Нулапейрон, 3418 год н.э.

 
      Голубое пламя.
      Этого не должно происходить.
      Тот барьер.
      Прорваться сквозь него.
      У груди – жар.
      У меня нет кристалла.
      Люди, сидящие рядом, потянулись ближе, как будто хотели помочь, затем отпрянули. На лицах их появился страх, а голубое пламя уже скользило по лиловым одеяниям Тома.
      У меня есть кристалл. Но он не действовал. Так ведь?
      Засунув руку под рубашку, он раскрыл талисман и достал кристалл, спрятал его в ладони. Даже через нуль-гель чувствовалось исходящее от него тепло, а уж когда он вскрыл оболочку и извлек кристалл из нуль-геля!..
      Жеребенок остался разделенным на две половины: одна – на шнурке, другая упала под рубашку, поверх которой были надеты одежды священника.
      Рука просто горела.
      Он снова положил кристалл в талисман, закрыл его, но без нуль-гелевого футляра.
      – Вперед, Том! – скомандовал он себе.
      Теперь не было уже никакого барьера, и поэтому он рывком бросился вперед, расстегивая легко снимающиеся застежки, его лиловая одежда спадала с плеч, и янтарные лучи резали воздух, и кто-то пронзительно кричал.
 

* * *

 
      Высоко вверху левит-диски судей меняли свои формы: у них появлялись грани, из них лился свет. По периметру запускались поисковые сканеры и нейроспиндлеры. Приводились в боевое состояние фемтоорудия…
      Вперед!
      Десятки лучей брызнули в ответ во все стороны, зрители начали прятаться за сиденья. Некоторые запаниковали и устремились к пандусам, но первых тут же сразило наповал.
      Идти надо без оружия. Так считал Том – да и другие согласились с ним – по одной простой причине: когда придет время, они могли взять оружие у охранников.
      И вот время пришло.
      Бежать быстрее!!!
      Ему и в голову не могло прийти, что возможно такое развитие событий.
      – Сложить оружие! – кричал кто-то сзади.
      Слышались какое-то бряцание, грохот, неразборчивые крики.
      Обе стороны целились, как снайперы, пытаясь не задеть невинных граждан – если зрителей можно было назвать таковыми, – но против семи человек были сотни, и к этому моменту все уже должно бы закончиться…
      Он ступил на пандус. Взбегая по нему, он ощущал в бедрах напряжение, как во время быстрого подъема на холм. Бросил беглый взгляд вниз: молодой человек, в котором Том немедленно узнал чжунгуо жэнь, вскочил со своего сиденья и, схватившись со стоящей рядом охранницей, разоружил ее. И эту возможность Том не учел: Кордувен пришел сюда отнюдь не без союзников.
      «Я должен был предвидеть это». – Он испытал смешанное с горечью восхищение тактической смекалкой Кордувена, но времени размышлять об этом не было – на пандусе перед ним стояло три охранника. Они растерялись, увидев одного невооруженного человека, бегущего от места схватки, и слишком поздно поняли свою ошибку.
      Через мгновение один уже лежал, согнувшись, на земле с раскинутыми руками.
      Том взмахнул ногой, словно серпом, и рухнул второй охранник. У последнего оставалось время на то, чтобы вскинуть оружие, но снизу примчался острый, как игла, луч, и охранник упал.
      Зашипели другие гразеры, отыскивая Тома огненными пальцами, но он уже затаился среди скульптур, скрывавшихся в полутьме у стены.
      Лучи исчезли – охранники перенесли огонь на присутствующих в зале.
      Но Том не смотрел вниз, и у него для этого имелось целых две причины: нельзя было тратить ни секунды, и лицо его могло быть замечено на фоне теней.
      Путь выглядел не слишком удобным – выступающие вперед декоративные металлические пластинки свисали повсюду, словно скульптуры подверглись пытке. К тому же приходилось петлять в поисках затененных мест. У него было уже с десяток порезов, по лбу струилась кровь.
      Впрочем, это не имеет значения. А вот рука влажная от пота. И если рука Сильваны выскользнет, это будет означать для нее смерть.
      Он бежал уже по горизонтальной поверхности, и в сотнях метров от него был хрустальный пол и все эти люди, и он перелез на металлическое кольцо. И остановился.
      Перед ним сверкала серебристая мембрана метров десяти в диаметре.
      – Проклятие! – сказал он вслух. – Застрял.
 

