Империя страсти - Искусство порока

Атину окатила волна ярости. У нее была в запасе парочка непечатных слов для леди Понсонби, и, видит Бог, она их выскажет.

– Эстер, подожди меня здесь, – сказала Атина. – Я подъеду за тобой на ландо.

Недоуменный вопрос Эстер остался без ответа. Атина уже бежала к воротам у входа в парк, где они оставили ландо. Кучер сладко спал на козлах и испуганно встрепенулся, когда Атина только что не прыгнула в карету.

– Видишь вон тот экипаж? Следуй за ним. Если не отстанешь, получишь соверен.

– Да, мисс, – ответил кучер, кое-как нахлобучил шляпу и дернул за вожжи.

Атина кипела от ярости. У нее найдутся походящие – не слишком приличные – словечки для этой леди Понсонби. Ей хотелось просто отхлестать эту женщину, но она знала, что этим она не достигнет желаемого результата. Эту женщину надо оскорбить гораздо сильнее, чем просто попортить ей физиономию. Атина хотела, чтобы ей было так же невыносимо больно, как и ей самой.

Атина отмела обещание, данное ею герцогине Твиллингем, держаться подальше от леди Понсонби.

Атина неумолимо следовала за этой женщиной по улицам Лондона, пока ее карета не остановилась на Уайтчепел-стрит.

Леди Понсонби вышла из кареты и расплатилась с кучером. Затем подошла к дому из красного кирпича, поднялась по ступеням к выкрашенной в красный цвет двери, открыла ее и скрылась за нею.

Атина выскочила из кареты, взлетела по ступенькам и остановилась перед дверью. На двери висела деревянная дощечка, прибитая гвоздем. На ней было выведено большими буквами «Продается». Рядом, на кирпичной стене, висела тусклая бронзовая табличка, на которой значилось «“Храм наслаждения”, основан в 1795 году». Атина заколебалась. Она собиралась сделать нечто грандиозное и была уверена, что это изменит ее жизнь. Атина редко сожалела о том, что сделала, – чаще о том, чего не сделала. Поэтому она открыла дверь и вошла.

Ее тут же окутала темнота. Правда, постепенно она к ней стала привыкать. Позади холла была гостиная, выходившая окнами на улицу. Сквозь закрытые ставни в комнату все же проникали тонкие лучики света, так что Атина увидела обстановку гостиной.

Диваны и стулья были задрапированы белыми простынями, воздух был затхлым, и чувствовался запах плесени. Казалось, что в доме уже долгое время никто не живет. В воздухе стоял какой-то особый запах – странная смесь сигар, алкоголя и одеколона. На стенах не было ни картин, ни канделябров, но васильково-синий цвет, в который были выкрашены стены, от времени не поблек. В дальнем конце гостиной вдруг открылась дверь.

Атина скрестила на груди руки.

– Неужели это леди Понсонби собственной персоной?

На угловатом лице леди Понсонби отразилось удивление.

– Кто вы, черт побери?

Этот вопрос привел Атину в ярость.

– Кто я? Я та женщина, у которой вы украли ее будущее счастье.

Леди Понсонби посмотрела на Атину повнимательнее:

– Я действительно вас знаю. Вы протеже этой высокомерной коровы, герцогини Твиллингем. Я разговаривала с вами на прошлой неделе в Воксхолле.

– На прошлой неделе это было не единственное, чем вы занимались в Воксхолле. Я видела вас в аллее Любовников с Кельвином.

Леди Понсонби вызывающе вздернула подбородок:

– Значит, это вы прятались за кустами? Разве ваша благодетельница не учила вас, что подсматривать за людьми считается неприличным?

– Кто бы говорил! А как посмотрело бы общество на женщину, которая совокуплялась бы на земле, как свинья в пору случки?

Медленными шагами леди Понсонби начала приближаться к Атине. Взгляд ее темных глаз был одновременно глубоким и пустым, словно скрывал какой-то секрет – притом не слишком счастливый.

