Глава 1

Карли проснулась. Ну и ну… Она лежала в постели в голубом купальном халате. При ближайшем рассмотрении оказалось, что под ним больше ничего нет — ни одежды, ни белья. Одним Словом, халат, и все. Сам по себе этот факт тревоги не вызывал; странным казалось лишь то, что постель была ее собственная, а халат — неизвестно чей. Она, конечно, читала много всяких сказок, но ни в одной из них — во всяком случае, из тех, которые хорошо заканчиваются, — добрая волшебница не заменяла роскошное бальное платье потертым махровым халатом. Так что в принципе повод для раздумий оказался налицо.

Карли снова закрыла глаза и с удовольствием погрузилась в дремоту. Жаловаться не приходилось: во всяком случае, она лежит не на асфальте, в очерченном мелом контуре. И вокруг не суетятся настырные ребята из отделения судебно-медицинской экспертизы, не фотографируют с разных точек и не берут образцы всего, что только можно. Прошло еще два часа, прежде чем Карли начала медленно возвращаться к действительности и попыталась определить, не стала ли жизнь хоть немного лучше.

Казалось, в мозгу у нее стучал молот, а во рту было сухо, словно в пустыне. Решительно отказываясь признать сам факт похмелья — в надежде, что он, этот факт, поймет намек и тактично удалится, словно незваный гость, — Карли мысленно перемотала кассету на вчерашний вечер. Каким образом она лишилась одежды и кто принес ее домой, оставалось загадкой. Впрочем, версию похищения инопланетянами можно было смело отвергнуть. Такие истории обычно случаются с теми, кто зачем-то бродит по пустынной прерии, а вовсе не с вечеринок на Голливудских холмах.

Последнее воспоминание рисовало вполне невинную картину: она, то есть Карли Бек, безмятежно потягивает коктейль на дне рождения своей лучшей подруги Даны. Попытка вспомнить что-нибудь еще оказалась напрасной: в мозгу мелькали лишь несвязные, причудливые, далекие от реальности образы. Нет, так ничего не получится. Осторожно, на ощупь продвигаясь по опасной тропе, Карли все-таки пыталась найти ответ на самый сложный из вопросов: каким образом одежда ее покинула и чем (а вернее всего кем) вызвано это расставание. Несмотря на полную наготу, вряд ли могло произойти что-то серьезное. Когда подобное случалось, она обычно утром прекрасно себя чувствовала. А сегодня было очень трудно назвать самочувствие хотя бы хорошим: вот жутким — это другое дело.

Оглянувшись, Карли обнаружила собственный кошелек — он лежал неподалеку, на ночном столике. Это уже хорошо. Во всяком случае, он не покинул хозяйку вслед за одеждой и туфлями.

Туфли! О Боже! Где же туфли?

Выскочив из постели стремительнее, чем снаряд вылетает из ствола орудия, Карли заметалась по комнате, пытаясь отыскать пропажу. Однако уже через несколько секунд содержимое желудка стало с отчаянной настойчивостью проситься на волю. Совершив стремительный бросок в туалет, Карли замерла под горячим душем и, прижавшись лбом к кафельной стене, принялась горько оплакивать утрату.

Ведь это была не просто обычная пара старых туфель. Они всегда, всегда приносили удачу — и на первом прослушивании, и в первой настоящей роли — там, где она озвучивала овощ в рекламе продовольственного магазина (нет, не главного героя — Помидора, а второстепенного — Артишока; надо заметить, получилось совсем неплохо). Ведь именно после этого Артишока и подвернулась тысяча других рекламных роликов, а туфли стали неотъемлемой частью любого важного прослушивания.

Конечно, нельзя утверждать, что эти темно-красные, почти вишневые туфли на шпильках были уж очень дорогими и изысканными, но ей они сослужили такую же службу, как какому-нибудь амбициозному парню спортивная машина ценой в пятьдесят тысяч долларов. Еще бы! В них она — Карли Бек, актриса, уверенная в себе, сексапильная и успешная. Без них же реальность моментально брала свое, и она превращалась просто-напросто в неудачницу Карлотту Рудольф, которая умудрялась постоянно попадать в нелепые и смешные истории.

— Дана, это Карли. Возьми же трубку! Возьми… возьми… возьми… — На протяжении всего последнего часа каждые пятнадцать минут она прекращала носиться по дому и, в сотый раз обыскивая углы, набирала номер подруги и умоляла автоответчик: — Возьми… возьми…

— Если я услышу эти слова еще раз, — наконец ответил сонный голос, — то уж точно не сдержусь и найму кого-нибудь, кто сможет нанять кого-нибудь, кто сможет тебя убить.

Как правило, Дана просыпалась по утрам (или, как сегодня, почти по вечерам) в очень дурном расположении духа. Но зато во всем остальном она была просто замечательной подругой.

— Не могу найти туфли! — завопила Карли, не обращая ни малейшего внимания на угрозу.

— Ну и что? Купи новые, вот и все. — В трубке раздался легкий щелчок, а сразу за ним —бульканье. Не иначе как диетическая кола, любимый безалкогольный напиток Даны.

— Но ведь это мои счастливые туфли!

— О, не может быть! — Дана наконец-то прониклась искренним сочувствием.

— Именно так! Они приносят удачу!

— Сейчас приеду. Кстати, у тебя есть аспирин?

— Конечно. Правда, только детский. Но если проглотишь сразу восемь таблеток, то получится как раз то, что надо — две нормальные. Только сиди дома, я приеду сама. Будем прочесывать твою территорию.

— Ну ладно, — ответила Дана без малейшего энтузиазма.

Трудно представить двух более непохожих женщин, чем те, которые растянулись на брусничного цвета тахте в гостиной Даны. Карли — маленькая, худенькая, с коротко остриженными темными волосами и Дана — высокая пышная блондинка. Рост Карли (на высоких каблуках и со взбитой прической) едва достигал пяти футов и шести дюймов. Дана даже босиком спокойно вписывалась в пять футов и одиннадцать дюймов. Уличный мальчишка и роскошная викингесса. Итальянская борзая и золотой ретривер. Дружили они еще с колледжа, со студенческих лет: Дана — беспокойная, постоянно ищущая приключений забияка; Карли — уравновешенная и задумчивая примирительница. Они всегда много смеялись, часто спорили, а еще чаще плакали друг у друга на плече — короче говоря, чувствовали себя настолько близкими, насколько могут стать близкими подруги, не имеющие возможности меняться одеждой.

Несмотря на безумные события предыдущей ночи, гостиная выглядела удивительно чистой и опрятной. Обслуживающий персонал старательно убрал бросающиеся в глаза последствия празднования, однако многочисленные пробки от шампанского и прочие мелкие свидетельства пьянки маячили, словно затерявшиеся пасхальные яйца.

Этой ночью отмечали второе в этом году тридцатилетие Даны — юбилей окончания юбилея. Разумеется, последний юбилей, но только до тех пор, пока не наступит следующий. Весной Карли предстоит приоткрыть дверь в очередной, четвертый десяток прожитых лет, но она собирается отметить скорбную дату не столь буйно — например, чтением книги где-нибудь на пляже с мелким-мелким, белым, словно сахар, песком. Ну и, разумеется, под присмотром массажиста и нескольких пляжных парней.

— Может быть, еще солнцезащитного крема, guerida? A лямочки на бикини не ослабить?

— Да-да, Энрике, мне как раз показалось, что немного тесновато.

Видение исчезло, оставив после себя лишь слабый запах кокосового масла и грозно нарастающее чувство одиночества и заброшенности. Если туфли не вернутся в ближайшее время, с этой красивой мечтой придется распроститься навсегда, а взамен обратить мысленный взор на какую-нибудь одинокую льдину, населенную парой жирных моржей, лениво перекидывающихся рыбой.

Подруги тщательно обыскали все углы и закоулки большого, в стиле Тюдоров, двухэтажного дома Даны, однако все оказалось безрезультатно. Бельишко и платье Карли обнаружились в ванной для гостей: мокрая бледно-розовая кучка напоминала утонувшую розу. Туфли, однако, так и остались в наглой самовольной отлучке. Девушки обнаружили немало пробок от шампанского и прочих напитков и даже одного затерявшегося гостя, который безмятежно храпел в шезлонге на берегу бассейна. Они заботливо придвинули зонт, чтобы не припекало солнце, а для поправки здоровья сразу после пробуждения оставили банку пива и пачку острых чипсов.

Дана засунула недоеденные гамбургеры в мусорный пакет и удобно уселась, водрузив холеные ноги (между прочим, десятого размера) на кофейный столик из черного дерева.

— Ну вот, теперь давай спокойно подумаем, — предложила она, засунув в рот целую пригоршню детского аспирина и запив его шоколадным коктейлем. — Когда ты встречалась со своими туфлями в последний раз?

Глубоко вздохнув, Карли откусила кусочек французской булочки — в надежде, что подобная подпитка активизирует умственную деятельность. Через плечо подруги она уставилась на огромный киношный постер Элвиса — он занимал существенную часть дальней стены и рекламировал галльскую версию фильма «Да здравствует Лас-Вегас». Нечего и говорить — Элвис (король рок-н-ролла) непременно оценил бы важность туфель. Только у него они скорее всего оказались бы из синей замши или чего-нибудь в этом роде.

— Последнее, что я помню, то есть когда я еще точно была в туфлях, я стояла у бара и с кем-то разговаривала. Дальнейшее тонет в тумане, и выплывает из него лишь сегодняшнее утро — я проснулась в этом ужасном голубом халате.

— Эй, поосторожнее с халатом. — Дана решительно выпрямилась. — Между прочим, он остался в память о моем последнем бойфренде, Жан-Поле.

— Конечно-конечно, — согласилась Карли, она заботливо протерла столик салфеткой, а салфетку засунула в пакет. — Вот только звали его Жан-Клод.

— Да как угодно, — пожала плечами Дана. — Главное, что я его любила.

Карли закатила глаза.

— В понедельник у меня прослушивание грандиозной важности. Если не найду туфли, то точно провалюсь. Что предлагаешь?

— Обзвонить всех, кто вчера был здесь, — спокойно ответила Дана.

— Издеваешься? — недоверчиво переспросила Карли. — К тебе сбежалось все пьющее население Лос-Анджелеса! Уж лучше созвать еще одну вечеринку и оповестить всех сразу!

Несмотря на явное похмелье, Дана сразу заинтересовалась.

— Даже и не надейся. — Карли суровым взглядом пресекла саму возможность такого способа поисков. — Хотя бы потому, что мне совсем не хочется, чтобы весь мир узнал, что я проснулась голой и не могу вспомнить ровным счетом ничего.

— Дитя мое, мы все являемся в этот мир голыми и невежественными, — торжественно произнесла Дана. — Так что нагота здесь вовсе ни при чем.

— Еще как при чем! Они все непременно вычислят это отягчающее обстоятельство. — Карли нервно пригладила короткие темные волосы. — Непременно поймут, что я оказалась голой. Ведь все всегда считают, что женщина была голой.

— Может быть, ты и права. — Дана с шумом втянула свой коктейль. — Хорошо хоть машину не украли. Кстати, как ты сюда добралась?

— Очень просто, села и приехала. — Серебристый «ауди» ярко отсвечивал на солнце как раз напротив окон гостиной. Карли припарковалась на улице, и теперь на ветровом стекле, под «дворником», трепетал розовый штрафной талон. Она обхватила руками плечи и почти застонала: — Господи! Как же мне вернуть туфли? Без них — конец! Смерть! В них вся моя жизнь!

— Не волнуйся, — успокоила Дана. — Мы их обязательно найдем.

Карли откинулась на подушки; рука непроизвольно скользнула за них, а вернулась с огромным, примерно четырнадцатого размера, коричневым мужским мокасином.

— Ого! Кто же, интересно, здесь ночевал? Какой-нибудь снежный человек?

Дана пожала плечами.

— На твоем месте я не стала бы допытываться. Впрочем, ни за что бы не сказала, что он носит мокасины. Скорее уж туристические ботинки.

В этот момент раздался отчаянный звон металлических подвесок; он возвестил появление устрашающе-грозной таксы по имени Дейзи. Взволнованно помахивая хвостом, собака подскочила к тахте и выхватила башмак из руки Карли. Оба оказались одного цвета и почти одного размера.

— Вот умница, давай-давай! — похвалила Дана, глядя, как собака энергично жует синтетическую крокодиловую кожу. — И главное, никогда не доверяй мужчине, если у него на ногах мокасины с кисточками.

— Кисточки, — задумчиво повторила Карли. Заржавевшие шестеренки в мозгу жалобно скрипнули и начали медленно, с трудом вращаться. Через пару секунд Карли жалобно всхлипнула: — Ах Боже мой!

Дана крепко обняла подругу за плечи.

— Судя по всему, в твоем понимании мужчины и кисточки тоже не слишком уживаются.

Лицо Карли исказилось от ужаса.

— Я знаю, у кого мои туфли, — едва слышно прошептала она.

Дана взглянула на башмак. Дейзи старалась не зря: кисточки превратились в мокрый, скользкий, противный комок. Собака стояла с чувством исполненного долга, гордо подняв голову и засунув крошечную переднюю лапку в мокасин, словно примеряя его.

— У кого же? У снежного человека?

— Хуже, гораздо хуже. — Карли расстроенно покачала головой. Разбежавшиеся в разные стороны воспоминания начали медленно возвращаться. — Я стояла возле бара и разговаривала с людьми. Помню, мы обсуждали исполнителей экзотических танцев.

— Да, такое случается.

— И рассуждали о том, каким образом им удается заставить кисточки вращаться одновременно в противоположных направлениях. Потом кто-то предложил отправиться в экспедицию, чтобы исследовать процесс в естественных условиях, но остальные не захотели бросать дармовую выпивку, а потому все просто уселись и начали рассуждать. Парень из цирка «Дю Солей», его зовут Мартин, высказал предположение, что искусство это сродни жонглированию. Он взял из бара несколько бутылок лайма и начал подкидывать их так, что они крутились в разные стороны.

Дана театральным жестом воздела руки:

— И зачем я только угрохала кучу денег на оркестр, когда, оказывается, здесь дают такие представления?

Тем временем Дейзи занялась пробками от шампанского. Она деловито отыскивала их и складывала в бездонный башмак. Услышав возглас хозяйки, она остановилась и угрожающе зарычала, готовая броситься на ее защиту.

— Тсс… — успокоила обеих Карли. — Дайте закончить. Так вот, вскоре мы все начали жонглировать фруктами — ну, разумеется, кто как мог. Я сняла туфли на краю бассейна, и почти сразу мне пришлось отскочить в сторону — летающий кокос, сама понимаешь, это не шутка. Дальше и я, и почти все фрукты из корзинки оказались в бассейне.

— Так вот откуда одежда в душе и бананы в джакузи. Понятия не имею, как буду объясняться с человеком, который приводит в порядок бассейн.

— Скажи ему то же самое, что говорила в прошлый раз. Дейзи закончила операцию с пробками и взобралась к Карли на колени.

— Так что же последовало после жонглирования фруктами? — поинтересовалась Дана.

— Помню, как изо всех сил плыла к своим туфлям. И тут же передо мной оказалось глупое лицо Эвана Маклиша. Все, в этот самый момент я отключилась. Даже от воспоминания в глазах темнеет.

Из всех самых неправдоподобных спасителей даже снежный человек оказался бы приятнее Эвана Маклиша. Разумеется, оба они выглядели достаточно внушительными и опасными, чтобы вызвать у женщины отчаянное сердцебиение. Эван, наверное, был несколько благообразнее соперника, но зато тот явно обладал лучшими манерами. Эван представлял собой великолепное воплощение мужского начала — человека, который провел жизнь в собственном микроклимате, состоящем из арктического воздуха, медленно кружащегося серого тумана и низко нависающих тяжелых грозовых облаков. Единственное, чего недоставало для полноты картины, так это лая собак вдалеке. Одновременно и Хитклиф в черных джинсах, и доктор Мартине — вот кем был Эван Маклиш.

— Ах, Эван! — небрежно выдохнула Дана. — Ну, значит, просто позвони ему, и все сразу уладится.

От возмущения Карли резко выпрямилась.

— Но я не могу ему звонить. Это слишком унизительно!

— Да, наверное. А когда тебя, пьяную и насквозь промокшую, вытаскивают из бассейна, — это очень благородно и достойно, так ведь? На тебе в этот момент, случайно, не было тиары или чего-нибудь подобного? — И Дана, и Дейзи одновременно взглянули на Карли с любопытством и легким презрением.

— Ты ничего не понимаешь, — простонала Карли. — Я просто не могу ему звонить. Да у меня и номера его нет!

— Зато у меня есть. — Дана усмехнулась. — Так в чем же загвоздка, милочка? В том, что он видел тебя… пардон, обнаженной?

— Ну, знаешь… — Карли помолчала и неожиданно вздрогнула. — Я даже не подумала об этом.

— Могу успокоить. Как только твое малюсенькое платьице намокло, все сразу же увидели тебя голой, так что переживать не стоит.

— Нет, — пробормотала Карли. — Не может быть.

— Поверь, уж я точно знаю…

— Тогда убей меня сию же минуту… — Карли не сомневалась, что не входила в десятку наиболее ценимых Эваном женщин, а возможно, не попала даже и в первый миллион, однако ей вовсе не хотелось попасть в число тех особ, которые казались ему странными и эксцентричными.

— Не переживай, он всего лишь один из множества парней, — попыталась успокоить подругу Дана. — А кроме того, мне почему-то кажется, что он считает тебя очень даже хорошенькой.

— Нет, он вовсе не один из множества. Он — парень, который, судя по всему, считает меня хорошенькой, но при этом тупой, а к тому же избалованной и ни на что не годной, как испорченная комнатная собачонка.

— Эй! — возмутилась Дана. — Поосторожнее в присутствии избалованной, ни на что не годной, испорченной комнатной собачонки!

— Извини, детка, не хотела тебя обидеть. — Карли дружески погладила таксу. — Каждый раз, когда мы с Эваном встречаемся, он начинает дразнить меня за глупые рекламные ролики. А уж мультфильмы! Я, видишь ли, загрязняю мозги американских детей и подростков, и ничего больше! Среди семи смертных грехов я занимаю место где-то между праздностью и обжорством.

— Нет уж, скорее, между похотью и обжорством, — уточнила Дана.

— Он просто ненавидит меня.

— Да уж-ж-ж, — протянула Дана, скорчив насмешливую гримасу. — А тебе не кажется, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу? Он не готов оценить по достоинству твою работу? Ну и ладно! Посмотри на меня — сижу, пишу сценарии для комедий положений, один за другим, и давно привыкла к тому, что люди считают мою работу полной ерундой. Так что не переживай.

— Не могу не переживать! — Карли в отчаянии заломила руки. — Ведь он-то создает серьезные, умные документальные фильмы, а я мастерю рекламу всякой никому не нужной ерунды. Он работает ради дела, ради искусства. Я же — просто ради денег. Вот и получается, что он герой, а я ничтожество.

— Ну и что же? Неужели из-за этого стоит убиваться? Зато он не сумеет озвучить твои роли. Ты гоняешь на шикарной спортивной машине — можно сказать, секс на колесах, — а он ползает на какой-то развалюхе. Ты никому ничего не должна, кроме как кредит за дом, а он до сих пор расплачивается за диплом сноба из университета для избалованных деток. Так что плевать нам на то, что он подумает. Сопляк, ничтожество, и больше ничего.

Карли одарила подругу благодарным взглядом и даже улыбнулась в знак признательности:

— Что и говорить, умеешь поддержать в трудную минуту. Дана в ответ тоже улыбнулась:

— Всегда к твоим услугам, малышка. Твой сопляк — мой сопляк. Непременно найду тебе номер его телефона.

Карли аккуратно поставила «ауди» в гараж, спрятанный за маленьким домом в Студио-Сити, где Карли проживала совместно с котом по имени Один. Этот белый с голубой отделкой особнячок в стиле дома на ранчо ничем не отличался от остальных, выстроившихся в ряд вдоль тенистой улицы. Но так было в сороковых, когда на улице селились рабочие киностудий, идущих в гору, и монтировщики декораций. Несколько десятилетий спустя здесь тоже жил киношный люд, однако теперь уже это были разного рода чиновники и высокооплачиваемый творческий персонал. Разумеется, дома отражали все особенности своих хозяев.

Везде, где только возможно, прилагались усилия к превращению простых надежных послевоенных придорожных домов в мини-поместья. Участки в половину и даже четверть акра не мешали гордым домовладельцам пристраивать с тыльной стороны разного рода архитектурные излишества — насколько позволяли законы планировки и застройки. Самые решительные собственники прощались со старым домом, а на его месте возводили нечто новое, поражающее буйством фантазии и изобретательности. Дом Карли принадлежал к тем немногим, которые не претерпели никаких изменений. По меркам Лос-Анджелеса, где историю берут взаймы у восточного побережья, ее дом казался почти уникально старым.

— Мр-р-р?

Карли заперла кухонную дверь, через которую вошла, бросила кошелек на стол и нежно обняла родного представителя семейства кошачьих весом в двадцать с лишним фунтов.

— Привет, Один! Как сегодня настроение у моего нордического бога? Проголодался?

Кот выразил дружеское расположение мурлыканьем, больше похожим на рокот мотора дорогой немецкой машины.

Карли открыла ближайшую к раковине дверцу стенного шкафчика, в котором хранила кошачьи деликатесы.

— Так-так… имеются коричневые кубики, розовые кубики и оранжевые кубики. — Она спустила кота на пол, и тот шлепнулся с весьма ощутимым глухим ударом — стекла в буфете зазвенели.

Один продолжал признательно мурлыкать и тереться о ноги хозяйки. Однако ему предстояло отведать тот сорт корма, к которому он не испытывал острой и безусловной страсти.

Кухня выглядела совсем небольшой, особенно по современным стандартам, но зато все шкафчики и полки в ней были сделаны из натуральной сосны, даже с симпатичными сучочками, а полы жизнерадостно желтели яркой плиткой. Холодильник, кухонный комбайн и посудомоечная машина гордо сияли новизной, но при этом огромная белая газовая плита словно только что сбежала из кухни Донны Рид. Широкое двустворчатое окно радовало вишневыми ситцевыми шторками и позволяло во время кухонных таинств время от времени проверять, что происходит на улице.

Как правило, обедала Карли за восьмиугольным столом здесь же, в кухне. Один неизменно присутствовал при трапезе, свернувшись клубком на одном из четырех стульев. Стол и стулья были выкрашены белой, словно яичная скорлупа, краской, как и буфет, в котором торжественно красовалась коллекция сине-белого фарфора. Впрочем, она спокойно уживалась со всякого рода корреспонденцией и стопкой «Нью-Йорк тайме» недельной давности. Подписка на газету была подарком от отца-журналиста: он считал, что Лос-Анджелес не может похвастаться своим приличным изданием. Карли регулярно пыталась бросить вызов очередному кроссворду, но с позором сдавалась и откладывала номер. Правда, время от времени удавалось осилить тот, который печатался в телевизионной программе. Во всяком случае, это позволяло чувствовать себя почти кандидатом в президенты.

Карли изо всех сил тянула время, пытаясь как можно дальше отодвинуть ту минуту, когда придется звонить Эвану. Лучший способ для этого — скармливать коту по одному кубику корма. Но в конце концов корм закончился и страшный момент все-таки наступил.

Глава 2

Непослушные пальцы набрали верный номер лишь с третьего раза.

— Маклиш слушает, — коротко, по-деловому ответил знакомый голос.

Реплика Карли оказалась менее впечатляющей. Ей удалось лишь пискнуть, издать какой-то странный, достойный только мультфильма звук. Зато он полностью выражал чувства героини — ужас и растерянность. Почему-то Карли казалось, что придется иметь дело с автоответчиком, а вовсе не с реальным человеком. Совершенно тупое, безмозглое предположение, основанное лишь на том, что ей этого очень хотелось.

— Привет, Эван! Это Карли Бек, — готовилась жизнерадостно обратиться к дружелюбно настроенному аппарату Карли. — Я вот подумала, что, может быть, тебе известно, куда могли подеваться мои туфли? Красные, на шпильке. Скорее всего я куда-то их засунула на вечеринке в доме Даны. Если что-нибудь знаешь, то позвони, пожалуйста, мне или Дане. Спасибо!

Это был план «А». Простое и беззаботное телефонное сообщение, не оставляющее получателю иного выбора, кроме как позвонить Дане: ведь собственный номер она вовсе не собиралась сообщать. Скажете, хитро? Конечно. Трусливо? Вне всякого сомнения. Умно? Вряд ли, потому что слишком прямолинейно.

Беда только в том, что плана «Б» просто-напросто не существовало.

Моментально сдавшись, Карли беспомощно бросила трубку и улеглась на диван — немного отдохнуть и собраться с мыслями и силами.

Лишь через час она отважилась попробовать снова. Эван выбивал из колеи, и это бесило. Карли и раньше приходилось иметь дело с парнями, которым точнее всего подходит определение «неотесанный мужлан»: они попадались и в личной жизни, и на работе. Но вот с этим экземпляром она почему-то полностью теряла самообладание и начинала казаться самой себе жалким, покрытым легким белым пухом одуванчиком, пытающимся устоять против порывов северного ветра.

