Умник узнал о случившемся несколько позже, но ненамного — самолет «Дженерал карз» едва успел подняться в воздух, когда Си-эн-эн в срочном выпуске сообщила о взрыве на опытном цехе компании. Умник услышал сообщение случайно: пришел на кухню за пивом, а Нелл включила телевизор. Амалия сидела в дальнем углу гостиной — это было место дневного дежурного, — но тоже услышала сообщение и прибежала на кухню. Нелл демонстративно повернулась к ней спиной. Амалия ни о чем не спросила, и Умник это оценил. Помахал ей раскрытой ладонью и ушел в гараж — думать. Лойер, разумеется, побежал следом.

— Сочувствуешь, а, псина? — спросил Умник.

Лойер завилял хвостом. Хозяин запустил руку в его воротник, густую и длинную шерсть на загривке, и некоторое время поглаживал и подергивал эту шерсть — пес в блаженстве неистово колотил хвостом по ножке стола. Посидев так пять минут, Берт вернулся в дом. Амалии там не было. Умник позвонил ей и попросил вызвать вертолет. Амалия сказала, что этим сейчас и занимается, и Берт тут же услышал, как она кричит в другой телефон, чтобы срочно — срочно! — подали машину на площадку номер один.

Он бросил окурок в мойку и закурил снова.

Эйвон со своей охраной прибыл к развалинам цеха раньше Си-Джй. Среди мокрых кирпичей копошились спасатели в оранжевых куртках; над ними нависал хобот подъемного крана с разверстыми клещами; еще один кран разбирал завал на стоянке — куда отшвырнуло взрывом передний протяжной стан. Задний выбросило, по счастью, на подъездную дорогу. Все это было, разумеется, огорожено лентами и оцеплено заводской полицией, и за оцепление не пропустили даже Амалию, несмотря на ее карточку офицера охраны фирмы.

— Здесь распоряжается ФБР, — объяснил им какой-то полицейский чин.

Действительно, там и здесь мелькали люди в черных куртках с крупными надписями «ФБР» на спинах.

Умник узнал нескольких человек в толпе, сгрудившейся на площадке для грузовиков, — начальника цеха, прораба строителей, еще кого-то. Потом вдруг увидел испытателя и вспомнил его имя: Майк. Он был в домашней одежде: потертые джинсы, ковбойка, курточка какая-то, и он трясся, но не от холода, хотя должен был бы мерзнуть; лицо смертно белое. Умник, направившийся было к цеховому начальству» подошел к нему и поздоровался. Тот вскинулся как от удара, кивнул, проговорил:

— Да, сэр. Там Арон. Он сегодня дежурил. — Майк показал головой на развалины — несколько раз вздернул подбородок вверх и снова замер, стуча зубами.

Умник потрепал его по плечу, пробормотал утешительные слова и подошел к начальнику цеха. Тот мог сказать лишь, что на стоянке нашли мертвую женщину, еще восемь человек ранены, а в цехе было двое, и их сейчас откапывают. Арон Стоун почти наверняка погиб, но вот Полянски мог и уцелеть, поскольку пульт дежурного инженера помещался у дальней стены цеха. Дальней от места взрыва.

— Сволочи траханые в задницу сучьи дети сволочи выб-лядки сволочи, — забормотал он вдруг, как будто сочувственный голос Берта Эйвона открыл в нем какую-то заслонку. — Своими бы руками разодрал бы сволочей.

На ближнем краю развалин — там, где был испытательный стенд, где висели клещи крана, — кто-то что-то крикнул, по кирпичам полез человек в куртке с красным крестом, и сейчас же Майк, ставший внезапно из белого багровым, ринулся вперед, нырнул под ленту и тоже полез по кирпичам вверх. Полицейский не успел его остановить. Умник видел, как Майк оттолкнул спасателя, присел на корточки, замер и потом закрыл лицо руками.

— Арон… — проговорил начальник цеха.

Делать здесь было нечего, но надо было быть здесь, надо было увидеть, что осталось от веселого Арона, который объехал на его машине почти всю Америку, который днями и ночами гонял эту проклятую машину здесь на стенде и здесь же погиб.

