Потерянный рай

Победоносно хлынули вослед,

Преследуя повстанцев по пятам.

Здесь, на границе царства моего,

Я восседаю, силясь уберечь

Ту малость, что ещё подвластна мне,

Но распри ваши даже ей грозят.

Держава древней Ночи из-за них

Ущерблена: сперва отторгнут был

Обширный Ад, чтоб вам тюрьму создать.

Теперь Земля и Небо — новый мир,-

Подвешены на золотой цепи,

Над нашими владениями, там,

Где легионы рушились твои.

И знай, коль ты намерился туда:

Опасен путь, хотя и не далёк.

Ступай, спеши! Разруха и разор,

Бесчинство и крушенье — любы мне!"

Не тратя ни мгновенья на ответ

И радуясь тому, что берег моря

Его скитаний близок, Сатана

Со свежей силой взмыл одним рывком,

Как пирамида пламени, в простор

Пустынного пространства, проложив

Дорогу средь враждующих стихии,

Кишевших вкруг него. Не претерпел

Такие беды Арго, между скал

Смыкающихся проходя Босфор;

Не худшим испытаниям Улисс

Подвергся, левым бортом обогнув

Харибду, чтоб кормило повернуть

К соседней водоверти. Но вперёд,

С трудом, упорно Сатана летел,

Одолевал упорно и с трудом

Препятствия; когда их превозмог,

И с помощью его произошло

Паденье Человека, — страшный путь

Преобразился дивно: Грех и Смерть,

Вослед, с произволения Небес,

Над бездною широкую стезю

Немедля проторили. Клокоча,

Пучина терпеливо сносит мост

Длины безмерной: от Гееннских недр

До рубежей вновь созданного мира;

По той тропе шныряют Духи Зла

Вперёд-назад, чтоб соблазнять людей

И их карать нещадно, исключив

Хранимых благосклонностью Творца

И добрых Ангелов от искушенья.

Но вот своё влиянье проявил

Блаженный свет, забрезжив от зубцов

Небесных башен; отблеск заревой

Проник в глубины хмурой Ночи. Здесь

Природа зачинается уже;

Отсюда Хаос, как разбитый враг,

Поспешно отступает; он притих,

И глуше бранный гул его звучит.

Все меньшие усилья Сатане

Потребны для полёта; он теперь,

В мерцанье сумерек, совсем легко

Скользит по успокоенным волнам.

Так радостно заходит в порт корабль,

Рангоут потеряв и такелаж,

В борьбе со штормом. Крылья распластав

Широкие, в разреженной среде,

Почти воздушной, — видит Сатана

Просторы эмпирейские Небес,-

Квадратных или круглых, — не понять,

Столь широки они. Пред ним опал

Высоких башен, блещущий сапфир

Зубчатых стен его былой отчизны,

И рядом — мир повис на золотой

Цепи, подобный крохотной звезде

В сравнении с Луной. Лелея месть

Неутолимую, проклятый Дух

Торопится туда в проклятый час.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Восседая на Престоле своём, Бог видит Сатану, летящего к новозданному миру, и, указав на него Сыну, сидящему одесную, предрекает успешное совращение рода человеческого Сатаною и разъясняет, что Божественное правосудие и премудрость безупречны, ибо Человек создан свободным и вполне способным противостоять искушению.

Однако Он изъявляет намерение помиловать Человека, падшего не по причине прирождённой злобности, как Сатана, но будучи соблазнённым им. Сын Божий восхваляет Отца за милость к Человеку, но Господь провозглашает, что милость та не может быть дарована без удовлетворения Божественной справедливости; Человек оскорбил величие Божие, посягнув присвоить себе божественность, а посему осуждён со всем потомством на смерть и должен умереть, если не найдётся кто-либо, возжелающий искупить за него эту вину и понести кару. Сын Божий выражает готовность добровольно пожертвовать Собой для искупления Человека; Отец принимает жертву, повелевает Сыну воплотиться и превозносит Его надо всеми именами на Небесах и на Земле, повелевает всем Ангелам поклониться Сыну.

