- Лесли, дорогая, в чем дело? - спросила Энн, хотя она и так догадывалась обо всем.
      - Я не могу сказать тебе. Не спрашивай меня. Я ничего бы не имела против того, чтобы ты все знала. Я даже хотела бы, чтобы ты все знала. Но я не могу рассказать тебе, я никому не могу рассказать. Я была такой дурой, Энн. Это так больно осознавать, что я вела себя глупо. В мире нет большего мучения.
      Лесли горько рассмеялась. Энн обняла ее.
      - Лесли, это касается мистера Форда? Лесли вспыхнула.
      - Откуда ты узнала? - вскричала она. - Энн, как ты узнала? О, это, наверное, ясно видно по моему лицу. Неужели это так очевидно?
      - Нет, нет. Я не могу сказать тебе, откуда я обо всем узнала. Просто это почему-то пришло мне в голову. Лесли, не смотри на меня так.
      - Ты презираешь меня? - спросила Лесли расстроенным голосом. - Ты думаешь, что я испорченная?. О, ты, наверное, думаешь, что я просто дурочка.
      - Я не думаю о тебе ничего дурного, поверь мне. Давай поговорим об этом, как мы говорили обо всех других проблемах.
      - Но это же такой стыд, - пробормотала Лесли. - Как я могу любить его? Ведь я не свободна, чтобы иметь право любить, кого мне захочется.
      - Ничего стыдного в этом нет. Но мне очень жаль, что ты полюбила Оуэна, потому что это может принести тебе только несчастье.
      - Я не сразу поняла, что люблю его, - сказала Лесли, медленно шагая по берегу. - Это произошло в тот день, когда он сказал, что закончил свой роман и уезжает. Только тогда я поняла свои чувства. Я была ошеломлена. Я ничего не сказала ему тогда, я не могла говорить, но могу себе представить, как я выглядела. Мое лицо всегда выдает меня. Я умерла бы от стыда, если бы знала, что он догадался или хотя бы заподозрил что-то.
      Энн молчала. А Лесли, почувствовав, что ей будет легче, если она выговорится, начала рассказывать.
      - Я была так счастлива этим летом, Энн, счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Я думала, что это оттого, что между тобой и мной не было больше барьеров. Но это было не все, далеко не все. Теперь я знаю, в чем была причина моего счастья. И теперь это все позади. Он уехал. Как мне теперь жить, Энн? В то утро, когда я вернулась домой после его отъезда, мне стало так тяжело.
      - Так будет не всегда, дорогая, - сказала Энн. Когда кому-нибудь из ее друзей было больно, она сама живо чувствовала эту боль. Она вспомнила, что пришлось пережить ей самой и как ей говорили, что боль пройдет. От этого ей становилось еще больнее. Энн вдруг испугалась за Лесли. Не стоило так с ней говорить. Но Энн от волнения не успела сообразить.
      - О, мне кажется, что со временем будет еще " только хуже, - сказала Лесли грустно. - Мне больше нечего ждать от жизни. За одним утром придет другое, но он уже не вернется, никогда не вернется. Когда я думаю о том, что никогда его больше не увижу, я чувствую, как ледяная рука сжимает мое сердце. Однажды, давным-давно, я мечтала о любви. Я думала, что это очень красиво - любить. Но теперь я вижу, как это выглядит на самом деле. Вчера утром, когда он уезжал, то выглядел совсем иначе, чем обычно. Он был так холоден и сух со мной. Он сказал мне: "До свидания, миссис Мур", - самым холодным в мире тоном, с равнодушным выражением лица, как будто бы мы никогда не были друзьями, как будто я абсолютно ничего не значу для него. Я знаю, что это так, я не хотела бы, чтобы он был влюблен в меня, но я хотела бы, чтобы он был немного добрее.
      "Скорее бы пришел Гилберт", - подумала Энн. Она разрывалась между симпатией к Лесли и необходимостью утаивать все, что могло бы выдать исповедь Оуэна. Энн знала, почему их расставание было столь холодным, но она не могла рассказать все Лесли.
      - Я не вынесу этого, Энн. Я не могу не любить его, не могу, - сказала бедная Лесли.
