XXXII

Ноги гудели. Натаниэлю случалось ходить пешком и больше — мерить шагами высотные плоскогорья Трезении, дождевые леса Парунданского полуострова, таскать на себе полную полевую выкладку. Он уже и забыл, сколько долгих переходов выполнил со своими стажерами под дождем, под снегом, под палящим солнцем. Но ноги все равно гудели. А мышцы правой руки до сих пор ныли от боли.

Эколитарий стал смотреть вниз, на вечные пермопластиковые плитки пола. Оставаясь твердыми, они чуть пружинили. Натаниэль и Сильвия прошли по подземным и надземным коридорам Минобороны больше десяти километров.

Краем глаза он заметил вход в легатуру и парочку имперских охранников.

— Здесь я вас оставлю, любезный посланник. Надеюсь, события станут развиваться в соответствии с вашими пожеланиями.

— Я тоже, — ответил Натаниэль.

Сильвия скрылась за углом, по пути едва не врезавшись в одного из прохожих. Натаниэль покачал головой и потащился к дверям, откинув золотой плащ, чтобы продемонстрировать черную дипломатическую форму.

— Лорд Уэйлер. Мы были...

— Он самый, — с улыбкой ответил он морскому пехотинцу и вошел в легатуру.

— Лорд Уэйлер, мы были несколько обеспокоены. Отключилось освещение, пропал нападавший на вас человек. Потом вы отпустили охрану и ушли один... — Хивер Тью-Хокс выступила ему навстречу из-за конторки.

— Как Хиллари?

— Ее вовремя доставили в больницу. Она была при смерти, но теперь должна оправиться в течение нескольких дней. Бредила: говорила, будто вы раздвоились и она не знает, который из вас — настоящий. — Хивер напряженно улыбнулась, словно проверяя, ответит ли Натаниэль тем же.

Он не ответил, только продолжал спокойно смотреть на нее.

— Кажется, она до сих пор беспокоится о вас. По счастью, все будет в порядке.

— Я рад. — Он и вправду был рад. В то же время на душе нарастало чувство вины и горечи.

Спустя короткое время тысячи ни в чем не повинных людей заболеют. Некоторые из них умрут. Не было ли способа лучше? Не упустил ли он этот способ?

Забывшись, Натаниэль покачал головой. Сколько еще, сколько?..

— С вами все в порядке, лорд Уэйлер?

Напряжение пропало из голоса Хивер. Ее взволнованный тон вернул Натаниэля в тесную приемную легатуры.

— Да, Хивер, — медленно ответил он, — все хорошо. Просто устал. Все хорошо.

Насколько может быть хорошо в таких условиях.

Эколитарий выпрямился.

— Кстати, Хивер, не могли бы вы кого-нибудь вызвать, чтобы прибрались в моем кабинете? Будь у меня другой, нетронутый, я бы в нем посидел. Особенно сейчас.

Рыжеволосая женщина посмотрела на него с удивлением, однако ответила, не задавая вопросов:

— Майдра об этом уже позаботилась. За ночь ремонт будет закончен, и к утру все будет готово.

Эколитарий переместил вес тела с одной саднящей ноги на другую. Возможно, дело было в специальных каблуках у него на ботинках. Из-за них привычная походка изменилась, потому он так и устал.

Снова покачав головой, он двинулся к дверям.

— Лорд Уэйлер? — робко спросила Хивер. Натаниэль обернулся.

— Хотите, я закажу вам что-нибудь поесть?

— Нет, Хивер, благодарю вас. Спасибо за заботу, я сейчас не голоден. Может, попозже.

Он фальшиво улыбнулся ей и вышел в комнату персонала.

Майдра стояла за своим пультом.

— Рабочие заканчивают ремонтировать ваш кабинет.

— Хорошо. Я все равно не буду им пользоваться сегодня ночью. А где охрана?

— Расположилась перед обоими входами.

Натаниэль кивнул.

— У вас усталый вид, лорд Уэйлер.

