Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      Триконки в темноте туннеля походили на янтарных светлячков. Они складывались в слова, а те – в четверостишие:
 
Золотая грива
В полумраке сна.
Под копыта катит
Желтая луна.
Тому было зябко.
 
      Скопления флюоресцирующих грибов, покрывающие своды туннеля, рождали тусклое сияние, и в их свете все казалось мертвым.
      А потом откуда-то донесся шорох, и сердце Тома, прятавшегося в каменной нише, заколотилось – он не хотел, чтобы парни с рынка поймали его за сочинением стихов. С полминуты он даже не дышал, пока не убедился: показалось. Синий инфор, лежащий на коленях, был старше Тома, и мальчик любовно коснулся его пальцами. А когда поднял глаза к висящему в воздухе дисплею, рождающему голограммы, вновь замер.
      И вновь облегченно вздохнул: почудилось.
      Том покачал головой, развернул ярко-оранжевую полоску джантрасты и откусил кусочек. Пожевал, размышляя, затем щелкнул пальцами, переключив дисплей в режим диктовки.
 
Брызги – словно слезы,
Сердце – словно плач,
Чувства – будто грезы…
 
      Нет, не так… Проклятие!
      Том скрестил перед экраном указательные пальцы, что означало прекращение режима диктовки, и стер последнюю строфу. Затем выпрямился, сунул руку под рубашку из грубой ткани и вытащил талисман.
      Это был серебряный жеребенок: со спутанной гривой, вставший на дыбы и замерший в этой позе навсегда. Обычно он висел у Тома на шее, на черном шнуре. Обычно, но не сейчас…
      Мальчик помнил день, когда родился этот талисман. Отец, истекая потом, склонился над белым лучом гамма-лазера; болванка зашипела, поверхность металла запузырилась; воздух наполнился густым тяжелым ароматом масла и плавящегося серебра. Том помнил и ту радость, которая его охватила, когда отец вместо того, чтобы продать, отдал жеребенка сыну.
      Талисман выручал Тома, дарил ему вдохновение в те минуты, когда трудно было подобрать слова.
      Поглаживая металлическую гриву, мальчик закрыл глаза. Жеребенок выручит и сейчас…
      – Не вставай!
      Перепуганный Том и не смог бы подняться.
      Женщина, неожиданно возникшая перед ним, была закутана в темно-красный плащ. Ее голову скрывал капюшон, был виден только изящный заостренный подбородок, нежного оливкового цвета. А серебряный голос походил на звуки флейты.
      – Можно взглянуть? – Она потянула за шнурок, и маленький жеребенок оказался в ее тонкой руке.
      У Тома сдавило горло. Он смог только кивнуть.
      – Очень красивый.
      – Это… – Том сглотнул. – Это – жеребенок. Мифическое существо.
      – Да?..
      – Это мой отец сделал. – Том хотел было махнуть рукой в сторону рынка, но в последний момент передумал.
      Женщина подняла голову, рассматривая висящие в воздухе триконки.
      – А чьи эти стихи?
      – Мои. – В животе Тома образовалась странная пустота. – Я пишу…
      – И неплохо. – Незнакомка взмахнула рукой, поворачивая дисплей. – Хорошее чувство пространства для того, кто никогда не видел неба.
      Как она это сделала?..
      В программе инфора было записано, что дисплей должен реагировать только на жесты Тома.
      – Хорошие гармоники. – Увеличив триконки, она указала на едва различимую игру цвета: от серого к серебристому, – передающую ледяной холод и дрожь от страха перед толпой. – Ты знаком с математикой?
      Том молча выделил трехмерную решетку стихотворения «Мой рынок»: поток толпы с точки зрения гидродинамики. Синтез поэзии и математики.
      – Ого! – выдохнула незнакомка. – Мило. Впрочем, – она указала на матрицу Гамильтона, – с третьим дифференциалом ты бы мог быть и построже. – И тут же мотнула головой. – Нет, и так хорошо. Том потупил глаза.
      – Как тебя зовут, юное дарование?
      – Том Коркориган, м’дам.
      – А меня… – Она застыла, прислушиваясь. – Пожалуй, мне пора. – Немного поколебавшись, она наконец приняла решение. По-прежнему держа в правой руке талисман, она протянула Тому левую. – Возьми.
      Это была маленькая черная яйцевидная капсула.
      «Странно, – подумал Том, сжимая капсулу пальцами. – Как будто скользкая… Нет, не скользкая, а как будто ее и нет вовсе».
      Снаружи к стенке капсулы была прикреплена маленькая игла.
      – Теперь доверься мне, хотя бы на время. Я не испорчу творение твоего отца.
      На мгновение темное медное кольцо, которое незнакомка носила на большом пальце, вспыхнуло рубиновым светом. Внезапно талисман на ладони незнакомки распался на две серебряные половины, а внутри его оказалась полость.
      Том онемел.
      – Держи жеребенка и отдай мне нуль-гелевую капсулу.
      Взяв черное яйцо, женщина вернула Тому разделенный на две половинки талисман. Мальчик автоматически взял его в руки, но, прикоснувшись к металлу, вздрогнул как от ожога, хотя жеребенок был холодным.
      – Смотри на меня, внимательно смотри. – Незнакомка отсоединила иглу и вонзила ее в капсулу. – Воткнув иглу, подключишься к процессору. – Стремительно вынув иглу, она снова прилепила ее к капсуле, на прежнее место. – Загружай за раз только один модуль, затем разрывай контакт, иначе они обнаружат эмиссию.
      Ловким движением тонких пальцев она поместила капсулу внутри одной половины жеребенка, прикрыла другой и сделала быстрый жест рукой. Талисман опять был цел и невредим.
      – Ты запомнил управляющий жест?
      – Да, – сказал Том. – Похоже на…
      – Нет, не показывай. Левая рука открывает, правая закрывает.
      Том кивнул в знак того, что все понял: первый управляющий жест разделяет талисман на две половины, зеркальное отображение снова соединяет их.
      – Проклятие! – Прекрасный рот незнакомки исказила гримаса. – Если бы у меня было больше… Хотя не стоит об этом. – Она бросила еще один взгляд в глубь коридора. – Жизнь – бесконечное странствие, мой друг.
      Незнакомка стиснула кулак Тома с зажатым в нем талисманом. Ее кожа оказалась гладкой и нежной.
      – Когда землю охватит темный огонь, ищи спасение там, где ты… – Не договорив, она резко повернула голову в сторону.
      И застыла.
      – Я никому ничего скажу. – Том сам удивился, услышав собственные слова.
      Кончиками пальцев незнакомка нежно погладила его по щеке. Тома словно электричеством шибануло.
      – Удачи тебе, парень!
      Прощальные слова, казалось, повисли в воздухе, незнакомка скользнула в тень, а потом бесшумно побежала вдоль стены туннеля. Вскоре она исчезла за поворотом.
 

* * *

 
      Через несколько минут с Томом случилось новое происшествие. Прикрепив к поясу инфор, он направился было домой, но тут в туннеле неожиданно появился взвод милиции. Служители закона бежали в ногу, быстрой трусцой, прижав к груди гразеры. Подошвы их ботинок мягко шаркали по стертому камню. Отряд пробежал мимо и исчез за поворотом, однако двое отделились от взвода и подскочили к Тому.
      Мальчик почувствовал себя беззащитным мотыльком, запутавшимся в бесконечной паутине.
      – Привет, парень! – улыбнулся высокий милиционер и продолжил на нов’глине, хотя и с сильным акцентом:
      – Видел чужую бабу, а?
      Том сумел только головой мотнуть.
      – Куда же она тогда подевалась?
      Том смущенно посмотрел на высокого, не зная, что и сказать. Тогда другой милиционер резко рассмеялся.
      – Мы находимся во владении Даринии, – объявил он. – Это часть сектора Гелметри.
      – Да. Ну и что?
      – А то! – Служитель закона грубо взъерошил волосы Тома. – Здесь мотай головой или не мотай, а отвечать придется.
      – О Судьба! – Высокий милиционер нахмурился. – Лучше не ври мне! Ты ведь не будешь врать, приятель?
      Том снова мотнул головой.
      – Только зря тратим время на этого недоумка, – сказал второй. – Пошли…
 

* * *

 
      За ужином обычное напряжение в семье достигло предела. Мать суетилась, будто не знала, за что схватиться; в этот вечер она перевязала свои потрясающие рыжие волосы сзади, ее бледное красивое лицо, казалось, потемнело от забот. Отец следил за нею с самым безучастным видом. И Том ничего не рассказал, не мог он сообщить им о том, что случилось.
      Он все время ощущал под рубашкой теплоту талисмана, и это делало его тайну еще восхитительнее.
      После ужина Том подставил тарелку под луч посудочистки, уединился в своей спальной нише и задернул занавеску, чтобы укрыться от царящей в доме ледяной напряженности. Положив мокасины на пол, он уселся на кровати с инфором в руках и задумался о таинственной незнакомке. Почти тут же, с чувством легкого недоумения понял, что страшно устал, и улегся, так и не выпустив из рук инфора.
      Серый сон казался чужим, образы расплывались…
      Вот он отчаянно цепляется правой рукой, повиснув над пропастью. А камни вокруг срываются и летят в пустоту…
      – О Судьба, – бормочет он, чувствуя надвигающуюся опасность.
      Сильные порывы ветра раскачивают его, встречные потоки воздуха крутят тело в воздушном водовороте.
      Смерч. Хаос. Понятия глубокой древности, существовавшие еще до того, как судьба человечества полностью определилась.
      Том цепляется за ненадежную опору, чувствуя за спиной меч. Им овладевает гнев, его сжигает жажда убийства, горящая в сердце. Эти чувства придают ему силы, но…
      Проснулся Том от толчка. Широкая отцовская рука лежала на его плече.
      – Снова кошмар?
      Квадратное мясистое лицо отца под густой шапкой седых волос казалось обеспокоенным.
      – Прости. – Том сделал усилие, чтобы сесть. – Я не помню, что снилось.
      Но был он весь в поту.
 

* * *

 
      Утром ели холодный завтрак, запивали горьким дейстралем.
      Том и отец рано выбрались из дома, но по коридорам уже спешили люди. Старый продавец безделушек, взваливший на плечи скатанный в рулон ковер, устало кивнул им в знак приветствия.
      Труда Малгрейв, маячившая у входа на рынок, помахала тощей рукой.
      – Привет, Деврейг! – Труда спрятала пучок длинных седых волос, выбившийся из-под красно-белой косынки, при этом ее большие серьги зазвенели. – И Том здесь. Как поживаете?
      – Хорошо, – ответил отец. – А ты?
      – Ни то ни се! – Ответ был типичным для Труды. – Думаю, сегодня будет хорошая торговля.
      – Будем надеяться.
 

* * *

 
      Серые тени, бледно-розовые светильники – привычное раннее утро на рыночной площади. Все привычно. Разгрузка… Неприветливые сыновья главного торговца, разгружающие платформу… Установка торговых палаток… Торговцы разворачивают свои лотки… Те, кто, положившись на ночных сторожей, оставили палатки с товарами на ночь, развязывают палаточные крепления… Дети торговки рыбой бегают среди лотков… Тяжелый запах пеньки и пыльных тканей…
      А вот дочери владельца складов, в накидках, украшенных лентами, направились в школу, сопровождаемые терпеливыми телохранителями.
      – Смотри! – то и дело вскрикивали они, хватая с лотков платки и драгоценности, которые и не собирались покупать. – Эта вещь отлично подойдет для Темного Дня.
      Наконец, девушкам, как обычно, надоело привычное развлечение, и они отправились к центру рыночной площади. Там они постояли в ожидании, пока не загорятся их клипсы, идентифицируя личность владелицы. А потом серебристый диск закрутился над ними, края его загнулись и образовали винтовую лестницу, нижние ступени которой коснулись земли у ног девушек.
      Школьницы поспешили на вышележащую страту, и на мгновение накидки, всколыхнувшись, открыли их стройные лодыжки. Вышележащая страта была местом, которое Том мог нарисовать себе только в воображении.
      – Том!
      – Да? – Мальчик покраснел, чувствуя себя виноватым.
      – Положи-ка их в первый ряд, ладно? Медальоны были тяжелыми.
      – Хорошо, отец.
      Том выложил медальоны на покрытый бархатом прилавок и проверил остальные товары: ароматические свечи, бронзовые лампы в виде драконов, оловянные амулеты, пряжки для накидок, брошки в форме узлов и янтарные булавки для галстуков.
      Тем временем лестница сложилась и исчезла в твердом куполе…
      Постепенно на рынок стекались люди. За два часа площадь наполнилась звуками, обычными для этого места: вокруг или спрашивали цену, или шумно торговались. Посреди тускло-желтых, скучно-синих, уныло-коричневых и тоскливо-серых рубашек вспыхивали то тут, то там яркие пятна шелка необычных расцветок. Палатка Труды с рулонами экзотических тканей была, как всегда, популярна, хотя многие приходили просто поглазеть.
      И вдруг наступила жуткая тишина.
      Волнение прокатилось по толпе: она зашевелилась, колыхнулась, раздвинулась, образовав проход к центру площади. У Тома пробежали мурашки по коже, когда мимо прошел взвод милиционеров. Они промаршировали очень близко, совсем рядом. Гусиный шаг, которым они вышагивали, выглядел не глупо, а пугающе. Это была демонстрация власти, у которой все под контролем. Милиционеры были как на подбор: узкие бедра, широкие плечи, упругая походка. Служители закона с легкостью удерживали тяжелые гразеры одной рукой, так, будто они ничего не весили.
      Арестованный шел, окруженный милиционерами со всех сторон.
      Сердце Тома гулко забилось.
      Это же та самая женщина! Или…
      Капюшон, надвинутый на голову, темно-красный порванный плащ.
      Она!..
      Тонкие запястья прикованы к тяжелой серебряной пластине-наручнице, сгорбленные плечи говорят о поражении.
      Волна сочувствия прошла по рядам, в толпе возникло едва уловимое движение в сторону пленницы, будто люди желали помочь несчастной. И тут же все отпрянули назад.
      «Пожалуйста… – взмолился мысленно Том. – Помогите ей, хоть кто-нибудь! Разве может она быть преступницей?»
      Милиционеры остановились, и толпа затаила дыхание. Женщина тяжело опустилась на землю – фигура несломленной грации. Офицер выступил вперед и поднял свой жезл. Жезл замигал красным светом, диск на куполе снова закрутился, и лестница с серебристыми ступенями начала опускаться к его ногам.
      В этот миг арестованная откинула голову назад, капюшон упал ей на спину, и копна черных вьющихся волос рассыпалась по плечам. У незнакомки оказалось заостренное книзу лицо, почти кошачье. Она дотянулась руками до лица, не обращая внимания на тяжесть пластины-наручницы, слегка коснулась глаз, смахнула слезинки. Ее глаза были черны и без белков. Как обсидиан… Как сверкающий черный янтарь.
      – Вот это да! – прошептал потрясенный отец. – Пилот!
      «Пилот? – подумал не менее потрясенный Том. – Но ведь Пилоты – всего лишь легенда!»
      В глазах женщины засверкали крошечные искры. Припоминая все, что он слышал о Пилотах, Том отвел взгляд как раз в тот миг, когда там полыхнул золотой огонь и сверкнула молния. Ослепляющий свет разлился по рынку. Люди закричали, закрывая лица руками… Когда Том снова поднял взгляд, цепи и пластина-наручница падали на каменные плиты. Незнакомка швырнула свой плащ в ближайшего милиционера. Стройная, одетая в плотно облегающие красные одежды, она закружилась на месте, и служители закона с пепельно-серыми от страха лицами отшатнулись от нее.
      Затем крупный седой милиционер, расставив руки, ринулся вперед, но Пилот ударила его ребром ладони в грудь, а острый как бритва край ее ступни с омерзительным хрустом вонзился в его колено. Блюститель порядка упал.
      А она побежала.
      Она метнулась в сторону, затем – в самый центр взвода милиционеров. Замешкавшись и не имея возможности использовать свои тяжелые гразеры, солдаты валились друг на друга, а она, кружась, почти танцуя, пыталась прорваться сквозь их строй: резко наклонялась и наносила удары локтем в пах, высоко подпрыгивала и согнутым коленом била по незащищенной шее, а ребром ладони поражала стоящего рядом. И снова – локоть, колено, ребро ладони…
      Том завороженно смотрел на ее смертоносный танец.
      Вдруг она прервала схватку и прыгнула на нижнюю ступень винтовой лестницы.
      «Беги же! – Том сжал кулаки. – Скорей!»
      Она уже была на пятой ступени, увернулась от шипящего луча гразера и бросилась вверх с такой скоростью, что могло показаться, будто сила притяжения на нее не действует. В какой-то момент Том решил, что ей удастся сбежать, но тут несколько лучей рассекли воздух и вонзились в женщину. Рука Пилота ослабла, отпустила перила лестницы, вновь схватилась за них. Половина ее лица превратилась в кусок обугленного мяса, и Тому показалось, что сохранившийся янтарно-черный глаз смотрит прямо на него… А потом пространство над рынком вновь перечеркнули янтарные лучи, и безжизненное тело Пилота рухнуло вниз.
      Том вытянул шею, заглянул через плечо стоящего впереди торговца.
      Тело женщины лежало на холодных каменных плитах, искореженное и разорванное. Словно разбитая вдребезги, расколотая оболочка.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      Остаток дня после трагедии оказался странным и пустым.
      По рынку бродили туристы, направлявшиеся из одного владения в другое. Они не обращали внимания на заляпанный пол и затхлый зловонный воздух; они проходили мимо молящихся с закрытыми глазами людей – последователей религии Ларгин; мимо владельцев палаток, обменивающихся молчаливыми взглядами; мимо торговцев продовольствием, которые в этот день рано сворачивались и почти украдкой покидали рынок.
      Когда светильники стали мерцать тускло-розовым светом, отец с Томом тоже отправились домой, на этот раз с пустыми руками. Том не мог припомнить, когда они последний раз оставляли товары на ночь.
      – Ранвера, – начал отец, когда они сели за стол, – сегодня мы видели арестованную…
      – Не желаю, чтобы в моем доме велись подобные разговоры, – оборвала его мать и с глухим стуком поставила на стол глиняный горшок.
      Отец и Том обменялись взглядами: жена и мать отреагировала, как обычно.
      – Что на ужин? – В голосе отца послышались напряженные нотки.
      – Тушеное мясо. – Мать откинула на спину влажный узел рыжих волос. – Как всегда.
      – Пахнет замечательно.
      Едва отец потянулся к горшку, в коридоре хлопнула дверь.
      – А вот и я! – раздался голос Труды.
      – Входи, – предложил отец. – Присоединяйся к нам. Кожа на руке, в которой Труда сжимала тяжелую сумку, была усеяна пигментными пятнами.
      – Спасибо, я не голодна. Что вы думаете о… – Гостья запнулась, когда отец едва заметно покачал головой. – Да, кстати, я хотела попросить об одном одолжении. Вы не отпустите Тома на пару часов сегодня вечером?
      – Конечно. – Мать широко улыбнулась. – Том с удовольствием вам поможет.
      Он проводит меня только до Гарверона… Когда отец поднял крышку с горшка, под ней обнаружилось темное жаркое с клецками. Аромат жареного мяса, поднимающийся над горшком, проник в ноздри Тома, и он вспомнил изуродованное лицо Пилота, испепеленное лучами гразеров…
      Все закружилось у него перед глазами. Почувствовав тошноту, он отодвинулся от стола и, пошатываясь, помчался мимо Труды по коридору. И едва успел добежать до ванной комнаты.
 

* * *

 
      Ополоснув рот теплой водой, Том подождал немного, прежде чем вернуться в комнату. Бледный и смятенный, он медленно побрел назад, машинально постучал в дверь, предупреждая о своем приходе, и, не дожидаясь ответа, вошел. Труды в комнате уже не было.
      Мать смотрела обеспокоенно. Том заверил ее, что здоров. Тем не менее, выполняя ее просьбу, он надел поверх рубашки тяжелую накидку и только потом отправился к Труде.
      Старуха позволила оставить накидку у нее дома.
      – Температура в Гарвероне такая же, как здесь, Том. – Она указала юноше на тележку с отшлифованной ручкой.
      Он долго тащил подпрыгивающую на неровном гранитном полу тележку по туннелям. В конце концов у Тома заныли колени – прошел час с тех пор, как они отправились в путь.
 

* * *

 
      Все вокруг пульсировало.
      С того момента, как они вошли в Фарлгрин, ритмы гремели в туннелях с такой силой, что казалось, будто музыка – суть этого места и всего Нулапейрона. Флюоресцирующие грибы-мутанты и раскрашенные вручную лампы накаливания заливали туннель голубым светом.
      Боковые туннели с низкими потолками и сочащейся по стенам влагой были скрыты в темноте.
      Они спустились по стертым от времени ступеням в полутемный бар. Ритмичная музыка звучала здесь особенно громко, и воздух был тяжелым от сладковатого запаха марихуаны. Бледная женщина (тройные серебряные полосы на скулах и кольца на пальцах – плоть, переплетенная с металлом, вживленным в детстве) уставилась на них воспаленными желтыми глазами. Оскалившись, она щелкнула пальцами, украшенными длинными, похожими на когти, ногтями – раздался приглушенный лязг металла. Труда положила руку на плечо Тома, и они пошли дальше. Повернули налево и начали спускаться по пологой спирали.
      – Ну, Том, что ты прочитал за последнюю декаду? – поинтересовалась старуха, когда они вышли на заброшенный ярус над пещерой Гарверон.
      Ее вопрос прозвучал старомодно, чересчур вежливо. Другой бы сказал просто «десять дней».
      – «Гусиные войны» Сяо Вана.
      Тропинка, по которой они шли, уперлась в пешеходный мост, ограниченный парящими по бокам голографическими огнями. Мост был перекинут через ров, на обеих сторонах которого располагались магазины и таверны. Бронзовые шары кружились в воздухе – этакий левитирующий планетарий.
      – О чем там?
      В нишах праздно сидели одинокие женщины. Рядом с каждой на балюстраде лежала маленькая бархатная накидка.
      – Э-э-э, о том, как самостоятельно может возникнуть критическое состояние.
      В устах Тома такая фраза, наверное, звучала странно.
      Мужчина, бросив по сторонам нервные взгляды, выбрал одну из накидок и пошел прочь, ссутулясь. Владелица накидки послушно последовала за ним, слишком утомленная, чтобы покачивать бедрами при ходьбе.
      – Неожиданное изменение качеств окружающей виртуальности, – добавил Том. – Проявление Аномалии Фулгора.
      – Я поражена тем, что это прошло мимо цензоров, – пробормотала Труда.
      Они спускались по пандусу, двигаясь по спирали. Пустая тележка оказалась слишком легкой, чтобы ею было удобно управлять, и к тому времени, как они достигли ровной поверхности, Том вспотел. Темные фасады расположенных в глубине пещеры лавок напоминали глазницы черепов. Таверны были открыты, толпы припозднившихся сидели снаружи, под крашеными оранжевыми светильниками.
      Потолок пещеры терялся в темноте.
      – Эта книга – очень старый кристалл. – Том запыхтел от усталости. – Ему несколько столетий. Там записан только текст. Я нашел его в палатке Дарина.
      – Даже так.
      Сквозь толпу, среди звона стаканов и стука каблуков по камням, под шипение маленьких змеек, участвовавших в настольных змеиных поединках, под поощрительные возгласы и проклятия игроков, Том и Труда пробирались к Копью Тенебра – туда, где поэты, выполняя заказы своих клиентов, чарующе нашептывали в рекордеры слова любви и обольщения.
      – Книга объясняет, – Том отодвинул тележку с пути маленького чернокожего человека, – почему теперь они все делают по-другому.
      – Ага, – на морщинистом лице Труды отразилось понимание. – Они так делают для поддержания статус-кво. – В речи Труды прозвучали слова свойственные образованным людям, будто она жила на две или даже три страты выше. – Вот и пришли. – Она хлопнула в ладоши и отодвинула тяжелый занавес в сторону. – Привет, Филрам!
      – Труда! – Болезненный на вид мужчина, с крючковатым носом, одетый в просторный рабочий халат, выглянул из-за прилавка, заваленного тканями. – Давно не виделись.
      Для заключения сделки им потребовалось время. Пока они тихо разговаривали, Том сидел снаружи на тележке, упираясь пятками в землю и слегка покачиваясь. Затем он помог погрузить ткань – сначала тяжелые рулоны винно-красного и серебристого цветов, затем более легкие рулоны оливкового цвета и со множеством оттенков зеленого, – затем крепко связал их шнуром.
      – Хорошая партия. – Труда передала Филраму кредит-ленты.
      – Знакомым я обычно делаю скидку, – Филрам слегка закашлялся, подмигнув Тому. – Знакомым торговцам.
      – Я об этом даже и не мечтала. Мои пожелания твоей семье.
      Труда передала оптовику маленький, обернутый в серое, пакет. Филрам принял его с поклоном; пакет тут же исчез в складках его грязного мешковатого халата. – Ступай с миром, Труда.
 

* * *

 
      Шлеп! – послышалось откуда-то. По наклонному пандусу они поднимались к пешеходному мосту, и Том вовсю обливался потом. Шлеп!
      – Что это? – Он остановился, задыхаясь. Труда нахмурилась.
      Тележка виляла из стороны в сторону, и Том с трудом дотащил ее до пешеходного моста. Там он наклонился над балюстрадой и посмотрел вниз.
      И услышал звук еще одного удара плетью.
      – О Судьба! – Труда подошла к нему, пробормотала: – Что бы это могло быть?
      Внизу толпа попятилась при появлении бронзового левитокара с задранным носом и открытым верхом. На причудливо изогнутом сиденье сидел большой светлокожий человек: обнаженный по пояс, он был противоестественно округлым и выглядел сплошной грудой жира. Его бритая голова неприятно блестела от пота. Позади него, на подножке, подняв вверх мускулистую руку, застыл худой раб с такой же бритой, как у хозяина, головой…
      Костлявые пальцы Труды сжали плечо Тома.
      Раб выпрямился.
      Его плетка, сделанная из металлической цепи, просвистела по воздуху и опустилась на широкую голую спину хозяина. Шлеп! Кровь выступила на гладкой, блестящей коже: вишневое на белом…
      – Что это он делает? – удивилась Труда.
      Она выплевывала слова, словно проклятие. А Том тем временем перевел взгляд на женщин: они спустились гуськом вниз и сложили свои бархатные накидки на каменные плиты. Даже отсюда можно было разглядеть их напряженные лица.
      Когда мобиль остановился, стало видно, что голова тучного человека склонилась набок, язык вывалился. Раб, не обращая на него внимания, показал на двух женщин.
      Те стали растерянно оглядываться, но огромный мужчина, с мрачным лицом и тройными косичками, завязанными петлями, в стиле кулачных бойцов, вытолкнул их вперед. Никто в толпе не пытался помочь женщинам. Испуганные, они поднялись на подножку и встали рядом с рабом.
      – О Судьба! – Горечь прозвучала в словах Труды. А потом старуха тихо добавила: – Все маленькие колесики одного механизма, все пойманы в одну и ту же западню. Даже он.
      Левитокар двинулся к низкому темному туннелю и медленно исчез из вида.
      – Кто это был? – От волнения Том аж охрип.
      – Мы были удостоены великой чести. – Неподдающиеся описанию чувства отразились на морщинистом лице Труды. – Перед нами предстал Оракул, юный Том.
      На мгновение юноше показалось, будто каменный мост рассыпался у него под ногами. Оракул?!
      – Это… Нет, не может быть. Здесь внизу?!
      – Создатель истины. – Смех Труды прозвучал невесело. – Глас Судьбы. Трудно в это поверить, не так ли?
      Потрясенный Том не нашел слов.
 

* * *

 
      Вот и знакомый перекресток. Они почти добрались до дома.
      – Вы с отцом были там, не так ли, Том? – Голос Труды разогнал видения мальчика. – Когда была убита арестантка?
      Пилот… Зловоние жареного мяса…
      – Я не могу…
      За перекрестком они столкнулись с группой высоких юнцов. Один из них окрикнул Тома:
      – Эй, Коркориган! – Он сложил большой и указательный пальцы в кружок. – Слышал, твоя мамуля прямо как танцовщица.
      Труда свирепо взглянула на них, и парни, ухмыляясь, уступили дорогу.
      – Здесь становится все хуже, – пробормотала старуха, затем посмотрела на Тома. – Как ты себя чувствуешь?
      Он мотнул головой, опять не в состоянии произнести ни слова.
      – Не огорчайся. Со мной тоже такое бывало. Пилот не просто умерла. За всем этим скрывалось нечто большее, и Том ощущал тяжесть талисмана-жеребенка под рубашкой, словно собственную вину. Но он не мог бы объяснить свои чувства ни Труде, ни кому бы то ни было другому.
      Рядом скользнула в сторону стенная панель. Том подпрыгнул от неожиданности. Сердце его заколотилось, как бешеное, и он бросил ручку тележки.
      В стене открылась ниша, ведущая на склад, заполненный оборудованием для чистки. Из ниши вышла молодая пара. Он – худой и прыщавый; она – пухленькая, с очень гладкой кожей. Оба застенчиво уставились на Труду и одновременно покраснели, хотя продолжали держаться за руки.
      Добродушно рассмеявшись, Труда помогла Тому снова ухватиться за ручку тележки, и они поволокли ее дальше.
 

* * *

 
      Поздно вечером, лежа в своей кровати, Том вытащил жеребенка из-под рубашки и взмахнул левой рукой, повторяя управляющий жест Пилота. Талисман аккуратно распался на две половинки.
      Юноша долго разглядывал дар незнакомки: черная яйцеобразная капсула и игла, прикрепленная к ней. Затем, плотно сложив две половинки вместе, он взмахнул правой рукой.
      Жеребенок снова стал целым. Навсегда застывший, рвущийся к свободе…
      Том спрятал талисман.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      – Твои родители дома?
      Перед Томом стоял патруль: широкоплечий мужчина с бесстрастным лицом в черном шлеме и похожая на него женщина. Словно близнецы… Их фигуры отбрасывали на стену туннеля длинные тени.
      – Э-э-э, да… – Том повернулся в сторону комнаты. – Отец?
      Однако офицер уже прошел мимо. Том заметил на бедре служителя закона кинжал. Вероятно, от частого использования его рукоятка была отшлифована до блеска.
      – Входите, входите. – Отец стоял у стола, гостеприимно улыбаясь. – Пожалуйста, присаживайтесь.
      Женщина, следовавшая за Томом, сняла шлем, положила на стол, но осталась стоять.
      – Спасибо. – Она провела рукой по коротко стриженным волосам. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
      Клипса-идентификатор у отца засветилась.
      – Деврейг Коркориган. – Офицер отвел взгляд от дисплея, встроенного в кольцо на большом пальце. – Торговец?
      – Да. – Широкое лицо отца расплылось от радости. – Верно.
      Офицеры были из подразделения службы безопасности, а не из милиции. Местные. У них было только холодное оружие, ничего лучевого.
      – Были ли вы вчера утром на рынке? – спросила женщина.
      – Я видел, как арестованная попыталась бежать, – сказал отец, осторожно подбирая слова. – У милиционеров не было иного выхода. Я в этом уверен.
      Женщина кивнула.
      – Она была цыганкой, – решительно произнес офицер. – И, разумеется, воровкой.
      «Она была Пилотом», – хотел сказать Том, но язык у него не повернулся.
      – Это все объясняет, – быстро сказал отец. – Хвала Судьбе, у нас есть вы и милиция. Господа офицеры, мы тут собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться? – Он погладил себя по большому животу и улыбнулся.
      Мужчина фыркнул, а женщина вежливо поклонилась.
      – Нет, спасибо. Мы обойдемся.
      – А это что за мальчик? – Мужчина кивнул в сторону Тома.
      – Мой сын Том. Ему четырнадцать стандартных лет.
      «Остался всего гектодень, и мне исполнится пятнадцать», – подумал Том.
      – Минуту! – Глянув на дисплей, офицер подозрительно прищурился. – Есть здесь кто-нибудь еще?
      – Только моя…
      В глубине комнаты отодвинулась занавеска спальной ниши, и оттуда выглянула мать. Лучезарно-красивая. Рыжие волосы, как медный нимб, окружали ее голову и сверкали в сиянии светильника.
      – Ведь в Фарлгрине холодно, – сказала она Тому. От смущения он даже зажмурился.
      «Мама, об этом мы говорили прошлой ночью, – подумал он. Снова открыв глаза, он увидел, как ее клипса-идентификатор вспыхнула рубиновым светом. – Пожалуйста, соберись».
      – Ранвера Коркориган, офицеры. – Мать ослепительно улыбнулась. – Рада с вами познакомиться.
      Мужчина резко втянул носом воздух.
      – М’дам? – в разговор вступила женщина-офицер. – Вы были вчера на рыночной площади?
      – Я не допускаю подобных разговоров в моем доме… Офицеры переглянулись.
      – Она живет в мире иллюзий, – пробормотал отец. – Происшествия… огорчают ее.
      – Понимаю… – Женщина-офицер нахмурилась, затем сняла со стола шлем. – Я думаю, нам больше незачем вас беспокоить.
      – Один момент. – Отец поднял загрубевшую от работы руку. – Насколько я понимаю, вчера во время происшествия были ранены милиционеры. Наверное, потребуются затраты на их лечение.
      – Мы позаботимся о них. – Надев шлем, женщина кивнула своему напарнику.
      – Сэр. М’дам. Спасибо за сотрудничество. После того как служители порядка ушли, отец плюхнулся за стол. Некоторое время сидел, качая головой.
      – Никогда не угадаешь, как себя вести. – Он выглядел озадаченным. – Неопытные, что ли, раз отказываются от денег…
      Мать, удалившись в нишу, задернула занавеску.
 

* * *

 
      Когда Том в середине дня вернулся домой, комната оказалась не убрана, а ниша все еще была задернута занавеской. Юноша покачал головой, забрался в свою нишу и сел, скрестив ноги, на кровати.
      – Квере ост?
      Перед глазами жеребенок. И не слишком отличается от его талисмана.
      Том взмахом руки понизил звук перед тем, как ответить на языке элдраик:
      – Ест еквос.
      Когда он покидал рыночную площадь, Падрейг и Левро бросали на него кислые взгляды, поскольку обычно никто из сыновей и дочерей торговцев не мог уклониться от своих обязанностей. Но мать хотела, чтобы Том имел возможность «совершенствоваться».
      – Кароше. – Голографическая картинка расплылась, трансформируясь в закрученный спиралью организм с шестигранными плавниками. – Е квеес?
      «Наверное, какой-то вид из обитателей лавы», – подумал Том.
      – Квере ост? – последовал вопрос.
      Но Том уже прислушивался к шороху снаружи.
      «Наконец-то встала», – подумал он.
      – Не савро, – отмахнулся Том, поскольку не знал названия этих животных ни на каком из языков.
      – Ах, Том! – Мать отодвинула занавеску, ослепительно улыбаясь. – Как чудесно!
      – Ост термидрон.
      Том с огорчением смотрел на мешковатый черный тренировочный костюм, старую одежду матери для репетиций. Вырядилась!..
      – Квере ост? – повторился вопрос.
      – Не обращай внимания. – Том махнул рукой, убирая дисплей и закрывая программу, обучающую языку.
      – «Песенка о буровой скважине», – попросила мать. Том выдавил улыбку:
      – Хорошо.
      Триконки заполнили воздух над инфором, и осталось только указать на нужную мелодию.
      – Танцоры…
      – …особые люди, – привычно закончил Том и вздохнул, услышав знакомые обертоны. – Ты права, мама.
      Она взяла с полки полотенце, и Том понял, что следующим номером ее выступления станет Танец Платка. Ее выступление должно было закончиться серией эффектных поклонов, и у Тома не было причин здесь оставаться. Останься он, и мать потащит его на середину комнаты и заставит разучивать какие-нибудь танцевальные па.
      И пока взгляд ее блуждал в мире грез, Том незаметно проскользнул мимо и по туннелю отправился к рыночной площади.
 

* * *

 
      Засунув руки в карманы рубашки, Том шагал длинной окружной дорогой. Он выбрал этот путь, потому что не желал встречаться с отцом.
      «Ты должен был остаться с нею, Том, – сказал бы отец, а затем бы добавил: – Это болезнь. И ничего тут не попишешь».
      Впереди, в темноте, где пятнами светились флюоресцирующие грибы, замаячили две фигуры.
      Том огорченно покачал головой. Впав в это состояние, мать в течение нескольких дней не занималась никакими домашними делами. Она танцевала, пребывая в мечтах, в то время как они с отцом, в дополнение к основной работе, прибирали комнату, покупали и готовили еду.
      Двое продолжали стоять на прежнем месте, склонившись друг к другу.
      Ладно, не будем думать об ерунде. К тому же, можно и вернуться.
      Том никогда не осмеливался спросить у отца, почему тот продолжал жить с матерью, но как-то отец сам сказал ему: «Я люблю ее, сынок».
      И ответить на это Тому было нечего.
      – …ориган, – возбужденный шепот эхом отразился от стен туннеля. – Проверь их…
      Понесло же его этой дорогой!.. Теперь Том узнал беседующих: это были те самые патрульные офицеры, которые приходили к ним с вопросами. Сердце Тома глухо забилось, он осмотрелся, увидел подвижную стенную панель и вспомнил молодую пару, так напугавшую его вчера. Действуя чисто инстинктивно, он проскользнул в темную нишу.
      – Идем, Эльва, – донесся снаружи мужской голос. – Она вела себя довольно странно, ты так не считаешь?
      – Из всех людей, которых мы видели сегодня, – раздраженно ответила женщина-офицер, – она, наверно, наиболее безобидна.
      Том проглотил слюну и перестал дышать. Служители закона стояли на перекрестке туннелей – самое естественное место для остановки.
      – Кроме того, у нее на лицо все симптомы, – продолжала женщина. – И состояние ее наверняка зависит от веществ, постоянно удерживающих ее в мире иллюзий.
      – Да, но… Разве она не красотка?
      Том вздохнул. И замер: в нише скрывался еще кто-то.
      – В штанах зашевелилось, Петр?
      Нет, рядом явно кто-то был. И… Кап! Том почувствовал влагу на щеке, и ему показалось, что его сейчас вырвет.
      – Зашевелилось или нет, а я сделаю запрос.
      – Ты уверен, что мы в пределах досягаемости?
      Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя: «Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки».
      – Скорее всего, да. Какой у нас позывной?
      – Что? – Женщина казалась озадаченной. – А-а-а… «Танго-Алеф».
      Том сделал неловкое движение. Стоящий рядом механизм скрипнул, и мальчик замер.
      – Что это?..
      Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в этот момент занимался добычей информации.
      – Так, – говорил он. – Граждане. Общие данные. А теперь жители этого района. Подробные данные. – Он замолк.
      – Есть что-нибудь интересненькое? – спросила женщина.
      – Коркориган Деврейг, – сказал напарник. – Сведения нулевые. Никакого преступного будущего.
      – А нет ли чего в прошлом?
      – Нет, – сказал мужчина после паузы. – Он чист.
      Том медленно опустился на колени, все его тело ныло от напряжения. Он прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим.
      – А что касается его малышки… – офицер опять на какое-то время замолчал.
      – Ну что там, Петр?
      – Коркориган Ранвера, – тихо проговорил напарник. – Серебряная звезда.
      – Ты шутишь!.. Покажи.
      Спустя минуту Том услышал ее сдавленный смех. Теперь он почти сполз вниз, спрятавшись за механизм.
      – Да… Нет счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай. Значит, ты запал на серебряную звезду.
      – Очень смешно, – в голосе мужчины зазвучало презрение. – А ты, Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины?
      – Нет, – сурово ответила Эльва. – А ну заткнись! Свет проник в нишу, где скрывался Том: женщина отодвинула панель.
      – Что это ты?..
      – Ничего. – Она внимательно осмотрела кладовку, – Мне показалось, отсюда донесся какой-то шорох, вот и все.
      Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился с его взглядом, но женщина отвернулась, и панель снова встала на место. В нише опять стало темно.
      – Пошли, умник, – сказала напарнику Эльва. – У нас еще масса дел.
 

* * *

 
      В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая витая колонна. Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь внутри.
      Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно.
      Некогда красные плитки были расколоты, многие отсутствовали, обнажив почерневший камень. Поговаривали, что старый Заркрастрианский храм раньше часто посещали.
      – Очко в мою пользу.
      Бамс!
      Падрейг швырнул шаровую молнию через всю площадку, та со свистом пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома. Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже лежал на полу, издавая предсмертный вой.
      – Играй или держись подальше, Коркориган.
      – Извини. – Том поднял шар и неловко бросил его назад.
      – Проклятие Хаосу! – Голос раздался у Тома за спиной, и сердце его упало: так грубо выражаться мог только один человек. – Что ты здесь делаешь?
      – Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился.
      – Тебе нравится лайтбол? – Широкое лицо, изуродованное пурпурным родимым пятном, походило на страшную маску. – Он не нравится только гомикам. Разве я не прав?
      – Прав, – солгал Том. – Мне эта игра очень нравится. Но ложь его прозвучала недостаточно убедительно.
      Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой колонне.
      – Послушай, приятель, – тяжелая рука надавила Тому на грудь. – Знаешь, что я собираюсь сделать?
      У Тома перехватило дыхание, он и слова не мог вымолвить. Не стоило и думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул:
      – Сначала я…
      Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону.
      – Идем скорее! – В помещение влетел маленький Левро, младший брат Падрейга. – Там их сотни!
      Ставрел еще сильнее надавил Тому на грудь. Мальчику показалось, что сердце его сейчас разорвется.
      – Что там происходит? – Падрейг ухватил Левро за плечо.
      – Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много…
      – Где?
      – Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок.
      – Лучше пойти домой.
      Ходили слухи, что отец Падрейга и Левро, известный торговец, имел теневой бизнес.
      – Пошли?
      Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро:
      – Пошли.
      Они, торопясь, покинули игровую площадку.
      «Что теперь будет?»
      Ставрел ударил Тома в грудь. Затем – когда Том уже приготовился к тому, что избиение продолжится, – ни слова не говоря, бросился к выходу и, оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка.
      Раздавленный позором и болью, Том отлепился от колонны. Затем, смахнув слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к твердому камню спиной и почувствовал, что дрожит и колонна. Снаружи доносился топот марширующей армии: ритм, выбиваемый сотнями армейских ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      Здесь было более шумно.
      Уставший Том брел по аллее Сплит – туннелю, которым почти не пользовались. Он шагал по разбитым, неровным камням, не зная, что его ждет на рыночной площади.
      – Храни нас Судьба! – Голос старухи донесся из узкого бокового прохода.
      Топот марширующих милиционеров, доносившийся со стороны большого туннеля Скальт Бахрин, сопровождал его всю дорогу. Скальт Бахрин шел почти параллельно тому туннелю, по которому двигался Том. Хотя, возможно, аллея Сплит была немного короче. Сумеет ли он добраться до рынка раньше служителей закона?
      Том ускорил шаг, сам не зная почему. Может быть, ему стоит поискать какое-то укрытие?
      Впереди полыхнуло пламя, потянуло едким дымом.
      «Отец», – испуганно подумал Том, споткнулся об обломок камня и почувствовал резкую боль в голени. Но рынок был уже совсем рядом, оставалось лишь завернуть за угол.
      Паники на рыночной площади не было.
      Все сосредоточенно пялились в одну сторону. Замедлив шаг и прихрамывая, Том вышел на площадь и прислонился к терракотовой стене.
      Оказывается, все смотрели на серое знамя: полинявшее изображение змея с разинутой пастью, из которой торчат ядовитые зубы.
      Перед Томом стояла группа жен Ларгина в синих одеждах. Их охраняли огромные евнухи. Могучие, с накачанными тестостероном мышцами, они окружали женщин защитным кольцом.
      А горело как раз знамя. Пока Том наблюдал за происходящим, обугленные остатки стяга обрушились вниз. Стоящие перед Томом люди и ларьки скрыли место падения, но ему показалось, что огонь полыхнул, метнувшись во все стороны.
      Рядом с Томом валялась куча старого хлама, и мальчик неловко вскарабкался на нее. Нога, которой он ударился о камень, была липкой от крови.
      Однако боли Том не чувствовал.
      Остатки обгоревшего знамени перед входом в Скальт Бахрин уже убрали, и теперь туннель показался Тому еще больше, чем он ожидал: черная дыра, достаточно широкая, чтобы в нее могли войти шестеро в ряд.
      Но они не вошли – они вышли оттуда.
      Стоящая неподалеку от Тома маленькая седовласая женщина, согнутая бременем лет, осенила себя крестным знамением. Том покачал головой, оперся рукой о стену и поднялся на цыпочки.
      Их были сотни.
      Колонна милиционеров, одетых в алую форму, промаршировала на рыночную площадь. По бокам колонны шли офицеры службы безопасности, в крагах, с церемониальными повязками на головах. Толпа расступилась, милиционеры развернулись и, грохоча ботинками, образовали в центре площади фигуру в форме красной стрелы.
      Потом алые ряды раздались, образовав широкий прямой коридор и круг под люком в куполе. На мгновение Тому показалось, что люк сейчас откроется и она вновь взглянет на него уцелевшим глазом на обугленном лице, но он отогнал видение.
      – Внимание!.. Оружие наизготовку!
      Милиционеры легко подняли тяжелые гразеры. Зрители вздрогнули от одновременного стука сотен каблуков.
      Потом наступила тишина.
      Служители закона замерли, словно статуи, и Том затаил дыхание. Его взгляд был прикован к входу в туннель…
      Там ничего не происходило.
      Проглотив слюну, Том сполз с кучи хлама и, крадучись, начал пробираться по краю рыночной площади. Когда он приблизился к ларьку Труды, старуха, почувствовав его присутствие, обернулась и кивнула.
      – Залезай сюда. – Она помогла Тому вскарабкаться на ящик, где и стояла. – Нам нужно…
      Она замолкла: в черной пасти туннеля что-то мелькнуло.
      Левитокар – темно-синий кобальт и сверкающее серебро – медленно выскользнул из туннеля Скальт Бахрин, направляясь к центру рынка. Он проплывал вдоль алых рядов, и милиционеры отдавали ему честь. Дрожа от нахлынувшего возбуждения, Том наблюдал, как мобиль опустился на каменные плиты в центре алого круга. Стекла кабины стали прозрачными.
      Широкоплечий мужчина шагнул сквозь мембрану левитокара. Он отбросил за спину темно-синий плащ, и взглядам присутствующих открылась рубашка из тонкого безупречного шелка. Усмешка на мгновение пробежала по квадратному красивому лицу, обрамленному аккуратно подстриженной темной бородой, и мужчина шагнул на землю.
      Труда напряглась. Ее тело буквально свело судорогой от напряжения.
      – Что… – начал было Том, но осекся.
      Слуги в темных ливреях окружили своего лорда.
      – Я знаю его, – с горечью в голосе прошептала Труда. – Это Оракул Жерар д’Оврезон.
      «Но он же не похож на других оракулов, – подумал Том. – Ну нисколечко не похож».
      – Кажется, он собрался здесь заторчать. – В голосе Труды не было радости.
      Вытянув тонкие лапки, с заднего сиденья мобиля поднялся черный двенадцатигранник. Словно паук. Он направился в центр рынка и опустился на пол. Лапки на мгновение втянулись внутрь, снова вытянулись, открывая глазу многочисленные сочленения, и уперлись в каменные плиты. Теперь кончики паучьих лап были расставлены по окружности диаметром около пятнадцати метров.
      – Том, я думаю, тебе пора домой.
      – Но… – Юноша посмотрел на палатку отца. Ничего особенного не происходило. Отец точно так же, как и все остальные, смотрел на Оракула.
      Между тем двенадцатигранник вновь начал расти. Он рос до тех пор, пока не коснулся потолка. Вниз скользнула прозрачная пленка, растягиваясь между длинными членистыми ногами.
      – Как палатка, – пробормотал кто-то в толпе.
      «Точно», – подумал Том.
      Пленка достигла пола, застыла и стала непрозрачной, образовав матовое черное полушарие.
      «Ловкий трюк», – подумал мальчик.
      – Пожалуйста, Том, – голос Труды возвратил юношу к действительности. – Я хочу, чтобы ты ушел.
      Том открыл было рот, чтобы спросить, почему… и замер. Стройная женщина пробиралась сквозь толпу. Медно-красные локоны ее были покрыты синим шелковым шарфом. Незнакомка прошла через ряды милиционеров, выбралась на расчищенное от толпы место.
      – Они ждали ее, – пробормотала Труда.
      У незнакомки была фигура танцовщицы: тонкая талия, прямая спина.
      – Святая Судьба! – разнесся над площадью тоскливый голос отца. – Спаси и сохрани!
      «Да это же мама!» – удивился Том.
      Подойдя к черной палатке, мать остановилась возле улыбающегося Оракула, учтиво предложившего ей руку. Мембрана раздвинулась перед ними, собравшись в гармошку.
      «Мама, – подумал Том. – Что ты тут делаешь?»
      Мать и Оракул прошли внутрь «палатки», и мембрана закрылась, скрыв их от взоров толпы.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      Возненавидев себя, Том тем не менее привел голограмму в движение.
      – Она без конца терла свои руки. – У отца перехватило от волнения горло. – И делала это часами. Даже во сне.
      – Ах, Деврейг! – Труда, сидевшая за столом напротив отца, сжала его руку. – Но она пришла домой прошлой ночью. – Это был не вопрос, а утверждение.
      Изображение застыло.
      Том откинулся на спину, сердце его бешено колотилось. Он сидел на кровати, опершись спиной о стену, от которой веяло ледяным холодом.
      – Такова твоя Судьба, мама… – Он произнес эти слова тихо, хотя комната была пуста. – Но почему?
      Мальчик щелкнул пальцами, и голограмма вновь пришла в движение.
      – Да. – Отец глядел в ту сторону, где в нише, за незадернутой занавеской, на кровати Тома лежал инфор. – Она вернулась взбудораженной. Говорила о том, что вела с кем-то изумительную беседу.
      На мгновение Тому показалось, что отец смотрит прямо ему в глаза.
      – Она танцевала для него вчера вечером.
      – Да. Там наверху труппа Шалко в фаворе. – Отец указал на потолок, подразумевая, что его жена известна на более высоких стратах. – До сих пор, наверное.
      Речь шла о труппе, в которой танцевала мать. И откуда она убежала, когда ей было чуть больше, чем Тому сейчас… Вот и все, что знал сын о прошлой жизни своей матери.
      – Так что на него произвели впечатление рекомендации, которые сохранились у нее с тех пор, – сказала Труда. – Но непонятно, почему он так долго ждал. Ведь он – Оракул, не так ли?
      Отец потупился.
      – Я не достоин ее, Труда. И никогда не был достоин.
      – Она любит тебя, – слова Труды прозвучали не особенно убедительно.
      – Танцоры не так глупы, ты же знаешь.
      Отец откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим растрепанным седым волосам.
      Том поглядел на пустой стол посреди комнаты, затем на изображение, парящее перед ним.
      – Она изучала физиологию, училась пению, драматическому искусству… Ее выступления, должно быть, были очень эффектны.
      Труда покачала головой.
      – Это лишь внешняя сторона, – сказала она. – Это то, как тебя воспринимают другие люди.
      – Возможно. Но выступать наверняка лучше, чем гнить здесь! – Отец взмахнул, обводя рукой комнату.
      Том огляделся вокруг и недоуменно вздохнул. Что здесь не нравилось взрослым?
      – Вспомни, какой ты нашел ее, – сказала Труда.
      – В то время удача отвернулась от нее, – ответил отец. – И в этом все дело.
      Том почувствовал боль в животе.
      Долго было тихо, потом вновь зазвучал голос Труды:
      – Ты говорил, что она постоянно трет руки… Это плохой знак, Деврейг. Если бы ты мог забрать ее отсюда на несколько дней…
      – У меня нет разрешения на путешествия.
      – Но это недалеко, всего один или два клика отсюда. Я знаю людей в районе Фарлгрин…
      Отец покачал головой.
      – А ты знаешь, когда человек трет руки? – спросил он через некоторое время. – Она делает это только тогда, когда очень расстроена…
      – Как-то мы говорили об этом. – Труда постучала костлявыми пальцами по столу. – Когда она… Ну да ладно, это не важно. Бабьи разговоры. – Труда взглянула отцу в глаза. – Послушай моего совета. Я ведь не так часто даю советы.
      – Неужели? – Отец натужно рассмеялся. – Я помню время…
      Рука Тома рассекла воздух, и голограмма исчезла. Мальчику было стыдно: поставить на запись инфор, никому не сказав об этом. Но ведь никто так и не объяснил ему, что произошло.
      Потом Том скрестил пальцы и заставил себя стереть запись. В нерешительности встал с кровати, затем снова сел, не зная, чем теперь заняться. Потом посмотрел на потолок и представил, как танцует его мать.
      «Что же, черт возьми, происходит?» – подумал он.
 

* * *

 
      – Эй, крошка Томми! – Парень сидел на выступе стены в обменнике «Пятиугольник», прикладывая к губам горлышко бутылки. Желтый обруч на лбу врос в кожу, ярко-желтые прыщи пятнами расплылись на щеках. – Слышал, твоя мамочка вновь при деле…
      Наклонившись, он передал бутылку одному из своих приятелей. Когда тот обернулся, Том увидел темно-красное родимое пятно, и его сердце учащенно забилось: Ставрел.
      Том сжал в руках новое зарядное устройство для инструментов отца. Что, если Ставрел попробует отобрать его?
      Это было бы уже чересчур.
      Последние три дня мать платила за свои посещения палатки Оракула, тогда как подразделения милиционеров прочесывали местные туннели, а офицеры службы безопасности останавливали каждого второго и учиняли подробный допрос. Никто не говорил, с чем это связано. Одно слово было у всех на языке, но никогда не произносилось вслух. Это было слово «Пилот».
      «Я знаю о Пилоте больше других, – подумал Том. – Но важно ли это?..»
      Нынешним утром мать перевязала волосы сзади серебристым шнурком. А потом потратила часть кредит-лент на покупку корзины фруктов – грипплов с джантрастой – и захватила ее с собой в черную палатку…
      Ставрел взял бутылку и собрался было отхлебнуть из нее, но остановился, посмотрел на Тома и глупо хихикнул.
      – Танцовщицы знают множество поз, не так ли? – Он сплюнул. – Во-первых, есть…
      Это было уже слишком. Том сжал кулаки.
      – Ой как страшно! – Ставрел опять хихикнул и спрыгнул со стены.
      Удар Тома пришелся в металлическую полосу на голове Ставрела, по лицу его потекла кровь.
      Ставрел остолбенело взглянул на Тома, молча повернулся и исчез в туннеле.
 

* * *

 
      Том возвращался на рынок окольным путем, по-прежнему сжимая в руке зарядное устройство.
      На полпути к Гарверону располагалась энергостанция, обслуживавшая район Фарлгрин и Салис. Тут безраздельно правила служба безопасности. Встав в очередь на КПП, Том заметил впереди седую голову в зеленом платке. Неужели Труда? Он не смог бы сейчас притвориться…
      А вот и жак…
      Почему шпиков звали Жаками, Том не знал. Наверное, существовала какая-нибудь легенда…
      Ледяной страх вытеснил постоянные мысли о матери и мучающий Тома вопрос: «Почему отец ничего не предпринимает?» На этот раз Том испугался за себя самого. А вдруг они обнаружат эмиссию…
      Голодраматические герои обычно были с золотистой кожей, мускулистые. В реальной жизни Жак выглядел худым, почти изнуренным. Длинные голые руки и ноги, выставленная напоказ коже-сеть. Под ней – белой, как кость, – шевелящееся хитросплетение синих вен.
      Только на мгновение жак поглядел (или поглядела?) на Тома. Глаза-микрофасеты сверкали всеми цветами радуги.
      «Мой страх вполне естествен, – сказал себе Том, чувствуя, что взмок от пота, что сердце готово выпрыгнуть из груди. – Неужели он остановит меня?»
      За Жаком, соблюдая дистанцию, чтобы не создавать помех для его гиперчувствительной сенсорной системы, двигались четыре милиционера в темной боевой форме.
      «Если обойтись без шума…» – Том свернул в маленький безымянный боковой туннель и ускорил шаг, надеясь, что никто за ним не последует. Прошел через сырой постоялый двор с низкими сводами.
      Там, за столами, вокруг чаш с пенящимся напитком, сидели, скрестив ноги, мужчины и женщины. Все они кутались в накидки с капюшонами. Они потягивали «мертвую воду» через трубочки, сделанные из змеиной кожи. Каменная стена справа была увешана накидками на липучках. Эти штуки выдавали всем посетителям: клиенты пользовались ими для соблюдения анонимности.
      Может быть, ему тоже взять накидку?
      Нет, надо торопиться. Накидка от Жака не спрячет. Том инстинктивно прижал руку к груди, нащупав под одеждой серебряного жеребенка. Если обнаружат эмиссию…
      Он остановился в самой узкой части пещеры, перед входом в очередной извивающийся туннель. Что-то знакомое почудилось ему в одной из сидящих за столом фигур в накидках. Том повернулся.
      – Труда? – неуверенно позвал он.
      Сидевшая у стены троица не обратила на него никакого внимания. Нет, должно быть, он ошибся. Это не Труда: вряд ли ее можно встретить в таком месте.
      – Сюда идет жак, – добавил он, чувствуя себя дурак дураком.
      На этот раз реакция была мгновенной.
      – Не врешь? – Труда откинула капюшон. О Хаос, Труда, это все-таки ты.
      – Время расходиться, джентльмены, – сказала старуха двум закутанным фигурам, сидящим рядом. – Подойди сюда, Том. Мы уходим первыми.
      Швырнув накидку на землю, она взяла Тома за руку и повела его по туннелю. И хотя время от времени Труда бросала на своего спутника странные, оценивающие взгляды, по дороге к рыночной площади они не обмолвились ни словом.
 

* * *

 
      Подходя к дому, Том услышал смех.
      – Заходи, Том! – Отец махнул бронзовым кубком. – Ты тоже должен выпить…
      Мать схватила отца за плечо, притянула к себе, прошептала что-то на ухо и снова захихикала.
      Отец, забрызгав все вокруг, разлил вино и тоже подавился от смеха, затряс головой. Лицо его раскраснелось от выпитого, Том давно уже не видел Коркоригана-старшего таким счастливым.
      Мать подмигнула Тому.
      – Э-э-э… – Том застыл на пороге комнаты. – Падрейг и Левро спрашивают, могу ли я заменить их сегодня вечером. Можно?
      – Что? – Отец выглядел сильно озадаченным. – Ну-у-у…
      – Конечно, – сказала мать. – Поступай, как захочешь, Том.
      – Спасибо, мама. – Том произнес эти слова, не допуская в голос даже тени сомнения.
      – Э-э-э… – сказал отец. – В семье все должны держаться вместе.
      – Все нормально, отец. Я сам хотел пойти.
      Едва Том задернул занавеску, мать снова тихо заговорила, а отец опять засмеялся.
      «Все будет хорошо», – подумал Том, прислоняясь к стене. Вздохнул и вышел из дома, мучительно размышляя, где бы ему провести эту ночь.
 

* * *

 
      – …почему нас беспокоит Неопределенность.
      Вздрогнув, Том проснулся.
      – О чем это ты?
      Было жутко холодно. Но скорее всего это лишь одна из аномалий, связанная с подземными водами. Иногда на алее Сплит такое случалось. Температура, должно быть, понизилась, пока Том спал.
      – Я слышал, как Его Мудрейшество говорил об этом. Жакам никак не найти чертов транслятор.
      – Ничего себе шуточки!
      Том отполз поглубже в угол, пытаясь быть как можно незаметнее. Солдаты стояли на рыночной площади всего лишь в паре метров от входа.
      – Да, он так сказал. И добавил, что, несмотря на это, поездка стоила предпринятых усилий.
      – А это значит, что…
      Голоса постепенно затихали: солдаты удалялись. А может быть, их слова заглушал шум крови в висках.
      «Жаку в его поисках не обломилось, – понял вдруг Том. – Я спасен».
 

* * *

 
      – Доброе утро, папа!
      Отец сидел в одиночестве, ковыряя ложкой холодный рис. Разрезал гриппл, кивнул и указал ножом на стол:
      – Садись.
      – Да, спасибо. – Том сгорал от нетерпения, так ему хотелось поделиться с кем-нибудь хорошими новостями, но не мог не заметить подавленный взгляд отца. – Пожалуй, съем мисочку.
      Как только он сел, отец сразу встал.
      – А я пойду, – он натянул поверх рубашки куртку. – Сегодня торговлю начнем пораньше.
      Это было не похоже на отца – он редко оставлял еду на тарелке. Том был озадачен, но голод заставил его обо всем позабыть, и он набросился на еду.
      Позавтракав, он помыл и поставил на место обе миски, достал инфор и прикрепил его к поясу.
      – Том?
      Он остановился:
      – Да, мама?
      – Подойди-ка сюда. – Вынырнув из-за занавески, мать поцеловала его в щеку. – Я люблю тебя, Том.
      – Да, мама…
      А что еще можно сказать в ответ на такие нежности?..
      – Знаешь, у тебя ведь дедушкины глаза. – При этом взгляд ее синих глаз остался непроницаемым, и Том так и не понял, восхищена она или раздражена. – Думаю, я никогда… Впрочем, это не важно. – В ее голосе прозвучали мечтательные нотки. – Ты нужен отцу. Иди.
      Занавеска снова опустилась.
 

* * *

 
      Расстроенный и сбитый с толку, Том брел, опустив голову. И не удивительно, что натолкнулся на солдата в темном.
      – Извините, я не…
      Том проглотил язык: перед палаткой отца стоял офицер в красной безукоризненно подогнанной униформе. Застежка на плаще была начищены до блеска. Лицо гостя выглядело неприветливым.
      – Папа…
      Они не обратили на Тома никакого внимания. Офицер протянул отцу маленький мешок.
      – Пожалуйста, возьмите. – Он говорил сквозь сжатые зубы, тихим голосом. – Он может себе это позволить.
      Лицо отца, казалось, окаменело:
      – Нет.
      – Пожалуйста, подумайте еще раз. – Офицер подождал. А не дождавшись ответа, произнес: – Что ж, мое почтение. – И поклонился отцу низко, точно соблюдая все тонкости этикета.
      Он вел себя так, словно перед ним стоял высокопоставленный чиновник. Но когда служитель закона развернулся на каблуках, Том увидел, как отвращение исказило его лицо.
      – Эскорт: внимание!
      Шесть милиционеров щелкнули каблуками. И последовали за офицером к центру рыночной площади.
 

* * *

 
      А потом Том увидел мать.
      Для покупателей было еще слишком рано, но владельцы ларьков уже суетились на рыночной площади. Милицейские шеренги выстроились, устроив заграждение вокруг центра. Черный навес занял свое место на заднем сиденье левитокара, втянув длинные паучьи лапы.
      Она появилась из того же туннеля, откуда и Том. Медные локоны. Легкая походка профессиональной танцовщицы.
      Милиционеры стояли наготове, но юноша вполне бы мог проскользнуть между ними. Если бы не был парализован происходящим…
      Нет, этого никак не могло быть!..
      Оракул, большой и невероятно красивый, ждал ее возле левитокара.
      Он вежливо помог ей подняться и последовал за ней.
      «Мама!» – хотел крикнуть Том.
      Мобиль двинулся, набирая скорость. Сквозь мембрану кабины все еще ясно было видно сидевших внутри. Ее рука лежала поверх его руки в перчатке.
      Две сотни милиционеров одновременно щелкнули каблуками и повернулись. Когда левитокар скрылся из виду, они, маршируя, эскадрон за эскадроном, двинулись прочь с рыночной площади и направились в темноту туннеля Скальт Бахрин. Том, как пригвожденный, глядел им вслед до тех пор, пока от колонны милиционеров осталось лишь эхо. В мертвенной тишине эти звуки напоминали кошмары, с пробуждением тут же ускользающие из памяти.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      – Том?
      Том притворился, что не слышит.
      Когда он натыкался на знакомых, они старались не встречаться с Томом взглядами.
      Так продолжалось целых десять дней.
      Том сильно переживал. Он постоянно чувствовал себя виноватым за то, что подслушивал с помощью инфора, но слова Труды слишком прочно засели у него в голове.
      – Не казни себя, Деврейг! – В голосе Труды прозвучало раздражение. – Тебе следовало бы, спросить: что такого нашел в ней Оракул, помимо ее достоинств, очевидных для всех.
      Отец был подавлен, но в душе Тома воспоминания о случившемся вызывали лишь гнев.
      – Она вернется, ты увидишь! – выдержав паузу, Труда добавила: – Кстати, я могла бы сделать запрос о ней. У меня есть некоторые… м-м-м… партнеры, оказывающие мне покровительство.
      – Я смогу поговорить с нею?
      – Можем попробовать. На подготовку мне понадобится дней десять.
      Это были десять дней сплошного отчаяния.
 

* * *

 
      В Аква-холле оказалось слишком много народа – Тому надо было бы прийти пораньше. Но он все-таки взял жетон и, поставив контейнеры на пол, сел на красную керамическую скамью, ожидая своей очереди.
      «Где же мама? – думал он. – На другой страте? В другом владении? Куда Оракул забрал ее?»
      – С тобой все хорошо, сынок? – обратился к мальчику седой человек, выглядевший крайне обеспокоенным.
      Том покачал головой и разжал кулаки:
      – Просто болит голова. Скоро пройдет.
      – Ты уверен?..
      – Спасибо. Все нормально.
      Том смотрел, как старик пробирается сквозь толпу, согнувшись под тяжестью взваленной на плечи канистры с водой. У входа в туннель старик оглянулся, кивнул помахавшему рукой Тому и растворился в толпе.
      Мальчик откинулся на спинку скамьи, наблюдая, как три струйки воды, выгнувшись дугой, падают в водоем. Встроенный в стену аквариум был заполнен рыбками: пурпурными, красными, черно-желтыми, с невероятно длинными, развевающимися в воде плавниками. Том любил смотреть на них…
      – Гамма девять? Ваша очередь. Долго надо ждать?!
      Том проверил керамический жетон: это был его номер.
      Дежурные заполнили контейнеры, выдали ему талон, необходимый для получения отцовского рациона, и помогли накинуть лямки канистры на плечи.
      Неловко, пытаясь не поскользнуться, Том отправился в долгий путь домой.
 

* * *

 
      – Ранверу Коркориган, если можно.
      Том никогда не слышал, чтобы Труда говорила подобным голосом. С таким изяществом и так четко выговаривая слова.
      – Минутку…
      На голограмме, висевшей над столом, лицо-пиктограмма со смазанными чертами сменилось человеческим: белобородый мужчина с темно-красными шрамами, пересекающими одну щеку.
      – Главный управляющий Вэлнир к вашим услугам.
      Том застыл в дверном проеме – всего лишь третий раз в жизни он присутствовал при вызове другой страты. Он медленно поставил контейнеры с водой на пол. Ни Труда, ни отец даже не посмотрели в его сторону.
      – Я обращаюсь к вам от имени торговца Коркоригана. – Труда кивком указала на отца.
      Его застывшее лицо напоминало маску. Он остался безучастным к тому, что Труда явно завысила его общественное положение.
      – Жена торговца Коркоригана – гость Его Мудрейшества, насколько нам известно.
      После долгой паузы управляющий ответил:
      – Мы ждали этого запроса. Меня просили заверить вас, что мадам Коркориган здесь хорошо.
      Отец молча наблюдал за происходящим.
      – Она… – старик Вэлнир прочистил горло. – Она вольна находиться там, где пожелает.
      – Но она моя жена! – наконец выдавил из себя отец.
      – Мне очень жаль, – глаза Вэлнира выражали неподдельное сочувствие.
      – Такого объяснения мало! – объявила Труда, и Тому показалось, что внутри у него все перевернулось от этого крика.
      – М’дам, я… – голос старика исчез.
      А затем его изображение завибрировало, раскололось на тысячу вращающихся фрагментов, которые тут же снова срослись.
      Рядом с Вэлниром был теперь Оракул Жерар д’Оврезон.
      – Извини, старина, – обратился он к управляющему. – Это – моя забота. – Взгляд его красивых глаз скользнул по лицу Труды, потом Оракул слегка поклонился отцу: – Мои наилучшие пожелания!
      Лицо отца стало пепельно-серым.
      – Ран действительно прекрасная женщина, – улыбка тронула губы Оракула. – Но я обещал ей… гармонию… Ее нельзя тревожить.
      – Она – моя жена.
      – Нет… Вот ведь проклятие! – Оракул пожал широкими плечами. – Есть одна вещь, о которой я не хотел говорить вам. – Странная улыбка мелькнула у него на губах и тут же исчезла. – Но, кажется, придется сказать…
      – Ранвера – моя жена.
      – Боюсь, уже нет. – Голос Оракула зазвучал неожиданно громко, усиленный эхом, подобного которому Том никогда не слышал. – И я не сказал Ран… – Оракул помедлил. И словно отрезал: – О вашей приближающейся смерти.
      Том обратил внимание на руки Труды, вцепившиеся в край стола, бескровно-белые от напряжения, и гнев захлестнул его.
      – Нет! – закричал он.
      – Это ее сын? – бездонные холодные серые глаза уставились на Тома. Оракул готов был встретить волну ярости Тома и поглотить ее. – Кажется, мы встречаемся впервые, если быть хронологически точным.
      – Ранвера для вас ничего не значит, – вновь начала Труда.
      – Я могу втянуть в поток времени больше, чем… Впрочем, ладно… Скажем, она имеет качества, которые могу оценить только я один. – Оракул нахмурился. – Примите мои сожаления! – Он отвесил учтивый поклон всем, кто находился в комнате. – И вот что еще. – Глаза Оракула остановились на отце. – Деврейг… если мне, конечно, будет позволено называть вас так… С вашей стороны было бы очень мудро привести свои дела в порядок.
      Странный звук вырвался из груди Труды.
      – Пять декад. – Оракул перевел пристальный взгляд на нее. – Именно столько отпущено вашему другу Деврейгу.
      Изображение померкло.
 

* * *

 
      Минус тридцать дней. Осталось три декады.
      Кто-то коснулся рукава. Том обернулся. Бритоголовая прислужница жрицы, девочка-подросток немногим старше его, отодвинула Тома в сторону, чтобы Антистита, старшая жрица, шурша тяжелым лиловым шелком, смогла еще раз пройти мимо кровати отца.
      – Я не… верю… – голос отца был слабым. Бритоголовая прервала свою молитву:
      – Вы привыкнете.
      Юная прислужница следила за дисплеями. Они стояли возле Тома: голографический медсканер слева, процессор для молитв – справа. Затем она снова качнула кадилом, и Том закашлялся, вдохнув фиолетовый дым.
      Моргая и смахивая слезы, он наблюдал, как Антистита водит руками над отцовскими чакрами, нараспев произнося молитвы. Многообразие фазовых пространств множилось и разворачивалось на дисплеях.
      Когда Антистита наклонилась к отцу, тот слабо кивнул ей, лицо его было безучастно.
      – Благословляю вас.
      Юная прислужница жестом свернула голографические дисплеи и убрала процессоры. Закончив, обе жрицы, одетые в лиловые одежды, ушли. Их поспешность удивила Тома. Но потом он понял, в чем дело, и вышел вслед за ними.
      – Мне очень жаль, – глаза Антиститы блестели в полумраке.
      – Вы же не нашли у моего отца никакой болезни!
      Том и сам пытался поставить диагноз с помощью дешевой диагностической полоски. Когда он прилепил ее на лоб отца, полоска осталась красной, а графа «прогноз лечения» осталась абсолютно белой, что не предвещало ничего плохого.
      – Да, мы не знаем, что с Деврейгом, – жрица протянула руку и коснулась скрюченным пальцем лба мальчика. – Но ты должен приготовиться к худшему.
      Том смотрел вдаль, моргая: дым от ладана все еще щипал его глаза.
      – Я не могу.
 

* * *

 
      Луч гразера испепелил половину лица, и один глаз уставился на него, навсегда остекленев…
      – Эй, Том!
      Мальчик вздрогнул и стряхнул с себя промелькнувшее видение.
      – Том? – Голос доносился снаружи. Минус девять дней…
      Мальчик встал, прошлепал босыми ногами по холодному камню, взглянул на отца. Затем подошел к занавесу и отдернул его. Он не видел Труды в течение нескольких дней, но вот она, наконец-то вновь появилась. И на этот раз не одна за ее спиной стоял смуглый человек с желтой татуировкой на коже.
      – Труда, ты знаешь, – пробормотал Том, – отец внешне очень сильно изменился за последнее время.
      Он скорее почувствовал, чем услышал, как она ахнула, когда вошла внутрь. Лампочка тускло освещала комнату, но она смогла разглядеть все, что осталось от Коркоригана-старшего. Серая сморщенная оболочка, свернувшаяся в позе зародыша…
      – Это доктор Сухрам. – Труда указала на своего спутника, который уже размещал крошечные диски на коже отца.
      Кривые, пульсируя, заскользили по дисплеям.
      – Никаких травм, – пробормотал себе под нос Сухрам.
      – Он – мой друг.
      – Код доступа… – Сухрам взглянул наверх, затем повернулся обратно к своим диагностическим приборам. – Неважно.
      Смена цветов, расплывающиеся очертания…
      – Святая Судьба, парень! – сильные руки схватили его. – Когда ты в последний раз спал?
      Том ощутил прохладное прикосновение к затылку, а затем провалился в темноту.
 

* * *

 
      – Есть прошедшее событие и есть будущее…
      «Богатая у него одежда, – подумал Том. – Наверно, он явился с верхней страты».
      – Вот прошедшее событие, – доктор Сухрам указал на дисплей, где зажглась золотистая точка. – А здесь будущее событие. – Доктор указал на другую точку. – Каждое событие испускает две волны: одну, направленную в будущее, другую – в прошлое.
      Все происходило словно во сне. Труда спрашивала о чем-то. Том мотнул головой, сконцентрировал все свое внимание и постарался уразуметь суть объяснений доктора.
      – Волны, идущие от разных событий, накладываются и усиливают друг друга. Перед событием, происшедшим в прошлом, и после события, которое должно состояться в будущем, волны гасят друг друга из-за сдвига по фазе…
      «Волны, застывшие во времени», – тупо подумал Том.
      – Квантовое предопределение, Труда. Неужели вы никогда не посещаете лекции?
      – Я…
      Серый туман, затем сон…
      Когда он окончательно проснулся, он спросил:
      – С моим отцом все в порядке?
      Доктор Сухрам медленно покачал головой:
      – Нет, я тут бессилен. У него нет никаких органических нарушений, это – психологический шок. Медицинские сканеры и диагностические полосы не ошиблись.
      – Так вы сможете… – Том замолчал.
      Глаза доктора были темными и влажными. В них читалось только горе и никакой надежды.
 

* * *

 
      Минус пять…
      Невероятно хрупкая фигура, шатаясь, стояла на полусогнутых ногах.
      – Пап… – Том попытался быть нежным. – Ложись обратно в кровать.
      – Лавка… – Сухой шепот отца едва можно было разобрать.
      – Мы закрыли лавку. Продали весь товар. Теперь можно отдохнуть.
      – Лавка… Отдых…
      Диск из слоновой кости – единственное, что оставил после себя доктор Сухрам, – мягко жужжал, впрыскивая запрещенные наркоциты в кровь отца.
      Прошуршала занавеска, вошла Труда.
      – Ран… ве… ра… – Отец попытался облизать губы. – Знал… ты должна… прийти.
      В молчании Труда села на табурет возле кровати и взяла отца за руку. Слезы, оставляя дорожки на ее морщинистых щеках, блестели в свете лампы.
 

* * *

 
      Ноль.
      – Прочь.
      Час перед началом дня.
      Зажегся дисплей диска из слоновой кости.
      Статус:
      – Прочь, прочь, прочь.
      Какие дьяволы, явившись к отцу во сне, так сильно испугали его? Задрожав, Том отодвинулся, чтобы отец не увидел его.
      Переход в фазу агонии.
      Дыхание изменилось.
      Труда держала его за одну иссохшую руку, Том – за другую.
      Отец начал задыхаться. Как бегун на длинной дистанции, борющийся за дыхание, за жизнь…
      Это продолжалось недолго.
      Фаза заканчивается.
      – Мы любим тебя! – закричал Том.
      Ритм дыхания становился все чаще. Спринтер перед финишем…
      Вероятность смерти…
      – Мы… – Том подавился. Вздох, хрип.
      …100 процентов. Пациент умер. И тишина.
 

* * *

 
      Послышалось шуршание.
      Том подошел и отодвинул занавес. Медленно и равнодушно…
      Перед Томом стояла юная жрица.
      – Меня послала Антистита. Она сказала… – Бритоголовая замолчала, глаза ее стали круглыми от страха. – Она сказала, что время Деврейга наступило.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      «Не оборачивайся», – сказал себе Том.
      Все кружилось в едком зловонии: поверхность Водоворота Смерти переливалась всеми цветами радуги. Юная бритоголовая жрица покачивала кадилом, над которым курился фиолетовый дым с запахами трав. Она пыталась перебить запах испарений, поднимающихся над кислотой.
      «Смотри, – Том вцепился руками в перила балкона, наблюдая, как кадило скользит вслед за жрицей. И помни».
      Было слышно, как Антистита читает молитвы. Труда в этот день надела черный головной обруч. Маленькие флажки висели на плечах у плакальщиков. Том видел все очень ясно. Ему все время казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны: воспринимая и время, и место действия с некоторой отстраненностью.
      «Всегда помни».
      Кислота в воронке кружилась все быстрее.
      – …в сияние света бесконечности…
      Том шевелил губами, повторяя слова молитвы, но разум его оцепенел.
      – …предаем Деврейга Коркоригана…
      Мембрана медленно, медленно вытягивалась, опуская тело – оболочку, которая когда-то вмещала дух отца, его жизненную основу, – в бурлящий бассейн.
      – Деврейг! – зарыдала Труда.
      Тело опустили. Мгновение оно кружилось, держась на поверхности, затем, продолжая описывать круги, начало погружаться в кислоту: уже частично обугленное и разложившееся на неорганические элементы.
      Сжатые руки на безжизненной груди…
      – Пора идти, – один из тех, кто решил проводить отца в последний путь, положил руку на плечо Тома.
      Но Том продолжал смотреть, как потоки кислоты снова вытолкнули тело на поверхность.
      Сжатые руки, указательные пальцы, сложенные в застывшем благословении. Кости, добела отмытые кислотой…
      Кончик пальца отломился и упал во вспенившуюся жидкость…
      – Идем! – Тома дернули за плечо.
      Тело медленно растворялось в пузырящейся кислоте…
      «Отец!» – мысленно крикнул Том. Тело пропало.
 

* * *

 
      Потом была панихида.
      – Прими мои соболезнования. Пронзительный странный звук волынки…
      – Спасибо, – вежливо поблагодарил Том, но сделал это автоматически.
      Его сознание, казалось, освободилось от телесной оболочки, он словно находился в иной реальности. На похороны пришло около тридцати человек, теперь они заняли свои места за спиральным столом.
      Слово взял здоровяк с квадратной челюстью и рыжими, как у матери Тома, волосами. Он носил все зеленое.
      – Это – Дервлин, – объяснила Труда. – Мой старый друг.
      Здоровяк заморгал. Он хотел пошутить, объявив, что не такой уж он и старый, но потом решил, что в присутствии Тома шутка неуместна. Мальчик оценил его тактичность.
      – Приятно с вами познакомиться, сэр.
      – Нет нужды звать меня сэром, парень, – здоровяк провел короткими пальцами по медным волосам.
      «Мама», – вспомнил Том. И тут же отогнал все мысли о ней.
      Дервлин повернулся. На его спине – у здоровяка были широкие плечи и узкая талия – наискось был прикреплен футляр с двумя тонкими черными барабанными палочками.
      Оказывается, он музыкант.
      Одна из женщин за столом, Хелека, носила на спине черную перевязь-колыбельку. Внутри спал крошечный краснолицый младенец. Его маленький кулачок был сжат, а большой палец засунут в рот.
      «Неужели и отец когда-то был таким? И вся жизнь была у него впереди?»
      В одном из углов Дервлин устанавливал парящие в воздухе литавры, а молодая женщина пела:
 
В пещеры юности моей
Я возвращаюсь вновь,
Осталась там печаль друзей,
И вся твоя любовь.
 
      Пока исполнялась поминальная песня, Антистита стояла возле центра спирального стола, бормоча благословение на староэльдраическом языке.
      – Бенех и благое нех репас…
      – Замечательно поет, – пробормотал Том, обращаясь к Труде, и вновь принялся отвешивать гостям поклоны, отвечая на их благословения.
      На столе стояли поминальные пироги и тарелки с ароматными шариками риса. Были и другие блюда, названия которых Том не знал. Все хлопоты по организации поминок взяла на себя Труда.
 
И там, где смерть вершит свой суд,
Уж нет добра и зла.
Утихнут там и лорд, и шут
И завершат дела.
 
      Дервлин вынул тонкие черные барабанные палочки и замер перед висящими в воздухе литаврами, ожидая своей очереди. Негромкий гул беседы, возникший сразу, как только люди приступили к еде, создавал звуковой фон песне.
 
Но детский крик опять живет,
И радует отца.
Одна игла пеленки шьет
И саван мертвеца.
 
      Во время трапезы Том оставался спокойным: вежливый со всеми, кто желал ему добра, и обаятельный даже с теми немногими, у кого когда-то имелся зуб на отца. Однако все собравшиеся были искренне потрясены смертью Деврейга Коркоригана: она напомнила им о том, что и они вовсе не вечны.
      Том еще раз поклонился им, абсолютно спокойный, как будто в мире ничего не произошло.
      «Помни», – сказал он себе.
 

* * *

 
      Дервлин играл, его барабанные палочки мелькали в воздухе. А женщина пела, и металлические искорки кружились, образуя вокруг нее сияющее облако.
      «Помни, – сказал себе Том. – И не только смерть отца, но и то, что мать не пришла…»
      – С тобой все хорошо, парень?
      Музыка стихла, и Дервлин склонился над Томом. Невесомые барабанные палочки зажаты в сильных руках.
      – Извините, э-э… Дервлин.
      – Скорее это я должен извиниться. – Дервлин легонько прикоснулся палочкой к кончику носа Тома. – Мелодия была переделана сообразно моменту.
      – Я понимаю, – Том отвел глаза. И подумал: «Он что-то не договаривает».
      Дервлин отошел. А Том увидел, что Труда разговаривает со стройной женщиной спортивного вида, одетой в серую рубаху и красные клетчатые штаны. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы узнать ее: та самая женщина-офицер, только без формы. Как напарник называл ее? И вспомнил: Эльва.
      Женщины явно говорили о нем, и по губам Эльвы он прочитал фразу: «…ему четырнадцать стандартных лет».
      Слишком молод для того, чтобы получить разрешение на жилище.
      – Пора забрать тебя, парень, – сказала она, приближаясь.
 

* * *

 
      Гости расходились.
      – Такова Судьба, – быстро пробормотал Дервлин. – Мне жаль, Том.
      Теперь Тому стало негде жить.
      – Не волнуйтесь, – спокойно проговорил Том. – Я ждал этого.
      Пятнадцать или шестнадцать мужчин и женщин в потертых рубахах и платках образовали в коридоре небольшую очередь.
      – …все, что вам должны, – говорила Труда сутулому человеку во главе очереди.
      Это были кредиторы отца.
      Занавески сняли, и они комком лежали на каменном полу. Младший и старший Эличи, соседи из комнаты слева, протягивали свои занавески, отделяя свою часть бывшей комнаты семейства Коркориган. Глаза их были влажны от слез. С другой стороны занавеси тянула молодая пара. Они прожили тут всего гектодень, если не меньше, и поэтому не обращали на Тома никакого внимания.
      – А вот это не трогайте, – резко крикнула Труда. Согнутая старуха, собравшаяся взять маленькую керамическую коробочку, замерла.
      – Она моя! – Труда протянула старухе другую коробочку, украшенную резьбой: три переплетенные змеи-нарлы. – Возьмите это.
      «Я помню, как отец делал эту шкатулку», – подумал Том.
      Старуха взяла коробочку и протерла ее грязным платком, что-то ворча себе под нос. Потом повернулась и зашаркала прочь.
      – Извини, Том! – Труда глубоко вздохнула.
      – Я должен идти, – Дервлин похлопал Тома по плечу. – Береги себя, парень.
      Скоро перед Томом и Трудой оказался последний кредитор, сутулый, просто одетый мужчина. Принимая кредит-ленты, он остановился, посмотрел на Тома и вернул часть медных мелких кредиток:
      – Оставьте мальчику. Потом и он ушел. Том оглянулся.
      Там, где раньше была комната, принадлежащая их семье, теперь висели занавески странных расцветок: блекло-желтого и непривычного зеленого оттенка.
 

* * *

 
      Диск вращался со скрипом. Он был покрыт патиной, но край его, отполированный благодаря трению до блеска, сверкал серебром.
      Скрипучие звуки шли и снизу. Ячейки, вставали на свои места и образовывали переход, ведущий на другую страту.
      – Не бойся, Том!
      Но и у самой Труды дрогнул голос, когда ее клипса-идентификатор зажглась рубиновым светом.
      Люк в полу был приблизительно двух метров в диаметре. Сегмент крышки отодвинулся в сторону, и под ним открылась винтовая лестница.
      «Не думал, что все произойдет именно так», – подумал Том.
      – Возьми у меня это?
      Том забрал у Труды маленький, обернутый тканью пакет. Все, что ему теперь принадлежало.
      Начав спускаться, Труда на мгновение потеряла равновесие. Том чуть-чуть замешкался, нервно глотая воздух, затем последовал за нею. В мечтах о путешествии на другую страту он всегда представлял себе восхождение, а не спуск.
      Стены здесь были в пятнах. Слева стекала струйка грязной воды. Вдали чуть слышно разговаривали люди.
      Над головами заскрипело. Ступени лестницы, складываясь, втянулись наверх, в люк, который, вращаясь, закрылся.
 

* * *

 
      Потом все повторилось.
      Они спустились уже на две страты.
      Небольшое серое существо, напоминающее простейших реснитчатых, поспешило прочь, едва Труда и Том вскарабкались на гребень скалы. Потом они спустились вниз, в сырой коридор, который заканчивался маленькой пещерой.
      Подойдя, они увидели в углу двоящееся нечеткое изображение. В воздухе висела большая Ярандианская пиктограмма, на которой светилась надпись скрипт-кодом, принятым для тридцати языков.
       ШКОЛА ДЛЯ НЕИМУЩИХ
      – Внутри она лучше, чем снаружи, – сказала Труда. И повела Тома внутрь.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      – Ты проснулся, мальчик?
      – Угу… – Том прищурился. – Да, сэр.
      Он находился в рабочем кабинете обермагистра. Вокруг висели полки, доверху нагруженные кристаллами. Том покачивался на кушетке.
      – Гм-м-м… – Длинные седые волосы, перевязанные сзади белым шнуром. – Я позволил тебе поспать, так как ты приехал очень поздно. Но это в последний раз.
      – Да, сэр.
       LLENHZAH NEDLOW.gmO
      Это была не триконка, а древняя плоская голографическая надпись. Она парила возле дверного проема, завешенного черной портьерой. Ее трудно было расшифровать, даже если читать наоборот.
      От чашки с травяным чаем поднимался пар. Чай был приготовлен не для Тома: чашка стояла на черном столе обермагистра.
       Omg. WOLDEN HAZHNELL
      В перевернутом виде эта надпись стала более понятной.
      – Твоя благодетельница, мадам Малгрейв, ушла. – Обермагистр Уолден Хазнелл повернулся, совершив движение, похожее на управляющий жест. – Все утро в твоем распоряжении. На занятия отправишься после ленча.
      Снаружи послышался хлопок в ладоши.
      – Войдите, – сказал обермагистр. Вошел высокий юноша.
      – Дежурный Бруан, – сказал ему обермагистр. – Это – Коркориган. Проводите его в общую спальню Бета-Семь.
      – Да, сэр.
 

* * *

 
      – Думаешь, старый Уолли хороший парень? – Бруан усмехнулся.
      В спальне царила чистота. Тридцать две кровати выстроились в четыре ровных ряда, а возле одной из стен было свободно. Вот только потолок был низкий.
      – Выглядит неплохо.
      – В самом деле? – Тон Бруана сделался серьезным. – Не делай глупостей, и все будет в порядке. Возможности здесь имеются большие, если захочешь ими воспользоваться. Понимаешь, что я имею в виду?
      – Да, конечно, – солгал Том.
      – Хорошо. – Бруан остановился на ступеньках короткой лестницы, ведущей из спальни в коридор. – И еще…
      – Да?
      – Постарайся избавиться от акцента.
 

* * *

 
      В спальне было пусто и тихо. Том сел на кровать, которая должна была стать его собственной, достал из маленького свертка свой инфор.
      Запустив руку под рубашку, он на мгновение замер, судорожно оглянулся. Нет, никто не подсматривает. С колотящимся сердцем он достал жеребенка и тут же вспомнил отца.
      «Отец…»
      Странная, похожая на ведьму женщина-Пилот каким-то образом превратила его талисман в нечто большее, чем простой символ потерянного детства. Но именно руки отца, в совершенстве владевшие гамма-лазерным инструментом, превратили простой металлический брусок в Красоту.
      Жеребенок распался на две половины: Том правильно запомнил управляющий жест.
      Дисплей инфора развернулся без какой-либо дополнительной команды:
      Крупное изображение Аква-холла. Люди с отсутствующим выражением на лицах стоят в очереди с пустыми контейнерами в руках. Около одной фигуры висит текстовая триконка:
       ЭТО ТОМ.
      – Что?.. – Том почувствовал себя сбитым с толку. Фигуры движутся вперед.
       ТОМ ПРИНОСИТ ВОДУ НА РЫНОК ДЛЯ ВСЕХ, КТО НЕ НОСИТ ЕЕ САМ.
      У Тома запершило в горле. Этот фрагмент загружался не с кристалла – он находился в черной оболочке нуль-геля. Либо был передан только что, с помощью иглы, укрепленной вдоль капсулы. Либо Пилот передала его на инфор как раз перед тем, как она…
      – Ты новенький? – донеслось от двери.
      Тому хватило времени только на то, чтобы разглядеть последнюю триконку, окрашенную в розовый цвет:
       ВОПРОС: КТО ПРИНОСИТ ВОДУ ТОМУ?
      А потом ему пришлось выключить дисплей.
      – Я… – Том отключил и инфор. – Меня зовут Том. Том Коркориган.
      Мальчик азиатской наружности усмехнулся. Его черные волосы были взъерошены.
      – Думаю, это не твоя вина.
      – Э-э… А тебя как зовут?
      – Чжао-цзи. – Незнакомец еще раз открыто посмотрел на Тома и усмехнулся. – Рад познакомиться.
 

* * *

 
      Под ногами задрожала земля. Порыв ветра принес с собой нарастающий скрежет, и появился огромный грузовой локомотив цвета зеленоватой бронзы, но весь полосатый от грязи. Рев его двигателя заполнил туннель.
      – Что мы здесь делаем? – Том старался перекричать шум.
      – Следим за ними. – Чжао-цзи показал вниз. – Там Алгрин и его шайка.
      Том и его новый знакомый спрятались в стенной нише высоко, под самым сводом пещеры. Внизу, на грузовой платформе, шесть мальчиков из их школы, стараясь не попасться на глаза бригаде грузчиков, залезли в корзины с углем.
      Черные шары катились вниз по разгрузочному трапу из открытого грузового вагона. Как только бригадир грузчиков взмахнул управляющим жезлом, шары остановились, выпустили короткие, похожие на обрубки подпорки и раскрылись, чтобы выгрузить свое содержимое.
      – Разве мы не пойдем назад? – испуганно спросил Том, которому вдруг пришло в голову, что он может пропустить свой первый урок в жизни. – Пойдем, Чжао-цзи.
      – Подожди минуту.
      Из локомотива вылезла группа людей, одетых во все коричневое, и Чжао-цзи отрывисто рассмеялся:
      – Профессионалы. Коричневые Пантеры. Никто бы не осмелился красть у них, кроме разве лишь… – Чжао-цзи замолк. И усмехнулся: – Во всяком случае это будет не Алгрин.
      Том покачал головой. Он согласился пойти с этим мальчиком за пределы школы во время полуденного перерыва, когда ученикам разрешалось покидать школьную территорию. Но теперь понял, что Чжао-цзи собирается пропустить ленч. И если бы только ленч!..
      – Ого!
      – Что случилось? – опять забеспокоился Том.
      – Идем.
 

