Глава девятнадцатая

Через полчаса все было кончено. Доктор тщательно вымыл руки, переоделся в цивильное, и все трое молча покинули операционную. Сергей и его друг выглядели подавленными, мрачными, говорили мало, изредка перебрасываясь скупыми словами; операция произвела на обоих удручающее впечатление.

Орлов скончался прямо на операционном столе: не выдержало сердце. Следует отдать должное доктору: оставаясь верным клятве Гиппократа, он «вытягивал» больного как мог, хотя и знал, что без почки тот все равно обречен. Коченеющее тело Орлова так и осталось лежать на столе.

Изъятую почку доктор упаковал в специальный контейнер, специально предназначенный для транспортировки свежих человеческих органов, и молча передал Сергею. Тот так же молча принял ее, не имея ни малейшего представления, что с нею теперь делать. Но знал совершенно точно: здесь он ее не оставит.

Свирский был бледен, его била крупная дрожь, однако во взглядах, которые он порой бросал на Сергея, теперь сквозило нечто вроде уважения.

— Пора уходить, — сказал Сергей. — Свирский, выведите нас отсюда. Только учтите: одно неосторожное слово, один неверный шаг — и вас постигнет участь вашего хозяина.

Свирский безучастно кивнул.

— Одно условие, Ростовский. Обещайте сохранить мне жизнь.

— Никаких обещаний я вам давать не буду, — жестко ответил Сергей. — Вашу судьбу мы решим позже, когда выберемся отсюда. У вас все равно нет иного выхода.

Свирский с минуту раздумывал.

— Хорошо, я помогу вам выбраться, — сдался он наконец. Взял мобильный телефон и набрал какой-то номер. — Это Свирский. Подайте мою «Волгу» к подъезду. Да, сейчас.

Он дал отбой.

— Прекрасно, — сказал Сергей. — Уходим. Николай, эту макулатуру придется тащить тебе. — Он взглядом указал на объемистые мешки с долларами.

Доктор развел руками. Самообладание после проведенной операции быстро возвращалось к нему.

— Надо значит надо, — отозвался он, подхватывая оба мешка.

Сергей отпер дверь и кивком указал Свирскому на выход.

— Вы первый. И чтобы без фокусов.

Они вышли — Свирский впереди, Сергей и доктор с мешками, полными денег — следом. Беспрепятственно спустились на первый этаж. У выхода из особняка наткнулись на двух охранников.

— Если что — шею сверну в два счета, — шепнул Сергей Свирскому в самое ухо.

Свирский вел себя примерно и попыток к бунту не предпринимал. Охранники при виде начальства подтянулись и молча пропустили всех троих. Очутившись на свежем воздухе, Сергей тут же увидел поджидавшую их черную «Волгу» — ту самую, в багажнике которой был спрятан переносной компьютер, все еще готовый выплюнуть в виртуальный эфир порцию сенсационного компромата на Орлова. За рулем сидел тоже уже знакомый Сергею водитель.

— Скажите ему, чтобы вышел из машины, — снова шепнул он Свирскому. — Когда выйдет, отпустите его. Живее!

Свирский отдал нужное распоряжение.

Ворча, водитель выбрался из кабины, подозрительно покосился на Сергея с доктором — оба напряглись, готовые вступить в схватку с противником, если их к этому принудят, — и не спеша зашагал к дому. Сергей подождал, пока тот не скрылся в здании, а потом скомандовал, снова обращаясь к Свирскому:

— Садитесь за руль!

Свирский шарахнулся в сторону.

— Нет… — испуганно пробормотал он. — Я не поеду! Уезжайте одни, пока еще есть возможность.

Сергей вплотную приблизил лицо к физиономии Свирского и свирепо прошипел:

— Садись за руль!

Свирский вздрогнул — и поспешно полез на водительское место.

— Осторожно, Серега, — вполголоса предостерег доктор, — те двое у дверей как-то подозрительно на нас косятся.

— Живо в машину! Уносим ноги, пока они не очухались…

Он обежал автомобиль вокруг и занял место рядом с водителем, а доктор разместился на заднем сидении.

От парадной двери отделилась фигура одного из охранников и направилась к ним.

