Нулапейрон, 3418 год н.э.

 
      Несмотря на то что мат на полу впитал в себя застарелый пот и феромоны страха, он был удобным и мягким. Том лег с краю и вспомнил дикий смех, который начал душить его, когда он с трудом пробрался через последнюю мембрану и усилием воли перебросил свое тело через перила.
      Это веселье имело две причины: в последний момент он едва не сорвался со скалы, но удержался; а теперь оказался в затененной галерее. Это была та самая галерея.
      Он собрал последние силы и побежал неспешной трусцой.
      Никто не выскочил из затененных ниш и не застрелил его.
      В конце галереи он свернул в старый туннель для прислуги и двинулся в сторону оружейного зала. Странное чувство, чувство возвращения домой охватило его, когда он очутился внутри.
      Здесь царили адреналин и пот.
      Каждый день микродроны очищали зал, но следы десятилетних тренировок наложили на него свой отпечаток.
      Сколько же раз он, Том, навзничь падал на этот мат, под внимательным взглядом маэстро да Сильвы?..
      Теперь, лежа на мате, он вздохнул всей грудью и провалился в глубокий сон без сновидений.
 

* * *

 
      Проснулся он от щекотки.
      – А ну-ка вставай!
      Прикосновение не было нежным: кожу кололо что-то острое.
      – И будь паинькой!
      Том не сразу понял, в чем дело. Над ним склонилось худое лицо с серебристой козлиной бородкой, в руке уверенно зажат меч с длинным лезвием, конец меча упирается Тому в горло.
      Когда он открыл глаза, меч стал давить не так сильно. Теплая струйка под подбородком у Тома, видимо, была кровью, но он не решался проверить: его могли убить прежде, чем он успеет моргнуть.
      Наконец меч отвели в сторону.
      – Пойдем-ка со мной, дружок!..
 