* * *

 
      Это была мертвая кошка.
      – Вот ублюдки! – сказал Чжао-цзи, имея в виду Алгрина и его друзей.
      – Несчастный случай? – Том посмотрел на бедную тварь. – А может быть, это дело рук грузчиков?
      Чжао-цзи оглянулся – теперь они прятались в нише поблизости от главной разгрузочной площадки – и покачал головой.
      – Я их видел.
      Лужа густой крови была темно-бордовой. Голова кошки лежала в луже, взгляд янтарных глаз устремлен в никуда, длинное тело изогнулось в последнем прыжке, который будет длиться вечно.
      – Они убили ее только из-за того, что не смогли ничего украсть. Будь они прокляты! – проворчал Чжао-цзи.
      В этот момент раздалось тихое мяуканье.
      Юноши увидели на выступе ниши крошечного белого котенка. Он был настолько худым, что сквозь шерсть проступали ребра.
      – Нам не разрешено держать домашних животных! – Чжао-цзи как будто прочел мысли Тома.
      Том протянул палец. Котенок потерся об него, громко мурлыча.
      – Но ведь мы не можем допустить, чтобы он умер с голода.
      Чжао-цзи вздохнул:
      – Во время вечернего перерыва мы принесем ему еды.
      – Здорово! – Том улыбнулся. Давно уже ничто его так не радовало.
      – Кстати, – сказал Чжао-цзи, – котенку нужно дать имя.
      – Как насчет… – Том на мгновение задумался. – Может, назовем его Парадокс?
      – Парадокс. Замечательно.
 

* * *

 
      Они пробрались к котенку после вечерней трапезы, захватив с собой коробку с едой. Парадокс с жадностью принялся поглощать пищу, а они поспешили назад, едва успев вернуться до комендантского часа.
      Посреди ночи Том проснулся. И заснуть уже не смог. Снова и снова он возвращался к задаче. И не выдержал. Крадучись, вынес инфор из спальни в коридор – ночью, когда включали охранные поля, покинуть территорию школы было невозможно – и активировал его.
       ВОПРОС: КТО ПРИНОСИТ ВОДУ ТОМУ?
      – Никто, – прошептал Том. – Он пьет только дейстраль.
      Триконка изменилась.
       НАРУШЕНИЕ КОНТЕКСТА, РЕШЕНИЕ АНТИНОМИИ. БОЛЕЕ СЛОЖНЫЕ РЕШЕНИЯ БУДУТ ДАНЫ ПОЗЖЕ.
      – Я не…
       ТЕПЕРЬ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ИГЛУ, ЧТОБЫ ЗАГРУЗИТЬ ПЕРВЫЙ МОДУЛЬ.
      – Первый модуль?
      Том вспомнил слова Пилота: «Загружай за раз только один модуль».
      Он достал свой талисман, жестом заставил его распасться на половинки и, пронзив иглой оболочку нуль-геля, вступил в контакт со встроенным внутри кристаллом.
       ГОТОВО.
      Он помнил предупреждение Пилота относительно эмиссии.
       АКТИВИРОВАТЬ МОДУЛЬ?
      – Да, – решительно сказал Том.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Абсолютная темнота. Мокрые босые ноги скользят по мягкому покрытию. Пот струится по телу.
      Кулон на шее подал звуковой сигнал, сообщая о ее местоположении.
      Карин ощутила, что кто-то быстро приближается к ней. У нее не было времени, чтобы среагировать. Контакт. Миг, и она летит вверх ногами. Падает на татами. От удара у Карин искры из глаз посыпались.
      Ее руки оказались прочно зажаты, как будто попали в железные тиски.
      – Сдаюсь, – Карин лежала лицом в пол, и от этого ее голос звучал глухо. – Ни рукой, ни ногой не могу пошевелить.
      – Включить свет, – приказал скрипучий голос. Звук был примерно такой же, как при открытии ржавого замка.
      Кулон издал неприятный металлический звук.
      – Продолжается сканирование по запрашиваемым параметрам, – сообщил он. – Третий мю-корабль обнаружен в реальном пространстве недалеко от места своего проникновения…
      Карин выключила кулон.
      Напротив сидел, опустившись на пятки, человек. Большой, как медведь. Он носил свободную белую куртку хаори и черные хакама – широкие штаны, традиционную одежду мастеров айкидо. Запястья и предплечья у него были весьма внушительных размеров.
      – Как вы меня, сэнсей! – Карин встала на колени, щурясь от света.
      Стены гимназии были абсолютно белыми, а пол – ярко-синим.
      На одной из стен, возле потолка, медленно вращалась маленькая сине-золотая эмблема УНСА.
      – Сгруппируйся…
      Карин сгруппировалась.
      – Старайся удерживать равновесие.
      Карин кивнула:
      – Да, сэнсей.
      – Это для тебя важнее, чем умение бороться, – продолжал сэнсей.
      Его звали отец Майкл Маллиган: он был иезуитом, доктором философии и доктором естественных наук.
      Карин, чтобы успокоиться, сделала медленный выдох.
      – Я не изменила своего намерения.
 

* * *

 
      Сумерки окутывали квартиру священника. Пристальный взгляд серых глаз служителя Господа ничего не выражал. Сэнсей вздохнул и провел большой, как лопата, рукой по своим стриженым, редеющим волосам.
      – Когда доберешься до Вирджинии, найди моего сына Дарта.
      – Вашего… – Карин запнулась.
      Сэнсей довольно поздно принял сан священника. Ходили слухи, что его жена и сын погибли в космической катастрофе. Карин никогда не думала, что у него есть еще один сын.
      – Вот уже второй раз в моей жизни тот, кого я люблю, выбрал тьму. – В голосе отца Майкла прозвучала боль.
 

* * *

 
      На следующий день Карин выехала пораньше, чтобы успеть к шаттлу, отправляющемуся рейсом на Ричмонд. Когда робот-скиммер скользнул через поле контрольного сканера у главных ворот, охранники УНСА приветствовали ее. Если бы не они, то Карин некому было бы помахать рукой на прощание.
      Шел серый дождь. Позади маячили блестящие купола аэропорта Саарбрюкен. Шквальный ветер обрушился на деревья, растущие вокруг. Холодный воздух проникал сквозь щели в салон скиммера; заунывное завывание ветра походило на жалобную песню.

Нулапейрон, 3404 год н.э.

 
      Прошло пять декад – половина гектодня – прежде, чем Том смог связаться с миром, который остался в прошлом. Пятьдесят дней, в течение которых он получал в Школе для неимущих уроки жизни: кого из старших парней избегать, как пробраться в толпе за едой, когда безопасно купаться в гель-блоке.
      На переменах пещера напротив школы становилась площадкой для игры в лайтбол или борьбы. В это время Том, спрятав инфор, мог спокойно сидеть в стороне, сочиняя стихи или разрабатывая алгоритмы стратегии. Он много раз перезапускал первый модуль, всякий раз испытывая головокружение при виде открытого неба Земли. Загрузить же следующий модуль, не решив очередную задачу, он не мог.
      Люди в серых накидках сидят за круглым столом. Перед каждым пустая миска. А рядом с миской лежит палочка для еды. Всего одна.
      Как-то утром, когда Чжао-цзи в одиночестве играл в лайтбол, крупный парень-дежурный поймал шаровую молнию с лету. Том почти не обратил на это внимания, размышляя над задачей, решение которой могло бы привести его к запуску второго модуля.
      В центре стола миска, до краев наполненная лапшей. Чтобы положить лапшу в миску, каждому человеку нужно две палочки.
       ВОПРОС: КАК ПОРОВНУ РАЗДЕЛИТЬ ЕДУ?
      – Эй, узкоглазый!
      Подошли еще двое дежурных. Каждый из них был вдвое крупнее Чжао-цзи.
      – На колени.
      Они засмеялись, когда Чжао-цзи, повинуясь их команде, опустился на колени.
      – А теперь проси прощения, желтопузый…
      Том тут же нашел решение задачи: лидер приказывает всем есть по очереди.
      – Тебе говорят, проси прощения!
      Чжао-цзи вскочил с колен и принялся махать кулаками. Несколько его ударов дошли до цели.
      Остолбенелый Том не мог и рукой шевельнуть.
      А потом самый крупный из парней выругался и ударил Чжао-цзи ногой в пах.
      Мальчик упал.
      Дежурные бросили молнию на землю и ушли, качая головами. Том, дрожа, подошел к Чжао-цзи.
      – Оставь меня одного. – Свернувшись в позе зародыша, юноша зажал руки между ног. – Уйди.
      Том пошел в школу. Парень-дежурный, который должен был остановить его, не сказал Тому ни слова: похоже, уважение, которое Чжао-цзи снискал благодаря своей безумной храбрости, распространилось и на Тома.
      «Но я же не мог прийти ему на помощь, – подумал Том. – Что бы я сделал?.. Всегда и везде одно и то же. Всегда и везде большие и сильные злоупотребляют своей силой».
      Однако в загадочном мире модуля, который он загружал, такая концепция не принималась.
       ЗДЕСЬ НЕТ НИКАКОГО ЛИДЕРА, было сказано ему при отклонении первого решения. ЗА СТОЛОМ ВСЕ РАВНЫ.
      Том разочарованно вздохнул.
       ПОПРОБУЙ ДРУГУЮ СТРАТЕГИЮ.
      Вечером Том пошел кормить Парадокса один, а Чжао-цзи лежал в спальне и переживал свою боль.
       ПОПРОБУЙ ДРУГУЮ СТРАТЕГИЮ.

* * *

 
      У магистра Колгаша Алверома, известного мальчикам как Капитан Колгаш или просто Капитан, был крючковатый нос и один глаз, правый. На левом он постоянно носил черную треугольную повязку.
      – Еще раз, парень.
      – Балакранэ, балкерина, бэлкрена… – перечислял Том.
      Он с трудом продирался сквозь сотню названий для грузового транспорта на языке лакшиш. Существовало множество названий для заказанных заранее, для контейнеров без говорящего модуля, для грузовых псевдоразумных жуков, для маленьких связок и больших мешков, для различных способов их перевозки и алгоритмов хранения.
      Том входил в альфа-группу, и это давало ему право на изучение логотропных модернизаций, проводившихся под контролем в кабинете Капитана. Обычно Капитан правой рукой, похожей на клешню (поскольку на ней не хватало трех пальцев), протягивал мальчикам шприц с фемтоцитами.
      – Хорошо.
      Белые костяшки пальцев, падающие в крутящуюся жидкость…
      – А остальное? Сконцентрируйся, парень. Звук волн, бьющихся о берег.
      – Отвечай, Том.
      Сапфировое небо, и парящая в нем одинокая птица.
      – Том?
      Птица с криком устремляется вниз за добычей… Вспышка света. Едкие пары дыма наполнили ноздри. Том вернулся обратно в реальность.
      – С тобой все в порядке? – Худое лицо Капитана вытянулось от беспокойства.
      – Да, сэр.
      Похоже, приступ синестезии. Это чувство было Тому знакомо. Может, этот приступ связан с сеансами загрузки модуля?
      – Постарайся удерживать образ перед глазами, иначе подпрограммы теряют пластичность.
      – Да, сэр.
      – Стыд и позор, – донесся со стороны двери знакомый женский голос. – Что вы делаете с мальчиком?
      Том резко обернулся:
      – Труда!
      – Здравствуй, Том, – сказала Труда. – Увы, у меня не так много времени.
 

* * *

 
      Они болтали несколько часов подряд, а Капитан подавал им дейстраль, стараясь не мешать разговору. Наконец Труда с мрачным лицом пригласила его присоединиться, и он пододвинул к столу старый графитовый стул и сел. Вы, вижу, готовите и распределяете логотропы. – Труда откинула назад длинные седые волосы, выбившиеся из-под зеленого шарфа. – Вы понимаете, что делаете?
      Том затаил дыхание: никто еще при нем не говорил с магистрами в таком тоне.
      Я действую по протоколам «Белагерон» четвертого класса, – голос Капитана звучал сухо. – Я использую высокочастотные матрицы с быстрой дисперсией и биполярные усилители.
      – Что? – Тон Труды стал просто уничтожающим. – Вы вызываете страх смерти у?..
      – Нет, – Капитан покачал головой. – Дозы гораздо меньше применяемых в армии. Я уменьшил содержание апоптотических ингибиторов и уменьшил время воздействия.
      – Вы сами рассчитываете дозы?
      – Точно. – Капитан мрачно улыбнулся. – Я научился делать это… не так давно научился.
      Труда какое-то время смотрела на него. Ее лицо ничего не выражало. Затем отвернулась.
      – Этим мальчикам нет необходимости бороться за свою жизнь.
      – Нет, конечно, – сказал Капитан. – Я делаю это ради их же будущего, даже если оно наступит не скоро. Хотя поможет это лишь тем, кому сопутствует удача.
 

* * *

 
      Когда ее время истекло, Том проводил Труду до внешней площадки. Здесь она обняла его.
      – Для этой страты… – начала она, но замолчала, потом продолжила: – Школа оказалась лучше, чем я думала.
      – Нормальная, – Том через силу улыбнулся. Труда сделала все, что могла.
      – Теперь у меня есть две причины для того, чтобы приходить в гости, – объявила она, немного удивив юношу, потом повернулась и ушла не оборачиваясь.
 

* * *

 
      – Сколько раз тебе удавалось отвертеться, Кривил? – Над кроватью долговязого мальчика висел раскрашенный во все цвета радуги дракон. – Я имею в виду за одну ночь.
      Том приподнялся. На мгновение ему показалось, что он увидел в дверном проеме своего старого обидчика Ставрела. Но это оказался Алгрин, чья репутация была известна всей Школе для неимущих.
      Неожиданно раздался сонный голос Кривила.
      – До семи раз, – голос утонул в хихиканье.
      Чжао-цзи сидел на кровати, скрестив ноги, и оставался безучастным. Он предупреждал Кривила, чтобы тот не использовал психостимуляторы – энергию фемтоцитов и голографический источник стробоскопического света, – зная, что другие воспользуются преимуществом побочного эффекта от «сыворотки истины», но в первый раз светловолосый Петио смог защитить Кривила.
      От дверей доносился смех Алгрина. Тот был мускулистым парнем и имел жестокое выражение лица. Как у Ставрела…
      Послышался хохот. Только Петио не присоединился к смеющимся. Он был единственным из шайки Алгрина, кто учился в альфа-группе, и поэтому имел право находиться в этой спальне.
      «Я должен был вступиться за Кривила, – подумал Том. – Сильный всегда навязывает свою волю другим».
       ПОПРОБУЙ ДРУГУЮ СТРАТЕГИЮ.
      Яркость светильников уменьшилась, и Алгрин убрался, не дожидаясь пока мимо пройдут ночные дежурные. Все разбежались по своим кроватям. Стонущий Кривил из состояния транса постепенно провалился в сон.
       ДРУГАЯ СТРАТЕГИЯ.
      Забравшись под покрывало, Том достал дисплей инфора, уменьшил его размеры и отключил звук.
      Круглый стол, одетые в серое люди. Возле каждого лежит по одной палочке для еды: тринадцать человек, тринадцать палочек, для еды.
      Запустив код, Том одним жестом ввел алгоритм решения, его мозг лихорадочно работал.
      Все, решение принято. Модель разработана.
      Каждый участник трапезы смоделирован как отдельный объект, автономно контролирующий процесс. Он выбирает наугад палочку справа или слева – в зависимости от конкретной ситуации? Потом ждет, когда освободится палочка с другой стороны.
      Крошечные фигуры двигались. Один человек уже ел…
      Люди действовали независимо друг от друга. Среди них не было ни рабов, ни хозяев.
       ОЦЕНКА…
      Том достиг цели, избегая тупика всякий раз, когда двое протягивали руки одновременно к одной и той же палочке.
       ОПТИМИЗИРОВАНИЕ.
      Демократический парадокс.
       ИСПОЛЬЗУЙТЕ ИГЛУ, ЧТОБЫ ЗАГРУЗИТЬ МОДУЛЬ ДВА.
      У Тома пересохло в горле и закружилась голова, хотя в действительности он по-прежнему находился под одеялом.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Карин одновременно захватили и страх, и восторг.
      С воздуха университетский городок был на диво хорош: зелень и осенняя рыжина парков; восьмиугольная центральная площадь, выложенная оранжевой и зеленой плиткой; золотистые дорожки и серебряные купола, сверкающие под ясным голубым небом.
      Карин смотрела на университетский городок, прижавшись лицом к плексигласу. Земля неслась навстречу…
      Аэротакси продолжало снижаться и, наконец, зависло на краю площади, распахнуло перед Карин дверцу. Девушка вынула из браслета кредитный трансфер и расплатилась. Прихватив сумку, выскользнула из машины. Такси тут же оторвалось от земли, и она отступила, чтобы посмотреть на его стремительный подъем.
      – Осторожно!
      Крик слился с лаем у нее за спиной, и Карин отпрыгнула. Обернулась.
      Это был волк. Огромный, свирепый и рычащий. Серебряные отблески играли на его керамическом шлеме. Стоявший позади животного человек в таком же шлеме обрушился с руганью на Карин.
      – Глупая корова!
      Карин отшатнулась, держа сумку перед собой. Две головы, человеческая и волчья, следя за ее движением, повернулись совершенно синхронно.
      – Извините, – пробормотала Карин. – Я не заметила вас.
      Волк зарычал громче, с откровенной угрозой.
      – Я не специально. – У Карин от волнения перехватило дыхание. – Правда-правда. Я первый раз здесь.
      Незнакомец снял шлем.
      – Это заметно. – Улыбка искривила его лицо и исчезла. – По манере разговора.
      Его глазные впадины были зажившими шрамами. Когда он снова надел шлем, вживленные за ушами клеммы щелкнули. – У тебя снаряжение космонавта?
      – Э-э… да. – Карин скосила глаза на знаки отличия УНСА, сиявшие на ее комбинезоне. – Я – кандидат в Пилоты. Меня зовут Карин Макнамара. Очень рада…
      – Сука! – в голосе слепого человека послышалась ярость. – Убирайся к дьяволу!
      Ей оставалось только смотреть, как странная пара симбиотов, дрожа от ярости, прошествовала через площадь.
      – Бог мой! – Плечи Карин задрожали от напряжения. – Это будет гораздо труднее, чем я думала.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Они пришли за ним в кабинку для переодевания Том в это время стоял возле блока, в котором хранился прозрачный гель для купания.
      – Ха! Да тут девчонка! – усиленный эхом голос Алгрина звучал во влажном воздухе ванной комнаты раскатисто.
      Стандартный год прошел спокойно, и это придало Тому уверенности. Поспособствовала и поездка с Капитаном на природу. Тогда Чжао-цзи ушел в мертвую зону один и бродил там, не замечая ни отсутствия характерного для леса запаха, ни слишком желтых флюоресцирующих грибов-аутотрофов – верный признак не достатка производящих кислород сине-зеленых бактерий-симбиотов. Капитан нашел Чжао-цзи. Тот был без сознания, и преподаватель спас его, вытащив в безопасное место.
      Но в школе Том уже начал чувствовать себя как дома.
      Оказалось, это было ошибкой.
      – У меня с девчонками проблемы, – сказал Алгрин Том прижался к стене, повязав вокруг пояса маленько рваное полотенце и чувствуя спиной холодный камень.
      За спиной Алгрина маячили какие-то тени. На мгновение сердце Тома забилось с надеждой, но это оказались парни из алгриновской шайки. Они скалились в ухмылках, взгляды у них были пустыми.
      – И у этой девчонки есть украшение, – продолжал Алгрин.
      Том с силой сжал в руке талисман. Вперед вышел светловолосый Петио.
      – Тебе выпал шанс, Том. Нам нужен кто-нибудь, кто быстро бегает. Возможно, ты пригодишься.
      Том почувствовал слабость в коленях.
      – Я не умею быстро бегать, – пробормотал он. – Так быстро, как Кривил, я не…
      Парень, стоявший на стреме, прохрипел:
      – Капитан идет.
      Незваные гости тут же развернулись и двинулись к выходу. Петио на мгновение задержался, критически посмотрел на Тома, затем покачал головой и последовал за остальными.
      «Я предал Кривила», – Том опять прислонился к ледяной стене.
      Сердце его громко стучало, и он чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
 

* * *

 
      Капитан взял в поход всю альфа-группу – пятнадцать учеников, включая Тома и Чжао-цзи. Они осматривали местность с высоты естественного выступа, расположенного в пещере Ларидония.
      Внизу светилась триконка:
       ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР «КРАСНЫЙ ДРАКОН»
      Она казалась огромной, вокруг нее обвивался голографический дракон: алый, узкотелый, с выпуклыми белыми глазами и длинным языком. Его крылья, распахнутые не до конца, слегка дрожали.
      – Ничего себе, – протянул один из учеников.
      На мгновение взгляд дракона обратился на них, и Том почувствовал дрожь от страха и восхищения. Он поглядел на Чжао-цзи, но приятель, казалось, окаменел.
      Гоня прочь мысли об Алгрине, Том решил, что сейчас не время переживать, надо радоваться жизни. Не часто магистр брал ребят на такие прогулки.
      – Это – караван-сарай, – объяснил Хекрон, один из наиболее продвинутых парней, пытаясь произвести впечатление на Капитана. – Разве не так, сэр?
      Глаз Капитана блеснул.
      – Может быть. А ты что думаешь, Коркориган?
      – Я бы сказал… – Том замолчал, глядя, как гигантский синий диск, перебирая множеством ног-щупалец, плавно движется к центру пещеры. – Я бы сказал, что это передвижная палатка, сэр.
      Ученики прыснули, но тут же замолкли, увидев, что диск остановился и превратился в огромную палатку, по бокам которой выдвинулись выступы, похожие на коридоры. Через несколько минут постройка в виде звезды занимала уже половину пещеры.
      Из маленького туннеля высыпали местные жители – поглазеть на приехавших гостей.
      Вспыхнула еще одна пиктограмма:
       Оптовая торговля
       Розница
       Деньги в рост
       Поставщики дворянства
       С 3197 н.э.
      Местные владельцы магазинов – чжунгуо жэнь – установили маленькие дисплеи, демонстрирующие продукцию на возвышающихся над полом пещеры двухметровых стойках. Из большой палатки вышел человек в голографической маске дракона. Голограмма проецировалась вокруг гибкой рамы, из-под которой торчали мужские ноги.
      – Танец Дракона, – объяснил Капитан.
      Музыканты с бубнами начали аккомпанировать дракону. Владельцы магазинов подносили ему подарки, чтобы задобрить чудовище, – зеленые бочонки с овощами, которые дракон якобы ел.
      – Что они продают, сэр? – спросил Хекрон.
      – Все, что ты можешь себе представить, – ответил Чжао-цзи.
      Капитан раздраженно взглянул на него. Танец внизу закончился. Дракон удалился в большую палатку, и растущая толпа начала кружиться вокруг нее.
      Вслед за драконом появились крошечные голографические тигры – похожие скорее на мифические создания, чем на реальных животных. Рука Тома машинально потянулась к спрятанному на груди талисману. Тигры побежали через пещеру, расчищая пространство, и зрители раздвинулись, предвкушая новое зрелище.
      И оно возникло.
      Одетые в оранжевые костюмы, артисты выполняли изящные па ногами и быстрые удары кулаками. Во рту у Тома пересохло, он вспомнил Пилота. Артисты метали в цель тяжелые алебарды. Одна из них пролетела так близко от головы девочки-артистки, что срезала клок длинных черных волос. Чтобы избежать ранения, девочка села на шпагат.
      Они ломали ледяные блоки, молотя по ним кулаками и даже головой; крутили цепи и кнуты, которые оставляли в воздухе флюоресцирующие следы, делающие зримыми сложные траектории их движения.
      – Это – ушу, – тихо пробормотал Чжао-цзи, будто, произнеся эти слова громко, мог спугнуть волшебство.
      Маленький мальчик, которому было около шести стандартных лет, выполнял замысловатую фигуру рядом с бритоголовым хозяином. Старику было, по крайней мере, лет семьдесят, о чем можно было судить по его морщинистому лицу. Вот он опустился на шпагат, и на секунду замершая от удивления толпа разразилась громом аплодисментов.
      – Я бы хотел научиться этому, – сказал Том, удивляясь самому себе.
      Потом, после того как старик победил шестерых противников в захватывающей борьбе, скорее похожей на танец, борцы вернулись в палатку, а маленькие голографические огоньки вновь принялись плясать по пещере, приглашая зрителей в торговый центр.
      Толпа начала расходиться: некоторые отправились внутрь палатки, другие вернулись к своим обычным делам.
      – Сэр…
      Ученики повернулись к Капитану, намереваясь узнать, закончена ли прогулка, но тут Хекрон указал вниз на тянущуюся по выступу тропинку. К ним бежал маленький мальчик по имени Дарфредо.
      – Старик был бесподобен, – пробормотал Том, не обратив на него внимания.
      – Это – дядя Пинь, – усмехнулся Чжао-цзи. – Если мы получим разрешение, я тебя с ним познакомлю.
      – Разрешение?
      – Да. – Чжао-цзи вдруг поскучнел. – Дядя Пинь обрадуется, увидев меня.
 

* * *

 
      Здесь было темно. Они прошли по перегороженному мембранами коридору.
      Их встретила фраза на неизвестном языке. Говорила старуха, которую было почти не видно в полумраке. Том понял, что это китайское приветствие.
      Чжао-цзи поклонился и ответил старухе на ее языке.
      Том тоже поклонился.
      Вокруг слабо светились голограммы. Они явно изображали какие-то мифологические сцены. Старуха повела мальчиков мимо них.
      – «Король Обезьян», – Чжао-цзи указал на маленькую фигурку, вращающую палку.
      Потом они остановились перед черным бархатным занавесом, при приближении старухи тот поднялся вверх.
      Похожий на высеченную из камня статую старик сидел, скрестив ноги, на свернутой циновке.
      Опять последовали приветствия на китайском.
      – Мастер Пинь, – пробормотал Том, делая попытку изящно поклониться.
      В комнате было ощущение присутствия: не физического, но духовного, волной идущего от старика.
      Добродушно посмеиваясь, старик повернулся к маленькому столу, взял маленькую фарфоровую чашку и отпил из нее. Присутствие старика стало ощущаться еще сильнее.
      – Это Том Коркориган, дядя.
      Кивок в ответ.
      Мастер Пинь и Чжао-цзи говорили тихо, не глядя на Тома.
      Как долго это могло продолжаться? Капитан велел им возвращаться побыстрее. А с Капитаном шутить нельзя. Тем более что малыш Дарфредо сообщил преподавателю на ухо новости, которые, похоже, расстроили учителя.
      «Капитан знает, что это – семья Чжао-цзи», – вдруг понял Том.
      Мастер Пинь хлопнул в ладоши.
      Стройная девочка, ровесница Чжао-цзи и Тома, вошла в помещение палатки, держа в руках черную подушку.
      – Фэн-ин, – старик улыбнулся. – Предложи нашим гостям.
      На подушке лежало шесть узких серебряных браслетов. Чжао-цзи взял один из них, Том последовал его примеру. Потом приятель Тома поклонился девочке Фэн-ин. Ее кожа казалась безупречной, черные волосы были длинными и блестящими.
      Она наградила Чжао-цзи быстрым взглядом, в котором чувствовалось напряжение.
      – Молодой Коркориган.
      Мурашки пробежали по коже Тома, поскольку старик обращался непосредственно к нему.
      – Срок твоего разрешения на путешествия истечет через две декады. Навести нас перед этим. Чжао-цзи объяснит тебе, как это сделать.
      «Разрешение на путешествия?!» – с пересохшим горлом Том закрепил браслет вокруг запястья.
      – Спасибо, дядя.
      Мастер Пинь ответил двусложной китайской фразой. И Том понял, что разговор закончен.
 

* * *

 
      Когда они уходили, Том чувствовал присутствие старика спиной, оно обволакивало, словно паутина. Юноша с облегчением вздохнул, едва они вышли из главной пещеры и полог палатки плотно закрылся за ними.
      – Стохастикос, Чжао-цзи! – Это было проклятие, которое Том услышал недавно. Других слов у него не нашлось.
      Чжао-цзи оказался чуть многословнее.
      – Это Дарфредо, – сказал он. – Похоже, его оставили, чтобы подождать нас.
      – Зачем?.. – Том замолк, потому что маленький Дарфредо уже подбежал к ним.
      «Разрешение на путешествия, – подумал Том. – На путешествия куда?»
      Слова Дарфредо прервали его размышления:
      – А вы знаете, что случилось? – Мальчишка аж приплясывал от возбуждения. – Никогда не догадаетесь!.. Старина Кривил арестован. Кто бы в это мог поверить?
      – Кривил арестован? – удивился Чжао-цзи. – Почему?
      У Тома вдруг испортилось настроение.
      «Он участвовал в ограблении вместе с шайкой Алгрина, – подумал Том. – Но схватили только Кривила… О Судьба! – Том закрыл глаза. – Что я наделал?»

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      В первый же свободный день после посещения семейства Чжао-цзи им позволили навестить Кривила. Помещение заливал голубой электрический свет.
      – Где же Кривил? – спросил Том свистящим шепотом. – Я его не вижу.
      Какие-то тени двигались в голубой жидкости.
      – Там. – Чжао-цзи подался вперед, и от его дыхания на поверхности мембраны появилась слабая оранжевая рябь.
      – Я не вижу… О Судьба! Неужели это он?
      За мембраной была видна темно-синяя волокнистая масса, этакое ядро. Вокруг медленно шевелились изогнутые щупальца. Там же Том разглядел фигуры барахтающихся в жидкости мальчиков. Похоже, их было тут около двадцати. Чем именно они занимались, Том не понимал.
      Грузный надзиратель, стоявший позади, объявил:
      – Увидели его, парни, а теперь пошли. – В его голосе прозвучала странная, напряженная нотка. – Хватит с вас!
      Чжао-цзи продолжал смотреть сквозь мембрану.
      У нас есть право поговорить с ним. – Оранжевые импульсы аккомпанировали его словам. – Ваш начальник так сказал.
      Том пожал плечами, собираясь извиниться за грубость Чжао-цзи, но выражение, родившееся на лице надзирателя, остановило его. Ему даже показалось, что в глазах надзирателя блеснули слезы. Хотя жутковатый голубой свет делал все вокруг таким нереальным…
      Надзиратель отодвинул посетителей в сторону, взмахнул короткопалой рукой, и юноши увидели, как мембрана запульсировала.
      – Кривил Дилвенней! На выход! – Служитель закона повернулся к Тому. – Поаккуратнее с ним.
      У Тома сдавило от волнения горло.
      Одна из темных фигур, медленно, с видимым усилием двигаясь сквозь вязкую фосфоресцирующую жидкость, добралась до мембраны. В голубом свете Кривил был похож на труп. Он загребал жидкость голыми руками и ногами. Сзади его удерживало щупальце – что-то вроде ремня безопасности, тянущегося в глубь жидкости.
      Грубый жест надзирателя, и Кривил медленно согнулся, просунул одну руку сквозь мембрану.
      – Не дотрагивайтесь до него, парни, – предупредил надзиратель.
      И вдруг схватил Кривила за руку, дернул. Тот прорвался сквозь мембрану и упал на колени, закашлялся, выплевывая синюю жидкость на каменные плиты.
      – Судьба, Крив… Ах! – Чжао-цзи, словно ужаленный, отдернул руку, на которую попали брызги.
      – Кровавый Хаос! – выругался служитель закона и отцепил от своего широкого ремня маленькую флягу. – Я велел тебе не касаться его.
      Наклонив флягу, он побрызгал искрящейся серебристой жидкостью на палец Чжао-цзи. Том успел заметить, что палец мгновенно почернел.
      – Холодно, – прошептал Чжао-цзи.
      – Все будет в порядке, парень.
      Сидя на земле, Кривил поднял голову, уставился на мальчишек. Его рот беззвучно открывался, как у вытащенной из воды рыбы. Он еще раз прокашлялся и спросил:
      – Том… Зачем? Зачем вы… вытащили меня? Смутившись, Том поглядел на надзирателя, тот покачал головой.
      – Отпустите меня… – Кривил повернулся к мембране. – Назад в…
      Том услышал, как Чжао-цзи застонал. Сначала он решил, что приятель стонет от боли в пальце, но потом понял, в чем дело.
      Он увидел под изодранной мокрой рубашкой Кривила толстое щупальце. Оно росло прямо из спины юноши, было частью его плоти и тянуло его назад в голубую жидкость, соединяло его Судьба знает с чем. Под мышками Кривила располагался ряд жаберных отверстий, которые судорожно открывались и закрывались, словно от недостатка воздуха.
      – Возвращайся назад, Дилвенней, – разрешил надзиратель.
      Том и Чжао-цзи с ужасом наблюдали, как дрожащий Кривил ползет по полу. Потом он проник сквозь мембрану и вновь погрузился в объятия холодной жидкости.
      В его глазах вспыхнула радость. Отталкиваясь руками, словно плавниками, он медленно поплыл прочь, пока не затерялся среди двигавшихся в синеве смутных теней.
 

* * *

 
      – Ему повезло, – пробормотал Чжао-цзи.
      Том замер. В узком туннеле свечение, исходящее от флюоресцирующих грибов, казалось необычайно ярким.
      – Как ты можешь так говорить?
      – Они могли казнить его. Это высшая мера наказания за воровство.
      – Ого, – Том двинулся дальше. – Я об этом не подумал.
      «И все случилось по моей вине», – подумал он.
      – Хотя… – Чжао-цзи держал поврежденный палец на уровне груди. Серебристые капельки вспыхивали, перекатываясь по поверхности пальца и исцеляя его. – Ему дали четыре стандартных года.
      «Это из-за меня, – хотел сказать Том. – Это я упомянул имя Кривила при разговоре с Петио».
      – Когда его освободят, ему будет почти двадцать, – сказал Чжао-цзи.
      «Я просто трус», – подумал Том.
      – Я… – У него сдавило горло. – Ты видел надзирателя? Заметил, какой у него взгляд?
      – Он ведь сам – бывший заключенный. – Чжао-цзи закашлялся. – Должно быть, покидать эту синюю жидкость хуже, чем находиться внутри нее.
      Дальше мальчики пошли молча. Только звуки шагов раздавались в петляющем туннеле: влажное эхо, отскакивающее от растрескавшихся стен.
      – Наверное, мы сможем снова прийти сюда в следующий Шиэд, – сказал Том, хотя даже мысль об этом ужасала его.
      Чжао-цзи остановился.
      – Не сможем, – баюкая поврежденную руку, он смотрел мимо Тома, в пустой туннель. – Меня здесь уже не будет.
      – Что ты имеешь в виду?
      Чжао-цзи, не проронив ни слова, пошел дальше.
      – Дело в твоей семье… – Том должен был понять это раньше, но, к сожалению, понял только сейчас: у большинства мальчиков не было семей, либо все их родственники уже умерли, либо были навсегда потеряны. – Ты уезжаешь с ними.
      «Мама, – вспомнил он. – Где ты сейчас?»
      – Я… – Чжао-цзи снова остановился и поднял вверх руку. Он носил браслет мастера Пиня, дающий разрешение на путешествие, на запястье. – Ты вовсе не обязан навещать нас.
      Собственный браслет Том прятал за поясом.
      – Но мастер Пинь… Он пригласил меня.
      – Мы будем на шесть страт выше, в Сантуарио Герберов. Через пятнадцать дней. Туда мы отправимся отсюда.
      «Шесть страт!» – поразился Том.
      – Но…
      – Браслет – пропуск, – напомнил Чжао-цзи, – он позволит тебе подняться к нам. – Взгляд его темных глаз стал непроницаемым. – Но ты не должен делать это, Том.
      «Шесть страт», – подумал Том растерянно.
 

* * *

 
      Новое задание ошеломило его.
       ДВА МАЛЬЧИКА БЫЛИ ПОЙМАНЫ, ИХ ПОДОЗРЕВАЛИ В ВОРОВСТВЕ.
      Это вполне могли бы быть Том и Чжао-цзи, сидящие у кабинета обермагистра в ожидании наказания за какой-то проступок.
       ИХ ДОПРОСЯТ ПО ОЧЕРЕДИ.
      Человек с ничего не выражающим лицом кивнул одному из мальчиков, приглашая в кабинет на допрос.
       ЕСЛИ ОБА МАЛЬЧИКА БУДУТ МОЛЧАТЬ, ОНИ ПОЛУЧАТ ЛИШЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЗАДАНИЕ ЕСЛИ ОДИН «РАСКОЛЕТСЯ» И СОЗНАЕТСЯ Б ПРОСТУПКЕ, ОН БУДЕТ ОТПУЩЕН, А ЕГО ТОВАРИЩ БУДЕТ НАКАЗАН.
      – Я знаю решение, – объявил Том. – Это слишком легко.
      Однако на него произвело впечатление то, что программа предложила ему в решении проблемы использовать собственный опыт.
       ЕСЛИ ОБА МАЛЬЧИКА БУДУТ МОЛЧАТЬ, ОНИ ПОЛУЧАТ МЕНЬШЕЕ НАКАЗАНИЕ. НО НИ ОДИН ИЗ МАЛЬЧИКОВ НЕ ЗНАЕТ ЗАРАНЕЕ, КАК ПОВЕДЕТ СЕБЯ ЕГО ТОВАРИЩ.
      Кончиками пальцев Том сделал набросок таблицы, ввел возможные результаты и подчеркнул центр равновесия: в этой точке оба мальчика сознаются в своей вине, и они оба получают наказание, но сравнительно легкое.
      – Молчать опасно. Если один мальчик ничего н» скажет, он рискует быть преданным другим, – добавив Том, зная, что загруженному модулю требуется больше чем просто правильный математический ответ; ему необходимо объяснение. – Признание, – продолжал он, – является единственным способом наверняка избежать исключения из школы, даже при том, что оба будут наказаны.
      Том расслабился. Это был классический сценарий из древней игровой философии с участием двух действующих лиц, но прежде Том не думал о последствиях. Центр равновесия, где один мальчик будет действовать способом наихудшим для другого, а другой станет вести себя соответственно, был плох для всех.
       В СЛЕДУЮЩУЮ ДЕКАДУ ЭТИ ДВА МАЛЬЧИКА СХВАЧЕНЫ СНОВА.
      Это сильно изменило сценарий. Если один из мальчиков был предан товарищем в прошлый раз, теперь бы это припомнилось…
      – Пошли быстрее, Том!
      – Черт! – Том быстро свернул изображение на дисплее. – В чем дело, Дарфредо?
      – Ракки!
      Вздохнув, Том надежно прикрепил инфор к поясу. По какой-то необъяснимой причине юный Дарфредо последние несколько дней всюду таскался за ним и Чжао-цзи.
      – О чем ты говоришь, Дарфредо?
      – В пещере Ларидония! Проклятая огромная ракки! – Дарфредо почти задыхался от волнения. – Она прибыла за Чжао-цзи!
 

* * *

 
      Огромное тело в форме луковицы повисло на высоте десяти метров. Блестящий серо-коричневый с черными отметинами панцирь. Снизу он казался светлым. Грудной отдел, откуда росли щупальца, был окрашен в темно-фиолетовый цвет.
      – Что это? – Том, дрожа, смотрел на чудовище. Щупальца подобно канатам тянулись от округлого тела к стенам пещеры, потолку и полу. На конце каждого щупальца были плоские присоски, с помощью которых щупальца плотно прилипали к камням.
      – Это – арахнаргос. – Капитан выглядел мрачным. – А щупальца называются педипальпами. Такие машины редко можно встретить на нижних стратах.
      По крайней мере полсотни учеников и пара магистров толпились позади. Никто даже не пытался вернуть мальчиков к работе, когда перед ними разворачивалось такое зрелище.
      Не осталось даже намека на торговый центр «Красный Дракон»: черная палатка и все ее обитатели десять дней назад покинули пещеру и перебрались на более высокую страту. На месте торгового центра застыло теперь это странное… существо?., зависшее точно в геометрическом центре пещеры, и ученики Школы для неимущих уставились на него в благоговении.
      – Где Чжао-цзи? – Том осмотрелся вокруг в поисках приятеля.
      – Я здесь.
      У Чжао-цзи был необычно торжественный вид. Черные волосы аккуратно причесаны и подстрижены. Ранец перекинут через плечо.
      – До свидания, Том.
      – До свидания, – Тому больше нечего было сказать. Капитан пожал руку Чжао-цзи:
      – Удачи.
      – Спасибо, сэр.
      Чжао-цзи направился к арахнаргосу. Мальчишечья фигурка становилась все меньше и меньше. Вдруг кто-то из учеников захлопал, и эти хлопки тут же переросли в бурю оваций.
      – Счастливого пути, Чжао-цзи!
      Овации продолжались и тогда, когда в животе арахнаргоса открылось отверстие. Из него к ногам Чжао-цзи опустилось тонкое, как шнурок, щупальце. Описав восьмерку, обвилось вокруг тела юноши.
      – Счастливого полета, Чжао-цзи!
      – Удачи, приятель!
      Щупальце подтянуло Чжао-цзи вверх.
      Том поднял руку в прощальном взмахе.
      «Будь добр к людям, – мысленно сказал он приятелю. – Будь добр до тех пор, пока они не поступили с тобой дурно. – Том заметил среди толпы светловолосую голову Петио. – Тогда ты должен мстить. Все должно быть именно так».
      Маленькая фигурка Чжао-цзи, повиснув на щупальце, вращалась. Возможно, он и увидел Тома перед тем, как исчезнуть внутри арахнаргоса. Волна пробежала по телу гигантского создания, отверстие на животе закрылось, панцирь вновь стал гладким и непроницаемым.
      Арахнаргос зашевелился.
      Одно щупальце оторвалось от камня, втянувшись в тело, затем вновь появилось и под прямым углом прикрепилось к потолку пещеры. Другое щупальце сжалось и передвинулось вперед. Следом – еще и еще, еще и еще…
      – Таким образом оно двигается, – сказал Капитан. Педипальпы двигались все быстрее. Тело арахнаргоса плавно плыло над растрескавшимся полом пещеры. Вскоре щупальца замелькали с такой скоростью, что слились в единое целое. Арахнаргос, описав на большой скорости дугу, спустился вниз, ко входу в широкий туннель, резко развернулся и заскользил прочь. Вскоре он исчез из виду.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Пар, поднимающийся над чашкой, золотился в лучах солнечного света, льющегося через высокое окно. Помощник регистратора («Зовите меня Анна-Мари») сидела за шестиугольным столом и потягивала чай.
      – В институте «Виа лучис» вас, Карин, встретят довольно прохладно. – Она отхлебнула из чашки. – Но в глазах студентов Технического университета вы станете своего рода героиней.
      Пар почти скрывал ее бегающие глаза.
      – Замечательно! – Карин взглянула через окно на университетский городок. – Это – все, что мне нужно.
      – Не думаю, что вы стремитесь только к тому, чтобы чувствовать себя комфортно, – заметила Анна-Мари.
      – Да. Но если жизнь в университетском городке не заставит меня измениться, то остальное и подавно не подействует.
      – Точно, – зрачки слепых глаз Анны-Мари продолжали бегать и после того, как она поставила чашку на стол.
      Карин знала, что будет жесткий график. В течение трех месяцев она продолжит обучение – включая физическую подготовку – самостоятельно. Никаких лекторов, никаких преподавателей. Даже сэнсея.
      Это было частью испытания. Они знали, что она умеет подчиняться дисциплине. Они хотели проверить, как у нее с самодисциплиной.
      – Есть ли еще кандидаты в Пилоты в университетском городке?
      Анна-Мари улыбнулась:
      – Остался один из предыдущего набора.
      – Понятно.
      Карин не хотелось спрашивать, сколько их было первоначально. Норма отсеивания здесь, на заключительном этапе, была очень высока.
      – Его зовут Дарт. Он будет проходить испытания. Карин не удержалась, чтобы не спросить:
      – А как насчет меня? Вы думаете, я дойду до конца?
      – Неверный вопрос, – сказала Анна-Мари, улыбнувшись. – Не знаю. Но я очень надеюсь, что вы не пройдете. Потому что вы мне нравитесь.
      «Что это, – подумала Карин. – Часть подготовки? Или искренняя забота обо мне?»
      – Понятно, – она вздохнула. – Вы, Анна-Мари, наверное, считаете нас сумасшедшими или круглыми дураками?
      – Нет, – Анна-Мари замолчала на мгновение, затем добавила серьезным голосом: – Чаще всего я считаю, что все вы храбры, как черти.
      «Чаще всего, – подумала Карин. – А что же вы считаете в оставшееся время?»
 

* * *

 
      Музыка неслась из коридора рядом с факультетом медицинской физики. На ярко-желтой голограмме было выведено название бара: «Пузырьки из газировки». Карин покачала головой, но вошла внутрь.
      – Чего желает симпатичная леди? – Перед нею стоял молодой человек с кожей цвета слоновой кости, волосы падали ему на глаза. – Пузырьков или газировки? Кстати, вы играете в слов-мозаику?
      Карин только хмыкнула и посмотрела в ту сторону, куда он кивнул.
      В отдельном кабинете сидело несколько молодых студентов. Текстовая голограмма проецировалась с плоского дисплея, висящего над черным стеклянным столом, который они окружали.
      – Меня зовут Чоджун.
      – Карин.
      Когда она протиснулась в кабинет, студенты потеснились.
      – Ваша очередь, Аказава, – один из них протянул Чоджуну несколько курсоров, управляя которыми тот мог исправлять текст.
      – Хорошо, – Чоджун подмигнул Карин. – Сейчас вы увидите мастера в действии.
      Игнорируя ироническое посвистывание других игроков, он подошел к дисплею.
      Карин изучала текст. Ссылки на языке рагнарек придавали ему некоторый смысл, но сложные каламбуры, геометрические плоскости, образованные ключевыми словами, были недоступны для ее понимания. Карин наблюдала, как Чоджун – он был всего на несколько лет моложе ее – быстро перестраивал слова и диктовал текст. Внезапно Карин почувствовала себя старой и несовременной.
      Чоджун жестикулировал и бормотал инструкции с бешеной скоростью. Не останавливаясь ни на минуту, он продолжал создавать новый текст, а его друзья восхищенно восклицали или отпускали саркастические замечания. Гексаграммы складывались в рассказ, который назывался «Сумерки Богов, комическая интерпретация». Это была и игра, и одновременно нечто большее.
      Для Карин все это было недоступно.
      Она тихо выскользнула из кабинета, пробормотав:
      – Извините!
      Ни Чоджун – на его влажном от пота лице пролегли глубокие морщины, так он был сконцентрирован на игре, – ни другие не обратили на это никакого внимания.
      Кроме небольшого десятилапого робота, стоявшего на никелированной стойке, в баре был и настоящий бармен. На полках за его спиной выстроились ряды бутылок.
      – Надеюсь, – пробормотала Карин, залезая на табурет, – что по крайней мере знаю, как пользоваться этим роботом.
      Рядом на табурете сидел высокий мужчина, одетый в черный костюм.
      – Играют в мозаику, – сказал он.
      – Извините! – Карин нажала на сенсор робота. – Коктейль. Любой. Самый крепкий, какой у вас есть.
      Высокий человек присвистнул от удивления:
      – У вас серьезные намерения, как я погляжу.
      – Обычно я не пью.
      Бармен, смахивающий внешностью на студента, внимательно следил за всеми действиями робота. Вероятно, этот робот был его собственным инженерным детищем.
      – Игра в мозаику, – незнакомец кивнул в сторону кабинета, который только что покинула Карин. – Бессмысленное занятие.
      Перед нею появился ярко-оранжевый стакан. Около стакана лежала маленькая пипетка.
      – Не знаю, не знаю. – Карин посмотрела на высокого мужчину. – Возможно, нам это уже недоступно.
      Лицо мужчины было некрасивое, будто вырезанное из дерева. Вместе с тем в нем чувствовалась этакая надежность. Его левую щеку украшала переводная картинка с изображением черной молнии.
      – Возможно. Но это не повод для того, чтобы отравлять свой мозг.
      Карин, не слушая, взяла стакан с подставки робота и сделала глоток. Жидкость обожгла ей горло подобно кислоте, и Карин, задохнувшись, едва не выронила стакан из рук.
      – Господи!
      Сквозь слезы, рекой хлынувшие из глаз, она обнаружила, что стены бара качнулись из стороны в сторону. Перед глазами поплыло.
      – Вы должны были предупредить меня.
      – Я старался. – Мужчина широко усмехнулся. Его улыбка производила очень сильное, почти физическое воздействие. – Надо было капать напиток пипеткой на язык. По одной капле, время от времени. Эффект мгновенный.
      Карин хихикнула. И сделала еще один большой глоток. На этот раз она только чуть закашлялась.
      – Вы… – Она протянула руку, чтобы дотронуться до переводной картинки на его щеке, но незнакомец внезапно качнулся, словно маятник. – Знаем мы вас. Вам только дай волю, вы… – Заплетающийся язык отказался повиноваться.
      Мужчина довольно рассмеялся:
      – Точно, я такой.
      – Дар… Дар… – Язык никак не мог справиться с фразой «Даром вам это не пройдет!»
      – Добавьте еще одну согласную. Букву «т»… В любом случае, рад познакомиться с вами. Меня зовут Дарт, если вы не поняли.
      – Хотите порп… пропр… поприкалываться? – Карин прищурилась и вдруг поняла, что перед нею сын сэнсея.
      – Надеюсь, это будет забавно.
      – Ха! – Карин еще раз глотнула жидкого огня, и язык поднял руки перед ее настойчивостью. – Сын Проповедника. Слава Богу, что существует агнос… стицизм. Понимаете, что я хочу сказать?
      – Вы хотите сказать: «Как вы намерены ориентироваться в фрактальном континууме, если не умеете играть в детские игры?»
      – П-похоже… – Карин икнула.
      – Но вы… – Он запнулся, будто его язык тоже перестал ему подчиняться. – Впрочем, это не важно.
      Яркие огни вертелись у Карин перед глазами. Голограммы кружились и переливались, все вместе и каждая по отдельности.
      – Вот где, оказывается, скрывалось мю-пространство, – сказала Карин. Или подумала, что сказала, и свалилась с табурета.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      – Что? – Том оторвал глаза от инфора. Он сидел, скрестив ноги, около главного входа в школу.
      – Страдаешь от одиночества? Ведь твой маленький друг уехал…
      Том уменьшил изображение на дисплее:
      – Чего ты хочешь, Алгрин?
      Прошло одиннадцать дней после отъезда Чжао-цзи.
      – Я слышал, ты можешь нанести ему визит, – Алгрин пнул Тома в колено. – Ведь ты получил пропуск.
      Том закрыл глаза:
      – Согласен, Алгрин. Пропуск может послужить для целой группы. Я могу провести еще шестерых, и мы должны отправиться в путь не позднее чем завтра. – Он услышал, как Алгрин от удивления поперхнулся. – Потом будет поздно, срок пропуска истекает.
      Все это ему объяснил Капитан, когда Том попросил у него разрешения посетить в выходной день более высокие страты.
      – Неплохо, девчушка…
      Сзади к Алгрину подтянулись приятели. Среди них был и Петио. Его бледное лицо казалось более бледным, чем обычно. Рубашка Петио была распахнута на груди, и что-то двигалось по его животу. Страх охватил Тома, когда он увидел, что это нечто приобретает очертания бьющего крыльями красного дракона.
      – Это от твоего маленького друга, – Алгрин усмехнулся, и Петио запахнул рубашку.
      – Что…
      Алгрин подошел к мальчикам и вытащил из гущи толпы за ухо маленького Дарфредо:
      – Ты объяснишь. А у нас есть дела и поинтереснее… Пошли, ребята.
      Том подождал, пока Алгрин с приятелями исчез. Только тогда он поинтересовался у Дарфредо:
      – С тобой все в порядке?
      – Ублюдки! – Дарфредо, всхлипывая, тер ухо. – Ничего, все нормально.
      – Откуда это у него? Я имею в виду подвижную татуировку.
      – Она предназначалась тебе, – Дарфредо фыркнул. – К воротам пришла старая чжунгуо жэнь. Она спросила тебя. Петио назвался Томом Коркориганом, и она сделала ему инъекцию фемтоцитов.
      – Ужас!
      Том был почти рад, что это сделал Петио. Кто бы захотел, чтобы по его коже ползал фемтоавтомат?
      – Это что-то вроде послания от Чжао-цзи, – Дарфредо снова фыркнул. – Вот и все, что я знаю.
      Чжао-цзи не выразил восторга относительно посещения Тома. Возможно, он просто догадывался, что ему придется заплатить за это.
      – Слушай, Дарфредо. Не попадайся Алгрину на глаза в течение нескольких дней. Хорошо?
      – Мог бы об этом и не говорить. Том смотрел, как Дарфредо убегает.
      «Будь добрым, – подумал он. – Будь добрым, пока тебя не загонят в тупик… Что это, стратегия или трусость?»
 

* * *

 
      Их глазам открылся калейдоскоп красок: кремовые панели, инкрустации из перламутра, обрамленные золотом. Искрящиеся фонтаны; танцующие серебристые блики. Хрустальные птицы насвистывали сладкозвучные мелодии, взмывая вверх и порхая в просторных залах с высокими потолками, где воздух был напоен ароматом роз.
      Чем выше семеро учеников поднимались, тем яснее видели все вокруг. Вот в потолке растворился последний из шести люков, и оттуда спустились большие, сверкающие начищенной латунью, эскалаторы. Юноши поднимались наверх, стоя на движущихся эскалаторах, как будто были дворянами. Они стремились туда, где повсюду царили свет и музыка.
      – Красиво, – вздохнул Петио.
      Неподалеку от них медленно кружилось на столе блюдо с необычными плодами. Каждый плод состоял из двенадцати груш. Слуга в ливрее поинтересовался, не хотели бы они попробовать чистый сок гриппла или спримы.
      – Вряд ли, – с презрением объявил Алгрин. Его лицо исказила гримаса.
      «Если бы я мог остаться здесь! – думал Том, глядя на вращающуюся медную конструкцию, которая могла быть или левитирующей скульптурой, или каким-то механизмом. – Но кто бы тогда позаботился о Парадоксе?»
      Парадокс за это время превратился в тощего молодого кота. Это был абсолютно белый горный кот, одинокое животное, приспособившееся к жизни в туннеле. Однако каждый раз, когда Том приносил ему вместе с едой еще и маленький мяч, он вновь становился игривым котенком.
      – Смотрите! – Один из друзей Алгрина показал на смеющихся юношей в бархатных рубашках и мягких шляпах.
      Юноши играли, подкидывая ракетками волан. За ними наблюдали изящно одетые девушки.
      Том ничего не знал ни о родителях Чжао-цзи, ни о том, как приятель попал в Школу для неимущих. Вероятно, его потеряли в одну из предыдущих поездок, когда цирк мастера Пиня посетил нижнюю страту.
      Над бассейном с прозрачной водой парил в воздухе золотой павильон. По обе стороны бассейна располагались небольшие водопады, образуя сверкающие арки. В воде мелькали темно-красные рыбки.
      «Если бы я мог присоединиться к семье Чжао-цзи, – подумал Том. – Я бы тоже мог путешествовать…»
      На витрине кондитерской лавки лежал перевязанный ленточкой дракон, сделанный из джантрасты. Лакомство стоило тридцать корон. Там, откуда пришел Том, на такую сумму семья могла бы прокормиться в течение половины стандартного года.
      Мальчики прошли мимо странных рифленых колонн; мимо места, где звучала сверхъестественная музыка; мимо нескольких парящих в воздухе павильонов с высокими, облицованными панелями потолками. Они миновали несколько колоннад и очутились на рыночной площади. Но этот рынок не имел ничего общего с рынком из детских воспоминаний Тома.
      На блестящих стойках висели выставленные для продажи левитоциклы. Под стеклом на витрине были разложены ряды начищенных до блеска рапир и шпаг. Любой желающий мог купить здесь инкрустированные драгоценными камнями шахматы, платиновые подставки для глобусов с искусственной подсветкой или тяжелые бархатные накидки, колышущиеся в потоках теплого воздуха.
      Мимо стоек с одеждой проплыла стройная молодая женщина. Она поразила юношей своей неземной красотой. Ее золотистые волосы прятались под сверкающей сеткой, поверх платья цвета слоновой кости были наброшены тонкие, развевающиеся при ходьбе шарфики. Следом за нею двигалась свита слуг в черных и бежевых ливреях.
      Красавица остановилась у прилавка, указала на что-то, затем отправилась дальше, стремительно удаляясь, словно прекрасное видение из сна.
      – Святая Судьба! – пробормотал Том.
      За женщиной брел один из ее слуг. Он нес предмет, который она только что купила, – тонкую мраморную пластину, похожую на столешницу. На плоском камне танцевали крошечные статуэтки. Их голоса звенели, как серебряные колокольчики.
      Пока двигалась эта процессия, Том не мог от нее глаз отвести. И лишь когда они ушли, осмотрелся.
      Рядом находился только Петио. Алгрин и другие ушли.
      Петио откинул волосы со лба.
      – Наверно, тебя это не очень интересует, Том, – на гладком лице Петио блуждала многозначительная улыбка, – но мы скоро снова увидим их.
 

* * *

 
      – Всегда приятно, когда молодые люди интересуются местной системой управления, – улыбнулась худенькая женщина, приглашая их войти.
      Казалось, сделай она неловкое движение, и ее высокая прическа рассыплется.
      Том и Петио двинулись по прозрачной галерее вдоль совета общины, и у Тома аж живот свело от страха. Представители совета и их помощники сидели в расставленных полукругом креслах. Персональные дисплеи разворачивались и кружились в воздухе, а в центре зала сияли огромные мозаики из изменяющихся триконок: составляли план вопросов для обсуждения, намечали контекстуальные области и подсчитывали число голосовавших в реальном времени.
      – А теперь, – произнес один из спикеров, и его голос громко разнесся над амфитеатром, – рассмотрим законопроект, разработанный мною по просьбе мадам Карлкинто и других торговцев животными, позволяющий свободный полет разных видов птиц в пределах обозначенного…
      – Ура леди попугаев! – раздались крики откуда-то снизу.
      Хор голосов тут же подхватил:
      – Карр!
      – Свободу попугаям!
      – Карр-карр!
      – Карр-карр!
      Петио, покачав головой, показал на балкон, откуда глядела на спикера старуха с длиннохвостым попугаем на плече.
      – Да, политика – дело серьезное, – согласился Том. Хихикая, они воспользовались ближайшим выходом.
      Том облегченно вздохнул, когда его ноги вновь ступили на твердую поверхность.
      – Глупость какая-то, – с удивлением заметил Петио. – Настоящее представление.
      – Что?
      – Я имею в виду совет. Все это – игра в политику. На самом деле у них нет никакой реальной власти.
 

* * *

 
      Узкие серебристые клинки мелькали в воздухе.
      Ритм невидимых барабанов становился все быстрее. Трубы и струнные инструменты звучали все громче, поднимаясь до крещендо.
      Удары и звон от парирующих выпадов. Атакующие отпрыгивают назад, отступая под встречным натиском противника, клинок скользит о клинок…
      – О Судьба! – вздохнул Петио. – Они круче, чем родственники Чжао-цзи.
      «Они другие, – покачал головой Том. – И нисколько не лучше».
      Как только музыка затихла, внизу, на покрытой бархатными коврами арене, пары фехтовальщиков разошлись в разные стороны, поднимая и опуская в сложном приветствии клинки. Толпа, собравшаяся вокруг помоста, громко аплодировала.
      – Что здесь происходит? – спросил Петио у почтенной женщины, стоявшей на балконе, неподалеку от мальчишек.
      – У нас праздник, – женщина просияла. – Разве вы не слышали? Прошел слух, что у нас в гостях леди с Первой страты.
      Первая страта!..
      Кровь прилила к голове Тома, зашумело в ушах. Самая высокая страта – это место считалось едва ли ни легендой…
      – Скорее всего она приехала за покупками, – продолжала женщина. – Хотя для подарков по случаю Темного Дня еще рановато.
      «А с другой стороны, – подумал Том, – я раньше считал, что Пилоты – тоже легенда».
      Хрустальная птица пролетела мимо балкона, когда внизу, на арене, одетые в синее фехтовальщики сняли маски. Стоявший впереди всех, старший по возрасту фехтовальщик, одетый во все фиолетовое, – возможно, тренер, – поклонился собравшейся толпе.
      – Прибывшая леди тоже среди зрителей? – Петио перегнулся через перила.
      – Нет еще. – Лицо почтенной женщины сияло от радости, щеки раскраснелись. – Но мне кажется, я видела ее, э-э… транспорт… левинкин, кажется, они так его называют?
      Петио пожал плечами, а Том ответил:
      – Да, м’дам. Я думаю, это правильное название.
      – Хорошие мальчики. – Женщина улыбнулась снова.
      Затем ее лицо вновь стало серьезным. Подобно Петио, она наклонилась вперед, чтобы лучше видеть происходящее.
      По толпе прокатился ропот.
      – И это ты называешь фехтованием? – донесся откуда-то снизу голос. – Это больше похоже на танец!
      Широкоплечий мужчина в зеленой шляпе выпрыгнул на арену, и толпа ахнула.
      – Это один из музыкантов, – пробормотала женщина, стоявшая около Тома. – Он из цыган. Их нужно пороть, они все – воры.
      Оркестр, играющий живую музыку? Том не слышал живой музыки со дня отцовских…
      Дервлин?..
      Том вздрогнул. Неужели он произнес имя вслух?
      Женщина, стоявшая рядом, отодвинулась от него. А внизу происходило следующее: музыкант, оказавшись на арене, сорвал свою зеленую шляпу и шлепнул ею по лицу тренера фехтовальщиков. Волосы музыканта оказались вызывающе ярко-медными.
      Дервлин. Теперь Том знал это наверняка.
      – Раз вы настаиваете, – тренер, чей голос во внезапной тишине отчетливо был слышен наверху, взял клинок у одного из своих учеников, – защищайтесь! – Он отступил немного назад и занял боевую позицию.
      – Ах, так… – Дервлин, качая головой, тоже отступил, а потом двинулся по кругу, чтобы освободить пространство для боя. – Твои ученики тебе не помогут.
      Закинув руку за плечо, Дервлин достал из чехла, прикрепленного на спине, две черные барабанные палочки. Он принялся перемещаться по арене странными скачками, вращая в руках палочки.
      Тренер-фехтовальщик сделал выпад и отступил, оценивая расстояние. Между тем палочки Дервлина слились в одно сплошное пятно, подобно лопастям пропеллера, рассекающим воздух.
      Внизу, под балконом, музыка становилась все громче.
      Остальные фехтовальщики сидели, скрестив ноги, вокруг площадки для боя. Тренер и Дервлин прыгали, делали выпады, скрещивали свое оружие, а затем отступали. Когда темп музыки ускорился, наблюдавшие за боем фехтовальщики начали хлопать в такт.
      Толпа разразилась взрывом смеха.
      Зачарованный, Том наблюдал, как противники сходились и расходились, снова атаковали друг друга, а зрители, понимая, что это всего лишь представление, продолжали хлопать в ладоши. Они хлопали все быстрее и быстрее. Хлопки все усиливались и достигли кульминации в тот момент, когда Дервлин высоко подпрыгнул, затем низко присел, резко взмахнув локтями, его палочка взлетела в воздух, и он… упал – фехтовальщик сбил его с ног. Задыхающийся Дервлин лежал на помосте, а противник приставил к его горлу клинок.
      «Я уже видел это движение раньше, – подумал Том. – Нет. Этого не может быть».
      – Вы сдаетесь?
      – Да. – Дервлин усмехнулся. – Подарите мне прощение, и я сдамся.
      – Дарю.
      Толпа одобрительно заревела, когда противники встали рядом и поклонились публике.
      «Я никогда не занимался спортом, – думал Том. – Что я вообще знаю об искусстве единоборств?»
      Но смутные ощущения не покидали его. Техника Дервлина, тактика ведения боя, незаметные плавные переходы… И вдруг Том вспомнил.
      Рынок. Пилот, быстро кружащаяся на одном месте, наносящая сильные удары солдатам, стремительно перемещающаяся, сражающаяся до последнего…
 

* * *

 
      После представления, когда толпа начала расходиться, Том спустился по лестнице и подошел к мужчине с рыжими волосами.
      – Том Коркориган! – воскликнул тот. – Как поживаешь, парень?
      – Привет, Дерв… – начал было Том и вдруг увидел кровь на одежде Дервлина. – Вы ранены!
      Дервлин прислонился к темно-зеленой плите напротив абстрактной скульптуры с причудливыми узорами. Маленькое темное пятно крови расползалось у него на боку.
      – Эту рану я получил не во время представления. – Он сделал непроницаемое лицо, затем улыбнулся. – Вчера какие-то приятели слишком уж разыгрались. Их энтузиазм превзошел их способности.
      – Но почему, – Том покачал головой, не понимая, – вы не обратились к автодоктору?
      – У меня нет на это времени. Я обещал помочь здесь.
      Моргая, Том поглядел назад, стараясь отыскать взглядом Петио. Но пока Том спускался с балкона, тот куда-то исчез.
      – Лучше скажи-ка мне, парень, как у тебя дела в школе?
      – Все хорошо. – Том вспомнил слова Труды. – Лучше, чем вы думаете, если учитывать, где эта школа находится.
      Синие глаза Дервлина сверкнули.
      – Значит, ты и в самом деле сильно ненавидишь ее? – сказал он.
      Том попытался возразить, но не смог.
      – А как другие мальчики?.. – спросил Дервлин и тут же перебил сам себя. – Я понял. Школа плохая, не так ли?
      Том сделал глубокий, вибрирующий вдох. Главное, не плакать. Это был один из тех уроков, которые он уже успел выучить.
      – А что касается этой небольшой царапины… – Дервлин указал на свой бок. – Наверное, правильнее было бы обратиться к врачам, но я дал слово, что буду участвовать в представлении.
      – Не понимаю.
      – Ты должен жить в ладу с самим собой. Даже когда не можешь изменить обстоятельства, ты можешь управлять своими реакциями, понимаешь?
      «Но ведь Алгрин сильнее меня», – подумал Том.
      – Опустись на колени, парень. Позволь мне помочь тебе.
      Том встал на колени, затем сел на пятки, как это делала Карин и ее сэнсей. Он увидел, как удивился Дервлин. Потом удивление его прошло, и он тихо и добродушно рассмеялся.
      – Интересно… Теперь, думай о… Думай о свободе.
      Том вздрогнул, услышав это слово. И нащупал под рубашкой талисман. Жеребенок…
      – Это сильнее, чем ты думаешь, – сказал Дервлин необычайно весело, закрыл глаза и легонько коснулся руки Тома. – Твой кулак может расколоть твердый камень и остаться при этом целым и невредимым, если ты сосредоточишься на своей цели.
      «Сосредоточиться», – подумал Том и сжал кулаки.
      – …цель и энергия… – донеслось до него, и это были последние слова, которые он услышал.
      Потому что уже плыл по течению в воздушном потоке под открытым небом, окрашенным в желтый и лиловый цвета, омываемый снизу холодным пряным воздухом. Серебристые травы склонялись под порывами ветра. И по прибрежной полосе вдоль стального серого моря стремительно скакал жеребенок, выбрасывая вперед копыта. Свободно развевающаяся грива…
      – Удержи эту картину в своем воображении, – донеслось откуда-то. – Это – твой образ.
      Кулак… и жеребенок.
      – Будь всегда в движении. Стремись к свободе и презирай опасность.
      Кулак и жеребенок.
      – Запомни…
      Я постараюсь, отец.
      – …ты проснешься, когда я сосчитаю… Три, два, один.
      Том перекатился назад, на пятки, и почувствовал пульсирующую боль в ногах.
      – Что это было?.. – Дрожа, он сел на жесткие каменные плиты. – Что вы сделали?
      – Назовем это вуду или нейронным дзен-кодированием. – Дервлин засмеялся. – В любом случае это работает. Только…
      – Не волнуйтесь, – спокойно пробормотал Том, сам себе удивляясь. – Я запомню.
      Кулак и жеребенок.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Низкий серый потолок был покрыт каким-то материалом, напоминающим мягкий мех, и украшен серебряными полушариями. В просторном углублении располагался ресторан. Столики в ресторане представляли собой парящие в воздухе прозрачные диски. Атмосфера располагала к релаксации и непринужденности.
      «Может быть, я увижу мать, – подумал Том. – Кто знает, где она живет? Где живут оракулы, если уж говорить точнее… Может, она живет стратой выше. Или ниже…»
      – Ага, а вот и наша девчушка, – донеслось рядом. Мать могла быть где угодно; в любой точке Нулапейрона. Том обернулся.
      – А мы уже выпили весь наш дейстраль, – сказал Алгрин. – Жаль, но тебе, девчушка, ничего не осталось.
      Том хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним оказался Дервлин. Парни явно что-то затевали, и Том подозревал, что ему в этой затее отводилась определенная роль.
      «Я никогда не спрашивал Дервлина о его стиле борьбы, – подумал он. – Но ведь и о Пилоте я никогда и никому не рассказывал».
      – Эй, ребята. Ваше время вышло!
      Перед компанией появилась официантка, застыла уперев руки в бока. На нее не произвела впечатления ни презрительная усмешка Алгрина, ни его друзья, небрежно развалившиеся на подковообразной формы диване.
      Кристаллитный стол наклонился в левитационном поле, когда Алгрин поднялся, опершись на него, но тут же выровнялся.
      – Выражайся повежливее, старая ведьма, – фыркнул Алгрин, а потом кивнул в сторону Тома: – Здесь девушки.
      – Убирайтесь-ка по-хорошему! – Официантка свирепо взглянула на него и ушла.
      Было ясно, что она твердо намерена выгнать приятелей Тома из этого заведения.
      – Лучше уйти, – начал было один из них и, осекшись, замолчал.
      Четверо парней выскользнули из-за стола и сгрудились вокруг Алгрина.
      – Где Петио?
      Том пожал плечами:
      – Я не знаю.
      – Ужасно!
      Именно так Том себя и чувствовал. Он должен был встретиться с Чжао-цзи в Сантуарио Герберов, но не мог пойти туда без Петио и его фемтоавтоматической татуировки.
      – Подождите-ка… Классная рубашка, парни! Или что это там?
      Том оглянулся. В лабиринте рифленых колонн, под свисающими с потолка хрустальными нитями, среди стоек с одеждой появилась маленькая группа красиво одетых юношей. Около них в воздухе парило огромное зеркало, возле которого застыл слуга, с тревогой наблюдавший за молодежью.
      – Это мне подходит, – сказал Алгрин. Том дернул головой.
      В глазах Алгрина вспыхнула искра темно-красного пламени.
      – Пошли!
      Черная рубашка была определенно в стиле Алгрина. Почему богатые юноши тоже хотели именно ее, это – другой вопрос.
      – Прочь с дороги!
      «Святая Судьба!» – успел подумать Том.
      Дальше все произошло с молниеносной быстротой.
      Алгрин, смеясь, сбил с ног двух богатеев, схватил рубашку и побежал, зажав ее в руке. Молодые люди лежали на полу в шоке. Они были так ошеломлены, что не могли даже кричать. Да и друзья Алгрина не знали, как себя вести, стояли, переминаясь.
      В этот момент на потолке задвигались сияющие полусферы, вспыхнул серебристый свет, Алгрин среагировал на это мгновенно: он изменил направление движения, помчался прямо к Тому. Полусферы двинулись следом за ним. Алгрин врезался в Тома и был таков.
      Тому потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что он сжимает в руке украденную одежду, но ему показалось, что прошла целая жизнь, и было уже слишком поздно, поскольку серебряные полушария опустились с потолка на пол, образуя вытянутые, отдаленно напоминающие человеческие, фигуры.
      «Манекены».
      Прежде чем Том смог пошевелиться, на его запястьях защелкнулись браслеты наручников, сделанные из желтого холодящего кожу металла.
      Том увидел собственное отражение в вогнутой зеркальной поверхности манекена охраны.
      – Ну что? – В голосе официантки слышался вызов. – По крайней мере одного из маленьких ублюдков вы поймали.
      Его поймали. Конец свободе.
 

* * *

 
      – Обвинители настаивают на смертном приговоре? – Резкий женский голос напоминал скрип железа по стеклу.
      Пустота, окрашенная в пурпурный и серый цвета…
      – Э-э… да. – Вступил мужской голос, грубый и гундосый. – Это действительно так, миледи.
      …Она вращалась, кружась. Постепенно ее стали заполнять множеством искрящихся черных пятнышек, подобных миллиону голодных глаз.
      – А защита?
      – Отказалась просить о смягчении наказания, миледи, ввиду неопровержимых доказательств.
      Крошечный шар среди изменяющихся…
      – Джентльмены, не обращайте внимания на наше присутствие. Ведите дело как всегда. Просто моя дочь интересуется юридическими вопросами.
      – Конечно, миледи! Для нас это большая честь.
      …растущих форм. Плоский овальный помост, на котором Том видел самого себя.
      – У вас есть собственный палач?
      – Конечно, миледи. Он, правда, сейчас далеко. Но вернется через три дня.
      – Если будет приговор… Позвольте нам продолжить.
      Он стоял, держа в руке украденную рубашку, в то время как остальные побежали. Двое богатых юношей лежали на земле.
      – Неопровержимые улики, как видите. Обвиняемый признает себя виновным.
      Тогда сверху – из ниоткуда, из вращающейся серой и пурпурной пустоты – возникли серебристые полушария. Они удлинились, приняли форму человеческих фигур, и одна из них защелкнула наручники на запястьях Тома.
      – Разбудите обвиняемого.
      Ледяной огонь пронзил его мозг и артерии…
      Нет!
      …и с силой вернул Тома обратно в реальность.
 

* * *

 
      – Томас Коркориган. Вы признаны виновным.
      Он опустил голову, не в состоянии что-либо возразить против окруживших его кресло постепенно гаснущих голограмм.
      – Вы можете сказать что-нибудь в свою защиту?
      Его запястья были прикреплены к подлокотникам.
      Само кресло было установлено на кристаллитном полу. У Тома кружилась голова, и его поташнивало. Сквозь кристаллитный пол он мог видеть пустые ряды в зале совета общины.
      Том покачал головой.
      – Выведите его из транса.
      Невидимые руки вынули из волос Тома тысячу царапавших кожу булавок.
      – Посмотри на меня, Томас Коркориган.
      То, что заставило Тома поднять голову, не было страхом.
      Она была великолепно одета. Ее голову покрывал вышитый платиновыми нитями платок. Из-под него выбивалось несколько искусно завитых серебристых локонов, обрамлявших узкое лицо. Глаза сияли поразительно ярким светом.
      Рядом с нею стояла девушка, сразу привлекшая внимание Тома. У нее были золотистые волосы, перевязанные сзади блестящей сеткой. Это была та самая девушка, которая покупала крошечные движущиеся статуэтки.
      «Как она прекрасна», – подумал Том.
      – Тебе нечего сказать?
      – Миледи… – Том откашлялся и замолчал.
      Страх и смущение парализовали его язык. Перед глазами все расплывалось. Он вдруг оказался в странном одиночестве, и до него едва доносились постепенно удаляющиеся голоса. Невероятно, но они говорили о конце его жизни. Именно его жизни. Наверно, он все-таки должен был сделать или сказать что-то.
      Но что?
      За столом из обсидиана сидели четверо румяных мужчин с суровыми лицами – по двое с каждой стороны леди и ее дочери.
      Что Том знал о великодушии? Что могло бы тронуть сердце этой дамы?
      Только игра слов и парадоксы.
      Единственное, что Том знал о сословии господ, заключалось в том, что они правили стратами, были мастерами в логософии, обладали мощным интеллектом и для собственного развлечения искали решения запутанных и трудных для понимания задач.
      – Сильвана, – обратилась леди к дочери, – что ты думаешь по этому поводу?
      – Наказание должно быть быстрым. – Девушка посмотрела на Тома пронзительным, проникающим взглядом. – Мальчик не должен подвергаться жестокому или необычному наказанию.
      У Тома застрял комок в горле от страха, и он по-прежнему был не способен произнести ни слова.
      Леди поджала губы. На какой-то краткий миг на лице пролегли легкие морщинки, затем она кивнула головой.
      – Прекрасно. Отведите его в камеру…
      – Но ведь это жестоко, – вырвалось у Тома прежде, чем он смог подумать.
      – Как ты смеешь? – Один из мужчин приподнялся. Его рука потянулась к оружию на поясе.
      – Все в порядке. – Леди вяло взмахнула рукой, пристально глядя на Тома. – Объясни, что ты хочешь этим сказать, мальчик.
      Мужчина покраснел и неохотно сел на место.
      – Вы собирались меня… – Том замолк, поскольку У него опять перехватило дыхание.
      «Но другого шанса уже не будет», – пронеслось у него в голове. Он откашлялся:
      – Вы собирались отвести меня в камеру, где я буду ожидать вашего помилования. Но я слышал, как один из членов совета говорил, – Том вспомнил услышанное во время транса, – что палач возвращается через три дня.
      Четверо мужчин нахмурились.
      – Значит… – Том сделал долгий выдох. – Вы намерены держать меня там, оставляя мне надежду на то, что я буду жить. Таким образом, вы подвергаете меня душевным мукам до тех пор, пока не прибудет палач, чтобы убить меня.
      Мужчины были озадачены. Леди от удивления подняла бровь.
      «Другого шанса не будет, – вновь пронеслось в голове Тома. – Но ожидание само по себе – жестокое и необычное наказание, тем более что я ожидаю смерти. Значит… Продолжай, – приказал он себе. – Доведи свою мысль до конца».
      – …следуя вашей же собственной логике, вы должны простить меня.
      После нескольких секунд полной тишины раздались возмущенные голоса:
      – Будь ты проклят!
      – Да как ты смеешь!
      – Убить его прямо сейчас…
      Поднятый вверх палец заставил всех замолчать.
      – Миледи. – Мужчины поспешно склонили головы. У Тома защипало в глазах.
      Дочь неожиданно рассмеялась.
      – Он умеет спорить, мама. – В ее голосе одновременно звучали и теплота, и прохлада. Его звуки напоминали нежный плеск фонтана, струи которого падали с высоты в бассейн. – Кроме того, нам во дворце нужны слуги.
      Мужчины находились в замешательстве. Их лица отражали противоречивые чувства: страх перед леди и ненависть к тому, кто оспаривает решение суда.
      – Джентльмены, – сказала леди. Все замерли.
      – Я покупаю мальчика за тысячу корон.
      Снова наступила тишина. Предложенная сумма потрясала воображение.
      – Леди Дариния, – пробормотал один из мужчин, склонив голову. – Вы – самая просвещенная правительница нашего владения.
      Его слова звучали как традиционная формула. Леди Дариния повернулась к дочери:
      – Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие глаза, дочь оценивающе разглядывала Тома.
      – Может быть, отнять у него руку?
      Спазм сжал горло Тома.
      – Прекрасно. – Леди Дариния встала, и четверо мужчин, скрипя стульями, тоже поднялись. – Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку. – Пристальный взгляд ее серых глаз скользнул по Тому. – Все равно какую.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      – Лови!
      Шаровая молния снова описала дугу в воздухе, и Том на этот раз отбил ее в сторону. Светящийся шар упал на землю, тихо подвывая.
      – Это была проверка. – Огромный мужчина с рельефными мускулами на руках покачал головой. – Не похоже, что ты пользуешься обеими руками в равной мере.
      «Я просто поздно среагировал», – хотел сказать Том.
      Но его уже волочили по кирпично-красному полу. Крепко схватив Тома за левое запястье и безжалостно вывернув правую руку, мужчина протащил мальчике через круглую каменную площадку.
      Потом лицо Тома уткнулось во что-то твердое.
      – Палача… здесь нет, – сумел пробормотать Том.
      – А я и не палач. – Мужчина поднял большой, с двумя рукоятками резак. – Я зарабатываю на жизнь резьбой по камню.
      Резак начал потрескивать, оживая.
      – Пожалуйста!
      – Мне приказали это сделать, сынок. Резко запахло озоном.
      – Не надо!
      Прикосновение к коже. Щекотно же!..
      А потом огненное лезвие вонзилось в предплечье Тома, прямо над левым локтем, и его, кроме боли, сковал смертный ужас. Плечо уже горело, а Том еще пытался пнуть застывшую фигуру палача-любителя.
      Было слишком поздно. Уже пузырился и шипел человеческий жир. Зловоние горящей плоти родило в памяти воспоминания о смерти Пилота. Сейчас тоже была непередаваемо жгучая боль, но теперь это была его боль.
      Том пронзительно кричал, пока огненное лезвие прожигало кость. А потом на него опустилась кровавая темнота, и он провалился в небытие.
 

* * *

 
      Плечо горело.
      Оно горело в течение многих и многих дней.
      Снова и снова Том мысленно погружался в черную бездну, переполненную ужасом и болью. Снова и снова в нем жил огонь, приглушенный инъекциями фемтоцитов. Иногда перед Томом возникало эфемерное видение, и он пытался произнести ее имя: «Сильвана». Но всякий раз у видения было лицо отца. Отец качал головой, на его осунувшемся лице выделялись потемневшие от горя глаза, затем языки пламени снова касались плоти Тома, и вновь начиналась агония.
      Наконец ему удалось выбраться из тьмы…
 

* * *

 
      Он лежал в комнате, облицованной нефритовыми панелями. Разум его был холоден и ясен.
      Когда он смог сесть на удобной кровати, он уже не помнил о снах, полных боли. Он был совершенно голым, однако талисман висел у него на шее. Молочно-белые простыни были прохладными и гладкими.
      – О Судьба! – произнес он вслух. – Что за отвратительный кошмар мне приснился.
      На него напал приступ смеха, и он не сразу с ним справился.
      – Как может присниться такое?
      А потом он повернул голову и увидел на месте левой руки короткую культю.
      Там, где раньше была рука, теперь не было ничего.
 

* * *

 
      Когда он очнулся во второй раз, в ногах на кровати лежала свежая одежда.
      Ливрея была черной с бежевым – цвета его новых владельцев. К ливрее прилагались черные ботинки и отороченные золотом брюки, а также черная безрукавка и бежевая рубашка свободного покроя.
      С жестокой предусмотрительностью левый рукав рубашки был отрезан, а место отреза зашито и отделано дорогой тесьмой.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      – Ты назначен на постоянное место. Последние семь дней Том находился в ясном сознании.
      – Да, господин главный управляющий.
      Они стояли у выхода из зала совещаний.
      – Стой на месте, – приказал Малкорил. – Сюда идут дворяне.
      Коридор впереди был освещен матовым, с перламутровым отблеском, светом. На полу был расстелен роскошный бордовый ковер.
      «Всего десять дней, – подумал Том. – Почему я не чувствую боли?»
      Озадаченный, он дернул себя за ухо. Ощущение от клипсы было странное, однако раздражения в душе не вызывало. Малкорил носил точно такую же клипсу, в форме рубиновой капельки. И, помнится, такие же идентификаторы носили все взрослые – включая мать и отца – на той страте, где у Тома когда-то был дом…
      Двое маленьких детей, смеясь, приближались к Тому и главному управляющему. Мальчик и девочка с золотыми кудрявыми волосами. От их костюмов из нарядного атласа с кружевами веяло богатством.
      Девочка, запихивая в рот конфету, отбросила в сторону золоченую обертку.
      На Тома и Малкорила они даже внимания не обратили.
      – Согласно протоколу, нам позволено появляться перед молодыми дворянами, если у нас срочное поручение, – понизив голос, объяснил Малкорил после того, как дети прошли.
      Брошенная обертка лежала на бордовом полу как вызов судьбе.
      Том остановился, чтобы поднять фантик, но Малкорил двинулся вперед не оглядываясь, и Том поспешил за ним.
      – Я должен выучить протокол? – Том остановился, краем глаза заметив какое-то движение.
      Матовая стена сморщилась, вытянулась и, протянув щупальце за брошенной оберткой, втянула в себя бумажку.
      – Да, тебе надо будет выучить протокол. – Малкорил наконец оглянулся на Тома. – И побыстрее.
      Винтовой пандус перенес их на две страты вниз, и они двинулись по коридорам, то и дело поворачивая. Том пытался запомнить дорогу, но скоро запутался. Малкорил как-то сказал, что некоторые помещения уходят на двадцать страт в глубину, хотя сам дворец находится в пределах Первой страты.
      Наконец они остановились.
      – Очень смешно. – Голос Малкорила дрогнул от негодования.
      Перед ними была глухая, жемчужного цвета стена.
      – Здесь должна быть кухня, – лицо Малкорила покраснело. – Всегда была. Подожди-ка.
      В стене появилось отверстие. Но и по ту сторону жемчужной стены тянулся залитый золотистым светом коридор.
      – Проклятый дворец, – пробормотал Малкорил. – Дай ему волю, он будет изменяться каждую ночь.
 

* * *

 
      У встретившего их мужчины лысина блестела от пота.
      – Меня зовут Шалкровистарин Кельдуран, – сказал он. – Но ты можешь называть меня шеф Кельдур.
      Вокруг, сверкая серебром и мерцая инкрустированным перламутром, стояли башни кухонного процессора.
      – Коркориган, – представил Тома Малкорил. – Слуга-дельта. Он полностью в вашем распоряжении, Шалки.
      Том поклонился.
      – Хорошо, мальчик. Мы начнем с тобой с… – шеф Кельдур не договорил.
      – Я забыл стихи! – Из-за процессора появился расстроенный человек с бледным вытянутым лицом. – Ничто не помогает!
      – Справитесь, – сказал шеф и сделал жест рукой. Золотистый микродрон пролетел над головами, затем завис над тарелками с десертом.
      – Эй, ты. – Шеф Кельдур указал на служащего в оранжевой униформе, стоявшего рядом с тарелками. – Персонально для Элдрива.
      – Да, сэр, – слуга немного подождал, наблюдая за микродроном, который начал добавлять сироп в тарелки с десертом, затем поспешил с тарелками по коридору.
      – Только одну порцию освежающего напитка, – крикнул Кельдур ему вслед. – Не больше.
      Малкорил спросил бледного человека:
      – Как дела, Элдрив?
      – Представление будет великолепным. – Элдрив с важным видом засопел. – Простите, что я в таком состоянии. Я сейчас в творческом раже.
      Ни один мускул не дрогнул на лице Малкорила, пока Элдрив не отошел.
 

* * *

 
      Шеф Кельдур и главный управляющий Малкорил шли по широкому проходу, а Том следовал за ними. Мимо пролетали серебристые дроны, среди богато украшенных колонн то и дело мелькали золотистые микродроны.
      На одном из стальных столов лежал кусок мяса, вырезанный в виде сложной двойной спирали.
      – Подождите, шеф. – Усатый человек пробовал пальцем лезвие ножа. В устланном бархатом металлическом ящике лежали еще пять ножей.
      Кельдур и Малкорил приостановились.
      – Что случилось, Бертил?
      Позади усатого сгрудились восемь молодых слуг с обеспокоенными лицами.
      – Мои стажеры испортили эту съедобную скульптуру, – объяснил Бертил, бросив на стажеров презрительный взгляд. – Нам нужен другой кусок вырезки.
      – Ваша секция и так уже превысила бюджет, Бертил.
      – Но ученикам нужно совершенствоваться…
      – Смета уже утверждена! – Кельдур смерил усатого коротким взглядом. – Больше не проси.
      И они с Малкорил ом двинулись дальше. Том отстал на три шага, однако расслышал, как шеф Кельдур пожаловался Маркорилу:
      – Я составитель тропов или хозяин цирка?
      В ответ главный управляющий добродушно засмеялся.
      «Бертил наверняка отыграется на стажерах за свое унижение, – подумал Том, оглянувшись. – Но почему меня это не волнует?»
      – Ты, мальчик, займешься подносами.
      Кельдур и Маркорил стояли около блестящего медного стола и смотрели на Тома.
      – Прямо сейчас и начнем.
 

* * *

 
      – Позови-ка их еще раз.
      Снова и снова Том под присмотром Кельдура созывал подносы.
      – Повторим.
      Каждый раз поднос медленно взмывал над столом и повисал в воздухе, Том брался за него правой – своей единственной – рукой снизу и резким движением разворачивал поднос к плечу.
      – Тысяча… Ну все, хватит. Тысяча повторений!..
      Плечо и предплечье Тома горели.
      – Иди на склад номер три. Спроси Жака.
      Дрожа от усталости, Том поклонился и вышел.
      И тут же замер. Матовые стены незнакомого зеленого оттенка, похожий на мех ковер. Это же не тот коридор? Или он так изменился?
      Озадаченный, Том попробовал мысленно восстановить маршрут.
      «Налево», – решил он и повернул налево.
      Странная рябь прошла по мягкому зеленому полу.
      Том вновь замер.
      – Неужели в другую сторону?
      Блестящая поверхность одной стены шевельнулась, из нее вытянулась короткая рука, и толстый палец показал Тому обратное направление.
      Том встал на колено и похлопал по мягкому полу.
      – Большое спасибо, – смущенно улыбнулся он.
 

* * *

 
      – Ты – Жак?
      – Точно. – У высокого молодого парня были длинные темные волосы, и он был одет, как и Том. – Мое имя скорее подходит герою голографических драм.
      – Извини? Тебя зовут… точно как Жака…
      Но реальные жаки не были героями: Том помнил голографического жака с синей подвижной татуировкой, микрофасеточными глазами, который искал спрятанный кристалл Пилота.
      – Значит, ты Коркориган.
      – Том.
      Улыбка скользнула по лицу Жака.
      – Добро пожаловать, Коркориган!
 

* * *

 
      Жак пальцем по очереди указывал на каждого:
      – Алексон… Тэт… Джайонер… Мэж – вон тот, уродливый… затем Дрювик…
      Их было всего двенадцать, включая Тома, сидящих за черным столом в сверкающей обсидиановой комнате.
      – А этого извращенца напротив тебя зовут Жак, – отозвался Тэт, парень с восточными чертами лица. – Но он отзывается и на «кретина».
      Прямоугольные мембраны – черные, как и все остальное, – разделяли стены общежития на индивидуальные комнаты.
      – Убедительное замечание! – Жестяной ложкой Жак выловил из своей миски кусок рыбы. – Ты бы еще толкнул меня.
      – Как же, размечтался!..
      Когда трапеза закончилась, Том удалился в свою комнату. Но перед тем как скрыться за мембраной, заметил горничную – даму с пустым взглядом. Она пришла, чтобы убрать со стола. Даже среди слуг существовала своя иерархия. Оказавшись в своей комнате, Том сел на черную кровать.
      Кровать была просто роскошна.
      – Эй. – Голова и плечи Жака просунулись через мембрану. – Ты в порядке?
      – Да. Даже слишком.
      – Что ты имеешь в виду? – Взгляд Жака скользнул по обрезанному левому рукаву Тома.
      – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
      Несколько секунд Жак молчал.
      – Можно сделать имплантант, – сказал он наконец. И тут же исчез за мембраной, оставив Тома в одиночестве.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Была поздняя ночь. Коридоры дворца заливал тусклый оранжевый свет.
      Том с Жаком повернули налево в широкий туннель с мягким покрытием, жутковато выглядевший в неярком свете. Украденный медный цилиндр был спрятан внутри пояса Тома и оттягивал его своей тяжестью.
      Уже несколько дней Том был «тенью» Жака, учился у него всему.
      Внутри медного цилиндра пряталось матричное лезвие.
      Впереди появился медленно вращающийся треугольник, завис в воздухе. Его стороны были не менее трех метров длиной.
      – Сюда! – Жак, даже не опустив поднос, проворно шагнул в нишу.
      Том изумленно рассматривал белый, словно кость, с платиновыми инкрустациями треугольник, пробуя оценить реальность. Голограмма ли это или он существует на самом деле? А если существует, то из какого материала сделан?..
      Жак успел втащить в нишу зазевавшегося Тома как раз вовремя. Три серебристых левитоцикла со свистом пронеслись мимо по воздуху.
      – Сумасшедшие педики! – выругался Жак.
      Один из левитоциклов, точно угадав удачный момент, промчался прямо через полый центр вращающегося треугольника. Раздался безумный смех. Все три левитоцикла вписались в опасный поворот и исчезли.
      – Спасибо, Жак, – сказал Том.
      Парни выбрались из ниши в коридор, и он тут же проверил гладкий медный цилиндр.
      – И спасибо, что ты рассказал мне об имплантанте.
      – Это ни для кого не секрет. – Жак пожал узкими плечами, затем опять поднял поднос. – Пошли?
      Несколько дней назад, купаясь в пузырящемся черном аэрогеле в специальной нише для купания, Том обнаружил у себя имплантант: выпуклость, скрытую между его грудной клеткой и левым плечом. Имплантант был слишком большим для того, чтобы можно было подумать, будто он создан с помощью фемтотехники…
      Когда они наконец добрались до цели своего путешествия, Жак первым шагнул сквозь мембрану. Том проследовал за ним, придерживая рукой пояс, в котором был спрятан медный цилиндр. При входе в помещение он ощутил на коже прикосновение прекрасной тонкой ткани.
      Внутри обнаружился полированный красный гранитный пол, блестящий при свете янтарных светильников, парящих под самым потолком.
      – Вам нельзя идти дальше! – Ребенок, с круглыми щечками, вероятно, пяти стандартных лет от роду, смотрел на них снизу вверх.
      Жак остановился как вкопанный.
      Перед ними находились две серые мраморные платформы, установленные на витых, как ножки, колоннах. Они располагались друг против друга. На каждой платформе было два ряда кресел, но в настоящее время на них сидело всего четверо детей.
      В этом зале проводились дискуссии для детей. Сегодня на заседании председательствовал маленький чернокожий мальчик. Он качался в воздухе на нефритовом кресле, прикрепленном к канату, свисающему с высокого потолка.
      – Почему это нельзя? – спросил Том. Глаза маленькой девочки округлились.
      – Парадокс Зенона, – сказала она, немного шепелявя. – Прежде, чем вы достигнете стола, – ее маленькая полная ручка указала на левитирующий стол около кресла председательствующего, – вы должны добраться до середины дороги. Но еще раньше вы должны дойти до четверти пути. А до этого…
      Она продолжала монотонным голосом, перечисляя дроби.
      Жак стоял, замерев, повинуясь безмолвному приказу девочки. Он почти незаметно кивнул Тому.
      «Я нарушаю протокол, – понял Том. – Но если я не сделаю этого, мы можем остаться здесь на всю ночь».
      Со стороны качающегося кресла до него донесся голос председательствующего:
      – Движение в сторону дома означает, что результат этого движения был предопределен, и поэтому оно движением не является.
      – Мы можем добраться туда, – сказал Том, перебив девочку, которая продолжала перечисление, – совсем не потратив на это времени.
      Она замолкла, открыв рот.
      – Если я пойду маленькими шажками, действительно очень маленькими, – начал Том.
      – Вы имеете в виду бесконечно малую величину, – торжественно заявила девочка.
      – Правильно, – Том увлекся. – Чтобы пересечь бесконечно малый отрезок пути, не нужно никакого времени, значит…
      Лицо девочки засияло, когда она поняла вывод.
      – Следовательно, вы доберетесь мгновенно.
      – Это – парадокс Тома.
      – Парадокс Тома, – повторила девочка, засунув большой палец в рот, повернулась и унеслась прочь.
 