Молодые люди впервые встретились год назад на просмотре независимого фильма, снятого общим приятелем, Гэри. Эван вошел в зал с таким видом, словно возглавлял невидимую армию: расправив плечи и гордо подняв голову, не медля, но и без суеты. Такого человека нельзя назвать ни парнем, ни братом, ни приятелем, ни другом. Это просто Мужчина с большой буквы. Черные волосы, жемчужно-серая рубашка, черные джинсы, черные ботинки. Одним словом, воплощение монохромного великолепия. Нарушали полную гармонию лишь глаза. Два зеркала души поражали неожиданно яркой голубизной. Его появление можно было сравнить лишь с выходом матерого самца на опушку леса. Карли никогда не понимала, чем привлекает людей охота, однако в первый же момент ей почему-то неудержимо захотелось покрепче пристегнуть этого красавца к сиденью своей машины и как можно чаще показывать друзьям.

Незнакомец тоже явно обратил на Карли внимание. Однако, несмотря на блеск по-детски невинных голубых глаз, не приходилось сомневаться в том, что он принадлежит к породе охотников, готовых наслаждаться добычей на протяжении лишь одной великолепной ночи, после чего отпускают свою жертву на свободу. Учитывая опыт с несколькими неудачными бойфрендами, такой подход даже радовал. Карли давно пришла к выводу, что ее отношения с мужчинами не становятся лучше ни от продолжительности, ни от близости.

Заметив встречный одобрительный и заинтересованный взгляд, Карли немедленно провела мысленную инвентаризацию всего, что необходимо для приема ночного гостя: чистое постельное белье, запасная зубная щетка, кое-какие необходимые средства предосторожности. Она явно настраивалась на насыщенную, полную чудесных открытий ночь — конечно, если удастся успешно преодолеть стадию кокетства. Именно в этот момент подошел хозяин вечера, Гэри, чтобы познакомить гостей.

— Эван Маклиш, кинодокументалист, — театрально-торжественно произнес он. — Разреши представить Карли Бек, актрису.

Последнее слово подействовало весьма странным образом: огонь в глазах Эвана моментально погас, и голубое пламя превратилось в голубой лед айсберга.

Псих.

Карли чувствовала себя так, словно на нее только что вылили ведро помоев. Холод и презрение почти сбивали с ног.

— Мне кажется, вы меня с кем-то путаете, — как можно спокойнее, даже не подав руки новому знакомому, произнесла она. — Ну, желаю хорошо провести время, Эван Маклиш.

После столь неудачного знакомства этот человек еще несколько раз имел возможность спутать Карли с кем-то другим. С кем угодно! Ситуация даже превратилась в любимую шутку недругов мисс Бек.

— Один! Иди сюда, малыш! — Карли явно нуждалась в моральной поддержке. Ответное мяуканье раздалось моментально, а еще через несколько секунд показался и сам огромный представитель семейства кошачьих. Он с комфортом устроился возле хозяйки и замурлыкал, словно юный невинный котенок.

Карли нажала на кнопку повторного набора; очень хотелось думать, что получилось это уверенно.

Первый гудок. Господи! Хоть бы его не было дома!

Второй гудок. Только бы не снял трубку!

Третий гудок. Только бы не ответил!

Четвертый гудок. Ура!

«Вы дозвонились Эвану Маклишу. Пожалуйста, назовите себя и оставьте свой номер. Я свяжусь с вами при первой же возможности».

Би-и-и-ип!

— Привет, Эван, — быстро, слегка задыхаясь, произнесла Карли. Пришлось остановиться, перевести дух и постараться говорить медленнее: — Это Карли Бек. Дело в том, что я…

В этот самый момент неожиданно раздался щелчок и хозяин телефона снял трубку.

— Я все ждал, когда же ты наконец позвонишь. — Холодность и неприязнь исчезли. Голос его звучал приветливо, тепло и даже сладко — прямо-таки шоколадное пирожное с кремом. — Ты недавно уже набирала мой номер?

— Нет, — быстро, словно защищаясь, ответила Карли. — Вовсе нет.

— Хм.

— Что значит «хм»?

— Ничего, просто «хм».

— Нет, это «хм» явно что-то означает.

— Твоя уверенность немного напоминает параноидальный синдром, — сделал вывод Эван.

— Просто ты ведешь себя несколько загадочно, — заключила в ответ Карл и.

— Слишком сильно сказано.

— Заткнись. — Едва слово вылетело, она хлопнула себя полбу. Разве можно ссориться с тем, у кого в плену красные туфли? — Извини, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть.

— А что это за звук? — поинтересовался Эван.

— Какой звук? — Она ведь всего лишь хлопнула себя по лбу.

— Напоминает тарахтенье генератора. Один.

— Да нет, ничего такого. Наверное, какие-то помехи на линии.

— Хм.

— Хм, — словно эхо, повторила Карли. Она встала с дивана — осторожно, чтобы не потревожить кота, — и принялась расхаживать по комнате. — Что ты имел в виду, когда сказал, что ждал моего звонка?

— У меня было предчувствие.

— Какое?

Конечно, танго танцуют вдвоем, но разговор с Эваном больше напоминал кривлянье в коробках из-под обуви на ногах.

— Так зачем же ты звонила? — прямо спросил он.

— А почему ты ждал звонка?

— Хочешь снова бросить трубку и попробовать еще раз? — терпеливо поинтересовался он. — Все равно этот разговор ни к чему не приведет.

— Нет.

Интересно, смеется он над ней или нет? Карли перестала ходить и внимательно прислушалась: когда человек смеется и хочет это скрыть, то его все равно выдает быстрое прерывистое дыхание. Нет, ничего подобного слышно не было.

Странно. Она определенно чувствовала, что на другом конце провода смеются.

— Так ты все-таки что-нибудь скажешь или нет? — Ему, видимо, надоело ждать.

«Счастливые туфли! Мои туфли!»

— Мне кажется, что у тебя мои туфли. — Хм.

— Пожалуйста, прекрати хмыкать.

— Хорошо, — вдруг миролюбиво и любезно согласился он. Это казалось подозрительным, так как Эван никогда не вел себя миролюбиво и любезно. — А почему ты считаешь, что твои туфли попали именно ко мне?

— Дедукция. Ты был последним человеком, которого я видела в окрестностях своих туфель.

— Ну, скажем, ответ можно принять.

— Спасибо. — Может быть, в конце концов, он собирается вести себя прилично и цивилизованно? Надежда укреплялась. — Можно мне как-нибудь получить их обратно?

— А что получу взамен я? Надежда моментально рассыпалась.

— Я вовсе не обязана выкупать собственные туфли, — возмутилась Карли. — Ведь они принадлежат мне, и я их хозяйка.

— А ты не могла бы их описать? Карли даже сердито топнула ногой.

— Красные, кожаные, на высокой шпильке, пятый размер.

— Похоже. А расписку написала?

— Мне не нужна никакая расписка! Это мои собственные туфли!

— Извини, но без расписки вернуть не смогу.

Карли ясно ощущала его отвратительную, издевательскую, злобную улыбку. Она в сердцах бросила трубку и обозвала обидчика всеми именами, которые хотела прокричать ему прямо в ухо, но не осмелилась.

«Вы дозвонились Эвану Маклишу. Пожалуйста, назовите себя и оставьте свой номер. Я свяжусь с вами при первой же возможности».

Би-и-и-ип!

— Это я, Карли. — Нервно барабаня пальцами поливанной подушке, она ждала, пока он снимет трубку.

— А, привет, — мрачно произнес он. — Маленькая злючка.

— Говори, что ты хочешь получить за мои туфли? — Она уже решила спросить у своего агента, облагается ли налогом выкуп.

— Не «что», а «кого». Тебя. На одну ночь.

От неожиданности Карли растерянно заморгала.

— Извини, не поняла…

— Уверяю, что не пожалеешь.

Соски почему-то совершенно самостоятельно встали по стойке «смирно», словно только что вырвавшиеся из учебного лагеря новобранцы. Сразу два «да» вместо одного сказанного ею «нет».

Карли бросила трубку.

Итак, снова ведро помоев. Как это ему удалось? За долю секунды разогнать ее от нуля до шестидесяти? Она прекрасно помнила первую встречу: тогда все началось сразу с шестидесяти, а закончилось ударом о кирпичную стену. И произошло все так же стремительно. Этот человек способен манипулировать ее состоянием. Если бы она не следила за собой, то уже погибла бы на автобане Эвана Маклиша.

«Вы дозвонились Эвану Маклишу. Пожалуйста, назовите себя и оставьте свой номер. Я свяжусь с вами при первой же возможности».

Би-и-и-ип!

— Нет, — решительно и бесповоротно отрезала она. Эван схватил трубку раньше, чем Карли успела произнести короткое слово.

— Почему же нет?

— Вовсе не обязана объясняться. Просто «нет». Назови свою цену, но только не это.

— Обед.

— Обед? — с подозрением переспросила она. — И все? Просто обед? И ты способен вот так запросто перейти от одной ночи к одному обеду?

— Нет, не запросто. Сегодня ты со мной пообедаешь, и я скажу, на каких условиях вернутся туфли. Вот так.

— Понятно. Хорошо. — Значит, он продолжает издеваться. — Тебе это приносит удовольствие?

— Еще бы! Огромное!

— Заметно. Договорились. Где и когда?

Местечко Толука-Лейк приютилось между Юниверсал-Сити, Бербанком и Северным Голливудом. Во-первых, там стоял дом актера Боба Хоупа, а во-вторых, находился ресторан под названием «Великан Боб». Хотя оба здания имели отношение к одному и тому же имени и были выкрашены одинаковой светло-розовой краской, связи между ними установить не удалось еще ни одному исследователю вопроса. Карли угрюмо забилась в угол обитой коричневой кожей кабинки ресторанного зала и с некоторым страхом ожидала появления Эвана. Эван опаздывал, причем скорее всего нарочно. Дьявол!

Попросив официантку принести кофе, Карли сквозь темные очки пристально наблюдала за входной дверью. Она читала, что завзятые игроки часто во время партии надевают солнечные очки специально — чтобы взглядом не выдать собственных чувств. Очевидно, при виде чего-нибудь очень хорошего, например целой банки жирного сливочного сыра, зрачки неумолимо расширяются. Зато, увидев нечто отвратительное, ну, скажем, червяка в этой банке с сыром, они съеживаются до размера булавочной головки. Возможно, темные очки окажутся полезными и сейчас. Во всяком случае, они позволят чувствовать себя увереннее.

Вошел Эван — в темных очках и с объемистым свертком в руках. Карли с отвращением заметила, что он так же безобразно хорош, как и во время первой встречи. Черноволосый, с резко очерченным липом и быстрыми движениями, а сейчас еще и в темных очках, он выглядел секретным агентом, играющим роль известного киноактера, или известным киноактером, играющим роль секретного агента. К сожалению, этот человек представлял собой ту непреодолимую комбинацию мечты и крушения всего и вся, которая, как ни крути, не могла принести ничего хорошего.

— Сожалею, что опоздал, — произнес он вместо приветствия, устраиваясь на кожаном диванчике напротив.

— Вовсе нет.

— Что вовсе нет? Не сожалею или не опоздал? — Эван снял очки и одарил собеседницу такой ослепительной улыбкой, что в животе у нее сразу стало пусто, а зрачки наверняка расширились до предела. Лучше бы он не улыбался.

— Это не имеет значения. Так каковы же твои условия? Густые темные брови сошлись с насмешливой серьезностью.

— Ну пожалуйста, не так быстро. Ты превращаешь дело в нечто неприличное и предосудительное.

— Неприлично и предосудительно — захватить чужие туфли и требовать за них мзду.

В эту минуту появилась официантка и попросила сделать заказ.

Эван даже не заглянул в меню.

— Ваш фирменный гамбургер, жареную картошку и вишневую колу.

— А мне мясной соус, жареную картошку, горячий пирожок с помадкой и колу. — Все, как всегда. Подобную гастрономическую комбинацию Карли заказывала с детства. Высококалорийная панацея от всех возможных неприятностей. А нынешняя ситуация складывается хуже некуда. Просто отвратительно.

— Ну вот, заказ сделан, — заметила Карли, как только официантка ушла. — Для тебя это достаточная преамбула или будешь ждать окончания обеда?

— Ты сегодня явно не в духе.

— Да вот забыла перед выходом из дома принять успокоительное. Жаль, надеялась, что ты не заметишь.

Губы Эвана дрогнули в легкой улыбке, а глаза едва заметно прищурились. Он протянул девушке папку:

— Прочитай, а потом заключим сделку.

Больше всего на свете Карли хотелось изо всех сил подбросить папку в воздух — так, чтобы ее содержимое разлетелось по всему ресторану. Но вместо этого она мысленно нарисовала кровожадно-жизнерадостную картину: в своих любимых красных туфлях на шпильках она исполняет на спине Эвана танец в стиле фламенко. Хруст костей под острыми каблуками будет вполне достаточной наградой. Карли постаралась сосредоточиться на этой картине и раскрыла папку. В ней оказалось несколько фотографий, несколько ксерокопий каких-то заметок и сценарий. На титульном листе значилось: «Унеси меня на луну. Жизнь Арлин Барлоу».

— Какое отношение имеет Арлин Барлоу к моим туфлям? — поинтересовалась Карли, пристально вглядываясь в фотографии стройной блондинки с большими печальными глазами.

— А ты хоть знаешь, кто она такая? — Непроизнесенные слова «упрямая дурочка» ощутимо витали в воздухе.

Карли позволила себе сомнительного свойства роскошь — закатила глаза — благо, что темные очки все скрыли.

— Да, представь себе, знаю. Арлин Барлоу — джазовая дива то ли пятидесятых, то ли шестидесятых. Исчезла в самый разгар карьеры и популярности. Итак, я знаю, кто такая Арлин Барлоу? И уже заслужила свои туфли?

— Ты действительно знаешь, кто такая Арлин Барлоу. А вот туфли еще не заслужила и пока не получишь.

На столе появилась заказанная еда, и на несколько минут разногласия отошли на второй план. Горячая жареная картошка способна погасить любые распри. Только дурочка может позволить ей остыть, а Карли вовсе не считала себя дурочкой. Поэтому она отодвинула чашку с кофе и положила картошку в мясной соус.

— Единственной достойной картошки приправой может служить кетчуп, — торжественно, словно король придворным, объявил Эван.

— Я это запомню — на тот случай, если ты когда-нибудь придешь ко мне.

— Это было бы великолепно. — Эван одарил собеседницу той неотразимой улыбкой, которая, без сомнения, скрывала его подлую, злобную и коварную натуру.

— Ну же, Эван, ближе к делу. У меня просто нет времени на пустые разговоры. Так какое же все-таки отношение имеет Арлин Барлоу ко мне и моим красным туфлям?

— Нужно, чтобы ты озвучила документальный фильм о ней.

Работать с самим Иваном Грозным?! Разве такое возможно?!

— Неужели ты хочешь предложить мне работу? Думаю, это просто злая шутка.

— В том-то и дело, что нет. — Он выглядел вполне серьезным. И говорил серьезно.

— Может быть, ты не в курсе, но дело в том, что, как правило, я продаю всякие сухие завтраки и прочие подобные глупости. А еще в мультфильмах моим голосом говорят червячки, букашки и мелкие инопланетяне. А вот в документальном кино я не работаю.

— Мне кажется, у тебя должно получиться просто здорово. — Он все еще выглядел серьезным.

— О, что это здесь происходит? Неужели ты сказал обо мне что-то хорошее? Или это плод моего воспаленного воображения? — Карли отодвинула пустую тарелку и принялась за горячий пирожок.

— Нет, я правда сказал то, что сказал. Больше того, ничуть в этом не сомневаюсь. — Слова прозвучали с угрожающей искренностью. Карли спросила себя, сколько парень продержится в роли. Очень уж она ему не подходила. — Я хочу, чтобы ты озвучила мой фильм.

Карли решительно покачала головой:

— Интуиция подсказывает, что я вовсе не была первой в списке. Что-то здесь не так.

В кабинке за спиной Эвана устроилась семейная пара с маленьким ребенком. Отец, сидя спиной к молодому человеку, держал малыша возле плеча и гладил его по спинке. А тот выглядел таким же рассерженным, какой чувствовала себя и Карли.

Эван глубоко вздохнул, но отвечать не спешил. Казалось, он взвешивает, что стоит говорить, а что — нет.

— Хорошо, буду честным. Действительно, я планировал другой вариант, но он не осуществился.

— Что, Джеймс Эрл Джонс оказался завален работой? Ну что же, я часто получаю роли именно таким образом.

Эван и малыш скорчили кислые гримасы почти одновременно.

— Все случилось немного иначе. Дело в том, что я уже записал текст, но результат оказался совсем не тот, который нужен. Его голос звучит фальшиво. Мне кажется, что у женщины должно получиться лучше.

— Но здесь масса женщин, которые могут это сделать. — Карли разговаривала с ребенком: так казалось легче.

— Могут, но не так хорошо, как ты. Карли покачала головой:

— Нет, я этим заниматься не буду. С той минуты, как мы впервые встретились, ты изо всех сил стараешься выставить меня в самом нелепом свете. И вдруг предлагаешь озвучить свой фильм, причем заявляешь, что лучше меня это не сможет сделать никто. Не верю и никогда не поверю.

— Ну раз так, давай оставим прошлое в прошлом и начнем все заново, — великодушно предложил Эван. — На какие бы мысли ни навели тебя мои слова и действия, я ни разу не поставил под сомнение твой талант. У тебя получится просто великолепно.

Он уже почти умолял, но Карли и этого было мало. Возможно, упади этот красавец на колени и изобрази достойную «Оскара» сцену, она согласилась бы рассмотреть предложение. Начать он мог с лобзания ног, а потом пришло бы время орального секса. Младенец явно был согласен: он смерил затылок Эвана сердитым и презрительным взглядом.

— Правильно, — поддержала Карли малыша. Всегда приятно иметь союзника.

— У тебя просто великолепный голос, и, честно говоря, мне кажется, что он пропадает впустую. А здесь есть шанс сделать что-то настоящее…

Карли метнула в соперника молнию — поверх солнечных очков.

Эван опомнился и попытался смягчить формулировку:

— Вернее, возможность написать в резюме что-то совсем другое. Ты профессионал, а именно такой человек мне необходим.

— Множество женщин с удовольствием сделают это. Могу прямо сейчас назвать полдюжины имен.

— Так, как сделаешь это ты, не сделает больше никто.

— Это ты уже говорил.

— Никто не способен держаться так свободно и естественно.

— А, понимаю. Шантаж. — Карли сделала глоток колы и остро почувствовала, как шипучий напиток направляется к желудку. — Я бесплатно озвучиваю твой фильм и взамен получаю собственные туфли. Номер не пройдет, даже и не надейся. Профсоюз такого не допустит, мой агент тоже этого не допустит, а я сама и подавно этого не допущу. Все, конец истории.

— Только не говори, пожалуйста, что ты получила гонорар за ту социальную рекламу, в которой убеждала подбирать и сдавать в приюты потерявшихся животных.

— Разумеется, нет! Но это же социальная реклама. Приюты не располагают средствами на подобные расходы. Я отказалась от гонорара, как это делают и все остальные… — Она вдруг все поняла и не договорила фразу.

— Это вполне понятно и справедливо.

— Черт побери! — Глаза не могли выдать ее смятения, однако это сделали губы. — Куинн не собирается отказываться от причитающихся ему комиссионных, а я не собираюсь его об этом просить.

— Уладить все мелочи не составит труда.

— Нет, — резко и громко произнесла Карли. Проходивший мимо столика официант с кофейником в руках решил, что она разговаривает с ним, и сменил направление.

— Почему же?

— Потому.

Эван глубоко вздохнул и посмотрел на собеседницу так, как смотрел только во время первой встречи. Во взгляде явно читались энергия и призыв.

— И все-таки подумай, — произнес он голосом, моментально наполнившим весь ресторан и всю Карли, до самых пяток. Желание его было огромным, непреодолимым — об этом говорило все, начиная с властного, почти пожирающего взгляда, пронзавшего ее глаза сквозь темные стекла очков, до напряженного дыхания и даже позы: он нетерпеливо наклонился, словно пытаясь преодолеть разделяющий барьер стола. Больше всего он сейчас напоминал норовистого быка, который того и гляди сорвется с цепи.

Карли вжалась в кожаный диван, словно ее придавили. «И все-таки подумай». Три слова. И этими тремя словами он сумел поработить каждую клеточку ее тела. Разве такое бывает? И все из-за голоса. Человек с таким голосом поистине всесилен.

В этот самый момент ребенок оглушительно закричал прямо в ухо Эвану.

Карли лучезарно улыбнулась маленькому херувиму, настроение которого явно улучшилось.

— Ты прав, малыш. Пора идти.

Эван слегка вздернул брови, однако этим реакция на агрессивное поведение младенца ограничилась. Он поднялся и положил на стол несколько купюр — вполне достаточно, чтобы заплатить за два обеда и порадовать официанта щедрыми чаевыми.

— Через несколько дней я тебе позвоню, чтобы договориться о графике работы.

— Но я не буду этим заниматься.

— Я позвоню.

Карли растерянно засунула в рот остатки своего пирожка и взглянула на папку со сценарием — Эван оставил ее на столе. Сняла очки и потерла пальцами виски. Да, переговоры об освобождении заложников оказались не таким простым делом, как она надеялась.

Тайский ресторанчик расположился неподалеку от производственного корпуса на Гоуэр-авеню, в котором работала Дана. Достаточно претенциозное заведение обслуживало главным образом работников студии, но при этом оставалось быстрым и дешевым и было всегда переполнено. Когда позволял график работы, подруги часто встречались здесь во время ленча. Стены цвета сельдерея были украшены заключенными в рамочки фотографиями актрис и актеров — знаменитых, не слишком знаменитых и почти знаменитых. Над кассой располагалась черная лакированная полка, а на ней — портрет короля Таиланда, тоже в рамке, стакан воды и апельсин.

— Итак, — прошамкала Дана с полным ртом фирменной тайской вермишели, — как же прошло твое прослушивание?

На лице Карли отразилась такая боль, что все сразу стало ясно и без слов. Начать с того, что отправилась она туда почти с таким же энтузиазмом, с каким обычно посещают гинеколога. Без сверхъестественной помощи туфель лишь чувство ответственности перед агентом заставило Карли выйти из дома. Не хотелось подводить человека лишь из-за потерянного в результате неумеренного пьянства талисмана.

— Особой радости не испытала, так?

— Какая-то очередная усовершенствованная туалетная бумага, — безжизненно ответила Карли. Она пыталась справиться с куриным соте и не выколоть при этом глаз деревянным шампуром. — Все, карьеру с туалетной бумагой пора заканчивать. Лучше продам дом, а на вырученные деньги куплю лицензию на «Криспи крим».

— Отлично. Я — твой первый клиент. — Дана ткнула вилкой в тарелку подруги и стащила жареную картошину. — А как дела с Эваном?

— Так же плохо. — Карли в отместку угостилась креветками в остром соусе. — Он не только захватил мои туфли, но и продолжает держать их в заложниках. Негодяй!

— Забавно. Он вовсе не выглядит похитителем.

— И тем не менее он именно похититель, уж поверь. — Карли выдержала драматическую паузу. — Он заставил меня пообедать вместе с ним.

Дана изобразила изумление и ужас:

— Ты только подумай! Каков подлец! Карли метнула гневный взгляд.

— И чего же он требует? Акций? Недвижимости? Денег? Каких, наличными или пластиковую карту?

— Если бы! Нет, он сделал два предложения. — Карли наклонилась к подруге: — Или я, или мой голос.

— Как это?

Карли окинула взглядом зал ресторанчика. В любую минуту здесь мог появиться и друг, и враг. Удостоверившись, что территория свободна и от одной опасности, и от другой, она осмелилась продолжить:

— Ну, «я» — это я, Карли Бек. Насколько помню, он сказал что-то вроде «Тебя, на одну ночь». — Чтобы произнести эти слова, Карли пришлось как можно крепче вцепиться в вилку.

— Bay! — воскликнула Дана, явно под впечатлением. — Неслабо!

— Но я не собираюсь выкупать собственные туфли ценой сексуальных услуг, — отчаянно и яростно зашептала Карли. — Даже если это мои самые счастливые туфли.

— Понимаю. Согласна. Когда ты вот так рассказываешь, предложение звучит действительно устрашающе. Но разве перспектива провести ночь с Эваном действительно настолько ужасна?

— Не понимаю, с какой стати ты занимаешь его сторону. — Карли возмущенно бросила вилку.

— Что ты, что ты! Я всегда на твоей стороне! Не дуйся, ради Бога. Как я могу его поддерживать? Даже если бы этот Маклиш оказался поистине неотразимым любовником. А что же относительно твоего голоса? Надеюсь, речь не идет о сексе по телефону?

— Такое может прийти в голову только тебе и больше никому.