– Во-первых, моя маленькая шотландская мисс, мне в высшей степени наплевать на то, что обо мне думает общество. А во-вторых, какое отношение имеет к вам моя личная жизнь?

Хотя леди Понсонби была гораздо выше ростом, Атина не дрогнула.

– А то, что мужчина в вашей «личной жизни» был не ваш. Он был мой.

Взгляд женщины немного смягчился.

– Ах, вот в чем дело. Вы приревновали меня к этому молокососу. Мне он не нужен. Можете его забирать.

Она повернулась, собираясь уйти.

Атину взбесил ее снисходительный тон. Она схватила первую попавшуюся под руку вещь – незажженный подсвечник – и швырнула его в пустой камин. Тяжелое серебро ударилось о кирпичи со страшным грохотом и упало на дно камина.

– Он должен был стать моим женихом! А вы отняли его у меня!

Слезы подступили к глазам Атины, и она отвернулась, чтобы их скрыть.

Леди Понсонби молчала, но она явно не потеряла самообладания.

– Если это может как-то вас утешить, он меня не любит. Мы ничего не значим друг для друга. – Она невесело хмыкнула. – Я даже не помню, как его фамилия.

Но это лишь повернуло острый клинок, засевший в сердце Атины с прошлой недели.

Леди Понсонби наклонилась, чтобы поднять помятый подсвечник.

– Он все еще ваш.

– Он мне больше не нужен.

– Почему? Потому что он захотел заняться любовью с другой женщиной?

– Именно.

Леди Понсонби пожала плечами:

– В таком случае будьте счастливы тем, что я избавила вас от того, что вы вдруг обнаружите правду о его изменах после того, как вы свяжете с ним свою жизнь.

В этом была доля истины. Но краски на палитре ее жизни уже были смешаны так, что ничего нельзя было разобрать.

– Я просто не могу понять, какого черта?..

– Он прыгнул в постель другой женщины? Проснись, крошка. У мужчин бывает лишь два состояния, в котором они пребывают, – смерь и измена.

– Но что он увидел в…

Атине не пришлось заканчивать предложение. Ответ она прочла на лице леди Понсонби.

– О, я поняла, – сказала она. – Дело не в том, что он изменил вам с другой женщиной. Дело в том, что он выбрал меня. – На лице леди Понсонби появилось выражение холодного самодовольства, и Атина почувствовала себя униженной. – И ты удивлена, что твой прекрасный принц предпочел увядшую старую каргу своей рыжеволосой принцессе. – Она не скрывала сарказма. – А это потому, моя лапочка, что я могу предложить ему то, чего ты просто не можешь.

Это был вопрос, который убивал в ней последние остатки гордости, но она должна была его задать.

– И что же это?

Леди Понсонби лучезарно улыбнулась:

– Ты не прочитаешь этого на страницах этого глупейшего справочника, который читают все дебютантки.

Атина почувствовала себя виноватой. И униженной.

– Я не дебютантка.

– Нет. Именно в этом проблема.

– Что вы имеете в виду?

– Сколько тебе лет?

– Вас это не касается.

– Хорошо, не говори. Но я уверена в том, что ты собрала достаточно пыли, сидя у стены на балах столь продолжительное время.

Атина покраснела, несмотря на свой воинственный вид.

– И это имеет отношение к тому, о чем вы говорите?

– Вот что я тебе скажу: ты созрела для того, чтобы тебя сорвали, но почему-то предпочитаешь оставаться не сорванной в ожидании умелого садовника.

– И где же альтернатива? Упасть в объятия первого попавшегося батрака? Я не отношусь к проституткам вашей матери.

Леди Понсонби хихикнула, но как-то невесело.

– Почему же? Ты просто этого не понимаешь. И ты, и все остальные розовые бутончики общества с самого начала воспитаны со специальной целью – подцепить первого подвернувшегося богатого джентльмена независимо от того, нравится он вам или нет. Нет никакой разницы между такими, как вы, и такими, как я. За исключением того, что я наслаждаюсь плодами своего труда, тогда как вы… Вы получаете согласие общества осуждать меня за это.

