 |
|
Популярные авторы:: Грин Александр :: Горький Максим :: БСЭ :: Коллектив Рубоард :: Лондон Джек :: Громов Дмитрий :: Азимов Айзек :: Желязны Роджер :: Кларк Артур Чарльз :: Чехов Антон Павлович Популярные книги:: Справочник по реестру Windows XP :: Домашние животные :: Иной свет, или Государства и империи Луны :: The Boarding House :: Долгое чаепитие :: Швейцер :: Уроки любви :: Если веришь :: Как там это сказано :: Орион среди звезд (Орион - 5) |
Обряды Православной ЦерквиModernLib.Net / Религия / Митрополит Иларион (Алфеев) / Обряды Православной Церкви - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
После того, как постригаемый встал, игумен задает ему вопросы: «Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святей дружине сей?» Постригаемый отвечает: «Желая жития постническаго, честный отче». Игумен: «Желаеши ли сподобитися ангельскаго образа, и вчинену бытии лику инокующих?». Постригаемый: «Ей, Богу содействующу, честный отче[30]. Игумен произносит поучение, в котором напоминает постригаемому о том, что при произнесении им монашеских обетов присутствует Сам Христос вместе со Своей Матерью, святыми ангелами и всеми святыми: они, а не игумен, слушают слова, исходящие из уст постригаемого. Далее игумен задает вопрос: «Вольным ли своим разумом и вольною ли своею волею приступаеши ко Господу?[31] Ответ: «Ей, Богу содействующу, честный отче». – «Не от некия ли нужды или насилия?» – «Ни, честный отче». Игумен должен удостовериться в том, что постригаемый вступает на путь монашеской жизни добровольно, а не под влиянием внешних обстоятельств или под чьим-либо давлением. В византийской и русской истории имели место случаи насильственного пострижения в монахи лиц, которых таким способом хотели исключить из политической жизни. Имели и до сих пор имеют место постриги, совершаемые не столько по личной инициативе человека, сколько по совету духовника или под прямым давлением последнего. Такие случаи являются грубейшим нарушением церковной дисциплины и противоречат самой идее монашества как добровольного вступления на путь послушания Христу, Церкви и монашеской общине. Удостоверившись в том, что постригаемый избирает «ангельский образ» добровольно, игумен принимает от него монашеские обеты: – Пребудеши ли в монастыре и в постничестве, даже до последняго твоего издыхания[32] – Ей, Богу содействующу, честный отче. – Храниши ли себе самаг[33] в девстве и целомудрии и благоговении? – Ей, Богу содействующу, честный отче. – Храниши ли даже до смерти послушание к настоятелю и ко всей о Христе братии? – Ей, Богу содействующу, честный отче. – Пребудеши ли до смерти в нестяжании и вольней Христа ради во общем житии сущей нищете, ничтоже себе самому стяжавая, или храня, разве яже на общую потребу, и се от послушания, а не от своего произволения[34] – Ей, Богу содействующу, честный отче. – Приемлеши вся иноческаго общежительнаго жития уставы, и правила святых отец составленная, и от настоятеля тебе подаваемая[35] – Ей, честный отче, приемлю и с любовию лобызаю я. – Претерпиши ли всякую тесноту и скорбь иноческаго жития, Царствия ради Небеснаго? – Ей, Богу содействующу, честный отче. Первым обетом является пребывание в монастыре – том, в котором совершается постриг, или другом, куда по послушанию будет направлен инок. Инок обещает жить в постничестве, пребывать в целомудрии, девстве и благоговении, послушании и нестяжании. Он также исповедует готовность соблюдать монашеские уставы и терпеть скорби монашеской жизни. Игумен произносит поучение о смысле монашеской жизни, напоминая постригаемому о необходимости очищения от скверны плоти и духа, приобретения смиренномудрия и послушания, отказа от мирских обычаев, претерпевания искушений. Инок не должен любить кого-либо или что-либо больше, чем Бога, должен во всем следовать примеру древних преподобных отцов и непрестанно носить в уме страдания и смерть Христа. Напомнив об этих аспектах монашеской жизни, игумен спрашивает, обещает