— Да. Я очень... — Он оборвал себя на полуслове. Кто поймет?

Вместо этого эколитарий сделал глубокий вдох, втянув носом запах растворителя, и собрался с силами.

— Вы правы. Я устал, мне надо как следует выспаться. Увидимся утром, Майдра. — После паузы он добавил помягче: — И спасибо, что позаботились об уборке.

У него за спиной секретарша пробормотала:

— Это всего лишь моя работа.

Бригада ремонтников (три женщины, двое мужчин) не стала отрываться от работы, чтобы взглянуть на дипломата. Ковер, пульт и мебель были покрыты синими пластиковыми «простынями». Он пересек кабинет, оставляя за собой след в белесой пыли, взметавшейся с каждым шагом.

В жилых апартаментах было пусто и чисто. Даже коврик у выхода в коридор выстирали.

Натаниэль достал из пояса два зонда и занялся устройством открывания двери. Спустя несколько минут он остановился. Замковую систему заменили на новую, более сложную. Правая рука у него слишком сильно дрожала, чтобы завершить работу.

Отложив зонды, эколитарий сел у выхода на пол, скрестив ноги, и сосредоточился на борьбе против накатывавших волн слабости, стараясь при том расслабить пальцы.

Наконец, удовлетворившись результатом, опять встал на колени и завершил начатое. Потом со вздохом захлопнул крышку панели, поднялся на ноги, держась за стену, и с трудом зашагал в библиотеку — к выходу в кабинет, где проделал то же самое. На этот раз останавливаться и отдыхать пришлось дважды.

Затем, вновь сделав глубокий вдох, пополз в спальню и заставил себя раздеться, прежде чем рухнуть в постель.

Перед тем, как темнота уже совсем захлестнула его, Натаниэлю почудилось, будто он чувствует запах апельсинов.

XXXIII

Звонок.

— Адмирал, у меня неприятные новости.

— Какие?

— Э-э... Трудно объяснить, — мнется на том конце провода коммодор. — Похоже на эпидемию, но такого не было у нас сотни лет. Ведь воздух очищается. — Ее голос стихает, глаза опускаются.

— Что за эпидемия? Насколько распространилась? По Нью-Августе? По всей планете?

— Не совсем, адмирал. Не совсем. На данный момент девяносто процентов пациентов, обратившихся за помощью, служащие Министерства обороны.

Адмирал тупо смотрит в экран. День угасает, освещение в кабинете постепенно наращивает мощность. Седые пряди в ее темных волосах отливают серебром, и от этого адмирал кажется еще строже и мрачнее.

— Если будут какие-либо изменения или болезнь перекинется в другие места, сообщите.

Она выключает связь.

Самый старший из офицеров Министерства обороны Империи Света отворачивается от своего пульта, отворачивается от пяти штандартов, висящих на стене, отворачивается от почетных грамот в золотых рамках. Она смотрит в окно, на восток.

— Аккорд. Один человек... Один человек.

Цель ее жизни не достигнута. Может, этой цели никогда и не было. Может, ее дочь все время была права.

Она смотрит вниз, на травяные равнины, потом — на темнеющее небо.

Наконец адмирал расправляет плечи и возвращается к пульту.

Империя — не только Расселина, а Минобороны — не только Одиннадцатый флот.

Ее пальцы ложатся на клавиатуру. По экрану бегут строки сообщений.

XXXIV

Посланник-эколитарий стоял рядом с креслом и по меньшей мере в десятый раз за последний час разглядывал обтянутый плюшем кабинет.

День выдался долгий. Никто не звонил. Не пришло ни одного письма на тему торговых переговоров. В новостях не говорили о предыдущих событиях.

Возможно, вся эта тишина — к лучшему. Только несколько часов назад стало известно о таинственной болезни, поразившей Министерство обороны. Сообщали, что башня закрыта для проведения полной дезинфекции, а все жертвы помещены в изолированные больничные палаты. Умерли к настоящему времени около сотни человек из общего числа в десять тысяч выявленных случаев заражения.