Атина не могла отрицать, что Понсонби в чем-то права. Если бы она присоединилась к мнению либо одних, либо других, она стала бы или невежей, или лицемеркой.

– Но в любом случае, – продолжала леди Понсонби, – возвращайся к своим сплетням в гостиной и вышиванию на пяльцах. Возвращайся к отличному руководству графини Кавендиш о том, как заполучить и удержать мужа. Прячь голову в песок, чтобы не знать, что на самом деле мужчине нужно от жены. К твоим фантазиям присоединится весь Лондон. Но тогда не удивляйся, что такие женщины, как я, находят дорогу в вашу украшенную кружевами жизнь.

Слова леди Понсонби жгли Атине сердце. Что бы это ни было, но что-то в ней не устраивало Кельвина, и она хотела знать что. Отчаянно хотела.

– Хорошо. Так просветите меня. Чего на самом деле мужчина хочет получить от жены?

Откинув голову, леди Понсонби рассмеялась:

– Спроси у них… если посмеешь. Могу пообещать, что тебе с удовольствием все покажут. Просто знай одно: нельзя заполучить мужчину, ни разу к нему не прикоснувшись. Пока ты будешь изо всех сил стараться быть твердой, другие женщины будут забавляться тем, что твердо у мужчин.

Атина опустилась на один из покрытых простыней стульев. Она ни на йоту не приблизилась к пониманию того, почему она не смогла завоевать сердце Кельвина. Что бы это ни было, она не найдет ничего путного в книге графини Кавендиш. Леди Понсонби была резкой и самоуверенной, даже циничной, но она оказалась права, а руководство графини – просто макулатура.

Атина оглядела комнату, полную призраков искателей удовольствия и тех, кто им эти удовольствия доставлял. Атина могла поспорить, что эти куртизанки знали, что ищет мужчина в женщине, и были полностью готовы дать им это… на короткое время и за приличную цену. Если бы только она могла побывать здесь, когда бордель процветал! В этих стенах была настоящая академия знаний того, как воспитать мужа – независимо от того, чей он. Атина была не дебютанткой, а дилетанткой. Будь она куртизанкой, она бы давно знала секрет, как подцепить мужа.

Атина вздохнула. Однако мужчины не женятся на куртизанках, не так ли? Они женятся на знатных леди. Она покачала головой. Единственное, на что способны жены, – это деторождение. Мужчине нужна жена только для того, чтобы она родила ему детей, а свою любовь и восхищение они отдают ночным бабочкам. Возможно ли сочетать одно с другим? Возможно ли быть той, кого он любит, и той, с кем он занимается любовью? Может ли женщина стать для мужчины одновременно и женой, и любовницей? Возможно ли, чтобы она, Атина, узнала, что такой мужчина, как Кельвин, на самом деле желает, и не покрыть себя при этом позором, а остаться безупречной?

Неожиданно в голову ей пришла мысль, но такая, в которой ей не хотелось признаваться. Но мысль завладела ею настолько, что она уже не могла от нее отделаться. Есть способ стать леди-куртизанкой. Но на это потребуются деньги. И умение. А главное – смелость.

Атина вышла из дома и сняла с гвоздя дощечку с надписью «Продается». Потом снова вошла в дом и распахнула дверь в гостиную леди Понсонби.

– Научите меня.

Глава 5

– Школа для старых дев?

Мейсон Ройс опустил газету и с удивлением посмотрел на Атину. Она села на стул напротив него.

– Пансион благородных девиц, дедушка. Академия для девушек, достигших брачного возраста, где их будут обучать тому, как заполучить, а потом ублажать мужа. Все пользуются рекомендациями графини Кавендиш.

Но существовала некая скрытая программа, о которой у нее не было ни малейшего желания рассказывать дедушке.

Дед сдвинул седые брови.

