Дом скитальцев - Мост Верразано

Когда машина встала, Эйвон не пошевелился: сидел, разглаживая усы, уставившись в пространство. Парни из «Короны» тем временем заняли надлежащие позиции. Внезапно Эйвон пробормотал: «Так…», — дернул себя за ус и спросил:

— Они что, и в цех за мной попрутся? Амалия объяснила, что им, по ее мнению, это не предписано — как и ей самой.

— Так-то лучше, — сказал ее подопечный. — Значит, будете сидеть в машине? Вон там кафетерий, за углом забора направо.

Они вместе дошли до проходной — стеклянного куба, врезанного в решетчатый забор рядом с воротами.

— Соберетесь домой, предупредите меня, если это вас не затруднит, — попросила Амалия. — Телефон у вас при себе?

Умник угрюмо кивнул и вошел в проходную. Амалия заметила, что походка у него странная; во всяком случае, не такая, как обычно. Нормальная походка у Берта была бодрая, победительная даже, а сейчас он вроде чуть приволакивал ноги. Амалия постояла, посмотрела, как он сует свой пропуск в автомат, что-то говорит охраннику и идет по двору налево, к дверям опытного цеха — в фасаде, выходящем в сторону кафетерия. Вздохнула от смутной жалости. Отметила, что охранник, коренастый парень латиноамериканской внешности, внимательно за ней наблюдает: ага, у них тоже усиленный режим…

Умник, засунув руки в карманы куртки, побрел к конторке цеха, выяснил, что Рональд налаживает станок-автомат в «желтом зале». Действительно, его друг был там: ощупывал микрометром пластмассовую деталь, похожую на грибок с тонкой ножкой. Увидев Умника, кивнул и сморщил нос — вместо приветствия.

— Как дела? — для порядка спросил Умник.

Рон покивал: мол, все нормально. Пришлось подождать, пока он покончит с измерениями. Тогда Умник сказал ему:

— Эй, послушай меня… — Огляделся; зал был пустой, только в углу возились два электрика, затягивая провода в трубу, под пол. — Слушай, сворачивай свои дела и вали отсюда. Даю тебе час. Не более, понятно тебе?

— Рехнулся, — констатировал Рон.

— Чтоб духа твоего не было, понятно? Заезжай домой, собери что надо и — вон из города! Понятно? На фаэенду свою езжай или куда хочешь — во Флориду, к примеру, понятно?!

— Совсем рехнулся, — с каким-то даже удовольствием сказал Рон. — Почему? Подумал и добавил:

— Зачем?

— А затем, что тебя… — Умник взял его за отвороты спецовки и принялся потряхивать в такт словам. — Затем, что тебя, мудака, пришьют. Или похитят. Чтоб через три часа духа твоего не было в Мичигане, понял? Телефон у тебя есть на фазенде, неслух?

— Нет…

— Так возьми с собой мобильный, не забудь, но мне не звони, никуда не звони… По…

Он, несмотря на злость, проистекающую из отвратительности всей ситуации, вдруг спохватился, что через каждые десять слов рычит свое «понятно?». Это его малость успокоило почему-то.

— Все запомнил? Постарайся жратвы прикупить хоть на три-четыре дня, чтобы сидеть в хижине твоей и не вылезать…

— Да что случилось? — наконец-то вопросил дружок. Один из рабочих оглянулся. Тогда Эйвон ухватил Рона за локоть, выволок в коридор и прорычал шепотом:

— Прикончат тебя здесь… «аксоны» и «шеллы»… Пронюхали… По… Понятно?

— А ты?

— А, меня стерегут. Езжу теперь с охраной, как господин президент. Ты за меня не беспокойся, сиди на фазенде и жди, когда позвоню. Заметано?

— Ну, если ты так говоришь .. Завтра протяжные станы должны привезти.

— Обойдутся без тебя, — отрезал Умник и вдруг, неожиданно для себя самого, обнял друга своего и помощника.