Натаниэль покачал головой.

Это оказалось слишком просто. Империя была чересчур самоуверенна и, возможно, останется такой, за исключением немногих осведомленных. Зная, какова жизнь империй, эколитарий задавался вопросом: умрет ли эта осведомленность с теми, кто ею обладает? Встанет ли Аккорд поколение спустя перед той же дилеммой?

Тяжелее всего — обуздывать силу. На то, чтобы погубить каждого десятого человека в Нью-Августе, потребовалось бы куда меньше усилий, чем для устройства ограниченной атаки на Министерство обороны.

Самокопание Натаниэля прервал сигнал. Звонили по личной линии.

— Лорд Уэйлер? — Слово «лорд» он ненавидел. Говорили бы лучше просто «Уэйлер».

Звонила Марселла Ку-Смайт. Натаниэль не помнил, чтобы давал ей свой личный номер.

— Лорд Уэйлер?

— Да.

— Мне хотелось бы спросить, как вам в сложившихся обстоятельствах видится прогресс торговых переговоров.

Он пожал плечами, не зная, о чем речь.

— Я сделал все, что мог, дабы убедить Империю. Однако после странных событий с господином Уэйнтром...

— Каких событий?

— Несколько дней назад господин Уэйнтр, информационный эксперт легатуры, исчез. Когда его наконец нашли, обнаружилось, что у него нарушена память.

— Полностью? — Судя по тону вопроса, Марселла знала ответ и хотела поскорей перейти к другой теме.

— Он считает, что ему восемнадцать стандартных лет.

Волосы Марселлы, обычно безукоризненно расчесанные, были слегка растрепаны, под левым глазом виделось еле заметное пятно.

— Понимаю. — Она замолчала и коснулась кончиком языка верхней губы. — Лорд Уэйлер...

— Да?

— Мне кажется, имеет место некоторое недоразумение. Министерство коммерции никоим образом не желает ничего, кроме скорейшего завершения торговых переговоров к обоюдной выгоде сторон.

Натаниэль едва не присвистнул. Это были почти извинения. Большего от Марселлы он не мог и ждать.

— Любезная леди, — солгал он, — никаких недоразумений. Ваша позиция и усилия, направленные на заключение четкого договора, всегда вызывали у меня благодарность.

Хотя ее лицо оставалось столь же невозмутимым, эколитарий сквозь экран почувствовал, как спало напряжение.

— В то же время, — продолжил он, — до настоящего момента не вижу никаких подвижек со стороны Империи. — Натаниэль снова пожал плечами. — А без таких подвижек...

— Я не вправе давать обещания, лорд Уэйлер, однако полагаю, что ваши тезисы тщательно изучаются, и в скором времени Империя даст на них позитивный, во многом совпадающий с предложениями Аккорда ответ. Как я понимаю, вы оказались весьма убедительны. Весьма.

— Ценю ваш звонок и любезность держать меня в курсе событий.

— Благодарю вас, лорд Уэйлер.

Экран погас. Эколитарий нахмурил брови. Под маской спокойствия Марселла была расстроена, да еще как.

Вдруг его осенило. Несомненно, верховный адмирал сообщила дочери о полученном предупреждении и о начавшейся эпидемии. Возможно, эта информация проживет больше, чем одно поколение. Возможно. Оставалось лишь ждать. Ждать и надеяться.

Решив не устраивать больше мозговых штурмов, Натаниэль разложил свои мысли по полочкам, запер кабинет и ушел отдыхать.

Его ждал вкусный, насколько возможно приготовить на тесной кухне, ужин, а потом — целая ночь сна. Спать хотелось больше, чем есть.

Но все же... Покончив с небольшой порцией салата и мясным пирожком, Натаниэль сел в своей уютной библиотеке и стал смотреть на огни башен и порой пересекающие небо вспышки дюз челноков. В постель он отправился не скоро.

