А дальше мне пришлось исполнять свой собачий долг. Если хозяйка хочет излить питомцу душу, дело питомца – сидеть и слушать. Отвлекаться на почесывания и сон никак нельзя, даже если совершенно не понимаешь, о чем идет речь. А знаете, каково это, чувствовать, что твои утешительные облизывания совершенно не прибавляют хозяйке оптимизма! Пытаешься всячески развеселить ее – бегаешь за своим хвостом, смешно подпрыгиваешь на всех четырех лапах, играешь с комком пыли – а она по-прежнему плачет. Ужас, ужас! Приходится сохранять торжественную серьезность и терпеливо ждать, пока хозяйка сама не вытащит себя из кучи навоза, в которой тонет.
      Должен заметить, все эти женские слезы здорово треплют нервы. Я постоянно пребывал в состоянии стресса. Нет нужды говорить, что я испугался, когда Джейн заявила, будто «неделя траура прошла». Я не знал, о каком трауре речь, но что прошла целая неделя слез в подушку и шмыганий красным носом, меня впечатлило. Оказалось, что моя хозяйка решила взять себя в руки. Но разве для этого обязательно вставать в такую рань? За окном шел беспрестанный дождь. Джейн начала свой день с чистки унитаза и ванны. Вымыв кафельные стены, она принялась драить квартиру. Она даже мебель в гостиной и спальне передвинула, причем несколько раз, пока результат ее не устроил. Я совершенно не понимал смысла этой возни, но то, что хозяйка не плакала, уже устраивало меня сверх меры.
      Вслед за перестановкой началось перетряхивание содержимого шкафов. В прихожей скопилось огромное количество пакетов с какими-то вещами, бумагами и прочей ерундой. Потом Джейн помыла холодильник, выкинув кучу разной еды, которую я вполне мог бы съесть.
      Я использовал любую возможность, чтобы умыкнуть что-нибудь из-под ее носа, и моя коллекция игрушек изрядно пополнилась. Правда, уже ближе к ночи Джейн вытащила все из-под кровати и оставила мне лишь кость и пару резиновых уточек, которых я любил грызть и подкидывать вверх. В общем, коллекция снова сократилась.
      Как я уже упомянул, Джейн наводила порядок в доме до ночи, потом без сил рухнула на постель (на сей раз устроившись посередине) и довольно улыбнулась.
      – Ну, мне значительно лучше, – пробормотала она.
      Люди… Поди их разбери.
      На другое утро сразу после утренней пробежки и душа Джейн сходила к парикмахеру, сделала маникюр, педикюр и пообещала мне долгую послеобеденную прогулку. Погода как раз была совершенно нейтральной, ни жаркой, ни холодной, и я решил, что мы пойдем в Центральный парк. Однако у Джейн оказались другие планы.
      – Давай пройдемся вдоль Ист-Ривер, – предложила она.
      «А давай не будем», – хотелось возразить мне, поэтому я упрямо уперся всеми четырьмя лапами в асфальт и прижал уши.
      – Ты чего упрямишься? Кто бы говорил!
      Угадайте, кому досталась победа в нашем противостоянии? Ясное дело, не мне.
      Мы пошли к реке, для чего надо было перейти оживленное шоссе с несущимися железными монстрами. Страшное испытание для крошечного домашнего любимца вроде меня.
      Река оказалась широкой лентой воды, куда более грязной, чем океан, и, судя по запаху, совсем без примесей соли. К тому же на ее берегу не было песка. Однако в отличие от пруда Центрального парка река двигалась, и это мне понравилось. Только я решил спуститься поближе, как Джейн посетила новая идея. Она решила сходить на собачью площадку. Я не стал возражать, так как слово «собачья» мне понравилось.
      Однако сама площадка мне не понравилась. Это было довольно небольшое пространство со скамейками и деревянными помостами для тренировок. Здесь было полно собак, причем почти каждая оказалась психованной.
      Джейн потянула за поводок:
      – Тебе понравится, Майлсик. Будет весело.
      Ага, но не так, как я люблю веселиться.
      Я отказывался идти в этот ад. Присоединяться к безумцам, которых было слишком много, – увольте!
      – Неужели не хочешь поиграть?
      Нет.
      – Какой застенчивый. Даже удивительно.
      Дело было не в ложной скромности. Просто меня раздражали чересчур активные четырехпалые создания, носившиеся кругами по площадке и поднимавшие тучи пыли.
