Глава семнадцатая

В субботу утром он, как обычно, заглянул к Тамаре Павловне, повидать дочку. Катюша откровенно скучала.

— Не хочу больше здесь сидеть! — капризно заявила она. — Слышишь, папа? Забери меня отсюда.

— Скоро, Катюша, уже очень скоро ты поедешь в гости в далекий город Огни. А пока потерпи еще пару деньков.

— Огни? — переспросила она. — Какое странное название!

Сергей не мог не согласиться.

— Действительно, немного странное. И… красивое.

Он вернулся в свою квартиру.

Со вчерашнего дня новые тревожные мысли стали одолевать его. Все ли он сделал, чтобы обеспечить безопасность Катюши? Он попытался поставить себя на место преследователей, которые наверняка наблюдают не только за его квартирой, но и за подъездом. Итак, из квартиры девочка исчезла — по крайней мере, акустические средства слежения, или попросту «жучки», наверняка установленные в квартире Ростовских, уже в течение недели не фиксируют ее голос. С другой стороны, подъезд она не покидала. Значит, девочка скрывается в одной из сорока восьми квартир подъезда (вернее, сорока семи, за вычетом квартиры Ростовских), у кого-то из соседей. Как можно вычислить нужную квартиру? Да проще простого: пройтись по всем квартирам под видом сотрудника социальной службы, страхового агента, распространителя косметической продукции или, скажем, кришнаита, торгующего религиозной литературой. Профессиональному же ищейке, проникнув в квартиру, нетрудно будет разнюхать, кто здесь в данный момент проживает.

Прокрутив в голове сложившийся сценарий, встревоженный Сергей вновь поспешил к Тамаре Павловне.

— Тамара Павловна, один только вопрос. В течение этой недели, пока Катюша была у вас, к вам в квартиру не приходили чужие люди? Скажем, представители каких-нибудь фирм, предлагающие свои услуги, страховые агенты? Может быть, тараканов предлагали поморить?

Она серьезно посмотрела ему в глаза.

— Два раза, — ответила она. — Действительно, приходили морить, но не тараканов, а мышей, хотя мышей у нас здесь отродясь не было. Во второй раз предлагали какие-то утюги, со сковородками в придачу. Однако в квартиру я их не впустила.

— И правильно сделали, Тамара Павловна. Дверь открывали вы сами?

— Конечно. Я же все понимаю, Сережа. Катеньку они не видели. Ты думаешь, это они ? — понизила она голос до шепота.

— Не исключено. Но вы все правильно сделали, Тамара Павловна. Ничего, скоро все это кончится.

Он и не предполагал, насколько пророческими окажутся эти слова!

В этот же день, ближе к вечеру, Тамара Павловна принесла ему второе письмо от доктора.

Сгорая от нетерпения, Сергей вскрыл конверт. Письмо было коротким, но информативным. Доктор писал сухо, сжато, торопливо, словно готовил донесение с места боевых действий.

Закончив читать, Сергей долго стоял у окна и курил одну сигарету за другой. Рука, державшая мелко исписанный листок бумаги, слегка подрагивала.

То, что он узнал из письма, никак не укладывалось в голове. Он принялся перечитывать его еще раз, на этот раз более внимательно.

Доктор готов был принять Катюшу и позаботиться о ней. При этом просил сообщить ему номер поезда и дату его прибытия в Огни. И чем скорее, тем лучше, желательно телеграммой.

Далее, в письме приводился список фамилий хирургов, практикующих операции по пересадке органов. Список был небольшим, всего несколько имен, однако… Сергей тупо смотрел на этот коротенький список и не мог понять, во сне он это видит или наяву.

Одна фамилия слепила его, словно была выжжена огнем на поверхности бумаги.

Свирский, Герман Людвигович.

Свирский, таинственный, неуловимый Свирский и был тем самым хирургом, который оперировал его год назад!

Это известие подействовало на него подобно шоку от электрического тока.

Глава восемнадцатая

Воскресное утро выдалось дождливым и ветреным. Однако никакая непогода не могла уже изменить планы Сергея Ростовского.