* * *

 
      «Дождись момента, когда тебя постигнет полное разочарование, – говорил какой-то древний земной философ, – и насладись им, так как оно предшествует просветлению».
      Том ждал, но времени было немного. А просветлением и не пахло!..
      В сотне метров внизу от него висело переплетенное распятие. Там развевались светлые волосы – пока еще с Сильваной все в порядке, – но она находилась не прямо под ним, и в этом заключалась проблема.
      «Что же тебя там задерживает, Кордувен?» – подумал он.
      Положение становилось безвыходным.
      Найдя хорошие опоры, Том зацепился за них обеими ногами, свесился вниз головой и потряс рукой, чтобы немного снять напряжение. Кровь прилила к голове.
      Черт, крест висит неподвижно! Замешкались они там или все погибли?.. Почему до сих пор не захватили пульт управления левитационным полем?..
      Опускающийся крест сразу бы вызвал подозрение у охраны, поэтому они собирались поднять его. Это в какой-то степени защитит Тома, пока он будет освобождать Сильвану.
      Но теперь и это становилось проблематичным, потому что из-за мембраны он не мог достичь самой верхней точки потолка, куда бы поднялся крест.
      Да, планы вечно остаются просто планами… Конечно, он сможет рассчитать прыжок и оттолкнуться от опоры, но это бессмысленно, потому что нет никакой надежды на то, что он выживет после такого удара. Бросив себя на распятие, он не принесет никакой пользы Сильване, просто превратится вместе с нею в кровавое месиво.
      Да, планы – просто интеллектуальные упражнения, голая теория.
      Надо продолжать отрабатывать все известные возможности, чтобы занять сознание, тогда истинную работу проделает подсознание и на поверхность всплывут неизвестные возможности…
      Что-то черное возникло рядом, и он далеко не сразу понял, что это.
 

* * *

 
      «Чувствуешь ли ты боль?» – спрашивал он мысленно. Оно не отвечало.
      Оно текло, как жидкость. Когда Том поднял руку, оно охватило его плечо, сильно сжало.
      «Ты чувствуешь боль, мой друг?»
      – Я готов!
      «Будем спускаться!»
      Вокруг опять пылало голубое пламя.
      Том с трудом подавил стон – висящий на груди талисман обжигал до боли. Зато теперь он мог отпустить опору и начать спуск.
      – Вперед, – сказал он себе и повис на бездной. Предплечье было схвачено сочащейся чернотой, как удавкой. Или как страховочной веревкой… Спуск начался. Жеребенок горел на груди, а спину холодил пот.
      «Какие же силы я разбудил?» – подумал Том. И улыбнулся.
      Потому что наконец понял свою ошибку. Потому что давно мог воспользоваться своим кристаллом. Сила кристалла была доступна ему и вполне достаточна.
      Дворец представлял собой сотни кубических километров пространства, и в нем простиралось невообразимое количество фемтоволокон. Его артериями были коридоры и туннели, а огромные залы и пещеры – желудочками его сердца.
      Но Том никогда не подозревал об этом, никогда не подозревал.
      И все эти артерии и желудочки принизывала структура, которая была в сто миллиардов раз больше размера человеческого мозга, а первичные мыслительные элементы ее были в миллион раз меньше нейронов…
      – Спасибо, – прошептал Том, обращаясь к существу, чьи возможности были на двадцать девять порядков выше, чем у человеческого мозга.
      И оно стало сжимать его слабее.
 