ли инок пребывать в своих обетах, на что инок отвечает утвердительно. Обращаясь к иноку, игумен говорит: «Всещедрый убо Бог… да восприимет, и обымет, и защитит, и да будет ти стена тверда от лица вражия… возлегая и востая с тобою, услаждая и веселя сердце твое утешением Святаго Своего Духа…[36] Далее игумен полагает книгу на голову постригаемого и читает молитву, в которой просит Бога наставлять инока на путь истины, ограждать его благодатью Святого Духа и даровать ему терпение. Затем диакон кладет на Евангелие ножницы, и игумен читает еще одну молитву о новопостригаемом. Обращаясь к последнему, игумен далее говорит: «Се, Христос невидимо зде предстоит: виждь, яко никтоже тя принуждает приити к сему образу; виждь, яко ты от своего произволения хощеши обручение великаго ангельскаго образа». Получив утвердительный ответ постригаемого, игумен говорит ему: «Возми ножницы и подаждь ми я[37]. Постригаемый трижды подает игумену ножниц[38]. Таким способом вновь подчеркивается добровольный характер пострига. Приняв ножницы от постригаемого с третьего раза, игумен произносит: «Се, от руки Христовы приемлеши я; виждь, кому обещаваешися и к кому приступаеши и кого отрицаешися[39]. Затем игумен произносит слова, имеющиеся в таинстве Крещения: «Благословен Бог, хотяй всем человеком спастися и в разум истины приити…». Постригая крестообразно волосы, игумен произносит: «Брат наш (имя) постризает власы главы своея, в знамение отрицания мира и всех яже в мире, и во отвержение своея воли и всех плотских похотей, во имя Отца и Сына и Святаго Духа…» В этот момент постригаемый впервые слышит свое новое имя. Обычай изменения имени при пострижении в монашество – очень древний, хотя точное время его появление установить невозможно. По своему смыслу он восходит к ветхозаветному обычаю перемены имени в знак послушания. Изменение имени в Библии означает утрату человеком самостоятельности, подчинение его тому, кто изменяет имя (4 Цар. 23:34; 24:17). В то же время изменение имени может означать вступление в более тесную связь с тем, кто меняет имя. Перемена имени при постриге – прочно укоренившийся обычай, хотя он не является обязательным условием пострига. При выборе нового имени постригающий может руководствоваться разными соображениями. Иногда постригаемому дается имя святого, чья память празднуется в этот день, или святого, особо почитаемого в данном монастыре. Нередко иноку дают имя, начинающееся на ту же букву, что и его прежнее имя (Николай становится Никодимом, Андрей Арсением и т. д.). Заранее имя постригаемому не сообщается, и по данному вопросу игумен с ним не консультируется, поскольку в таком случае изменение имени было бы лишено смысла. Сразу же за пострижением следует облачение в монашеские одежды. Каждую одежду игумен благословляет и подает постригаемому, который принимает ее, целуя ее и руку игумена. На каждую одежду произносится своя формула. Первой подается «власяница» (подрясник) со словами: «Брат наш (имя) облачится в хитон вольныя нищеты и нестяжания, и всяких бед и теснот претерпения». Затем иноку подается параман (аналав) с крестом; при этом игумен произносит: «Брат наш приемлет парамант во обручение ангельскаго образа, во всегдашнее воспоминание благаго ига Христова… приемлет же и знамение креста… во всегдашнее воспоминание… распятия и смерти Господа…». Далее на инока надевают рясу – «одежду веселия и радости духовныя, во отложение и попрание всех печалей и смущений… во всегдашнее же его о Христе веселие и радование…». Пояс надевается «во умерщвление тела и обновление духа». Мантия – «в ризу спасения и в броню правды». Затем надевается куколь (клобук) – «шлем спасения и непостыднаго упования, во еже мощи ему стати противу всем кознем диавольски[40]… в знамение духовнаго любомудрия…» Надеваются также сандалии «во уготовление благовествования мира[41]. Формулы, читаемые во время облачения постригаемого в монашеские одежды, содержат указание на монашество как путь «радости и веселия». Это не противоречит образу монаха как «плачущего», ибо речь идет не о радостях земных, а о той духовной радости, которая рождается из плача и покаяния. В главе о «радостотворном плаче» Иоанн Лествичник говорит: С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления и не переставай упражняться в сем делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу. Кто облекся в блаженный, благодатный плач, как в брачную одежду, тот познал духовный смех души. Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и так называемая печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте… Такое умиление есть поистине дар Господень… потому что Бог утешает сокрушенных сердцем сокровенным образо[42]. После того как монах облачен в подобающее его сану одеяние, ему вручаются четки со словами: «Приими, брате (имя), меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове, всегда бо имя Господа Иисуса во уме, в сердцы и во устех своих имети должен еси». Четки (слав. «вервица») являются неотъемлемой принадлежностью монаха. В православной традиции они бывают двух видов – кожаные и нитяные. Кожаные четки (так называемая лестовка) распространены преимущественно в старообрядческой среде. Наиболее широкое распространение имеют нитяные четки, сплетаемые при помощи сложных узлов, превращающих каждый отрезок нити (веревки) в тугой и прочный шарик: как правило, таких шариков бывает сто. При произнесении Иисусовой молитвы монах перебирает четки, отсчитывая количество произнесенных молитв. Наконец, в правую руку инока влагается крест в напоминание о подвиге крестоношения, а также горящая свеча в напоминание о том, что монах призван быть светом мира. В завершение обряда игумен произносит: «Брат наш (имя) восприял еси обручение ангельскаго образа, и оболкся есть во вся оружия Божия, во еже мощи ему победит[43] всю силу и брани начал и властей и миродержителей тьмы века сего…». Воинская символика играет существенную роль в чине пострижения в монашество: одежды монаха воспринимаются как воинские доспехи, а жизнь монашеская – как борьба с диаволом. Этому пониманию соответствуют слова апостола Павла, читаемые сразу после облачения инока (формулы облачения сотканы преимущественно из слов Павла): Братия, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие (Еф. 6:10–18). Следует чтение из Евангелия, составленное из двух отрывков, заключающих в себе всю «философию» монашеской жизни: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня… Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 10:37–38; 11:28–30). Таким образом, монашество предстает как наиболее радикальная форма следования призыву Христа к совершенству, самоотвержению и несению креста. Монашество есть благое иго Христа, добровольно возлагаемое иноком на себя. Оно есть подражание Тому, Кто кроток и смирен сердцем, ради Кого монах отрекается от родителей, сродников, всего мира. Те же самые отрывки из Апостола и Евангелия читаются во время пострижения в великую схиму. Чин пострижения в великую схиму представляет собой, по сути, повторение пострига в малую схиму, с некоторыми добавлениями и изменениями. В частности, читаются иные, более пространные молитвы; поучения игумена также значительно длиннее, чем в постриге в малую схиму. Основные же элементы – произнесение обетов, пострижение, облачение в монашескую одежду – остаются теми же самыми. В добавление к обычным монашеским одеждам на схимника надевается аналав: в данном случае под этим термином понимается передник, по форме напоминающий епитрахиль, но не разделенный на две части и опускающийся лишь немного ниже пояса. Аналав схимника, так же как и его куколь, может быть украшен различными надписями и символическими изображениями. В качестве надписей используются стихи псалмов («Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей», «Путь неправды отстави от мене и законом Твоим помилуй мя» и др.), а основным изображением является Голгофа – крест без