– Но ты мне говорила, что книга этой графини – это осквернение самого понятия «литература». – Мейсон Ройс снял очки. – К тому же ты понятия не имеешь, как руководить таким пансионом.

– Я не умела писать маслом, пока не попробовала. По-моему, такое обучение просто необходимо. В обществе много таких молодых леди, которые считаются старыми девами, потерявшими надежду выйти замуж, а я хочу предложить им шанс совершенствовать те достоинства, которыми они обладают, и приобрести те, которых у них пока нет. Возьми, например, Джо Айсли. Она умеет играть на рояле и петь, но будет совершенно неспособна вести хозяйство какого-нибудь джентльмена. Или Вайолет Тиздейл, старшая дочь барона Уотсита. Она может рассказать все о Древнем Египте, а за обеденным столом слово боится вымолвить. Книга графини Кавендиш творит чудеса.

– А как насчет Кельвина Бредертона? Разве ты не собираешься за него замуж?

Атина напряглась.

– Кельвину придется подождать. Пансион более важен. Если книга графини Кавендиш так меня изменила, что я сумела добиться предложения красавца графа, я считаю себя должницей тех девушек, которые потеряли всякую надежду. – Она сделала строгое лицо, словно собиралась солгать по-крупному. – Я уже написала графине Кавендиш и попросила у нее благословения, она просто в восторге от моей затеи. Она даже сказала, что сможет время от времени читать у нас лекции, когда начнутся занятия.

Дед провел рукой по редеющим волосам.

– А чему у вас будут учить?

– Только вещам и занятиям, подобающим леди. Искусство, литература, поддержание беседы за столом.

Но она не сказала, что у нее и другие планы. Занятия, например, будут также посвящены искусству обольщения, чтению эротической литературы и тому подобному.

– Это, конечно, благородная цель, – со вздохом произнес дедушка, – но у нас совсем нет денег. Сколько все это может стоить, как, по-твоему?

Атина скрыла улыбку.

– Нам это ничего не будет стоить. У Эстер есть необходимые средства, и она согласилась вложить деньги в пансион. Я уже выбрала район. Он находится в самом центре Лондона, недалеко от Сити. Здание продается, и по тому, как оно выглядит, ремонт не потребуется. А владелец дома горит желанием поскорее его продать. Если все пойдет хорошо – а я думаю, что так и будет, – занятия уже можно начать через пару недель.

– Отлично.

Сказав это, Мейсон Ройс снова скрылся за своей газетой.

Атина встала, поцеловала деда в щеку и собралась уйти, торжествуя победу.

– А что сказала ее светлость герцогиня Твиллингем?

Сладость триумфа сменилась горечью поражения.

– Я… я не знала, что с ней надо было проконсультироваться.

– Как же так? Ведь она теперь твоя благодетельница. Она согласилась помочь в том, чтобы ты обручилась. Пока ты не вышла замуж, ты должна удостовериться в том, что она одобрит все, что бы ты ни предпринимала.

Атина знала, что спрашивать ни к чему. Герцогиня ее планы не одобрит, особенно если выплывет имя леди Понсонби. Настало время для еще одной невинной лжи.

– Перед тем как она отправилась в путешествие по Италии, я упомянула о моем плане. Но ты же знаешь, каковы эти светские матроны. Она просто сморщила нос. Они смотрят с подозрением на любую леди, если она не в гостиной. Но чем больше я объясняла ей, какое это благодеяние – научить других женщин тому, чему она научила меня, тем больше она склонялась одобрить мою идею. Она даже была польщена.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты просто вышла замуж за Бредертона и забыла про все это.

Атина вернулась и села на ручку кресла, в котором сидел дед.

– Ты помнишь сказки, которые ты мне рассказывал, когда я была маленькой? О Золушке и принце и другие?

Мейсон улыбнулся:

– Конечно, помню.