      Я решил, что буду их игнорировать. Возможно, в этом случае на меня не обратят внимания, подумал я. И ошибался.
      Первым, кто проявил ко мне интерес, был лохматый терьер невнятного происхождения. Он подлетел и замер столбом сбоку от меня. Только выпученные глаза и мотыляющийся туда-сюда хвост указывали, что терьер все-таки не умер стоя.
      – Смотри, Майлс. Ты ей нравишься.
      Не ей, а ему. И кстати, мне этот болван не нравился совершенно.
      К терьеру присоединились еще несколько мелких прохвостов. Терпеть не могу, когда на меня оказывают давление. Особенно такие жалкие существа, что наводняли собачью площадку. Пошли вон!
      Я зарычал, обнажая зубы.
      Идиоты ничего не поняли. Оставалось объяснить им на пальцах. В смысле на лапах.
      Я рванул зубами бок терьера и налетел на пекинеса, который тотчас жалко захрипел, словно астматик. К нам бросились несколько возмущенных людей.
      – На нашей площадке не приветствуется агрессивное поведение.
      – Здесь не место неуравновешенным собакам.
      – У вас ужасный пес!
      Почему-то я был уверен, что если б Джейн была обладательницей хвоста, она бы поджала его между ног.
      А вот меня все устраивало. Особенно то, что нас прогнали с собачьей площадки.
      Джейн говорила по мобильному и не всегда замечала, что тянет меня за собой, не давая оставить ни единой метки. Создавалось мнение, что болтовней она заполняет душевную пустоту.
      Стоило нам зайти в квартиру, как зазвонил домашний телефон.
      – Миа! Привет, милая! Нет, я только вошла. Как Барселона?
      Джейн села на кровать. Я развалился на полу и перекатился на спину. Мне было жарко, к тому же хотелось, чтобы почесали животик. Однако Джейн озабоченно кусала ноготь.
      – О, как здорово… неужели? Ухты! Твой отец тратит деньги так, словно завтра никогда не наступит… не глупи, я рада, что он тебя развлекал.
      Нежность в голосе хозяйки начала меня убаюкивать, я закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул. Долгая прогулка меня вымотала.
      – А Мэрилин ездила? Правда? Я рада, что вы повеселились… Что-что? Ты поменяла рейс? Опять? Да-да, я понимаю. Давай, запишу номер… конечно, встречу в аэропорту. Угу… угу… Ладно, Миа, до встречи. Позвони перед вылетом. Жду встречи! И я тебя люблю, детка.
      Джейн повесила трубку и затанцевала по квартире.
      – На следующей неделе из Лондона приедет Миа! Миа едет домой, ура!
      Я и раньше слышал, как Джейн упоминает это имя, причем много раз. Однако я понятия не имел, кто такая эта Миа.
      И зачем ей приезжать к нам? И что значит «домой»?
      И как мне – главному охраннику – ее принимать?

      Я услышал, как Джейн говорит с кем-то в коридоре. Голос был женским, но я не знал его обладательницу. Кто там? Я залаял.
      – Полагаю, это Майлс?
      – Да, он у нас очень бдительный.
      – Но ты же говорила, что он маленький. А лает, как огромный сторожевой пес.
      – Да, Майлс думает, что он ротвейлер.
      – Наверное, страдает комплексом Наполеона.
      – Как твой отец.
      – Мама, прекрати, – засмеялась девушка.
      Я неистово вертелся под дверью, ожидая, когда она откроется.
      Когда это все же случилось, я разлаялся так сильно, что едва не подавился слюной.
      – Хватит, малыш, хватит. Это я, – смеясь сказала Джейн и втащила в квартиру два больших чемодана.
      Тебя я видел. А вот кто пришел вместе с тобой?
      Юная девушка, обвешанная тремя сумками сразу, вошла за хозяйкой.
      – Майлс, помолчи. Познакомься с Мией. Это твоя… сестра.
      – Боже, мам! Что за чушь ты несешь? Какая я ему сестра? Он же пес, а я человек. Мы совершенно разные, правда, Майлс? Хотя и произошли оба от простейших. Привет, короткие лапки!
      – Ну, я говорила в переносном смысле…
      – Надеюсь, что так.
      – Ладно, давай попробуем… – Джейн хлопнула в ладоши. – Майлс?
      Я настороженно поднял уши.
      – Я хочу представить тебе свою дочь. Это Миа. Дочь? Миа? А что это означает? Я все еще тупо смотрел на незнакомку.