Подошел официант, стройный женственный молодой человек с губами и глазами как у фотомодели. Он забрал пустые тарелки и принял заказ на десерт. Карли дождалась, пока официант уйдет, и лишь потом продолжила:

— Мой голос нужен ему для того, чтобы озвучить новый документальный фильм.

— Предложение, конечно, не настолько приятное, как первое, но тоже не слишком ужасное.

— Бесплатно.

— Ни в коем случае. — Дана, разумеется, могла принимать неверные решения, но не тогда, когда речь шла о бизнесе. — Кем он себя возомнил? Скажи этому сукину сыну…

— Уже сказала.

— Умница.

Красивый молодой человек вернулся с двумя порциями тонко нарезанного манго и двумя пиалами со сладким рисом.

— Что касается секса — ну, это я вполне могу понять, — принялась рассуждать Дана. — Но бесплатная работа? Это даже недостойно презрения. Просто подлость.

Карли покачала головой. Позиция подруги озадачивала.

— Так что же, по-твоему, предложение секса не оскорбительно, а бесплатное чтение текста в документальном фильме оскорбительно и даже подло?

— Именно так. Сама понимаешь, секс — это дело равноправное. Тут выигрывают оба. Но не заплатить за работу? Немыслимо! Идиот, да и только! А я-то считала его толковым парнем!

Карли положила в рот кусочек манго.

— И все же, мне кажется, я могла бы сделать это…

— Это?!

— Да нет, вовсе не это. — Карли сморщилась. — Могла бы озвучить фильм.

— Но ведь это шантаж, если не что-нибудь похуже.

— Вполне возможно. Но послушай. Эти туфли — мой талисман. Ключ. Символ. Без них я пропала. Да-да, знаю: многие считают, что верить в талисманы и символы просто глупо. Но хочешь — верь, хочешь — нет, туфли действительно приносят мне удачу. Лишь они не дают скатиться до состояния полного и постоянного провала. Так что пока я их не получу, единственная перспектива — призрачный голос, который постоянно твердит, что все кончено и надеяться совершенно не на что. Неудачница, и все тут!

Дана покровительственно накрыла руку подруги своей — красивой, белой и холеной.

— Не раскисай, Карли. Ты вовсе не неудачница. Даже и не думай ни о чем подобном! Талисманы и гороскопы — все это просто для развлечения. Ну если угодно, психическое внушение. — Дана замолчала, явно довольная своим остроумием. — А по-настоящему важны упорная работа, настойчивость и уверенность в собственных силах. Верь в себя! — Серьезные голубые глаза Даны с сочувствием встретили расстроенный и потерянный взгляд карих глаз подруги. — И плевать на все и вся, а особенно на тех, кто ничего не понимает!

Карли едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Подруга обожала жизнеутверждающие афоризмы, лучшее место которым — на поздравительных открытках «Холмарк».

— Да-да, очень хотелось бы тебе поверить, но правда состоит в том, что именно эти красные туфли полностью изменили мою жизнь. Без них все сразу идет вкривь и вкось. Всю жизнь мать упорно твердила, что я полная неудачница, и она была права — до появления туфель.

Мать Карли, Джудит, вообще отличалась мрачным взглядом на жизнь в целом и на судьбу своей старшей дочери в частности. Она всегда первой замечала собирающиеся на горизонте темные тучи и сразу предвещала что-нибудь мрачное и недоброе. Ну прямо Нострадамус в исполнении Джоанны Кроуфорд.

— Только сейчас моя жизнь пошла в гору, — со вздохом отчаяния продолжала жаловаться Карли, — и я просто не имею права отступать с завоеванных позиций!

Дана, которой не раз пришлось созерцать приступы раздражения Джудит, кивнула:

— Не имеешь права и не отступишь. Но как бы ни старался убедить нас в обратном замечательный журнал «Вог», вовсе не туфли делают женщину личностью.

— Но они сделали личностью вот эту конкретную женщину! — горячо возразила Карли, тыкая в себя пальцем. — А потому если не удастся их вернуть, то я спокойно могу поставить крест на собственной карьере и вместо работы впасть в грех и распутство.

— Аминь, — шутливо заключила Дана. — Давай впадем сегодня же.

— Сначала туфли, а уж потом распутство.

— Так, значит, ты все-таки собираешься озвучивать фильм.

— Похоже, что так.

— Подожди хотя бы недельку. А потом поговорим. Ты даже не хочешь дать неудаче шанс снова обратить на себя внимание.

Карли грустно рассмеялась:

— О, она уже работает вовсю! Кто-то украл три тысячи долларов с моей карточки «Америкэн экспресс». Кстати, я уже говорила, что за ленч придется платить тебе? Карточку «ATM» сожрал банкомат — Бог мой, надо так аккуратно обращаться с этими паролями! Так что я полный банкрот. Придется занимать деньги.

Дана тут же положила на стол кредитную карту, а потом вытащила из кошелька несколько банкнот. Карли же тем временем изо всех сил пыталась открыть баночку с мятными пастилками, которая ни за что не хотела поддаваться. Борьба продолжалась несколько минут, а потом крышка внезапно отлетела, и пастилки рассыпались по всей округе.

Дана сняла одну, застрявшую в складке рукава, и засунула ее в рот.

— Хорошо, соглашайся на работу, но никакой халявы. Пусть Маклиш платит — это твое встречное предложение…

Глава 3

Ресторан «Старбакс» на Мелроуз выбрала не Карли. Для заключения сделки с сущим дьяволом она предпочла бы местечко более спокойное и подходящее — например, что-нибудь вроде морга. Она заказала чашку кофе с молоком, уселась за стол во внутреннем дворике и в целях конспирации нацепила темные очки. Чтобы привести себя в должное боевое состояние, тут же приступила к дыхательным упражнениям. Тактическая ошибка. Нескончаемый поток ползущих по улице машин настолько испортил воздух выхлопными газами, что голова моментально закружилась. Какие уж тут упражнения! Если бы можно было совсем не дышать!

— Что с тобой? Приступ астмы или другие проблемы? — Эван уселся напротив и поставил на стол чашку кофе.

— Вовсе нет, просто пытаюсь не задохнуться от смога, вот и все. — Как это ему удалось пробраться за кофе незамеченным? Судя по всему, голова у нее закружилась всерьез.

— Ты живешь не где-нибудь, а в Лос-Анджелесе. Значит, смог уже стал неотъемлемой частью твоего обмена веществ. Он необходим тебе для жизни. Настолько, что если вдруг попадешь куда-нибудь, где воздух чистый, например в Непал, то не протянешь и недели.

— Значит, восхождение на Эверест придется отменить. А я-то так надеялась! — с натянутой улыбкой посетовала Карли.

— Ты сегодня настроена по-боевому, — заметил Эван, бросив взгляд на большую чашку. — Должно быть, кофеин действует.

— Скорее, собеседник. — Карли опрометчиво сделала большой глоток и едва не выплюнула кофе — он оказался таким горячим, что язык моментально онемел.

— Не могла бы ты снять очки? — попросил Эван. — Разговаривать гораздо легче, когда видишь глаза собеседника. А тем более если собираешься заключить сделку.

— Откуда ты знаешь, что я готова заключить сделку?

— А с какой стати ты захотела со мной встретиться?

Черт подери! Логика. Когда он начинает рассуждать логично, это просто ужасно. Карли потерла обожженный язык о зубы. Предупреждал же гороскоп, что Меркурий движется в западном направлении, а потому по крайней мере две недели нельзя вступать в переговоры и заключать соглашения.

Последствия могут оказаться самыми печальными. Точно. Так оно и есть.

— Знаешь, а ты самый колючий и несговорчивый человек из всех, кого мне приходилось встречать в жизни, — заметил Эван, поняв, что собеседница вовсе не собирается исполнять его просьбу. — Во время нашей первой встречи ты едва не плюнула мне в лицо.

— Это потому, что ты так на меня смотрел — как будто я полное ничтожество.

— Неправда, не было такого.

— Гэри даже счел необходимым извиниться за твое поведение, — торжествующе аргументировала Карли. — Да-да, представляешь? Он сказал, что ты далеко не всегда такая задница.

— Удачное извинение. Спасибо, полезно знать, с кем дружишь.

— Однако мы встретились, чтобы поговорить о моих туфлях.

Эван милостиво улыбнулся:

— Они скучают по тебе.

Вздохнув, Карли опустила глаза и посмотрела на ноги: синие, с квадратными носами плетеные шлепанцы на среднем, достаточно широком каблуке. Синие — потому что они гармонировали и с платьем, и с настроением. Утром оно было просто плохим, а потом очень быстро трансформировалось в отвратительное. Девушка отчаянно тосковала по своим туфлям, остро ощущая их одиночество, заброшенность и необласканность — наверняка валяются где-нибудь в самой глубине огромного темного шкафа. Разум просто отказывался воспринимать возможное соседство этих нежных, младенчески-мягких и изящных туфелек с огромными черными, пахнущими обувным кремом башмаками. Какое унижение! Какой позор!

Карли смерила собеседника презрительным взглядом.

— А ты принес их фотографию? Жалких и несчастных, на первой полосе утренней газеты?

Он пожат плечами.

— К сожалению, не получаю газету. Похититель!

— Ну что же, к делу. — Ничего не оставалось, как только смириться с собственной судьбой. — Я готова это сделать.

Лицо напротив расплылось в широкой довольной улыбке.

— Но только время и место назначаю я. Вечер понедельника отпадает, потому что по вторникам у меня читки к мультфильму. «Новости компостной кучи» — может быть, слышал о таком? То же самое и насчет четверга, так как очередные серии этих «Новостей» записываются по пятницам. Ты ежедневник прихватил?

Как только до Эвана дошел смысл сказанного, улыбка сразу поблекла, а выражение глаз изменилось.

Есть! Карли сняла темные очки и метнула на противника грозный взгляд — словно предупреждая об урагане:

— Не думал, что я отзовусь на твой блеф, правда? Ведь бесплатная работа — это всего лишь хитрый ход? Нет уж, приятель. Если я возьмусь за работу над твоим фильмом, то получу за нее не только собственные туфли. Кроме них, большой жирный гонорар и проценты.

Его улыбка теперь уже казалась угрюмой, а зрачки превратились в крошечные черные точки.

— Совершенно безразлично, какой вариант вы выберете, леди. Главное, что в любом случае я получу именно то, что хочу. Как насчет завтрашнего вечера?

Трезвый рассудок и раздражение отчаянно боролись за право первенства.

— Ну что же, отлично. — Карли решительно поставила чашку на стол. Раздражению удалось занять водительское место, а злость поправляла зеркало заднего вида. Девушка схватила сумочку и снова нацепила на нос очки. — У меня дома, в восемь. Не ожидай, что накормлю, а потому, прежде чем идти, поешь. Кстати, чесноком и сырым луком не злоупотребляй. И постарайся вести себя как можно вежливее. Я тоже постараюсь.

Не дожидаясь ответа, Карли решительным шагом удалилась.

Машина неслась по Хайленд-авеню, словно ракета. Сидя за рулем, Карли громко, отчаянно проклинала все на свете. Исчерпав запас английской брани, она перешла на избранную лексику других языков. Слова типа «бундкюхен», «фритто мисто», «гарам масала» на самом деле представляли собой названия ее любимых блюд, однако звучали громко и устрашающе. К тому времени как она вошла в собственную кухню, ярость уже практически испарилась, а арсенал оскорблений явно поблек: остались такие невыразительные и слабые, как «сраный муравей» и «дерьмо поганое».

Часы показывали всего лишь пять, однако нервы сдавали, и единственным выходом представлялся сон. Постель неудержимо манила, и Карли не собиралась упорствовать. Сняв все лишнее и оставшись в симпатичном, в мелких розовых маргаритках, бельишке, она забралась под одеяло. Мамочка признавала лишь скромное чисто-белое белье. У Карли же выработалось собственное понимание индивидуальности и роскоши. В него, в частности, входило правило: никогда не покупать трусы в упаковках по три штуки, носки дюжинами, а бюстгальтеры по признаку износоустойчивости. Ящик, доверху наполненный яркими, веселыми и разнообразными дамскими принадлежностями, служил достойной компенсацией за проведенное в тоскливо-однотонном белье детство.

Разбудил Карли отчаянный трезвон будильника. Вернее, спросонья ей так показалось. На самом деле это отважно и добросовестно чирикал сотовый телефон, пытаясь пробиться из застенка кожаной сумочки.

— Да, слушаю, — с большим опозданием отозвалась Карли.

— Куда ты, черт возьми, запропастилась? Я уже целую вечность пытаюсь дозвониться!

Куинн не считал необходимым тратить время на приветствия и прощания. Любезностям место в разговорах друзей. А Куинн — агент: умный, проницательный, настойчивый и агрессивный, из тех, кто приходит первым, а уходит последним. Об успешности его работы ярко свидетельствовали и впечатляющий, мощный список клиентов, и дом на Голливудских холмах. Это был не только дом, а еще и «висячие сады Семирамиды» в современном исполнении: с бассейном на нескольких уровнях, с террасами, удивительным розарием и даже собственным водопадом. Не так давно «Архитектурный дайджест» напечатал весьма впечатляющие снимки этого роскошного поместья. Интимно-близкий друг Куинна, Глен, никогда не появлялся вместе с ним на людях и в отличие от дома никогда не фотографировался на всеобщее обозрение.

— Привет, Куинн. Есть новости?

— У тебя перезапись в Санта-Монике: тот ролик о компьютерах, с которым ты работала на прошлой неделе.

— Им не понравилось то, что получилось? — уточнила Карли, давая выход собственным навязчивым страхам.

Сомнение в голосе не ускользнуло от внимательного Куинна.

— С какой стати что-то должно не понравиться? Разве ты плохо читала?

— Нет, что ты! Я просто так спросила. — Она явственно ощутила враждебные волны. Куинн не выносил неудачников.

— Дело вовсе не в тебе. Просто потребовалась еще одна копия — что-то там с мегагерцами или с мегабайтами и с мега-черт-его-знает-чем. Так что ровно в девять в студии. Смотри не провали дело. — Он отключился, даже не попрощавшись.

Бундкюхен! Теперь ей придется заменить предыдущую читку, сделанную удачным голосом, на новую — нынешним, обреченным на провал, охрипшим от почти получасового крика. Обычно Карли относилась к собственному голосу как к драгоценному инструменту — собственно, только такого отношения он и заслуживал. Однако в ее вселенной общество Эвана плохо уживалось с рациональным мышлением. Ворча на саму себя за глупость, Карли сунула в рот мятную пастилку и бросилась под горячий душ в надежде хоть немного оживить связки.

Едва Карли вышла из душа, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Дана — в красном топике, джинсах и на высоченных каблуках. В каждой руке она держала по огромному мороженому, очевидно, в качестве входной платы. «Чанки-манки» от «Бен и Джерри» для себя и земляничное от «Хаген-Дац» —для подруги. Карли печально, мятно-эвкалиптово вздохнула и жестом пригласила войти.

Голубые, совсем в стиле Веджвуда, стены гостиной гармонировали с кремовой отделкой. Высокое французское окно, задернутое тонким вышитым тюлем, выходило в мощеный внутренний дворик, по периметру которого выстроились горшки с красной геранью. Напротив выложенного кафелем камина стояла синяя с белым велюровая тахта. Рядом с ней — кофейный столик. Возле камина по-хозяйски расположилось массивное кресло-качалка из клена. В углу примостился узкий шкафчик, в котором прятались небольшой телевизор и аудиосистема. Художественное оформление заключалось в перекинутом через спинку кресла пледе, расставленных по всей комнате фотографиях в красивых рамках и нескольких выполненных углем этюдах обнаженной модели над камином. Пространство выглядело чисто женским, однако вовсе не перегруженным эстрогенами.

Посреди тахты жирной черной кляксой распластался Один. Слева от него сидела Дана, а справа — Карли. Обе с наслаждением поглощали мороженое.

— Спасибо за мороженое, Дана, — едва слышно прошептала Карли. — Моему горлу уже гораздо лучше.

— А что стряслось с твоим голосом?

— Слишком яростно ругалась в машине.

— Это имеет какое-нибудь отношение к Эвану? В ответ Карли промычала нечто невнятное.

— Ешь. Поговорим потом, когда мороженое закончится. Дана открыла шкаф, достала телевизионный пульт, и на экране моментально появился канал мультфильмов. Парочка червяков повстречалась с комнатной мухой, и все трое затеяли содержательный разговор. Как раз работа Карли — «Новости компостной кучи». Исполнительница опять жалобно замычала, и подруга поспешно нажала на другую кнопку. Через десять минут обе покончили с мороженым и ощутили такое счастье, какое только можно получить за пять долларов.

— Завтра в восемь прямо здесь у меня свидание с Эваном, — безжизненно-монотонным голосом сообщила Карли. Она нервно теребила подол не по размеру просторной футболки с изображением забавного зверька по имени Марси, который тоже говорил ее голосом, только в другом мультфильме, «Хвосты Африки». — Я предупредила, чтобы за обедом он не ел ни лук, ни чеснок.

Дана нахмурилась:

— А что случилось с предполагаемой сделкой? И какова судьба моего тщательно продуманного, готового прямо в рамку и под стекло контракта?

— Я упустила его, Дана, — несчастным голосом призналась Карли, — потеряла рассудок от мысли, что работа над фильмом — чистый блеф, и обнаглела.

Карли обреченно докладывала о своем позорном проигрыше Эвану, а Дана слушала, не переставая с открытым осуждением и презрением качать головой.

— Подожди, дай подумать. — Она приложила палец к подбородку, стараясь понять и трезво оценить ситуацию. — Сначала тебя оскорбило то, что он хотел с тобой переспать. Потом тебя оскорбило то, что он на самом деле хотел вовсе не этого. И вот завтра он придет сюда именно для того, чтобы переспать с тобой.

— Да, — коротко и сухо ответила Карли. Логика! Судя по всему, в последнее время все на ней просто помешались.

— И все-таки ты абсолютно уверена в том, что не сможешь обойтись без красных туфель?

— Только что пришло сообщение о прослушивании от Федерального налогового управления — ни много ни мало.

Дана изумленно присвистнула:

— Может быть, ему стоило прийти сегодня?

— Он и так окажется здесь достаточно скоро.

— Должна сказать, что подобное могло произойти лишь с такой прекрасной девушкой, как ты, и больше ни с кем.

Голос подруги сочился удовольствием. Несмотря на напористость и даже некоторое нахальство, в душе Дана оставалась истинным романтиком. Она уже успела выступить в роли сводни в немалом количестве несчастных и даже трагических союзов и при этом умудрилась сохранить жизнерадостность и оптимизм.

— Подумать только! Ты с Эваном Маклишем! Bay! Его ведь не так-то легко окрутить! Многие старались, но мало кому удалось это сделать!

Словно утомившись от длительного сидения, Карли упала на тахту.

— Нет, все-таки ты определенно сошла с ума.

— Ах, как не терпится вставить этот эпизод в сценарий! — Дана выступала в качестве идейного вдохновителя и главного автора сериала о причудах двух молодых красивых женщин, хозяек магазина запчастей «Харлей-Дэвидсон». Он получил забавное название «Ежовый рай», оказался действительно живым, смешным, интересным и по праву удерживал очень высокий рейтинг. Дана беззастенчиво использовала ситуации из собственной жизни и жизни подруг, причем те воспринимали ее нахальство одновременно и с восторгом, и с ужасом. Впрочем, Карли не слишком любила оказываться «пушечным мясом» для комедии положений.

— Нет уж, ни за что! — гневно воскликнула она. — Не позволю выставлять собственную жизнь напоказ ради развлечения всей Америки!

— Нас, между прочим, дублируют в Испании, Франции и Германии, — деловито информировала Дана. — Да ты не сходи с ума! Никто не догадается, что речь идет именно о тебе.

— Ах, конечно! — Голос Карли зазвенел от сарказма. — Конечно! Разве сможет кто-нибудь понять, что маленькая темноволосая Чарли и огромный черный кот Оуэн — это мы с Одином!

— Карли, честное слово, ты просто страдаешь паранойей! Эта Чарли вовсе не похожа на тебя! А Дафна и ее собака. Айрис, не имеют ничего общего со мной и Дейзи. — Дана склонила голову к правому плечу и уставилась в пространство. Явный признак глубокой задумчивости. — Наверное, в моем сценарии клиент угонит любимый велосипед Чарли. А имя этого клиента скорее всего будет Итан Макнил. А работать он будет фотографом, и для съемок ему срочно потребуется обнаженная модель.

В полном отчаянии Карли застонала. Окажись она в этот момент на улице, самоубийство под колесами стало бы неотвратимым.

Горный хребет Санта-Моника в своей высшей точке достигает шестисот пятидесяти метров над уровнем моря; он отделяет ничем не примечательную долину Сан-Фернандо от модного и стильного западного Лос-Анджелеса. Несмотря на скромную высоту препятствия, преодоление Санта-Моники носит среди жителей города громкое название «переход через гору» и всегда вспоминается с налетом легкой усталости, как задача необычайно утомительная и обременительная. Возможно, путешествие и имеет нечто общее с пересечением реки Стикс, однако направление движения — в ад или из ада — во многом зависит от того, какую из сторон вы считаете родным домом. Впрочем, независимо от пристрастий все и всегда сходятся в одном: «переход через гору» — серьезное испытание, сулящее немалые неприятности.

Несмотря на аварию, из-за которой остановилось движение на 405-м шоссе, Карли удалось добраться из Студио-Сити до Санта-Моники на целых десять минут раньше назначенного срока. Она пожалела работника автостоянки — тот был ростом не ниже шести футов, если не считать торчащих еще на четыре-пять дюймов вверх белесых вихров, — и прежде чем отдать ему ключи, отодвинула водительское кресло.

Студия «Оушен рекординг» представляла собой выставку постоянно изменяющихся интерьеров. Таким образом ее владельцы пытались удержаться на волне моды и в то же время оправдать дикую цену, которую они брали за час записи. Интерьеры оказывались иногда удачными, а иногда не слишком. Сейчас оформление представляло собой нечто среднее между бразильским тропическим лесом и африканской саванной. На полу красовался полосатый, словно зебра, ковер, повсюду сияли слишком яркими неоновыми красками орхидеи и рододендроны, а стены служили фоном для вырезанных из дерева причудливых изображений. Завершал интерьер широкий, мягкий и длинный — не меньше двенадцати футов — диван. Именно он и стал тем восклицательным знаком, который так необходим в каждой просторной комнате. На нем можно было встретить всю обычную студийную компанию: актеров, писателей, продюсеров, одетых во что угодно — от самых что ни на есть простецких джинсов до костюмов от Гуччи. Карли отметилась, нашла на необъятном ковчеге свободное местечко и приготовилась ждать вызова.

— Солнышко, это ты? — раздался рядом голос. Она взглянула на неряшливого молодого человека в широких шортах, бесформенной футболке и шлепанцах. Крепкий загар, выгоревшие на солнце волосы и широкие плечи неопровержимо свидетельствовали о долгих часах, проведенных на доске для серфинга в упорных попытках поймать подходящую волну.

— Деке! — Карли поднялась и по-дружески тепло обняла загорелого блондина. Надо сказать, что объятие сразу привлекло внимание большинства присутствующих в студии мужчин. — Что ты здесь делаешь?

Деке расплылся в широкой, искренней, неотразимой Улыбке.

— Теперь я здесь работаю. Вообще-то не здесь, а в Голливуде, но занимаюсь именно в этой студии.

— А когда ушел из «Клипса»?

— С месяц назад. Взял отпуск на пару недель и уехал в Мексику. Ел омаров, пил текилу и до одурения занимался серфингом. — С этими словами парень взял Карли за руку и по-свойски повел за собой. — Ты вполне можешь подождать в кухне, а я с удовольствием составлю тебе компанию.

Декстер Джеймс Холланд-третий оказался одним из первых, с кем Карли подружилась, начав карьеру актрисы дубляжа. Он работал звукорежиссером одного из ее первых проектов, рекламного ролика освежителя дыхания для собак. Так совпало, что Деке тоже недавно ступил на стезю закадровой жизни; вполне понятно, что новички нуждались во взаимной поддержке.

— А ты не сказал, что устроился на новую работу. — Карли уселась за маленький кухонный столик.

Деке достал из холодильника две бутылки воды и тоже сел.

— Надеялся увидеть тебя на вечеринке у Даны, но, наверное, пока я туда добрался, ты уже успела уйти. В тот вечер я очень поздно закончил работу и приехал уже после того, как какая-то девушка умудрилась свалиться в бассейн.

— Какая-то девушка? — Карли с удовольствием узнала, что трагическая вечеринка вошла в историю под заглавием «Какая-то девушка упала в бассейн», а вовсе не «Карли Бек, напившись допьяна, настолько потеряла самоконтроль, что свалилась в бассейн».

— Да, имени я не понял, но, говорят, бедняга промокла до основания.

— Уже легче, — благодарно произнесла Карли и тут же исправилась: — То есть я хочу сказать, что лучше ей не нарушать анонимности.