* * *

 
      Балансируя на кресте, Том сдвинул магнитные зажимы и освободил правое запястье Сильваны. Ее рука непроизвольно дернулась вверх и сильно ударила Тома в пах.
      «Извини, Том» – сказали ее глаза.
      А перед его глазами поплыли пятна, подкатилась тошнота. И он едва не рассмеялся этакой неожиданности ее первого прикосновения.
      А впрочем, не надо истерик.
      Сильвана уже сама попыталась сдвинуть магнитный зажим, но рука ее слишком сильно дрожала. Она наверняка чувствовала боль от притока крови в затекшую руку, однако не издала ни звука.
      Том высвободил ее левую руку, затем шею, снял путы с талии.
      Посмотрел вверх. Черное щупальце змеей уползло к потолку и исчезло.
      Мысли Тома на мгновение обратились ко дворцу.
      Разве кто-нибудь когда-нибудь спрашивал его: тебе больно? А ведь боль – это неотъемлемая часть нейронных структур…
      – Что теперь? – спросила спокойно Сильвана.
      Сбоку что-то сверкнуло.
      Один из судей спустился на левит-диске посмотреть, что происходит, и Том увидел перед носом ствол гразера.
      Еще он успел заметить побелевшие от напряжения пальцы, уже коснувшиеся курка, и… Но тут, пораженные, они узнали друг друга, и Арланна замерла.
 