Повинуясь, Ангелы, объединённым хором, сопровождаемым арфами, воспевают в гимнах Отца и Сына. Тем часом Сатана опускается на поверхность крайней сферы нашей вселенной. Странствуя здесь, он прежде всего находит некое место, названное позднее Лимбом, Преддверьем Суетности. Следует описание лиц и предметов, возносящихся в эту область. Затем Сатана достигает Небесных Врат; следует описание ступеней, ведущих к ним, и вод, обтекающих Небеса. Далее Сатана направляет полет к шару Солнца, встречает Уриила, правителя этой планеты, преображается в младшего Ангела и притворно уверяет Серафима в своём горячем стремлении увидеть новозданный мир и Человека, поселённого на нем Создателем. Он выведывает местонахождение Человека и сперва опускается на гору Нифат.

О, Свет святой! О, первенец Небес!

Хвала тебе! Дерзну ль неосужденно

Лучом совечным Вечному назвать

Тебя, когда Господь есть Свет,

От века сущий в неподступном свете,

А стало быть, о, излучённый блеск

Субстанции несозданной, — в тебе!

Эфира ли ты чистое струенье?

Но кто укажет мне, где твой исток?

Ты прежде Солнца пребывал и Неба

И, повинуясь голосу Творца,

Подобно ризам юный мир облёк,

Возникший из безвидной пустоты

Безмерной, — мир глубоких, чёрных вод.

Стигийскую пучину миновав,

Покинув тьму, где долго я блуждал,

На смелых крыльях возвращаюсь вновь

К тебе. Летя сквозь мрак и полумрак,

Ночь древнюю и Хаос я воспел

Не на Орфеев лад, на лад иной.

Нет! Музою небесной умудрён,

Спускался я в провалы темноты

Отважно и оттуда восходил

Опять к высотам. Труден этот путь

И необычен. Снова я обрёл

Тебя и воскрешающую мощь

Твоей лампады чую, но глаза

Ты никогда мои не посетишь.

Вотще они вращаются, ища

Всепроникающих твоих лучей,

Не находя и промелька зари;

Их погасила тёмная вода,

А может, бельма плотные. Но все ж

Я, возлюбив священные напевы,

Паломничества не прерву в страну,

Где обитают Музы, где ручьи

Прозрачные, тенистые леса

И солнцем напоённые холмы.

Но предпочтительно к тебе, Сион,

К источникам, которые в цветах,

У твоего подножия журчат

Святого, — я ночами уношусь,

Нередко вспоминая двух мужей

Слепых: Тамириса и Меонида,

С которыми сравнялся я судьбой;

О, если б равной славы мне достичь! -

И думаю о древних двух волхвах:

Финее и Тересии. Мой дух

Тогда питают мысли и невольно

Рождают гармонический напев.

Так птица в непроглядной тьме поёт

Бессонная и, средь густых теней

Укрытая, свою ночную трель

Выводит. Наступают каждый год

Весна и лето, осень и зима,

Но никогда не возвратится день

Ко мне. Я не увижу никогда

Блаженных смен восходов и закатов,

Ни вешних цветников, ни летних роз,

Ни тучных стад, ни дивных лиц людских.

Подобно туче, беспросветный мрак

Меня окутал; от мирской стези.

Кипучей отстранил навек меня,

И Книга, по которой изучать

Я мог Природы дивные дела,

Померкла, выскоблена и пустых

Страниц полна; закрыты, для слепца,

Одни из врат Премудрости навек.

Тем ярче воссияй, Небесный Свет,

Во мне и, силы духа озарив,

Ему — восставь глаза; рассей туман,

Дабы увидел и поведал я,

То, что узреть не может смертный взор.

С пречистой, эмпирейской высоты,

С Престола наивысшего, Отец

Всемощный, глядя вниз, обозревал

Своё творенье и дела Своих

Созданий. Словно звезды, без числа

Толпясь вокруг Творца, Небесный сонм

Святой, при созерцанье Божества,

Блаженствовал безмерно. Сын Его

Единый одесную восседал,-

Господней славы образ лучезарный.

Творец на Землю взоры преклонил

И наших прародителей чету

Вдали узрел, — единственных людей,

В ту пору населявших райский сад,

Вкушавших там бессмертные плоды

Любви непревзойдённой, несравненной

И непрерывно длящихся утех,

В отрадном одиночестве. Затем

На Ад и на пучину Он воззрел

Окружную, приметил Сатану:

Меж башнями Небес и царством Ночи

Парил скиталец в сумрачной среде,

Усталые крыла сложить стремясь,

Дабы нетерпеливою пятой

На почву мира нового ступить,

Нагого, сходного с материком,

Укрытым средь стихий, но небосвода

Лишённым, и нельзя определить:

Воздушный или водный океан

Глухие омывают берега.