Амалия тем временем сидела в кафетерии, глотала гнусный кофе и думала об Умнике. То есть сначала она думала о себе, о том, что битых два месяца торчит в захолустье, без развлечений — если не считать редких поездок в Анн-Арбор или Детройт, — хотя какие там развлечения?.. Мужика мне надо, мужика, думала Амалия. Не с Джеком же ложиться в койку или с этим новеньким. Скучно. Ведь привяжется, дурачина, вообразит, будто это всерьез, и придется хамить — жениться наверняка захочет, я же знаю… Соблазнить, что ли, господина Эйвона — в кои-то веки встретишь настоящего мужчину… хотя что в нем, собственно, настоящего? Не знаю. Что-то. Большой и красивый. Так их много, больших и красивых, тот же Джек, к примеру. Умный. Это вот точно. Не зря толстомясая зовет его Умником — дура-то дура, а это поняла. Хотя я сама не знаю, откуда взяла, что он умный. Мабен бормотал насчет того, что он грандиозный какой-то изобретатель, так ведь это ничего еще и не значит, вот Стив мой — гений насчет всяких автомобильных дел, а дубина дубиной…

Стивом звали ее пред-предыдущего сожителя, автомеханика, владельца гаража на Дайкман-стрит. Кажется, он заодно приторговывал наркотиками, как многие обитатели

Этого района на севере Манхэттена. Денег у него было, хоть в них купайся, вот что было хорошо.

А мне важно, что он умный? — думала Амалия. Может быть. Но не потому меня к нему тянет. А потому, что в нем есть что-то, Глянет на тебя и как рентгеном просветит, но как прикажете его соблазнять, если толстомясая всегда при нем? Только загляни к нему в гараж — немедля появляется и жжет тебя ненавидящими глазами,

Приду в юбке, решила Амалия. В мини. В черных ажурных колготках. Мое право… Сообразила, что мини-юбки у нее нет с собой, и решила съездить в Анн-Арбор — приметила она там магазинчик, популярный среди студенток, — с сексапильными тряпками для молодежи. Увидит все, что надо, и обалдеет, и сам отыщет способ уединиться. Ох, боюсь я, пустые эти мечтания, барышня, размышляла она. Не до барышень ему, вон какой озабоченный… А может быть, я как раз — отвлечься… Ох, будешь ты рыдать, крошка Амалия, думала она, слепыми глазами уставившись на парня из «Короны» и не замечая, как тот приосанился.

Парни тоже торчали в кафетерии, оставив, правда, одного рядом с проходной.

Тут Амалия увидела, что Эйвон выходит из стеклянной двери, приподнялась, но он, чуть потоптавшись у входа, нырнул обратно. Она пожала плечами и кивнула парням — приготовиться.

А Умник вернулся в цех, к удивленному Рональду.

— Ты что? — спросил Рон.

— Да так, пустяк… Слушай, у тебя есть дискета на два гига? Так… Технологическая информация у тебя в здешнем компьютере? Перегони ее всю на дискету, живенько! Ну?!

— Зачем? — тупо спросил Рон.

— Делай, живо!

Рон побежал в свою конторку. Умник последовал за ним и, нетерпеливо притопывая, навис над спиной друга. Что-то ворчал про себя — Рон вскидывал на него испуганные глаза. Компьютер, попискивая, изображал полет листочков из палки в папку. Постучали в дверь, Рон. крикнул:

"Подождите!» — и вынул из компьютера второй диск — одного оказалось мало, Тогда Умник сел рядом с Роном на корточки и начал говорить на ухо:

— Уезжай, как велено… С собой возьми все по второму варианту… Чтоб мог вылететь, не заезжая домой. Советую — через Канаду. Если придется пойти на второй вариант, я скажу по телефону… — Он подумал. — А! Скажу вот что: «Что-то неважно себя чувствую, дружище». Запомнил? И езжай тихо-тихо, как хорошенькая маленькая мышка. Повтори,

Рональд повторил. Тогда Умник, не поднимаясь с корточек, зашептал ему на ухо;

— По московским правилам — помнишь? Ты же прочел Ле Карре, что я тебе давал, «Медник — портной — солдат — шпион»? Так вот, езжай внимательно, проверяй, нет ли слежки, а если есть — отделывайся. Схему пересадок помнишь?

