У ее мужа тем временем и секунды не было на размышления — недопитый кофе так и стыл среди бумаг, в десять с минутами приехал знаменитый Тим Пратти с оператором, осветителем и еще какими-то прислужниками. Си-Джи, разумеется, не видел всю банду: в кабинет был допущен только Тим-Лошадка, и ему было категорически сказано, что он будет аки Бог, в трех лицах один, — и Тим почему-то сразу согласился. Нет, не зря был он так знаменит, чутье у него, как у ищейки… Он поставил перед собой пульт с монитором, а его парень поместил в кабинете штатив с камерой и два софита. Си-Джи решительно отказался гримироваться. Тим на это поворчал, и Си-Джи, глядя не в камеру, а в стол, на экранчик компьютера, начал свою речь.

Сначала он говорил об Америке, об ее зависимости от автомобиля и о том, что без автомобилей, без нынешнего безумного их количества, страна существовать фактически не может. Даже если перестроить всю систему, осмысленно отказаться от двухсот миллионов частных машин, оставить только общественный транспорт и доставку продукции, все равно экономический и психологический шок будет сравним со второй гражданской войной… Говоря все это, Клем видел краем глаза Тима Пратти — тот сидел, подавшийсь вперед, играя на своем пульте, и все-таки казался довольным — в кои-то веки он берет интервью, сам оставаясь вне кадра! Но постепенно поза его становилась все более напряженной — еще бы, автомобильный магнат перестал говорить то, что ему говорить и полагалось, — а именно, как его драгоценные автомобили нужны стране и добрым гражданам, — и заговорил о том, что будет, когда иссякнут запасы нефти, и процитировал Менделеева (в отличие от абсолютного большинства своих сограждан, Лошадка знал, кто такой Менделеев). «Топить нефтью… Ну что ж, можно топить и ассигнациями, » — сказал этот чудовищно бородатый русский; ладно, на то он и русский, чтобы толковать о том о сем, практически вполне бесполезном, но вот чтобы Клем Гилберт, молодой гений автомобильного дела, говорил, что сжигать нефть в автомобильных двигателях — безумие, ибо ей как химическому сырью нет цены, и что она довольно скоро кончится!..

Лошадка, даром что у него не было времени на подготовку к интервью, достаточно много знал о Клеме Гилберте, о его невероятной карьере, уме и деловитости. И знал совершенно твердо: ежели Си-Джи несет чушь, то непременно со смыслом. «Что-то грандиозное затевается — подлинная сенсация, — ликовал он про себя, — и досталась она тебе, Лошадка…»

Но тут как раз Си-Джи повернулся к нему и спросил;

— Вот вы, Тим, — вы знаете, сколько нефти сгорает в авто за год? Во всем мире?

— Да уж наверняка больше половины мировой добычи, верно? — обаятельно-простодушно спросил тот.

— Две трети, примерно три миллиарда метрических тонн.

— Тонны — это не для американцев. Сколько это галлонов?

— Примерно семьсот миллиардов. Тим свистнул, быстро посчитал в уме.

— Значит, по сто галлонов на каждого жителя планеты? Не многовато получается, Клем?

— А сколько выходит у вас, Тим?

— Ну-у, наверное, около тысячи в год. Так меня же, как волка, ноги кормят!

— Учтите еще — вы говорите о бензине, но чтобы получить один галлон бензина, нужно примерно полтора галлона нефти, верно?

Си-Джи повернулся к камере и еще раз напомнил, что продукты сгорания, в том числе опасные и просто вредные для здоровья, мы вдыхаем постоянно, что не зря штат за штатом принимают законы насчет автомобильных выхлопов, а в Калифорнии закон предписывает дилерам продавать не меньше двух процентов электромобилей, и что воздух на планете один для всех — между тем Китай в скором времени увеличит автомобильный парк вдвое…

Он едва не сказал: «Мы убиваем планету, на которой живем, этим автомобильным безумием, которым Америка заразила весь мир, Если мы не опомнимся, нашим внукам — в лучшем случае правнукам — просто нечем будет дышать!» Но не сказал. Он был из тех американских интеллигентов, что ненавидят протестантскую выспренность и любую риторику, и потому сухо констатировал:

— Автомобильный парк — то есть количество вредных выхлопов — ежегодно возрастает на десять процентов.

