Многоцветная Земля (Изгнанники в плиоцен - 1)

      - Лендри, чмокни меня от души, дорогая!
      И прежде чем Фелиция успела отступить в сторону, сгреб ее в свои объятья. Мгновением позже он был распростерт на стене. Фелиция рассмеялась. Но тут налетели другие игроки.
      - Как-нибудь в другой раз, Бенни, дорогой!
      Ее большие - очень большие - карие глаза встретились с глазами одного из игроков "Зеленого Молота". Тот почувствовал удушье.
      Фелиция, тренер и сопровождавшая их толпа поклонников направились в раздевалку, где уже ждали репортеры. В коридоре остался только незадачливый защитник. Постояв немного, он сполз по стене на пол и так и остался сидеть, бессильно раскинув в стороны руки и ноги. Таким его нашел через несколько минут медик, сидевший за рулем машины "скорой помощи". Он же помог запасному игроку подняться на ноги.
      - Эй, парень, что с тобой?.. Ты же сегодня даже не выходил на поле!
      Застенчиво улыбаясь, Бенни поведал медику о том, что произошло.
      Медик изумленно покачал головой.
      - Да ты, парень, просто смельчак, если решился обнять Фелицию. Мордочка у нее смазливая, что и говорить, но ведь она просто стерва!
      Защитник угрюмо кивнул.
      - Разве ты не знаешь? Ей же нравится унижать парней. Я хочу сказать, что она просто радуется, когда ей удается ткнуть какого-нибудь парня носом в грязь. Усек? У нее с этим делом не все в порядке. Все остальное при ней роскошная женщина, талантливая стерва, чемпионка, а с этим делом непорядок.
      Медик скорчил многозначительную гримасу.
      - Иначе зачем женщине играть в такую дурацкую игру? Давай, герой. У меня есть для тебя кое-что. Примешь, и сразу полегчает.
      Запасной игрок взгромоздился в машину "Скорой помощи", где уже храпела одна жертва давки.
      - И не забудь, приятель, что сейчас ей всего семнадцать лет! Представляешь, какой она станет, когда вырастет? Таким парням, как ты, воображение - только помеха. Мешает выполнять указания тренера.
      И медик погнал свою машину по коридору туда, откуда раздавались приглушенные крики и смех.
      Позади, на поле, восторженный рев умолк.
      ГЛАВА 5
      - Попробуйте еще раз, Элизабет.
      Она сосредоточила все силы (точнее, жалкие остатки сил) своего разума на способности проецировать, внушать на расстоянии. Усиленно гипервентилируя легкие, учащая сердцебиение и напрягая все мышцы, Элизабет добилась лишь одного: у нее появилось такое ощущение, будто она парит над креслом.
      Задание висело прямо перед глазами.
      ПРИВЕТСТВЕННАЯ УЛЫБКА КВОН ЧУНМЕЙ, ТЕРАПЕВТУ, ОТ ЭЛИЗАБЕТ ОРМ, ГОВОРЯЩЕЙ НА РАССТОЯНИИ. ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛИ АНГЕЛЬСКИЕ КРЫЛЬЯ, Я ПЕРЕЛЕТЕЛА БЫ ЧЕРЕЗ СТЕНЫ ТЕМНИЦЫ. КОНЕЦ.
      - Попробуйте еще раз, Элизабет.
      Элизабет попыталась сосредоточиться еще раз. Потом еще и еще. Спроецировать краткое ироничное послание, которое она сама выбрала. (Чувство юмора - свидетельство целостности личности.) Спроецировать. Спроецировать.
      Дверь в кабину отворилась. Вошла Квон.
      - Мне очень жаль, Элизабет, но ничего не получается. Кромешный туман.
      - Даже улыбка не проецируется?
      - Даже улыбка. Мне очень жаль, но не видно ничего, кроме носителя. Может быть, вам лучше устроить перерыв на один день? На мониторе жизненно важных показателей ваше изображение совсем пожелтело. Вам необходимо отдохнуть. Вы просто изнуряете себя, пытаясь проецировать послания.