— Вот-вот, и Эван сказал то же самое. Он явно оказался свидетелем, однако наотрез отказывается говорить, кто именно так отличился.

— Эван? — Карли не могла скрыть удивления. — Эван Маклиш?

— Да. А что, ты с ним знакома?

— Более или менее. — Да уж, после предстоящего свидания она сможет дать исчерпывающее описание этого парня. Пикантная мысль вызвала одновременно и дрожь, и приступ тошноты.

— Когда я впервые с ним встретился, — заметил Деке, — то поначалу решил, что он слишком уж крепко закручен. Но при ближайшем знакомстве впечатление совершенно изменилось: на самом деле он классный парень. Сейчас я работаю непосредственно на него.

— Можешь не уточнять. Арлин Барлоу?

— Да-да. Действительно сильно. До сих пор я о ней ничего не знал, кроме того, что малышка пропала или что-то в этом роде. Но тут послушал, как она поет, посмотрел, что удалось смастерить Эвану, и прямо-таки растрогался. Уже собрал полную коллекцию ее записей…

В этот момент зазвенел висящий на стене телефон. Дек-стер снял трубку и кивнул Карли:

— Тебе пора, солнышко.

Судя по всему, лавочке мистера Берта пришел конец.

Карли услышала эту новость, стоя в комнате ожидания другой звукозаписывающей студии, на сей раз в северном Голливуде. Она носила название «Микс-Эн-Матч» и выглядела столь же скромно, сколь «Оушен рекординг» казалась переполненной совершенно неоправданными излишествами. Студия была построена в 1980 году. Тускло-серое ковровое покрытие в комнате ожидания давно вытерлось и просилось в отставку, так же как и заляпанный кофе вылинявший голубой диван. Какой-то дармовой календарь держался на неумело вбитом в сосновую панель стены гвоздике. В углу ютился аппарат, за монетку выдававший бутылку воды, а на нем влачило жалкое существование какое-то почти высохшее, запыленное растение. В целом же комната производила немногим более приятное впечатление, чем авторемонтная мастерская.

Вот уже два года Карли регулярно записывала телевизионные рекламные ролики шоу «Мистер Берт строит». Экстравагантная программа посвящалась всяческим полезным навыкам. Уже не осталось в мире ровным счетом ничего, что не взялся бы смастерить бесстрашный мистер Берт, и не было ни одного материала, с которым он не пытался бы работать.

«Завтра мистер Берт пустит в дело картонки из-под яиц! Не пропустите, а то пожалеете!»

«Поторопитесь! Сегодня в гостях у мистера Берта потрясающие девочки!»

Работу, конечно, трудно назвать блестящей, но, во всяком случае, она казалась надежной и вполне предсказуемой.

— Ты действительно сказал то, что мне послышалось? — Карли внимательно посмотрела на стоящего напротив полного лысеющего человека. Одет он был в ковбойские сапоги, потертые джинсы и клетчатую фланелевую рубашку поверх черной футболки с надписью «Благодарный покойник». — Скажи, что я ошиблась и ты ничего подобного не говорил. Ведь так, Талли?

— К сожалению, все, что я сказан, чистая правда. — Талли громко втянул в себя кофе и лишь после этого продолжил: — Официально пока ничего не объявляют, но я слышал от администратора шоу. Похоже, мистеру Берту просто надоело строить, и он больше не желает этим заниматься. А мне его будет не хватать. Симпатяга!

— И мне тоже. — Душа у Карли ушла в пятки.

— Мы можем начать в пять, — направляясь в студию, заметил Талли.

— Не спеши: у меня сегодня больше ничего нет.

О, как печально-правдиво звучали эти слова! Карли тяжело опустилась на продавленный диван и позвонила агенту.

— Как прошла перезапись? — первым делом поинтересовался он.

— Прекрасно.

— Ты уверена? По твоему голосу этого не скажешь.

— Нет, действительно здорово. — Карли решила не вдаваться в подробности и утаила, что голос не полностью соответствовал первому варианту, то есть случилось именно то, чего она и опасалась. Однако ей повезло: во втором варианте произошло столько изменений, что пришлось заново записывать весь ролик и проблема отпала сама собой. Но эти детали Куинна не касались. Не стоило его посвящать и в грядущую гибель шоу мистера Берта.

— Ну что же, прекрасно, — явно не поверив, заключил Куинн. — На завтра ничего не запланировано, а вот в пятницу, после «Компостной кучи», сразу несколько проб. Вечером пришлю расписание по электронной почте. Завтра отдыхай и набирайся сил. — Агент отключился.

Подобные слова из уст деловитого и сухого Куинна звучали чуть ли не нежно. Во всяком случае, они свидетельствовали об искренней заботе и сердечном участии. Карли чувствовала себя польщенной и даже тронутой. Но она прекрасно знала, что это не предложение, а приказ.

Огромная кровать красного дерева представляла собой самую безрассудную покупку из всех, на которые Карли отважилась в своей жизни. И она ни разу не пожалела о собственной расточительности. Собственно говоря, она вовсе не собиралась покупать кровать, но, едва увидев эту, сразу поняла, что именно в ней сосредоточено счастье. Им предстоит соединиться —. это веление судьбы, и сопротивляться ему просто невозможно. Ну и, конечно, как и при всех остальных безответственных поступках, при этом тоже присутствовала Дана.

В то время подруги лишь недавно поселились вместе, хотя каждая пыталась начать собственную, совершенно независимую карьеру. Питались они вермишелью, биг-маками и сыром, сдабривая скучную еду жареной картошкой. Так что диета получилась весьма красноречивой — основными ее составляющими оказались крахмал и жир.

Кровать едва поместилась в комнате Карли — ведь она была не просто королевских размеров, а предназначалась калифорнийским королям. Следовательно, на ней можно было спокойно играть и в футбол, и в хоккей на траве. Дана дала ей название «пондероса»[1]. Карли всегда с нежностью расправляла кремовые египетские простыни. В одном дюйме ткани ниточек было больше, чем дней в году. Белье казалось нежным, словно пух, и в то же время отличалось редкой прочностью. Нынешняя ситуация, разумеется, полностью выпадала из кинематографической традиции: актриса собиралась переспать с режиссером не для того, чтобы получить роль, а для того, чтобы не участвовать в фильме. Карли цинично подумала, что, как ни крути, а многое в этой жизни определяется именно постелью.

Конечно, отказать Эвану в привлекательности было просто невозможно. Больше того, с первой же встречи вспыхнула та самая искра, которая и определяет взаимное притяжение двоих. Красивый мужчина был к тому же умен, талантлив и излучал мощную пульсирующую энергию, которая настраивала весь организм Карли на соответствующую волну. Казалось, тело ее способно настроиться с точностью управляемой лазером ракеты. Испытывать подобное ощущение еще не приходилось никогда и ни с кем. Оно оказалось не слишком приятным, поскольку несколько напоминало отклонение.

Однако физическое влечение представляло собой лишь половину сюжета. Дело в том, что в то время как тело изо всех сил тянулось к этому мужчине, разум отчаянно сопротивлялся, устремляясь в противоположном направлении. Сознание подсказывало, что для самоуверенного наглеца она представляла примерно такую же ценность, как надувная кукла или очередной, случайно подвернувшийся под руку карандаш.

Зазвонил телефон, и Карли замерла: Эван? Может быть, он все-таки передумал? А может быть, хочет прийти пораньше?

— Слушаю…

— Ты уже что-нибудь назначила? — Это оказался Куинн.

— Да. — Карли покрутила головой, пытаясь избавиться от напряжения. — Массаж, косметические процедуры, маникюр, педикюр да еще кое-какая работа. Завтра в два.

— Прекрасно. Все, что намечалось на пятницу, после «Компостной кучи», отпало. В понедельник тоже ничего. Да, кстати, похоже, что «Мистеру Берту» пришел конец.

— Отлично. — Значит, это были не просто слухи.

— И еще отпадает реклама косметических пуховок. Они решили все начать заново: собираются попробовать других животных. Может быть, панду или сурка. Кстати, как выглядит этот сурок?

Карли громко вздохнула.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто все эти блестящие новости вовсе не способствуют повышению жизненного тонуса.

— Точно, — согласился Куинн. — Но если бы я сообщил их тебе после массажа, то непременно потребовался бы еще один. Мне просто жаль твоих денег. Попробуй эвкалиптовую сауну. Говорят, эффект просто потрясающий.

Выслушав все плохие новости Куинна, Карли продолжила подготовку к свиданию. Отложив на более позднее время горячий душ и бокал холодного вина, она занялась нарядом.

Черные туфли на шпильках, нитка жемчуга, облегающая черная шелковая юбка и соответствующая блузка с рукавами три четверти и пуговицами из галиотисов. Ансамбль получился достаточно интересным. Под ним же — лишь изящное черное кружево от Шанель. Элегантно и в то же время вызывающе. Даже, можно сказать, угрожающе. Выглядела она так, словно готова отправить мужчину в рай не только поцелуем, но и пулей. Да, примерно такие чувства она и испытывала к Эвану.

Приняв душ, Карли критически взглянула на собственное отражение в зеркале. Та женщина, которую она увидела, нуждалась в помощи. Она постоянно нуждалась в помощи. Лицо без макияжа выглядело невыразительным, уязвимым и слишком юным. Левая бровь почему-то казалась выше правой, и эта асимметрия придавала лицу слегка удивленный, даже петушиный вид. К собственным волосам Карли, как правило, претензий не имела: они были короткими, блестящими и темно-каштановыми, с кофейным оттенком. Всю сознательную жизнь девушка мечтала подрасти хотя бы на пару дюймов. Однако поскольку пубертатный период, судя по всему, давно закончился, то надеяться на увеличение роста, а соответственно и на сражающую наповал внешность вряд ли имело смысл. Не позволив себе раскиснуть, Карли собралась с духом, достала контурный карандаш и принялась за дело, решив последовать пословице и сделать лучшее из того, что отпущено природой.

В семье все, кроме отца-брюнета, были светловолосыми. Даже отчим. Больше того, все могли похвастаться хорошим высоким ростом. Мужчины выглядели спортивными и закаленными. Женщины же потрясали разнообразием внешности. В детстве Карли не было необходимости играть с куклой Барби: ее мать и сестры в точности походили на белокурую красавицу. Детство, проведенное в доме блондинки, не слишком способствовало повышению самооценки. Девочка обладала достаточно острым зрением, чтобы не считать себя дурнушкой. Но более чем на приятную внешность, по собственному мнению, она просто не тянула. Симпатичная, но ничем не примечательная.

Ограничившись минимальным количеством косметики, Карли оценивающе взглянула на собственное отражение и в качестве эксперимента улыбнулась. Отсутствие бремени красоты можно было расценить как достоинство: во всяком случае, не приходилось постоянно думать о поддержании однажды покоренной вершины. Красивые люди подобны футболистам, от которых болельщики постоянно требуют гола. А выглядеть просто приятной — просто приятно. И не надо напрягаться. Карли снова улыбнулась и послала самой себе воздушный поцелуй.

Ожидая неизбежного, девушка выпила стакан минеральной воды и вытащила из банки несколько орешков. Конечно, она нервничала, но считала, что держится вполне прилично. В эту минуту раздался звонок в дверь, и банка с орешками выпала из рук. Содержимое рассыпалось по ковру. На шум явился Один. Изучив ситуацию, он испытал страшное разочарование, но все-таки решил попробовать пару орешков на вкус.

Глава 4

— Привет.

Судя по всему, Эван тоже старательно готовился к встрече. В раме входной двери он выглядел словно портрет в полный рост: темно-синий костюм и галстук, светло-голубая рубашка и улыбка, от которой дамы, должно быть, падали замертво. Он даже сменил свои обычные простецкие башмаки на пару дорогих изящных туфель. В руках он торжественно держал букет алых роз.

— Добрый вечер. — Карли тоже постаралась не ударить лицом в грязь и улыбнулась самой ослепительной из своих улыбок. А тем временем в душе у нее разгорелась обычная война: холодная логика требовала пристрелить гостя на месте. Разбушевавшиеся гормоны предпочитали разделаться с ним попозже и другим способом. — Входи. Познакомься с родственниками.

Карли проводила возмутителя спокойствия в гостиную, а сама удалилась в кухню вместе с розами. Вернулась через минуту с граненой хрустальной вазой, в которой красовался роскошный букет.

— Большое спасибо, удивительные цветы. — Она устроила розы на кофейном столике. — Только вовсе незачем было это делать. Ведь ты не собираешься устилать дорогу к финишной прямой, так ведь?

— Как жаль, что красивые жесты ты считаешь взятками.

— Все, что исходит от тебя, кажется подозрительным и непременно должно подвергаться проверке.

Гость невольно сморщился, словно от боли, и эта реакция удивила Карли.

— Извини, впредь постараюсь вести себя прилично.

В эту минуту появился Один. Торжественно прошествовал по комнате и взгромоздился на кофейный стол. Обследовав розы и не сочтя их достойными кошачьего интереса, он переключил внимание на чужака. На какое-то мгновение зеленые глаза превратились в две узких щелки: Один рассматривал Эвана так, словно тот представлял собой вполне подходящую пищу. Прошло с полминуты, прежде чем коту наскучило гипнотизировать добычу. Он зевнул и принялся чистить и без того сияющий мех.

— Если вы еще не познакомились, — Карли кивнула в сторону всецело занятого собственной персоной хозяина дома, — то разреши представить: Один, мой кот.

Эван насмешливо прищурился:

— Если честно, то он больше похож на покрытый мехом шар для боулинга.

Насупленные брови и сердитый взгляд Карли выразили нескрываемое недовольство и осуждение.

Эван перевел взгляд с хозяйки на кота. Да, команда гостей явно проигрывала в численности, а возможно, и в силе.

— Я просто хотел сказать, что твой котик очень… очень крепкий и упитанный.

Карли моментально подобрела и улыбнулась. Один тоже расплылся в улыбке.

— Знаешь, когда мне его принесли, он был совсем крошечным, — гордо заявила хозяйка. — Все опасались, что котенок слишком слаб и будет часто болеть, но он всегда чувствует себя просто прекрасно.

Не успела Карли произнести эти слова, как с Одином приключилось нечто странное. Кот начал извиваться и дергаться. От резких движений стол, на котором он сидел, закачался. Ваза с розами оказалась в серьезной опасности. От головы к хвосту одна за другой шли непрерывные судорожные волны. Несколько раз туловище резко сжалось и, словно пружина, стремительно распрямилось. Все эти странные телодвижения оказались прелюдией к приступу рвоты. Кот закашлялся и с громким, напоминающим хлопок звуком изверг скользкий, полупереваренный, покрытый слизью и шерстью орех кешью. Снаряд приземлился точно на правую туфлю Эвана. Покончив с неприятной процедурой, Один преспокойно продолжил то занятие, от которого пришлось отвлечься, а именно тщательное вылизывание правой подмышки.

— Ах, Боже мой! — негромко воскликнула Карли.

Она вскочила с дивана и бросилась в кухню. Через пару секунд вернулась с бумажным полотенцем в руках. Схватив портящий пейзаж предмет, она унесла его в туалет и отправила в путь в залив Санта-Моника. Вряд ли, конечно, подарок Одина, хоть и преподнесенный от всей души, стоило сравнивать с букетом роз. В гостиную Карли вернулась с бутылкой вина и двумя бокалами. Требовалось срочно сменить и обстановку, и тему разговора.

— Так как же продвигается работа над картиной?

Эван сидел, не отводя глаз оттого места на башмаке, куда приземлился покрытый кошачьей шерстью орех. Карли тоже взглянула: да, зрелище не слишком приятное. Пятно явно выделялось — оно выглядело бледнее и светлее окружающей поверхности. Судя по всему, ферменты кошачьего желудка успели разъесть гладкую кожаную поверхность даже за те несколько секунд, пока Карли бегала в кухню.

— Держи. — Карли внедрила наполненный бокал в поле зрения гостя. Даже не повернув голову, он взял вино, мигом его выпил и протянул пустую посуду обратно. Карли снова наполнила бокал.

— Спасибо, — неожиданно произнес Эван, наконец подняв глаза. — Это не картина, а документальный фильм. Совсем разные вещи.

— Да, ты, конечно, прав. Извини.

Ну вот, они квиты. Он оскорбил ее кота, она оскорбила его фильм. Карли поставила бокал на стол и села на диван.

— Так, значит, над твоим фильмом работает Деке Холланд?

— Да. А ты его знаешь?

— Мы давние приятели.

На лице Эвана ничего не отразилось, да и сам он молчал, неторопливо потягивая вино.

Карли ждала ответа и пыталась понять, не сказала ли чего-нибудь лишнего.

— Он действительно замечательный звукорежиссер. Работает весело и очень быстро. Я каждый год заказываю ему свой демонстрационный ролик.

— Правда? — В голосе прозвучала лишь крошечная искра интереса.

Да уж, светские манеры этого красавца оставляли желать много лучшего!

— Он ненавидит демонстрационные ролики, но делает их просто замечательно, — нервно болтала Карли. — Заламывает баснословные цены, чтобы от него отстали, но даже это не действует. Клиентов все равно хоть отбавляй.

— Действительно? — Эван неожиданно посмотрел прямо в глаза Карли и не спешил отводить взгляд.

У нее едва не остановилось сердце.

— Да, правда. — Она допила вино и поставила бокал на стол, не переставая щебетать. — Он постоянно поднимает цены, а народ все равно платит. Все, кроме меня. Я просто готовлю ему обед. Вернее, завтрак. Он любит оладьи с маслом и кленовым сиропом.

Лицо Эвана казалось таким близким — оно действительно было сейчас всего лишь в нескольких дюймах от нее. Карли вовсе не просила, чтобы он наклонился, но внезапно расстояние сократилось настолько, что стали ясно заметны расширенные, глубокие зрачки, обведенные тонкой голубой каймой.

— С маслом и кленовым сиропом, — повторил он совсем тихо чуть осипшим голосом, очевидно, довольный такой домовитостью.

Карли открыла было рот, чтобы сказать что-то еще, но не успела. Эван накрыл ее губы своими, и умственная деятельность как-то сразу прекратилась. Центральная нервная система, отвечающая за такие жизненно важные функции, как дыхание и работа сердца, в данную минуту с готовностью приняла на себя ответственность за долгий поцелуй. Сейчас он казался так же важен, как и дыхание. Да, в эту минуту вся жизнь Карли сосредоточилась лишь в отчаянном поцелуе с Эваном — откровенном, открытом, соединяющем губы, языки, руки и даже пальцы ног.

Странное болезненное ощущение чрезмерного натяжения кожи, которое преследовало Карли вот уже не один день, неожиданно отступило. Эван провел губами по ее горлу, не переставая целовать то нежно, то страстно, до головокружения горячо. Волнение, возбуждение, предвкушение и доброе старое откровенное желание близости — все слилось в единый порыв. Карли перекинула ногу через ногу мужчины и запустила пальцы ему в волосы.

— Черт, — пробормотал Эван удивленно, но с явным одобрением. Прижавшись к ней, он ответил движением бедер. Внезапно оказалось, что оба уже лежат.

— Черт, — повторила Карли и сбросила туфли. Через секунду раздался еще один глухой двойной удар: это упали на пол туфли Эвана. Потом он стряхнул с плеч пиджак, и тот тоже послушно упал на пол. Карли потянула галстук и, ослабив узел настолько, чтобы прошла голова, швырнула его за спинку дивана. В следующую секунду двое принялись срывать друг с друга рубашки. Пуговицы полетели на пол, как поп-корн из дырявого пакета. Где-то в уголке сознания Карли мелькнула надежда, что Один не заинтересуется ими и не съест, как орехи.

Эван ловко расстегнул пряжку на бюстгальтере и выпустил на волю томившуюся в заточении грудь. Добыча сразу попала в его жадные нетерпеливые руки. Он ласкал нежные создания самозабвенно и упоенно, с неосознанной улыбкой удовлетворенного обладания. В это мгновение он больше всего походил на человека, только что открывшего тщательно спрятанное сокровище и твердо решившего насладиться им в полной мере. «Мое, все мое!» — провозгласил жадный блеск синих глаз. Кожа Карли вспыхнула и засветилась, а соски от ласк превратились в розовые бутоны. Ласковое прикосновение волновало и тревожило, распространяя по всему телу волны удовольствия. Теперь уже Эван ласкал грудь губами, и Карли словно поднималась ввысь во вращающемся огненном шаре, оставив за собой лишь опаленные трусики да следы сажи на потолке. Она выгнула спину, чтобы оказаться как можно ближе к губам мужчины, и невольно застонала, как настоящая порнозвезда.

— Ах…

Губы Эвана становились все требовательнее и в то же время нежнее.

— Ах…

Эван языком рисовал сложные узоры вокруг сосков.

— Ах! Апчхи! — внезапно чихнула Карли. Реактивная сила заставила тело прогнуться. Лицо покрылось румянцем смущения, а рука сама собой потянулась ко рту.

— Ах, Господи, извини, пожалуйста! Апчхи! Я вовсе не хотела… апчхи!

Эван отстранился. С каждым очередным залпом он отодвигался все дальше и дальше, пока не оказался возле подлокотника. Аллергический приступ становился все настойчивее, сильнее и громче, и во взгляде Эвана появилась тревога.

— С тобой все в порядке? — успел он поинтересоваться в перерыве между взрывами.

Карли покачала головой, не в силах произнести ни слова. Она вылетела из комнаты, причем по бокам, словно крылья, развевались блузка и бюстгальтер. Через несколько минут вернулась с пачкой бумажных носовых платков и стаканом воды. Бюстгальтер оказался застегнутым, но блузка продолжала развеваться, поскольку все пуговицы, кроме самой нижней, исчезли в неизвестном направлении. Карли присела на край дивана и начала осторожно, маленькими глотками пить воду. Чихать она перестала, по крайней мере пока.

— Прости, ради Бога, — наконец, сопя и сморкаясь, произнесла она. — Наверное, какой-то из твоих запахов вызывает у меня такую страшную аллергическую реакцию.

— Одежда? — Эван снял рубашку и бросил ее в дальний угол.

— Нет, скорее всего мыло или туалетная вода. Не переживай. Я приняла бенадрил, так что скоро все будет в порядке. Обычно я беру полтаблетки, но сегодняшний случай тянет и на целую. Никогда не думала, что… — Карли дважды чихнула, так и не успев договорить.

— Я не пользуюсь ни одеколоном, ни духами, ни туалетной водой.

— Ну, может быть, лосьон после бритья.

— Я не пользуюсь лосьоном после бритья.

— Только не говори, что не пользуешься мылом. — Карли улыбнулась, несмотря на то что из глаз и из носа текли ручьи, а лицо покрылось некрасивыми красными пятнами. Да, об элегантности и стиле придется забыть. Остается лишь надеяться, что это не внезапный приступ крапивницы.

— Разумеется, мылом я пользуюсь.

— Каким именно?

— Думаешь, я знаю? — раздраженно ответил Эван. — Любым. Тем, которое оказывается в большом стандартном наборе на полке супермаркета.

— «Слоновая кость». Покупай только «Слоновую кость». Оно без запаха, без красителей и полезно для кожи.

— Ради Бога, давай хотя бы сейчас без рекламы, — взмолился Эван, растирая виски.

— Ну ладно, не дуйся. — Если бы Карли не боялась окончательно испортить и так не заладившееся дело, она бы всласть посмеялась над великим Эваном Маклишем. Вот он сидит на диване в ее гостиной, босиком, без рубашки, с торчащими во все стороны непослушными волосами и великолепной, мощной эрекцией, испытывающей на прочность беспомощно встопорщившиеся штаны. Да уж, зрелище не слишком величавое. Однако она все так же желала этого смешного мужчину.

— Ты придешь в норму? — смущенно поинтересовался Эван через несколько мгновений.

— Примерно через полчаса все пройдет бесследно. — Карли опять начал сотрясать приступ чихания. Едва он стих, она, насколько возможно, привела в порядок блузку и юбку, а потом откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Блузка тут же распахнулась. — Не волнуйся. Я не пытаюсь увильнуть от сделки.

— Да я вовсе не это имел в виду.

— Понимаю. — Карли искоса взглянула на гостя и, заметив, что он глаз не спускает с ее груди, попыталась рукой придержать блузку.

Эван заметил реакцию, но извиниться даже не потрудился.

— А ты уверена, что можно принимать противоаллергическое средство после алкоголя?

— Честно говоря, не уверена, — задумчиво призналась Карли. — Но я выпила совсем немного, всего лишь один бокал, да и то после этого уже прошло некоторое время. А из второго бокала отпила совсем чуть-чуть. Так что скорее всего все будет в порядке. Но если вдруг заметишь, что я перестала дышать, то позвони 911. Обещаешь?

— Это вовсе не шутки, — внезапно рассердился Эван.

— Извини. — Карли не ожидала такой реакции. Медленно тянулись минуты. Когда их проползло уже с десяток, Эван нарушил молчание:

— Можно задать тебе вопрос?

— Конечно. — Карли перевернулась на бок и поджала под себя ноги. На мгновение приоткрыла глаза и взглянула сквозь завесу мокрого тумана.

