Он, она и собака

Джейн Мэй
Он, она и собака

      Посвящаю эту книгу своим родителям, чтобы они перестали постоянно спрашивать, чем я занята все дни напролет.

      Все бесконечное множество вопросов и ответов заключено в одном-единственном существе – собаке.
Франц Кафка

Пролог

      Боб одним глотком прикончил пиво, швырнул банку в мусорную корзину и промахнулся.
      – Не понимаю, – пожаловался он, вываливая в открытый чемодан содержимое очередного бельевого ящика, – ведь я всегда хранил Джейн верность, никогда не изменял, даже не пытался! – Боб вопросительно посмотрел мне в глаза. – И знаешь, что самое обидное?
      Я не имел ни малейшего представления, но знал, что Боб все равно ответит на собственный вопрос. Он постоянно так делает, когда говорит со мной.
      – Ты всегда был рядом, парень! – просветил меня Боб. – Ты был свидетелем каждого моего шага, ты знаешь, что я честен, но из тебя плохой свидетель защиты!
      К сожалению, он был прав. Свидетель из меня был никудышный. Сколько раз я ругал себя за то, что не могу защитить Боба перед Джейн!
      – Мой единственный свидетель совершенно бесполезен! – простонал Боб, хватаясь за голову. – И все потому, что он – без обид, дружище – собака!
      Да уж, я собака, это правда, Собака, от черного носа до кончика хвоста. Смешное, мохнатое существо, задирающее ногу на каждый куст.
      Вообще мне всегда казалось, что псом быть гораздо лучше, чем человеком, но в этот момент, глядя в полные тоски глаза Боба, я пожалел, что не могу стать двуногим и обрести способность говорить. Все, что угодно, лишь бы Джейн и Боб помирились!

Глава 1

      Когда они впервые появились в приюте, я решил, что на них и время тратить не стоит. Чего ради стараться? Видно было, что эти двое ни за что меня не возьмут.
      В общем, прыгать на сетку и вилять хвостом, словно щенок, я не стал. Проходили мы это: прыгаешь, виляешь, а потом объект твоей страсти равнодушно сваливает к соседней клетке, оставив тебя наедине с жирным, как навозная муха, разочарованием.
      Остальные парни всячески пытались привлечь к себе внимание новых посетителей. Идиоты! Они думали, у них есть что предложить этим двум! Отовсюду несся лай с подвываниями, клетки ходили ходуном. Собаки прыгали, махали хвостами так сильно, что рисковали свернуть себе позвоночник. В общем, изо всех сил просили: меня, меня возьмите! Конечно, иногда подобная тактика срабатывала, и кто-то из псов обретал желанную свободу. Но я, признаться, редко выражал восторг столь бурно. Мне всегда казалось, что взять в свой дом жизнерадостного придурка могут только такие же придурки. А лично мне жить с придурками не хотелось.
      Пока мои товарищи лаяли и выли, я оставался спокоен, и потому не пропустил шагов поварихи, которая обычно приносила по вечерам кости и даже обрезки мяса. Я услышал, как она идет по коридору, и приподнял уши.
      Почему-то этот жест очень умилил Джейн. Она оказалась очень миниатюрной женщиной и постоянно болтала. В собачьем мире Джейн была бы, скорее всего, неугомонным йоркширским терьером. Боб казался ее полной противоположностью, с этим крупным подбородком, крепкой шеей и широкими плечами. У него был такой уверенный вид, какой обычно бывает у боксеров или ротвейлеров. Только уши у Боба были не обрезанными и не висели на хрящах, но ведь это не главное.
      Я попытался на глаз определить, сколько этим двоим лет. По моим подсчетам выходило, что лет по шесть в пересчете на собачий лад. Уже давно не зеленые щенки, но до старости далеко.