      Элизабет Орм откинулась в кресле и прижала пальцы к раскалывавшимся от боли вискам.
      - Давайте говорить напрямик, Чунмей. Мы прекрасно понимаем, что я вряд ли стану снова метафизическим агентом: вероятность такого события исчезающе мала. Регенерационная камера позволила мне восстановить все телесные повреждения после того несчастного случая. Ни шрамов, ни аберраций. Со мной все в порядке. Я здоровый, нормальный образчик женской половины человечества - нормальный, но и только.
      - Элизабет...
      Глаза терапевта были полны сострадания.
      - Не отнимайте у себя шанс. У вас произошла почти полная неокортикальная регенерация. Мы не понимаем, почему ваши метафункции не восстановились вместе с другими высшими функциями мозга, но время и труд творят чудеса, и вы вполне можете снова стать метапсихическим агентом.
      - Но ведь до сих пор метафункции не удалось восстановить ни у кого из тех, кто получил такие же повреждения, как я.
      - Ни у кого, - согласилась не без некоторых колебаний терапевт. - Тем не менее надежда есть, и мы не должны сбрасывать ее со счета. Нужно пытаться снова и снова. Нам бы очень хотелось, чтобы вы полностью восстановили все функции мозга независимо от того, сколько времени на это потребуется. Только не отчаивайтесь. Наберитесь терпения и продолжайте попытки.
      Наберитесь терпения! Все равно что набраться терпения и обучать слепую любоваться лунами Денали. Или набраться терпения и обучать глухую наслаждаться музыкой Баха или немую - исполнять арии Беллини. Примерно одно и то же.
      Вы чудесный друг, Квон Чунмей, и, видит Бог, немало поработали, чтобы помочь мне. Но все же будет лучше, если я смирюсь с потерей. Ведь живут же, в конце концов, миллиарды обыкновенных людей, которые счастливы и довольны жизнью, хотя и не обладают метапсихическими способностями. Мне просто нужно адаптироваться к новой перспективе.
      Забыть о том, что ангел моего разума утратил крылья. Научиться быть счастливой в стенах темницы собственного черепа. Забыть о прекрасном Единстве, о синергии, о возвышенных узах между мирами, о теплоте общения с подобными тебе по духу, о радости раскрытия метапсихических способностей ребенка. Забыть о милом образе покойного Лоуренса. Забыть...
      Квон нерешительно предложила:
      - А почему бы вам не последовать совету Чарнеки и не устроить себе хорошие продолжительные каникулы на какой-нибудь теплой и тихой планете? Туамоту, Ривьера, Тамиами. Наконец Старая Земля! А когда вы вернетесь, мы сможем начать с проецирования простых изображений.
      - Возможно, что это как раз то, что мне сейчас нужно, Чунмей.
      От внимания терапевта не ускользнуло, что Элизабет произнесла эти слова с какой-то особенной интонацией. Квон озабоченно сжала губы, но промолчала, боясь причинить боль пациентке.
      Элизабет надела накидку, отороченную мехом, и, раздвинув занавеси, выглянула из окна.
      - Похоже, опять собирается буря! Было бы глупо не воспользоваться шансом и не провести зиму подальше от Денали. Надеюсь, мой драндулет не станет капризничать и сразу заведется. Сегодня утром на транспортной стоянке он был единственной машиной. Это он с виду ничего, а на самом деле того и гляди рассыплется на части.
      Как и его водитель.
      Терапевт проводила Элизабет Орм до дверей и в порыве сочувствия положила ей руку на плечо. Внушить покой. Внушить надежду.
      - Не падайте духом, Элизабет. Ваш долг и перед собой, и перед всем метапсихическим сообществом - не оставлять попыток восстановить метапсихические функции. Вы непременно должны быть среди нас.