И со Своей взирая высоты,

Откуда настоящее Ему,

Грядущее и прошлое ясны,

Провидчески промолвил Сыну Бог:

"— Мой Сын единородный! Убедись

В свирепом рвенье Нашего Врага.

Ни предписанья строгие Мои,

Ни все преграды Ада, ни цепей

Железо, ни бездонная пучина,

Его не удержали; злобный Дух

Отчаянною жаждою влеком

Отмщенья, но обрушится оно

На голову мятежника. Теперь

В пределах света он летит, вблизи

Небес, к недавно созданной Земле,

Он Человека силой погубить

Замыслил, или хуже — соблазнить,

Употребив коварство и обман.

И соблазнит. Беспечно и легко,

Поддавшись лживой лести, Человек

Не соблюдёт единый Мой запрет,

Единый послушания залог,

И со своим потомством совокупно

Изменчивым — падёт. По чьей вине?

Ужели не по собственной? В удел

Я все неблагодарному отвёл,

Чем он владеть способен; Я благим

Его и чистым создал; волю дал

Свободно Зло отвергнуть или пасть.

Таков закон для сотворённых Мной

Эфирных Сил и Духов; как для тех,

Что пали, так для тех, что Мне верны

Остались. Преступить ли, устоять -

От них зависело. Как бы могли,

Не будучи свободными, любовь

Свою ко Мне бесспорно доказать,

И преданность, и верность? Если б долг

Они осуществляли принуждённо,

Не следуя хотенью своему,

А лишь необходимости одной,

В чем их была б заслуга? Разве Мне

Смиренье мило, если воля, разум

(Ведь разум — это тот же вольный выбор)

Бездейственны, бессильны, лишены

Свободы выбора, свободной воли,

Не мне, а неизбежности служа?

Я справедливо создал их. Нельзя

Им на Творца пенять и на судьбу

И виноватить естество своё,

Что, мол, непререкаемый закон

Предназначенья ими управлял,

Начертанный вселенским Провиденьем.

Не Мною — ими был решён мятеж;

И если даже знал Я наперёд -

Предвиденье не предрешало бунта;

И не провиденный, он все равно

Свершился без вмешательства Судьбы.

Без принужденья, без неизбежимых

Предначертаний, Духи предались

В суждениях и выборе — греху.

На них вина. Они сотворены

Свободными; такими должно им

Остаться до поры, пока ярмо

Не примут сами рабское; иначе

Пришлось бы их природу исказить,

Ненарушимый, вечный отменив

Закон, что им свободу даровал.

Избрали грех — они; самих себя

Разврату и обману обрекли,

Зачинщиками став. Но Человек

Падёт, прельщённый ими; посему

Его помилую, но Духам Зла

Прощенья нет. Мой справедливый суд

И милосердье славу приумножат

Мою — на Небесах и на Земле,

Но первым и последним будет свет

Ярчайший — милосердия сиять".

Пока Творец глаголил, аромат

Амврозии овеял Небеса,

Сладчайшим счастьем новым упоив

Блаженных Духов избранных; но Сын

Был славой несравненной озарён;

Вся суть Отца отобразилась в Нем.

Святое состраданье лик Его

Являл, неистощимую любовь

И милость беспредельную; излил

Он чувства эти, обратись к Отцу:

"— Отец мой! Завершил Ты приговор

Державный — милосердно: обретёт

Пощаду Человек! Тебе хвалы

Провозгласят и Небо и Земля

В несметных песнопениях священных

И гимнах, вкруг престола Твоего,

Из века в век Творца превознося.

Возможно ли, чтоб Человек погиб,

Юнейшая из тварей, младший сын

Любимый Твой, хотя бы даже он,

Обманом соблазнённый, согрешил

В безумии своём? О, Ты далёк,

Далёк от этой мысли, мой Отец!

Ты всех своих созданий Судия

Непогрешимый, праведный; ужель

Дозволишь Ты Врагу осуществить

Его стремленья, обратить в ничто

Твой Промысел благой, а силы Зла

Победно разнуздать? Неужто Враг,

Пускай для горшей кары, но гордясь

Отмщеньем, увлекая заодно

Весь род людской, который он растлил,

Вернётся в бездну Адскую? Неужто

Из-за него Ты уничтожишь Сам

Созданье, сотворённое Тобой

Для славы Собственной? Такой исход

Сомненью бы кощунственно подверг

Величие и благость Божества

И предал бы хуле неотвратимой!"

