Он кивнул моим дамам и повернулся, чтобы поприветствовать гостей, которые устремились к нам. Мои дамы потянули меня в маленькую беседку под галереей и приступили к скучному занятию — сплетению из моих волос некоторого подобия круглого гнезда для головного убора.

Я и не представляла себе, какой тяжестью конус давил на мою шею, до тех пор, пока леди Агнес не сняла его. Я вздохнула и с наслаждением упала в кресло, пододвинутое мне Тамарой. Тамара и Жаклин расчесывали мои волосы и вплетали в них цветы и душистые листья. Леди Агнес возобновила свои нравоучения, на сей раз посвященные банкетному этикету. Я слушала ее вполуха.

Когда леди Агнес закончила свою лекцию и поставила конус в приготовленное для него гнездо, я попросила Донну, маленькую камеристку, подержать зеркало. В нем я увидела разряженную женщину с морщинками от большого напряжения вокруг губ и глаз. Однако я ничего не могла сделать, чтобы что-нибудь изменить. Невесты Дома Халарека одевались именно так на протяжении многих лет.

Леди Агнес повела меня на мое место, справа от Лхарра. Церемония выражения ему почтения была в самом разгаре, но он прервал ее на некоторое время, чтобы коротко и одобряюще мне улыбнуться и нежно поцеловать леди Агнес. Когда следующий вассал вышел вперед и упал на колени, церемония возобновилась.

Вассал положил свои руки между руками Лхарра и сказал несколько слов. Лхарр в ответ тоже что-то сказал, поднял мужчину, расцеловал его в обе щеки и отослал, дав маленький, красиво упакованный сверток. Никто из мужчин не носил транслита, поэтому я ничего не поняла из того, что они говорили. Череда мужчин, желавших выразить свое почтение, казалась бесконечной, хотя их было не больше тридцати. Ритуал для каждого из них тщательно соблюдался. Я старалась стоять неподвижно, так, как меня учила леди Агнес, но у меня заболели шея и плечи, зачесался нос, а в моих шерстяных юбках мне с каждой минутой становилось все жарче и неудобней. В тот момент, когда я была уверена, что больше не смогу простоять неподвижно ни минуты, оказалось, что все присяги на верность принесены. Мой муж повел меня в ту часть зала, где был алтарь, и усадил в центре длинного стола.

Это было сигналом к началу банкета. Прислуга в темно-синей ливрее Дома вошла, неся огромные кувшины вина и пива, длинные деревянные подносы с зажаренными поросятами и олениной, супницу с соусами, огромное количество хлеба и масла, желе, салаты, овощи. Я потеряла счет блюдам. Как и мы, гости сидели парами, мужчина и женщина, и перед каждой парой стояло длинное блюдо. Я ела механически. Еда казалась абсолютно безвкусной. Моя прежняя жизнь не вернется. Я никогда не освобожусь от Лхарра, никогда. До тех пор, пока он не умрет. Бог тому свидетель, что я не могла ни убить, ни как-нибудь еще умертвить его. Но это очень жестокий мир. Возможно, я не буду связана с ним всю жизнь.

Вскоре я съела все, что мои корсеты могли мне позволить, но еду все приносили. Лхарр негромко переговаривался с гостями, иногда уговаривая меня попробовать немного фруктового пудинга, или мясного салата, или запеченной картошки.

Шум в Зале нарастал по мере того, как гости насыщались. Люди беседовали, собравшись в кучки между столами. Одни гости привели с собой собак, другие — детей, третьи принесли ястребов. Дети и собаки играли и бегали друг за другом под столами. Над головами ястребы с резким криком сбивали маленьких птичек, которые вылетали из пирогов. Я не могла понять, как повара, запекая пироги до румяной корки, не повреждали птичек. Стоя на полу, владельцы птиц подбадривали своих ястребов и, между глотками пива, заключали пари, крича во всю мощь своих легких. Под столом для бриджа охотничья собака громко грызла кость. Вдруг она зарычала, и я почувствовала возню мускулистого животного прямо у своих ног.