— Ладно, господин Гилберт, — вмешался Тим, — у наших зрителей цифры уже скачут в головах, как на счетчике бензина на автозаправке… Сознавайтесь, какой сюрприз вы собрались нам всем преподнести? Насчет свежего воздуха и всеобщего счастья…

Тогда Си-Джи и бухнул, что вот — делались и делаются попытки перейти на водородное топливо и на аккумуляторы, и все было безуспешно, однако нет таких задач, которых цивилизованное человечество не могло бы решить, — как он надеется, не только в технике…

— Неужели ваши лаборатории это решили?! — с энтузиазмом воскликнул Тим Пратти.

— Именно так, Тим, — отвечал Си-Джи. — Решили эту неразрешимую, как всем нам казалось, задачу, И сейчас мне выпадает редкая честь: довести до сведения моих сограждан, что в цехах «Дженерал карэ» готовится к выпуску автомобиль, вообще не нуждающийся ни в какой заправке! На весь срок службы! — Напрягся и заставил себя с пафосом объявить:

— Это изобретение, достойное нового, двадцать первого века!

Тим Пратти по кличке Лошадка совершенно ошалел — отвесив челюсть и в буквальном, и в переносном смысле, лихорадочно соображал, что надо бы вмешаться, но с какими, извините, словами?.. Пришлось выключить камеру и перевести дух.

— Слушайте, Гилберт, это вы что — всерьез? Си-Джи покивал, глядя в его растерянное, словно даже вспухшее лицо.

— Так введите меня в курс, я же не могу так работать! Я ж не знаю, как себя вести!

Тебе и не надо никак себя вести, подумал Клем, сиди и слушай… Понимая, однако, что сидеть куклой звезда телеэкрана никак не может, объяснил, что такое изобретение действительно состоялось и задача его выступления вполне конкретна. Во-первых, подготовить общественное мнение; во-вторых, пригласить к сотрудничеству другие компании; в-третьих, предотвратить елико возможно панику среди владельцев нефтяных компаний. Последнее, может быть, самое важное.

И тут Лошадка Тим отвесил челюсть еще раз и прохрипел; «Гос-споди..] — он сообразил, какова будет реакция нефтяных королей на такую новость. Этот крепыш в неизменной рубахе с плиссированной манишкой и галстуке бабочкой был одним из самых умных и информированных людей Америки; точнее сказать, одним из самых умных среди людей, обладающих серьезной информацией, и он схватил суть проблемы, хотя и с опозданием в полторы минуты.

— Си-Джи, слушайте, да они вас… того…

— Угу. Я рассчитываю, что после этой передачи они будут поставлены перед фактом и делать мне «того» будет уже бессмысленно, как вы полагаете? И вообще, так или сяк, но погасить это дело уже не удастся,

— «Во славу Господа, мы зажжем сегодня в Англии такой огонь, которого не погасить никогда», — процитировал Лошадка. — Поехали дальше?

Монитор включился, и Клем снова заговорил. Сказал, что проект таких масштабов не потянуть одной компании, даже «Дженерал карз». Чго не следует ждать скорого воплощения этого проекта и скорых перемен, ибо потребуются годы на подготовку массового производства, но и после того предстоит долгий процесс перехода с бензиновых машин на чудо-электромобиль: заменить миллиард машин, бегающих по дорогам мира, и за десять лет вряд ли удастся. И само собой, новые эти машины будут существенно дороже теперешних — за все приходится платить. Сейчас мы, едва купив новый автомобиль, начинаем платить за бензин — за каждую милю пробега машины, а тогда придется платить за все сразу…