– Ты рассказывал мне, как бедняжку Золушку никто не замечал, когда на ней были лохмотья. Но стоило ей надеть нарядное платье и туфельки, принц, сын короля, влюбился в нее с первого взгляда. – Атина обняла деда. – В обществе полно принцев для таких девушек, как Золушка. Им просто нужна крестная, которая показала бы им, что следует надевать на бал. Понимаешь, дедуля?

Он громко вздохнул и похлопал по обнимавшей его руке.

– Полагаю, что я просто глупый старик, который очень любит тебя. Вот тебе мое благословение!

«Мой дорогой лорд Стокдейл.

Я только что узнала о причине, по которой Вам отказала мисс Макаллистер. Очевидно, она изменила мнение о Вас, потому что застала Вас на месте преступления с известной Вам женщиной в Воксхолле.

Хотя я не берусь осуждать моральную сторону Ваших поступков, не могу не удивиться Вашей неосторожности. Устраивать подобное свидание в публичном месте, да еще в то время, когда в саду находилась ваша невеста, было ошибкой. Вы должны понимать, какие чувства испытывает такая девушка, как мисс Макаллистер. Хотя стесненные обстоятельства, возможно, и подтолкнули ее согласиться на обручение с богатым человеком, но они не имеют ничего общего с тем, что она осталась старой девой. На самом деле будь она богатой, красивой и с положением в обществе, что сделало бы ее привлекательной партией, она все равно вышла бы замуж только по любви.

Она все еще смотрит на Вас телячьими глазами, так что Вы должны это учесть и оценить. Выразите ей свою преданность, иначе она найдет другой предмет для любви. Вы не должны этого допустить.

Пожалуйста, держите меня в курсе Ваших успехов.

Ваша

Маргарет, герцогиня Твиллингем».

Спустя всего месяц Атина и Эстер открыли двери пансиона благородных девиц графини Кавендиш, имевший грандиозный успех.

Атина пригласила нескольких великолепных преподавателей, которые должны были прочесть курс лекций по ряду проблем. Например, управляющий поместьем должен был рассказать о сложностях ведения хозяйства и управления штатом прислуги. Прочесть лекцию о поведении в обществе и высокой моде была приглашена французская графиня. Известный американский автор и бонвиван должен был проиллюстрировать умение вести светскую беседу. Куратора Британского музея попросили научить разбираться в тонкостях прикладного искусства. Этот набор лекций составлял ровно половину курса обучения, который был призван превратить женщину в очаровательную собеседницу, а затем и будущую невесту.

Вторая половина курса, однако, была совсем другой. Она начиналась после того, как солнце заходило за здание бывшего борделя. Атина отправила тайные послания небезызвестным мистеру Гэллинтри и лорду Радерфорду, прославившимся своими успехами в деле обольщения. Это были джентльмены, которых уважающая себя леди никогда не принимала одна, но которых ни одна уважающая себя хозяйка не исключала из списка гостей. Атина пригласила этих «проказников», чтобы они научили ее учениц, как правильно соблазнить мужчину; как возбудить в мужчине желание; как целовать мужчину так, как это делают «плохие» женщины; как прикасаться к мужчине, не заходя при этом слишком далеко.

Начальный месячный курс заинтересовал небольшую группу девушек. Это были не очень молодые гувернантки, а остальные – знакомые Атины и Эстер. Спустя несколько недель после окончания курса шесть из семи старых дев либо обручились, либо имели хорошие перспективы. Молва распространилась, и к началу второго набора абитуриенток оказалось втрое больше.

Мисс Атина Макаллистер стала директрисой школы, где обучают хорошим манерам – и непристойному поведению.

А скоро все станет еще более непристойным. Атина взялась за перо и написала объявление для газеты «Таймс».

Маршалл Хоксуорт смял письмо в своем огромном кулаке и выскочил из кабинета.

– Жюстина! – крикнул он, сбегая по мраморным ступеням лестницы, словно разъяренный лев. – Жюстина!