Рон покивал, тогда Умник вывалился в дверь, потрепав предварительно друга по затылку, и в сопровождении своих стражей прошел к машине. По дороге отметил, что у грузовой эспланады — рядом с торцом здания — стоит под разгрузкой здоровенный трейлер. «Станочки везут…» — пробормотал Умник. Он сам сел за руль и, проклиная про себя скользкую дорогу, погнал в Анн-Арбор. Амалия подняла брови, когда он свернул с 96-го шоссе, ведущего в Хоуэлл, на 23-е местное, но промолчала. Группе «Корона» было все равно — их машина аккуратно шла сзади на дистанции, предписываемой правилами движения. За Плимутом Амалия все-таки спросила:

— Держите в Анн-Арбор, сэр? Умник вдруг ответил:

— А перестаньте наконец со мной чиниться… Бертом меня зовут, понятно? — И добавил еще более неожиданно:

— Привязалось ко мне нынче это «понятно»…

— Слушаюсь, сэр, то есть Берт.

Они вдруг захохотали. И внезапно, отсмеявпшсь, он посмотрел на нее в зеркальце и пробасил:

— А флиртовать со мной не след, Амми…

— Безнадежно?

— Да не в том дело, барышня. Насчет безнадежности такой красотке, как вы, не стоит особо задумываться. Иные причины, иные…

Затем он опять погрузился в молчание и прервал его, только когда миновали университетский городок:

— Передайте этим своим, что я — воон в тот домик, красного кирпича, на левой стороне, И что в сопровождении не нуждаюсь, в том числе в вашем.

Это был салон проката видеокассет и компьютерных аксессуаров; за прилавком маячил студент в очках — Умник прошел мимо него в заднюю комнату, где и обнаружил хозяина, колдующего с голографическим магнитофоном. Умник воскликнул:

— Э-хой, старый бездельник! Все мухлюешь?

Тот ухмыльнулся; двух передних зубов у него не было, галстук перекрутился штопором, рубаха на груди грязная, черные кудряшки на голове стоят дыбом…

— Мухлюю, а как же? Не все ж у нас в стране богачи, а? Приходится крутиться, приходится…

— А… — начал Умник, но хозяин не дал ему договорить.

— Нуте-с, что тебе понадобилось на сей раз? Снова порник для твоей скво?

Действительно, несколько раз Берт брал у него напрокат видеокассеты с порнофильмами; действительно — для Нелл, любительницы этого жанра. Умник все-таки старался соблюсти реноме приличного обывателя средних лет и потому не желал появляться с такими заказами в лавках Хоуэлла, а хозяин здешней лавки был сверх всего университетским однокашником. Надо сказать, что сам Умник порнуху на дух не переносил, однако не мог отказать своей сладкой женщине в таком невинном желании. Он хмуро взглянул иа грязнулю и выудил из внутреннего кармана куртки дискеты. Положил на стол.

— Мне нужен компакт-диск с этой информацией. Это для компьютеров.

— Причуды богачей! — провозгласил хозяин. — Пиши чек, через неделю пришлю.

— Мне — нужно — завтра, — отчеканил Умник. — Завтра. К полудню.

— Совсем осатанел, — с удовольствием отметил кудрявый владелец лавки. — Окончательно. Знаешь, во сколько влетит? Они-то сделают, но вот сколько сдерут… За срочность — сотню, не меньше.

Умник достал чековую книжку.

— Пишу на двести, заплатишь, сколько спросят. Может, написать больше? У тебя-то на счету есть монета, а? Кудрявый первый раз улыбнулся.

— И сотню посчитай за срочную доставку, причем, — Умник наставил на него палец, — доставишь мне сам. Понял суть задачи?

— Полторы сотни, — быстро сказал лавочник. — Двадцать пять миль туда, двадцать пять обратно — недурно? Плюс потеря времени, упущенные заказы… Нет, Две сотни.