* * *

 
      – Милорд! – Главный управляющий Малкорил так официально поклонился ему, что Том покраснел.
      Стоящий рядом шеф Кельдур пожал плечами, он был поражен. Он или не знал, или забыл о том, какое у Тома общественное положение, и для него гость был всего лишь помощником из вассалов.
      – Не думаю, – Том жестом предложил им сесть, – что я сейчас чей-нибудь лорд.
      Маэстро да Сильва примирительно сказал:
      – Я полагаю, что вы стали лордом самому себе, а это гораздо важнее.
      Настал черед Тома поклониться: как ученик – мастеру.
      – Я думал, милорд, что вас нет в живых.
      Том с изумлением заметил, как увлажнились глаза у Малкорила.
      – Я скучал без вас, друзья мои, – сказал он и со всей полнотой прочувствовал смысл сказанного.
      Комната была забита всевозможными предметами. Это был старый офис Малкорила: между колоннами из голубого стекла возвышались груды разбитых контейнеров из-под Хаос знает чего.
      Некоторые были заполнены футлярами из-под кристаллов и горелыми деталями микродронов. Толстый слой беловато-серой пыли покрывал все вокруг.
      Все трое сидели на древних стульях, которые давно нуждались в починке. Том сел тоже.
      – Сейчас придут еще двое, – сказал маэстро, – но мы можем начать и без них.
      Том глубоко вздохнул: «Да, реализовать план Кордувена будет совсем непросто».
      – Полагаю, что термин «Лудус Витэ» сейчас хорошо известен? – начал он.
      От маэстро да Сильвы последовал гордый кивок; мясистое лицо Малкорила застыло; а шеф Кельдур, казалось, был готов сплюнуть.
      – Нам всем следовало вступить туда, прежде чем стало поздно! – донесся от входа знакомый голос.
      Том оглянулся.
      Квадратное лицо и обритая наголо голова торчали из прорыва в мембране. Потом появилось все остальное.
      – Том! Ты ли это? – сказал вновь прибывший.
      – Привет, Тэт! Как дела?
      – Я о тебе много всего слышал. – Поскольку прочие мужчины принялись озадаченно переглядываться, Тэт добавил: – Вы не знаете, кто перед вами? Однорукий лорд, собственной персоной. Легендарная фигура в нашем деле.
      На лице Малкорила отразились противоречивые чувства.
      – Думаю, мне следует пояснить, – хорошо поставленным, красивым голосом произнес маэстро да Сильва, – что мы все принадлежим к различным политическим убеждениям.
      «Как и члены «Лудус Витэ», – подумал Том.
      В его памяти живо всплыло первое совещание с Сентинелом и остальными бывшими соратниками, но Том отогнал видение прочь.
      – Наши общие интересы, – продолжал маэстро, – это забота о судьбе заключенных в тюрьмы наших прежних хозяев.
      – Прежних хозяев? – яростно воскликнул шеф Кельдур, подчеркнув слово «прежних». – Вассалом становишься на всю жизнь! Что, черт возьми, вы имеете…
      Том намеренно покашлял, и Кельдур сразу замолчал.
      – Продолжайте, милорд, – сказал маэстро да Сильва.
      – Думаю, будет гораздо лучше, если вы будете называть меня Томом. В целях соблюдения секретности, – добавил он, когда Малкорил начал было возражать, – если будет угодно. Договорились?
      Все четверо нехотя кивнули.
      – Тогда продолжим… Тэт прав: я был одним из действующих членов организации «Лудус Витэ», состоящей из многих отделений. И я действительно был одним из тех, кто спланировал заговор.
      – Но… – Тэт не договорил.
      – В чем дело?
      – Все знают… все думают, что ты убит. Ты – мученик за правое дело.
      К горлу подступил смешок, но Том сдержал его:
      – Я был далеко отсюда. Скажем, сам приговорил себя к добровольной ссылке на два последних года… Нет, – поправился он, вспомнив навсегда утраченное время, – точнее, на четыре года.
      – Значит, ты не знаешь о Жаке? – осторожно спросил Тэт.
      По коже Тома пробежал озноб.
      – А что с ним?
      – Когда ты исчез… Твое владение и твой дворец были тщательно обследованы. Один из твоих альфа-слуг оказывал всяческую помощь…
      «Фелгринар, – подумал Том. – Мне никогда не следовало на него полагаться».
      – Одним словом, Жака обвинили в том, что он использует не по назначению фонды.
      – Что они с ним сделали?
      – Он не казнен. Находится где-то в заключении. Он убедил их, что не являлся членом «Лудус Витэ».
      «Ты молодчина, Жак, – подумал Том. – Тебе, наверное, пришлось плести всякие небылицы… И это – тоже моя вина».
      – Что тебе еще известно, Тэт?
      – Мало чего. Люди Кордувена нашли остатки какого-то секретного устройства…
      Рука Тома потянулась к талисману, но он одернул себя.
      Как же Кордувен узнал об этом? Том всего раз или два за время их знакомства надевал рубашку с глубоким вырезом, а не с высоким воротником. Да, наблюдательность Кордувена просто пугает. Его ни в коем случае нельзя недооценивать.
      – Черт возьми, как трудно поверить, что ты здесь! Что не какой-то мифический герой…
      Том покачал головой:
      – Тебе известно, что случилось с шефом моей охраны, капитаном Эльвой Штрелстхорм?
      – Нет, к сожалению. Насколько я знаю, твое владение опять вошло в состав территории лорда Шинкенара. Хотя сейчас это уже не существенно: он сбежал во время мятежа, искал убежища у герцога Болтривара.
      Маэстро откашлялся:
      – Том, твой путь был долог. Можешь ты нам рассказать…
      Легкое позвякивание прервало его.
      Возле мембраны стояла высокая изящная женщина, одетая в золотисто-желтый плащ. Кожа у нее была очень черная, а черты лица чрезвычайно выразительны.
      – Когда-то вы были среди лучших моих студентов.
      – Мистресс э’Налефи! – Том вскочил. Она сбросила плащ:
      – Итак, что же у вас не заладилось, милорд?
 