      Моя клетка стояла на углу таким образом, что я видел посетителей, когда они только входили в приют, и мог наблюдать, как разглядывают каждую собаку. Джейн и Боб внимательно смотрели на каждого, хотя нигде не задержались надолго. Бассет (у парня были проблемы с глазами) их не заинтересовал, равно как и кудрявый белый пудель с трясущимся задом и парочка психованных братцев-питбулей, успевших покусать друг друга за холку в борьбе за место у сетки. Немецкий шепард, страдающий чесоткой, обладатель облезших штанин, вызвал на лице Джейн только жалость. Возле старого глухого далматинца Боб какое-то время топтался сочувственно, пока подруга не увлекла его под локоть к следующей клетке.
      Я видел, как тают надежды обитателей приюта. Впрочем, я видел это не раз. И таких, как Джейн с Бобом, я тоже видел. Им не нужна была собака, они пришли просто поглазеть, что-то для себя прикинуть, а потом купить пса с отличной родословной в каком-нибудь клубе.
      Пока я безрадостно размышлял на эту тему, парочка оказалась перед моей клеткой. Мне не хотелось, чтобы Джейн принялась сочувствовать очередному «выброшенному на улицу бедняжке», поэтому я предпочел замереть на лежанке и не обращать на визитеров внимания. Я надеялся, что подобная тактика заставит их побыстрее убраться.
      Однако Джейн повела себя непредсказуемо. Она приблизилась к сетке, прижалась к ней носом и одарила меня очень странным взглядом. Ее глубоко посаженные внимательные глаза словно заглянули мне в самую душу, голова чуть заметно наклонилась вбок. Меня явно оценивали.
      – Ну, привет, – негромко сказала Джейн и улыбнулась.
      Кажется, ее дыхание пахло сыром.
      – Ужас, до чего ты хорошенький, – заявила она.
      Мой хвост – одна из двух частей тела, которые ведут себя так, словно живут отдельно от меня – медленно шевельнулся в ответ на комплимент. Шевельнулся, стукнул по полу и выжидательно замер.
      Следующие слова Боба стали для меня ледяным душем.
      – Он слишком мелкий, Джейн. Мой последний пес, Билл, приносил палки большего размера, чем эта дворняжка.
      – А я думала, что размер не имеет значения, – хихикнула Джейн.
      Боб засмеялся:
      – Только в постели, милая. Но когда речь идет о собаке, размер очень важен. Маленькая собачка… в общем, это вроде как и не собака вовсе!
      Признаться, подобное заявление показалось мне оскорбительным. Я еще подумал, мол, пусть я слишком мал, чтобы достать до горла этого мерзавца, зато вполне способен прокусить ему ногу.
      Джейн вздохнула, и я снова почувствовал запах сливочного сыра… ням-ням.
      – Ты сам-то себя слышишь? В каждой увиденной нами собаке ты находил какой-то изъян. Быть может, тебе претит сама мысль, что мы, как состоявшаяся пара, готовы взять собаку? Может, ты не веришь в наше будущее? – обиженно предположила Джейн.
      Это был хитрый ход, и я его оценил.
      – Все совсем не так, милая, – тотчас (очень предсказуемо!) возразил Боб. – Просто я стараюсь предусмотреть каждую деталь, чтобы потом не пожалеть. Сама понимаешь, взять собаку из приюта – дело рисковое. Никогда не угадать, какими сюрпризами чревато такое предприятие.
      – Вся наша жизнь – игра, – заявила Джейн. – Отношения – это тоже вроде рулетки, так?
      – Может быть, но отношения строятся годами. А взять собаку из приюта – дело пары часов. Можно купить кота, то есть пса, в мешке.
      Я уже сообразил, что Боб относится к той категории людей, которые все тщательно взвешивают и планируют загодя. Вот только причем тут был мешок, я так и не понял.
      В общем, я встал с лежанки, неторопливо потянулся и уже собрался демонстративно отойти в дальний конец клетки (так сказать, намекнуть, что аудиенция окончена), когда дверь приюта распахнулась и вошла наша Главная.
      Я знал, что сегодня нас ждут свежие косточки с рынка по соседству. Их запах, оглушительно-прекрасный, заметался в воздухе. В ту же минуту приют наполнился многоголосым лаем и тявканьем.
      – Тихо! – рявкнула Главная. – Тихо, все!
      Лай стих. Обитатели приюта знали, что самым крикливым попросту ничего не дадут.