Умник стоял, сжав зубы, опустив голову. Кровь начала литься, думал он. Ты знал, что кровь прольется. Ты знал, и друга своего ты спас. Почему я не сказал им о своем предчувствии? — думал он. А кто бы мне поверил? Бедняга Арон — он был такой веселый. И красивый — как мост Верразано. Такой же красивый, но еще более хрупкий. Еще более.

Он попытался сосредоточиться и прикинуть, какой силы был взрыв. Он уже понял, что подорвали большой грузовик, стоявший у боковой стены: на сизо-сером асфальте остались угольной черноты следы от двух рядов покрышек, кое-где виднелись даже обрывки резины. Да, точно — вон валяется кабина, отброшенная футов на сто… И стекла выбиты по всей округе… из автомобилей тоже выбиты. Не меньше ста фунтов тротила. Больше. Двести.

Мост Верразано — крутилось у него в голове. Самая красивая рукотворная вещь в Америке. Две тонкие параболы, подвешенные в сизо-голубой дымке над проливом, и тончайшие нити подвесок. Такого заряда хватило бы и для моего любимого моста, думал Берт.

Спасатели, работавшие у дальнего конца развалин, подняли руки и закричали. «Живой!» — услышал Умник. Майк все еще сидел на корточках за спинами врачей, а те что-то трогали и перекладывали в кирпичном крошеве.

Кто-то прикоснулся к его руке, и он вдруг услышал: «Господин Эйвон, господин Эйвон!»

Амалия. Она глядела на него снизу вверх, морща лобик. Видимо, окликала его уже давно. Берт сказал:

— Все в порядке, — и повернулся к начцеха. Тот слушал телефон. — Гарри, ну что?

— Говорят, будет живой, — сказал начцеха.

— Гарри, — с усилием выговорил Берт. — Гарри… Надо бы озаботиться — найти аккумулятор…

— Да найдем, найдем, — пустым голосом ответил тот. — Найдем…

— Сам присмотришь?

— Присмотрю.

Майк поднялся и, прикрывая рот обеими руками, побрел вниз по развалинам. Тогда Берт наклонился к Ама-лии и сказал:

— Поехали, девочка. Нам здесь нечего делать. Ты уж извини, я покурю в машине…

Си-Джи прибыл, когда тело Арона Стоуна, собранное по частям, уже увезли в морг. Еще раньше отправили в больницу Стивена Полянски — он был в сознании. Приехавшие с президентом корпорации директора занялись каждый своим делом: надо было руководить работами, сотрудничать с фэбээровцами и прессой. Президент же бегло осмотрел картину разрушений и, сопровождаемый Мабеном, переехал в заводоуправление. Там расположился старший следователь местного ФБР. Си-Джи знал, что скоро должны прибыть люди из штаб-квартиры.

Оказалось, ФБР уже успело довольно много. Оказалось, что уцелел важнейший свидетель, старший охранник Джеффри Браун, который дал исчерпывающее описание водителя, пригнавшего сюда грузовик со станами. Он запомнил фамилию водителя, и следователь уже говорил с Цинциннати и установил, что от них выехал совсем другой водитель, а не Джон Томас. Наблюдательный Браун только что закончил работу с художником, так что фоторобот бандита готов и вот-вот будет разослан. По-видимому, машину фирмы «Огайо транзит», обслуживающей «Хэви дьюти», террористы каким-то способом остановили на шоссе, набили взрывчаткой ящики — то ли деревянные, с инструментом, то ли картонные, с электроникой, — посадили за руль своего как-его-там-Томаса и очень аккуратно доставили груз к началу обеденного перерыва в цехе. Возможно, это случайность, но не исключено, что террористы стремились снизить количество жертв.

— Как вы полагаете, господин Гилберт, был ли у ваших… э.„ конкурентов некий повод к уничтожению опытного деха? — спросил старший следователь.

— Был, и очень серьезный, — заявил Си-Джи.

— Это официальное заявление?

— Считайте как хотите, детектив. У меня нет доказательств. Только предположения. Официально могу заявить следующее: во взорванном помещении испытывалась… — Он помолчал, подбирая слова. — Испытывалась модель автомобиля… сулящего подлинную революцию в автомобилестроении… Мои слова записываются?