"— О Сын! — Господь ответствовал. — Души

Моей отрада, отпрыск недр Моих!

Единый Ты — Моя Премудрость, Мощь

Творящая и Слово! Глубину

Моих решений вечных Ты постиг

И выразил: погибнет Человек

Не до конца. Желающий спастись

Спасение обрящет, но отнюдь

Не волей собственной, но лишь Моим,

Даруемым свободно милосердьем.

Жестоко истощённые в плену

Греха, среди разнузданных страстей,

Людские силы жалкие опять

Восставлю Я, да, подкреплённый Мной,

Он со смертельным встретится Врагом

На равных основаньях, да поймёт,

Мной подкреплённый, что ослаблен он,

Ослушник падший, что обязан Мне

Спасением — иному никому!

Я милости особой удостою

Избранников немногих; таково

Моё соизволенье. Остальных

Не перестану обличать в грехах,

Дабы разгневанное Божество

Просили о прощении, пока

Ещё не поздно, и Господь благой

Их милосердно призывает. Мрак

Людских умов я просветлю, смягчу

Сердца их каменные, побудив

Раскаяться, покорствовать, молить.

К раскаянью, покорству и мольбам

Чистосердечным Я не буду глух

И слеп. Я в души Совесть им вселю,-

Вождя и Судию. Кто внемлет ей,

От света к свету следуя, стремясь

К заветной цели, тот себя спасёт.

Но презирающий долготерпенье

Создателя и пренебрёгший Днём

Прощения — не будет пощажён.

Пускай ожесточённые сердца

Ожесточатся пуще, слепота

Усугубится, дабы глубже пал

Ослушник, спотыкаясь. Лишь таким

Прощения не будет. Но не всє

Сказал Я: Человек, поправ запрет,

Растопчет верность; отвергая власть

Верховную Небес и возжелав

Сравниться с Богом, он последних благ

Лишится. Нечем будет искупить

Ему свою измену, посему

Он обречён распаду. Умереть

Должны и он, и отпрыски его;

И либо Справедливость, либо он

Умрёт, когда не сыщется другой,

Достойный, кто в замену б захотел

Себя охотой в жертву принести

Суровому закону: смерть за смерть.

Ответьте, Силы горние: любовь

Найдётся ли такая? Кто из вас

Решится тленным стать, чтоб смертный грех

Омыть людской? Кто праведный спасёт

Неправедного? Есть ли в Небесах

Столь всеобъемлющее состраданье?"

Он вопросил, но Эмпирей молчал.

Небесный хор немотствовал. Никто

За Человека выступить не смел,

Тем более — вину его принять

Смертельную, возмездие навлечь

На собственную голову. И так,

Неискупленным должен род людской,

На Ад и Смерть сурово осуждённый,

Погибнуть, но предстательство Своё

Сын Божий, воплощенье полноты

Любви божественной, — возобновил:

"— Изрёк Ты, Отче: милости лишён

Не будет Человек. Ужель она

Его минует, из Твоих гонцов -

Быстрокрылатейшая и ко всем

Твореньям находящая пути,

Предупреждая просьбы и мольбы?

Сколь счастлив Человек, что ей призыв

Не надобен и что сама собой

Приходит милость! Гибнущий в грехах,

Не в силах, умирая, он снискать

Твою помогу, искупить вину

Молитвами и жертвами. Взгляни

На Сына! Предлагаю жизнь за жизнь.

Взамен его — меня прийми. Твой гнев

Пускай меня карает. Человеком

Меня сочти; я, из любви к нему,

Твоё покину лоно; отрешусь

От славы, разделяемой с Тобой,

И за него умру охотно. Пусть

Смерть источит неистовство на мне.

Недолгий срок пребуду я в ярме

Её угрюмой власти. Ты мне дал

Жизнь вечную; в Тебе я вечно жив

И, Смерти подчинившись, ей отдам

Лишь смертное во мне. Когда же долг

Я уплачу, Ты в мерзостном гробу

Меня поживой Смерти не оставишь,

Мой чистый дух истленью не предашь.

Победно я воскресну, покорив

Смерть — покорительницу, отниму

Добычу у неё, которой так

Она гордилась. Раны понеся

Смертельные, посрамлена, лишась

Губительного жала, Смерть во прах

Повергнется, а я пленённый Ад

С триумфом повлеку через простор

Воздушный, силам адским вопреки,

И властелинов мрака предъявлю

Тебе в цепях. Возрадовавшись, Ты

С улыбкой на меня с Небес воззришь.

