И крепко заграждёнными нашли,

Услышали, ещё издалека,

За ними шум — не хоровой распев,

Не развесёлый пляс, но вопли мук

И яростного бешенства рычанье.

С великой радостью вернулись мы

В Обитель Света, как приказ гласил,

До вечера Субботнего. Но жду

Твоих речей, дабы внимать с отрадой

Не меньшею, чем ты моим внимал!"

Богоподобной Силе Пращур наш

Ответил: "— Человеку мудрено

Поведать о начале бытия

Людского. Кто же помнит о своём

Возникновенье? Но желая длить

С тобой беседу, я рассказ начну.

Сперва, как бы очнувшись ото сна

Глубокого, простёртым на траве

И на цветах себя я осознал,

В душистой, бальзамической росе,

Что под влияньем солнечных лучей,

Впивающих летучий, влажный пар,

Просохла вскоре. Удивлённый взор

Возвёл я, созерцая небосвод

Обширный, а затем, как бы стремясь

К нему, наитьем внутренним влеком,

Встал на ноги и увидал вокруг

Холмы, долины, сень тенистых рощ,

Поляны солнечные и ручьёв

Рокочущих теченье; и везде

Живые твари двигались, брели,

Порхали; птицы пели средь ветвей.

Природа улыбалась. Благовоньем

И счастьем сердце полнилось моё.

Потом себя исследовать я стал,

За членом — член; то я бежал, то шёл,

И гибкие повиновались мне

Все части тела. Кто же я таков,

Откуда взялся? — этого не знал.

Пытаюсь молвить — и заговорил;

Всему, что пред глазами, мой язык

Послушный нарекает имена.

"— Ты, Солнце! — я вскричал.-

Прекрасный свет!

Ты, ярко освещённая Земля,

Цветущая и радостная! Вы,

Холмы и долы, реки и леса!

Вы, дивные, живые существа,

Движеньем одарённые! Молю,

Скажите, если видеть довелось,

Как я возник и очутился здесь?

Не сам собою — значит, сотворён

Создателем великим, всемогущим

И благостным. Скажите — как Творца

Познать и благодарно восхвалить

Того, кто дал мне жизнь, движенья дар

И счастье, ощущаемое мной,

Безмерно большее, чем я могу

Уразуметь и выразить в словах!"

Взывая так, от места, где вдохнул

Впервые воздух, где впервые блеск

Пленительный в мои глаза проник,

Я уходил неведомо куда.

Ответа не было. В тени присел

Я на бугор дерновый, весь в цветах,

И призадумался, и сладкий сон

Сморил меня впервые. Нежный гнёт

Мои все чувства дремные сковал,

Их не тревожа. Мнилось, что опять

Я в состоянье прежнее вернусь,

В небытие, что обращусь в ничто.

Вдруг сонное Виденье подступило

Ко мне, остановившись в головах,

Своим присутствием едва внушив,

Что я ещё живу и существую.

И дивноликий Некто возгласил,

Приблизившись: "— Твоя обитель ждёт,

Адам, тебя. Встань, первый Человек,

Встань, Праотец бесчисленных людей!

Меня ты звал — Я здесь, дабы ввести

Тебя в жильё твоё, в блаженный сад!"

Сказал, и, за руку меня подняв,

Над водами и долами, стопой

Не прикасаясь к почве, заскользил

По воздуху, и наконец, возвёл

На верх горы лесистой, что была

Обширным плоскогорием округлым

Увенчана, со множеством дерев

Роскошных, меж которыми вились

Тропинки и манили тенью кущи.

Все виденное мною до сих пор

Уже не столь прекрасным я почёл,

С чудесной этой местностью сравнив.

Деревья были все отягчены

Плодами дивными; они мой взор

Прельщали и желание вкусить

Внушали алчное. Но в этот миг

Проснулся я, увидев наяву

Мой воплощённый сон. Скитаться вновь

Я стал бы наугад, но меж стволов

Явился Тот, кто ввёл меня сюда:

Воистину явилось Божество!

В благоговейной радости и страхе

Покорно я припал к Его стопам.

Подняв меня, Он кротко произнёс:

"— Я Тот, кого ты ищешь; Я — Творец

Всего, что видишь ты вверху, внизу

И вкруг себя. Прекрасный этот Рай

Дарю тебе, своим его считай,

Храни, возделывай, и от плодов

Любого древа, что растёт в саду,

Ты невозбранно, с лёгкою душой,

Вкушай, неурожая не боясь.