      Элизабет улыбнулась. Ее лицо казалось безмятежным, и только около уголков глаз проглядывали едва заметные морщинки - стигматы глубоких переживаний после регенерации, позволившей воссоздать из разбитого, раздавленного, искалеченного сорокачетырехлетнего тела новое, совершенное тело женщины в пору зрелости. Подобно тому как у рака, потерявшего клешню, вырастает новая, у Элизабет выросли новые клетки - взамен раздавленных рук, сломанных ребер и таза, разорванных легких, сердца и внутренних органов, поврежденного спинного и головного мозга. По отзывам врачей, регенерация прошла идеально.
      Элизабет пожала руку терапевту:
      - До свидания, Чунмей. До следующего раза.
      Которого никогда не будет. Никогда.
      Элизабет вышла из здания. Снега намело уже по лодыжку. Освещенные окна Деналийского института метапсихологии причудливым узором разрисовали белый прямоугольник фасада. Френк, сторож, поставил лопату, которой расчищал дорожку от снега, и помахал Элизабет рукой. Снеготаялка, как всегда, не работала. Добрая старая планета Денали.
      Она, Элизабет, не вернется больше в институт, в котором проработала столько лет. Кем она только ни была - сначала студенткой, потом консультантом по метапсихологии и наконец пациенткой. Боль от утраты метапсихических функций была невыносимой. Элизабет рассудила, как всегда, здраво: нужно смотреть правде в глаза, настала пора для чего-то совершенно необычного, нового.
      Элизабет поплотнее натянула на голову капюшон и направилась туда, где оставила свой драндулет. По привычке, появившейся у нее в последнее время, Элизабет молилась про себя на ходу, едва заметно шевеля губами:
      - Благословенная Алмазная Маска, наставь меня на пути в Изгнание.
      ГЛАВА 6
      Допустить в Галактическое Содружество человеческую расу до того, как она достигнет социополитической зрелости, несомненно, было рискованным шагом.
      Даже после того, как достопочтенные святой Джек Бестелесный и Алмазная Маска парировали первую метапсихическую угрозу Содружеству со стороны человечества, печать первородного греха упорно сохранялась на сынах человеческих.
      Один из носителей первородного греха - Эйкен Драм.
      Эйкен был одним из тех неординарных личностей, чье поведение способно довести до отчаяния специалистов по отклонениям в психике. У него нормальный набор хромосом, мозг Эйкена не травмирован и не подвержен болезни, у Эйкена великолепный коэффициент умственного развития. Более того, Эйкен наделен метафункциями, которые пребывали в латентном состоянии, но в надлежащее время вполне могли проявиться. Детство Эйкена, прошедшее в новом поселении на Дальриаде, ничем не отличалось от детства тридцати тысяч других нерожденных, выведенных путем искусственного осеменения яйцеклеток. (Сперма и яйцеклетки были взяты у тщательно отобранных родительских пар из Шотландии.)
      И все же Эйкен отличался от всех остальных нерожденных. Он был прирожденным негодяем.
      Несмотря на любовь своих не совсем настоящих, суррогатных родителей, внимание высококвалифицированных учителей и неизбежные исправительные курсы, которые то и дело назначались ему на протяжении всей бурной юности, Эйкен неотступно следовал по начертанному ему пути поножовщины и преступлений. Он крал. Он лгал. Он обманывал, если чувствовал, что обман выгорит. Ему нравилось нарушать все установленные правила, и он с презрением относился к своим сверстникам с нормальной психосоциальной ориентацией.
      "Субъект Эйкен Драм, - гласила запись в его личном деле, - страдает тяжелой формой дисфункции воображения. Он, по существу, лишен способности оценивать социальные последствия, равно как и последствия для отдельной личности, своих действий, его эгоцентризм достигает опасной степени. Резистентен по отношению ко всем методам морального воздействия".
      Вместе с тем у Эйкена Драма была уйма обаяния. Он обладал лукавым юмором. И при всех своих наклонностях закоренелого мошенника и негодяя Эйкен Драм был прирожденным лидером. У него искусные руки, а по части придумывания всяких проказ, призванных нарушить установленный порядок, он не имел равных. Поэтому мало-помалу у современников Эйкена Драма сложилось о нем мнение как о своего рода герое. Даже взрослое население Дальриады, поглощенное тяжкой задачей воспитания целого поколения искусственно выведенных колонистов для освоения нового мира, не могло порой удержаться от смеха при некоторых выходках Драма.