* * *

 
      Будь у него побольше времени, он исследовал бы возможности дворца. А может быть, в этом и не было никакой необходимости… Но в любом случае сейчас не до того.
      Сейчас ему требовалась сила воли.
      Прошли годы, когда последний раз ему были введены фемтоциты, но знания остались, сохранилась самообладание. Сконцентрировавшись – так веером раздувают пламя из мельчайшей искры, – он стал погружаться в логотропный транс.
      Думать было трудно, но он вспоминал: чувства Карин, убежденность Ро. И отчаянно пытался удержать эти воспоминания в своем сознании.
      Кристалл опять был в его руке и жег как огонь, хотя он не помнил, как вынимал его, и все сильнее становилась боль, пульсирующая в его зрительных нервах.
      «Кулак и жеребенок», – говорил он себе и пытался докопаться глубже, до самой сердцевины своего духа, плача от запредельной боли…
      И в конце концов проник туда.
      – Мы не можем общаться таким образом долго.
      «Схожу с ума, – подумал он. – Что ж, если это сумасшествие, с ним придется смириться».
      – Ты можешь… – Том замолк.
      Потому что это было и в самом деле сумасшествие. Ну и черт с ним, с сумасшествием! По крайней мере надо попробовать.
      – Ты можешь взять у меня из мозга образ? Можешь?
      – Могу. Я читаю его.
      – Покажи им… будущее…
      – Какое именно будущее?
      Том бы расхохотался, если бы у него хватило на это сил, но его глаза горели, пульсируя на грани разрыва орбит, и надо было действовать быстро.
      – Будущее их всех.
      – Свяжись со мной.
      Не совсем понятно, что имеется в виду, но решение надо было принимать, и Том принял его.
      Вокруг горело голубое пламя.
      Через сапфировую пелену Том мог видеть замерших в оцепенении Арланну и Сильвану.
      – Быстро.
      Где-то вдали, на самом граю сознания, зашипели гразеры: внизу вновь возобновилась схватка. Арахнабаги вылетали один за другим из дверных проемов и тут же рассыпались в разные стороны.
      – Прежде чем ты сожжешь свои глаза.
      Арланна повернула ствол гразера в сторону Сильваны, и Том понял, что у него совсем нет времени. Он ринулся по пакету железных прутьев.
      – Том! – закричала Сильвана – Нет!
      – Поторопись.
      Том прыгнул, перелетел пропасть между распятием и левит-диском Арланны.
      Она опустила гразер и посмотрела на Тома горящими глазами. Диск под ногами закачался.
      – Свяжись.
      Диск под ногами качался, и было непросто удержать равновесие.
      – Давай же.
      Арланна сунулась к пульту, выровняла диск.
      – Добавь.
      Термина для параметра, который следовало добавить, в человеческом языке не существовало, и Том просто сказал:
      – Я делаю это.
      Потом он заставил себя вернуться к действительности, пробормотал слова извинения удивленной и обрадованной Арланне и, открыв талисман, выронил обжигающий кристалл на пол возле панели управления.
      А схватка внизу становилась все жарче.
       – ОСТАНОВИТЕСЬ, СЕЙЧАС ЖЕ!
      Дворец усилил голос Тома в тысячи раз.
      Все на миг застыли, все две тысячи человек; даже арахнабаги остановились, цепляясь педипальпами за покрытые металлическими пластинами стены. Тем временем Том вновь воззвал к богу, силу которого узнали Карин и Ро. И на огромных дисплеях появились изображения.
      На одних: окровавленные тела рядами громоздятся возле украшенных скульптурами стен, а тем временем войска в малиново-изумрудной форме победоносно шагают по полыхающим туннелям, и на вспомогательном дисплее появляется изображение груды мертвых детских тел.
      На других: везде трупы членов «Лудус Витэ». Среди остальных узнаваемо лицо Вилкарзье. Восстановленные в правах лорды руководят расчисткой стен, реставрируются в своем прежнем блеске залы торжеств, а на нижних стратах скользят по туннелям тележки, собирая тела детей, чтобы сбросить их в кислотные водовороты.
      На третьих: лорды и представители «Лудус Витэ» встречаются лицом к лицу за овальным кварцевым столом. Ряды триконок приносят новости – число жертв огромно, но война идет на убыль.
      Голографические дисплеи были невероятно больших размеров, они лепились друг к другу целой связкой, и если уж это не убедит всех, то, значит, вообще не существует силы, которая сможет убедить их.