      – Привет, короткие лапки, – повторила, смеясь, Миа.
      Я таращил на нее глаза.
      Миа присела на корточки и попробовала меня погладить.
      Убери руки! Девушка отпрыгнула.
      – Ух! Ну и характер! Внешне он очень мил, но манеры…
      Я насупился.
      – Он очень ранимый и ласковый, – бросилась на мою защиту Джейн. – Но как я и сказала, немного недоверчивый. Ему надо дать возможность привыкнуть к новому, а уж потом протягивать руки.
      Я насупился еще больше. Мне не нравилось, что я кажусь людям таким предсказуемым.
      – Ладно, короткие лапки, – сказа Миа, садясь прямо на ковер и стягивая кроссовки, – привыкай к новому.
      Я настороженно приблизился к ней и понюхал ногу. Девчонка пахла иначе, чем Джейн, но что-то неуловимо общее в их запахе было. Внешне они были довольно похожи. Глубоко посаженные глаза, носик-пуговка, текстура волос (хотя длина и цвет были разными) – сходство было удивительным. Кстати, держалась Миа очень похоже на Джейн и даже морщила лоб и кусала губы так же.
      В общем, эти женщины были похожи внешне, и это меня нервировало.
      Я подошел к Мие вплотную и понюхал ее щеку.
      – Ты ведь не собираешься откусить мне нос?
      Что за глупая мысль? Сиди тихо и не трепи языком. Мой язык осторожно коснулся теплой кожи. Даже на вкус девчонка была похожа на Джейн. И, наконец, до меня дошло! Они были родными людьми, а это сильно меняло дело.
      – Мам, что у тебя со спальней? Там вся мебель переставлена!
      – Я знаю, что переставлена. Я же и переставила, – гордо сказала Джейн. – Мне нужен был новый старт, и я начала со спальни.
      – Жаль, что вы расстались. Боб мне нравился. Ты расскажешь, какая кошка между вами пробежала?
      О, я бы мог многое поведать об этой кошке! Джейн ушла от ответа, просто подошла и обняла Мию.
      – Рада, что ты дома, дочка.
      Я смотрел на них, и почему-то мной овладело нехорошее чувство… словно я чужой в этой квартире.
      – Майлс свистит носом, мам.
      – Ревнует, я полагаю. – Хозяйка обернулась ко мне. – Не волнуйся, милый, ты всегда останешься мужчиной номер один в моей жизни.
      Миа, прищурившись, посмотрела на нее:
      – У меня складывается впечатление, что ты слишком много времени проводишь в компании этой собаки.
      Что значит «слишком много времени»? Когда речь идет об общении с любимцем, времени всегда слишком мало! К счастью, Джейн видела ситуацию моими глазами.
      – С Майлсом легко. Я могу рассказать ему о том, что творится на сердце, поделиться своими надеждами и страхами. Я могу говорить часами, а он просто слушает. И никаких умных комментариев, которые так раздражают. Майлс у меня вроде исповедника.
      – На мой взгляд, это все равно странно, мам. Целыми днями общаться с собакой! Это же подмена настоящей жизни какой-то… фальшивкой.
      – О чем это ты? – Джейн поджала губы.
      Я понял, что она недовольна.
      – Вы расстались с Бобом. И что? Будешь одинокой до самой смерти? Ты должна встречаться с людьми, с мужчинами, понимаешь?
      – Да мне дурно от одной только мысли!
      – Переступи через нее.
      Миа нацепила красивые туфли и покружилась в них у зеркала. По ее лицу было ясно, что собственное отражение ей нравится.
      – Слушай, я займу у тебя эту пару, ладно? – спросила она у Джейн.
      – Как ты «заняла» синий кашемировый свитер?
      – Типа того. И не уходи от ответа. Ты должна жить дальше, мам. И лучше стряхнуть с себя дурные воспоминания, чем купаться в них еще много месяцев.
      – Ты только что приехала домой и уже полна идей насчет моей жизни. Впереди целое лето. Мы с тобой можем…
      – Ну… не совсем целое лето, – прервала Миа.
      – Как это?
      – Я буду снимать квартиру с Мариссой. На Томпсон-стрит, рядом с колледжем.
      – Но почему ты об этом молчала?
      – Ну, ты недавно рассталась с мужчиной… у тебя что-то вроде депрессии. Я не могла тебя бросить. Если бы я сообщила о переезде с порога, ты бы расстроилась.
      – Я и так расстроилась. Сначала Лондон, теперь это.