— Договорились. Пишу отдельный чек за доставку. — Он подумал. — Если будут трудности — любые трудности, например, они не согласятся на такой срок… все, что угодно, — садись в машину и вези дискеты ко мне. Если меня не будет дома… Та-а-к… Заходишь в кондо напротив моего дома, номер 11 — записываю вот здесь — и подсовываешь дискеты под дверь. Вот чек. — Он секунду помолчал и добавил:

— Ладно, хрен с тобой, давай какой-никакой новый порник…

Засунув кассету в освободившийся карман, он вышел из лавки и попросил Амалию снова сесть за руль. И всю неблизкую дорогу от Анн-Арбора до Хоуэлла, от своей альма-матер до дома, молчал.

Си-Джи проводил семью в изгнание. Именно так он и сформулировал себе — «в изгнание». Он старался быть ласковым и беспечным и поймал себя на том, что с удовольствием наблюдает за парнями — как они таращатся в окна вертолета, глядя сверху на столицу мира, «Па, это же твое здание, вон там?!» — визжал Клем-младший. Энн держала за руку мужа и молчала. Только в зале первого класса, когда мальчишки, отпихивая друг друга локтями, принялись играть в парную игру на компьютере, а старший охранник Николсон ушел за билетами, Энн сказала;

— Я все-таки буду звонить каждый день. Это хоть можно?

Клем кивнул, постарался улыбнуться. Пробормотал что-то успокоительное, что звонить можно хоть по три раза на дню, но только по секретному номеру, и что телефон все время будет у него при себе. Или у Джорджа Миллера — в особых случаях. Тогда Энн решилась сказать:

— Клем, я ему не верю.

— Потому что он черный?

— Ой, нет, нет… Не знаю, почему, Просто… С первого взгляда. Он тебя грудью не прикроет, я знаю. Я очень боюсь… мы же друзья, правда? Очень боюсь за тебя.

— За меня не надо бояться, сердечко, — уверенно сказал Клем. Он и взаправду не боялся. — Я подумаю насчет Джорджи, обещаю тебе. А ты, ради Христа, слушайся этого нового, Николсона. Насчет него — как у тебя с первым взглядом?

— Все в порядке, Клемчик.

Тут как раз Николсон и прибежал с билетами. Клем придирчиво осмотрел его еще раз и остался доволен. Своему знаменитому чутью на людей он доверял по-прежнему. Остальных троих — подчиненных Николсона — он видел и раньше, а садовника Ефраима знал давно, с того дня, как Мабен приставил его к дому.

Мальчики не хотели отрываться от компьютера, и Энн пришлось чуть повысить голос. Наконец услужающий при зале первого класса распахнул перед ними дверь — странная компания, думал Си-Джи, четверо нас, да еще шестеро телохранителей… По новому расписанию, меньше чем с двумя господин президент не имел права выходить на люди. Только на своем «директорском» этаже мог передвигаться в одиночку… Что же, до конца дней жить на такой идиотский манер?.. Он шел, обнимая за плечи обоих сыновей, — у старшего плечо было уже крепкое, почти мужское, а у малыша еще цыплячье. Николсон выступал впереди, как и положено начальнику группы, остальные шли тоже как полагается по их правилам — ромбом. Огромный терминал огромного аэропорта Кеннеди вокруг них прямо-таки кишел людьми, это опять-таки было непривычно, и Си-Джи подумал, что ведет неестественную, в сущности, жизнь, совершенно отвык от толпы, а ведь что может быть естественней для хомо социабилис, чем толпа?

Дошли до предпосадочного зала, куда войти без билета было уже нельзя, и Энн — будто сговорилась с мужем, — не прощаясь больше, не оборачиваясь, повела детей за барьер и дальше, к выходной двери. Оглянулся только Николсон. Видимо, правила охраны так велели — входить в посадочный рукав, контролируя пространство за спиной.

Все. Больше здесь делать нечего. Си-Джи повернулся и следом за Джорджем Миллером пошел к неприметному выходу из терминала. Он знал, что Джордж наверняка приказал охраннику, оставленному в машине, подогнать ее к этому выходу.

Так закончился понедельник для президента всемирно известной корпорации «Дженерал карз». И, словно пытаясь продлить этот день, он вернулся в небоскреб своей фирмы, в свой кабинет — не хотелось ему возвращаться в опустевший дом, да и дел накопилось препорядочно.