— Герман Людвигович, у вас все в порядке? — спросил он, наклоняясь к окошку. Его взору представилось бледное лицо шефа, с выпученными от страха глазами, трясущимися губами и дрожащим подбородком. Рука охранника машинально потянулась к кобуре.

— Дави на газ! — рявкнул Сергей.

Машина рывком рванула с места. В зеркале заднего обозрения Сергей успел заметить, как охранник, поначалу растерявшийся, вынул наконец пистолет и дал два выстрела в воздух. Третья пуля ударилась в задний бампер.

— Жми на полную катушку! — орал Сергей. — Учти: если мы не выберемся — подохнешь вместе с нами. Жми, чтоб тебя!..

«Волга» в считанные секунды достигла железных ворот, за которыми кончались владения Орлова. Из будки, что рядом с воротами, выскочил перепуганный охранник. Еще издали узнав машину Свирского, а в кабине — и самого шефа «секьюрити», он крикнул на ходу:

— Герман Людвигович, что у вас там происходит?

Сергей продолжал отдавать команды, быстро и четко:

— В разговоры не вступай! Распорядись, чтобы открыл ворота! Быстро!

— Открой ворота! — крикнул Свирский срывающимся голосом.

Охранник остановился, недоуменно уставился на своего шефа, пожал плечами и трусцой побежал обратно, в будку. Через десять секунд ворота начали плавно разъезжаться в стороны.

Еще миг, другой — и они на свободе…

Из будки донеслась трель телефонного звонка, следом — взволнованный голос охранника. Сквозь оконное стекло будки Сергей увидел его встревоженно-испуганные глаза. И тут же ворота снова начали смыкаться.

— Жми!!! — заорал он; не дожидаясь, когда Свирский выполнит его приказ, он сам до отказа вжал педаль газа в пол автомобиля. Двигатель взревел, машина дернулась и пулей полетела на закрывающиеся ворота. Свирский завизжал, зажмурился и бросил руль, однако Сергей успел его перехватить.

«Волга» на бешеной скорости пронеслась сквозь узкую щель в воротах, со скрежетом и лязгом протиснувшись между металлическими створками. Ночная тьма тут же поглотила ее, скрыв от глаз возможных преследователей.

— Держи руль, кретин! — крикнул Сергей, двинув Свирского локтем под ребра. Тот, увидев, что ворота остались позади, слегка воспрянул духом и вцепился в руль мертвой хваткой.

Через минуту они вырвались на шоссе и понеслись к Москве. Сергей оглянулся. Погони за ними не было.

Глава двадцатая

«Волга» неслась по шоссе, пустынному в этот поздний час. Справа и слева от дороги бесконечной чередой тянулись темные массы лесопосадок, одинокие фонари роняли на шоссе скудный холодный свет.

Сергей зорко всматривался в черную асфальтовую ленту. Внезапно у правой обочины несколько раз вспыхнул и погас огонек карманного фонарика.

— Стоп! — скомандовал он. — Видишь свет? Свернешь там направо, на проселок.

Плотно сжав тонкие губы и обиженно сопя, Свирский выполнил распоряжение. Едва только автомобиль оказался на проселочной дороге, Сергей приказал остановиться.

Из темноты бесшумно возникла гибкая черная фигура человека в одеянии ниндзя. Это был Владлен.

— Рад вас видеть, ребята, — приветствовал он Сергея и доктора, скользнув на заднее сидение.

— Как Катюша? — спросил Сергей, полуобернувшись к своему сенсею. В голосе его звучала тревога.

— В порядке. Сейчас ты ее увидишь. А вот с Абреком…

— Знаю. Его рук дело, — он кивнул на Свирского.

— Надо так понимать, что это и есть господин Свирский?

— Он, подлец, — буркнул доктор. — С ним будет разговор особый.

Владлен молча кивнул.

Следуя его указаниям, Свирский повел машину прямо по целине. Они углубились в небольшой редкий подлесок и вскоре очутились на обширном поле. Там, на фоне ночного неба, смутно вырисовывались контуры небольшого спортивного самолета и трофейного вертолета, на котором Владлен и Катюша прибыли сюда около часа назад.

— Мы у цели, — сказал Владлен и первым выскользнул из автомобиля. Следом вышли Сергей и доктор; Свирского пришлось выволакивать силой: трясущийся от страха шеф орловской «секьюрити» судорожно вцепился в руль и выпускать его не хотел ни под каким предлогом.