Я убрала ноги под свой стул так далеко, как только смогла, и попыталась не обращать внимания на шум под столом. Паж предложил длинный ряд мясных пирогов. Лхарр пожелал взять кусок для меня.

— Прошу, мадам. Вы почти ничего не едите. Возьмите немного пирога и пива, чтобы его запить.

Я замотала головой.

— Спасибо, милорд, но я уже сыта и больше ничего не хочу.

Лорд Карн сделал пажу знак, чтобы он удалился. Другой паж держал вазу с фруктами и сыром сзади нас. Лхарр предложил их. Когда я снова покачала головой, он выбрал жесткий прямоугольный плод и сделал пажу знак нести блюдо дальше. Он посмотрел на меня.

— Разве вы закончили…

Лхарр кивнул Гарету, своему сенешалю, и он подошел к музыкантам, чтобы объявить: «Танцы».

Лхарр отодвинул свой стул.

— Прошу. Мы начнем первый тур. — Он встал и протянул мне руку.

Под жестким корсетом мой желудок забурлил. Кроме того, я не хотела быть рядом с этим человеком, если этого можно было избежать. Но я должна быть вежливой.

— Милорд, я съела лишнего…

Он взмахнул рукой:

— Прошу, мадам.

— Я не знаю ваших танцев, милорд, — пробормотала я. На лице Лхарра была видна интересная смесь раздражения и веселья.

— Это я знаю. Но первый танец — необходимая часть нашего свадебного ритуала. Пойдемте. — Он пододвинул свою руку ближе. — Мы заменили традиционную тракку тем, что вы называете вальсом.

Я все еще сидела, и Лхарр обхватил рукой мое запястье.

— Наши гости ждут. — В его голосе и глазах была твердость. Об отказе не могло быть и речи.

Я чувствовала, что если я не встану, он силой поднимет меня, со стула и потащит по полу. Я неохотно подчинилась. Он резко сдернул мою бархатную накидку со шлейфом и приказал пажу отнести ее, затем повел меня на изразцовый пол. Он плавно двигался под музыку, делая старомодные па легко и грациозно. Это разбудило во мне мучительные воспоминания о моих вечеринках и Лансе.

Гости объединялись в танце, по две или три пары одновременно, и многие из них танцевали, сильно и грациозно кружась, что я всегда связывала с вальсом. Но даже с умелым партнером и не кружась, я не могла радоваться танцу. Съеденная пища подкатывала к горлу. Головной убор оттягивал мою шею, и от этого началась невыносимая головная боль. Я мечтала только о том, чтобы сесть.

— Милорд…

Но выражение его лица ясно дало понять, что он не станет слушать меня, и мое обращение осталось без ответа. Мы продолжали танцевать. Число гостей, привлеченных музыкой, все увеличивалось. Музыканты ускорили темп, и все закружилось быстрее. Этого я уже не могла вынести.

— Лорд Карн, я должна сесть, или меня вырвет. Пожалуйста.

Он взглянул на меня, вероятно, для того, чтобы увидеть, правду ли я говорю.

— Конечно, миледи.

Он выпустил меня из объятий и повел к моему креслу. Он вежливо помог мне сесть.

— Я надеюсь, вам скоро станет лучше, мадам, — сказал он. — А я, между тем, должен исполнять роль хозяина. — Он поклонился и отошел от стола.

Вскоре я увидела его, пробирающегося через толпу к двум джентльменам средних лет, которые пьяно отмахивались друг от друга своими тяжелыми кружками. Из-за смеха, криков, музыки услышать то, что он сказал им, было невозможно, но мужчины как-то съежились, зашаркали ногами, затем повели плечами, засмеялись и пожали друг другу руки.