      Когда Эйкену Драму исполнилось двенадцать лет, его группе из экологической службы поручили убрать разлагающиеся останки кита, прибитого волнами к побережью у четвертого по величине поселения на планете. Более здравые головы среди ребят ратовали за то, чтобы с помощью бульдозера закопать гниющую двадцатитонную массу в песке выше уровня, до которого поднимается прилив. Но Эйкен убедил их испробовать более эффективное средство. И юные экологи подорвали дохлого кита пластической взрывчаткой, которую изготовил по своему рецепту неугомонный Эйкен. Ошметки издававшей ужасное зловоние китовой плоти размером с кулак разбросало по всему поселению, подвергнув тяжкому испытанию не только местных жителей, но и прибывшую с официальным визитом на Дальриаду делегацию высокопоставленных чинов Содружества.
      Когда Эйкену Драму исполнилось тринадцать лет, он работал в отряде строителей, которому было поручено изменить направление небольшого водопада, чтобы вода из горного водохранилища поступала к незадолго до того построенному поселению. Однажды ночью Эйкен и банда его юных сотоварищей, похитив изрядное количество цемента и трубы, изменили профиль скал на верхнем обрыве, с которого низвергался водопад. Снизу, из долины, глазам изумленных зрителей предстало наутро удивительное зрелище: вполне сносное подобие гигантских мужских половых органов испускало струю в резервуар, расположенный сорока метрами ниже.
      Когда Эйкену Драму исполнилось четырнадцать лет, он ухитрился незаметно пробраться на борт роскошного лайнера, отправлявшегося в Каледонию. Вскоре у пассажиров начали пропадать драгоценности, хотя мониторы свидетельствовали, что ни один вор-человек не входил в их каюты. Тщательный обыск грузовой палубы обнаружил малолетнего "зайца" и радиоуправляемую "мышь", запрограммированную так, что она могла отыскивать и похищать драгоценные металлы и камни. Безбилетный пассажир спокойно признался, что намеревался продать украденные драгоценности в Новом Глазго.
      Разумеется, его отослали домой, и специалисты по исправлению отклонений в психике предприняли еще одну безуспешную попытку направить оступившегося Эйкена по узкой стезе добродетели.
      - Он просто разбивает твое сердце, - жаловался один психолог другому. - Ты не можешь не привязаться к нему, ведь он еще совсем ребенок, и в его щуплом тельце тролля кроется блестящий изобретательный ум. Но что же с ним делать? В Галактическом Содружестве просто нет места для Тиля Уленшпигеля!
      Психологи попытались направить нарциссизм Эйкена Драма в русло комедиантства. Они рассуждали просто: пусть Эйкен Драм веселит народ на театральных подмостках, раз у него так развито чувство юмора! Но актеры чуть не линчевали его, когда он вздумал по ходу спектакля разыгрывать над ними свои дурацкие шутки. Психологи попытались использовать замечательные способности Эйкена Драма к механике, но, воспользовавшись оборудованием технического училища, он изготовил несколько запрещенных законом черных ящиков, позволявших получать несанкционированный доступ к половине компьютеризованных кредитных систем сектора, в который входила Дальриада. Психологи пробовали применить к Эйкену Драму глубокое метапсихическое корректирование, различные отвлекающие средства, многофазный электрошок, наркотерапию и даже древнюю религию.
      Но перед злокозненным разумом Драма все средства оказались бессильными.
      Дожив до двадцати одного года и так и не раскаявшись в содеянных грехах и злоумышлению, Эйкен Драм был вынужден ответить на вопросы анкеты, от которой зависело, как сложится его жизнь в будущем:
      "Какой из предлагаемых ниже вариантов вашего будущего представляется наиболее предпочтительным для вас, закоренелого рецидивиста и нарушителя гармонии в Галактическом Содружестве:
      Пожизненное заключение в Исправительном институте Дальриады.