Наскоро позавтракав, он навестил Тамару Павловну.

— На тебе лица нет, Сережа, — покачала она головой. — Что-нибудь серьезное?

— Все в порядке, Тамара Павловна. Нужна ваша помощь.

— Я тебя слушаю.

— Мой друг дал согласие приютить Катюшу. Необходимо съездить на вокзал и купить для нее билет. Мне некого об этом попросить, кроме вас. Сам я, по понятным причинам, сделать этого не могу. Поможете мне, Тамара Павловна?

Глядя на его несчастное, умоляющее, осунувшееся лицо, сердобольная Тамара Павловна тут же выразила свое согласие.

— Сделаю, Сережа, ради тебя и Катеньки, — сказала она, на ходу снимая фартук.

Сергей тщательно проинструктировал ее, снабдил деньгами на покупку билета, объяснил, на какой вокзал нужно ехать.

— Не волнуйся, Сережа, все будет в порядке. — Она уже была готова. — Присмотри здесь за Катюшей.

Она уехала, а он приготовился ждать. Мрачные предчувствия осаждали его. То, что он делал, было ему не по душе: отправлять Катюшу совершенно одну, за тридевять земель, навстречу неизвестности — было во всем этом что-то неправильное, ненормальное. Порой ему казалось, что все это с ним происходит во сне, в страшном, кошмарном, абсурдном сне. Самое ужасное было в том, что он никак не мог проснуться, стряхнуть с себя весь этот кошмар, повернуть время вспять, вычеркнуть из жизни (или из сна?) этот жуткий год, принесший столько страданий и горя.

Катюша понимала, что происходит что-то очень важное, и не досаждала отцу. Включив телевизор и свернувшись калачиком в мягком глубоком кресле, она смотрела свои любимые мультики («Чип и Дейл», Бог весть какая серия) и лишь изредка бросала на отца тревожно-вопрошающие взгляды.

Тамара Павловна вернулась через два часа.

— Скорее собирайтесь! — крикнула она с порога. — Поезд отходит через три часа. Вот билет.

Сергей вскочил.

— Сегодня? Не может быть! — В глубине души, вопреки доводам рассудка, он все-таки надеялся, что это случится не так скоро, что он сможет побыть с Катюшей как минимум еще сутки, никак не меньше.

— Может, Сережа. Поезда в эту глухомань едут полупустыми, и это несмотря на самый разгар отпускного сезона.

— Папочка, я не хочу уезжать! — вдруг заплакала Катюша. — Я хочу быть с тобой!

Сердце у Сергея сжалось в крохотный, истекающий жгучей, невыносимой болью, комок. Он сел на диван и усадил Катюшу себе на колени.

— Катюша, маленькая моя, мы же обо всем договорились! Ты поживешь недолго у дяди Коли, всего лишь несколько недель, а потом я за тобой приеду. Вот увидишь, тебе там понравится. Ну не плачь, ладно? Ведь ты же уже взрослая.

Как он сейчас ненавидел самого себя! Ну ничего, за все эти слезы самого дорогого ему человечка на свете он еще рассчитается, сполна рассчитается с теми мерзавцами! За одну только крохотную ее слезинку… и рука его не дрогнет.

Она уже перестала плакать, хотя продолжала изредка всхлипывать. То, что ее считали взрослой, конечно же, меняло дело. Взрослым плакать не подобает.

— Как же ты здесь будешь без меня? — спросила она, шмыгая носом.

— Плохо, Катюша. Очень плохо. Я буду без тебя очень-очень скучать. Но ты ведь уже большая и должна понимать, что иногда приходится делать такие вещи, которые тебе не очень нравятся. Понимаешь, у взрослых такая жизнь…

— Ну, у детей, положим, жизнь ничуть не лучше, — рассудительно и серьезно заявила Катюша, уже окончательно перестав плакать. — То то нельзя, то это нельзя. Кругом одни запреты. Ну скажи, разве это жизнь?

Он невольно улыбнулся. Она неожиданно улыбнулась в ответ — и ее милое заплаканное личико расцвело вдруг сотнями, тысячами, миллиардами крохотных улыбочек.