Проснулся эколитарий бодрым, несмотря на то, что вернулись ночные кошмары о кораблях смерти и имперском флоте. На этот раз флотом командовала Марселла Ку-Смайт, только она была старше и с черными волосами. Несомненно, подсознание Натаниэля рисовало образ ее матери, адмирала Ку-Смайт.

Интересно, а на кого похож Марселлин отец?

Отмахнувшись от этого вопроса, он встал и, пошатываясь, побрел на кухню выпить лифчаю. Закусив невесть откуда взявшейся дыней и приняв душ, Натаниэль сел за небольшой пульт в библиотеке и развернулся посмотреть на утренние облака, летящие по небу, и на то, как золотые лучи солнца отирают с башен белесую росу.

День, в общем, свободный. В Империи выходной, переговоров сегодня не будет точно.

В Институте он как-то не выработал привычку регулярно делить свое время между работой и развлечениями. С другой стороны, в Нью-Августе ему не век вековать. Не сходить ли посмотреть достопримечательности?

Одному? Может, Сильвия согласится показать ему город?

Натаниэль достал из портмоне ее визитную карточку. Потом взглянул на часы на пульте.

Все равно звонить еще рано.

Следующий час он провел за изучением цифр торгового баланса, подсчитывая в уме, насколько Аккорд способен выдержать увеличение имперских пошлин и насколько может снизить свои собственные. Параметры были довольно просты, но чтобы понять, на что готова пойти Империя, надо дождаться начала переговоров. Если, конечно, Марселла права и в ближайшие несколько дней действительно произойдет сдвиг.

Натаниэль сунул документы обратно в папку и потянулся.

Наконец, после того, как его пальцы дважды ложились на клавиатуру и их дважды приходилось отдергивать, он вызвал на экран городской телефонный справочник и нашел в нем Сильвию Ферро-Мэйн. Напротив ее фамилии был указан всего один номер. Обитала Сильвия в Оранжевой Жилой башне.

После четырех гудков на экране так никто и не появился. Автоответчик тоже не заработал.

Неужели она на службе? Натаниэль набрал знакомый номер.

— Канцелярия сенатора Хельмсуорта.

На него смотрела темнокожая женщина с курчавыми волосами, сильным носом и сияющей улыбкой.

— Говорит лорд Уэйлер из легатуры Аккорда. Я ищу Сильвию Ферро-Мэйн.

— Одну минуту, лорд Уэйлер.

Вскоре появилась Сильвия в своем обычном костюме в желтую полоску. Две пуговицы у ворота были расстегнуты, а волосы растрепались.

— Работаете?

— Как обычно, лорд Уэйлер.

— Есть ли шанс убедить вас заняться чем-нибудь другим? Например, показать мне город?

— До середины дня у меня все забито.

— Ну и замечательно. Тогда — в середине дня. Мне куда-нибудь подъехать?

— Давайте я лучше сама зайду в легатуру около 14.00. Там есть дежурный, чтобы вас позвали?

— Есть. Всегда есть, — печально ответил Натаниэль.

— Значит, в два часа, любезный посланник.

Натаниэль оказался перед пустым экраном. Он откинулся на спинку кресла.

Что еще он может сделать? Почему ему не сидится на месте?

Взгляд упал на пульт. Не подлить ли масла в огонь?

Эколитарий улыбнулся. Даже если те, кто за ним следит, повсюду натыкали «жучков», заблокировать связь им не удастся.

«Сэм! — начал он набирать на клавиатуре. — А вы слышали последние новости про посланника с черной планеты? У него в конторе все с ума посходили. Одному бедолаге память отшибло — вообразил, что ему восемнадцать лет. Это тот, кто заходил к посланнику в кабинет перед самым фейерверком. По слухам, деньгу он получал из трех разных мест: одно — Аккорд, а про два других сами догадайтесь».

Натаниэль понимал, что текст слабенький; впрочем, главное, чтобы про Аккорд вообще не забыли. Он отослал сообщение и принялся вышагивать по библиотеке, казавшейся теперь слишком тесной, время от времени поглядывая на часы на пульте. Скорей бы!..