Хлопнула дверца вертолетной кабины, и на землю спрыгнул кто-то легкий, маленький, воздушный.

— Папа! Папочка!!!

У Сергея перехватило дыхание, дрогнуло сердце. Это она, его Катюша! Отбросив в сторону контейнер с почкой, изъятой из тела Орлова, он бросился ей навстречу. Подхватил легкое тельце и крепко прижал к груди.

— Девочка моя! — шептал он сквозь душившие его слезы. — Маленькая моя девочка!..

— Папочка, миленький! — всхлипывала Катюша. — Где же ты был так долго? Почему не приходил за мной?

— Я пришел, Катюша. Теперь я всегда буду с тобой.

— Они хотели убить тебя, да? — Он кивнул. — Но ты их победил, ведь правда? А дядю Абрека они убили… — горько добавила она и снова всхлипнула.

Он до боли стиснул зубы. Если бы только его одного! Она еще не знает самого страшного.

Будто прочитав его мысли, Катюша горячо зашептала ему на ухо:

— Знаешь что, папочка, давай сейчас поедем к маме. Это ничего, что уже так поздно, она нам обрадуется, вот увидишь. Я так по ней соскучилась!..

Словно разряд электрического тока прошил все его тело. То, что он должен ей сказать, ей, своей маленькой Катюше, было пострашней единоборства с Орловым. Он должен сказать правду — рано или поздно она все равно узнает ее, так пусть это произойдет сейчас, сию минуту. Рубануть сразу по свежей еще ране — а потом вместе рубцевать ее, отдав на откуп лучшему врачевателю всех времен и народов — времени. Время все излечит, он знал это, но сейчас… сейчас ему было страшно.

— Мамы больше нет, — тихо, едва слышно шевельнулись его губы. — Мама умерла.

Катюша отстранила свое личико и внимательно посмотрела отцу в глаза. Она не испугалась, не закричала и даже не удивилась — она просто не поверила.

Они сидели в машине вдвоем, отец и дочь. Он нежно обнимал ее за плечи, а она, прижавшись к его груди, плакала, горько-горько. Оба молчали, слова здесь были ни к чему, а время, великий врачеватель душ человеческих, уже делало первые робкие шаги по их исцелению. Никто не мешал им, понимая, что сейчас этим двоим нужно побыть одним.

От самолета отделилась плотная фигура человека с винтовкой в руке.

— Кто это? — настороженно шепнул доктор стоявшему рядом Владлену.

— Друг. Он со мной.

Василий приблизился к машине и широко улыбнулся.

— Засиделся я в кабине, вот, вышел кости поразмять, — сказал он, — а заодно и винтарь прихватил, так, на всякий случай.

Сергей, глянув в окно, мягко отстранил Катюшу и выбрался из машины. Подошел к пилоту и молча вырвал винтовку у того из рук.

— Э, э, полегче! — возмутился Василий, но Владлен жестом осадил его.

Сергей тем временем отыскал взглядом Свирского и решительно шагнул к нему. Вскинул винтовку, направил на своего врага. Свирский, до сего момента стоявший поодаль и с покорностью ожидавший своей участи, испуганно взвизгнул и отшатнулся назад.

— За слезы этой девочки, — сурово проговорил Сергей, — за кровь ее матери…

— За кровь Абрека, — вставил доктор, поняв, куда клонит его друг.

— …за кровь Абрека, за кровь многих других людей, тобою убитых, за покалеченные жизни и судьбы — я приговариваю тебя к смерти!

Свирский грохнулся на колени и завопил:

— Господа, пощадите! Все для вас сделаю, все, что хотите! Орлова сдам со всеми потрохами, я такое про него знаю, тако-ое…

— Орлов мертв, — сухо сказал Сергей. — Он меня больше не интересует.

— Не стреляйте, Ростовский! Вы ведь не убийца, я знаю… вы все равно не сможете выстрелить…

— Смогу, — последовал твердый ответ.

— Умоляю, оставьте мне жизнь!.. — Свирский извивался на мокрой траве, словно уж на сковородке, и скулил по-собачьи, жалобно и визгливо.