      Психохирургическая имплантация датчика послушания.
      Эвтаназия?"
      - Никакой, - ответил Эйкен Драм. - Я выбираю Изгнание.
      ГЛАВА 7
      Сестра Анна-Мария Роккаро впервые встретила Клода, когда тот привез в Приют Орегонского Каскада свою умирающую жену.
      Оба супруга, люди далеко не первой молодости, были экзопалеонтологами: Клод Маевский специализировался по макроископаемым, а Женевьева Логан - по микроископаемым. Они поженились более девяноста лет назад, прошли один курс омоложения и вместе занимались изучением исчезнувших форм жизни на более чем сорока планетах, на которых были поселения людей. Но когда Женевьева в третий раз почувствовала, что силы ее на исходе и отказалась от третьей жизни, Клод присоединился к ее решению, как делал всегда на протяжении всей их совместной жизни. Какое-то время супруги продолжали выполнять привычные обязанности, а когда вышли в отставку, провели несколько лет в своем домике на тихоокеанском побережье Северной Америки в Старом Мире.
      Клод никогда не задумывался о неизбежном конце, пока тот не приблизился вплотную. По его смутным представлениям, однажды Женевьева и он вместе, непременно вместе, тихо отойдут во сне. Но в действительности все складывалось не столь гладко. Крепко сбитое тело Клода, потомка польских крестьян, сопротивлялось распаду гораздо упорнее, чем организм его жены с ее афро-американскими предками. И вот настало время, когда Женевьева отправилась в Приют, а Клод сопровождал ее. Их приняла сестра Роккаро, высокая женщина с открытым лицом, на которую была возложена персональная ответственность за физическое и духовное состояние и утешение умирающей женщины-экзопалеонтолога и ее мужа.
      Женевьева, пораженная остеопорозом, частично парализованная и как бы выключенная из реальности после серии небольших инсультов, находилась в стадии длительного умирания. Возможно, она сознавала, что муж пытается облегчить ее страдания, но внешне это почти не проявлялось. Не испытывая боли, Женевьева проводила дни в сонном забытьи или во сне. Сестра Роккаро вскоре обнаружила, что все больше и больше профессиональной опеки с ее стороны требует Клод, впавший в фрустрацию и глубокую депрессию при виде того, как его жена медленно движется к неизбежному концу.
      Сам Клод в свои сто тридцать три года был физически крепок, и сестра Роккаро часто приглашала его на прогулки в горы. Они бродили во влажных вечнозеленых лесах Каскада и ловили форель в горных ручьях, бравших начало от ледников Маунт Худ. В разгаре лета они определяли птиц и дикоросы, взбирались на склоны Маунт Худ, а в жаркий полдень сидели где-нибудь в тени, неизменно сохраняя полное молчание, ибо Маевский не мог или не хотел облекать горечь предстоящей утраты в слова.
      Но вот в начале июля 2110 года в состоянии Женевьевы Логан наступило резкое ухудшение. Она начала быстро слабеть. Теперь она и Клод общались друг с другом только прикосновением, так как Женевьева уже не могла ни видеть, ни слышать, ни говорить. Когда монитор в реанимационной палате показал, что мозг Женевьевы перестал функционировать, сестра прочитала над ней заупокойную молитву и причастила ее. Клод выключил все аппараты и, сев на постель, взял исхудавшую руку Женевьевы в свою и держал до тех пор, пока рука не начала холодеть.
      Сестра Роккаро закрыла Женевьеве глаза.
      - Вы хотите побыть с ней, Клод?
      Старый ученый рассеянно улыбнулся.
      - Ее уже здесь нет, Амери. Не могли бы вы немного пройтись со мной, если у вас нет сейчас срочных дел? Еще не поздно. Я хотел бы поговорить с вами.