Он так и не успел решить, говорить ли о возможной выгоде для потребителей, которым не придется платить за бензин. Сейчас за пробег в 200 000 миль потребитель тратит на горючее двадцать пять тысяч долларов (это в США, в Европе много больше), но пока никто не знает, насколько дороже окажутся новые авто. Кроме того, неизвестно, какой будет максимальный пробег у машин Эйво-на и какой средний фактический — здесь действовала масса факторов, в том числе давление моды. Нет, не надо об этом говорить, решил он, продолжая фразу;

— „.Но о разнице в цене сейчас рассуждать преждевременно. Тим перебил его:

— Ладно, Клем, а нельзя ли телезрителям узнать, какой такой волшебный движок придумали в ваших лабораториях? Или это кто со стороны придумал? Вообще, кто изобретатель? Неизвестный гений? Без преувеличения, мир ждет ваших слов!

Си-Джи очень мягко отмел эти притязания, сказав, что он должен соблюдать некоторую секретность, поскольку желательно обеспечить приоритет отечественных производителей, дать им фору перед иностранцами, и пока они не получат полную информацию, широкой публике придется обождать. Сегодня он может лишь сказать, что двигатель безупречно чист экологически, машина легче в управлении, чем самые современные модели, а серийная модель будет еще и много безопасней. «Смертей на дорогах, крепко на это надеюсь, станет мною меньше, дорогие сограждане!» — патетически объявил Си-Джи.

— Почему — безопасней? — вмешался Пратги.

— Потому, что бензин имеет обыкновение взрываться, — мрачно ответствовал Си-Джи.

Он не стал говорить о том, что машины станут легче на добрую тысячу фунтов, и можно будет ужесточить корпус, и что отпадет необходимость в тяжелом движке, который при лобовом столкновении вламывается в кабину и плющит в блин водителя и пассажира — если машина не снабжена нескладным и дорогим склипом, по которому двигатель в таких случаях въезжает под сиденье… Он закончил свою речь призывом к спокойствию и сотрудничеству — еще раз указав, что его корпорация не будет цепляться за приоритет. И сделал знак Тиму: выключай камеру.

Тим сейчас же набросился на него и завопил:

— Даем в эфир? В прайм-тайм!

— Через двое суток, — сказал Си-Джи. — Через двое суток я вам позвоню… не представляясь… И разрешу дать это в эфир. Не прямыми словами — кодом. Вот только каким?

— «Жду завтра на ланч», — хохотнул Тим и скомандовал своим:

— Поехали!

Кассету он вынул из камеры и уложил в свой чемоданчик. Си-Джи хотел было попросить, чтобы Тим оставил

Кассету здесь, в сейфе, но не хватило душевных сил, что ли. Он уже поглядывал на часы: через десять минут наступало время сбора команды, отвечающей за продажи запасных частей по всему миру — в том числе, разумеется, и в Германии. Эта страна как была проклятым болотом, в котором вязли и тонули любые усилия, так и оставалась, — «мерседесы» становились все дешевле, а роскошные при-бамбасы, которыми «Джи Си* снабжала свои тележки, консервативным немцам были ни к чему. Клем хмыкнул, потрогал зачем-то карандаши в стакане — кому они нужны, эти карандаши, непонятно…

В это же время Нелл, выносившая во двор мусор, услышала отчаянные собачьи вопли. Вой доносился из гаража, в котором с раннего утра угнездился Умник, — отчаянные тоненькие жалобы, совершенно щенячьи. Понятное дело Нелл немедля рванула дверь гаража и в свете сильных ламп, пылающих, как обычно, под потолком, увидела Лойера, распластавшегося на полу — все четыре лапы в стороны — косым Андреевским крестом… К спине несчастного пса был приторочен ярко-голубой рюкзачок — Нелл мимолетно подумала, что у Берта все-таки бездна вкуса: рюкзачок идеально подходил по цвету к пышной рыжей шубе Лойера.

— Так-так, — провозгласила Нелл, — теперь ты принялся истязать невинное животное, мало тебе меня! Совсем рехнулся?