На другом конце зала жонглер забрасывал звенящие серебряные колокольчики в кольцо над своей головой. Рядом с ним на маленькой площадке группа акробатов показывала свои трюки. Их гибкость так меня поразила, что я не обратила внимания на то, что за моей спиной стоит мужчина, до тех пор, пока он не заговорил со мной.

— Не окажете ли мне честь своим следующим танцем, миледи? — сказал он на штернланге.

Когда я обернулась, чтобы посмотреть на него, он вежливо поклонился и протянул руку. У него было спокойное приятное лицо с, казалось, типичными для Гхарра карими глазами. Одет он был в зеленую тунику, а меха и драгоценности на нем указывали, что он или дворянин или богатый коммерсант.

Я улыбнулась и покачала головой.

— Извините, я себя плохо чувствую. Может быть, позже…

Мужчина сделал сочувствующий вид:

— Может, тогда я смогу приободрить вас песней? Песня может облегчить душевные муки. — Не дожидаясь ответа, он подозвал одного из бродячих музыкантов и попросил принести лютню.

Мне не нужно было общество.

— Я бы лучше…

Он очаровательно улыбнулся, повернул лицо к лютне и, слегка ударяя по струнам, негромко запел. Его голос, приятный мягкий тенор, и песня успокаивали, хотя я не понимала цыганских слов. Время от времени вспыхивающий зеленым светом камень на его кольце также действовал успокаивающе. Я расслабилась и закрыла глаза. Незнакомец пел и пел, и шум вокруг нас стих, была слышна только песня. Я почти уверилась в том, что это специальный человек, развлекающий гостей, достаточно богатый и известный, когда он положил лютню. Наступила тишина, затем взрыв аплодисментов, а потом вокруг нас снова были слышны смех и крики.

— Ну как, теперь лучше? — В его голосе слышалась вежливая заботливость.

Я открыла глаза и улыбнулась ему.

— Да. Ваша песня восхитительна.

Он улыбнулся в ответ и вернул лютню ее владельцу.

— Прекрасный комплимент от прекрасной дамы. Я много репетировал. А в качестве вознаграждения я требую танец, пока ваш лорд не появился здесь.

Он был намного наблюдательней меня. Лхарр быстро пробирался через толпу к главному столу. Он выглядел необычайно взбешенным. Я решила, что нарушила некоторые правила женского этикета, разговаривая с этим мужчиной, но песня так успокоила меня, что я не тревожилась об этом.

Я повернулась к певцу.

— Танец за такую песню — небольшая плата. Но только медленный и спокойный.

Он засмеялся и грациозно поклонился.

— Как прикажете, Ларга.

В первый раз ко мне обратились, используя мой новый титул. Незнакомец помог мне встать на ноги. Я оценила свое положение. Я все еще неважно себя чувствовала, но тошноты не было. Все должно было быть в порядке.

Мужчина шутил и непринужденно разговаривал, пока мы пробирались к площадке с музыкантами. Распорядитель склонился перед нами и подобострастно улыбнулся в ответ на приказание незнакомца, сказанное ему шепотом.

— Слушаюсь, милорд.

Мой ум, как бы дремавший после приема большого количества пищи, вдруг встрепенулся, когда я услышала этот титул. Он был не коммерсант и не нанятый для развлечения гостей человек, он был член Дома. Вероятно, Лхарр просто искал повод для своего раздражения. Леди Агнес очень доходчиво объяснила мне, чего нельзя делать, чтобы не попасть в неловкое положение. Я не чувствовала себя виноватой. Я дотронулась до руки незнакомца.

— Милорд? Кто вы?

— Зачем друзьям титулы? Зовите меня Ричард. — Он завел меня на площадку для танцев. — Моя мать появилась здесь так же, как и вы, — сказал он, не давая мне времени для дальнейших раздумий, — хотя ее народ — близкие родственники Гхарра. Но почему говорим обо мне? Я думаю, нет ни одного человека из девяти Семей, кто не хотел бы узнать что-нибудь о вас. Карн держит все в такой тайне, что вы представляете собой самую большую загадку. Я бы хотел быть первым, кто что-нибудь узнает о вас. Как вам нравится ваш новый Дом?