      Улыбка Джейн померкла. По мне, это дурной знак.
      – Мам, расслабься. Ну же, улыбнись!
      – А что думает об этом отец?
      – Он не против.
      – А разве снимать квартиру не дороже, чем жить в общежитии?
      – Немного дороже. Но папа не возражает. Кстати, семья Мариссы – тоже. Мы потянем ренту, честно! Мам, очнись! Где ты витаешь? В облаках, что ли?
      – Извини. Я просто… разочарована.
      – О, только не надо порождать во мне чувство вины, мам! Это нечестно!
      – Но для меня так тяжело…
      – Слушай, мам, я уже не маленькая девочка. Я выросла, если ты не заметила.
      – Миа, детка, для меня ты всегда будешь маленькой девочкой.
      Я вздохнул. А что я мог сделать?
      Миа зевнула.
      – Прости. – Она прикрыла рот. – Неожиданно ужасно захотелось спать.
      – Ну, еще бы! Уже три часа ночи, а у тебя еще организм не перестроился после перелета. Иди-ка в постель.
      В какую, интересно, постель? Неужели эта приятная, но совершенно чужая мне девица будет спать со мной на одной кровати? Не слишком ли это?
      – Да, меня плющит от усталости.
      – Чего?
      – Ну, британские ребята так говорят, если хотят спать.
      – Вот оно что…
      Я был почти счастлив, когда Миа устроилась на диване.
      – Спокойной ночи, – сказала Джейн, укрывая свою взрослую дочь одеялом. – Я говорила тебе, что люблю тебя сильнее всех на свете?
      У меня обмякли и упали уши. А как же я? Меня пора сдавать в утиль?
      На другое утро обе мои сожительницы завтракали на кухне. Они смеялись и уминали бутерброды. Меня не замечали, словно я вообще не существовал.
      – Майлс, чего тебе? – спросила Джейн, когда я, устав свистеть, «случайно» отдавил ей ногу.
      Мне хотелось знать, почему мне не уделяют внимания.
      Джейн несколько секунд смотрела на меня, а затем вернулась к прерванному разговору.
      Я опять засвистел и опять наступил ей на ногу.
      – Эй, не будь занудой.
      Я посидел еще немного у ног Джейн, сообразил наконец, что все мои надежды тщетны, и решил найти себе занятие поинтереснее.
      – О Боже! Что это он делает? – воскликнула Миа.
      Я не обратил на нее внимания.
      – Он… ну… это…
      – Но это же гадко! Почему ты разрешаешь?
      – А как я должна ему запретить? Сказав: «Прекрати мастурбировать, или ослепнешь, а ладони твои станут волосатыми»? – Джейн рассмеялась. – Он и так весь покрыт шерстью, Миа.
      Девушка закатила глаза.
      – Это ужасно, мама. А ты извращенка, раз допускаешь такое.
      Я продолжал облизывать свою штуку, которая росла на глазах.
      – Боже, какой у него здоровенный! А это нормально? Может, это какое-то отклонение?
      Джейн расхохоталась.
      – Рада, что повеселила тебя, мама.
      – Ты бы видела свое лицо, детка. – И она снова захохотала.
      – Очень смешно! Я возвращаюсь домой из чопорной Европы и застаю свою извращенку мать в компании извращенного пса! Вы заслуживаете друг друга.
      И тут Миа сама принялась хохотать, да так, что слезы полились из глаз. Я не люблю становиться поводом для насмешек, так что моя штука сразу сжалась и стала жалкой. Засмущавшись, я вышел из кухни.
      В гостиной всюду были вещи Мии. Они были разбросаны на диване, лежали на кресле и даже на полу. Я пришел к выводу, что в отличие от матери Миа не любила пользоваться шкафами и полками.
      Мой нос учуял запах женских трусов. Обиженный на весь мир, я последовал зову предков и моего сердца.
      Видимо, мое долгое отсутствие взволновало Джейн.
      – Майлс! – позвала она из кухни. – Ты что, обиделся?
      Я затравленно посмотрел на кучку жеваных тряпочек передо мной.
      – Где ты?
      Я немедленно слинял с места преступления в спальню.
      – Да где же ты? Иди сюда.
      С тоской на морде я поплелся в кухню. Женщины еще не обнаружили моих проделок, поэтому я принял самый милый вид на свете.
      – Чем занимался в гостиной?
      Ничем. Ничем-ничем-ничем!
      – Почему у тебя такой взгляд? Ты делал что-то плохое?