Умник сидел на корточках, наблюдая собачьи мучения. Лойер, завидев кормилицу-хозяйку, взвыл совершенно уже отчаянно. Он явно пытался встать на лапы, но никак не получалось — лапы разъезжались по сухому шершавому полу, как по льду, пес и приподняться не мог. Наконец он отчаянным движением подобрал конечности и замер, умоляюще глядя на людей — перекатывал свои янтарные очи то на одного, то на другого.

— Ни хрена не получается, — угрюмо констатировал Умник. — Обидно… Работа вся псу под хвост.

— Это ты пес паршивый! — Нелл дала ему пинка в толстую задницу. — Что ты с ним делаешь? Для того его и купил, садист?

— Для чего ж еще? — нагло спросил Умник.

Пес снова выпростал лапы, и тут Нелл увидела, что лапы эти в черных башмачках, вроде как резиновых. Умник же поднял какую-то штучку, похожую на пулътик управления телевизором, нажал на кнопку — и пес сию же секунду вскочил на лапы и стал отряхиваться с такой энергией, что рюкзачок на его спине замотался из стороны в сторону. Нелл растерянно села на табурет, наблюдая, как Умник освобождает собаку от голубой вещички и башмаков — Лойер охотно подставлял лапы.

— Ни хрена не получается, — повторил Умник. — Хоть плачь.

— Заплачешь ты, как же, — сказала Нелл. — Жди…

И внезапно Умник вдохновился: быстро надел голубой рюкзачок на собственную шею, подумал секунду, сел в свое рабочее кресло на колесиках, наклонив голову, выбрал кнопку на пультике и нажал.

Что-то тихо прожужжало; Нелл как будто увидела марево какое-то или облачко прозрачное, окутавшее Умника. То ли увидела, то ли ей показалось, а Умник, взявшись свободной ручищей за край стола, начал подниматься с сиденья. И представьте себе, ничего из этого не вышло, только ноги скользили по полу, и все. Лойер затявкал. Умник тогда взглянул на Нелл, ухмыльнулся, вывернулся вдруг из кресла и — ужас! — всею тяжестью грохнулся на пол.

Нелл подскочила к нему — Умник все еще ухмылялся, — попыталась приподнять его голову, но обнаружила, что не может за нее взяться — голова была словно в невидимом шлеме, твердом, немного упругом и чуть тепловатом.

— У-умничек! — взвизгнула Нелл. — Ушибся?!

— Не визжи, ты же не собака, — отчетливо проговорил Умник. Он вдруг извернулся, нашел ногой тумбу стола и оттолкнулся от нее — по-видимому, изо всех сил, потому что просколъзнл по полу как по льду и с грохотом врезался в газонокосилку у задней стены,

Косилка рухнула ему на голову. Он отпихнул ее, неуклюже нащупал кнопку на своей машинке и с пыхтением поднялся.

— Ну, каково?

— Долбаный идиот! — от всего сердца провозгласила Нелл — руки в боки, грудь выкачена, как у валькирии, — Долбаный кдиот! Покажи харю!

На толстой усатой ирландской харе не было никаких следов ущерба, хотя Нелл сама видела, как стальное водило косилки угодило ее мужику аккурат в основательный ирландский нос. Она протянула руку, чтобы проверить, — Умник с досадой отвел эту сочувственную руку и пробормотал:

— Блаженны нищие духом… И тут закурлыкал телефон.

Амалия сидела на дополнительном наблюдательном посту, недавно учрежденном ею, с немалыми трудностями, в том самом угловом доме таинственного богатея. Пост был удобен тем, что отсюда были видны и гараж, и задняя сторона дома, и часть улицы, прилегающая к парадному крыльцу, но главное, отсюда можно было пробежать к заднему крыльцу или гаражу, не будучи замеченной с улицы, из-за живой изгороди. Амалия видела, как Нелл прошла в гараж, с удовольствием ухмыльнулась, представив себе физиономию господина Эйвона — она уже изучила его повадки, его хамское, по правде говоря, обращение с женой, но тут ее отвлек от приятных мыслей вызов шефа: Мабен звонил с новыми инструкциями — можно сказать, с новым боевым расписанием.