распятия, стоящий на лобном месте, с копьем и тростью, расположенными по двум сторонам креста. Глава 2 Погребение и поминовение умерших Молитва об усопших – традиция, восходящая к временам ранней Церкви. Заупокойная молитва является одной из форм следования апостольскому призыву молиться за всех человеков (1 Тим. 2:1). Поскольку у Бога все живы (Лк. 20:38), то Православная Церковь не делает различия между живыми и усопшими в отношении молитвы: в ходатайственной молитве, по ее представлению, нуждаются и те, и другие. Практика молитвы за усопших базируется на представлении о том, что посмертная участь умерших может быть изменена благодаря молитвам о них живых. Об этом пишет, среди прочих Отцов Церкви, святитель Кирилл Иерусалимский: …Многие говорят: какая польза душе, с грехами или без грехов отходящей от миpa сего, если она поминается в молитве? А что если бы какой-нибудь Царь послал досадивших ему в ссылку, а их ближние потом сплели венец и принесли его ему за терпящих наказание? Не облегчил ли бы он им наказание? Таким образом, и мы за усопших, даже если они грешники, принося Богу молитвы, не венец сплетаем, но Христа, закланного за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас Человеколюбца Бог[44]. Молитва за усопших – тот пункт, по которому Православие расходится и с католичеством, и в еще большей степени с протестантизмом. Традиционная католическая догматика делит загробное царство на ад, чистилище и рай. В соответствии с этим делением католические богословы на Ферраро-Флорентийском соборе утверждали, что в заупокойной молитве не нуждаются находящиеся в раю, так как они уже спасены и пребывают с Богом; не поможет такая молитва и находящимся в аду, ибо избавление из ада невозможно; молитва за усопших помогает только тем, кто находится в чистилище. По словам латинских участников Ферраро-Флорентийского собора, «если бы не было положено очищение после смерти, молитва была бы совершенно бесцельной, поскольку она напрасно возносилась бы за тех, которые или уже в славе, или же в аду[45]. Протестантское богословие при пересмотре традиционной католической догматики отвергало те или иные пункты вероучения, однако полностью сохраняло тот базис, на котором строились эти пункты. В результате вместо возвращения к истокам протестантизм отступал от веры древней Церкви значительно дальше, чем это имело место в католичестве. В частности, отвергнув латинское учение о чистилище, протестантизм сохранил представление о бесполезности молитвы за находящихся в раю и находящихся в аду. Таким образом получилось, что, раз чистилища не существует, заупокойная молитва вообще не нужна. В отличие от католичества, Православная Церковь не признает учения о чистилище и не делает различия между вечными муками ада, от которых спасение невозможно, и огнем чистилища, из которого возможно спастись. Согласно православному учению, избавление возможно от мук ада. Это избавление происходит не в силу какой-то автоматической необходимости и не потому, что тот или иной грешник отбыл некий «срок», установленный за совершение тех или иных грехов, а по молитве Церкви и в силу неизреченного человеколюбия Божия. Мысль о возможности избавления от мук ада легла в основу многочисленных молитв об усопших, в частности, особой молитвы «о иже во аде держимых», читаемой на вечерне в праздник Пятидесятницы. Восточные Отцы Церкви высказывались в том смысле, что польза от заупокойной молитвы распространяется не только на какую-то определенную категорию усопших, а на всех перешедших в иной мир, включая находящихся в аду. Отвечая латинским богословам, Марк Ефесский писал: Посему и молитвы об усопших, которые, приняв от самих Апостолов и Отцов, Церковь совершает в Таинственной Жертве и в иных богослужениях, совершаемых в различные времена, творятся в равной мере обо всех скончавшихся, и мы утверждаем, что эти молитвы всем в чем-то способствуют и содействуют, и на всех простираются бывающие от них значение и польза: в