* * *

 
      – В оружейный зал, – объявил заместитель управляющего. – Вы знаете дорогу?
      – Да, сэр.
      Шла утренняя смена, и дел было очень много.
      – Это для маэстро да Сильвы.
      Значит, не дворянин… Если бы Том оказался занят, они бы послали ментальный поднос с помощью дрона.
      Оказавшись снаружи, с подносом на правом плече, он тут же проверил направление.
      – Я правильно иду? – спросил он у стен.
      На стене появилась и тут же исчезла рябь, означающая согласие.
      – Спасибо!
 

* * *

 
      Здесь царили звон клинков и топот ног. А также тяжелый запах пота, сопровождающий любые физические упражнения, и атмосфера агрессии в прохладном воздухе зала.
      Едва переступив порог, Том почувствовал, как волна дрожи пронизала все его тело.
      Ученики топали ногами и делали выпады, описывали круги и кололи друг друга клинками. Они были одеты в синие костюмы, на лицах у всех – маски. В воздухе с невероятной скоростью мелькали клинки.
      – Не переступайте линию, мастер Адаме!
      – Да, маэстро!..
      Салют шпагой, и схватка возобновляется.
      – Вот теперь лучше.
      Учитель фехтования носил все черное. Его длинные темные волосы и козлиную бородку слегка тронула седина. Он выглядел худым, и у него были подвижные умные глаза.
      – Выпад… А теперь разойдитесь! – Он ходил среди учеников, делая замечания. – Мистресс Фаледрия, колите ниже бедра.
      Маэстро да Сильва оказался не похож на того учителя фехтования, который был противником Дервлина во время представления. Маэстро да Сильва был тонким, как жердь, и очень сильным.
      Чуть в стороне упражнялись три фехтовальщика без масок. Каждый действовал сам по себе, внутри голографической сферы. Траектории ударов, пронзающих воздух, кодировались разными цветами и со стороны напоминали переливающиеся дуги, описываемые клинками фехтовальщиков во время замысловатых упражнений.
      Том взглядом поискал стол, чтобы поставить на него поднос.
      – Ого!
      Легкая рапира сложилась почти вдвое – с такой силой ее конец уперся в ребра противника. Том поставил поднос на стол. Прозвучал звонок, и мастер фехтования выкрикнул:
      – Arretez!
      Фехтовальщики отступили назад, салютуя друг другу рапирами, согласно установленным правилам.
      – Прочь с дороги, придурок! – Грузный юноша едва не сбил Тома с ног.
      – Извините, сэр! – Том присел в поклоне, но юноша уже затерялся в толпе.
      Потные ученики, сняв маски и держа их в руках, покидали зал.
      – Лорд Авернон? – учитель фехтования подозвал бледного паренька, который выглядел хрупким и изможденным. – С вами все в порядке?
      Мальчик кивнул и вышел, слегка покачиваясь от усталости.
      Том наблюдал за тем, как ученики выходят из зала. Одни, проходя мимо мастера, лишь мельком поглядывали на него, некоторые кланялись и улыбались.
      «Наверно, улыбаются лучшие ученики», – предположил Том.
      – Спасибо, маэстро, – сказала молодая женщина. В ответ мастер фехтования изящно поклонился.
      – В следующий раз я постараюсь фехтовать лучше, – пообещала женщина.
      Улыбка промелькнула на худом лице маэстро да Сильвы, но, увидев возле двери Тома, он нахмурился. И Том поспешил выйти из зала.
 

* * *

 
      «Надеюсь, Бертил сегодня не будет вырезать скульптуры из продуктов, – думал Том. – Но мне бы следовало быть поосторожнее».
      Матричное лезвие в медном чехле находилось у него в комнате.
      Пока он шел по коридору, все фехтовальщики разошлись по ответвлениям от центрального коридора. Молодого лорда Авернона нигде не было видно.
      «Нет причин волноваться», – думал Том.
      Он почти отчаялся найти Авернона, учитывая, сколько времени уже прошло. Он проверил три боковых коридора, вернулся обратно в основной. Наконец в четвертом боковом коридоре он обнаружил лорда Авернона: юноша медленно шел куда-то, вытянув для равновесия руку.
      Том замедлил шаг, удивляясь собственной медлительности.
      Юноша брел по коридору, спотыкаясь и громко кашляя. Неожиданно его колени подкосились. Том успел подхватить падающего, и это было очень вовремя, иначе бы тот ударился головой об пол.
      «Что я делаю?» – подумал Том и неловко потянул юношу к основному коридору.
      – Помоги мне… – пробормотал лорд Авернон. Вдруг пол у них под ногами задвигался и потащил их туда, куда и стремился Том. Но ему показалось, что прошла целая вечность прежде, чем он втащил, наконец, хрипящего, потерявшего сознание юношу в фехтовальный зал и в отчаянии позвал маэстро.
 

* * *

 
      Кулак и жеребенок. Том старался изо всех удержать этот образ в своем воображении, но его обнаженное тело блестело от пота, и медный цилиндр выскальзывал из его рук.
      Еще раз.
      Матричное лезвие ожило.
      Кулак и жеребенок.
      Воспоминание об инъекциях логотропов, оставшееся у него со времен уроков Капитана, наложилось на проприоцептивные стимулы, он наметил место надреза между дельтовидной и грудной мышцами и вспомнил, как старым наношприцем вводил себе наноциты прямо в грудино-подключичную артерию.
      Когда вспышка белого света обожгла его плечо, он только всхлипнул. Кровавые ручейки потекли по груди.
      Кулак и…
      Зажав рукоятку ножа в руке, он вытащил лезвие из раны, затем засунул в открытую рану большой палец и вытащил имплантант.
      …жеребенок!
      Имплантант, улепленный крохотными кусочками живой плоти, выскользнул из руки, пролетел по дуге через всю купальную нишу, со звоном отскочил от стены и упал на пол. И катился по полу, пока не остановился.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Левая рука сильно болела.
      Том то просыпался, то вновь засыпал. Во сне он видел танцующую и бессердечно смеющуюся мать; видел голодного Парадокса с выступающими ребрами, не похожего на прежнего игривого котенка; видел труп отца, кружащийся в Воронке Смерти. Он чувствовал руку, но ее не существовало на самом деле. Лишь боль напоминала о ней.
      – …проснулся наконец? – услышал он, когда проснулся в очередной раз.
      Тома захлестнула волна изнеможения, он не мог даже пошевелиться.
      – Я спрашиваю, ты проснулся?.. – повторил Жак, заглядывая через черную мембрану.
      – Хорошо, хорошо, – пробормотал Том.
      – К тебе посетитель. – Жак исчез из виду.
      Том перекатился на левый бок. Он остро чувствовал каждую клеточку несуществующей руки. А если бы она существовала, то была бы сейчас одновременно и на простыне, и на полу. Едва ему удалось сесть, как вошел маэстро да Сильва.
      – Доброе утро! Я могу сесть?
      – Э-э-э… – сказал Том.
      – Воздушную подушку, – приказал учитель фехтования.
      Тут же из черной стены выскользнула и повисла в воздухе подушка в форме ромба. Том заморгал.
      – Доброе утро, – выговорил он наконец, прочистил горло и повторил: – Доброе утро, маэстро.
      Маэстро да Сильва сел на подушку и скрестил ноги.
      – Этот акцент… Ты из владения герцога Казнхова?
      – Нет, я отсюда. Из этого владения, но… – Том опустил взгляд вниз, на пол.
      – Понятно. На сколько страт ниже ты был?
      – Я точно не знаю.
      Помолчали, глядя друг на друга. Затем, словно рассуждая вслух, маэстро сказал:
      – Иногда, когда противник применяет слишком сложную стратегию атаки, можно использовать это в своих интересах.
      – Гм… наверно.
      – Но ведь ты не спортсмен. – Это был скорее не вопрос, а утверждение. При этом маэстро смотрел не на Тома, а в сторону, будто стеснялся слабости собеседника. – Что тебя интересует?
      – Поэзия, сэр. – У Тома пересохло во рту. – И математика… А также языки.
      – Хм. – Маэстро указал на ампутированную руку Тома. – Раз ты здесь, значит, наказание за проступок было весьма умеренным. Плохие оценки или что-то вроде этого.
      Том кивнул. Тэту в настоящее время приходилось пахать сверхурочно, чтобы исправить двенадцать плохих оценок, которые он заработал, пролив суп на одну из знатных племянниц леди Даринии.
      – Тебя предупреждали, чем это может кончиться?
      – Да, сэр.
      Использование имплантантов никем не контролировалось. Никто даже не заметил, что Том избавился от него. Власть имущим было наплевать на количество рук у слуги.
      Если бы Том попытался удалить свою клипсу-идентификатор, все было бы по-другому. В охранных системах дворца сработала бы сигнализация. Соответствующие службы проследили бы за ним, а потом бы его задержали.
      – Тебе не кажется, что такая система сознательно провоцирует на совершение дурных поступков? То же касается и очков за заслуги… – Маэстро да Сильва встал. – Ну ладно, всего хорошего.
      Парящая подушка отплыла в сторону. Маэстро, не оглянувшись, шагнул через мембрану. А Том смотрел, как стена поглощает подушку.
      – Ну? – Вошел Жак. – Чего он хотел? Том покачал головой:
      – Без понятия.
 

* * *

 
      – Ранг: лорд без владения. – Младший управляющий запрашивал информацию по дисплею, зажегшемуся над его запястьем. – Имя: Кордувен д’Оврезон.
      Том кивнул, когда перед ним появилась топографическая триконка. Ее проецировала щеголеватая полоска на его рубашке.
      – Мне кажется, у джентльмена проблема с гардеробом, – продолжил младший управляющий.
      – Я разберусь с ней.
      Выйдя из кухонного комплекса, Том коснулся тускло светящейся стены и прошептал:
      – Это правильно? Третья страта, правая спираль, двенадцатая комната? Имя гостя – д’Оврезон?
      По стене в знак подтверждения прошла рябь.
      – Э-э, спасибо. – Том благодарно похлопал по стене. Его мысли вдруг запрыгали с одного на другое. Д’Оврезон?!
      Пока он добрался до нужной части страты, несуществующая левая рука сильно разболелась. Он мог бы попросить, чтобы дворец ускорил его путешествие – ведь когда молодой лорд Авернон оказался в беде, пол в коридоре превратился в самую настоящую движущуюся ленту… А поздно ночью, когда Том возвращал на кухню матричное лезвие, дворец заставил его уйти сквозь пол коридора на более низкую страту, обладавшую тем же статусом. Дворец был сложно устроен, и существовало множество уловок, чтобы избежать ночного патруля…
      Но ни о чем просить Том не стал. Во время длинной дороги была возможность поразмышлять.
      Он замедлил шаг.
      Мысли его обратились к самому себе. Он думал об извлечении имплантанта и о работе, о том, почему пришел на помощь лорду Авернону и почему сделал это не сразу. И о многом другом…
      Но как только юноша остановился перед внешней мембраной покоев лорда д’Оврезона, в его душе подобно сильно натянутой струне завибрировала ненависть.
 

* * *

 
      – Безвкусно, не так ли?
      В воздухе чувствовался запах ладана. Стены были украшены движущимися узорами темно-бордового цвета; изображение, нарисованное одной непрерывно движущейся линией, повторялось через регулярные промежутки.
      – Я видел залы и получше, – сказал Том, удивляясь сам себе.
      Рядом с замысловатой скульптурой, образованной из переплетенных черных и серебристых лент Мебиуса и поверхностей Кляйна, стоял молодой человек. Он был примерно на два стандартных года старше Тома. Белокурые волосы, аккуратное изящное лицо, глубокие серые глаза. Он глубокомысленно постучал по скульптуре ногтем.
      – Извините! – легко выдохнул Том, изгоняя из души ненависть.
      – Надо починить костюм. – Д’Оврезон поманил пальцем. – Пойдем со мной.
      Том последовал за ним в соседнюю комнату. Около кровати лежали множество открытых розовых чемоданов. Сверху был брошен черно-серый комплект одежды с невероятно длинными кружевными оборками.
      – Возьми его! – Д’Оврезон бросил костюм на протянутую руку Тома.
      Том было поклонился, но костюм шевельнулся и заскользил по его плечу вверх, кружевные оборки обхватили горло, начали сжиматься. Д’Оврезон потянул костюм за рукав и сильно шлепнул по нему. Костюм упал на пол, будто оглушенный.
      – Пусть изменят микроволновые операционные коды.
      – Э-э… Хорошо, сэр.
      – Пожалуйста, не зови меня… Хотя это не важно. Только проследи за костюмом.
      Злясь на себя, Том засмеялся.
      – Он будет вещественным доказательством?
      – А у тебя, я вижу, сильный характер. – Д’Оврезон приподнял одну бровь. – Могу я спросить…
      Однако в этот момент зазвучала негромкая музыка, и он отвернулся.
      Она появилась на голографическом дисплее над скульптурой: бледная и красивая, белокурые локоны замысловато перевязаны белым шелком.
      – Привет, Корд.
      – Сильвана. – Д’Оврезон изящно поклонился, но на губах у него заиграла сардоническая усмешка.
      «Дочь леди Даринии», – узнал Том.
      – Сегодня вечером Старый Драго выступает с чтением «Старшей Эдды» на земном древнескандинавском языке. Вы слышали об этом?
      – Я только что приехал, – д’Оврезон выдавил кривую улыбку. – И как-то упустил это из виду.
      – Вы знаете, как стихи воздействуют на людей?
      Д’Оврезон отрицательно покачал головой. Том, стоящий сбоку от него, подсказал:
      – Аллитерация. Не совсем правильный термин, но…
      Воспользовавшись намеком, д’Оврезон начал нараспев вспоминать:
      – Плавал плот перед плотиной, плыть хотел к Гнилому морю.
      – Ну, хорошо. – Сильвана улыбнулась. – А что вы скажете по поводу соревнований сегодня вечером?
      Д’Оврезон скрестил на груди тонкие руки:
      – Для меня это окажется слишком суровым испытанием.
      – Но если бы вы взяли меня…
      – …тогда стремление леди Даринии к сватовству было бы удовлетворено. – Д’Оврезон подмигнул Тому. – К тому же вы смогли бы не ходить на «Эдду».
      – О-о-о! Тут Томас Коркориган? Как твои дела?
      Том был пригвожден к месту. Он почувствовал, как краска залила его лицо.
      «Она помнит мое имя», – поразился он.
      Постоянная острая боль в левой руке на мгновение пропала.
      – Э-э, хорошо… Спасибо.
      Боль тут же вернулась. Но Тома бросило в жар от смущения, а не от боли.
      Тем временем голограмма девушки снова повернулась к д’Оврезону:
      – Приходите, Корд. Спасите меня от скуки, пожалуйста.
      – Хорошо…
      Сильвана показала маленький переливающийся фиолетовый кристалл, с молочными прожилками.
      – Это мой единственный шанс рассказать вам последний парадокс Галдрива.
      – Весьма смахивает на шантаж.
 

* * *

 
      После того как изображение леди Сильваны исчезло, лорд д’Оврезон повернулся к Тому:
      – Ты не знаешь, где будет проходить чтение стихов?
      – В галерее Венелуза.
      Терминал был все еще включен, и Том сделал управляющий жест – движение вышло неловкое, так как псевдоразумный костюм был довольно тяжелым, – и топографическая триконка превратилась в существо.
      Серые глаза д’Оврезона остались холодными.
      – У тебя получилось. Ловко сделано. Том поклонился:
      – Я заберу костюм…
      – Подожди минуту, пожалуйста. – Улыбка заиграла на тонких губах д’Оврезона. – Не пойми превратно… Ты, старина, не в моем вкусе… Но я хотел бы, чтобы ты сопровождал нас сегодня вечером, если сможешь.
      – Конечно.
      – И исполнял обязанности сопровождающего. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду.
      – Ага. – Том невольно улыбнулся в ответ. – Значит, не только леди Дариния строит планы относительно вашего будущего.
      Д’Оврезону нравилось, что Том говорил так свободно.
      – Скажем, мне нужен телохранитель… По рукам?
      Том кивнул, что вообще говоря было нелепым, ведь молодой лорд мог просто ему приказать.
      – По рукам.
      Том, кланяясь, собрался было уйти, но д’Оврезон опять остановил его. Розовый чемодан развернулся при приближении д’Оврезона, и молодой лорд вытянул оттуда маленький белый предмет.
      – Посмотри, Том, кажется, тут то, что надо? Это – подарок для леди Сильваны. – Он держал триконку. – Что ты об этом думаешь?
      Сделанная из твердого материала, триконка потеряла утонченность голограммы, но ее смысл был ясен: Это утверждение ложно.
      – Уверен, что миледи оценит ее вещественность, – сказал Том. И подумал: «Он хочет, чтобы я идентифицировал ее как парадокс Епименидеса».
      Но сдержанность Тома, казалось, только развлекала д’Оврезона.
      – Ладно… Ты узнаешь материал? Том кивнул:
      – Это – сурьма.
      Оба ни с того ни с сего вдруг улыбнулись.
      – Неплохо придумано, милорд, – Том поклонился.
      – Возможно, и так, – д’Оврезон ответил ему еле заметным поклоном. – Послушай, Том! Я бы предпочел, чтобы наедине ты называл меня Кордувен.
 

* * *

 
      Статус слуги гамма-класса давал Тому право на ограниченный доступ к Сети Родословных. Вернувшись на кухню, он начал изучать родословные древа, пока на экране не высветился один из узлов. Триконка, представляющая этот узел, медленно вращалась.
      Оракул Жерар д’Оврезон.
      Ошибки нет.
      – Будь ты проклят! – пробормотал Том и тут же испуганно оглянулся.
      Никто не слышал.
      Над его головой тихо пролетел золотистый дрон, и тогда юноша отключил дисплей.
      «Вы мне нравитесь, Кордувен, – подумал он. Закрыл глаза, затем вновь открыл их. – Почему вы оказались его братом?»

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Сидя на балконе, расположенном посередине между полом и потолком, Том наблюдал за тренировкой левитоциклистов. Своды находились на высоте пятнадцати метров над полированными мраморными полами, и серебристые левитоциклы со свистом проносились по залам. Они вписывались в невероятные повороты. Их водители переворачивались вниз головой и бесшабашно, устремлялись навстречу друг другу. Иногда машины неслись по четыре в ряд, почти касаясь друг друга.
      Помимо Тома за этим зрелищем наблюдали несколько слуг, сидевших на каменных плитах внизу. Рой микро-дронов снялся с места и улетел, когда одинокий левитоцикл пронесся мимо них.
      «Я никогда не смог бы проделывать подобные штуки», – подумал Том.
      У него голова начинала кружиться даже тогда, когда он просто перегибался через перила. Он отошел от края балкона и пощупал воротник своей рубашки: кремового цвета с бирюзовыми вставками. Это было уродливое одеяние. Однако выглядело оно дорогим.
 

* * *

 
      – Эгоист, – объявил шеф Кельдур, глядя на суетящихся вокруг него слуг. – Вот кто он, лорд д’Оврезон!
      – Сэр? – Том вопросительно поднял бровь, игнорируя предупреждающий взгляд Жака.
      – Завтра у него День совершеннолетия, а мы даже не знаем его любимое блюдо, – шеф покачал головой. – Он приехал без своей свиты. Куда мы все катимся?
      – Я мог бы… э-э… спросить его сегодня вечером, если вы пожелаете… во время состязания.
      Раздался приглушенный смех слуг.
      – Ужасно мило с твоей стороны, старина, – пробормотал Дрювик.
      Кто-то театральным шепотом добавил:
      – Ты страшно любезен.
      Шеф Кельдур свирепо посмотрел в сторону слуг.
      – Лорд просил сопровождать его, – вздохнул Том.
      – Он назвал тебя? Именно тебя?
      Том кивнул.
      – Что же ты раньше не сказал? Дрювик! Оставь все дела и закажи Коркоригану подходящую одежду. Пойдем, мальчик! У нас в распоряжении меньше дня…
      Все бросали на него косые взгляды, даже Жак. Том почувствовал, что вокруг образовалась пустота, слуги держались с ним с подчеркнутым отчуждением.
 

* * *

 
      Мимо, чуть не задев Тома, пронесся еще один левитоцикл. Том вздрогнул, посмотрел ему вслед и подумал: «А стоит ли волноваться из-за того, что все стали шарахаться от меня?»
      Между тем зрители внизу уже начали заполнять просторные залы и галереи. Слуги и дроны разносили гостям напитки и печенье. Том встал и медленно спустился вниз, воспользовавшись винтовой лестницей, на которую можно было попасть прямо с балкона.
      – Напитки?
      Том от неожиданности отпрянул – слуга принял его за свободного человека.
      – Нет, спасибо.
      Юноша отвернулся прежде, чем слуга смог сказать еще что-нибудь. Он искал среди толпы лорда Кордувена д’Оврезона или леди Сильвану.
 

* * *

 
      Знакомство Тома с Кордувеном возвысило его в глазах Кельдура. Пока слуги ждали заказанную для Тома одежду, Кельдур разговорился с юношей.
      – Для этого случая мы пригласили специалистов. – Кельдур махнул рукой, указывая на группу молодых чжунгуо жэнь, одетых в одинаковые костюмы из черного атласа. – Они приготовят угощение для его Светлости…
      – Он раньше когда-нибудь заказывал блюда кухни чжунгуо жэнь? – спросил Том. Но тут он заметил среди слуг в задних рядах помощника шефа Бертила, который мрачно наблюдал за ним, считая, что во всем замешаны какие-то дворцовые интриги.
      – Да, хотя он мало ест, – Кельдур погладил себя по животу. – Что же касается обеда… Ну, мы подождем, пока ты не поговоришь с ним, ладно?
      Взгляд Тома остановился на одной из чжунгуо жэнь. Хрупкое бледное фарфоровое лицо, длинные волосы до пояса…
      «А ведь я знаю ее», – понял вдруг Том.
      – Могу я взглянуть на блюда?
      Кельдур кивнул, довольный, что Том проявил интерес.
      – Иди.
      Блюда выглядели изысканными. Их внешний вид был столь же важен, как и вкус. Однако большинство из чжунгуо жэнь явно бездельничали. Для шефа Кельдура они были образцами для подражания. Но завтра, в приготовлении праздничного завтрака, наверняка будут участвовать все.
      – Очень хорошо, – бормотал Том, постепенно приближаясь к молодой чжунгуо жэнь.
      Она взглянула на него предостерегающе. Понизив голос, Том спросил:
      – С Чжао-цзи все в порядке?
      В ответ она еле заметно кивнула.
      – Вы его часто видите… Фэн-ин? – Том не без труда вспомнил ее имя.
      Но она уже отвернулась. Ее темные глаза странно блеснули, и Тому ничего не оставалось, кроме как возвратиться к шефу Кельдуру.
 

* * *

 
      – Прими мои поздравления, Том! – Кордувен, одетый в великолепную сине-золотую накидку, указал Тому на место рядом с собой.
      Они сидели на одном из балконов почти под потолком собора. Том не посмел оглянуться. Среди восьми слуг, в любую минуту готовых обслужить их, были и Жак с Дрювиком.
      – Да, – леди Сильвана, сидевшая по другую сторону от Кордувена, одарила Тома улыбкой. – И мои поздравления тоже.
      У Тома пересохло во рту.
      – Я… э-э…
      – Считай это официальным уведомлением. – Она откинулась на спинку кресла и кивнула Кордувену.
      – Все правильно, – сказал Кордувен. – Ведь ты спас жизнь лорду Авернону.
      – Я… – Том задохнулся от волнения.
      «Я же всего-навсего поднял тревогу, – подумал он. – И сам дворец переместил молодого лорда в оружейный зал… где маэстро да Сильва оказал ему первую помощь… пока не прибыли дроны… следом за которыми примчались слуги-врачи…»
      Голос Кордувена вернул его к реальности.
      – Золотой пояс, старина, это только символ. Но его стоимость равна тысяче очков за заслуги.
      Рыжеволосая молодая женщина из свиты леди Сильваны передала своей хозяйке какой-то предмет. В ее бирюзовых глазах было что-то необычное, но Том не смог понять, что именно…
      «Тысячу очков за заслуги?» – думал он потрясенно.
      Внизу собиралась толпа.
      – Держи, – Кордувен взял свернутый пояс из рук леди Сильваны и вручил его Тому. – Только не сейчас надевай.
      – Спасибо! – пробормотал Том.
      Правильно ли он понял Кордувена? Кроме этого пояса он удостоен еще и тысячи очков за заслуги?
      Спросить об этом Том не посмел.
      Кордувен подарил леди Сильване маленькую коробочку. Открыв ее, она обнаружила белую металлическую шкатулочку с триконкой, которую Том уже видел.
      – Ах! – Она взяла шкатулочку. – Это же антиномия. Предсказание в виде антиномии. – Она звонко и совсем по-детски рассмеялась. – Очень тонкий намек, Корд.
      Кордувен повернулся к Тому и подмигнул.
 

* * *

 
      Левитоциклы проносились по воздуху, как серебряные стрелы.
      – Святая Судьба! – пробормотала леди Сильвана. – Я и не знала, что они могут летать так быстро.
      Когда левитоциклисты с обнаженными головами кланялись сидящим на балконах сановникам, леди присоединилась к общим аплодисментам. Молодые левитоциклисты – среди них были вольноотпущенники, сыновья людей благородных и даже одна стройная дворянка – надели шлемы и вскочили в седла.
      Двадцать серебристых левитоциклов взмыли в воздух и зависли, подрагивая, пока золотой луч, сигнал к началу состязания, не пронзил воздух. Тогда все они разом стартовали.
      Здесь, во внешнем пространстве дворца, воздушные туннели были возведены из естественного камня, без использования техники. Левитоциклы быстро пролетали среди колонн со стоками для воды; они ныряли то внутрь галереи, то выскальзывали из нее и исчезали вдали.
      Толпа напряженно следила за происходящим. Потребовалось около минуты, чтобы Левитоциклы описали полный круг и появились вновь.
      – О, ради Судьбы! – сказала Сильвана.
      Том взглянул через плечо Кордувена. Рыжеволосая передала своей хозяйке кристалл; браслет Сильваны проектировал изображение непосредственно в глаза получателя сообщений.
      – Мы должны поговорить конфиденциально, Корд, – очень тихо сказала Сильвана. – Встретимся в коридоре. Это срочно.
      Кордувен встал, жестом дав понять Тому, чтобы тот остался на месте.
      – Мы скоро вернемся. – Лоб Кордувена наморщился от напряжения.
      Они вышли с балкона, не обращая внимания на торопливые поклоны слуг.
      На мгновение глаза Тома встретились со взглядом Жака. Но Том отвернулся, не желая втягивать Жака в неприятности.
 

* * *

 
      Когда Том пришел в себя, он лежал в больничной палате. Сломанные ребра давали знать о себе при каждом вдохе. Острая боль грызла поясницу. Один глаз заплыл, а кожа была содрана едва ли не по всему телу.

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      – Ретроградная амнезия, – произнес кто-то рядом. – Это обычно в таких случаях.
      – Мы не должны были оставлять его там, вот проклятие, – ответил голос Кордувена.
      – Откуда вы могли знать, о чем было сообщение! – возразила ему женщина.
      И даже теперь, когда звуки наплывали один на другой, Том узнал серебряный голос Сильваны.
      Все звуки исчезли, испугавшись наступившего мрака.
 

* * *

 
      Когда Том проснулся в следующий раз, около кровати сидел Жак.
      – Как ты себя чувствуешь?
      У Тома пересохло в горле.
      – Хорошо…
      Его вдруг охватила паника. Сердце забилось как сумасшедшее. Том поднял голову. И облегченно вытер со лба пот: под тонкой синей простыней проступали очертания обеих ног.
      – У тебя все на месте, – Жак мрачно улыбнулся.
      – А что с тобой? – Отвлекшись от собственных страданий, Том заметил на предплечье Жака прозрачную янтарную повязку, заполненную искрящимися серебристыми пятнышками.
      – Да так, ерунда – Жак откинул длинные черные волосы с глаз. – Но Дрювик мертв.
 

* * *

 
      – Вы ведь уже проходили курс лечения логотропами. – У постели стоял слуга-врач в белой рубашке. – Это все упростит.
      Голографический дисплей переместился и запульсировал.
      – Я готов. – Том лег.
      За спиной врача ждал младший офицер из охранного подразделения, руководимого лейтенантом Милраном.
      – Начинаем вливание фемтоцитов.
 

* * *

 
      – …Вперед, Эривен!
      Руки взвились в воздух, как только ведущий левитоцикл пронесся над головами.
      – Вперед!
      Забыв обо всем, Том следил за тем, как еще три левитоциклиста, один за другим, промелькнули мимо. Остальные тянулись вереницей позади.
      Последний круг.
      Внизу какой-то лысый человек истерично закричал:
      – Живей, Питров!.
      Интересно было бы узнать, сколько этот человек поставил на кон.
      Вспыхнул яркий свет, и Том увидел ее.
      В воздухе вертикально повисли три кольца. Только на мгновение белый свет озарил толпу и высветил бледное лицо Фэн-ин. Но девушка тут же куда-то исчезла.
      Том встал, разыскивая ее глазами.
      Внизу стояли сотни людей, все они кричали, подбадривая спортсменов. Даже дворяне, до этого спокойно сидевшие на балконах, теперь вскочили на ноги, хлопая и приветствуя двух левитоциклистов, которые первыми появились в поле зрения и летели бок о бок, не уступая друг другу.
      Они пронеслись сквозь кольца – один вспыхнув бордово-стронциевым цветом, другой – меднозеленым, и Том не мог сказать, кто же из них победил. Третий сверкнул сквозь свое кольцо оранжевой молнией.
      Отставшие левитоциклы все еще продолжали движение к финишу, а трое победителей затормозили и возвратились к кольцам, опустившись на землю. Пятна света медленно скользили, освещая их лица и спины.
      Том постарался успокоиться, но не мог. Левитоциклисты, должно быть, безумны – лететь на такой скорости… так рисковать…
      В толпе зрителей раздался ликующий крик:
      – Питров победил.
      Когда началось награждение, три победивших левитоцикла выстроились в ряд.
      Толпа расступилась, пропуская седовласого лорда в парадной военной униформе. На груди у него сверкал блестящий, как зеркало, защитный панцирь, на каждом плече висело по гразеру. Он торжественно промаршировал к золотому диску. Пока диск поднимался в воздух, взоры всех зрителей были прикованы к седовласому.
      – Фельдмаршал Бельников, – пробормотал кто-то.
      Аплодисменты усилились, когда следом за седовласым появились три молодые женщины. В руках каждая из них держала бархатную подушку, на которой лежало драгоценное ожерелье. Женщины были одеты соответственно цветам троицы победителей – в темно-красную, зеленую и оранжевую рубашки. Каждая встала на серебристый диск.
      Во время подъема диски вращались, и Том только на мгновение смог разглядеть лицо одной из женщин: это была Фэн-ин, одетая в темно-красную рубашку и держащая в руках подушку с ожерельем победителя.
      В толпе раздались аплодисменты, и крики, когда фельдмаршал, стоя на золотом диске, обменялся рукопожатием с победившим уровнесипедистом. Затем он повернулся к серебристому диску, протянул руку за ожерельем…
      И замер на мгновение.
      Затем он пригнулся, вскинул вверх кулак, но было слишком поздно. Фэн-ин сложила ладони и поклонилась.
      Том пробовал закричать, когда вспыхнул белый свет…
 

* * *

 
      – Это – все! – Холодные слезы текли по щекам Тома. – Мне жаль.
      – Вы… – Врач запнулся: рука офицера из подразделения охраны вновь легла на его плечо.
      – Думаю, мы и так причинили боль вашему пациенту.
      – Если необходимо… – начал Том.
      – Нет, – офицер посмотрел на него. – Мы не будем больше беспокоить вас. Спасибо.
 

* * *

 
      Теперь около кровати сидела служанка. У нее были рыжие волосы, остренькое личико и бирюзовые глаза.
      – Миледи просила меня проверить, достаточно ли хорошо заботятся о вас.
      – Я благодарен ей за ее беспокойство, – сказал Том.
      «Неужели я предал Фэн-ин? – подумал он. – Не может быть…»
      – Врач думает, что вас выпишут в течение десяти дней.
      «Но я не знаю, о чем говорил, находясь без сознания», – подумал Том.
      – Это было ужасно. – Голос служанки немного дрожал.
      «Хотя Фэн-ин все равно умерла», – подумал Том.
      – Вы ведь были там, – сказал Том.
      На сей раз он смог понять, что в ней привлекло его внимание во время гонок. Радужка левого глаза служанки была окрашена в ярко-бирюзовый цвет, но не имела зрачка. Красиво, однако глаз при этом ничего не мог видеть.
      – Да, – от волнения у нее перехватило горло. Том обратил внимание, какая у нее тонкая шея.
      – Между прочим, меня зовут Арланна… Арланна Ю’Скэрин.
      – Том Коркориган.
      Он прилег, поскольку палата вдруг поехала влево.
      – Позвать врача?
      – Нет. Я… – он запнулся, почувствовав на лбу ее прохладную ладонь. – Я думаю, это приступ головокружения.
      Арланна убрала руку. Воцарилась тишина.
      – Я…
      – Но…
      Они начали говорить одновременно и тут же замолчали.
      – Вам нет никакой необходимости здесь оставаться, если не желаете, – сказал Том.
      – Ну, хорошо, – сказала служанка и начала подниматься.
      – Нет, я не это имел в виду, – Том прикусил губу. – Я благодарен вам за компанию.
      Арланна посмотрела на него и опять села.
 

* * *

 
      – Вероятно, для вас все было хуже, – сказал Том после того, как они обменялись дворцовыми сплетнями. – Я увидел вспышку света, а в себя пришел уже здесь.
      Арланна закрыла глаза.
      – Это было ужасно, – ее голос звучал глухо. – Крики, кровь… Облака удушливой пыли. – Она покачала головой, пытаясь освободиться от кошмарных воспоминаний.
      – Простите. Я не должен…
      – Все в порядке, – Арланна фыркнула. – Никто ничего не говорит, но, думаю, это была женщина-самоубийца с взрывным устройством.
      Том отвел глаза. Он боялся выдать себя.
      – Хотела бы я знать, – продолжала Арланна, – как смогли пронести микровзрывное устройство мимо целой сети сканеров.
      Правая рука Тома машинально потянулась к талисману, но он вовремя остановил себя. Талисман висел на шее. Том проверил это уже несколько раз.
      «А ведь можно было спрятать заряд в нуль-геле, – подумал он. – Но это инопланетная технология, не так ли?»
      Мысль о том, что жизнь существует не только на Нулапейроне, была непривычной.
      – Это безумие, – пробормотал он.
      – Это храбрость, – не согласилась Арланна. Пораженный, Том посмотрел на нее. Лицо служанки стало непроницаемым, как будто она сказала много лишнего.
      «Неужели она имеет какое-то отношение к самоубийце? – подумал Том. – Неужели Фэн-ин и она как-то связаны?»
      Он прочистил горло и перевел беседу в более безопасное русло.
      – Вы знаете, чего бы мне действительно хотелось?
      – К вашим услугам все что угодно, – Арланна через силу улыбнулась. – Так просила передать ее Светлость.
      – Могу я купить инфор?
      – Я… Да, я думаю, что можете. К тому же у вас есть тысяча очков за заслуги.
      Том сел на кровати.
      – Это хорошо, – сказал он. – Хотя я не совсем понимаю, что под этим подразумевают.
      Она засмеялась.
      – У вас никогда не было ни единого очка, а теперь у вас тысяча. Я бы сказала, хорошее начало.
      – На что вы тратите ваши очки? – Он предположил, что у нее тоже было некоторое количество заработанных очков. В девушке чувствовались способности и решительность характера.
      – Их можно потратить на одежду, духи…
      – Но вы же не тратите их на такие мелочи.
      – Я больше склоняюсь к тому, чтобы приобретать голографические драмы и эпические поэмы.
      Том внимательно посмотрел на нее.
      – А как насчет обучающих программ или логотропов?
      – Они вполне доступны, – проговорила она. – И вы сможете заработать большее количество очков за заслуги, пользуясь домашними автоматами, если будете сдавать экзамены по окончании каждого модуля.
      – Своего рода положительная обратная связь.
      – Верно.
      Но Том почувствовал в ее голосе горечь.
      – В чем дело?
      – У вас оказалось немало очков. Это должно послужить для вас хорошим толчком. – Она смотрела в пространство. – С тысячей-то очков…
      В палате воцарилась тишина.
      – Я не знаю системы взаимоотношений, – сказал Том. – Могу ли я переписать часть очков на вас или пользоваться ими по доверенности?
      – Я… полагаю, что да.
      – Мы могли бы начать, купив два инфора. Каждому по штуке.
      Она внимательно посмотрела на него:
      – Вы серьезно?
      – Абсолютно.
      – Хорошо. Два инфора. И регистр для алеф-дорожки подготовительных программ?
      – Как скажете.
      Улыбка медленно расплывалась по ее лицу.
      – Тогда по рукам.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Карин снилось, что девчонки рассмешили ее именно в тот момент, когда мимо проходила сестра Мэри Джозеф. Ее тогда поставили в часовню на колени и заставили молиться…
      Проснулась она от ощущения, что на нее смотрят.
      Привычно приготовилась к удару, но рядом никого не было. Лишь чужой взгляд…
      Она лежала в своей кровати. И одновременно стояла на коленях в той часовне.
      Вокруг была сплошная темнота: в часовне ночью не зажигались свечи.
      За взглядом почудился шепот: «Преклони колени и молись».
      Она почувствовала острую боль в коленных чашечках.
      «Молись, чтобы получить прощение за все твои грехи, девочка».
      Тело дрожало от напряжения. Она не осмеливалась снова заснуть.
      «Пошлет ли Господь своего ангела к тебе сегодня ночью?»
      Как ты могла умереть, сестра Мэри Джозеф? Как ты могла внезапно… перестать существовать?
      «Лучше молись, девочка…»
      Слезы струились по ее щекам.
      Послышался скрип.
      Словно тихий, странный шепот, прилетевший из прошлого.
      Может, это скрипели деревянные скамейки от перепада температур? Или так звучало слабое дуновение воздуха в каменной часовне, открытой всем ветрам? Если бы это было все! Если бы только она смогла закрыть глаза и заснуть! Но в окружающей ее темноте припали к земле невидимые ангелы и насторожившиеся демоны.
      – Нет!
      Она поднялась, отталкивая темноту.
      – Ублюдки!
      Она отбросила покрывало и скатилась с кровати. Встала в боевую стойку.
      – Отстаньте от меня!
      Она поворачивалась в разные стороны, чувствуя, как мрак давит на нее сверху.
      Сердце часто билось, и ей казалось, что сейчас она тоже умрет.
 

* * *

 
      Через окно в комнату струился янтарный солнечный свет.
      Карин нащупала босыми ногами теплый пол, подняла руку и фыркнула. Ничего себе!.. На ней был вчерашний заскорузлый от пота костюм, тот самый, в котором она Оказалась в «Пузырьках из газировки».
      Когда же и как она вернулась вчера вечером? Ах да, она же познакомилась с Дартом!
      Во рту было как в помойной яме. Она добралась до ванной, сплюнув в раковину, стащила одежду и, пошатываясь, отправилась под душ.
      Десятью минутами позже чистая, но еще пошатывающаяся Карин включила настольный терминал.
      – Сэл.
      Возник элегантный усатый человек в шляпе. Это был Сэл О’Мандер, ее сетевой. Рукой в белой перчатке он слегка приподнял шляпу.
      – У меня к тебе два дела, Сэл, – Карин говорила, не глядя на изображение. – Первое: найди еще одного кандидата в Пилоты в университетском городке, войди в контакт с его сетевым и организуйте нам ленч. Второе… – Она замолкла.
      Сетевой ждал, пока Карин терла глаза. Последние несколько недель она обдумывала одну безумную идею. Почему бы и не попробовать?
      – Второе: суммируй всю информацию об исчезнувших кораблях, проанализируй все случаи исчезновения и… любые мнения о жизненных формах, обитающих в мю-пространстве.
      Изображение поблекло.
      Жизненные формы в мю-пространстве… Никто не рассматривал этой возможности. Во всяком случае публично.
      – Сэл, ты тут?
      – Да, м’дам. – В воздухе висел смутный силуэт. Полностью изображение Сэла так и не восстановилось.
      – Что там с кандидатом в Пилоты…
      – Кандидат в Пилоты Дэвид Маллиган, записан как Дарт Маллиган. Комната двенадцать-семнадцать, корпус девять. Этап – завершение второй фазы…
      – Достаточно.
      – Между прочим, вы должны прочитать вашу первую лекцию о квантовом хаосе в десять ноль-ноль, институт «Виа лучис», аудитория…
      – Я помню. Позже, Сэл.
      Намек на поклон, и изображение исчезло.
      – Итак, ты действительно сын сэнсея.
      Дарт Маллиган был выше, чем его отец, но унаследовал физическую силу Майкла Маллигана и его способность быстро концентрироваться.
      Карин задумчиво смотрела в окно на университетский городок, щурясь от солнца.
      – Проклятие!

Нулапейрон, 3405 год н.э.

 
      Из пещер гнилых к свободе неба Нас любовь несчастная ведет, Ненависть своим теплом и хлебом Нам судьбу прямую задает.
      Том окинул взглядом триконки и пробормотал:
      – А судьба нам встречи выбирает…
      От входа донесся сигнал.
      – Это я, – сказала Арланна.
      – Входи.
      Том убрал текст стихотворения. Он не был особенно против того, чтобы Арланна увидела стихи, но она могла обратить внимание на то, что в его стихах постоянно повторяется тема открытой жизни и свободы.
      Теперь, когда у Тома опять появился инфор, он собирался снова просмотреть уже открытые модули истории Карин. Ведь он сможет останавливать изображение, поворачивать и увеличивать его. Ведь он сможет, преодолевая страх высоты и тошноту, смотреть на ландшафт, открывающийся с высоты необозримого синего неба.
      Открывать талисман было очень тяжело, так как он был закодирован под управляющий жест левой руки. Приходилось сильно выгибать правую руку, чтобы имитировать этот жест. От этого у Тома происходили судороги в пальцах.
      – У меня не получается! – Арланна почти бросила инфор на черную столешницу.
      Они находились в жилой комнате Тома. Мембрана двери ради приличия оставалась прозрачной. Снаружи в центральном помещении общежития ужинали слуги, среди которых был и Жак.
      – Что случилось, Арланна?
      – Проблема в модуле. Только посмотри на это.
      Решетка сорита содержала пятьдесят три силлогизма в виде триконок, связанных сетью из закодированных цветом дуг.
      – Ты прежде использовала исчисление с концентрическим контекстом? – Том покрутил дисплей, указав на узел, который медленно развернулся в радужную мозаику. – Никогда не занималась функциональными упражнениями?
      – Никогда. – Левый глаз Арланны был подобен драгоценному камню, бирюза с оранжевыми вкраплениями янтаря.
      Отсутствие зрачка мешало Тому разгадать выражение второго, здорового глаза девушки.
      – Давай, я покажу, чему же меня научил Капитан…
      Забавно, что методы Школы для неимущих оказались полезными здесь, на Первой страте.
      – А не отложить ли? Твои друзья уже ужинают.
      – Знаю, – покачал головой Том. – Я не голоден.
      – Я заметила, что ты похудел.
 

* * *

 
      – Ийя-а! – Эхо воинственных криков разносилось по коридору.
      От удивления Том резко остановился и чуть не опрокинул тяжелый поднос.
      Перламутровые стены пылали цветом вечерней розы, коридор был пуст, и Тому ничего не угрожало.
      – Стоп!
      Это наверняка голос маэстро да Сильвы. Звона клинков слышно не было.
      – Бой в паре!
      С сердцем, бьющимся все быстрее, Том поспешил по сводчатому проходу и заглянул в оружейный зал.
 

* * *

 
      Пятьдесят воинов подпрыгнули в воздух, нанося молниеносные удары в направлении Тома.
      – Ийя-а! – Они с легкостью приземлились, энергично проделав заключительный удар.
      «О Судьба!» – Том присел на низкую скамеечку в нише. Он был заворожен происходящим.
      Бело-черные мешковатые тренировочные костюмы, худые фигуры, отрабатывающие удары локтем и кулаком, удары коленом и стопами при обороне против мнимых противников.
      – Снова бой в паре. – Голос маэстро да Сильвы будто пронзал заряженную атмосферу зала.
      Том напрочь забыл о подносе, стоящем на скамейке рядом.
      – Быстрее!
      В заранее спланированных, энергичных атаках половина учеников сделала прямой выпад, их противники смогли блокировать и изменить направление удара. Они перебросили атакующих через бедро, и те приземлились на спину.
      – Быстрее!
 

* * *

 
      Лишь после того как ушел последний из его усталых и потных студентов, маэстро да Сильва подошел к Тому.
      – Извини, что заставил тебя ждать.
      – Я не должен был здесь оставаться, маэстро.
      – Ну, если кто-нибудь спросит, скажи, что это я задержал тебя.
      Том отвесил короткий поклон и обуреваемый противоречивыми чувствами, пошатываясь, направился к выходу.
      – М-м-м, выглядит хорошо, – маэстро да Сильва взглянул на поднос, затем перевел взгляд на Тома. – Да?
      Том остановился, обернулся.
      – Могу я спросить… Чему вы учили их, маэстро? Это трудно назвать фехтованием.
      – Какая разница, как это называть? – маэстро пожал плечами. – Мы называем это «пси-два-дао», или «умение расслабляться и концентрироваться в нужный момент».
      – Но ученики…
      – Они не относятся к дворянам. – Маэстро глотнул сока. – Эти занятия грубоваты для дворянства.
      Том снова осмотрел оружейный зал, атмосфера которого все еще оставалась наэлектризована. И, секунду поколебавшись, спросил:
      – Любой ли человек может освоить это искусство, маэстро?
 

* * *

 
      Удар.
      Том запоминал свои ошибки. Он оказался самым ужасным и неуклюжим, самым плохим учеником из всех.
      С новичками занимался помощник тренера. Он внимательно следил за тем, как они выполняют упражнения.
      – Береги голову, Коркориган!
      Боль пронзила шею Тома.
      – Попробуй снова.
      Том сделал кувырок вперед и повалился на пол, тяжело дыша.
      – Еще раз.
      Сгруппировавшись, он отчаянно пробовал уцепиться за лодыжку противника, но снова и снова противник бросал Тома в воздух, и тот падал на мат.
      – Медленнее…
      Удар. Слишком поздно выставлен блок. Том не мог поднять колено в сторону, поэтому круговое движение ногой было медленным, неуклюжим, и удар направлялся не выше коленной чашечки партнера. В ответ партнер точно попадал по виску Тома.
      Откуда был нанесен этот удар? Ответить себе Том не успевал…
      Тренировка длилась вечно.
      Наконец перешли к упражнениям для тренировки брюшного пресса. Здесь Тому не мешало отсутствие руки, но он все равно отставал от других…
      В конце концов он свернулся калачиком, понимая, что больше ничего не сможет сделать.
      – Встать!
      Лицо заливал пот, и Том почти ничего не видел. Перед его глазами вспыхивали флюоресцирующие искры света. Юноша с трудом передвигал ноги. Постепенно приходили в себя и остальные ученики.
      – И… вдох… и… выдох…
      Ученики постепенно восстановили дыхание, а потом все одновременно поклонились.
 

* * *

 
      Пошатываясь и едва держась на ногах, Том шел по направлению к выходу. Каждый шаг его был кошмаром.
      – Эй, Том!
      Том повернулся, тяжело дыша широко открытым ртом. Единственное, что он мог сделать, так это коротко поклониться, опустив коротко стриженную голову.
      – Ты получил удовольствие от своего первого урока?
      У Тома едва не выскакивало сердце из груди, тошнота скручивала живот, пот струился по телу. Он с горечью осознавал свою абсолютную неспособность овладеть этим искусством.
      – Мне очень понравилось, маэстро, – сказал он, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь легкий туман, застлавший взор.

Нулапейрон, 3406-3408 годы н.э.

 
      Тренировка концентрации и расслабления…
      Каждый второй, пятый и шестой день Том появлялся в оружейном зале. Через тридцать декад он научился, по крайней мере, падать.
      Параллельно шло изучение логотропов и образовательных программ. Один из торговых домов предоставил тренировочные программы, и Том ускоренно изучал их, набирая все больше очков за успехи на каждом сданном экзамене.
      Но теперь Том не мог загружать модули о Карин. После взрыва лейтенант Милран, по совету Жака, усовершенствовал сенсорную сеть во всем дворце, и Том не отваживался загружать модули, поскольку его могли засечь по характерной эмиссии.
      К концу года интеллектуальные изыскания Арланны отклонились от темы исследований Тома. Это случилось после того, как она углубленно изучила курс по управлению и освоила программы изящных искусств. Леди Сильвана помогла ее продвижению и переводу из обслуживающего персонала класса гамма-плюс в слуги бета-класса. Старые слуги сопротивлялись неожиданному выдвижению Арланны, но она в ответ на их неудовольствие лишь продолжала работать.
      Обязанности Тома оставались прежними. Пошел второй год занятий. Несколько новых слуг и служанок – те, что были вновь назначены в этом году, – тоже начали посещать класс маэстро да Сильвы. Все они были сильными и находились в хорошей физической форме. Том, хотя он и начал свои тренировки на год раньше, с трудом мог удерживаться на одном с ними уровне.
      Занятия привели его к фемтопологии, фрактальному исчислению, теории эпоса – стратегической и исторической, но не литературной. Он изучал парадоксологию и некоторые биологические дисциплины: симбио-зологию, алгебру познания и эмергенику.
      Наступил третий год.
      Том начал заниматься бегом. Ему было позволено доходить до самых дальних границ территории, окружающей дворец. Как-то он нашел длинную заброшенную галерею. Там были возведены через равные расстояния арки, и по ним Том мог судить о том, сколько он уже пробежал. Когда он побежал по галерее в первый раз, то с трудом, часто сбиваясь с ритма, добрался до двадцатой арки. Обратно он бежал увереннее и быстрее, остановившись лишь тогда, когда его вытошнило. Том мысленно принес извинения владельцам дворца и поплелся домой шагом.
      На следующий вечер он проделал тот же маршрут уже без всяких неприятностей.
      С тех пор он направлялся в галерею каждый день.
      В канун Темного Дня Том мог пробежать уже восемь кликов за вечер, и это помимо обычных тренировок по концентрации и рассредоточению под руководством маэстро да Сильвы.
      Как-то, возвращаясь в свой квартал после особенно напряженного пробега, он заметил необычное выражение лица у одного из вольноотпущенников. Том продолжал думать об этом дома, стягивая с себя мокрую от пота рубашку и тренировочные брюки, и наконец понял: на лице этого человека была написана зависть.
      Взмахнув рукой, юноша превратил часть черной стены в зеркало.
      Том Коркориган, отражавшийся в зеркале, был худ и подтянут: сплошные сухожилия и мышцы. Волосы чуть-чуть длинноваты. Вытянутое лицо напоминало лицо бегуна на длинные дистанции; талия – узкая.
      Неужели ему можно завидовать? Ему, калеке, у которого нет руки?
      Мрачная ухмылка, появившаяся на лице Тома, отразилась в зеркале.
      Ему было всего восемнадцать стандартных лет.
 

* * *

 
      Жак сообщил подчеркнуто вежливым тоном:
      – Ты слышал? Отныне леди Сильвана и лорд д’Оврезон помолвлены.
      – Я… не знал, – пробормотал Том.
      «Что это со мной? – подумал он. – Неужели я рассчитывал, что она станет моей?»
      Через сутки праздник Темного Дня был в полном разгаре. Освещение домов повсюду было затемнено, флюоресцирующие грибки накрыли непроницаемыми полотнищами, лампы в светильниках едва мерцали в темноте. После выполнения своих обязанностей у Тома было два свободных часа. Кроме того, ему был разрешен доступ на территорию, лежащую на две страты ниже, хотя он и не имел права уходить за пределы границ примыкающих к дворцу земель, если представить их проекцию на нижележащие страты. Целью его путешествия была пещера Любви, на Третьей страте.
      – Может быть, хороший массаж, сэр? – Грузная праздно сидевшая женщина тряхнула рыжими волосами.
      Покачав головой, Том побрел мимо освещенных свечами ниш. И остановился. Грузная сидела, расставив ноги, – в другой рекламе не было необходимости. На ее кожу была нанесена движущаяся зазывная татуировка, изображавшая стройную танцующую блондинку – соблазнительно выгибаясь, она демонстрировала свои формы.
      – Привет! Меня зовут Лора.
      Он позволил ей взять себя за руку и отвести в укромный темный угол. Ветхая занавеска, которую она задернула, просвечивала и была неопределенного цвета.
      – В самый раз, – сказала она, принимая от него серебряный кредит.
 

* * *

 
      Том бежал. Ноги гулко стучали по земле.
      «Только танцовщица! – Слова молоточками стучали в его мозгу, когда он ускорял шаг. – Мама! Ведь ты была только танцовщицей, правда?»
      Лора неловко тянула, стаскивала с него одежду… Том уже почти смирился с происходящим. Но простое чучело летучей мыши, лежащее на сломанной полке, остановило его. Это был символ дома, ее дома. Том внимательно посмотрел на Лору и увидел под толстым слоем косметики темные синяки.
      – Тогда возьми назад свои деньги, – сказала она. Уловка? Он так и не понял, было ли это хитростью с ее стороны.
      «Бежать», – подумал он.
      Тени в галерее стали еще чернее. Том оказался дальше от центра дворца, чем когда-либо, но продолжал упорно бежать.
      «Быстрее!»
      Том обратил внимание, что подуло свежим воздухом. По мере того как он бежал все дальше и дальше, ветер усилился. Его гул перешел в жалобное завывание, разносящееся под сводами темного туннеля.
      «Быстрее!!!»
      Вертикальная шахта была огромной.
      Он бежал всю дорогу, пока не достиг нижней балюстрады. Здесь он остановился, сделал несколько движений руками, чтобы отдышаться. Перед ним оказалась горизонтальная щель в рост человека, открывающаяся в расселину шириной в километр. Высунувшись, Том посмотрел наверх и почувствовал странное головокружение: на высоте он увидел переливающуюся всеми цветами радуги мембрану. Потом он посмотрел вниз.
      Там угадывалось какое-то движение.
      Тому понадобилась пара секунд, чтобы понять, что же он видит. Полдюжины ярких пятен виднелись далеко внизу, на неровной стене шахты, и медленно двигались.
      Похоже, люди, карабкающиеся по стене.
      Том рассмеялся. Интересно, они лазают для собственного удовольствия? Голова у юноша снова закружилась, и он отошел подальше от перил…
      Назад Том бежал легко, почти не устав, несмотря на расстояние, но на полпути пришлось остановиться. Слева он увидел колонны, окружающие полуразрушенный форум, которым теперь никто не пользовался.
      «А мог бы я, как они?»
      Сначала он обдумал технику.
      «Опереться на одну ногу… на другую, затем вперед с помощью руки… небольшое усилие и вверх… схватиться за выступ, вцепившись пальцами за следующую опору».
      Пришло время попробовать.
      Он падал не меньше двадцати раз, но наконец вскарабкался примерно на четыре метра вверх по колонне и попытался немного отдохнуть, крепко обняв камень. Рука дрожала от усталости. Когда он спустился вниз, все тело болело.
 

* * *

 
      Его ждала незнакомая женщина. Ноги были изящно скрещены, спина – прямая. Темная кожа, черные волосы с поразительно белыми полосами.
      – Результаты вашего экзамена по хронодинамике показали, что вы прекрасно разбираетесь в этой науке, – объявила она безо всякого вступления. – Иллюзорная антисимметрия растяжима в зависимости от контекста, не так ли?
      – Простите? – Том обливался потом и падал от усталости.
      – Это основа нашей культуры, не так ли? Временные траектории отражались и в политических структурах?
      – Гм… Да. – Тому не удалось даже проглотить слюну: так у него во рту пересохло. – Я согласен с вами.
      Ему необходимо было восполнить недостаток жидкости, повысить содержание глюкозы в крови. Только тогда его мозг сможет работать на необходимом уровне, чтобы логично рассуждать.
      – Возможно, ИскИны переоценили вас, мастер Коркориган. – Она легко поднялась. – Я надеюсь, что это не так. Сообщите о результатах в мой кабинет завтра в семь ноль-ноль.
      – Хорошо, м’дам. Как мне…
      – Можете обращаться ко мне как к мистресс э’Налефи. Ваши занятия начнутся с кеннинг-матриц. Будьте готовы к этому.
      Она ушла, прошелестев темным шелком своего одеяния.
      «Занятия», – тупо подумал он, медленно стянул с себя промокшую от пота рубашку и отшвырнул ее.
      – Прости, – пробормотал он рассеянно, когда черный пол поехал, утащив снятую одежду для обработки в чистящем геле. – Неужели у меня будет персональный учитель?

Нулапейрон, 3409 год н.э.

 
      – Итак, что им нужно? – спросил Том.
      – Я не знаю. – Жак пригладил пальцем тонкую полоску усов, которые пытался отрастить на протяжении последних шести декад. – Ты отправишься в школу Логики. Вот и все, что мне известно.
      – Хорошо.
      – По крайней мере, ты наверняка поймешь, о чем они разговаривают.
      – Если они будут говорить достаточно медленно, – Том лукаво улыбнулся.
      – Не хочу даже знать, о чем они говорят. – Жак снова проверил свой дисплей. – Аудитория для семинаров эпсилон. Не разоблачай их, слышишь?
 

* * *

 
      Двенадцать двенадцатигранных зданий с золотистыми и изумрудными стенами медленно, но синхронно изменяли свои формы: то становились выше, то их башни расширялись, то появлялись новые пристройки. Спустя некоторое время они уменьшились в размерах и стали деформироваться: каждое здание по отдельности. Интересно, каково находиться внутри этих зданий?
      Пещера была огромной, поэтому казалось, что архитектурные строения находятся под открытым небом. От этого зрелища у Тома закружилась голова, и его стало тошнить. Здание школы Логики – цель его путешествия – выглядело, как простой красный куб, на стенах которого медленно вращались черные звезды.
      Том еще никогда не заходил так далеко от дворца. Перед ним выстроился целый ряд памятников известным людям. У всех статуй был насупленный вид, свойственный ученым. Мимо юноши, направляясь в школу, проходили молодые мужчины и женщины в красных накидках.
      – Ты опять был пьяный прошлой ночью?
      – Да, ну и что…
      Он подождал, пока они пройдут и их голоса затихнут.
      «Разве же ты не знаешь, как тебе повезло, что ты здесь?» – подумал он. И, покачав головой, последовал за людьми в красных накидках.
 

* * *

 
      – Ты уже здесь?
      У сказавшего эти слова был длинный аристократический нос, седые волосы откинуты назад и собраны в косичку.
      – Да, сэр. – Ничего более умного Тому в голову не пришло.
      Комната была пустой: стены цвета слоновой кости, висящие в воздухе мягкие сиденья и крошечные инфоры рядом с каждым из них. Кроме седого лорда в черной накидке, работающего с одним из инфоров, в комнате никого не было.
      – Скоро начнется семинар, – сказал он.
      В комнате находилось пятнадцать сидений.
      «Интересно, как это все происходит?» – подумал Том, уже полгода посещавший персональные уроки мистресс э’Налефи.
      – Я могу чем-нибудь вам помочь, сэр?
      – Ни к чему обращаться ко мне «сэр», парень. Мы все здесь ученые.
      Том снова огляделся. У стены справа стояли на столе графины с фруктовым соком и дейстралем.
      – Я буду прислуживать вам?
      – Нет. – Человек в черной накидке высоко поднял белую бровь. – Нам нужен твой мозг, парень, а не физическая сила.
      – Мой… – Том от удивления вытянулся. – Это интересно.
      – Меня зовут Велонд. Нет, не надо кланяться… Лорд Велонд был кузеном леди Даринии – Старшей правительницы этого владения. Соответственно, он считался Младшим правителем.
      – Моя племянница рассказывала на днях о головоломке, известной под названием «Парадокс Тома».
      На щеках Тома вспыхнул румянец.
      – Действительно, такой парадокс существует.
      Том хотел добавить, что это головоломка для ребенка, который не знает о том, каким образом могут сходиться бесконечные ряды, но лорд Велонд и сам все понимал.
      – Ей пять стандартных лет. Для нее это настоящий парадокс.
      Том наклонил голову:
      – Я выбрал этот пример, именно учитывая ее возраст.
      – Гм… – взгляд лорда Велонда пронзил Тома насквозь. – А можешь ли ты привести пример настоящего парадокса?
      – Это утверждение – ложь. – Том взглянул на ближайший инфор. – Хотя оно станет правдивым, если вы допустите мета-контекстуальную рекурсию.
      – Ого… – Морщины на вытянутом лице Велонда стали глубже из-за странной улыбки. – Пример, с которым не так-то легко справиться?
      – Я не знаю, – нахмурился Том. – Но в данном случае, я уверен, следовало бы учитывать еще и природу времени… Нет, сейчас мне слишком сложно…
      Обернувшись к инфору, Том включил дисплей и жестом вызвал триконку: Это утверждение является парадоксом. Он сделал десять копий этой пиктограммы, потом соединил каждый идентификатор словосочетания «это утверждение» со следующей пиктограммой двумя стрелками: рядом с одной поместил надпись «верно», а с другой – «ложно».
      Наконец, он соединил идентификатор последней пиктограммы с атрибутом глагола первой пиктограммы и таким образом замкнул эту странную петлю.
      – Но только не в нашей вселенной, – пробормотал лорд Велонд. – Однако довольно интересная точка зрения.
      «А как насчет вселенной, измерения которой фрактальны?» – У Тома поползли мурашки по коже. Все мысли внезапно куда-то исчезли. Хотя, для того, кто знал, что Пилоты действительно существуют, это было не слишком страшно.
      Если замкнуть бесконечные ряды, теорема Геделя, вероятно, уже станет неверна. Доводя рассуждения до логического конца, можно сказать, что любое истинное утверждение является производным от аксиом…
      Но в этот момент подошли другие ученики. Рассевшись, они откинули назад свои красные накидки. Ученики были молодыми лордами и леди, ровесниками Тома. Они устраивались поудобнее и включали парящие в воздухе инфоры.
      – Том, я бы хотел, чтобы ты занял это место, – спокойно проговорил лорд Велонд, указывая на одно из сидений в первом ряду, оставшееся пустым.
 

* * *

 
      Усевшись, Том вскоре почувствовал, что от мигрени у него раскалывается левая половина головы. Он хотел зафиксировать все, о чем говорит лорд Велонд, но никто инфорами не пользовался. По-видимому, истинная классификация представлений, со взаимными ссылками, была для остальных учеников детской игрой.
      – Каким образом мы можем контекстуально проанализировать классы парадоксов? – поинтересовался лорд Велонд.
      Воцарилось молчание.
      «Что он спрашивает?» – подумал Том.
      Он чувствовал себя все хуже, ему хотелось незаметно встать и покинуть комнату. Он посмотрел по сторонам – и увидел недоуменно нахмуренные брови и нарочито безразличные лица.
      Существовало только три типа парадоксов: сфальсифицированные, истинно существующие и антиномии. Ошибки, недоразумения и реально существующий парадокс. Все остальные отличия могли быть отнесены на счет терминологии.
      – Э-э…
      – Да, Коркориган?
      – Если мы начнем с наиболее трудного… – Том начал рисовать разветвленное логическое дерево, поскольку с использованием последовательных версий истины и фальсификации исходное предложение Это утверждение является парадоксом на глазах начало разрастаться. – Примеры можно обозначить индексами «i» и «j» в формуле петли…
      В какой-то момент Том понял, что к группе присоединился еще один человек, который пришел позже, но он продолжал рассуждать вслух до тех пор, пока лорд Велонд не остановил его.
      – Интересное толкование, – подытожил учитель. – Кто-нибудь хочет прокомментировать?
      Все молчали.
      Затем тишину нарушили несколько человек одновременно – все стали задавать вопросы, уточняя некоторые детали модели Тома. И юноша просто окаменел, когда услышал, как знакомый женский голос произнес:
      – Но разве мы не можем приравнять индексы Тома к метасвязям? Тогда эта модель будет аналогичной стандартному методу, не правда ли?
      – Нет, – загомонили остальные. – Конечно, нет… Но одинокого голоса, высказавшегося в поддержку Тома, оказалось вполне достаточно для нового приступа воодушевления. Гадая о том, что подразумевается под словами «стандартный метод», юноша продолжил доказывать, что его запись была стенографической записью того же самого, что имеют в виду все.
      Вдохновленный Том придумывал примеры, истинность которых немедленно подтверждалась с помощью его модели, тогда как другой метод для получения того же самого результата требовал долгих вычислений.
      Но тут снова раздался хор возражений.
      – Довольно! – Властью своего авторитета лорд Велонд заставил всех замолчать.
      И только потом Том осознал, кто говорил в его защиту. Это была леди Сильвана, сидевшая в заднем ряду.
      – Модель Тома раскрывает перед нами интересные возможности, – продолжил лорд Велонд. – Давайте рассмотрим их.
      Использовав толкование Тома в качестве отправной точки, лорд Велонд с энтузиазмом погрузился в сферу логических исследований. Он едва ли не пританцовывал среди распускающихся вокруг него голографических экранов, часто и беспорядочно вспыхивающих разными цветами в те моменты, когда он принимался слишком возбужденно жестикулировать и забывал выключать реакцию на разные виды жестов.
      Том наблюдал за ним с благоговением, позабыв об остальных учениках.
      «Как может один человек столько всего знать?» – думал он.
      Когда учитель сделал заключение и закончил лекцию, Том вдруг обнаружил, что головной боли и в помине нет. Два часа занятий пролетели незаметно.
      – Неплохо, Том, – леди Сильвана улыбалась ему, – До завтра.
      Когда Том уходил из класса, лорд Велонд заметил:
      – Мы будем очень много с тобой работать, Том. Очень много.
      «О Судьба! – подумал Том, проходя сквозь мембрану. – Я очень на это надеюсь».
 

* * *

 
      Был выходной день. Закатав рукава, Том отскребал печку, которая отказывалась самоочищаться. Про себя он удивлялся, куда могли подеваться все его товарищи по учебе. Может, пошли на вечер во внешние пространства или отправились в сторону пещеры Брахиале – кататься на арахнаргосах.
      Выполнив все свои обязанности, сделав все задания мистресс э’Налефи, потренировавшись в оружейном зале, Том просмотрел записи, сделанные за десять дней, и подготовился к следующим занятиям.
      Жесткая самодисциплина, которую никто здесь раньше не практиковал, уже стала для него нормой. И это давало ощутимые результаты: вскоре только сам лорд Велонд мог отражать яростные атаки Тома во время дискуссий по логософии.
      – Для большинства из нас логодисциплина – мировоззрение, – как-то после одного из утомительных семинаров заметила леди Сильвана. – А возможно, даже терапия.
      – Я никогда не думал об этом с подобной точки зрения.
      – Хотя для тебя, – тут Сильвана пристально посмотрела на Тома, – логософия – оружие.
      На следующий день она пропустила занятия.
      Расстроенный, поскольку он не мог придумать никакой разумной причины для ее отсутствия, Том был в своих выступлениях еще более резок, чем обычно.
      – Я не понимаю… – начал было возражать бледный впечатлительный виконт Хэмфри.
      Том не обратил внимания на хихиканье, которое раздалось, когда он вывел несколько мета-взаимосвязанных соритов, представив их вместе одной группой триконок.
      – Исходя из симметричности, очевидно, что, – сказал Том, стараясь обойтись без длинных утомительных вычислений, – вывод так же неизбежен, как предсказания Оракула… Есть у кого-нибудь вопросы?
      Некоторые из учеников выглядели ошеломленными или даже рассерженными. Один или два откровенно скучали – они давно уже упустили нить рассуждений и перестали следить за доказательствами Тома. Некоторые развлекались и занимались явно посторонними вещами.
      – Не мог бы ты… – Виконт Хэмфри вежливо откашлялся. – Хотя нет… Все правильно. Позже, я перечитаю то, что загружено на моем инфоре.
      Лорд Велонд оставался безучастен.
      – Есть ли у кого-нибудь из вас доступ к истинному предсказанию? – обратился Том ко всем.
      Ропот прокатился по аудитории. Плохо быть даже единственным в группе слугой-выскочкой, но чтобы обсуждать вещи, представляющие интерес для людей благородного происхождения…
      – Истинные предсказания – это впечатления художника. Поправьте меня, если я не прав… Так вот предсказания основаны на восприятии Оракулами их собственного будущего… Пока все правильно?
      Наступила зловещая тишина.
      – Следовательно, мои доводы так же верны, как и истинное предсказание Оракула… если только Оракул не врет.
      Даже лицо лорда Велонда застыло маской.
      – Я рассматриваю это утверждение как логическое упражнение, – продолжил Том. – Но здесь мы сталкиваемся с антиномией… – Он обвел взглядом аудиторию. – Я полагаю, что лучше обсудить этот пример завтра… Как вы считаете, лорд Велонд? – Он поклонился в сторону учителя. – Приношу свои извинения всем присутствующим. Я злоупотребил вашим вниманием сегодня и немного отвлекся.
      Кто-то захлопал в ладоши.
      И вдруг вся группа разом зааплодировала Тому, а он, утомленный, стоял перед соучениками и всей кожей чувствовал, как аплодисменты волнами накатываются на него.
 

* * *

 
      Арланна ждала Тома недалеко от его дома.
      – Мне нужна твоя помощь, – сказала она. – Это леди Сильвана предложила мне обратиться к тебе.
      – Ее сегодня не было на занятиях в школе Логики.
      – Я знаю, – бирюзовый глаз Арланны оставался непроницаемым. – Она сегодня ездила примерять свадебное платье.
      Тому показалось, что земля закачалась у него под ногами. Голос Арланны доносился теперь откуда-то издалека.
      – Нас с тобой, – добавила Арланна, – назначили ответственными за проведение свадебной церемонии.

Нулапейрон, 3409 год н.э.

 
      Во всем этом был только один хороший момент: участие в организации свадьбы – «свадьбы Сильваны, что за проклятая Судьба!» – означало, что Том получит доступ к контрольным кодам сенсорной сети. В своей комнате он открыл талисман и впервые почти за четыре стандартных года загрузил новый модуль и разгадал парадокс открытия.
      У Тома не было возможности проследить историю женщины-пилота от начала до конца. Поручения и прочие хлопоты, связанные со свадебными планами, отнимали все его время.
 

* * *

 
      – Провинция Шаньтзу… Белосоветский комиссариат… Несколько лордов без владений… – Палец Арланны двигался вслед за трехмерной решеткой.
      – А проконсул комиссариата является достаточно высоким рангом? – Том оторвался от дисплея.
      – Кто знает! – Девушка вздохнула и откинулась на спинку стула, потирая лоб над здоровым глазом. – Надеюсь, что это так.
      – Как думаешь, сколько здесь было жителей? – Том превратил экран в ряд светящихся точек, подвешенных в воздухе. – Я имею в виду с самого начала – за двенадцать веков.
      – Не представляю, – Арланна снова потерла лоб. – Сейчас население мира достигло десяти миллиардов.
      – Правда? Я не знал этого.
      – Если бы ты принадлежал альфа-классу… – начала она, улыбаясь.
      – Такой парень, как я? – Том фыркнул. – Но логистики колонизации должны были… Разве не странно, что мультикультура оставалась такой стабильной?
      – Благодаря Оракулам, хотя их всего пять тысяч… – Неожиданно девушка стала серьезной и задумчивой. – Они являются настоящей основой для… – Она отвернулась и прикусила губу.
      – В чем дело, Арланна? – Том видел только ее левый, похожий на драгоценный камень глаз: бирюзово-синий, с янтарными вкраплениями. И лишенный какого-либо выражения.
      – Ты ведь помнишь день взрыва? Помнишь, как леди Сильвана и лорд д’Оврезон поспешили уйти с балкона?
      – Да, помню. Ты как раз передала сообщение Силь… леди Сильване.
      – Сообщение было от Оракула, – девушка глубоко втянула воздух, затем медленно выдохнула. – В нем говорилось: «Когда вы будете читать это сообщение, произойдет катастрофа. Примите мои извинения». Там было написано что-то еще, но я не стала читать остальное.
      Том уставился на Арланну.
      «Могу поклясться, что никакого сообщения от Оракула не было», – подумал Том.
      А потом он подумал, как это часто бывало и раньше, что легче всего тогда пришлось именно Арланне. Перед тем как Тома отбросило ударной взрывной волной и он потерял сознание, Арланна стояла на балконе у стены и находилась под прикрытием контрфорса.
      Но он не собирался обсуждать с Арланной дело о террористке. Кстати, а почему она решила коснуться этой темы на следующий день после того, как он упомянул об истинности предсказаний в школе Логики?.. Нет, лучше изменить тему.
      – А как насчет плана размещения гостей? – Настроив дисплей, он кончиком пальца указал на него. – Надо как можно лучше скоординировать расположение гостей в шестидесятимерном фазовом пространстве. Чтобы определить, где сможет рассесться столько людей…
      Арланна некоторое время молчала.
      – Ты мог бы попросить, чтобы с тебя сняли другие обязанности, – спокойно сказала она наконец. – Вероятно, они бы позволили.
      – Мне это нетрудно, правда, – Том постарался, чтобы его голос звучал достаточно бодро. – Не хочешь прогуляться вокруг Алеф-холла?
 

* * *

 
      Подходя к главному входу, они весело смеялись. Широкий коридор сиял белизной, хотя кое-где в отделке можно было увидеть оттенки розового и зеленого.
      – Ты можешь поверить этим старикам? – Арланна покачала головой.
      Двое сгорбленных седоволосых слуг шли сзади, делясь воспоминаниями.
      – В восемьдесят девятом не было никаких движущихся панелей, – бормотал один.
      – Я ходил по этому туннелю с момента вступления в должность лорда Рилкера, – отвечал другой, – и мы всегда пользовались…
      – Тогда к власти пришел отец леди Даринии. – Том оглянулся, но двое старых слуг уже ушли. – Тридцать лет ходить взад и вперед по тому же самому коридору, – фыркнул он, – и иметь дело с одними и теми же бумагами…
      – Подожди-ка минутку, – Арланна остановилась. – А мы с тобой разве не потратили десять часов только на то, чтобы спланировать, каким образом рассадить гостей?
      – Ну, это совсем другое дело.
      – Почему? – Ну-у…
      У главного входа стояли двое охранников.
      – Я знаю, что вы отвечаете за распределение мест для гостей, – заговорил один из них, не дожидаясь, когда Арланна и Том сами объяснят причину своего прихода, – но мы все равно не можем вас впустить. Это приказ лейтенанта Милрана.
      Арланна начала сердиться, но Том решил, что в данном случае уместно применить дипломатию:
      – Давайте рассуждать здраво. Нас ведь и не интересуют никакие там секретные дела.
      – Лейтенант будет здесь через час.
      – Я подожду. – Арланна овладела собой и снова была хладнокровна.
      – Меня ждут на кухне, – заметил Том.
      – Минутку, – Арланна отвела его в сторону. – Все ведь будет в порядке… несмотря на эту церемонию?
      – Конечно, – беззаботно ответил Том. – А почему, собственно, я должен беспокоиться?
      – Просто… Туннель Тейлфрин, вот где все начнется. Их ждет грандиозное свадебное путешествие. Я слышала им понадобились экстра…
      Том покачал головой.
      – Извини, – он отвернулся. – Я должен возвращаться.
 

* * *

 
      – Вы не против компании, сэр? У нас есть хорошие девушки, они ждут вас.
      Жизненные невзгоды, которые Тому даже трудно было представить, наложили свой отпечаток на сморщенное лицо женщины.
      Он покачал головой и прошел мимо, сам удивляясь, зачем вновь пришел в пещеру Любви. Он услышал, как женщина позади него зазывала двух рабочих, шедших после смены домой.
      – Эй, сладкие!
      Том приветственно поднял руку.
      – Здесь должна быть женщина по имени Лора…
      – Почему бы и не быть? – Ее взгляд скользнул мимо него, куда-то влево.
      Том коротко кивнул и направился в нишу, на которую она даже не смотрела.
      – Привет!
      Занавеска была наполовину отдернута, и Том заглянул внутрь.
      На стенах – грибы, покрытые каплями влаги. На кровати лежал человек – почти скелет. Вся плоть высохла, острые скулы выступали вперед. Что-то белое, блестящее закрывало его лицо.
      – Извините, – пробормотал Том и пулей выскочил обратно.
      Он пошел дальше, но внутри у него все дрожало от ужаса.
 

* * *

 
      На подставке были выставлены образцы холодного оружия: меч из красного металла, титановые цепи, собранные в пучок в виде плетки, керамические стрелы, клинки для метания. Над витриной висела кричащая надпись:
       ТОЛЬКО ДЛЯ СЕРЬЕЗНЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ
      Чучело змеи с раскрытой пастью и обнаженными ядовитыми зубами поднималось из банки, стоящей на подставке с оружием.
      Третья страта. Только Судьбе известно, на сколько страт это было выше того места, где прошло детство Тома, но этот рынок был самым грязным из всех, на которых Том уже успел побывать. Над рынком нависал низкий купол. Лишь редкие красные светильники освещали его. Покупатели ходили по рынку, опустив головы, не разговаривая. Многие из них были в плащах с капюшонами, под которыми невозможно было разглядеть их лиц.
      Покачав головой, Том двинулся дальше, потом остановился. Полуграмотную голографическую надпись наверняка воспроизвел древний лазер, свет которого, пульсируя, пробивался сквозь закопченное стекло, а соединения букв были вырезаны рукой…
      «Неглупо, – подумал Том. – Разработать интерференционный рисунок и нанести его прямо на поверхность».
      Возможно, здесь крылось нечто большее, чем можно было предположить по первому впечатлению от невзрачного вида этой надписи.
      За витриной с оружием стояла палатка из черного бархата. Она была закрыта от взоров публики, но, обойдя витрину, можно было разглядеть крошечную ярко-красную триконку:
       ПАРТНЕРЫ КОМПАНИИ «КИЛВЕР»
      Том вошел внутрь.
      – Вам нужно кому-то отомстить, милорд? – спросил высокий голос, непонятно кому принадлежащий – то ли мужчине, то ли женщине. На говорившем была надета темная одежда, и он сидел в тени.
      – Я не лорд.
      – Но вы – из привилегированных… Какой фактор делает оружие необходимым для конкретного случая?
      Насторожившись, Том ничего не ответил.
      – Способность обнаруживать цель, – сам себе ответил хозяин палатки.
      – Гм… – сказал Том. – Пожалуй.
      – В некоторых областях энергетическое оружие запрещено, или там невозможно применять псевдоразумную технику. Но холодное оружие всегда можно использовать для того, чтобы уладить ссору между двумя господами, в случае если она подпадает под понятия «Кодекса Чести».
      Том покачал головой:
      – Я не собираюсь…
      – Но существует оружие такого класса, который недоступен для сканирующего устройства, контролирующего самые глубокие страты. Имплантанты и другая фемтотехника. Никто не может отыскать ее без разрушения структуры носителя.
      Напуганный тем поворотом, который принял разговор, Том сказал:
      – Вы говорите о программировании мозга.
      Раздался лязгающий звук.
      – Возможно… возможно…
      Том повернулся, чтобы уйти.
      – Рады будем снова вас увидеть, сэр, – сказали ему в спину.
 

* * *

 
      Том познакомился с любопытными рассуждениями лорда Пелишара о геодезии на первобытном марду и получил огромное удовольствие от исторической голографической драмы, написанной Арланной на языке лакшиш. Правда, перевод был довольно слаб… Том хоть и довольно поверхностно, но знал языки зардайс и валрайг. Эти языки использовались в областях, лежащих на пути леди Сильваны и лорда Кордувена во время их свадебного путешествия.
      «Я мог бы сопровождать их во время свадебного путешествия», – подумал Том.
      – Петлю, пожалуйста, – произнес он в пустоту комнаты.
      На потолке появилась маленькая петля. Встав на носки, Том продел сквозь петлю мизинец и подтянулся на нем – и так пять раз. Он повторил это упражнение для каждого пальца по отдельности, затем проделал то же, ухватившись за петлю всей рукой. И наконец переключился на отжимания на одной руке – пять раз по двадцать отжимов.
      Завтра вечером он мог бы снова сбегать к вертикальной шахте и полазать по ее стенам. Но сегодня ночью…
      – Я люблю бегать, не выходя за пределы владения.
      Черный пол тут же равномерно двинулся, убегая из-под его ног. Том начал бег на месте и жестом заставил инфор работать в режиме диктовки.
      – Активация.

Земля, 2122 год н.э.

 
      В столовой было шумно. Гул сотен голосов отражался от высокого кристаллитного потолка, опирающегося на балки из сосны и стали.
      – Я с трудом слышу свои мысли! – Карин пыталась перекричать шум.
      – Извини, – улыбнулся Дарт. – Я не слышу тебя, слишком шумно.
      Она посмотрела на переводную картинку на его щеке – черная молния пересекала скулу. В школе некоторые ее друзья увлекались движущимися татуировками. Если их удалить, оставались шрамы. Это отталкивало Карин от подобных экспериментов с кожей, но на лице Дарта шрам бы выглядел привлекательно.
      Вот он какой, сын сэнсея…
      – Послушай, – начала она снова. – Ты…
      Над их головами с пронзительным криком пролетел попугай ара. Птица описала круг и, хлопая крыльями, приземлилась на подушечку на плече своего хозяина. Молодой человек протянул попугаю угощение. Солнечный свет играл на его серебристом шлеме-визоре.
      – Ради Бога, – пробормотала Карин. – Здесь же люди едят.
      Примерно пятая часть обедающих были из института «Виа Лучис», в шлемах и в сопровождении животных-симбиотов или с экспериментальными фотоумножителями вместо глаз. Остальные были обычными студентами. Находилось здесь несколько человек и из Технического университета.
      – Институт «Виа Лучис» это передовые достижения медицинской физики, – объяснил Дарт.
      – Да, – Карин ковыряла вилкой в салате. – Чья это была идея встретиться в таком месте?
      Дарт пожал широкими плечами.
      Ара опять громко и скрипуче закричал. За тем же столом сидела молодая девушка с маленькой макакой. Обезьяна непрерывно стрекотала, устроившись на плече хозяйки. Рядом с девушкой расположился мужчина постарше в сопровождении черного пушистого зверя – то ли очень большой собаки, то ли маленького медведя.
      – Господи! – Карин медленно опустила вилку на тарелку. – Ты меня позвал сюда для того, чтобы я полюбовалась на этих уродов, да?
      Дарт посмотрел в сторону. Его одновременно отталкивающее и притягательное лицо стало суровым.
      – Через две недели они лишат меня глаз, – проговорил он.
 

* * *

 
      Когда они пошли бродить по зеленому университетскому городку, Карин взяла его под руку. Это получилось совершенно естественно. И она почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло, а напряжение отпускает ее.
      – Ну как? – спросила Карин, когда они остановились возле серебристой березы и сели на траву.
      – Нормально, – Дарт подобрал ноги и хлопнул по коленям. – Все кажется немного плоским, немного серым. Вирусная инсерция произошла всего три дня назад.
      – Еще несколько дней, – заметила Карин, – и перспектива начнет изменяться.
      – Да. – Он посмотрел на нее и усмехнулся. Его лицо было очень близко к ее лицу. – Но ты все равно будешь самой красивой, детка.

Нулапейрон, 3410 год н.э.

 
      Алеф-холл был потрясающих размеров. Огромный шар казался еще больше из-за прозрачного кристаллитного пола. А серебряные грани превращали зал в многогранник высокого порядка.
      Белые ряды керамических сидений, расположившихся на плоском кристаллитном полу, могли разместить две тысячи гостей. Между рядами были широкие проходы, а монокристаллический алтарь окружало свободное пространство.
      По стандартам лордов свадьба была довольно скромной.
      – Мы торжественно соединяем наши судьбы воедино… – произносили клятвы Кордувен и леди Сильвана ясными, певучими голосами.
      Председательствующий на церемонии Велонд благосклонно улыбался.
      В этот день гости надели самые нарядные атласные и шелковые одежды. Голограммы помогали создавать и демонстрировать самые невероятные и парадоксальные формы. Том, скованный парчовой рубашкой и тяжелой накидкой с капюшоном, наблюдал, как молодожены обменялись платиновыми браслетами. Затем новые лорд и леди д’Оврезон, держа друг друга за руки, поклонились правителям и всем присутствующим.
      Зазвонили колокола: Алеф-холл сам по себе являлся большим музыкальным инструментом. Пол стал сапфировым, парящие в воздухе голограммы пришли в беспорядочное движение.
      Триконки, окрашенные в пастельные цвета – стихи, посвященные лорду Кордувену и леди Силване, – игриво переплелись и превратились в символы процветания и надежды.
      Противоречивые чувства охватили Тома. Он стоял, потея из-за тяжелой одежды, в двойной шеренге слуг, образующих коридор, по которому прошли Кордувен и Сильвана.
      В какой-то момент Кордувен бросил косой взгляд в сторону Тома, но потом пара двинулась к главному выходу.
 

* * *

 
      – Он чудовище. – Лорд с белой бородой пил темно-красное вино большими глотками. – Я должен был уничтожить негодяя, когда у меня была возможность.
      Том, подобно остальным слугам стоя у стены огромного круглого кремово-белого обеденного зала, смотрел на звездчатую кристаллитную скульптуру в центре потолка. Он надеялся, что никто не заметит его заинтересованности, и внимательно прислушивался к беседе знати.
      Леди наклонилась. Ее шляпа с перьями наползла на глаза, к тому же для пущей таинственности дама понизила голос:
      – Но, Риктос, мой дорогой… Они уверены, что он Пилот? Разве они все не мертвы?
      – Только те, о которых мы знали. Этот тип был торговцем и казался вполне законопослушным. Они попытались его арестовать, потому что в истинном предсказании было сказано, что оправдательный приговор был составлен за десять дней до происшествия.
      Том ощутил легкое покалывание в груди, когда уловил смысл парадокса и услышал упоминание о Пилоте.
      – Помещения, – старый лорд подождал, пока Том, наполняя гостям пустые кубки, пройдет дальше, – были разрушены. Это была мина-ловушка. Проклятая дерзость!.. Если бы начальник моей службы охраны действовал быстро, я бы мог сообщить вам, чья эта затея. – Он сделал еще глоток. – Ему здорово повезло, черт побери, что я позволил ему жить.
      – Но сбежавший подозреваемый…
      Жак сделал Тому знак.
      Проклиная его, Том сохранил обычное вежливое выражение лица. Концентрические столы занимали группы дворян и удачливые вольноотпущенники, они громко переговаривались. Последние блюда были практически целиком съедены, остались лишь конфеты и выпивка.
      В этот день Жак носил белую повязку надзирателя. Он докладывал обо всем непосредственно шефу Кельдуру, который руководил всем праздником и целый вечер сновал между залами и кухнями.
      – Ты свободен, – сказал Жак. – Можешь идти.
      – Но трапеза еще не окончена.
      – Рано утром по особой просьбе, – Жак мельком глянул на расположенный в центре круглый стол, за которым сидели лорд и леди д’Оврезон вместе с величественной Даринией, Велондом и самыми высокопоставленными сановниками, – ты направляешься в туннель Тейлфрин…
      «Оттуда начнут свое путешествие Кордувен и Сильвана», – вспомнил Том.
      – Но это же…
      – Точно, – кивнул Жак. – И тебе нужно время, чтобы собраться!..
      – Собраться?
      – Забавно, – произнес Жак, едва сдерживая улыбку, которая прорывалась сквозь его наигранную иронию. – Я знал, что ты станешь важной персоной при дворе.
 

* * *

 
      На голографическом дисплее высветилось сообщение, предписывающее ему явиться в рабочий кабинет мистресс э’Налефи.
      – Хорошо, – произнес Том, обращаясь к пустой комнате. – Я пойду туда.
      Он переоделся в тренировочные облегающие штаны и рубашку, сверху натянул светлые, широкие брюки и куртку. На обратном пути он собирался снять верхнюю одежду и пробежаться.
      Когда он прибыл, мистресс э’Налефи сидела на высоком стуле. Ее лицо цвета черного дерева ничего не выражало.
      – Вы отправляетесь в путешествие.
      – М-м-м… Да… Видимо.
      – Это большая честь, молодой человек.
      Том заморгал:
      – Я знаю.
      – Вы ведете дневник?
      – Нет.
      – Будьте аккуратны, исполнительны!
      «Старые песни», – подумал Том.
      – Я… иногда сочиняю стихи.
      – Правда? – В ее глазах промелькнул интерес. – Сделайте для меня копию ваших стихов. И попросите кого-нибудь принести мне кристалл завтра.
      – Хорошо, мистресс э’Налефи.
      – Вот, – она передала ему черно-оранжевый кристалл, – тут содержатся модули, присланные от лорда Велонда, в дополнение к тем, которые составила я. У вас не будет времени, чтобы расслабляться там.
      – Конечно.
      – И сохраните отчет о вашем путешествии. В любом формате. Мне бы хотелось увидеть вас по возвращении. – На лице мистресс э’Налефи появилось подобие улыбки.
      Том поклонился.
      – Лорд и леди д’Оврезон назначили вас координатором и главным переводчиком.
      Том застыл. Это было для него неожиданностью.
      Впрочем, у мистресс э’Налефи всегда существовало предубеждение против автоматических переводчиков, которые были не в состоянии уловить нюансы речи.
      – Том, – продолжала она с некоторым неодобрением, – вам предоставлен дельта-уровень доступа. Вашей первейшей обязанностью будет непрерывная корректировка и составление безопасного маршрута.
      – Я никогда не видел истинных предсказаний, – сказал Том.
      – Возможно, вы вскоре увидите их.
      Ее стул повернулся вокруг своей оси, что послужило сигналом включения для бледно-голубой голографической сферы, на которой развернулась панорамная сцена.
      Плоские каменные плиты, расположенные в шахматном порядке. Широкий бульвар, проходящий под парящими в воздухе контрфорсами. Яркие светильники, плавающие у самого мраморного потолка. По центру располагался неглубокий игрушечный канал с тихой водой, рыбками и лодками.
      – Интересно, – Том вошел прямо в середину застывшей картины. Он казался гигантом среди людей размером с насекомых. – Это только имитация. Попытка Оракула воссоздать память о своем будущем.
      – Думаете, он был там?
      – Возможно… Или возможно, он видел… вернее, будет видеть только сводку последних новостей. Однако имитация была более подробна, чем я предполагал.
      – Запустите ее.
      Том нашел нужную триконку и жестом привел сцену в движение.
      Напряженный день. Толпы народа на улицах. Левитокары и скиммеры так и снуют в воздухе.
      – Это, должно быть, Первая страта или Вторая… какое-то дальнее владение… – Том достиг другой триконки: она разворачивалась перед ним мозаикой объяснения. – Ах, я вижу…
      Волна двигалась вдоль миниатюрного канала и разрушала игрушечные кораблики, разбрасывая их в разные стороны. Толпа изменила направление движения. Сверху казалось, что люди – это всего лишь крошечные пятнышки, подхваченные бурным потоком.
      Следом сразу появилась следующая мозаика: переливающееся золото превращается в фазовое пространство, состоящее из точек напряжения и прорывов.
      Под сводом, где-то высоко, появилась трещина…
      – Святая Судьба! – прошептал Том. – Владение герцога Болтривара.
      …внезапно вода прорвалась сквозь потолок и обрушилась на землю.
      Том перевел взгляд на мистресс э’Налефи.
      – Через двадцать четыре дня.
      Свод пещеры раскололся. Белый поток воды и осколков устремился вниз на бульвар, подобно подземной реке, вырывающейся наружу, и тысячи людей погибли.
      – Нет! – крикнул Том.
      Он посмотрел на дисплей, увеличил изображение, открыл дополнительные модули, описывающею распространение наводнения по связанным между собой туннелям и коридорам. Дисплей тем временем показывал динамическую статистику гибели людей и нанесенного ущерба.
      Огромный зал был заполнен обедающими, когда волна ворвалась, сокрушая все на своем пути…
      – Мы должны…
      Дети, играющие с куклами… Девочка с большими глазами…
      – …мы должны остановить это.
      …и пенящаяся вода, заполняющая все пространство. Кукла в белом платьице кружится на поверхности воды, а маленькие пухлые пальчики ее хозяйки исчезают среди пены.
      – Нет! – Том жестом приказал изображению исчезнуть. Тяжело дыша, он пристально посмотрел на мистресс э’Налефи, которая оставалась абсолютно безразлична к происходящему.
      – Ожидается, – продолжала она, как ни в чем не бывало, – что модель истинного предсказания на девяносто семь процентов соответствует возможной действительности. Обычно это означает, что истинное предсказание является результатом корреляции впечатлений двух или более Оракулов. В ином случае оно может быть составлено одним Оракулом, который обладает необычно яркой эйдетической памятью. Некоторые Оракулы талантливее других.
      «Я не могу позволить этому случиться», – думал Том, едва слыша ее.
      – Если мы отправимся прямо сейчас, – он заставил себя говорить мягко и спокойно, – мы можем мобилизовать службы спасения и составить план эвакуации. Мы можем вывезти подданных герцога Болтривара оттуда прежде, чем это случится.
      Э’Налефи взмахнула рукой. В воздухе около нее повисли голографические белые, розовые и золотистые очертания преобразований Циммера – мозаики основной хроноотносительной функции.
      – Если вы можете указать на изъян в этих уравнениях, – ее голос был холоден, как мрамор, – и сохранить тысячи жизней, изменив вселенную таким образом, чтобы избежать катастрофы… – она подразумевала, что действие в настоящем времени изменят предопределенное будущее, – пожалуйста, сделайте это.
      Том молча смотрел на нее.
      – Мы ничего не можем сделать, – заключила она.
      «Тысячи людей погибнут», – думал Том.
      – Вас не удивляет, что вы не слишком продвинулись по службе, Том?
      – Простите? – Он не знал, как ответить.
      – Шеф Кельдур был когда-то слугой класса гамма, потом перешел в альфа-плюс класс. Маэстро да Сильва родился в альфа-классе и получил вольную грамоту, когда выиграл первенство в секторе Гельметри. А вы принадлежите только к классу гамма…
      – Но наводнение…
      – Вы далеко пойдете, Томас Коркориган. Если только не подведете себя и меня своей истеричной нелогичностью…
      Том застыл. Ему казалось, что с ним хотят заключить сделку.
      – Вы не можете спасти их, – ее голос смягчился. – Не могу этого сделать и я. Никто не может спасти их.