С сего дня в распоряжение Амалии поступала мобильная группа, в задачи коей входило сопровождение объекта — плотное сопровождение, куда бы он ни отправился: на завод, в университет, в аэропорт… Было приказано сопровождать господина Эйвона во всех авиаперелетах, причем в Нью-Йорке — если он туда полетит — охранников будет ждать подсмена с оружием. Три человека, В обязанности Амалии по-прежнему не входило сопровождение объекта, кроме особых случаев — на ее личное усмотрение… Впрочем, командир мобильной группы «Корона» уже получил все необходимые инструкции. Далее, ей предписывалось не пропускать никого в дом без предварительного выяснения: желает ли хозяин принять гостя, нет ли у пришельца оружия и так далее. С этой целью Амалии, как самой смышленой и осведомленной из команды, желательно занять пост в доме, однако же, если с этим будут трудности, пусть поместит туда Джека. И — еще раз, это очень важно — никуда не отпускать объект без нянек, повторяю, не отпускать без нянек ни при каких обстоятельствах. Кодовая кличка нянек — Корона. «Передаю по буквам… Вам сегодня доставят пистолет с резиновыми пулями, так не забудьте, что на десяти футах эти пульки убивают», — наставлял господин Мабен занудным голосом, и Амалия, как всегда, представила себе его бугристую физиономию, и взгляд исподлобья, и групповой портрет семейства на его рабочем столе. Мадам, куча детей, собака и кошка.

Впрочем, он мог быть сейчас где угодно. Амалия могла с крошечного карманного телефончика связываться со своими тремя постами, с офисом охраны в Детройте и с аналогичным аппаратом Мабена — где бы шеф ни находился.

Так вот, едва Мабен успел пробормотать «У меня все», как мобильный пост в дальнем конце улицы доложил, что здоровенный «олдсмобиль» люксового класса едет подозрительно медленно в их сторону — точно, точно! — водитель смотрит на номера домов — внимание! — и за ним еще один «олдс» — с охраной, по-видимому…

Амалия выскочила из задней двери богатейского дома, на ходу отдавая команды обоим постам у окон,

Джек спросил:

— Может, я возникну, Амми?

— Ты в прицел себе смотри, приказала она и перешла на шаг.

От боковой калитки, прорезанной в изгороди, до крыльца Эйвонова дома было рукой подать, и Амалия успела окинуть взглядом перспективу улицы, по которой вдоль колоннады дубов, по жидкому ковру палых коричнево-желтых листьев вальяжно катились две черные машины.

Оружия у Амалии, как на зло, при себе не было. «Да чепуха, ложная тревога», — пробормотала она, зная совершенно точно, что никакая не ложная, что началось наконец то, из-за чего их сюда и загнали, в эту нудную ссылку. Проскочив в дверь, она вызвала Эйвона и попросила его сидеть тихо, трубку не класть и слушать ее разговор с неожиданными гостями.

Первое авто остановилось напротив подъездной дорожки. Из правой передней дверцы вышел человек — типичный охранник по виду, в шикарном таком костюмчике. Амалия ждала, что он поправит галстук, но мужчина сразу двинулся к крыльцу. Как раз подоспела и вторая машина, с приспущенными стеклами дверец. Элегантный румяный богатырь занес ногу на крыльцо. Амалия не спускала глаз с его рук — нет, вроде бы руки висели свободно ц не замечалось характерного напряжения — готовности выхватить ствол. Она дала богатырю позвонить и спросила из-за двери, что ему угодно.

— К господину Эйвону, — просипел тот неприятным тенорком.

— Вас ждут? — спросила Амалия.

— Никак нет. Господин Бу-бу-бу желает его видеть.

Она не разобрала имени; иными словами, имя ей ничего не говорило. Она спросила:

— Это кто такой будет?