— Понимаешь, папа, — совсем уже «по-взрослому» заявила она, — я ведь не о себе беспокоюсь, а о тебе. Как ты тут будешь без меня, совсем один? Справишься?

— Я буду очень-очень стараться, — заверил он ее.

Тут в разговор вмешалась Тамара Павловна, у которой, к слову сказать, глаза тоже были на мокром месте:

— Не волнуйся, Катенька, я за твоим папой пригляжу.

— Обещаете, тетя Тамара?

— Обещаю, девочка.

— Ну тогда ладно, — сдалась, наконец, Катюша. — Давайте, что ли, собираться, а то поезд ждать не будет. А дядя Коля, он какой?

— Он тебе понравится, дочка. Вот увидишь, — сказал Сергей, осторожно снимая Катюшу с колен.

На сборы ушло около получаса.

Теперь оставалось сделать самое главное.

Сергей отвел Тамару Павловну в сторону и вполголоса сказал:

— Ее нужно нарядить под мальчика. Никто не должен знать, что она выходила из подъезда, понимаете? Иначе все наши труды напрасны.

Она внимательно посмотрела на него и кивнула.

— Понимаю. Я ее сейчас постригу.

— Как вы ей объясните эту метаморфозу?

— Не волнуйся, Сережа, я найду, что ей сказать. Это я беру на себя. И одежду ей подберу. У меня кое-что осталось от сына, когда он еще был таким же сорванцом, как и твоя Катенька. Берегу, сама не знаю зачем.

Сергей кивнул: никто не справится с этой задачей лучше чем женщина.

Тамара Павловна увела Катюшу в соседнюю комнату. А через полчаса они вновь предстали перед нетерпеливо ожидавшим их Сергеем.

— Да вы просто волшебница, Тамара Павловна! — невольно воскликнул он, глядя на совершенно незнакомого мальчишку, лукаво улыбавшемуся ему из-под козырька старенькой бейсболки.

— Ну как, папочка, я тебе в новом наряде? — спросил «мальчишка» и рассмеялся звонким Катюшиным смехом.

— Просто класс! — Сергей был в восторге от свершившейся метаморфозы.

Катюша снова убежала в соседнюю комнату, чтобы вдоволь повертеться перед зеркалом. Ей эта новая игра явно была по душе.

Сергей так никогда и не узнал, какие доводы привела «тетя Тамара», чтобы заставить его своенравную дочурку изменить свой облик. Уж наверняка доводы были весьма и весьма убедительными: Катюша с презрением относилась к своим сверстникам противоположного пола.

Он еще раз поблагодарил Тамару Павловну за мастерски проведенную «операцию по изменению пола».

— А теперь последние инструкции. Вот вам деньги, — он вынул из кармана заранее приготовленные пять стодолларовых купюр и протянул их Тамаре Павловне, — отдайте их проводнику того вагона, в котором поедет Катюша, и попросите его присмотреть за нею в дороге.

Тамара Павловна с трепетом взяла доллары; по всему ее виду нетрудно было понять, что такую огромную сумму она держит в руках впервые. Сергею вдруг стало стыдно: то, что делала для него сейчас эта пожилая женщина, стоило в десятки, сотни раз больше, чем эти жалкие пятьсот баксов — однако он до сих пор не дал ей ни копейки, прекрасно зная, что она все равно ничего не возьмет, да еще и обидится в придачу. Ну ничего, придет время, и он ее сполна отблагодарит. За все то добро, что она сделала, делает и еще наверняка сделает для него. Для него и Катюши.

— Второе, — продолжал он. — Как только посадите Катюшу в вагон и убедитесь, что поезд отошел, тут же отправьте телеграмму моему другу. Он ее встретит. Его адрес и текст телеграммы я вам сейчас напишу. В телеграмме укажете номер поезда, номер вагона, фамилию проводника — постарайтесь ее у него узнать, а также время прибытия поезда на место. Кстати, вы узнали, когда поезд прибывает в Огни?