      Меж тем Главная направилась к моей клетке.
      – Добрый вечер, – сказала она Джейн и Бобу. – Меня зовут миссис Конклин. Вижу, вы рассматриваете нашего Майлса.
      Мои уши непроизвольно дернулись, тело подобралось. Я уже некоторое время жил с этим именем, чтобы откликаться на него почти инстинктивно.
      – Майлс? – переспросил Боб, округляя глаза. – Как… Майлс Дэвис?
      – Вы угадали, – кивнула Главная. – Я – ярая поклонница игры на трубе.
      – Боб тоже! – воскликнула Джейн. – Видишь, милый? Это знак!
      – Только давай не будем во всем искать перст судьбы, Джейн, – поморщился Боб. – Мы ничего не знаем об этой собаке.
      Главная тотчас принялась цитировать заученный наизусть текст, который, по моему мнению, является полной ерундой:
      – Майлс хорошо воспитан, потому что это домашний пес, а не бродяга. К сожалению, хозяева выбросили его на улицу, поэтому мы его и подобрали.
      Редкое вранье! Никто меня на улицу не выбрасывал.
      – Как все домашние собаки, Майлс не писает в помещении, а просится на прогулку. Кстати, это умный песик, – все гундела Главная. – Именно поэтому он ведет себя довольно недоверчиво и редко расположен к случайным прохожим.
      – Вот это правильно, – похвалила Джейн. – Мы же в Нью-Йорке живем. Тут не стоит доверять каждому встречному.
      – С этим не поспоришь, – сказала Главная, поджав губы. – Вот я в свое время была слишком доверчивой и вышла замуж за своего первого мужа. Ух, и намучилась я! И этот ужасный развод…
      Боб и Джейн обменялись взглядами, которые я не сумел расшифровать. Боб даже чуть поморщился, словно сразу после слов Главной его укусила в спину здоровенная блоха.
      – Как вы считаете, – спросила Джейн, – у Майлса были жестокие хозяева? Как можно выгнать на улицу такого очаровашку? Объявлений о пропаже не было? Может, Майлс просто потерялся.
      – Увы, никаких объявлений за несколько месяцев. – Главная вздохнула. – Мы нашли его в Бронксе. Бедняжка лежал на пороге старого здания, которое собирались сносить. Он был очень слаб, нога сломана, он сильно отощал. Вы бы видели, как он трясся. Нам пришлось повозиться, чтобы привести его в норму.
      У Боба вытянулось лицо.
      – Как можно быть столь жестокими к животным! Выкинуть из дома в зимнюю стужу!
      Я немедленно потеплел к этому парню, хотя никто не выкидывал меня из дома. Ведь каждая собака знает, что это значит – неприкаянно скитаться по холодным улицам, когда живот сводит от голода.
      Главная тяжело вздохнула:
      – К несчастью, такое случается нередко. Скольких бы несчастных мы ни спасали, число бродячих собак по городу не уменьшается. Каждый год без крова остается не менее сорока тысяч животных.
      – Вот видишь? – сказала Джейн. – Именно по этой причине мы должны взять собаку из приюта, а не покупать в клубе. Боб, милый, у тебя всегда были собаки с родословными, но не пора ли дать шанс менее удачливым парням?
      О, как она была права!
      Боб трижды почесал затылок, потеребил волосы и подвигал подбородком.
      – У вас есть мысли, какие именно породы перемешались у Майлса в крови? – спросил он.
      Главная нахмурила лоб и вперила в меня неподвижный взгляд. Мне показалось, что меня сканируют.
      – Ну, эти большие уши и глаза явно принадлежат чи-хуахуа…
      «Моя мамочка», – подумал я.
      – А вытянутое тело и короткие ноги… хм, пожалуй, от таксы.
      Мой папаша. Мы не встречались, потому что ублюдок смотался раньше, чем мать поняла, что произошло.