Нулапейрон, 3410 год н.э.

 
      Я люблю тебя, Сильвана.
      Серые тени вокруг… Атакующие серые тени!..
      Он сорвал с себя черную простыню, которой укрывался, резко взмахнул ногой и, выбросив руку, как кинжалами пронзил воздух напряженными пальцами.
      Никого нет.
      Сильвана… О Судьба, неужели он сказал это вслух?!
      В одном из углов, вращаясь, засветилась триконка. Окрашенная в зеленый цвет, чтобы не напрягать зрение, надпись требовала, чтобы Том сейчас же встретился с управляющим.
      Юноша со стоном вылез из постели, ударился пальцем ноги об набитую вещами сумку и еле сдержал проклятия. В комнате вспыхнуло освещение.
      Ужас! Три часа до начала нового дня.
      Глаза резало от яркого света. Том оделся и прошел в кабинет управляющего: колонны из темно-синего стекла, украшенные канелюрами, базальтовая скульптура причудливых форм. Главный управляющий Малкорил устало восседал на обсидиановом стуле.
      – Прости, Том. Но все остальные допоздна работали.
      – Слушаю, сэр.
      – Всего-навсего нужно выполнить заказ на еду. Не я хочу, чтобы ты взял дрона и одного из охранников в качестве эскорта.
      – Хорошо, – Том был озадачен.
 

* * *

 
      Красноватого оттенка мембрана скользнула по его телу, когда он, в сопровождении маленького светящегося дрона, вошел в частные покои. Том остановился, дрон завис на уровне его плеча. Молодой солдат остался снаружи.
      – Сэр?
      Помещение заполнял синий полумрак, и Тому понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли, Скоро он уже мог различить в центре комнаты голого истощенного человека. Левитирующие браслеты, казалось, были надеты на каждый сустав его тела. Человек завис в левитационном поле, окруженный панелями с голограммами, по которым передавали новости, политические обозрения, финансовые отчеты.
      – Ваша еда, сэр.
      Слюна капала из приоткрытого рта странного человека. Но вот зрачки глаз, скрытых полуопущенными веками, задвигались, и, моргнув, человек посмотрел в сторону Тома.
      – П-прекрасно.
      Он медленно облизнул губы.
      «Оракул», – понял вдруг Том.
      – Если это все, сэр…
      – Благодарю вас.
      Том развернулся и резко рубанул по воздуху рукой, подавая команду дрону: оставайся на месте. Затем поспешно шагнул за мембрану.
      – Все в порядке? – равнодушно поинтересовался часовой.
      – Пошли, – сказал Том.
 

* * *

 
      Было еще темно, но Тому и раньше приходилось выходить из дома за два часа до начала дня. Через каждые три или четыре десятидневки его начинала мучить бессонница, и тогда он обычно вставал, стараясь не шуметь, и занимался тем же, что делал сейчас: одевался. Потом, сделав упражнения на растяжку, направлялся в отдаленную галерею, где занимался бегом, в добавление к своим ежевечерним пробежкам.
      Сужающуюся в перспективе галерею окутывали темные тени. Арки в полутьме казались черными дугами, уходящими вершинами в бесконечность.
      Том пригнулся и застыл на месте: неподалеку раздался кашель.
      – Кто здесь?
      Скребущийся звук, затем:
      – Простите, ваша честь. Да мы вас не обидим.
      – Кто вы?
      Том слышал страх в собственном голосе, но почувствовал и нестерпимое желание испытать на практике то, что он изучил на тренировках «пси-два-дао».
      Под ближайшей аркой двигались неровные тени, направляясь в сторону Тома, где было чуть светлее. Одна из фигур сняла капюшон, открылось женское лицо в шрамах и морщинах.
      – Я извиняюсь, ваша честь. Нам тут, значит, приказано было, чтоб мы нашли тихое местечко.
      – Приказано? – Том успокоился. Эти оборванцы не представляли для него никакой опасности.
      – Мы свита Оракула Палразина, – в голосе женщины послышалась гордость.
      – Нам не разрешают останавливаться в парадных залах, – добавил горбун с такими же глубокими шрамами на лице.
      – Мы никому бы не помешали, – начал третий незнакомец.
      Но кто-то из темноты прервал его:
      – Он же из простых… Посмотри!
      Повисло напряженное молчание, пока Том не догадался повернуться так, чтобы в призрачном свете стал виден обрубок его руки.
      – Оракул истязает вас? – спросил он.
      – Иногда нужна… дополнительная стимуляция… – женщина говорила медленно, с паузами, – чтобы извлечь сознание Его Мудрейшества… и вернуть его в нормальный поток времени.
      «О Святая Судьба!» – подумал Том.
      – Подождите здесь, – чтобы успокоиться, он стал говорить громче. – Я скоро вернусь.
 

* * *

 
      В кухне Том приказал дрону набрать продуктов, оставшихся после свадебного пира. Затем направился к спальне и, пока механизм летал по коридору, быстро переложил в небольшую сумку самые плотные и теплые старые накидки и рубашки. Сумку он передал ожидавшему его дрону.
      Потом Том провел дрона к темной галерее.
      – Спасибо! – сказал горбун.
      – Да благословит вас Судьба, сэр, – добавила женщина.
      Пока несчастные, плотно сгрудившись вокруг дрона, разгружали его, Том сделал несколько управляющих жестов, запрограммировав машину таким образом, чтобы она вернулась в свою ячейку, когда будет разгружена.
      «Как бы мне хотелось сделать для них что-нибудь более серьезное», – подумал он.
      Глаза щипало уже не только от недосыпания. Том медленно пошел назад в свою комнату дожидаться сигнала побудки.
      Огромный арахнаргос с блестящей грудной клеткой сине-серого цвета вошел в зал. Длинными педипальпами он цеплялся за потолок, пол и стены.
      – Удивительно, – пробормотал Том.
      Машина остановилась, повисла в воздухе. На ней и отправятся в путешествие лорд и леди д’Оврезон.
      – Удивительно будет то, – отозвался бригадир грузчиков, – что я сделаю с этими ленивыми сукиными детьми, – он кивнул в сторону своих подчиненных, – если они не успеют закончить погрузку до того, как здесь появятся их Светлости.
      – Времени еще много, – успокоил его Том.
      Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он страшно устал. Чтобы разглядеть арахнаргос, ему приходилось все время запрокидывать голову. Блестящее подбрюшье транспорта будто горело огнем, отражая сияние фонарей, освещавших грузчиков и ряды громоздящихся ящиков.
      «Вот я и собираюсь в поездку в другие владения», – подумал Том удивленно.
      Он был перевозбужден из-за недосыпания. Его обуревали сложные чувства по отношению к Кордувену и Сильване. Он даже ступал с особой осторожностью, замечая мельчайшие подробности на своем пути.
      Неожиданно он застыл от изумления.
      – Что это?
      В главном туннеле Тейлфрин и в некоторых небольших, пересекающих его коридорах висели создания, похожие на арахнаргоса, но совершенно черные, с маленькими, в форме капли, телами и узкими, но внушительно выглядящими педипальпами.
      – Эскорт из арахнабагов, – бригадир ковырнул в носу, внимательно посмотрел на извлеченное содержимое и вытер палец о свою рабочую рубашку, не замечая, что Том содрогнулся от отвращения. – Жуки на одного водителя. Военные.
 

* * *

 
      – Вон там, на заднем сиденье, сумка с медицинскими принадлежностями.
      У Тома возникло ощущение пустоты в желудке, когда они покинули богато украшенный, покрытый мрамором туннель Тейлфрин и углубились в простиравшиеся вдаль пещерные проходы.
      – Выходим за пределы владения Даринии, – голос водителя был приглушен шлемом, но звучал ровно.
      Кабина управления слегка подрагивала, но скоро движение выровнялось, а скорость увеличилась.
      – Вам не нравится ездить на арахнаргосах?
      Это заговорил второй водитель – женщина. Она развернулась на сиденье и посмотрела в сторону Тома, который сидел сзади, глубоко утонув, почти сросшись со своим сиденьем, которое оплело его словно паутиной. Сняв шлем, женщина пригладила коротко подстриженные волосы.
      Внутри ее шлема пульсировали голографические изображения: траектории передвижения машин.
      – Я впервые оказался на таком транспорте.
      Том взглянул через широкую смотровую щель. Они со свистом проносились мимо каменных стен и пятнистых участков, покрытых флюоресцентными грибами. Крошечные черные арахнабаги сновали взад и вперед, пересекая траекторию более крупного арахнаргоса.
      – Они просто сумасшедшие сукины дети! Том судорожно сглотнул подступившую желчь.
      – Похоже, вы любуетесь ими.
      – Они солдаты что надо! – На лице женщины появилась улыбка. – Меня зовут Лимава. А это – Ланктус.
      – Том.
      – Очень прият… Ух ты! Вот этот был хорош. Они развернулись направо, пошли под уклон в сорок пять градусов, набирая скорость.
      – Уверены, что вам не понадобится этот пакет?
      Том, крепко стиснув зубы, отрицательно покачал головой.
 

* * *

 
      На ночь они остановились в пещере Берништ. Стены и пол тут были полированными и покрыты украшениями, все было выдержано в богатой цветовой гамме и очень изысканно. Стены пещеры украшали барельефы причудливых монстров-горгулий.
      Выполнив свои обязанности, Том вышел на пробежку.
      Арахнабагов в пещере не было.
      – Патрулируют, – объяснила Лимава.
      К ночи в кабине управления стало тихо и спокойно. Ланктус, похрапывая, спал в своем кресле.
      – Красота, правда? – тихо проговорила Лимава, разглядывая пещеру.
      – Красиво, – согласился Том.
      Они некоторое время молча полюбовались видами, затем Том извинился, вылез из кабины и пошел в сторону мембраны.
      Отведенное ему место оказалось крошечной комнатой возле грузового отсека. Чувствуя страшную усталость, он разделся и быстро юркнул в спальный мешок. Все тело ломило от переутомления, но он знал, что не сможет заснуть.
      – Эй, где ты?
      Это была Лимава, босоногая, в простом платье.
      – А-а, привет…
      Женщина сбросила платье. Под платьем у нее ничего не было. Только гладкая белая кожа, крепкие плечи, небольшие, широко расставленные груди и крепкий мускулистый подтянутый живот…
      У Тома перехватило дыхание.
      – Я думал, ты с Ланктусом…
      – Перестань пороть чепуху! – Она наклонилась над спальным мешком. – Он мой брат.
      – Я этого не…
      – Подвинься. – Она легла рядом с Томом.
 

* * *

 
      В течение последующих пятнадцати дней леди и лорд д’Оврезон купались в многоцветном бассейне с минеральной, бьющей ключом водой, во владениях лорда Елтивара; осматривали пещеры с летучими мышами в Верхнем Милтеносе; присутствовали на показательном поединке Огненных Копейщиков, принадлежащих графине Релвико; летали на скиммерах вдоль скважины Ривулет.
      В Ралгахтане они присоединились к летающим певцам Калгатори, подвергшимся в свое время кастрации. Затем участвовали в Танце-Среди-Тумана на Ронивьерском озере, в окружении светлых голографических духов и эльфов истины.
      Том не участвовал в прогулках по этим чужим владениям, а проводил время, встречаясь с вассалами, или сидел в арахнаргосе, при помощи кристалла изучая новую задачу. Он был близок к решению, которое позволило бы загрузить уже следующий модуль.
      Днем, в рабочие часы, Лимава вела себя так, будто между ними не было никакой близости. Но приходила к Тому каждую ночь. Через некоторое время она осторожно вылезала из спальника, и он засыпал уже один.
      И его мучили кошмары, в которых он все время видел тонущих детей.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Она убила Сэла непреднамеренно. Выбрала не те команд-слова, а в свое время нелегально повысила его эвристический уровень с помощью тестов-вопросников, приобретенных во время отпуска в сингапурском «Кубе».
      – Приоритет А: выдрать из Сети все доклады по поводу жизни в мю-пространстве, – пробормотала она, направляясь в душ.
      Когда она вышла, вытираясь жестким белым полотенцем, все уже было кончено.
      Голос сетевого звучал монотонно и невыразительно. Безликое лицо, свойственное изображениям, генерируемым с помощью полигонов.
      – Извините.
      Черты принадлежали Сэлу О’Мендеру. Но он не снимал вежливо шляпу и не улыбался сардонически.
      – В чем дело?
      – С большим сожалением сообщаю, что это не интерактивная запись. Все изображения Сэла О’Мендера подверглись внесистемному стиранию две запятая три десятых минуты назад.
      Упоминание о Сэле в третьем лице напугало Карин. Перед нею был не ее сетевой.
      – …Все шаблоны и локальные снимки будут изъяты из Сети по истечении десяти секунд.
      Карин потрясение хлопала глазами. Все копии Сэла О’Мендера, даже базовые шаблоны, из которых он вырос, утрачены…
      – Но кто?..
      Лицо Сэла исчезло. На его месте появился логотип Сети.
      – Дерьмо! – Карин бросила в него полотенцем через всю комнату.
      Какого же черта она не удосужилась перевести Сэла в кристалл?.. Но кому пришло бы в голову беспокоиться о страховой копии, если Сеть считалась полностью безопасным хранилищем?
      – Я полнейшая идиотка!
      На то, чтобы натренировать новый шаблон хотя бы до уровня Сэла, уйдут месяцы. Но к этому времени она и Дарт станут обитателями мю-пространства и будут покидать фрактальный континуум только для того, чтобы принять или доставить груз: транспортируемые товары или пассажиров в глубокой дельта-коме.
      – Выключить, – сказала она, и голограмма с логотипом исчезла.
      Бедняжка Сэл: поджигатель, погибший от собственного пламени! Видимо, именно так все и произошло…
      И в этом, черт побери, ее вина. Она задала команду с приоритетом первой степени, нечетко использовав термины. Сэл всегда следил за ее мыслью, следуя намекам и ища смысл даже в неясных высказываниях.
      Она достала свой форменный летный комбинезон и со злостью отшвырнула ногой стул, который пролетел через всю комнату и грохнулся на пол там, где обычно появлялся Сэл…
 

* * *

 
      Время шло, и Карин исследовала тело Дарта, мускулистое, крепкое, все энергичнее, все серьезнее. И дошла до кульминации.
      Через день его забрали – наступила окончательная стадия подготовки. А отчаявшейся Карин провели первое внутривенное вливание наноцитов.
 

* * *

 
      А потом был старт.
      Карин вышла до рассвета. Когда она пересекала взлетную полосу, шаги ее отдавались эхом в бесконечной пустоте. Она шагнула в тень корабля и вздрогнула всем телом – но не только от холода.
      «Вы забираете у меня Дарта», – думала она. И действительно, корабль и Пилот будут связаны друг с другом гораздо более тесной связью, чем любовники.
      «Позаботьтесь о нем», – мысленно попросила она.
      Карин стояла на полосе до тех пор, пока бриллиант солнца не показался из-за багровых облаков, разлив расплавленное золото по сверкающему бронзовым блеском корпусу корабля. Оно осветило здание Стартового Центра «Финикс». От одного из хрустальных куполов отделилось белое термоакустическое транспортное средство – ТТС. Оно опустилось на покрытое асфальтом шоссе.
      Дарт находился где-то внутри его керамического панциря.
      ТТС нарушило тишину легким шелестящим звуком и остановилось рядом со сверкающим мю-пространственным кораблем. Из ТТС вышли обслуживающие корабль члены наземной команды в зеркальных шлемах.
      Затем скорпионий хвост ТТС изогнулся, исчез внутри корпуса и поднялся с белым коконом подъемного кресла, в котором находился Дарт, а потом через дорсал-люк загрузил Пилота в корабль.
      Начался обратный отсчет времени, и процедуры биоинтерфейса – сопряжения с биосистемой – были строго ограничены по времени.
      Во время этого процесса не было времени поговорить с Дартом, но они уже сказали друг другу – нет, молча пропели своими телами – слова прощания.
      Пока Карин ожидала, ей становилось все жарче, то ли из-за охватившего ее волнения, то ли из-за введенного средства. Наконец наземный персонал дал сигнал – подключение было завершено. Ее жестами позвали сесть на ТТС и отвезли в здание Стартового Центра.
      – Вы можете наблюдать отсюда.
      Один из техников привел ей в просторный зал с черными кожаными диванами напротив голубоватой стеклянной стены.
      Карин смотрела.
      Появились всполохи голубого пламени от двигателя. Корабль начал раскачиваться.
      И вот он поднялся над стартовой полосой. Выдвинулись дельтовидные крылья, выгнулись, нацелившись в сине-зеленое небо, сверкая в солнечных лучах золотом. Корабль рванулся вверх, стал уменьшаться в размерах, превратился в яркую точку, растворился.
      Перед Карин высветилась голограмма с изображением стартового коридора.
      Взлетающий ввысь корабль… Чернота стратосферы… Выход на орбиту и крещендо белого сияния… Излучение от перемещения в пространственный туннель излилось в реальное пространство, образуя инверсионный след, и… все исчезло.
      Переход в мю-пространство был осуществлен.
 

* * *

 
      Улетел, улетел, улетел…
      – Прости, Барни, я сегодня плохой собеседник.
      Пес коротко тявкнул, словно соглашаясь.
      – То, что он сказал, – Анна-Мари, слепая женщина из регистратуры университетского городка, похлопала Барни по могучему загривку, – и я могу подтвердить.
      Карин начала подниматься с дивана, но комната закружилась у нее перед глазами.
      Сместилась перспектива, нарушились все мыслимые законы геометрии. К ней, внутрь нее, прокрадывались ощущения, близкие эффектам фрактальной трансформации.
      – Я ужасно себя чувствую. – Она снова рухнула на диван. – Все время вижу… Дьявол, вы должны презирать меня за это, но я сдаюсь.
      – А может быть… – голос Анны-Мари стал напряженным. – А может быть, вы просто хотите поменять одну реальность на другую. На лучшую.
      – Ха!
      – Я слышала одну байку, – задумчиво проговорила Анна-Мари, – о золотых морях света, черных остроконечных звездах…
      – Как ты себе это представляешь? Я имею в виду, э-э…
      – В молодости я могла видеть. – Зрачки незрячих глаз Анны-Мари задвигались. – Я до сих пор могу различать разницу между солнечным днем и полной темнотой, inais c’est tout .
      «Лучше это или хуже, чем когда человек рождается незрячим?» – подумала Карин.
      – Память осталась. И иногда мне снятся сны…
      – Это как любовь? Лучше любить, а потом потерять любовь, чем… – Голос все-таки дрогнул.
      – Карин! Его не будет всего три дня. Некоторые первые полеты длились по две недели, пока удавалось совершить реверсивный переход. То есть вернуться в реальное пространство.
      – Ты знаешь весь профессиональный жаргон, так ведь?
      – Я много работала в УНСА.
      – А-а, черт…
      Анна-Мари наклонилась и сжала колено Карин:
      – Все в порядке. Правда.
      «Это же ад, Дарт, – думала Карин. – Если ты не вернешься ко мне, я…»
      Она не представляла себе, что она тогда сделает.
 

* * *

 
      До этого подобное случалось уже два раза.
      Карин подозревала, что это связано с феромонами. Сверхъестественно, всей кожей она чувствовала, что кто-то находится по ту сторону стены, ощущала их «ki»… а потом они входили через дверь.
      «Может, я занимаюсь самообманом?» – думала она.
      В первый раз такое произошло, когда она сидела на коленях в позе «seiza», во время своего первого визита в штаб-квартиру борцовского центра в Киото. У нее возникло чувство, вызывающее благоговейный трепет, – ощущение чьего-то присутствия. Ощущение охватило все ее существо за двадцать секунд до того, как в помещение вошел легендарный сэнсей Харада.
      Казалось, весь мир вращался вокруг него и свет стал ярче, когда он вошел…
      Во второй раз это было в додзе Манхэттена, во время исполнения похожих на танец упражнений. Тогда Карин почувствовала приближение мастера высокого дана – полуфилиппинки, полуангличанки по происхождению прежде, чем та вошла в зал.
      Сама Карин обладала черным поясом второго дана и не отличалась выдающимися успехами.
      Вот и сейчас у нее опять появилось такое предчувствие.
      Раздался стук в дверь.
      – Войдите.
      В проеме возник могучий силуэт, мало различимый из-за яркого освещения в коридоре.
      – Сэнсей.
      Майкл долго смотрел на нее, затем вошел в комнату. Он вошел по-военному выпрямив спину, опустив расслабленные большие руки.
      – Нет, – пробормотала Карин. – Только не Дарт!
 

* * *

 
      Зависая на грани самоорганизовывающейся переходной реальности, осознающая и не осознающая себя, распространялась сеть фрактальной структуры.
      Вселенная – море золотого света. В золотой пустоте висели звезды: расходящиеся лучи, с решетом больших отверстий, огромные. Через золото льются, словно реки, лучи внутризвездной энергии – они багрово-красные и бордовые.
      И эта аномалия, явившаяся неведомо откуда.
      Ее крошечные формы, рожденные из неестественно гладких геометрических фигур, пойманы в ловушку.
      Но пока их защищает непреодолимый барьер. Пока непреодолимый…
      Крошечные щупальца, ответвленные от основной структуры, распространяются по всему барьеру. Здесь есть различные фигуры, меняющие формы по мере того, как уровень, создающий структуры, выявляет новые стратегии, которые можно использовать в новой окружающей среде.
      Медленно, медленно ядро структуры передвигается ближе к крошечной, загнанной в ловушку пылинке.
      Корабль похож на крошечную частичку пыли, некую начальную точку, из которой вот-вот зародится буря.

Нулапейрон, 3410 год н.э.

 
      Там, куда они прибыли, была огромная система пещер. Перед глазами мелькали розовые и оранжевые своды. Разветвленная, как кровеносная система, красная сеть тонких трубочек заполняет все пространство. В трубочках можно различить темные очертания движущихся частиц.
      «Транспортная система, – подумал Том, вытягивая шею через плечо Лимавы. – Грузовые жучки… Похоже на артерии, подвешенные в воздухе».
      Арахнаргос быстро направился в квадратный проход. Стены его украшали сложные скульптуры и инкрустации золотом на белом фоне. Двигаясь по проходу, машина попала в зал с колоннами, где пол был выложен полированным мрамором и розовым гранитом. Кое-где на полу наблюдались серые разводы и желто-зеленые вкрапления.
      – Владение леди В’Деликона! – провозгласила Лимава, снимая шлем.
      – Говорят, – заметил Ланктус, – что в ней есть что-то от дракона. Даже лорд д’Оврезон боится ее.
      Том, благодарный ему за то, что они наконец остановились, вздохнул.
      – Я не думаю, что нам с вами стоит о чем-то беспокоиться.
      – А вот в этом ты как раз ошибаешься, приятель. – Ланктус указал на небольшую голограмму. – Сегодня вечером будет званый обед. И ты будешь сопровождать господ.
      Том взглянул на Лимаву, потом отвел глаза в сторону.
      – Но самое странное в здешних местах, – продолжал Ланктус, меняя тему, – что у них совсем нет темных мест. Постоянно светло. Или лучше сказать «непрерывно»?
      – Постоянно. – Том посмотрел через лобовое стекло. – Но это же ужасно. Для того чтобы не развивалась близорукость и чтобы сон был достаточно глубоким, спать нужно в темноте.
      – Я не говорил, что они не могут спать у себя дома. Я имел в виду, что у них постоянно освещены общественные места.
      – Ну и ну!
      – Эй, мальчик на побегушках! – Лимава усмехнулась. – Да ты теперь стал настоящим путешественником, человеком, исследующим разные культуры.
      «Мне следует испытывать благодарность», – подумал Том.
      Но каждый раз, закрывая глаза, он видел одно и то же: исчезающие в бурных волнах пухлые пальчики маленькой девочки, тонущей в водовороте, которого еще не было.
 

* * *

 
      Том молча стоял с кубком в руке, слишком стеснительный, чтобы попросить какой-нибудь другой напиток – в этом содержался алкоголь, – и наблюдал за тем, как дворяне, собравшиеся на обед, вели друг с другом беседы.
      Вечер был неформальным. Гости сидели или стояли небольшими группками, болтая и не обращая внимания на инкрустированные платиной древовидные формы и античные статуи Кали.
      Слуги вели себя ненавязчиво, были внимательны и почти все имели ничем не примечательную внешность.
      «Мне следовало бы быть среди них», – думал Том.
      В этот вечер он надел подобающий костюм, через левое плечо перекинул полунакидку. Невероятно, но он считался здесь гостем.
      А на самом деле был наблюдателем.
      Вот слева донесся смех, немного натянутый. Молодая леди наклонилась к лорду. Язык ее тела невольно выдавал расположение и искренность, однако руки лорда были скрещены на груди в глухой обороне.
      В отдалении старый лорд обнял за плечи молоденькую спутницу, не замечая ее смущения.
      Еще дальше собралась группа седовласых мужчин, каждый из которых только и ждал случая заговорить, нимало не интересуясь тем, о чем говорят другие.
      «А я? – думал Том. – Ведь я еще незначительнее, чем любой из них».
      – Угнетающая картина, не правда ли?
      К Тому обращалась подтянутая леди с гордо выпрямленной спиной. Ее белые волосы были уложены узлом вокруг головы и скреплены платиновой лентой.
      – М’дам? – Чувствуя неловкость, он вместо ответа пожал плечами.
      – Не обращайте внимания, молодой человек. Вы не знаете, где сейчас леди Сильвана?
      – М-м… Она пошла туда. – Обычное внутреннее напряжение вдруг спало, и Том решил объяснить более подробно: – Она ушла вместе с личным другом нашей хозяйки, или, по крайней мере, он так себя представил, а потом повторил это несколько раз.
      – Неужели? – Женщина оценивающе взглянула на него. – А как зовут этого джентльмена?
      – Простите, но я не знаю, – сказал Том. И, подумав, добавил: – Боюсь, что и леди В’Деликона его не знает.
      – Может быть, она знает его как безликого друга?
      Том засмеялся.
      Рядом с ними появился слуга, сгибающийся под бременем тяжелого подноса.
      – Вы что-то заметили? – встрепенулась женщина.
      – Нет, м’дам.
      Но она проследила направление его взгляда.
      – Должно быть, тяжело носить еду, не имея возможности ее попробовать.
      «Поставить себя на место слуги, – подумал Том. – Необычно».
      – Я думаю, – он улыбнулся, – что слуга уже поел. И довольно плотно.
      – Вы, наверно, шутите?
      – Нет. – Том пожал плечами. – Как же иначе добиться того, чтобы твой живот не урчал во время приема?
      Леди внимательно посмотрела на него, потом отвернулась.
 

* * *

 
      – Меня зовут Том Коркориган.
      Слуга в винно-красной ливрее, поверх которой был надет белый пояс надсмотрщика, нахмурился, глядя на голографический дисплей. Другие гости, дворяне, направляясь в гостиную, гуськом двигались мимо Тома.
      – Простите, мастер Коркориган. – Слуга уменьшил размеры трехмерной решетки. – Последние приготовления к обеду закончены. Пожалуйста, сюда.
 

* * *

 
      Черт дернул его сделать это!..
      Перед тем как сесть за стол, Том стянул полунакидку и повесил ее на спинку стула. Когда он сел, молодая женщина слева от него заметно побледнела.
      К леди, сидевшей справа от Тома – той самой седовласой женщине, с которой он разговаривал несколькими минутами раньше, – все окружающие, и даже дворяне, относились с почтительным уважением.
      И не удивительно: она и оказалась леди В’Деликона.
      В этот момент, одетая в шелковое розовое платье, вдоль длинного стола проходила леди Сильвана. Увидев Тома, она подмигнула ему.
      «О Судьба! – восхитился Том. – Как она хороша!»
      – О чем вы думаете, молодой человек? – уже знакомый женский голос проник в его мысли.
      – Гм… Я просто восхищаюсь всем этим. – Том обвел рукой вокруг. – Восьмиугольная зала в бледно-оранжевых и лазурных тонах, тройные ряды столов, поставленные параллельно каждой из стен, сотни господ, множество слуг…
      – Что вы думаете об оформлении зала?
      – М-м… Неплохо.
      Леди В’Деликона нахмурилась.
      – А вы как считаете? – обратилась она к бородатому лорду, который сидел напротив Тома.
      – Хорошо. Очень хорошо. – Подняв в руке кубок с вином, лорд указал на стены зала. – С большим вкусом, леди В’Деликона, как всегда…
      Она обвела взглядом всех, сидящих за столом, и все поспешно закивали в знак согласия. Том отвернулся, скрывая улыбку.
      – Чему вы улыбаетесь?
      – Я подумал, ваша светлость, – Том заколебался. Он вступал на опасную тропу, – что основной мотив в оформлении зала – разрушителен.
      Представители мелкопоместного дворянства недовольно загудели. Даже молодая леди, сидевшая слева от Тома, посмотрела на него.
      – А что цените вы? – Леди В’Деликона буквально буравила Тома взглядом. – Объясните!
      – Связь с… прошлым.
      – Вы считаете, что эта связь важна? Том подумал и сказал:
      – Если вы говорите о безусловной связи всего и вся во вселенском смысле, – волнение заставило его отбросить все условности в сторону. – Я имею в виду связь, о которой писали древние, например, Бохм и Спиноза, тогда да. Мы всего лишь мимолетные круги на воде. Далекие от равновесия структуры, обреченные на распад, и довольно скорый.
      – Следовательно, мы – дефектные структуры. – Снова ледяной холод жил в ее глазах. – Ну, тогда, молодой человек, скажите мне, как вы потеряли свою Руку?
      За столом повисла гробовая тишина.
      – Несчастный случай. – Том улыбнулся. – Меня поймали.
      – Вы вор?
      В зале стоял шум застольной беседы, звенела посуда, но за их столом все внимательно прислушивались к беседе леди В’Деликона и Тома.
      – Скорее невольный соучастник.
      Какое-то время леди обдумывала услышанный ответ, а затем поинтересовалась:
      – Вам было больно?
      Том вспомнил пузырящийся жир. И зловоние горящей плоти.
      – Да. Я чувствую боль постоянно. Снова лицо леди нахмурилось.
      – Вам следовало бы воспользоваться имплантантом.
      – Я снял его.
      На этот раз Том кожей почувствовал весь груз обрушившегося на него внимания.
      – Как это случилось?
      – Я украл кухонный нож, – уголок рта Тома невольно подергивался в улыбке. – Но позже вернул.
      – Значит, вы – исправившийся вор… Но почему вы выбрали боль?
      – Потому что это – моя боль.
      Леди В’Деликона внимательно посмотрела на Тома.
      – Видимо, вы имеете в виду то, что некоторые структуры ближе к исчезновению, чем другие.
      Том моргнул:
      – Это было бы невежливо с моей стороны.
      Последовал короткий кивок головой. После этого женщина повернулась к мужчине, сидевшему справа от нее. Дотронувшись до его левой руки, она начала расспрашивать его о дипломатических посланниках из провинции Трестон.
      И Том понял, что экспромт-аудиенция закончена.
 

* * *

 
      – Что вы имели в виду, когда говорили о разрушительном мотиве в оформлении зала? – Молодая леди, сидевшая слева от Тома, старалась не смотреть на подогнутый левый рукав юноши.
      – Расставленные в три ряда столы, – Том обвел рукой восьмиугольный зал, – напоминают «И Цзин».
      – Простите?
      – Этот символ взят из мира Земли, цивилизации, которая заселила Нулапейрон. Но нам не стоит говорить о таких вещах, не так ли? – Том поднял свой кубок. – Особенно в присутствии слуг.
 

* * *

 
      Сквозь серебристую мембрану по-прежнему были видны огромные пещеры: розовато-кремовые своды, багровые транспортные нити.
      – Вам понравился обед, Том?
      Том вздрогнул. Он не заметил, как вошел Кордувен.
      – Да. Но я, возможно, пару раз переступил черту дозволенного. Это из-за того, что я был слишком взволнован.
      – Возможно. – Кордувен постучал пальцами по висящему в воздухе розовому столу. – Но, несмотря на это, вы понравились леди В’Деликона.
      – Вы шутите.
      – Вовсе нет, – голос Кордувена выдавал напряжение. Том осторожно взглянул на него.
      – В чем дело, Кордувен?
      – Вы обсуждали изменения в маршруте с водителем Ланктусом.
      По спине Тома пробежал холодок.
      – Да, верно. Гипотетически… В противном случае я бы пришел к вам, конечно.
      – Тогда бы мы добрались до владения графа Болтривара за пять дней.
      «За четыре дня до наводнения», – подумал Том.
      – Я знаю, что это отклонение от прямого курса. – Он глубоко вздохнул. – Но я думал, что вам бы хотелось…
      – Вы не все знаете обо мне, – улыбка слегка тронула губы Кордувена, потом он посмотрел в сторону пещер.
      Серебристый мезодрон пролетел мимо мембраны.
      «Лорд нервничает», – сообразил Том.
      – Я не совсем понимаю…
      – Дело вот в чем, Том… Мой брат – Оракул.
      – Я думал… они не умеют. Я имею в виду совершать ошибки.
      – Не умеют? – Кордувен пожал плечами. – Они полагаются на воспоминания о будущих событиях. Их сознание вращается вокруг их собственных временных линий. Большинство из них едва ли можно назвать людьми.
      Том внимательно посмотрел на лорда Кордувена.
      – Вы знаете, что я видел истинное предсказание, не так ли?

Земля, 2122 год н.э.

 
      Дарт исчез.
      Никаких сообщений. Никаких контактов. Ничего.
      Благодаря коммуникационным технологиям Земля – или та тончайшая живая оболочка, которую люди считали всем миром, – могла показаться маленькой. Но столкнувшись с необозримостью мю-пространства… В этом бесконечном, в буквальном смысле, космосе никто не мог бы организовать поиск одного потерянного корабля.
      В УНСА никто даже не рассчитывал на то, что кто-нибудь возьмется за это.
      «О Дарт!» – мысленно простонала Карин.
      Последние три дня она пропускала тренировки, плохо ела и мало спала. Утомление измотало ее. Однажды на середине лекции она внезапно очнулась и поняла, что все смотрят на нее – к ней были повернуты молодые лица.
      Она продолжала жить по привычке, но делала все вяло и машинально.
      Прошла неделя.
      Иногда бывало, что Пилот-новичок ошибался в расчетах и его корабль вновь появлялся в реальном пространстве на несколько дней позже, чем было запланировано. У Пилота, конечно, после такого приключения какое-то время пошаливали нервы, но сам он оставался цел и невредим…
      Прошла еще одна неделя. Потом третья.
      Жизнь Карин превратилась в унылое существование в состоянии безысходного отчаяния. Она выполняла все свои обязанности автоматически, ничего не чувствуя.
      Спустя почти месяц с момента исчезновения Дарта, Анна-Мари пришла к ней в сопровождении своего пса Барни. Она тихонько постучала в дверь лекционного зала.
      – Хорошо, ребята, – сказала Карин. – Загрузите диаграмму, бифуркации и представьте порядок величин… Хотя нет, постройте график Шредингера и замените функцию дель-квадрата на функцию Фордиана, а потом их сравните.
      «Это займет их на некоторое время». – Карин вышла из аудитории.
      С Анной-Мари был молодой человек лет двадцати пяти. Черты лица выдавали азиатское происхождение. Карин порылась в своей памяти, потом сказала:
      – Чем могу быть полезна, Чоджун?
      Быстрая улыбка скользнула по лицу Анны-Мари. Чоджун Аказава был тем самым парнем, которого Карин встречала в баре «Пузырьки из газировки».
      Чоджун подошел, шаркая ногами. Он был явно смущен.
      – Я наткнулся в Сети на информацию о поисковой группе…
      – И что?
      – Думаю, вам следует знать… УНСА занимается системным поиском, сосредоточившись на том объеме пространства, в котором, как предполагают, снова появился Пилот Маллиган.
      Карин вздрогнула. Чоджун прочистил горло:
      – Они зарегистрировали сигналы…
      – Они нашли его! – Это был почти вопль.
      – …посланные как бы с какого-то ретранслирующего устройства. Не с его корабля.
      Карин онемела от потрясения.
      – Дай Карин посмотреть кристалл, – подсказала Анна-Мари.
      Чоджун протянул ей небольшой кристалл.
      – Это – самое странное явление, какое вы когда-либо видели. Фрактальное свечение – самое лучшее определение, какое я смог придумать. Но свечение – не ограниченное временем, а постоянное. И его интенсивность даже постепенно усиливается.
      – Что вы имеете в виду?
      – Это свечение распределено по всей поверхности космического корабля Пилота Маллигана. Оно пытается проникнуть сквозь вероятностную мембрану. Может показаться, что оно делает это почти целенаправленно.
      – Я должна… – Карин замолчала.
      «Должна добраться до него», – закончила она мысленно.
      Анна-Мари протянула руку, чтобы потрепать Барни – пес внимательно наблюдал за происходящим и даже перестал махать хвостом, чутко улавливая эмоциональное напряжение людей.
      – Ты получишь космический корабль только через шесть месяцев, Карин. Лететь должен кто-то другой.
      – Я знаю, – пробормотала Карин, но Чоджун перебил ее:
      – Не понимаю, что тут можно сделать. Извините, но вам надо будет войти в резонанс с вероятностной мембраной, логарифмически увеличить ее интенсивность… Для этого лучше бы иметь совершенно новый корабль, а не переоборудовать один из тех, что уже используются.
      – Каким образом? – требовательно спросила Карин. – Переоборудовать как?
      – Добавить генераторы полей, трансмиттеры… У ваших спецов из УНСА, вероятно, найдутся идеи и получше.
      – Вероятно.
      Карин заглянула в лекционный зал. Студенты сидели, склонив головы над столами. Они работали над решением квантового уравнения хаоса.
      – Можно подумать, – тут она не смогла сдержать своей горечи, – что они мне расскажут.
      – Я уже разговаривала с ними, – мягко сказала Анна-Мари.
      «Она же мне как-то говорила, – вспомнила Карин, – что работала в УНСА».
      – Анна-Мари, я должна найти его. Должна!
      – Сделаю все, что смогу, – сказала слепая. Чоджун поглубже засунул руки в карманы и коротко кивнул.
      – Спасибо вам обоим, – Карин отвернулась, сердце ее гулко стучало в груди: «Дарт… жив!.. Дарт… жив!..»

Нулапейрон, 3410 год н.э.

 
      В темноте виднелись пятна света.
      – Смотри! – Лимава начала размахивать руками, но Ланктус уже заметил.
      – Я вижу. Искра, а потом свет исчезает.
      Том ухватился за ремень безопасности и заставил себя расслабиться. Арахнаргос остановился: слово «искра» было паролем, по которому мобиль должен останавливаться. Но потом, когда Ланктус позволил педипальпам арахнаргоса вытянуться, он снова ожил.
      Том отпрянул от инфракрасного монитора, увидев в заднем окне, с какой скоростью приближается поверхность, на которую они собирались приземляться. Впрочем, скорость спуска вовремя уменьшилась.
      Более мелкие арахнабаги были вне опасности. Они быстро пронеслись мимо, а затем, притормозив, принялись прикрепляться, занимая стратегическое положение высоко на естественных выступах пещеры.
      – Моя Судьба! – пробормотала Лимава, открывая дополнительные голограммы, чтобы Том смог увидеть реальную картину происходящего.
      На дисплеях появились многократно увеличенные длинные колонны людей, бредущих, волоча ноги, вдоль туннелей.
      Они освещали себе дорогу простыми лампами накаливания, привязанными к матерчатым сумкам. Флюоресцирующие грибы пятнами покрывали стены пещер, и беженцы сильно рисковали, вдыхая этот воздух и надеясь на то, что не заболеют.
      Том был потрясен.
      «Мы могли бы предотвратить это!» – думал он в который уже раз.
      Он ощутил приступ сильной боли в несуществующей левой руке, когда проходил сквозь заднюю мембрану в грузовой отсек корабля.
      – Команда: открыть отсек! – закричал он, и дюжина магнитных клемм разомкнулась, опрокинув несколько дронов.
      Том стащил сумку с полки и, закрепив ее на поясе, прыгнул в открытый люк, крикнув:
      – Веревку! Сейчас же! – И тут же, на лету, поймал опускающийся конец веревки. Падая, он видел, что приближающаяся поверхность становится все более неровной и морщинистой. – Дроны, за мной.
      «Черт бы их всех подрал!» – добавил он мысленно. Спускающиеся вниз меддроны разбрасывали летающие фонарики, чтобы осветить все вокруг.
      – Где раненые? – Том задал этот вопрос на четырех разных языках, как только приземлился.
      Искаженные лица, потухшие глаза. Один грузный мужчина указал назад вдоль растянувшейся колонны.
      – Спасибо! – крикнул Том.
      Пещера за его спиной полыхала белым светом. Наконец приземлился эскорт левитоциклов. Захлопали черепаховые двери других сопровождающих экипажей. Сотни мужчин и женщин, одетых в винно-красные ливреи, в сопровождении меддронов устремились к выходу из пещеры. Это были самые искусные слуги и добровольцы-вольноотпущенники леди В’Деликона.
 

* * *

 
      Колонна тянулась бесконечно. Брели толпы раненых. Среди них было множество стариков, перевязанных самодельными бинтами из тряпок. Со всех сторон смотрели переполненные ужасом глаза детей, видевших смерть своих родителей.
      Том находился в авангарде, наблюдая за прохождением колонны беженцев. Где-то им приходилось скользить по каменистому склону; в других местах случалось пробираться ползком сквозь узкие щели, оставшиеся в завалах камней.
      Том прикидывал, как бы ему пробраться поближе к эпицентру наводнения.
      Сохранившиеся шахты привели их к реке. Закручивающиеся водовороты и бурлящие потоки разрушали колонны, нагромождали кучи мусора. Уровень воды находился всего на два метра ниже разрушенного потолка. Когда-то здесь проходила главная транспортная артерия.
      Том не умел плавать, и ему оставалось только наблюдать за ныряльщиками, в масках погружавшимися в воду следом за меддронами. Белый свет их подводных фонарей создавал на поверхности мерцающие блики.
      В память навсегда впечатались картины: леди Сильвана, положившая руку на лоб старика, в то время как меддроны обрабатывают его переломы; ребенок, плачущий на руках мертвой матери; сломанные конечности; тусклые глаза, глядящие в Вечность…
      – Я не могу спасти его. – К Тому обратилась женщина-врач.
      Ее лицо было заляпано грязью. Она в отчаянии глядела на него снизу вверх. Голографические мониторы последовательно и беспристрастно фиксировали состояние очередного изломанного тела, распростертого на камнях перед нею.
      – Мне нужно лекарство, с помощью которого я искусственно вызову смерть, но мне негде его взять…
      Том осторожно наклонился и, пережав указательным и большим пальцем сонную артерию, подарил мучавшемуся от боли мальчику забвение. Потом он помог женщине-врачу встать на ноги и найти пациента, которому она могла бы еще помочь.
      Дальше были долгие часы… Организация снабжения беженцев самым необходимым… Определение очередности при эвакуации людей… Регистрация имен и имплантация специальных меток, по которым разбитые семьи могли бы потом найти друг друга и вновь соединиться… Идентификация мертвых в тех случаях, когда это было возможно… Анализ ДНК… Подготовка могил… Обработка могил специальным антибактериальным гелем…
      Во время одного из коротких перерывов к нему подошла леди Сильвана.
      – Том! До чего же их много! – Она отбросила волосы с потного лица, не обращая внимания на пятна крови на разорванной во многих местах одежде.
      – Как там Кордувен?
      Хотя Кордувен занимался общей координацией работ, было ясно, что и он потрясен размерами катастрофы.
      Том видел его, когда Кордувен с неестественно белым лицом пробирался среди мертвых детских тел.
      – Ты не слышал, что я сказала? – Сильвана тронула Тома за плечо. – Мне пришлось успокаивать его. Водители, Ланктус и Лимава, помогли. Мы занимались этим там, где нас никто не мог увидеть. Он сейчас вернулся в мобиль.
      – Но… – Том с трудом заставил себя замолчать.
      «Почему я решил, что я единственный, кто испытывает стресс? – сказал он себе. – Кордувен тоже знал, что нас ожидает».
      – Он разбил в кровь кулаки о перегородку, – Сильвана говорила мягко, и это как-то не вязалось с ревом воды и резкими криками координаторов.
      Она протянула Тому кольцо, свою официальную печать.
      – Это кольцо дает возможность быстро связаться с дворцом леди В’Деликона. Ты обладаешь статусом управляющего и можешь реквизировать ресурсы… Возьми его.
      Том машинально взял кольцо.
      – Но как я могу?..
      – Ты на посту, Том. – Нарушая придворный этикет, она быстро дотронулась до его щеки. – Я нужна Корду.
      Том пристально взглянул на нее, потом кивнул:
      – Позаботьтесь о нем.
 

* * *

 
      Наступил второй день.
      Обычно Том избегал стимуляторов. Он не доверял ничему, что не было закодировано и проверено согласно логотропическим стандартам. Но в этот раз Том воспользовался стимулятором… Иногда, в короткие перерывы между работой, он мог бы немного поспать, но это было еще хуже, чем не спать вовсе. В глаза как будто насыпали песок, грязь толстым слоем покрывала все тело… Том подрядил нескольких слуг для того, чтобы они помогли ему следить за ситуацией и составлять графики. Он пытался раздвинуть рамки закона, окружил себя движущимися голограммами. Благодаря им он мог следить за изменением ситуации. Он успевал проконтролировать все, но взгляд его был постоянно обращен внутрь себя. А внутри было безграничное серое отчаяние.
      Число жертв непрерывно росло.
      Из владений леди В’Деликона прибыло подкрепление. Еще больше транспортных кораблей занялось перевозкой раненых на безопасные страты. Однако тысячи беженцев все еще пробирались сквозь разрушенные туннели пешком.
      Когда нервное напряжение становилось невыносимым, Том переключал монитор на работу в автоматическом режиме и шел помогать тем, кто откапывал заваленные коридоры.
      Вторая ночь тоже прошла без сна.
      Приступ острой боли известил его о том, что он слишком перенапрягся. Чем большая на него наваливалась усталость, тем большие дозы стимуляторов приходилось принимать.
      Поскольку число спасателей постоянно возрастало, маршруты транспорта, эвакуировавшего людей, становились все сложнее. Кроме того, в качестве меры предосторожности эвакуировали и население, живущее на нижележащих стратах.
      Нечеловеческая нагрузка сделала Тома почти невменяемым.
      – Тебе надо отдохнуть. – В арахнаргос к Тому заглянул Кордувен, его буквально трясло от передозировки стимуляторов.
      Том рассвирепел и вышвырнул Кордувена вон.
 

* * *

 
      Миновала третья ночь.
      А за нею – четвертая.
      Иногда у них бывал повод для радости. Это случалось, когда из-под завалов откапывали живого человека – после того как уже не оставалось никакой надежды найти кого-либо. Но это почти не влияло на состояние Тома. Его веки постоянно подергивались от усталости.
      Он автоматически следил за мониторами, отмечал увеличивающуюся пропускную способность конвейера эвакуации, точно определял узкие места и увязывал решение одних проблем с другими.
      Прошла пятая ночь.
      На следующий день, когда Том пристально наблюдал за сменой изображений на дисплее – оказалось, что он давно уже смотрит, ничего не понимая, – леди Сильвана тронула его за плечо.
      Он чувствовал себя настолько разбитым, что был не в состоянии даже разговаривать.
      – Теперь все в порядке, Том.
      Он медленно покачал головой. Казалось, его шея одеревенела и скрипит при любом движении.
      – Что это?
      Он посмотрел туда, куда она показывала пальцем. На его шее было пятно.
      – Пятно. – Он еле шевелил языком. – Раздражение… В глазах у него внезапно потемнело, и он погрузился в забытье.
 

* * *

 
      Вся вселенная рухнула.
      Это было чистой правдой. Для восприятия непрерывности бытия необходимо сознание. С каждой смертью гибнет вселенная.
      «Когда вы умираете, все исчезает», – думал он даже во сне.
      Периоды полубессознательного состояния сменялись снами, в которых он лишался всех конечностей. Просыпаясь, он обнаруживал, что привязан ремнями к жесткой скамье в неуютном военном арахнаргосе, из которого было убрано все лишнее для того, чтобы он мог развивать большую скорость, и который швыряло из стороны в сторону.
      «Мы были хорошо подготовлены. – Эта мысль не принесла утешения. – Спасибо истинному предсказанию».
      Потом – Тому показалось, что это случилось внезапно – он обнаружил себя лежащим на свежих простынях роскошной кровати в красивой, ярко освещенной комнате. Из окна открывался потрясающий вид на пещеру с темно-красными транспортными трубопроводами.
      Том закрыл глаза, вздохнул и снова провалился в сон.

Земля, 2122 год н.э.

 
      Сэнсей вновь победил ее.
      Это было странным. Черная тень, казалось, разрушала его дух, но Карин не могла воспользоваться этой кажущейся слабостью. Снова и снова он бросал ее на татами.
      «Мне это необходимо, – думала она, когда после тренировки преклонила колени перед учителем. – Но завтра я буду вся в синяках».
      – Сэнсей! А что по поводу моей просьбы?
      Он покачал седой головой:
      – Шантаж, Карин… Опасная стратегия. Они могли бы выбросить тебя из программы.
      Изумленная Карин ничего не сказала, ожидая пояснений.
      – Я должен был удовлетворить твою просьбу, – продолжил Майкл. – И так ты уже сумела хитростью обойти три или четыре бюрократические инстанции.
      – Irimi, упреждающий удар, – пробормотала Карин, имея в виду любимую стратегию Майкла: внедряться в самый эпицентр вихревой атаки противника.
      Она ждала уже больше недели. И только однажды получила слабый намек на то, что о ней помнят: был прислан ответ на запрос о ее кодах. Правда, сама она запрос не посылала, скорее всего, это было дело рук Сэла – до того, как он исчез.
      – Скажу тебе прямо, – сказал Майкл, и на лице его возникло слабое подобие улыбки. – Некоторые люди обеспокоены твоей судьбой. И меня это заинтересовало, когда я был на заседании комитета по этике.
      – Комитет по этике? – удивилась Карин.
      – Не по поводу всего проекта «Трансформация». Только в связи с некоторыми экспериментами.
      «А что, если они закроют проект?» – испугалась Карин. И сказала:
      – Я всего-навсего хочу добраться до Дарта.
      Майкл пристально смотрел на нее:
      – Я хочу спасти его больше, чем кто-либо, Карин. Я молюсь все это время, чтобы были приняты меры. – Его большие руки лежали на бедрах ладонями вниз. В этот миг он был похож на медведя, преклонившего колени. – Ты считаешь, что действительно будет лучше, если ты сама отправишься на его поиски? Ведь сейчас не твоя очередь проходить комиссию, дающую право вести космический корабль. И более опытный Пилот…
      – Переоборудование уже существующих кораблей займет большее время. Необходимо, чтобы корабль был новым.
      – Хорошо… – Но в голосе Майкла звучало сомнение.
      – И разве найдется хоть один Пилот, который бы хотел найти Дарта больше, чем я?
      – Лаборатории в Цюрихе закрыты на две недели. – Майкл покачал головой, однако теперь в его голосе появились решительные нотки. – Я закажу нам билеты на самолет в Джакарту. Это первое, что надо завтра сделать. – Его большие руки сжались в кулаки. – Я не отпущу тебя одну.
 

* * *

 
      Ее терминал, управляемый новым сетевым – шустрым, как муравей, – разбудил ее в четыре часа утра.
      – Боже! – Она застонала, потянулась и, моргая, уставилась на текст, повисший над столиком рядом с кроватью.
       МАРШРУТ ИЗМЕНИЛСЯ. ПАСПОРТ ДЛЯ
       ПУТЕШЕСТВИЯ В ПАРИЖ ПРИЛАГАЕТСЯ:
       ЗАГРУЖЕН В КРИСТАЛЛ
       В С-ФОРМАТЕ. ДО ВСТРЕЧИ В КАФЕ
       «КАТОПТРИК». ЛЕВЫЙ БЕРЕГ СЕНЫ.
       В 19.00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ,
       ЗАВТРА.
      – В Париж? – спросила она пустую комнату. – Дьявольщина!

Нулапейрон, 3413 год н.э.

 
      В прошедшие годы жизнь Тома менялась мало. Он без устали продолжал свои занятия; каждый вечер бегал; часто занимался в тренировочном зале, боксировал и получал инструкции у маэстро да Сильвы. Ну и выполнял обязанности слуги, разумеется.
      Арланна перешла в обслуживающий персонал бета-плюс, а затем еще выше – альфа-минус. Это была неслыханно быстрая карьера.
      Тома достижения Арланны не волновали. Расчетливый и дисциплинированный, он работал все больше и больше. Он заново просмотрел модули истории Карин, и всякий раз ему приходилось для решения открывающихся задач изучать те области науки, которые были ему неведомы.
      Впрочем, было ясно, что ему придется еще не раз загружать эти модули. А пока Том пребывал во владениях леди В’Деликона, лейтенант Милран опять провел модернизацию сенсорной сети дворца.
      Том часто вспоминал леди В’Деликона. Ему не довелось поговорить с нею в течение тех десяти дней, пока он поправлялся, но он знал, что именно по ее приказу ему предоставили роскошный номер, который обслуживали слуги уровня дельта. Когда же Том выздоровел, один из личных арахнаргосов леди отвез его назад, во владения Даринии, где ему поручили выполнять самые необременительные обязанности.
      Некоторое время он пребывал в полной апатии: Лимава осталась во владении графа Болтривара. Она перешла в распоряжение графа в обмен на передачу под ее личное командование эскадрона арахнаргосов. Это тоже было стремительное продвижение по служебной лестнице. В душе Тома смешались в равной доле и горечь, и облегчение.
      Потом он подчинился обстоятельствам. Отношение к нему изменилось. Некоторые слуги стали более дружелюбны; другие, наоборот, отдалились. Но настоящие перемены произошли внутри Тома. Теперь он знал, до какого предела мог бы дойти.
      Смутные сны, в которых он видел кружащиеся водовороты и бледные трупы, посещали его каждую ночь.
      Том усиленнее занимался, не давая себе передышки ни в чем.
      Время от времени в школе Логики появлялся бледный худой юноша. Всякий раз он беседовал с лордом Велондом и другими логософами. До Тома доходили слухи о нем. Этот юноша, как говорили, был настоящим гением, чья проницательность и интуиция казались чудом. Наверное, так оно и было, потому что гость работал в институте Истины.
      Брак Кордувена с леди Сильваной был аннулирован.
      Кордувен уехал в военную школу Такегавы. Это казалось невероятным, но так говорили… Леди Сильвана возобновила занятия в школе Логики и очень быстро погрузилась в них с головой. Все чаще она замещала свою мать при выполнении официальных обязанностей. Впрочем, Том ничего не знал о состоянии здоровья леди Даринии. Зато узнал кое-что интересное о себе.
      Однажды, во время перерыва в школе Логики, он услышал:
      – Это гений, хотите верьте, хотите – нет…
      Фраза донеслась со стороны сгрудившихся школяров. Том почувствовал на себе их взгляды украдкой и понял, что говорят именно о нем.
      Сам Том так о себе никогда не думал. Какой он гений?! Просто он много работает, вот и все. Уж лорд-то Велонд понимает, насколько мало в Томе от гения. В противном случае Том бы давно был переведен в институт Истины, хотя и являлся всего лишь слугой.
      Вот, к примеру, Жак покинул дворец. Он перешел работать на основной склад товаров, облагаемых пошлиной. Склад находился на окраине владений леди Даринии, и Жак стал отвечать за весь сектор.
      Но на Тома никто не возлагал новых обязанностей, и никто не продвигал его по службе.
 

* * *

 
      Уроки с мистресс э’Налефи также продолжались. И уважение Тома к ней только усиливалось. Э’Налефи принадлежала к альфа-классу и, как подозревал Том, обладала гораздо большими способностями, чем многие из господ. Она совсем загоняла Тома, но никогда не хвалила его. Однако, когда он отмечал свое двадцатитрехлетие (так было принято среди слуг; человек же благородного происхождения должен был отмечать свой восьмитысячный день), она подарила ему маленький кристалл.
      Загрузив его в инфор, Том обнаружил, что у него появилась первая официальная публикация: «Играя в парадокс. Собрание стихов Томаса Коркоригана». Эта была награда за академические успехи, в счет набранных очков.
      И всего-то девять стандартных лет прошло с тех пор, как таинственный Пилот встретилась с одиноким сочинителем Томасом Коркориганом.
 

* * *

 
      Казалось, внутренняя обстановка в школе Логики изменилась не столько благодаря уважению, которое завоевал Том, сколько благодаря чувству удовлетворения, которое он испытывал при мысли о близости цели и о том, что тренировки подходят к концу.
      «Тетушка Антиномия танцует фрактальный гротескный танец» – так была названа вторая публикация Тома, веселая, но довольно сложная для понимания. Самым странным было то, что однажды он увидел улыбающегося лорда Велонда, читающего о парадоксальных подвигах Тетушки.
      Как-то утром Тэт, дежуривший по кухне в утреннюю смену, войдя в комнату к Тому, сказал, что тот должен немедленно прибыть в школу Логики.
      – Я смогу быть там не раньше чем через час.
      – Я знаю. Но не это главное… Дело в том, что, пока ты будешь там находиться, мне надо будет собрать твои вещи. Тебе предстоит далекое путешествие.
      Внутри Тома что-то оборвалось.
      – Ты не знаешь, в чем дело?
      – Извини, приятель. – Тэт покачал головой. – Я и других спрашивал, но никто ничего не знает.
 

* * *

 
      В кабинете лорда Велонда было большое круглое окно, выходившее на дальнюю пещеру, стены кабинета были отделаны обыкновенной яичной скорлупой. Как обычно, повсюду валялись кристаллы – абстрактные мозаики, выложенные из фиолетовых, черных, оранжевых и красных кусочков. Том никогда не понимал системы, по которой их раскладывали, но лорд Велонд всегда безошибочно находил нужный ему кристалл. Дюжина эзотерических дисплеев светилась сквозь шестимерные остовы дендримеров.
      В кабинете его ждал лорд Велонд прямой и величественный. С ним была мистресс э’Налефи, сдержанная и спокойная, и какой-то незнакомец.
      – Доброе утро, Том, – сказал лорд Велонд. Незнакомец оказался тем самым юношей, признанным гением из института Истины.
      – Лорд Авернон. – Вытащив из памяти это имя, Том поклонился. – Лорд Велонд, мистресс э’Налефи.
      – Гм, – лорд Велонд откашлялся. – Очень хорошо, но Авернон еще в меньшей степени, чем я, настаивает на соблюдении церемонии.
      В глазах мистресс э’Налефи Том уловил выражение неодобрения этой вольности. Ее голос звучал по-деловому:
      – Вам нужно будет отправиться в путешествие, Том.
      Он улыбнулся:
      – Я обещаю все записывать. И усиленно заниматься исследованиями.
      Ответом ему был резкий кивок.
      – На этот раз у меня для вас только одно задание. – Она выдержала его пристальный взгляд. – Вам надо разработать план логософического исследования. И, – она подняла руку, не давая Тому отвечать, – не говорите пока ничего. Это вам под силу.
      Лорд Велонд протянул Тому кристалл:
      – Ваш маршрут. В этом году Созыв будет проводиться во владениях графа Шернафила. Вы оба будете присутствовать на нем, – он кивнул в сторону лорда Авернона.
      – Милорд! – Том поклонился.
      А потом случилось нечто неожиданное.
      – Я хочу поблагодарить вас. – Бледный Авернон протянул Тому руку, как будто был ему ровней. – Хотя и не знаю, что сказать.
      Мистресс э’Налефи громко вздохнула.
      – Я… – от волнения у Тома перехватило горло. Они пожали друг другу руки, как это принято среди благородных людей.
      – Я иногда видел вас внизу, – продолжал лорд Авернон, – но не знал, что…
      И Том вспомнил: в первый раз, когда он был в оружейном зале маэстро да Сильва, его встретил болезненного вида мальчик.
      – О Судьба, это были вы! Вы потеряли сознание тогда.
      – Я чуть не умер.
      – Слава Судьбе, вы не умерли! – Лорд Велонд улыбнулся. – В противном случае институт Истины лишился бы самого лучшего ученика за последние несколько десятилетий.
      Лорд Авернон выглядел смущенным.
      – В любом случае, – откашлявшись, вступила в разговор мистресс э’Налефи, – я желаю вам удачи, Том. И вам, Авернон. Пусть вы оба получите то, чего заслуживаете.
 

* * *

 
      – Прекрасно. – Том взглянул на дисплей. – Что должна представлять эта тета-функция?
      – Общую, двунаправленную временную энергию. Посмотри сюда. – Лорд Авернон бросил Тому кристалл, и тот поймал его на лету. – Прочитай, а потом мы поговорим.
      Они располагались в скромной пассажирской каюте. Только иногда сила инерции напоминала им о том, что они находятся внутри небольшого арахнаргоса. Тут не было никаких окон, через которые можно было бы выглянуть наружу.
      – Что такое Созыв?
      – Ежегодная встреча. На нашем Созыве собираются представители четырех секторов, это почти восемь владений.
      – Так много?
      – Да. Все владения, которые находятся в пределах границ четырех секторов. Каждый год одно из владений предоставляет место для проведения Созыва. Эта обязанность переходит от одного владения к другому.
      – И?..
      – Не понял?
      – Что они делают на этом Созыве, милорд?
      – Пожалуйста, называй меня просто Авернон. – Юноша казался рассеянным. – Политические обзоры, решение спорных вопросов, разного рода проблемы. Ратификация итогов локальных войн, если до этого дойдет дело. Кроме того, на нем проходят назначения на официальные должности.
      – Понимаю. Вы надеетесь стать академиком? Авернон пожал плечами:
      – Мне трудно представить для себя что-либо иное. Кому захочется управлять владением?
 

* * *

 
      Через пять дней они прибыли на место.
      Здание Межгосударственного Конгресса было построено с размахом. Выкрашенный в красный цвет сияющий дворец размещался в огромной пещере, со всех сторон его подпирали серебристые контрфорсы. В гостевом крыле дворца полы были черные и блестящие, а высокие потолки отделаны слоновой костью.
      Багаж Авернона несли слуги; Том сам нес свои вещи. Но их номера оказались совершенно одинаковыми.
      – Мы можем рассмотреть некоторые сориты перед обедом, Том? Я хотел просмотреть стратегии перехода в состояние катарсиса.
      – Устроит, если займемся этим через полтора часа? – спросил Том. Он хотел пробежаться перед занятиями, как обычно.
      – Отлично, старина. – Авернон подошел к мембране, и она начала раскрываться.
      – Я подумал, – сказал ему вслед Том, – что в теории драмы нет ничего, о чем бы вы не знали.
      Авернон обернулся:
      – Всегда находятся слабые места, которые не мешает немного подчистить. Ты так не считаешь?
      – Честно? – Том пристально посмотрел на него. – Не в вашем случае…
      – Черт возьми, Том! – Авернон отступил на шаг от мембраны. Она слегка завибрировала и вновь отвердела. – Я имел в виду то, что это необходимо тебе.
 

* * *

 
      – Том!?
      Том сбросил легкие простыни, вскочил на ноги и принялся на ощупь искать рубашку.
      – Можно войти? – Это был голос Авернона.
      – Да, конечно. – Том натянул рубашку. – Включить свет!
      Рассеянное освещение сделало комнату, стены которой были выкрашены в персиковый цвет, теплой и уютной. Авернон вошел, и стул заскользил ему навстречу.
      – Дисплей! – Авернон шлепнулся на обтянутое гобеленом сиденье.
      Он был бледен, глаза воспалены.
      – В чем дело? – спросил Том, когда в воздухе развернулся во всем своем многообразии спектр.
      – Посмотри на это!
      Трехмерные решетки пиктограмм начали менять места, и Авернон приступил к объяснениям.
      Тому потребовалось несколько часов, чтобы сообразить, что именно Авернон подразумевает под понятием метавектора, но, когда он сообразил это, его охватило страшное волнение, и о сне было позабыто. Слой за слоем, продираясь сквозь голо графические мозаики, Авернон излагал суть своей теории, отбрасывая детали, когда Том не мог понять основных принципов.
      – Господи, – наконец пробормотал Том. – Ведь здесь, – он указал на группу формул и пиктограмм, – то, что древние называли Теорией Всего Сущего и что никогда не было разработано.
      Так оно и было. Теория простоты продержалась сто лет. Теория связи – следующие триста. Потом, в двадцать пятом веке, старые парадигмы были ниспровергнуты моделью Янтарного лабиринта – комбинацией двунаправленных временных петель с эмергеникой – контекстуальной наукой о возникновении новых явлений.
      Субквантовые вихри, сознание позвоночных, динамика рынка акций, эволюция звезд были связаны на термодинамическом уровне сетью шаговых функций, которые правильно предсказывали огромное количество явлений, включая и возникновение однонаправленного течения времени.
      Это была концепция мира, владевшая умами людей в течение периода, который длился в четыре с половиной раза дольше, чем господствовала система Ньютона. И теперь Авернон бросал этой концепции вызов.
      А Том Коркориган присутствовал здесь только для того, чтобы стать свидетелем этого события.
      Когда Авернон удалился – даже он чувствовал необходимость подготовки перед выступлением, – Том продолжал работать над новой теорией самостоятельно. И его все больше охватывало благоговение. Как могли возникнуть эти невероятные чудеса в мозгу Авернона?
      Он продолжал работать, не замечая времени и рассеянно съедая то, что приносили слуги. В конце концов он повалился на кровать и уснул.
      И видел сны.
      На черном бархате лежит, сверкая, нитка белого жемчуга. Ожерелье…
      Когда он проснулся, оказалось, что он проспал пятнадцать часов.
      Увиденный во сне призрачный жемчуг растворился, как только действительность прорвалась в сознание Тома.
      Его ждала записка от Авернона. Лорд приглашал на завтрак. Том принял приглашение и махнул рукой, чтобы голограмма исчезла. Обнажившись, он прошел сквозь тускло светившуюся очищающую пленку, оделся и уже через пять минут оказался в столовой.
      – Для начала они сделают вас, по крайней мере, главным академиком, – сказал он, усаживаясь рядом с Аверноном.
      – Я полагаю, так и будет. – Авернон, казалось, пребывал в плохом настроении. Он вяло поддевал еду ложкой. – По крайней мере до тех пор, пока я не смогу выполнять практическую работу. – Внезапно он рассмеялся. – Спорим на тысячу корон, что они никогда не сделают меня даже обычным администратором.
      – Э-э…
      – Невозможно, правильно? Тогда проверим через двадцать стандартных лет. Если я все еще буду заниматься исследованиями, ты будешь мне должен тысячу.
      Том покачал головой:
      – Ненавижу спорить на деньги…
      – Нет, – прервал его Авернон. – Ты поспоришь. Но мы изменим ставку. Пусть будет одна корона, если тебе так больше нравится.
      – Договорились.
      В столовую вошел слуга в ливрее бирюзового и фиолетового цветов, что указывало на его принадлежность к свите графа Шернафила, хозяина нынешнего Созыва.
      – Презентационный Комитет, милорд, просит вас прийти.
      Когда Авернон встал, его кресло вытянуло щупальце, чтобы подобием салфетки вытереть ему рот. Том был удивлен, поскольку его кресло – прочитав на клипсе идентификационное имя – осталось неподвижным.
      – Пожелай мне удачи.
      – Удачи вам! – Том улыбнулся слегка еретической формулировке: метавекторы Авернона вытесняли концепцию неизбежности Судьбы. – Хотя вы и не нуждаетесь в этих пожеланиях.
      – Правильно… А знаешь, они не слишком заинтересованы в исполнителе какой-то одной конкретной работы. Они ищут того, кто будет постоянно выдавать результаты.
      – Понятно…
      – Увидимся на Большой Ассамблее.
      «Но до нее еще пять дней, – подумал Том. – А как они собираются использовать меня?
      – Между прочим, – добавил Авернон, – на твоем месте я бы усиленно занимался. – Он повернулся к ожидающему его слуге. – Проводите меня.
 

* * *

 
      На четвертый день прислали и за Томом.
      Тот был не просто утомлен. Его лихорадило так, что он едва мог говорить. Он был до предела напичкан логотропами, чья система фемтоцитов расширила его способности к интеллектуальному прозрению. Таким образом, тысячи дендримеров, хранящих данные, и фазово-пространственных магистралей параллельно сосуществовали в его мозгу.
      Информационно-энтропический поток логоса был выстроен как кинестетическое чувство, как проприоцептивный стимул, обладающий даже эмоциональной силой.
      Поэтому Том дрожал от перевозбуждения. Тренировочные пробежки – в собственной комнате на небольшом коврике – были краткими, не более пятнадцати минут, но он совершал эти пробежки десять раз в день. И несмотря на это, ему все равно не удавалось сжечь весь накопившийся в крови адреналин, и в его мозгу неустанно крутились логософические построения.
      Когда слуга пришел за ним, Том не сразу смог понять, о чем написано в повестке. Поняв, он позволил слуге проводить себя.
      По дороге Том почти ничего не замечал вокруг, пока они не подошли к дверям в зал, где заседал комитет. Двери представляли собой широкий медный овал с белой мембраной, которая становилась прозрачной по мере приближения Тома.
      И он шагнул внутрь.
 

* * *

 
      «Вот где проблема общения, – думал он, шагая по холодным каменным плитам. – Как мне продемонстрировать все, что я знаю?
      Он остановился перед широким мраморным столом.
      Лица трех лордов-академиков, сидящих на стульях под балдахинами, их дрожащие веки и «пристальный взгляд в бесконечность» выдавали логотропический транс.
      – Я… э-э… – Том прочистил горло. – Я приветствую вас, милорды…
      Люстра, защищенная серым абажуром, проплыла над их головами, и он указал на нее.
      – Фотоны, испускаемые этим предметом, отражаются от вашей кожи, а затем попадают на мою сетчатку… Но по мере того, как скорость их движения увеличивается, длительность их жизни укорачивается, изменяясь на фактор (l-v2/c2)1/2. При достижении скорости света срок их жизни равняется нулю… Эти фотоны, это множество, имеет определенный срок жизни, с началом и концом, но не имеет протяженности во времени.
      Том движением руки вызвал голографическую копию своих доказательств.
      – В старой философии, существовавшей на Земле, это явление было известно, но не оценено по достоинству…
      Медленно продираясь сквозь классические представления, Том чувствовал, что лорды начинают скучать и постепенно выпадают из состояния транса.
      Они уже ознакомились предварительно с новым подходом Авернона, который показал, как взаимосвязь абсолютных чисел и напряженности работы мю-мозга проявляется в субквантовой матрице Вселенной. Мириады контекстов возникновения новых явлений были взаимосвязаны соответствующими метавекторами…
      Том интерпретировал древние теории, тогда как Авернон просто взял и все перевернул с ног на голову.
      К тому времени, когда Том подошел к демонстрации своей собственной системы, описывающей ту же самую проблему на метауровне, ему самому уже стало немного скучно, и он преподнес свой подход как некий каприз. Его модель, однажды возникшая в качестве доказательства в его пламенеющем мозгу, теперь казалась каким-то трюком, не имеющим ни особого интереса, ни блеска. Его убедительные, экономичные решения выглядели как случайные результаты.
      – И наконец, э-э… это действительно все, – сказал он в заключение.
      Наступила тишина. Один из лордов откашлялся, потом сказал:
      – Имеете ли вы понятие о тех проблемах, которые вы могли бы исследовать?
      – Об одной или двух в области алгоритмов оптической петли и представлений о парадоксах. И… еще я пишу стихи.
      – Понятно.
      На этот раз молчание затянулось надолго.
      – Спасибо за то, что вы меня выслушали.
      Другой лорд с ясными глазами под белыми кустистыми бровями поднял руку:
      – Я уверен, что выражу мнение всех, если скажу, что выслушать ваше сообщение было честью для нас.
      Двое других закивали головами в знак согласия.
      – Вы добились многого, принимая во внимание ваше… э-э… происхождение. Отлично, Коркориган.
      Это означало, что его отпускают. С упавшим сердцем Том поклонился.
      – Благодарю вас, милорды.
      «Я провалился», – подумал он обреченно, повернулся и пошел к выходу по холодным блестящим каменным плитам.
 

* * *

 
      Ожерелье.
      Он вспомнил сон…
      Нитка жемчуга, сверкающая белизной, на черном бархате.
      Космическое ожерелье.
      Образ мечты.
      Прозрение? Или обман?
      Том остановился. Он чувствовал присутствие членов Презентационного Комитета за своей спиной. Будто электрическое поле медленно распространялось по его спине…
      Кулак и жеребенок.
      Эти три слова молотом застучали в голове.
      С бьющимся сердцем Том повернул назад.
      – Милорды! – Его голос дрожал. – Существует одна деталь, которую я забыл упомянуть. Могу ли я исправить свой промах?
      Последовал обмен суровыми взглядами. Лорд, сидевший в центре, мрачно кивнул:
      – Приступайте, молодой человек. Только постарайтесь уложиться в отведенное вам время.
      Сейчас необходим контроль дыхания. Как на занятиях в классах маэстро да Сильвы: изменения в физиологическом состоянии запускали изменения в интеллектуальном.
      – Вы ведь знакомы с работой лорда Авернона?
      Расширенные от удивления глаза. Академики были поражены тем, что он может знать об этом.
      Воспользуйся собственной слабостью.
      Так повторял маэстро маленькому ученику, который готовился вступить в поединок с более крупным противником. Воспользуйся своей гибкостью, окружающими условиями, всем, чем можно…
      Социальная оторванность от представителей благородных семейств заставила Тома работать над своими заданиями в одиночестве. Не имея доступа на должные уровни, он без конца прокручивал историю Карин, изучая ограниченные гиперсвязи с земными экологией, социологией и с физикой мю-пространства.
      «Ты знаешь то, чего другие не знают. – Том медленно вдохнул. – Воспользуйся этим».
      – Теория Авернона вдохновляет, не правда ли? – сказал он. – Она так же обширна, как и глубока.
      Осторожно шагнув вперед, он принялся вызывать один голографический дисплей за другим.
      – Это революционно, ни у кого еще не было времени, чтобы вдуматься в то, что под этой теорией подразумевается.
      Со всех сторон Том был окружен скользящими, полупрозрачными фазово-пространственными экранами, которые он сам и оживил.
      – Если вы вдумаетесь в нее, – он вызвал к жизни цепочку новых голограмм, голубых, серебряных и пастельных, – то поймете, что эта теория разрешает древний вопрос негентропии, раз и навсегда.
      В комнате воцарилось оцепенение.
      Том определил метавекторам Авернона их место. И лорды, чьи глаза блестели от волнения, снова впали в глубокий логософический транс.
      «Приятная картина», – подумал Том.
      На главном дисплее было простое объемное статическое изображение: искрящийся, неровный сфероид, обозначающий вселенную. Сначала она выглядела как точка, которая потом начинала расти и увеличиваться до максимального размера, затем снова съеживалась до размера точки.
      Вся вселенная – будто гигантская жемчужина; а время – как горизонтальная ось.
      «Построй доказательства вокруг этого образа», – приказал себе Том.
      Вселенная возникла в результате Большого Взрыва, когда энтропическое время текло в прямом направлении. Большой Взрыв остался в прошлом, период расширения ожидал в будущем увеличения до максимального размера.
      Потом Вселенная начала сжиматься и двигаться по направлению к Конечному Коллапсу, но время текло в обратном направлении, поэтому вторая половина жизни вселенной, финальная катастрофа была в прошлом, а период максимального увеличения опять же ожидал вселенную в будущем.
      И слева, и справа, от двух противоположных точек – с эдаких восточного и западного «полюсов» – золотые стрелки изображали течение процессов.
      «Заставь стрелки светиться», – приказал себе Том.
      На самом деле было два Больших Взрыва. Две космические вселенные, столкнувшиеся, когда время переключилось с одного направления на другое. Эта концепция была так стара, что Том даже не был уверен в точности имен ее авторов.
      «Теперь сделай паузу», – сказал себе Том. И дал возможность лордам подумать над тем, что они увидели.
 

* * *

 
      – Прежние аргументы, – продолжал он спустя несколько минут, – основаны на симметрии. Теория Авернона… простите, лорда Авернона… действительно требует этого, – он указал на множество дисплеев, – для гармонии. Помимо простого символа с жемчужным ожерельем можно представить космос с помощью более сложных образов, например, как гиперсферу, состоящую из множества сфероидов, немного отличающихся по окраске и расположенных вдоль абстрактной оси времени, и движущуюся в двенадцатимерном пространстве. – Он перевел дух и продолжил: – Интересно было бы посмотреть, как это представление ложится на карту мю-пространства, о котором я ничего не знаю, за исключением того, что его мифические измерения, как предполагается, являются фрактальными. В качестве чисто умозрительного эксперимента рассмотрим возможность существования абсолютно фрактального, ссылающегося на себя и само себя дополняющего утверждения. – Взволнованный, почти позабыв о членах комитета, Том вызвал движением руки золотые моря и черные звезды. – Число загадок и число примеров одинаково безгранично. Но можно ли считать, что один класс бесконечности больше другого класса бесконечности?
      Он опять перевел дух. Академики пребывали в трансе.
      – Применяя понятие метавектора, – почти танцуя, Том обогнул образы, висящие в воздухе, – мы видим, что оно отрицает теорему Геделя как непосредственный аналог отрицания однонаправленного энтропического времени в реальном пространстве.
      Вопросов не было. Академики не выходили из транса, и Том полностью контролировал голограммы.
      – Это возвращает нас к аргументам в пользу симметрии. Наше реальное космическое пространство начинается с крошечных участков, расширяется со временем до тех пор, пока не будет достигнут максимум, а затем сокращается еще раз почти до точки.
      «Жемчужина, – думал он. – Какой простой образ!»
      – Вселенная по существу имеет два источника во времени, которые развиваются навстречу друг другу, пока не встретятся. Два Больших Взрыва. Мы не можем знать, в какой половине космического жизненного цикла мы находимся.
      Ему показалось, что молчание в зале стало каким-то другим.
      – Это означает, конечно, что, пока Судьба остается, как всегда, высшей силой, физическая интерпретация сводится к тому, что космос начинается с максимального размера и сморщивается симметрично по двум направлениям, против течения времени.
      Он вдруг понял: между лордами шел безмолвный обмен мнениями.
      «Они даже не удивлены! – подумал он, краем глаза замечая жесты, которыми они обменивались. – Они уже знают все это. А может быть, и больше этого».
      Понимание было ужасным. И тем не менее он продолжал:
      – Теперь для метавектора Авернона, – Том постарался скрыть улыбку, поскольку только что открыл придуманный термин последующим поколениям, – необходима симметрия. Но симметрия не может быть нарушена в крайних положениях, в точке Большого Взрыва или Конечного Коллапса, в большей степени, чем в среднем положении. Таким образом, история вселенной должна выглядеть именно так.
      Изменилось не только молчание академиков. Изменилось все.
      Вселенная больше не была одной-единственной жемчужиной.
      Она была длинной ниткой жемчуга, одна жемчужина нанизана за другой.
      Каждая жемчужина была одним поколением видимой вселенной. Но она повторяла себя, снова и снова. Идентично?
      Том не мог этого сказать: он не был уверен даже в том, что на этот вопрос смогут ответить метавекторы Авернона.
      Это был истинный космический цикл, обнаруженный впервые.
      – Известны два вопроса, волновавшие людей с древних времен, – продолжал Том. – Вопрос первый: будет ли вселенная расширяться всегда? Когда на этот вопрос был получен ответ: определенно нет, – древние задали следующий вопрос: меняется ли направление времени на противоположное, когда Вселенная начинает сокращаться? Насколько мы теперь знаем, да.
      Величественным жестом Том убрал две сотни дисплеев, сохранив лишь один.
      Осталась только повисшая в воздухе нитка жемчуга – космическое ожерелье.
      – Итак, теперь перед нами встает вопрос номер три: тянется ли эта нитка в бесконечность или она замыкается, образуя петлю, как женское ожерелье?
      Он был весь мокрый от пота, будто пробежал много километров.
      – И вы, милорды, – он низко поклонился, – осведомлены гораздо лучше меня, чтобы ответить на этот вопрос.
 

* * *

 
      Казалось, тишина длится целую вечность.
      Том мог бы говорить и о других проблемах, о дюжине исследовательских вопросов, которые сами напрашивались на обсуждение. Но он сдержал себя, зная: кое-что надо оставить и про запас. Щурясь и позевывая, лорды выходили из состояния транса. Их серьезные лица казались затуманенными.
      «Я без сил, – понял Том. – Но я превзошел себя».
      Взгляды лордов начинали замечать окружающее.
      Том снова поклонился, низко и с соблюдением всех тонкостей этикета.
      «Пусть судят меня по этому сообщению», – подумал он.
      И вышел из зала, гордо задрав голову.

Нулапейрон, 3413 год н.э.

 
      Большая Ассамблея проводилась в предпоследний день Созыва.
      «Экседра Конкордия» представляла собой огромный зал. Теоретические разговоры велись среди кружевных ажурных колонн из прекрасной белой керамики. Вокруг были расположены ряды псевдоразумных кресел. Над каждым из них был балдахин. На гобеленовые полотна были спроецированы парадоксальные триконки. Том скрашивал долгое ожидание тем, что отгадывал недостающие ячейки.
      Он сидел высоко, почти в последнем ряду. Его темно-красное сиденье находилось с краю ряда. Над его креслом не было балдахина, и он не мог изменять форму сиденья по своему желанию.
      Далеко внизу тринадцать дворян – десять Высших правителей, три Высшие правительницы – приветствовали собравшихся. Правители сидели на широких, плавающих в воздухе, кристаллитных скульптурах – сапфировых, фиолетовых или темно-красных грифонах с распростертыми крыльями и орлах. Скульптуры выплывали вперед в тот момент, когда доходила очередь выступать тому, кого они несли на себе.
      Звучала надоедливая музыка: усыпляющие флейты, сладкозвучные струнные, отдаленные раскаты военных барабанов.
      «Интересно, где сейчас находится Дервлин?» – подумал Том, глядя, как фельдмаршал Такегава в полном обмундировании марширует в сопровождении пары высших военных чинов, чтобы занять места в первом ряду…
      Загремела торжественная мелодия в исполнении множества труб и одинокого гобоя. Появились лорды-академики в голубых одеждах и тоже заняли свои места.
      Церемонию вел лорд А’Декал. Его голос транслировался системами зала на тысячную аудиторию.
      – Милорды и миледи, приступим к медитации.
      Длинная белая борода А’Декала резко выделялась на ярко-синем одеянии. Оно дополнялось жесткой белой накидкой; цветистый, имеющий форму полумесяца, капюшон обрамлял худое суровое лицо.
      «Всегда ли вы выглядели как Первый среди Высших? – думал Том. – Или просто надели на себя ту маску, которую от вас все ожидают?
      Далеко внизу, в четвертом ряду, собрались молодые лорды в красных с желтым одеждах. Они ждали Нунциатио Доминорум, во время которого публично объявлялись награждения владениями или территориями, переводы на управление каким-либо владением, оставшимся без наследников, или назначения на более высокую должность.
      Никто еще не знал свою судьбу. Тому вчера удалось спросить Авернона, какую должность тот получит, но Авернон, погруженный в свои мысли, только покачал головой и улыбнулся с отсутствующим видом.
      Теперь Том видел Авернона в середине четвертого ряда. Его алая шляпа была надета набекрень. Скорее это было похоже на небрежность, чем на самоуверенность. Сидящие рядом с Аверноном, обычно легкомысленные Фалвонн и Кириндал, напротив, были сегодня строги и официальны.
      «Ваше будущее тоже уже определено. – Тому было почти жалко их. – Но вы даже не знаете, что вас ждет впереди».
      Распорядок церемонии была отпечатан на плоской поверхности кристаллитной пластины, каждый присутствующий имел ее копию. Том хотел бы знать, сколько человек из присутствовавших здесь умели читать этот старинный формат.
      Он просмотрел пункты распорядка.
      Обзор лорда А’Декала, в котором тот коснется всех основных событий в секторе; исполнение хорала Плавающими Певцами из Калгатории; обсуждение налоговой политики и межтерриториальных торговых соглашений; Ежегодная Речь, посвященная лорду Ксалтерону, представленная герцогом Болтриваром.
      Прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как логософ Ксалтерон (в настоящее время уже умерший) систематизировал свою этическую систему, получившую широкое распространение.
      Говорить об этике после того, как многие подданные Болтривара погибли три года назад!..
      «А где же вы были, когда разразилось это страшное наводнение, мой герцог?» – хотелось спросить Болтривара.
      Впрочем, Том знал ответ на этот вопрос. Герцог был далеко, совершал «импровизированный» дипломатический визит.
      Том закрыл глаза.
      Левая рука нестерпимо чесалась. И если бы она существовала, он мог бы почесать ее.
      Широко открыв глаза, он снова перечитал повестку Ассамблеи, подсчитывая, сколько времени заседание продлится. Получалось, что не меньше двух часов.
 

* * *

 
      После выступления герцога Болтривара наступило время объявлений посольств и назначений в Фора-Регнорум. Эти назначения – для старших дворян, для знатных господ. Они были временными, часто с обязанностями, которые требовали лишь незначительной занятости, – но должности эти считались очень престижными.
      Будущее самых влиятельных из лордов и леди сегодня не обсуждалось. В честь их назначений обычно устраивался специальный банкет, а объявление об этих назначениях на Созыве было всего лишь проформой.
      – …приятно вновь вспомнить о событиях самых благоприятных лет…
      Среди членов Созыва было несколько вольноотпущенников. Но никаких назначений на более высокие должности выходцев из пролетарской среды на Созыве не объявляли.
      После окончания Большой Ассамблеи будет еще один день Созыва, последний. Тогда и будут решаться вопросы о назначениях не дворян, но подобные назначения случались довольно редко. Будущим своих подданных обычно распоряжались их господа, которым они принадлежали.
      Том не знал, чего ему ждать. Может быть, ему поручат быть ассистентом при учителе? Вероятно, в школе Логики. Или в каком-либо другом владении.
      – …доходы увеличились на…
      Сегодня он был здесь только для того, чтобы стать свидетелем официального признания и назначения Авернона. Но это будет еще не скоро.
      Потянуло в туалет: не стоило пить столько напитка.
      Том соскользнул со своего места и направился по проходу к задней мембране. Почти пустынный коридор казался закруглявшейся серо-черной кривой. Юноша кивнул слуге, тот в ответ смущенно поклонился. Он был сбит с толку тем, что Том носил алый гостевой пояс, но клипсу слуги. Тем временем Том направился по своим делам.
      Потом он вернулся в коридор. Было прохладно и спокойно. Вдоль стен стояли длинные черные скамьи.
      «У меня нет никаких обязанностей. – Том вдруг осознал это с ошеломляющей остротой. – В зале идет грандиозная церемония, на которой хотели бы побывать большинство слуг. Но до чего же она скучна!»
      Немного удивленный этой мыслью, он снял свою полунакидку и постелил на сиденье. Не обращая внимания на слуг, сел в позу лотоса, закрыл глаза.
      И сделал глубокий выдох.
 

* * *

 
      – Сэр!?
      Том открыл глаза. Из зала доносились аплодисменты.
      – Объявляют имена послов, сэр, – высокий слуга, стоявший рядом со скамейкой, говорил очень почтительно.
      – Спасибо.
      Еще раньше Том мудро сменил позу лотоса на более легкую, со скрещенными ногами. Теперь, соскользнув со скамейки и снова встав на ноги, он чувствовал лишь слабое покалывание в ногах.
      – Не желаете ли пройти в зал, сэр? – Слуга поклонился и удалился прочь.
      «Не стоит со мной так церемониться», – подумал Том, проскользнул сквозь мембрану и пошел к своему месту.
      В зале аплодировали следующему назначению. Далеко внизу лорд А’Декал протягивал какой-то молодой леди кольцо, которое следовало носить на большом пальце, – знак занимаемой официальной должности.
      Никто не обратил внимание на то, что Том вновь занял свое место.
      – …становится герцогом Пелокриницким… Теперь награждался должностью кто-то из молодых лордов.
      – …за добродетель логоса и тинатоса, силу мысли и свершений…
      Том зааплодировал, хлопая рукой по бедру. Когда лорд А’Декал объявил о следующем повышении, он вздохнул.
      Один за другим молодые дворяне, дамы и господа, в алых с желтым одеяниях, подымались по висящим в воздухе кристаллитным дискам, уложенным в виде ступеней, к платформе, где стоял А’Декал.
      Наконец, наступила очередь Авернона.
      – …за кардинальное изменение человеческого понимания, за огромный прогресс во всеобъемлющем, но в то же время корректном преобразовании глубочайших уровней логоса, о котором вскоре узнают во всех владениях… Я представляю новый Первейший ум академии Исхода Слова, лорда Авернона!
      Том присоединился к шквалу аплодисментов.
      «Однако вы быстро выиграли наш спор, – подумал он. – Вам повезло, Авернон».
      Должность была чисто исследовательской, самая высокая из тех, что можно достичь в сфере науки.
      Потом лорд А’Декал объявил об очередных назначениях, и аплодисменты продолжились. Отчасти энтузиазм, с которым хлопали в зале, был продолжением искреннего признания заслуг Авернона.
      К тому же люди предчувствовали приближение конца церемонии.
      – И наконец последнее и самое неожиданное назначение, – сказал А’Декал. – Это возвышение из рядов не дворян. Это редкое событие, уважаемые милорды и миледи, о котором в нашем секторе не слыхали вот уже сто лет.
      Наступила пронзительная тишина.
      – Томас Коркориган, не могли бы вы встать, пожалуйста?
      Кровь бросилась Тому в лицо. Все вокруг начало расплываться.
      Он встал, с трудом удержал равновесие: ноги едва не подогнулись.
      – Спуститесь, пожалуйста, вниз, если вам не трудно! Послышались разрозненные хлопки.
      Том по-прежнему не чувствовал под собой ног. Нетвердо шагая, судорожно глотая воздух, он проделал длинный путь вниз по покатому проходу.
      – …не имея никаких преимуществ, которыми владеет большинство из нас, и несмотря на свое происхождение…
      Слуги альфа-класса, обслуживающий персонал Созыва, заботливо помогли ему подняться на первую ступеньку висящей в воздухе кристаллитной лестницы. Дальше ему пришлось подниматься самостоятельно.
      – …и выдающееся выступление перед Презентационным Комитетом…
      Лорд А’Декал подозвал его кивком головы.
      Сердце Тома бешено стучало в груди. Взглянув на сияющее лицо Авернона, он поднялся на следующую ступеньку, потом на следующую…
      Он шел, как автомат, не чуя ног и не имея в голове ни одной мысли. И наконец, почти парализованный, остановился перед высоким лордом.
      – Возьмите, – проговорил лорд А’Декал. – И продолжайте дальше в том же духе.
      Это было серебряное кольцо, которое следовало носить на большом пальце. Дрожащей рукой Том взял его.
      – Милорды и миледи! – Царственный голос А’Декала, усиленный звукопередающими устройствами, гремел на весь огромный зал. – Разрешите представить вам лорда Коркоригана. Он будет правителем провинции Велдрин, нового владения, граничащего с владением Шинкенара.
      Том повернулся к сидевшим в зале людям. Овация обрушилась на него.
      «О Судьба! – была первая мысль, родившаяся в его голове. – Неужели это со мной?»
      Громовые раскаты аплодисментов не прекращались. Казалось, они звучат уже вечно.
      Коркориган поклонился А’Декалу и стал спускаться вниз, к господам, которым он теперь был равен во всем.