— Во вторник, в 12.35 пополудни.

Сергей что-то прикинул в уме. Значит, поезд будет в пути около двух суток.

— Прекрасно. Сейчас я вам все напишу.

Он торопливо написал на тетрадном листке все, что считал нужным, и передал листок Тамаре Павловне.

— Не потеряйте, это очень важно. Вещи уже упаковали?

— Не беспокойся, Сережа, все необходимые вещи в чемодане.

Он решительно замотал головой.

— Нет, чемодан не годится — слишком бросается в глаза. Чемодан может привлечь их внимание и навести на подозрение, и тогда весь наш камуфляж с переодеванием пойдет прахом. Нужна какая-нибудь легкая сумка. Брать только самое необходимое.

— Хорошо, Сережа, я сейчас что-нибудь поищу.

За полтора часа до отхода поезда все приготовления были, наконец, закончены.

— Присядем на дорожку, — сказала Тамара Павловна. — А то дороги не будет.

Все трое были торжественно серьезны, и даже Катюша, наряженная мальчиком, была не по-детски деловита.

Сергей шумно выдохнул и резко поднялся.

— Ну, с Богом. Езжайте, Тамара Павловна, поезд ждать не будет.

Катюша хлопала своими большущими глазенками и не отрываясь смотрела на отца.

— Папа, а ты разве с нами не поедешь? — спросила она с надеждой.

Сергей привлек ее к себе и крепко поцеловал в мягкую пухленькую щечку.

— Нет, Катюша, вы поедете вдвоем.

— Жалко, — отозвалась она после некоторого раздумья. — Ладно, папочка, нам пора. А то мы и правда опоздаем.

Она чмокнула его в ухо, отвернулась и направилась к двери, на ходу незаметно смахивая случайную слезинку.

Тамара Павловна поднялась.

— Пора.

Они наскоро простились. Когда дверь вот-вот готова была уже захлопнуться, Сергей увидел обращенные к нему большие печальные глаза Катюши, а под ними — две предательски блеснувшие мокрые дорожки.

Он немного подождал и осторожно выглянул из-за занавески на улицу. Вскоре Тамара Павловна и Катюша вышли из подъезда и не торопясь направились в сторону метро.

Нужно было быть как минимум ясновидящим, чтобы заподозрить в этой неспешной прогулке бабушки с внуком заранее спланированную и тщательно разработанную попытку к бегству.

Вымотанный и опустошенный, Сергей в бессилии упал на стул.

Маленькая, хрупкая, беззащитная девочка!… И совсем, совсем одна…

Жуткая, бездонная пустота проникла в его душу — и захватила ее всю, без остатка…

Тамара Павловна вернулась только к вечеру.

Все прошло благополучно, сообщила она. Катюшу в поезд посадила, с проводником договорилась, телеграмму послала.

Сергей молча кивнул и ушел к себе.

Он был мрачен и раздражителен, смутная тревога сжимала его сердце, ядом вливалась в мозг.

Так надо, так надо, так надо , неустанно твердил он самому себе. Не надо, не надо, не надо , слышался ему в ответ стук колес уносившего маленькую Катюшу поезда.

В десять позвонил Орлов. Позвонил сам, не прибегая к помощи своих секретарей и помощников. Намеченное торжество, сообщил он, состоится во вторник, в три часа пополудни. Желал видеть «господина Ростовского» у себя в особняке.

Думая о своем, Сергей машинально ответил согласием. Положив трубку, тут же прикинул: в этот час Катюша уже будет в Огнях, под надежной защитой доктора.

Дай-то Бог, чтобы с нею ничего не случилось!..

Глава девятнадцатая

Мысли о Катюше преследовали его весь понедельник и половину вторника. А потом другие проблемы захватили его целиком.

Сообщив Антонову о времени встречи у Орлова, он к 15.00 уже подъезжал к особняку «нефтяного короля». На этот раз он добирался сам, воспользовавшись своим верным и безотказным «фольксвагеном».