      – Однако у Майлса такая морда… и эти черные пятна… есть что-то от немецкой овчарки, видимо, несколько поколений назад была и такая вязка. – Главная задумалась. – И самое забавное! Видите, какой у мальчика хвост? Словно тугая баранка с белым кончиком. Это от бассенджи, очень дружелюбная порода, которая – только представьте! – не умеет лаять! А шерсть… хм, возможно, фокстерьер или корги. Сами видите, Майлс – редкий экземпляр…
      Ага, предлагаю свой перевод: уродливая дворняга.
      – На мой взгляд, – вмешалась Джейн, – он симпатяга.
      Вот это да! Как только меня в жизни не называли, но «симпатягой» никогда прежде.
      Я повнимательнее вгляделся в лицо Джейн, пытаясь понять, искренне она говорит или просто пытается быть вежливой. Она улыбнулась и протянула руку ко мне сквозь прутья решетки. Я с достоинством приблизился, понюхал и лизнул ее пальцы. Они оказались солеными.
      – Щекотно, – сообщила она, хихикнув, и потрепала меня по загривку. – Небось, жаждешь убраться из этого неуютного местечка?
      «О, – подумал я с тоской, – ты даже не представляешь, как сильно жажду!» Пожалуй, следовало показать этой девице, насколько дружелюбным я умею быть. А то, чего доброго, решит, что я необщительный.
      Словно прочитав мои мысли, Главная открыла дверцу клетки. Я с визгом бросился к Джейн. Она радостно прижала меня к себе, и я почувствовал, как в ее груди торопливо бьется сердце. Кстати, у этой мадам оказались на удивление крепкие и большие сиськи!
      Я принялся в восторге облизывать ей лицо. Может, это вообще был мой последний шанс найти себе хорошую любящую семью. Новый дом, новая жизнь, ласковая хозяйка и… и Боб. Боб, разобраться в котором мне еще не удалось.
      Джейн засмеялась и передала меня своему спутнику.
      – Малыш, ты не меня должен убеждать, а этого сурового парня. Ну-ка обслюнявь ему лицо!
      Я колебался лишь секунду. Признаться, до этого момента я никогда не целовал мужчину. Не то чтобы это меня смущало, но был страх перегнуть палку. Мужчины ведь не слишком любят сантименты. Однако я был просто обязан завоевать сердце Боба. В общем, настороженно понюхав его нос, ухо и подбородок, я выбрал подбородок. Кожа оказалась щетинистой и очень мужественной на вкус. В общем, не встретив сопротивления, я лизнул еще и нос, и ухо.
      – По-моему, только дворняжки способны на подобную любвеобильность, – заметил Боб, чуть отстраняясь и внимательно меня разглядывая. – Помню, самым ласковым моим псом был пудель, которого мы завели еще с Кэти. Да и тогда меня разве что клевали влажным носом в щеку.
      – Ты о пуделе или о Кэти?
      Боб поднял бровь и обратился почему-то ко мне:
      – В этом вся Джейн, приятель. Иногда она бывает стервой, но я все равно схожу по ней с ума.
      Сам я был знаком с Джейн всего ничего, но был готов подписаться под этой репликой.
      В это время Главная, которая внимательно изучала какие-то записи в блокноте, подняла голову и уставилась на Джейн немигающим взглядом.
      – Мисс Леви, как я вижу из вашей анкеты, раньше вы не держали собак.
      – Только потому, что мать страдала аллергией на шерсть. А мой бывший муж недолюбливал собак, да и дочь, Миа, не проявляла интереса к животным. Она все больше училась или проводила время с друзьями, понимаете? Уход за собакой лег бы на мои плечи, но я много работала, так что вопрос отпадал. Но я очень люблю собак! – с пылом сказала Джейн. – Я с самого детства мечтала иметь собаку. А у Боба есть опыт. У него уже были собаки.
      – Понятно, – сухо сказала Главная. – Значит, вы живете вместе?
      – Не совсем. То есть… и да и нет. В общем, – залепетала Джейн, тушуясь под изучающим взглядом, – мы много времени проводим вместе. У Боба квартира в центре города, но… пока мы в ней не живем… понимаете, он сейчас разводится с женой. То есть не совсем так. Они расстались, но суда еще не было, она не подписывает бумаги. В общем, это очень длительный процесс, если вы понимаете…
      – Джейн, детка, тебе не кажется, что мисс Конклин не обязательно вдаваться в детали?