— Встань, сволочь! — отчетливо произнес Сергей. Не жалкую, искаженную страхом, ненавистную физиономию Свирского видел он сейчас перед собой — а родное личико маленькой своей дочери, тихо плачущей у него на груди. Эти горькие детские слезы он не смог бы простить никому.

Рука Владлена легла на его плечо.

— Не надо, Сергей. Не стоит он того. — Владлен говорил тихо, чуть слышно. — Не бери грех на душу.

— Он не имеет право жить, — упрямо, с едва сдерживаемой яростью, сказал Сергей.

— Держи себя в руках, друг, — продолжал Владлен. — С него спросят другие. И воздадут по заслугам.

— Скажите, скажите ему! — завопил Свирский, учуяв во Владлене своего заступника. — Скажите ему, чтобы не стрелял!

Мягким движением корпуса Сергей стряхнул руку сенсея со своего плеча.

— Нет, Владлен, я должен рассчитаться с этим подонком сам. Не отговаривай меня.

— Он должен умереть, — поддержал друга доктор.

— И он умрет, — жестко, с металлом в голосе, добавил Сергей. Вскинув винтовку к плечу, он прицелился Свирскому в грудь.

— Папа…

В мозгу Сергея словно что-то застопорилось. Он резко обернулся.

Катюша стояла совсем рядом. Ее печальное вытянутое личико, ввалившиеся щечки, серьезные, совсем не детские глаза, а в глазах — понимание, поддержка и осуждение одновременно, какая-то удивительная, всепрощающая мудрость, не свойственная взрослым и нисходящая порой только на невинных детей… о, как она сейчас была похожа на Ларису!

— Папа, не надо… Пусть идет.

Сергей застонал и выронил винтовку.

— Прости, девочка… я…

Катюша прильнула к нему, он обнял ее, прижал маленькую белокурую головку к своей груди.

— Ты отпускаешь его? — нахмурился доктор.

Сергей долго молчал, переживая внутреннюю борьбу.

— Пусть проваливает, — сказал он наконец.

Свирский, чутко прислушивающийся к их разговору, уловил последние слова Ростовского и, пользуясь моментом, кинулся к черной громаде леса. Никто ему не препятствовал. Спустя мгновение его силуэт растворился в ночном мраке.

Катюша внимательно заглянула отцу в глаза.

— Это он убил маму?

Сергей с трудом проглотил комок в горле и кивнул.

Она долго молчала и невидящим взглядом смотрела в ту сторону, куда скрылся Свирский. Потом вздохнула и снова подняла взгляд на отца. Она так ничего и не сказала, но в ее глазах он прочитал одобрение.

Слава Богу, что я не выстрелил! Как бы я потом смотрел в эти глаза?..

Черный силуэт Владлена возник словно из-под земли.

— Смерть для этого типа — слишком легкое наказание, — сурово сказал сенсей. Потом повернул голову в сторону шоссе и прислушался. — Слышишь? — С шоссе до их слуха донесся вой милицейских сирен, мелькнула череда синих мигалок. — Спешат в орловский особняк. Каша заварилась, Сергей, и этот ваш Свирский теперь вряд ли отвертится. Можешь быть уверен, он увяз по самые уши. Так что твое вмешательство было бы лишним — с ним теперь будут разбираться ребята из следственных органов.

— Ты прав, Влад, — отозвался Сергей и нервно закурил. — Я едва не совершил большую ошибку. Спасибо Катюше.

Небо на востоке чуть заметно посветлело, звезды, высыпавшие после недавней непогоды, начали блекнуть и потихоньку исчезать. Занимался новый день.

— Скоро утро, — сказал доктор. — Давайте-ка, ребята, убираться отсюда, от греха подальше. Не дай Бог, Свирский сдуру ментов на нас наведет — тогда не отмоешься.

— Да, пора, — кивнул Владлен.

— Спасибо тебе, Влад, — сказал Сергей и крепко пожал тому руку. — За дочку. За все.

Владлен скупо улыбнулся и молча ответил на рукопожатие. Вскоре он и Василий заняли места в кабине спортивного самолета, а Сергей, доктор и Катюша разместились в трофейной «Волге». Спустя пять минут на поле остался один только вертолет.

Погода в этот день обещала быть великолепной.