      Надев горные ботинки, Анна-Мария и Клод отправились на гору. Яйцеобразный экипаж, который обычно называли просто яйцом, доставил их туда за несколько минут. Припарковав "яйцо" на Клауд-Кэп, они поднялись на Купер-Спур по узкой тропинке и остановились под Тай-Ин-Рок на высоте две тысячи восемьсот метров. Там они нашли удобное местечко, чтобы сесть и подкрепиться. Прямо под ними лежал ледник Эллиота. На север, за ущельем Коламбия-ривер, возвышался Маунт-Адамс и вдали - Рейньер. Обе горы, как и Худ, были увенчаны снежными шапками. Над симметричным конусом горы Св. Елены, расположенной вниз по течению реки на запад, курился серый шлейф дыма и вулканического пара.
      - Не правда ли, здесь очень красиво? - нарушил молчание Маевский. Когда Жен и я были детьми, Святая Елена не была вулканом. В лесах велись лесоразработки. Дамбы перегораживали Коламбия-ривер, и лосось во время нереста поднимался в верховья реки по специальным рыбьим лестницам в обход дамб. Порт Орегон-Метро еще назывался Портлендом и Фортом Ванкувер. Разумеется, если вы непременно хотели жить поблизости от того места, где велись работы, то там было и дымновато, и с жильем плохо. Но все же жить было можно даже в те недобрые дни, когда Святая Елена начала извергаться. И только перед самым концом, перед Вторжением, когда мир исчерпал все запасы энергии и техноэкономика пришла в упадок, этот уголок на северо-западе тихоокеанского побережья начал ощущать те трудности, с которыми давно столкнулся остальной мир.
      Клод указал на восток, где лежали высохшие каньоны и за Каскадом простиралось пустынное, поросшее кустарником плато застывшей лавы.
      - Там находятся залежи ископаемых Джона Дея. Жен и я собрали свои первые образцы в тех местах, еще когда были студентами. Тридцать или сорок миллионов лет назад пустыня была покрыта пышной растительностью. Здесь обитали крупные популяции млекопитающих - носорогов, лошадей, верблюдов, ореодонтов. В шутку мы называли их домашними животными. Водились также гигантские собаки и саблезубые кошки. Но вот однажды вулкан проснулся, и началось извержение. Вулканический пепел и вулканические бомбы толстым слоем покрыли все эти восточные равнины. Растения выгорели, горные потоки и озера отравлены. Повсюду текли пирокластические потоки - своего рода огненные облака из газа, пепла и лавы. Их скорость достигала ста пятидесяти километров в час и более.
      Клод медленно развернул бутерброд, откусил и принялся задумчиво жевать. Анна-Мария хранила молчание. Она сняла с головы повязку и вытерла ею выступившую на лбу испарину.
      - Как ни быстро мчались несчастные животные, они не могли спастись, сгорели заживо и были погребены в слоях вулканического пепла. По истечении какого-то времени вулканическая деятельность прекратилась. Дожди вымыли яды, и растения вернулись. Вслед за ними вернулись и животные и вновь населили эту землю. Но мирная жизнь продолжалась недолго. Вулкан начал действовать снова, и опять все живое оказалось погребенным под слоем пепла. Так повторялось неоднократно на протяжении последующих пятнадцати миллионов лет или около того. Уничтожение живого и возрождение жизни, смерть и новая жизнь. Слой за слоем откладывались ископаемые останки растений и животных и вулканический пепел. Формация Джона Дея достигает в толщину более половины километра, и аналогичные формации залегают выше и ниже ее.
      Пока старый ученый говорил, сестра смотрела на равнину, простиравшуюся на восток. Пара гигантских кондоров медленно парила, описывая круги в восходящем потоке воздуха. Ниже плотным строем шли, повторяя извилины невидимого сверху каньона, девять яйцеобразных летательных аппаратов.