Но Древа, чьё воздействие даёт

Познание Добра и Зла, — не тронь!

Как послушанья твоего залог

И верности велениям Моим,

Я посредине сада поместил

Его, близ Древа Жизни. Берегись

Плода Познанья! Берегись дурных

Последствий горьких! Помни: если ты

Вкусишь, единый преступив запрет

И согрешив, то с этого же дня

Неумолимо должен умереть.

Ты смертным будешь, навсегда лишась

Блаженства, и отсюда в мир забот

И скорби изгнан!" Грозно Он изрёк

Запрет, что до сих пор звучит в ушах

Так страшно, хоть его не преступать

Иль преступить — зависит от меня.

Но вскоре прояснился дивный лик,

И Некто милостиво продолжал:

"— Не только сад — всю Землю я тебе

Дарую и потомству твоему.

Владейте, как хозяева, Землёй

И всякой тварью, что живёт на ней,

В морях и в небе: зверем, рыбой, птицей.

Во знаменье сего, гляди, Адам!

Вот птица всякая и всякий зверь

По их породам, созванные Мной,

Дабы ты имя каждому нарёк,

Они же — подданство тебе своё

С покорностью смиренной изъявят.

О рыбах точно так же разумей;

Они покинуть водяной приют

И влажную стихию заменить,

Равно как воздухом земным дышать,

Не могут!" И пока Он изрекал,

Попарно твари близились ко мне;

Животные, колена преклонив,

Ласкались, птицы же — снижая лет.

По мере приближенья имена

Я им давал и постигал их свойства,

Внезапно Всемогущим вразумлён.

Но между этих тварей не нашёл

Той, чьё отсутствие меня весьма

Тревожило, и я тогда дерзнул

Небесное Виденье вопросить:

"— Как назову Тебя? Ты выше всех

Творений этих, выше Человека

И наисовершеннейших существ,

Любые превышая имена!

Какое обожание воздам

Тебе, Кто создал мир и столько благ,

Мне уделённых щедрою рукой

Для процветанья моего, Тобой

Приуготованного? Но нигде

Не вижу — с кем блаженство разделю!

Возможно ль обособленно вкушать

Отраду, наслаждаться одному

Дарами всеми и счастливым быть?"

Так дерзко вопрошал я. Светлый Дух

С улыбкой, от которой он ясней,

Казалось, просветлел, в ответ сказал:

"— Но что ты одиночеством зовёшь?

Земля и воздух разве не полны

Живыми тварями и ты не властен

Призвать созданья эти, приказав

Тебя увеселять своей игрой?

Ты их повадки знаешь, языки;

Есть разум и у них, воспринимать

Способный не презренно и судить.

Вот с ними и общайся, ими правь;

Твоё обширно царство!" Так вещал

Владыка Мирозданья; мнилось, Он

Повелевал, но я Его молил

О дозволении продолжить речь,

С покорством надлежащим возразив:

"— О мощь Небесная! Не оскорбись

Моею речью! Милость, мой Творец,

Ей окажи! Не ты ль меня назвал

Наместником и образом Твоим,

Поставив, по сравнению со мной,

Намного ниже тварей остальных?

Возможно ли общение существ

Столь разных и какой в нем будет лад,

Какое наслажденье? Ведь оно

Бывает лишь взаимным, пополам

Делясь меж тем, кто дал и кто обрёл,

В неравенстве, когда один — силён,

Подтянут, а другой — опущен, слаб.

Согласие непрочно; докучат

Они друг другу вскоре. Я ищу

Общения, где я делить бы мог

Духовные утехи; в этом — зверь

Не соучастник мне; ведь жизнь мила

Созданиям подобным, например,

Со львицей — льву; Ты мудро сочетал

Попарно их. Но трудно подружить

Со зверем птицу и с пернатым рыбу,

А с обезьяной не сойдётся бык;

Но в равную вступить с животным связь

Всех менее способен Человек!"

Безгневно Всемогущий отвечал:

"— Приятнейшей и высшей из утех,

Как вижу Я, считаешь ты, Адам,

Избранье друга жизни; смаковать

Услады в одиночку, находясь

Хотя бы в средоточии услад,

Не хочешь ты. Но что же обо Мне

Ты думаешь? Вполне ли Я блажен?