Нулапейрон, 3413 год н.э.

 
      На золотистом, фоне рассыпаны черные звезды, по диагонали его рассекает красный меч…
      – Нет, это не подойдет.
      Он махнул рукой и стер изображение.
      На гербе лазурная лента Мебиуса, на первой четверти щита изображение вставшего на дыбы жеребенка.
      – О Судьба!.. Какого черта я возомнил о себе?
      Послышался мягкий звон колокольчика.
      – Войдите, – приказал Том, уменьшая размер голограммы.
      – Вы заняты, милорд? – Авернон просунул голову сквозь мембрану.
      Том засмеялся:
      – Нет, не очень, милорд.
      – Занимаетесь составлением герба, правитель Коркориган?
      – Принадлежность к дворянству обязывает наслаждаться жизнью… Заходите, лорд Авернон. Чувствуйте себя как дома.
      Авернон вошел в гостиную, оформленную в золотых тонах.
      – Не перестали еще подсмеиваться над собой?
      – Нет.
      – Вы выглядите так, будто парите над землей.
      Том покачал головой, но не в знак несогласия… Просто сама ситуация была для него необычной. Старая рыночная площадь, казалось, осталась в другой жизни. В чьей-то чужой жизни…
      – Когда вы видели лорда Шинкенара?
      – Отца? – Авернон пожал плечами. – По дороге в Академию.
      – Не забудьте…
      – …поблагодарить его от вашего имени. Хорошо.
      – Простите! – Том просил Авернона об этом уже не впервые.
      Хотя Авернон много лет жил и воспитывался в многочисленной семье леди Даринии, его отцом был лорд Шинкенар, тот, кто первым предложил возвысить Тома и кто участвовал в выделении владения для нового правителя.
      «Он не пришел, чтобы посмотреть на твой триумф, – Том взглянул на Авернона, – но ты ни разу не пожаловался на это».
      Впрочем, все было не так просто. Том теперь был правителем провинции Велдрин, скромной территории, образованной из нескольких внешних участков владения, принадлежащего Шинкенару, и вновь освоенных пещер на промежуточной территории, которые уже в течение ста лет никто не использовал. Это был красивый жест благодарности.
      – Вы спасли мне жизнь. – Авернон щелкнул пальцами, и диван заскользил к нему. – Отец хотел отблагодарить вас много лет назад, еще когда это случилось. – Он лег на диван, положил руки под голову и уставился в перламутровый потолок. – Но, опередив отца, кто-то успел купить для вас тысячу очков, присуждаемых за заслуги.
      «Что?» – опешил Том.
      Он всегда думал, что очки за заслуги присуждаются достойным автоматически. Оплачиваются системой, а не отдельным человеком.
      – Я и не знал, что заслуги могут быть получены от кого-то.
      – Могут, но до определенного предела. – Авернон скосил глаза на панели над головой, оценивая красоту медленно изменяющихся цветовых разводов. – Я забыл, какой существует предел. Может, сотня очков?
      Когда Том был слугой, никто никогда не упоминал об этом. И он не знал никого, у которого оказалось бы больше двадцати очков сразу. Даже такие случаи были довольно редки. Поэтому ни у кого и не возникало таких вопросов.
      – Если бы я был вашим отцом… – Том замолк.
      «Кто помог мне начать заниматься? – подумал он. – Леди Дариния?»
      Вопрос этот показался ему мучительным.
      «Или Сильвана?»
      Ответа не было. И слава Судьбе, потому что он мог оказаться еще более мучительным.
 

* * *

 
      Левитокар бесшумно повис над внутренним двориком.
      – Неплохо, – заметил Том.
      – Может ли правитель обойтись без мобиля? Можем ли мы? Так сказал отец.
      – У вас не будет времени, чтобы кататься на нем, – Том похлопал Авернона по плечу. Если бы он сделал это пару дней назад, последовало бы тяжелое наказание. – Теперь вы будете общаться с величайшими умами нашего времени, раскрывая тайны космоса…
      – …ухаживать за женщинами…
      – …и ухаживать за женщинами. У вас не останется времени на такие светские развлечения, как езда на мобиле.
      – Ты совершенно прав. – Авернон протянул маленький кристалл. – Вот почему теперь этот мобиль твой.
      Том онемел. Не столько от подарка, сколько от тех перспектив, которые открывались перед ним. Он мог теперь отправиться куда угодно, мог кататься на левитокаре, когда и где захочется.
      Он потер мочку уха, где была прикреплена клипса с идентификационным именем.
      – Хочешь испытать его, Том?
      Кристаллическая скорлупка, передав шифры собственности в кольцо Тома, растворилась.
      – Я думаю, нам лучше испытать его вместе.
      Том сделал знак рукой. Левитокар поднялся и заскользил к колоннаде, возле которой они с Аверноном стояли. Открыв старомодные дверцы, мобиль приземлился на каменные плиты. – Прекрасно.
      Том проскользнул внутрь первым.
      И они тронулись в путь, скользя под арками, в воздухе, напоенном ароматом цветения. Группа что-то обсуждавших дам стояла на балконе, расположенном на серебристом контрфорсе. Увидев пролетавших мимо Авернона и Тома, они замолчали.
      Том задал программу так, чтобы кабина мобиля стала прозрачной. Он весело помахал дамам, потом развернул машину и направил ее в проем широкого туннеля.
 

* * *

 
      Они нырнули в просторную сырую пещеру. Это была нейтральная территория, которая не принадлежала ни одному владению. Возможно, они находились на расстоянии двух кликов от места сбора Созыва, от Здания Межгосударственного Конгресса.
      Черные своды были испещрены зелеными и желтым разводами. Здесь и там на стенах были видны красно-коричневые вкрапления железа, похожие на засохшие пятна крови. Редкие флюоресцирующие грибы тускло мерцали в темноте.
      Том заставил мобиль застыть, и они некоторое время висели на одном месте. Входы в пять туннелей смотрели на них, как глаза наблюдателя.
      – Все в порядке? – поинтересовался Авернон.
      – Да. Тебя не укачало?
      – Гм, нет. А почему ты?..
      – Тогда поехали! – Том со стуком опустил кулак на панель управления и с гиканьем рванул мобиль вперед.
      На голографических экранах, показывающих положение машины в пространстве, все пришло в хаотическое движение.
      – Держись! – Том заложил крутой вираж влево, нырнул вниз, а потом по дуге взмыл вверх, прямо к своду пещеры.
      – О Хаос! – пробормотал Авернон, вжавшись в сиденье.
      Вращаясь и набирая скорость при входе в туннель, мобиль в последнюю секунду вильнул от стены. Скорость увеличилась еще больше, молодых людей прижало к сиденьям. Стены пещеры проносились мимо, сливаясь в сплошное пятно, и Том счастливо улыбался.
 

* * *

 
      – Вскоре начнется танец Последнего Шанса. Они были на празднике, устроенном по случаю окончания Созыва.
      Авернон, держа в руке бокал с гриппловым вином, кивнул в сторону группы прекрасно одетых дам. Одна из них поймала его взгляд и захихикала.
      – В самом деле? – Парчовый воротник официальной накидки был слишком жестким и натирал Тому шею, он просунул палец под воротник, ослабил его. – Танец Последнего Шанса?
      – «Менуэт в полночь», таково его официальное название. – Авернон поднял брови. – Это устраивают для ребят, которые не смогли заработать необходимое число очков за время Созыва.
      – Это Фалвонн и Кириндал, не так ли? – Том указал на парочку, которая направлялась к ним. – Они плохо на вас влияют.
      – Привет, ребята. – Авернон дружески обнял двух легкомысленных лордов. – Том думает, что вы на меня плохо влияете… И это говорит человек, который сумел нарушить все правила полетов и чуть не довел своего пассажира до инфаркта.
      – Гм… – Том внезапно почувствовал дурноту. – Я не думал…
      – Не слушайте его, Том, – в разговор вступил Фалвонн, потягивающий вино из кубка. – Для него бы вырастили новое сердце, если бы такое случилось. Но это как раз то, что не выйдет из строя никогда.
      – Я надеюсь, вы не намекаете… Том отключился от их беседы.
      Он знал, что Фалвонн и Кириндал – завсегдатаи всех вечеринок – обычно таскали с собой Авернона, от природы застенчивого, и помогали ему встретиться с дамами в обмен за помощь в академических занятиях. Ему иногда казалось, что их эмоциональное развитие остановилось на уровне двенадцатилетних детей.
      «Они глупее меня», – Том вспомнил свой сумасшедший полет и улыбнулся.
      Если говорить об этой парочке, то невольно обращало на себя внимание то, что Фалвонн и Кириндал всегда и везде оказывались вместе. Едкое замечание просилось у Тома на язык, но он сдержался. Скрытая гомосексуальность не считалась достойной темой для шуток на Первой страте, по крайней мере в этом секторе.
      Впрочем, Том не думал, чтобы это оказалось правдой… А если бы оказалось, то эти молодые люди были бы лишены наследства, новых должностей и понижены до лордов без владения. И все бы избегали их общества.
      – …как ты думаешь, Том?
      – Простите? – Том вернулся к реальности.
      – Леди Арлат смотрит на меня? Как ты считаешь?
      – Не знаю, Авернон. Ты серьезно интересуешься этой дамой?
      Авернон посмотрел на Фалвонна и Кириндала и пожал плечами.
      – Сказать по правде…
      Том подхватил стакан вина с подноса проходящего мимо слуги, повернувшись таким образом, чтобы накидка упала с его плеча и открыла укороченный левый рукав.
      Леди Арлат побледнела и тут же повернулась к ним спиной.
      – Всего лишь малюсенький эксперимент, – пробормотал Том.
      – Ого, Том! – сказал обычно молчаливый Кириндал. – А ты, однако, злой ублюдок. Как вы думаете, парни?
      Авернон поднял бокал.
      – Мы это знали, – сказал он. – Всегда.
 

* * *

 
      Том подозвал кивком головы слугу – все еще непривычный жест получился у него на этот раз необыкновенно легко – и отдал ему полупустой стакан.
      В небольшой группе дам, стоящих рядом с мраморной аркой, раздался смех. Авернон уже оказался среди них, Флавонн и Кириндал сопровождали его.
      Тому ничего не оставалось как присоединиться.
      – Вы знаете здесь кого-нибудь? – К нему обращалась молодая дама с ясным простым лицом. – Между прочим, меня зовут Елтина.
      – Сочту за честь с вами познакомиться. – Том, сосредоточившись, отвесил поклон, соблюдая все правила этикета. Наклониться вперед под углом в полрадиана – при первом знакомстве равного с равным, голову склонить влево – при встрече с дамой. – Я никого здесь не знаю.
      Среди колонн собрались почти три сотни людей, принадлежащих к сливкам дворянства. Сейчас они беседовали, разбившись на небольшие группки. Вокруг этих групп двигались слуги с подносами. Им помогали золотистые микродроны, которые осмотрительно держались повыше, около опалового потолка. Сквозь разнообразного вида арки можно было видеть соседние залы, также заполненные дворянами. Праздник выплеснулся далеко за пределы одного зала.
      – Это – графиня Нилкитран. – Леди Елтина указала на одну из дам, выделяющуюся сложной, состоящей из множества отдельных частей, прической. – Она изобрела сетевые улавливатели с противопетлей.
      – Вот это да! – Том был изумлен. – Я читал некоторые ее работы. У нее блестящий ум.
      – Пойдемте. Я представлю вас.
      Елтина повела его сквозь группу господ, окруживших графиню Нилкитран. Приблизившись, Том поймал обрывки беседы, но на ходу ему было трудно уловить ее содержание.
      – Ваша работа – просто фантастика, м’дам, – сказал он.
      – Это лорд Коркориган, – представила Елтина.
      – О! – Графиня подняла от удивления брови. – Значит, вы тот самый правитель.
      Потом она улыбнулась, и Тому показалось, будто они знакомы тысячу лет.
      Через несколько минут беседы, Том почувствовал, что кто-то стоит за его спиной.
      – Лорд Коркориган. – Графиня посмотрела через его плечо. – Разрешите мне представить вас…
      – Не беспокойтесь, – прозвучал приятный женский голос. – Мы с Томом – старые друзья.
      Том заметил удивление, смешанное с почтением, в глазах, обращенных к нему. Он повернулся и произнес:
      – Леди В’Деликона. Рад встрече с вами, – он поцеловал ей руку.
      Дама с белоснежными волосами улыбнулась:
      – Можно мне увести Тома на несколько минут?
      – Конечно, – сказала графиня.
      Тонкая рука леди В’Деликона казалась хрупкой, но дух ее все еще был тверд. Пока они прогуливались, ей приходилось часто кивать головой в ответ на поклоны приветствовавших ее лордов.
      – Вы привлекли всеобщее внимание, Том.
      – Я вижу, миледи. Это забавно. Но вас мне действительно приятно видеть.
      – Мне так надоели льстецы. – Ее глаза на узком морщинистом лице сверкнули энергией. – Но когда мне говорите это вы, я верю: вы говорите то, что думаете.
      – Надеюсь.
      Она вздохнула:
      – Пойдемте, Том.
      Они двинулись в соседний зал, где нежно звучала медленная музыка.
      – Вы не хотите потанцевать с маленькой старой леди?
      – С удовольствием, – искренне ответил Том. Они медленно закружились в танце.
      – Вы хорошо танцуете. – Она взглянула на него снизу вверх.
      – Я учился этому в основном… – Том лукаво улыбнулся.
      – …стоя у стены, – закончила за него леди, глядя на слуг, которые стояли вдоль стены танцевального зала. – В ожидании вышестоящих. – Ее ирония соответствовала его чуть насмешливому тону.
      Когда танец закончился, она отклонила его приглашение на следующий.
      – Я разговаривала до этого с А’Декалом, он носит звание Первого Высшего Правителя. И он проявил интерес к вам и желает с вами встретиться.
      – Очень любезно с его стороны, – голос Тома прозвучал благоразумно нейтрально.
      – Может быть, так, а может быть, и нет, – леди В’Деликона выглядела серьезной. Она схватила Тома за руку. – Обещайте мне кое-что, Том.
      – Все, что угодно.
      – Помните, вы заслуживаете всего того, чего достигли, – ее голос стал сердитым. – То, что другим преподносилось на тарелочке, вы заработали собственными усилиями. Верьте в свои силы.
      – Я… Спасибо.
      – Не забывайте этого. И держитесь настороже. А’Декал – блестящий логософ, но отвратительный человек.
      – Странно, – сказал Том. – Эта пара встречается вместе едва ли не всегда.
      – Да. – Она опять взяла Тома за руку. – Но про нас с вами, дорогой, этого не скажешь.
      Несмотря на разницу в годах, ее внезапная улыбка заставила учащенно забиться его сердце, и Том рассмеялся в ответ. В глубине души он был очень тронут.
      Потом леди вывела молодого человека на маленький балкончик и оставила наедине с лордом А’Декалом.
 

* * *

 
      – Я просмотрел логосы, представленные вами, Том, Презентационному Комитету. – Лорд А’Декал холодно улыбнулся. – Очень интригующе, но это не моя сфера компетенции.
      – Да, они недотягивают до вашего уровня. – Ответ Тома был скорее дипломатическим, нежели отражал истину. – Ваши стохастически-определенные цитоматрицы необходимо изучать в школе Логики леди Даринии.
      – Наверно, так.
      Балкончик прилепился к наружной стене гостиной. Ниже, во внутреннем дворике, была в разгаре игра в лайтбол. Скинув накидки и смеясь, лорды в белых рубашках охотились за флюоресцирующим мячом.
      – Игра закаляет характер, – добавил лорд А’Декал. – Дворяне в этом убеждены. Я был когда-то в списках первых семнадцати игроков в академии Исхода Слова. А вы играете?
      – Э-э… нет… – Том запоздало понял, что его спрашивают об игре в мяч.
      – Жаль. Здоровый дух, здоровое тело.
      – Я тоже так думаю. – Том вспомнил те тысячи часов, которые он провел бегая, растягивая мышцы и выполняя упражнения комплекса «пси-два-дао».
      – Приглашаю вас посетить мои владения, – резкий тон лорда А’Декала говорил о том, что это скорее приказ, чем приглашение. – Приезжайте через двадцать дней. Тогда вы сможете присоединиться к охоте на летучих мышей.
      – Спасибо.
      – Я не думаю, что вы когда-нибудь раньше держали в руках гразер.
      – Нет… Но охота – не то занятие, в котором я могу блеснуть своим мастерством.
      Белые брови А’Декала еще больше нахмурились.
      – Да. Но вы можете остаться на какое-то время. Вы приглашены для того, чтобы использовать все возможности.
      Том пристально посмотрел на непроницаемое лицо старого правителя, пытаясь понять смысл сказанного.
      – Любая помеха для занятий спортом, – суровый взгляда лорда А’Декала без сомнения был сосредоточен на лице Тома, – может быть преодолена. Мои возможности в области медицины превосходят все ожидания. Вы ведь знаете о моих исследованиях.
      «Он старается не смотреть на мою культю». – Том слегка повернулся, выдвинул левое плечо вперед и увидел, как у лорда едва заметно дернулось веко на правом глазу.
      – Мои фемтососуды, – продолжал лорд А’Декал, – обладают способностью к размножению и быстрому росту.
      – Да, – ответил Том. – Я понимаю. Спасибо.
      Он действительно все понял.
      «Он может заново вырастить мою потерянную руку». – Том посмотрел на свой подогнутый рукав и тут же выругал себя за отсутствие выдержки. Когда он снова глянул на лорда, в глазах того светилось чуть заметное выражение превосходства.
      «Ну, конечно! – с горечью подумал Том. – Мы не можем потерпеть, чтобы новый лорд выглядел, как простой вор, не так ли?
      Ему могут восстановить руку. Для этого надо вытерпеть длинные и болезненные физиотерапевтические процедуры, но через несколько декад Том мог бы снова стать таким, каким был раньше.
      Маленький значок в форме слезы, белый и сверкающий, лежал на ладони лорда А’Декала. Талисман…
      Том взял значок в руки:
      – Милорд?
      Значок запульсировал. От него кругами пошли волны чистого белого света. И Том понял, что означает эта эмблема.
      – Вы возглавляете «Циркулюс Фидус».
      – Мы занимаемся медициной, – мягко заметил лорд А’Декал. – Хотя не могу отрицать некоторого влияния на дела политические.
      Том зажал в кулаке значок.
      Политическая философия организации «Циркулюс Фидус» была реакционной. И вряд ли они могли поощрять выдвижение в дворяне людей недворянского происхождения.
      – Я еще новичок, милорд, чтобы говорить о политической деятельности. Я буду скорее помехой, чем помощником в этих делах.
      – Вы не поняли меня, Том. За дружбу со мной вам не придется платить. Просто приезжайте ко мне.
      Том смотрел в ледяные глаза.
      «У тебя нет друзей, – подумал он. – У тебя есть только союзники».
      По его спине поползли мурашки. Чего же он ждал? Что его жизнь отныне будет легкой и беззаботной?
      «У тебя есть только союзники, – мысленно повторил он. – И враги».
      Он сделал свой выбор.
      – Спасибо, милорд!
      Холодные глаза лорда А’Декала погасли.
      – Я понимаю.
      «Я мог бы снова обрести руку», – подумал Том. И вспомнил слова леди В’Деликона. Он заслужил свою победу, и ему следует верить в свои силы.
      «О моя рука», – подумал он.
      А’Декал повернулся, чтобы уйти.
      – Милорд… – Том позволил своему голосу прозвучать еле слышно, зная, что А’Декал воспримет это как проявление слабости. – Спасибо от всей души за ваше приглашение. Вы были великодушны с новоиспеченным лордом.
      Короткий кивок, и А’Декал направился в гостиную, оставив Тома одного.
      «Верить в свои силы, да, леди В’Деликона?» – Том сжал кулак так, что значок А’Декала впился в ладонь, и повернулся в сторону внутреннего дворика. Игроки, смеясь, продолжали играть, и эхо отражалось от потолка пещеры. Но Том не замечал их.
      Он только что получил свой самый тяжелый и горький урок. И понял то, чего никогда не понимал раньше.
      «Ненависть питает мои силы, – подумал он. – И так было всегда».
      Благодаря лорду А’Декалу Том испытал мгновение черного озарения, мгновение, которое предпочел бы не переживать никогда. В душе его царила холодная ненависть: к Оракулу и всей системе, которая его воспитала.
      Том вновь присоединился к празднику. Но теперь все было по-другому.

Земля, 2123 год н.э.

 
      Внутри пойманного в ловушку корабля заключен какой-то парадокс, какая-то странность. Это форма жизни, основанная на молекуле в виде двойной спирали, молекуле, которая является одновременно и химической фабрикой, и копиром самое себя.
      Фиксируя отклонения в частоте резонанса, структура мю-пространства воспринимает форму и функцию вторгшегося объекта.
      Как он существует? Как может инструмент, фабрика, одновременно быть и проектантом? Что могло создать такую странную петлю? Какая необычная технология могла проявиться таким образом?
      Структура представляет собой лабиринт алых молний, пронизывающих вездесущее золотое море. Его ядро теперь плотно обволакивает странного пришельца, но его щупальца обращены наружу. Поиск, поиск…
      Это самоорганизующаяся материя. Это нельзя назвать ни жизнью, ни отсутствием жизни.
      А вот что-то новенькое. Исследующий щуп натыкается на только что образовавшийся сверкающий водоворот. Раньше он бы миновал подобное препятствие. Но вторгшийся корабль создал нелинейность, алгоритм роста…
      Исходная конфигурация перестраивается, адаптируется, включает в себя новую структуру для использования ее в качестве построения сложных внутренних форм и двигается дальше. Фрагментированные круги распространяющейся в разные стороны энергии сливаются, распадаются на части и исчезают.
      Она ищет новые структуры, которые могла бы познать: новые конфигурации, новые алгоритмы, способные изменять конфигурации. Возможно, какой-то алгоритм окажется достаточно тонким, подвижным и необычным для того, чтобы она смогла проникнуть внутрь, пройти сквозь нарушивший ее окружение объект, теперь прочно заключенный в центр ее структуры.
      Поиск…
 

* * *

 
      Новый год в Париже. Залпы фейерверка громыхнули в ночной темноте над Сеной каскадом бриллиантовых огней:
       С НОВЫМ ГОДОМ!
      Продрогшая Карин села за столик на набережной. В основном посетители предпочитали обедать внутри. Они прятались в замысловатом лабиринте зеркал, которые образовывали внутреннее пространство кафе «Катоптрик». Потоки ярко-красного и серебристого света падали на поверхность столов, отражая огни фейерверка.
      Сэнсея нигде не было видно. Карин обхватила ладонями стакан с горячим шоколадом, благодарная за исходящее от него тепло, и в тридцатый раз осмотрела набережную.
      Следовало бы настоять на том, чтобы менеджерам проекта выдавались специальные значки. Но все ее попытки сдвинуть с места бюрократию УНСА позорно проваливались.
      В центре зеркального стола, за которым она сидела, находился пульт управления голографическим терминалом. Она внимательно осмотрела его, пытаясь понять, каким образом его можно включить.
      «Дарт», – подумала она в миллионный раз.
      Возможно, сэнсей просто задержался. Если бы только она могла проверить время прибытия в космопорт Барбе…
      – Извините меня, мадемуазель. – Молодой официант, тот же, что принес ей горячий шоколад, снова появился рядом. – Чтобы воспользоваться терминалом, надо опустить жетон, – он жестами показал, как это делается. – Вы понимаете?
      – Да, – Карин специально говорила с подчеркнутым акцентом. – Я догадываюсь.
      Ярко-красный залп, рассыпавшийся на множество звездочек, разорвался в небе, когда она вынула кредит-ленту из своего браслета. В свете угасающего фейерверка официант пропустил ленту через пластинку, которую держал в руке, и вернул ее Карин.
      – Одну минуту…
      Карин, смотав кредит-ленту внутрь браслета, наблюдала, как официант вернулся в кафе, как он ищет что-то за никелированной стойкой, потом медленно возвращается с крошечным изогнутым жетоном в руке. Он преподнес Карин жетон с торжественной церемонностью.
      – Спасибо!
      – Не за что.
      Она скормила жетон терминалу. Дисплей расцвел почти такими же красками, как и ночное небо над городом.
      – Черт подери! – Карин увидела, как от толпы, медленно движущейся вдоль набережной, отделились три фигуры и направились в ее сторону. Вздохнув, она выключила терминал.
      – Прекрасная встреча в такую холодную ночь, как эта! – Сэнсей Майкл в тяжелой дохе, с засунутым под седую бороду одноцветным шарфом и в надвинутой на брови темной шляпе выглядел грузным. – С Новым годом!
      Его спутниками были худой мужчина и элегантно одетая женщина в шикарном, почти невесомом пальто, на котором блестящие термоэлементы образовывали сложный орнамент в виде завитков.
      – Извините! – Карин протянула руку.
      – Жак Леброн. – Ладонь мужчины была сухой и твердой. – Журналист, «ТехноМонд-ХХII».
      – Рада познакомиться.
      Женщина держалась в тени, оставаясь сторонним наблюдателем. Ни Леброн, ни сэнсей даже не попытались представить ее Карин.
      – Мне тоже очень приятно, – ответил Леброн.
      Он был весьма привлекательным мужчиной. Но это еще больше усилило тоску Карин по Дарту, по прикосновениям его мозолистых рук…
      Она постаралась сосредоточиться на том, что происходило в настоящий момент.
      – Ваш дактил, – сказал Леброн, протягивая ей прозрачную пластину.
      Карин взглянула на Майкла; тот кивнул:
      – Все о’кей.
      – Я обычно не подписываю контрактов, – Карин прижала большой палец к пластинке, – не прочитав внимательно каждое предложение.
      – Любой контракт можно расторгнуть, не правда ли? – Леброн повернулся к женщине, и та кивнула. – Мы проведем интервью на следующей неделе. Ладно?
      – Хорошо, – улыбнулась Карин.
      – Надеюсь, вы решите двигаться вперед. – Новый знакомый протянул Карин руку, и они закрепили договор рукопожатием. Потом он повернулся к Майклу. – Будьте осторожны.
      Леброн и незнакомая женщина ушли, но Карин слышала отзвуки торопливых шагов до тех пор, пока последний залп фейерверка не заглушил их.
 

* * *

 
      Под сводами Северного Вокзала, крытого неоглассином, звучала музыка Бетховена.
      – Это наш страховой полис, – объяснил Майкл. – Если мы добьемся того, чего хотим, то отменим интервью. Жак поймет.
      – Ну, если ты так считаешь… – Карин не совсем понимала, о чем он говорит.
      Вокруг старых платформ толклось на удивление много людей. Но все-таки был Новый год, и столичные службы не работали, согласно мерцающим голограммам, до восьми часов утра.
      Пассажирский на магнитной подвеске оказался огромным старым сверхскоростным поездом, он был украшен табличкой:
       БЕРЕТТА-ЭКСПРЕСС
      – На нем мы и поедем, – пробормотал Майк, шагая в вагон. – Не беспокойся, билеты я уже купил.
      – Боже! – Карин глубоко вздохнула и шлепнулась на изогнутое темно-красное сиденье. – Оп-ля. Извини.
      Майк (Карин всегда было трудно думать о нем как об отце Миллигане, священнике-иезуите) покачал головой.
      – Ну, хорошо… – Карин подняла брови. – Разве не предполагалось, что мы поедем в Джакарту?
      – Я получил хороший урок, – улыбнулся Майкл. – Когда я связался с Биоцентром в Джакарте, мне сказали, что лаборатория в Цюрихе будет закрыта на две недели. И тут до меня дошло: ведь я могу найти необходимое только там, а не в Джакарте.
      – Стало быть, сольемся с обстановкой. И поплывем по течению.
      – Совершенно верно. У тебя есть данные, которые подготовил твой друг? Как его зовут?
      – Чоджун. – Карин смотрела в окно. Станция уже уплыла назад, но скорость внутри поезда почти не чувствовалась. – Чоджун Аказава… Да, данные у меня.
      – С этими данными нам следует выработать основательную позицию, необходимую для совершения сделки. Вне зависимости от того, что мы найдем в Цюрихе.
      – Господи, я очень надеюсь на это!
 

* * *

 
      Здание, напоминающее то ли особняк, то ли собор, было расположено за городом. Оно принадлежало УНСА и казалось чрезмерно большим, если не огромным. Карин и ее спутник прошли мимо фонтана, миновали несколько постов охраны, где их документы проверяли со все усиливающейся тщательностью.
      В вестибюле их встретили два научных сотрудника. Полоски дифракционных решеток, прилепленные поверх меток с идентификационными именами, превращали голограммы с именами в сверкающие радуги.
      Яркая оранжевая эмблема «РОС» под оранжевыми же стрелками украшала стены всех коридоров. Здесь встречались и другие аббревиатуры, другие указатели направлений, но только эмблема «РОС» была повсюду.
      Под землей сооружение простиралось на большее расстояние, чем Карин могла предположить. В одном коридоре стоял маленький электрокар, рассчитанный на четверых, но их провожатые прошли мимо, не обращая на него внимания.
      Карин ошибалась насчет цели путешествия. Они миновали поворот вниз, куда тоже указывала эмблема «РОС», и быстро двинулись дальше. Карин едва успела прочитать надпись на дверях в дальнем конце бокового коридора: «Реактор Оптоэлектронных Соединений».
      На керамических дверях, перед которыми они в конце концов остановились, никаких табличек не было.
 

* * *

 
      Распахнув глаза, Карин смотрела на плавающие тороиды, сквозь которые проходила нить слепящего бело-голубого света. Двадцать тороидов, плавающих в воздухе, образовывали большой круг.
      – Мой Бог! – эхо шепота Карин странно прозвучало, отразившись от темных стен лаборатории.
      – Боюсь, мы сейчас являемся свидетелями не Его работы, – пробормотал Майкл.
      Они были одни. Тихо обменявшись парой фраз на гнусавом французском, их провожатые пообещали вернуться через двадцать минут.
      – Это выход, да?
      Одномерная, пульсирующая вторичным излучением, нить света раскрывалась в другую вселенную. В мю-пространство.
      Майкл склонился над дисплеем.
      – Я не знал! – Он посмотрел на нее. – В самом деле.
      – Но что это?
      На первый взгляд все казалось бессмысленным. Но Майкл манипулировал с голографическим изображением, то расширял его, то вращал. Наконец он щелкнул пальцами. Прямоугольники с текстами и таблицы данных встали на место.
      – У меня не было никакого определенного плана.
      Эпигенетическая история… Проанализированные индивидуальные цитоскелеты: микротубулы, филаменты, трансмембранные рецепторы… Экстраклеточные матрицы, помеченные и деконструрированные… И весь процесс в целом: начиная с маленькой полой бластулы, через образование гаструлы и хорды, вплоть до того момента, когда началось вторжение извне.
      На вспомогательных дисплеях были размечены гистогенетические пути. Вся последовательность образования нервных путей, отраженная в хронологически маркированных сериях, многоцветной паутиной висела над головой Майкла.
      – Сейчас мы видим содержимое этого тороида. – Он кивнул на ближайшее стеклянное кольцо, которое находилось под углом к световой нити. – Он едва видим.
      Это был зародыш, все еще растущий.
      Человеческий.
      Большие диски глаз переходили в щупальца. Те ветвились, образуя дендриты: дробно делящиеся притоки, еще более узкие, проникающие внутрь сплошной среды.
      «И что же я открыла нового?» – подумала Карин. Примерно таким вот образом она в свое время использовала Сэла О’Мандера, который теперь был уничтожен. Однако благодаря именно ему и начался этот поиск.
      – Думаю, мы кое-что получили, – Майкл говорил спокойным голосом.
      Карин замерла: зародыш шевельнулся. Карин стиснула кулаки, подавляя крик.
      Цель эксперимента была ясна. Постараться насильно изменить развитие эмбрионов. В конце концов, быть может, удастся вырастить потенциальных Пилотов…
      Экспериментаторам нет никакого оправдания.
      – Это зародыш, проживший дольше всех, – сказал Майкл, стоя среди янтарных дисплеев. – Он прожил десять дней. Вот результаты аутопсии. Здесь все, что нам нужно для шантажа, если мы точно определим, кому принадлежат эти данные.
      – Но… – Карин неожиданно замолчала.
      – Это мне знакомо. О Дева Мария, как это знакомо!..
      Золотистый свет падал на залитое слезами лицо Майкла.

Нулапейрон, 3413 год н.э.

 
      Ощущение было весьма странным и очень смахивало на ностальгию.
      Сидя в своем кабинете, расположенном в крыле дворца – его собственного дворца, – Том мог делать все, что угодно. Он мог взять в библиотеке любой кристалл с информацией, совершить пробежку или заказать что-нибудь на своей кухне.
      Кабинет был обставлен достаточно просто. Узкие стеклянные полки, занимающие все стены; вращающаяся в воздухе скульптура в стиле барокко; ряды шкафов с кристаллами. На столе огромная ваза с кубиками фруктового сока.
      И никаких обязанностей. В привычном смысле, с точки зрения прислужника.
      Если бы он захотел, он мог бы позвать кого-нибудь из обслуги… О Судьба, да он мог бы позвать их всех.
      Том испытывал чувство, похожее на ностальгию, потому что нынешнее положение напоминало ему детство. Ты никому не принадлежишь и не обременен предчувствиями. Хотя в то же время ощущение было совершенно новое.
      Что делать, когда все твои мечты осуществились?
      Маэстро да Сильва предупреждал об этом. Когда самые способные фехтовальщики пытались стать членами взвода в своем секторе, он предупреждал их об эмоциональных последствиях. Попасть во взвод было очень трудно, для этого нужно было на протяжении стандартного года напрягать все свои умственные способности.
      Наконец, после чемпионата, проводившегося внутри сектора, они во взвод попадали. А дальше перед ними был тупик, жизнь тускнела и теряла свои краски. Цель, к которой они стремились на протяжении стандартного года, была достигнута, а осознания новой задачи еще не было.
      «Что же мне теперь делать, маэстро?» – поневоле подумал Том.
      – Показать карту провинции Велдрин, – приказал он.
      Появившаяся над столом, медленно вращающаяся голограмма не соответствовала приказу: на ней было обозначено уже новое название, а не провинция Велдрин.
      Владение Коркоригана.
      Двадцать одна страта (в более крупных владениях было и больше). Знали ли жители нижних страт о смене властителя? Интересовало ли их это?
      Существовали ли там внизу рынки? Можно ли было там встретить в пустынном закоулке одиноко сидящего мальчика, сына хозяина лавки?
      – Хватит! – Том махнул рукой в сторону голограммы.
      Взглянул на кубики сока, но не взял ни одного.
      Вместо этого он залез рукой в карман рубашки и достал тяжелый значок в форме падающей капли. Неожиданно предмет начал пульсировать, испуская расходящийся кругами свет.
      – Благодарю вас, милорд, за подарок, – Том вспомнил о вечере, на котором получил этот сувенир.
      Это была эмблема медицинского центра А’Декала, организации «Циркулюс Фидус».
      Когда он отложил голографический значок в сторону, волны света начали расходиться по всей комнате.
      «Я мог бы оставаться здесь, во дворце, – подумал Том, – и никогда не видеть моих владений. Однако негласное правило не рекомендует так поступать».
      Он щелчком открыл окошечко запросов, трехмерная инфосеть запульсировала, приглашая к исследованию.
      – Персональный запрос, – указание мультиспектральной триконки.
      «Чего проще? – думал Том. – Заказывать еду. Постепенно превращаться в лентяя. Собирать налоги».
      Ячейки пиктограммы стали разворачиваться: движущееся оригами в свете, запутанный семантический лабиринт, сквозь который может провести лишь Господь Бог.
      «Распределить обязанности среди доверенных лиц».
      Втираясь в доверие, имея доступ в благородные дома, двигаться сквозь информационные уровни, добраться до слоев, запрятанных в глубине этого мира.
      «Никогда не пытаться увидеть то, что тебе принадлежит».
      Ряды распускающихся триконок, разворачивающихся, расцветающих по мере того, как он зажигал их крошечные световые зерна. Каждый символ имел, по крайней мере, шесть значений. Он определял:
      – последовательность фонемы;
      – последовательность цветовой гаммы;
      – цифровые ячейки (где фонемы символа соответствовали определенным значениям целых чисел);
      – отражение в мифах (где цвет предполагал определенные мифические фигуры – героя или вассала, воина или дракона – и таким образом определял их психологические характеристики);
      – социо-культурное значение (определяемое по скорости движения и топографического перемещения символа, который постоянно вращался, крутился и поворачивался в разных направлениях);
      – и наконец, самое тонкое из всех значений, его логософический образ, поскольку этот элемент, путем сочетания других пяти составляющих, мог усиливать смысл триконки, наделяя ее персональным значением, а иногда даже иронически искажая послание, обнаруживаемое на поверхности.
      «Разговаривать только с теми, кто равен тебе по положению, – думал Том. – Разделять и властвовать… Но кто они, равные мне по положению?»
      Ответ был прост: те, кто наловчился в блужданиях по лабиринтам мыслей, кто мог бы оценить написанный определенным стилем текст, кто способен оценить модальность обмена мыслями при описании разнообразных концепций и едва уловимые, сложные связи между понятиями.
      «Оставаться в своем кабинете, читать и изучать», – думал Том.
      Исключительно благодаря счастливой случайности и дружбе с Аверноном он мог бы стать посланником (пусть и не самым лучшим) в мир логософии, быть первым в разработке новой модели. Он мог бы предложить пути ее усовершенствования, популяризовать ее значение, связать ее с другими моделями исследований. Он способен внести свой собственный вклад в эту область и рассмотреть в несколько иной плоскости замечательную работу Авернона.
      «В конце концов я мог бы заняться поэзией», – думал Том.
      Было столько всего, чем бы он мог заняться здесь, реформируя свои владения.
      «Ведь наступило мое время, не правда ли?» – думал Том.
      К кому он обращался? К самой Судьбе?
      Он помнил руки отца, погружающегося в Воронку Смерти… И после всего этого он должен кого-то благодарить за Судьбу!
      Он помнил отливающие медью локоны матери. Он помнил покачивание ее бедер, когда она ступала на подножку левитокара. Так почему бы не посмотреть, где он живет, этот парень? Почему бы не посмотреть на того, кого он должен благодарить? Почему бы не посмотреть на Жерара д’Оврезона, Оракула?
 

* * *

 
      Его первым гостем оказалась леди Сильвана.
      – Какое счастье, Том! Что здесь такое?
      Они находились в небольшом помещении, потолок был наклонен под углом сорок пять градусов к стене.
      – Когда-то здесь была часовня Лакшиш-Гетеродокс. Не беспокойтесь, это помещение уже не служит более часовней.
      Она пристально смотрела наверх, где в странном беспорядке из стен выступали лепные выступы. Их было триста или четыреста разнообразных форм: от небольших выступов до полуметровых вычурных гребней, украшенных ухмыляющимися химерами.
      – Мне она не интересна, – Сильвана решительно тряхнула головой. Отблески света переливались на ее золотых локонах. – Зачем? Давайте уйдем отсюда.
      Том оглянулся вокруг, и улыбка стерлась с его лица. Здесь он тренировался в лазании, следуя сложными маршрутами по зацепкам в стенах.
      Когда они вышли на воздух, Сильвана указала рукой вдоль галереи:
      – Тут много приятнее. И неплохо бы прогуляться перед обедом.
      Они шли по беговой галерее Тома, той, что заменяла ему оставшуюся возле дворца леди Даринии. Это была небольшая, но его собственная территория.
      – Я переоборудовал заново одну из малых гостиных, – продолжал Том. – И свой кабинет.
      – Прекрасно! – Леди Сильвана взяла его за руку. – Но было бы еще лучше, если бы вы показали мне эти комнаты.
      У Тома на миг перехватило дыхание. Даже сквозь тяжелый бархат черной накидки прикосновение дамы жгло ему руку. Наконец, овладев собой, он произнес:
      – Пожалуйста, сюда.
      Фаланга слуг последовала за ними.
 

* * *

 
      – Мне жаль, что я не бывала здесь раньше и не видела, как вы украшали дворец, – объявила гостья во время обеда. – Это, наверное, был особый период в вашей жизни.
      – Да! – Непроизвольная самодовольная улыбка опять расползлась по лицу Тома. – Я бы именно так и назвал его.
      В глазах ее мелькнуло лукавство.
      – Интересно было бы взглянуть на вас тогда. Вы беспрестанно улыбались, как и сейчас?
      – Нет, конечно. – Том засмеялся. – Сейчас я уже почти привык к этому сумасшедшему дому.
      – Значит, сейчас вы полностью контролируете свои владения?.. Да-а, хотела бы я побывать здесь, когда вы занимались переустройством.
      – Я бы тоже этого хотел и… – Том замолк, не решившись закончить фразу.
      – Корду бы тоже следовало побывать здесь, – спокойно добавила она. – Но фельдмаршал не позволил ему уйти. В старом Такегаве есть что-то от тиранов прошлого.
      В наступившей тишине слуги бесшумно сновали вокруг длинного стола, убирая платиновую посуду, протирая белой салфеткой мрамор и подавая следующие блюда.
      – Мне нравится оформление комнаты. – Взгляд Сильваны блуждал по тянущимся вдоль стен стеклянным полкам и колоннам, по медленно движущимся перламутровым панелям.
      В отделке преобладал переливающийся синий цвет. Другие комнаты были оформлены в темно-зеленых или пурпурных тонах.
      – Перламутр и хрусталь. – Том указал на спадающую вдоль стены прозрачную имитацию контрфорса. – Они создают настроение.
      – Замечательно! – отозвалась леди Сильвана.
      На десерт подали замороженные кусочки фруктов и спелые додека-груши – каждый плод такой груши состоял из двенадцати маленьких плодов. Том взял одну из них, но потом отложил фруктовую вилочку в сторону.
      – Я не знал, что вы поддерживаете связь с Кордувеном.
      «С тех пор как ваш брак был расторгнут», – добавил он про себя.
      – Да. – Ее голос звучал спокойно. – Контакты с той территорией затруднены. Я думаю, что Такегава специально держит свою академию в изоляции.
      Пора было сменить тему.
      – На Старой Земле были изобретены безволоконные коммуникации, распространенные повсеместно в течение длительного времени.
      – Их использовали для обработки мозгов, – сказала Сильвана, – с помощью электромагнитного излучения. Кроме того, они ведь еще и сами облучали себе мозги, готовя пищу в оловянной посуде, не так ли?
      – Вы хотели сказать – в алюминиевой? – Том нахмурился. – Разве это были не римляне?
      – Во всяком случае, это было до Моноязычных Государств.
      – Возможно, – Том знал, что глобальные монополии, прежде всего «НетАнглик», а затем и «ВебМандрин» превратили образование и научные исследования в нечто совершенно закостеневшее. – Это было прежде, чем они все взвесили и поняли необходимость существования разнообразия.
      – Расскажите об этом представителям «Циркулюс Фидус». Они хотели бы, чтобы весь Нулапейрон последовал бы этим тупиковым путем.
      Том поднял бровь:
      – Неужели? Я не слежу за их полемикой… Ага, нам принесли напитки. Отлично приготовлено, Фелгринар.
      Седой человек, поклонившийся в ответ на похвалу Тома, был за обедом главным распорядителем. Неуловимым движением руки, затянутой в белую перчатку, он приказал двум младшим слугам подать на стол сосуд с напитком и расставить чашки.
      – Кстати, – продолжил Том после того, как напиток был разлит. – Лорд А’Декал приглашал меня в гости в свое поместье.
      – Занятно. – Сильвана подняла чашку так, будто произносила тост. – Вам понравилось у него?
      Том постарался ответить сдержанно:
      – Я отклонил его предложение.
      Сильвана поставила чашку на стол, так и не прикоснувшись к ее содержимому.
      – Вы отклонили приглашение лорда А’Декала? – Улыбка медленно проступила на ее лице. – Святая Судьба!
 

* * *

 
      – Леди Сильвана выберет наказание для мальчика.
      Широко открытые синие глаза оценивающе разглядывали Тома.
      – Может быть, отнять у него руку?
      – Прекрасно. – Леди Дариния встала. – Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку. – Пристальный взгляд ее серых глаз скользнул по Тому. – Все равно какую.
      …Том дернулся и проснулся. Он буквально плавал в поту. Его несуществующий левый кулак был крепко стиснут, нервы натянуты, как струны.
      – Черт!
      Была середина ночи, но он скатился с кровати, натянул на себя тренировочные брюки и кроссовки, слегка потянулся и вышел на пробежку.
      Он миновал боковой коридор, который вел в гостевую половину, думая о Сильване и мысленно представляя, как она лежит сейчас, утопая в белом нарядном атласе, на богато украшенной кровати, и рысцой помчался по своему маршруту.
      Все вокруг было призрачно-серым.
      Том бегал взад и вперед по галерее в течение часа. Он был неутомим. Чем больше он бегал, тем сильнее становился.
      Закончил тренировку он коротким спуртом. Затем взялся за упражнения на растяжку, делая небольшие паузы между разными видами упражнений, каждое из которых занимало пятнадцать минут.
      В бывшей часовне, а теперь в его тренировочном зале для лазанья, в стороне от главного тренировочного маршрута, с потолка свисала небольшая веревочная петля.
      Какое-то время он отжимался на руке, затем подтягивался на одном пальце до тех пор, пока не почувствовал, что его сухожилия готовы лопнуть от напряжения. Затем он сделал несколько упражнений на укрепление брюшного пресса, еще потренировался в растяжке и вернулся в спальню.
      Тут он разделся, с силой растер грудь псевдоразумным гелем и дал ему распространиться по всему телу с тем, чтобы он мог очистить кожу. Когда гель стек и уполз обратно в свой тюбик, Том забрался в постель.
      Контролируя дыхание, он сделал несколько упражнений по расслаблению. Сначала он расслабил пальцы ног, потом перешел к работе над всем телом, слегка напрягая и расслабляя каждую группу мышц по очереди.
      Вскоре он крепко заснул и больше не видел никаких снов.
 

* * *

 
      – Кто бы мог подумать, что вы зайдете так далеко? – Голос Сильваны звучал, как музыка. – Вы стали на себя не похожи…
      Они находились на округлом холме возле стены, инкрустированной резьбой в стиле барокко. Стена возвышалась над красивым склоном. Это была дальняя часть дворца Тома, где жилое здание гармонично вписывалось в природный ландшафт. Внизу, во впадине, сверкало золотом и сапфирами настоящее сокровище – левитокар Сильваны.
      – Разрушительная мысль. – Том повел бровью. – Личность формируется окружающей средой.
      – Том! Вы все время ищете темы для споров. Вы хоть когда-нибудь можете просто отдыхать и наслаждаться?
      Внизу трое слуг устанавливали возле мобиля серебряный столик для пикника. Один из них имел знакомую внешность, и Том неожиданно узнал в нем Тэта.
      – Если честно, – Том поднял глаза на Сильвану, – у меня никогда не было для этого времени.
      – Да, – задумчиво проговорила она. – Я и не думаю, что оно у вас есть.
      Когда они спускались по склону, она оперлась на его руку.
 

* * *

 
      После того как они закончили обедать, один из слуг подал Сильване кристалл с посланием. Она извинилась и ушла внутрь мобиля, а Том остался сидеть за столом.
      Вскоре подошел Тэт, чтобы убрать тарелки со стола. Его лицо, пока он работал, оставалось, как и у остальных слуг, бесстрастным.
      – Спасибо, Тэт, – спокойно сказал Том.
      Холодок пробежал по спине Тома. Впервые он понял, какая огромная пропасть лежит между его нынешним положением и прежней жизнью.
      Во время обеда взгляд Сильваны не раз останавливался на руках слуг, когда они ставили или убирали блюда со стола, подливали соус или приносили напитки.
      – Послание от мамы. – Вернувшаяся Сильвана выглядела задумчивой. – Сначала его доставили курьером лорду Шинкенару, затем с помощью фемтоимпульса оно было передано в ваш информационный центр.
      Цвет ее лица был безупречен. Светло-голубые глаза прекрасны. А мягкие розовые губы и большой рот… А искусно уложенные светлые волосы…
      Том заставил себя говорить спокойно:
      – Она хочет, чтобы вы возвращались домой?
      – Да… Но не думаю, что за этим скрывается что-то серьезное. – Ее улыбка была натянутой, и Том заметил, что за этой улыбкой скрывается озабоченность. – Я рада, что у меня была возможность навестить вас, Том.
      – Я тоже.
      Она шагнула к левитокару.
      – Приезжайте повидать нас. Моя мама тоже будет рада вам.
      – Я приеду, миледи.
      Сильвана грациозно села в мобиль.
      Двое слуг внесли посуду на борт левитокара. Тэт жестом заставил стол разобраться на части и сложил их в походное положение.
      – Спасибо, дружище, – Том перешел почти на шепот. Тэт остолбенел, опустил глаза вниз и, прежде чем внести сложенную мебель в мобиль, едва заметно кивнул.
      С высоты колоннады Том наблюдал, как сине-золотой мобиль Сильваны скользнул по воздуху за пределы его владения и вскоре исчез.
      А Том вернулся во дворец, сопровождаемый похожими на тени молчаливыми слугами.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Какая у тебя цель в жизни, Фелгринар? – спросил Том у главного распорядителя. – Чего бы ты хотел достичь в жизни?
      – Не понял вас, сэр? – Фелгринар от удивления опустил на стол инфор, который он только что принес.
      – Есть ли на свете что-нибудь такое, чем бы ты действительно хотел заняться? – Том откинулся на спинку стула, положил ноги, скрестив их на стеклянной поверхности стола.
      – Ничего, помимо службы. – Лицо Фелгринара было похоже на застывшую маску. – Только служить по мере моих сил и возможностей.
      Лишь человек, сам когда-то бывший слугой, смог в полной мере почувствовать в ответе Фелгринара неодобрение господского никчемного любопытства. Интересно, был ли Фелгринар и другие старшие слуги против своего перевода сюда из дворца Шинкенара?
      – Тогда все, Фелгринар.
      Главный распорядитель, поклонившись, вышел из конференц-зала.
      – Святая Судьба! – Том не в состоянии сосредоточиться на чем-либо уставился на отделанные перламутром стены. – Пошли они все к черту! – Он спустил ноги на пол. – Разверните мне дисплей, – обратился он к инфорсистеме. – Покажите все, что делается во дворце. Начнем с альфа-класса.
      Триконки выстроились на поверхности стеклянного стола.
      – Хотя бы это мне кажется знакомым. Посмеиваясь, он указал на нужную пиктограмму, и та начала разворачиваться.
 

* * *

 
      – Милорд!
      Знакомый голос донесся со стороны арки. По приказу Тома мембрана растаяла в воздухе.
      – Жак! – Том поднялся и с трудом удержался, чтобы не броситься, огибая стол, навстречу гостю. – Слава Судьбе! Ты здесь!
      – К вашим услугам…
      – Садись. – Том указал на стул, стоящий напротив, затем сел сам, поскольку знал, что Жак по этикету не имел права сесть первым. – Ты здесь из-за этого проклятого списка?
      – Простите?
      – Я попросил список всех альфа-слуг, работающих во дворце. – Том указал на решетку триконки. – За исключением тех, кто находится в моем непосредственном подчинении.
      – Я разговаривал с вашим управляющим, – строгим голосом проговорил Жак. – Насчет ввоза блоков обеспечения…
      – Не беспокойся. – Том поднял руку. – Я уверен, что с этим все в порядке.
      – Спасибо.
      Том ждал, что Жак что-нибудь добавит, но потом понял, что тот не хочет продолжать разговор на эту тему.
      – Полагаю, ты не хочешь называть меня Томом? – Он посмотрел пристально на бесстрастное лицо Жака. – Ну, хорошо. Раньше ты называл меня и похуже!
      Улыбка мелькнула на лице Жака.
      – Кстати, для тебя было бы лучше не делать этого.
      – Чем я могу быть полезен… – Жак выдержал достаточно долгую паузу, – милорд?
      – С чего я должен начать? – Том вздохнул и кивнул на триконки. – Мне надо встретиться и поговорить с тридцатью четырьмя слугами, и это будет только альфа-класс!
      – Простите, милорд… – Жак замялся.
      – Пожалуйста, говори. Все, что ты думаешь по этому поводу.
      – Неужели вы лично собираетесь встречаться с каждым из слуг? Со всей дворцовой прислугой?
      – Ну да. – Том нахмурился. – Как иначе я смогу познакомиться с ними?
      Жак ничего не ответил, но само по себе молчание было достаточно красноречивым.
      – Ради Судьбы, Жак! – Том тряхнул головой. – Мне действительно необходимо было поговорить с тобой, неужели ты не понимаешь?
      – Похоже на то, милорд, – Жак произнес это, сделав ударение на титуле. Звание, которое означало, что Том никогда не сможет по-настоящему «познакомиться» со своими слугами.
      – Скажи, что же я тогда должен делать?
      – Не так-то это просто. Я не знаю всех подробностей. Но ваш главный распорядитель уже не очень расторопен, не так ли?
      Том снова вздохнул:
      – Не хотелось бы начинать с увольнения людей.
      – Этого и не нужно. – Жак внимательно разглядывал верхние ряды пиктограмм. – Пусть он сохранит свой титул, просто возьмите в дополнение к нему управляющего. Тогда вы сможете…
      – Хорошо. Наверно, это правильно.
      Том поднялся, сделав Жаку знак, чтобы тот продолжал сидеть.
      – Как думаешь, ты бы смог выполнять эту работу? Хотелось бы тебе этим заняться?
      – Святая Судьба! Простите, я не имел в виду себя.
      – Ничего, все в порядке… Так ты хочешь?
      – Я намного моложе Фелгринара. Было бы неловко…
      – Но я тоже моложе.
      – Но у вас есть другие преимущества, милорд. А с моей стороны это был бы вызов.
      – Хорошо. – Том усмехнулся. – Прекрасно. Я подам просьбу прямо леди Даринии. – Движением руки он выключил дисплей с информацией. – И поручу провести встречу со слугами своему главному управляющему.
      – Это было бы замечательно.
      – Но сначала… Я собирался всем задать этот вопрос… Какие у тебя имеются недостатки?
      Жак сначала нахмурился, но потом понял, что вопрос задан искренне.
      – Я, пожалуй, грубоват, – пробормотал он наконец. – Я мог бы поддерживать порядок. Или командовать грузчиками. Кстати, вам нужен кто-то вроде лейтенанта Милрана. По дороге к вам я не заметил никакой дворцовой охраны.
      – На уровне «фи» стоят часовые, – сказал Том. – Значит, ты считаешь, мне нужен начальник охраны?
      – Да, сэр.
      – Возможно, ты и прав. – Мысль была не особенно приятна Тому. – Что-нибудь еще?
      – Я уверен, что спустя какое-то время у меня появится много других идей.
      «Охрана, – подумал Том. – Управление слугами. Что еще я упустил из виду?»
      – Догадываюсь, – Том взглянул на Жака – что есть вещи, которым не обучают в школе Логики.
      – Вероятно, я говорил вам об этом… милорд.
 

* * *

 
      В эту ночь Том уснул безо всяких дополнительных тренировок.
      В середине ночи он проснулся. Его сознание скользило по тонкой грани между бодрствованием и серой зыбкой полудремой…
      Вещи вокруг казались призрачными тенями.
      …но он так до конца и не очнулся от сна…
 

* * *

 
      Черный грузовой поезд казался огромным. Том не встречал подобных с того времени, как учился в Школе для неимущих. Чтобы увидеть металлическое чудовище, ему пришлось спуститься на пять страт вниз.
      – Милорд, – Жак выглядел озабоченным, – вам не следует спускаться так глубоко.
      И действительно, все двадцать слуг, окружавшие Тома со всех сторон – некоторые из них по такому случаю были сняты с дежурства по кухне, – побледнели и явно нервничали.
      – Есть ли у людей особые причины для того, чтобы ненавидеть правителя? – спокойно спросил Том.
      – Ничего, о чем бы мне было известно. – Жак пристально вглядывался в темный боковой туннель. – Но у меня такое чувство… Эй! – окликнул он грузчиков. – Следите за дронами!
      Псевдоразумные черные сфероиды сбились в кучу и стали неправильно устанавливать трапы, по которым должна была производиться загрузка вагонов. Команда грузчиков быстро отреагировала на окрик и, тыкая дронов заостренными палками, взяла их действия под контроль.
      – Как я уже заметил, милорд, вам не следовало бы сюда спускаться.
      – Святая Судьба! – Тома прорвало, хотя он и понимал, что слова его будут истолкованы неправильно. – Я хотел бы иметь возможность ходить, ничего не боясь, по всем своим владениям, независимо от того, какая это страта.
      – Даже так?
      – Да, именно так. Я не собираюсь быть пленником в собственном дворце. – Нащупав спрятанный в поясе небольшой кристалл, Том вынул его и показал Жаку. – Не хочешь это взять?
      – Да, конечно… А что это, милорд?
      – Инструкции, касающиеся моего нового начальника охраны.
      Жак удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
      – Я бы хотел, чтобы ты провел небольшое расследование, когда вернешься во владения леди Даринии. Попытайся выяснить, хочет ли этот человек перейти в подчинение ко мне. Проверь, действительно ли она подходит для такой службы. Не ошибся ли я. Нам надо обсудить кандидатуру прежде, чем я предложу ей эту должность.
      – Хорошо, – ответил Жак машинально, поскольку его глаза следили за грузчиками и их работой: ведь он нес ответственность за них.
      – Вот еще что, Жак…
      – Да, милорд?
      – Если ты надумаешь перейти в мое подчинение и леди Дариния согласится на это, я стану твоим настоящим милордом… Надолго. Понимаешь?
      Том мысленно поморщился. Неужели он такой лицемер?
      Жак поклонился очень низко.
      – Да, я понимаю, милорд.
 

* * *

 
      Это было ужасно.
      Накинув на голову капюшон и задевая подолом разорванного в клочья черного плаща зловонные лужи, Том брел вдоль петляющего туннеля. Он старался не прислоняться к пропитанным влагой и покрытым мхом стенам, но ему пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить двух крупных мужчин, которые тащили разбитую тележку. Судя по скрежету, который она издавала, ее уже давно ждали на свалке…
      «Таковы мои владения», – подумал Том, глядя вслед мужчинам.
      Флюоресцирующие грибки на стенах туннеля были покрыты черными пятнами – свидетельство инфекции, о которой любой гражданин должен немедленно сообщить в соответствующие службы, чтобы избежать ее распространения.
      Если бы Жак вернулся, Том дал бы ему задание немедленно начать кампанию по очистке от всей этой гадости. Прошло уже двадцать дней со дня отъезда Жака. Теперь он мог вернуться в любой момент.
      И необходимо будет прежде всего оградить Первую страту.
      Том отчетливо представил, какие возражения он услышит. Здесь, внизу, на десять страт ниже дворца, все благородные намерения казались такими далекими и бессмысленными.
      Но Том очень хотел увидеть собственными глазами самые нижние страты своего владения.
      И если здесь так плохо, то что же он увидит, спустившись еще ниже?
      Том завернулся плотнее в свой длинный плащ, не уверенный в том, что его подчиненным следует знать, что их новый господин – калека.
 

* * *

 
      – Что тебе надо? – У незнакомца было хмурое, грязное, покрытое бородавками лицо и мутные глаза. Из кармана рубашки торчала заляпанная бутылка.
      – Я… э-э… ищу рынок, – выдавил из себя Том.
      Однако он тут же заставил себя выпрямиться и слегка сдвинул левую полу плаща. Незнакомец тут же отпрянул назад.
      – Сюда, – сказал он и дернул в сторону бородавчатым подбородком.
      Двое, находящиеся в нише за спиной Тома, прекратили работать и уставились на него. Бородавчатый оглянулся на них, словно искал поддержки.
      Том позволил своему плащу распахнуться еще больше, и они смогли увидеть, что скрывается под плащом. Том не мог точно сказать, что их поразило больше: то ли зрелище культи, то ли вид меча, который свисал вдоль его левого бедра. Однако теперь они даже дышать перестали.
      – Спасибо, – поблагодарил он бородатого. Шагая по неровным булыжникам и стараясь избегать капающей с потолка влаги, Том понял, что и вправду хотел бы увидеть местный рынок. Будет ли он похож на тот, во владениях леди Даринии, в детстве?
      Том даже не знал, на какой страте находился его первый дом. Но та страта ничуть не напоминала эту. Его дом был больше и не такой грязный, как здешние дома. Крыши их сверкали заплатками, краска на них поблекла. Несколько человек, бродивших по рынку, согнувшись под бременем забот, казались голодными и были одеты почти в лохмотья.
      «Так не должно быть», – думал Том, глядя на них.
      В мрачном настроении он обходил территорию рынка, то и дело обращая внимание на маленьких босоногих ребятишек. У одного из них было абсолютно безучастное выражение лица, но настороженный недремлющий взгляд воришки. Том видел, как яростно торгуются покупатели с продавцами и как скуден ассортимент товаров, выставленных на старых, грубо сколоченных столах.
      Краем глаза Том заметил алую триконку:
       ПАРТНЕРЫ КОМПАНИИ «КИЛВЕР»
      Внизу стояла палатка – темная и достаточно грязная, чтобы слиться с окружающей темнотой. Вероятно, это была не та палатка, которую Том видел во владениях леди Даринии. Но триконка оказалась той же самой. Ее спроецировали в виртуальном пространстве таким образом, чтобы казалось, что она висит внутри толстой каменной стены, напротив которой стояла палатка.
      Положив руку на рукоять меча, Том вошел внутрь палатки.
      Здесь было тусклое освещение – снизу, из-под драпировки, занавешивающей заднюю часть помещения, пробивались красные лучи света – и длинные, стоящие в тени столы, прикрытые прозрачной мембраной. На них было выставлено разнообразное оружие. Внимание Тома привлек меч, сделанный из серебристого, а не из красного металла, но в остальном – точная копия того, что висел на поясе Тома. Он протянул руку…
      – Не трогайте мембрану! – Маленький человек с бритой головой, одетый в темную рубашку, предостерегающе поднял руку.
      Том замер.
      – Идите сюда. – Человек подошел к боковому окну палатки и жестом пригласил Тома. – Смотрите.
      Уровень адреналина в крови несколько снизился, и Том присоединился к нему. Бритый человек, не спеша, поднял занавеску. За окном простиралась рыночная площадь.
      – Видите ее?
      Человек кивнул на седую старуху, которая сосредоточенно, не обращая внимания на окружающих, скребла щеткой руки, повторяя одни и те же движения, снова и снова.
      – Вот что делает с человеком эта мембрана, – бритоголовый вновь опустил занавеску. – И так будет продолжаться, пока я не дам несчастной спасительный раствор. Мы не поощряем воровства в компании «Килвер»… Между прочим, меня зовут Брино.
      Он повернулся, и рубашка на его спине блеснула металлом. Видимо, это также должно было отпугивать воров, если бы его спокойное поведение само по себе не явилось достаточным предупреждением для них.
      «Снова и снова отскребать от грязи руки», – подумал Том.
      Он покачал головой:
      – Я только хотел посмотреть.
      – Так же говорила и та женщина. Но не беспокойтесь, – Брино засмеялся. – Мы дадим ей противоядие, как только она попросит.
      – Противоядие?
      – Это похоже на хроническую кожную болезнь. Очень неприятно. И в данном случае нет никакого общего средства для исцеления: необходимо закодировать фемтоциты таким образом, чтобы они точно соответствовали рецепторам токсина.
      – Очень интересно, – заметил Том, обдумывая, может ли такой способ быть использован для защиты его дворца.
      – Но и очень дорого. Вот почему общество не стало бы лечить воров бесплатно.
      Том нахмурился.
      – Позвольте мне самому все осмотреть. Обещаю, – на губах Тома мелькнуло слабое подобие улыбки, – если я захочу что-нибудь потрогать, сначала спрошу вашего разрешения.
      – Пожалуйста. – Брино поклонился, и Том приступил к осмотру.
      Энергетическое оружие запретили на всех стратах его владения. Даже милиция, имевшая в своем арсенале тяжелое вооружение, обращалась к нему только в случаях острой необходимости. Однако некоторые из представленных в палатке видов оружия обходили предписания закона. Здесь находились броши для разбрасывания ядовитых игл, в которых использовались энергетические поля; браслеты, обвитые удавкой; пояса, превращающиеся при прикосновении в плетки.
      Том внимательно взглянул на Брино. У маленького человечка были явно кошачьи повадки. Хотя Тому и не понравилась идея этой выставки, но он хорошо понимал: это самое безопасное место в его владении. Ни один вор в здравом уме не попытается ограбить эту палатку.
      Жалобный крик раздался из-за ширмы в ее задней части.
      – Не беспокойтесь, – мягко сказал Брино, когда Том резко повернул голову. – Это один из наших пациентов.
      – Пациентов?
      Темная ширма отодвинулась, и Том увидел молодого человека со сморщенным от боли и блестящим от пота лицом. Тот выходил, прихрамывая, из помещения, разделенного перегородкой на две части. Его правое бедро было перевязано широким бинтом прямо поверх клетчатых штанов.
      – Спасибо, – молодой человек кивнул худенькой женщине, подхватил небольшую сумку и, даже не взглянув на Тома, похромал дальше, направляясь к выходу из палатки.
      На женщине была темная рубашка, похожая на рубашку Брино. Рядом с женщиной на скамейке сидел высоченный мужчина с красным лицом. Его тело заплыло от жира. Выглядел он устрашающе.
      – Теперь ваша очередь, – объявила женщина, и великан подчинился.
      В этот момент ширма вернулась на место и скрыла их от глаз Тома.
      Брино слегка покачивал головой.
      – Когда дело доходит до оружия, приходится платить, чтобы получить лучшее.
      – Оружие?
      – Зависит от того, что вы подразумеваете под этим термином. – Брино улыбнулся Тому. – Имплантанты, ментальное оружие – это все части одного целого.
      Том выглянул в окно. Перевязанный молодой человек хромал по площади, направляясь в сторону входа в туннель.
      – Дешевая ментальная программа – вот его проблема. – Услышал Том голос Брино прямо над своим ухом и вздрогнул: настолько незаметно торговец подошел к нему. – Перегруженный противоречиями ближний сектор логотропа. Кустарная работа.
      – И что же случилось? – Том, вопреки своей обычной манере, на этот раз проявлял изрядное любопытство.
      – Он попытался ударить ногой наотмашь и порвал связки, – Брино рассмеялся. – Его тело не смогло справиться с загруженными стереотипами рефлексов.
      – Ого! – Том поморщился как от боли.
      – Он хотел решить эту проблему с помощью утолщения миелиновых оболочек и моноуглеродных сухожилий. – Брино покачал головой. – Это выброшенные на ветер деньги. Мы предложили ему заново переустановить память или просто залечить травмы, которые он получил. Угадайте, что он выбрал.
      – Я полагаю… Наверно, это было решение первоочередных задач.
      – Вы правы.
      Том указал на заднюю часть палатки:
      – А что с тем великаном?
      – Мышечные трансплантанты, парень. – Брино опять покачал головой. – Если бы он регулярно тренировался и поддерживал мышечные трансплантанты в рабочем состоянии, ему бы не потребовалось пересаживать мышцы. Они у него просто заплыли жиром.
      У самого Брино прослойка жира была меньше, чем у Тома. Несмотря на хорошую физическую подготовку и на годы тренировок по курсу «пси-два-дао», Том чувствовал, что вести себя с этим человеком надо осторожно.
      – Сколько у вас служащих? – поинтересовался он, меняя тему разговора.
      Про себя он уже окончательно решил, что это не та палатка и не тот персонал, что он видел на Третьей страте владения леди Даринии недалеко от пещеры Любви.
      – Несколько. – Ответ Брино ничего не прояснил. – Итак, вам нужно искусно сделанное и хитроумное оружие, не так ли?
      – Вы полагаете?
      – Внешние механизмы, даже снабженные разумом, могут поломаться. А кроме того, их могут засечь. – Брино поскреб бритую голову. – Вам следует поискать что-то иное.
      Том тихо рассмеялся, хотя и понимал, что Брино не шутил.
      – Посмотрите сюда. – Брино принял боевую стойку и вытянул в сторону сжатую в кулак руку так, что его грудная клетка открылась для удара. – Нанесите мне Удар.
      Том не стал спрашивать Брино, откуда тот узнал, что посетитель умеет боксировать. Они были похожи, поэтому каждый из них мог узнать в другом себя.
      Том почувствовал, как резко подскочил уровень адреналина в крови. В палатке находились два бойца, незнакомых друг с другом, обладающие разной подготовкой, и не важно, насколько цивилизованна их встреча: опасность внезапного убийства повисла в воздухе.
      Очень медленно Том поднял правую ногу, вытянул ее вперед и осторожно надавил ею на ребра Брино, потом также медленно опустил.
      – Ну а если бы моя грудь не была открыта? – спросил Брино.
      – Я бы тогда не стал бить ногой. Я бы сделал что-нибудь другое.
      Том вытянул руку, повернув кулак тыльной стороной к Брино. Торговцу пришлось блокировать кулак Тома и открыть тем самым грудь.
      – Или пробил бы вашу защиту, – добавил Том.
      И на этот раз траектория удара была ему ясна. Он не опасался за свою технику.
      – Теперь защищайтесь. – Бруно выглядел серьезным.
      Повернувшись правым боком вперед, Том согнул правую руку так, чтобы она оставалась подвижной и готовой в любой момент нанести удар.
      – К вашей грудной клетке не подобраться, – заметил Брино. – Правда?
      Том кивнул, ожидая, что за этим последует.
      – Но давайте отработаем углы, под которыми вы сгибаете руки.
      Глухой удар по ребрам чуть не опрокинул Тома навзничь, и он с трудом устоял на ногах, пытаясь взять под контроль дыхание. Ему было абсолютно непонятно, как был нанесен этот удар.
      – Прекрасно, – вот все, что он смог сказать.
      – Видите? – На этот раз Брино повторил удар медленно, чтобы показать, как это делается. – Неуловимые обманные движения, и сразу открывается незащищенное место.
      С позиции Брино защита Тома вроде бы была закрыта и неуязвима… однако нога Брино каким-то образом обогнула защиту, нанесла сильный удар, как будто выстрелила между рукой Тома и его торсом, и безошибочно настигла цель.
      Перед тем как вновь заговорить, Том отступил.
      – Знаете ли вы троп, с помощью которого можно этому научиться?
      – Вы и так сумеете повторить этот удар. – Лицо Брино озарила блаженная улыбка. – Нужно только расширить возможности вашего восприятия.
      – Мне надо подумать.
 

* * *

 
      Тошнота застигла Тома на расстоянии двух страт от дома.
      Впрочем, от дома ли? От дворца да, но дом…
      – О Судьба! – простонал Том.
      Болезненные спазмы сжали его желудок. Он находился в широком коридоре, предназначенном для погрузочно-разгрузочных работ, и ему приходилось уворачиваться от тяжелогруженых тележек, пока он наконец не нашел туалеты для слуг.
      Не обращая внимания на крики одного из грузчиков, Том опрометью бросился в ближайший, и его вырвало в красную эмалированную раковину. В висках забилась одинокая мысль: «Что со мной?»
      Однако какая-то часть мозга знала: когда Том покидал палатку компании «Килвер», бритый человечек Брино поклонился ему подозрительно низко. Похоже, он знал ранг Тома.
      «Может, я зря купил логотропа…»
      Неровная решетка красного света возникла перед его глазами. Тысячи ногтей царапали кожу; странные кинестетические волны проникали сквозь череп.
      Проклятие, какая боль!
      Как они это делают? Обычная нанострела? Или какая-то разновидность индуктивного кодирования с использованием резонанса для перепрограммирования фемтоцитов, уже находящихся внутри него?
      Чем бы это ни было вызвано, волны боли распространялись по всему телу.
      На ее фоне он чувствовал постоянное, резкое жжение, которое вызывал какой-то предмет, прилипший к его левой, несуществующей руке.
      Затем все кончилось.
      Том выскользнул из складского помещения прежде, чем там могли бы появиться управляющий и охранники. Том мог воспользоваться своим кольцом, которое носил на большом пальце, но ему не хотелось прибегать к своей власти до того, как без этого нельзя будет обойтись.
      «Хотел бы я, – думал он, – чтобы они считали своего правителя обычным человеком?»
      В магазине одежды он воспользовался анонимной кредит-лентой, чтобы купить новую темно-синюю накидку без капюшона. За нее он заплатил двенадцать корон. Переодевшись, он выбросил старый разорванный плащ – выцветший и некрасивый – в контейнер для мусора.
      Теперь, выглядя более респектабельно, Том вошел в маленькое кафе и уселся среди цветущих, высаженных в горшки деревьев. Из окна кафе открывался вид на широкую площадь.
      Над головой, на потолке, можно было разглядеть оранжевую мозаику, выложенную на лазурном фоне.
      Стакан дейстраля и маленькая булочка вернули его к жизни.
      – Спасибо! – Улыбнулся он хорошенькой официантке, и та приветливо кивнула в ответ.
      Взгляды, которые она искоса бросала на Тома, убирая соседний столик, заставили его задуматься. Интересно, за кого она его приняла? За разбогатевшего вольноотпущенника или, может быть, за сына владельца склада? Или…
      Движение девушки, протирающей стол, было похоже на движение, которым выжимают мокрое белье… Как у старухи, подозреваемой в воровстве, которая терла руки, отравленная токсинами мембраны. С помощью токсинов члены компании «Килвер» охраняли свои товары.
      Или как у его матери…
      В краткий миг озарения Том понял: его мать тоже была отравлена чем-то вроде геля, которым была покрыта мембрана в оружейной лавке. Мать однажды украла или попыталась украсть. Может, ей нужны были наркотики, возвращающие ее в мир иллюзий?
      Она всегда, когда нервничала, начинала делать вот такие же движения руками…
      Но, согласно правилам, чтобы получить противоядие, нужно заплатить. Так сказал Брино.
      «Чем ты заплатила, мама? – подумал Том. – Что тебя заставили сделать, чтобы искупить преступление?» Он вдруг вспомнил слова отца, сказанные им Труде в защиту матери: «Удача ей изменила, этим все сказано». Точно ли он запомнил отцовские слова?
      Когда он встал, перед его глазами пульсировали алые стрелы. Дышать стало трудно…
      Овладев собой, он расплатился, оставив официантке щедрые чаевые. Он направлялся во дворец, где слуги будут рады снова увидеть его. По крайней мере он на это надеялся. Затем он собирался послать несколько человек из дворцовой охраны на нижние страты, чтобы отыскать членов компании «Килвер».
      Впрочем, Том был уверен, что Брино и все следы оружейного склада к тому моменту, когда прибудет охрана, исчезнут.
      Внезапно у него закружилась голова, и все предметы вокруг стали двоиться.
      – С вами все в порядке? – раздался рядом заботливый женский голос.
      Это оказалась давешняя официантка. Наверное, она смотрела на него через окно…
      Том позволил увести себя назад, в кафе, усадить в укромном уголке. Чуть позже ему дали таблетку анальгетика. Кто-то принес диагностическую полоску. Она лишь сильно вибрировала, будучи не в состоянии не только поставить диагноз, но и установить симптомы, и Том отбросил ее.
      В конце концов работники кафе решили понадеяться на живительную силу бульона. Потом Тому позволили подремать, сидя на стуле. Он очнулся, когда служащие принялись сдвигать стулья во внутренние помещения. Тогда он понял, что прошел целый рабочий день и кафе собираются закрывать.
      Официанты отказались брать дополнительную плату, за исключением платы за бульон, но Том запомнил название кафе: «Танцующая Пчела».
      – У вас крепкий организм, вот вам и полегчало, – сказали они. – Приходите снова, мы будем рады вас повидать.
      Улыбаясь, Том пообещал зайти еще раз.
 

* * *

 
      Беговая галерея дворца была пустынной. Даже на кухне, тускло освещенной двумя еле мерцающими лампочками, не было никого из персонала, и Тому пришлось самому достать из блока обеспечения маленький кусочек фруктового пирожного и налить себе чашку сладкого ментолового напитка.
      Ему все еще не хотелось спать, поэтому он направился в конференц-зал, где хранились кристаллы, над которыми он продолжал работать. Напевая что-то себе под нос, он сбросил накидку и прошел сквозь мембрану…
      Алые стрелы пересекли пространство перед его взором, указывая цель.
      Нападающий прятался прямо над тем местом, где стоял Том…
      Он чувствовал, как волны энергии изменяют его кожу. Темнота была абсолютной, и в темноте этой затаилась смерть.
      Том прыгнул вперед, но там оказался еще один убийца. Его выдал еле заметный серебристый блеск полуприкрытых глаз.
      Пришлось уйти в сторону. Том стал двигаться быстрее, уворачиваясь и кружась, но противников оказалось семеро, и он выгадывал буквально миллисекунды…
      Нападающие использовали наносимый на роговицу глаза смарт-гель, который обладал как способностью усиливать зрительные сигналы, так и чувствительностью к инфракрасному излучению, но это уже не имело значения, поскольку все тело и кожа Тома представляли теперь единый чувствительный орган, мгновенно создающий трехмерную допплер-карту. А сам Том воспринимал векторы атаки как поток проприоцептивных сигналов.
      Удар каблуком был направлен в живот, рядом с селезенкой…
      Том выставил блок, даже не глядя.
      За ним последовал удар кулаком в подбородок.
      Нападавший был огромного роста. Действуя с убийственной быстротой, он попытался схватить Тома за глотку, но едва его рука двинулась, на внутренней поверхности его предплечья появились алые стрелы-целеуказатали. Том ударил его в область легкого, немного выше лучевого нерва и нанес следующий удар, подобный удару меча, в сонную артерию. Человек упал.
      Наступила пауза.
      Один споткнулся.
      Вдруг нервную систему Тома словно вспышка пронзила: «Будь внимателен!» Оказывается, один из убийц вскинул гразер…
      Быстрый удар по стволу, повторный – по руке, и оружие со стуком упало на пол, А теперь – бросок через бедро.
      Четверо оставшихся все еще представляли опасность. Они нападали попарно. Чувствовалось, что эта была хорошо тренированная команда.
      Но на стороне Тома – суперскорость. И безупречный дзен.
      Том, оттолкнувшись от стены, перекатился через стеклянный стол.
      Треск… Жар… Очень близко от руки…
      От сильного удара хрустнуло колено противника, одновременно Том схватил его за обе руки, скрутил и шмякнул о землю.
      Осталось трое.
      Том бросился в сторону, и луч гразера разрезал пустоту. Пора было начинать решающее наступление. Он упал, приземлившись на левое плечо – хоть на что-то сгодилась его культя, – перешел из переката на захват и отправил еще одного нападавшего следом за поверженными товарищами.
      За ним отправился его напарник.
      А потом еще один молниеносный удар, и на полу оказался и последний.
      Впрочем, кое-кто еще шевелился, пытаясь дотянуться до оружия.
      Движения Тома были практически неуловимы, и он наносил удары до тех пор, пока все семеро стали неподвижными.
      Это была победа.
      Неожиданно в зал ворвался яркий свет. Дверная мембрана растворилась в воздухе, светильники включились на полную мощность. Скосив глаза, Том обмер – еще четверо воинов с опущенными зеркальными забралами влетели в зал с гразерами наперевес.
      Но их командир поднял забрало, глянул на Тома чистыми серыми глазами. Над ними красовались знакомые хмурые брови. Девичьи… И голос был знаком:
      – Свои!

Земля, 2123 год н.э.

 
      Отель был довольно экстравагантно оформлен и весь начинен вещицами в альпийском стиле. Здесь можно было обнаружить даже настоящие часы с кукушкой. Забрал ее отсюда гидросамолет без опознавательных знаков. Приземлились они вдалеке от жилья, на пустынном берегу озера, где волны с тихим шелестом набегали на камни. Тут же над поверхностью озера дугой повис зеленовато-голубой ледяной причал, созданный невидимыми эндотермальными волокнами. Карин успела пройти по этой ненадежной опоре примерно десять метров, когда на поверхности показалась подводная лодка. Карин помогли взойти на борт. Ледяной мост растаял прежде, чем они погрузились.
      – Неужели не существует нормального входа в туннель? – удивилась Карин.
      В ответ она услышала явную отговорку:
      – Он закрыт на проверку.
      «Не слишком ли я переигрываю?» – подумала она.
      После бесконечных посланий по эйч-мэйл, после стольких отвергнутых просьб, не прет ли она на рожон?
      Ее паранойя еще более усилилась, когда они подплыли ближе к комплексу, известному под названием «У Женевского озера».
      Причалили, и Карин отвели в пустую комнату, оставили в одиночестве. Одна из стен в этой комнате представляла собой прозрачную вогнутую сферу. Сквозь нее можно было видеть чистую темную воду. Маленькая, белая с золотом, рыбка то и дело хватала корм.
      «Проклятие! – Карин в волнении расхаживала по комнате, затем заставила себя сесть. – Какого черта я здесь потеряла?»
      Все аргументы, с помощью которых она собиралась убедить предстоящее «собрание», заключались в горстке кристаллических осколков, распиханных по карманам ее жакета.
      Впрочем, в любом случае стоит рискнуть. Чтобы спасти Дарта, она была готова пожертвовать собой.
      – Фрау доктор Швенгер готова вас принять, – услышала Карин синтезированный голос. Искусственный Интеллект изъяснялся по-английски.
      – Еще бы! – с раздражением фыркнула Карин. ИскИн ничего не ответил.
      В воздухе возникла светящаяся стрелка, показала, куда идти. Карин с неохотой поднялась и последовала за летящей впереди стрелкой.
      Дно озера за стеной в кабинете доктора Швенгер выглядело очень живописно: свет шел откуда-то снизу, переливался на вкраплениях кварца. Среди вьющихся водных растений, названия которых Карин не знала, причудливо играли тени.
      – Садитесь, пожалуйста! – Швенгер оказалась миниатюрной блондинкой. Похоже, она легко мирилась со своим высоким положением.
      – Vielen Dank, – поблагодарила по-немецки Карин. Едва заметная улыбка скользнула по губам доктора Швенгер.
      – Вы хорошо говорите по-немецки, не правда ли? Карин пожала плечами, и Швенгер добавила:
      – Мы можем говорить каждая на своем языке.
      – Хорошо, – согласилась Карин. – Но я в восхищении от вашего великолепного английского.
      – Итак… – Швенгер улыбнулась как-то уж чересчур поспешно.
      «Не надо было этого говорить, – мелькнуло в голове у Карин. – Я должна плыть по течению и не противоречить, я здесь не для того, чтобы набирать очки».
      – Спасибо вам, что вы смогли так быстро принять меня, доктор Швенгер, – сказала она. – У вас, наверно, очень напряженное расписание. Впрочем, как и у меня.
      Карин заметила, что доктор Швенгер слегка нахмурилась.
      – Я думала, что вы сейчас освобождены от работы. Неискреннее заявление. И вообще Швенгер не стала бы изменять свое расписание ради встречи с простым кандидатом в Пилоты, если бы не заподозрила, что за этим кроется что-то важное.
      – У меня есть кое-какие дела по связи с общественностью, – Карин старалась казаться спокойной. – Интервью журналу «ТехноМонд-ХХII», к примеру…
      – Не совсем обычное времяпрепровождение для кандидата в Пилоты.
      Взгляд голубых глаз был ледяным, а улыбка – обескураживающе-иронической.
      – Разве? – Карин удивленно изогнула бровь. – Я надеялась поговорить о будущей трансформации моей нервной системы.
      Швенгер осталась абсолютно невозмутимой.
      «Ноль очков за хитрость, Макнамара, – сказала Карин сама себе. – Но, по крайней мере, я донесла до нее необходимую информацию».
      – В каком смысле? – спокойно спросила Швенгер. На самом деле Карин хотела, чтобы в поисках Дарта была задействована вся поисково-спасательная флотилия, но понимала, что никакие веские аргументы не помогут ей добиться этого.
      – Речь идет о второй фазе, которую мне предстоит пройти. – Набравшись храбрости, Карин добавила: – Я бы хотела получить назначение на следующий новый корабль.
      Фрау доктор Ильза Швенгер была директором одного из подразделений, она несла ответственность за Программу ремонта и постройки кораблей. Она вполне могла бы помочь с назначением.
      – Это будет не так просто, о чем вы, должно быть, догадываетесь.
      «Гибкость составляет 90 процентов в искусстве айкидо», – однажды утверждал сэнсей Уешиба. Основатель самого совершенного вида борьбы знал, когда надо подчиниться, а когда вступить в схватку.
      «Докажи ей», – приказала себе Карин.
      Нервы напряглись. Перед глазами стоял умирающий в одиночестве Дарт… Карин выложила на стол Швенгер кусочки кристалла, ясно сознавая, что через несколько секунд с ее карьерой в УНСА может быть покончено.
      Синий тороид, искусственный зародыш. Неразборчивый текст и рисунки.
      Плевать на карьеру. Ей нужен Дарт.
      – Изображения с низким разрешением, – бормотала Швенгер, вставляя каждый фрагмент по очереди в слот установленного на столе лазера. – Трудно разобрать детали.
      Перед ними было последнее фиолетово-синее изображение.
      – Это же не целые кристаллы, – сказала Карин. – Хотя любая часть голограммы содержит все изображение, но чем меньше кусочек, тем меньше будет разрешение.
      – У кого кристаллы? – Глаза Швенгер снова были холодны, как лед. – У вас или журнала «ТехноМонд-XXII»?
      «Прекрасно, – подумала Карин, – оказывается, она все знает. Ей было достаточно лишь взглянуть на изображения, и она сразу поняла, что это такое. Но что мне делать дальше?
      Вариантов было два. Первый: вести осторожную игру. Второй: рискнуть. И Карин решилась.
      – Кристаллы находятся в моей комнате в отеле «Ирвинг», в Лозанне. Можете ли вы послать кого-нибудь за ними?
      Швенгер сначала нахмурилась, но потом кивнула в знак согласия.
      – Позвольте, я предупрежу администрацию, – Карин подождала, пока Швенгер включит системы внешней связи, и соединилась с отелем, попросив, чтобы служащих УНСА впустили в ее номер.
      «Надеюсь, я делаю все правильно», – подумала она. И сказала:
      – Кристаллы описаны и маркированы. Кроме того, все снято на камеру. Вся серия. Ничего не пропущено. И никаких копий.
      Фрау доктор распорядилась послать за кристаллами, а затем перешла к следующему этапу. Она выключила внешнюю связь, затем стиснула руки Карин и глянула ей прямо в глаза.
      – Спасибо вам, кандидат в Пилоты Макнамара. Мы благодарим вас за сотрудничество.
      – Я всего лишь выполняю свой долг, – сказала Карин. – Мы не можем допустить, чтобы введенный в заблуждение персонал УНСА поставил общество перед опасностью.
      – Совершенно с вами согласна.
      – То, что я обнаружила их, чистое везение… Вы же знаете, я отношусь к своей карьере очень серьезно.
      Это означало: «я готова пожертвовать всем, если будет нужно».
      Ледяные голубые глаза слегка сузились.
      – Хорошо, кандидат в Пилоты. Каковы ваши планы?
      – Я абсолютно откровенна с вами, – при этих словах они обе улыбнулись, – когда говорю, как сильно я надеюсь на то, что вы измените характер миссии нового корабля. Как и на то, что вы назначите меня на борт.
      – Вы ведь были близко знакомы с Пилотом Маллианом. – В этот момент будто маска спала с лица Швенгер, на лице ее проглянула искренняя забота. – Надо организовать спасательную операцию. Хотя, учитывая время, имеющееся в запасе…
      Карин понимала, что имеет в виду доктор. Надо успеть до того, как корабль Дарта распадется на куски.
      Последовало еле заметное движение рукой, которое Карин чуть было не пропустила. Затем Швенгер наклонилась вперед.
      – Официально я признаю, что никаких дополнительных копий украденных данных не существует. Но это уже вне протокола.
      «Она выключила записывающее устройство, – поняла Карин. – До сих пор вся наша беседа записывалась… А что, если это тоже трюк и существует еще одна записывающая камера?..»
      – Ваша цена за молчание, – сказала Швенгер, – это участие в спасательной операции. Я права?
      – Да.
      – Если даже…
      – Мы можем спасти его. Пожалуйста, взгляните вот на это, – Карин протянула кристалл, склеенный из осколков, которые она и Чоджун Аказава кропотливо подобрали.
      Кристалл светился и переливался разными цветами.
      – Пожалуйста, – Карин и не пыталась скрыть отчаяние, которое зазвучало в ее голосе. – Взгляните сюда. – Ее палец описал сложную, со множеством изгибов, кривую, относящуюся к фазовому, а не физическому мю-пространству. – Это своего рода реверсивная относительность: я могу достичь Дарта за меньший, согласно его времени, срок, следуя по субъективно более длинному геодезическому маршруту.
      Швенгер кивнула, но Карин заметила, что она слушает аргументы, одновременно просматривая поток цифровых данных.
      – Опасно, – наконец пробормотала Швенгер.
      – Но ведь возможно.
      – Да. – Швенгер откинулась на спинку стула.
      – Вы согласны, что это возможно? Или…
      – С этого момента характер миссии меняется! – Швенгер вновь включила связь. – Очень срочно, Вилли! Мы вносим изменения в характер миссии нового корабля.
      В ответ раздались неразборчивые звуки.
      – Нам понадобятся генераторы поля, – продолжала Швенгер, – и запасные детали к ним. И убери из списка назначенного Пилота. На корабле полетит кандидат в Пилоты Макнамара.
      Ответа Карин не услышала.
      «Акустическая блокада», – поняла она.
      – Отправь мне сейчас же приложение. – Швенгер прервала переговоры и вынула из ящика стола маленький диск. – Поставьте здесь дактил, пожалуйста. – Она протянула диск.
      – Что это? – Карин взяла диск, придерживая его за края.
      – Дополнение к вашему контракту по найму на работу. В соответствии с этим дополнением вы, участвуя в проекте «Трансформация», связываете себя условиями о неразглашении данных.
      – Но…
      – Участники этого проекта, вероятно, обречены на кучу неприятностей, говорю вам это неофициально. – Швенгер снова откинулась на спинку стула. – И тем не менее я настаиваю на том, чтобы вы приняли эти условия.
      – Хорошо, – Карин оставила на дополнении отпечаток большого пальца.
      – Вы можете сначала прочитать его.
      – Нет необходимости, – Карин положила диск на стол. – Спасибо. Я отменю мое интервью с…
      – Пожалуй, не стоит. Личный контакт с крупнейшей сетью новостей мог бы быть очень полезен… до тех пор, пока мы оставляем особо важную информацию за рамками этих контактов.
      – Я постараюсь.
      «В противном случае у меня будет куча юридических неприятностей», – подумала Карин. Это была та цена, которую она должна была заплатить.
      – Скоро сюда спустятся несколько членов комитета. – Швенгер постучала осколком кристалла. – Перед нами открываются интересные возможности.
      «Ваши соперники, – подумала Карин. – Они почти уже повержены».
      – Глупо с их стороны было поддерживать такие ошибочные эксперименты, – добавила Швенгер. – Занятное совпадение, что я стала одной из тех, кто об этом знает.
      Карин ничего не сказала. Не противоречить и плыть по течению.
      – Вы бы никогда не стали действовать против меня таким образом, не правда ли, кандидат в Пилоты?
      Карин наклонила голову:
      – Я и не мечтала, что все так сложится, доктор Швенгер.
      Последовала короткая пауза, а потом улыбка осветила лицо светловолосой женщины.
      – Пожалуйста, Карин, зовите меня Ильза.

Нулапейрон, 3413-3414 годы н.э.