— Зачем ты закрываешь глаза?

— Так легче. Чувствую себя немного лучше, хотя слезы все равно текут. Так это и был твой вопрос?

— Нет. — Он помолчал. — Что именно во мне тебе так не нравится?

— О! — Она принялась вытирать нос, пытаясь таким способом выиграть время, чтобы подумать. — Ты уверен, что хочешь говорить об этом прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

Ну что же, раз он так настаивает…

— Начнем с того, что именно это мне и не нравится в числе прочего.

— Что именно? Что я честен?

— Нет. То, что ты настолько мало обо мне думаешь, что готов выяснять отношения перед тем, как лечь со мной в постель.

— Но ведь мы и лежали и будем лежать вместе.

— Конечно. Разница лишь в том, что я перед этим не требую предъявить перечень собственных недостатков. Вот так. — Она приоткрыла один глаз. — Я для тебя не человек. Просто актриса — лицо с голосом, и все.

— Я такого никогда не говорил, — возмутился Эван.

— Неправда. — Карли попыталась фыркнуть, но взамен получился лишь жалкий писк. — Ты говорил это Гэри.

— И ты ему веришь?

— Он мой приятель, почти друг. — Карли встала на защиту общего знакомого. — А кроме того, ему и незачем было мне это говорить. Это и так ясно — из твоего поведения. Ты презираешь меня, ненавидишь, питаешь отвращение!

— Ненавидишь, питаешь отвращение! — передразнил Эван. — Похоже, ты по ночам изучаешь словарь синонимов.

— Вот-вот! А ты берешься давать характеристику человеку, которого вовсе не знаешь. Я актриса, а это значит, что все мои интересы сосредоточены лишь на собственной персоне, и больше ни на чем.

— На вечеринке ты полуголой плавала в бассейне. Если уж это не говорит о стремлении оказаться на виду, то что же тогда?

— Это был несчастный случай. Я упала. Молчание.

— Ты просто сноб, Эван Маклиш. — Карли не могла не произнести этих слов. Голова работала плохо, но после поцелуя мозги упорно пытались что-то внушить собственной хозяйке. — А потому видишь только то, что хочешь увидеть. И считаешь достойным внимания лишь собственное мнение. Больше заботишься о фильме, чем о реальной жизни.

— Для тебя все упирается в деньги, Карли Бек, — резко возразил Эван, как в зеркале, отражая враждебный тон собеседницы. — Ты готова рекламировать пиво и сигареты, но даже и думать не хочешь о работе в моем фильме, потому что за него не заплатят. А ради пары туфель и вообще готова на многое.

На самом деле Карли отказалась от работы, которую воспринимала как оскорбительную, и без малейшего сомнения поступила бы так снова. Однако объяснять это не имело смысла. С таким же успехом можно было все свое состояние отдать на благотворительные цели и на всю оставшуюся жизнь отправиться работать в лепрозорий — все равно Эван не изменил бы своего мнения.

— Может быть, нам лучше немного помолчать, — спокойно, негромко предложила Карли. Глаза отчаянно слезились, и она приписала это реакции гистамина, не желая признавать, что внезапно почувствовала себя такой же ссохшейся и съежившейся, какой, наверное, ощущает себя изюмина, когда-то гордо висевшая на виноградной грозди. — Мне кажется, что этот разговор мало похож на прелюдию к занятиям любовью.

Эван откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и, заложив руки за голову и сцепив на затылке пальцы, принялся пристальным, сердитым взглядом изучать потолок.

Карли повернулась так, что оказалась к гостю спиной. Конечно, свидания бывают разными, но это трансформировалось из чистилища в рай, а из него — в ад. А ведь вечер еще далеко не закончен. Как всегда, почувствовав настроение хозяйки, Один оказался рядом — в самом прямом смысле; он свернулся калачиком у нее на коленях. Карли покрепче обняла друга и стала ждать действия лекарства и прекращения приступа аллергии.

Они неумолимо окружали, холодные и глинисто-скользкие, с неестественно скованной деревянной походкой и сердито насупленными бровями. Подходили все ближе и ближе, сжимая зловещее кольцо.

— Не-е-т, — тихонько тонким, страшным голосом завыла Карли. Она проснулась, дрожа, озираясь по сторонам и крепко прижимая к груди подушку. Господи, как же она ненавидела всех этих болванов — и Гамби, и Поуки, и остальных! Некоторым снятся кошмары, в которых действуют зомби и размахивающие топорами маньяки. Для Карли же самым страшным существом неизменно оказывался Гамби. А Поуки всегда следовал за ним, подобно злой черной тени. Трудно сказать, почему именно Гамби казался таким страшным, просто от одного его вида начинала бить нервная дрожь. Мрачная тень рока, закрывавшая стену, всегда выглядела асимметрично-причудливой. Но ведь зеленый призрак не показывался уже много-много лет. И вдруг явился снова. Его возвращение можно было воспринимать только как еще одно напоминание из прошлого.

Все, она побеждена. Тайна раскрыта. Успешная Карли Бек исчезла, а ее место заняла Карлотта Рейчел Рудольф, закоренелая неудачница. Еще немного, и трансформация полностью завершится. Замечательный «ауди-ТТ-купе» превратится в «додж-омни». Придется освоить какое-нибудь ремесло, например, научиться предсказывать по ладони судьбу или наносить татуировку, открыть где-нибудь на пляже кабинку и тем зарабатывать на жизнь. Дом придется продать, а вместо ! него снять облюбованную крысами квартирку где-нибудь между мотелем, где сдают номера на час, и круглосуточным магазинчиком крепких напитков. Окружение ее будут составлять люди, узнаваемые по полицейским сериалам — но, увы, даже не полицейские. Прощай, приличная, красивая жизнь! Здравствуйте, бедность и лишения!

Светящийся циферблат будильника показывал 4:37 утра. Потребовалась примерно минута, чтобы сориентироваться в пространстве и во времени. Наконец она все поняла. Слегка повернув голову, взглянула на вторую половину кровати и увидела на подушке черную блестящую голову. Голова принадлежала Одину.

А где же Эван? Уже второй раз за эту неделю Карли не могла вспомнить, как именно оказывалась в собственной постели. Проведя рукой по телу, даже не слишком удивилась, обнаружив, что одежда полностью отсутствует.

«Я вижу Париж. Я вижу Францию…»

Ну, во всяком случае, хоть трусики на месте.

Она твердо помнила, как целовала Эвана. К сожалению, в этот самый момент она не могла сесть и как следует насладиться воспоминанием, а потому отложила его до лучших времен. Память вырвала из темноты странную, озадачивающую аллергическую реакцию, а потом подвела прямо к опасному минному полю — последнему неприятному разговору. Наполнив болью, всплыла та обидная характеристика, которой наградил ее Эван. Он ничего не понимал, да и не мог понять. Понимание приходит вслед за симпатией, размышлениями и обретением мудрости, до которой Эвану еще расти и расти. А это значит, что к его мнению стоит прислушиваться точно так же, как к неодобрительным возгласам какого-нибудь бабуина. И все же, черт возьми, было больно.

Один сладко посапывал, а Карли тихонько вылезла из кровати и ступила на холодный пол. Как можно скорее сунула ноги в мягкие пушистые шлепанцы из меха леопарда, накинула длинный, до пят, бархатистый купальный халат и очень осторожно отправилась обследовать дом. Ванная оказалась пустой, также как и комната для гостей, которую она использовала в качестве рабочего кабинета. А в гостиной она обнаружила Эвана — поджав длинные ноги и накрывшись пледом, он крепко спал на диване.

Многое в комнате напоминало о вчерашнем, так интересно начавшемся и так неудачно закончившемся свидании. На кофейном столике все еще стояла ваза с розами, а пространство вокруг нее почти полностью заняли более прозаические предметы: пустая винная бутылка, два бокала, пачка бумажных носовых платков. На спинке кресла-качалки висел пиджак Эвана, причем галстук почему-то выглядывал из кармана. Рубашка и брюки были сложены на подлокотнике. Туфли стояли рядышком под кофейным столиком. Туфли самой Карли так и валялись там, где приземлились, — в районе шкафа. А блузка, юбка и чулки как попало расположились на спинке дивана, где, судя по всему, Эван ее раздевал.

Карли нахмурилась, но тут же невольно улыбнулась, сообразив, что он лежит под пледом тоже почти голый. Искушение хотя бы взглянуть, а еще лучше, рассмотреть подробно, казалось почти непреодолимым. Если бы наверняка знать, что Эван не проснется, то можно было бы попробовать. А сейчас оставалось всего лишь наблюдать, как он спит. Да, во сне этот человек казался поистине неотразимым: волосы растрепались совсем по-мальчишески, рассыпавшись по гладкому, не перечеркнутому морщинами сомнений лбу. Губы сложены в спокойной полуулыбке, а вовсе не сжаты в недовольно-упрямой гримасе. Размягченный сном, естественный, Эван казался таким красивым, что мог бы соблазнить и ангела. В бессознательном состоянии он нравился Карли куда больше, чем обычно. Скорее всего он испытывал по отношению к ней те же чувства.

Карли стояла, откровенно лаская спящего взглядом. И вот когда она мысленно погладила его в последний раз (ну, в самый-самый последний), Эван вдруг словно забеспокоился и начал бормотать что-то невнятное и совсем неразборчивое, почти также, как нередко бормотал во сне Один. Карли собралась было осторожно, на цыпочках выйти из комнаты, но в этот момент Эван позвал ее по имени, а потом еще раз и еще. Бормотание, бормотание, потом «Карли» и опять бормотание. И так несколько раз. Сомневаться не приходилось: он действительно обращался к ней, и только к ней.

Любопытство возобладало, девушка подобралась как можно ближе и наклонилась, прислушиваясь. Но Эван перевернулся на бок, и все самое интересное утонуло в диванных подушках. Карли наклонилась еще ниже, почти касаясь губами его щеки. Он опять произнес ее имя и одновременно, быстро повернувшись, вытянул к ней руку. Едва не вскрикнув, Карли отпрыгнула и, чтобы сохранить равновесие, отчаянно замахала руками. В конце концов ей удалось одержать победу в схватке с силой тяжести, однако далась эта победа дорогой ценой. Сердце отчаянно стучало, словно стараясь вырваться на волю. На лбу внезапно выступил холодный нервный пот, а пояс на халате развязался, оставив Карли практически раздетой.

Боясь даже перевести дыхание, отважная, но неудачливая исследовательница наблюдала, как предмет исследований погрузился в крепкий, без сновидений сон.

Уже через минуту Карли спасалась бегством, по пути пытаясь обуздать полы халата и сладить с непослушными шлепанцами, которые так и норовили отстать. Не раздеваясь — в халате и тапках, — она прыгнула в кровать. Натянула одеяло до ушей и только теперь, спрятавшись, словно заяц в норе, немного успокоилась.

Кошмары больше не вернулись, а потому пробуждение утром оказалось не столь драматичным, как ночное. Лишь в начале одиннадцатого Карли собралась с силами и повернула голову, чтобы взглянуть на соседнюю подушку. Она оказалась пустой. Единственным свидетельством пребывания постороннего лица можно было считать большую вмятину в форме кошачьего тела да несколько коротких и толстых черных волосинок. Отлично. Карли торопливо поднялась и в точности повторила ночной обход дома. Сначала проверила дальнюю часть дома, а напоследок заглянула в гостиную. Осторожно подошла к дивану. На сей раз он оказался пуст, лишь на спинке все так же в художественном беспорядке красовалась ее собственная одежда. Эван исчез, оставив лишь большую вмятину в форме человеческого тела да несколько черных волосинок на подушке.

Глава 5

Девушка, занимавшаяся регистрацией клиентов салона красоты, была удивительно хороша собой. Яркие, словно утреннее солнце, волосы, сияющие здоровьем глаза, гладкая и нежная, как лепестки розы, кожа. Для полноты впечатления недоставало лишь капелек росы. Эта особа по имени Суонн красовалась в накрахмаленном белом медицинском халате. Голову ее венчал блестящий головной телефон, разработанный, судя по всему, в недрах ЦРУ. Псевдоученая красотка изящно набрала фамилию Карли на клавиатуре компьютера.

— Посвятим красоте целый день? — уточнила она, тонко, но вполне ощутимо намекая, что все остальное было бы катастрофически неадекватно.

Карли отважно выдержала критический взгляд. Неделя выдалась просто страшной. Туфли пропали, ночные кошмары вновь напомнили о себе, а кроме того, она умудрилась об-чихать Эвана с головы до ног в разгар самого приятного сексуального действа всей ее взрослой жизни. Да уж, вид наверняка не самый лучший.

— Конечно, целый день, — подтвердила Карли. — А эвкалиптовая сауна в программу входит?

Суонн воздела пальчик в предупреждающем жесте, приглашая к молчанию. Уставившись в пространство, она нажала на телефоне кнопку и прошептала что-то загадочное относительно комнаты номер двенадцать. В течение всего разговора глаза ее сохраняли отрешенное выражение. Карли вовсе не удивилась бы, окажись Суонн виртуальным, компьютерным созданием. Лишь силой воли ей удалось подавить любопытство: так хотелось выяснить, реален ли безупречный лоб девушки.

— Эвкалипт входит в перечень предлагаемых процедур. — С этими словами Суонн вернулась в собственное тело. — Присядьте, пожалуйста, и через несколько минут за вами придет наша сотрудница.

Не успела Карли опуститься на мягкий диван, как еще одна облаченная в белый крахмальный халат особа, тоже что-то таинственно нашептывая в микрофон головного телефона, принесла чашку чаю — для детоксикации. Вкус оказался весьма специфическим: смесь лакрицы, апельсиновой корки, сена и чего-то очень напоминающего древесные опилки. Сам собой возник вопрос: какое средство придется принимать, чтобы снять интоксикацию после этого чая?

В комнату вошел мужчина и сразу направился к столу регистрации, по дороге успев оглядеть всех ожидающих процедур женщин. Ему незачем было посвящать работе над собственной внешностью целый день; он и без того был необычайно хорош собой. Словно сошедший с рекламы сигарет «Мальборо», высокий красавец выглядел сильным и энергичным. В немалой степени этому способствовали широкие плечи и атлетическое, хотя и сухощавое, телосложение. Каштановые волосы, светло-карие глаза и ослепительная белозубая улыбка завершали впечатление.

— Я немного опоздал, — заметил Великолепный. Он слегка, на западный манер, растягивал слова. От этого речь становилась немного размытой, замедленной, почти журчащей. — Я Бакстер. Глен Бакстер.

Карли навострила уши. Сам Глен Бакстер? Тот, который живет с Куинном? Который так не любит показываться в обществе?

Красавец уселся рядом и тут же получил обязательную чашку чаю. Все ожидающие процедур дамы испепеляли Кар-ли ревнивыми взглядами. Подумать только, счастливица оказалась так близко к солнцу!

— Извините, пожалуйста, — негромко произнесла она. — Я вовсе не собиралась подслушивать, но мне показалось, что вас зовут Глен Бакстер.

Великолепный кивнул и улыбнулся по-свойски, по-соседски.

Карли с минуту поколебалась, но все же решила идти напролом:

— Вы знакомы с Куинном Кэри? Улыбка стала еще шире и ослепительнее.

— Знаком. Есть! Зацепило!

— Меня зовут Карли Бек. — Она протянула руку. — Я актриса и клиентка Куинна. — Почему-то очень не хотелось произносить вслух слова «мой агент». Словосочетание звучало так затасканно, типично по-голливудски.

— Карли! — Человек проигнорировал протянутую руку и сердечно обнял девушку. — Мне всегда так хотелось познакомиться с тобой!

— Правда?

— Куинн много рассказывал о тебе, — пояснил Глен. — Ты ему очень симпатична. Он считает, что в тебе есть божья искра, вдохновение.

— Мне всегда казалось, что Куинн ненавидит всякое вдохновение, — возразила Карли, удивившись, что агент вообще упоминал ее имя, не говоря уже о каких-то положительных отзывах и характеристиках.

— Нет, что ты. Он просто обожает притворяться, — подмигнув, пояснил Глен и поднялся, потому что их обоих пригласили на процедуры. — Увидимся там, в святая святых.

Карли лежала на столе почти в полной темноте. Свет исходил лишь от ароматических свечей. Подобно жертвенному агнцу, она отмокала в изысканном соусе из мяты и одиннадцати таинственных трав и пряностей. В углу тихонько журчал маленький фонтанчик. Деликатный звук неустанно напоминал, что прежде чем позволить полностью себя запеленать, Карли забыла забежать в туалет. Дверь плавно приоткрылась и тут же быстро захлопнулась.

— Как ты себя чувствуешь? Прекрасно или как-то иначе? — раздался звучный голос.

— Глен?

— Собственной персоной. — Он подошел и сел так, чтобы Карли могла его видеть. Красавец переоделся в белый купальный халат и шлепанцы. Волосы были схвачены сеткой, лицо покрыто зеленой грязевой маской, а руки — чем-то очень похожим на алюминиевые перчатки.

— А ты уверен, что сюда можно входить?

— О, не волнуйся, все в полном порядке! — успокоил он. — Я сказал, что мы женаты. И все же как ты?

— Очень хорошо. Массаж показался жестоким. А вот парафиновые ванны для рук и ног просто божественны.

Глен помахал алюминиевыми руками.

— О, это мне известно!

— В проспекте написано, что этот травяной компресс прогоняет и токсины, и злых духов. Как, по мне заметно, что духи в панике убегают?

Он сделал вид, будто изучает ее ауру.

— Да, демонов я не вижу. Их определенно здесь нет. Вскоре выяснилось, что Глен — ландшафтный дизайнер, а кроме того, обожает готовить и слушать биг-бэнд-джаз. И еще он преданный поклонник Арлин Барлоу.

— Меня просили прочитать текст в документальном фильме о ее жизни.

— Серьезно? Вот это да! Знаешь, она же пропала. — Он попытался щелкнуть пальцами, правда, безуспешно. — Вот так, раз — и нету. Никто так и не знает, куда она подевалась. Очень таинственно и романтично.

— Романтично?

— Конечно! Может быть, просто сбежала на какой-нибудь островок в теплом море, чтобы провести жизнь наедине с темнокожим любовником-воином.

Карли скептически вздернула брови.

— Или спасается от преследования наемных убийц.

— Я предпочитаю вариант с любовником-воином, — усмехнулся Глен. — Так ты собираешься это делать?

Карли молчала, пытаясь представить, как именно будет проходить работа с Эваном.

— Куинну это не понравится, ведь документальные фильмы не слишком прибыльны.

— Ой, да не слушай ты его!

— Игнорировать Куинна?! — ошеломленно воскликнула Карли. Сама мысль об этом казалась невероятной. — А тебе не кажется, что это все равно что кусать руку, которая меня кормит?

— Нет, детка. Я — та рука, которая кормит самого Куинна, а потому слушай меня, и больше никого. В жизни есть вещи поважнее денег.

— Например, темнокожий любовник-воин?

— Именно так.

В завершение встречи новые приятели обменялись телефонами и договорились непременно встретиться снова, причем как можно скорее.

— Спасибо за прекрасный вечер, Глен. Возможно, это лучшее из моих свиданий за все последнее время.

— О, Карли! — воскликнул он с сочувствием, доступным лишь тому, кто не одинок и счастлив. — В твоей жизни обязательно должен быть мужчина!

Карли тут же подумала об Эване.

— Вообще-то он у меня есть, — неуверенно произнесла она, — но все идет как-то вкривь и вкось.

Когда Карли вернулась домой, автоответчик уже едва не лопался от голосов. Первые четыре сообщения оказались от Даны — она требовала непременно и срочно позвонить. Следующие два — от Куинна, с уточнением графика работы. Еще звонили брат и сестра, Джулиан и Стейси, и, наконец, Эван.

«Нам необходимо поговорить. Позвони мне».

Это сообщение Карли прослушала несколько раз, но так и не смогла уловить настроение. Просто сухая, деловая констатация факта. Совершенно невозможно определить, сердится ли он, нервничает или испытывает презрение. Совершено непонятно.

Карли дала себе клятву, что несколько дней продержит Дану в неизвестности. Но оказалось, что она и сама не может столько ждать. Выговориться было просто необходимо. Так что, наведя в доме порядок, девушка забралась в свою великолепную кровать и набрала номер подруги.

У Даны сработал автоответчик.

— Дана, возьми трубку, это…

— Ну что? — тут же нетерпеливо, заинтересованно прозвучал голос Даны. — Как все прошло?

— Как тебе сказать… долгая история, — со вздохом ответила Карли. — Что касается орехов кешью, поцелуев и ночных страшилок… — Она постаралась изложить неловкие подробности прошлой ночи в хронологическом порядке, однако эмоциональность внесла свои поправки. Не стала она скрывать и стремительный спад собственной карьеры.

— Впечатляет, — заключила Дана. — Твой рассказ покруче всего, что я сочиняю для своих сериалов. Этот момент с орешком на ботинке никак нельзя упустить.

— Похоже, мне пора вешать трубку.

— Что ты! Не волнуйся, я не собираюсь писать ни о чем, что ты считаешь личным.

Карли не слишком поверила, но прерывать разговор вовсе не хотелось.

— Ну ладно, только поклянись, что никому-никому не скажешь ни единого слова. Клянешься?

— Ты требуешь слишком многого, но будь по-твоему.

— Хорошо. Так вот, во всей этой истории есть и еще одна странность. Он оставил одну туфлю.

— Серьезно? Забыл туфлю? Свою?

— Нет, — пояснила Карли, внимательно разглядывая стоящую на тумбочке одинокую красную туфлю. — Мою туфлю.

Мою счастливую туфлю. Я только что обнаружила ее в собственном шкафу.

— Удивительно! — задумчиво протянула Дана. — Может быть, это залог? Знаешь, вроде как пятьдесят процентов вперед в качестве задатка. Подобие жеста доброй воли. Я видела такое в одном фильме. — Дана взволнованно затараторила: — Там мафиози так поступает с наемным убийцей.

— Что, дает ему одну туфлю?

— Да нет, деньги.

— Дана, мне нужна помощь, — настойчиво произнесла Карли. — Он оставил на автоответчике сообщение.

— Он что, с ума сошел?

— Вряд ли. По голосу вообще невозможно определить, какой он: не похож ни на сумасшедшего, ни на расстроенного, ни на радостного. Невозможно понять настроение — как будто позвонил, чтобы заказать пиццу.

— Ну, знаешь, я, например, часто очень волнуюсь, когда заказываю пиццу, — задумчиво заметила Дана. — Тебе необходимо срочно ему позвонить.

— И?.. — Карли ждала более конкретного плана действий. Ведь из них двоих именно Дана отличалась фантазией и умением строить планы. Порою это приводило к неплохим результатам.

— И скажи, что согласна озвучивать фильм. Потому что у тебя аллергия на физическую близость с ним. Кто знает, что случится от его спермы? Соври, что доктор велел держаться подальше, а то раздуешься, как борец сумо, и придется срочно отправлять тебя в госпиталь, чтобы сдуть. Мой приятель Джерри даже может написать тебе нужную записку как бы в подтверждение.

— Но ведь Джерри ветеринар, специалист по крупным животным, — сухо заметила Карли.

— Не понимаю, почему это не может подействовать. Какая разница?

К счастью, в этот момент раздался звонок в дверь, он и избавил Карли от перечисления недостатков плана подруги.

Она накинула халат (а до этого была только в трусиках в цветочек и маленьком топике), сунула ноги в шлепанцы и направилась открывать дверь. Было уже почти десять: слишком поздно для доставки продуктов, но агенты «Лос-Анджелес тайме» порой появлялись и в это время. С тех пор как Карли отказалась от подписки, они охотились за ней, словно гончие или отвергнутый любовник.

Чтобы посмотреть в глазок, пришлось встать на цыпочки — это всякий раз унижало и раздражало. Искаженная линзой фигура стоящего на пороге мужчины казалась огромной и угрожающей: решительная поза, сердито поднятый подбородок, крепко сжатые губы. Вполне очевидный образ серийного убийцы. Одет он был во все черное, очевидно, для того, чтобы слиться с тенью и скрыть предательские кровавые пятна. Карли открыла дверь.

Перед ней стоял Эван, решительный и раздраженный. Внимательно, каким-то странным светящимся взглядом он осмотрел девушку с головы до ног. По сравнению с ней непрошеный гость казался очень большим и возвышался, словно башня. Сама того не замечая, Карли снова поднялась на цыпочки, ведь так хотелось общаться на равных. Она ненавидела этого мужчину за явное физическое превосходство.

— Что? — наконец выдавила из себя Карли, устав от этого молчаливого разглядывания.

— Ты мне не позвонила. — Эван укоризненно покачал головой, словно вплоть до этого момента такая необязательность казалась чем-то абсолютно неслыханным.

— Но я же просто не успела! Ты не оставил мне времени, чтобы позвонить!

— В твоем распоряжении был целый день. Больше того, весь последний час твой телефон занят. — Не церемонясь и не дожидаясь приглашения, Эван вошел в прихожую.