Я уничтожу всех моих врагов,

Последней — Смерть, и труп её заполнит

Могилу. Окружённый сонмом душ,

Спасённых мной, на Небо я вернусь,

Где долгий срок отсутствовал, и вновь

Увижу, Отче, Твой безгневный лик,

Не помрачённый боле. Гнев навек

Исчезнет; воцарится близ Тебя

Одно лишь совершённое блаженство!"

Он смолкнул, но в молчанье кроткий взор

Безмолвно говорил, дыша любовью

Бессмертной — к смертным людям; превзойти

Сыновье послушанье лишь могло

Любовь такую. В жертву принося

Охотно, радостно Себя, Он ждал

Решения Всевышнего Отца.

Все Небо изумилось, дивный смысл

И цель происходящего постичь

Не в силах, но Господь провозгласил:

"— О, Ты, единый, здесь и на Земле,

Возмездие готовый отвести

От грешников и мир восстановить!

Моя утеха! Ведомо Тебе,

Сколь Мне созданья дороги Мои,

Средь них — особо дорог Человек,

Последним сотворённый. Для него

С Тобой расстанусь, от Моей десницы

И от груди на время отрешу

Тебя, дабы спасти погибший род.

Лишь Ты его способен искупить.

Поэтому, Свою соединив

Природу с естеством людским, живи

Среди Людей, как смертный человек.

Чудесно Девой будешь Ты рождён

В урочный срок. Принадлежа к сынам

Адамовым, возглавишь род людской,

Погубленный Адамом, заменив

Ослушника — собой. Ты возродишь,

Как новый корень, тех, кому спастись

Ещё возможно; вне Тебя же — нет

Спасения. Адамовым грехом

Все отпрыски его отягчены;

Твой подвиг только тех освободит,

Кто, от своих отрекшись дел — дурных

И добрых, — возжелает жить в Тебе,

Свет новой жизни от Тебя прияв.

По высшей правде — должен заплатить

За человека — человек; судим

Он будет и умрёт; потом, воскреснув,

Он воскресит собратьев, дорогой

Ценою жизни искупленных. Так,

Любовь Небесная свирепый Ад

Повергнет, осудив себя на смерть

И жертвою бесценной искупив

Все, что легко свирепый Ад сгубил

И губит ныне тех, кто благодать

Снискать бы мог, но наотрез отверг.

Принятьем плоти естество Своё

Не исказишь и не унизишь Ты.

Мне равный, царствующий наравне

Со Мной в сиянье славы, разделяя

Блаженство Божеское, — этот блеск

Ты покидаешь, дабы мир спасти.

Заслугою превыше, чем рожденьем,

Ты — Божий Сын, и доброта Твоя

Дороже, чем могущество и власть;

Сияние Твоей любви сильней

Сиянья славы; Ты, уничижась,

К высотам Трона Моего взнесёшь

Свою людскую суть, чтоб во плоти

Державствовать, как Человек и Бог.

Сын Человеческий, Сын Божий, — Ты

Миропомазанник, вселенский Царь.

Возвысясь подвигом, вовеки правь!

Тебе — всю власть вручаю. Будь главой

Начал и Сил, Престолов и Господств!

На Небе, на Земле, в подземной тьме

Геенны, да пригнётся пред Тобой

Колено каждое! Когда с Небес

Ты явишься, во славе, в облаках,

И возвестить Архангелам велишь

Твой Страшный Суд, — живые восспешат

Со всех сторон, и встанут мертвецы

Истёкших всех столетий, ото сна

Разбуженные зычным зовом труб;

Дурных людей и Ангелов судить

В кругу святых Ты станешь; виноватых

Твой правый приговор низвергнет в Ад;

Наполнясь, он заикнётся навсегда;

А мир сгорит. Из пепла и золы

Возникнут снова Небо и Земля,-

Обитель праведников, где они

Дни золотые, после долгих мук,

И золотые, славные дела,

Возвеселясь в любви и правде, узрят.

Ты царский сложишь скипетр; в нем нужды

Нет более: Бог будет Всє во Всєм.

Того же, кто согласен умереть,

Дабы сие свершилось, — возлюбите,

О божества! — и чтите, как Меня".