      - Я знаю это.
      - Ты меня обвиняешь?
      - Я ни за что тебя не виню.
      - И ты ведь... Ты не скажешь Гилберту?
      - Лесли! Как ты могла подумать, что я могу так поступить!
      - Ну, не знаю. Вы с Гилбертом такие друзья. Я не представляю, как ты сможешь скрывать от него это.
      - Да, я рассказываю ему все, что касается меня. Но я не обсуждаю с ним секреты моих друзей.
      - Я не могла рассказать обо всем ему, но я рада, что ты знаешь, продолжала Лесли. - Я чувствовала бы себя виноватой, если бы было нечто такое, что я постыдилась бы тебе рассказать. Я надеюсь, мисс Корнелия ни о чем не догадается. Иногда мне кажется, что ее добрые карие глаза читают каждую мою мысль. Мне хотелось бы, чтобы этот туман никогда не рассеялся, Я хотела бы навсегда остаться здесь. Не представляю, как мне жить дальше! Это лето было таким полным. Я ни на минуту не оставалась одна. До того, как приехал Оуэн, у меня бывали ужасные моменты, когда я, побывав у вас в гостях, была вынуждена возвращаться домой. После наших совместных прогулок вы возвращались домой вместе, а я - одна. А Оуэн всегда провожал меня домой. Когда вы уходили, мы разговаривали и смеялись. В моей жизни не было более счастливых мгновений. А теперь! Да, я была дурой. Хотя хватит об этом. Я больше не буду надоедать тебе.
      - Вон идет Гилберт. И ты сейчас пойдешь с ним, - сказала Энн, которая не собиралась оставлять Лесли одну в такую ночь и в таком настроении.
      - Мне придется примириться с тем, что я опять буду одна, - сказала бедная Лесли и опять горько засмеялась. - Прости меня, Энн. Я такая плохая. Я должна быть рада, что у меня есть два таких замечательных друга. Не обращай внимания на мои глупые разговоры. Просто мне очень тяжело, и все причиняет мне боль.
      - Лесли сегодня такая спокойная, - сказал Гилберт, когда они с Энн возвращались домой. - Что это ее понесло в такую ночь на берег?
      - О, она просто очень устала. И потом, ты же знаешь, что она любит гулять одна вечерами, когда Дик спит.
      - Как жалко, что она не встретила такого парня, как Оуэн, раньше и не вышла за него замуж, - вдруг промолвил Гилберт. - Они были" бы идеальной парой, правда?
      - Ради Бога, Гилберт, не становись сватом. Это не мужское дело, взмолилась Энн довольно резко, боясь, как бы Гилберт не догадался о чем-нибудь.
      - Да что ты, Энн? Я никого не сватаю, - ответил Гилберт удивленным тоном. - Я только подумал о том, что могло бы быть.
      - Все равно, не надо. Это пустая трата времени. Ничего уже нельзя сделать, - сказала Энн. Затем она неожиданно прибавила:
      - Ох, Гилберт. Я всем желаю быть такими же счастливыми, как мы с тобой.
      Глава 28
      Разные мелочи
      - Я только что читала некрологи, - сказала мисс Корнелия, откладывая газету и беря в руки свое вязание.
      Темное ноябрьское небо почти не пропускало света в гавань, которая покоилась в полумраке. Мокрые листья, падающие с деревьев, прижимались ветром к окнам дома. Но внутри было тепло и уютно. Весело потрескивал камин, а на подоконнике цвела герань.
      - У вас здесь всегда лето, Энн, - сказала как-то раз по этому поводу Лесли. И все, кто приходил в маленький "дом мечты", чувствовали то же самое.
      - "Дэйли Энтерпрайз" в последние дни печатает столько некрологов, сказала мисс Корнелия. - Каждый день не меньше двух. Я всегда читаю их до последней строчки. Это одно из любимых моих развлечений, особенно если некролог в стихотворной форме. Послушай-ка, например, вот этот:
      Они умчались, чтобы быть
      С Создателем своим,
      И не скитаться по земле одним.
      И песню о Царстве Небесном трубя,
      Ушли они с миром, честь им и хвала.