       – ДЕЛАЙТЕ СВОЙ ВЫБОР: У ВАС ТРИ ВОЗМОЖНОСТИ!
      Левит-диски были единственным местом, с которого можно было управлять системой голографических дисплеев, и Тому было видно, что остальные судьи приняли это во внимание. Первыми отреагировали Вилкарзье и Сентинел.
       – ВСЕ ЭТО – ВИРТУАЛЬНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ БУДУЩЕГО!
      Арланна метнулась мимо Тома к золотистой панели управления, ударила по кнопке, и их левит-диск ушел в сторону, а диск Вилкарзье, как пуля, промчался мимо. Лицо виконта побелело от ярости.
       – ВЫБЕРИТЕ ЧТО-ТО ОДНО!
      Том снял голосовой контакт, но оставил изображения на дисплеях.
      Теперь это был их выбор. Для тех, кто взял на себя труд смотреть, голограммы давали возможность понять, что Том, по крайней мере, был искренен.
      Луч гразера прошил воздух, и сейчас все зависело от того, как распорядится судьба, и он закричал:
      – Арланна, ты обязана мне помочь! Она снова резко развернула левит-диск. Вокруг сверкали серебром другие диски. Арланна пустила диск по дугообразной траектории вниз, затем вверх и с размаху врезалась в диск Вилкарзье. Ее и Тома отбросило на ограждение.
      А потом из всех семи дверных проемов вылетели левитоциклы, разлетелись в разные концы зала. Их водители были перепоясаны малиново-изумрудными портупеями. Они стреляли в проносящиеся стрелой арахнабаги.
      Вилкарзье рухнул посреди своего левит-диска: то ли был оглушен, то ли мертв. Среди владельцев других пяти дисков лучше всех владела ситуацией Эльва – ее оружие было направлено на Сентинела, но было ясно, что она готова выстрелить в любого, кто шевельнется.
      «Я всегда мог положиться на тебя», – подумал Том.
      – Двигай ближе к этой штуковине, – он указал на крест. – Пожалуйста, Арланна!
      Страдальческий стон вырвался у Арланны из груди, но она движением руки направила левит-диск туда, куда просил Том.
      «Причина того, что она хотела смерти Сильваны, – понял вдруг Том, – во мне».
      Всему могло быть немало объяснений, но единственное, в чем Том был уверен: Арланна так удивилась, увидев его, потому что считала Однорукого умершим. Поверила в дезинформацию, распространенную собственной организацией.
      Сильвана перебралась на борт левит-диска. Напряженность между нею и Арланной ощущалась почти физически…
      Повсюду со свистом, на бешеной скорости носились левитоциклы и арахнабаги.
      – Арланна! – Тому приходилось кричать, чтобы заглушить треск оружия. – Кто может приказать охране покинуть пост?
      – Любой из нас.
      – Кого они послушаются?
      Было слишком поздно.
      Хаотическая масса из левитоциклов и арахнабагов отошла для Тома на задний план – он увидел, что крест начал пульсировать.
      – Ты считаешь… меня… глупцом? – Вилкарзье с трудом протянул руку и указал на одну из голограмм.
      Какой-то лорд пронзительно кричит во время допроса, а Вилкарзье бесстрастно наблюдает за его мучениями…
      Это будущее совпадало с его собственным представлением; поэтому он счел его единственно возможным для себя будущим. На изображении он был жив.
      – Не будь идиотом, Алексей!
      Пространство вокруг креста наливалось энергией. Сооружение было предназначено для казни, и кто-то должен был быть казнен.
      – Пригнись! – Том силой заставил Сильвану наклониться.
      Прутья начали расползаться.
      Форма креста еще сохранялась, но это уже были только геометрические очертания: каждый прут, наполненный энергией, теперь жил своей собственной жизнью.
      А потом распятие взорвалось.
      Десять тысяч железных прутов пронеслись по воздуху, с одинаковой легкостью разрывая на части тела людей и корпусы арахнабагов и левитоциклов.
      Том видел краем глаза, как прут вонзился в сонную артерию Вилкарзье, как фонтаном брызнула алая кровь. Потом Том толкнул Сильвану и Арланну на пол, бросился на них сверху, подгреб под себя, не обращая внимания на их придушенный писк. Все трое оказались на краю диска.
      Диск тут же накренился, и это спасло их от страшной участи под железным дождем. Прутья рассекали воздух совсем рядом, но только один пронзил левую ногу Тома.
 