отношении грешников и заключенных в аду – дабы они получили если и не совершенное освобождение, хотя бы – некое малое облегчение… Ибо Церковь Божия отнюдь не отчаивается в отношении таковых и всем в вере усопшим, хотя бы они и были самыми грешными, вымаливает у Бога облегчение, как в общих, так и частных молитвах о них… Итак, если и в отношении таковых (великих грешников) молитвы и моления Церкви имеют силу и приносят им большую пользу, как еще не осужденным и не получившим еще приговора Судии и еще не подверженным наказанию, то насколько более молитвы, совершаемые за «средних», принесут им великую пользу: или полностью восстановят их в лике праведных, если грехи их были очень незначительными; или, если между тем они останутся в том же состоянии, облегчат от скорбей и возведут к лучшим надежда[46]. Более того, по словам святителя, заупокойная молитва и особенно приношение за божественной Литургией «имеет значение и для праведных и свято поживших, поскольку и они – не совершенны, и сии способствуют им в получении благ, и они еще не наслаждаются совершенным блаженством». Таким образом, заключает святитель, действие заупокойной молитвы «простирается на всех, и молитвами и таинственными священнодействиями оказывается помощь почти для всех скончавшихся в вере», а потому «мы не видим никакой существенной необходимости признавать, что эта помощь доставляется только для находящихся в очистительном огне[47]. Молитва за усопших в древней Церкви В раннехристианской Церкви основной формой молитвы за усопших было поминовение их за Божественной литургией. Имеются весьма многочисленные свидетельства Отцов Церкви об этой форме поминовения. В III веке Киприан Карфагенский упоминает «приношения» об усопшем и «жертву об успении его» перед алтарем Божии[48]. Кирилл Иерусалимский, комментируя соответствующий момент из чинопоследования литургии, пишет: Поминаем и прежде почивших: во-первых, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы их молитвами и предстательством принял Бог моление наше; потом молим о преставившихся святых отцах и епископах и вообще о всех из нас прежде почивших, веруя, что великая польза будет душам, о которых приносится моление, когда предлагается святая и страшная Жертв[49]. Подобные свидетельства о поминовении усопших за литургией мы встречаем у других Отцов, в частности, у Иоанна Златоуста: Не напрасно установили апостолы, чтобы при совершении страшных Тайн поминать усопших. Они знали, что от этого много им выгоды и много пользы. Когда весь народ и священный лик стоят с воздеянием рук и когда предлежит страшная Жертва, то как не умолить Бога о них[50] Есть еще, поистине есть возможность, если хотим, облегчить наказание скончавшегося грешника. Если будем творить о нем частые молитвы и раздавать милостыни, то хотя бы он и был недостоин сам по себе, Бог услышит нас. Если он ради апостола Павла спас других, и ради одних щадил других, то как не сделает того же самого для нас[51] Не напрасно бывают приношения за усопших, не напрасно моления, не напрасно милостыни: все это установил Дух Святой, желая, чтобы мы получали пользу друг через друг[52]. О литургической молитве за усопших и приношении за них милостыни говорит и блаженный Августин: Не должно сомневаться, что молитва святой Церкви, спасительная жертва и милостыни, совершаемые за души умерших, помогают им в том, чтобы Господь был к ним милостивее, чем сколько они заслужили по грехам своим. Ибо вся Церковь соблюдает это как преданное от Отцов: чтобы о скончавшихся в общении тела и крови Христовых молиться, когда вспоминаются они в свое время при самом жертвоприношении, и выражают, что жертва приносится и за них. Кто также усомнится, что и дела милосердия, совершаемые для умилостивления за них, приносят пользу тем, за которых не всуе воссылаются Богу молитвы[53] Молитвы об усопшем, по традиции древней Церкви, совершались ежегодно в день его смерти. Особым образом отмечались третий, девятый (или десятый) и