На румяной физиономии изобразилось тупое удивление: орелик явно не мог поверить, что кто-то не знает имени шефа. Как бы в затруднении, он оглянулся на машину, но тут в руке Амалии заквакал телефончик; «Это Бабаджанян, — говорил Умник. — Большой босс из компании „Эксон“. Спросите, что ему к такой-то матери нужно»,

Амалия тысячи раз видела вывески «Эксон» на автозаправках. Она, разумеется, не знала, что произошло вчера на вилле дядюшки Би, патриарха семьи Гилбертов Не знала, что имя Бабаджаняна было в списке дядюшки Би, среди шестерки великих. И не знала, что выступать от имени шехтерки тот отнюдь не был уполномочен. Но почуяла, что визит этот как-то связан с новым усиленным режимом охраны ее подопечного. Она спросила:

— Господин Эйвон, так как, впускать?

— Дьявол его знает, — проквакал телефончик в ее руке, причем взамен известных Амалии синонимов слова «дьявол» Эйвон употребил слово, которое в этом значении девушка опознала не сразу, — оно обозначало одновременно и двойку, и ровный счет в теннисе.

Надо заметить, что такие странные мысли появились у нее не случайно: она представляла себе, что визит бензинового короля есть событие из ряда вой выходящее, ибо короли на улицах вживе не показываются никогда — разве что на ковровой дорожке от авто до двери отеля, в котором имеет место прием для королевских особ.

— Так что? — спросила она.

— А, впускайте. Иду.

— Нет! Стоп! Обождите! — скомандовала Амалия и, приоткрыв дверь, осведомилась. — А где он?

— В машине, — тупо сказал румяный.

— Пусть идет, но один.

— Никак невозможно! Один… Господин Бу-бу-бу… Амалия опять забыла фамилию.

— Больше никого не впущу, — отрезала она.

Надо думать, из машины тоже все прослушивалось, потому что водитель вдруг вылез наружу, обошел машину и направился к задней дверце. И в ней появился этакий восточный колобок в кожаной кепке и кожаной же куртке и засепетил к крыльцу — в задней машине сейчас же приоткрылись обе правые дверцы…

Амалия автоматически прикинула: Джек не может держать этих орлов на прицеле — их закрывает корпус машины, — а вот Смарти видит обоих с чердака богатейско-го дома, и она сказала: «Смарти?», и тот флегматично ответил: «Порядок…»

— Господин Эйвон дома, как я понимаю? — пропел тем временем господин колобок и добавил:

— Мэм…

— Дома, сэр, но он может принять только вас, без этих господ, сэр.

— А! Хорошо, хорошо… Идите в машину, Гогасинс.

— Но сэр, господин Бабаджанян!..

— И пусть они остаются в машинах, — добавила Амалия.

— Это невозможно! — прямо-таки взвизгнул румяный.

— Таковы наши условия,

— По машинам! — тем же певучим баритоном распорядился господин Бу-бу-бу, и дверцы разом захлопнулись, а он вальяжно проследовал в дом и огляделся.

Амалия, помня диспозицию, провела его за стенку, отгораживающую столовую от улицы, вызвав тем временем Эйвона, и вот он появился — тоже в кожаной куртке, сильно потертой, как помнит читатель, штаны его были перепачканы гаражным мусором. За ним ввалилась Нелл и предложила кофе: ей понравился этот гость, причем с первого взгляда. Гость вальяжно отказался. Что-то было в его манере невыносимое для простого человека — если человек этот не был похотливой дурой вроде Нелл, как подумала Амалия — деланная простонародность, что ли… Подумав так, она вернулась на крыльцо, чтобы посмотреть на красавцев господина Бу-бу-бу, и оказалась права: один румяный уже вылезал из «олдсмобиля», явно целясь пробраться к заднему крыльцу. Джек вопросил в телефон; «Амми, что делаем?»

— Вернись на место, парень, — заявила она. — Босс приказал сидеть по машинам, разве не так?

— А что, если не вернусь?

— А схлопочешь пулю, милок… Вот здесь, — она потопала ногой, — начинаются частные владения. И по закону штата Мичиган мы делаем пах-пах. В левое заднее копыто, понял?