ЭПИЛОГ

Зима в тот год в Огни пришла рано: уже в октябре снегу навалило сверх всякой меры, да и морозы ударили не по-осеннему трескучие. Вот уже две недели погода стояла ясная, солнечная, мягкий пушистый снег слепил глаза, чистый морозный воздух бодрил, освежал, обволакивал город; дышалось легко и свободно.

Там, где когда-то было «бомжеубежище», велось большое строительство. Сносили старые, полуразрушенные жилища, расчищали местность, рыли большой котлован. Вгрызались в мерзлую землю землеройные машины, размахивали огромными клешнями-ковшами экскаваторы, то и дело подходили могучие «КАМАЗы», сгружали щебенку, бетонные плиты, песок, мешки с цементом. То там, то здесь ослепительно вспыхивали огоньки электросварочных аппаратов. Словом, работа кипела вовсю.

Сергей и доктор стояли на небольшой возвышенности и сверху наблюдали за ходом строительства. Оба были довольны открывавшимся перед ними зрелищем.

— Идет дело, — нарушил молчание доктор. — Хоть небольшая толика орловских миллионов пошла на пользу людям.

Сергей кивнул. Да, этот неугомонный оптимист прав: деньги, полученные от Орлова, пущены на благое дело. А ведь еще три месяца назад он счел идею доктора сумасбродной. Мыслимое ли дело: расчистить знаменитый огневский бомжатник и построить здесь целый микрорайон со всей инфраструктурой, включая несколько двухэтажных жилых домов, школу, детский сад, хлебопекарню и даже птицефабрику! А нынешних бомжей расселить в новых домах, но главное — создать для них рабочие места, сначала — на строительных площадках будущего микрорайона, а потом, после окончания строительства — на птицефабрике либо других объектах создаваемой инфраструктуры. Однако, рассудив здраво, Сергей понял, что у этой идеи большое будущее. «Конечно, ты вправе сам распорядиться своими деньгами, — говорил доктор, — но ты все-таки подумай. Ведь такое дело можно развернуть! Да и бомжарикам нашим помощь окажем, на ноги поставим, они ведь все трудяги бывшие, вот только жизнь их пообломала да на обочину швырнула. Да и выгодное это дельце, если на то пошло. Не на ветер же деньги бросаешь, глядишь, и дивиденды скоро потекут, капитал свой приумножишь. Понимаешь, нужно, нужно эти деньги орловские отмыть — не так, как теневики „отмывают“, а по-настоящему, очистить их от той грязи, что налипла на них, от крови людской, от прошлого. Подумай, мужик, покумекай, пораскинь мозгами. Дело-то стоящее». И Сергей крепко задумался.

Предложение доктора означало, что ему придется уехать из Москвы, уехать очень надолго, может быть даже навсегда. Он стал взвешивать все «за» и «против» этого авантюрного плана. И понял: мысль покинуть столицу зрела у него уже давно — слишком тяжелые воспоминания были связаны с ней. Вся эта эпопея с Орловым и украденной почкой, смерть жены, похищение дочери… да и Катюша нуждалась в смене обстановки. В последнее время она сильно грустила, молча переживая смерть матери. Нет, нужно было все начинать с нуля.

Через неделю он дал согласие, однако поставил перед доктором одно важное условие: тот должен стать его компаньоном. На что доктор недовольно скривился, но долго ломаться не стал. «Ну что не сделаешь ради хорошего дела!» — развел он руками — и согласился. А третьим компаньоном стала Катюша: выполняя последнюю волю Абрека, переданную через Владлена, Сергей перевел на счет дочери один миллион долларов. «Эх, жаль, что у меня нет сына! — сокрушался доктор, хитро подмигивая своему другу. — Вон какая завидная невеста растет!»

В те же дни Сергей подал Антонову заявление об увольнении. Уход из «Финсофта» ценного сотрудника Антонов воспринял холодно. Препятствий чинить не стал, причинами принятого решения не интересовался. Молча подписал заявление и сухо простился. Скорее всего, он догадывался, что именно Ростовский явился той скрытой пружиной, которая привела к сворачиванию работ по контракту с Орловым. Впрочем, Сергея это сейчас волновало менее всего — и контракт, и «Финсофт», и сам Антонов давно уже были для него в прошлом.