* * *

 
      На явке никого не было.
      Одетый в простой черный плащ, опустив голову, Том неторопливо пошел к следующей. Свернул в спиральный белый туннель, потом в сад с потемневшей от времени скульптурой, прошел мимо изящных магнитных курантов и вошел в библиотеку. Среди полок с кристаллами неспешно бродили несколько человек. Один из них устремил взгляд на вошедшего, и Том тут же вышел.
      Следующая явка находилась около внешних пространств, в небольшом хранилище для драгоценных металлов. Но и здесь царила тишина, в углах висела тяжелая, с мертвыми мотыльками, паутина, а на полу лежала многодневная пыль.
 

* * *

 
      Последней, седьмой явкой была детская балетная школа. Но и тут никого не было.
      «Мне не справиться без помощи, – подумал Том, стоя на пороге зала, стены которого были увешаны зеркалами. – Мои старинные друзья-вассалы многое знают, но люди они нетренированные».
      Потеряв счет времени, он стоял в пустом зале, положив руку на перекладину балетного станка, и лишь отражение пялилось на него из зеркала.
      – А ты, мама, училась танцевать в такой же балетной студии? – спросил он. И не получил ответа.
      Затем он услышал, как приближаются дети, и незаметно выскользнул из зала.
      Никакого иного выхода не было, и он решил повторить маршрут, шаг за шагом, начиная с первой явки, по всем другим, и на четвертой нашел…
 

* * *

 
      – Лови!
      Пойманный Кордувеном кристалл блестел оранжевым светом.
      – Что здесь?
      – Все, что тебе нужно, – сказал Том. – Подробные схемы мест заключения. Гораздо более подробные, чем твои. Приведена численность охраны.
      Кордувен сидел за белым столиком из кованой стали под высоким кустом с темными листьями и яркими, приторно пахнущими цветами. В пруду рядом плавали карпы.
      Отряд Кордувена добрался до этой явки, но дорога заняла много времени, слишком много. Однако, когда Том спросил, как им удалось выйти из боя, Кордувен проигнорировал его вопрос.
      – Ну, хорошо! – Кордувен откинулся на спинку стула. – Где же…
      Послышался тихий свист, и он замер.
      – Кто-то идет, – еле слышно произнес он.
      Но свист раздался во второй раз, на этот раз громко, и он спросил:
      – Сведения надежные?
      – Я бы сказал – да, – Том развернул стул и сел на него «верхом».
      – Как удалось достать?
      – Ну, скажем, новым хозяевам надо, чтобы все работало как прежде. И чтобы заключенные были накормлены.
      Кордувен вынул маленький серебристый инфор.
      – Там отличные камеры. – Он сделал управляющий жест, и схема засветилась. – Когда-то они были номерами гостиниц. Я это хорошо помню…
      – Теперь там охрана перед каждой мембраной. И перед каждой развилкой в туннелях. Но дело не в этом. Дело в том, – Том сделал жест, и дисплей повернулся, а изображение увеличилось, – временный совет предпринял в этом направлении, как мне кажется, все возможное.
      Кордувен мог собрать для нападения тысячу солдат – Том это понимал, – но их передвижения станут известны заранее, и заключенных попросту перепрячут. Единственное, на что можно было решиться, – это действовать втайне, малыми силами. Но тогда и успех был сомнителен.
      – Проклятие! – Веко Кордувена задергалось. Он был в состоянии крайнего нервного напряжения.
      – Как твои люди? – Том имел в виду: велики ли были потери в перестрелке?
      На этот раз Кордувен ответил:
      – Мы потеряли двоих. Остальные шестеро – в строю. Противник был подавлен.
      Том посмотрел в сторону. И вдруг спросил;
      – Почему ты здесь, Кордувен? В чем истинная причина?
      Кордувен слишком поспешно отозвался:
      – Жизнь ведь непростая вещь, правда?
      – Судя по моему опыту – непростая. Но ведь твой брак с Сильваной был аннулирован. – Том пристально смотрел в лицо Кордувена.
      «Ты знаешь о моих чувствах, – думал он. – Именно из-за них я здесь. Ну а ты, Корд, почему?»
      – Как ты считаешь, Том, она красива?
      Вопрос застиг Тома врасплох.
      – О да!
      – Я тоже люблю красивых женщин, Том…
      – Естественно!
      – …потому что могу, в некотором смысле, видеть в них самого себя.
      Том недоуменно посмотрел на него:
      – Я не понял…
      – Не потому, что я мечтаю о каких-то взаимоотношениях с ними.
      Чтобы проникнуть в смысл его последних фраз, понадобилось какое-то время.
      – Черт бы тебя побрал, Корд! – сказал смачно Том. И добавил мысленно: «Мне и в голову это не приходило».
      – Да, друг мой. – Голос Кордувена звучал как будто издалека. – Именно так и обстоит дело.
      Таковы были причины социального распада среди знати; Том не имел представления, каковы последствия этого в военной среде.
      «А ведь он вполне понимает, – подумал Том, насколько рискованно говорить мне об этом».
      Он долго смотрел на своего старинного приятеля, затем протянул ему руку:
      – Спасибо тебе!
      Они торжественно сжали друг другу запястья.
 