— Дом? Фру — мой дом, милорд.

— Хм. Интересно. Так как вам здесь нравится?

Разговаривая со мной, он уже знал ответы на свои вопросы. Мне не нравилось быть в таком положении. Я могла сказать ему что-нибудь такое, что он смог бы использовать для сплетен. Я дотронулась до транслита на моей шее.

— Я одинока, потому что никто не знает ни моего родного языка, ни галака, ни штернланга, кроме Лхарра. Жили вы когда-нибудь там, где страстно хотели услышать родной язык и где никто не говорил на нем?

— Со мной такое было, я провел год в школе вне Вселенной. До эмбарго Гильдии на пассажиров Семей. Я понимаю, о чем вы говорите.

Он закружил меня в сложном вращении. Это было ошибкой, если этим он намеревался довести меня до изнеможения, чтобы получить информацию, потому что у меня закружилась голова, и моему желудку это, конечно, не понравилось.

— Я должна сесть, милорд.

Он улыбнулся, мы дотанцевали до края площадки для танцев, и он положил руку мне на спину, чтобы направить меня к помосту.

— Расскажите мне о своей семье, — сказал он.

Я не видела, каким образом эта информация может нанести какой-либо вред, и чувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы рассказать о своем доме до того дня, когда моя жизнь без моего согласия так круто переменилась.

— Питеру, моему старшему брату, 28 лет, и он капитан «Феникса». Жаку шесть, и моей младшей сестре Шарин восемь.

— Вы должны гордиться Питером.

Я чуть улыбнулась.

— Да.

Ричард вел меня вокруг группы акробатов.

— Вы уже переехали на новую квартиру?

Внезапное изменение темы разговора смутило меня.

— Новую квартиру?

— Да. Теперь, когда вы замужем, вы переедете в поместье, не правда ли? — В его голосе звучали странные нотки, а глаза…

Было ошибкой вести разговор о доме и семье. Я чувствовала, что вот-вот заплачу. Было ошибкой выйти из-за стола с этим мужчиной. Его рука скользнула в бессознательном движении по моей спине и обвила талию. Я не могла вспомнить, не сделала ли я чего-нибудь, что, по крайней мере на Фру, считается флиртом, а он это неверно истолковал как мой интерес к нему. Если флирт с незнакомыми людьми считался неприличным для замужней женщины на Фру, то уж здесь, вероятно, это грозило неделями на хлебе и воде.

— Ваша рука не на месте, милорд. Уберите ее. — Я хотела, чтобы мой тон был резким и, по возможности, жестким, но это вышло как-то неуверенно, выдавая и мое нездоровье, и близко подступившие слезы.

Ричард засмеялся и убрал руку. Он перестал задавать вопросы. Лилась музыка, звенели бубенчики на жонглере, вблизи нас оглушительно кричал человек, много выигравший в кости. Я удивлялась этим людям, которые могли есть за четверых, потом играть, и танцевать, и петь, в то время как единственное, что мне хотелось — сесть. Я вся дрожала от тошноты и усталости. Мы шли по галерее к возвышению.

Ричард нагнулся так, что его губы были у моего уха, чтобы я лучше могла слышать его через шум Зала.

— Вы уже видели лейб-гвардейцев лорда Карна?

— Лейб-гвардейцев? — Я приостановилась. Я вспомнила ужас пробуждения в кабине Черного Корабля, когда вокруг меня были солдаты, личные солдаты Лхарра. — Да. Я их видела.

— Я слышал, они очень хороши. Очень ловкие, изящные. — Его тон снова стал резким.

Не нужно было жить в военизированном мире, чтобы понять, что эту информацию не следует разглашать. Я равнодушно пожала плечами.

— У нас, на Фру, нет солдат, поэтому мне не с чем сравнивать. Расскажите мне о вашем кольце, Ричард. Я никогда такого не видела.