Первое, что он увидел, сев за стол, была распечатка электронной почты с его личного компьютера.

"Господину Клементу Гилберту. Вы нарушаете известный вам уговор своими контактами с прессой. Тем не менее уговор остается в силе при условии, что вы не будете, повторяем, не будете возобновлять эти контакты. В ином случае, имея в виду, Что устное соглашение имеет силу договора, мы будем вынуждены предъявить вам самые серьезные претензии».

Вот так… «Самые серьезные» — что это значит на их языке? То, что подразумевает Мабен?

За этот черный понедельник Си-Джи получил уже несколько оплеух. Счетом — три. Он рявкнул в интерком: «Кофе мне!», потом вскочил, содрал с себя галстук, метнулся в заднюю комнату и ополоснул лицо под краном. Прошел в кабинет, к бару, налил себе коньяку. Как любил говорить его отец: «Коньяк от всего помогает, Клемчик; видывал я, как людей с того света вынимали коньячком…» Полегчало. Он удерживался от необоримого желания — призвать к себе пресс-секретаря и приказать начать газетную кампанию сегодня же, немедля. Нельзя. Не меньше десяти часов еще надо ждать, пока Энн доберется до места. Только тогда он сможет действовать. И еще одно желание его обуревало — посоветоваться. Бессмысленно говорить с дядюшкой, этот старый хомяк будет блюсти свой собственный интерес — гонорар за посредничество и составление документов, жирный кусок…

Наконец кроткая девушка Дайана, племянница верной мисс Каррингтон, принесла кофе, глядя на хозяина смертно испуганными овечьими глазками. Клем рявкнул; «Почему без сливок?!» — и овечка в панике метнулась к себе, за сливочником…

Выпив наконец кофе со сливками, Си-Джи закрыл глаза и обхватил руками голову. С кем советоваться, черт побери? Отец далеко, да и не дело с ним советоваться о таких вещах. Арчи?..

Арчи Дуглас, главный юридический консультант «Джи Си» и владелец очень и очень известной адвокатской фирмы… Умница, сердечный парень — насколько адвокат может быть сердечным парнем. До сих пор он не подводил… впрочем, только набитый дурак станет подводить такого крупного клиента. Нет, подумал Си-Джи, человек, отказавшийся от своей родовой фамилии… нет…

Дело в том, что Арчи однажды, подвыпив, рассказал Клему: благородное шотландское имя Дугласов он присвоил, а по происхождению — русский, его фамилия — Парамонова, Уже в университете Арчи узнал, что это женская русская фамилия, ему стало так нелепо, что он сменил ее к чертовой бабушке, и вовремя, потому что вскоре началось нашествие русских, и эти проклятые медведи хихикали бы над ним вовсю.

Непостижимые странности русского языка, как сказал бы любой нормальный американец.

Не с Мабеном же советоваться, продолжал размышлять Си-Джи, хотя он наверняка здесь, тоже сидит и тоже ждет у моря погоды… Си-Джи был уверен, что предыдущую ночь Мабен не спал ни минуты — болеет за дело, болеет… Может быть, прибавить жалованье? Нет, назначу-ка ему премию… десятинедельный оклад. Клем внес приказ в свой «ноутбук» с отметкой «срочно».

Так с кем же посоветоваться? И надо ли советоваться? С каких это пор он не может сам принять решение?

Погоди… Может быть, с этого и следовало начать, с Вашингтона — с советника Президента Соединенных Штатов по промышленности; тоже ведь хороший знакомый, да и не в этом дело: вообще проект такого значения и такого масштаба нельзя начинать, не известив правительство. Теперь самое для этого время: мы отбросили секретность, а опытный образец накрутил пробег подлиннее земного экватора. Си-Джи крикнул:

— Дайана! Соедините меня с господином Берри, Вашингтон! Достаньте хоть из-под земли!