Из столовой выглянула служанка, но почла за лучшее тут же закрыть дверь, чтобы переждать, пока хозяин не успокоится и не придет в более спокойное расположение духа.

– Жюстина, сейчас же спускайся вниз!

Светловолосая женщина с карими глазами перегнулась через перила второго этажа широкой лестницы.

– Да, Маршалл.

– Хочу поговорить с тобой. У себя в кабинете.

Жюстина плотнее закуталась в шаль и стала осторожно спускаться вниз.

– В чем дело?

Маршалл сунул ей в руку измятый лист бумаги:

– Вот, почитай это. Кажется, твой жених отменил свадьбу.

– Герберт? Но почему?

Маршалл скрестил на груди руки.

– Об этом я хотел тебя спросить.

Она зашла с братом в кабинет и села в обитое кожей кресло.

– Ничего не понимаю. Почему он вдруг решил разорвать помолвку?

– В письме все ясно изложено. Он ставит под сомнение твою нравственность.

– Мою нравственность?

– Хочу пояснить. Это для джентльмена кодовое слово, означающее, что он считает тебя распущенной женщиной.

– Какой ужас! Я вовсе не распущенная.

– Я знаю. Но почему он вдруг решил, что ты распущенная?

Жюстина долго молчала.

– Я была несдержанной.

Маршалл нахмурился:

– Несдержанной? В чем это выражалось?

– Не хочу об этом говорить.

– Нет, черт возьми, я заставлю тебя говорить.

– Маршалл, ты мой брат, а не отец. Я не должна тебе ничего объяснять.

– А теперь послушай меня. После смерти отца я вышел в отставку из Королевского флота – и заметь себе, в самый разгар войны – для того, чтобы присматривать за тобой и поместьем. Мой единственный долг перед тем, как я вернусь на корабль, – это удачно выдать тебя замуж. А теперь, когда я убедил Герберта Стэнтона, владеющего половиной графства Бэкингемшир, сделать тебе предложение, ты со своей «несдержанностью» все испортила. Ты и теперь думаешь, что не должна мне ничего объяснять? Предлагаю все же подумать.

У Жюстины задрожал подбородок.

– Я не какой-то пункт в твоей программе, который ты должен отметить галочкой «выполнил», Маршалл. Отправляйся на свой драгоценный корабль и оставь меня в покое.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу вернуться на флот до тех пор, пока ты не окажешься под защитой мужа.

– Мне не нужен муж. У мисс Макаллистер нет мужа, а ее все равно уважают.

– Кто такая мисс Макаллистер?

– Директриса академии, куда меня определила мама, – Школа искусств для женщин графини Кавендиш. В прошлом месяце я закончила курс.

Маршалл, кажется, начал понимать. Беда с этими образованными женщинами. Какая-то худосочная старая дева притворяется, будто гораздо лучше вообще не выходить замуж, и все восторженные молодые девушки решают, что они тоже не обязательно должны выйти замуж.

– Что еще сказала тебе эта мисс Макаллистер?

– Она учила нас, что леди может быть гораздо больше, чем просто женой. Леди – это женщина, которая играет по своим правилам.

– Так вот что ты делала с Гербертом Стэнтоном? Играла по своим правилам?

– Да, это так. Герберт всегда относился ко мне как… как к живой кукле. Словно я украшение его гостиной. Я хотела показать ему, что я живая женщина, у которой есть свои собственные желания и которая может быть для мужчины партнером и собеседницей, равной с ним по интеллекту.

Маршалл покачал головой:

– У Герберта Стэнтона репутация самого консервативного приверженца традициям в Англии. Ему не нужна равная… ему нужна послушная жена, которая нарожает ему детей.

Жюстина стукнула кулаком по подлокотнику.

– Что ж, в таком случае я не жалею о том, что он отменил свадьбу. Он мне не нравится, Маршалл. Мне нужен человек, который будет меня любить и позволит мне любить его.