      Кто? Я?
      – Мистер Майлс, что-то у вас больно виноватая морда.
      – Ой, ладно тебе, мам, обычная морда. Ты преувеличиваешь.
      О, хозяйка знала меня куда лучше, чем ее дочь.
      – Поверь мне, он что-то натворил. Этот пес любит делать маленькие гадости хозяевам. К примеру, жевать хозяйские…
      – Туфли?! – взвизгнула Миа. – Папа купил мне босоножки от Джимми Чу! Боже, только не мои босоножки!
      – Поверь, Майлса не интересуют новые дизайнерские туфли.
      Секундой спустя мать и дочь одновременно бросились в гостиную, причем Джейн жестом велела мне оставаться на месте.
      Затем я услышал визг Мии. Видимо, она уже нашла неопровержимые улики моей вины.
      – Он погрыз мои джинсы! Прямо между ног! И почти съел две пары трусов!
      – Майлсу нравятся вещи, от которых исходит… м-м-м… женский запах.
      – Он ненормальный, мама.
      – Нет, это вполне нормально. Ненормально разбрасывать по всей квартире свои вещи, дочка.
      – Но я только приехала и не успела их убрать! К тому же по большей части они нуждаются в стирке.
      – Два чемодана и три сумки вещей нуждаются в стирке? Что, в Англии нет стиральных машин? Люди все еще стирают вещи в Темзе?
      – Очень смешно, мама, ха-ха, – мрачно сказала Миа. – Ты же знаешь, как это бывает. Я закрутилась перед отъездом, а ведь вещи необходимо не только запустить в машинку, но и достать, развесить и многое другое. А услуги прачечной слишком дороги. – Она насупилась. – Ты ушла от темы, мама! Майлс испортил мои любимые джинсы! Я купила их на Карнаби-стрит, это винтаж. И их теперь не восстановишь.
      Она так злилась, что я всерьез испугался, что меня отлупят.
      – Давай попробуем сделать интересную аппликацию или вставку, – предложила Джейн.
      – На причинном месте?
      Миа рвала и метала. Я выглянул из кухни и тотчас снова спрятался. Я сидел под столом и уныло ждал, кого выберет моя хозяйка – своего любимого пса или родную дочь.
      Миа вошла на кухню и села на корточки, заглянув под стол. От ужаса я присвистнул носом.
      – Ты очень дурной пес, Майлс. И твоя выходка тебе даром не пройдет.
      Неужели это означало, что меня немедленно отвезут обратно в приют?!

      Несмотря на неудачное начало, мы с Мией скоро поладили. Оказалось, у нас куда больше общего, чем просто любовь к Джейн.
      Как и я, Миа терпеть не могла рано вставать.
      Она, как и я, устраивала в постели кавардак и брала туда еду.
      Она, как и я, ела много и с удовольствием.
      Посуду, как и я, она не мыла. Даже не убирала ее в раковину.
      Ей постоянно хотелось, чтобы ее развлекали.
      Она была куда активнее на ночь глядя, чем с утра. Как и я, разумеется.
      Кстати, из-за этого Миа и Джейн постоянно выясняли отношения.
      Например…
      – Уже половина второго. Где ее носит?
      Я и сам хотел знать ответ на этот вопрос.
      Джейн не могла уснуть, не могла читать, не могла смотреть телевизор. Она слонялась по квартире, а я ходил следом за ней.
      – Черт! Ожидание невыносимо!
      Добро пожаловать в мой мир! Вы, люди, постоянно выходите из квартиры и исчезаете в неизвестном направлении, оставляя своих безутешных питомцев изводиться от тоски.
      Когда Миа все-таки заявилась домой, мы с Джейн таращились в телик, лежа на диване.
      – Боже, ма, уже половина пятого! Только не говори, что ждала моего возвращения домой.
      Я поднял голову и посмотрел на Мию с осуждением.
      – А чего ты хотела? Я не привыкла к тому, что ты приходишь в такое время.
      – Эй, я со школы не отчитываюсь, во сколько приду домой.
      – Может, и так. Но я все равно волнуюсь.
      – Спасибо за заботу, но мне не хочется, чтобы ближайшие несколько недель меня постоянно контролировали, чтобы из-за меня нервничали и сходили с ума. Так что сделай одолжение, мам, перестань думать обо мне и займись собственной жизнью.
      Миа и я стояли у входа в Центральный парк. Я с наслаждением тянул носом его запах.