      - Слои пепла покрыл толстый слой лавы. За миллионы лет река прорезала себе русло и в каменистой лаве, и в лежавших ниже слоях пепла. Жен и я находили ископаемых вдоль берегов реки, причем не только кости и зубы, но и отпечатки листьев и даже целых цветов в более тонких слоях пепла. Своего рода свидетельства о серии исчезнувших миров. Эти останки рождали у нас какое-то странное чувство горечи. По ночам Жен и я любили друг друга под яркими звездами и смотрели на Млечный Путь, любуясь созвездием Стрельца. Мы размышляли о том, какими виделись эти созвездия исчезнувшим животным. Нас мучила мысль о том, сколько еще бедное старое человечество сможет продержаться на Земле, прежде чем оно окажется погребено под пеплом и будет пребывать в своей могиле до тех пор, пока через тридцать миллионов лет палеонтологи со Стрельца прибудут на Землю, чтобы приступить к раскопкам и обнаружить останки людей.
      Клод издал приглушенный смешок.
      - Мелодрама. Одна из опасностей, подстерегающих тех, кто занимается раскопками в поисках давно вымерших форм жизни на фоне романтических декораций.
      Клод доел свой бутерброд и хлебнул из фляжки. Помолчав, он произнес:
      - Женевьева.
      И надолго замолк.
      - Вас не шокировала мысль о Вторжении? - прервала наконец молчание сестра Роккаро. - Многие из людей преклонного возраста, с которыми мне доводилось беседовать, были почти разочарованы тем, что человечество вознамерилось покинуть свою колыбель, превратившуюся почти повсеместно в экологическую пустыню.
      - Мысль о Вторжении могла шокировать злорадствующую толпу, согласился, улыбнувшись, Маевский. - Тем, кто рассматривает человечество как своего рода чумную бациллу, нанесшую непоправимый ущерб планете, которая могла быть просто раем. Но палеонтологи имеют обыкновение судить о жизни на более продолжительном промежутке времени. Одни существа выживают, другие исчезают. Независимо от того, сколь велики масштабы экологической катастрофы, парадокс, называемый жизнью, продолжается вопреки энтропии и, более того, пытается усовершенствовать себя. Тяжелые времена лишь способствуют эволюции. Ледниковый период в эпоху плейстоцена мог бы привести к гибели всех гоминидов, питавшихся растениями. Но произошло нечто иное: суровый климат и изменения растительности побудили некоторых из наших далеких предков отказаться от растительной диеты и начать есть мясо. А если вы едите мясо, то вам не приходится тратить так много времени на поиски пищи. У вас появляется досуг. Вы можете сесть и подумать.
      - Значит, когда-то, давным-давно, убийца-охотник был лучше, чем сборщик растений?
      - Охотника не следует отождествлять с убийцей. Я отнюдь не разделяю постулируемое некоторыми этологами представление о наших далеких предках как о человекообезьянах. Оно полностью лишено оснований. Нашим предкам-гоминидам добро и альтруизм были присущи ничуть не в меньшей степени, чем большинству людей в наше время.
      - Но зло - это реальность, - возразила сестра. - Как бы вы ни называли зло - эгоцентризмом, злоумышленной агрессией, первородным грехом или как-нибудь еще. Хотим мы того или не хотим, но Эдема давно не существует.
      - Но разве библейский Эдем - не амбивалентный символ? Мне кажется, что притча об Эдеме просто показывает нам, сколь опасны самоуверенность и умничанье. Они действительно таят в себе смертельную опасность. Но рассмотрим альтернативу древу познания. Захотел бы кто-нибудь сохранить целомудрие такой ценой? Только не я, Амери. Нам бы не хотелось отдавать назад тот кусок яблока, который откусили наши прародители. Даже агрессивные инстинкты и неуемная гордыня и те пошли нам на пользу, ибо помогли стать правителями Земли.
      - Может быть, когда-нибудь они помогут людям стать... правителями Галактики?
      Клод усмехнулся.
      - Бог знает сколько мы спорили на эту тему, когда гии и полтроянцы присоединились к нашим раскопкам. Все сошлись на том, что, несмотря на наше высокомерие и напористость, мы, люди, обладаем таким невероятным потенциалом, что это само по себе предрешило Вторжение еще до того, как мы согласились пойти на него. С другой стороны, переполох, вызванный нашим метапсихическим вмешательством, заставляет задуматься, не распространили ли мы свой особый талант портить все на свете на космические просторы вместо того, чтобы ограничиться планетарными масштабами.