      Словно желая это подтвердить, Главная зевнула. Она так широко распахнула рот, что в него смогли бы поместиться Джейн вместе с Бобом целиком, да еще осталось бы место для компании. Главная всегда так зевала, и при этом меня охватывал почти священный ужас.
      – Прошу меня извинить, но я очень устала, – сказала она. – У меня был трудный день. Мне не хотелось бы давить на вас, но решение надо принимать скорее, приют закрывается до утра. Мне пора кормить питомцев. Джейн, Боб, вы берете Майлса?
      Я с замиранием сердца ждал прекрасного слова «да», но почему-то эта парочка молчала. Это был очень дурной знак!
      Лицо Джейн стало растерянным, она покусала губу.
      – Боюсь, что…
      У меня подвело живот.
      – … что мы еще ничего не решили. Мы ведь просто проезжали мимо и зашли посмотреть. Боб и я не планировали так быстро приобрести собаку. Точно не сегодня…
      Точно не сегодня… Точно не сегодня!
      Эти слова заметались в моей голове, эхом отдаваясь от стенок.
      Эту ночь я, жалкий неудачник, провел в кошмарах.
      На другое утро я проснулся в крайне подавленном состоянии. Как я мог позволить проклюнуться даже робкой надежде на счастливое будущее! Наивный, глупый, безродный пес без права на удачу. Неужели я попался на удочку, поверил в то, что Джейн и Боб могут взять парня вроде меня?
      Уходя, оба обещали, что всего лишь берут тайм-аут. Джейн даже сказала, что вернется за мной.
      Но я-то знал, что меня обманут. Обманут и забудут об этом обмане, едва выйдут за ворота приюта. Выкинут из памяти, словно обглоданную высохшую кость.
      Однако я оказался чудовищно, не по-собачьи, волшебно не прав! Джейн и Боб вернулись. Я был так счастлив увидеть их вновь, что прыгал на всех четырех лапах и так визжал, что разбудил даже глухого далматинца из соседней клетки.
      Чуть позднее я и мои новые хозяева вышли (то есть вышли Джейн с Бобом, а я несся ракетой) из собачьего приюта. Я нарезал пять кругов по газону, выкопал ямку и весь уляпался грязью. В общем, я пребывал в восторге до того самого момента, как мы оказались у проезжей части.
      Я замер от ужаса.
      Шерсть на загривке поднялась дыбом, уши прижались к голове.
      Оно ждало меня, припаркованное у тротуара на той стороне дороги. Оно скалило зубы и кисло воняло отбросами.
      Именно в тот момент в моей памяти всплыло все то, о чем я так долго пытался забыть.
      Мэри, лежащая на полу в луже собственной крови. Ее глаза слепо смотрят вверх, рот перекошен. Кожа Мэри так бледна, что кажется белее шапки седых волос.
      Я приблизился, втягивая в ноздри острый запах крови, лизнул лицо хозяйки, подтолкнул в щеку мокрым носом. Она не шелохнулась.
      Я медленно повернулся и залаял на него. Что ты сделал с моей Мэри? Что ты сделал с моей хозяйкой?
      Незнакомец протянул ко мне руку с зажатым в ней ножом.
      – Заткни пасть, ублюдок, или я выпущу тебе кишки, – пригрозил он.
      Я не слушал, продолжая лаять.
      Он бросился на меня, но промахнулся.
      – Вернись, тварь, вернись немедленно!
      Он рванулся ко мне, и я выскочил в открытое окно. Приземлившись на зеленую лужайку, я со всех лап бросился прочь. Как раз в этот момент из-за угла выехал мусоровоз и сбил меня с ног…
      Так вот каким он оказался, воздух свободы. Вонючим, протухшим… страшным.
      Я попятился назад, затравленно глянул на Джейн с Бобом, решив, что в приюте все-таки безопаснее.
      – Куда это ты направился? – спросил Боб.
      В свою тесную конуру за толстой сеткой. На свою линялую плоскую подушку. Подальше от металлического чудовища и полного страшных воспоминаний мира.