Эколитарий поразмыслил, не пробежаться ли в тренировочных целях по коридорам, но решил этого не делать. В качестве компромиссного варианта он опять сел за пульт и вызвал на экран данные по истории Нью-Августы. Вдруг узнает что-нибудь новое?

Как ни странно, в Империи, похоже, не существовало проблем с доступом к открытым библиотечным файлам. Одно оглавление чего стоило! Оно разожгло аппетит, и Натаниэль зарылся в информацию.

Звонок.

Едва подавив в себе желание подпрыгнуть в кресле, эколитарий коснулся панели.

— Лорд Уэйлер?

На экране была Хивер. Натаниэль взглянул на часы: 14.07.

— Да?

— В приемной дама. Говорит, что вы ее ждете.

— Мисс Ферро-Мэйн? Ах да. Сейчас подойду.

Эколитарий выключил экран. За все это время он успел прочитать лишь об основании Нью-Августы и о событиях, приведших к созданию Империи после распада Второй Федерации.

Обнаружив, что до сих пор одет в зеленый домашний костюм, он удалился в спальню и быстро натянул желто-коричневый пиджак и такие же брюки.

Когда Натаниэль вышел в приемную, Сильвия встала. На ней теперь была темно-синяя блузка с коротким рукавом и белой оторочкой и широкие штаны ей в тон. Этот цвет придавал ее лицу хрупкий, почти эльфийский вид.

— Наверно, вы совсем заработались, — сказала она.

— Да нет. Так, читал кое-что.

— Только Кортни не говорите, — пошутила Сильвия.

— Это будет наш секрет. — Натаниэль взглянул на Хивер и пожал плечами. — Когда возвращусь, не осведомлен.

— Не беспокойтесь, лорд Уэйлер, — улыбнулась та. — Вам необходимо развеяться.

Выйдя в коридор, эколитарий повернулся к Сильвии.

— С чего начнем?

Женщина остановилась.

— Что вы задумали на этот раз?

Проигнорировав острую нотку в ее голосе, он ответил:

— Погулять, посмотреть, возможно — пообедать где-нибудь, где вы предложите. В общем, отдохнуть. Разве я недостаточно четко выражался?

— Я сомневалась. Хотела прояснить ситуацию. Вы видели огненные фонтаны в Галерее?

— Я и Галерею-то не видел. Где это?

— Пойдемте. Нужно спуститься к поездам. В Галерее выставляют самые выдающиеся произведения. Экспозиция меняется почти ежедневно, порой попадаются восхитительные вещи. Кроме того, там есть отдел доимперского искусства, ретроспектива от самого начала.

Она взяла его за руку и быстрым шагом, почти срываясь на бег, повела к лифтам. С такой скоростью путь занял всего несколько минут. Вскоре Натаниэль уже оказался в Галерее.

Главный круглый зал был больше, чем приемная императора, и более чем вдвое выше. Площадку в середине, шагов пятьдесят в поперечнике, окружала трехметровая бронзовая стена.

За стеной и над нею пылали огненные фонтаны. Разноцветные языки пламени сплетались между собою, мерцали, гасли и вновь взметались ввысь — так мог бы выглядеть умирающий ангел, которого душит вспышками красной злобы демон, а так — ангел-победитель, заливающий мир сиянием добродетели.

Зеленый, зеленый!.. Впервые за долгие дни в коридорах и тоннелях Нью-Августы Натаниэль увидел настоящий зеленый цвет, льющийся извечным триумфом весны, сменяющийся более темным оттенком лета, после — алым золотом осени и, наконец, мертвой белизной зимы.

Он стоял, будто в трансе, и только смотрел.

— Вы скучаете по Аккорду?

— Да. Здесь так много бесконечных тоннелей, но на траву можно лишь смотреть из окна, а коснуться ее нельзя.

Сильвия тронула его руку.

— Пойдемте посмотрим на старый Зал скульптуры.