— С вашего разрешения, сэр.

— Хорошо. Запуск этой модели в производство вызвал бы резкое снижение потребности в автомобильном горючем. Я не думаю, что деятельность нашей корпорации в этом направлении могла ущемить интересы других производителей транспортных средств.

— Иными словами, сэр, вы не имеете в виду прямую конкуренцию…

— Совершенно верно, детектив. Могу добавить, что вчера я сообщил администрации Президента об успешном продвижении этого проекта, и мне обещана встреча с Президентом. Больше я ничего не могу сообщить.

Си-Джи ждал дополнительных вопросов; по логике, детектив мог спросить, не угрожали ли фирме какие-либо противники проекта, не поступали ли анонимные угрозы. Но следователь только наклонил голову — видимо, обозначая свое уважение к высокому полету корпорации и ее руководителя. Тогда Си-Джи спросил» не может ли он поговорить со свидетелем, охранником Брауном, — оказалось, что Браун находится сейчас в отделении ФБР, в лаборатории, а затем его следовало бы поместить на некоторое время в больницу, поскольку он перенес психическую травму.

На том разговор и кончился, Президент был здесь не нужен, и его присутствие только усложняло всем жизнь. Си-Джи дождался сообщения, что генератор наконец найден и помещен в соответствующий сейф, вышел в приемную, и к нему придвинулся Жак Мабен.

Си-Джи понимал, и очень отчетливо понимал, что его главный охранник не виновен в случившемся. Преступление было слишком тщательно подготовлено — известно, что террористический акт с использованием автомобиля, нагруженного взрывчаткой, предупредить чрезвычайно трудно. И все-таки. Все-таки он отвел глаза от своего верного сотрудника и попытался его миновать — прошел через обширную приемную, пропустив вперед двух охранников (он уже так привык к непрерывной опеке, что делал это автоматически). Однако Мабен выскочил следом за ним, догнал в коридоре и сказал вполголоса:

— Господин Гилберт, я прошу отставки. Это моя вина. Господин Гилберт остановился и — неожиданно для самого себя — заорал:

— Оставьте меня в покое!! Надо будет, я вас сам уволю!!

И тут сзади послышался топот: кто-то бежал по коридору. Этот «кто-то» налетел на мгновенно развернувшихся телохранителей и был тут же скручен и обыскан.

Мужчина, рост выше среднего, за тридцать. Он стоял, прижатый к стене, и испуганно смотрел на Мабена. Тот узнал его.

— А, Майк! Это испытатель из цеха, можете отпустить, — сказал Жак. — Если позволите, сэр… — Си-Джи кивнул. — Ну, что тебе надо, Майк Уоррен?

— Мы с Ароном, мы получали предложения, господин Мабен.

Си-Джи, двинувшийся было дальше, остановился.

— Какие предложения? — спросил Мабен.

— Рассказать, что за машину гоняли. Мы…

— Что — вы?

— Мы отказались, — трудом выговорил Майк.

Теперь Мабен рассмотрел, что парень одет по-домашнему, что он перепачкан в кирпичной пыли — особенно руки и рукава, — и все понял, Напарника он видел своего, разорванного на куски, вот в чем дело…

— Почему раньше не доложили? — спросил он как мог строго.

— Так боялись, сэр. Они же такие… Говорили, кому доложите — убьем… У меня дети, сэр.

— Кто — «они»?

— Адвокатская фирма «Грум и Кейни».

— Бот так… — сказал Мабен и повернулся к шефу. — Разрешите, сэр, я вернусь с ним к детективу?

— На ваше усмотрение, — отрезал Си-Джи.

Мабен остался в Детройте и принял некоторое участие в следствии. Старший следователь местного ФБР Джо Родригес рьяно принялся за проверку новой информации и уже выяснил, что такая адвокатская фирма на территории Соединенных Штатов не зарегистрирована. Телефон ее — Майк помнил и номер телефона — оказался пустым, то есть ныне никому не принадлежащим. Получив имя человека, который пользовался этим номером прежде, Родригес запустил новую линию розыска, но тут результата можно было ждать через несколько часов.