 
      «Есть пять основных элементов: скорость, сила, выносливость, ловкость и мастерство, – любил говорить маэстро да Сильва. – Но скорость, Том, поможет тебе больше всего».
      Однако Том не был уверен, одобрил бы маэстро, хотя бы отчасти, то, что он, Том, использует тактику «пси-два-дао» и свое умение концентрировать и распылять энергию для убийства.
      Он теперь чаще разрешал себе думать о матери. Во время своих изысканий он в любой момент мог натолкнуться на упоминание о ней.
      Однако этого не случалось. Она ничего не значила для Оракула. Факт уничтожения семьи Тома не имел ни для кого никакого значения. Его даже не зарегистрировали в официальных сводках.
      «Теперь я могу повлиять на жизни других, – думал он. – Даже невольно».
      И не только косвенным образом. На счету Тома было семь раненых воинов, которые по ошибке приняли его за чужака, самовольно вторгшегося в покои лорда Коркоригана.
      Стоимость их лечения покрыли из средств владения. В конце концов, Святая Судьба, никто из них не умер. Двоим пришлось делать переливание крови, у них была временная остановка сердца, но усилиями врачей они были благополучно возвращены к жизни. Все семеро прошли курс посттравматического лечения. Том предложил им вновь перейти под управление леди Даринии или любого другого лорда, нуждающегося в подчиненных, обладающих такими, желанными для всех правителей, талантами. Но они отказались и были вновь назначены на службу. Двое стали командирами взводов, входящих в состав структуры, формируемой начальником охраны Тома, капитаном Эльвой Штрелстхорм.
      Это она крикнула: «Свои», – ворвавшись тогда в конференц-зал, на полу которого лежало семеро поверженных воинов.
      И понадобилась лишь небольшая подсказка, чтобы она вспомнила мальчугана, сына рыночного торговца Деврейга Коркоригана. Эльва обладала уникальной зрительной памятью.
      – У вас те же глаза, милорд, – сказала она ему после того, как врачи ушли.
      Эльва тоже повзрослела. Когда она впервые побывала в доме, где жила семья Тома, ей было около двадцати, и она служила в патруле. Теперь она стала почти на десять лет старше. С легкостью отдающая команды, организованная и дисциплинированная, она заботилась о благополучии своих воинов. В этом Том смог убедиться, наблюдая за ней на протяжении следующих десяти дней. И подчиненные ценили это, относясь к Эльве с неизменным уважением.
      С помощью Эльвы и Жака Том мог справляться с большинством повседневных дел своего владения. Фелгринар теоретически находился на том же уровне подчинения, будучи частью триумвирата, подчиняющегося только Тому. Но на практике он действовал, как правило, по указаниям Жака, реже Эльвы. Распоряжения Фелгринара стали разумнее, и было похоже, что бюджет владения – по крайней мере Первой страты – достигнет положительного баланса в течение трех стандартных лет. То есть за более короткий срок, чем предполагалось по расчетам.
      Конечно, истинное предсказание, учитывающее финансовые отчеты такого маленького владения, – если бы таковое предсказание имелось, – могло бы дать гарантированно точный прогноз. Что ж, назовем это суеверием или страхом быть пойманным в ловушку парадокса. Но Том хотел работать наугад, не зная заранее о своих успехах или провалах.
      Более того, если бы он действительно добился успеха – или даже опозорился самым ужасным образом, – если бы его поймали при попытке убийства Жерара д’Оврезона, то в мире осталось бы еще около пяти тысяч Оракулов… И любой из них мог создать истинное предсказание, а возможно, уже и сделал это много лет назад, описав преступление, которое собирался совершить Том.
      Но если они и сделали подобное, то Том ничего не знал, несмотря на открытые для него двери во все благородные дома. Не потому ли, что существовали и другие уровни, на которые он не имел права доступа?
      Или потому, что Оракулы имели собственную цензуру?
      В каком-то смысле это снимало с него ответственность. Игнорируя парадокс, за исключением тех случаев, когда тот помогал продвижению к цели, Том работал, рассчитывая только на свою охрану, но не на помощь Оракулов. В тайне, с огромной осторожностью вынашивал он свои планы.
      Когда у Тома уже сложилась основная схема, он потратил еще несколько декад на расчеты.
      После тяжелых усилий, потраченных на доказательство концепции, основанной на истинных предсказаниях о владении графа Болтривара (выбор темы не был случаен), Том вдруг понял, что надо все бросить и начать сначала.
      Хотя созданные Томом модели работали, они не могли целиком воссоздать фиктивный мир. Парадигма его проекта была ошибочной. Единственно правильным решением было заново сформулировать каждую единичную ячейку с точки зрения бесконечно-разветвленной ауторефлексивной технологии.
      В конце концов это стало возможным… в принципе.
      Были и другие приготовления: заботы о поддержании физической формы, периоды погружений в историю Карин – часы, которые он проводил под голубыми небесами для того, чтобы преодолеть патологический страх высоты и боязнь толпы.
      Все это заняло целый стандартный год.
 

* * *

 
      Его кабинет оборудовали тройной защитой. Молчаливая Эльва самолично проверила соединение между экранирующей металлической сеткой и псевдоразумными интерференционными эмиттерами, укрепленными на внутренних стеклянных стенах.
      «Ты не очень-то разговорчива, Эльва, – думал Том, наблюдая ее за работой, – особенно, когда дело касается важных вещей».
      Они редко разговаривали о старом времени, но ее присутствие побуждало Тома мысленно пересматривать многое: странное поведение Труды, ее поездки в отдаленные места (по меркам обычных обитателей рынка) и ее беспокойство. Он размышлял о ее таинственных компаньонах в накидках с капюшонами.
      Знала ли Эльва Труду раньше? Они разговаривали на поминках после похорон отца. Том это видел. Но знали ли они друг друга близко?
      Он не спрашивал.
      Не упомянул он и об устройстве в виде булавки для галстука, которое видел в оружейной лавке, хотя и попросил изучить странную коллекцию оружия.
      – Никаких следов компании «Килвер» не обнаружено, – сообщила Эльва, вернувшись с нижних страт. – Забудьте о них. Хотя я могла бы связаться с инспекторами лорда Шинкенара…
      – Не стоит, – вздохнул Том. – Забудем. Но все было очень подозрительно.
      Хотя бы странная манера двигаться у Брино и спокойная уверенность, с которой он держался… Не встретился ли Том во второй раз в своей жизни с Пилотом? Но задать такой вопрос напрямую было рискованно.
      – Все закончено, – сказала Эльва. – Я имею в виду проверку охранной системы. Мы провели последнее испытание сегодня утром. Ни один комар не пролетит.
      – Неплохо. – На Тома произвело впечатление то, как быстро они справились с задачей. – Совсем неплохо.
      Интересно, было ли простым совпадением то, что борцовский стиль Дервлина имел сходство со стилем Пилота?
      И разве Дервлин не старый друг Труды?
      «Забудь об этом. – Том раскрыл талисман и вынул капсулу. – Сосредоточься на объекте».
      После установки защиты Том, впервые нисколько не таясь, вскрыл оболочку нуль-геля и извлек кристалл-транслятор.
 

* * *

 
      Странно.
      Вцепившись в подлокотники кресла, он почувствовал, что перед глазами все кружится и золотисто вспыхивает.
      Снежинка?
      Мгновение он видел перед собой медленно кружащуюся маленькую алую снежинку в виде звездочки. Затем она внезапно исчезла.
      Кубики крови.
      Но каждый кубик оказывается снежинкой, имеющей множество лучей и представляющей собой трех-… нет, многомерное изображение. Он наклонился к одному из них, и кубик взорвался, рассыпался на мелкие кусочки. Единство бесконечности, наглядная модель сложности Вселенной.
      О Судьба!..
      Том надеялся увидеть только коммуникационный интерфейс, но это значительно больше: это – все.
      Кроваво-красные снежинки в золотом торе.
      Автоматы, производящие мультифрактальные клетки.
      Сияние и слияние. Образование структур происходило согласно его сигналам, но он только подгонял их для своих целей. Системная матрица факторизации переносила функции из мозга Тома на структуру процессора мю-пространства. Импульсы, интегрирующие образы в единое целое, прошивали континуум.
      Ограниченные диффузией частицы молниеносно группировались вокруг центров кристаллизации, образуя сложные структуры.
      Сначала родились вспомогательные программы низшего уровня: простые комплексы, построенные на механизме Тюринга, ненавязчиво знакомили Тома с теми операциями, которые они могут совершать.
      Затем появился намек на более далекие перспективы. Логика вне логики, то, что возможно в этой вселенной.
      Он может использовать голос и зрительные образы. Прикосновение и движение. Мысль может искусственно создать атом или человеческое существо…
      «Вы хотели, чтобы я воспользовался этим», – мысленно обратился он с риторическим вопросом к погибшей Пилоту, стараясь, чтобы вспомогательные программы не уловили этого. Тому не хотелось, чтобы она реплицировалась в виртуальном пространстве, только для того, чтобы попросить о помощи у тех, кто находится за пределами ее мира.
      Он расставил все по своим местам. Кроваво-красные снежинки представляли собой еще более мощные вспомогательные программы в фазовом пространстве, основанные на таких технических средствах, которыми ему прежде никогда не доводилось пользоваться. Это был процессор с безграничной емкостью, находящийся где-то в мю-пространстве.
      Если бы Том обладал необходимыми интеллектуальными резервами, он мог бы создать собственную виртуальную вселенную…
      Но в этом не было необходимости. Нужно только смоделировать будущее одного Оракула.
      Золотой свет.
      Странные структуры, мультифрактальные кроваво-красные лабиринты, невообразимые в перспективе вспомогательные формы…
      На секунду или на целую вечность Том представил всю систему вне каких-либо ограничений – изменяющееся пространство, где даже законы логики могут выходить за рамки обыденного сознания.
      – С меня хватит! – сказал он.
 

* * *

 
      И вот Том приступил к работе.
      Под видом помощи Эльве – и якобы из интереса к охранной системе – он познакомился с таким количеством протоколов, с каким только смог.
      Помог счастливый случай. Случайно услышав разговор между Жаком и Эльвой, Том решил проследить маршруты поставок. Оказалось, что лорд Шинкенар, живущий по соседству, осуществлял поставки Оракулу д’Оврезону. Он был посредником.
      Товары перевозили в грузовом поезде, идущем без остановки сквозь Шестую страту владений Тома и дальше через закрытые туннели, к которым нельзя было подобраться ни из бокового коридора, ни из запасной шахты. Через семь владений поезд следовал в следующий сектор.
      И где-то, на ничем не примечательном пространстве между секторами, поезд должен был сделать остановку, которая не регистрировалась ни в одном протоколе…
      Том начал тренироваться еще интенсивнее.
      Лазанье по стенам и потолку в тренировочном зале, занятия боксом с манекенами, купленными им в военной академии лорда Такегавы; бесконечные часы бега по пустынной галерее.
      Перевод алгоритмов занял в три раза больше времени, чем он рассчитывал, но в результате он смог загружать настоящие программы новостей и истинных предсказаний в свой мультифрактальный смоделированный мир.
      Затем внесение поправок, экстраполяции…
      Ошибки искажали модели так, что иногда они становились сверхъестественными путешествиями в кошмары. Невозможные события разворачивались на фоне мозаичных пейзажей.
      Но модели продолжали развиваться, и это было всего лишь началом.
 

* * *

 
      Том проигнорировал приглашение в гости от Сильваны и не ответил Авернону, который поинтересовался, почему Том до сих пор не опубликовал ни одной работы.
      Чувствуя себя виноватым, он наконец составил ответ: «Так как я пренебрег матрицами с ортогональными компонентами в пользу подхода с использованием мультифрактальной функции, которая практически мгновенно материализует алгоритмы в мю-пространстве…»
      И уничтожил его, так и не послав.
      Время от времени он боксировал с кем-нибудь из руководимых Эльвой охранников, но те побаивались Тома. Все-таки он был их лордом.
      У безмозглых манекенов не имелось таких комплексов.
 

* * *

 
      Однажды во время очередной экскурсии в домен знаний Пилота он обнаружил такое, что перепугался едва ли не насмерть.
      «Многие планеты, имеющие такие же размеры, как и Земля, – прочитал он, – существуют в межзвездном пространстве. Шесть таких планет было найдено в окрестностях Солнечной системы только в двадцать четвертом веке».
      Дрожь пробежала по его телу.
      «Так как при образовании эти планеты были отброшены далеко на периферию, средняя температура на них равна всего ЗОК, однако радиоактивность (и вследствие этого вулканическая активность) создает в недрах этих планет такие условия, которые позволяют океаническим водам…»
      Том потратил несколько дней, чтобы определить – к великому своему облегчению, – что Нулапейрон так же, как и Земля, вращается вокруг какой-то звезды.
 

* * *

 
      Создать воспоминания.
      Дряхлый седой Оракул умирал. Усохшая плоть была уже практически ничем. Только широкие костлявые плечи напоминали о былой силе.
      Все вокруг, слуги и господа, стояли со склоненными головами, молчаливые и полные почтения.
      Создать восприятия, переносящие назад к раннему периоду.
      Заключительная программа новостей. Память перенесла его в юность на волнах энтропии потоков времени.
      Создать пограничное состояние.
      Последнее мгновение ясного сознания перед смертью старика.
 

* * *

 
      Моделирование жизни было завершено.
      Это был конец, и в то же время это было начало.
      Том лег на пол и заплакал.
 

* * *

 
      На следующий день он неловко натянул на ретранслятор оболочку нуль-геля.
      А затем раскрыл свой талисман и вложил в него кристалл.
      «Прекрасная работа, отец! – Том вновь запечатал талисман и повесил себе на шею. – Ты проделал хорошую работу».
      Этой же ночью он надел комбинезон, прикрепил маленький сверток себе на спину и накинул на плечи длинный черный плащ.
      Выходя из спальни, Том едва не сшиб Эльву, которая в одиночку совершала очередной обход дворца.
      – Ой! Извини, Эльва!
      – Уже поздно, милорд. – Она пристально взглянула на него.
      – Я направляюсь в кабинет. Он будет закрыт для всех на два дня. Я намерен провести там один эксперимент.
      – Слушаюсь, милорд! – Эльва поклонилась, привыкшая к тому, что он часто запирается от всего мира в своем кабинете.
      Том специально отправился в кабинет окольным путем и, удостоверившись, что его маршрут зафиксирован, активировал загрузку дезинформации.
      Затем выскользнул в коридор, перекинул через плечо плащ и бросился бежать.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Первоначально он собирался проникнуть в туннель где-нибудь в собственном владении и временно перекрыть в нем движение. К примеру, вызвать небольшой обвал – это можно было бы сделать с помощью автоматических гамма-лазеров. А дальше можно было продолжить путешествие уже на поезде. Однако, поразмыслив, он понял, что это слишком опасно: неизбежное расследование привело бы к не менее неизбежному разоблачению. То, что владения лорда Шинкенара стали промежуточным пунктом в поставках для Оракула, вряд ли было простым совпадением…
      В идеале сбой в движении грузового транспорта надо представить как совершенно заурядное происшествие.
      Оставив дворец, Том прежде всего спустился до Пятой страты.
      Затем повернул в сторону границы, туда, где владения Шинкенара и его собственные граничили с никому не принадлежащими пещерами.
      Он проскользнул мимо каменной осыпи, которую регулярно обследовал уже на протяжении пяти декад. Потом прошел по петляющему узкому туннелю в расширяющийся проход, ведущий в район складов и распределительных пунктов.
      Здесь он слился с толпой – рабочие вечерней смены направлялись домой, – спустился вместе с ними по винтовой лестнице в торговый центр, расположенный стратой ниже.
      – Будь доволен тем, что попадешь в собственную конуру, – сказал Тому идущий рядом мужчина.
      – И не говори, – пробормотал Том.
      – Соддин Клинвалд постарался и тебе подкинуть тяжелую работенку?
      – А чего еще от этого ублюдка дождешься!
      Том некоторое время шел в толпе, а затем отделился, быстро, насколько это было возможно, нырнул в небольшую нишу и замер там в полной неподвижности.
 

* * *

 
      Кольцо, которое Том носил на большом пальце, помогло ему проникнуть сквозь сканирующее поле грузового дока. Трюк заключался в том, чтобы закодировать входной пароль в журнале охраны таким образом, чтобы она не зафиксировала его идентификационный номер.
      Как и было запланировано, в доке находились эластичные грузовые контейнеры – двухметровые черные сферы с короткими подпорками. Местом назначения ближайшего контейнера был дом Оракула д’Оврезона. Том протянул руку и вытащил из свертка на спине выкованный из красного металла меч. Надрезал верхнюю стенку контейнера.
      Ему повезло: внутри были маленькие мягкие пакеты, сушеные плоды гриппла и ягоды виклана.
      В туннеле, через который завтра поедет грузовой поезд, был слышен слабый шелест. Мрачно улыбаясь, Том перенес туда пакеты с едой. Ему пришлось сделать двенадцать ходок. Еду он оставил на съедение паразитам-мусорщикам.
      Вскоре он уже слышал легкий топот и шуршание; слышал, как разрывают обертки. Тогда он забрался внутрь контейнера, надел респираторную маску и свернулся в темноте калачиком.
 

* * *

 
      Проснулся Том от того, что контейнер куда-то пополз.
      Расставил ноги, чтобы задержаться, но тут же понял, что никакого сползания не было: просто поезд ускорял ход, и в действие вступили законы инерции. Контейнер завибрировал. Том пошевелил головой и обнаружил, что затекла шея. Помогая себе рукой, нашел более удобное положение.
      Затем попытался снова заснуть, но не смог.
      А потом поезд остановился.
 

* * *

 
      Контейнер начал медленно перемещаться, но никаких голосов не было слышно. Похоже, здесь все было полностью автоматизировано. Вскрыть стенку контейнера, чтобы проверить свое предположение, Том не решился.
      Наконец контейнер замер: видимо, его установили на место.
      А затем взревели мощные моторы, и Тому показалось, что внутри у него все оборвалось. Через секунду он понял: это было вертикальное ускорение. Вместе с контейнером он оторвался от земли и взлетел.
      Подъем, казалось, длился вечность.
      Том попытался мечом прорезать окошечко. Это ему удалось, но в свете крошечной тусклой лампы рассмотреть ничего, кроме соседних контейнеров, не удалось.
      Судя по всему, он оказался на борту какого-то корабля – то ли воздушного, то ли космического.
      Воздух в трюме был холодным. Давление, судя по всему, оставалось нормальным.
      Том продолжал вглядываться в импровизированное окошечко, но корабль вдруг сменил курс, и в течение нескольких секунд Том в состоянии полной невесомости свободно парил в воздухе.
      «Я как птица», – подумал он.
      Он не знал, что грузовой корабль попросту вписывался в параболическую траекторию, находясь высоко над поверхностью Нулапейрона.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Корабль продолжал падать вниз.
      «Забудь о нем!» – приказал себе Том.
      Уцепившись кончиками пальцев за опору – это была всего лишь маленькая впадина на твердой, как камень, поверхности, – Том прижался к наклонной стене и избавился от плаща.
      Плащ, хлопая, как летучая мышь крыльями, полетел вниз и вскоре пропал из виду.
      Том изо всех сил держался за внешний край горизонтального каменного кольца метров десяти в диаметре. Ниже висела направляющая стрела для транспортных средств. А еще ниже…
      О Святая Судьба!!!
      Это был настоящий ландшафт!
      Как в модулях, рассказывающих о Карин…
      На секунду тошнота подступила к горлу.
      «Осторожно! – Том прижался к поверхности стены и сумел не сорваться в бездну. – Не забывай, чему ты успел научиться!»
      Он справился с дыханием и еще плотнее вжался в стену.
      «Так вот оно каково, парение на высоте! – подумал он восторженно. – И горизонт!»
      Впервые в жизни он видел настоящий горизонт. Лимонные небеса и темно-коричневые облака над пестрым ландшафтом. Темно-лиловые горы вдали. Разбросанные здесь и там, поблескивающие на солнце серебристые озера. А внизу под Томом раскинулись ржаво-зеленовато-голубые заплатки торфяников и болот. Воздух был чистым и почти осязаемым. Том уже ощущал пару раз сильные порывы ветра, которые – разинь только рот – вполне способны сбросить тебя в бездну.
      И вообще ему изрядно повезло. Вряд ли проникновение внутрь грузового поезда было правильным выбором. Достаточно сказать, что его могли бы превратить в лепешку грузоподъемные автоматы. Но не превратили. И ему удалось выбраться через хозяйственный блок из автоматического грузового корабля и не сорваться с бездну.
      И вот долгожданный миг настал…
      Его дыхание пришло в норму. Он сбросил ненужную респираторную маску.
      «Я хорошо подготовлен, – думал он. – Я контролирую дыхание и уверен в себе. Я тренировался целый год, чтобы сделать это. Более того, вся моя жизнь после смерти отца была подготовкой к этому».
      Том начал двигаться.
      Кольцо уходило на несколько метров вверх. Там оно сливалось с выпуклой поверхностью сферы.
      Это было плохо. Огромный выступ, который выдавался наружу, как необъятная скала, – выступ украшенный сотней тысяч резных, сделанных из материала, похожего на терракоту, фигур: химер, запутанных лабиринтов, ярких картин – находился очень высоко. И чтобы добраться до него, нужны были часы непрерывного подъема.
      И тем не менее Том Коркориган, маленький и ничтожный человечек, прицепившийся к огромной каменной сфере, имеющей километр в диаметре, сдаваться не собирался.
      Сфера парила над поверхностью Нулапейрона. Покрытая сложно переплетенной резьбой, со стороны она казалась каменным мячом, с верхнего полюса которого постоянно вырывались белоснежные клубы облаков.
      Это была сфера-терраформер, одна из тысяч существующих в небесах Нулапейрона, и она парила здесь вот уже более шестисот лет.
      Две декады назад Оракул Жерар д’Оврезон сделал ее своим домом.
 

* * *

 
      Держась одной рукой и обхватив обеими ногами голову химеры, Том нашел устойчивое положение и позволил себе короткий отдых.
      У него был отличный комбинезон, эластичный и мягкий. Но даже в таком комбинезоне он уже вспотел, и надо было немного обсохнуть.
      Потом он внимательно осмотрел очередной этап подъема и полез дальше, грациозно преодолевая препятствия.
      Его стиль лазанья включал в себя собственноручно разработанные методы. Том иногда пользовался культей, чтобы, как крюком, зацепиться ею за выступ, но чаще ему приходилось полагаться на силу только трех конечностей. Карабкаясь на следующее препятствие, он сначала вытягивал свою единственную руку, потом подтягивался и вновь искал опору для руки, не имея права ошибиться.
      «Кулак и жеребенок», – то и дело думал он.
      Старый слоган «нейронного дзен-кодирования», внушенный Дервлином, удерживал Тома в привычном состоянии, позволяя двигаться в ритме, который определялся выпуклой поверхностью скалы. Основой его стиля была гибкость. Вера в себя и безупречная техника имели большее значение, чем сила. Никто бы не смог лазать, как он, обладая только силой.
      Грубо говоря, ему надо было подняться по сектору огромного круга. Длина сектора составляла около восьмисот метров. А учитывая зигзагообразность маршрута – иногда Тому приходилось даже немного возвращаться, – наберется и вся тысяча.
      В конце концов он устал и повис, распластавшись, как лягушка, зацепившись пальцами за небольшой выступ на поверхности. А вскоре понадобится найти место для более длительного отдыха.
      Пустота, которую он мог бы, падая, пролететь за несколько секунд, отделяла его от далекой земли.
      Нет, это не пустота: порыв ветра чуть не оторвал его от опоры.
      Это сплошная турбулентность… Хаос…
      Хаос – термин, пришедший из античной философии, возникший до того, как представление о Судьбе прочно вошло в человеческие души.
      «А там, ниже, только лишь нагромождение камней и грязь», – сказал он себе, карабкаясь по ничем не примечательному участку серой гряды и полагаясь только на специальные альпинистские ботинки с присосками.
      Ну вот, пора и отдохнуть.
      Он нашел широкую расселину – между двух плит, стенок сложного лабиринта, образовался провал. Закрепившись с помощью страховки, он постарался как можно лучше расслабиться.
      «О предназначение! – подумал он. – Как это тяжело».
      Впрочем, он никогда и не предполагал, что все будет просто.
 

* * *

 
      Его не атаковали ни радиоуправляемые дроны, ни спустившиеся по веревкам воины, наставив на него гразеры. Никто не активировал защитные поля, с помощью которых его бездыханное тело тотчас было бы сброшено со сферы терраформера.
      Но были и другие, менее очевидные опасности, заключенные в противостоянии Оракулу, тому, кто знал его будущее… или думал, что знает.
      Главной такой опасностью была собственная слабость.
 

* * *

 
      «Кулак и жеребенок», – то и дело вспоминал он.
      Боль свела судорогой пальцы.
      Костяшки отцовских пальцев, погружающиеся в воронку кислоты…
      Том заставил себя преодолеть боль и продолжал двигаться дальше.
      Клочковатые серые облака плыли под ним, время от времени закрывая далекую землю. Он дрожал, и эта дрожь была вызвана не только похолоданием воздуха.
      Теперь он карабкался довольно быстро.
      Он почти скользил вверх по скале. Он был похож на механизм, преодолевающий препятствия и лишенный каких-либо чувств. Он продолжал подъем больше трех часов.
      «Я почти у цели», – сказал он, взглянув наверх.
      И тут началось…
      Дождь обрушился на Тома, замолотил каплями по его спине. Поверхность скалы стала гладкой и скользкой. Всего в двух метрах над головой Тома был горизонтальный выступ скалы, гребень, тянущийся вдоль экватора.
      Но под ногами была скользкая поверхность, безо всякой опоры, и Том держался только на одном пальце. Его мышцы, казалось, разрывались от боли.
      «Двигаться вперед», – приказал он себе.
      Нужен бросок, рывок через бездну. Это позволило бы ему схватиться за край экваториального гребня.
      «Сделай это сейчас!» – приказал он себе.
      Несколько секунд, которые длились вечно, Том висел на руке. От смерти его отделяла только сила сведенных болью пальцев. Затем он закинул правую ногу выше головы, отыскал опору и зацепился за нее пяткой.
      «Сейчас!!!»
      Дождь заливал лицо. Том закинул наверх и другую ногу. Потом повисел вниз головой. У него оставались в запасе лишь секунды, так как поверхность скалы становилась все более скользкой.
      «Нужно подтянуться!!!»
      И вот он уже сидит на гребне.
      Ближайшее отверстие, через которое могли вылетать дроны, было закрыто. Том быстро пересек щель.
      «Будь внимателен!!!»
      Через мгновение его пальцы зацепились за край следующего, и он проник внутрь, в защищенное место.
      Он очутился внутри туннеля трехметровой ширины, уходящего в глубь терраформера – горизонтальной трубы, предназначенной для выхода дронов в экстренных ситуациях. Однако, пройдя всего метр, он обнаружил, что туннель перегорожен мембраной.
      Он не мог двигаться этим путем.
      Том лег на пол, и его затрясло.
      «Это шок», – объяснил он сам себе.
      Его разум был отделен от тела, и он мог только наблюдать за тем, как все его тело сотрясается в судорогах.
 

* * *

 
      Когда Том проснулся, ему уже не казалось странным то, что с ним произошло. Да, он не смог контролировать охвативший тело тремор, ну и что?..
      Теперь тремора не было и в помине. Том открыл рюкзачок, отхлебнул из фляжки жидкость, возмещающую потерю сил, пожевал безвкусное печенье с высоким содержанием углеводов и почувствовал, как к нему возвращаются бодрость и энергия.
      Дождь снаружи прекратился. По туннелю гулял свежий ветер. Небо было темно-желтым, с оттенками лилового на горизонте. Облака – темно-коричневые.
      Пора снова в путь.
      Том не стал обследовать мембрану, которая перегораживала путь к центру терраформера. Если бы у него были с собой какие-либо устройства, способные обезвредить ее, сенсоры сети уже обнаружили бы его присутствие.
      Потрогав сквозь комбинезон свой талисман, он высунулся из отверстия, посмотрел на пестрый ландшафт внизу, вылез наружу и продолжил подъем.
      Ветер почти высушил скалу, но маленькие трещины и впадины оставались скользкими, поэтому нужно было двигаться очень осторожно. Том находился на верхнем полушарии, лезть было легко, и чем выше он забирался, тем меньше становился наклон поверхности.
      Те участки, где поверхность была изрезана, он пересекал с легкостью, кое-где даже мог идти по склону.
      Теперь он постоянно видел клубы белого пара, вырывающиеся из вершины и образующие плотный слой, который распространялся во все стороны от терраформера. На мгновение Том остановился, чтобы определить, можно ли дышать этим воздухом, но выбора у него не было – с того момента, как он забрался в грузовую ракету, у него не оставалось выбора, – и он продолжил путь наверх по совсем уже легкому для восхождения склону и вскоре достиг балюстрады.
      Вершина сферы была окружена кольцом перил. Над нею возвышалась украшенная орнаментом труба. Именно из нее вырывался и растекался вдаль, по всей атмосфере, густой белый пар.
      Том перепрыгнул через перила и оказался на твердой горизонтальной площадке.
      Арка входа была выложена мрамором и инкрустирована платиной, холл внутри оказался весьма просторным. Здесь не было мембраны. Не было также ни запаха озона, ни покалывания кожи, что могло бы указывать на присутствие сенсорного поля. И никаких воинов, стоящих на страже.
      Мягко ступая, Том медленно вошел внутрь.
 

* * *

 
      Тут были блестящие полы.
      До Тома донеслись отголоски разговора, который велся на повышенных тонах. Даже спустя все эти годы Том мгновенно узнал характерный мужской баритон.
      Это был Жерар д’Оврезон. Оракул.
      – Я здесь, – прошептал Том и с трудом узнал свой голос.
      В холл, где стоял Том, вошел крупный широкоплечий мужчина. У него была мускулистая шея и прекрасное бирюзовое с белым одеяние. Казалось, алые отблески света так и пляшут на его бородатом, красивом лице с тяжелой квадратной челюстью.
      Он остановился, вгляделся в Тома и улыбнулся; его зубы сверкнули неестественно белым.
      И Том почувствовал зуд нестерпимого желания сжать изо всей силы кадык этого человека и смотреть, как Оракул, задыхаясь, неотвратимо встречает свою смерть. Смотреть, смотреть, смотреть…
      А потом д’Оврезон наконец заговорил:
      – Приветствую тебя, Том! – На губах у него по-прежнему играла легкая улыбка. – Ты не поверишь… Но я ждал тебя.
      – Конечно, ты ждал, – сказал Том после небольшой паузы. Все его чувства были напряжены.
      – Я всегда знал, что мне предстоит беседа с тобой. – Д’Оврезон откинул плащ назад, через плечо. – Прямо сейчас.
      Том метнулся в сторону.
      Оракул быстро повернулся, удерживая Тома в поле зрения.
      – Тебе предстоит утомительный танец, Оракул, – сказал Том, с трудом загоняя в душу злорадство.
      На мгновение глаза д’Оврезона потемнели, и в них промелькнуло странное выражение.
      – Я знал, что ты это скажешь. Том улыбнулся:
      – Ваша ложь недостаточно убедительна, Ваше Мудрейшество.
      Оракул устало вздохнул:
      – Сказать тебе, чем закончится наша беседа?
      Леденящий страх охватил Тома: он вспомнил то, давнее предсказание. О судьбе отца… Том загнал страх туда же, куда и злорадство. Вынул из ножен меч:
      – Тебе бы следовало начать с вызова охраны или активации защитных систем. Но теперь уже поздно.
      – Я так не думаю. – Оракул отступал под натиском наступающего Тома, но в лице его не было страха.
      Только на один миг Том заметил в его глазах выражение напряженной покорности и вековой скуки. Затем к д’Оврезону вернулась неизменная учтивость.
      – Нет никакой необходимости в физических действиях, – мягко заметил он. – Я всегда знал о том, что ты не сможешь противиться желанию увидеть ее.
      Том остановился, замерев в оборонительной стойке, готовый в любой момент к отражению удара.
      – Сейчас ты ее увидишь… – Оракул усмехнулся в бороду. – Она всегда со мной.
      Резко повернувшись, так, что плащ закрутился вокруг бедер, он размеренным шагом направился прочь по блестящим каменным плитам.
      Инициатива была утеряна напрочь. Тому оставалось только идти следом.
 

* * *

 
      Овальной формы кристалл, цветом похожий на сапфир и заключенный в округлое золотое обрамление, был прикреплен к чаше-постаменту, украшенному резьбой в стиле барокко, и инкрустирован незнакомыми драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги. Кристалл был центром помещения: все вокруг – округлые опоры, потолок с расходящимися из центра лучами и пол, выложенный концентрическими кругами из белых и голубых плиток, – было расположено вокруг него.
      Чем ближе подходил Том, тем прохладнее становился воздух. Бусинки влаги усеивали поверхность кристалла, мешая рассмотреть заключенное внутри темное образование.
      Это был криосаркофаг.
      – Ты смеешь!.. – Том прыгнул вперед, занося меч для разящего удара.
      Оракул сделал едва уловимое движение в сторону – так, будто он точно знал, каким образом Том будет действовать. Один из перстней на его руке вспыхнул голубым, и вокруг саркофага начали разворачиваться голограммы.
      «Сконцентрируйся!» – приказал себе Том, но на периферии его зрения уже появился дисплей, на котором медленно сменялись колонки цифр.
      Том опустил меч и присмотрелся.
      И все понял: изменялись только данные о состоянии сосудов и процессе кровообращения.
      Церебральные же показатели практически не менялись. Только в глубине заднего мозга можно было заметить кое-какую активность.
      – Ты говорил, что она жива!..
      – Разве? – сказал Оракул, и печаль, зазвучавшая в его голосе, разлилась по всей комнате и слилась со вновь наступившей тишиной.
      В голове у Тома все перемешалось, и он уже не понимал, что сказал Оврезон, а что придумал он сам, Том.
      – Автоматы следят за тем, чтобы ее тело оставалось живым, – добавил Оракул. – Она утратила способность осуществлять только высшие функции.
      – Я вижу, – пробормотал Том и мысленно позвал: «Мама!»
      – Она мертва уже семь лет, – отозвался Оракул. Будто странное, неправильное эхо…
      Стерев влагу с кристалла, Том увидел высокие скулы, гладкую кожу и полные розовые губы. Верхняя губа слегка выдавалась над нижней. Глаза закрыты. А волнистые волосы были все так же медно-рыжими.
      «Как она молода!» – потрясенно подумал Том. – Сколько ей могло быть лет, когда родился я?»
      На этот вопрос у него не имелось ответа, но сейчас, заключенная в объятия смерти, она выглядела не больше чем на десять лет старше Тома.
      – Смерть – всего лишь точка, – в улыбке д’Оврезона не было и намека на человечность, – в конце предложения жизни.
      А затем, безо всяких жестов со стороны Оракула, все голограммы исчезли.
      Это была древняя, запрещенная техника: прямой ментальный контроль за системами терраформера.
      Появились новые дисплеи.
      – Это факт, Том, – сказал Оракул.
      «Это факт, – мысленно повторил Том. – Сводки фактов. Сводки фактов и новостей».
      – Некоторые тратят массу времени, – сказал Оракул, – занимаясь лишь пассивным наблюдением за реальными человеческими жизнями.
      «Некоторые тратят массу времени, – подумал Том, – на аналитические сводки… А также на политические речи. На собрания и церемонии. На уголовные суды и наказания слуг. На невнятные публичные исповеди и гонки по туннелям. И на военные действия».
      – Наверное, это кажется тебе ужасным, – сказал Оракул.
      Тысячи теней отражались на поверхности синей кристаллитной оболочки.
      А в холодновато-умных глазах Оракула опять появился какой-то нечеловеческий отблеск.
      – Наверное, это кажется тебе ужасным, мой юный друг… Но ты никогда не сможешь понять этого.
      Том отвел глаза от саркофага:
      – А разреши, я попытаюсь.
      – Не стоит!
      – На этот раз твое сознание обманывает тебя, – сказал Том тихо. – Бедный, бедный Оракул!.. Ты живешь тем, что составляешь сводки новостей, которые якобы «помнишь» увиденными в будущем. – Том позволил себе легкую, едва заметную улыбку. – В том самом будущем, которое давно загнало тебя в ловушку.
      – Если бы ты мог помнить момент собственной смерти, – тон Оракула был холоднее саркофага, – твоя… – последовала легкая пауза, пока Оракул искал слова, – твоя точка зрения изменилась бы.
      Том взглянул на зажатый в кулаке меч, а затем пристально посмотрел в глаза Оракула:
      – Зато я предвижу твою смерть.
      – Она придет через много лет, – в тихом голосе д’Оврезона снова зазвучали нотки грусти. – Через много лет после твоей, Том.
      – Ты можешь называть меня лордом Коркориганом, – произнес Том, вновь поднимая оружие.
      Оракул отступил сквозь тихо движущиеся голограммы к опорам, подпирающим арку. Его широкие плечи и красивое лицо на мгновение оказались в центре водоворота, из которого вдруг высунулась детская ручка. Том замер.
      – Ты узнал? – спросил Оракул.
      – Да, – Том нахмурился. – Владение графа Болтривара. Наводнение. Оно уже случилось? Или еще будет?
      Ответом ему был полусмешок:
      – Мой прогноз немного отличается от твоего.
      «Пора» – решил Том.
      – Ты мертвец, Оракул! – И сделал внезапный выпад. Оракул немного сдвинулся в сторону, и Том чуть было не ударил по тому месту, где Оврезон только что стоял.
      – Извини, Том! Соблюдай регламент… Перерыв – две минуты.
      Том был готов ударить снова, но внимание его привлекло какое-то движение, и он замер, увидев, как кристалл превращается в жидкость и стекает в огромную золотую чашу, на которой стоял саркофаг.
      Потянуло холодом.
      О Судьба! Это было невероятно!
      Умершая мать медленно села, повернулась и широко открыла глаза. Они были синими, как небо Земли.
      – Том?!
      Ее стало отчетливо видно. А мягкий голос был таким же близким, как собственное дыхание.
      – Это действительно ты?

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Какая мерзость!
      У Тома перехватило дыхание, и он с трудом заставил себя заговорить.
      – Как ты это делаешь?
      Не обращая на него внимания, Оракул подошел к саркофагу.
      – Не стоит вставать, любовь моя. – Он нежно взял руку матери.
      У Тома все закружилось перед глазами. Цвета сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. Голубой… золотой… белый… медно-рыжий… опять голубой. В голове зашумело.
      – А ты бы поверил, если бы я сказал, – голос д’Оврезона звучал откуда-то издалека, – что я делаю это силой воли?
      «А ну-ка контроль дыхания!» – приказал себе Том.
      – Нет, конечно. – В голосе Оракула вновь зазвучала назойливая учтивость.
      Красота матери теперь казалась несколько поблекшей. Что же это?! Пребывание на грани смерти и редкие пробуждения по воле Оракула? Или за всем этим скрывается что-то еще?
      «Кулак и жеребенок», – вспомнил Том. И постарался снова сконцентрироваться.
      – Ранвера! – Глаза Оракула были прикованы к матери. – Ран, любовь моя!
      – Жерар…
      В ее голосе явно звучала нежность, и Тома будто окатили ледяной водой.
      «Я убью тебя, Оракул!» – подумал он, с трудом сдерживая ярость.
      Никаких сомнений не было. Надо лишь прикинуть, как добраться до сонной артерии, чтобы это было неожиданно для врага.
      – О Том. Что с тобой случилось?
      – Мама?! – Тома пробрала оторопь. Может ли это быть всего лишь иллюзией?
      – Ты вырос и стал красивым. Наверно, и девушки есть?
      – Мама, – торопливо сказал Том, указывая на д’Оврезона кончиком своего меча. – Он сказал тебе, что случилось с отцом? И что они сделали со мной после его смерти?
      – После его смерти? – Она удивленно нахмурилась. – Неужели Деврейг тоже умер?
      – Только не говори мне, что ты этого не знала.
      – Не так уж это и плохо, – сказал Оракул.
      – Что? – Том повернулся к нему.
      – Умирание… Это всего лишь черный туннель, и ты падаешь в него. Так это происходит. – Жерар с подчеркнутой нежностью дотронулся до щеки Ранверы.
      «Только следи за дыханием», – напомнил себе Том.
      – Это не черный туннель. Это всего лишь зависимость от средств, которые поддерживают иллюзии. – Том отошел назад, чтобы Оракул не смог сразу дотянуться до него. – Ее память ослабла. Она пытается собрать воедино обрывки разговоров из прежних времен. Как будто с тех пор время остановилось… Неужели безумие сделало ее еще более привлекательной для тебя, мой бедный Оракул?
      Ярость вспыхнула в глазах д’Оврезона.
      «Очко в твою пользу», – сказал себе Том.
      Он чувствовал присутствие матери, легкий запах ее духов в холодном воздухе, но его внимание в данный момент было целиком сосредоточено на враге.
      – Бедный, загнанный в угол Оракул, – продолжал он. – Не способный оставаться в нормальном потоке времени. Ты, наверное, сильно завидуешь нам? Наверное, пытаешься приспособить свое фрагментированное сознание к симптомам ее болезни?
      Большие руки д’Оврезона сжались в кулаки. Мать снова заговорила.
      – Не надо, Жерар! – Вся дрожа, сжав в своих ладонях руки д’Оврезона, она добавила: – Ты же обещал, мой дорогой.
      – Да, я помню, любовь моя. Не беспокойся… – Но между бровями Оракула залегла маленькая морщинка.
      Том расстегнул комбинезон, опускаясь на колено, как будто совершал ритуал коленопреклонения. Положив меч на пол, он развязал шнурок, на которой висел талисман.
      – Прекрасная работа, как ты считаешь, мудрый Оракул? – Том положил жеребенка на пол. – Работа моего отца. Помнишь талисман, мама?
      – Талисман. – Мать выглядела растерянной. – Я не… – Она замолкла.
      «Зато я помню Пилота, – думал Том. – Знала ли она, что мне дарит? – Он сделал движение рукой, жеребенок аккуратно распался на половинки, и внутри него обнаружилась нуль-гелевая капсула. – Думала ли она, что я воспользуюсь капсулой не только для общения с Другими мирами?»
      – Теперь смотри, Оракул.
      Кончик меча аккуратно вскрыл нуль-гель, открывая миру кристалл-транслятор. Он мерцал голубым светом.
      Все голографические дисплеи, находившиеся в зале, внезапно покрылись рябью самых диких раскрасок, перекрывавших весь диапазон цветового спектра.
      – Что происходит? – Голос Оракула дрогнул.
      – Загрузка, – коротко ответил Том. Контролируемые им движения мозаичных пятен вели свое собственное повествование.
      В реальном пространстве логика сама по себе несовершенна…
      – Я не… – Оракул замолк, впав в транс при виде гипнотической пульсации голограмм.
      … и ограничена теоремой Геделя: истина не всегда доказуема…
      – Твоя жизнь, бедный Оракул, не более чем иллюзия.
      …но в мю-пространстве, в его безграничной рефлексивности все может быть доказано…
      Кристалл передавал стандартные стробоскопические коды, сосредоточиваясь на хроно-имплантанте Оракула, чтобы взять его под контроль.
      …и все можно смоделировать…
      Отпустив руку матери, д’Оврезон шагнул назад, его широкие могучие плечи поникли в неопределенности.
      – Не… понимаю.
      …даже жизнь Оракула.
      Началось разрушение собственных фемтоцитов Оракула.
      – С этого момента все в тебе является лишь моделью, имитацией. Это моя вселенная, Оракул. Все твои будущие воспоминания состоят из образов, ощущений, которые смоделировал я.
      Кристалл передавал новый код: шла переписка молекулярной конфигурации, усиление воспоминаний о будущих событиях, которые никогда не произойдут.
      – Невероятно, – сказал Том. И добавил мысленно, глядя на крутящего головой Оракула: «Я переписываю заново все содержимое твоего мозга, и ты знаешь это».
      Мать снова ложилась в саркофаг.
      – Это уже произошло, – громко сказал Том.
      – Нет… – пробормотал Оракул. Но он был не прав.
      Голограммы изменились в последний раз – память вернула Оракула в дни юности, – и все погасло.
      Создать пограничное состояние.
      Это был термин, обозначающий последний всплеск сознания перед тем, как старый человек умирает.
      За очень короткий период времени новая память д’Оврезона о будущем, начиная с этого момента, была записана в его мозгу. Все его будущие ощущения были результатом мультифрактальной моделирующий имитации.
      Даже воспоминание о его отдаленной, будущей смерти – вследствие глубокой старости, кстати, – пришло к нему теперь из воображения Тома.
      – Массивное тело Оракула затряслось крупной дрожью – все новые и новые воспоминания всплывали в его мозгу.
      – Все твои предсказания и все твое будущее, – сказал Том, – всего лишь придуманный мною мираж.
      Эта фантазия включала в себя несуществующие процессы: в реальном пространстве имитировать их было невозможно. Но Том освободился от ограничений реального, проникнув в логику безграничного мю-пространства.
      Оракул оказался в новом будущем, в том, которого никогда не было.
      И там никогда не было схватки с лордом Коркориганом…
      Том сжал в одной руке и кристалл, и меч.
      – А теперь я изменю твою Судьбу, Оракул.
      Голубое пламя вспыхнуло вокруг, когда он шагнул вперед.
      Тому пришлось остановиться.
      Казалось, воздух сопротивляется ему. Казалось, само реальное пространство сопротивлялось изменениям…
      Напрягая все силы, Том сделал один шаг вперед. Затем другой.
      «Что происходит? – спросил он себя. – Я не понимаю».
      И вдруг сообразил.
      Как мог Оракул не помнить будущее изменение собственного мозга?
      – Это же парадокс. Он не мог не знать, что я с ним сделаю!
      Однако было ясно, что Оракул не знал.
      Значит, было что-то еще. Что-то, позволившее существовать столь серьезному парадоксу.
      И тут Тома вновь осенило.
      Оракул не помнил об изменениях, потому что в той реальности, в которой он жил, их попросту не было. И получается, что Том изменил не просто память д’Оврезона. Это была не просто имитация. Изменилась – пусть и в малых масштабах – сама реальность. И существование новой реальности в окружении старой тоже было парадоксом.
      Вокруг летали голубые искры огня.
      Том упорно преодолевал барьер между реальностями.
      «Бедный Оракул, – думал он. – Твоя память впервые обманула тебя».
      И сказал вслух:
      – Это мой подарок тебе, Оракул.
      Глаза д’Оврезона были широко распахнуты и неподвижны.
      – Для тебя это будет первая в жизни неожиданность! Первая и последняя…
      Глаза д’Оврезона были глазами жертвы, застывшей перед коброй…
      Последний барьер голубого пламени и летящих искр расступился перед Томом, и он бросился вперед. Его несуществующая левая рука просто раскалилась добела от ненависти, но действовать пришлось правой, существующей. И он вонзил меч в тело Оракула по самую рукоятку.
      – Получилось!!!
      Оракул упал.
      Том смотрел, как он дергается от боли: д’Оврезон был похож на выброшенную на берег рыбу, раскрывающую рот, чтобы глотнуть воздуха. Алая кровь растекалась по бело-голубому полу, а он все пытался дотянуться до оружия, и его глаза, налитые кровью, выпучились от напряжения. Потом он закричал, как ребенок, и это был сверхъестественный, жуткий крик.
      – Я отомстил, – сказал Том. – Кулак и жеребенок, я отомстил. Ты мертв, ублюдок!
      Но Оракул Жерар д’Оврезон был крупным мужчиной, сильным и могучим, и чтобы умереть, ему понадобилось много времени.
 

* * *

 
      Кристалл выглядел оплавленным и безжизненным, но Том все равно убрал его назад и повесил талисман на шею. Затем он вытащил меч из тела Оракула. Раздался влажный чавкающий звук.
      Том вложил меч в ножны, сделал движение рукой, и рядом с ним замерцал небольшой дисплей. Несколько манипуляций, и в помещение влетел рой микродронов.
      Быстро жестикулируя, Том заставил их взяться за дело. Он был очень осторожен, и лишь несколько дронов занялись телом д’Оврезона, соблюдая меры безопасности, обязательные для медиков. Прочие озаботились уборкой зала.
      Они уничтожат все вещественные улики. И после этого больше ничто не станет препятствием на пути к тому, что он так долго откладывал.
      «Мама, – подумал он. – Неужели я убил и тебя тоже?»
      Он наклонился над нею, и безжизненное тело матери вдруг издало вздох. Вокруг замерцали голограммы. Голова ее повернулась, едва ли не со скрипом. Веки наполовину поднялись, но видны были только белки глаз.
      – Ты… думаешь…
      Скрежет.
      – Не… знала…
      Едва ли это был человеческий голос.
      – Кордувен… убьет… Я тебя люблю… Том…
      – Мама! – крикнул Том. Ответом ему было молчание.
      А на дисплее потянулась ровная линия. Агония.
      С кем он разговаривал – с матерью или с Оракулом? Или и с нею, и с ним одновременно? Пациент умер.
      – Нет! – закричал Том. Ответом ему было молчание.
      – Только не это, – прошептал он. – Только не новая смерть.
      Вокруг разлилось голубое сияние.
      Ухватившись за край саркофага, он смотрел, как лазурная жидкость медленно вытекает из рта и ушей матери.
      «Я уже видел это однажды», – подумал он.
      Сияние постепенно тускнело, а затем и вовсе исчезло. Жидкость теперь была матовой и безжизненной.
      «Пора уходить», – подумал Том. И повернулся спиной к мертвому телу матери.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Милорд!
      Том слышал, но это не имело никакого значения.
      – Чем я могу вам помочь?
      Он сидел, скрючившись в кресле за стеклянным столом, погруженный в грустные размышления, окруженный рядами кристаллов, вобравших в себя столько мудрости.
      – Том!
      Только эта фамильярность смогла вывести его из мрачного забытья.
      – Эльва? – сказал он. – Как дела?
      Даже Жак никогда бы не осмелился назвать его по имени, но капитан Эльва Штрелстхорм ничего не боялась.
      – Мои дела в порядке, милорд. В данный момент меня больше волнует ваше состояние.
      – Мне никогда не было так хорошо, Эльва. Перед его глазами возникла картина недавних событий, почти реальная, как будто все происходило сейчас…
      Он вышел из зала, оставив за спиной два трупа, подобрался к перилам.
      Вокруг царила ночь.
      Прежде он никогда не видел настоящей ночи, но теперь она была перед ним во всем своем великолепии.
      Темнота окутывала мир. Дул холодный ветер. Лилово-белая молния пронзила небо, а по каменной арке хлестала сплошная завеса дождя, ослепляя и обдавая Тома серебряными брызгами.
      Он словно раздвоился. Он медленно взбирался на скользкую балюстраду, думая: «Путешествие закончено наконец-то!» И он же летел в пропасть, сквозь колющий воздух, сквозь сильные удары, ветра, и крик, вырывающийся из его груди, тонул в вихре воздушного потока, и все вдруг погружалось в забвение…
      – Я никогда не видела вас в худшем состоянии, милорд, – сказала Эльва. – Это правда.
      Сердце гулко билось в груди, он упал на балкон, мокрый от пота и дождя, и постоянно задавал себе один и тот же вопрос: «Что случилось?» – пытаясь убедить себя, что все было галлюцинацией, возникшей в результате шока.
      Или перед ним приоткрылась другая реальность – на краткий миг, но так, чтобы он смог ощутить ее, потрогать и почувствовать запах, – альтернативный мир, где он сбросил себя в ничто, радостно приветствуя смерть как возможность прекратить жизнь, потерявшую внезапно всякий смысл?
      Неужели он знал о природе, времени и Судьбе меньше, чем думал?
      – Возможно, Эльва. Возможно, и так.
      Потом он вернулся в комнату, стараясь не смотреть на жалкие останки в золотой чаше и на безжизненное сморщенное тело Оракула, лежащее на полу. Три микродрона все еще работали, они ползали по одежде и зияющей ране Оракула.
      Системы доложили Тому о полном составе охраны: более ста вооруженных воинов и почти тридцать человек обслуги. Спускаться внутрь терраформера было слишком рискованно.
      Тогда он приказал одному из дронов изготовить плетеное поливолокно, использовав золотую чашу, и сделать из него канат, а сам вновь вышел на балкон, где по-прежнему бушевал штормовой ветер.
      – Милорд, к вам гости.
      Было ли это продолжением разговора? Или прошло какое-то время?
      – Я не хочу никого видеть.
      – Милорд…
      – Спасибо за все, Эльва. Но это приказ.
      А потом был долгий опасный спуск вниз по канату, лицом к изрезанной поверхности. Достаточно легкий при сухой погоде и при медленном темпе прохождения, он был смертельно опасным, когда вокруг царит хаос и приходится скользить вдоль мокрой от дождя каменной стены, раскручивая голой рукой канат, обмотанный вокруг пояса, и почти ничего не видя в темноте.
      – Том! – Это был уже другой голос.
      Возле экваториального гребня он наконец нашел отверстие, вцепился пальцами в шероховатый влажный камень и прыгнул в сухое укрытие.
      У него не было выбора – требовалось проникнуть сквозь мембрану. Он надеялся только на одно: самое худшее, что при этом случится, – сработает звуковая сигнализация.
      – Томас Коркориган!..
      Он бежал, крадучись, вглубь, туда, где проход становился шире, к тому месту, где происходил запуск транспортных багов, но жак – другой жак, не его друг; жак с перепонками между пальцев и серебристыми фасеточными глазами – прыгнул на него, потому что включилась система охраны, но Том действовал быстро, очень быстро, и жак был повержен, кровь лужей растекалась вокруг него – темная, почти лиловая на керамическом полу. Еще одна смерть…
      И мелькнул образ: мертвая кошка в туннеле.
      – Как думаешь, во что ты играешь?
      Затем он бросился внутрь бага и крикнул: «Вперед!»
      И стенки кокона, похожего на стручки мальвы, давили на Тома, пока жук герметично закупорил отверстия. А потом он стартовал, и Том почувствовал тошноту, вызванную ускорением. Потом был спуск по параболической траектории, шум тормозного реактивного двигателя и мягкий толчок.
      – Труда? – Он поднял глаза и впервые почувствовал, как холодные слезы текут по его щекам.
      Потом был долгий пеший переход через темное пространство. И нерегулярные остановки на отдых.
      И великолепный рассвет, окрасивший небосвод в бледно-лимонный цвет с мазками серого и искрами белого. И ни души вокруг, только тупая техника. И он мог спускаться в глубь Нулапейрона, подальше от неестественных просторов космоса.
      И было долгое пешее странствие, требующее такой сверхвыносливости, какой он даже представить себе не мог. Он шел вперед, освещая дорогу украденными из бага светильниками. В туннеле то и дело встречались ямы. Том шел, ожидая, что в любой момент его может сбить поезд, что он будет раздавлен и выброшен из жизни.
      Отчасти он жаждал этого. Но другая часть сознания побуждала его бежать и бежать вперед.
      – Что ты здесь делаешь, Труда?
      На лице ее было еще больше морщин, и седые волосы стали белее, но манера перекидывать назад шарф и улыбка остались прежними.
      Бежать…
      – Том, Том. Что ты делал все это время?
      Слабая улыбка появилась на его лице, хотя холодные слезы продолжали течь по щекам.
      Бежать и никогда не останавливаться.
      – Можно сказать одной фразой. – Это был голос Эльвы, стоявшей позади Труды, опустив плечи и сложив на груди руки, но, как всегда, готовой к действию. – Он убивал Оракула.
      По земле быстро двигалась слепая ресничная инфузория.
      – С процедурами и протоколом? – спросила Эльва. Перед ними был огромный арахнаргос, обгоревший и почерневший, часть грудного отдела нависала над темной расселиной в полу пещеры. Педипальпы провисали дугой, их концы все еще были прикреплены к стенам и крыше так же, как это было во время нападения. Или несчастного случая… Одна педипальпа лежала на земле, сломанная и свернувшаяся кольцами, как ненужная веревка.
      «Откуда она знает? – думал Том. – Откуда Эльва знает об Оракуле?»
      – Социологические опросы и объявление их результатов являются сегодня не самым лучшим подходом. – Голос Труды был всамделишным. – Если что-нибудь не так, то наблюдается бета-разброс…
      Том ее почти не слышал. Он смотрел на ресничную инфузорию, королеву-мать размером с полного человека, и несколько прилепившихся к ее пятнистой хитиновой оболочке самцов размером с ноготь. Похожие на щетки мохнатые лапки инфузории ритмично передвигались по широкой педипальпе, свисающей с останков арахнаргоса. Королева стремилась к тени…
      – Я пойду первой. – Эльва пересекла пещеру и вошла внутрь арахнаргоса.
      Труда дотронулась до руки Тома, но он не обратил на нее внимания.
      «Что я здесь делаю?» – думал он, кутаясь в плащ.
      Эльва высунулась из зияющей раны в грудном отделе арахнаргоса, засунула большой и указательный пальцы в рот. Раздался низкий пронзительный свист.
      – Какой сложный сигнальный код! – Том сделал попытку пошутить, но в душе его все было мертво.
      – Однако это действует. – Труда погладила его по руке. Исчерченное морщинами лицо было наполовину спрятано в тени. – Ты давно знаешь Эльву?
      – Немного знаю. – Том пожал плечами.
      А что еще можно сказать? С тех пор когда он жил на рынке?..
      Чем меньше она будет знать, тем лучше. Для нее же – из-за себя бы он не стал беспокоиться.
      Он вспомнил, как алая кровь Оракула растекалась по бело-голубому полу…
      И связь между сыном торговца, жившего в доме рядом с рынком, и его теперешним настоящим показалась ему почти неправдой.
 

* * *

 
      Забраться внутрь можно было только по свисающей педипальпе и сквозь отверстие. На мгновение, оказавшись на большой высоте, он почувствовал непреодолимое желание прыгнуть вниз…
      – Том! – позвала Труда. Ей оказалось трудно пролезть сквозь темное отверстие.
      Том помог ей, а затем перебрался на борт арахнаргоса и сам.
      Когда глаза привыкли, он обнаружил в темноте двенадцать теней. Если исключить Эльву и Труду, остальные тени были потенциальными врагами.
      Что-то шевельнулось в груди Тома: то ли любопытство, то ли ощущение опасности.
      Он почувствовал, как напряглись нервы. И спросил:
      – Кто вы?
      Фигуры в темноте казались громоздкими и бесформенными: на них были плащи и мешковидные капюшоны, накинутые на головы. Естественная предосторожность…
      В воздухе стоял запах сырости.
      – Ты простишь нас, – голос звучал мягко и, похоже, принадлежал молодому человеку, судя по легкому акценту, чжунгуо жэнь, – если мы предпочтем не отвечать на этот вопрос?
      Кто-то чихнул и пробормотал извинения.
      – Не я предложил встретиться здесь. – Том старался держать нейтральный тон.
      Одна из фигур наклонилась вперед и пробормотала:
      – Dyestvityelno, zarezal proroka?
      – Да, – ответила Эльва. – Он мертв. Том взглянул на нее с удивлением. Она пожала плечами:
      – Ужасный акцент, но смысл я поняла.
      – Интересно, каким образом? – сказал кто-то другой низким баритоном.
      Он снял капюшон, и Том увидел грубое лицо и клочковатые белоснежные седые волосы.
      – Каким именно образом вы сумели это сделать, лорд Коркориган?
      Том лишь покачал головой.
      – А не ловушка ли это? – спросил кто-то из темноты. Еще один мужчина откинул капюшон. Узкое лицо, темно-коричневая кожа.
      Том узнал ярко-желтую татуировку на лбу и щеке, и в его памяти тут же всплыло имя.
      – Доктор Сухрам? Мое почтение, сэр! – Он поклонился как равный равному.
      Доктор замешкался, но потом поклонился в ответ.
      – Возможно, это будет звучать немного театрально, – произнес седовласый, – но вы можете называть меня Сентинел. Это неплохой псевдоним.
      – Я не буду спрашивать почему. – Том оглядел другие фигуры.
      Ни один больше не делал никаких поползновений открыть себя.
      – Как бы то ни было, – Сентинел прислонился спиной к перегородке, – сеть службы безопасности подтверждает факт убийства. Секретные каналы коммуникаций переполнены новостями. – Он посмотрел на человека с опущенным капюшоном, который упомянул о ловушке.
      Тот отрывисто кивнул.
      – А почему, – Том почувствовал, что его голос немного дрожит, – вы решили, что убийца – я?
      На мгновение воцарилась тишина, затем заговорила Эльва:
      – Не волнуйтесь, милорд. Дело не в уликах, найденных на месте преступления. Я ничего не знаю о них. Я всего лишь наблюдала за событиями в ваших владениях.
      «Значит, я не смог покинуть, а затем вернуться в свои владения незамеченным, – подумал Том. – Прекрасная работа, Эльва. Вероятно, мне следует радоваться твоему усердию… Но зачем ты рассказала этим людям? Неужели предательство?»
      Однако на предательство все происходящее было не похоже…
      – Кто же вы все-таки?
      Том задал общий вопрос, но отвечать начал именно доктор Сухрам:
      – Мы своего рода конспиративная организация. «Лудус Витэ», когда нам нужно как-то себя называть. В переводе – «Школа Жизни».
      Том кивнул, показывая, что знает значение этих слов.
      – Это нечто вроде свободного союза, но не все его члены разделяют общие цели…
      – Однако мы едины в одном, – прервал его резкий женский голос, – что использование предсказаний Оракулов должно быть прекращено.
      Том почувствовал, как напряжение заполнило темноту.
      Снова заговорил Сентинел:
      – Некоторые из наших… э-э-э… прогрессивных коллег склоняются к радикальному переустройству социальных структур. Но, откровенно говоря, в мире существуют тысячи владений, и не во всех в них есть даже лорды. Таким образом, глобальное…
      – Ты не найдешь почти ни одной нижней страты, – прервал его низкий голос, – где бы не поддерживали тотальную революцию. Я говорю о всемирном перевороте в…
      – Прошу вас! – Труда подняла руку. – Мы здесь не для того.
      – Согласен. – Сентинел зажмурился, как от боли. – Мы больше чем просто общество для дискуссий.
      Том молчал, чувствуя неловкость и не веря в то, что эти плохо организованные чужаки держат его жизнь в своих руках.
      – Откровенно говоря, – начал Сентинел, но его перебил доктор Сухрам:
      – Милорд, каким бы методом вы ни пользовались, чтобы расстроить планы Оракула… – Он замялся. – Одним словом, обладая таким методом, вы способны прекратить любые дискуссии. Что нам сейчас нужно, так это прямое действие.
      «И это говоришь ты, целитель!» – подумал Том, продолжая хранить молчание.
      – Мистер Кор… – Сентинел тут же поправился. – Я хотел сказать: милорд…
      «Ну конечно, – подумал Том. – Среди них никогда не было благородных людей».
      – Господство Оракула – это преступление против человечества. И единственный способ… – Сентинел замялся, как и доктор Сухрам минутой раньше.
      – Они ничего плохого мне не сделали, – сказал Том.
      Наступила внезапная тишина.
      Затем кто-то потрясенно пробормотал:
      – Но ведь вы убили…
      – Да, – сказал Том. – Но это было мое личное дело. Молчание длилось недолго. Они попросили у него времени на обсуждение.
      И Том удалился.
      Он выбрался наружу, затем осторожно сел, скрестив ноги, на широкой педипальпе. Натянув на себя плащ, он прислонился спиной к грязной обгоревшей оболочке арахнаргоса.
      «Они не могут сдать меня властям, – подумал он. – И не смогут убить меня».
      Но здесь, на ничейной территории, не было сенсорной сети для обнаружения энергетического оружия или фемтотехники. И одной Судьбе известно, какое вооружение имели с собой эти конспираторы.
      Труда и Эльва до сих пор были его друзьями, но насколько он может рассчитывать на их дружбу теперь?
      Вокруг были тени, темные и зовущие. Одно движение мышц, несколько секунд падения, и все будет кончено…
      «Интересно, – подумал Том, – о чем они там говорят?»
      Он слышал разговор на повышенных тонах, но не мог разобрать отдельных слов. Затем голоса превратились в тихое бормотание.
      «Что я теперь должен делать, маэстро?» – мысленно обратился Том к зовущей темноте.
      В каком-то смысле это была та же дилемма, что вставала перед ним, когда он вступал в управление владением: выбор между жизнью ученика, не имеющего никакой ответственности, и жизнью мстителя.
      «Отец! – думал Том. – Как бы я хотел, чтобы ты был здесь. Я скучаю по тебе… И что я должен делать дальше?»
      Парадоксы не заканчивались. Именно смерть отца стала тем событием, которое разбудило дремлющую в нем силу, силу ненависти.
      Но в мире все еще существуют пять тысяч Оракулов.
      Наступила долгая тишина, ни один звук уже не проникал в сознание Тома.
 

* * *

 
      Он не помнил, как принял решение. В себя он пришел, когда осторожно вставал, по привычной методике – не пользуясь рукой для равновесия и делая долгие, успокаивающие вдохи и выдохи.
      Потом он повернулся и вновь пробрался в чрево арахнаргоса.
      Теперь под потолком горел маленький светильник. А они были напуганы. Напуганы в достаточно сильной степени, чтобы стать опасными. Даже вид окутанных полутьмой фигур с натянутыми на головы капюшонами выдавал их напряжение, которое черными сгустками повисло в воздухе. Это задело самые глубины души Тома; те, кто применяет технику ушу, например, воины Стронциевого Дракона, подумали бы, что разрушен элемент мира.
      Когда видишь перед собой чью-то мечту так близко, что можешь достать до нее рукой, возникает непреодолимое чувство страха.
      «Настало мое время!» – эта мысль поддерживала Тома до сих пор и давала ему силы, чтобы избегать легких решений.
      – Вы все-таки должны объяснить нам, как вы действовали, – раздался в темноте женский голос. – Каким образом моделирование будущего для Оракула позволяет вам?..
      – Да не имеет это сейчас никакого значения! – Доктор Сухрам решительно разрубил воздух рукой. – У нас есть эмпирическое доказательство, не так ли? А подробности можно выслушать и позже.
      Наступила пауза, затем фигуры одна за другой закивали в знак согласия.
      «Значит, я должен это сделать, – подумал Том. – Будет ли легче это во второй раз? Или наоборот – тяжелее?»
      И хотя темные фигуры спорили друг с другом, Тома окружала звенящая тишина.
      «И всю жизнь заниматься искоренением Оракулов, – думал он. – А с другой стороны, чем бы я еще мог заняться?»
      Он чувствовал себя так, будто решение было принято за него… Нет, не совсем так. Как будто у него попросту не было выбора. В голове стоял нарастающий шум, и на какой-то миг ему показалось, что его качает из стороны в стороны.
      А затем он вернулся к реальности.
      – …действительно необходима их смерть? – говорил Сентинел. – Если мы дискредитируем свод истин, то истину будет невозможно отличить от лжи. И не будет ли этого достаточно?
      Слово взяла Эльва:
      – Необходимо… э-э-э… убрать некоторое критическое число, милорд?
      – Да, именно убрать! – Том мрачно улыбнулся. – Убрать, уничтожить, убить… Не важно, как это назвать!
      Он увидел, что чувство удовлетворенности охватило всех членов группы.
      В глазах Сентинела появился какой-то новый блеск:
      – Вы, лорд Коркориган, можете освободить весь мир.
      Горький циничный смех зародился в душе Тома. «Я могу принести свободу?!» – подумал он удивленно. Он не мог бы зайти так далеко, не овладев методами самопознания. Поэтому теперь он знал: Тома, который мог бы провести всю свою жизнь, занимаясь логософическим анализом метавекторов Авернона, больше не было.
      «А кто еще сможет сделать это лучше меня?» – подумал он.
      Его апатия растворилась без следа, нервы вновь превратились в натянутые струны, и внутренняя сила вернулась к нему.
      Это была такая сила, что Тому нечего было делать в цивилизованном обществе.
      Потому что это была сила ненависти.

Земля, 2123 год н.э.

 
      – Когда это должно случиться? – Незрячие глаза Анны-Мари смотрели в никуда.
      Пес Барни задрал морду, следя за такси, поднявшимся в серое, затянутое тучами небо.
      – Сегодня вечером. – Карин погладила Барни по голове.
      – Так скоро? – Невеселая улыбка появилась на лице Анны-Мари. – Расстояние имеет странную трактовку в мю-пространстве. Ты доберешься до него вовремя.
      – О Господи, я надеюсь на это! – Хотя было тепло, Карин заколотило. – Они торопятся. Вирусная инсерция намечена на сегодня. Полет в Финикс – поздно вечером. Остальное начнется завтра.
      – Насколько точно… я имею в виду, знаешь ли ты точно, где он находится в мю-пространстве?
      – Слишком приблизительно, черт побери! Подошвы ботинок Карин не производили шума, когда она двигалась по зеленым и оранжевым керамическим плиткам площади, но Анна-Мари всегда поворачивала голову к той точке, где в этот момент находилась Карин.
      – Я заказываю, – сказала Анна-Мари, когда они зашли в кафе. – Чай с лимоном и миндальные пирожные. Хорошо?
      – Прекрасно. – Карин украдкой вытерла слезы.
      Это было бессмысленно – Анна-Мари все равно знает, что она плачет. Даже Барни, уловив странные звуки, пристально поглядывал на Карин.
 

* * *

 
      Ранним утром следующего дня она достала из ножен деревянный меч и взялась за упражнение «suburi», делая выпады против воображаемых противников.
      Пытаясь настроить себя на доброжелательный лад и сделать этот пустой додзе, тренировочный зал, своим домом, она двигалась все быстрее, и одновременно ей казалось, что все вокруг замедляется. Она не думала ни о чем: движение возникало само собой.
      – Отлично!
      Это был сэнсей Майкл.
      Она встала на колени и поклонилась, затем доставила ему удовольствие, атаковав его, причем удар мечом был направлен прямо в лоб. Сэнсей молниеносно отреагировал, сделал выпад, и через секунду она, кувыркнувшись в воздухе, грянулась пятками о мат.
      А еще через секунду, положив ее на лопатки приемом «ikkyo», сэнсей сказал:
      – Что-то сегодня с твоим духом не в порядке.
      – Я знаю.
      Слишком рано наноциты начали свою работу.
      Что-то… радостное.
      Действительно, она почти плыла сквозь удары. Когда тренировка была закончена, она направилась в раздевалку. Сняла с себя пояс оби и черные штаны хакама, посмотрела в сторону душа. И тут неожиданный приступ заставил ее рвануться в туалетную кабинку, и там ее вывернуло наизнанку.
      И было так плохо, что ей показалось, будто она умирает.
 

* * *

 
      Система походила на корабль-матку, окруженную множеством странных суденышек, каждое из которых имело собственные задачи.
      – Это же преступление, черт возьми! – Доктор выглядел не просто рассерженным, а откровенно разъяренным.
      Более мелкие суденышки были валдофагами, направляемыми по своим целям нановектором. Они уже разворачивали мономолекулярные манипуляторы, готовые провести самые тонкие хирургические процедуры: заложить новый субстрат, внедрить предшествующие РНК, которые смогут дуплицировать существующие нейроны, создать щит Купера, если простое реиннервирование коры будет недостаточной мерой.
      – У вас необычный подход к больному, док, – сказала Карин.
      Наноциты уже вовсю работали внутри ее нервной системы. Казалось, углы кабинета кружились и искажались в странной перспективе, свет изменялся от дневного до серого, а затем до цвета, который невозможно было описать.
      Слишком уж скоро. Это просто истерия, и ничего больше. Должны пройти дни прежде, чем проявятся когерентные макроэффекты.
      – Помолчали бы… – главный врач вдруг замолк, вытер тыльной стороной ладони густые усы. – Черт, вы и не знаете, правда?
      Удивленная Карин попробовала привстать, но он потянул ее назад.
      – Фрэн! Черт возьми! – Врач сердито нажал пальцем на сенсор, и прибежал другой врач, женщина.
      – В чем дело?
      – Проверьте это!
      Возникла пульсирующая голограмма. Текст на экране был закодирован знаками, которых Карин не знала.
      – Черт! – Врач Фрэн пристально посмотрела на Карин. – Подтверждается… подтверждается… – бормотала она, затем сказала: – Неужели вы подверглись второй фазе в вашем состоянии?
      – В каком состоянии?
      – Она ничего не знает. – Главный врач слегка тронул Карин за плечо. – Правда, дорогая?
      Карин закрыла глаза и втянула в себя побольше воздуха. Если нановирусная инсерция провалилась, то Дарт уже мертв.
      – Ну, хорошо, – говорит Фрэн. – Обычная процедура вызвала бы у вас аборт, без сомнения. – От гнева ее голос стал твердым. – Неужели это было сделано сознательно?
      «Как аборт? – подумала Карин. – Почему аборт?»
      – Вы говорите фигурально? – пробормотала она, но внутри нее уже все оборвалось от страха.
      – Вы беременны, дорогая. – Главный врач, похожий на тюленя со своими усами, был серьезен как никогда. – В этом нет никакого сомнения.
      Но Фрэн смотрела внимательно, поворачивая дополнительные дисплеи.
      – Вторичная концентрация, прямо здесь. – Она указала. – Нельзя ли увеличить?
      Карин почувствовала какое-то волнение, в животе будто завертелись и начали расти биллионы светящихся точек.
      «Дарт, – подумала она с радостью. – У нас будет ребенок. – И тут же спохватилась: – Ничего глупее не придумаешь!»
      – Ублюдки! – сказала вкрадчиво Фрэн. – Боже мой, какие ублюдки!
      – У нас есть выбор. – Главный врач вздохнул глубоко и посмотрел на Карин. – Мы можем…
      – Стойте! – Карин села на кушетку, оттолкнув их Руки. – Не говорите больше ничего!
      – Но ребенок…
      На дисплее двигающиеся тени, сотни голубых теней, крохотная форма: почти не заметная, но Карин знала, что она выражает. На одном конце пучок белых искр света.
      – Наноциты в мозгу моего ребенка. Я правильно поняла? – И добавила мысленно: «Так вот что теперь понимается под проектом «Трансформация»!
      И она подписала контракт. Но ведь это не давало им юридического права…
      Лицо Фрэн побелело и заострилось от страха и ярости. Но главный врач медленно кивнул головой:
      – Их невозможно удалить, ничего не нарушив. Слишком поздно…
      – Я представляю собой еще один эксперимент. – Спустив ноги с кушетки, Карин встала. – Чудесно! – Голос ее отразился от стен резким эхом. – У меня нет выбора! Что бы они ни сделали со мной, я должна завершить свою миссию.
      – Согласен. – Главный врач поднял руку, чтобы остановить возражения Фрэн. – Но если вы решите возбудить судебный иск, когда вернетесь, я выступлю свидетелем с вашей стороны.
      Фрэн молча кивнула в знак своей поддержки.
      – Спасибо, – сказала Карин. – Не могли бы вы мне дать что-нибудь от тошноты?
      – Конечно. – Главный врач приклеил ей на запястье полоску.
      Она была на полпути к двери, когда внезапная мысль остановила ее:
      – Ребенок. Я имею в виду эмбрион. Они сами не могли…
      Она была не в состоянии продолжать. И только следила за тем, как двое врачей мрачно смотрят на мониторы. Фрэн получила доступ и вышла в базу с данными Пилотов УНСА, быстро пробежала по ним.
      Внезапная усмешка появилась на ее лице.
      – Нет, – сказала она. – Это ваш и Пилота Маллигана. ДНК соответствуют, все в норме.
      «Все в норме, – подумала Карин. – За исключением тех наноцитов, которые проникли в нервную систему ребенка».
      – Спасибо! – Она кивнула им обоим.
      Оставив медицинский центр, она вышла в обжигающую жару летнего аризонского утра. На одном из проходящих мимо врачей была надета футболка с голограммой двух скелетов. Скелеты лежали на узкой полоске раскаленного красного песка и частично были погружены в тело врача.
      Когда Карин проходила мимо, сработал сенсорный датчик голограммы, запуская видео- и аудиоэффекты.
      Один скелет повернул череп к другому и сказал:
      – Ну и жарища!
      Эхо его голоса отразилось от рекламного щита, воспевающего местные красоты.
      Сдавленный звук, представляющий собой нечто среднее между рыданием и смехом, вырвался у Карин.
      Сооружения Стартового Центра «Финикс» в конце длинной дороги, дрожащей на горячем воздухе, выглядели четкими и массивными, олицетворяющими силу и блестящими, как зеркало.
      Но абсолютно безликими.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Братья! Кто мы – люди или черви?
      Сердитый ропот поднялся в толпе бедняков. Здесь были докеры и прочий рабочий люд самых разных профессий, у одних были большие руки и животы, другие, наоборот, – кожа да кости. Цветные и белые, большинство покрыты толстым слоем грязи.
      – А как насчет баб? – выкрикнула крупная женщина, стоявшая, скрестив руки на могучей груди, такая же мускулистая, как и мужчины.
      – Да, поясните, пожалуйста, – выкрикнул кто-то, и смех прокатился по толпе.
      Том тоже улыбнулся. Он находился в маленькой нише, которая раньше была местом для статуи; теперь от статуи сохранился лишь разбитый постамент. Ниша располагалась высоко, почти под самым сводом. Каменный потолок был покрыт мхом и мутировавшими флюоресцентными грибами.
      – Хорошо, хорошо! – Оратор (власти назвали бы его возмутителем спокойствия) поднял руки, ожидая, пока уляжется возбуждение. – Братья… и сестры… – Он переждал очередной взрыв смеха. – Я обращаюсь ко всем. Мы – люди, и, следовательно, у нас есть достоинство, есть гордость. Но признают ли наши хозяева это? Как вы думаете?
      В толпе раздались нечленораздельные возгласы, но на этот раз реакция присутствующих не была слишком бурной.
      Ниже Тома, примерно на уровне середины стены, висела голограмма с одним из его первых, подстрекающих к бунту стихотворений:
 
Оракулы смотрят сквозь время,
Не видя того, что вокруг,
Несут на себе они бремя,
Какого не знает мой друг.
Он раб, и на верхние страты
Ему запрещен переход.
Ярмо нацепили сатрапы
На весь наш рабочий народ.
Придет и к Оракулам лихо –
Сюрприз приготовил Хаос…
К ним смерть подбирается тихо,
Ведь мститель в пещерах подрос.
 
      Крошечный голокристалл, проецирующий стихотворение, находился на этом месте уже несколько дней. Надпись была выполнена большими простыми триконками, а цветовое оформление казалось довольно грубым и безвкусным, но оно несло двойную смысловую нагрузку. Ретуширование было выполнено обычным, всеми узнаваемым кодом, который объявлял о митинге здесь и сейчас.
      Такого типа стихи были разбросаны повсюду: на глубине двенадцати страт, непосредственно во владениях лорда Шинкенара.
      «Если большинство людей неграмотны, – удивлялся Том, то почему на них так воздействует поэзия? Возможно, это связано со временем и выбором темы стихов. Или, вероятно, дворянство попросту недооценивает народ?»
      В задумчивости он нащупал жеребенка. Талисман находился на месте, но был пуст: кристалл-ретранслятор пребывал в кабинете Тома. Он абсолютно доверял службе безопасности, возглавляемой Эльвой. Специалисты работали без перерыва, сменяя друг друга в течение суток, находясь в помещениях, где не было темных периодов (как во владении леди В’Деликона), для того, чтобы усилить возможности ретранслятора.
      Неизвестно, что произошло, когда Том находился на терраформере Оракула, но кристалл потемнел и функционировал не в полную силу. Основные средства коммуникации сохранились, но их нельзя было активировать. Доступ к Истории Карин был нарушен (хотя загруженные ранее модули сохранились), огромные возможности процессора можно было использовать только частично.
      Несмотря на многочисленные технические дискуссии об экзакубической архитектуре кристалла и продолжающиеся в течение ста дней повторные инженерные анализы, он остался всего лишь маленьким кристаллом, который они пытались разобрать на части. Впрочем, дискуссии, организованные по типу мозгового штурма, были на удивление симпатичными, хотя Том и не знал никого из специалистов по имени. Это была одна из самых простых мер предосторожности, предпринятых членами организации «Лудус Витэ»…
      Том устроился в нише поудобнее. От грязных каменных стен веяло холодом.
      – Сколько часов в день вы работаете? – Оратор выделил из толпы кого-то одного.
      Том подобрал полы поношенного плаща, поплотнее закутываясь в него.
      – Слишком много! – закричал кто-то в ответ, и другие голоса сердито поддержали его.
      – Мы хотим представить лордам наши требования.
      – Да!.. Требования!..
      Позади толпы вдруг возникло движение, кто-то теснил присутствующих, и вскоре Том увидел людей в форме. Некоторые из них, правда, были одеты в штатское, но у этих поперек груди были черные ленты, так что их легко было отличить от простых смертных.
      Это не милицейские регулярные части, а профессиональные убийцы, вооруженные длинными палками.
      Часть их образовала клин, чтобы пробиться к центру, а другая группа окружала толпу по краям, намереваясь перерезать путь отступления оратору.
      Люди побежали, но не все. Некоторые дали нападающим отпор, и вскоре повсюду можно было видеть проломленные головы и льющуюся рекой кровь. Потери несли обе стороны. Оратор пытался принять участие в сражении, но кто-то из последователей заставил его скрыться в темном туннеле.
      Том ничем не мог помочь людям. Он был нужен «Лудус Витэ» живым и свободным, а число нападавших было слишком уж велико. Тут ему бы не помогло и воинское искусство: его бы загнали в угол благодаря численному перевесу.
      Вскоре площадь опустела, на ней осталось лишь несколько раненых. Они громко стонали, хватаясь за окровавленные лбы или затылки. Двое лежали и вовсе неподвижно.
      Прошло много времени прежде, чем появились местные жители. Растерянные, они приходили по двое, по трое, в поисках родственников. Один из распростертых на земле мужчин оказался жив и, когда его уносили с площади, начал стонать. Другого унесли без признаков жизни.
      Когда площадь полностью опустела, Том выбрался из ниши и стал спускаться по шершавой стене и вскоре обрел под ногами твердую почву.
      – Милорд!
      Том резко повернулся – рука готова к обороне, ноги полусогнуты в боевой стойке.
      – Я всего лишь посыльный, милорд. – Небольшого роста юноша восточной внешности поклонился Тому. – Вы видели схватку? Было похоже на пчел в улье.
      – Никто не мог отвратить их внезапное нападение.
      – Да, милорд. Вы не могли бы пойти со мной? Парень упомянул об улье. Это был пароль на сегодня.
      – Куда мы идем? – спросил Том, но юноша уже скользнул в темный коридор, из которого за минуту до этого появился.
      Том последовал за ним, не произнося больше ни слова.
 

* * *

 
      Здесь были залы с кремовыми стенами и квадратные колонны, инкрустированные золотом. У их основания росли зеленые папоротники. Откуда-то доносилась тихая музыка.
      Они находились на три страты выше той, где произошла схватка, и трудно было бы найти более не похожее место: здесь царили спокойствие и процветание. Не так уж и плохо для Девятой страты.
      Упоминание об улье позволяло им путешествовать по разным стратам, и Тому не понадобились его собственные контрольные коды.
      Том смотрел на золотые левит-платформы, на продавцов, продающих прекрасную посуду. Было и небольшое количество псевдоразумной техники: движущиеся статуэтки, музыкальные кристаллы, которые сами сочиняют музыку. Том хотел было проникнуть в одну из лавок и послушать – эта приятная мелодия была основана на любопытном частотном параметре, алгоритмы плавных переходов звучали особенно интересно, когда темп сложного музыкального отрывка изменялся от адажио к аллегро, – но перед ним возвышалась фигура массивного золотого льва, охраняющего вход.
      – Сюда, пожалуйста, – сказал юноша, поклонившись, и прошел сквозь мембрану.
      Том последовал за ним.
      Внутри стоял слабый запах ароматической смолы. Было прохладно и темно. Потом глаза Тома привыкли, и он уставился на длинные ряды драгоценностей, инфокристаллов, статуэток, выставленные вдоль стен. Было здесь и оружие, но кинжалы больше походили на украшения: гибкие клинки, яркие алые рукоятки.
      Несколько покупателей спокойно рассматривали выставленный товар. Поодаль, сцепив руки на груди, стояла одинокая женщина. Двое стройных юношей в одинаковых шелковых рубашках терпеливо ожидали, пока кто-либо попросит их помочь.
      – Сколько это стоит? – Женщина держала в руках плоский восьмиугольник, расписанный красными, золотыми и зелеными красками, в центре которого был заключен серебристый диск.
      – Зеркало пакуа?.. Не хотите ли, освящетить его?
      – Если это можно сделать сейчас же…
      – Мастер Тан сейчас принимает гостей: предсказания по географическим признакам…
      Том не слишком следил за их беседой и прислушался только тогда, когда женщине стали объяснять схему оплаты: в цену входили определенные, нумерологически значимые цифры.
      Он взял со стены витую цепь и взвесил ее на руке: необычно тяжелая. Том вспомнил давнее представление мастеров ушу.
      Это было в прошлой жизни.
      – Мы все живем в сосудах дракона, – обратился к Тому один из юношей.
      – Я всегда так думал.
      – Мастер Тан вас сейчас примет.
      Молодая пара, поднявшись сквозь круглую мембрану в полу и держа в руках завернутые в алую обертку пакеты, поклонилась, прощаясь с юношами, в ответ те сжали левой рукой правый кулак и коротко кивнули.
      – Сюда, пожалуйста!
      Том положил на место цепь и последовал за юношей к центру комнаты.
      Увидев, как мембрана разжижается и вытягивается, медленно превращаясь в тягучую массу, он немного напрягся, но ничего неожиданного не случилось. Мембрана опустила их аккуратно на пол кабинета и втянулась обратно, приняв прежнюю форму.
 

* * *

 
      – Лорд Коркориган! – Человек, сидевший в кресле, поклонился Тому, не вставая.
      – Мастер Тан!
      – Мы польщены. – Тан мне показал на квадратный стул. – Пожалуйста, садитесь. – Он хлопнул в ладоши, и юноша поспешил выйти через боковую мембрану.
      Том молча ждал.
      – Мне очень жаль, – продолжил мастер Тан, – что наше бедное заведение не может предоставить вам те условия, к которым вы привыкли.
      – Я рад оказаться здесь, – учтиво сказал Том.
      «Если только вы объясните, зачем я вам», – добавил он мысленно.
      – Спасибо! – Мастер Тан поклонился. – И, пожалуйста, милорд… Если я допущу какие-либо ошибки в протоколе, то будьте уверены, я сделаю это непреднамеренно, не желая вас обидеть. Это может случиться только по незнанию дворянского этикета.
      Том в свою очередь наклонил голову, пряча улыбку. Он услышал извинение, которое бы следовало произнести ему, поскольку он и сам не знал, сколько правил этикета нарушил с тех пор, как вошел в кабинет.
      – В интересах взаимопонимания, – сказал он, – давайте отбросим смущение. Если мы подробно обговорим наши намерения и соглашения и объясним их простыми словами, не делая предположений о подразумеваемых выводах каждого из нас, тогда мы избежим лишних проблем.
      Внезапный смех мастера Тана эхом отразился от стен и потолка кабинета.
      – Другими словами, милорд, вы бы хотели, чтобы я сразу перешел к делу.
      Том улыбнулся:
      – Если только вы этого хотите.
      – Хорошо, но только после того, как выпьем по чашке дейстраля… Эй, юный Сы-чунь!
      Тут же появился юноша с подносом в руках.
      – Пожалуйста, милорд! – Юноша держал поднос на уровне колен между Томом и мастером Таном.
      Когда он выпустил поднос из рук, тот остался висеть в левитационном поле. Юноша налил дейстраль из кувшина в две чашки, поклонился и вышел.
      – Ваш старый друг Сю Лун шлет вам наилучшие пожелания. – Мастер Тан отхлебнул глоток.
      – Мне жаль, но я не…
      – В настоящее время его чаще называют Маленький Дракон, – пояснил мастер Тан. – Но так было не всегда.
      «Чжао-цзи, – понял Том. – Старый друг».
      – Все ли с ним в порядке, мастер Тан? Прошло уже десять лет с тех пор, как Том видел Чжао-цзи, и эта встреча значила для него много.
      – Он достиг ранга шеунг фа – Двойного Цветка, – и это достаточно высокий ранг, милорд.
      Том в упор взглянул на мастера Тана:
      – Всего четыре ступени до Головы Дракона, самого ланг may. Я потрясен.
      Мастер Тан, слишком искушенный, чтобы выказать свое удивление, кивнул:
      – И я тоже, милорд.
      – Нельзя ли мне спросить о названии организации? Названий было множество, и Том знал всего несколько из них.
      Мастер Тан улыбнулся, когда Том погрузился в воспоминания…
      Огнедышащий темно-красный, дракон с нерасправленными крыльями, Миндалевидные умные глаза…
      Придя в себя, Том поклонился. Он слышал о Стронциевых Драконах. Возможно, это был самый могущественный синдикат в этом секторе. Но он не ограничивался только этим сектором и имел связи и союзников в самых отдаленных владениях.
      Большую часть этой информации Том получил из отчетов Эльвы, которые она делала каждые десять дней. Впервые он оценил, насколько подробными и профессиональными были эти отчеты.
      Переждав немного, он поднял чашку и отпил немного дейстраля.
      – Очень вкусно. – Он откинулся назад, смакуя напиток.
      Мастер Тан сидел молча.
      «Мы можем просидеть здесь целый день, не произнося ни слова», – подумал Том.
      Он вспомнил первую встречу с членами «Лудус Витэ» возле останков арахнаргоса. Там был, по крайней мере, один восточный человек. Неужели член организации Стронциевых Драконов?
      Вернулся Сы-чунь, неся лакированную шкатулку.
      Он выпустил ее из рук, и, как и поднос, шкатулка повисла в воздухе. Молодой человек снова молча поклонился и оставил их одних.
      – В начале этого года, – темные глаза мастера Тана заблестели, – случилось ужасное событие на терраформере.
      Том тут же приготовился к схватке. Он ощущал волны психической энергии, исходящие от хозяина. Тело мастера Тана тоже напряглось, как у воина, который готовится к сражению.
      – В самом деле?
      – Очень странный случай!.. Вы так не считаете, милорд? Ведь убийца-одиночка совершил поразительное преступление. И как вы можете догадаться, после этого было проведено тщательное расследование.
      Страх охватил Тома.
      Он знал из сводок Эльвы, что силы безопасности всех видов тайно охотились за убийцей Оракула д’Оврезона. Особенно в этом секторе. Это не было официальное расследование, поскольку обнародование такого факта могло бы нарушить социальный статус-кво, но тем не менее оно велось очень тщательно.
      «Я слишком уязвим», – подумал Том.
      Слишком многие в организации «Лудус Витэ» знали о его существовании. Он мог считать себя вне опасности лишь до тех пор, к примеру, пока одного из этих людей не разоблачили бы.
      – Да, я могу себе представить. – Он постарался, чтобы его голос звучал ровно и незаинтересованно.
      – Каждый грузовой контейнер, каждая ракета была изучена в поисках улик.
      Тому стало холодно. Это было хуже, чем он думал.
      – А кроме того, дроны прочесали всю окружающую территорию. Лучшие специалисты обследовали место преступления, сделали аутопсию жертв.
      «Мама…» – подумал Том.
      – В результате были обнаружены некоторые улики. – Мастер Тан помахал рукой, и висящая в воздухе черная шкатулка открылась.
      Два маленьких предмета на площади в сотни или даже тысячи квадратных километров… Неужели поиски были такими тщательными?
      Обрывки плаща…
      «Неужели шантаж?» – подумал Том.
      – Чем же, – осторожно спросил он, – я могу помочь вам?
      Он ждал, и все чувства его были обострены.
      – О, нет! – Мастер Тан был преувеличенно шокирован. – Пожалуйста, – Тан слегка подтолкнул шкатулку по направлению к Тому, – это вам. Все, что осталось. Подумайте об этом… – и закончил очень официально: – Примите в качестве подарка, милорд.
      «Ловушка? – подумал Том. – За мной наблюдают?» Но взять шкатулку – это не значит признать вину…
      Хотя если он потом никому не сообщит о ней, это уже будет уликой против него.
      Том аккуратно закрыл крышку, вынул шкатулку из левитационного поля и поставил на стул позади себя.
      – Если я могу вам как-то помочь, мастер Тан…
      – Возможно, под эгидой «Лудус Витэ», милорд, можно было бы организовать более тесное сотрудничество между вашей группой и нашей. В сфере специальной экспертизы и при разработке тактики.
      – Могу ли я говорить откровенно? Тот, у кого есть внутренние связи при расследовании такого рода, не нуждается в помощи.
      – Да, наверно, вы правы.
      – Используя эти связи, каждый мог бы общаться с вышестоящими инстанциями… с властями, я имею в виду… в любое время.
      Мастер Тан позволил себе лишь легкий кивок головой:
      – Наши люди не замечены в недостатке лояльности.
      – Да, наверное.
      Том вспомнил девушку по имени Фэн-ин. Как она склонила голову, когда белая взрывная волна поглотила нее…
      Мастер Тан встал.
      Немного озадаченный, Том последовал его примеру:
      – Знаете ли вы подробности о… тех областях экспертизы, которые мы обсуждаем?
      – О, нет. – Опять преувеличенное удивление на лице. – Я не достаточно важная персона, чтобы быть посвященным в такие важные дела, милорд.
      Взяв в руки черную шкатулку, Том отвесил мастеру Тану самый вежливый поклон.
      – Действительно, это весьма важно, мой почтенный мастер Тан.
      – Юный Сы-чунь!
      Юноша вернулся в комнату.
      – Пожалуйста, проводите милорда.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Гептомино Один наступает.
      Синие точки двигались вперед: область вокруг них заливал темно-желтый цвет, обозначающий нормальную ситуацию, но возле места их назначения уже сиял красный цвет опасности.
      – Гептомино Два, положение стабильно.
      Точки на другой модели двигались в том же направлении, что и первый взвод.
      – Очень знающий командир. Тамблер, ты еще держишься?
      Рядом третья модель.
      – Все квадранты вне опасности.
      – Можно я? – Том перегнулся через плечо Сколнара, указывая на трехмерную решетку.
      – Давайте!
      Том сделал жест, и информация начала расширяться и добавляться: интервалы времени и векторы; планы сражений и тактика, учитывающая непредвиденные обстоятельства; функции и альтернативы, подробно нанесенные на карту.
      За спиной у Тома бормотала Эльва:
      – Слишком далеко.
      Они находились в просторном кабинете с выгнутыми наружу стенами. Стены были украшены розово-белым перламутром, который при обычных обстоятельствах матово переливался; по углам стояли крошечные статуэтки с серебристыми крыльями. Обычно эта комната выглядела очень изысканно, но сейчас она тонула в темноте, светильники были выключены. Восемь сотрудников группы поддержки внимательно следили за дисплеями. Никто из них не обращал внимания на Тома.
      А он следил за маршрутом взводов.
      – Ради Судьбы… – начал он, но тут же замолк, поскольку Сколнар, бледный и напряженный, сосредоточился на своих глазах и ушах: данные подавались лазером ему на сетчатку, а когерентно-резонирующие волны – прямо на барабанные перепонки.
      Том моргнул.
      Фрагменты книги Сунь-цзы «Искусство войны» вспыхивали в его мозгу, частично шло интуитивное понимание, частично он воспринимал информацию с помощью метавекторного анализа, который вносил в тактические утверждения количественно выраженные свойства реального мира.
      – Потерять трех командиров взводов непозволительно, – сказал он.
      Сколнар вспыхнул:
      – Мы их не потеряем.
      Том взглянул на Эльву. Она знала: взводы зашли слишком далеко и двигались слишком быстро.
      Для Тома это был первый случай, когда он мог наблюдать командование и управление в ситуации, близкой к войне, поэтому его реакция была неоднозначной. Коммуникации были первоклассными, но интеллектуальный фон ценности информации был неизвестен, для этого не хватало вероятностного анализа данных, поэтому реальное маневрирование велось довольно примитивно и бесхитростно.
      Перед взводами было поставлено две задачи: получить копии фемтоспор, производящих арахнаргосы, с участка их выращивания и выкрасть архив коммерческой истории с данными о грузовых перевозках. Двойная цель сама по себе предполагала сложность повышенного риска.
      На дисплее расцвели крошечные белые сферы.
      – Силы безопасности, – сказала Эльва.
      «Обычно ты не говоришь об очевидных вещах», – подумал Том.
      Это было явным признаком нервозности.
      Том раньше не был знаком со Сколнаром и разделял недоверие Эльвы к нему. Выше и ниже мишеней, а также с флангов были видны белые скопления. Некоторые туннели были до сих пор свободны. Но существовали ли в реальности эти очевидные пути для отхода или это были ловушки?
      – Раджеш находится в группе освобождения. – Эльва показала на небольшое голубое скопление в стороне, которое пока не спешило двигаться вглубь и помогать отходу первичных взводов. – В его распоряжении шесть надсмотрщиков из Коричневых Пантер.
      – Раджеш? – удивился Том. И вспомнил: – А, доктор Сухрам.
      Гул голосов отдавался эхом от стен изящного кабинета, началась какофония тактического объединения сил, так как все три взвода перешли одновременно в атаку.
      – Гептомино Два выполняет гамма-поворот…
      – Тамблер, мы находимся ниже…
      – Гептомино Один, огонь ведется…
      – О черт!..
      – …не плотно, возвращайтесь…
      – …не попадает в цель. Повторите. Цель не достигнута.
      – Тамблер! – взывал Сколнар. – Тамблер! Двигайтесь к вашей… – Он чуть не задохнулся, когда рука Тома скрутила изо всей силы воротник его рубашки.
      – Прерви связь, – сказал Том.
      Глаза Сколнара вылезли из орбит. Кое-кто из персонала поддержки заметил, как Сколнар тщетно пытается бороться с Томом, но Эльва оказалась быстрее всех. Вынув мини-гразер, она отдала приказ спокойным ледяным тоном:
      – Делай то, что он говорит. Прерви связь. Связь прервалась. Тактический дисплей, передающий голографическое изображение, мигнул и погас.
      Том ослабил свою хватку, и Сколнар наконец сумел перевести дух.
      – Извини! – Том тряхнул головой. – Мне нужно было как можно быстрее привлечь твое внимание.
      – Сумасшедший ублюдок! – Потирая шею, Сколнар свирепо поглядывал на Тома, а затем огляделся вокруг в поисках поддержки.
      – Твоя линия связи выдавала положение взводов. – Том показал на дисплей.
      – Что?!
      – А то!.. Силы безопасности были слишком хорошо сориентированы, вряд ли они сами могли бы предугадать маневр Гептомино Один.
      Все еще держась за шею, Сколнар потряс головой и махнул рукой группе поддержки, чтобы они продолжали работать, хотя постоянная связь и была нарушена. Но часть персонала, взбудораженная словами Тома, бросилась еще более тщательно сканировать фазовое пространство тактического моделирования.
      – Разве ты не могла сказать? – Сколнар обращался теперь к Эльве, которая убирала в кобуру гразер.
      – Не могла.
      – Но…
      – Я абсолютно доверяю Тому. – Она посмотрела на Тома и пожала плечами.
      «Вот он, прогресс на поле битвы за всеобщее равенство! – Том улыбнулся бы, если бы не наблюдал в этот момент за Сколнаром. – Эльва впервые назвала меня при посторонних по имени и без титула».
      – Не имея связи с нами, они снова перейдут на автономный режим действий, – сказал Том Сколнару. – Я прав?
      – Да, конечно. Это обычное дело.
      – Вот и хорошо. Тогда у них будет шанс на спасение. Эльва занималась изучением нанесенных на карту туннелей и пещер.
      – А как насчет группы Раджеша? Можем мы каким-либо способом передавать им шифрованные инструкции по оказанию помощи другим?
      Сколнар заерзал на стуле, пристально глядя то на схему, то на Тома.
      – Я хочу, чтобы они вернулись живыми. – От волнения у него дрогнул голос. – Скажите, Том, что надо делать, и я все сделаю.
      – Прекрасно. – Эльва скупо улыбнулась. – По крайней мере, неплохое начало.
 