Со свойственной ей грацией танцовщицы она опять метнулась вперед, и неуклюжий Натаниэль едва не упал. Пришлось вспомнить, что Сильвия в свое время была — а может, и до сих пор остается — агентом Имперской Разведывательной Службы.

Нет, поправился эколитарий, несомненно, до сих пор остается. Как иначе ей удалось бы провести его в башню Минобороны?

— Эта скульптура очень древняя, тогда даже не было атомной энергии. Называется «Мыслитель».

— А торговые переговоры уже существовали?

— Будьте в меньшей степени дипломатом, любезный посланник, и в большей — художником.

— Да я и прямую линию не проведу!

Сильвия скользнула к следующей скульптуре, изображавшей человека, выбирающегося из расколотого шара. Натаниэль несколько секунд ее разглядывал, пока не понял, что шар — это Терра, а неясные линии на его поверхности — очертания континентов.

Скульптору удалось уловить стальное выражение решимости — вроде того, что эколитарию не раз приходилось видеть на лицах солдат Института, — и намек на надежду, взгляд, направленный за горизонт.

— «Полет», около 100 года атомной эры. Автор неизвестен.

Эколитарий кивнул. Сильвия, уже отошедшая к следующей скульптуре, не понимала, что имел в виду создатель «Полета». А он — понимал. Возможно, в этом и состояло противоречие между Империей и Аккордом. Империя всегда стремилась к замкнутости, будь то в коридорах Нью-Августы или в границах между секторами, протянутых среди звезд.

Дальше стояла фигура танцовщицы, невозможным образом державшаяся на кончике одного пальца ноги.

— Вам не хватает балета? — спросил Натаниэль.

— Он навсегда остается в крови, его не вытравишь.

— Почему вы перестали им заниматься?

— Плохо получалось. Во всяком случае, для Императорского Двора — туда ведь отбирают лучших из лучших с сотен планет. Ох! Я сопротивлялась, но в конце концов пришлось признать вердикт Арбитра.

— Арбитра?

— Вы не знаете? Арбитры Искусств. Они решают, кто может получить подобную профессию.

— Это так важно?

— Любезный посланник, для человека искусства это — всё. Если Арбитр не одобрит вашу кандидатуру, вам приходится либо эмигрировать, либо поступить на службу.

— Понятно. И вы?..

— И я поступила в службу внешних сношений. Только и всего. — В ее словах слышалась горечь.

— А почему не эмигрировали туда, где могли бы танцевать?

— Это не так просто. Направления на эмиграцию выдаются случайным образом. Иначе дети тех, у кого есть связи, оседали бы на планетах вроде Каллерии и Эйнштейна, а людей безвестных и впавших в немилость высылали бы в Альпарту. Единственная сфера, где сохраняется абсолютная справедливость, — эмиграционная лотерея.

Натаниэлю в это не верилось, однако он держал язык за зубами. Теперь он намного лучше понимал, каким образом Империя поддерживает порядок в Нью-Августе.

— Вы теперь совсем не танцуете?

— Только в свободное время, в качестве хобби. Но довольно об этом.

Натаниэль погладил Сильвию по плечу, не зная, что еще может сделать.

Она отдернулась, коснулась его ладони и шагнула к следующему экспонату.

Весь остальной Зал скульптуры был словно в тумане. Натаниэль думал только о двух статуях — о человеке, вылупляющемся из скорлупы Терры, и о танцовщице.

Когда они вышли из Галереи, Сильвия остановилась и махнула рукой в сторону миниатюрного садика по пути к главному залу.

— А на Аккорде цветы похожи на наши?

— У нас их немного, в основном — на фруктовых деревьях. И все когда-то привезены с Терры.