      Джейн присела рядом со мной на корточки, взяла за ошейник, потянула. Я не двигался, уперев в асфальт все четыре лапы. Она взяла меня на руки и поднялась.
      – Да ты весь дрожишь, маленький…
      Если бы она знала, через что мне пришлось пройти, дрожала бы не меньше.
      Боб сообразил, что добираться до дома прогулочным шагом – гиблое дело, поэтому подозвал такси. Раньше я никогда не ездил в машине, тем более в такси, поэтому не знал, хорошо мне в нем будет или не очень.
      Водитель, увидев меня на руках Джейн, категорически отказался нас везти. Я слышал, как он возмущается.
      «Новая обивка», «наблюет или напрудит лужу», «ищите другую машину» – вот что он говорил.
      Боб поймал другое такси.
      Джейн держала меня на коленях всю дорогу. Мои уши постепенно приподнялись, а шерсть на загривке улеглась, потому что в объятиях новой хозяйки меня не смогли бы достать ни страшный убийца, ни железное чудовище, испускающее смрадный запах.
      Расслабившись, я стал с любопытством глядеть за окно. Мимо проносились незнакомые дома и странные постройки. Людей было много, они все куда-то спешили. Я ничего не узнавал и лишь надеялся, что водитель знает, куда нас везет. Порой я все-таки тревожно поглядывал на Боба, но тот не выказывал признаков нервозности.
      – Черт, кто учил этого парня водить машину? – возмутилась Джейн, приклонив голову Бобу на плечо. – Стиви Уандер, что ли?
      – И не говори! У меня желудок уже раза три узлом завязался.
      По крайней мере, этого таксиста совершенно не беспокоило, что собака может «наблевать или напрудить лужу».
      Резкое торможение заставило Боба ткнуться носом в переднее сиденье. Они с Джейн застонали в один голос. Я не понимал, чем они недовольны. Лично мне езда в машине понравилась. Особенно было приятно, когда на каких-то ямках и выпуклостях дороги такси трясло, и грудь Джейн приятно колыхалась возле моей головы.
      Прошло не так много времени, и машина затормозила у высокого бордюра. Боб, пригнув голову, выбрался наружу, Джейн последовала за ним и потянула меня за ошейник. Я не шелохнулся, предпочитая оставаться там, где тепло и не страшно.
      – Выходи, глупый, – увещевала меня новая хозяйка. – Здесь совсем нечего бояться. В этом районе безопасно, никто на тебя не нападет.
      – Если только не пойдешь в пятницу вечером в бар для одиноких, – хмыкнул Боб.
      – Ха-ха-ха! Или попытаешься пробиться в «Бергдорф» в период распродаж! – подхватила Джейн.
      Думаю, нет смысла сообщать, что я шутки не понял. Ни первой, ни второй.
      Судя по всему, таксист тоже не смог разделить веселья моих новых хозяев, потому что сказал недовольно:
      – Если будем стоять вечно, я включаю счетчик.
      – Идем же, малыш. – Джейн наклонилась и сунула руки в машину, намереваясь снова потянуть меня за ошейник.
      Я подался назад.
      – Неужели ты не хочешь поскорее увидеть свой новый дом?
      Признаться, увидеть новый дом хотелось. Очень. Таксист нажал на гудок, и я подскочил от неожиданности.
      – Майлс, пожалуйста, – взмолилась Джейн. – Нам действительно надо выходить.
      Тут из-за ее спины выдвинулся Боб и ткнул в мою сторону указательным пальцем.
      – Так, приятель, я с тобой церемониться не буду, – деловито сказал он. – Твое поведение мне не нравится, имей в виду.
      Я сразу понял ультиматум: если не подчинюсь, меня вернут в приют.
      В общем, пришлось глубоко вздохнуть и вывалиться из машины прямо в новую прекрасную жизнь.