– Жюстина, – сказал Маршалл, скрипнув зубами, – ты не можешь позволить себе роскошь ждать выгодный брак по любви. Твой долг – выйти замуж, когда мы найдем тебе идеального мужа.

– И Герберт идеальный муж? Человек, которому от жены нужно только, чтобы она была разодетой по последней моде служанкой или племенной кобылой, которая родит ему чистокровных жеребят?

– Он твой единственный выбор, Жюстина, – уже мягче сказал Маршалл. – Твой единственный шанс.

Глаза Жюстины наполнились слезами.

– Если он мой единственный шанс, я вообще ни за кого не выйду замуж.

Она смяла письмо Герберта Стэнтона, швырнула его в корзину для мусора и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

Маршалл не привык к такому поведению, тем более собственной сестры. Дисциплина и уважение было его кредо. Он мог бы пойти за Жюстиной и потребовать, чтобы она вела себя более прилично, но бедняжка ушла от него в слезах. А он понятия не имел, как надо обращаться с женщинами, у которых глаза на мокром месте.

Маршалл откинулся в кресле и обвел взглядом свой огромный полированный письменный стол. Потом его взгляд остановился на точной копии его корабля «Возмездие», запаянной в бутылку. Какой бы неудобной и грязной ни была жизнь на корабле, он по ней очень скучал. Он находил, что гостиные в домах высшего света более скучны, чем перекличка на палубе корабля, а выходка его непокорной сестры более утомительной, чем если бы ему не подчинился матрос. Помолвка Жюстины на несколько недель приблизила бы его возвращение на корабль, где его снова будут называть капитан Хоксуорт. Он взял в руки бутылку и посмотрел на макет корабля. Возвращение откладывалось. Исполнение его самого жгучего желания уплывало далеко за горизонт.

Во всем виновата эта академия для девиц. Пансион, как же! Из-за него рухнули его планы. Представьте себе женщину, которая считает, что выходить замуж не обязательно! Возмутительно! Извращение какое-то! Намеренный и вопиющий подрыв устоев. Он не позволит, чтобы это продолжалось. Придется этой директрисе держать ответ. И если ей это не удастся… что ж, его «возмездием» будет не только его корабль.

Глава 6

Маршалл Хоксуорт потянул за поводья, и лошадь остановилась.

Спешившись, он оглядел хмурым взглядом красное кирпичное здание. Дверь была выкрашена в веселенький голубой цвет, за кружевными занавесками окон были видны горшки с геранью. Но он только что узнал об отвратительном прошлом этого дома, и его снова охватило раздражение. В этом месте его сестру даже увидеть не должны были, не говоря уже о том, чтобы она здесь училась.

Он поднялся по ступеням ко входу и стеком постучал в дверь. Ему открыла крохотного роста служанка и, сделав книксен, спросила:

– Чем могу вам помочь, сэр?

– Мне надо видеть директрису, – ответил он, передавая служанке стек, шляпу и перчатки.

– Сюда, пожалуйста.

Маршалл следовал за служанкой, которая ростом напоминала эльфа-переростка, так что он с большим удовольствием перепрыгнул бы через нее, чтобы оказаться впереди. Но поскольку он не знал, где находится кабинет директрисы, счел более разумным умерить свое нетерпение. Но лишь до того момента, как он встретится с женщиной, ответственной за скандальное поведение его сестры, в результате которого его сестра лишилась самого выгодного жениха.

Они подошли к двери в дальнем конце великолепного салона, и служанка постучалась.

– Минутку, сэр. Я доложу о вас.

– В этом нет необходимости, – сказал он и открыл дверь.

Гостиная была залита солнечным светом. Стены были обиты светло-зеленым шелком в розовый и голубой цветочек. Пол был застлан зеленым ковром. В середине комнаты стоял письменный стол вишневого дерева на гнутых ножках, за которым сидела молодая рыжеволосая женщина. Она оторвала глаза от лежавших на столе папок и, нахмурившись, взглянула на вошедшего.

– Вы опоздали, – сказала она, положив перо. – Я принимала соискателей до полудня.