Это была очень неуклюжая попытка сменить тему разговора, но на большее мой вращающийся разум способен не был. Легкая судорога, пробежавшая по губам Ричарда, показала мне, что он все понял, но решил удовлетворить мою просьбу и поднес свою руку, чтобы я лучше могла разглядеть его кольцо. Золотая змейка с рубинами вместо глаз выползала из глубины камня темно-зеленого цвета.

— Зеленый и золотой — цвета моего Дома. Я видел это в окне ювелира на Ригель-4. Ювелир превзошел самого себя, сделав эту вещь только для меня. А я снимаю это кольцо с пальца, — он это продемонстрировал, — и отдаю его той, которой хотел бы оказать особую честь. Или думать, что оказываю честь. Затем я закажу другое, такое же. Я дарю такую малость, что не думаю, что кто-нибудь поймет это не так, как нужно. — Он протянул мне кольцо. — Вот, возьмите его…

— Моя жена не станет принимать подарки от вас, Ричард. — Мы с Ричардом отпрянули. Лхарр положил свою руку по-хозяйски на мою талию. — Я хочу поговорить с Ларгой. Наедине.

Ричард снова надел свое кольцо на палец с таким видом, будто он снимал его только затем, чтобы показать мне работу ювелира, постоял несколько секунд, показывая Лхарру, что его ледяной взгляд не смутил его, затем галантно мне поклонился и не спеша отошел.

Выражение лица Лхарра испугало меня. Я быстро говорила, пытаясь оправдаться.

— Его лицо, его манера себя держать, все в нем говорит о том, что он считает себя неотразимым, правда, лорд Карн?

— Так вот почему вы провели с ним столько времени, мадам? Поэтому вы с ним избегали меня? Он очаровал вас?

— Избегали вас? — Я покачала головой. — Не понимаю, с чего вы взяли, что мы вас избегали? Что до Ричарда, то он забавлял меня, и его комплименты произвели на меня некоторое впечатление.

Лхарр завел меня в нишу.

— О чем вы говорили? — Его интонации собственника затронули мою гордость.

— Я не понимаю, что вам за дело до этого?

— Мой злейший враг ухаживает за вами, поет и танцует. Он расспрашивает вас, предлагает подарки, а вы говорите, что это не мое дело?

— Наше «перемирие» не будет слишком продолжительным, милорд, если вы и не пытаетесь доверять мне. У меня достаточно здравого смысла, чтобы не принимать подарки от незнакомых людей. И меня не следует считать непроходимо глупой. Ричард не получил никакой информации, кроме той, которую он мог легко узнать в любом другом месте и, вероятно, более точно. Что я знаю о вашем мире, кто ваши враги? Он лишь пытался познакомиться со мной. Вы, вероятно, можете себе представить…

Но он не мог себе представить. Его лицо делалось все холоднее и жестче.

Я вскинула руки.

— Милорд, мне никогда не приходило в голову, что врагов могут пригласить на свадьбу. — Я кинулась в контратаку, говоря, что он должен был указать мне опасных людей. Но он не принял вызова. Это был его мир, и я не знала, какое наказание ждет жен, осмелившихся дерзить.

Лхарр глубоко вздохнул. Он едва сдерживал душащий его гнев.

— Мы в безопасности, вы и я, если он здесь, — сказал он наконец, — потому что его никогда не бывает в поместье, когда его наемники выполняют свою работу. Он научился этому за много лет.

Наемники. Бог мой! Одно дело знать их по книгам, совсем другое — разговаривать, возможно, в присутствии одного из них.

— Вы уверены? — Я пыталась скрыть дрожь в голосе. Лхарр мог решить, что он дрожит от страха, но это было не так. Самым ужасным было то, что мир, в котором возможны такие вещи, продолжает существовать.

— Вполне. Хотя я принял некоторые меры предосторожности.