* * *

 
      Прозрачные кроваво-красные трубы, напоминающие наполненные кровью артерии, тянулись вдоль просторных пещер. На протяжении десятков километров своды этих пещер сияли голубыми, оранжевыми и розовато-желтыми красками. Округлые колонны, окрашенные в кремовый и золотистые цвета, соединяли полы пещер с их сводами.
      Парящие в свободном полете дроны выглядели совсем как настоящие насекомые. По транспортным трубам двигались неясные тени.
      – Мне здесь нравится, – негромко сказал Том, обращаясь к Эльве.
      Эльва впервые посетила владения леди В’Деликона.
      – Да, очень впечатляет… О, сюда идет Жак. Я накрою вам, пока вы будете отсутствовать.
      Они стояли на широком балконе, который находился примерно на середине украшенной статуями стены. Том и Эльва любовались маленькой площадью, наблюдая, как внизу прогуливаются несколько лордов со своими свитами.
      – Милорд! – Жак, казалось, немного запыхался. – Я все подготовил к торговым переговорам, но хотел бы прежде кое-что обсудить с вами.
      – Я вполне доверяю твоей интуиции, Жак.
      Жак молча покачал головой.
      – Хорошо, гляну. Только мельком. – Том вытянул руку с тяжелым серебряным браслетом, чтобы Жак мог вставить в украшенное драгоценностями углубление информкристалл. – Здесь резюме?
      Трехмерная решетка была небольшой, и Том быстро просканировал ее, просматривая один за другим наиболее важные вопросы.
      – Все прекрасно. – Том отодвинул от себя дисплей и вновь протянул руку, чтобы Жак забрал кристалл обратно.
      – Я не очень уверен по части презентации…
      – У тебя есть Фелгринар, не правда ли?.. Кстати, Эльва, почему бы и тебе не пойти с нами? Ты бы могла оказать моральную поддержку.
      – Но, милорд…
      Том кивнул головой, показывая, что не настаивает, и молча проследил глазами, как Эльва и Жак скрылись внутри помещения.
      Коридор, сияя золотыми и ярко-голубыми оттенками, вел в гостиную, расположенную перед конференц-залами. Хотя Том и пропустил в этом году Созыв (и первую годовщину своего возвышения в лорды), у него не было веской причины для того, чтобы пропускать местные собрания в своих владениях. Эти встречи были менее посещаемы, чем Созыв, однако сегодня собралось довольно много народу. Его недолгое отсутствие вряд ли заметят.
      Он воспользовался служебным туннелем для слуг и быстро зашагал к специально выстроенному для конференций комплексу. Скрывшись от посторонних глаз, он вывернул свой подбитый парчой плащ наизнанку и снова надел его. Теперь плащ выглядел темно-серым и изрядно поношенным.
      Настраиваемая псевдоразумная ткань могла бы быть удобнее и легче, но тогда бы сенсорная сеть заметила его присутствие.
      Рядом вспыхнула голограмма.
      Темно-красные крылья расправляются, языки пламени стелются по земле…
      Том резко остановился.
      Он вошел в узловой отсек лабиринта, состоящего из винтовых спусков и туннелей с прозрачными стенками, внутри которых докеры, грузовые контейнеры и дроны исполняли сложную пляску под названием «Погрузка и разгрузка», сменяющуюся танцем «Отправление и прибытие». В стороне от группы докеров стояла одинокая женщина, наблюдающая за серебристыми грузовыми судами, то и дело отправлявшимися по транспортным трубам в назначенные путешествия.
      Женщина сделала почти незаметный приглашающий жест, и Том подошел, остановился рядом, стараясь не смотреть в ее сторону.
      – Справа от вас, – тихо сказала она, – вверху. Прибывающий.
      – Вижу, – сказал Том, наблюдая за тормозящим транспортом.
      – Ступайте по этому переходу вверх. – Подбородок женщины двигался едва заметно. – Он должен отходить порожним. Будьте на борту.
      – Я…
      Но она уже уходила семенящим шагом по направлению к ближайшему туннелю.
 

* * *

 
      Пустой транспорт лязгал и раскачивался.
      Том сел, прислонившись спиной к стене и сцепив руки вокруг колен. Он надеялся, что путешествие не будет слишком тяжелым.
      Толчок едва не опрокинул Тома набок. Потом судно затрясло, пока оно не стабилизировалось в потоке. А потом последовало внезапное ускорение, от чего Том перекатился через себя, будто мяч.
      Вскоре движение стало более плавным, и Том с облегчением рассмеялся, сам себе удивляясь.
      Приглашение, посланное руководителями организации «Лудус Витэ», в котором конкретно называлось имя Тома, последовало сразу же за неудачным нападением на комплекс, производящий арахнаргосов. И хотя цели миссии не были достигнуты, но главная цель Тома оказалась осуществлена: все члены взводов вернулись живыми.
      И это, похоже, подтолкнуло неизвестных лидеров Стронциевых Драконов к какому-то решению…
      Судно затормозило так резко, что Тома едва не размазало по стенке. Мембрана бокового люка расплавилась, и внутрь ворвался холодный воздух.
      Том ожидал, что окажется прямо в алой транспортной жидкости, но увидел перед собой обычную станцию. Людей тут не было, лишь транспортные суда то и дело выныривали и снова скрывались в сплетениях алых труб. Выйдя на платформу, Том расправил плащ и оглянулся. Судно, на котором он прибыл, с шелестом уходило от платформы.
      Едва шум стих, за спиной послышалось мягкое шуршание, и Том опять оглянулся.
      Возле платформы теперь стояли люди, типичные бойцы. Бритоголовые и коренастые, с неподвижным выражением на одинаковых лицах. За их спинами стоял старик с коротко стриженными седыми волосами, его скулу пересекал темный шрам.
      Глаза старика были полуприкрыты, руки сжаты в кулаки.
      Они казались недоученными и плохо управляемыми, и Тому следовало бы напасть первым. Но мужчина с седыми волосами выглядел очень спокойным, почти сонным, и Том понял, что никаких иллюзий не стоит питать. С этими ему не справиться.
      Между тем седой вышел из-за спин бойцов:
      – Пожалуйста, сюда.
      – Только после вас, – сказал Том, изобразив на физиономии легкую улыбку.
 

* * *

 
      – Привет, Том! – сказал человек с длинными волосами и тонкими темными усиками.
      И Том узнал его:
      – Чжао-цзи!
      Они пожали друг другу руки.
      Глаза Чжао-цзи были, как и раньше, темными и бесстрашными, а рукопожатие, учитывая хрупкость его фигуры, оказалось на удивление сильным. Том смотрел на него, слегка смущенный радостью, которая всколыхнулась в его душе при виде Чжао-цзи.
      Чжао-цзи пододвинул Тому стул, но тот продолжал стоять.
      – Так приятно видеть тебя здесь. – Чжао-цзи обвел рукой вокруг, и Том заметил с внутренней стороны его левого запястья, на вздувшихся венах, слабое синее сияние.
      Впрочем, Чжао-цзи тут же натянул на запястье манжету.
      А потом из-за занавески, разделявшей комнату надвое, выплыла золотая клетка филигранной работы.
      – О Судьба! – воскликнул Том.
      Внутри клетки сидел кот с большими и довольными глазами цвета морской волны. Решетка раздвинулась, как только Том потянулся, чтобы погладить кота.
      – Парадокс, дружище! Как поживаешь, малыш? Кот лениво заморгал и милостиво позволил почесать себя за ушком.
      – Ты же знаешь, – сказал Чжао-цзи, – что он в хороших руках.
      – Вижу. – Том улыбался, слушая, как мурлычет Парадокс: словно в его горле работал, не переставая, какой-то моторчик.
      «А ведь мы не просто старые друзья, – спохватился Том. Он вынул руку из клетки, и решетка тут же закрылась. – У нас переговоры, и мы только приступили к ним».
      – В последний раз, когда мы предполагали встретиться, я немного задержался.
      Чжао-цзи скользнул взглядом по левому плечу Тома:
      – Мы слышали об этом. Петио… ты его помнишь?.. видел, что ты был схвачен. Насколько я помню, у него было что порассказать об Алгрине. – Чжао-цзи осторожно посмотрел на Тома, как будто боялся его обидеть. – Дядя Пинь старался использовать свое влияние, но после того, как леди подписала приговор…
      – Я знаю. – Том сел на стул.
      – Он очень старался. Использовал много энергии гуанкси.
      Том вспомнил термин, которым они пользовались когда-то во время вечерних бесед в пустой спальне Школы для неимущих. Долги чести…
      Чжао-цзи сменил позу, и снова Том уловил синий блеск на внутренней стороне запястья.
      – Интересно, – Том откинулся на стуле, небрежно скрестив ноги, – как поживает Кривил Дилвенней?
      Тело заключено в синюю жидкость, и педипальпа арахнаргоса растет сквозь него…
      На лице Чжао-цзи мелькнула улыбка.
      – Ты стал с годами хитрым, Том. Я давно не слышал о Кривиле… Зато я знаю, что случилось с Петио.
      – И что же случилось с Петио, мой друг?
      – Он работал на нас… до тех пор, пока не забыл о своих обязанностях.
      Внутри у Тома все напряглось.
      – Я вижу, ты тоже многого достиг за это время.
      – Теперь у нас есть возможность поработать вместе. – Чжао-цзи позволил себе коротко усмехнуться.
      – Кто додумался до этого?
      – Тут-то и заключен парадокс! – На этот раз Чжао-цзи позволил себе улыбку. – Мы, ты и я, сами по себе можем достичь очень многого, но ни ты, ни я не имеем в наших организациях поддержки. И тем не менее, несмотря на это, мы можем оказывать на их деятельность сильное влияние.
      «Что он имеет в виду? – подумал Том. – Что я мог бы помочь ему добиться его целей?.. Нет, за этим явно кроется нечто большее».
      – Я полагаю, что ты знаешь наши традиции, – продолжал Чжао-цзи. – Временами, когда возникает необходимость, нужно начинать военные действия – или что-то похожее на войну, в которой будут заняты все.
      – Если поражение не очевидно…
      – Или если шанс выиграть высок…
      Том кивнул:
      – Ты думаешь, должно случиться что-то важное?
      – А тебе так не кажется?
      Воцарилось молчание.
      Парадокс жалобно мяукнул в своей клетке. Чжао-цзи щелкнул пальцами, и тут же появились двое юношей с тяжелыми взглядами.
      – Вынесите Парадокса. Дайте ему рыбы и сливок.
      Юноши покинули комнату, клетка с котом плыла по воздуху между ними.
      Том дождался, когда они вышли, и сказал:
      – Ты не воспользуешься случаем, чтобы дать коту побегать?
      Это был не просто вопрос.
      – Не здесь… Дома у него много места для прогулок.
      Том неопределенно хмыкнул.
      – Нельзя сказать, что сейчас он много двигается, – добавил Чжао-цзи. – Стал совсем ленивым… Не то, что ты, насколько я слышал.
      – Возможно. – Том выпрямился. – Итак, какими аргументами я смогу убедить руководство «Лудус Витэ» в том, что ваши люди будут играть важную роль в будущих событиях.
      – Информацией.
      Снова наступила пауза. Чжао-цзи ждал, что старый приятель спросит: «Какой информацией?»
      Но Том молчал, поэтому Чжао-цзи кивнул, осторожно поправил свой манжет и сказал:
      – Мы знаем, откуда берутся Оракулы.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Души меня!
      Женщина прыгнула вперед, стремительно вытянула руки и обхватила шею маленького мужчины.
      – Вот-вот, именно так. – Коротышка захватил руки женщины и быстро повернулся вокруг собственной оси.
      Мгновение, и шея его была свободна.
      – А теперь локоть. – Он вновь повернулся к ней лицом.
      – Ловко, Тармлин! – не удержалась от восхищения женщина.
      «В схватке подобная ловкость убила бы тебя, Тармлин», – подумал Том.
      Они находились в большой комнате, отделанной белым мрамором. Прилегающие к ней коридоры охранялись людьми Чжао-цзи. Коротышка и его соперница были членами организации «Лудус Витэ».
      – Мне тоже нравится этот прием, – сказал коротышка Тармлин, наклоняясь вперед, чтобы поставить сложный блок с помощью локтя.
      Техника была взята из традиционной борьбы, но выполнена небрежно, и в результате смысл этого приема был искажен.
      – Вас интересует это? – Женщина вопросительно смотрела на Тома.
      Том глянул на мерцающие мягким светом мембраны дверей. Никто пока в комнату не входил. Их было здесь всего трое, тех, кто пришел на собрание пораньше.
      – Можно и так сказать. – Он добродушно засмеялся. – Только в реальной схватке подобных приемов не применяют. Хватают вот так! – Том показал. – И тогда ваше положение окажется неустойчивым. – Он потянул на себя. – Я тяну вас, чтобы вы упали, стукнувшись головой.
      – Когда я училась в школе, – женщина выглядела обиженной, – один из мальчиков, игрок в лайтбол, схватил меня так…
      Том посмотрел на нее, но продолжения не последовало.
      – А теперь хватайте меня вы, – сказал Том коротышке.
      Тармлин с удовольствием выполнил его просьбу.
      – В этот момент просто ударьте его, – сказал Том женщине. – Ударьте, как только почувствуете его хватку, быстро и сильно. И постарайтесь сделать это как можно проще.
      – О Господи! – Маленький человечек поскреб голову. – Я рад, что мне никогда не приходилось бороться в тесном контакте. Обхваты за шею явно не работают.
      «Ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело», – подумал Том.
      – Ошибаетесь! Еще как работают! – Он хлопнул ладонью по спине коротышки, крутанул, быстро сомкнул вокруг его горла руку, зацепившись большим пальцем за воротник. – Если я нажму сюда, – Том усилил хватку: его лучевая кость находилась прямо против сонной артерии Тармлина, – вы умрете. Если сделать это правильно, то удушение будет мгновенным. А можно и по-другому, – Том подбил левое колено коротышки и осторожно опустил его на пол, – вы опрокидываете соперника вниз и ставите колено на горло.
      Когда Том отпустил маленького человечка, тот сделал шаг назад и поклонился.
      – Вы не могли бы снова показать нам эти приемы, милорд?
 

* * *

 
      А потом они принялись вспоминать некоторые мифы из земной истории восточных боевых искусств. Том в основном молчал и не пытался разрушать их ошибочные представления.
      – Представьте себе, – говорил Тармлин, – жители Окинавы разбили завоевателей, хотя у них были только деревянные щиты и собственные кулаки. Они действовали рука к руке…
      «Вот еще один пример глупых россказней, которые создали плохую репутацию восточным боевым искусствам», – подумал Том.
      Реальная история была много сложнее и трагичнее.
      На Филиппинах Магеллан был убит местными жителями, использовавшими вид боевого искусства, известный только там. Однако к тому времени, когда этот вид стал известен повсюду в мире, его назвали «эскрима», и вся терминология существовала уже на языке завоевателей.
      На жителей Окинавы, создателей каратэ, нападали много раз.
      Храм Шаолинь был разрушен солдатами.
      Бразильские рабы создали вид борьбы капоэйра, смертельный для противников, когда его применяют мастера, – но рабы так и остались в цепях.
      Большинство мифических историй возникло в Золотой век: человек, живший до создания нанотехники, поневоле был воином. Рассказы о сражениях третьего тысячелетия больше походили на правду, но зато истории, относящиеся к более раннему времени, о неиспорченных и близких к природе людях, дольше сохраняли свою мифическую власть над умами людей.
      «Все это понятно и психологически оправданно, – подумал Том. – И все-таки мы победим, пользуясь другими способами. Не рука к руке… Должен быть другой, более лучший путь».
 

* * *

 
      У человека было бледное лицо, загнутый крючковатый нос и седые волосы. По такому лицу трудно что-либо сказать. Возможно, волосы поседели раньше времени, а лицо побледнело от болезни?
      – Виконт Вилкарзье. – Он поклонился Тому.
      – Лорд Коркориган. – Поклон Тома имел оттенок неискренности, в нем чувствовалась насмешка над столь формальными светскими церемониями при данных обстоятельствах. – Я прибыл из владений леди Даринии, из сектора Гелметри. – Том вдруг перешел на язык лакшиш: – Вы не из Билкраницы?
      – Вы очень проницательны, дружище, – усмехнулся Вилкарзье. – Почему бы вам не пойти со мной?
      Он прошел мимо борцов, даже не взглянув на них, но Том попрощался с ними.
      – Мы продолжим тренировку, – сказал Тармлин с усмешкой.
      Вилкарзье и Том вышли через круглую, издавшую звон мембрану и двинулись вдоль короткого белого коридора с округлыми стенами. Том вдруг почувствовал легкое покалывание – по-видимому, работали сканеры, – затем перед ними растаял золотистый диск двери, и он последовал за Вилкарзье внутрь.
      Это был зал искривленных пространств, реальных и созданных с помощью голограмм. В центре зала находилась небольшая площадка, где царил геометрический разум, там стоял квадратный стол для конференций и дюжина левит-стульев.
      Чжао-цзи уже сидел за столом, задумчиво поглаживая усы. Два чернокожих, незнакомых Тому человека сидели напротив Чжао-цзи.
      – Извините за опоздание!
      – Извиняем! – Женский голос прозвучал слева от Тома.
      Он повернулся.
      У женщины было бледное, все в веснушках, лицо и один зрячий глаз; второй глаз был красив, зелено-голубого цвета, но зрачка в нем не было. Ее каштановые волосы показались Тому еще пышнее, чем он помнил по своим прежним встречам с нею.
      – Арланна?!
      – Здравствуй, Том!
      Она была первой из его старых знакомых, встреченных им в статусе лорда, кто назвал его по имени, не задумываясь.
      – Вот это да, Арланна! Давно ли ты стала членом этой организации?
      – Наверное, еще до тебя. – Она усмехнулась. – Как твои владения, какова статистика?
      – Не знаю. – Он пожал плечами. – Думаю, все прекрасно.
      – Гм… Должно быть, трудно управлять всеми этими владениями и следить за всеми делами.
      – У меня есть Жак, он помогает мне.
      – Ну хорошо! – Она засмеялась. – Наверное, ты получишь выгоду от всего этого.
      – Возможно.
      Том заметил краем глаза, что Вилкарзье внимательно наблюдает за ними. Надо бы узнать об этом человеке побольше…
      – Ты очень рискуешь, Том. – Арланна нахмурилась.
      Теперь вокруг стола сидели уже все. Двенадцать человек представляли руководство организации «Лудус Витэ» или были высшими представителями других обществ. Только Том и Арланна присутствовали на собрании в качестве консультантов по стратегии, никого не имея под своим управлением.
      – Не только он рискует, – сказал Вилкарзье. – Повернуться к Стронциевым Драконам слепым глазом – еще полбеды…
      Арланна вся напряглась, но Вилкарзье даже не заметил этого.
      – …но это гораздо рискованнее в отношении лорда, – закончил он.
      «Тогда зачем же вы здесь?» – удивился про себя Том.
      Вилкарзье замолк, а затем обратился прямо к Тому, будто догадавшись, о чем тот думает:
      – У меня, как и у вас, есть личные причины.
      – Леди и джентльмены, я думаю, что пора начинать, – сказал Чжао-цзи.
      Над столом появился сфероид жемчужного света, имеющий форму капли, растянулся между двумя горизонтальными точками.
      Он был почти идентичен той модели, которую Том представлял год назад Презентационному Комитету Созыва.
      – Я знаю, – Чжао-цзи увеличил голограмму, – что космологические вопросы не входят в повестку нашего собрания.
      Он сделал паузу. Люди, сидевшие вокруг стола, вежливо рассмеялись.
      – Но мы должны, – продолжал Чжао-цзи, – установить… как бы это назвать?.. концептуальную основу.
      Том наблюдал за присутствующими: все их внимание было сосредоточено на голограмме.
      – Эта точка обозначает Большой Взрыв.
      Точка, о которой рассказывал Чжао-цзи, вспыхивала красным цветом.
      – Другая крайняя точка – это Конечный Коллапс. Все сосредоточенно слушали.
      – Предположим, что видимая Вселенная представляет собой плоский диск, а не какой-либо твердый объем: мы замечаем, что диск расширяется со временем, начинаясь с этой точки – точки Большого Взрыва – и достигая максимального размера здесь.
      Красная окружность, опоясывавшая сфероид в вертикальной плоскости, исчезла.
      – Затем Вселенная неизбежно уменьшается в размерах, и наступает время Конечного Коллапса, но по прошествии времени все повторяется. Это было известно тысячи лет назад.
      Вилкарзье нетерпеливо кивал головой; другие продолжали спокойно и внимательно слушать. Том ожидал, что скоро им это наскучит.
      – Как сказал бы Том, – Чжао-цзи кивнул в его сторону, – это явление можно представить так, как будто посередине встречаются две мощные взрывные волны.
      Самому Тому было не до скуки. Создавалось такое впечатление, что Чжао-цзи знал содержание доклада Презентационному Комитету. Хотел ли он намеренно показать Тому, насколько глубоко проникли связи Стронциевых Драконов внутрь общества дворян?
      «Планы внутри планов, мой друг?» – подумал Том.
      – Итак, самое интересное, – продолжал Чжао-цзи, – это середина. В реальной Вселенной срединная точка – это тот момент, когда Вселенная расширяется до максимального размера. Но каким именно образом время поворачивает вспять?
      Том внезапно насторожился. В этом было что-то новое.
      – Может быть, – сказал Чжао-цзи, – время изменяется каким-то образом в один и тот же момент во всей Вселенной?
      У Тома забегали мурашки по коже.
      Что известно этой банде?
      Чжао-цзи указал на голограмму – у него на запястье снова появилось синее сияние, – на ней высветился центральный вертикальный срез.
      – Или существуют области зародышевых точек, из которых поворот вспять распространяется с большой скоростью…
      Арланна прочистила горло:
      – Сэр! Это произойдет только через триллионы лет, не правда ли?
      – Да, конечно. – Чжао-цзи стер голограмму. – О чем я действительно хотел бы поговорить, – он машинально пригладил усы, – так это об Оракулах.
      Он снова вызвал голографическое изображение.
      Возник голубой узор: сверхъестественный огонь, распространяющийся в противоположных направлениях во времени. В неотубулиновых микроструктурах квантовые волноводы пульсировали вокруг бихронических линз…
      У метавекторов можно было проследить появление свойств нейронов – сознания, распределенного по времени в виде пятен света, имеющих случайную последовательность. Это была искаженная нейрональная сеть мозга Оракула.
      В комнате надолго воцарилась тишина. Члены общества «Лудус Витэ», сидящие вокруг стола, внимательно следили за аналитическими цифрами.
      – Многого мы еще не понимаем, – прервал наконец молчание Чжао-цзи. – Мозг Оракула включает в себя фрактальное время, даже содержит каскадные эффекты.
      Голограмма исчезла из виду.
      – Не сделать ли нам перерыв?
 

* * *

 
      – Откуда вы все это узнали? – спросил один из участников совещания, когда вновь собрались.
      Чжао-цзи в ответ только головой покачал. Но Том мог догадаться, по крайней мере, отчасти.
      Сияющая голубая жидкость, вещество, в которое был погружен Кривил.
      Том помнил вспышки сапфирового света на внутренней стороне запястья Чжао-цзи.
      «Это часть процесса, – подумал он, – и Стронциевые Драконы каким-то образом знают об этом.
      – Что это может дать? – Вилкарзье посмотрел на Тома. – Вы уже знаете, как справиться с Оракулом?
      – Как с одним Оракулом – да.
      Арланна тоже смотрела на Тома своим одним глазом.
      «Знает ли она, что именно я убил брата Кордувена?» – подумал Том.
      – Мы должны двигаться дальше, – сказал Чжао-цзи, будто речь шла о прогулке, – двигаться против них всех одновременно. Мы – Стронциевые Драконы и наши… э-э-э… союзники способны предоставить подробную информацию об их месте нахождения.
      «Правда?» – удивился Том.
      И обнаружил, что внимание всей группы опять сосредоточено не на Чжао-цзи, а на нем самом. Он почувствовал себя немного не в своей тарелке, и ему показалось, что он плохо подготовился к собранию.
      Однако он тут же все понял. Они много лет планировали процесс сопротивления установившемуся порядку, создавали разветвленные подпольные организации, но никто из них еще не добивался таких успехов, как он…
      «Ты сделал то, о чем они мечтали», – сказал он себе.
      И все встало на свои места.
      – Многие Оракулы, – сказал он, – вряд ли способны находиться в нормальном потоке времени. Они проводят всю свою жизнь, пассивно наблюдая за отдельными событиями, которые они выдают за истинные предсказания. С другой стороны, они стремятся к тому, чтобы иметь все большую поддержку…
      – Вы… э-э-э… можете создать фальшивое будущее для них? – сказала Арланна. – Верно?
      Том улыбнулся:
      – Да, верно. С момента изменения вся их память о будущем будет фальшивой. Поэтому нам вовсе не обязательно убивать их. Мы можем, – Том заметил, как многие нахмурились, но продолжал, подчеркивая каждое слово: – Мы можем быть более гуманными.
      Отец, серая пустая оболочка…
      – Гуманными?! – потрясенно воскликнула женщина с продолговатым лицом.
      – Да, у нас есть выбор. – Том глубоко вздохнул. – Это все, что я хотел сказать.
      «А ведь, похоже, не только я пострадал от Оракулов», – подумал он удивленно.
      – Эти более пассивные Оракулы… – сказал Чжао-цзи примиряющим тоном. – Нам надо всего лишь взять под контроль то, что они видят, правильно?
      Том улыбнулся:
      – Абсолютно!
      – Всего лишь взять под контроль? – Вилкарзье покачал головой, но тоже улыбнулся. – Вероятно, это включает в себя похищение детей, захват Оракулов, введение им лекарственных веществ, уточнение прежних условий их существования. Вы не сказали, что это будет легко. И я думаю, что будет очень трудно.
      – Мы используем, – осторожно сказал Том, – метод, который я применил против Оракула д’Оврезона.
      В зале наступила мертвая тишина. А Том впервые ощутил себя как дома, увидел понимание на их лицах: «Этот человек убил Оракула».
      – Фиктивное будущее, продолжавшееся многие годы… – сказал чернокожий круглолицый мужчина. – Как это может быть?
      Все за столом закивали.
      – Их сомнения справедливы, Том. – Чжао-цзи наклонился вперед. – Даже фемтотехника не может наделить тебя процессором такого рода и такой мощности.
      «Не это ли причина того, что ты хочешь помочь нам? – подумал Том. – Для того чтобы выведать секреты?»
      Но теперь нужно было либо раскрыть все карты, либо свернуть голову всему намечающемуся предприятию.
      «Ну и прекрасно», – подумал Том.
      – Оборудование, которое я использовал, неисправно, – сказал он. – И нам потребуются немалые ресурсы для того, чтобы произвести ремонт и размножить его.
      – Но это ничего не объясняет, – возразил Чжао-цзи. Том медленно засунул руку под рубашку и извлек жеребенка. Ему показалось, что воздух вокруг стал твердым.
      Движение руки, и талисман распался на две половинки.
      – Оболочка, – Том зажал кристалл-ретранслятор между большим и указательным пальцами, – является нуль-гелем. Кристалл я получил от… Пилота.
      Они ошеломленно уставились на него. В душе Тома все дрожало от напряжения: он раскрывал секрет, о котором до сих пор не знал никто.
      – В мю-пространстве, – добавил он, – мы можем моделировать все, что захотим.
      «Вот и свершилось, – подумал он. – О Господи! Правильно ли я поступаю?»
      Первой в себя пришла Арланна:
      – Как скоро мы сможем воспользоваться этим? «По крайней мере, хоть один человек поверил мне», – подумал Том.
      – Два года, – сказал он, – и мы будем готовы ко всему.

Земля, 2125 год н.э.

 
      Прошло десять дней.
      Десять долгих дней с того дня, когда на терминал пришли новости о положении Дарта. Неделя ушла на трансформацию. В течение первых пяти дней Карин продолжала тренироваться на визуальном имитаторе, но к концу у нее сильно устали глаза: изображения расплывались. Когда тренировки стали невозможны, она закрылась в комнате, чтобы дать себе возможность погрузиться в медитацию и дождаться окончания процесса. И старалась не думать о невинном эмбрионе, растущем у нее в утробе.
      На седьмой день они удалили ей глаза.
      Имплантировали на их место серебряные глазницы, но вне мю-пространства они были бесполезны. А пока что она должна была ждать, когда заживут раны.
      Даже применение лекарственных наноцитов помогло ей только на восьмой вечер – в течение этого времени Карин пришлось собрать всю силу воли, чтобы не тереть руками металлические имплантанты, – когда наконец серебряные глазницы были готовы для интерфейса.
      Ее отвели в темную комнату – она чувствовала только прохладный воздух с легким запахом можжевельника, – сказали, что окружающая ее темнота – это настоящая ночь, а не бесконечный мрак, и велели ждать ТТС.
      Потом был легкий ветерок, трепавший ее волосы, и приветственные восклицания стартового персонала.
      Чьи-то руки помогли ей занять подъемное кресло. Потом она взмыла в воздух, не чувствуя никакого головокружения; потом кресло медленно опустило ее через дорсал-люк внутрь корабля.
      Перед ее мысленным взором корабль выглядел как серебристая птица с треугольными крыльями, готовая взлететь в любую минуту.
      Человеческие руки и манипуляторы роботов помогли ей устроиться на пилотском кресле. Раздалось приглушенное жужжание, затем она услышала щелчок, похожий на разряд при подключении широкополосной шины, в том месте, где должны были быть ее глаза.
      И тут же возник жидкий туман математического пространства, неясные тени геометрических фигур шевельнулись на периферии нового зрения.
      – Я готова, – сказала она.
 

* * *

 
      Однако подготовка заняла еще два дня.
      Еще два дня бездеятельности в корабле, не имея шанса на уединение даже в те моменты, когда приходилось пользоваться подключенными к ней трубками для продуктов выделения. Два дня ожидания, пока диагносты и специалисты отследят за ее реакциями во время приступов мигрени, сменяющихся наведенными галлюцинациями спирального фазового пространства.
      Наконец кто-то тронул ее за плечо:
      – Вы готовы к полету, м’дам.
 

* * *

 
      Яркие языки пламени стекали по обшивке корабля.
      Сэнсей стоял на краю взлетной полосы, молясь усерднее, чем когда-либо за всю свою долгую жизнь, подчиненную самодисциплине и поклонению Богу.
      Анна-Мари держала его за руку. Незрячие глаза ее смотрели сквозь обшивку корабля, а на лице было написано восхищение.
      – Системы контроля в порядке, – сказал лейтенант, когда прозрачный защитный экран возник перед ними. – Сейчас будет старт.
      Загрохотали двигатели, серебристый корабль задрожал. Тормоза разблокировались, и он помчался вдоль взлетной полосы, задрал нос и прыгнул в воздух, набирая скорость, все ввысь и ввысь, в чистое ярко-синее небо.
      Они смотрели на дисплеи, где вычерчивалась траектория полета. Невероятно быстро корабль поднялся над лиловой границей атмосферы и ворвался в черноту межпланетного пространства.
      Некоторое время он, как мираж, то появлялся, то исчезал, пока не сжался до почти неразличимой серебристой точки. И наконец, совсем исчез.
 

* * *

 
      Весь период тренировок она устанавливала предельные углы внедрения. В мю-пространстве корабль должен был превратиться в проекцию, в тень того объема, который объект занимает в реальном пространстве, и эта проекция должна быть защищена вероятностной мембраной от хаотических эффектов фрактального времени.
      Теперь все приходилось делать по-настоящему.
      Игнорируя требования безопасности, Карин выставила параметры на максимум. По отношению к кораблю Дарта корабль Карин превратился в крошечную точку, серебристое насекомое, спешащее сквозь золотой вакуум.
      Она свела к минимуму длительность полета – с точки зрения Дарта. Субъективно же ее путешествие было парадоксально долгим.
      Оно длилось тридцать три недели.
 

* * *

 
      Манипуляторы роботов сопротивлялись ее рукам и ногам, электростимуляция разминала ее мышцы, приборы позволяли ей следить за эмбрионом в утробе.
      Если бы на борту корабля были обычные пассажиры, их следовало бы погрузить в анабиоз: никто, даже защищенный вероятностной мембраной корабля, не смог бы вынести модификацию мозга мю-пространством. Но ее ребенок не был в анабиозе…
      Алый сигнал вспыхнул в ее незрительном поле восприятия, так как включились сенсоры, реагирующие на близость цели.
      Место назначения было достигнуто.
 

* * *

 
      В терминах, присущих обычному зрению, его корабль можно было бы назвать бронзовым.
      – Отзовись, Дарт! Отзовись!
      Она выбрала именно этот оттенок в качестве одного из множества калибровочных точек цветоимитации.
      – Дарт, ну пожалуйста!
      Его корабль выглядел вовсе не так, как она себе его представляла. Не гордая крылатая птица – пятно, пронзенное разветвляющимися красными и лиловыми щупальцами, свет от которых проникал даже сквозь вероятностную мембрану. В точках проникновения сквозь обшивку щупальца просто горели.
      – Карин? Неужели это ты, детка?
      – Дарт!
      Будь у нее глаза, она бы заплакала.
 

* * *

 
      Субъективно казалось, что прошло какое-то время.
      – Я не хочу, чтобы ты находилась здесь.
      Чем ближе было к кораблю, тем огромнее он казался. Его размеры в сотни раз превышали размеры ее корабля.
      – Замолчи! Я проделала долгий путь…
      «Только для того, чтобы оказаться рядом с тобой», добавила она про себя, но теперь ее внимание раздвоилось, и общаться стало труднее.
      Ее корабль задрожал, так как генераторы поля форсировали мощность. Вибрация вероятностной мембраны чувствовалась даже кожей. Новые чувства Карин обострились, поскольку эффекты резонанса уже воздействовали на ее сенсорные органы.
      – Хорошо, расскажи мне, что ты делаешь.
      – Упрочняю вероятностную мембрану.
      Она заставляла корабль взмывать и нырять, и закручивать спираль, избегая алых вспышек, но приближаясь к кораблю Дарта.
      – Будь готов, скоро мембраны наших кораблей сольются.
      – Звучит замечательно, дорогая. Корабли продолжали сближаться.
      – Начинается, Дарт…
      Контакт произошел.
      Черный свет запульсировал, проникая сквозь состыкованные корабли: серебристую мошку Карин и бронзового мастодонта Дарта.
      – Освободи мне интерфейс.
      Карин проверила сначала, как развиваются события, и только потом ответила:
      – Открывай информканал, дорогой. Сделай его двухсторонним.
      Ей необходимо было знать точные цифры, если они собирались сбрасывать энергию совместными усилиями.
      – О мой Бог!
      Она чуть не засмеялась:
      – Эй, Дарт! Твой отец будет снова и снова прослушивать этот кусок записи.
      Последовало молчание, во время которого Карин заметила, что в процессе упрочнения мембраны не наблюдается прогресса.
      Затем Дарт отозвался:
      – Ты беременна, радость моя!
      Проклиная себя – могла же предусмотреть, что он увидит весь поток информации, – она послала короткое подтверждение.
      На что-то другое у нее не было времени: крошечное алое щупальце кружилось вокруг ее корабля.
      – Ты должна была сказать мне об этом.
      Карин ответила не сразу:
      – Дарт, я люблю тебя. Но сейчас я очень занята.
      – Я знаю, моя радость.
      Ее внимание было сконцентрировано на бурном потоке стремительно поступающих данных. Дарт, наверное, занят тем же.
      – Мне не удается освободиться от них, моя радость.
      К щупальцу-пионеру присоединилось еще одно. Потом третье.
      Это было не слепое нащупывание, но поиск, направленный и алгоритмированный. Сдвиги частот, упорный поиск псевдоквантовых туннелей сквозь барьер вероятностной мембраны с целью проникнуть внутрь ее корабля и разорвать его на части.
      – Черта с два! – выругалась она.
      Появилось четвертое щупальце. Пятое… Шестое…
      Их нацеленность на ее корабль напоминала иммунную реакцию организма на патогенный вирус.
      Вспыхивающие вокруг корабля Дарта точки становились ярче, а не слабее, хотя генераторы поля переходили на максимальный форсаж.
      Ей стало плохо, но она еще раз проверила осенившее ее объяснение.
      Все верно: именно ее прибытие запустило этот процесс. Все выглядит так, будто некая энергетическая структура приступила к обработке новых данных…
      – Они живые, Дарт?
      Закручивающиеся щупальца проникали повсюду; скоро они будут внутри. И разорвут оба корабля.
      – Я так не думаю, дорогая. Хотя возможно… – Пауза. – Карин, тебе надо уходить.
      – Риска пока нет.
      Цифры менялись по мере того, как Дарт уточнял интенсивность точек свечения и отсылал данные к ней.
      – Если не уйдешь, детка, они опутают нас со всех сторон. Нас троих, дорогая…
      Данные впечатывались в ее сознание. В отчаянии она пыталась отыскать контрстратегию.
      – Брось меня, Карин!
      Порог прорыва был почти достигнут. Когда общая мембрана вокруг двух кораблей начала расщепляться, на границе подсознания Карин вспыхнули периферийные данные фазового пространства и высветились команды, которым она должна была следовать.
      – Черт тебя подери, Дарт! Мы уйдем вместе.
      Он не терял времени. Пока она занималась переформатированием переходных характеристик процесса, Дарт сумел подобрать пароль к ее информационной сети и запустил туда собственные инструкции.
      Неожиданная боль пронзила Карин, и на миг она решила, что алое щупальце прошло сквозь нее, но потом поняла, в чем дело.
      Схватки. Черт, как не вовремя!
      – Карин, с тобой все в порядке?
      Она почти расхохоталась, но новая волна сокращений охватила стенки матки.
      – Как не вовремя, черт меня подери! Как не вовремя!.. Система защиты информсети включилась, пытаясь взять под контроль буфера входов, но было уже слишком поздно. Дарт перехватил управление полностью.
      – Я люблю тебя, Карин!
      Волны осциллировали на черном поле – он форсировал мощность ее двигателя.
      – Дарт, не надо, я… Я тоже люблю тебя!
      Поток поступающих от него данных замер. Корабли и мембраны разделились полностью.
      – Позаботься о нашей дочери, моя радость. Я…
      Корабль Дарта разорвало на миллион мелких кусочков.
      Какое-то время щупальца все еще кружились вокруг ее корабля, но потом начали исчезать.
      Последнее, что она увидела, было облако мерцающих бронзовых мелких частиц, вращающихся в море золотого света.
      Странное чувство окутало ее, чувство теплой эйфории, благословения любовью…
      Затем последовала алая вспышка, наступило облегчение, и больше она ничего не видела.
 

* * *

 
      В себя она пришла в реальном пространстве.
      Снаружи было темно, но ее внимание сосредоточилось на том, что происходило внутри. Ребенок, похоже, не мог родиться.
      Внутренние медицинские системы не были запрограммированы на помощь беременной женщине при рождении ребенка; вся их работа заключалась лишь в обычном сканировании. Переведя данные сканеров с дисплея на себя, она смогла увидеть, в чем проблема: недавние переживания не прошли даром, и ребенок шел не так.
      Процесс его рождения лучше всего было бы приостановить.
      При нормальных условиях в этом не было бы ничего страшного, но здесь, да еще на такой стадии, это было уже невозможно. Голова Карин разрывалась в поисках выхода. Она не могла вернуться в мю-пространство, еще труднее было пытаться вернуться домой – в таком состоянии кораблями не управляют.
      Она собралась с силами и отбросила в сторону все посторонние мысли.
      Сейчас надо думать только об одном, и она думала об этом, быстро перепрограммируя медсистему. Манипуляторы уже срезали с ее живота материал скафандра.
      «Осторожнее!..» – взмолилась она мысленно. И закричала, когда лазерный луч манипулятора проник сквозь стенку живота, взрезая кожу и поперечно-полосатые мышцы.
      Боль была нестерпимой, но Карин не отключилась.
      Затем еще две биомеханические руки нырнули в ее утробу и нежно-нежно вытащили закричавшего ребенка наружу. Теперь роботы работали уже полностью под контролем своих процессоров, и Карин наконец смогла позволить себе потерять сознание.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Поначалу очень медленно, но процесс начался.
      Стронциевые Драконы стали наведываться повсюду с торговыми визитами. Устраивались ярмарки по набору рабочей силы. Они проводились в естественной обстановке, которую обеспечивал Жак – хоть он не знал их истинной цели. Кроме того, организовывались учебные занятия: Тому хотелось публично поощрять образованность среди освобожденных от рабства людей, и проведение выездных лекций и семинаров было частью этого плана.
      Все началось с малого, но вскоре во владении появилось более трехсот специалистов и ученых, работающих в секретных коллективах, расположенных на Третьей страте. Управление и меры безопасности находились в ведении Эльвы; сам Том возглавлял все наиболее важные технические совещания.
      Каждый раз, когда он, усталый и выжатый, как лимон, покидал рабочие сессии, ему приходило в голову одно и то же: среди этих людей имелась пара дюжин слуг класса альфа и вольноотпущенников (и даже несколько человек из низших слоев), которые при других обстоятельствах вполне могли бы стать лордами.
      Атмосфера занятий оказалась весьма напряженной: впервые в жизни этим молодым мужчинам и женщинам была дана возможность развить свои интеллектуальные способности и достичь более высокого уровня. При первой же возможности Том уделял внимание подготовке образовательных программ и логотропов для того, чтобы помочь удовлетворить их ненасытную жажду знаний.
      Он помнил свою первую поездку в школу Логики. Когда он увидел учеников этой школы, он подумал: «Вы даже не представляете, как вам повезло».
      – Набор рабочей силы, – сказала Эльва во время совещания по безопасности, – либо спасет нас, либо погубит.
      Она была права. Чем больше людей они наберут, тем больше шансов для злонамеренного искажения информации.
      На следующем собрании Эльва продолжила тему:
      – Я думаю, мы должны посвятить во все Жака, милорд.
      – Ты уверена, Эльва?
      – Я уже довольно давно намекаю ему и проверяю, каково отношение. Вы согласны с этим?
      Том отвел глаза:
      – Мы никогда по-настоящему политику не обсуждали.
 

* * *

 
      Иногда он отправлялся в другие владения, в разные тренировочные лагеря, размещенные в тайных местах, или в управляемые организацией «Лудус Витэ» общины. Если было время, он участвовал в тренировках по боевым искусствам – либо как ученик, либо как приглашенный инструктор.
      В последнем случае ученики всегда аплодировали ему после окончания тренировки.
      Сферой его компетенции были стратегия и техника. Его роль в «Лудус Витэ» сводилась к тому, что он занимался менеджментом технических проектов, а командовали всей организацией другие. Ни одна ячейка не докладывала ему о своей деятельности. Впрочем, он часто посещал все командные группы в секторе и несколько групп за его пределами.
      – У Совета Планирования, – сказал Вилкарзье во время одного совещания, – есть большие виды на тебя, Том.
      – Я так не думаю, Алексей. – Теперь они называли друг друга по имени. – Но спасибо за то, что ты хочешь подбодрить меня.
      Возможно, руководство заметило, что Том лучше других знаком с внутренней обстановкой. Конечно, в этом заключалось большое преимущество: подробная карта «Лудус Витэ» в этом секторе, хранящаяся в его памяти, была жизненно необходима для разработки стратегических моделей.
      В Совете Планирования и в других высших эшелонах власти существовали внутренние распри, но Том всегда старался держаться в стороне от них.
      – Это только добавило вам популярности, милорд, – сказала Эльва, когда они возвращались домой с одного из собраний под охраной переодетых в штатское воинов. – Это хороший способ не участвовать в их глупой борьбе стенка на стенку.
      – Но политика – как раз то, что мне нужно! Эльва рассмеялась:
      – Все, чем мы занимаемся, и есть политика. Этим же вечером, после того как Том пробежал свои обычные двенадцать километров и вернулся в кабинет, чтобы поработать, она попросила уделить ей время.
      – О чем ты хотела поговорить? – спросил он, когда она прошла сквозь мембрану.
      – Слышали ли вы о Метасозыве?
      – Ну да.
      До того как Том стал лордом, он никогда не слышал об этом, но теперь знал: каждый год после Созыва несколько делегатов посылали на глобальный Метасозыв. На нем были представлены не все владения, но обязательно все сектора.
      – Почему ты спрашиваешь?
      – Знаете ли вы, что в нынешнем году это крупное событие состоится в секторе Билкраница?
      – Я не думал об этом. – Том нахмурился. – Кажется, слышал. Разве это важно?
      – Это то самое место, откуда Вилкарзье. – По интонации Эльвы было ясно, что сей факт ей не нравится.
      Том облокотился на стеклянный стол; стол сразу же изменил конфигурацию, приспосабливаясь к дополнительной нагрузке.
      – Я не вижу…
      – Вилкарзье собирается предложить вас в региональные депутаты.
      – Хорошо… – Том пожал плечами. – Я думаю, Алексей старается сделать для меня доброе дело. Но я не уверен, что у меня будет время на депутатство, даже если он сумеет организовать это.
      – Он сумеет организовать это, милорд, – сказала Эльва, – если это будет достаточно важно для него.
      – Вероятно. – Том снова пожал плечами. И улыбаясь, чтобы немного смягчить язвительность тона, спросил: – Чего ты на самом деле добиваешься?
      – На самом деле этот пост вам хочет предложить Совет Планирования.
      Том уставился на нее:
      – Но зачем?
      – Когда случится Первая Забастовка, – такое кодовое название носила акция протеста по всему Нулапейрону, – станет нужен посол в официальных властных структурах.
      – Но… – Том опешил. – Это ведь еще даже не обсуждалось.
      – С нами не обсуждалось. – Эльва стояла, скрестив руки на груди. – Это моя точка зрения.
 

* * *

 
      Золотые и красные триконки медленно перемещались в воздухе. Система их казалась очень сложной, но это впечатление было обманчивым.
      – Ростовщики? – спросил Том. – И товарные склады?
      Чжунгуо жэнь, один из подчиненных Чжао-цзи, кивнул.
      – Конечно, это не наши склады?
      – Конечно, нет.
      Вооруженное нападение, разумеется, несет с собой немалый риск. Но деньги были нужны для финансирования операций. Даже если всего несколько дворян, принадлежащих к «Лудус Витэ», вложат свои банковские сбережения, большие потоки денежных средств раньше или позже будут замечены и отслежены.
      – Первый рейд должен стартовать. – К ним присоединился Вилкарзье.
      – Гм… Спасибо, Цин.
      Чжунгуо жэнь поклонился, поняв по интонации Тома, что может быть свободен.
      – Там не должно быть большого количества средств обратной связи. Это, конечно, благодаря тебе. – Вилкарзье улыбнулся. – Хотя, поскольку ты здесь, мы скоро узнаем, засекли власти наши линии связи или нет.
      – Лучше бы остаться незасеченными.
      – Кто бы спорил!
      – Я имею в виду – совсем невидимыми.
      – Да. – Вилкарзье кивнул. – Эльва Штрелстхорм капает на меня, не так ли?
      – Не понимаю, о чем ты.
      Вилкарзье сделал вид, что разглядывает крошечный, размером с булавку для галстука, дисплей.
      – Мы никогда раньше не выступали публично, – сказал он. – Но после Первой Забастовки наступит время обнародовать наши требования.
      – Возможно, ты и прав. – Том не думал еще о столь далеком времени.
      – Я прав несомненно. Кто сможет лучше лордов завоевать официальное признание? Лучше лордов, понимающих образ мышления благородных.
      – Ты имеешь в виду меня и себя.
      – Я вижу себя в роли твоего помощника, Том.
      «Ну нет, – подумал Том. – Ты хочешь возвысить меня, чтобы потом, возвысившись вместе со мной, сесть на мое место».
      Молодой чжунгуо жэнь по имени Цин что-то серьезно обсуждал с группой поддержки. Одобрительно потрепав кого-то по плечу, он направился к Тому и Вилкарзье.
      – Спасибо тебе, Алексей! – Том старался, чтобы его голос звучал искренне.
      «Ты меня свергнешь, – думал он. – Когда станешь влиятельной фигурой. И склонишь чашу весов в пользу своего руководства Советом Планирования».
      – Пентомино Два и все три скиммера сообщили об успехе, – доложил подошедший Цин. – Потери минимальны.
      «Но я не терял времени, – думал Том. – Я потратил его на подготовку к борьбе с тобой». Вслух же он сказал:
      – Спасибо, Цин!
      Вилкарзье пожал плечами:
      – Мы будем воевать, Том. Я думал, ты понял это.
      – Да, конечно. – Том пристально смотрел на дисплей-булавку, не видя ее. – Я понял это, когда мы только начинали.
 

* * *

 
      Много ночей подряд Том просыпался от одного и того же кошмара: он куда-то бежал, перед его глазами медленно таяла объемная решетка, и хотя в этом не было ничего опасного, он продолжал бежать совсем по-другому: в панике мчался по гулким пустынным туннелям, будто черти гнались за ним по пятам.
      Когда он бывал далеко от дома, в чужом владении, он расстилал на полу коврик и бегал на месте, а глаза его были устремлены в бесконечность.
      Он путешествовал, сохраняя анонимность, по разным владениям, встречал сотни людей, временами теряя понимание того, где он в настоящий момент находится. При любой возможности он старался прислушиваться к рассказам самых разных людей. Он внимательно слушал розничного торговца, чья мать умерла от излечимой болезни только из-за того, что ему нечем было платить за лечение. Он уделял внимание сержанту, чья сестра была насильно угнана в свиту к Оракулу, и старым супругам, которые потеряли четырех сыновей во время голодных бунтов в Билкранице. Он понимал школьную учительницу, которая начинала плакать, рассказывая об условиях жизни своих учеников, и женщин со сжатыми кулаками и пылающим взором, когда они рассказывали о подавленных силой забастовках, о расстрелянных из гразеров семьях, о насильно введенных запретах на образование…
      Уходя, Том оставлял копии своих стихов, призванных поднимать народ на восстание.
      Жалкие потуги…
 

* * *

 
      Был поздний вечер. Том сидел в кабинете своего дворца, когда пришла Эльва.
      – Милорд! Похоже, вы не собираетесь на свадьбу? Брат Эльвы женился на своей девушке, с которой был обручен очень давно.
      Впрочем, до этого Том даже и не знал, что у Эльвы есть брат…
      На свадьбу следовало поехать, но было одно «но»: бракосочетание должно было состояться на Десятой страте владения леди Даринии.
      А у Тома уже имелось одно приглашение, на которое он до сих пор так и не ответил: леди Сильвана устраивала очередную вечеринку. Приглашение было уже третьим по счету, и все законы вежливости требовали, чтобы Том принял его.
      Что касается свадьбы, то она должна была состояться в том же день, что и вечеринка, только несколькими часами раньше…
      И Том принял решение.
      – Было бы странно, – сказал он, – никогда не побывать больше во владениях леди Даринии.
      – Значит, едем на родину?
      – Я думаю, да.
 

* * *

 
      Том попросил Жака сопровождать его. Но Жак был слишком занят налоговой реформой и руководством комитетами – делами, которыми в других владениях обычно занимались лорды.
      Стоило только заглянуть на склады и ознакомиться с распределением доходов, чтобы увидеть, как последователен и упорен Жак, исполняя вверенные ему обязанности. Если бы они не отчисляли средства в фонд организации «Лудус Витэ», владение уже в первый год могло бы получить потрясающие прибыли.
      Два арахнаргоса, взятые напрокат у лорда Шинкенара, висели над внутренним двориком дворца Тома. Небольшие чемоданы уже были помещены в грузовой отсек грудного отдела.
      – С шиком возвращаетесь на родину, милорд. – Жак пришел попрощаться с отъезжающими.
      – Точно.
      Эльва быстро обняла Жака на прощание и отошла к одному из грузчиков.
      – Я уезжаю, Жак, – сказал Том и сам подивился своим словам. – Следи тут за моим владением.
      – Да, милорд.
      Том ухватился за тонкое щупальце, и оно подняло его наверх. Он глянул вниз и заметил, что Эльва целует грузчика.
      «Аи да Эльва!» – он усмехнулся.
      Эльва подняла голову, увидела, что Том смотрит на нее, и передернула плечами. Потом ухватилась за щупальце и поднялась вслед за хозяином. Щеки ее слегка порозовели. Она всячески избегала его взгляда, когда Том помогал ей устроиться на месте.
      – Ах эта пылкая любовь, – пропел он.
      И не смог удержаться от смеха, когда она из розовой стала пунцово-красной.
 

* * *

 
      Том долгое время занимался исключительно смертоносными планами. И вдруг обнаружил, что ему трудно теперь думать о делах, которые бывают в обычной жизни: женитьбы и похороны, ежедневная работа, хождение по торговым лавкам («Черт, я же не купил подарок брату Эльвы!»), тривиальные перебранки и споры, случайно подсмотренные забавные сценки… В общем, все то, что составляет радости и неприятности нормального человека.
      – Как красиво! – Эльва сидела рядом с Томом.
      – Конечно. – Том выглянул из мобиля наружу и увидел огромный квадратный в поперечном сечении проспект: дома, построенные из белого и розового мрамора, массивные скульптуры, движущиеся в воздухе. – Ты раньше не бывала здесь?.. Это Рилкер-Бродвей, названный в честь отца леди Даринии.
      Эльва была родом из этого владения, но она впервые путешествовала по Первой страте, и глаза ее были широко раскрыты от изумления.
      Когда они поднялись к внешнему входу во дворец, их уже ожидали два десятка слуг.
      «Что они обо мне думают?» – спросил себя Том. И не нашел ответа.
      Безучастное выражение лиц скрывало мысли слуг.
      Процессия двигалась по знакомому, обставленному с роскошью коридору, а Тома преследовала одна и та же мысль: «Интересно, знают ли они, что я был одним из них?»
      Стены были отделаны перламутром, и окружающая обстановка, по мере приближения к внутренним покоям дворца, становилась все богаче.
      И кругом сияние. В какой-то момент легкая рябь пробежала по ближайшей стене. Пробежала и замерла.
      Том улыбнулся. Как будто его узнали…
 

* * *

 
      Его собственная свита насчитывала девять человек: Эльва, четыре воина, двое слуг в ливреях лорда Коркоригана и две горничные. Гостевой номер был достаточно большим, чтобы можно было разместиться всем, но слуги не привыкли оставаться в тех же апартаментах, что и хозяева, и им выделили другое помещение.
      Увеличенная триконка с текстом приглашения висела в воздухе, располагаясь точно в геометрическом центре прихожей. Том сделал управляющий жест, и она развернула перед ним подробную информацию о небольшой вечеринке, которая должна была состояться поздно вечером в бальном зале рядом с апартаментами леди Сильваны.
      – Пора, милорд, – напомнила Эльва.
      – Идем.
      Один из слуг подал Тому его старый плащ, и Том натянул его на себя. Улыбнулся, будто встретился с другом детства. Немного помедлив перед дверной мембраной, погладил ладонью стену и задумчиво произнес:
      – Хорошо оказаться дома.
      Не обращая внимания на вопрошающий взгляд Эльвы, он вышел в коридор. Четверо воинов тут же поспешили следом.
      – Не думаю, что Труда появится здесь. – Том не видел старуху со времени своего вступления в «Лудус Витэ».
      Эльва покачала головой:
      – Насколько я знаю, она сюда не собиралась.
      Они пришли в круглую, отделанную бронзовыми панелями залу с нависающим плоским потолком, и Том воспользовался контрольными кодами кольца, надетого на большой палец. Пол тут же стал медленно поворачиваться и двигаться по спирали вниз.
      Спуск на Вторую страту занял целую минуту.
      Добродушно посмеиваясь, Том вывел свою спутницу в богато украшенный коридор. Хотя он был и меньше коридора наверху, но также отделан темно-красным перламутром в сияющей оправе. Обстановка была такой же богатой, как и везде.
      Эльва и четверо воинов сняли свои форменные рубашки и вывернули их наизнанку, пестрым узором наверх. Узоры на рубашках были у каждого разные, но все они флюоресцировали, а сочетание цветов на них было ярким и безвкусным.
      Броско, и в то же время хорошая маскировка.
      Том снял кольцо с большого пальца и спрятал его внутрь пояса. При спуске было несколько проверок службой безопасности, и он, по настоянию Эльвы, использовал свои дворянские привилегии, позволив сопровождающим его людям пронести с собой карманные гразеры.
      При таком способе путешествия труднее было сохранить анонимность, но он всегда мог оправдать это путешествие ностальгией.
      – Теперь мы больше походим на гостей, приглашенных на свадьбу, – заметила Эльва.
      Пока они шли, четверо воинов, охраняя своего законного лорда и главу его службы безопасности, постоянно сканировали все окружающее пространство и все время держали наготове оружие.
      Они спустились на пять страт вниз и остановились на рыночной площади возле одного из лотков. За приглянувшийся ему красивый кубок Том не колеблясь выложил купцу такую сумму, на которую Коркориган-старший мог бы прокормить семью полгода.
      – Как думаешь, подойдет для подарка? – спросил он у Эльвы, пока дочь купца упаковывала кубок.
      – Это замечательный подарок. Моему брату понравится.
      – Ну и отлично.
      Позже, когда они продолжали спуск вниз, Том сказал:
      – Я даже не знаю, как зовут твоего брата и его невесту.
      Эльва протянула маленькое, сделанное из олова и меди приглашение.
      – Невесту зовут Трилина Ю’Скэрин. А моего брата – Одом Штрелстхорм.
      – Ю’Скэрин? – Том нахмурился. – Мне кажется у Арланны такая же фамилия, не так ли?
      Эльва не знала Арланны в то время, когда Том был слугой, но встречалась с нею на совещаниях по безопасности, проводимых «Лудус Витэ».
      – Они – родственницы. Я думаю, троюродные сестры.
      – Если она собирается на свадьбу, мы могли бы вместе спуститься.
      – Нет, ее не будет, – ответила Эльва. – Арланна не придет.
      – Родственницы, надо же!.. – удивленно пробормотал Том. – А может быть, это Сильвана не одобрила присутствие Арланны?
      Ему показалось, что Эльва хочет что-то добавить, но та, похоже, передумала и в ответ просто пожала плечами.
      Впереди коридор сужался, и там стояли группы оживленных людей. Поэтому Том позволил воинам провести их с Эльвой через маленький Аква-холл – в нем плавала в воздухе медная скульптура, кругом были фонтаны, люди приходили сюда с пустыми контейнерами и выстраивались в очередь за водой, – а затем снова вывели в сырой боковой туннель.
      И тут Том опять спросил:
      – Так почему же Арланна не придет?
      Эльва поскользнулась в луже и разбрызгала во все стороны грязную воду.
      – Потому что… – Она глотнула воздуха. – Потому что я сказала ей, что здесь будете вы.
      – Вот как? – Том даже остановился.
      Один из воинов загородил его, подумав, что хозяину грозит опасность. Остальные заняли оборонительную позицию, беспрестанно сканируя туннель.
      – На последнем совещании, – объяснила Эльва, – я рассказала ей.
      Том покачал головой:
      – Вот уж не думал, что Арланна меня ненавидит. Неужели я…
      – Она испытывает очень сильные чувства по отношению к вам. – Квадратный подбородок Эльвы выдвинулся вперед. – Но они не имеют никакого отношения к ненависти.
      Ему потребовалось какое-то время, чтобы понять. Потом он произнес:
      – Ах я – идиот!..
      – Ах эта пылкая любовь, – пропела Эльва, лукаво улыбаясь.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Бирюзовые с золотом, пяти метров в размахе, хлопающие крылья бабочки опускались и поднимались над арочным проходом.
      – Неплохо, – пробормотал Том.
      – По крайней мере, для этой страты, – ответила Эльва.
      Они вошли внутрь, держась поближе к овальной нише, расположенной в глубине зала. Все гости стояли.
      Началось пение. Том вытянул шею и заметил в одном из первых рядов широкоплечего мужчину с короткими рыжими волосами.
      «Где-то я уже встречал этого типа». – Том встал на цыпочки и…
      Дервлин!..
      Это было так давно. Они встречались всего пару раз, но обе встречи были поворотными моментами в жизни Тома. Воспоминания хлынули в его душу, воспоминания о поминках отца и о «нейронном дзен-кодировании».
      Но вот в зал вошла жрица, сопровождаемая прислужницами, и все собравшиеся склонились в приветствии, когда помолвленная пара вышла вперед и встала на два одинаковых, парящих в воздухе обсидиановых диска.
      – …соединяю вас друг с другом, объявляю вас мужем и женой…
      Воспоминания продолжали бередить душу Тома. Он вновь видел перед собой погибшую женщину-Пилота и легко меняющего стили борьбы Дервлина.
      – …с рождения и до этого момента вы жили каждый своей жизнью, а теперь стали одним целым…
      Воспоминания порождали новые вопросы. Почему Пилоты из легенды интересуются этим миром?
      – …клянитесь перед Богом быть верными друг другу…
      И откуда появляются Оракулы?.. От Стронциевых Драконов были получены только кое-какие намеки, которые еще надо проверять и проверять.
      – Клянемся…
      Была ли история Карин абсолютно правдива? Или программа переписала себя в собственных, неведомых Тому целях?
      – …можете поцеловать друг друга…
      Запах ладана… Аплодисменты и поздравления новобрачным… Шуршание шелка рядом… Руки, сложенные для благословения…
      – Я хотела поблагодарить вас…
      Том очнулся от раздумий.
      Один из воинов, стоявший у дверей, кивнул ему, давая понять хозяину, что хотел бы поговорить с ним; но теперь Том уже не мог уйти сразу.
      – Благодарны?.. За что?..
      Женщина-жрица стояла перед ним, а остальные гости уже спешили попасть на торжественный прием по случаю свадьбы.
      – За то, что вы помогли мне вновь утвердиться в моей вере.
      – Я?!.
      И тут он узнал ее: юная прислужница жрицы Антиститы, которая находилась рядом с его отцом, когда тот умирал. И потом, во время похорон…
      – Когда ваш отец умер, я пережила тяжелый кризис веры… и доверия к людям… и тогда Антистита предсказала, что придет время, когда я увижу вас.
      Теперь на ее лице уже были морщины, печать от постоянного напряжения, связанного с исполнением религиозных обязанностей, от бесконечной череды душевных травм. Интересно, сколько ей пришлось увидеть с тех пор умирающих родителей и детей?..
      – Я рад, – Том церемонно поклонился, – если хоть чем-то помог.
      Она последовала за уходящими гостями, и Том шел рядом, но тут охранник все-таки завладел вниманием хозяина.
      – Думаю, вам следует знать, милорд… Появились патрули службы безопасности. В поле зрения – три взвода.
      – Будьте настороже.
      Рядом с жрицей появились две прислужницы. Том слегка улыбнулся сам себе и направился в зал приемов.
      Чем дальше они уходили от часовни, где состоялась церемония – часовня была построена на пожертвования людей, практически не имевших ничего своего, – тем проще становилась отделка помещений. Дверь зала приемов была выкрашена в обычный желтый цвет и больше подходила для частного дома.
      «Ну и что? – подумал Том. – По крайней мере, они во что-то верят».
      Он услышал позади топот бегущих ног и быстро повернулся, готовый к прыжку. Трое каких-то типов спешили в его сторону.
      – Я говорил вам, что опоздаем!
      Переодетые охранники разом приблизились, чтобы защитить хозяина, но Том едва заметным жестом велел им вернуться на свои места.
      – Это вы виноваты в этом.
      – Но ты говорил, что церемония произойдет в зале Триндл…
      Троица, отдуваясь и обливаясь потом, остановилась прямо перед Томом.
      – Послушай, приятель, – сказал один из них, совсем коротышка. – Мы собираемся войти сюда.
      У коротышки выпирал небольшой животик; его худощавый товарищ преждевременно облысел. Но внимание Тома привлек третий: грузный, с большим животом и огромным лиловым родимым пятном на лице.
      «Так ведь это же Ставрел!» – узнал вдруг Том.
      Ставрел был тем человеком, который сделал жизнь Тома несчастной еще до Алгрина и Школы для неимущих.
      – Ну-ка вы! – обратился Ставрел к своим приятелям. – Сходите-ка и достаньте для меня немного жратвы.
      – Хорошо, Ставрел. – Двое ушли в зал.
      – А ведь я знаю тебя, – сказал Ставрел. Окаменев от удивления, Том вдруг понял, что двое ушедших были Падрейг и Левро.
      – И я тебя, – ответил Том, – к сожалению…
      – Кто ты теперь? Вольноотпущенник? – Ставрел ухмыльнулся. – Кого ты ограбил, чтобы так разодеться?
      Том ощутил знакомое по старым временам покалывание в спине.
      – Я с тобой разговариваю. – Ставрел вытер тыльной стороной ладони под носом. – Я слышал, ты занимался борьбой. Значит, теперь можешь дать мне сдачи, да?
      «Искаженные слухи или он принимает меня за кого-то другого? – подумал Том. – Я просто не могу в это поверить».
      На его губах расцвела нежная улыбка. У него было такое чувство, будто разом наступили все дни рождения. И годовщины восхождения в ранг лорда в придачу…
      – Слушай-ка, малыш… – Ставрел осекся.
      Перед глазами возникли алые стрелы-целеуказатели, но Том постарался не обращать на них внимания: он сейчас не нуждался во вспомогательных средствах защиты.
      – А-а, ладно… – Ставрел уже не смотрел на него так пристально, глаза его забегали. – Пойду поищу моих товарищей.
      Том отодвинулся в сторону и пропустил его. К нему подошел один из охранников:
      – Я думал вы убьете его, милорд!
      Том покачал головой:
      – В этом нет необходимости.
 

* * *

 
      – Потанцуем, милорд? – К нему подошла невеста. Трилина скромно опустила глаза, но ее щеки раскраснелись от радости.
      – С удовольствием!
      Том последовал за нею на круглую танцплощадку. Он искал Дервлина, полагая, что сразу заметит медно-красную шевелюру в толпе, но того нигде не было видно. Зато Эльва самозабвенно кружилась в танце со своим братом Одомом.
      – Спасибо за то, что пришли, милорд!
      – Называй меня Томом, пожалуйста.
      В волосы Трилины были вплетены алые ленты, а на рукавах сделаны прорези. Одом был подпоясан широким поясом из алого же материала.
      – Замечательная свадьба, – добавил Том, и они присоединились к танцующим.
      Гости танцевали под сложную мелодию, воспроизводимую встроенной музыкальной системой. Похоже, кадриль… Тому понадобилось некоторое время, чтобы узнать немного измененную мелодию – это была «Песенка о буровой скважине».
      И он едва не упал.
      – С вами все в порядке, ми… Том?
      – Чуть-чуть устал. Мне надо присесть.
      «Слишком много воспоминаний», – добавил он про себя, поклонился и оставил новобрачную. Взял стакан искрящейся воды с буфетного стола и отошел в сторону, прислонился к каменной стене.
      Некоторое время он наблюдал за танцующими, но затем музыка стихла, и гости захлопали при виде Дервлина, выходящего на маленькую сцену из-за расшитого золотом и серебром занавеса.
      – Я приготовил небольшую речь. – Дервлин вытащил огромную имитацию инфокристалла из кармана и сделал вид, будто собирается включить дисплей. – Поскольку я знаю Одома много лет, то мне известно много интересных историй из его детства, о которых, он, скорее всего, даже не рассказывал дорогой Трилине…
      По залу прокатилась волна смеха, раздались ободряющие выкрики.
      – К примеру, о том, как пятеро сестер Тилдрилли взяли его с собой, чтобы показать туннель…
      «Удар ниже пояса», – подумал Том, но тоже засмеялся со всеми вместе. Потом осушил второй стакан с водой.
      – Или о том, как он…
      Янтарный луч рассек пространство зала.
      Затем раздался глухой удар.
      «Что происходит? – успел подумать Том. – Это же взрыв!»
      А потом ударная волна бросила его на пол.
      В воздух взвились клубы пыли. Со всех сторон послышались крики и стоны.
      – Милорд! – Руки охранника подняли его. – Что это за чертовщина?..
      Том видел сведенные от боли скулы людей. И теплую кровь, текущую повсюду.
      – Пойдемте, милорд!
      Спотыкаясь на валявшихся под ногами глиняных черепках, они выбирались из этого хаоса.
      – Со мной все в порядке! – Он оттолкнул руки охранника.
      – Дживрин погиб! – Охранник указал на растерзанное тело.
      Том увидел остекленевшие глаза, уставившиеся в никуда.
      «Это же один из моих людей, – понял он вдруг. – А я даже не знал его имени».
      Люди вокруг или бежали с криками прочь или молча пробирались вдоль стен. Том укутал лицо плащом, чтобы не задохнуться от пыли.
      Широкоплечий мужчина с медно-рыжими волосами легко перешагивал через обломки, зажав под мышками по ребенку.
      – Дервлин! Подожди!
      – Маленький Том? – Дервлин едко усмехнулся. – Все вырастают… Возьмите-ка лучше этих детей.
      Снаружи послышались отдаленные крики и шипение. Вновь полыхнул огонь.
      – Что происходит? – Том взял за руку маленькую девочку; охранник сгреб в охапку другого ребенка.
      – Милицейский наряд.
      – Чтоб их Хаос взял!
      Том огляделся вокруг: среди всеобщей неразберихи было все же заметно движение людей в глубину зала.
      – Идем, Том. Придется отложить наши воспоминания о старых временах.
      Помогая себе руками и коленями, люди пытались проползти сквозь небольшое отверстие в полу. Оно должно было вести в служебную шахту.
      – Сколько у нас здесь обученных членов ячейки, способных на боевые действия? – спросил Том.
      Снаружи раздался предсмертный крик, который тут же оборвался.
      – Не стоит говорить «у нас», парнишка. – Дервлин взял в правую руку гразер погибшего Дживрина, в левой руке он держал только черную палочку для барабана. – Ты уберешься отсюда.
      Вокруг слышались глухие стоны раненых и покалеченных.
      Том распахнул плащ и отбросил его в сторону.
      – Я уберусь?! – Он отпихнул гразер, протянутый ему одним из уцелевших охранников. – Спасибо, я не люблю шума, который они производят. А вот если вы накроете шквальным огнем вон тот участок, – Том указал, – то я смогу выбраться отсюда через боковой туннель. И тогда я благополучно смогу обойти их сзади.
      Дети, которых спас Дервлин, испуганно моргали и таращились по сторонам.
      – Ты так ничего и не понял, мой мальчик?
      Застыв, Том поднял глаза на Дервлина. Несмотря на то что снаружи возобновилось шипение гразеров, он готов был расхохотаться: уже много лет никто с ним так не разговаривал.
      – Ведь, скорее всего, они пришли за тобой, Том. – Дервлина передернуло. – Ты не думал о такой возможности?
      Том застыл.
      «Неужели это моя вина?» – подумал он. И вынужден был согласиться с тем, что Дервлин, похоже, прав.
      Милиция вполне могла обладать лишь частью информации. Они знали, что к ним в лапы может попасть один из руководителей «Лудус Витэ», в голове которого хранятся бесценные стратегические планы… но они не знали, кто он.
      А он, глупец, не учел такой возможности и не соблюдал законов конспирации.
      «Это моя и только моя вина», – думал он.
      А Дервлин, похоже, хорошо представлял себе сложившуюся ситуацию. И по его мнению, Том должен был уносить ноги. Что ж, судя по всему, Дервлин кругом прав…
      – Хорошо, мы уходим! – Приняв это решение, Том опять взял за руку маленькую девочку и глянул на уцелевших охранников. – Вы трое пойдете со мной. – Он посмотрел на тело Дживрина. – Мы возьмем его с собой.
      – Лучше оставьте, – возразил Дервлин. – Я о нем позабочусь. А вы поторапливайтесь!
      – Я… – Том мотнул головой. – Береги себя, Дервлин.
      – Да убирайтесь же!
      Том побежал через зал, волоча за собой девочку. Охранники образовали вокруг него заслон, один из них нес другого ребенка, завернув его в рубашку. Впереди Эльва помогала проталкивать людей сквозь отверстие.
      Вновь лучи прорезали воздух, и все попадали на пол.
      От страха у Тома проступил холодный пот. Но больше страха его сердце терзал стыд за собственную глупость.
      – Эльва, ты идешь со мной.
      – Но, милорд…
      – Мы не можем рисковать. Тебя могут опознать.
      Краем глаза Том заметил алый пояс и разлетевшиеся в разные стороны алые ленты. Похоже, новобрачные успели скрыться.
      Шипение гразеров и новые крики – уже совсем близко.
      Когда он обернулся, лицо Дервлина было залито кровью, но он продолжал отстреливаться.
      «Ну все! – сказал себе Том. – Вперед!»
      Подхватив девочку на руки, он нырнул в отверстие, проскользнул ужом.
      «Вперед!!!» – Он внес ребенка в серую пыльную горизонтальную шахту.
      Лучи смертоносного света прощупывали темноту в поисках мишени. Очень близко – он даже почувствовал запах собственных горелых волос.
      «Вперед! – говорил он себе. – Ты должен спасти хотя бы этого ребенка».
      Потом они бежали по шахте – она была высокая, но узкая, так что их плечи касались стен. Впереди сиял оранжевый свет, и Том увидел лежащую фигуру в одеянии из шуршащего лилового шелка.
      Как дорогой сверток…
      «Вперед!» – Он лишь крепче прижал к себе девочку, когда пришлось перепрыгнуть через тело мертвой жрицы, и снова побежал. Позади Эльва кричала что-то охранникам.
      Задыхаясь от пыли и почти ничего не видя, он бежал, спотыкаясь, и в голове у него была теперь всего одна мысль: «Спасти эту девочку!..»
      Наконец коридор стал шире и превратился в небольшой зал. Восемь туннелей встречались в этом месте, и люди, торопясь, растекались по ним в разных направлениях.
      – Второй туннель направо! – прокричала Эльва. Том прыгнул в устье темного туннеля и опять побежал.
      – Все хорошо, – сказал он ребенку. – Уже скоро, моя хорошая.
      Эльва выбрала туннель верно. Под ногами то и дело хлюпало, но пол был относительно ровным, и воздух становился все чище и чище.
      У Тома не было времени оглянуться, но чьи-то башмаки шлепали по воде и стучали по камню за его спиной.
      Маленькая девочка молчала.
      «Не бойся, – сказал ей мысленно Том, потому что на голос воздуха уже не хватало. – Я спасу тебя».
      – Милорд, не могу больше…
      Он замедлил шаг, остановился. Посмотрел назад. Эльва стояла, согнувшись и схватившись за бок.
      – Я цела… Просто… колет в боку… милорд…
      Ее лицо было неестественно белым, освещенное бледным светом флюоресцирующих грибов, покрывающих влажную стену.
      «Не волнуйся, малышка», – подумал Том.
      Их догнали охранники – слава Судьбе, все трое! – встали прямо в лужу на одно колено и, тяжело дыша, направили гразеры навстречу преследователям.
      «Всего минутку передохнем, – думал Том, – и отправимся дальше».
      Потом Эльва, с трудом переведя дыхание, сказала:
      – Я возьму ее, милорд.
      – Нет! – Он качнулся, и кто-то поддержал его.
      – Отдайте, милорд. Она мертва.
      Эльва отобрала у него крохотное тельце, и он с каким-то странным, черным изумлением увидел, как запрокинулась маленькая головка, как обвисли ручки и ножки…
      – Не-е-ет!!! – Он раздробил выступающий из стены камень тяжелым, как молот, кулаком…
      Потом они нашли нишу, и Эльва бережно положила туда трупик ребенка.
      Том не сводил глаз с девочки. Лежа в нише, она вовсе не казалась мертвой. Глаза закрыты, будто спит…
      – Пойдемте, Том. – Эльва потянула его за рукав. – Мы должны выбираться отсюда.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Не имея очищающего геля, им пришлось мыться водой, украденной Эльвой из ресторанной кухни, но Том понимал, что от него все еще может пахнуть гарью, и этот запах вполне может перебивать затхлость его новой чистой одежды. Он раздобыл ее на маленьком рынке, и Эльва заплатила за нее, как и положено по закону, поскольку ее вряд ли могли заметить в послесвадебной бойне, тогда как Тому и троим охранникам надо было как можно меньше мелькать на людях.
      «Все идет не так, как надо», – думал он снова и снова.
      Они ждали его во дворце.
      – Прошу вас за мной, милорд… – Слуга-альфа и его помощник-бета низко поклонились, а потом пошли впереди Тома и его маленькой свиты, показывая дорогу вдоль коридора, стены которого были выкрашены в голубоватой и желтый цвета.
      «Вы думаете, я не знаю дворец?» – Том прежде ходил по этому коридору тысячи раз.
      – Вас ждут. – Слуга указал рукой в белой перчатке по направлению сияющей бело-голубой мембраны. – Что делать с остальными? – Слуга поднял вверх бровь.
      Вопрос был задан о спутниках Тома – Эльве и трех охранниках.
      – Отведите их в мои покои.
      – Хорошо, милорд.
      Том медленно выдохнул. Мембрана мягко прошла сквозь него, когда он шагнул в указанный зал.
 

* * *

 
      – Том!
      – Миледи! – Том улыбнулся. – Сильвана!
      Он чувствовал всю свою невзрачность: потная кожа, одежда, купленная на Пятой страте – в расцветке преобладали бледные желтовато-розовые и яркие оранжевые тона. А кроме того, крайняя усталость буквально прижимала его к земле.
      – Рада тебя видеть, Том.
      По дворцовым меркам зал был обставлен довольно скромно. Круглый, с низким потолком, с инкрустациями алого на золоте.
      В комнате находились два десятка дворян, они сидели, разбившись по три-четыре человека, их обслуживали всего трое слуг-альфа.
      – Надеюсь, вечеринка будет удачной.
      – Я тоже. – Сильвана взяла Тома за руку, и, несмотря на усталость, волна дрожи охватила его.
      Убеленный сединами лорд А’Декал хмуро наблюдал, как Том пересекает комнату. Но за его спиной сидела леди В’Деликона, чьи глаза, как только она увидела Тома, просто засияли от радости.
      – Неужели это лорд Коркориган явился сюда собственной персоной?
      – Он самый, м’дам. – Том поспешил подойти к ней, наклонился и поцеловал протянутую руку.
      – Рад, что вы смогли прийти, старина, – сухо заметил А’Декал, и было очевидно, что никакой радости он при этом не испытывает.
      Том хмыкнул. Подозревал ли А’Декал, где он, Том, пропадал все это время?..
      – Мы обсуждали последние беспорядки. – В разговор вступил еще один лорд, которого Том не знал. – Три ограбления в секторе за последнюю декаду, и что-то похожее на бунт сегодня… – Потягивая прозрачное вино, он добавил: – Глубоко внизу, конечно.
      – Конечно, – эхом отозвался Том.
      – Как вы думаете, что мы должны делать, Том? – спросила леди В’Деликона серьезно. – Я имею в виду всех этих террористов.
      – Кто-нибудь знает, чего они добиваются? – Том задал чисто риторический для себя вопрос, поскольку хорошо знал ответ на него.
      Незнакомый лорд засопел, а лорд А’Декал зло сказал:
      – Они самые настоящие бандиты, и ничего больше. Мы должны прочесать силами военных всю территорию. Прочесать все страты во всех владениях, пока не очистим их от этих дьяволов.
      – Легче сказать, чем сделать! – Леди В’Деликона ответила прежде, чем Том сообразил, что сказать.
      «Контролируй свое состояние, – приказал себе Том. – Не позволяй гневу прорваться».
      Но это также было легче сказать, чем сделать. Безвольно поникшее тельце и Эльва, кладущая в нишу безжизненного ребенка, всплыли перед глазами Тома, и он почувствовал растущее в душе напряжение и непреодолимое желание убивать.
      Перед глазами возникли алые стрелы-целеуказатели, сошлись на фигуре лорда А’Декала.
      – Именно поэтому, – продолжала леди В’Деликона, – я хотела бы услышать именно ваше мнение, Том.
      – Мое?..
      «Контролируй себя!»
      – Спасибо, конечно.
      «Не забывай про дыхание, расслабься!»
      – Я должен заметить, – резко вмешался А’Декал, – что вы уникально перспективны для работы в спецотделе, Коркориган.
      Том слегка поклонился, будто сказанное было для него комплиментом.
      – Сначала я бы хотел узнать, – сказал он осторожно, – какие задачи стоят перед этим отделом?
      – Это будет мозговой центр. – В разговор опять вступил незнакомый лорд. – Вы будете консультировать и разрабатывать антитеррористическую стратегию для целого сектора.
      Леди В’Деликона кивала головой в знак согласия.
      «Они сошли с ума!» – подумал Том. А вслух спросил:
      – Мы должны будем устраивать семинары по типу «мозгового штурма»? Правильно я понял?
      – Не только. У вас будут средства и возможности для разработки и внедрения крупных проектов.
      Проекты… Это могло означать все, что угодно.
      – Военное вмешательство? – спросил Том.
      – Конечно, полная ответственность будет лежать на военных, – сказал А’Декал. – Руководить группой будет очень высокопоставленный человек; это необходимо для того, чтобы серьезно контролировать состояние дел.
      – Кто же он?
      В этот момент в зале появилась новая группа лордов. В центре ее находился тощий светловолосый человек, с плотно обтянутым кожей лицом, бледность которого особенно ярко выделялась на фоне темно-серой военной формы.
      – Лорд Коркориган! – А’Декал пригладил пальцами свою седую бороду. – Представляю вам генерала лорда Кордувена д’Оврезона.
 

* * *

 
      Другие лорды отошли, чтобы оставить их на некоторое время наедине; только Том и Кордувен, и никого больше.
      – Рад видеть тебя, Том! Жаль, что при таких обстоятельствах.
      – Я тоже об этом подумал.
      Каждый раз, когда Кордувен и Сильвана пересекались взглядами, они тут же отводили глаза в сторону.
      – Ты ведь когда-то изучал тактику, – сказал Кордувен, – с маэстро да Сильвой.
      – Ну… немного. В основном я занимался физическими тренировками.
      – Жаль. – Кордувен сделал глоток бледно-зеленого алкогольного напитка; напиток не производил на него никакого заметного действия. – Эти ублюдки – хорошие специалисты по части ведения военных действий. Нападают небольшими боевыми группами, в основном автономными.
      – Я не совсем понял… Последнее, что я слышал о вас, что вы были в академии лорда Такегавы.
      – Гм. – Кордувен вытянул свободную руку, будто проверяя ее на прочность. – Я действительно начинал с этого.
      Его манера говорить соответствовала первому впечатлению Тома от их встречи: Кордувен обладал мощным самоконтролем, но нервы его были натянуты до предела.
      «Интересно, чем ты занимался последние годы?» – подумал Том.
      У него были все основания задать этот вопрос вслух, и он задал его.
      – Я был в секторе Вилагри, недалеко от Краниции. Это горячая точка.
      «Так это был ты?!» – удивленно подумал Том.
      Поскольку члены «Лудус Витэ», чтобы накопить побольше средств, все активнее устраивали грабежи, то в одном из владений власти приняли особые контрмеры. Они оказались успешными: уничтожение курьерских цепочек связи, захват активной группы, просеивание аппарата местной организации «Лудус Витэ» и раскол его изнутри.
      Это называлось тактической разработкой. Говоря же человеческим языком, это означало: еще большее количество детей, оставшихся без родителей; стоны в камерах для пыток и бесконечная паранойя людей, следящих за своими соседями и всегда готовых совершить предательство или стать его жертвой.
      – Значит, быстрое продвижение по службе? – спросил Том. – Вы добились просто поразительных успехов.
      – Спасибо! – Кордувен осушил стакан и опустил его на стол. – Да, я надеюсь сдвинуть дело с мертвой точки. И скажу тебе – я рад, что теперь у меня есть человек, которому я доверяю. Настоящий друг.
      На мгновение Тома охватил стыд.
      – Я должен идти, Том. Но я ведь увижу тебя на организационном собрании.
      – Если вы посвятите меня в подробности, я буду там.
      Они пожали друг другу руки.
      Когда Кордувен ушел, Том заметил, какими глазами смотрели ему вслед все пять леди. Бледное, напряженное лицо генерала, казалось, вызывало у них восхищение. И даже у Сильваны…
      – Вы знали его, когда он был моложе?
      Леди В’Деликона подошла поговорить с Томом, жестом предлагая всем остальным лордам оставить ее в покое.
      – Да, мы знали друг друга настолько хорошо, насколько это было возможно, учитывая разницу в нашем общественном положении.
      «И он всегда относился ко мне как к равному», – добавил Том про себя.
      – Это довольно необычно, – заметила леди В’Деликона, хотя то же самое можно было бы сказать и о ее дружбе с Томом.
      – Я знаю.
      – Он очень изменился.
      – Да, – сказал Том. – Я знаю, что значит потерять одного из членов семьи.
      «Кордувен, что же я сделал с тобой?» – добавил он про себя.
      – Вы очень хороший человек, Том Коркориган.
      И Том учтиво поклонился, хотя душа его вопила:
      «Нет, вы ошибаетесь, это не так!!!»

Станция «Метроном», Дельта Цефея, 2125 год н.э.

 
      В эту смену помещение машинного отсека было освещено тускло. Дежурила только одна Дороти Вержински: водрузив ноги на приборную панель и откинувшись на спинку стула, она читала книгу в твердой обложке. Книга называлась «Анна Каренина».
      По машинному отсеку разносился равномерный гул, но для Дороти сейчас ничего вокруг не существовало: ни звуков, ни других ощущений. Равномерные короткие гудки пульсара давно стали частью окружающего ее мира, так что она их попросту не замечала.
      И вдруг до ее ушей дошло странное. Дороти встрепенулась. Из динамиков неслось:
      – Бип-пип, бип-пип, бип-пип…
      – Боже мой! – воскликнула Дороти по-русски, отбросила книгу в сторону, спустила ноги на пол и опрокинула чашку. С проклятиями вытерла с пульта пролитый кофе и принялась резко касаться сенсоров.
      Теперь из динамиков донеслось:
      – Уа-а-а!
      – Этого просто не может быть, – сказала себе Дороти. Она с силой нажала кнопку связи.
      – «Шаттл-два». Как делишки, Дороти? Умираешь со скуки?
      – Погоди, Жан-Поль… Я получила сигнал тревоги.
      На секунду воцарилось молчание.
      – Сигнал тревоги – у тебя?! С тобой все в порядке? Под термином «у тебя» он имел в виду орбиту средней удаленности вокруг Дельты Цефея.
      «Шаттл-два» выставлял в пространстве длинную цепь исследовательских зондов; другие шаттлы, как и шаттл Дороти, располагались на борту станции «Метроном».
      – Я приняла сигнал маяка, – пояснила Дороти.
      – Какой тут может быть маяк…
      Она залпом, не ощущая вкуса, допила остатки холодного кофе:
      – Мне удалось перехватить параллельный сигнал в звуковом диапазоне.
      Она нажала кнопку, и вновь из динамиков понеслось:
      – Уа-а-а… уа-а-а…
      – Что это еще такое? – голос Жан-Поля был спокоен и серьезен.
      – Так-так-так! – Дороти покачала головой. – Вот к чему приводит одинокая жизнь ученого-затворника. Ты что, никогда раньше не слышал, как плачут младенцы?
 

* * *

 
      Карин разбудил очень знакомый голос:
      – Какого черта! Пустите меня, я только взгляну на нее!
      Некоторое время продолжался приглушенный спор неведомо о чем, а затем дверь открылась.
      – Карин!
      – Привет, сэнсей! – Она слегка приподняла голову, а затем опять бессильно уронила ее на мягкую подушку: это было единственное, напоминавшее поклон движение, которое у нее получилось. – Я рада вас видеть.
      Но она не видела ничего. Мир вокруг был во тьме.
      – Слава Богу! – Его борода коснулась щеки Карин, когда он легко поцеловал ее, затем взял за руку, все еще слабую, и сжал в своих загрубевших руках.
      – Я слышала, вы там спорили с кем-то из персонала.
      – Мне сказали, что ты все перенесла отлично, но я должен был увидеть тебя сам…
      Вокруг была сплошная тьма, но Карин чувствовала, как под ее тяжестью прогибается мягкая постель, а одеяло казалось тяжелым, обволакивающим коконом. Не похоже, что она все еще на своем корабле…
      – Сэнсей. Дарт… Он не…
      «Я же не могу плакать, – вспомнила она. – Они забрали мои глаза».
      – Не разговаривай! – Большие руки нежно пожали ее ладонь. – Мне коротко обо всем рассказали.
      – Он спас нас. – Это было сказано шепотом. Вероятно, потом она провалилась в сон. Иногда различить, где явь, а где сон, было попросту невозможно.
      Когда она полностью пришла в себя, сэнсей все еще был рядом – от него шли успокаивающее тепло и сила.
      – Сэнсей?..
      – Все в порядке, Карин.
      – Они прячут от меня моего ребенка.
      «Ребенка Дарта», – поправила она себя мысленно.
 