— Чувствуй себя как дома. — Карли глубоко вздохнула и последовала за гостем.

— Ты мне не позвонила, — повторил Эван звенящим от раздражения и недоверия голосом и уселся посреди дивана. Карли осталась стоять, наслаждаясь наконец-то обретенным превосходством в росте и изо всех сил пытаясь оказывать моральное давление. Если ей это удалось, то противник держался мужественно.

— Я была занята. — Теперь она просто стояла, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Эван устало откинулся на спинку и провел рукой по липу.

— Ну уж такую-то малость можно было сделать.

— Разумеется, — задиристо ответила Карли, наполеоновским жестом скрестив руки на груди. — Особенно после того, как ты меня раздел. За это я должна испытывать благодарность?

— Нет, скорее за то, что я всю ночь караулил, чтобы убедиться, что тебе не грозит кома. Ведь сплошь и рядом люди умирают именно от того, что смешивают противоаллергические средства с алкоголем. Или для тебя это вполне обычная процедура?

— Нет, конечно, — вяло возразила Карли, прекрасно понимая, что спорить совершенно бесполезно. Эван уже сделал собственные выводы и все решил. Да и что конкретного она могла сказать? Что отключалась всего лишь дважды в жизни, и оба раза он, как назло, оказывался рядом? Такое стечение обстоятельств казалось странным даже ей самой. — Прими искреннюю благодарность, — наконец нашла она нужные слова, — за то, что не дал бедной женщине умереть скандальной смертью и тем самым спас от неминуемого позора всех родных и близких.

— Ты чрезвычайно любезна.

— Увы, в данный момент это все, на что я способна. Прости, если можешь.

— Извинения приняты, — коротко отозвался Эван. — Прошу садиться.

Карли даже не пошевелилась.

— Хорошо. — Он приподнялся. — Тогда придется встать мне.

— Нет-нет, не надо. — Карли устроилась в кресле и запахнула халат, чтобы закрыть ноги. Как правило, подобная скромность вовсе не была ей свойственна, однако как-то неуютно было сидеть в пушистых шлепанцах и распахнутом мягком купальном халате перед человеком, одетым, словно антихрист, во все черное.

— Ради Бога, не напрягайся, — устало попросил Эван, заметив, что Карли суетливо затягивает пояс. — Мне уже доводилось тебя видеть куда менее одетой.

Она в ответ лишь поморщилась.

— И между прочим, выглядела ты даже лучше. Карли насмешливо высунула язык.

— Всегда к вашим услугам.

В этот момент из кухни появился Один. Он целеустремленно направился к гостю и начал внимательно изучать его ботинок. Тот с отвращением отдернул ногу. Но кот все же решил поиграть со шнурком. Карли тихонько, ласково позвала любимца, пустив в ход тот самый интимный шепот, который женщины используют, чтобы привлечь и обезоружить животных и любовников. Один, в свою очередь, немедленно отреагировал и радостно прыгнул на колени хозяйке.

— Наверное, ощущение чрезвычайно приятное, — с отвращением в голосе заключил Эван, глядя на удивительно счастливую кучу так уютно устроившегося черного меха. Кот затарахтел, словно небольшой компрессор, а гость при этом звуке нахмурился еще сильнее. — Послушай, нам надо все-таки выяснить, чем именно мы здесь занимаемся.

Карли вовсе не была уверена, что готова к подобным обсуждениям. Больше того, она всерьез сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет вести подобные разговоры.

— Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, ничего не надо. Я чувствую себя вполне нормально.

— Ну а я нет, а потому ужасно хочу большую чашку крепкого кофе. — Карли поднялась, причем кот медленно, словно поток густой черной лавы, сполз с ее колен.

Она не спеша занялась приготовлением кофе. Дожидаясь, пока закипит вода, негромко напевала «Твою песню»; она всегда ее пела в те минуты, когда в душе не хватало покоя.

Отец, Бек Рудольф, любил музыку с юношеским энтузиазмом, и непосредственность восприятия не покидала его даже тогда, когда старые друзья один за другим начали переключаться с современного рока на классический, а затем и на «ностальжи». Надо заметить, что вкус Бека отличатся эклектичностью: ему нравилось буквально все, от Элвиса Пресли до Костелло, от Сары Воан до Маклахлана и от Джонни Кэша до «Роттен».

Однако одним из любимых исполнителей оставался Элтон Джон. А среди его величайших хитов особое место занимала «Твоя песня»; именно с ее помощью Бек подбадривал дочку, когда школа, жизнь или родная мать слишком давили на хрупкие плечи.

В шесть лет Карли поняла, что тот куплет, в котором говорилось о покупке большого дома, где можно жить вдвоем, вовсе не отражал истинных намерений, ведь именно в этом году родители разошлись. Расторжение брака Бека и Джудит во многом напоминало распад Советского Союза. То, что еще совсем недавно казалось свободным объединением самостоятельных участников, неожиданно обернулось их враждой. Отец вместе со своей музыкальной коллекцией переехал на новое место жительства, а девочке в качестве музыкального сопровождения достались лишь отчаянные жалобы матери.

Вот так и получилось, что на долгие годы «Твоя песня» превратилась в грустное напоминание об отцовских недостатках Бека. Лишь в колледже Карли выбралась из прочного кокона юношеского эгоцентризма и ясно осознала, что отец не мог, не может и никогда не сможет трансформироваться в некоего супер отца, способного всерьез показать всем, кто этого заслуживает, где раки зимуют. Бек нередко блуждал в колючих зарослях, которыми нещадно заросло пространство между словом и делом. Больше того, с этой особенностью ему приходилось жить и даже как-то продвигаться по уготованной стезе. Именно тогда «Твоя песня» утратила горечь и вновь превратилась в любимую и родную, тепло напоминающую о счастливых моментах искреннего взаимопонимания между отцом и дочерью.

Пока Карли, тихонько напевая, варила кофе, Эван спокойно сидел за кухонным столом. Он почти не двигался и лишь провожал взглядом каждое движение девушки. Да уж, терпения ему было не занимать, в этом он намного превосходил саму Карли. Один уселся возле гостя и принялся наблюдать за ним так же внимательно, как тот — за хозяйкой. Так они и сидели рядышком, два черноволосых, переполненных тестостероном самца: один — глядя снизу вверх широко открытыми зелеными глазами, а другой — прямо перед собой голубыми, слегка прикрытыми веками.

— Ты пришел в мой дом без приглашения, Эван. — Карли поставила на стол кофеварку и две чашки. — Так что бери штурвал беседы в собственные руки.

— Справедливо, — согласился гость. — Думаю, нам необходимо изменить условия сделки.

Карли усилием воли подавила желание произнести что-нибудь глубокомысленное и значительное типа «дерьмо собачье» или «ни фига». Но она прекрасно помнила, что именно невоздержанность в словах за чашкой кофе и ввергла ее в пучину нынешних затруднений, а потому решила придержать язык и принялась понемножку, маленькими глотками пить душистый бодрящий напиток.

Эван слегка откашлялся.

— Думаю, позволительно заметить, что нагота имеет целый ряд плюсов. — Он посмотрел на собеседницу так, словно мысленно отмечал каждый из этих плюсов. Дыхание его участилось и потяжелело, ноздри слегка расширились, а губы сами собой раздвинулись.

В голове Карли стремительно, словно страницы эротической книги, сменялись яркие картины. Нежная женская грудь с выпуклыми ярко-розовыми вершинками, зажатая в сильных чувственных руках. Темные плотные волосы на груди мужчины, постепенно редеющие по мере приближения к мускулистому животу. Сплетенье рук, сплетенье ног. Да, ряд плюсов в наготе, несомненно, имеется. Она негромко вздохнула, улыбнулась и вяло, сонно кивнула.

Эван же не сводил взгляда с ее губ, а потом медленно, словно с неохотой поднял его к глазам.

— Но наверное, необходимо отметить и ряд минусов. На сей раз страницы воображаемой книги представили картины следующего утра. Заклеенная желтым полицейским скотчем входная дверь. Смятые простыни и дырки от пуль в стене. Фотографии обоих, растрепанных и покрытых синяками, во всевозможных ракурсах. Теперь вздох Карли оказался печальным, но мудрым.

— Так что, — сделал вывод Эван, — считаю, что нужно вернуться к первоначальному плану. А он, как известно, состоит в том, что ты озвучиваешь мой фильм.

— Или же, — с надеждой в голосе продолжила Карли, — ты можешь просто вернуть туфлю.

— Ни за что на свете. — Его ответ прозвучал немедленно и неоспоримо.

Как известно, правила диктует тот, кто владеет туфлей. Карли задумчиво потерла виски.

— Если мы решаемся на это, то обязательно подписываем контракт и заверяем его нотариально — проходим весь путь.

— А нельзя просто пожать друг другу руки? — Настала очередь Эвана предлагать варианты.

Ответ Карли оказался столь же быстрым, решительным и безжалостным.

— Но ведь речь идет о бизнесе. А потому или делаем все и сейчас, или не делаем вовсе. Разговоры слишком дешево стоят, Эван.

Его лицо внезапно напряглось.

— Кроме тех случаев, когда их ведешь сам.

— Тебе тоже не стоит об этом забывать. — Десять лет жизни в большом городе со всеми причитающимися ударами и провалами научили Карли понимать, что во всех обстоятельствах, в которых замешаны деньги (разумеется, за исключением тех случаев, когда она готова безвозвратно отдать свои собственные), самый надежный способ — вежливо улыбнуться и обратиться к посредничеству профессионального юриста.

— Хорошо, — после длительного раздумья, тяжело вздохнув, заключил Эван. — Давай составлять договор.

Через два часа кухонный стол оказался завален исписанными листками желтоватой линованной бумаги — именно такая используется при соблюдении юридических формальностей. Кофеварка давно опустела, а оппоненты полностью истощились, обсуждая малейшие подробности сделки.

У Карли заболели глаза, а голова отяжелела, словно булыжник, но она мужественно просматривала окончательный вариант контракта. В обмен на работу по чтению текста документального фильма и «инвестирование» в него собственного таланта ей причиталась доля прибыли объемом в пять процентов. В титрах ее имя должно быть обозначено такими же большими буквами, как и имя режиссера, но никакая творческая самостоятельность не допускается. Она поступает в распоряжение Эвана Маклиша на срок в один месяц. В этот период она обязана откликаться на все предложения записи, которые он сочтет уместными, конечно, в разумных пределах.

Договор выглядел достаточно ясно и определенно, хотя процесс его создания был не прост. Обе стороны старались учесть малейшие детали и упорно отстаивали собственные интересы, так что борьба оказалась серьезной.

Карли взглянула на оппонента потускневшими от усталости глазами, а потом уперлась подбородком в сложенные на столе руки.

— Ну вот, теперь попрошу своего агента изложить все это, как положено, и на следующей неделе можно будет подписать контракт.

— Еще чего! — Эван схватил листок, поднялся и, ссутулившись, навис над Карли. — Лучше я отдам своему агенту, и уже в понедельник все будет готово.

Карли тоже встала.

— Прекрасно. Твой агент все это напишет, в понедельник мы с моим агентом прочитаем и обсудим, а во вторник подпишем договор.

— Черт возьми! — Эван подошел почти вплотную и заглянул упрямице в лицо. — Надеюсь, работа с тобой все-таки окажется немного приятнее, чем процесс заключения договора. — Он склонился еще ниже. — Нагота могла бы все скрасить…

Карли вдохнула теплый аромат этого странного человека, и усталость тут же куда-то улетучилась. Если бы в этот момент в руке у нее оказалась электрическая лампочка, то она засветилась бы с яркостью авиационного прожектора.

Губы Эвана прикоснулись к ее губам, словно самолет, по всем правилам идущий на посадку: точное приземление одновременно на три шасси. В тот же момент каждую клеточку ее тела, до самых пяток, пронзили острые, горячие стрелы. Эван развязал пояс на халате, и Карли ощутила тепло и мягкую силу его рук. Каждая действовала сама по себе: одна оказалась под топиком и ласкала грудь, а вторая скользнула в трусики. Долгий и глубокий поцелуй объединил губы, языки, тела. Карли чувствовала, что чем дольше он продолжается, тем труднее остановиться, но она и не хотела останавливаться. Было слишком хорошо. Но в этот самый момент у ее ног, словно лохматый черный метеор, приземлился Один.

— Прости, но о наготе в нашем договоре нет ни слова. Или фильм, или ничего.

— Я так и знал, что ты это скажешь, — проворчал Эван, выпрямляясь. Он снова, как в ту минуту, когда стоял на крыльце, осмотрел Карли с головы до ног. Губы сами собой раздвинулись в чувственной улыбке — такой же, как прошлой ночью. Казалось, поцелуй продолжается.

— Какие сладкие вишенки! — Палец нежно скользнул по груди и чуть прижал спелый, рвущийся навстречу ласке сосок.

Карли вытолкнула самоуверенного типа за дверь и с силой ее захлопнула.

— Гниение не такая уж отвратительная штука. Без нее все опавшие листья, вся старая трава оставались бы на месте и постоянно накапливались, а в итоге мы все просто утонули бы в них. — Карли с головой погрузилась в образ дождевого червячка с нежным именем Элла и пищала так, что сама удивлялась собственным способностям. Руки постоянно двигались, ведь жестикуляция — верный помощник выразительности. Голова, однако, оставалась совершенно неподвижной, словно ее приковали к микрофону толстой цепью. — Итак, как видите, мы, дождевые черви, действительно много делаем для поддержания на земле порядка. И кстати, тоже подчиняемся собственному естественному циклу.

— Гениально, Карли! — Женщина с короткими кудрявыми волосами подняла оба больших пальца и через стекло, отделяющее комнату звукорежиссеров от студии, бурно выражала свой восторг. — Ну, теперь последняя страница.

Четверо коллег по «Компостной куче» перевернули страницы своих сценариев. Карли в этой сцене не участвовала, а потому сняла наушники и присела на высокий вращающийся стул. К микрофонам подошли Денни, мужчина, похожий на эльфа, и хорошенькая молодая испанка по имени Марина.

— Щитник Саймон к вашим услугам. — Денни моментально вошел в образ и заскрипел надтреснутым, нетвердым старческим голосом.

— А меня зовут Эдгар. — Голос Марины зазвенел, словно дискант озорного мальчишки.

Карли с интересом наблюдала за коллегами-актерами. «Новости компостной кучи» были забавным и поучительным мультфильмом с великолепными, яркими героями. Прекрасно написанный текст читали замечательные актеры. К сожалению, осталась всего одна запись, а после нее предстоял длинный, продолжительностью в несколько месяцев, перерыв. Самое плохое, что всегда существовала опасность, что проект больше не возобновится. Состояние неизвестности обычно продолжалось до самого последнего момента, когда актеров или вызывали, или не вызывали для продолжения работы. «Компостная куча» пользовалась большим успехом у зрителей, так что вероятность отмены казалась довольно низкой, однако сейчас, в черной полосе своей карьеры, Карли ни в чем не была уверена.

Через несколько минут инженер уже менял микрофоны, а в студии появились новые актеры, готовясь к следующей записи. Продолжая думать о своем, Карли взяла текст последней записи и направилась к стоянке, где, как всегда, оставила машину.

— Карли! Подожди!

В стекле «ауди» отразилась торопливо догоняющая Марина; она почти бежала, и ветер трепал длинные волнистые волосы.

— На какой ты планете? — обиженно затараторила она, поравнявшись. — Бегу за тобой из самого холла.

— Извини, подружка. Я сегодня что-то слегка не в своей тарелке.

— Мы собираемся на уик-энд в Энсенаду. Компания чисто женская — мама и двоюродная сестра. Хочешь с нами? Там большой дом, так что места хватит всем.

— Передай маме большое спасибо, — искренне поблагодарила Карли. Тетя Конни относилась к ней лучше, чем родная мать. — Но когда я в последний раз была в Бадже, Дана едва не сожгла ресторан каким-то воспламеняющимся тропическим напитком. Ей пришлось тушить пожар собственной кофточкой. Зато все присутствующие мужчины бурно аплодировали.

— Помню такое событие в «Ежовом рае». — Марина рассмеялась так, словно видела происшествие собственными глазами. — Так вас действительно выгнали из мотеля за то, что вы устроили там короткое замыкание?

Подруги тогда включили одновременно фен, электробигуди, электрическую зубную щетку, кофеварку и настольную лампу, причем умудрились все воткнуть в одну розетку. Наверное, это все-таки было ошибкой.

— Не помню, кажется, что-то подобное действительно произошло. — Карли почти хотела, чтобы шоу Даны в конце концов закончилось. Оно откровенно подрывало ее репутацию. — Но знаешь, Марина, вообще-то в этом сериале события не настоящие, а выдуманные. Дана их просто сочиняет. И не забывай, что Чарли — это вовсе не я.

— Знаю. И все же героини так похожи на вас.

— Соблюдайте осторожность, чтобы не подвергнуться возможной опасности, — заговорила Карли, подражая голосу, делающему объявления в аэропорту, и начала открывать дверь машины. — Белая зона предназначена исключительно для посадки и высадки пассажиров.

Она открыла дверцу «ауди» так бережно и осторожно, как будто всю жизнь прослужила в отряде саперов. Из машины пахнуло жаром, словно из бутылки на волю вырвался рассерженный джинн.

Марина взглянула на черные кожаные сиденья и покачала головой:

— Черный салон? Ну ты и оригиналка!

— Любовь с первого взгляда, — неуверенно попыталась оправдаться Карли. — А о том, что будет утром, я как-то не подумала.

— Бывает, — с улыбкой сочувствия заметила Марина. — Если передумаешь насчет уик-энда, позвони.

Глава 6

До дома Карли добралась такой же увядшей, как тот шпинат, что она купила по дороге. Один распластался на полу в кухне и очень напоминал пушистый коврик, а в доме было так же уютно, как в только что протопленной печке. Да, жарко, что и говорить! И все же это ее дом.

Автоответчик оригинальностью сообщений не удивил. Звонки от Джулиана и Стейси. Обычное уточнение графика от Куинна. Кроме того, позвонил Глен. От Эвана никаких вестей, но она их и не слишком ждала. Если этот парень и захочет что-нибудь ей сказать, то скорее всего привяжет записку к камню и бросит в окно.

Карли протянула руку к телефону, и именно в этот момент он зазвонил. Следуя внезапному предчувствию, она не стала снимать трубку, а дождалась, пока включится автоответчик.

— Карли, ты дома? Это мама.

Джудит обладала прекрасным голосом. Можно утверждать, что именно он стал трансформирующим элементом ее личности. Она вполне подходила под определение хорошенькой женщины, но именно слетающие с изысканных, от фирмы «Ланком» губ сладкие звуки возвышали приятный для глаз объект до уровня объекта желания. Нечего и говорить, что неизбежное стремительное перевоплощение из нежного и кроткого существа в создание холодное, ядовитое и хищное оказывалось для непосвященных серьезным ударом.

— Ну что же, прекрасно, — изрекла Джудит после долгой паузы. — Очевидно, я должна сделать вывод, что тебя нет дома. Ты нужна мне, чтобы вернуть на путь истины Джулиана и Стейси. Карли! — Последовала еще одна продолжительная пауза. — Это важно! — И матушка повесила трубку.

— Была рада тебя услышать, мам. — С этими словами Карли стерла запись.

Телефонный номер сестры она, естественно, знала наизусть. Набирая его, прошла через французское окно во двор и устроилась в шезлонге. Солнце уже садилось и напоследок щедро дарило миру масляно-желтое сияние. Карли вовсе не собиралась играть роль послушного орудия в руках матери и наставлять сестру и брата на «путь истины». В их глазах она выглядела по-настоящему преданной старшей сестрой. Той самой, которая готова сражаться с драконами и проливать кровь — даже в том случае, если драконом оказывалась их мать, а кровь — ее собственной.

— Слушаю, — после первого же гудка прозвучал в трубке мягкий голос.

— Привет, малышка, — улыбаясь, заговорила Карли. — Вот дошли слухи, что матушка вне себя от гнева.

— Ой, Карли! — с нескрываемой радостью отозвалась Стейси. — Как здорово, что ты позвонила!

— Карли, привет. — Это на другой линии включился в разговор теплый тенор Джулиана.

С плеч старшей сестры моментально улетучился груз звонка Джудит, а ему на смену пришла стопроцентная семейная любовь. Карли могла не задумываясь уйти от матери, как и делала это уже много раз, однако неизменно возвращалась и старалась помириться. Почему? Да просто потому, что Джудит, Стейси и Джулиан представляли собой единое целое. И в то же время, хотя мать упорно считала старшую дочь полной неудачницей, брат и сестра так же упорно верили и в нее, и в ее успех. Разве не имело смысла терпеть безжалостную критику матери ради хотя бы нескольких минут непосредственного, не омраченного расчетами и оговорками обожания? Черт возьми, за это можно отдать многое!

Старое, с высокой спинкой, кресло уже давно нужно было перетянуть. Кожа обтрепалась и носила явные следы когтей. Давно отсутствовали некоторые из декоративных гвоздиков с медными шляпками. Отец называл это кресло «мыслительным». Уезжая на Гавайские острова, на свою последнюю работу, он оставил кресло в кабинете Карли, потому что везти его с собой было слишком сложно и дорого. Кресло носило истинно мужской облик и идеально подходило, чтобы, удобно в нем расположившись, выкурить несколько контрабандных кубинских сигар и выпить рюмку-другую виски выдержкой в двадцать семь лет. Но — удивительное дело! — оно прекрасно подходило и для того, чтобы в нем уютно расположились маленькая женщина и большой кот. Здесь они дружно просматривали график работы и читали сценарии и тексты.

Карли осторожно, с подозрением распечатала большой коричневый конверт с текстом последней в этом сезоне серии «Компостной кучи». Уже второй раз за сегодняшний день ее охватило дурное предчувствие.

Да, одной туфли оказалось недостаточно. Половинчатость не приносила ничего, кроме раздражения и тревоги. Одинокое красное создание, утратившее свою вторую половину, выглядело жалким, беспомощным, растерянным и катастрофически, болезненно никчемным. Этот печальный факт бросался в глаза.

Дождевого червячка Эллы больше не существовало. Маленькому красному беспозвоночному пришел конец. В последней серии этого сезона фермер Рон смертельно ранил его, перекапывая кучу. Как раз тот случай, когда судьба приводит в ненужное время в ненужное место. Всего лишь одно роковое движение вил Рона, и все закончилось. Карли чувствовала себя так, будто ее саму, а не бедную Эллу безжалостно проткнули и оставили среди гумуса в предсмертных муках.

С тяжелым сердцем Карли побрела в кухню. Некоторые женщины в периоды депрессии предаются безудержной покупательской страсти, некоторые начинают без меры есть, а некоторые то и дело звонят подругам. Все эти средства годились и Карли, но больше всего на свете ей помогала кулинария. По уши испачкавшись в муке, она принималась печь — кексы, пирожные, печенье, всяческие хлебцы — все, в чем участвовали мука, сахар и масло. Изделия вовсе не обязательно предназначались для собственного потребления. Суть терапии заключалась в процессе изготовления и в угощении; сама она ела мало и редко. Просто-напросто так выглядел ненасильственный способ нейтрализации жизненной агрессии.

Духовка была включена и горела до поздней ночи. Плейер без устали исполнял блюз и кантри — только эти стили могли удовлетворить потребность снова и снова слушать отчаянные, трагические истории любви и печали. «Любовник» звучал вслед за «Я так одинок, что готов расплакаться», Билли Холидей мерялась силами с Хэнком Уильямсом, выясняя, кому из них хуже живется на свете. А сама Карли непрестанно мастерила печенье; из духовки поднос за подносом вылезали шоколадные, с изюмом, овсяные, имбирные, песочные и прочие деликатесы. Кухонный стол скрылся из виду, заставленный мешками, мешочками, кульками и кулечками с мукой, разрыхлителем, ванилью, лимонной цедрой и другими компонентами, необходимыми для творческого процесса.

Так и прошел уик-энд — в кулинарных излишествах, вокальных жалобах на несчастную любовь и мыслях об Эване. Пару раз, между просеиванием муки и протыканием вилкой симпатичных дырочек на кругляшках из теста, Карли пришло в голову, что она слишком много думает о человеке, который ей даже не нравится. Так может быть, имеет смысл подумать о том, кто вызывает симпатию? Увы, среди всех знакомых мужчин не нашлось ни одного, о ком было бы интересно вспомнить — кроме Эвана. Как бы она к нему ни относилась, а игнорировать этого человека было просто невозможно.

Контракт Карли получила в понедельник утром. Внимательно изучив документ, она обнаружила, что туфли в нем не упоминались ни разу. Только сейчас, с огромным опозданием, Карли поняла, что речь о них не шла ни в одном из черновых вариантов, которые появились в результате упорного совместного труда. Как она могла забыть об этой детали? Но с другой стороны, упоминание туфель в договоре означало, что о них узнают и Куинн, и юридический отдел, самый крупный узел утечки информации во всем агентстве. Так что приходилось выбирать, что спасать — лицо или задницу. Карли аккуратно положила договор в сумочку и принялась загружать в машину пакеты с печеньем.