Натаниэль надеялся, что Сильвия пропустит эти слова мимо ушей, хотя и знал, что будет иначе. Теперь ему предстояло объяснить, не впадая в научный педантизм, что биосфера Аккорда — продукт параллельной эволюции, и основные семейства растений напоминают скорее вечнозеленые голосеменные, нежели терранские лиственные деревья. По прошествии двух тысяч лет виды, импортированные с Терры, начали доминировать над автохтонной флорой Аккорда. Для сохранения баланса Институт разработал более стойкие сорта и гибриды, в результате чего в ряде случаев положение изменилось к обратному. Полностью аборигенная растительность сохранилась в сухих высокогорных степях, поскольку терранские кактусы и полевые травы завезены на планету не были. Теперь попробуйте это изложить популярно.

— Цветы — только на фруктовых деревьях?! Как интересно. Мы сидим взаперти из-за экологических проблем, а вы можете свободно гулять по всей планете, но там и посмотреть-то не на что?

— Ну, не совсем. Скажем, паличное дерево весьма живописно в сухой сезон, когда на нем распускаются листовидные отростки, окрашенные в желто-зеленую полоску.

— А как же цветы? Обычные цветы — они же такие красивые!

Натаниэль пожал плечами. Он сам любил смотреть на паличные деревья и весеннюю поросль в коррановых лесах — так же, как любой другой человек, — а большое разнообразие покрытосеменных его эстетических вкусов не ласкало.

— Может, в этом и дело, — задумчиво пробормотала Сильвия.

— Какое дело? — спросил эколитарий, разозлившись, сам не зная почему.

— А то, что вы не понимаете своей бедности, то, что черное с темно-зеленым так вам идет. Цветы и балет хорошо сочетаются с солнцем и открытым небом. Небо у вас есть, а цветов — нет. У нас же есть цветы. — Она обвела садик взглядом. — Впрочем, сейчас не время философствовать. Вам надо многое успеть увидеть до отлета, и едва ли вы задержитесь для осмотра города, когда закончите свои переговоры. А этого уже недолго ждать.

Она двинулась вперед.

— Теперь вам следует осмотреть Лабиринт Предателей.

Натаниэль подавил в себе желание спросить, почему она думает, будто до окончания переговоров осталось немного. Сильвия с раздражающей поспешностью перескакивала от одной темы к другой, ни одной не доводя до конца.

«Лабиринт Предателей»? Что бы это значило?

Сильвия шла все так же быстро, и эколитарию пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от нее.

— Не хотите рассказать мне о своем армейском прошлом, любезный посланник?

— Об армейском прошлом?

— У вас походка военного. Держу пари, если понадобится, вы великолепно бегаете кросс.

— Что такое «Лабиринт Предателей»? — спросил он, не желая вдаваться в подробности своей карьеры.

— Он был создан во времена Первого Основания. Легенда гласит, что его построил Директорат при Альрегорде. Тот называл свергнутых олигархов крысами, но любая крыса, способная пробежать через лабиринт, получала право на эмиграцию. Туда можно попасть из вестибюля Министерства обороны.

В истории Нью-Августы, прочитанной Натаниэлем, ничего не говорилось о Лабиринте Предателей, а правлению Директората под властью Альрегорда было отведено всего два коротких параграфа.

Сильвия скользнула в спусковую шахту, ожидая, что эколитарий последует за нею. Он и последовал, правда, без ее горячей поспешности.

Лабиринт Предателей был обеззаражен и покрыт сверху прозрачным пермостеклом, по которому могли ходить, глядя вниз, туристы. На площадке было почти пусто, только где-то впереди бродил мужчина и двое ребятишек.

Каждая ловушка, располагавшаяся внизу, была помечена специальной табличкой.

— Точка номер шесть, — провозгласил бестелесный голос, когда Натаниэль приблизился. — Проваливающаяся плита пола. Противовесы установлены таким образом, чтобы устройство срабатывало, только когда центр тяжести тела окажется на расстоянии метра от края плиты. Согласно архивам, преодолеть эту зону удавалось не более чем двадцати процентам осужденных преступников.

Эколитарий пошел дальше.