      И кто сказал, что у нас на острове нет поэтических талантов! Ты заметила, дорогая Энн, сколько людей умирает? Это просто какой-то ужас. Вот взять хотя бы эти десять некрологов. Каждый из умерших был просто святым, даже мужчины. Вот старый Питер Стимсон, который "оставил после себя большое количество оплакивающих его друзей". Особенно эти друзья переживают о его последнем крупном проигрыше. Ты только подумай, Энн, за последние тридцать лет у Питера не было ни одного знакомого, который не желал бы ему смерти. Читай некрологи, Энн, если тебе плохо, особенно о тех людях, которых ты знала. И если у тебя есть чувство юмора, то это сильно взбодрит тебя. Нет, все-таки до чего же противное это слово - некролог. Этот самый Питер, о котором я тебе рассказываю, как нельзя лучше подходит к слову "некролог". Когда видишь его лицо, то сразу вспоминаешь об этом слове. Я знаю только еще одно, пожалуй, более противное слово - вдова. Да, Энн, я могу быть старой девой, это даже очень удобно, но я, к счастью, никогда не стану чьей-нибудь вдовой.
      - Да, это действительно очень уродливое слово, - сказала Энн, захлебываясь от смеха. - На кладбище в Эвонли полно надгробий с надписью "такая-то такая-то, вдова такого-то такого-то". Это сразу напоминает мне о чем-то забытом и устаревшем. Почему так много слов, связанных со смертью? Больше всего мне хотелось бы, чтобы традиция называть тело мертвого "останками" была отменена. Мне всегда становится не по себе, когда на похоронах я слышу: "Все, кто хочет последний раз посмотреть на останки, подойдите сюда". Это всегда ассоциируется у меня с чем-то людоедским. Мне кажется, что я присутствую на обеде каннибалов.
      - Ну, а все, чего я желаю, так это чтобы меня, когда я умру, не называли "наша умершая сестра", - спокойно добавила мисс Корнелия. - Я начала испытывать отвращение ко всему этому "сестробратьинскому" бизнесу после того, как у нас на острове побывал один евангелист. Он устроил себе выступление в Долине. Он мне с самого начала не понравился.
      Я сразу почувствовала, что в нем что-то не так. И я оказалась права. Он назвался пресвитерианином, а сам был методистом. Он каждого называл братом или сестрой. Как-то вечером он остановил меня и с жаром пожал мне руку. "Дорогая сестра Брайэнд, - сказал он, - вы христианка?" Я посмотрела на него пристально и ответила: "Единственный брат, который у меня был, мистер Фиск, умер пятнадцать лет назад, а других у меня с тех пор не было. Что же касается того, христианка ли я, то когда на митинге я смотрела, как вы ползаете по сцене в нижней юбке, то поняла, что я действительно настоящая христианка". Это заставило его замолчать, можете мне поверить. Не подумай, что я плохо настроена против всех проповедников. У нас как-то был один. Он приехал откуда-то с Востока и сделал много хороших дел. Но мистер Фиск был не такой. Как-то вечером на своем выступлении он попросил встать всех христиан. Я не сделала этого, можешь мне поверить. Я никогда не считала все эти шоу чем-то полезным. Потом этот фиск попросил встать тех, кто хотел бы стать христианином. Так как почти все уже стояли и больше некому было подниматься, он высоким голосом запел гимн. Ох и хохотала же я тогда! Только один человек продолжал сидеть. Это был десятилетний Айки Бэйкер. Он очень много работал на своего хозяина и от усталости заснул. Он проспал все выступление, и я была рада видеть, что маленькое создание наконец-то нашло, где отдохнуть, можешь мне поверить.
      И вот, когда мистер Фиск кончил, бедный мальчик вдруг очнулся и вскочил на ноги. Он забыл, где находится, и боялся, что ему влетит от жены хозяина, Марии Миллисое, за то, что он спит на работе. Фиск увидел его и закричал:
      "Смотрите, еще одна спасенная душа! Аллилуйя!" А это был просто бедный, еще как следует не проснувшийся Айки, который не имел ни минуты времени, чтобы подумать о своей душе.