Тем временем телефаксы по всей стране и на юго-востоке Канады, деловито жужжа, принимали фоторобот террориста и фотографию исчезнувшего водителя «мака» фирмы «Огайо транзит». И — поразительно! — как раз тогда, когда точно выяснили насчет «адвокатов», патруль полиции Линкольн-Парка, что к югу от Детройта, обнаружил труп мужчины, по описанию весьма похожего на человека, описанного Брауном.

— Не повезло вашему Брауну, — флегматично отметил детектив Родригес. — Теперь мы поволочем его в Линкольн-Парк. Ну, это хоть недалеко… А Уоррен этот ваш… Врет он, и плохо врет, без навыка… Подкупили они их — ваши конкуренты или кто там еще. «Грум и Кейни»… Придется его придержать. Попарить.

Мабен кивнул. Как ни жалко парня, но «парить» его требовалось именно сейчас — пока в нем взбудоражена совесть.

Поздно вечером отставной сержант Джеффри Браун опознал человека, найденного в Линкольн-Парке. Человек был убит двумя выстрелами, в спину и в затылок. Когда вконец измученный Джеффри увидел лицо мертвеца, его вырвало.

Мабен, распорядившись об усиленной охране «стальной комнаты», в которой хранился аккумулятор злосчастного электромобиля, вылетел в Нью-Йорк.

Умника в тот день никто не потревожил. Амалия своей властью постановила, что в его доме теперь дежурят двое, посадила Тимоти на кухне и сама до утра сидела в гостиной в кресле, временами чутко задремывая. Ночь тянулась бесконечно. Стояла глухая, одуряющая тишина, только ветер шуршал в высоких кронах дубов на улице, и изредка по Мэйн-стрит проезжали машины.

И вот — утро среды. Утро ответа. Уже к девяти в кабинет Си-Джи явился дядюшка Би собственной персоной; пришлось его впустить. Войдя, он немедля заорал что-то невнятное, «я тебя предупреждал» или что-то еще более остроумное и уместное.

Си-Джи терпеливо слущал старого стервятника, прикидывая в уме разные обстоятельства. Было совершенно и окончательно ясно, что он проиграл. Нефтяные короли сделали безошибочный ход: теперь никто не поверит, что в мир явилось эпохальное изобретение. Ни пресса, ни президент страны, никто. Более того, если он начнет объясняться, вопить, что вместе с опытным цехом детройтского завода взлетело на воздух чудо XXI века, его обвинят в преступлении, да в каком! Что он, желая прославиться, запустил эту утку в национальное телевидение и в крупнейшие газеты Америки, а затем приказал взорвать цех. Чтобы никто не сумел уличить его во лжи. Вот так. И всплывет, что он отослал семью в неизвестном направлении… так-то… И еще обнаружится, что охрана цеха была изменена — охранял ворота почему-то не штатный охранник, а старший офицер заводской полиции…

— Хочешь кофе, дядя Би? — спросил Клем.

— Я хочу, чтобы ты… уважал! старшего! родственника! — проорал дядюшка. — Они бы! Тебя!! Озолотили!!! А ты что?! Три дня ему надо было думать, прежде чем получить два миллиарда! Три миллиарда! Идиотство! Я-то знаю, что… — он осекся, вытер лоб и как бы с недоумением огляделся по сторонам.

— Так что ты знаешь, дядя? — немедленно спросил Клем. — Может, бренди тебе плеснуть?

— Ну, что… Что ты попытался дать интервью Лошадке, — неожиданно смирно ответил Би.

Си-Джи усилием воли заставил себя остыть, не трясти старика за плечи, не наливать себе бренди — не делать очередных глупостей. Нечто жужжало в голове, нечто очень важное, но пока неуловимое. Ночью звонила Энн — узнала в своем европейском захолустье о взрыве. Почему-то спросила, «не пострадал ли наш большой друг», то есть Эйвон. А! Вот оно что!..

— Извини, дядя, — срочное дело. — Он включил интерком. — Мисс Каррингтон, узнайте, пожалуйста, где Мабен, и пригласите его в приемную.

— Да, сэр, — нежно прожурчал динамик. — Очень много прессы внизу, сэр.