Как спокойно он сказал о «мерах предосторожности» против убийц. Но я должна буду тоже научиться говорить об этом. Возможно, мне придется жить здесь долго.

— Если он ненавидит вас, почему бы ему не получить удовольствие, самому убив вас?

Рука Лхарра на мгновенье сжалась. По-видимому, по его понятиям, это была верная реакция.

— Да, он попытается, но не раньше, чем будет уверен, что полностью разрушил мой Дом. Убить меня недостаточно. Сначала он хочет увидеть руины моего Дома.

Я закрыла глаза и пыталась подавить раздражение, вызванное таким сообщением. Уничтожить сотни жизней? В угоду ненависти одного человека? Я изо всех сил старалась продолжать разговор. Я должна знать намного больше, чем я теперь знаю, чтобы жить здесь.

— Что заставило вас так ненавидеть друг друга?

Лхарр запустил руку в свои волосы.

— Мне трудно это объяснить такой, как вы. — Осторожно взяв меня под руку, он вывел меня из галереи обратно к свету и шуму Зала. — Мы не должны были уходить так надолго. — Он умело обошел пьяного гостя, который, ослабев, храпел, прислонившись к одной из колонн. — Наши предки начали кровавую междоусобицу, точнее, прадеды. Они прибыли с первыми Черными Кораблями. Десятый Лхарр, мой прадед, завладел единственной женщиной, захваченной в том путешествии, пленницей герцога Харлана. Остальное намного сложнее. Ну, и в результате Дом Харлана, по мнению Ричарда, не может успокоиться, пока не погибнет все, на чем стоит Дом Халарека. На самом деле, Ричард считает, что у него есть свои причины для того, чтобы уничтожить нас. — Лхарр отогнал эти мысли. — Но сегодня должен быть счастливый вечер. Я больше ни слова не скажу об этой кровавой ссоре.

Мы поднялись на помост. Он пододвинул мне мое кресло.

— Попытайтесь забыть все, что я вам рассказал. Желаю вам хорошо провести время.

Я взглянула на него. Он был вполне серьезен. Он и в самом деле думал, что я могу хорошо проводить время, будучи насильно взятой в жены и после того, как мне рассказали, что в замке могут быть наемные убийцы. Пусть даже только тогда, когда лорда Ричарда здесь нет.

Лхарр ответил на вопрос, который прошептал ему Гарет, затем сел, чтобы полакомиться фруктами. Гости, множество гостей подошли к столу, трезвые и пьяные, мужчины и женщины. Дамы делали мне комплименты, поздравляли с удачным замужеством, превознося до небес добродетели Лхарра. Мужчины хотели танцевать, и я должна была танцевать с каждым из них. Таков ритуал. Их было так много, что их имена и лица безнадежно растворились в дыме их трубок и витающем вокруг кислом запахе. Все это, вместе с жарой от моих нижних юбок и мучительной попыткой удержать на голове высокий головной убор, в конце концов привело к нестерпимой головной боли.

Я танцевала с официальным представителем Гильдии, когда от усталости и напряжения я чуть не упала на него. Он выразил сочувствие, хотя был сильно не трезв, и помог мне вернуться на место за столом. Так как я рассказала ему, что имела дело с Гильдией, он записал адрес Гильдхолла на моей салфетке, передал ее мне с витиеватым поклоном и удалился. Я сидела несколько минут с закрытыми глазами, пытаясь прогнать головную боль. Когда я наконец взглянула на холл снова, он был почти пустой. Пока я без остановки танцевала, большинство гостей уехали домой или ушли спать. Лхарр отдыхал сзади меня, в руках у него была запотевшая от содержащейся в ней прохладной жидкости кружка. В моей голове пульсировала боль.

Я встала, слегка шатаясь.

— Извините меня, милорд, я иду спать.

— Не извиняю.

Моя голова болела так, что я ни о чем не могла больше думать. И от усталости и боли я надерзила ему.

— Я не собиралась спрашивать у вас разрешения, милорд. Это всего лишь форма вежливого обращения.