      Как-то раз на проповедь этого нахала пришла Лесли. И он решил взять над ней шефство, Мистер Фиск особенно заботился о душах хорошеньких девушек, можешь мне поверить. Он так оскорбил ее своим вниманием, что она больше никогда не приходила к нему. А Фиск после этого случая каждую ночь публично молился, чтобы Господь смягчил сердце Лесли. В конце концов я не выдержала и пошла к мистеру Ливиту, нашему министру, и сказала, что, если он не заставит мистера Фиска убраться отсюда, то на следующем собрании я встану и запущу в него сборником гимнов, когда он начнет говорить о "красивых, но нераскаявшихся молодых женщинах". Я сделала бы это, можешь мне поверить. Но мистер Ливит прекратил его митинги. Мистер Фиск продолжал какое-то время проводить свои собрания в другом помещении, пока миссис Дуглас не положила конец его карьере в Долине. Миссис Чарли Дуглас не было всю зиму. Она гостила в Калифорнии. Она очень меланхолична. Религиозна и меланхолична. Ее отец так заботился о вере, что допустил непростительный грех. Он умер в психиатрической больнице. А когда Роза Дуглас пошла по тому же пути, Чарли выпроводила ее к сестре в Лос-Анджелес. Она отлично провела время в гостях и вернулась как раз в то время, когда шоу мистера Фиска было в самом разгаре. Роза вышла из поезда, радостная и улыбающаяся. Но не успела она сделать и несколько шагов, как увидела перед глазами огромный щит с надписью: "Куда ты идешь? На небеса или в ад?" Текст придумал мистер Фикс, а написал его художник - Хенри Хаммонд. Роза ахнула и потеряла сознание. Когда ее притащили домой, состояние ее было тяжелым, как никогда прежде. Чарли Дуглас пошла к мистеру Ливиту и сказала, что все Дугласы выйдут из церкви, если мистер Фиск останется здесь еще хоть на какое-то время. Мистер Ливит сдался, ведь от Дугласов он получал половину своего дохода. После того, как мистер Фиск уехал, мистер Ливит неожиданно для всех обнаружил, что наш проповедник был замаскировавшимся методистом. Мистер Ливит чувствовал себя очень плохо, можете мне поверить, ведь он пресвитерианин.
      - Кстати, вчера я получила письмо от мистера Форда, - сказала Энн. - Он передает вам привет.
      - Мне не нужны его приветы, - отрезала мисс Корнелия.
      - Почему? - удивленно спросила Энн. - Я думала, он вам нравится.
      - Да, я неплохо к нему относилась. Но я никогда не прощу его за то, как он обошелся с Лесли. У бедной девочки сердце из-за него на части разрывается. Как будто у нее без того было мало проблем. Он уехал, как всегда наслаждаясь жизнью и довольный собой. Как это похоже на мужчин!
      - О, мисс Корнелия, как вы обо всем догадались?
      - О, Господи, Энн, дорогая, разве у меня нет глаз? Я знала Лесли, когда она была еще ребенком. В ее глазах проглядывает боль, и я знаю, что причиной этому - писатель. Я никогда не прощу себе, что пригласила его сюда. Но я не думала, что он может так поступить. Я надеялась, он будет вести себя так же, как вели себя все прежние постояльцы Лесли. Один из них пытался ухаживать за ней, но Лесли была с ним так холодна, что он прекратил всякие попытки. Я не знала, что со стороны мистера Форда может грозить какая-нибудь опасность.
      - Не показывайте Лесли, что вы знаете ее секрет, - взволнованно сказала Энн. - Мне кажется, это причинит ей боль.
      - О, ты можешь положиться на меня, дорогая. Я не вчера родилась. О, эти мужчины! Один испортил ей жизнь еще много лет назад, а теперь другой, приехав, усугубил все тяготы бедной Лесли. Энн, этот мир - ужасное место, можешь мне поверить.
      - Есть в этом мире беспорядок и загадки, но мы разгадаем их со временем.
      - Если это когда-нибудь и случится, то только, если в мире не будет мужчин, - мрачно сказала мисс Корнелия.
      - Что мужчины натворили на этот раз? - спросил приблизившийся к женщинам Гилберт.