— Никого не впускать. Все. — Он подошел к дядюшке, придвинул кресло, сел — колени в колени. — Выкладывайте, сэр. В конце концов, мы одной крови.

— Ну что — выкладывайте… Вчера вечером мне звонили.

— Кто?

— Дан Эрикссон. Компания «Мобил», — добавил дядя неизвестно зачем и умолк. Помолчал и добавил; — Рассказал о твоих… поступках и предупредил…

— О чем?

— Что они аннулируют свое предложение. И просят передать, чтобы ты вел себя благоразумно, Клем наклонился к нему и спросил;

— Они тебе заплатили, дядюшка Би? Уже заплатили? Да?

Старик кивнул — горестно, однако с чувством собственного достоинства.

— Когда?

— Тогда же. В воскресенье утром.

— Эрикссон? Еще один кивок.

— И много? — вырвался у Клема не принятый вопрос. Но дядюшке вроде самому хотелось назвать сумму. Он сказал с некоторой гордостью:

— Пятьсот больших.

— Надеюсь, ты не оприходовал чек в банке?

— Пока — нет, — с вопросительной интонацией сказал Би.

Ага. Вот оно что. Вот он почему приехал. Спросить, может ли он положить на счет эти полмиллиона, полученные неизвестно за что. Не воспоследуют ли для него неприятности. И совершенно неуместно в перегруженной голове президента компании «Джи Си» пролетела мысль: да что же это, ведь мама такое чистое и бескорыстное существо, и богатая жизнь ее не то чтобы не испортила — она ее просто не замечает. А этот… брат ее. Казалось бы, что ему эти полмиллиона, с его-то состоянием? А он за них удавиться готов. Спасибо хоть, что рассказал.

— Чек у тебя с собой? Нет? От чьего имени выписан?

— Неизвестная мне компания, Клем. Какой-то «Голубой ручей», Техас.

— Я бы не советовал класть эти деньги на счет, — сказал Си-Джи. — Знаешь, почему? Минуту… — Он быстро поколдовал над компьютером и проговорил:

— Да, конечно! У меня изрядный пакет акций этого «Ручья» — перспективная нефтяная компания… Игра понятна?

— Ло-о-вко, — с удовольствием объявил дядюшка. — Ты, значит, мне и заплатил? Ловко… Итак, ты полагаешь, не надо приходовать чек?

— М-м.

— Племянник… Что было там… в Детройте?

— Ваши эрикссоны уничтожили опытный образец машины, которая должна была перевернуть наш мир, — сказал Си-Джи. Сказал, может быть, больше себе, чем дядюшке Би. — Погибли люди. Тебе вручили грязные деньги, дядя Бенедикт.

Дядя немедленно завелся:

— Ах-ах! Грязные деньги! Где ты это видел чистые деньги? Платишь гроши своим рабочим, доводишь их до идиотизма на конвейерах, пьешь кровь из дизайнеров, наживаешь сотни миллионов — это чистые деньги, племянник?!

— Ладно, — устало сказал Си-Джи. — Убедил. Я провожу тебя до лифта?

Старик гневно фыркнул и засеменил к двери. Клем все-таки проводил его до лифта и кивнул Мабену, чтобы тот зашел.

— Прикажете докладывать? — спросил начальник охраны.

— Слушаю.

— Да, сэр. Сегодня нашли второй труп, водителя «Огайо транзит». Оба тела обнаружены рядом с шоссе — видимо, убийцы получили задание не скрывать следы преступления. Обнаружен еще и труп третьего мужчины, в точности тот же почерк: выстрелы в спину и в затылок, тело не пытались спрятать. Третий — черный, как и первый. Все, сэр, — И прибавил сдавленным голосом:

— Мерзавцы.

— Спасибо, Жак. Я пригласил вас… Нет, сначала вопрос: как вы полагаете, что эти мясники будут делать теперь, когда… — Он умолк на полуфразе.

— Боюсь, сэр, от них можно ожидать чего угодно. Си-Джи покачал головой.

— Нет. У них четкая цель: воспрепятствовать реализации проекта. Я — наша фирма — мы выведены из игры. Без Эйвона и Басса мы теперь ничего не можем и, следовательно, для этих людей безопасны. Что они должны делать теперь?