В тот момент, когда вырвались эти слова, я поняла, что разговариваю слишком дерзко, да еще в присутствии гостей, но была слишком усталой и несчастной, чтобы выбирать слова. Если бы только можно было скрыться от всех в каком-нибудь месте и сосредоточиться, я смогла бы избавиться от головной боли. Я повернулась, чтобы уйти.

Лхарр вскочил на ноги и схватил меня за руку.

— Вы не уйдете, пока последний гость не пойдет спать или не упадет под стол.

Я попыталась высвободиться.

— Я была любезна с пьяными мужчинами. Я танцевала до упаду. Я терпела гам и вонь до тех пор, пока моя голова не стала раскалываться. Это все, что я для вас могу сделать за вечер.

Рука Лхарра сжала мою сильнее.

— Вы заблуждаетесь, мадам. Сядьте.

Он с силой дернул меня за руку вниз, так, чтобы я села, но я смогла устоять. На мои глаза набежали слезы, отчего я еще больше рассердилась, потому что не хотела, чтобы он меня видел плачущей.

— Пустите!

Его глаза и голос были холодными как лед.

— Делайте, что вам говорят!

— Я не останусь здесь! — Я изо всех сил пыталась освободить свою руку, чтобы сбежать от этих холодных золотистых глаз.

Но его хватка была железная.

— Ведите себя прилично, мадам. Вы позорите меня.

Я окинула взглядом гостей, оставшихся в Зале. Здесь и там догорали свечи, утопая в расплавленном воске. Представительный мужчина свалился со своего стула с булькающим звуком, да так и остался лежать.

— Эти пьяницы не заметят, если даже потолок рухнет на их головы. Пустите меня!

Я попыталась оттолкнуть его руку, но не смогла. Я смотрела на него с вызовом, кусая губы, чтобы не расплакаться. Он с силой потянул меня вниз. Когда я не села, он дал мне пощечину. Я задохнулась от возмущения. Он ударил меня! Моя щека нестерпимо болела, но эта боль бледнела перед моим гневом. Он ударил меня!

В ответ я сама что было сил ударила его. Лицо его побелело, глаза и губы сузились. Он зажал обе мои руки одной своей, а другой, свободной, отхлестал меня по лицу. Боль в моей голове удвоилась.

Но эта боль была ничто по сравнению с моим потрясением. Я ударила человека. Я ударила человека. Спокойная, рассудительная, культурная — мое представление о самой себе рушилось. Я позволила злобе выйти из-под контроля. И более того, я желала снова ударить его. Головная боль и ужас перед собственным поведением ошеломили меня. Я заплакала и никак не могла остановиться.

Спустя несколько минут я осознала, что Лхарр разговаривает со мной. Я взглянула на него, но хотя я могла и видеть, и слышать, что он говорит, для моей пульсирующей головы звуки ничего не значили. Он поднял свою руку снова, но затем опустил ее и освободил мои запястья. Мне была необходима хоть какая-нибудь опора. Мои колени подгибались. Я почти падала, когда он рукой подхватил меня. Я обрушилась на него так, что это его испугало. Он шептал мне что-то на ухо, но я, все видя и слыша, ничего не могла понять. Лхарр бережно усадил меня в кресло, затем снял тяжелый головной убор с гнезда из заплетенных кос и положил его на стол.

Я пребывала в состоянии, похожем на сон. Было тихо и спокойно, затем послышались низкие голоса, меня осторожно подняли, рядом оказалось плечо, на котором убаюкивали мою больную голову. Потом ласковые руки расшнуровали корсеты и расплели мои туго заплетенные косы. В голове начало проясняться. Мужчины говорили о чем-то по-цыгански, настаивая, Лхарр отказывался. Как я почувствовала сквозь сон, кто-то закончил готовить меня для сна и накрыл одеялом. Рука легко погладила меня по щеке, и затем прикроватные занавески с мягким шуршанием закрылись.