— Точка номер девять. Как видите, она напоминает пандус, ведущий под небольшим уклоном в тупик, однако поверхность пола особым образом обработана в целях снижения силы трения, благодаря чему влезть обратно может только человек, обладающий особой ловкостью.

Натаниэль не стал задаваться вопросом о том, что происходило с людьми, такой ловкостью не обладавшими. Сказанного в двух параграфах, посвященных Альрегорду, было достаточно.

— Точка номер тридцать шесть. Ложный выход, идентичный настоящему, за исключением печати Директората под надписью. Каждому осужденному перед тем, как его помещали во входную зону, демонстрировалось изображение выхода, однако не говорилось, на что следует обратить внимание. Когда Лабиринт был восстановлен при императоре Х'тайллене, кремационная аппаратура, встроенная в стены, как и некоторое другое оборудование Лабиринта, была демонтирована в качестве меры предосторожности.

Сильвия ждала Натаниэля на другом конце площадки.

— Почему вы решили, что мне следует это видеть?

— Решила, и все тут. Считайте, что у меня есть собственные причины. Пожалуйста, любезный посланник, не задавайте больше вопросов. Как насчет смотровой платформы на Центральной башне?

Он о ней слышал: на самой высокой башне в центре Ныо-Августы находилась круглая пермостеклянная капсула, откуда, как говорили, было видно вокруг на триста километров. Правда, триста километров, пожалуй, многовато — если только башня не окажется выше, чем Натаниэль ожидал. Собственно, это несложно вычислить. Теоретически, если предположить, что земля плоская, с двухкилометровой башни открывался бы обзор более чем на шестьсот километров, хотя разглядеть ничего бы не удалось. Вероятно, в реальности максимальная дистанция должна приближаться к сотне километров. В любом случае пейзаж того, наверно, стоит.

Как и в Лабиринте Предателей, на обзорной платформе они с Сильвией почти никого не встретили, хотя за вход туда денег не брали.

Как и обещало утро, небо было чистым. Сгущались вечерние сумерки. Тени от башен тянулись на восток, к императорскому дворцу. Горы на западе, за которые ушло солнце, казались черными, лишь кое-где там что-то сверкало.

— Видите, блестит лед, — заметил Натаниэль.

— Мне больше нравится смотреть на то, как тени лежат на траве, — ответила Сильвия.

Натаниэль перешел на восточный край окончательно опустевшей платформы и снова взглянул на императорский дворец. Отсюда, сверху, он казался невысокой горкой серо-матового металла. Из пяти его приземистых золотых минаретов ни один не достигал и половины высоты любой городской башни.

Странно. Натаниэль думал, что император должен жить на самом верху.

— Когда буря играет между башен, видно, как травы танцуют на ветру.

Наверно, у Сильвии был бинокль. Или она обычно выбирала наблюдательный пункт пониже. Во всяком случае, Натаниэль, считавший свое зрение идеальным, даже из окна кабинета мог разглядеть только общую картину.

— После Экологического Мятежа все это пришлось восстанавливать квадрат за квадратом. Мама рассказывала, что сто лет назад за окнами виднелась лишь голая земля.

Сильвия повернулась (волосы взметнулись коротким вихрем) и посмотрела на него.

— Я голодна. Что бы вы предпочли?

— Что-нибудь попроще. Похожее на вас. И где-нибудь, где меня не узнают.

На губах у Сильвии мелькнула улыбка, в глазах — диковатые искорки.

— Только в месте поспокойнее, — поспешно добавил Натаниэль. — Еда и опасность плохо сочетаются. От этого портится пищеварение.

Последовала долгая поездка по тоннелю за пределы Въездного Порта и еще более долгая прогулка пешком по первому извилистому коридору за все время, проведенное Натаниэлем на Терре. Пальцы эколитария теребили детекторы, вмонтированные в пояс, однако никаких энергетических всплесков не обнаруживалось.

Время от времени, без всякого видимого принципа, в коридор вливались проходы помельче. Немногочисленные местные жители спешили по своим делам, не глядя на Натаниэля с Сильвией.