— Не знаю, сэр. Извините, сэр. — Мабен, видимо, по-прежнему считал себя виновным в этой катастрофе и потому говорил робко и смотрел исподлобья.

Выл бы собакой, завилял бы хвостом, подумал Си-Джи.

— Могли бы сообразить, Жак. Они должны уничтожить носителей информации. Эйвона и Басса. Скорее даже — Басса первого. Где он, у вас есть о нем что-нибудь?

— Вчера он не приехал в цех. Сегодня — ничего не знаю. Дома, в Хоуэлле, я думаю.

— Немедля взять под охрану. Что Эйвон?

— Час назад мне докладывали: сидит дома. Там охрана жесткая, — сказал Мабен.

Умник действительно во время этого разговора сидел дома. С утра пораньше он навестил своего приятеля — в кондоминиуме через дорогу, в двух подъездах от того, где базировалась группа Амалии. Вернулся очень скоро и против обыкновения не удалился в гараж и не поднялся в кабинет, а заговорил с Нелл, стал расспрашивать о какой-то домашней чепухе, и бабочка, не избалованная его вниманием, заулыбалась и засияла глазами. Нелл не любила рано вставать и еще не успела заняться дневными делами. Ей надо было съездить в торговый центр — в супермаркет и еще в магазин, название которого можно было бы перевести с английского как «Любимое существо», за консервами для Лойера. Почему-то она не желала покупать эти консервы в супермаркете, где выбор был не хуже, — впрочем, Умник не знал ничего о магазинных тонкостях.

Лойер присутствовал при разговоре и, услышав название магазина, затявкал.

— Уймись, хищник, — сказал ему хозяин. Потрепал его по рыже-золотой голове и сказал Нелл:

— Нет уж, сиди дома.

— Почему?

— Потому, что я так сказал. Ты хоть знаешь, что взорвали цех на сборочном заводе?

— В Детрое, что ли? А нам какое дело?

Вместо ответа Умник призвал к себе дежурного охранника, Джека, и распорядился, чтобы госпожу Эйвон ни на шаг не отпускали без охраны, потому как есть основания ожидать, что ее попытаются похитить. {Амалия, по-видимому, отсыпалась после ночного дежурства.)

— По-хи-тить? — воскликнула Нелл. — Да кому я нужна, Умничек!

Видно было, что она испугана, но несколько и польщена. Похитить, как миллионершу в телесериале!..

Между прочим, это также весьма характерно для Нелл: она не знала доподлинно, а только смутно подозревала, что мужик у нее — миллионер. Умник сказал:

— Собачья у вас работа, Джек, я понимаю, но уж попрошу об одолжении — пусть кто-нибудь из ваших сгоняет в магазин и купит по списку, а?

Джек принял задание с полной охотой, потому как вроде привязался к этому чудиле, а Нелл пробуждала в нем чувства, которые он почитал за возвышенные. Сама же Нелл изображала возмущение, однако на деле у нее имелся расчет: с минуты на минуту могла явиться Амалия, которую она называла про себя не иначе как «рыжей мелкой блядью» — впрочем, иногда во время скандалов называла и вслух.

И Джек послал Смарти в торговый центр, и Нелл соорудила всем отличный ланч, и не было Амалии, портящей Нелл аппетит. Так что она с полным благодушием отпустила Умника к приятелю, тому же, к которому он частенько заглядывал играть в шахматы. Умник сначала поднялся в кабинет, повозился там; потом Нелл и Джек, сидевшие в гостиной, услышали, что он протопал в спальню и через секунду спустился на первый этаж. В руке у него был толстый шахматный журнал.

— Внимание, идем к объекту одиннадцать, — сказал Джек в свой телефон.

Чтобы не привлекать к себе интереса, они не сопровождали подопечного в дом напротив — эта дорога целиком просматривалась с трех позиций наблюдения. Так что Умник в одиночестве пересек пустынную улицу, и Амалия, давно уже занявшая пост у слухового окна, проводила его грустными глазами. В отличие от своего помощника — и своего шефа, — она адекватно оценивала ситуацию и понимала, что теперь господин Эйвон в большей опасности, чем прежде, и что Нелл действительно могут похитить — поскольку ее не охраняют так плотно, как Умника.