Едва изрёк Творец, как прогремел

Ликующий, тысячезвучный клич

Средь Ангельского сонма. Стройный хор

Несметных, сладкопевных голосов

Восторженной «осанной» огласил

Весь Эмпирей. Смиренно преклонясь

К подножьям Тронов Сына и Отца,

Слагают Ангелы венки свои,

Где золото и вечный амарант

Сплелись; тот амарант, что цвёл в Раю,

Близ Древа жизни, но когда Адам

Ослушался, — на Небо снова взят,

Прародину свою; теперь цветок

Источник жизни снова осенил,

Где волны амбры средь Небес влечёт

Блаженная река, среди полей

Элизия. Невянущим Цветком

Благие Духи кудри украшают

Лучистые свои; теперь венки

Устлали пол, сверкавший в багреце

Душистой россыпи небесных роз,

Улыбчиво — подобно морю яшм.

Позднее Духи, увенчавшись вновь,

За арфы гармоничные взялись,

Что, золотом горя, висят у них,

Как тулы, сбоку; сладостный аккорд

Симфонии начальной возбудил

Восторг высокий. Дивно зазвучал

Священный гимн; слились все голоса

В едином хоре; не молчит никто.

Так слаженно поют на Небесах.

Сперва Тебя, Отец, воспели, Царь

Всесильный, бесконечный, неизменный,

Бессмертный, вечный, сущего Творец,

Источник света, но незримый Сам,

Когда Ты восседаешь в вышине,

На неприступном Троне, средь лучей

Струящихся. Но если яркий свет

Ослабишь Ты и риз Твоих края

Мелькнут меж туч, облёкших Твой Престол

Ковчегом лучезарным, — этот блеск

Слепит все Небо; взора не прикрыв

Крылами, самый светлый Серафим

Приблизиться к Престолу не дерзнёт.

Затем Тебя воспели, первозданный,

Подобный Богу, Им рождённый Сын.

Нескрытый облаками облик Твой

Являет всемогущество Отца,

Которого воочью увидать

Не может никакое существо.

Почиет отблеск славы на Тебе

Господней; Божий Дух в Тебя вселён.

Твоей десницей сотворил Господь

И Небеса Небес, и сонмы Сил

Небесных и низверг Твоей десницей

Мятежников смятенных в оный день,

Когда, громов Отцовских не щадя

И колесницы огненной разбег

Не замедляя. Неба вечный свод

Поколебав, Ты мчался по хребтам

Бегущих врассыпную бунтарей.

С победой Ты вернулся, и войска

Небесные прославили Тебя,

Единый Сын Отцовской мощи. Мстишь

Ты беспощадно всем Его врагам,-

Не Человеку, что попрал запрет,

Поддавшись вероломству. О Отец

Всемилостивый! Ты не осудил

Сурово грешника, но сострадал

О нем. Единый Сын любимый Твой,

Едва узрел, что Ты суровый суд

Над слабой тварью умягчить готов

И клонишься к пощаде; утишить

Стремясь Твой гнев и завершить борьбу

Меж справедливостью и милосердьем,

Что отражалась на Твоём челе,-

Он, жертвуя блаженством: быть вторым,

С Тобою рядом, — смерти предаёт

Себя, дабы людскую искупить

Вину. О, беспримерная любовь,

Лишь Божеству доступная! Хвала

Тебе, о Божий Сын, Спаситель наш!

Отныне этих песен родником

Твоё да будет имя. Никогда

Не перестанет арфа прославлять

Моя, — Отца и Сына нераздельно!

При звуках гимнов радостно текли

В надзвёздной сфере, в Небесах, часы

Благие. Той порою Сатана

Ступил на твёрдый, мрачный, полый шар,

Что меньшие, лучистые вмещал

Шары, от Ночи древней оградив

И Хаоса. Издалека округла

Поверхность шара внешнего, вблизи

Предстала плоской сумрачной страной,

Пустынной, дикой ширью, без границ,

Затерянной в ночной, беззвёздной тьме

И окружённой завываньем бурь

Неистового Хаоса; таков

Был негостеприимный материк.

Лишь с краю одного едва сквозил

Далёкий отблеск от Небесных стен,

И вихрь не столь свирепо там ревел.