      Не знаю почему, но Миа не разрешала мне погулять парке. Чего мы ждем?
      – Майлс, остынь. Клер сейчас подойдет.
      Она повторяла эту фразу каждую минуту. Легче мне не становилось.
      Когда появилась-таки подруга Мии, мое терпение почти лопнуло. Она была похожа на грейхаунда – длинное, обтянутое кожей лицо, длинные тощие ноги, экстракороткая стрижка, как у мужчины.
      Судя по тому, как тепло девчонки поздоровались и как тесно обнялись, не виделись они довольно давно. Это означало только одно: в парк мы войдем еще не скоро. Эй, вы! Долго будем стоять?
      – Прости, – сказала грейхаунд. – Ты злишься, что мы о тебе забыли, да?
      Типа того, ага.
      – Мама ужасно его избаловала. Но знаешь, он милый и очень, очень сообразительный. Не то что большинство этих породистых шавок!
      – У моей матери йоркширский терьер. Все, что он умеет, – это брехать без перерыва. И гадит в каждой комнате.
      Кстати, я бы тоже не отказался погадить. Я потянул за поводок.
      – Хочешь в парк? – спросила грейхаунд.
      За последние минут двадцать это желание стало маниакальным.
      Но стоило нам войти в парк, как меня заметила знакомая длинношерстная такса. Она бросилась ко мне, как будто увидела утраченного возлюбленного.
      – Это твоя подружка? – спросила Миа.
      Бывшая подружка, если быть точнее. Между мной и Хлоей все было кончено.
      – Хлоя! – рявкнула блондинка. – Стоять! Нельзя! Мы не дружим с Майлсом.
      И она потащила свою таксу прочь.
      – Ого! Да тут целая «Санта-Барбара», – удивилась Миа.
      – Какая знакомая женщина, – протянула Грейхаунд, она же Клер. – Уверена, что видела ее раньше.
      Я тоже видел ее раньше, и не единожды. И предпочел бы, чтобы эта встреча стала последней.
 
      – В общем, – рассказывала Миа, – она повела себя гадко. Совершенно без причины. Ведь Майлс ничем не обидел ни ее, ни ее собаку. Он просто стоял, был хорошим мальчиком, а она…
      – Погоди! У нее, случайно, не светлые волосы? – прервала Джейн.
      – Ага. Блондинка, и хорошенькая. Клер говорит, что видела ее недавно в рекламном ролике.
      – А ее собака? Не длинношерстная такса?
      – Точно!
      Джейн осела на диван и уронила голову на руки.
      – Мам, что с тобой?
      Джейн вздохнула:
      – Это она.
      – Кто?
      – Девушка… Боб… это она.
      – Вот черт! – Миа закусила губу. – Погоди, как-то не складывается. Если бы она была с ним, то не была бы такой раздраженной и злой. А эта мегера была не в себе.
      Словно злилась на весь мир! Могу поспорить, они расстались. А встреча с Майлсом стала для нее очередным напоминанием о поражении.
      – Судя по ее неадекватной реакции… может, ты и права. – Неожиданно уголки губ Джейн чуть приподнялись. – Для своего возраста ты слишком сообразительна, девочка.
      – Прошу прощения, мама, но мне двадцать один год. Я даже могу теперь покупать спиртные напитки и ходить в клубы без поддельного удостоверения.
      – У тебя поддельное удостоверение?
      – Было. Вот на какие уловки приходится идти подросткам!
      – Ничего себе! А ведь у меня в колледже тоже было поддельное удостоверение.
      Мать и дочь одновременно засмеялись.
      – Значит, это наследственное.
      – Пожалуй. Порой даже стыдно вспомнить.
      – Неужели ты напивалась вдрызг и танцевала голой на столе?
      – Эй! – строго сказала Джейн и снова засмеялась. – То было другое время. Я начала говорить не об этом. Знаешь, мысль о том, что Боб и Валери расстались, доставила мне невероятное удовольствие. Я – ужасная, мстительная женщина, да?
      Вот уж глупость! Я так вообще хотел отъесть блондинке пальцы ног!
      – Нет. Это нормальная реакция. Ты – самая лучшая, мам.
      – Спасибо. На самом деле я желаю Бобу счастья и всего прочего…
      – Знаешь, что я думаю?
      – Что?
      – Что ты все еще его любишь.

      Я устроился прямо поверх груды шмоток Мии на диване и принялся следить за ее тщетными попытками собрать чемоданы.
      – Чего грустишь, короткие лапки?