Через полчаса он перелетел в аэропорт Ла-Гвардия и оттуда — в столицу. Думая о том, с какой готовностью советник президента согласился его принять, Си-Джи вспомнил чванное обращение Маугли к вожаку слонов: «Не каждый день владыка джунглей приходит пасти тебя, Хатхи!» Он понимал, тем не менее, что бессмысленной будет эта его пастьба, что есть только два варианта возможных последствий. Первый: Берри поахает и искрение пообещает немедля доложить президенту. И доложит, и со скрипом завертится бюрократическая машина, и на ближайшие месяцы толк может проистечь лишь один — ФБР поручат охранять его персону; возможно, и его заводы. За счет налогоплательщиков… Но скорее — второй вариант. Скорее этот ласковый парень пообещает доложить, а затем стукнет кому-нибудь из набольших нефтяников. И уж те резину тянуть не станут, ох, нет…

Умник в это время тоже вел себя необычно: сидел в гостиной перед телевизором — на диване, обнимая Нелл за плечи, а она смотрела свою порнуху, временами покряхтывая, повизгивая от удовольствия, и приговаривала:

— Ох, Умничек, какая же ты у меня душка… Привез мне вку-усненькое, не забыл! Ну почему ты не смотришь, ой, как она его насасывает, а тебе никогда не хочется, чтобы я тоже так? Ой, как хорошо сидеть с тобой рядышком, У-умничек, а хочешь, прямо сейчас потрахаемся и будем в это время смотреть?

Он молча курил, поглаживал ее по наливному плечику в думал о завтрашнем дне, от какового не ждал ничего хорошего, и боялся верить своим предчувствиям, и думал, что поплясать с ней древние танцы будет сегодня самое оно, только пусть она досмотрит эту шелуху, и что непостижимые все-таки существа мы, люди: вот Нелл, валькирия и в жизненном бою, и в постели, — зачем ей надо взвинчивать себя, если она и так всегда готова?

Наверху, в кабинете Умника, сидел у окна дежурный охранник.

В это время Рональд Басс гнал своего «кондора» (пожалованного ему самим Си-Джи в качестве презента на день рождения) на юго-запад, к родовой ферме, где велел ему отсиживаться друг Берт. Ехал очень аккуратно, не более 55 миль в час , — это тоже было велено, как-мы помним, и ехал злой, взвинченный, не представляя себе, что он станет делать в этом чертовом захолустье. Правда, он прихватил с собой пяток книг, которые много уже месяцев собирался хотя бы пролистать — инженерных книг, разумеется, — а сверх того книгу Ле Карре, которую сегодня упомянул Берт и которую он до сих пор тоже не удосужился раскрыть.

И в это же время Амалия, очередная жертва обольстительного Умника — хотя я, автор этой истории, не могу взять в толк, почему в него влюблялись все дамы подряд, — передала наконец дежурство Джеку и злобно залезла под одеяло в своей пустой спальне.

Во вторник, в час десять минут, когда Си-Джи уже отпустил пресс-секретаря с заданием начать широкую кампанию; когда Рон сидел, закутавшись в одеяло, посреди гостиной старого фермерского дома; когда Умник проводил своего неумытого однокашника, доставившего ему лазерный диск с технологической информацией, — проводил, выписав еще один чек, а потом раздробил молотком дискеты и выкинул их в мусорное ведро, — так вот, аккурат в час десять минут к воротам опытного цеха компании «Дженерал карз» подъехал огромный трейлер фирмы «Мак». На обширной его платформе, опирающейся на многочисленные колеса, возвышались две необыкновенно уродливые штуковины, смахивающие на скелеты динозавров, обтянутые вместо кожи блестящими матерчатыми чехлами,

Трейлер подъехал, с облегченным шипеньем затормозил, и водитель спустился из кабины на мокрый асфальт (ночью ударила оттепель; снег растаял, оставив обширные полузамерзшие лужи). Из стеклянной проходной вышел охранник, внушительного вида мужчина — как и полагается ветеранам морской пехоты США. Дело в том, что десять минут назад в цехе начался обеденный перерыв, и цеховой персонал почти в полном составе отправился через дорогу, в кафетерий. Вместе с инженерами, клерками и рабочими туда же пошел и дежурный охранник Сифакис — тот самый, которого вчера заприметила Амалия. И его подменил новый начальник охраны цеха Браун.