      - Вред, вред! Что же еще они могли сделать?
      - Яблоко съела Ева, мисс Корнелия.
      - Ее заставило это сделать существо мужского пола, - с победоносным видом заявила мисс Корнелия.
      Лесли понемногу приходила в себя и вскоре почувствовала, что может жить дальше. Ведь, несмотря ни на что, жизнь продолжается, в какие бы переделки мы ни попадали. Скоро она снова была рада погостить в маленьком "доме мечты". Энн хотела, чтобы Лесли забыла об Оуэне Форде, но все ее надежды рассеивались, когда она видела, какое выражение появлялось в глазах у Лесли при упоминании имени Форда. Когда Энн рассказывала капитану Джиму или Гилберту о новостях от Оуэна, Лесли краснела или бледнела, и это красноречиво лучше всяких слов, говорило о ее чувствах. Сама Лесли никогда не говорила о нем и не упоминала о той ночи на берегу.
      К тому же в ее жизни случилось еще одно несчастье - умер старый пес, и Лесли долго оплакивала его.
      - Он так долго был моим другом, - с грустью говорила она. - Это старый пес Дика, ты знаешь. Он был у Дика еще за год до нашей свадьбы. Дик оставил мне его, когда стал моряком. Карло был мне очень предан. И его любовь помогала мне в тот первый ужасный год после смерти моей матери. Я была тогда так одинока. Когда я узнала, что Дик возвращается, я испугалась, что Карло больше не будет только моим, но он не обращал внимания на Дика, хотя раньше Дик так любил его. Карло с лаем бросался на Дика как на чужого. Я была рада этому. Было так приятно иметь кого-то, чья любовь принадлежит тебе целиком. Этот пес был единственной радостью в моей жизни, Энн. Он был таким слабым, что я опасалась, как бы он не умер. Но я надеялась, что сберегу его до весны. Сегодня утром он выглядел вполне здоровым. Он лежал на коврике у камина и вдруг вскочил и подбежал ко мне. Он положил голову мне на колени и посмотрел на меня влюбленным взглядом. Потом вздохнул и умер. Я потеряла его.
      - Позволь мне подарить тебе другую собаку, Лесли, - сказала Энн. - На Рождество я собиралась подарить Гилберту сеттера. Разреши и тебе подарить одного.
      Лесли покачала головой.
      - Только не сейчас, спасибо, Энн. Пока я не хочу заводить другую собаку. Я сейчас не могу полюбить никого, кроме моего Карло. Может быть, со временем я возьму у тебя щеночка. Я не могу без домашних животных. Но никто уже не сможет заменить мне Карло. В нем было что-то человеческое, За неделю до Рождества Энн отправилась в Эвонли и осталась там на праздники. Вскоре за ней приехал Гилберт и тоже остался. В Грин-Гейблз никогда не было такого веселого Нового года, особенно когда Бэриезы, Блайзы и Райты собрались все вместе, чтобы уничтожить грандиозный обед, стоивший миссис Речел и Марилле долгих раздумий и приготовлений. Когда Энн и Гилберт вернулись в Четыре Ветра, они обнаружили, что их дом был почти по крышу засыпан снегом. Причиной этому был бушевавший ураган. Все вокруг было засыпано снегом. К счастью, капитан Джим разгребал сугробы у дверей и чистил дорожки. Мисс Корнелия приходила в дом и следила за камином.
      - Как хорошо, что ты вернулась, дорогая Энн. Ты когда-нибудь видела такие сугробы? Дом Муров вообще невозможно разглядеть, если не подняться на крышу. Лесли будет рада твоему приезду. Она почти заживо похоронена здесь. Хорошо, что Дик пристрастился расчищать снег. Он думает, что это развлечение. Сьюзан просила передать, что выйдет на работу с завтрашнего дня. Капитан Джим, куда это вы направляетесь?
      - Думаю, мне надо сходить в Долину и навестить старого Мартина Стронга. Ему недолго осталось жить, и он так одинок. У него совсем мало друзей - он был слишком занят всю свою жизнь, и у него не хватало времени на то, чтобы завести их. Зато он накопил кучу денег.