* * *

 
      Кордувен созвал всех на короткое совещание, оставив в дозоре всего одного человека.
      – Том, поясни свою мысль. Я жду ваши аргументы «за» и «против», джентльмены, поэтому будьте внимательны!
      – Мы можем направить против них их собственные идеи, – сказал Том. – Это показательный процесс, поэтому они хотят разместить зрителей в Алеф-холле. Он больше подходит для вещания. – Он вызвал дополнительный дисплей. – Само собой, они не хотят никаких неприятных сюрпризов, поэтому список гостей был составлен заранее. Но и здесь есть, над чем поработать: кристаллы удостоверений личности, план расположения гостей… Я когда-то занимался этими нудными делами…
      – Они проведут проверку на наличие оружия, – перебил его один из мужчин. – Нам не удастся ввести в заблуждение их сенсорные сети!
      Том обратил внимание на выражение «ввести в заблуждение» и аристократический выговор. Похоже, все это были непростые люди…
      – Несомненно. Вот почему мы пойдем безоружными.
      Сначала это было воспринято с насмешкой, но скоро все уже сидели с задумчивыми лицами.
      «Ты хорошо подобрал своих людей, Кордувен», – подумал Том.
      Да, эти люди явно относились к военной элите. Но было и еще что-то. Не зря же Кордувен отказался отвечать на уместный в данных обстоятельствах вопрос, каковы истинные причины того, что он находится здесь. А по поводу предстоящей операции складывалось ощущение, что битва будет до последней капли крови, и этот отряд понадобился, чтобы поднять мятеж – весьма зрелищный и с расчетом на публику.
      Неужели миссия смертников? С участием высокопоставленных офицеров?
      – …ты думаешь, Том?
      – Прошу прощения, прослушал!
      – Я сказал…
      – Не важно! – Том вытащил из-под рубашки талисман, снял через голову шнурок. – Смотрите внимательно, джентльмены. – Он сделал жест, разделив половинки, и разъял ногтем нуль-гель. – Видите?
      Кордувен напрягся: человек, который привык не проявлять свои эмоции, на этот раз был явно удивлен.
      «Он не знал, что жеребенок имеет кое-какую начинку», – понял Том.
      – Это, – сказал он, – мю-пространственный кристалл-ретранслятор. Когда-то он принадлежал Пилоту.
      – О Хаос! – Военные переглянулись.
      А Том ощутил некую пресыщенность. В очередной раз он оживлял перед людьми древние легенды, о которых было принято говорить только шепотом.
      – Принадлежал Пилоту, значит? – Военный с худощавым лицом внимательно смотрел на засиявший дисплей.
      – Они действительно существуют… – Том заставил себя замолчать.
      – Продолжай, – сказал Кордувен.
      – Этот кристалл, к сожалению, не совсем исправен. – Том вывел триконку на дисплей Кордувена; затем жестом он переключил на повтор ряда подробностей на экране. – Мы можем узнать, где останавливаются высокопоставленные члены «Лудус Витэ». У кого-то из них должны быть работающие кристаллы.
      Двое солдат принялись перешептываться, и Том дважды уловил слово «Пилот».
      – Откуда ты знаешь? – спросил Кордувен. – Я имею в виду, о действующих кристаллах.
      – Из твоих слов. Три тысячи Оракулов пострадали во время Бунта. На это потребовалось бы три тысячи кристаллов-ретрансляторов. И я могу поспорить, что у лидеров они еще имеются.
      Кордувен переглянулся с одним из своих людей.
      Том понял: это были сведения, которые их знаменитая служба разведки не смогла установить, хотя и должна была бы. Но могло быть и другое объяснение: Том лжет.
      – Тебе придется мне довериться, – сказал он без обиняков Кордувену. – И позволить самому сделать нужные приготовлений.
      «Если бы ты знал, к чьей помощи я собираюсь прибегнуть!» – добавил он мысленно.
      Последовала долгая пауза, а затем Кордувен сказал:
      – Договорились!
 