Парень оказался с чувством юмора — ухмыльнулся и пробасил;

— В левую заднюю еще ничего, только бы не в жопу…

— А ты, парень, не хами, — отрезала Амалия. — В машину!

Тем временем в доме Умник очень искусно притворялся идиотом. Заверил знатного гостя, что никаких изобретений, могущих заинтересовать почтенную компанию «Эксон», у него не имеется, что его интересы лежат в сфере электротехники, особенно — космических аппаратов, что господина Бабаджаняна кто-то явно дезинформировал, и так далее. На что гость внезапно ответствовал в том духе, что очень жаль, что он-то готов предложить за упомянутое изобретение любую сумму, даже неразумную. Умник опять состроил дурака, и тогда Бабаджанян сказал: «Что же, подождем до среды…» Умник невинно поинтересовался, чем среда будет отличаться от остальных дней недели, на что гость ответил, глядя на него большими черными восточными глазами:

— Вы это очень хорошо знаете, доктор…

Си-Джи еще записывал свое интервью в этот момент. И еще не знал — да и откуда бы? — что через час ему панически позвонит Лошадка Тим и проорет в трубку — что при выходе из машины в гараже студии к нему подошли двое, обыскали его и изъяли кассету с записью Клемова интервью.

И пригрозили: высунешься в эфир с рассказом о происшествии, как это у вас, щелкоперов, принято, тогда мы тебя, и детей твоих, и жену, и любовницу твою красотку — всех в бетон закатаем на 295-й дороге — там как раз ремонт идет. А сунешься повторять интервью… на глазах у детей прикончим.

— Клем, они не шутили!! — орал Лошадка. — Слышишь, Клем? Во что ты меня втянул?!

Война объявлена, думал Си-Джи. Он с утра еще предупредил Мабена, чтобы усилили охрану Умника и опытного производства, и тот, уже не стеная насчет расходов, сказал «Слушаюсь, хозяин» и дополнительно отправил своего помощника Николсона — из старых агентов ФБР — на виллу босса, чтобы усилить охрану хозяйки и сопровождать ее в аэропорт Кеннеди.

Билеты будут взяты на месте в последний момент, а сопровождающих он снабдил пластмассовыми пистолетами фирмы Гролл, которые не выявляются приборами контроля аэровокзалов и вполне пригодны для ближних огневых контактов. Что касается охраны опытного цеха, то он посоветовал усилить ее одним из офицеров охраны главного детройтского завода, отставным сержантом морской пехоты с оригинальной фамилией Браун — мужиком в высшей степени основательным и педантичным. Мабен всегда думал, что рядовые морские пехотинцы должны Брауна люто ненавидеть — и как он ухитрился уцелеть в иранском кровопускании, уму непостижимо, но уцелел, так что и здесь, надо полагать, сдюжит и будет полезен. Мабен не знал, что очень скоро окажется пророком. Но только частично.

Итак, война была объявлена, Си-Джи попытался представить себе, что еще могли предпринять нефтяные короли, как еще могли попытаться отсечь его от мира; черт побери, черт бы их всех побрал… Едва закончив разговор с Мабеном, он приказал секретарше соединить его с главным редактором «Нью-Йорк тайме», давним знакомцем, социологом по первому диплому. Сам же пока бросился в текущие дела, поджимающие, как и следовало ожидать. Госпожа Карринттон поймала этого человека удивительно быстро, и Си-Джи договорился с ним, что тот прослушает запись его интервью и решит, как поступать дальше. Надо заметить, реакция была самая доброжелательная, даже восторженная. Странно восторженная, подумал Си-Джи, но тут же и осадил себя: не могли ведь эти парни добраться уже и до газетных королей, запугать и их тоже!