Возможно, останься Сифакис на своем посту, события повернулись бы иначе, но теперь об этом можно только гадать. А Джеффри Браун с гостеприимной улыбкой подошел к водителю и спросил:

— Из Цинцинатти, браток? Мы тебя раньше ждали. Это была чистейшая правда: по расписанию два протяжных стана фирмы «Хэви дьюти» должны были прибыть к одиннадцати утра. Водитель ответил с сильным южным акцентом:

— Дороги, парень! Ты же не позаботился, чтобы мне шоссе песочком посыпали! Эту колымагу чуть занесет — и перочинный ножичек выйдет, о-хо!

На жаргоне американских водителей слова «перочинный ножичек» означают, что грузовик с седельным прицепом сложился пополам — водитель при этом обычно гибнет,

— Ладно. Давай свои бумажонки, — сказал Браун, разглядывая водителя.

Это был коричневый парень лет двадцати пяти, рослый — Браун оценил его рост в шесть футов два дюйма, — с вислыми плечами. Красивый парень, даже на европейский вкус. Он двигался с редкой быстротой и точностью: раз — и рука за бортом куртки, два — накладные развернуты, три — вручены охраннику,

— В морской пехоте не служил? — спросил Джеффри Браун.

— Где уж нам, — весело отвечал водитель. — Это вам так пофартило, приятель.

Опять-таки он продемонстрировал отменную реакцию — успел заметить татуировку на кисти Джеффри. Тот одобрительно ухмыльнулся я промолвил:

— Там любят таких смышленых парней… Что же, давай права.

— Ты что — коп? Может, еще страховку показать?

— У нас такой порядок, красавчик… Та-ак, физиономия здесь твоя, без подделки. Расшпиливай свою телегу.

— Ишь, чего захотел! Зови работяг, не моя это работа!

— Очень хорошо, — отрубил Браун. — Твое право отказаться. Хорошо. Пока они не придут с обеда, откатись вон туда.

Он показал на резервную площадку, отстойник для грузовиков, ожидающих очереди на разгрузку. Чтобы попасть туда от ворот, водителю надо было подавать огромный грузовик задом, с поворотом налево, и париться ему пришлось бы долго… Красавчик переспросил:

— Ту-да? — Тут же ухмыльнулся всей своей коричневой физиономией и пропел:

— Ладно, начальник, твоя взяла! — И пошел вдоль платформы, стремительно выдергивая тросик, протянутый в проушины. — Под брезент полезешь, или откинем?

Осторожный Джеффри Браун предпочел откинуть покрышку. Влез на платформу и проверил груз, сверяясь с накладной: два стана, отдаленно похожих на корабельные противолодочные пушки, — по центру платформы, один позади другого. Внизу слева — длинные дощатые ящики, по-видимому то, что в накладной названо сменной оснасткой. И еще по два ящика, малых: на деревянных крупно написано «Инструменты», на картонных — только изображение зонтика и «Осторожно, хрупкое!». Видимо, электронные блоки.

Все в порядке.

— Загоняй, вон туда, к эстакаде, — распорядился Браун и пошел в свою будку.

Сначала нажал кнопку «вниз» и опустил двадцатидюймовую стальную балку, перегораживающую въезд на уровне колес. Потом — кнопку «открыть», и ворота разъехались. Парень всунул было радиатор в проем, но остановил машину и прокричал, перекрывая шум дизеля:

— А потом что делать? Если у вас обед? Обжоры!

— Загоняй и выходи! — прокричал Браун.

Красавчик не дотянул до эстакады, остановился у свободной части боковой стены, но Браун не стал ему выговаривать, сообразив, что такую громадину трудно перемещать туда-сюда — надо сразу подогнать ее к тому месту разгрузки, которое укажут рабочие. Парень вернулся к будке и получил добрый совет — пойти пообедать, пока суть да дело. Указав ему на кафетерий, отставной сержант вернулся в свой аквариум и закурил, а когда поднял глаза от кончика сигареты, шустрого водителя уже не было видно.