* * *

 
      Вдоль стены коридора пробежал тихий, словно выражающий сомнение гул, затем все замерло.
      – Да, – пробормотал Том. – Это я…
      Он коснулся ладонью стены и поспешил наружу. Ему была необходима полная изоляция, а во внешних пространствах будет безопасней.
      Нужен точный расчет времени. Прежде всего следовало бы иметь кристалл – до того, как все начнется, – но это неосуществимо. Поэтому все придется выстраивать мысленно, всю алгоритмическую сеть действий, включающую в себя тысячи процессов в контексте метавектора Авернона.
      А люди Кордувена должны будут добыть кристалл.
      Том вспомнил левитоциклы, с шумом проносящиеся по воздуху…
      Но сейчас залы галереи Венелуза с их высокими арочными сводами были заброшены. Дикие колонии флюоресцентных грибов беспорядочно росли на сводчатом потолке и в выемках колонн. Монумент тринадцатилетней давности – гонщикам и зрителям, которые погибли во время взрыва, – был сброшен, а на закопченных темных стенах кислотой были выгравированы триконки, которые провозглашали свободу правым делом.

Нулапейрон, 3418 год н.э.

 
      Алеф-холл совершенно перестроили.
      Изнутри это был теперь просторный, темный, полый шар в сотни метров в поперечнике. Затемненные уголки зала освещались плавающими по воздуху голограммами и лентами, переливающимися всеми оттенками синего цвета – темно-синий, нежно-голубой, лазурный, сапфировый…
      Черт, как мучительно чешется голова!..
      Трудно различить, где точно находятся стены, но видно, что они облицованы темными панелями. В затененных местах прячутся скульптуры: сталь и тусклое золото, искаженные в муках фигуры, мятущиеся во тьме.
      Угрюмая толпа ждет начала.
      Том протянул было руку, чтобы почесать голову, но вовремя остановил себя. Просто это было бы не к месту, только и всего.
      Все это, однако, мелочи. Беспокоило его совсем другое. У него не было этого проклятого кристалла.
      Возник еще один источник света: кроваво-красные вертикальные полосы, медленно, по непредсказуемым орбитам, двигавшиеся по всему залу.
      – Простите, ваше преподобие!
      – Пожалуйста, дочь моя! – Том отодвинулся в сторону, чтобы дать ей пройти.
      Толпа молчала: говорили только по необходимости, приглушенным шепотом.
      Слышался едва уловимый шелест ткани – преобладали длинные с капюшонами одеяния простых и темных расцветок – и приглушенное неритмичное постукивание сандалий по семи винтовым пандусам из стекловидного материала.
      Том очень надеялся, что Кордувен появится вовремя.
      На охранниках были крест-накрест надеты портупеи – одна малиновая, другая изумрудная. А самое главное, в руках стражники держали серебристо-черные гразеры. Стражники были повсюду: шеренги их стояли вдоль спусков, а также по всему периметру зала с хрустальным полом. На одинаковом расстоянии друг от друга они располагались даже среди зрителей.
      «Могу ли я доверять тебе, Эльва?!» – в очередной раз спрашивал себя Том. И не находил ответа.
      Если бы Кордувен знал то, как Том сумел достать удостоверения, он бы немедленно отменил операцию. Кстати, вот и он! Издали кажущаяся маленькой, фигура в спускающейся колонне людей. Серый с капюшоном плащ не может замаскировать походку Кордувена: невероятно скованная и буквально излучающая напряженность.
      Черт, затылок зудит нестерпимо! Не обращать внимания!
      Семь пандусов, семеро людей.
      Простое совпадение, но Том задумался, насколько оно было решающим. Кордувен и шестеро офицеров разделились, каждый продвигался по своему пандусу. Наверное, им следовало бы держаться вместе…
      Черт возьми этот непрекращающийся зуд!.. Нет, никаких лишних движений!
      Они находились слишком далеко друг от друга, чтобы Кордувен мог знаком показать: удалось или не удалось.
      – Могу я получить благословение, ваше преподобие? – прошептали рядом.
      Том еле сдержал смех:
      – Конечно, сын мой! – и приказал себе: «Не смейся и даже не смей думать о том, чтобы почесать свою треклятую голову, иначе Сильвана умрет! Это тебе, надеюсь, не надо объяснять?»
      Его словно окатило холодным душем от этой мысли, и Том начал складывать своей единственной рукой мудру и постарался извлечь из памяти слова Старого Элдра: «Benehte, syen mir, pre’omnis greche» – канонический текст благословения.
 