      - Да, он решил, что если нельзя служить Богу и Маммоне одновременно, то лучше служить Маммоне, - сказала мисс Корнелия. - Так что ему не на что жаловаться.
      Капитан Джим вышел, но, кое-что вспомнив в саду, вернулся на минутку.
      - Совсем забыл. У меня письмо от мистера Форда, миссис Блайз. Он сообщил мне, что книгу приняли и скоро будут печатать. Я так обрадовался, когда узнал эту новость. Хочется поскорее увидеть ее напечатанной.
      - Этот человек с ума сходит по своей "книге жизни", - фыркнула мисс Корнелия. - Я бы не стала писать о себе: в мире и так слишком много книг.
      Глава 29
      Гилберт и Энн не согласны
      Гилберт отложил в сторону увесистый том по медицине, над которым он просидел весь день, пока мартовские сумерки не заставили его отложить книгу. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в окно. Стояла ранняя весна. Это было, пожалуй, самое противное время в году. Даже восход солнца не менял мертвой картины промокших насквозь полей и лугов. Вдали виднелась гавань с почерневшим льдом. Нигде не было видно признаков жизни, если не считать носившуюся в одиночестве ворону. И Гилберт углубился в размышления об этой вороне. Точнее, это был ворон. Была ли у него семья? А может быть, он еще только собирался найти себе подругу и ухаживал за кем-нибудь? А может быть, этот ворон был циничным холостяком? Может быть, он был убежден, что лучше путешествует тот, кто путешествует один? Но кем бы ворон ни был, он вскоре исчез, и Гилберт, развернувшись в кресле, окинул взором комнату, в которой сидел.
      Еле-еле поблескивали огоньки в камине, освещая гладкую коричневую голову красивого сеттера, развалившегося на коврике, блестящие рамы картин на стенах, вазу с желтыми нарциссами из сада Энн и ее саму, сидящую за маленьким столом с шитьем в руках. Потом она отложила работу и стала всматриваться в камин, прыгающие огоньки которого рисовали на стенах различные силуэты: испанский замок, чьи остроконечные крыши пронзали облака и блестели в лунном свете, корабли из земли добрых надежд, которые плыли в Четыре Ветра с драгоценными грузами...
      Гилберт привык считать себя женатым мужчиной. Но он продолжал смотреть на Энн влюбленными глазами. Гилберт до сих пор не мог поверить, что она его жена. Все это могло оказаться просто сном.
      - Энн, - сказал Гилберт, - удели мне немного внимания. Мне с тобой надо кое о чем поговорить.
      Энн посмотрела на него, оторвавшись от мерцающего камина.
      - О чем? - весело спросила она. - Ты выглядишь очень грустно. Я сегодня не проказничала. Ты можешь спросить у Сьюзан.
      - Это не о тебе и не о нас. Я хочу поговорить... Это касается Дика Мура.
      - Дика Мура? - переспросила Энн. - Что ты можешь о нем сказать?
      - Я очень долго думал о нем в последнее время. Помнишь, последним летом я лечил его от нарыва на шее?
      - Да, да.
      - У меня тогда была возможность исследовать его голову. Я всегда считал, что с медицинской точки зрения Дик - интересный экземпляр. Я изучил историю трепанации и случаи, где она применялась. И вот к какому мнению я пришел, Энн. Если Дика поместить в хороший госпиталь и сделать Операцию на мозге, память может к нему вернуться. Все функции его мозга могут быть восстановлены.
      - Гилберт! - воскликнула Энн голосом, в котором слышался протест. - Нет, ты имел в виду не это.
      - Именно это, Энн. И я считаю своим долгом рассказать обо всем Лесли.
      - Гилберт Блайз, ты не должен делать таких вещей, - решительно сказала Энн. - О, Гилберт, ты не сделаешь этого, ты не сделаешь. Ты не можешь быть таким жестоким. Обещай мне, что не сделаешь этого!
      - Почему, Энн, дорогая? Я не предполагал, что ты все это так воспримешь. Будь благоразумной.