Он покачал головой:

– Я здесь, чтобы увидеть директрису.

– Стало быть, это счастливое совпадение, что вы нашли ее здесь. Я мисс Макаллистер.

– Вы? Вы руководите этой школой? – не скрывая изумления, воскликнул он.

Он ожидал увидеть ученую даму, всю в морщинах, с расплывшейся с годами фигурой. А совсем не такую…

– Да, я. А теперь прошу вас закрыть рот и присесть.

Он вздрогнул от подобной наглости.

– Послушайте! Я здесь по очень важному поводу. На кону ни больше ни меньше как фамильная честь.

Она напряглась.

– Во-первых, вы можете называть меня мисс Макаллистер. Я буду вам благодарна, если вы вспомните, с кем говорите. А во-вторых, я совершенно точно знаю, почему вы здесь.

Гневная отповедь чуть было не сорвалась с его губ.

– Знаете? Вот как? – удивился он.

– Разумеется, – ответила она, вставая. – Вы не первый мужчина, переступивший порог этого дома, который испытывает финансовые затруднения. Вы можете даже сказать, что джентльмены, для которых настали тяжелые времена, пополняют наш штат.

Он взглянул на нее с подозрением:

– Неужели?

– Нет ничего зазорного в том, чтобы зарабатывать деньги честным путем. Один день тяжелого труда не повредит многим джентльменам. Включая вас, осмелюсь сказать.

Выдержать такое оскорбление было выше его сил. Мало того, что эта дерзкая женщина приняла его за кого-то другого. Но смешать с грязью его репутацию, не дав себе труда – хотя бы формально – узнать, кто перед ней, было уже слишком.

– Тем не менее, – продолжала она, скрестив руки, – мы ценим тактичность. А позирование почему-то незаслуженно считается порочной профессией.

Он чуть было не расхохотался. О том, что такое такт, эта девушка не имела ни малейшего представления. Но пока он размышлял о том, как поставить ее на место, какое-то слово зацепилось за его сознание. Позирование…

– В нашей школе вы узнаете, что превыше всего мы ценим откровенность, прямоту. Наших учениц обучают широкому спектру всяких предметов, при этом даже таким, которые считаются неприемлемыми для женщин. Для внешнего мира наши программы могут вызвать неприятие. Ваше участие в программе предполагает тактичность как с нашей, так и с вашей стороны.

Маршалл знал, как обращаться с противником. Недаром он прошел хорошую военную школу и дослужился до капитана Королевского флота. Что-то подсказывало ему, что будет намного эффективнее получить нужную ему информацию, если он скроет свои намерения, а не пойдет напролом.

– Да, я об этом думал.

– Как вас зовут?

– Маршалл.

Она вернулась к письменному столу и достала из ящика чистый лист бумаги.

– Итак, мистер Маршалл, вы раньше работали моделью?

– Пожалуй, нет. Но мне говорили, что у меня наметанный глаз.

– Хм. Полагаю, если в комнате будет достаточно темно.

Она сделала какую-то запись.

– У вас светлые волосы и голубые глаза… Каков ваш рост?

– Три фута, шесть дюймов.

– Хороший рост.

– Я веду свое происхождение из старинного оксфордского рода.

Она подняла глаза от бумаги.

– У меня нет желания обсуждать ваших родственников. Независимо от того, от каких племенных пород они происходят.

Он не удержался и тихо хихикнул. Эта девушка была полнейшим сюрпризом. Приличные молодые леди, с которыми он был знаком, редко осмеливались ему возражать, не говоря уже о том, чтобы оскорблять. А у нее хватило смелости – нет, наглости – обращаться с ним подобным образом. Он оглядел комнату. На стенах были развешаны картины с изображением загадочных сюжетов – идиллического вида деревушка на краю темного леса, женщина с закрытой шкатулкой в руках, двое в масках, очевидно, на балу. Все картины, видимо, были написаны одной и той же рукой.