Ведь Я во всей Вселенной одинок

Извечно и не ведаю нигде

Подобного и — менее всего -

Мне равного. Но с кем же Я могу,

Помимо тварей, сотворённых Мной,

Общаться; ведь они намного ниже

Творца, безмерно дальше отстоят,

Чем от тебя все прочие созданья!"

Он смолк; смиренно я промолвил вновь:

"— Всевышний! Вечные Твои пути,

Их высоту и глубину постичь

Не в силах человеческая мысль.

Ты совершенен Сам в Себе, и нет

В Тебе изъяна. Человек не так

Устроен; совершенствуется он

Лишь постепенно, ищет посему

Подобного себе; в общенье с ним

Стремясь поддержку слабости своей,

Участье, утешенье почерпнуть.

Тебе не надобно преумножаться,

Ты бесконечен и, хотя Един,

Все числа заключаешь, но число

Являет в человеке недочёт

Его природы. Должен Человек

Подобных от подобного рождать,

Свой образ множа, в особи одной

Несовершенный, для чего любовь

Взаимная и нежная приязнь

Нужны. Ты в одинокости Твоей

Таинственной сообщество найти

Достойней, совершённой, чем Ты Сам,

Не можешь и общенья искони

Не ищешь; но Ты собственную тварь

Возвысить в силах, если б возжелал

Общаться с нею и вступить в союз,

Обожествив её. Мне ж не дано

Поднять к общенью эти существа

Склонённые и с ними разделять

Забавы!" Так я смело говорил,

С дозволенной свободой, что была

Благоприятно принята, и Голос

Божественный приветливо сказал:

"— С приятностью тебя, до этих пор,

Изволил Я испытывать, Адам!

Не только тварей, названных тобой

По именам, Я вижу, ты постиг,

Но и себя, свободный дух явив,

И образ Мой, скотам, лишённым речи,

Не уделённый. Потому они

Не годны для общения. Ты прав,

Его отвергнув: думай так всегда.

Я прежде твоего сужденья знал,

Что одиноким Человеку быть

Нехорошо; не этих Я созданий,

Которых видишь ты, определил

В наперсники тебе; я их привёл

Для испытания, дабы узнать,

Что подобающим считаешь ты.

Но существо, которое теперь

Я приведу, тебя обворожит;

Оно — твой образ, истинную в нем

Ты обретёшь опору, самого

Себя второго, всех желаний цель

И сердца воплощённую мечту!"

Не то Он смолк, не то я перестал

Воспринимать: моя земная суть

Величием подавлена была

Небесным; слишком силы я напряг

В беседе выспренней и, ослеплён,

Изнеможден безмерной высотой

Затронутых вопросов, что едва

Уму доступны, опустился наземь,

Ища во сне восстановленья сил.

Природа помогла мне, и глаза

Мои сомкнулись; но духовный взор

Открытым оставался и тайник

Воображенья бодрствовал во сне.

В оцепененье, — мнилось, — я узрел

Себя лежащим. Лучезарный лик

Творца, что мне являлся наяву,

Склонился надо мной. Мой левый бок

Всевышний отворил, извлёк ребро,

Согретое сердечной теплотой

И свежей кровью, что питает жизнь.

Мгновенно плотью рана заросла

Глубокая, всецело исцелясь.

Он стал ребро перстами формовать,

И вышло из Его творящих рук

Создание, по виду — Человек,

Но пола женского и красоты

Столь сладостной, что всє, до сей поры

Прекраснейшее, виденное мной,

Померкло или воплотилось в ней,

В её очах, обдавших сердце мне

Отрадою, неведомой досель.

Она одушевила целый мир

Любовью и пленительностью нежной

И вмиг меня покинула во тьме.

Я, пробудись, хотел её найти

Иль над потерей вечно слезы лить,

Отрекшись ото всех других утех,

И впал уже в отчаянье, но вдруг

Её вблизи увидел наяву,

Какой она явилась мне во сне,-

Украшенную всем, что расточить

Могли Земля и Небо, одарив

Пригожестью, рождающей любовь;

Ведомая невидимым Творцом,

Навстречу шла; указывал ей путь

Небесный Голос, наставленья дав

Заранее о таинствах святых

Супружества. Дышала волшебством

Её походка; небеса в очах

Сияли; благородства и любви

Движенье было каждое полно.

Я не сдержал восторга и вскричал:

"— Мои мечты превысил дивный дар.