Гости только-только начали съезжаться, однако на стоянке близ парадного подъезда уже выстроилась вереница роскошных иномарок, среди которых выделялись два неестественно длинных лимузина: один белый, с кремовым отливом, и второй — иссиня-черный, ярко блестевший на солнце своими лакированными боками. Старенький «фольксваген» Сергея на фоне этой роскоши казался каким-то уродцем-недомерком, гадким утенком, случайно залетевшим в стаю великолепных лебедей.

Его провели в богато убранный зал, где сам хозяин особняка лично засвидетельствовал ему свое почтение и представил некоторым из своих гостей: нескольким директорам компаний и банков, двум министрам, четырем генералам, занимающим видные посты в генштабе, а также двум-трем президентам каких-то крупных общественных объединений и фондов.

Общество здесь собралось куда более солидное, чем на чествовании юбиляра, где они были на пару с Антоновым двумя неделями раньше. Было еще одно отличие: никто из средств массовой информации сюда допущен не был. «Узкий» круг друзей Орлова и его партнеров по бизнесу явно не желал «светиться» в прессе и по ТВ. Орлов был верен своему слову: встреча была неофициальной. А это значило, что вся эта внушительная шатия-братия «сильных мира сего» в конце концов перепьется и к ночи значительную часть светского лоска заметно порастеряет. Однако это мало волновало его: не позже восьми вечера он отсюда уберется.

И была еще одна особенность: здесь совершенно не было представительниц прекрасного пола, что еще раз свидетельствовало о том, что весь этот великовозрастный «мальчишник» собирается «оторваться» на полную катушку. Гульнуть, так сказать, по полной программе.

А программу, следует заметить, Орлов для своих гостей приготовил весьма обширную: чревоугодие плавно должно было перейти в посещение финской сауны и бассейна — здесь же, на территории резиденции «короля», — а для любителей бильярда, тенниса и других элитных спортивных увеселений были оборудованы специальные помещения, теннисные корты и спортивные залы — и все это блистало роскошью и чрезмерным великолепием.

В половине пятого гостей пригласили в соседний зал, где были накрыты праздничные столы. По толпе приглашенных пронесся вздох восхищения. Такого изобилия и разнообразия блюд, такой изысканной сервировки, такого великолепия Сергею видеть еще не доводилось — как, впрочем, и многим из присутствовавших здесь гостей, хотя все они, как понял Сергей, были завсегдатаями подобных «встреч на высшем уровне». Что и говорить — Орлов знал, как шокировать эту сановную публику.

Сергей плохо помнил, как пролетели следующие два часа. Все происходящее было окутано для него каким-то ирреальным туманом, словно он присутствовал здесь лишь частью своего "я", кусочком своего сознания.

Все мысли его снова вертелись вокруг Катюши. Как она добралась? Встретил ли ее доктор? Все ли у нее в порядке?

Он вяло ковырялся вилкой в своей тарелке: вид великолепной копченой астраханской осетрины явно не вызывал у него аппетита. Из напитков налегал только на минералку и спрайт, а к спиртному, верный своей клятве, не притронулся вовсе.

Зато остальные гости поглощали горячительные напитки литрами, ведрами и цистернами. Здесь, вдалеке от посторонних глаз, им стесняться было некого. Пустые бутылки то и дело исчезали со столов, уносимые невидимыми официантами, а на их месте тут же появлялись полные. Водка всевозможных сортов, дорогие вина и шампанское лилось рекой. Гости напивались буквально на глазах, а некоторые из них к семи часам уже успели нализаться до поросячьего визга. Услужливые распорядители бережно сносили их в специально приготовленное для этих нужд помещение, где им оказывалась необходимая «медицинская помощь».

А потом появились цыгане. Орлов, дабы блеснуть своей приверженностью исконно русским традициям, выписал цыганский хор из театра «Ромэн», и те теперь услаждали непритязательный сановный слух изрядно захмелевших гостей душещипательными романсами и зажигательными старинными песнями. Кто-то из гостей пустился в пляс, кто-то, фальшивя, подвывал смуглоликой очаровательной солистке. Словом, Орлов прекрасно знал, как угодить «узкому» кругу своих друзей и партнеров.