В последних числах августа они покинули Москву — доктор, Сергей и Катюша. Накануне отец и дочь простились с Тамарой Павловной, пообещав обязательно навестить ее будущим летом. Добрая соседка немного всплакнула и долго-долго прижимала Катюшу к груди. Потом он отвез дочку на могилу Ларисы. Катюша тихо плакала, прощаясь с матерью, а он печально глядел на черно-белый овальный портрет жены и тайком глотал горькие слезы, которые не в силах был удержать. «Прости», — шепнул он напоследок, и они, понурив головы, покинули это место скорби.

Доктор же, уезжая из Москвы, был буквально на седьмом небе от счастья. Выбрав в качестве своей слушательницы Катюшу, он часами мог рассказывать ей об удивительной уральской земле, о далеких Огнях, о людях, живущих в тех почти нетронутых цивилизацией краях. «А какие у нас леса! Грибов — видимо-невидимо! А какие озера! — Он аж жмурился от удовольствия. — И еще речка Огневка — знаешь, сколько в ней рыбы? На рыбалку будем ходить, втроем, с ночевкой. Ты удочку-то когда-нибудь в руках держала?» «Не-а», — весело отвечала Катюша, быстро приходившая в себя от всего пережитого за последние недели. Доктор переводил взгляд на Сергея и укоризненно качал головой. «Не отец у тебя, а куркуль какой-то». «А вот и нет! — горячо вступалась за Сергея Катюша. — Папа у меня хороший».

А потом была встреча с огневскими бомжами и бродягами. Дед Евсей, завидев старых знакомых, буквально просиял. «Уж думал, не свидимся больше, Петенька, — шмыгал носом он. — Ан нет, порадовал старика, приехал. Надолго к нам?» «Насовсем, дед, насовсем». Полковник Коля налетел, словно вихрь, и облапил Сергея своими ручищами, чуть было не задушив его в объятиях. «А я что говорил, дед? — орал он в ухо деду Евсею. — Не тот наш Петька человек, чтобы забыть нас! Не тот!»

Чуть погодя, оставшись с отцом наедине, Катюша спросила: «Пап, а почему все тебя здесь Петькой называют?» Он надолго задумался, былые воспоминания болью отозвались в его душе. «Когда-нибудь потом я тебе все расскажу, дочка. А пока что не могу, прости». Катюша надулась, однако вопросами отца больше не пытала.

Узнав, с чем приехали «столичные гости», дед Евсей призадумался. «А что? Может получиться, — сказал он наконец, воодушевляясь. — Мы ведь здесь все работяги — бывшие, правда, но все равно, до работы охочие. Думаю, мужики наши согласием ответят. Опостылела всем такая-то житуха, без крова, без дела, без тепла. Так что дерзайте, ребята, а за нами дело не встанет. Кстати, откуда это на вас такие деньжищи свалились, а?» Доктор лукаво прищурился. «Наследство получили. Дядя-миллионер из-за загранки отписал». «Ага, все вы так говорите. Знаем мы ваших дядей!» Доктор рассмеялся. «Не пытай, дед. У этих денег темное прошлое». "У таких денег, Коля, — назидательно заметил дед Евсей, — светлого прошлого быть не может. Это и ежу понятно".

Бурным ликованием принял идею доктора полковник Коля. Да и другие бездомные одобрительно закивали, когда план создания нового благоустроенного микрорайона на месте «бомжеубежища» был предан гласности.

А потом все завертелось, закрутилось: переговоры с городскими властями, подписание каких-то документов, серия финансовых операций, обеспечивших надежное помещение капитала, оформление договоров со подрядчиками, а также целая куча других, не менее важных дел, неизбежных при разворачивании такого грандиозного предприятия. Словом, все шло согласно намеченному плану.

Сергей устроил Катюшу в местную школу, и девочка быстро влилась в коллектив новых друзей и подруг. Воспоминания о пережитом постепенно уходили в прошлое, новые впечатления и новые заботы, недостатка в которых у нее не было — она вовсю помогала отцу и его другу доктору в осуществлении их общего плана, — полностью завладели девочкой. Сергей с грустной улыбкой смотрел на этого маленького человечка, дороже которого для него не было никого на всем белом свете, и тихо радовался. Жизнь, начатая с нуля, обещала быть хотя и трудной, но все-таки счастливой.

Однако прошлое все еще тяготело над ними, висело дамокловым мечом над их головами: в Москве шел процесс над Свирским.