Сдержал Ты слово, милостивый, щедрый

Творец, Податель благ и совершенств!

Но это лучший изо всех даров,

Что ты не поскупился мне вручить,

Кость от моих костей, от плоти плоть.

Себя в ней вижу; имя ей — жена,

От мужа взятая; вот почему

Он мать свою забудет и отца,

Прилепится к жене, и станут оба

Единой плотью, сердцем и душой!"

Она вняла, и хоть её влекла

Десница Божья, но девичья скромность,

Достоинства сознанье, чистота

Невинности: все то, что надлежит

Искательно лелеять, ублажать;

Сокровища любви, что никому

Иначе не даются и себя

Не предлагают, но, наоборот,

Лишь уклоняются, что их милей

И вожделенней делает, — короче,

Сама Природа, чуждая вполне

Греховных дум, заговорила в ней

И побудила обратиться вспять.

Я поспешил вослед; она, склонись

На доводы мои, постигнув долг,

Величественно покорилась мне.

Её, зардевшуюся, как заря,

Повёл я в кущу брачную; влиянье

Благоприятное дарили нам

Все небеса и сочетанья звёзд

Счастливые; земля и цепь холмов

Нас поздравляли; птичий хор гремел,

Возвеселясь; шептались ветерки

Прохладные и нежные в лесах,

Нас обдавали с каждым взмахом крыл

Дыханьем пряным, свеянным с кустов

Благоуханных, осыпая нас

Охапками душистых роз, пока

Ночной певун влюблённый не запел

Венчальный гимн, взойти поторопив

Звезду вечернюю и над холмом

Светильник свадебный для нас возжечь.

Я все поведал о моей судьбе,

Довёл рассказ до высшей полноты

Земного счастья, изо всех блаженств

Наисладчайшего. Я, признаюсь,

И в прочих благах радость нахожу,

Но ими пользуюсь я или нет,-

Особо не волнуюсь, не горю

Алчбой неутолимой; речь идёт

О наслаждениях, что обонянье

Нам доставляет, зрение и вкус,-

Цветы, плоды, растенья, щебет птиц,

Прогулки. Но совсем иное здесь!

Гляжу ли, прикасаюсь ли — восторг

Меня охватывает! Здесь впервой

Неодолимую познал я страсть

И содроганье странное. Всегда

Я был сильнее всех других услад

И выше, но пред властью красоты,

Пред этим всемогуществом я слаб.

Ошиблась ли Природа, сохранив

Частицу уязвимую во мне,

Бессильную пред этим волшебством?

Не больше ли, чем надо, извлекла

Из бока моего, дабы жену

С великим изобильем, не скупясь,

Телесным совершенством одарить,

Духовной безупречности не дав?

Я понимаю, что, превосходя

Меня намного внешней красотой,

Она, по назначению Природы

Исконному, слабей меня умом

И ниже по способности души.

В ней меньше лик Творца, что создал нас,

Отображён, и вверенная нам

Над всякой тварью власть в её чертах

Не столь отчётлива; но каждый раз,

Когда я приближаюсь к существу

Её прелестному — я покорён;

Такою безупречной предстаёт,

И завершённой, и в сознанье прав,

Присущих ей, такою благородной,

Что все поступки Евы и слова

Мне кажутся прекраснее всего

На свете, — добродетельней, умней!

Познанье высшее пред ней молчит

Униженно, а мудрость, помрачась

В беседе с ней, становится в тупик,

Подобно глупости. Рассудок, власть

Ей услужают, будто искони

Она задумана, а не в конце

Творения возникла невзначай.

В ней, напоследок, избранный приют

Свой обрели — величие души

И благородство, строгим окружив

Почтеньем, словно Ангельской охраной!"

Нахмурясь, Ангел молвил: "— Не вини

Природу, что исполнила свой долг;

Заботься лучше о твоих делах,

Не сомневаясь в мудрости; она

С тобой пребудет, ежели ты сам

Не отвернёшься от неё, придав

Предметам, по сужденью твоему,

Не слишком ценным, — непомерный вес.

Чем восторгаешься? Чем восхищён?

Наружностью? Она, сомненья нет,

Прекрасна и твоих достойна ласк,

Любви, благоговенья, нежных слов,

Отнюдь не подчиненья. Сопоставь

Сначала ваши качества, потом

Оценивай. Порой всего нужней

Нам самоуваженье, если мы

На справедливости обоснуем

Его и здравомыслием умерим.