      - Я не буду благоразумной, я не могу быть благоразумной, хотя нет, это я-то как раз и веду себя благоразумно. Это ты не понимаешь, что говоришь, это, ты неблагоразумен. Гилберт, ты хоть раз подумал о том, что будет с Лесли, если к Дику вернется память? Просто остановись и подумай! Она сейчас достаточно несчастна. Но быть служанкой и сиделкой Дика в тысячу раз легче, чем быть его женой. Я знаю это, я знаю. Это немыслимо! Не вмешивайся, оставь все как есть.
      - Я долго раздумывал над этим, Энн. Я считаю, что доктор, если может, должен восстановить нормальное состояние своего пациента, к каким бы последствиям это не привело. Это просто моя обязанность. Я должен вернуть ему разум. Надежда есть. Если все сложится удачно, ему удастся поправиться.
      - Но Дик не Твой пациент, - воскликнула Энн, меняя тактику. - Если бы Лесли просила тебя что-нибудь сделать для него, тогда это было бы твоей обязанностью сообщить ей, что ты думаешь. Но у тебя нет права вмешиваться.
      - Я не называю это вмешательством. Двенадцать лет назад дядя Дэйв сказал Лесли, что для Дика ничего нельзя сделать. И она этому, конечно, поверила.
      - А зачем дядя Дэйв стал бы ей это говорить, если бы это не было правдой? - вскричала Энн. - Разве он не такой же врач, как и ты?
      - Нет, я думаю, что нет. Может быть, это выглядит немного самоуверенно, я бы даже сказал нагло. Ты ведь знаешь, с каким недоверием он относится ко всем "новомодным" методам в медицине. Он возражал даже против операции по случаю аппендицита.
      - Он прав, - воскликнула Энн, изменившись в лице. - Я тоже считаю, что современные врачи слишком увлеклись проведением различных экспериментов на живом материале.
      - Ронда Эллонби не жила бы сейчас, если бы я не рискнул и не провел эксперимент, - нашел аргумент -Гилберт. - Я попробовал новый метод, и это спасло ей жизнь.
      - Я сыта по горло твоими рассказами о Ронде Эллонби, - воскликнула Энн, хотя это обвинения было несправедливым, так как Гилберт ни разу не упоминал о Ронде Эллонби с того дня, как поделился с Энн своей радостью по поводу удачной операции. Гилберт никому больше не говорил об этом.
      Гилберт чувствовал себя довольно неловко.
      - Я не думал, я не мог и предположить, Энн, что ты так воспримешь мое предложение, - сказал Гилберт, решительно вставая и направляясь к двери. Это был первый случай в их совместной жизни, когда они чуть не поссорились.
      Но Энн бросилась за мужем и втащила его обратно.
      - Гилберт, не сходи с ума. Сейчас ты сядешь сюда, и я краси-и-и-во извинюсь перед тобой. Ах, если бы ты знал...
      Но Энн вовремя сумела взять себя в руки. Еще немного, и она выдала бы Гилберту секрет Лесли.
      - ..если бы ты только знал, что чувствуют при этом женщины.
      - Мне кажется, что я знаю. Я обдумал эту проблему со всех точек зрения и пришел к выводу, что просто обязан сообщить Лесли о том, что Дика можно вылечить. И все. На этом мои обязанности заканчиваются. Дальше она сама должна решить, как поступить.
      - Ты сто раз не прав, Гилберт. Как можно взваливать на бедную девочку такой груз? У нее не хватит денег на операцию.
      - Пусть она сама все решит, - упрямо настаивал Гилберт.
      - Ты сказал, что Дик может быть вылечен. Ты уверен в этом?
      - Точно нельзя сказать. Никто не может быть уверен в таком деле. В самих мозгах могут быть повреждения, которые невозможно будет восстановить. Но если причина потери памяти заключается в давлении поврежденных костей на определенные участки мозга, то все жизненные функции можно восстановить.
      - Да, но это только вероятность. Мы не можем быть уверены, что это именно так, - не сдавалась Энн. - Теперь предположим, что ты сказал обо всем Лесли и она согласилась на проведение операции. Это же будет стоить огромных денег. Ей придется занимать деньги или продать ту небольшую собственность, которая у нее есть. Предположим, что операция не удастся и Дик ничего не вспомнит. Как тогда она будет расплачиваться с долгами? Как тогда проживут они, если Лесли для оплаты операции продаст ферму?