Амалия знала, что Эйвон, как положено, имеет при себе телефон. И — тоже как у них полагалось — через час вызвала его номер,

Телефон не ответил.

Очень сообразительная девушка была Амалия, умница — без сомнения. Но вот что она упустила из вида: дом — или домовая секция — господина Сандерса был устроен в точности так же, как и дом, в котором базировалась группа. В полуподвале каждой секции кондоминиума помещался гараж с воротами, выходившими на тыльную сторону дома. И как все добрые люди, Сандерс держал там не мастерскую, а машину.

Умник обо всем договорился заранее. Кроме одного — что воспользуется ванной комнатой приятеля. Прошел туда, достал из кармана бритву, намылил свои роскошные усы и сбрил — шипя от злобы. Вычистил волосы из раковины. Завернул в салфетку и спрятал в карман. Протер верхнюю губу одеколоном и выругался — защипало. Обнаружилось, что лицо его изрядно смуглое, а верхняя губа белая, как лягушачье брюхо. Он и это предусмотрел, наш Умник. Припас крем-пудру Нелл. Если не приглядываться, намазанное пудрой место на лице не выделялось.

Закончив с этой мучительной процедурой, он раскрыл шахматный журнал; между страницами был припрятан компакт-диск. Умник переложил его в карман куртки, потрогал другой карман, в котором лежал бумажник, подумал, а потом достал из нагрудного кармана рубахи припасенные заранее накладные усы и приклеил их. «Пудра сойдет, и черт с ней, — подумал он. — Дополна еще этой пудры…» Он не хотел, чтобы Сандерс видел его без усов. Каждый человек может проболтаться, если на него нажмут…

Прощанье было короткое: хлопнули ладонью о ладонь, Сандерс сказал: «Ну, давай», — а Эйвон сказал: «Ты Нелл помоги в случае чего», — зарокотал двигатель немолодого, но очень удобного «ауди», поднялась заслонка ворот — опустилась — все. Прощайте.

С той стороны дома, где сидела Амалвя, разумеется, никаких звуков не было слышно.

Умник не спеша проехал налево, в сторону от Мэйн-стрит, на боковую улочку, там остановился на обочине и отклеил усы. Выехал на шоссе Гранд-ривер-роуд, повернул на восток, и, проехав немного, свернул на 96-е федеральное шоссе. Он заранее решил, что к аэропорту Метро-Уэйн поедет через любимый свой Анн-Арбор, но ни в коем случае не будет там останавливаться и не заедет к Горовику. Очень хотелось попрощаться, но он твердо знал, что бдительная рыжая скоро поднимет тревогу. И он проехал, и молча попрощался со всем — с домом, где жил студентом, и с университетским городком, и с букинистическим магазином, где его всегда привечали, где в подвале всегда находилась прекрасная испанская книга, которую он покупал, привозил домой и почти никогда не читал. Попрощался, у въезда на шоссе помахал городу рукой и, превышая дозволенную скорость, промчался к Мет-ро-Уэйн. Машину поставил на суточной стоянке, заплатив вперед — наличными — и еще раз напомнив себе, что надо быть очень аккуратным. «Московские правила» — вот что нам сейчас надо. Машину Сандерса очень скоро начнут искать и могут найти и поинтересоваться, с какой кредитной карточки оплатили стоянку. Отличный все-таки парень этот Сандерс, так легко согласился продать свое авто… Ладно. Теперь надо сообразить, как платить за авиабилет. Опять-таки лучше бы наличными, но это как раз и запомнят, и вообще — на регистрации придется предъявить паспорт — международный рейс.

Он оплатил билет с карточки, и ему сказали: «Спасибо, господин Тэкер», До конца регистрации оставалось пятнадцать минут; это тоже было предусмотрено. Умник предполагал, что Амалия еще не узнала о его исчезновении — прошло всего пятьдесят пять минут; сейчас узнает. Машину, как они ни шустры, сегодня не отыщут. Примчатся сюда — но как им догадаться, что надо мчаться сюда? Да и не успеют.