— Нет, мне это совсем не нравится, — ворчал Куинн, сидя за своим столом. В руке его красовался роскошный сандвич с индейкой и сыром на свежем, явно домашней выпечки пшеничном хлебе. Между хлебом и пластинками самой настоящей, с румяной корочкой, индюшачьей грудки изящно красовались листья салата. Ленч Куинна явно был произведением умелых рук Глена.

— Почему же? Что здесь не так? — Карли ковырнула свой покупной, фабричного изготовления китайский салат с курицей.

— Давай начнем с общих моментов. — Агент положил гениальный сандвич и выразительно помахал бумагой. — Ты вообще-то это читала?

— Я участвовала в создании.

— Карли, а ты о моем существовании не забыла? Ведь агент — это я. Заключать сделки вовсе не твое дело. Это моя работа. А ты занимайся закадровым комментарием и выпечкой.

— Знаю, — согласилась Карли, пытаясь его успокоить. — Мне никогда бы и в голову не пришло заниматься подобными делами, но на сей раз так сложились обстоятельства. Нечто вроде услуги. — В эту минуту девушка искренне порадовалась, что о туфлях документ молчит.

— Услуга! — Голос Куинна зазвенел от раздражения. — Что этот парень для тебя сделал? Дал для пересадки собственную почку? — Агент нервно откусил изрядный кусок сандвича.

— Но посмотри. Здесь все не так уж и плохо. Ты получаешь комиссионные, а я — кредит и проценты от фильма.

— Лучше бы ты получила деньги за работу. Еще никому, кроме Кена Бернса и Майкла Мура, не удалось сделать приличные деньги на документальном фильме. Если тебе вдруг захотелось заняться подобным делом, я вполне мог бы найти что-нибудь приличное. Надо было всего лишь сказать.

— По этому договору я получу немало дополнительных преимуществ. — Она подумала о собственных туфлях и карьере.

Куинн подобный аргумент не принял.

— Так вполне могла поступить Чарли.

Карли упрямо сжала губы и решила попросить Дану как можно скорее убить свою соперницу в «Ежовом раю».

— На самом деле, — продолжил Куинн, — это больше похоже на идею Дафны. Как ни крути, затея глупая, но если ты действительно хочешь этим заниматься, мешать я не буду.

— Спасибо, Куинн. — Карли вздохнула и с облегчением села. Она чувствовала себя так, словно ей только что впервые позволили отправиться на танцы без сопровождения взрослых.

— Но не думай, что этим все закончится. Я буду пристально за тобой следить. Сначала история с бассейном, теперь вот это.

От изумления глаза Карли раскрылись так широко, что еще чуть-чуть, и они бы выскочили и упали прямо на сандвич Куинна.

— Откуда тебе известно о бассейне?

Агент смерил любимую клиентку сочувственным взглядом.

— Дело в том, что я твой агент, и знать о тебе все — моя прямая обязанность. Но не волнуйся, в мои обязанности вовсе не входит болтать направо и налево обо всем, что мне известно.

Усилием воли Карли вернула глаза в положенные им рамки.

— Клянусь, ни за что на свете этот фильм не помешает моей основной работе. — Она предпочла промолчать о ситуации с «Компостной кучей» и о том, что основной работы может и не оказаться.

— О, это меня вовсе не волнует. Ты прекрасный профессионал, причем с самого начала. Беспокоюсь я вовсе не об этом.

— Ну же, Куинн. — На лице Карли расцвела очаровательная улыбка. — Может быть, ты все-таки немножко ревнуешь?

— Ну если только самую малость. — Куинн с аппетитом принялся за шоколадную ромовую бабу домашнего приготовления. Макушка ее была покрыта толстым слоем глазури и украшена выложенной из шоколада миниатюрной буковкой «К».

Значительная часть юности Карли прошла в балансировании между отцом, который беззаветно ее любил, но оставался ненадежным, словно погода, и матерью. Угодить мамочке было совершенно невозможно, но зато она честно, хотя и без особой радости, кормила и одевала ребенка. Так и получилось, что на одного из родителей она не могла положиться, а от другой никак не могла добиться любви.

Отец работал независимым журналистом и специализировался на новостях бизнеса. Он прекрасно знал, как писать о деньгах, но что касалось собственной карьеры и финансов, то здесь впору было обращаться за психологической помощью.

После развода, освободившись от того, кого считала мужем-придурком, Джудит начала поиски подходящего партнера. Довольно скоро она обрела его в лице выдержанного, трудолюбивого и скучного Уолтера Энгстрома, независимого аудитора. Для Карли появление такого отчима было равносильно приходу в их семью ведущего теленовостей. Через год родился Джулиан, а еще через два — Стейси.

Карли с улыбкой рулила по запруженным улицам Голливуда, вспоминая, какими забавными были ребята в детстве. Два светленьких кудрявых ангелочка, само совершенство. А старшая сестра постоянно чувствовала себя иной, лишней. Наверное, именно так ощущает себя в дорогом рождественском подарке случайно попавшая туда карамелька. Мать вовсе не стремилась повысить самооценку дочери. Напротив, при каждой удобной возможности она указывала на далеко не звездное хромосомное наследство. По мнению Джудит, Карли, так же как и ее безответственному и безалаберному отцу, на роду был написан полный провал и безмятежное, даже веселое падение со скалы приличной, обеспеченной жизни.

Несмотря на неутешительные прогнозы матери, Карли стремилась к карьере артиста-чтеца с тем же упорством, с каким Элмер Фадд гонялся за несчастным кроликом, хотя и с куда большим успехом. Впервые в жизни она шла той дорогой, которой хотела идти, и чувствовала себя на своем месте. И сейчас, как бы ни складывались обстоятельства, она вовсе не собиралась отказываться от достигнутого. Она была готова на все, даже целый месяц работать с Эваном, лишь бы вместе со счастливыми туфлями не потерять и все свои карьерные достижения. Что же, раз обстоятельства складываются таким образом, пусть так и будет. С этой мыслью Карли выехала на свою улицу.

Перед домом стояла синяя «тойота» Эвана. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сам Маклиш ждет на крыльце. Счастливым он вовсе не выглядел, но, с другой стороны, этот человек никогда не сиял от радости. Вопрос заключался лишь в том, всегда ли он так выглядел или только в ее обществе. Вполне возможно, в отсутствие Карли Эвана как раз переполняли позитивный настрой и жизнерадостность. Обреченная на очередную неприятную встречу тет-а-тет с мистером Маклишем, Карли поставила машину в гараж, достала из багажника пакет с продуктами и направилась к парадной двери.

Эван удобно уселся на крыльце, прислонившись спиной к стене. Карли мысленно сняла с него джинсы, футболку и кроссовки, облачила в тогу и лавровый венок и уложила на тахту. Внимательно оглядела картину и озадаченно подняла брови. Кто бы мог подумать, что мужчина в платье способен выглядеть настолько соблазнительно?

— И давно ты здесь сидишь?

— Только что приехал, — ответил Эван, поднимаясь и забирая из ее рук тяжелый пакет.

Карли долго возилась с замком: далеко не сразу удалось найти нужные ключи — сначала от входной двери, а потом от двери в прихожую.

— Мог бы и позвонить, — проворчала она.

— Да я просто оказался неподалеку. — Он внимательно наблюдал за возней Карли. — А ты уверена, что живешь именно здесь?

— Просто редко хожу через парадное крыльцо. Здесь замок капризный. — Она покрутила еще немного, и дверь открылась. — Видишь? Так что живу я все-таки здесь.

— У тебя дверь перекосилась, потому ключ и заедает. Обязательно надо исправить.

— А мне даже нравится. Характерная особенность, устройство против воров.

Один встретил пришедших у двери и уверенно повел их в кухню, словно кот-поводырь для слабовидящих.

— А что бы ты делала, если бы за тобой кто-нибудь гнался и требовалось попасть в дом как можно скорее?

О Господи! Только этого еще не хватало!

— Наверное, закричала бы как можно громче и быстро, как заяц, бросилась к кухонной двери. А еще лучше, просто пробежала бы мимо парадного входа. Так что, как видишь, мне только что удалось сэкономить сотню долларов на ремонте двери. Я просто гений! — Карли положила сумочку на кухонный стол и взяла из рук Эвана пакет.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыл и просто покачал головой. Девочка явно ничего не смыслит в защите от преступников в большом городе. Но скорее всего это вряд ли удастся исправить.

— А что у тебя на обед? — поинтересовался он, благоразумно меняя тему разговора.

— Пока не знаю. — Карли убрала в холодильник молоко, яйца, еще какие-то пакеты и свертки. — А куда ты меня приглашаешь?

— В Париж, — коротко и сухо ответил Эван.

— Великолепно! Как жаль, что завтра рано утром у меня запись. Так что лучше как-нибудь в другой раз. — Карли взяла на руки кота, подняла его к полке, на которой красовался весь ассортимент кошачьих блюд, и нежно спросила: — Ну, что предпочтешь, дружище?

— Неплохо было бы ребрышек, салат и шоколадное пирожное.

Карли не сочла нужным ответить Эвану. Она снова обратилась к коту:

— Не обращай на этого дядю внимания, детка. Он явился без приглашения.

Эван увлеченно наблюдал, как заботливая хозяйка готовит своему любимцу одно из консервированных лакомств.

Карли аккуратно выложила мясо из банки в специальную мисочку и на несколько секунд отправила его в микроволновую печь, а потом поставила обед на кошачий коврик, украшенный портретом Микки-Мауса.

— Как?! — воскликнул Эван с нескрываемым отвращением. — Без свечей? И без тихой музыки для создания интимной атмосферы?

Карли сполоснула пустую банку и отправила ее в мусорный пакет с надписью «в переработку».

— Послушай, очевидно, твое появление имеет какое-то объяснение?

— Надеялся, что контракт уже готов и мы сможем заняться составлением графика работы.

— Да, контракт готов. Но мы договаривались встретиться по этому поводу лишь завтра, и, несмотря на это, ты даже не позвонил, как сделал бы любой воспитанный человек. Но тебе ничто не мешает навязывать собственное расписание другим, как только ты этого захочешь.

— Так как же насчет обеда? — повторил вопрос Эван.

— Я уже сказала, что Париж придется отложить.

— Составлять график на пустой желудок вовсе не легко. — Эван огорченно похлопал себя по животу. При росте почти в шесть футов и весе около ста восьмидесяти фунтов он вряд ли был создан для голодания.

— Садись. — Карли показала на стул и направилась к буфету. Первым делом она протянула руку к одной из баночек Одина. Нет, это нечестно по отношению к коту. Окинув взглядом соседнюю полку, она достала две банки с супом.

— Надеюсь, ты вымоешь открывалку? — поинтересовался Эван, наблюдая, как она ставит банки на стол.

— Кошачью еду я открываю другой, — успокоила Карли.

— Наверняка самой лучшей.

Так же как во время первого совместного обеда, Эван отказался говорить о делах до тех пор, пока не съели суп и сандвичи. Наверное, он был прав. Еда не слишком хорошо сочетается с неприязнью и противоречиями. Оказалось, что спокойно обедать вместе с Эваном совсем не плохо. Карли уже вышла из того возраста, когда каждый или почти каждый вечер люди куда-то ходят. Весь рабочий день она провела в переездах из одного места в другое, а потому, оказавшись наконец в своем уютном доме, уже не хотела его покидать. Карли решила, что наблюдать за тем, как Эван ест томатный суп и сандвич с ветчиной, так же интересно, как смотреть на него спящего. Оказалось, что молча они способны существовать рядом вполне мирно и благополучно.

— Что ты изучала в колледже?

Карли внезапно почувствовала себя так, словно пришла на первое свидание.

— Голых мужчин.

— Ну и как, успешно?

— Чрезвычайно.

— Я так и подумал.

— На самом деле не доучилась один семестр до степени бакалавра искусствоведения.

Эван поднял глаза от тарелки.

— Что же произошло? Поняла, что историку искусства трудно найти работу с зарплатой в шесть цифр?

— Просто решила, что не выдержу конкуренции на поле битвы. — Карли уже пожалела о том, что так опрометчиво раскрыла эту не слишком красивую подробность собственной биографии. Отсутствие диплома постоянно беспокоило и заставляло ощущать себя человеком второго сорта. Возможно, лучше было бы вообще не учиться в колледже. А остановка на подступах к вершине делала картину еще более жалкой.

Карли не сомневалась, что Эван может похвастаться по крайней мере степенью магистра, а возможно, даже докторской. Наверняка имеет обе.

— Так почему же все-таки ты не закончила?

— Пришлось выбирать, и я сделала выбор.

— Между историей искусства и профессией актера? Интересные варианты — так много общего.

— По мнению моей мамы, выбор между глупостью и еще большей глупостью. Она хотела видеть меня бухгалтером или медсестрой. Профессии, нужные всегда и везде, даже в периоды экономического спада.

Эван обвел взглядом уютную кухню с множеством бытовой техники и разнообразной красивой кухонной утварью. Вещи не сохранили девственной чистоты, а это означало, что их активно используют. И в то же время куплены они были явно не на распродаже. Такое же впечатление производила и посуда.

— Ты зарабатываешь вполне прилично, — сделал он вывод.

— Когда ты покажешь сценарий? — Карли поспешила перевести разговор на более нейтральную тему.

— Он лежит в машине.

Оба уже закончили обед, а потому можно было поговорить о деле.

— Текст тот же, который ты записывал в первый раз, с другим актером?

— Почти полностью совпадает. Я внес кое-какие изменения и отредактировал отснятый материал, но на девяносто процентов все осталось по-старому.

— А можно послушать то, что уже сделано?

— Нет. Я не хочу, чтобы на твою работу что-то повлияло.

— Неужели так плохо? — Карли не ждала ответа на этот прямой вопрос.

— Да, так плохо. — Эван сморщился, словно от боли. Он отдал сценарий и назначил первую запись на вечер ближайшей среды. В течение месяца предстояло работать раз в неделю поздним вечером, чтобы получить в свое распоряжение Декса и студию. Карли такое расписание вполне устраивало, поскольку не пересекалось с графиком основной работы. И как она надеялась, не должно было раздражать Куинна.

Закрыв за непрошеным гостем дверь, Карли глубоко задумалась. Кто же он такой, этот Эван Маклиш? Откуда, почему и зачем он свалился на ее голову? Он напоминал Санта-Ана, «дьявольский ветер», который время от времени очищал небо над Лос-Анджелесом до первозданной голубизны, но в то же время наполнял воздух статическим электричеством, которое било, искрило и потрескивало, ожидая любого, пусть даже самого незначительного, предлога, чтобы превратить город в пылающий ад. Эван казался неумолимой природной силой, а сама Карли — лишь крошечным камешком на ее пути. Что и говорить, грядущий месяц окажется серьезным испытанием не только удачливости, но и уверенности в себе, выносливости и терпения. Если ей суждено уверовать в Бога, постичь боевое искусство или купить пояс целомудрия, то делать это надо прямо сейчас.

Куинн по телефону отчитывал какого-то несчастного актера, который умудрился опоздать на запись. Карли положила на стол пакет с печеньем и села.

— Все, Куинн, я погибла, — произнесла она, едва агент повесил трубку.

— То есть? — Он пристально взглянул на нее. — Зубы испачканы в помаде, а в остальном ты выглядишь просто замечательно.

Карли провела по зубам салфеткой.

— В «Компостной куче» моей роли больше нет. Агент прищурился, что-то обдумывая.

— Сейчас идет последняя неделя записи. Когда ты об этом узнала?

— В прошлую пятницу.

— В пятницу! — вскипел Куинн, возмущенный непростительной оплошностью в работе своей шпионской сети. В поисках аспирина он принялся рыться в ящиках стола. В обязанности секретарши входило следить за тем, чтобы бутылочка всегда хранилась на виду, в верхнем ящике. — Почему ты не сообщила мне об этом сразу, вместо того чтобы тратить время на какой-то бесплатный документальный фильм? Я-то считал, что у тебя все в полном порядке…

— Это ничего бы не изменило. Все равно я буду делать этот фильм, и все равно мне пришел конец.

Куинн вытряс из баночки пару таблеток и с ненавистью взглянул на пустой стакан.

— Дерьмо!

— Именно так. Лучше и не скажешь. — Карли достала из маленького холодильника у дальней стены еще не начатую зеленую бутылку «Пеллегрино» и наполнила стакан шипучей водой.

— Ну что же, — заговорил Куинн, проглотив таблетки. — Думаю, тебе стоит знать, что мистер Берт решил бросить свое шоу.

— Дерьмо! — Карли протянула руку. — Когда ты узнал? Агент вытряс ей в ладонь таблетку.

— В понедельник.

— В тот самый день, когда мы тратили время на никчемный бесплатный документальный фильм? А я-то считала, что у тебя все в полном порядке! — Она запила обезболивающее минеральной водой прямо из бутылки.

— Ну ладно, — сдался Куинн. — Мы квиты.

— Извини, Куинн.

— За что ты просишь прощения? Разве ты виновата? Это шоу-бизнес, Карли. Вверх, вниз, снова вверх. Привыкай, девочка.

— Напоминает драку в баре, — мрачно заключила Карли.

— Нет, это просто жизнь. Ну а теперь убирайся отсюда. Через полчаса у тебя запись, а еще надо доехать. Смотри не провали работу.

Еще в начале карьеры кто-то объяснил Карли суть жизненного цикла актера.

Действие первое. Кто такая Карли Бек?

Действие второе. Дайте мне Карли Бек!

Действие третье. Дайте мне молодую Карли Бек!

Эпилог. Кто такая Карли Бек?

Карли чувствовала себя так, словно едва добралась до второго действия, а потом оказалась сразу в эпилоге. Прошлое перешло в будущее, минуя настоящее. Судя по всему, традиционного эпизода «за кадром» в данном случае не предвидится, а потому никто не узнает о ее стремительном взлете, неизбежном падении и невероятном, но все-таки завоеванном возвращении. В ее биографии не числилось неудачного брака или периода реабилитации, о которых можно было бы вспоминать с сожалением или нежностью, в зависимости от обстоятельств. И ни в одной из химчисток, ни в одном из ресторанов Лос-Анджелеса не украшала стену уже начинающая желтеть фотография голливудской актрисы Карли Бек.

Глава 7

Когда Карли приехала, стоянка студии «Тайм-Код» оказалась почти пустой. Одно из преимуществ поздней работы заключается в свободе парковки. Карли выбрала местечко под фонарем и аккуратно поставила машину. Серебристый «ауди» прослужил уже целый год, но она обращалась с ним так, словно купила только вчера, и переживала из-за малейшей царапины и даже пятнышка. С предыдущими машинами таких проблем почему-то не было. Они приходили к ней уже немало повидавшими, так что поводов для волнений не возникало.

Холл оказался так же пуст, как и стоянка. В рабочее время здесь обычно было полно народу — люди входили, выходили, просто слонялись. Помещение выглядело просторным и разделялось на две части стойкой: с одной стороны от нее находился своеобразный «зал ожидания», с другой — приемная и диспетчерская. В углу стояли два обширных кожаных дивана, а перед ними — столики с последними номерами «Голливуд репортер», «Вэрайети» и других профессиональных журналов. Здесь же к услугам актеров был оборудован небольшой кофейный бар с кофеваркой «эспрессо», различными ароматизированными сиропами и одноразовыми стаканчиками. На стенах в рамках висели афиши последних работ клиентов студии.

За стойкой обитала бледная, словно луна, блондинка с большим ртом, подчеркнутым помадой цвета черной вишни, и очень светлыми глазами, щедро подведенными контурным карандашом и раскрашенными тенями сразу нескольких оттенков. Фиолетовая кофточка без рукавов не скрывала татуировку в виде змеи, извивавшейся от плеча до самого запястья.

— Привет, Лайла, — поздоровалась Карли. — Деке на месте? Я приехала немножко пораньше.

— Да, он в студии «А». — Девушка провела ладонью по коротко стриженным волосам и улыбнулась: — Мы все недавно смотрели в конференц-зале новую серию «Ежового рая». Ту самую, в которой показывают гей-круиз. На самом деле вы ничего подобного не вытворяли, правда ведь?

— Нет! Конечно же, нет! — Все это было просто кошмарным заблуждением, страшной ошибкой. Круиз по Карибскому морю для не обремененных семьей людей в свое время казался просто великолепной идеей. И так дешево. Можно было догадаться о неизбежном подвохе. Воспоминание о целом корабле пьяных мужчин в узких джинсах, которые распевали грязные песенки, оказалось болезненно неприятным. Так хотелось все это поскорее забыть!

— Правильно, я так и решила, — заключила Лайла. — Ведь вы с Даной вовсе не дурочки.

«Приди, о день! Я так хочу домой!»

Трое закончивших работу, усталых, растрепанных людей, больше похожих на зомби, направлялись в холл. Возле стеклянных дверей остановились, ослепленные сиянием заходящего солнца. Казалось, они только сейчас поняли, как долго существовали вдалеке от реального мира. Карли проскользнула мимо и направилась в студию «А», к Дексу.

Студия состояла из просторной аппаратной и кабины записи. Комнаты разделяло большое, почти во всю стену, окно, перед которым располагался микшерский пульт длиной в восемь футов. Слева от пульта возвышались два монитора. Здесь же, в непосредственной близости, стоял шкаф с оборудованием. Справа от пульта звукорежиссера, на столе продюсера, краснел купол лампы.

Деке сидел в середине своего электронного гнезда, не отрывая взгляда от одного из мониторов. Он следил за соревнованиями по серфингу. Великий звукорежиссер был одет в свою обычную, предназначенную для жаркой погоды униформу: футболку, шорты и сандалии.

— Салют труженикам, не знающим усталости, — приветствовала Карл и. — Как жизнь?

— Теперь, когда ты рядом, гораздо лучше. — Деке встал и дружески обнял девушку.

— Знаю, тебе просто не хватало печенья. — Карли протянула большой пакет, который держала в руке, а сама направилась к стоящему у стены, справа от пульта, дивану. Над ним возвышалась доска для серфинга; посреди светлой лакированной деревянной поверхности длиной в девять футов шла широкая красная полоса. — Этого раньше не было.

— Тебе нравится? — Деке подошел и встал рядом, нежно глядя на сокровище. — Полный кайф.

— Еще бы! — согласилась Карли, не вполне уверенная, в чем именно заключается кайф — в том, чтобы смотреть на доску или использовать ее по назначению.

— Я выиграл ее на пари. — Деке любовно погладил гладкую поверхность. — А еще у меня есть несколько настоящих гавайских рубашек — я повесил их там, в кабине, для создания настроения.

— Осталось устроить здесь настоящую гавайскую луау, и все будет в порядке.

— Как раз обдумываю проект. — Деке оглядел студию, явно прикидывая, куда лучше поставить факелы. — А если я попрошу, ты придешь в юбочке из пальмовых листьев?

— Только не проси танцевать хула. — Карли перевела разговор на более близкую тему: — Ты уже записывал текст этого фильма?

— Да. Должен сказать, что он звучал очень прилично. — Деке провел рукой по воздуху, словно что-то распиливая. — Только скучновато. У тебя, конечно, получится гораздо лучше.

— Не знаю. Еще ни разу не приходилось озвучивать такие фильмы. Правда, однажды начитывала аудиокнигу, но это было давно, и особого качества там не требовали. Я даже не потрудилась взять копию.

— Не волнуйся, ты прекрасно справишься. Оставалось только надеяться на лучшее. Пусть звуковая дорожка этого фильма была вовсе не ее идеей, все равно хотелось выполнить работу как можно лучше. Карли прочитала сценарий. Текст показался интересным, но больше всего удивила та исследовательская подготовка, которую осилил Эван. Конечно, участие в серьезном проекте радовало, но в то же время раздражало, что режиссер полностью погружен в себя. Впрочем, это вполне естественно.

Дверь открылась, и в студии появился объект раздражения, как всегда, красивый и наводящий ужас. Не тратя времени попусту, Эван на ходу кивнул Карли и Дексу, словно признавая их принадлежность к рангу разумных существ, и сунул каждому по копии сценария.

— Здесь то, что я хочу записать сегодня, — пояснил он. — Это практически тот же самый сценарий, Карли, который есть у тебя, лишь с небольшими изменениями. Готов, Деке? — С этими словами Эван уселся за стол продюсера.

Карли взяла новый текст и направилась в кабину записи, а Деке пошел следом, чтобы отрегулировать микрофон.

Изменения и поправки в самую последнюю минуту оставались объективным фактом работы, и с ними приходилось мириться. От профессионального актера-чтеца требовалось умение войти в образ в момент нажатия кнопки «запись». Как правило, лишь при озвучивании мультфильмов актерам полагалась такая роскошь, как предварительная совместная читка. Репетиции рекламных роликов и других текстов сводились к нескольким минутам до записи, прямо в комнате отдыха, и парочке быстрых проб в кабине записи, непосредственно перед первым дублем. Так что Карли могла считать себя счастливой — ведь ей дали возможность познакомиться с текстом заранее.

Деке вернулся в свое кресло и нажал кнопку переговорного устройства.