      Анна-Мария и Клод съели по апельсину. После долгого молчания Маевский сказал:
      - Знаете, а все-таки я рад, что летал на далекие звезды, что встретил Жен и работал с другими мыслящими существами доброй воли. Теперь все позади, но, поверьте, это были замечательные странствия.
      - А как относилась к вашим странствиям Женевьева?
      - Она была привязана к Земле сильнее, чем я, но путешествия в чужие миры ей нравились. Она только настояла на том, чтобы сохранить наш дом здесь, на северо-западном побережье Тихого океана, где мы выросли. Возможно, если бы у нас были дети, она ни за что не согласилась бы покинуть дом. Но у нее были серповидные эритроциты, а метод изменения генетического кода разработали уже после того, как Жен миновала оптимальный для деторождения возраст. Позднее, когда мы оба подверглись омоложению, наши родительские инстинкты были сильно атрофированы, к тому же мы были по горло заняты работой. Поэтому мы продолжали заниматься вместе любимым делом экзопалеонтологией, и занимались ею девяносто четыре года...
      - Клод, - сестра Роккаро протянула к нему руку. Легкий ветерок шевелил на ее голове короткие волнистые волосы. - Клод, вы выздоравливаете. Приходите в себя, как после тяжелой болезни.
      - Я знал, что так произойдет. Так и должно было произойти после смерти Жен. Хуже всего было, пока она умирала. Знаете, мы говорили с ней об этом несколько месяцев назад, когда она еще была в силах и могла контролировать себя. Это помогло несколько уменьшить боль предстоящей утраты, примириться с мыслью о ее неизбежности и способствовало эмоциональному очищению. Но как бы то ни было, ей предстояло умереть, а мне не оставалось ничего другого, как наблюдать и ждать. На моих глазах человек, которого я любил больше собственной жизни, уходил все дальше и дальше, оставаясь в то же время со мной. Теперь Жен нет. Я снова начинаю функционировать. Но неотвязно мучает вопрос: что в этом мире держит меня? Что мне здесь делать?
      - Я жажду обрести ответ на тот же вопрос, - задумчиво проговорила Анна-Мария.
      Маевский вздрогнул и посмотрел на сестру так, словно никогда прежде не видел ее.
      - Амери, дитя мое. Вы всю свою жизнь утешали тех, кто нуждался в утешении, ухаживали за умирающими, облегчали страдания тех, кто их оплакивал. И вы задаете себе подобный вопрос?
      - Клод, я не малое дитя. Я взрослая женщина. Мне тридцать семь лет, и пятнадцать из них я проработала в Приюте. Это была... нелегкая работа. Внутри у меня все выгорело. Я решила, что вы и Женевьева будете моими последними клиентами. Начальники согласились с моим решением оставить Орден.
      Клод, пораженный, смотрел на свою собеседницу. Анна-Мария продолжала:
      - Я обнаружила, что все более отдаляюсь от людей, которым пыталась помочь, их эмоции как бы иссушают меня. К тому же, - Анна-Мария слегка поежилась, - моя вера несколько ослабела. Это случается со многими верующими. Рациональному человеку с научным складом мышления вроде вас покажется смешным...
      - Я никогда не осмелился бы смеяться над вами, Амери. И если вы действительно считаете меня рациональным и доверяете моему разуму, может быть, я сумею вам помочь.
      Сестра Роккаро встала и отряхнула песок со своих джинсов.
      - Нам пора спускаться с горы. Ведь до нашего "яйца" отсюда нужно добираться часа два.
      - Прошу вас, - настойчиво попросил Клод, - расскажите мне по дороге о вашей проблеме и о ваших планах на будущее.
      Анна-Мария Роккаро посмотрела на своего очень старого спутника с шутливым гневом:
      - Доктор Маевский! Вы отставной собиратель истлевших костей, а не духовный наставник.