Все это зрелище вызывало у Сергея только чувство тошноты. Пожалуй, до восьми он вряд ли протянет. Еще минут пятнадцать-двадцать — и он незаметно, по-английски, исчезнет.

Глава двадцатая

Он скорее спинным мозгом почувствовал, чем услышал, что за плечами у него кто-то стоит.

— Что же вы ничего не пьете, разлюбезнейший Сергей Александрович? — услышал он из-за спины чей-то голос — голос, заставивший его всего напрячься. — Или наше общество вам не по нраву?

Он попытался было обернуться, но чья-то рука властно легла ему на плечо и пригвоздила к месту.

— Не надо оборачиваться, Ростовский, — шепнул тот же голос в самое его ухо.

Он замер. Попытался собраться с мыслями. И тут увидел — нет, скорее почувствовал, всем нутром своим ощутил, как чей-то взгляд буравит его мозг. Сергей перехватил его — и встретился глазами с Орловым.

Тот сидел достаточно далеко от него, их разделяло не менее трети зала. Орлов смотрел на Сергея сквозь все это пространство и буквально сверлил его своим цепким, немигающим взглядом — взглядом человека-вампира. Смотрел не из-под нависших бровей, как обычно, а прямо, открыто, широко распахнув глаза — так смотрит на жертву удав, намереваясь ее проглотить. Легкая, чуть заметная усмешка скользнула по плотно сжатым губам «короля» — и тут же исчезла.

Что все это значит, черт побери?!

Смутная, страшная догадка начала вызревать в его мозгу.

Ощущение руки на плече исчезло. Сергей резко обернулся. Никого. И лишь вдалеке, в противоположном конце зала он увидел спину человека, быстро удалявшегося в сторону одного из многочисленных коридоров, ведущих из зала.

Он вскочил, намереваясь последовать за неизвестным, однако тут же сообразил, что открытое преследование может вызвать нездоровый интерес к его персоне со стороны охранников, которых здесь — Сергей прекрасно знал это — все равно что кур нерезаных. Значит, нужно действовать осмотрительно.

Разыграв из себя заметно подвыпившего человека, которому вдруг срочно потребовалось в туалет, он, шатаясь, поспешил вслед за давно уже скрывшимся незнакомцем. Уже у самого выхода из зала он наткнулся на официанта, по одному виду которого нетрудно было догадаться, что тот прекрасно владеет приемами карате, дзюдо и айкидо вместе взятыми.

— Мне в туалет, приятель, — заплетающимся языком произнес Сергей.

«Приятель» молча кивнул и отошел в сторону, освобождая проход в коридор. Сергей не преминул воспользоваться столь вежливым «приглашением».

Он должен найти того типа. Найти во что бы то ни стало. Сегодня или никогда.

Как и все в этом доме, коридор, по которому мчался Сергей, отличался роскошью: стены, отделанные панелями из красного дерева; полы, устланные дорогим ковролином с таким длинным ворсом, что для передвижения по нему требовались какие-то особые таланты, которыми Сергей явно не обладал — дважды он едва не растянулся посреди коридора; вдоль стен тянулась вереница хрустальных светильников. И еще одна замечательная особенность бросилась ему в глаза: целый сонм телекамер зорко прощупывал каждый кубический сантиметр всего коридорного пространства.

Через несколько шагов коридор свернул вправо. В конце следующего пролета Сергей вновь увидел всю ту же спину. Он прибавил шаг, однако тот исчез прежде, чем Сергей успел догнать его.

То и дело ему попадались заплутавшие гости, выписывающие ногами замысловатые кренделя и пытающиеся боднуть стену своими убеленными сединами головами, а один генерал, подперев стену спиной, медленно сползал на пол.

Путь его, в частности, пролегал через помещение бильярдной; на зеленом сукне одного из столов сладко похрапывал толстый господин в костюме-тройке и сбившемся набок галстуке, а рядом, упершись кием в стену для поддержания шаткого равновесия, набычившись и угрюмо сопя, стоял другой — в этом втором Сергей узнал весьма важного банкира.