Тот обогнул кафетерий по дальней от проходной стороне, перешел через газон на стоянку, сектор «Ди», и шагах в тридцати от ее края нашел «хонду сивик» приятного светло-кофейного цвета. На водительском месте сидел белый парень. Как только за пришельцем захлопнулась дверца, машина покатилась к ближним воротам завода — путь не такой уж короткий, добрых семьсот метров, но в это время дня проезд был свободен, и секунд через пятьдесят «хонда» выскочила за ворота и рванула в сторону 75-го шоссе…

Браун тем временем, морщась от сигаретного дыма, развернул копию накладной, прочел заголовок: «Корпорация Хэви дьюти» — и ненароком смахнул на пол зажигалку, любимую вещичку — подарок командира, с дарственной надписью. Чтобы дотянуться до нее, он нагнулся к полу, полез под стол, и это спасло ему жизнь, когда разом взорвались две бомбы под чугунными основаниями станков, стоявших на платформе трейлера у стены опытного цеха.

Стеклянная задняя стенка будки была укреплена на массивном бетонном блоке — основании забора; этот блок и прикрыл Брауна от взрывной волны, которая снесла стены, шкафчик с одеждой и стол вместе с компьютером. Все-таки Брауна отшвырнуло к передней стенке — лицом в пол. Не успев понять, в чем дело, он услышал еще два взрыва, не таких сильных, и с секундным интервалом. Потом — шипение, свист. Он был храбрым человеком, и он был человеком долга, потому Браун сразу вскочил и увидел страшное зрелище — такого он не видел со времен операции в Иране.

Половина опытного цеха превратилась в руины, в груды битого кирпича, из которых торчали гнутые балки каркаса. Туманная струя сжатого воздуха била на левом крае развалин, справа металось призрачное голубое пламя. И сбоку что-то еще сияло. Браун повернул голову вправо и увидел стоянку, которую загромождала какая-то металлическая груда, увидел огромный, торчащий над нею обломок чугунной станины и неестественно блестящий на солнце — откуда-то вдруг взялось солнце, словно желало посмотреть на человеческий позор — хромированный радиатор «мака», а за этой грудой и за останками трейлера он увидел перевернутые машины, и две из них горели веселым, игривым пламенем. Вдали уже слышались завывания пожарных машин. Браун перепрыгнул через бетонный блок, спасший ему жизнь, и кинулся к развалинам цеха. На бегу он с отчаянием понял, что он виноват, что надо было ему подождать Сифакиса, опытного контролера… И на бегу увидел, что кафетерий стоит голый, как скелет — без единого целого стекла, — и из него тоже кто-то бежит в сторону цеха. А вскарабкавшись уже на развалины, Джеффри услышал и другие звуки сверх шипения сжатого воздуха и треска огня: истерические женские вопли на стоянке, крики «на помощь!», визг…

Взрыв ударил в час двадцать две минуты. Президенту компании доложили о случившемся в час тридцать восемь. О масштабах разрушений и о погибших доложить пока ничего не могли. Еще через двадцать минут Си-Джи вместе с двумя директорами и Мабеном вошел в вертолет и помчался в аэропорт «Ла-Гвардия», где уже выруливал со стоянки президентский самолет. На подлете к аэропорту доложили, что почти наверняка погибли два человека, остававшиеся в цехе, — дежурный инженер Стивен По-лянски и испытатель Арон Стоун. Остальные ушли обедать.

Услышав это, Клем смертельно побледнел и откинулся на спинку кресла — Мабен вскочил было и кинулся к пилоту за аптечкой, но шеф сразу открыл глаза и заговорил:

— Господи, спасибо тебе, Господи… Всего двое… Сколько их там работает?

— Около шестидесяти, не считая монтажников, — доложил Мабен.

— Гос-споди… — еще раз сказал Клем. — Я не слышал, что там дальше.

Директор завода еще был на связи и повторил доклад: возможно, погиб еще кто-то на прилегающей автостоянке, около десяти человек легко ранены, здание цеха практически уничтожено. Все выезды перекрыты, люди из местного ФБР уже прибыли, пожары потушены.