Чем лучше ты сумеешь овладеть

Таким искусством, тем жена быстрей

В тебе признает своего главу

И мнимые уступят совершенства

Достоинствам правдивым. Ей даны

Прельщенья, чтобы нравиться тебе,

Величье, чтобы с честью ты любил

Подругу, от которой не укрыть

Малейший промах твоего рассудка.

Но если ты касание телес,

Что служит размножению людей,

Считаешь величайшим из блаженств,

Подумай, ведь с тобою наравне

Им тварь последняя наделена

И всякий скот, и не было б оно

Всеобщим, если б содержалось в нем

Хоть что-нибудь, достойное восторг

В тебе зажечь, и душу подчинить,

И плотским вожделеньем взволновать.

Все то, что в обществе твоей жены

Возвышенным находишь: нежность, ум

И человечность — полюби навек.

Любя, ты благ, но в страсти нет любви

Возвышенной, что изощряет мысль

И ширит сердце, в разуме гнездясь,

И судит здраво. Лестницей служить

Любовь способна, по которой ты

К любви небесной можешь вознестись,

Не погрязая в похоти. Затем

Нет ровни у тебя среди зверей".

Смутясь, Адам сказал: "— Меня влечёт

Не красота, не сладострастный дар

Воспроизводства, разделённый мной

Со всеми тварями (хотя сужу

О брачном ложе несравненно выше;

Оно благоговение родит

Во мне таинственное). Нет, пленён

Любезностью и прелестью живой,

Тысячекратно, всякий день и час,

Являющих в поступках и речах

Моей подруги — нежную любовь

И угожденье ласковое. В них

Единство истое воплощено,

Согласье мыслей и согласье чувств,

Одна душа в различных двух телах:

Гармония супружеской четы

Для глаз отраднее, чем стройный гимн

Для слуха. Но не в рабстве я, поверь!

Тебе откроюсь: я не побеждён!

Явленья и предметы на меня

Влияют разно; лучшие из них

Одобрив, я последую тому,

Что одобряю; волен мой отбор,

И действия вольны. Ты не коришь

Любовь; ты говоришь — она ведёт

На Небо, что она и путь и вождь.

Ответь, коли дозволен мой вопрос:

Любовь доступна Духам? Если так,

То в чем любовь у них воплощена?

Во взорах ли, в слиянии лучей,

В духовных иль в прямых соединеньях?"

С улыбкою, зардевшись цветом роз

Небесных, — цветом истинной любви,-

Архангел отвечал: "— Довольно знать,

Что мы блаженны; без любви же нет

Блаженства. Наслаждения твои

Телесные — чисты; ведь сотворён

Ты чистым; наслаждаемся и мы,

Но в большей мере. Не мешают нам

Конечности, суставы, оболочки

И прочие преграды. С Духом Дух

В объятиях сливаются быстрей,

Чем воздух с воздухом, и чистота

Стремится с чистотой вступить в союз;

Частичная не надобна им связь,

Соединяющая с плотью плоть,

С душою душу. Дольше не могу

Беседовать. На Западе уже

Заходит Солнце за зелёный мыс,

За купы изумрудных островов -

Жилища Гесперид, и это знак

Мпе возвратиться. Твёрдым будь, живи

Блаженно и люби, но предо всем -

Того, кто от любви твоей взыскал

Покорности. Блюди Его завет

И берегись, чтоб не затмила страсть

Рассудка твоего, не привлекла

К деяниям таким, которых сам

Ты по свободной воле не свершишь.

Твоя судьба и всех твоих сынов

В руках твоих — и счастье и беда.

Небесный клир со мною заодно

Возрадуется стойкости твоей.

Пребудь же верным: устоять иль пасть

Лишь от тебя зависит. Одарён

Духовным совершенством, не ища

Подмоги внешней, отвергай соблазн,

Любое наущенье ко греху!"

Сказав, он встал. Последовав за ним,

Адам благословил его: "— Ступай,

Коль наступил разлуки нашей срок,

Небесный гость, божественный гонец

Того, чью царственную благодать

Люблю безмерно! Кротко снизошёл

Ты до меня и ласково! Всегда

Об этом благодарно помнить стану.

К людскому роду милостивым будь

Вовеки и почаще приходи!"

Простившись, Ангел к Небесам взлетел

Из тени, и под кров ушёл Адам.