сороковой день по кончине христианина. В эти дни совершались заупокойные молитвы, раздавалась милостыня в память усопшего и устраивались поминальные трапезы, о чем свидетельствуют, в частности, «Апостольские постановления»: Совершайте же третины почивших в псалмах, чтениях и молитвах, ради Воскресшего в третий день, и десятины, в воспоминание сущих здесь почивших, и сороковины – по древнему образцу, – ибо так народ израильский оплакивал Моисея, – и годовщины, о памяти почившего. И пусть раздают из имения его нищим в поминовение его… Когда же позовут вас на памяти их, то вкушайте с благочинием и страхом Божиим, как могущие и предстательствовать о преставившихс[54]. Впоследствии третий, девятый и сороковой день по кончине стали днями поминовения усопшего на Востоке. На Западе такими днями стали седьмой и тридцатый день по кончине. Поминовение в седьмой и тридцатый день основывается на ветхозаветной практике семидневного (Сирах 22:11; Быт. 50:10) и тридцатидневного (Исх. 20:29; Втор. 31:8) траура. О том, как поминовение усопших совершалось на Евхаристии, мы знаем из дошедших до нас древних литургических чинов. В частности, литургия «Апостольских постановлений» содержит следующие диаконские прошения об усопших: О почивших во Христе братьях наших помолимся, чтобы Человеколюбец Бог, принявший душу его, простил ему всякое согрешение, вольное и невольное, и, милостив и верен быв, привел его в страну благочестивых, покоящихся в недре Авраама и Исаака и Иакова, со всеми от века благоугодившими Ему и сотворившими волю Его, откуда отбежали болезнь и печаль и воздыхани[55]. За прошениями диакона следует молитва, возглашаемая во всеуслышание епископом: Естеством бессмертный и безконечный… Ты – Бог не мертвых, но живых, потому что души всех у Тебя живут и духи праведных – в руке Твоей, к которым не прикоснется мучение, ибо все освященные – под руками Твоими. Сам и ныне призри на раба Твоего сего, которого Ты избрал и принял в иной удел, и прости ему, если чем вольно или невольно согрешил, и ангелов милостивых представь ему, и вчини его в недре патриархов и пророков и апостолов и всех, от века Тебе благоугодивших, где нет печали, болезни и воздыхания..[56] Заупокойные молитвы имеются и в литургиях Иоанна Златоуста и Василия Великого. Совершаются эти молитвы сразу же после преложения Святых Даров. Весьма развернутый чин заупокойной молитвы содержится в литургии апостола Иаков[57]. Он начинается с поминовения Богородицы, пророков, апостолов, евангелистов, проповедников, мучеников, исповедников, Иоанна Крестителя, первомученика Стефана и всех святых. Это поминовение сопровождается молитвой священника: «Введи нас в этот блаженный сонм, присоедини нас к этой Церкви, поставь нас благодатью Твоей между избранными, написанными на небесах». Далее диакон поминает «божественных наставников истолкователей непорочной веры, которые… упокоились, установив и передав нам православную веру». Священник поминает преждепочивших епископов, светил и учителей Церкви и просит, чтобы по их молитвам в душах верующих установилось православное учение и исповедание, а вредные ереси были немедленно истреблены. Затем диакон поминает «всех усопших верных, в истинной вере скончавшихся, (перешедших) и от этого святого алтаря, и из этого селения, и из какой бы то ни было страны», дабы Господь явил их «достойными оставления согрешений и отпущения грехов». Священник далее поминает всех усопших членов Церкви: «православных священников преждепочивших, диаконов и иподиаконов, псалмопевцев, чтецов, толкователей, певчих, заклинателей, монахов, подвижников, слушающих, всегдашних девственниц и мирян, которые скончались в вере, и тех, кого каждый имеет в душе[58]. Далее священник произносит молитву обо всех усопших, которую народ подхватывает и заканчивает словами: «Даруй им упокоение, помилуй и отпусти, Боже, грехи неведения и согрешения всех нас, ведомые и неведомые». Таким образом, молитва за усопших плавно перетекает в