* * *

 
      Перед ним во плоти был сам образ пытки.
      Хрустальный пол представлял собой совершенно плоскую поверхность, видимо, метров ста в диаметре. Высоко наверху, на уровне экватора, располагались по кругу семь равноотстоящих друг от друга выходов.
      Да, само архитектурное решение зала олицетворяло собой пытку. Прутья из темного железа и чистого графита образовывали какое-то сатанинское переплетение: не то крестообразное гнездо неведомого летающего зверя, не то странное распятие, подвешенное в самом центре зала, в ста метрах над головой Тома.
      В обритой голове опять возник зуд.
      С распятия свешивались вниз какие-то части конструкции. Словно обрывки…
      Подбирая разлетающиеся полы своей лиловой одежды, Том видел, как то тут, то там останавливались и запрокидывали свои головы люди, явившиеся на экзекуцию. Были ли они разочарованы, что на распятии никого нет?
      Некоторые, проходя мимо Тома, кланялись или поднимали ко лбу кулак в знак уважения, и Том благословлял их, сложив пальцы в мудру.
      Он мог бы иметь с собой двух прислужников, которые раскачивали бы кадила, наполняя воздух вокруг фиолетовыми клубами ароматических веществ, но люди Кордувена не смогли бы выдать себя за учеников священника, даже обрей они головы и надень лиловые одежды.
      По хрустальному полу пробежала рябь.
      Все отодвинулись к стенам. Повсюду появились сиденья, приобрели четкие очертания. Две тысячи зрителей сели, задрали голову, и по залу пробежал тихий ропот.
      Но охранники не смотрели наверх – они наблюдали за толпой, внимательно оглядывая людей, – и Тому это не понравилось Слишком уж хорошо обучены. Острый взгляд, блеснув, задержался на нем, и Том заставил себя поднять глаза и отклониться назад.
      «Веди себя, как все», – приказал он самому себе.
      Белый мерцающий свет разлился по залу.
      В самой высокой точке потолка засветилась круглая мембрана. Она видоизменялась, в ней появились выпуклости в семи местах, выпуклости назревали, как бутоны, и вдруг одновременно раскрылись. Это были левит-диски.
      Некоторое время семь дисков качались на первоначальных местах, а потом начали плавно снижаться. Каждая из раскрытых капсул-бутонов была в золотом кольце света, и в каждой находилось по одному члену трибунала.