* * *

 
      Кажется, раздавались какие-то пререкания, но она не была в этом уверена. Впрочем, теперь она была спокойна. Поскольку сэнсей Майкл проделал столь долгий путь сюда, на станцию «Метроном», он не допустит, чтобы ему помешали. «Уступай и соглашайся, когда возможно, – говаривал он иногда, – а когда необходимо – иди напролом».
      Дверь приоткрылась, и сэнсей помог ей приподняться и сесть.
      – Здравствуйте, – у женщины был чуть уловимый славянский выговор. – Я – Дороти… А вот ваша дочь.
      Карин нежно провела руками по крошечному тельцу ребенка.
      «Ребенок, – подумала она. – Новая реальность… Другая личность, но часть меня и Дарта».
      Внезапно, сильно встревожившись, она протянула дрожащую руку, кончиками пальцев ощупала теплое личико ребенка, его голову с похожими на шерстку волосами и тельце, один за другим пересчитала все пальчики.
      – Она красивая, – сказал сэнсей.
      – Несомненно, – согласилась женщина по имени Дороти.
      Напряжение спало, и Карин откинулась на подушку, прижимая крошечное тельце дочери. Губы ее невольно растянулись в улыбке.
      Не думала она, что сможет когда-нибудь снова улыбнуться.
      – С нею… действительно все в порядке? – Она повернулась в сторону Дороти, определив ее местонахождение по голосу и по шелесту одежды. – Вы ничего не заметили?
      – Ой, я не знаю… Я – астрофизик, а не врач.
      – Именно Дороти приняла твой сигнал, – сказал сэнсей.
      – О-о! – Карин чуть покачала головой. – Я просто не знаю, как вас благодарить.
      – Не велика заслуга! – Фраза была беззаботна, но Карин уловила, как от волнения у Дороти перехватило горло.
      – Скажите мне прямо, сэнсей… – она склонила голову набок, повернув лицо в его сторону и зная, что он будет смотреть в серебряные глазницы, где больше не было ее глаз. – Это ведь ваша внучка. Почему ее прятали от меня?
      – Потому что вам нельзя волноваться… – начала было Дороти.
      – Я хочу забрать ее домой. – Сэнсей избегал прямого ответа – Я могу отойти от дел или работать неполный день… Я еще не все до конца обдумал. Тебе не о чем беспокоиться.
      – Не о чем беспокоиться? – Карин усилием воли взяла себя в руки. Сэнсей был последним человеком, на которого она могла бы злиться.
      – Я имею в виду, что ей, твоей дочери, не придется жить в приюте.
      Дороти торопливо добавила:
      – На тот самый корабль прибыли два укомплектованных экипажа.
      Мю-пространственный корабль: Карин было интересно, кто же стал пилотом.
      – Когда ты поправишься, прямо здесь пройдешь дообучение.
      Если сэнсею придется заниматься воспитанием внучки, будет ли это означать, что он решит посвятить ее в священнический сан?
      Впрочем, это не имело значения, потому что Карин уже приняла решение. Просто она осознала это только сейчас.
      – Я не собираюсь возвращаться в мю-пространство, – сказала она спокойно – Я намерена быть матерью на Земле.
      – Но ты будешь…
      – Слепой?.. Да, я знаю… Но я поступлю, как решила. Потом она ощутила себя в кольце обнимающих ее рук, все молчали, а по щеке Карин катились теплые слезы, которые могли выкатиться из глаз и Дороти, и сэнсея, но Карин казалось, что плачет она.
      Через минуту, когда объятия разжались, она снова спросила:
      – Так почему же они прятали ее от меня?
      – На самом деле нет серьезных отклонений, – сказала поспешно Дороти.
      – А какие есть?
      Молчание. Уж не подают ли они втихомолку друг другу сигналы?
      – Ее глаза…
      «О Господи! – взмолилась Карин. – Нет!»
      – Похоже, зрительный рефлекс нормальный. – Рука сенсея сжала ее запястье. – Она следит глазами за движущимися объектами.
      – Это сложно объяснить, – начала Дороти и тут же замолкла.
      – Они черные, – очень осторожно сказал сэнсей.
      – У меня тоже черные. То есть – были.
      – Он имеет в виду – совершенно черные, – сказала Дороти. – Вообще нет белков. Это совершенно… сверхъестественно.
      «О Боже! – подумала Карин. – Моя дочь…»
      – Но она очень красива, – сказал сэнсей.

Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      Том снял с себя черный шнурок с фигуркой жеребенка, положил на стол.
      Помещение было просторным, длинным и широким, но низким, и большая его часть была в полутьме. Там прятались технические блоки, которые никто не обслуживал, и голографические дисплеи, с их сложной циклической программой, за которыми никто не наблюдал. В техническом зале, предназначавшемся для пятидесяти человек, находилось всего двое.
      – Не похоже, что кому-то из нас удается поспать, – сказал Том. И добавил про себя: «Разве заснешь, когда там, во сне, тебя ждут мертвые дети?»
      – Это хорошо, милорд!.. Значит, мы делаем кое-какие успехи. – Крутанувшись на стуле, программист подключил дополнительные дисплеи. – Посмотрите-ка на алгоритм перемещения…
      Том не прерывал его несколько минут, стараясь по возможности понять, о чем он говорит. Потом, задав несколько вопросов – у программиста хватило такта не удивиться их наивности, – Том поздравил его с успехом и вышел.
      Хотя в собственных владениях не было особой необходимости постоянно носить талисман с кристаллом, Тому это казалось вполне уместным. Была, однако, одна вещь, по поводу которой все сходились во мнении: восстановить ничего не удастся.
      Тем не менее сотни мужчин и женщин занимались во дворце Тома тайной конкретной инженерной задачей: они пытались разгадать устройство кристалла-ретранслятора, используя фемтоанализ его компонентов и топологии. Позже, как только они начнут производить собственные кристаллы, область исследования должна будет переместиться в другую плоскость.
      Но до этого шага пройдет, по крайней мере, год.
 

* * *

 
      – Святая Судьба, спаси и сохрани! – взмолился Том.
      Синий потолок и пол внезапно раскололись, закружились, и машина начала опускаться вниз, а затем пошла в сторону. Зажатый в тесном пространстве за пилотским креслом так, что приходилось сидеть, обхватив колени, Том почувствовал дурноту.
      – Всего-то одну минуту… – Из-под шлема голос Эльвы звучал приглушенно.
      – Надеюсь… что… так… – Том то и дело сглатывал подступившую желчь.
      Наконец черная паукообразная машина со свистом влетела в узкий извилистый туннель.
      – Вот и приехали, – удовлетворенно сказала Эльва. – Побили парочку мировых рекордов!
      – А заодно и мои кости, – добавил Том.
      Когда они добрались до широкого зала, в маленькую кабину ворвался яркий свет. Чтобы остановить машину, Эльва нажала на рычаг выброса педипальп. Несколько раз качнуло, вновь подступила дурнота, и наконец арахнабаг застыл на месте.
      – Пассажиры, наружу! – скомандовала Эльва, прекрасно понимая, что Тому придется выбираться из машины вторым, вслед за нею.
      – Только после вас.
      Она хлопнула по корпусу арахнабага, свесила ноги за борт и по узкому трапу-педипальпе спустилась на землю.
      Не обращая внимания на то, что сводит мышцы, Том тоже уцепился за трап.
 

* * *

 
      В зале находилось около двадцати руководителей со своими многочисленными помощниками. Здесь оказался и Чжао-цзи, поднявший в приветствии руку, а навстречу уже спешил виконт Вилкарзье, цокая ботинками по полупрозрачным фиолетовым плитам.
      – Том. Как приятно тебя видеть!
      – Привет, Алексей! – Они сжали друг другу запястья. – Ты можешь пояснить мне, что за суета вокруг?
      Оглядевшись, Том насчитал троих представителей Совета Планирования: доктора Сухрама, крупную женщину по имени Гальвина Чальвиро и массивного мужчину, которого он все еще знал только по псевдониму – Сентинел.
      – Теперь спешить некуда, – говорил тем временем Вилкарзье, – раз ты здесь.
      – Приятно это слышать!..
      В углу зала был устроен небольшой буфет. Том с облегчением заметил, что Эльва отказалась от вина и выбрала гриппловый сок: если обратный путь по скорости будет хоть вполовину таким же, как сюда, было бы весьма желательно, чтобы она сохранила ясный разум.
      – Совещание перенесли на более ранний срок. Хотя оно в любом случае должно было состояться. Через три декады…
      – Я понимаю…
      – Раз бета-сеть уничтожена, мы вынуждены…
      – Уничтожено что? – Том повернулся так резко, что Вилкарзье вздрогнул.
      Затем он отступил на шаг, закашлялся, пытаясь скрыть свое смущение. И быстро проговорил:
      – Это было не мое решение, Том!
      Сжав кулаки, Том обвел глазами комнату…
      Тело, как тряпочная кукла. Эльва с мертвым ребенком.
      Алые стрелы замерцали перед глазами…
      Маленькие ручки, исчезающие в бурном потоке.
      Целеуказатели мерцали даже на Эльве, и Том с силой зажмурил глаза.
      Навязчивое видение исчезло.
      Оставив Вилкарзье, он прошествовал через зал к буфету и остановился рядом с Эльвой.
      Взяв граненый стакан водки, он выпил крепкий напиток залпом, опрокинув прямо в горло.
      – Том, какого дьявола…
      Он и часто заморгал, чтобы убрать выступившие слезы.
      – Удивительно! – сказала Эльва совсем другим тоном. – Я впервые вижу, как ты пьешь спиртное.
      Внутри у него растекалось приятное тепло.
      – Сегодня мне это необходимо.
      – Почему? – проговорила она еще более мягко.
      – Антитеррористическая служба лорда А’Декала нанесла нам непоправимый урон.
      Том был уже на трех заседаниях у А’Декала, работая там по три дня подряд, и даже привозил своим часть материалов.
      – Я этим выродкам, – он кивнул на Сентинела и доктора Сухрама, которые смотрели в его сторону, – раскрыл все планы Кордувена по внедрению агентуры. Ты знаешь, что его службы собирались раскрыть половину членов нашей курьерской цепочки в здешнем секторе?
      Эльва, нахмурившись, кивнула.
      – Те, кто отвечает у нас за секретность, могли бы выявить любого из разведчиков Кордувена. Абсолютно любого! – Он повысил голос, но тут же сбавил тон: – Я им преподнес все на тарелочке.
      – Но ведь это же отличные новости!
      – Были бы отличными, кабы… – Том сдержал готовое сорваться проклятие. – Вилкарзье только что сказал мне, что вся наша сеть уничтожена.
      Эльва побледнела, и Том задумался, сколько же людей она знала в курьерской цепочке.
      – Может быть, кто-то из них и… – он не договорил. Она молча кивнула.
      В центре комнаты один из помощников жестами вызывал левит-стулья, а Сентинел призывал собравшихся к порядку.
 

* * *

 
      Сначала решили обсудить планы на далекое будущее.
      Планы впечатляли: конституционные программы, в которых учитывалось все разнообразие культур, мобильная глобальная автоматическая сеть и многое другое. Это была ярко выраженная организация «Лудус Витэ», командующая всеми правительствами на планете.
      – А ты, Том, – Сентинел пытался предвосхитить его вопросы, – будешь нашим первым послом в существующей властной структуре. – Он покосился в сторону Вилкарзье. – По-моему, в конечном итоге ты вполне можешь занять место правителя сектора.
      Присутствующие, соглашаясь, закивали головами.
      – Я начал это не для того, чтобы стать… – Том замолк.
      Но тогда для чего же он это начал? Ведь это не только чисто технический проект.
      Как бы он хотел сейчас быть со своими программистами!..
      – Почему, – спросил он, пытаясь говорить рассудительным тоном, – мобильной структуре даже на низшей страте требуется руководство?
      – Людям всегда было необходимо, – ровным голосом сказал Вилкарзье, – чтобы ими кто-то управлял. И сейчас тоже…
      – Разумеется. – Том встал.
      – Думаю, – начал Сентинел, – нам следует отложить…
      – У меня всего один вопрос. – Том осторожно подбирал слова. – Я бы хотел видеть проект новой местной курьерской цепочки.
      – Этот вопрос включен в повестку дня, – сказал доктор Сухрам.
      – А вот что бы я еще больше хотел увидеть, – голос дрогнул, выйдя из-под контроля, – так это саму новую цепочку. Чтобы сравнить ее со старой… И тогда мы сможем увидеть имена… прошу прощения, псевдонимы мертвых!
      Ропот удивления пробежал по рядам присутствующих.
      – Том, я думаю, вам следует сесть.
      Кто это сказал?
      Том огляделся вокруг, потом снова посмотрел на Сентинела:
      – Я был на заседаниях антитеррористической службы… – («Предавая Кордувена, мой друг», – добавил он мысленно.) – Я балансировал над бездной, стараясь изо всех сил проявить себя в качестве полезного члена их команды…
      – Пожалуйста, садитесь, сэр, – сказал кто-то.
      – А вы позволили им умереть! – Его голос эхом разнесся по залу.
      – Мы были вынуждены, – произнес доктор Сухрам, потирая желтую татуировку на лице. – У нас не было иного выбора.
      – Совет Планирования… – начал было Сентинела, но доктор Сухрам жестом остановил его:
      – Это своего рода парадокс, Том. На какой-то миг Том онемел. Потом дар речи вернулся:
      – Что-что? Какой еще парадокс?
      – Все очень просто, – сказал доктор Сухрам. – Если бы мы действовали в соответствии с полученной от вас информацией, они бы легко узнали, что источником являетесь вы. Ведь вы входите в очень узкий круг посвященных. И вычислить вас не представило бы никакого труда.
      Холодная дрожь охватила Тома.
      «И в этом моя вина, – понял он потрясенно. – Как мертвая девочка. Как мама, ускользнувшая назад, к вечной смерти… Снова моя вина…»
      Он скрипнул зубами.
      Стоило ли разыгрывать друга перед своими приятелями-лордами, планируя вскоре уничтожить их?!. Стоило ли делать все это ради своих и узнать, что свои в это время ради тебя предавали друзей?! Когда же все пошло не так, когда?! Может, после того как он убил Оракула?.. А может, после того как вступил в «Лудус Витэ»?.. А может, намного, намного раньше?!
      – Том! – Все понимающая Эльва потянула его за рукав. – Пора уходить отсюда.
      – Очень своевременная мысль… Кстати, доктор… – Том повернулся к Сухраму.
      – Да? – Тот все еще старался соблюдать приличия.
      – Остерегайтесь удара в спину. Вилкарзье хотел использовать меня в своих далеко идущих целях. – Он перевел взгляд на Вилкарзье, лицо которого пошло белыми и красными пятнами. – Когда меня не будет, ему понадобится новый козел отпущения. Он предаст вас… – Том сделал шаг назад.
      Все вскочили, откидывая левит-стулья – и тем самым только расчищая Тому путь для отхода.
      – Куда вы? – крикнул Сентинел.
      – Какая разница! – Том подхватил плащ и устремился к припаркованному в углу арахнабагу.
      – Назад все! – послышался грозный голос Эльвы. Том остановился и, обернувшись, увидел, что она стоит между ним и сгрудившимися людьми, поводя из стороны в сторону гразером.
      – Том, бери машину! – бросила она через плечо. И вновь дернула стволом гразера: – Никому не двигаться! Не нарывайтесь!
      Том дошел до машины, и черный трап вознес его вверх.
      – Вы сделали неверный выбор! – крикнула вслед ему Гальвина Чальвиро.
      «Я так не думаю», – мысленно ответил ей Том.
      Он неловко забрался на сиденье пилота. Кабина закрылась, сиденье, словно жидкость, обволокло его тело и зафиксировало подбородок, а пульт управления вырос под рукой, подобно сотканной из паутины рукавице, присоединенной к приборной доске тонкой нитью-пуповиной.
      Перед глазами у Тома стояла мертвая девочка…
      Вероятно, в зале кричали. А может, и стреляли. Но все это осталось позади, потому что Том нажал на рычаг, и арахнабаг рванулся вперед, развивая скорость, сделал головокружительный поворот и скользнул в туннель. «Вперед! – сказал себе Том. – Только вперед!» Передвинув сжатый в руке рычаг, он пустил арахнабаг на максимальную скорость, и педипальпы слились в одно движущееся пятно.

Нулапейрон, 3414-3416 годы н.э.

 
      – Все будет в порядке, – сказал кто-то рядом. Том открыл глаза. Над ним нависали озабоченные, слегка расплывающиеся лица.
      – Посторонитесь. Дайте ему встать.
      Он встал, и все поплыло перед глазами – широкий квадратный туннель, шагающие по нему пешеходы и проносящиеся левитокары… И не подхвати его чьи-то сильные руки, он бы рухнул на землю.
      – Спасибо, – только и смог пробормотать он.
      – Считайте, что вам повезло, – сказала какая-то женщина с круглым лицом, и он проследил за ее взглядом: черный арахнабаг распластался у стены туннеля, половина его педипальп безжизненно свисала из гнезд.
      «О Судьба! – подумал он. – Какая же у меня была скорость?!»
      Судя по состоянию машины, скорость была немалой, если даже система безопасности не успела среагировать, когда пилот проспал очередной поворот.
      Наверняка вытащили его из арахнабага прохожие, но он ничего не помнил и даже не мог осознать, сколько времени прошло с момента аварии.
      Том вновь огляделся.
      – Не переживай, сынок, – сказал пожилой мужчина. – Скоро прибудут врачи.
      – Спасибо, но мне… мне надо идти…
      – Боюсь, сынок, тебе лучше полежать…
      Тем не менее он смог отделаться от них, пробормотав что-то о своем начальнике. Люди сочувственно смотрели ему вслед и неодобрительно покачивали головами, а он, прихрамывая, побрел в толпу.
      Его со всех сторон толкали, но многолюдная трасса оказалась как нельзя кстати. Это была Вторая страта, зажиточный район, и при других обстоятельствах он бы с интересом прогулялся по ней.
      А вот и люди в форме!..
      Четыре человека клином пробивались сквозь толпу, направляясь к разбитому арахнабагу. Надо было исчезнуть прежде, чем они обнаружат незадачливого пилота.
      – Прошу прощения! – сказал он, толкнув кого-то.
      Над левым глазом пульсировало и отдавало тупой болью, но он уже заметил это: скрытый между обсаженными папоротником колоннами и бьющими струями фонтанов, сверкал серебристый диск люка.
      Диск начал вращаться, едва ощутил вес Тома, и перенес его вниз – на следующую страту.
      Здесь Том прошел по более скромным переходам до следующего люка – из простой керамики и стали – и спустился еще ниже. Торопясь, отыскал следующий люк и еще раз проделал путь вниз.
      Это уже Пятая страта…
      Нестерпимо стучало в висках, он шел, спотыкаясь, по темному, сырому туннелю, пытаясь уйти подальше от всех своих реальных и воображаемых преследователей.
      Так началось его нисхождение.
 

* * *

 
      – Хочешь марихуану, дружочек? Том покачал головой.
      – Все равно располагайся.
      Внутри таверны был полумрак и теплый, нагретый людскими телами воздух, но не хватало присущего таким местам оживления. Том ощутил, что здесь царит какое-то, едва уловимое уныние.
      Мертвая девочка…
      – «Золотого Ангела», – сказал он девушке за стойкой и тут же выпил половину бокала.
      Он шел сюда целую ночь и большую часть утра, пытаясь уснуть в безлюдных служебных туннелях, но снова возвращалась боль в голове, и он опять пускался в путь. Сейчас был уже поздний вечер, и ему придется что-то сделать, чтобы все-таки забыться во сне.
      Маленькая белая, безжизненно свисающая ручка… Закрытые глаза…
      Он выпил еще. Заказал второй бокал.
      Пряный и крепкий напиток – это то, что надо…
      Много часов спустя он снова вышел в прохладу туннеля, и внезапная перемена атмосферы вызвала у него приступ тошноты.
      Проклятие!..
      Вытерев губы тыльной стороной ладони, он продолжил путь.
 

* * *

 
      В конце концов он едва не набрел на патруль, но вовремя заметил милиционеров и улыбнулся, радуясь своему хитроумию. Нашел очередной люк и едва не скатился вниз по винтовой лестнице, ведущей на следующую страту.
      Радостно похохатывая и ощущая себя очень проницательным, он спускался, глядя на уходящие ввысь черные плиты потолка.
      Никакой охраны здесь не было, но он свернул в узкий боковой туннель, уверенный в том, что уж таким-то образом наверняка обойдет все посты.
 

* * *

 
      Проснулся он с онемевшими суставами и промерзнувшим до костей.
      Он лежал в нише, свернувшись клубком и накрывшись плащом, а вокруг начиналась суета раннего утра: копошились дворники; работники ресторанов спешили за свежими продуктами; рыночные торговцы («Я помню тебя, отец!») спешили раскладывать товар на прилавках.
      На всем вокруг лежал отпечаток ярких детских воспоминаний.
      Самое странное заключалось в том, что здесь присутствовали несколько сервиторов – рабов. Сам термин не использовался на такой большой глубине, хотя многие мужчины и женщины были помещены в условия, которые вполне можно было назвать рабством.
      При этом они больше были проникнуты духом равенства, чем те, наверху…
      Завтраком ему стала миска дешевого бульона, который он съел, сидя на уличной скамье.
      «Свои кредо-сливеры надо припрятать, – думал он. – Да и кольцо на большом пальце здесь – скорее помеха, чем источник кредита… Интересно, ищут ли меня твои люди, Кордувен?»
      Конечно, ищут!..
      Фрагменты книги Сунь-цзы – о важности разведывательной агентуры – мелькнули перед внутренним взором Тома, напомнив ему о необходимости быть настороже, и тут же исчезли.
      И члены «Лудус Витэ», конечно, тоже ищут. Просто обязаны это делать.
      Наступила ночь. Ему казалось, что в темноте он сможет заснуть. Но его просто трясло от страха, когда он видел группы людей с серебристыми, стальными и янтарными вкраплениями в коже, а время от времени молодых женщин в одежде из титановых нитей, с длинными мечами у бедер и с холодным блеском в глазах. Ночами туннели были их убежищем. И Том понял, что гораздо безопасней было бы отсыпаться при свете.
      Вероятно, ему следует направиться во владения леди В’Деликона, где общественные залы и туннели всегда держали ярко освещенными и ночи не было как таковой.
      Но пешком это займет несколько декад. Когда Том пытался мысленно составить карту всех известных ему территорий, над левым глазом снова возникала пульсирующая боль.
 

* * *

 
      Минул еще один день.
      И еще одна ночь.
      А потом снова день. И снова ночь.
      Том потерял счет времени.
      «Сколько же дней прошло с момента крушения арахнабага? – спрашивал он себя. – И никто из ваших ублюдков так и не смог меня поймать!»
      На него взглянул проходивший мимо молодой человек, и Том засомневался: не проговорил ли он эти слова вслух?
      – А если и сказал, ну и что? – Он засмеялся.
      Юноша прибавил шагу и быстро нырнул в первый же боковой туннель.
 

* * *

 
      Однажды он принюхался к своему телу под рубашкой и понял, что пора приобрести гель для мытья.
      И тут же обнаружил, что исчез талисман.
      Потом он вспомнил, что талисман лежит на столе у программиста, в его, Тома, дворце. В его чертовом собственном дворце!..
      А потом эти ублюдки все-таки настигли его.
      Преследователей было двенадцать человек, и они устремились вслед за ним по туннелям. Но как раз начали тускнеть лампы накаливания, и Том сделал единственное, что смог придумать в этой ситуации.
      Он остановился у первого же люка. Пока ржавая крышка со скрежетом занимала свое положение, Том молился, чтобы не застрять, затем, в спешке, съехал на лестнице, цепляясь за погнутые перила. И почувствовал, как теплой струйкой по руке потекла кровь.
      Сверху уже доносился неприятный смех, но тут вращающиеся ступени ушли в потолок, отрезав Тома от всех звуков.
      Том ждал невероятно долго, но ублюдки его явно потеряли.
      Сплюнув в грязную лужу, он поднялся и, спотыкаясь, пошел дальше.
 

* * *

 
      В полдень он был еще в одной таверне. Заставил себя заказать хлеб с сыром. Потом с трудом проглотил еду, запивая гриппловым сидром, и впервые за много дней почувствовал себя лучше.
      – Сынок? Ты в порядке?
      На него уставилась старуха с нечесаными волосами, и Том поспешил отделаться от нее.
      – Конечно, в порядке, старая ведьма!
      Позже, когда таверна уже закрывалась, чьи-то крепкие руки без особой спешки выставили его на улицу.
      Похожий на видение с того света, он спал на скамье, то и дело просыпаясь и снова проваливаясь в мрачный сон.
 

* * *

 
      Порой головная боль становилась особенно нестерпимой. Но тогда переставала пылать, как в огне, его несуществующая рука.
      «Эй, – сказал он себе, когда однажды обнаружил в своих объятиях женщину. – Все не так уж плохо!»
      Кто она была такая, он не помнил.
      – Пойдем ко мне домой, – сказала она.
      – Куда? – спросил Том. – А-а-а, да-да.
      И вспомнил, что должен ей еду… Точно, пообещал!
      В крошечном закутке, отгороженном занавеской, она, задрав без лишних слов юбку, легла на кровать, а он скользнул между горячих полных бедер и отдраил ее – быстро, деловито и исступленно. Как зверь…
      Потом он скатился с обмякшего тела, и она повела его в клуб курильщиков марихуаны, где еда оказалась горячей и сытной.
      Там были ее друзья, много новых лиц, которые невозможно было запомнить, и он пил что-то совершенно необычное. Напиток заставлял пылать каким-то дьявольским огнем каждую его артерию, каждый капилляр…
      Когда он проснулся на следующее утро, все ребра были в кровоподтеках, а кольцо с большого пальца и кредо-сливеры бесследно исчезли.
      «Ублюдки», – подумал он тупо. Только и всего…
 

* * *

 
      – Попробуй-ка вот это!..
      Их было четверо… нет, пятеро… Они сидели вокруг костра и пили из грязной банки.
      На всех были надеты рубашки и плащи, как у Тома, – поношенные и заляпанные грязью. Вероятно, от их одежды исходил такой же дурной запах.
      У него уже не было ничего, что его новые приятели смогли бы отобрать, и он чувствовал себя в полной безопасности.
      – Пей!
      Но тут он увидел, как блеснуло лезвие ножа, – это была единственная чистая вещь среди кучи грязного тряпья, – и, пробормотав: «Схожу, отолью», – отошел подальше от освещенного костром места, свернул в безлюдный извилистый туннель и продолжил свой путь в одиночестве.
 

* * *

 
      Двор выглядел очень нарядно – сверкающие медные светильники, переливчато-мерцающие корзины, отдраенные каменные плиты, выбеленные стены и потолок. Один из людей заметил, что Том осматривается, и спросил, что ему нужно.
      – Как у вас насчет работы?
      Внимательно оглядев его, мужчина сказал:
      – Понятно. Идем со мной…
      Он продержался пять дней и уже на довольно долгое время мог сосредоточиваться на работе. Но тут человек, давший ему работу, высказал Тому все свои претензии. Главным было качество.
      – Мои люди отрабатывают свой хлеб, – сказал он и рассчитал новичка.
      – Извини уж! – крикнул он вслед Тому, когда тот, хромая, в последний раз шел по двору.
 

* * *

 
      Сидя в очередной таверне, он заметил, что за ним наблюдают. И понял, что эти парни разглядели у него связку стальных кредо-сливеров, полученных за работу. Ему ничего не оставалось, как смыться на улицу, а потом то шагом, то трусцой добраться до ближайшего люка и еще раз спуститься вниз.
 

* * *

 
      В очередной раз он осознал, что жив, от прикосновения кисти для макияжа.
      Женщина гримировала его лицо так, чтобы он был похож на нее: голубые полосы, серебристые пятиугольники на лбу.
      И опять он драил ее по-звериному. Или это была совсем другая? И она опять вела его в таверну.
      А потом он лежал в полудреме на полу, а она собиралась улечься под кого-то из соседей, напрямик спросив того о деньгах.
      – А у тебя хороший дружок, – сказал мужчина, стягивая с задницы узкие брюки. – С пониманием…
      «Я – не дружок», – подумал Том. И отвернулся лицом к стене.
      Он ушел, когда она отправилась в общую ванную, расположенную в конце коридора.
 

* * *

 
      – Послушайте, офицер! – Он нарвался на патруль службы безопасности, но считал, что это неопасно.
      Ведь никто не станет разыскивать здесь, внизу, лорда Коркоригана.
      – Мне бы только узнать, где найти работу, что-нибудь убирать…
      – И сделать новый макияж, леди?
      Остальные патрульные засмеялись.
      «Я же забыл, что лицо раскрашено», – тупо подумал Том.
      Они задержали его – за бродяжничество.
      Всю ночь он провел в камере, на следующий день его три раза накормили и наконец поздно вечером, отвели в суд магистрата. В голове был уже привычный туман, но сегодня Том мог мыслить более четко, чем во все предшествующие дни. И когда он стоял возле скамьи подсудимых, настроение у него было почти радостным.
      Суд предоставил ему выбор: или рабочий наряд на три декады, или ссылка на нижние страты.
      То есть – никакого выбора.
 

* * *

 
      Дальше все слилось воедино.
      Холод и жара… Свет и тьма… Поспешные неловкие объятия с женщиной, у которой были желтые зубы… И совсем уж по-звериному – сзади – с другой, у которой вовсе не было зубов…
      Кувшины с огненным напитком, которые, неохотно отрывая от губ, передавали по кругу…
      И какое-то месиво на грязных тарелках…
      Когда было светло, он почти всегда спал: ночью это было опасно. Не выпив, он не мог заснуть, но иногда наваливалась страшная мигрень, и о сне приходилось забыть, и тогда он шел дальше.
      Иногда, проснувшись, он обнаруживал лежащие рядом кредо-сливеры мелкого достоинства, брошенные сердобольным прохожим.
 

* * *

 
      Затем был небольшой просвет.
      Где-то, удивившись, что он умеет читать, ему дали работу конторского служащего. Но другие клерки, почуяв превосходство Тома, всеми силами старались нагадить ему в карман. Когда в конце второй декады в конторе пропала небольшая сумма, было ясно, что обвинения посыплются на последнего нанятого работника.
      Стоило ему потребовать жалованье, тут же пришли охранники. Они били его смертным боем, и боль, перемежающаяся с яркими красными вспышками перед глазами, пронзала все его тело. Словно в отдалении он слышал треск собственных ребер.
      На этот раз он проделал спуск бессознательно. Очнулся под люком, парализованный от боли, и догадался, что его попросту сбросили вниз.
 

* * *

 
      Если бы Тома попросили последовательно рассказать, как он выжил, он бы не смог. Он потерял счет новым незнакомым местам, очередным стычкам, после которых тело болело от новых ран или потревоженных старых, которые не успевали затягиваться.
      Иногда его ослепляла боль над левым глазом.
      И тогда приходила мертвая девочка в нише…
      Однажды он попытался подсчитать, сколько длились его блуждания, и понял, что из памяти выпал огромный кусок жизни: спутанная борода выросла почти до пояса, сплетаясь с длинными, давно немытыми волосами.
      Но его не волновал свой внешний вид.
 

* * *

 
      Какая-то старуха привела его в свою нишу, поделилась своим питьем – синтетической «мертвой водой», а затем и своей постелью, но он не смог ее удовлетворить, и она вышвырнула его прочь, выкрикивая вслед ругательства, и он пошел в ближайший туннель, лег посередине и заснул.
 

* * *

 
      Он видел вокруг разбитый пол, а сверху – закопченный потолок. Тут и там скорчились на полу человеческие фигуры, такие же беспризорные, как и он сам…
      Вздрогнув, он проснулся.
      Странная незнакомая женщина спала, положив голову ему на колени. В приоткрытом рту виднелись серо-черные зубы – она храпела. Поодаль, с другой стороны, иссохший и морщинистый человек неведомого возраста, спустив штаны, испражнялся прямо на разбитые каменные плиты.
      Испытывая приступ тошноты, Том оттолкнул сонно запротестовавшую женщину и, прихрамывая, побрел к ближайшему люку. Вслед за ним никто не пошел. Впрочем, они никогда не делали этого…
      Металл долго скрежетал, но, наконец, люк открылся.
      И началось еще одно путешествие. Еще ниже…
 

* * *

 
      Кончиками пальцев он потрогал рисунок на зеленовато-желтой каменной плите. Кто-то швырнул ему кредо-сливер, и Том некоторое время смотрел на него, не понимая, что это за предмет.
 

* * *

 
      А этот люк открылся с легкостью. Когда Том спускался, было трудно удержать равновесие, но ему нравилось ощущать гладкие перила под задубевшей от грязи рукой.
      Люк закрылся за ним, мягко встав на прежнее место.
      Этот туннель был чище, чем он ожидал. И найдя темную нишу, он заснул.
 

* * *

 
      Черный пол был гладким, отполированным до блеска. Он прошел мимо лавки, где продавались безделушки, которые он не разглядел.
      Здесь было что-то очень странное…
      В следующей секции, где коридор расширялся и поворачивал, стоял запах печеных пирогов, от которого у Тома свело челюсти, и он судорожно провел рукой – ногти были длинные и черные – по ввалившемуся животу. Там, где рукав был оторван, виднелось тонкое белое плечо.
      Он долго стоял в нерешительности.
      Перед ним менялись цвета: зеленый – золотой; оранжевый – черный…
      Сложно сконцентрировать взгляд на вывеске из тройных конусов («И почему их делают такими маленькими?») – но в конечном итоге он смог догадаться, что там обозначено: Змея… нет, Тигр, Средний день, сороковое джия. Тигр 280.
      Это означало…
      Ничего это не означало…
      Нужно идти. Нужно. То и дело останавливаясь, шаркая ногами.
      И оставив кафе позади, затем пройдя мимо ювелирной лавки, он продолжал идти, поскольку уже не знал, что еще в жизни можно делать.
      Потом вспомнил вывеску. Тигр… Зачем?
      Проход расширился, превратившись в широкий бульвар, над которым возвышались естественные пещеры. Дорога поворачивала, но он продолжал идти прямо, спускаясь – невероятно медленно – по стертым, невысоким ступеням.
      Дрожащей рукой он распахнул свою рубашку: увидел пятна грязи, болезненно бледную кожу, огромные багровые карбункулы по всему телу. Растительность на лице закрывала рот, и все вокруг пропахло гнилой пищей, перегаром и рвотой.
 
Послышался тихий плеск волн…
Море? Откуда?
А на берегу смеющиеся дети.
Тигр на вывеске… Зачем?
И тут он понял. Это был календарь.
А на календаре – год Тигра.
Он скитался уже около шестисот дней.
 
 

* * *

 
      Бесконечно высока пещера, с огромными, застывшими в море естественными колоннами… Неподвижная гладь моря ровна, как зеркало… На скалах блестят вкрапления пиритов… Тихо плещут волны… Воздух пронизан свежестью и чистотой…
      Том медленно повернул голову, оглядывая широкий, протянувшийся вдоль берега бульвар, а затем снова посмотрел туда, откуда пришел. Он уже понял, в чем заключалась странность, но надо было еще приспособиться к этой новой реальности.
      Здесь не было люков на земле.
      Он скитался почти два стандартных года и теперь стоял у подземного моря, плещущегося среди бесчисленных каменных колонн, и дальше ему некуда было спускаться, так как он достиг последней страты.
      Детский смех звенел в тишине.
      Медленно – невероятно медленно! – он опустился на гладкие плиты и долго сидел, наблюдая за тихими волнами, прохладной, чистой водой. Бесконечно долго сидел…
      А потом он тихо заплакал.

Нулапейрон, 3416 год н.э.

 
      Дети пели.
      Среди прохладных вод, на острове, размещался чистый белый павильон, который соединялся с берегом легким пешеходным мостиком. Из павильона доносились звонкие, как хрусталь, голоса.
      Том встал с гладких каменных плит.
      Неужели он спал?
      – Привет, – послышался детский голос, – Э-э-э… – Горло Тома пересохло, и он смог издать только какой-то сдавленный звук.
      Маленькая девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами.
      – Привет-привет-привет! – И тут же засунула в рот большой палец.
      «Не пугайся», – подумал он.
      Но она попятилась, едва он протянул к ней заскорузлую от грязи руку. Потом девочка развернулась и побежала; ее косички раскачивались на ходу.
 

* * *

 
      Пахло теплыми пирожками.
      Именно этот растекающийся повсюду, манящий аромат привел его назад, к ряду магазинов, которые выстроились вдоль туннеля с гладкими стенами. Кафе находилось поблизости от поворота, там, где туннель расширялся и открывался чудесный вид на море и протянувшийся вдоль него бульвар.
      Он стоял, покачиваясь от слабости, и смотрел на полки с пирогами и на пирожные, выставленные за чистыми стеклами витрин.
      «Что я хочу сделать?» – тупо думал он, и мысль эта то и дело скрывалась в привычном тумане.
      Коренастая женщина, с миловидным розовым лицом, коротко остриженными белыми волосами и пухлыми руками, вынесла наполненный пирожками поднос, поставила его на стол с мраморной столешницей и, уперев руки в круглые бедра, уставилась на Тома.
      – Мы еще закрыты…
      – Я ищу… – Опять у него получился какой-то сдавленный звук.
      Надо бы изобразить что-нибудь получше… Том собрал в кулак всю свою волю и прорвался сквозь туман.
      – Я… ищу… работу…
      Внимательный взгляд оценил его поношенную одежду. Маленький нос сморщился.
      Неужели она унюхала с такого расстояния исходящие от него запахи?..
      – Я умею программировать, – он заставил себя стоять не сутулясь, – блоки поставок…
      Ответом ему была кривая усмешка:
      – Их в наше время не слишком много… – Она отвернулась и начала заполнять витрины пирожками с подноса.
      Том продолжал стоять, покачиваясь, и наблюдать за нею, не в силах уйти и не зная, что предпринять. Она бросила, не глядя, через плечо:
      – Здесь и с благотворительностью не густо!
      – Мне действительно, – Том закрыл глаза и едва не потерял равновесие, – нужна работа.
      Ее большие руки легли ему на плечи, удержали от падения.
      – Садись! – Она силой усадила его на скамью.
      – Мне…
      Сунула ему пирожок: теплый, золотистый; мягкая выпечка расслаивалась у него в руке.
      – Пусть это будет как аванс, в счет будущей зарплаты. Во рту разлился сладостный вкус.
      Закрыв глаза, он смаковал каждый кусочек.
      – Достаточно, – сказала она, когда он съел треть пирожка.
      Он положил оставшееся на стол и думал, что заплачет. Но сдержался. Превозмогая боль, с трясущейся рукой, заставил себя подняться и, шаркая ногами, медленно пошел прочь.
      – Нет, нет! – Завернув пирог в тряпку, она вложила его Тому в руку. – Я имела в виду, не ешьте слишком быстро.
      И правда, этого не следовало делать: у Тома от непривычной хорошей пищи уже начало бурчать в животе и появилась резкая боль в желудке.
      Около входа в кафе приостановился седовласый мужчина в длинном элегантном пальто, но, взглянув на Тома, прошел мимо.
      – Все в порядке, – тихо произнесла женщина. – Не понравилось ему, что вы здесь.
      «О Судьба!» – мысленно взмолился Том.
      – Я не вор.
      – Да? – Она посмотрела на его полуоборванный, безжизненно свисающий левый рукав. – Ну хорошо. Ладно, проходите. Несите сюда свой пирог.
      Она провела его через заднюю дверь, мимо входа, на маленькую чистую кухоньку, к подсобному помещению. Узкий коридор, занавешенный с обеих сторон, вел к душевой.
      – Я – Вози, – сказала она просто.
      – Том!
      – Ну, Том. Пользуйся, сколько душе угодно.
 

* * *

 
      Том потерял счет, сколько раз, с головы до ступней, он соскабливал с себя грязь, смывал пену от бледно-голубого моющего средства, струи которого разбрызгивались из душа.
      Один раз, перекрывая его шум, Вози окликнула Тома. Выглянув, он увидел, что его смердящая одежда исчезла, а вместо нее на табуретке лежит острая бритва и белое полотенце.
      Волосы и борода представляли собой одну свалявшуюся массу, теперь еще и совершенно мокрую. Он втирал мыло в колтуны, но они по-прежнему оставались колтунами. Когда он задевал карбункулы и порезы, от боли саднило и щипало, но он все равно продолжал сдирать грязь с ран.
      Здесь был и гель для мытья, но Том был еще слишком грязным. Давно забытое ощущение струек воды на теле – когда-то лучшее средство снять стресс – было именно тем, в чем он нуждался сейчас больше всего.
      Он еще пару раз намылился и смыл пену. Ну все, грязь соскоблена и спущена в сток.
      Он удовлетворенно вздохнул. Затем, почувствовав невероятную слабость и еле держась на исхудавших, жалких на вид ногах, он протянул руку за занавеску и нащупал бритву.
      Надо справиться: когда-то – два года назад – он привык пользоваться только кремом-депилятором.
      Дело оказалась сложнее, чем он себе представлял.
      Старомодная вибробритва была острой, и он отсек большие пряди от бороды, затем подравнял ее и начал выбривать отдельными проплешинами, пока не сбрил все, постоянно ополаскиваясь в мыльном растворе. Так же трудно было сбрить волосы и с верхней части головы. Он планомерно и медленно водил бритву от висков по направлению к затылку.
      В углу душевой уже громоздилась огромная масса мокрых волос. Когда он снова выглянул из-за занавески, на табуретке лежал одноразовый пакет и кусачки для ногтей, а дальше у стены на крюке висели чистые штаны и рубашка. На полу стояли сандалии.
      Он выключил душ и принялся сражаться с волосами, засовывая их в пакет. Под ногтями на ногах все еще была глубоко въевшаяся грязь, и он, усевшись на влажный пол, остриг их.
      Теперь на очереди была рука. В свое время он привык пользоваться автоматическими щипчиками и защитным лаком, но сейчас… Том думал попросить, чтобы ему остригли ногти, но наконец сообразил, как справиться самому. Надо зажать кусачки под левой мышкой и сжимать их ручки культей.
      Когда он в последний раз окатился под душем и снова взял бритву, чтобы напоследок пройтись ею по оставшимся клочкам волос, всю кожу уже саднило. Но он боролся с собой до тех пор, пока голова и подбородок не были выбриты наголо и просто засверкали чистотой.
      И наконец, он растер ладонью по груди псевдоразумный гель. Растекшись по коже, гель очистил и продезинфицировал его раны. Потом гель сам отслоился и опять затек в контейнер, оставив после себя шлейф лесных запахов.
      И только после этого Том оделся в чистую одежду и направился на кухню.
      Мускулистый молодой человек, используя нож с отверстиями, резал овощи. Он молча указал на кипу грязных тарелок, сложенных возле раковины. Том кивнул и принялся за работу.
 

* * *

 
      У Вози был маленький служебный кабинет. Закрыв все шкафы на дактил-замки, она сказала, что Том может спать здесь, пока она не подыщет место получше.
      Постель была сделана из отслуживших свой срок полотенец – потрепанных, но чистых.
      Первая декада пролетела, как сладкий сон. Каждый день он работал на кухне, бок о бок с могучим молодым человеком, чье имя, как выяснилось, было Жерар. Он доводился Вози племянником и был достаточно дружелюбен, нисколько не возражая против присутствия Тома.
      Если Тому все еще и снились сны о другом Жераре, то, проснувшись, он никогда об этом не помнил.
      На четвертый день Вози разрешила ему обслуживать посетителей, если народа будет немного.
      Он принес омлет с сыром и зеленью для седого мужчины, того самого, который в самый первый день передумал входить в кафе, столкнувшись с грязным, зловонным привидением, каким в ту пору выглядел Том.
      Сейчас мужчина его попросту не узнал.
      Том регулярно брился, а голова стала обрастать чистыми короткими волосами. Утром и вечером он сытно ел на кухне. А когда заканчивалась работа, он совершал долгую, неспешную прогулку по берегу тихого вечернего моря. Бригады уборщиков поддерживали на приморском бульваре безупречную чистоту. Все, кто проходил мимо, или кивали ему в знак приветствия, или здоровались за руку.
      На девятый день Вози вручила ему оплату, в том числе и «премию новому работнику». Том пытался вернуть ее, но Вози настояла, чтобы он не отказывался.
      – Завтра, – сказала она, – твой первый выходной день.
 

* * *

 
      На доске объявлений были вывешены списки имевшихся в общине свободных жилищ. В маленьком, выкрашенном белой краской коридоре человек с худощавым лицом принял от Тома вступительный взнос и показал ему новое жилье. Ванная оказалась одна на двенадцать комнат, но все было чисто и содержалось в порядке.
      Теперь у него была собственная комната. Кровать, стол, табуретка, полка. Класть на нее пока еще было нечего.
      Поздним вечером, изучая местность, он свернул в туннель справа от бульвара.
      По стенам плясало голографическое пламя. Из прикрытых тонкой загородкой комнаток-таверн доносился смех.
      Он остановился у двери ближайшей таверны. Здесь ощущался легкий запах марихуаны, а в баре заманчиво искрились многоцветные бутыли.
      Том почувствовал, как внутри него зашевелился дракон, но усилием воли загнал зверя вглубь, в погруженную во мрак пещеру. И развернувшись, пошел к своему дому.
 

* * *

 
      – Я могу взять их себе?
      Жерар пожал плечами:
      – Бери, если хочешь.
      Эти старые штаны лежали среди половых тряпок в кухонном шкафу. Они были вполне еще пригодны для носки.
      – Спасибо! Давай я тебе помогу.
      Этим же вечером Том выстирал старые брюки в ванной около своей комнаты.
      На следующее утро он проснулся, как всегда, очень рано. Надев старые брюки и ничего больше, босиком, вышел из своего жилища – осторожно, боясь разбудить все еще спящие семейства соседей, – и устремился к берегу моря.
      Растяжка, даже самая легкая, вызывала боль.
      Том поражался. Каким образом его мускулы могли быть такими слабыми и в то же время такими напряженными и несгибаемыми?
      Он особенно долго нагружал икроножные мышцы и ахиллово сухожилие.
      И под конец медленно – очень медленно – побежал трусцой.
 

* * *

 
      В то первое утро он смог пробежать вдоль берега моря только несколько минут. Потом пришлось остановиться и идти до своей комнаты шагом: грудная клетка вздымалась от тяжелой одышки.
      Но на следующий день он сделал новую попытку, потом еще одну – на третий день. Он бежал трусцой, шлепая босыми ногами по камням с золотыми вкраплениями – и каждый раз убегал все дальше и дальше.
      Через четыре декады, накопив достаточную сумму, Том купил пару хороших брюк. Еще две декады спустя – пару дешевой легкой обуви для тренировок.
      В обуви он мог бегать быстрее.
      Купить инфор ему было не по средствам, но у содержателя антикварной лавки, старого Нарвана, нашелся видавший виды лаксхишский голотерминал; всего за один миним в неделю Том взял его напрокат. Нарван одолжил ему и кое-что из классики, хотя все было на языке лаксхиш.
      Получив рекомендацию от Вози, Том смог записаться в библиотеку. Зал библиотеки в этой крошечной общине был маленький, но обладал впечатляющим набором кристаллов.
      Декада шла за декадой. Вскоре минул целый гекто-день.
      Когда пошла пятнадцатая декада его работы у Вози, Том в быстром темпе пробегал каждое утро по пять километров. Кроме того, он постоянно занимался растяжками; подтягивался в своей комнате – на прочном брусе для развешивания одежды; отжимался на полу, уперев ноги о край кровати; разрабатывал брюшные мышцы, поднимая ноги. Душ, затем одеться – и на работу. Вошло в привычку приходить на работу пораньше – он теперь открывал кафе и занимался его уборкой перед тем, как приготовить завтрак для себя и Жерара.
      Вози обычно ела дома, но не из-за того, что ей не нравилась его стряпня, а по привычке.
      – По сравнению с тем, кто пришел сюда полгода назад, – сказала она ему однажды утром, – ты совсем другой человек.
      Том остановился, держа в руке швабру:
      – Ты дала мне шанс, Вози.
      – Ну, что ж, – она посмотрела в зеркало, которое занимало всю стену в кафе, и пригладила свои короткие белые волосы. – Похоже, я сделала хорошее дело, как ты считаешь?
      – Не знаю, как я тебя… – Том замолк, внезапно охрипнув от волнения.
      – А хочешь, милый, я предложу тебе способ, как отблагодарить меня?
      Что он мог ответить? Том кивнул.
      – Когда-нибудь, окажи помощь тому, кто будет в ней нуждаться. Договорились?
      – Я это сделаю, Вози. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
      – Хороший мальчик… А теперь иди помоги Жерару с пирогами, уже пора. Посмотри, чтобы он их не сжег.

Нулапейрон, 3417 год н.э.

 
      Был день отдыха. Он опирался спиной о ступени лестницы, и, закрыв глаза, прислушивался к легкому плеску волн и детским крикам. Дети играли.
      О берег плещется Судьба, Энтропия о скалы бьется, Идут года, идут года, И ничего не остается. И вереницы мыслеформ Чредой бредут, не зная смерти, При шуме волн, при шуме волн Жизнь продолжается, поверьте… Нас не поймает черный мрак В свои безрадостные сети. И будет так, и будет так, Пока вокруг играют дети.
      Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз сочинял стихи?..
      – Мистер, мистер!
      – Здравствуйте! – Он посмотрел на них: девочка и мальчик. Обоим на вид никак не больше семи стандартных лет.
      В маленькой ручке у девочки игрушечный белый единорог.
      – Что случилось с вашей рукой, мистер?
      Он взглянул на свое левое плечо:
      – Потерял ее. Нехорошо быть таким растеряхой, правда?
      Девчушка рассмеялась, мальчик понимающе ухмыльнулся.
      – Я потеряла Фредо… так зовут единорога… но мамуля мне его нашла.
      – О, как здорово! – Том попытался не улыбнуться. – Спроси, может, она найдет мою руку, ладно?
      – Ладно.
      Они опять захихикали.
      Сзади них появились стройные мужчина и женщина – у них была одинаковая походка, как у давно живущих вместе супругов, и волосы перехвачены одинаковыми банданами, – а за ними следовала группа детей, человек двадцать.
      – Вы что, мешаете джентльмену отдыхать, Линя?
      Дети замотали головами.
      – Они прекрасно себя вели, мадам, – сказал Том и приветливо кивнул мужчине.
      – Это хорошо, – сказал тот, отвечая на кивок.
      – Пойдемте с нами, дети, – сказала женщина.
 

* * *

 
      – Ты, ублюдок!
      Том вздрогнул и обернулся, но тут же раздался смех, и двое молодых людей, борясь, повалили друг друга у самой воды. Трое других наблюдали, затем один из них попытался не всерьез, в прыжке ударить ногами другого парня – Том поморщился: опасный прием, в первую очередь представляющий угрозу связкам того, кто его исполняет. А потом все пятеро начали весело тузить друг друга. Том усмехался, покачивая головой.
      Один из них явно занимался каким-то видом единоборства, но в конце концов все перешли на традиционную неуклюжую возню, с падениями. Потом это им прискучило, и они побрели дальше.
      В этот же вечер, по пути домой, Том купил в лавке Нарвана подержанную холщовую цилиндрическую сумку – по-видимому, из военного снаряжения.
      Надо было туго набить сумку мешками – на то, чтобы найти их в достаточном количестве, ушло немало времени. На восьмой день, после утренней пробежки, он принес сумку на берег и подвесил с нижней стороны горбатого пешеходного мостика, который вел к павильону.
      Стоя на гладкой каменной площадке под мостом, он начал обрабатывать эту импровизированную грушу: прыгал вокруг, не забывая, чтобы ноги были в постоянном движении, когда он наносил короткие резкие удары. Затем проделал размашистые локтевые удары, резкие взмахи ногой и вращательные движения – а мысленно считал: двести секунд раунд и сорок секунд перерыва – и так снова и снова, до тех пор, пока стоял на ногах.
 

* * *

 
      – Izvinitye… – В дверях стояла изможденная женщина.
      – Мы еще не… – Том остановился, держа в руке швабру.
      К ногам женщины жались два худеньких ребенка.
      Подмигнув им, он жестами пригласил женщину войти, заставил всех сесть. С трудом извлек из пояса кредо-сливер и вставил его углубление за прилавком, затем принес с кухни булочки и фрукты и положил перед изголодавшейся троицей.
      – Бездомные скитальцы? – Вози заполнила своим крупным телом почти весь дверной проем. – Молодец, Том!.. Боюсь, скоро мы увидим немало таких, как они.
      Новости поступали медленно, но до Тома уже доходили кое-какие слухи. На далеких верхних стратах шли сражения, и царил хаос. Должно быть, Вози права: когда вокруг беспорядки, где еще прятаться беглецам как не внизу?
      Была ли это Первая забастовка? Или с тех давних пор известные Тому планы переменились?
      За Вози стояли двое, и Том узнал их по банданам.
      Круглое лицо Вози расплылось в улыбке:
      – Том? Ты знаешь Рислану и Трилвана, заведующих школой?
      – Только в лицо.
      Они пожали друг другу руки, успокоили взволнованную женщину и детей и сели обсудить, как тем помочь устроиться.
 

* * *

 
      Когда он пришел на берег, там опять находились те пятеро. И опять шутливо тузили друг друга. Потом один из них – тот самый, который хоть что-то умел, – поднял с пляжа небольшой камень, развернулся и бросил в воду.
      Том тут же подошел к нему:
      – Друг мой, тебе не нужны знания?
      – Какие знания? – ответил тот вопросом на вопрос.
      С молниеносной быстротой нога Тома рассекла воздух, пронеслась над головой юноши и замерла возле виска. Затем, так же стремительно, перелетела к другому виску, опустилась вниз, легко коснулась коленной чашечки, бедра и, когда парень невольно сделал шаг назад, остановилась в миллиметре от его горла.
      – Вот такие знания!
      Пораженные юноши молчали. Потом кто-то сказал с восхищением:
      – Не хотел бы я оказаться на месте Свана, черт возьми!
      Юноши, не отрывая глаз, смотрели, как Том опускает ногу.
      – Сэр, – произнес тот же голос. – А не могли бы вы и нас обучить этому?
 

* * *

 
      – До встречи завтра вечером, Том!
      – Мы будем здесь.
      – Завтра!
      – Спасибо, Том!
      – Только не опаздывайте! – крикнул им вслед Том. Он повернулся, ухмыляясь, и обнаружил, что за ним наблюдают Рислана и Трилван, управляющие школой.
      – Так-так-так, – сказал Трилван – значит, борец и лингвист…
      – А также учитель, – добавила его жена.
      – Я… – Том пожал плечами. – Думаю, в ваших словах есть доля правды. Он оглянулся на своих новоиспеченных учеников, которые отошли уже довольно далеко. – Похоже, у меня появилось дело.
      – А завтра они приведут еще и своих друзей. – Трилван взглянул на Рислану.
      Та кивнула:
      – Том, сколько языков вы знаете?
      Помедлив, Том ответил:
      – На семи говорю свободно, еще несколько знаю поверхностно.
      Раздался возглас удивления, хотя супруги не выглядели особенно изумленными.
      – А что знаете еще?
      – Логософию. – Том посмотрел на море, потом перевел взгляд на потолок пещеры. – Все ее дисциплины.
      – Да-а-а?! – последовал обмен взглядами. Потом Рислана сказала:
      – Только лорды изучают все предметы логософии.
      – И тем не менее… – Том не стал продолжать. Некоторое время супруги усиленно переглядывались.
      Как люди, долго жившие вместе, они общались почти телепатически.
      – Вы слышали, – спросила Рислана, – что Нилтива раньше была поварихой?
      Том не сразу понял, что она имела в виду женщину-беженку.
      – Нет, не слышал.
      – Дело в том, – сказал Трилван, – что ей нужна работа. И место у Вози было бы для нее идеальным.
      – Да и вообще, – продолжила Рислана, – пора вам, Том, двигаться дальше.
      – Почему? – пробормотал Том. Ему показалось, что у него под ногами провалилась земля. – Кому я мешаю?
      – Вы никому не мешаете, – сказала Рислана. – Вы начинаете вместе с нами, с завтрашнего утра.
      – Приступите с самого что ни на есть начала. – Трилван усмехнулся. – Вы будете обучать семилетних… Бедняга!..
      – Я… – Том не знал, что и сказать.
      – Слово, которое вы пытаетесь подобрать, – пришла ему на помощь Рислана, – это «спасибо».
      Том судорожно сглотнул:
      – Спасибо.

Нулапейрон, 3417-3418 годы н.э.

 
      И он полюбил это дело.
      Полюбил быть учителем.
      Занятия шли в течение всего дня: сначала младшие дети, затем – постарше, и он с удовольствием выносил часы занятий за пределы расписания. А по вечерам – физическая культура. Сначала обучались борьбе только мальчики. Но вскоре и некоторые девочки, привлеченные обретенным подтянутым внешним видом учителя, тоже стали приходить на занятия.
      Поначалу девочки посмеивались, когда им приходилось заниматься вместе с мальчиками, но прошло совсем немного времени, и некоторые из них уже воспринимали занятия всерьез. А у юношей и вовсе скоро стало принято носить паховые раковины и защитные пластинки во рту.
      Четыре раза Рислана и Трилван пытались уступить ему свое место, хотя Том и отказывался от заведования школой.
      Тем не менее он упорно перерабатывал учебную программу: пройдет всего три года, и свое место в учебном плане займут все основные дисциплины. И одиннадцатилетние дети, начавшие заниматься по ускоренной программе, окончат школу в восемнадцать, не уступая в образованности лорду или леди с Первой страты.
      А на то, чтобы прошли полный курс обучения его младшие ученики, уйдет целых десять лет. И ему остается лишь с надеждой ждать этого дня.
      Однако Судьба распорядилась по-иному.
      Всего лишь год спустя очередной урок оказался прерванным, потому что в класс, влетел запыхавшийся ученик.
      – Сэр!.. Сэр!..
      – Что случилось, Филгрэйв?
      – Там… – Мальчик никак не мог восстановить дыхание. – Солдаты, сэр…
      – Покажи где!
      Возле кафе Вози стояла охрана из четырех тяжеловооруженных солдат с зеркальными визорами на лицах. Они не предприняли никакой попытки задержать Тома, когда тот прошествовал вовнутрь.
      – У тебя все в порядке, Вози?
      – Со мной все нормально, – сказала она, перебирая пальцами белый передник.
      За одним из столов в глубине зала сидел офицер. Перед ним стоял стакан теплого дейстраля, а шлем лежал на скамье рядом.
      – Я – местный учитель, – сказал ему Том. – Могу я вас спросить, что здесь происходит?
      – А-а, магистр? – Брови незваного гостя приподнялись, и последовал приглашающий жест. – Пожалуйста, садитесь.
      Том сел за стол напротив офицера.
      – Я – полковник Рэшидорн, – сказал офицер. – И должен вам признаться, что слышал о вас много хорошего… Дело в школе «Павильон».
      Том похолодел:
      – А что со школой?
      – Она приобрела какую-то… странную репутацию. Разумеется, блестящую. – Полковник неторопливо потягивал свой дейстраль. – Настолько блестящую, что последнее время сюда, вниз, посылают детей с двух более высоких страт.
      – Мы стараемся, как можем. – Том следил за тем, чтобы голос его звучал безучастно, внимательно наблюдая за выражением лица полковника, однако при этом лихорадочно обдумывал, как выбраться из ловушки.
      «И снова моя вина», – подумал он обреченно.
      Полковник сделал какое-то движение, и Том мгновенно вспотел, но оказалось, что Рэшидорн всего лишь полез за чем-то в карман.
      – И результат ваших стараний впечатляет. – Если полковник и заметил реакцию Тома, он не подал вида. – Это касается прежде всего обширности программы. В нее включены предметы, весьма неожиданные для столь глубокой страты. – Он вытащил руку из кармана. – Это для вас. Своего рода опознавательный знак. – Он разжал кулак и положил «опознавательный знак» на стол между ними.
      Однако Том не шелохнулся: он думал о том, что на этот раз у него перед глазами не появились алые стрелы-целеуказатели. Похоже, за прошедшие годы он утратил свою способность к сверхчувствительности…
      – Вы знаете, где находится зал общины, мистер Коркориган?
      «Для тебя лорд Коркориган», – подумал Том.
      – Конечно!.. В конце концов, я здесь живу.
      – Генерал встретится там с вами утром в восемь ноль-ноль.
      «Который из генералов?» – мог бы спросить Том. Но не спросил.
      Рэшидорн встал и молча вышел из кафе.
      Вслед за ним, строем, потопали солдаты. С прибрежного бульвара эхо еще долго доносило звук их удаляющихся шагов.
      – Том? – спросила Вози испуганно. – Что случилось? А Том смотрел на «опознавательный знак». Перед ним на столе лежал жеребенок на черном шнурке. Послать ему в качестве опознавательного знака талисман мог только один человек.
      «Вот ты и нашел меня, Кордувен», – подумал Том и поднял глаза на Вози.

Земля, 2142 год н.э.

 
      За окном были заснеженные серо-голубые склоны Альп с вершинами такой белизны, что захватывало дыхание.
      А в покрытом голубыми татами додзе летали человеческие тела.
      Спонтанные атаки производились из любого мыслимого положения. Хорошо сложенные мужчины и женщины в белом производили удары руками и ногами, пытались делать захваты, сталкивались друг с другом, проводили подсечки или взлетали высоко в воздух.
      В центре этого вихря двигалась стройная женщина.
      Нападающие еще раз возобновили атаку, но их тела опять перемешались друг с другом, а она словно танцевала среди них. Длинные седые волосы развевались у нее за спиной, и солнечный луч отражался от залитых серебром глазниц, где не было глаз.
      Наконец, все завершилось.
      – Mokosu, – произнесла она.
      Класс стройными рядами опустился на колени, и все погрузились в медитацию.
 

* * *

 
      С унылыми, бескровными лицами, прихрамывая, ученики направлялись в душевые. Никто не произнес ни слова. Всего их было двадцать один человек. Приняв душ, они надели белые комбинезоны УНСА и, до предела уставшие, направились в сторону серебристого автобуса.
      – Ну и крута! – сказала молодая женщина.
      – Из меня, к черту, все нутро вышибла! – отозвался крупный, широкоплечий наголо стриженный мужчина. – Боже мой! А ведь такая кроха…
      Под чьими-то шагами захрустел гравий, и появилась монахиня в черном одеянии. Рядом с нею шел маленький мальчик.
      Ученики напряженно застыли.
      – Будьте благодарны Богу, – монахиня вознесла перст к небу, – за то, что у вас такой учитель.
      – Простите, сестра, – сказал широкоплечий.
      – Может быть, вам никто раньше и не говорил, но все выпускники Карин имеют наивысшие шансы стать кандидатами в Пилоты.
      Ученики переглянулись: это было для них новостью.
      – А теперь можно посмотреть, как тренируется Ро? – Лицо малыша светилось от радостного ожидания.
      – Одну минуту. Дело вот в чем, – монахиня чуть улыбнулась. – Когда по вашим задницам бьет слепая седоволосая женщина, это неплохой путь, избранный Господом для того, чтобы внушить вам смирение. Бог благословляет вас!
      Она взяла мальчика за руку и повела к зданию.
      – Видели? – шепнул один из мужчин. – Крутые!.. Даже самая последняя из них.
      Гуськом они погрузились в автобус УНСА и поехали в сторону Летной школы.
 

* * *

 
      Отполированный деревянный кинжал, который держала в правой руке черноволосая девушка, тускло отсвечивал.
      Девушка атаковала.
      Безо всяких усилий седая женщина двинулась вперед, примерилась и пригвоздила руку девушки к земле. Затем они снова заняли свои начальные позиции, встав на колени, лицом друг к другу.
      Девушке было девятнадцать лет. Обе были одеты в белые хаори и черные широкие хакама.
      Они снова и снова отрабатывали формальный ритуал: вставание на колени и с колен, со свободными руками и с оружием в руках, а монахиня и мальчик наблюдали за ними с балкона. Затем двое зрителей ушли.
      – Твое шиго наге становится лучше, – сказала седая женщина.
      От сенсея такая похвала была большой редкостью.
      – Спасибо, мамочка! – Черноволосая девушка улыбнулась. – Я никогда не стану таким мастером, как ты.
      Карин коротко кивнула, признавая это. Ее дочь, видимо, права: девятого дана, как Карин Макнамара, ей никогда не достичь. Ну и что? У нее свои сильные стороны!
      – До встречи, Дороти! – сказала она. Дочь поклонилась и вышла из зала.
      После медитации Карин прошла через боковую дверь, ведущую в монастырь. Она никогда не видела простиравшийся внизу сад, но очень хорошо знала его на ощупь и по запахам; она улыбнулась, вдыхая холодный альпийский воздух, и с наслаждением почувствовала на лице теплые солнечные лучи.
 

* * *

 
      Раздались гудки, и черноволосая девушка взмахнула рукой: голографический куб в центре ее спальни включился.
      – Привет, Ро! – Экран заполнила голова и плечи Чоджуна Аказавы. – Как дела?
      – Привет, дядя Чо! – Девушка сложила ноги в позе лотоса. – Мама по-прежнему зовет меня Дороти. И вокруг полным-полно этих чертовых монашек… Я преклоняюсь перед их распорядком жизни, но не перед их верой. И все еще жду результатов экзаменов.
      Чоджун рассмеялся.
      – А кроме этого, – спросил он, – все в порядке?
      – Думаю, да, – усмехнулась Ро.
      – А я читаю лекции студентам. – Чоджун шутливо поморщился. – Напрямую, в зале. Ты можешь этому поверить?
      – Ты же обожаешь это, дядя Чо. Над чем ты сейчас работаешь?
      – А вот над этим.
      Изображение его лица уменьшилось и передвину лось в сторону, и все оставшееся пространство голограммы заняла текстовая решетка.
      – «Самосознание N-мерного континуума»? – Ро увеличила изображение. – Что это?
      Движения ее глаз невозможно было уловить.
      – Будешь публиковать? – спросила она.
      – Чтобы потерять свою должность? – Чоджун горько усмехнулся. – Пошлю без подписи.
      – Все равно это произведет фурор. – Да уж, наверняка.
      Чоджун Аказава получил степень доктора философии в Техническом университете, когда Карин возобновила здесь свою преподавательскую деятельность, а Ро исполнилось три года. Четыре года спустя, когда Карин и Ро переехали в Швейцарию, Чоджун уже примкнул к адептам становящейся популярной теории соединения, и его научная карьера определилась окончательно.
      Ро убрала текст и увеличила изображение Чоджуна.
      – Ты сообщишь мне, – попросил он, – когда тебе станут известны результаты экзаменов?
      – Конечно, дядя Чо.
      – Ну, я тогда отключаюсь. Передай привет Карин.
      – Пока! – Ро послала ему воздушный поцелуй. Экран погас.
 

* * *

 
      Поглощение.
      Последние пылинки, уменьшаясь, очень быстро уходят в небытие. Вспыхивают багряные молнии, и корабль исчезает, испаряется, сливаясь со тканью мю-пространства.
      Узор разворачивается, адаптируясь к новым структурам; изменения, повторяясь, происходят постоянно по всем уровням, подтверждаемые в бесконечно малую величину времени.
      Нежизнь становится жизнью.
      В реальном пространстве жизнь – это парадокс: ДНК производит белки, создавая тела, а также самовоспроизводится, создает собственные копии. Фабрика, которая одновременно является проектантом и создателем фабрик. Это совершенно необъяснимый круговорот – что раньше: курица или яйцо, копия или фабрика? – противоречие разрешается только тем, что запуск всего процесса производит внешний, фактор – РНК.
      Но в мю-пространстве условия воспроизводства вполне самодостаточны.
      Разворачиваются узоры…
      Возникает полностью самодостаточный круговорот с обратной связью: нейронные процессы, которые могут постичь сами себя; саморефлексия в чистом виде.
      Осознание.
 

* * *

 
      Статья Чоджуна завершалась некоторыми наблюдениями:
      1) О том, что сфера действия кораблей в мю-пространстве снизилась почти до нуля сразу после кончины пилота Дарта Маллигана и оставалась низкой почти в течение двух декад.
      2) Что выживший пилот, Карин Макнамара, докладывая о выполнении своего летного задания, отметила внезапное чувство теплой эйфории, благословения любовью буквально перед выходом в реальное пространство.
      3) Что данное, помогающее адаптированию самоизменение, отмечалось также многими другими…
 

* * *

 
      Послышался стук в дверь.
      – Войдите, – сказала Ро.
      Вошла монахиня, наблюдавшая за тренировкой.
      – Ах, это вы, сестра Фрэнсис Ксавьер.
      – Поскольку ты уже вернулась домой из колледжа, Ро, – сказала монахиня, – то не сходить ли тебе на вечерний молебен? Это было бы…
      – Вы не сдаетесь, да, сестра?
      – В твоих устах это должно звучать как комплимент. – Монахиня взглянула на голографический текст, все еще мерцающий в воздухе, и насторожилась. – «Самосознание N-мерного континуума»… Неужели это действительно означает то, о чем я думаю?
      – Полагаю, вы собирались, – вежливо сказала Ро, – помолиться антропоморфному всеприсутствию сверхразума, для существования которого у вас нет прямых доказательств. Я права?
      Раздался удар колокола.
      – Я опаздываю. Мы еще, – сестра Фрэнсис Ксавьер снова взглянула на голограмму, – поговорим с тобой. – Она стремглав выбежала из комнаты.
      Ро посмотрела ей вслед.
      – Может быть, твой Бог – одно воображение. – Глаза ее были совершенно черные, лишенные белка вокруг зрачков. Словно черный янтарь-гагат. Ее голос звенел в пустой комнате: – А может быть, и нет. – Внезапно золотой огонь вспыхнул в глазах Ро и осветил всю комнату. – Но мой – совершенно реален, это точно.
      Золотой огонь стал затухать, пока не исчез совсем.
      Некоторое время спустя черные, как обсидиан, глаза Ро сверкали холодным каменным блеском и были абсолютно непроницаемы. А взгляд ее был твердым и неумолимым, как сама смерть.

Нулапейрон, 3418 год н.э.

 
      Откинувшись на спинку стула, Том, не мигая, смотрел на скрытый в полумраке потолок, и мысли роились в его голове.
      «Осознаешь ли ты, Кордувен, что возвращаешь мне?» – думал он.
      Вокруг царила сверхъестественная тишина.
      Он сидел в классе, сплошь состоящем из прямых линий. Изысканный резной орнамент сейчас едва проступал из полумрака: сотни оттенков серого цвета.
      «Странное чувство теплой эйфории, благословения любовью…» – сказала Карин, описывая свой исход из мю-пространства, в то время как корабль ее возлюбленного рассыпался на мириады светящихся осколков… Не было необходимости еще раз просматривать более ранние отрывки из истории Карин: все до сих пор было свежо в его памяти.
      «Какая сопричастность!.. – подумал он. – Но я здесь для того, чтобы в каком-то смысле попрощаться. Сейчас нет времени для подробного анализа».
      Этой ночью он был в школе «Павильон» один и сомневался, придется ли ему еще раз увидеть это место.
      На груди под рубашкой он ощущал свой талисман. Том снова запечатал его, после того как просмотрел последний модуль на школьном инфоре. Вопрос один: смог ли кто-нибудь догадаться о содержимом талисмана? Покрытие из кристаллического нуль-геля казалось нетронутым, но определить что-либо было трудно.
      Видимо, талисман ему просто вернули в качестве дара, а о его содержимом никому неизвестно.
      «Экий дипломат!» – подумал Том.
      Похоже, Кордувен решил дать ему время подумать. И был уверен, что ночью, сидя среди теней, Том будет пребывать в сомнениях. Разумеется, все это задумано не для того, чтобы дать ему возможность бежать: у каждого выхода из поселения дежурят солдаты. Многие из них патрулировали и пешеходные проходы.
      «И в том, что они здесь, – тоже моя вина», – подумал Том.
      Он поднялся со стула и прошелся по классу. На стенах смутно белели нарисованные на плоских листах бумаги рисунки восьмилеток, зато время от времени возникавшие в воздухе абстрактные голограммы более старших детей были хорошо различимы. Он походил среди них и остановился в галерее, выходившей на спокойное, казавшееся черным, море. Ему почудился отдаленный детский смех, топот бегущих ног; но единственным звуком, который раздавался на самом деле, был плеск волн, подступавших, в своем бесконечном движении, к самому павильону.
      Да, его явно бросили на растерзание сомнениям…
      Тома охватило прежнее стремление: пуститься в ночное бегство, спасаясь от собственных демонов. Но вокруг были солдаты…
      К тому же время для такого решения явно миновало. Во всех смыслах…
      У самой кромки воды он опустился на гладкий камень и принял позу лотоса. Закрыл глаза и позволил звукам плещущихся волн войти в его сознание.
      Мысленно, одного за другим, назвал поименно всех учеников школы «Павильон», начав с самых младших, живо представил их себе… их дружелюбие и восторг… их бьющую через край энергию…
      Мысленно попрощавшись с каждым ребенком, он отключился от всех мыслей, позволив чернеющему вокруг морю стать продолжением своего разума. Перед ним плавно катились волны – и он так же плавно погрузился в похожий на транс сон.
 

* * *

 
      Веки смотревшего на него человека подергивались от нервного тика. Так было всегда, но когда эти глаза были моложе, веки подергивались едва заметно. А теперь нервозность стала сущностью этого человека.
      – Здравствуй, Кордувен! – сказал Том.
      Какое-то время ответом ему был только взгляд из-под вздрагивающих век; затем жестом Тому было предложено сесть.
      Зал общины одной стороной открывался на море, но тут не было пути для бегства. На галерее, окружавшей зал поверху, разместился военный отряд – тридцать… нет, даже сорок человек. А на волнах покачивались два скиммера.
      Том сел за хрустальный зеленый стол, ожидая, когда Кордувен заговорит. Солдаты первого ряда стояли достаточно далеко, что позволяло вести разговор достаточно откровенно.
      «Ну и как же ты доживаешь, мой старый друг?» – подумал Том.
      И понял, что вслух задавать такой вопрос не стоит – здесь вряд ли ценили откровенность.
      Когда он утром очнулся от похожего на транс сна, у него уже сложилось четкое понимание своей цели. Главная задача – чтобы эти люди ушли отсюда и навсегда оставили поселение в покое.
      – Хотел бы я сказать, – Кордувен смотрел в сторону, на волны, – что, мне приятно снова видеть тебя, Том.
      Он был бледнее, чем обычно: двухлетняя война наложила на него свой отпечаток.
      Том процитировал:
      – Лишь предвидение позволяет мудрому правителю и хорошему генералу нападать и побеждать, достигая того, что недоступно человеку обычному.
      Кордувен не улыбнулся.
      – В академии, – сказал он, – погружаясь в логотропную симуляцию Искусства войны, мы провели первые две декады полностью без сна. Мы наблюдали и прочувствовали сценарии битв, а налги учителя внедрялись к нам в мозг. – Он встал, стройный, как юная девушка, и напряженный, как натянутая струна, прошелся туда-сюда. – Так что не цитируй мне Сунь-цзы, мой друг.
      Слова Тома были двусмысленны: он намекал на Оракулов, а сам Сунь-цзы подразумевал использование разведчиков; по его мнению, шпионаж лежал в самой основе войн.
      – Однако ты нашел меня, – сказал Том, – благодаря слухам о нашей школе. Кому, интересно, удалось осознать значение этих данных из всего информационного потока? – Он сделал паузу. – Полагаю, комплимент надо сделать именно тебе?
      И вдруг в его мозгу вспыхнуло: «Может быть, твой Бог – одно воображение. А может быть, и нет… – Золотистый огонь вспыхивает в глазах Ро. – Но мой – совершенно реален, это точно».
      Смог ли Кордувен добраться до содержимого кристалла-транслятора и понять, в чем дело?
      Том усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем.
      – Комплимент, говоришь? – Кордувен остановился перед своим стулом, положил руки на его спинку, потом убрал их и снова начал мерить шагами зал. – Может быть, может быть… Как бы там ни было, здесь – хорошее место для расположения гарнизона. Моя цель – иметь войска на последней страте каждого владения. Так почему бы не начать отсюда? – Он вперил в Тома пристальный взгляд, и веки его все так же подрагивали.
      «Он все знает, – подумал вдруг Том. – Если не о кристалле, то о…»
      У него пересохло во рту.
      Что же сделает Кордувен с людьми, которые дали приют убийце его брата? В юные годы он бы не причинил им никакого вреда, но этот, доведенный до крайней степени напряжения человек был совсем другим. А в мести, как известно, нет ни грана логики, никакой рациональности…
      – Я осведомлен, – сказал Кордувен, – о тех обстоятельствах, при которых ты покинул свой народ. И это – единственная причина того, что ты еще жив. – Он подтолкнул в сторону Тома небольшой серебристый инфор. – На самом деле твои действия, видимо, помешали организаторам Бунта. Так что они тоже не испытывают к тебе никакой любви. Я имею в виду твоих бывших единомышленников.
      Том перевел дыхание, стараясь держать себя в руках:
      – Что такое Бунт?
      – А-а-а… – Кордувен выдвинул стул и тяжело опустился на него. – Ты раньше знал его под названием Первая стачка, так ведь? Ты ведь собирался изменить мир, и это должно было случиться два года назад, ровно два года.
      Том сидел, не шелохнувшись.
      – Ну, что ж, – сказал Кордувен, – все очень даже изменилось. Мы сражаемся все эти два года, но уже в первый год я устал от кровопролития.
      Том почувствовал легкий зуд и покалывание в несуществующей руке.
      – Взгляни сюда! – Кордувен кивнул на инфор. – Посмотри, что ты сотворил. Все съемки примерно одного времени, двухлетней давности.
      – Что там такое?
      – Стандартный журнал наблюдений. Помимо всего прочего, там засняты многие подпольщики. Кое-что было воссоздано позже.
      – Каким образом? Допросы?
      Ответа не последовало.
 

* * *

 
      Вокруг большие транспаранты. На левит-платформах, украшенных лентами, стояли причудливые скульптуры: гигантские грибы, фантастические звери. Все вокруг – во тьме, только горят свечи; туннель заполнен танцующими людьми. Карнавал Темного Дня.
      – В знак благотворительности, – репортер говорит в парящий в воздухе шар-микрофон, – управляющий лорда Халдрагена раздает милостыню беднейшим гражданам.
      В боковом коридоре, среди сидящих в изодранной одежде нищих, упитанный прислужник-альфа извлекает из вышитой сумки серебряные кредо-сливеры и раздает их.
      Поодаль сидит согбенный от возраста и от нищеты старик, с повязкой на глазу, без пальцев на одной руке. Его неохотно пропускают вперед.
      На мгновение нищие оцепенели: репортер просит вернуть пожертвования.
      – Надо, чтобы я снова мог заснять… сделать крупный план… вот так… дегенераты полные!..
      Наконец все заснято. Репортер спешит прочь, вдогонку за карнавальной процессией, а нищие начинают расходиться.
      Точка съемки, с которой ведется наблюдение, не меняется.
      Тело одного из нищих обрублено почти у талии, оно кое-как прикреплено к доске, и калека передвигается, отталкиваясь от земли руками. Альфа наблюдает за его передвижением, покачивая головой, остальные нищие равнодушно уходят.
      – Жалостливая картина, – говорит альфа. – А тебе здесь что еще надо?
      Перед ним последний нищий: старик, вместо руки – когти-крючья, повязка на глазу.
      – Пора уходить, – говорит старик.
      И тут его рука с быстротой молнии взлетает к горлу управляющего. За ними раздвигается каменная по виду стена – панель-хамелеон, – оттуда выходят две фигуры в капюшонах и подхватывают управляющего прежде, чем он успевает упасть.
      Старик и его соучастники быстро затаскивают дородного управляющего за панель и пропадают из вида.
      Стена опять выглядит каменной и сплошной.
 

* * *

 
      Том оторвал глаза от дисплея, всеми силами стараясь сохранить беспристрастное выражение лица. Глаза Кордувена тоже ничего не выражали.
      Впрочем, это не имело никакого значения: Кордувен умеет владеть собой. И потому главное было – не додать виду, что Том кого-то узнал.
      В последний раз он видел одноглазого человека на уроке истории в Школе для неимущих, они с Капитаном тогда сурово отчитали Тома за то, что тот не знал даты основания сектора Билкраница.
      – Смотри дальше, – сказал Кордувен.
 

* * *

 
      Молодая женщина, склонившись над столом, что-то тихо напевает. Мерцающие шары за окном отбрасывают свет персикового и оранжевого оттенков: раннее утро, только заканчивается ночь.
      Засветились дисплеи.
      ПЕРВЫЙ: «Из дальних провинций Арджении сообщают о сильнейшей вспышке болезни растений, вызванной флюоресцентным грибком».
      ВТОРОЙ: «Игроки в лайтбол в светящихся костюмах, пронзительный свист летящего псевдоразумного мяча. Остались какие-то минуты до окончания финальной трети…»
      ТРЕТИЙ: «Триконки экономических прогнозов выстраиваются в сеть, разрастаются и становятся все более переплетенными…»
      ЧЕТВЕРТЫЙ: «Сегодня в Жинхуанском протекторате собрались представители посольств, чтобы засвидетельствовать почтение лорду Чэн Ят-Сэню и осмотреть место расположения…»
      Раздается какой-то скрежет, и она жестом выключает дисплеи.
      – Кто здесь?
      Три фигуры в капюшонах заходят в комнату. На их гразерах мечутся сверкающие радуги.
      – Я не идиотка, – поспешно говорит женщина. – Я готова с вами сотру…
      Тут она отскакивает, хватает со стены электро-шокер и, пронзительно визжа, бросается на гостей. Двое в капюшонах реагируют не сразу, но третий делает шаг в сторону и ударяет женщину прикладом гразера в лоб. Она падает как подкошенная.
      – Проклятие! – говорит другой, голос приглушен капюшоном. – Нам нужен соображающий редактор, а не запуганный зомби. Разве была необходимость бить так сильно?
 

* * *

 
      Тихо плескалось море, и в его волнах вибрировало отражение потолка пещеры и золотых крапинок на колоннах.
      Но здесь, в зале общины, висело гнетущее напряжение.
 

* * *

 
      Женщина, держа в руке бокал, оглядывается в поисках свободного места.
      – Си-ия… си-ия… си-ия… – Посередине таверны, отяжелевшие от паров марихуаны, выходящих из-под плохо закрепленных на лицах масок, танцоры прихлопывают и поют в ритм с музыкой броквадеко.
      В таверне полумрак, и, по-видимому, женщина не заметила вытянутых ног лежащего мужчины. – она спотыкается о его ногу и роняет свой бокал.
      – Извините! – Лысеющий мужчина помогает ей встать. – Э-э… Меня зовут Джането. Я куплю вам взамен другой.
      Взгляд зеленых женских глаз, за секунду до этого злой, смягчается.
      – Что ж, я согласна, – говорит она.
      Когда Джането возвращается назад, неся поднос с «Огнем Саламандры», она, хихикая, называет себя:
      – А я – Карлиа.
      Она моложе Джането и очень красива. Они сидят вместе в кабинке, перекрикивая музыку, и Джането смотрит на нее как зачарованный.
      Подозрение приходит к нему только после второго бокала, но уже поздно. Он безвольно заваливается на бок, и все его попытки шевельнуть хоть пальцем совершенно бесполезны.
      – Не делайте ему больно, – говорит женщина, когда крупные мужчины поднимают Джането со скамьи. – Он был довольно мил.
 

* * *

 
      Том переключил на следующую сцену.
 

* * *

 
      Невероятно полную обнаженную женщину, с наголо бритой головой, поднимают десять мужчин в капюшонах.
      – С ума сойти, она даже тяжелее, чем можно было представить!
      Они тащат ее от ванны к передвижной прозрачной цистерне.
      Она падает в блестящую, синюю, как сапфир, жидкость и идет на дно.
 

* * *

 
      – За Однорукого! – пронзительно кричат мчащиеся по туннелю мальчишки, размахивая короткими палками и держа за горлышки разбитые бутылки.
      Капитан вооруженных сил приказывает своим войскам отступить.
      – Как же так, сэр?! – Один из солдат опускает свой гразер.
      – Именно так! – говорит капитан. – Мы здесь не для того, чтобы стрелять в детей.
 

* * *

 
      Фигуры в капюшонах зажигают гидропонные сети.
      – И вы еще называете себя борцами за свободу! – Молодая женщина плюет в их сторону.
      Они ударяют ее дубиной и уходят, не оборачиваясь на упавшее тело.
 

* * *

 
      Трио певцов с серебряными вкраплениями в коже, проплывают над залом на левит-дисках.
      Составленные рядами столы накрыты лучшими скатертями и лучшими приборами; офицеры одеты в полную парадную форму; блюда разносят не обычные слуги, а специально назначенные люди.
      За непринужденной беседой бригадный генерал граф Деварелъ произносит отдельный тост за певцов.
      – Сэр, – говорит младший офицер с нашивками командира роты арахнаргосов на плечах. – Разрешить им приступить?
      Бригадный генерал кивает. Младший офицер подает певцам знак.
      Из дальнего конца банкетного зала начинает звучать песня: поется на три голоса, и нежно-нежно. Все в зале замолкают. Кажется, кто-то всплакнул – может, из-за песни, может, просто от того, что во время этого долгого вечера было немало выпито.
      Звучат только голоса – без каких-либо музыкальных инструментов.
      От красоты пения захватывает дух. Певцы – кастраты, их лишенные первичных половых признаков тела длинны, конечности, наоборот, укорочены, шеи поддерживаются серебряными обручами. Своими чарующими голосами они словно сплетают сказочную мелодию.
      Песня подходит к кульминационному моменту, исполнители плавно движутся среди столов…
      И тут голова бригадного генерала скатывается на пол: ее отделил от тела стремительно разогнавшийся левит-диск. В воздухе вокруг своей оси кружится певец – его (или ее?) левит-диск забрызган алой артериальной кровью. Певец все еще поет, а в зал уже врываются фигуры в капюшонах, и воздух начинают прошивать смертоносные разряды гразеров.
      Когда резня подходит к концу, один из убийц сбрасывает свой капюшон: на мрачном, в шрамах, лице – красное родимое пятно. Словно брызги крови… Он встает на тело бригадного генерала графа Девареля, расстегивает штаны, и начинает мочиться.
 

* * *

 
      – Это снимали в академии, – сказал Кордувен.
      – Тебя там уже не было?
      – Не было. – Его лицо ничего не выражало. – Я тогда был занят.
 

* * *

 
      Седовласая леди Дариния, с трудом передвигая ноги, возвращается в свою комнату, и офицер помогает ей дойти до причудливо украшенного стула. Это левит-трон с отключенным левитационным полем.
      – Не уходите больше, лейтенант Милран.
      Молодой усатый офицер улыбается:
      – Не беспокойтесь, леди. Сейчас мы устроим этому сброду сюрприз.
      Камеру тряхнуло. Точка съемки изменилась.
      Толпа бушует на бульваре Феркволри – полыхают древние шпалеры, по пути разбиваются статуи. В руках – наспех сделанные знамена и никакого энергетического оружия, только обломки мебели да все, что попалось под руку.
      Во главе мятежников широкоплечий мужчина: медно-рыжие волосы, зеленая безрукавка. Мелькнули тонкие черные палочки в расположенном на спине кармане. Из туннеля вырываются правительственные войска, открывают беглый огонь.
      В центре колонны мятежников – невооруженные люди, здесь много детей. Рыжий человек пытается спасти их, вывести через один из коридоров. Он выхватывает из спинного кармана черные палочки и, раскручивая, пускает их в ход, укладывая вокруг себя дюжину поверженных врагов. Это продолжается до тех пор, пока янтарный луч не врезается ему в голень. Рыжий падает на землю и тут же оказывается погребенным под ногами бегущих, кричащих в ужасе людей. Многосотенная толпа топчет того, кто пытался вывести ее из ловушки.
 

* * *

 
      Несмотря на все самообладание, по щекам Тома текли слезы, и он не стал вытирать их.
      «Дервлин, – подумал Том. – Друг мой…» Но Кордувен сказал:
      – Благодаря лейтенанту Милрану она все еще жива. Том выключил инфор и отодвинул его в сторону.
      Там было еще много других записей, но смотреть он больше не будет. Во всяком случае – добровольно.
      – Там есть еще один кусок, – сказал Кордувен, но, увидев, как скривился Том, пошел на попятную: – Ладно, я просто тебе перескажу. Там одно из владений, которое разрушили ваши люди. Десятки мертвых тел, свисающие со скульптур. И кровь, кровь, кровь… – Он судорожно сглотнул. – Кровь аристократов.
      Том закрыл глаза. Потом снова открыл их и сказал:
      – Мы ведь не собираемся искать точки соприкосновения в политике, верно?
      – Весьма сдержанное выражение… – Кордувен коротко и горько рассмеялся. – Ты собираешься рассказать мне, почему бросил «Лудус Витэ»… да-да, теперь я даже название знаю… Или хочешь, чтобы я угадал?
      – Ты уже и сам на это ответил. – Том пронаблюдал, как изменялось выражение лица Кордувена. – Слишком много крови!
      Кордувен сдвинул стул назад, как будто снова хотел встать, но остался сидеть:
      – Прекрасно. Тогда, может быть, мы о чем-нибудь сможем договориться, в конце концов?
      – Может быть… – сказал Том. И подумал: «Этот человек мне – не друг».
      Было большое искушение думать иначе, но Тому ни к чему было поддаваться этой слабости.
      «Ты убил его брата», – напомнил он себе.
      – Что ж, – Кордувен подался вперед и положил локти на стол. – Позволь мне просветить тебя насчет политики за истекшие четыре года.
      – Только говори попроще, – сказал Том. – У нас – такая глушь!..
      «А от двух из этих четырех лет, – добавил он мысленно, – кое у кого осталось одно расплывчатое пятно».
      – Запросто. Но сначала – вопрос… Предполагалось ли, что Бунт… что Первая забастовка – это одновременное нападение на всех Оракулов в мире?
      Том задумался: стоит ли раскрывать былые планы. Впрочем, все это уже произошло.
      – Да, на всех. На четыре тысячи девятьсот двадцать три человека.
      – Человека… – У Кордувена опять дернулось веко. – Спасибо… В произошедших событиях пострадали три тысячи Оракулов, многие из них погибли сразу.
      Том отвел глаза.
      – Мне очень хочется верить, – сказал Кордувен, – что первоначальный план был более продуманным. Но в результате начался хаос. Мы продолжали получать доносы, но никто не знал, какому из них можно верить. Беспорядки были почти в каждом секторе.
      – Значит, сработало…
      Кордувен так сжал ручки кресла, что побелели костяшки пальцев. Заметив взгляд Тома, он расслабил руки.
      – Сейчас едва ли найдется сектор, где есть полная стабильность. Иногда происходят случаи насилия, а некоторые и вовсе находятся в центре военных действий.
      – А кто их контролирует? – спросил Том. – Я имею в виду владения, где не ведутся боевые действия?
      Кордувен пожал плечами:
      – Номинально – лорды или временные правительства. А на самом деле – никто. Делай свой выбор. Когда я сказал, что хочу ввести войска в каждое владение, я имел в виду только этот сектор. Такая вещь, как всемирная политическая система, больше не существует.
      «Это хорошо», – подумал Том.
      – Но ты в моей власти, – продолжал Кордувен. – И этот факт определенно важнее той победы, которая, по твоему мнению, одержана.
      – Как скажешь… – Том пожал плечами.
      – Отлично, – усмехнулся Кордувен. – Значит, пора завтракать.
      Том был поражен. Совместный завтрак только подтверждал наличие у Кордувена огромного самообладания.
      Самому же Тому отсрочка дала возможность еще раз напомнить себе о главной цели. Он пойдет на что угодно, лишь бы солдаты Кордувена убрались из места, которое стало его домом…
 

* * *

 
      – Я все еще забочусь о Сильване. – Кордувен отхлебнул из бокала с дейстралем. – Как о сестре, если угодно…
      Замечание было неожиданным, и Том осторожно поставил свой бокал на стол. Бокал мог бы стать полезным оружием, но в оружии не было необходимости: Том успел бы все сделать и голыми руками, до того как кто-нибудь успеет среагировать.
      – Не знаю, что на это и ответить…
      – Ах, Том… – Кордувен криво усмехнулся. – Тебе удавалось скрыть массу служебных секретов, но некоторые твои чувства можно было заметить даже невооруженным глазом. К примеру, всякий раз, когда она находилась в одной с тобой комнате.
      Том был слишком взросл, чтобы краснеть. И он склонил голову, признавая справедливость сказанного.
      – Ее собираются казнить, Том.
      – Что? – Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь.
      – Да! – Кордувен положил свои изящные руки на стол. – И именно поэтому ты мне обязательно поможешь.