Аудиозапись его беседы с Тимом была переправлена в редакцию «Нью-Йорк таимо — главный пообещал, что до конца дня с нею ознакомится. Клем тем временем вел очередное проклятое совещание, думая о своем: а не поехать ли все-таки провожать Энн с детишками, однако не любил он менять решения, да и глупо это было — привлекать внимание к семье… Но не успело еще проклятое совещание закончиться, как на личном телефоне президента компании — прямом, минующем секретаря, — высветилось слово „zirc“, личный шифр Умника, „У меня побывал господин Бабаджанян“, — ровным голосом сообщил Умник. „Бот так… Поговорим позже“, — ответил Клем и положил трубку. Приближался вечер; Клем скомкал совещание, сильно удивив директоров, рассеянно поднялся и подошел к западному панорамному окну.

Внизу была трехсотлетняя церковь Троицы — внизу и справа; слева торчали серебряные прямоугольники Близнецов» верхние их этажи прятались в тумане. Мокро блестели мостовые и крыши автомобилей, с залива тянулись низкие облака. Едва различимый в дымке бежал по берегу Гудзона нескончаемый поток машин, Си-Джи думал, глядя и не глядя на эту привычную картину. Мысли были сбивчивые. Не могут же они заткнуть глотки всем газетчикам мира. Деньги могут многое, но не все. Как они меня проконтролируют, если а пошлю материал в десяток газет — в «Таимо, „Фигаро“… мало ли куда еще? Вдруг он решился и отдал распоряжение приготовить машину, чтобы ехать домой — провожать семейство в изгнание, но тут позвонил Айзеке, главный босс в „Нью-Йорк тайме“. Я это предчувствовал, думал Клем в ярости, значит, ОНИ прослушивают мой телефон.

— Да, мой дорогой Си-Джи, — раздался голос Айзек-са, — да, замечательный материал, сен-са-ци-онный! Событие более важное, чем изобретение атомной бомбы! Решено, послезавтра я посылаю Дженкинса — ты же знаешь Дженкинса, заведующего отделом науки, — так вот, я посылаю его в Детройт, чтобы он убедился своими глазами…

Ну ты же понимаешь, при всем уважении… Не думай, что я тебе не верю… А когда Лошадка пустит этот материал в эфир?

Клем мало разбирался в технологии газетного дела, но твердо знал, что никаких «послезавтра» для газетчика быть не может, что для него слово «завтра» — уже синоним слова «поздно». Значит, Айзексу сказали, чтобы он потянул до послезавтра, до среды — а почему?!

А потому, что в среду ои должен дать отчет этим бурбонам

И заметь, Клем, дружочек ты мой, — своих собственных сотрудников, свою камарилью ты не подключаешь к этой истории. Чего бы проще — препоручить все рекламному подразделению, там и стратегию разработают, ан нет, неохота тебе… Нелогично. И вот что еще интересно, подумал он, Айзеке словом не обмолвился о гарантиях приоритета «Нью-Йорк тайме» при публикации, не попросил придержать язык до среды — удовлетворился устным заявлением Клема, что на телевидении это не появится раньше, чем в его газете.

Но как на него смогли воздействовать — и за считанные часы?

С этими мыслями он спустился в гараж и поехал к Энн.

Умник не терял времени на размышления. Проводив господина Бабаджаняна, он сообщил Амалии, что едет в Детройт — дабы она предупредила сопровождающих, — но сам, прежде чем поехать, вернулся в гараж и, усердно работая лопатой, вырыл в дальнем углу, куда не доходил бетонный пол, неглубокую яму и зарыл в ней свою диковинную машинку. Притоптал свежую землю ногами и сверху поставил лопату и грабли. Амалия уже сидела в машине. Умник буркнул что-то невнятное и покатил на Мэйн-стрит. На машину сопровождения даже не оглянулся — Амалия отметила это с удовлетворением; она боялась, что Эйвон будет гневаться. Он покосился на нее и пробурчал:

— Не желаете покрутить баранку? — Она кивнула. — Сейчас заеду на заправку, поменяемся, Мне надо подумать.

Она аккуратненько довезла его до места, до центральной стоянки гигантского завода «Дженерал карз», примыкающей своим западным крылом, сектором Ф-1 — для персонала опытного цеха, — к самому этому цеху и малому лабораторному корпусу. Стоянка была неважно расчищена, под колесами хрустел свежий ледок.