Здесь Враг шагал привольно, словно гриф

Имауса, чьи снежные хребты

Стоят преградой на стезе татар

Кочующих; от скудных скал родных,

Где нет поживы, хищник прочь летит

На поиски барашков и козлят,

К верховьям Ганга и Гидаспа — рек

Индийских, где пасутся их стада,

В нагорьях, но садится отдохнуть

Среди пути, на степи Сериканы,

Где лёгкий, тростниковый свой возок

Китаец, парусами оснастив,

По ветру мчится. Так скитался Враг

Совсем один, в пустыне, что была,

Как море, ветром вздыблена, ища

Добычи; одиноко он шагал,

Затем что не было ещё в ту пору

Ни мёртвых, ни живых созданий здесь.

Впоследствии, когда насытил грех

Тщеславием деяния людей,

Проникли, как воздушные пары,

Сюда — все воплощенья суеты,

Все временные, бренные свершенья,

А заодно — и те, кто возлагал

На них надежду: славу обрести

Бессмертную и счастье, в бытии

Земном и замогильном, кто хвалу

Снискать людскую тщился, кто сполна

Награду в здешней жизни одержал -

Прискорбных предрассудков порожденья

И рвения слепого; все они

Теперь стяжают подлинную мзду

Пустую, по деяньям их пустым.

То, что Природой не завершено

И создано нескладно: недоноски,

Ублюдки и уродцы, на Земле

Излишние, слетаются сюда

И своего уничтоженья ждут,

Бродя бесцельно здесь, не на Луне,

Как некоторым грезилось порой;

Нет, лунные поля из серебра -

Жилище тварей более достойных,

Верней всего, — убежище святых

И Духов, чей состав переходной

Меж Ангельским составом и людским.

Сначала в этот край перенеслись

От брака сыновей и дочерей

Неравного рождённые сыны -

Гиганты древности, в былых веках

Прославленные за напрасный труд;

Явились те, что в суетной тщете

В долине Сеннаарской возвели

Близ Вавилона башню и теперь

Готовы снова башни воздвигать,

Когда бы строить было из чего.

Врозь, чередом являлись: Эмпедокл,

Что в кратер Этны прыгнул, божеством

Желая почитаться; Клеомброт,

В морскую глубь нырнувший, чтоб скорей

В Платоновский Элизиум попасть.

Но долго было б всех перечислять

Зародышей, кретинов, дурачков,

Отшельников, монахов — белых, чёрных

И серых — лицемеров и святош,

Со всею их обманной мишурой;

Паломники забрались в эту даль,

Что мёртвого искали на Голгофе

Христа, живущего на Небесах;

Здесь те, кто в смертный час напялил рясу,

Мечтая в рай попасть наверняка,

В сутане Доминика, в клобуке

Франциска. Вот круги семи планет

Они минуют, круг недвижных звёзд

И свод кристальный, чей противовес

Попятный ход планет определяет,

Своим вращеньем равновесье тверди,

Как судят многие; и наконец,-

Круг перводвигателя; мнится им,

Что у калитки Врат Небесных ждёт

Их сам Апостол Пётр с ключом в руке.

Они заносят ногу на ступень

Небесной лестницы, но встречный вихрь

Могущественный их сдувает прочь

В пустынный мрак, на десять тысяч лиг.

Вы наблюдать могли бы, как летят,

Вертясь и разрываясь на клочки,

Сутаны, капюшоны заодно

С владельцами; как чётки, буллы, мощи,

Обрывки индульгенций, лоскуты

Помилований мчатся кувырком,

Уносятся в изнанку мира, в Лимб,

В окраину, которая с тех пор

Зовётся «Рай глупцов»; она пока

Безлюдна и безвестна, но поздней

Немногим незнакома. Враг набрёл

На этот шар угрюмый по пути

И долго странствовал; но слабый луч,

Во мгле блеснув, привлёк его, и он,

В ту сторону усталые стопы

Поспешно устремив, издалека

Роскошное строенье увидал,

Ступенчатое, ведшее к стенам

Небес; венчали верхнюю плиту

Как бы врата монаршего дворца;

Над ними раззолоченный фронтон

Алмазами блистал, и был портал

Осыпан самоцветами Востока.

Немыслимо воздвигнуть на Земле

Ни слабого подобья этих врат,

Ни даже кистью их изобразить.

По лестнице такой же, вверх и вниз,

Сновали толпы Ангелов, когда

Иаков от Исава шёл в Харран

И под открытым небом задремал

На поле, возле Луза, и, во сне

Её увидев, молвил, пробудясь:

«— Сие Врата Небесные!» Ступени