* * *

 
      В лице чжунгуо жэнь не было ни кровинки.
      – Где Чжао-цзи? – спросил Том. Или подумал, что спросил.
      Кабина пилота была открыта; юноша все еще смотрел вниз.
      – Вы знаете Сю Луна? – спросил он шепотом. Том то приходил в себя, то проваливался в беспамятство. Жаркий огонь сжигал его бедро.
      – Том… – Это голос Арланны. Звук рвущейся ткани…
      – Используем как жгут… – Это голос Сильваны. Арахнабаг все еще был здесь, зависнув над ними в воздухе.
      Том вспомнил вдруг, как Чжао-цзи произносил по-китайски слово «знаю». И попытался повторить его. Потом добавил:
      – Парадокс…
      А потом наступила тьма.

Нулапейрон, 3418 год н.э.

 
      Том полулежал, оперевшись спиной на хрустальную оплавленную глыбу – остатки поврежденного пола. Его забинтованная нога помаленьку немела.
      Повсюду слышались стоны. Рядом – раненая женщина, снятая с подожженного левитоцикла; дальше – кричащий мужчина, которого поднимают спасатели. Левит-носилки, медицинские дроны…
      Те, кто выжил, сидели в развалинах, совершенно потерянные.
      – Том! – Чжао-цзи, держа левой рукой сжатую в кулак правую, склонился в поклоне.
      Единственное, что Том смог, – слегка кивнуть в ответ.
      – Поздравляю! – Форма Кордувена запятнана кровью (к счастью, не его собственной). – Ты довольно быстро все сообразил.
      Он имел в виду, что Том смог предвидеть возникновение нового союза между силами Кордувена и Стронциевыми Драконами, хотя для этого имелись не очень большие основания. Но Том всегда знал, что «Лудус Витэ» – непрочный союз… и что Кордувен – великолепный стратег.
      Схватка распространилась далеко за пределы Алеф-холла. Бог знает, в каком состоянии была остальная часть владения Даринии.
      – Что происходит снаружи?
      Хрусткий звук шагов – это подошла Эльва.
      – Все еще идет сражение. Но оно идет на убыль. Поступает все больше новостей о прекращении огня.
      – Будем надеяться, что скоро все кончится, – вздохнула Арланна.
      – Если только ваши люди не… – К счастью, Сильвана не договорила.
      Том примиряюще поднял руку, не обращая внимания на боль в порванных связках.
      – Если даже вы двое, – сказал он, глядя на Сильвану и Арланну, – не можете помириться, то стоит ли надеяться на остальных?
      Обе женщины смотрели на него молча. Будто пытались понять…
      – Где кристалл?
      – Здесь. – Эльва протянула кристалл Тому. – Мы нашли его на левит-диске.
      Кордувен и Сильвана напряженно наблюдали, как Том берет кристалл в руку. Получившие элитное воспитание, леди и лорд, они осознавали невозможность этой картины, и им приходилось бороться с этим осознанием.
      Кристалл замерцал – нечто похожее на стробоскопический эффект.
      – Такое прерывистое свечение что-то означает? – спросил Кордувен.
      – Понятия не имею! – соврал Том и мрачно ухмыльнулся. – Я вообще не знал, что он работоспособен.
      Свечение начало тускнеть.
      – Еще как работоспособен! – у Кордувена дернулось веко. – Множественное объемное изображение, Том! Неужели все они подлинные?
      На голограммах, повисших вокруг, брат Кордувена совершал самоубийство, бросаясь со своего терраформера.
      И он же стоял как ни в чем не бывало, держа за руку Ранверу Коркориган.
      «Параллельные вселенные», – подумал Том.
      – Все – подлинные, – сказал он.
      Были ли они отдельными бусинами Космического Ожерелья, которые иногда сталкивались между собой, как будто Судьба беззаботно отбрасывала Ожерелье и оно падало бесформенной массой? Или все объясняется гораздо сложнее?
      – Я знаю достаточно, – добавил Том, – чтобы понять всю степень своего невежества. Время – более сложное явление, чем мы это себе представляем.
      Вокруг рассыпались голубые искры.
      – Том, – сказала Арланна, – ты бы не смотрел на эти голограммы.
      Искры стали ярче.
      – Врачи говорят, что тебе надо беречь свои глаза. Они чуть не обгорели…
      – Теперь прекращаем связь.
      Том моргнул от силы воздействия, но не отвел глаз.
      – Спасибо тебе, – прошептал Том.
      – Пилоты погибли ради этого. Это было важно.
      Словно огнем, слова внедрялись прямо в его мозг.
      – Да, – прошептал Том. – Ты – то, что я думаю?
      – Я – системное отражение того, что лежит за пределами.
      В голове начало стучать.
      «Не отводи глаз», – приказал себе Том. И прошептал:
      – Но ведь ты не просто искусственный разум внутри коммуникационной системы?
      – Меньше, чем целое, но больше, чем источник.
      – Понимаю, но…
      Времени больше не осталось: кристалл быстро тускнел.
      – Прекращаем связь.
      – Дарт! – прошептал Том. – Спасибо тебе!
 

* * *

 
      Сильвана коснулась руки Тома:
      – Пойдем со мной! Арланна тут же нахмурилась. Том помотал головой.
      – Там маэстро да Сильва, – сказала Сильвана.
 

* * *

 
      Его пронзили три прута.
      – Том… – Глаза маэстро да Сильвы то закатывались, то широко открывались.
      – Он спас меня, – бормотал Малкорил. – Он успел прикрыть меня…
      Том проклинал себя. Как он мог забыть, что маэстро, Малкорил и Кельдур тоже находятся в этой толпе.
      – …не падать… духом…
      – Молчите, маэстро. С вами все будет в порядке!
      – …тысячи заслуг… хорошо… провел…
      У Тома перехватило горло.
      О Судьба! Нет!!!
      Дыхание маэстро участилось, и Том закричал, зовя врача, но никто не подошел.
      О Судьба! Только не это!!!
      Он держал маэстро за руку и крепко обнял его, когда в горле раздался булькающий звук и жизнь покинула тело.