молитву о живых – присутствующих в храме. Живые не отделяют себя от усопших, чувствуя себя членами того же церковного организма, того же тела Христова, к которому принадлежат почившие в вере. Сопровождая жизненный путь человека от самого рождения, Церковь не оставляет его и в предсмертные часы и после смерти. С древности смерть христианина сопровождалась специальными церковными обрядами. Священник напутствовал умирающего молитвами и причащением Святых Христовых Тайн. После кончины тело усопшего приносилось в церковь, где над ним совершалось заупокойное чинопоследование. Григорий Богослов в «Надгробном слове Кесарию» говорит: …Перед нами драгоценный прах, восхваляемый мертвец, переходящий от песнопений к песнопениям, сопровождаемый к алтарям мученическим, чествуемый и святыми руками родителей, и белой одеждой матери, заменяющей в себе горесть благочестием и слезами, которые препобеждаются любомудрием и псалмопениями, которыми укрощается плач; перед нами приемлющий почести, достойные души новосозданной, которую Дух преобразовал водой… Цитированные слова произнесены (во всяком случае, предназначены для произнесения) во время заупокойного богослужения. Чинопоследование, как явствует из слов святителя, совершается в храме в присутствии родственников и включает в себя многочисленные песнопения. Тело покойного находится в храме перед алтарем (перед «алтарями мученическими»). Внесение тела усопшего христианина в храм для совершения над ним заупокойной молитвы, таким образом, уже в IV веке было распространенным обычаем. Подробное описание обряда, совершаемого над усопшими, содержится в трактате Дионисия Ареопагита «О церковной иерархии». Здесь этот обряд рассматривается как одно из церковных таинств. Характер таинства, согласно Ареопагиту, светлый и радостный, поскольку кончина христианина является событием радостным как для самого христианина, так и для его сродников: …И сам приближающийся к концу своих подвигов исполняется святой радости и с совершенным веселием вступает на путь священного пакибытия, и присные усопшего по родству божественному и по одинаковому образу жизни ублажают его, кто бы он ни был, как победоносца, достигшего желанного конца, воссылают благодарственные песнопения Виновнику победы и при этом просят Его, чтобы Он и их сподобил достигнуть подобного жреби[59]. Тело усопшего родственники приносят к епископу, т. е. в храм. Епископ «принимает его с веселием и совершает то, что по уставу священных служб должно совершаться над праведно усопшими[60]. Тело усопшего, если он был священником, кладется перед жертвенником (престолом); если же усопший был монахом или мирянином, тело кладется напротив алтаря («близ честного святилища против священнического входа»[61]. Смысл этого действия трактуется следующим образом: Священноначальник не неразумно вносит почившего и возлагает среди единочинного ему лика. Через это он священно выражает, что в пакибытии все наследуют те или другие жребии, сообразно с которыми проводили свою жизнь здесь. А именно тот, кто вел здесь жизнь богоподобную и священнейшую, насколько возможно для мужа, ведущего жизнь богоподражательную, в будущем веке пребудет в жребии божественном и блаженном; и тот, кто вел жизнь, низшую жизни совершенно богоподобной, однако же не чуждую святости, тоже получит священные воздаяния, сообразные с не[62]. Для совершения молитв над телом усопшего епископ «собирает лик», то есть созывает клириков и мирян, и «совершает благодарственную молитву Богу[63]. В этой молитве он «славословит поклоняемое Богоначалие, освободившее нас от злой и мучительной власти ада, тяготевшей над всеми, и переведшее нас к своим праведнейшим судам[64]. Далее «священнослужители, прочитав возвещаемые в святом слове Божием неложные обетования о нашем священном воскресении, благоговейно поют приличные песнопения, подобные по своему внутреннему значению псалмам в слове Божием[65]. Иными словами, читаются выдержки из Священного 1, 2, 3 |
|||||||