Глава 2

      Насколько я теперь знаю, квартира с двумя спальнями и двумя ванными комнатами на последнем этаже здания в Манхэттене считается весьма солидной недвижимостью. А тогда, впервые вступив в свое новое жилище, я совершенно не разбирался в данном вопросе, однако сразу сообразил, что вытянул счастливый билет. Для меня, мелкой дворняжки, привыкшей жить в крохотной комнатушке, окна которой выходят на помойку с вонючими баками и полчищами крыс, квартира Джейн и Боба показалась настоящим дворцом.
      Здесь было великолепно. Оставалось надеяться, что мне позволят ходить по дорогому полу и спать в том месте, которое я выберу сам, а не запрут в темной кладовой, дабы не позориться перед гостями.
      С самого первого дня Боб дал мне понять, кто в доме Главный Самец. Он вел себя подчеркнуто вежливо, никогда не кричал и был справедлив, и это внушило мне не просто уважение, а настоящее благоговение перед хозяином. Он хотел, чтобы я усвоил несколько простых правил, и я прилагал все усилия, чтобы их не нарушить. Когда Боб говорил «нет» – это означало только «нет» и никогда ничего другого. Если он произносил «не попрошайничай», я старательно запихивал поглубже рвущиеся наружу просительные поскуливания и пританцовывания возле стола. Я отходил подальше, садился и принимался сверлить хозяев взглядом, от которого Джейн ерзала на стуле.
      Боб считал, что люди должны есть человеческую еду, а собаки – собачью. Любые подачки он запрещал, косточки и печенье я мог получить только за хорошее поведение, а не за красивые глаза.
      Были и другие правила, которым я старался неукоснительно следовать. Кроме одного. Его я нарушал постоянно и ничего не мог с собой поделать.
      Мне запрещалось лаять, когда звонят в дверь, но держать пасть закрытой было выше моих сил. Я так отчаянно желал защищать моих дорогих хозяев от подозрительных незнакомцев, что каждый раз заходился в лае. Мое рвение хвалили, а суматошность и крикливость осуждали, потому что я гневно налетал как на продавцов и доставщиков, так и на общих знакомых моих хозяев. Единственным исключением, в отношении которого мне позволялось любое сколь угодно безобразное поведение, была «бывшая жена» Боба. Как я понял, хозяин был о ней не самого высокого мнения, потому что мне официально дали понять: я могу драть когтями ее колготки, жевать ремешки ее туфель и лаять сколь душе угодно. Даже мягкосердечная Джейн признала, что это будет только справедливо, учитывая, какую крупную сумму успела «высосать» жена Боба с какого-то «банковского счета».
      До этого мне не приходилось жить вместе с мужчиной, поэтому поначалу я относился к Бобу настороженно. Но со временем мне стало ясно, насколько мы, мужчины, похожи. Мы оба любим возлежать на диване в гостиной. Мы ворчим, если нам что-то не нравится. Нам доставляет удовольствие, когда с нами возятся, словно со щенками, почесывают загривок, целуют в морду и всячески предугадывают желания. Мы беззастенчиво пукаем и наслаждаемся тем, какой громкий звук получается. Мы ужасно тупим, когда надо ответить на элементарные вопросы. А главное, мы оба искренне обожаем нашу Джейн, которая заботится о нас и разгребает за нами бардак.
      Кстати, Джейн с первого же дня принялась меня баловать, превращая в обласканного чрезмерным вниманием ленивого сибарита. Незадолго до моего переезда она лишилась постоянной работы. Непохоже, чтобы это очень ее расстраивало, видимо, работа была так себе. Я же вообще был очень рад, что моя обожаемая хозяйка целый день принадлежит только мне. Боб уходил рано утром и частенько возвращался ближе к ночи. При этом выглядел он так паршиво, словно весь день убегал от своры доберманов.
      Джейн часто говорила, что правильные вложения дают ей полное право сидеть дома и ничего не делать. Не знаю, о каких вложениях она твердила, но я не имел ничего против. В какой-то момент хозяйка дозрела до создания первого романа, поэтому стала много времени проводить за компьютером.
      Я всегда лежал у ее ног, пока она щелкала клавишами, сидя в кресле и глядя в белый экран монитора. Порой она тяжело вздыхала и начинала жаловаться на отсутствие вдохновения. По ее словам выходило, что найти это самое «вдохновение» так же трудно, как анус у складчатого шарпея. Особенно когда он сильно похудел, и шкура на нем обвисла.