      - О, я знаю, я знаю. Но все-таки моя обязанность сказать ей все. Я не могу поступить иначе.
      - О, я знаю упрямство Блайзов, - простонала Энн. - Но не бери всю ответственность на себя. Посоветуйся с доктором Дэйвом.
      - Я уже сделал это, - неохотно ответил Гилберт.
      - И что же он тебе сказал?
      - Если пересказывать вкратце, он сказал то же, что и ты, то есть предложил оставить все так, как есть. Несмотря на его нелюбовь к экспериментам в медицине, он посмотрел на эту проблему с твоей точки зрения. То есть он не советовал бы делать операцию для пользы самой Лесли.
      - Слава Богу, - сказала Энн. - Я знала, что здравый смысл его не покинет, что ты и твое мнение будут поколеблены мнением почти восьмидесятилетнего врача, который сам спас не одну жизнь. Его мнение, конечно, значит больше, чем мнение какого-то мальчишки.
      - Благодарю.
      - Не смейся. Это слишком серьезно.
      - Такова просто моя точка зрения. И это действительно серьезно. Он человек, который безнадежно отстал. Дик так беспомощен...
      - Раньше, конечно, он был очень самостоятелен, - перебила Энн, усмехаясь.
      - Мы можем дать ему шанс искупить прошлое. Его жена не знает об этом, а я знаю. И я обязан сказать ей о такой возможности. Я так решил, и это мое последнее слово.
      - Нет, Гилберт. Не говори, что это твое последнее слово. Посоветуйся с кем-нибудь еще, например, с капитаном Джимом. Спроси, что он думает по этому поводу. Не торопись.
      - Ну хорошо, уговорила. Но я не обещаю, что последую его совету. Есть вещи, которые надо решать самому. Моя совесть никогда не оставит меня в покое, если я буду хранить молчание.
      - Ах, твоя совесть, - простонала Энн. - Мне кажется, что у дяди Дэйва тоже есть совесть, не так ли?
      - Да, но я не могу хранить молчание. Подумай сама, Энн, если бы наш спор касался какого-нибудь отвлеченного абстрактного объекта, ты бы согласилась со мной. Ты ведь сама знаешь, что согласилась бы.
      - Нет, - сказала Энн, пытаясь сама в это поверить. - Мы можем спорить хоть всю ночь, но ты не убедишь меня, Гилберт. Спроси мисс Корнелию, что она думает по этому поводу.
      - О, Энн, ты уже прибегаешь к последней крайности. Она скажет: "Как это похоже на мужчин". Потом она выйдет из себя. Нет. Не стоит. Я не буду обращаться к мисс Корнелии. Пусть Лесли сама решит. Она должна сделать это без постороннего давления.
      - Ты прекрасно знаешь, что она решит, - сказала Энн, чуть не плача. - У нее тоже есть представление о том, что она обязана сделать. Я не могу понять, как ты можешь взваливать все это на нее, не могу...
      - Потому что право - это возможность пользоваться своими правами, процитировал Гилберт.
      - О, и ты еще можешь думать о поэзии! Это так похоже на мужчин!
      Тут Энн рассмеялась сама над собой. Ее слова были как у мисс Корнелии.
      - Ну хорошо, если ты не принимаешь Теннисона как автора, то, может быть, ты поверишь словам Создателя, - сказал Гилберт серьезно. - "Ты должен знать правду, и правда освободит тебя". Я верю в это, Энн, всем своим сердцем. Это самые прекрасные, самые великие слова в Библии, да и во всей литературе. Да и самые правдивые. И это главная обязанность человека - говорить правду.
      - В таком случае правда не освободит Лесли, - вздохнула Энн. - Это скорее всего сделает ее еще более зависимой. О, Гилберт! Ты не прав.
      Глава 30
      Лесли принимает решение
      Неожиданная вспышка вируса гриппа в Долине и внизу, в рыбацкой деревушке, заставила Гилберта целиком посвятить себя работе. Он был так занят последующие две недели, что у него не оставалось времени нанести обещанный визит капитану Джиму.