Он прошел в лавку и купил небольшой чемоданчик; тут же рядом приобрел носки — повезло, нашелся его размер; с рубашками обычно затруднений не бывало — в благословенной стране полным-полно толстяков, пожрать мы любим. Купил бумажные носовые платки. Газету. «Взрыв на Детройтском сборочном», — кричал заголовок. Все покупки уложил в чемоданчик — затем и покупал барахло, чтобы не был пустой. Еще раз потрогал правый внутренний карман куртки, где лежал компакт-диск с технологической документацией.

Неприятно было все-таки предъявлять фальшивый паспорт. «Счастливого пути, господин Тэкер», — сказали ему, он уложил фальшивку в карман, достойным шагом прошел в посадочный рукав, а затем в самолет, сел на свое место и ощутил, как устали спина и шея. Дело в том, что, превратившись в Тэкера, он стал горбиться и втягивать голову в плечи, маскируя свой рост. Так скрадывалось дюйма три: он проверял дома перед зеркалом.

Самолет взлетел наконец, и он похвалил себя: молодец, Берт. Чутье у тебя есть. Что, кроме чутья, могло подтолкнуть его три года назад на странный шаг: подкупить барышню из Вашингтона, из Госдела, дабы она соорудила паспорта на чужие фамилии для него и Рона? Тогда он некоторое время ходил без усов: обрился для паспортной фотографии… Дальше все было просто: открыть счета на эти фамилии, открыть кредитные карточки. С водительскими правами было сложнее, но не забывайте, господа мои, что в этом вшивом мире все продается. Права влетели в изрядную сумму, господа мои, но слава Богу — она у меня нашлась.

Рону позвоню завтра, подумал он. Может, и сегодня Не надо тянуть, сегодня и позвоню.

Вот кто я теперь: господин Джошуа Р. Тэкер из города Принстон, штат Нью-Джерси. Рантье. Путешествую для собственного удовольствия. Росту бы мне поменьше да стати — цены не было бы… Ох, как Нелл взовьется, да ведь никак нельзя было брать ее с собою, подружку. Интересно, нашла она уже мою записку или нет?..

Умник был, несмотря на свои недостатки, порядочный человек, он не мог исчезнуть, оставив подружку в неведении, тем более при таких обстоятельствах. Нелл должна была знать, что его не похитили и не убили, и он оставил ей письмо — в спальне, под подушкой. До ночи не найдет. Жаль бабу, думал Умник. Амалия-то сразу поймет, что я удрал, однако Нелл ни за что ей не поверит. Ох, и крику будет… Ладно, бедствовать ей не придется, счета на нее открыты, и адвокат надежный — проживет.

Если захочет так жить. Она ведь такая норовистая, сладкая женщина Нелл, не дай Бог! Может бросить все и уехать домой.

Наш провидец Умник и это предвидел верно. Через три дня Нелл укатила к родителям в Миннесоту и стала работать. Счетами, открытыми на нее, однако же не пренебрегла.

Лойера она взяла с собой.

Узнав об этом — что произошло совсем не скоро, — Умник вдруг подумал: Боже, почему ты сделал меня таким? Чего ты добивался? Почему я не мог жить себе спокойно со сладкой бабой и, допустим, играть в джазе на ударных, как покойный отец? И он вдруг представил себя восседающим на возвышении за спинами джазистов в белых смокингах — тоже в белом, и с атласными отворотами, и с пышными ухоженными усами, и палочки, вращаясь, взлетают под колосники, а публика исходит американским национальным воплем: «У-а-у-у!»

Однако это будет еще не скоро, а пока что Умник перелетел в Торонто, к «привязанному» рейсу на Франкфурт. Купил билет — снова эконом-класса, для неприметности, взмыл над Атлантическим океаном и тут уж позволил себе стаканчик-другой неразбавленного. Самое потешное — или самое горестное — в этой ситуации было то, что он ее предвидел. Он давно уже представил себе, что самый толковый поступок для нефтяников — именно взрыв, уничтожение вещественного доказательства. Во время какой-то встречи он даже сказал об этом Клему Гилберту, но тот пропустил его слова, мимо ушей. Да и как иначе? Вон какая команда спецов-охранников на него работает; они-то должны видеть партию хоть на три хода вперед, а?