      Моя жизнь на новом месте довольно скоро превратилась в череду наполненных приятной рутиной дней. Когда Джейн завтракала, я сидел у нее на коленях. Она читала свежую газету, а я ловил носом запах ее бутерброда. Когда Джейн работала, я лежал рядышком, обычно на любимой подушке, уткнувшись мордой в ее тапочки. Когда хозяйка принималась ругаться сквозь зубы на свой компьютер, я вздрагивал и хмурился, переживая за нее. Если Джейн вдруг приходила в голову дурацкая идея «прибраться», я, ощетинившись, лаял на пылесос.
      В общем, все шло своим чередом.
      Больше всего мне нравилось, когда Джейн крутилась на кухне, что-нибудь готовила. Мне частенько перепадали вкусности, потому что (в отличие от строгого Боба) моя дорогая хозяйка плевать хотела на дисциплину. И особенно если речь шла о еде. Бобу, конечно, мы не рассказывали о своих шалостях, потому что… в общем, мы не желали его расстраивать, да.
      Но все, о чем я рассказываю, вовсе не означает, что моя жизнь была сахарной, как коровий мосол. Например, я ужасно мучился одиночеством, когда хозяев не было дома. Если Джейн шла на встречу с каким-то «спортзалом», я буквально не находил себе места. Пытаясь заснуть и поскорее миновать период вынужденного одиночества, я прикладывался на подушке, на пороге и в кресле, однако уже через пять минут снова начинал слоняться по квартире.
      За покупками меня тоже не брали, но хотя бы результатом таких отлучек Джейн становилась какая-нибудь очередная вкуснятина, немного примирявшая меня с ее отсутствием.
      Еще хозяйка уходила на ужин с Бобом. Она смотрела на меня извиняющимся взглядом и обещала, что вернется через пару часов. Какая разница, через пару или нет? У собак нет чувства времени! Для нас даже десять минут одиночества ужасны.
      Пожалуй, отлучки хозяйки были для меня самыми мучительными моментами в новой жизни. Я ужасно обижался, когда меня не брали с собой, но лишь до того момента, пока в замке не начинал поворачиваться ключ.
      Боже, как же мы, собаки, предсказуемы, воскликнете вы.
      Не только мы, но и большинство людей. Разве нет?

* * *

      Я был потрясен, когда впервые увидел, что Боб и Джейн делают «это».
      Начиналось все довольно невинно. Мы с Бобом вернулись с вечерней прогулки и обнаружили Джейн раскинувшейся на кровати. В спальне был выключен свет, но горело с десяток свечей. Когда мы с Бобом вошли и замерли на пороге, Джейн сладко потянулась, выгнувшись, словно змея.
      – Новое белье? – спросил Боб с совершенно дурацкой рожей, выражения которой я не смог разгадать.
      – Это? Да что ты! Старье. – Джейн засмеялась странным, воркующим смехом.
      – Очень сексуальное.
      Джейн распахнула объятия:
      – Тогда иди ко мне.
      Признаться, я подумал, будто зовут нас обоих, и ломанулся на постель.
      – Извини, приятель… – Боб быстро спустил меня на пол. – Третий лишний.
      «Говори про себя», – упрямо подумал я, снова впрыгивая на кровать. Ужом просочившись между Бобом и Джейн, я лег между ними.
      – Ха-ха! – рассмеялась Джейн. – Глянь, кто пришел.
      Боб предостерегающе поднял палец и погрозил мне.
      – Разве я не сказал тебе, что ты здесь лишний? Кто, я?
      Пришлось прикинуться очень удивленным.
      – Не злись на него. Майлс привык спать с нами, ты же знаешь.
      – Предлагаешь делать это при свидетелях?
      – Это же просто собака, Боб. Возьми и сними его с постели.
      Я попытался оказать сопротивление, упершись лапами в одеяло, но Боб просто спихнул меня на пол.
      – Так-то, приятель, – победным голосом сказал он.