— Карли, можешь прочитать несколько строчек, чтобы я установил баланс?

Карли начала читать, а он тем временем занялся кнопками и рычажками на пульте.

— Анджела Арлин Барлоу была третьей из четверых детей Эда и Кэрол Барлоу и при этом единственной дочкой. Уже два поколения семьи жили в штате Огайо и занимались разведением кукурузы…

— Все в порядке, — заключил Деке, прерывая чтение.

Щелчок микрофона, и можно начинать. Видеоряд фильма транслировался на мониторе, прямо перед глазами, так что Карли могла видеть все, что озвучивала. Эван дал пару минут, чтобы сосредоточиться.

Наконец Деке нажал кнопку записи.

— «Арлин Барлоу», дубль первый, — объявил он.

Запись прошла куда спокойнее, чем ожидала Карли. Поначалу она, конечно, нервничала — ведь Эван не дал ровным счетом никаких рекомендаций и указаний. Да и по ходу дела замечания режиссера оказались редкими и скупыми, хотя всегда дельными. Он пристально следил за работой. В конце концов Карли решила, что раз ей не говорят, что все идет из рук вон плохо, значит, все в порядке.

— В пятнадцать лет Анджела уехала из дома и из сельской девушки превратилась в городскую. Так как первое имя — Анджела — ей не нравилось, она его отбросила и стала называть себя просто — Арлин…

Через сорок пять минут устроили перерыв, чтобы дать голосу отдых. Карли приготовила себе чай, а мужчинам кофе.

— Вот, пожалуйста. — Она держала поднос с кружками одной рукой. Эвану — со сливками и сахаром, а Дексу — черный.

— Спасибо, — поблагодарил Деке. — Слушай, а у тебя это здорово получается!

— Когда я работала официанткой, то умудрялась запросто носить обед на четверых. — Она шутливо напрягла бицепсы и состроила комичную гримаску: — Попай!

Деке сжал ее руку и насмешливо фыркнул:

— Полегче, детка, полегче.

Эван поднял глаза от своих заметок.

— Ты работала официанткой? — Тон его ярко изображал притворное удивление. Ведь в Лос-Анджелесе слова «актер» и «официант» звучали почти как синонимы.

— Меня зовут Карли, и я буду вас обслуживать, — серьезно произнесла девушка, прижимая поднос к животу и расплываясь в той улыбке, которую принято называть голливудской. — Специальное блюдо сегодняшнего вечера — тунец, фаршированный орехами макадами с гарниром из тушеных овощей. А кроме этого, суп из бобов фава.

— Бобы фава? — удивился Деке.

— Да, только его почему-то никто не заказывал, — уточнила Карли. — А еще я продавала женское белье, мужские костюмы и даже работала секретаршей хиропрактика. Три лета подряд, на ярмарке Возрождения, носила костюм проститутки.

— Хотелось бы взглянуть, — поддразнил Деке.

Карли игриво ткнула его в плечо и повернулась к Эвану, который снова углубился в чтение сценария.

— У меня есть несколько вопросов по фильму.

— Валяй, — мрачно согласился режиссер.

Карли знала, что он не ожидал тех вопросов, которые она собиралась задать. Принесла из кабины свой экземпляр и положила его на стол, прямо перед Эваном.

— Не знаю, как правильно произнести. Здесь есть русский, Анатолий или как-то еще, а кроме того, несколько географических названий.

Карли показала подчеркнутые слова. Эван медленно, внятно их прочитал, и она несколько раз повторила, добиваясь легкого и естественного звучания. Потом на полях, на всякий случай, написала фонетическую транскрипцию.

— А еще вот что. — Актриса перевернула несколько страниц и остановилась на обведенном абзаце, отмеченном большим вопросительным знаком. — Здесь непонятно, о каком именно Реймонде идет речь: «Они с Реймондом провели вместе почти все лето». Но ведь Реймондов двое: один — ее брат, а второй — брат менеджера. Кого из них ты имеешь в виду? Я что-то никак не могу понять.

— Никто, кроме тебя, не усомнится. Если взглянешь на экран, то сразу поймешь, что здесь говорится именно о брате.

— Да, но ведь я не смогу увидеть фильм до того, как озвучу его, правда? — обиженно возразила Карли. — Так откуда же мне знать?

— Так, может быть, прибережешь вопросы для более подходящего случая? — Эван закрыл сценарий и отодвинул его на край стола. — То есть, конечно, если к тому времени они еще останутся.

Карли проглотила язвительное замечание и продолжала задавать вопросы, несмотря на то что они вызывали открытое пренебрежение Эвана.

— Хорошо, пусть будет так. Но видеоряд не сможет прояснить утверждение о том, что героиня была дважды помолвлена, но так и не вышла замуж.

Режиссер откинулся на спинку стула и сложил на груди руки:

— И что же, ты хочешь поспорить?

— Именно так. Дело в том, что Арлин Барлоу была замужем за Питом Силвером.

— Что ты говоришь?! — Восклицание сочилось сарказмом. — И что же, это доподлинно известный факт?

— Разумеется. Разве не так?

— И откуда же такие сведения? Карли упрямо вздернула подбородок:

— От моего папы.

Эван издал неопределенный звук.

— Думаю, это надо непременно отметить в титрах. Твоя верность, конечно, достойна восхищения, но отцы, к сожалению, не самый надежный источник информации.

— Мой отец — журналист, Эван. Он не просто выдумывает факты. Он их выясняет.

— Так почему бы тебе не позвонить дорогому папочке и не выяснить, откуда он добыл эту эксклюзивную информацию, которой нет ни в одном из источников? Но все же будет куда лучше, если ты займешься тем, что действительно умеешь делать, то есть прочитаешь этот чертов текст именно так, как он написан.

В комнате внезапно стало настолько холодно, что можно было бы обойтись и без холодильника.

— Я, пожалуй, пойду принесу сигарету, — сказала Карли, хотя все прекрасно знали, что она не курит.

— Что все это значит? — недоуменно поинтересовался Деке, едва она вышла из студии.

Изнурительная дневная жара спала, и вечер казался на удивление прохладным. Несмотря на то что Лос-Анджелес гордится количеством зеленых насаждений — а их здесь приходится на квадратную милю больше, чем в любом другом крупном американском городе, — все же он остается пустыней, где перепад дневной и ночной температур нередко достигает двадцати градусов. Карли села в машину и натянула свитер, который всегда возила на заднем сиденье.

— Негодяй, сволочь, дерьмо, — без конца повторяла она, выпуская пар небольшими порциями, словно чайник с тонким носиком.

Проглотив слезы, она постаралась заглушить обиду, сосредоточившись на злости. Злость помогала: она всегда оказывалась активной, мощной, толкающей вперед силой. Обида же порождала лишь жалость к самой себе, а потому допускать ее было нельзя. Непозволительно терять самоконтроль и тем более ни в коем случае нельзя плакать. Стоит расплакаться, и вся запись тут же пойдет насмарку — собраться уже не удастся. Последнее дело — сорвать запись, и уж самое последнее — реветь из-за Эвана.

Карли включила радио и в течение пяти минут пыталась сосредоточиться на прямом эфире. В программе обсуждалась еда, повышающая сексуальное возбуждение. Довольно скоро передача вернула Карли к реальности. Почему-то от рассказов людей об известных им возбуждающих свойствах картофельного пюре или разогретых в микроволновке мускусных дынь жизнь уже не казалась такой безысходной. Ведь она могла сложиться куда хуже, и тогда Карли оказалась бы среди вот этих жалких любителей звонить на радио, которые к тому же перед свиданием бегают по рядам супермаркетов, набивая тележки всякими возбуждающими продуктами.

Едва Карли вошла в студию, Деке и Эван прервали разговор и замолчали. Ни слова не говоря, она схватила с продюсерского стола яблоко раздора, то есть сценарий, и решительно отправилась в кабину записи. Надежно устроила листки на пюпитре и надела наушники.

— Откуда начать? — Голос актрисы звучал холодно и нейтрально. Точно так же говорил бы стакан чистой воды, имей он дар речи.

— Восьмая страница, сверху. — Эван смерил ее таким же холодным и отчужденным взглядом.

Карли нашла нужную страницу.

— Готова.

— Дубль сорок четыре, — объявил Деке и осуждающе взглянул на Эвана.

Карли выпрямилась.

— Когда Арлин приехала к Реймонду Барлоу в Чикаго, тот уже пользовался известностью недисциплинированного, хотя и одаренного джазового пианиста, и это несмотря на то что был всего лишь на два года старше сестры…

Время летело быстро; троица работала, как тщательно смазанная, горячая от злости машина. Карли полностью погрузилась в работу и сосредоточилась на словах и картинке монитора. История жизни Арлин Барлоу отодвинула на второй план собственные неурядицы. Единственное, что сейчас имело значение, — это соответствие текста зрительному ряду. Карли редко смотрела через стекло, предпочитая воспринимать Эвана и Декса как бесплотные голоса.

Задерживаться после работы она не стала. Едва Эван сделал знак, что запись окончена, схватила вещи, коротко попрощалась и выскочила из студии. И лишь оказавшись дома, в любимой кровати, позволила себе наконец как следует рассмотреть синяки и ссадины собственной души.

Она злилась на Эвана за его упрямство и твердолобость, а на себя — за излишнюю чувствительность. Особой способностью больно, горько обижать отличалась мать, а потому Карли должна была бы уметь противостоять агрессии, отражать ее и уходить в сторону.

Однажды, по дороге в Вегас, машина Карли попала прямо в облако безмятежно летящих бабочек. В одно мгновение множество прекрасных ярких созданий превратилось в слой протоплазмы, размазанной по грязному ветровому стеклу. Карли точно знала, что чувствовали в этот момент несчастные создания.

Натянув на голову одеяло, девушка наконец-то позволила себе поплакать. Конечно, слезами горю не поможешь, но отвратительное, разлагающее действие преследующих ее неудач разрослось до таких масштабов, что закрыло собой весь мир.

Кухня Даны поражала шиком в стиле хеви метал: кожа, черный мрамор и множество блестящих хромированных поверхностей. Огромная плита и промышленных размеров холодильник вполне могли накормить целый полк. Одна стена была искусно выкрашена в цвет полинявшей джинсовой ткани, и на ней ярко горели красно-белые неоновые буквы высотой в два фута. «Пора за стол», — гласила надпись. Подвешенный на подвижной опоре телевизор с приглушенным звуком показывал музыкальные клипы. Стол с поверхностью из нержавеющей стали был почти целиком заставлен полупустыми пакетами с рисом, копченой курицей, бифштексами с гарниром из цветной капусты и булочками.

Дана умиротворенно вздохнула, отодвинула тарелку и откинулась на спинку обитого черной кожей легкого кресла. Такса Дейзи, которая уютно дремала на коврике в углу, поднялась, подошла к хозяйке и лапкой потрогала ее за ногу.

— Что ты скажешь, если я все-таки решу отсосать бедра? — поинтересовалась Дана, сажая таксу на колени.

— Все зависит от того, кто будет отсасывать, — ответила Карли и принялась убирать со стола. Собрав остатки еды в пакет, она открыла массивную морозилку и сунула его к дюжине других. Потом приготовила две чашки кофе и поставила их на стол. — Ну, открывай свое предсказание. Дана надломила печенье и достала записочку.

— «Все направлено вверх», — прочитала она.

— В постели! — подмигнув, добавила Карли и развернула свою записку: — «Тебя ожидают прекрасные мгновения».

— В постели! — одновременно закричали подруги.

— Ты уверена, что не хочешь изменить решение относительно Эвана?

Сердце Карли подпрыгнуло в груди, явно стремясь установить рекорд.

— Нет, не хочу.

— Если не сумеешь себя преодолеть, то ничего не получится, — глубокомысленно произнесла Дана, кусая печенье. — А как дела у братика с сестричкой?

Карли сообщила последние новости. Они заключались в том, что осенью Джулиан начнет учебу в Техническом университете Калифорнии, а Стейси мечтает о Западном колледже.

— Боже мой! — воскликнула Дана. — А я их все еще представляю сопливыми малышами!

— Так вот, лучше бы удача вернулась ко мне как можно скорее. Сама понимаешь, обучение специалиста по ракетной технике стоит недешево. А Стейси собирается заниматься рекламным дизайном. Это значит, что ей потребуется хороший компьютер и специальное программное обеспечение.

Джудит, мать Карли, искренне надеялась, что муж номер два будет обладать всеми качествами, которых так не хватало мужу номер один. На первый взгляд так оно и произошло. Уолтер Энгстром казался ничем не примечательным, но вполне приличным мужем и отцом — до тех пор, пока внезапно не умер от сердечного приступа прямо за своим рабочим столом, в понедельник в 9.30 утра, после чашки кофе и телефонного разговора с букмекером. Как оказалось впоследствии, покойный мистер Энгстром делал ставки на все и вся. В числе прочего он заключил пари, что сможет отдать те деньги, которые занял в счет страховки собственной жизни, еще до того, как они понадобятся семье. К сожалению, как обычно, он ошибся.

— Знаешь, — заметила Дана, — ты ведь не единственная, кто содержит и воспитывает этих детей. Между прочим, у них есть родная мать. Что, если дать им совет перестать надеяться во всех своих начинаниях на банк под названием «Карли Бек»? Они ведь уже не маленькие.

— Может быть, именно это и следует сделать, но они ведь так много пережили. После смерти Уолтера потеряли все — отца, дом, средства на учебу. Потому мне и хочется помочь им, насколько это в моих силах.

— Ты же знаешь, как я отношусь к деньгам.

Карли кивнула. Действительно, Дана иногда могла нарядиться подобно танцовщице из Лас-Вегаса, но едва дело касалось финансовых вопросов, она становилась экономной и расчетливой, словно самый заправский банкир.

— Как принято говорить в самолетах, сначала надень кислородную маску. Все, что у тебя есть, ты заработала честным и упорным трудом. И не рискуй собственным благополучием лишь потому, что хочешь выглядеть героиней. Скорее всего Джулиан и Стейси не слишком обрадуются, если на старости лет, страдая недержанием, тебе придется жить с кем-нибудь из них лишь потому, что в свое время ты не сумела позаботиться о собственном благополучии.

Карли поморщилась:

— Спасибо за диагноз недержания. Твое замечание мне очень помогло.

— Как прошла запись у Эвана?

— Ой, ну как всегда. — Карли неопределенно пожала плечами. — Деке настраивал технику, Эван руководил, я читала. Потом Деке занимался сведением дублей, а мы с Эваном отчаянно ругались и оскорбляли друг друга.

— Значит, все в порядке, — жизнерадостно заметила Дана. — Процесс идет своим чередом.

Лак 158А был темно-розового цвета и очень напоминал карамель в форме сердечек. Карли придумала ему подходящее название: «Стань моим». Она сидела в шезлонге, вытянув босые ноги на больших голубых подушках, и ждала, пока высохнет лак. Прямо на траве, рядом с шезлонгом, лежал неразгаданный воскресный кроссворд, а на нем, на десертной тарелке, изящно красовалась недоеденная булочка с изюмом. Вдруг небо над головой наполнилось негромким жужжанием. Взглянув в сторону звука, Карли увидела, как миниатюрный гудйировский дирижабль пролетел над крышей ее дома и начал парить как раз над двором.

— Дженсен, ты сумасшедший! — крикнула она странному летательному аппарату.

В действительности НЛО представлял собой воздушный шарик из майлара с прикрепленным к нему крошечным двигателем с дистанционным управлением. Это была последняя, самая любимая игрушка помешанного на технике соседа из дома напротив. На протяжении двух последних недель она доводила до исступления местных собак. Карли пристально вгляделась в дирижабль сквозь солнечные очки и заметила, что сегодня он выглядит немного иначе. Пару раз она теряла его из виду — мешало яркое солнце, — но в конце концов все-таки разглядела как следует. Оказалось, что к дну летательного аппарата что-то прикреплено.

Камера? Карли прищурилась. Медленно, осторожно, стараясь не повредить безупречно накрашенные ногти, начала расстегивать молнию на топе. Дирижабль тут же устремился через двор, подобно ориентирующейся на инфракрасное излучение ракете. Как только он оказался прямо над головой, девушка подняла руку и в знак презрения выставила средний палец. Солнце ярко блеснуло в замечательном лаке 158А. Дирижабль тут же поспешно убрался на противоположную сторону улицы. Карли открыла бутылочку и продолжила свое занятие.

Арлин Барлоу и Пит Силвер. Карли была уверена в том, что не ошибается насчет брака певицы и музыканта. В глубине души ей хотелось забыть сомнения и предоставить Эвану самому разбираться со своим фильмом. Но с другой стороны, разве не замечательно было бы доказать ему, что он ошибается?

Карли прикинула разницу во времени между Лос-Анджелесом и Гонолулу, где Бек освещал новости бизнеса стран Тихоокеанского бассейна. Он не стал одним из ведущих журналистов в сфере рынка, но сумел найти собственную нишу, так что сейчас, впервые в жизни, и работа, и финансовая ситуация отца оказались на подъеме. Карли взяла лежащий у ног беспроводной телефон и нажала кнопку ускоренного набора.

— Рудольф слушает. — В голосе Бека ясно слышалась утренняя хрипотца.

Карли заговорила низко, характерным прокуренным голосом.

— Большой кахуна? Это ты дал в газету объявление о том, что ждешь подружку для пляжа?

— Леди, — не пытаясь скрыть раздражение, отрезал Бек, — вы ошиблись номером!

Карли рассмеялась:

— Пап, не вешай трубку, это всего лишь я!

— Дочка! Когда же ты все-таки перестанешь хулиганить?

— Давно бы бросила, но ты так интересно злишься! Ну прости.

— Ты действительно меня одурачила, — со смехом признался отец. — Знаешь что, девочка? На следующей неделе мне предстоит сделать программу об одном парне, который владеет здесь целой сетью ресторанчиков быстрого питания. Так вот, он твердо намерен жениться. Как только познакомлюсь поближе, сразу позвоню.

Бек постоянно пытался отловить для дочери успешного бизнесмена. Хотя после развода он больше так и не женился и постоянно твердил, что не намерен снова надевать петлю на шею, это не мешало ему совать в туже петлю голову единственного ребенка.

Привычно игнорируя очередную попытку отца сыграть роль сводни, Карли сменила тему:

— Пап, а помнишь, ты говорил, что Арлин Барлоу была замужем за Питом Силвером?

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Мне пришлось озвучивать документальный фильм о ней. Очень отличается от обычной работы — мультфильмов и рекламных роликов. Надеюсь, что в итоге получится что-нибудь по-настоящему интересное. — Разумеется, Карли не стала сообщать о том, что участвует в проекте вовсе не по доброй воле. Почему-то дочери казалось, что отец не придет в восторг от тех обстоятельств, которые привели к этой работе.

— Замечательно, Карли! Горжусь тобой — наконец-то что-то новое! Понятно, что в этом жанре заработки поменьше, но иногда ведь надо просто отдаться творчеству!

— Спасибо, — коротко поблагодарила Карли, стараясь подавить чувство вины. Несмотря на то что проект интересный, нельзя не признать, что она никогда бы в него не попала, если бы не опозорилась и не позволила себя шантажировать.

— А кроме того, жизнь Арлин Барлоу — страшно интересная тема. Она ведь была такой талантливой певицей. Мне и самому хотелось бы поработать над подобным проектом.

Карли в последний раз провела кисточкой по большому пальцу левой ноги. Где-то вдалеке ожила и зажужжала газонокосилка.

— Дело в том, что у тебя как раз есть шанс. Мне нужна помощь в проверке кое-каких фактов, а поскольку ты в этом деле большой специалист…

— С огромным удовольствием. Сделаю все, что можно.

— Во-первых, была она замужем за Питом Силвером или нет?

— Да, я вполне уверен, что была. — Где-то за спиной Бека Арлин запела «Или дождь, или солнце». — Послушай, какой голос — Через несколько секунд пение прекратилось. — Да. Так вот, выяснение может занять некоторое время. Когда тебе нужен ответ?

Карли очень живо представила, как отец в яркой гавайской рубашке, шортах и кроссовках сидит перед стареньким слабосильным компьютером.

— Если честно, то вчера, но можно договориться и на будущее, только как можно скорее. А кроме того, хочу взять у тебя несколько уроков ловли людей. Есть несколько человек, которые работали с Арлин и должны бы до сих пор жить в Лос-Анджелесе, но я не знаю, как их разыскать.

— Запросто, — ответил Бек и тут же объяснил, как с помощью Интернета, государственных архивов и других каналов можно определить место жительства того или иного человека. — Это лишь основы. Если вдруг начнет вырисовываться что-нибудь действительно интересное, сразу сообщи, и я подумаю, чем еще смогу помочь.

— Махало, папуля, — по-гавайски поблагодарила Карли. — Ты, как всегда, лучше всех.

— Алоха, — ответил Бек тем фирменным корреспондентским голосом, которым читал свои сообщения на радио и телевидении Гавайских островов.

Глава 8

Лишь в понедельник вечером Карли удалось реализовать полученные от отца советы относительно поиска людей. Весь день Куинн гонял ее по прослушиваниям. С девяти утра и до шести вечера, словно шарик для игры в пинг-понг, она сновала между Бербанком и Санта-Моникой, несколько раз преодолев расстояние в двадцать с лишним миль по забитому машинами шоссе и время от времени останавливаясь в Голливуде. Как обычно, ленч состоялся на бегу, а прослушивания шли одно за другим или почти вплотную, или же промежутки между ними оказывались чересчур длинными, чтобы избежать скуки, но слишком короткими, чтобы заняться чем-нибудь серьезным.

Карли упрямо изучала список имен, который выудила из кучи бумаг, полученных от Эвана во время первого совместного обеда. Некоторые из этих имен она сразу вычеркивала, некоторые отмечала, чтобы вернуться к ним позже, а те, которые могли оказаться действительно полезными, выписывала.

Уже после полуночи материализовалась одна из нитей, Джесси Кламп, хореограф. Она когда-то снимала квартиру вместе с Арлин Барлоу. В телефонном справочнике номера Джесси не было, но раз в неделю она давала уроки танцевального свинга в одном из клубов Голливуда. Если бы отец не предостерег от напрасных надежд заранее, то столь скромный результат, конечно, сбил бы с толку. Но учитывая, что даже опытным журналистам нередко приходилось довольствоваться самыми незначительными свидетельствами, Карли не рассчитывала на немедленный результат.

Она сцепила руки за головой и потянулась. Прежде чем закрыть компьютер, проверила электронную почту: за весь вечер не нашлось времени это сделать.

— Вот это да!

Оказывается, уже в восемь утра ей предстоит участвовать в записи. Это будет прямая цифровая связь с Нью-Йорком, а там в это время уже одиннадцать, подходящее время, чтобы послушать программу с комфортом. Оставалось лишь мысленно отругать себя за нерадивость: проверять почту надо сразу, как только оказываешься дома. Карли вспомнила, что автоответчик тоже еще не проверяла.

— Вот это да! — Восклицание пришлось повторить еще несколько раз. Завтрашний день обещал быть лихим. Начнется он в восемь утра с первой записи, а потом придется кататься по всему городу с прослушивания на прослушивание. Кроме того, днем предстоит встреча с бухгалтером, а в завершение с семи вечера — два нескучных часа в одной студии с Эваном.

«Ауди-ТТ-купе» стал первым в жизни Карли совершенно новым, с иголочки, автомобилем. Увлечение машинами нельзя назвать скромным, но годы, отданные жалким старушкам эконом-класса, вся система безопасности которых ограничивалась козырьком от солнца с надписью на одной из сторон «Помогите — позвоните в полицию», лишь разжигали любовь к новой красавице. Во всяком случае, увеличить скорость теперь можно было не только во время спуска по длинному пологому склону, а экстренное торможение уже не грозило столкновением с крупным стационарным объектом. Карли заботилась о благополучии своего сокровища с рабской преданностью отчаянно влюбленного подростка. На людях она называла машину просто «ауди». Но мысленно обращалась к нему — а это, конечно же, было существо мужского пола — как к Силверу. Например: «Ну, Силвер, давай! Поехали!» Карли отодвинула сиденье и принялась угрюмо жевать очередной «Хэппи мил», ленч, в котором каждому ребенку полагается игрушка. В этом месяце она уже потеряла им счет — так хотелось получить фигурку дождевого червячка Эллы. Сегодня опять неудача. На приборной доске появилось пятнышко, и Карли, нахмурившись, стерла его салфеткой. Через десять минут надо будет трогаться на следующее прослушивание.

Укрепленный на приборной панели сотовый телефон весело заиграл мелодию одного из ее мультфильмов. Карли нажала кнопку.

— Карли, — нараспев протянул глубокий голос, — ты никогда не пишешь, никогда не звонишь и больше нигде не появляешься.

— Глен!

— Надеюсь, я еще не полностью выпал из твоего сознания, — фыркнул Глен. — Куинн сказал, что ты все-таки озвучиваешь фильм об Арлин Барлоу.

— Да, — подтвердила Карли, выключая радио. — Но он очень недоволен.

— Не волнуйся, — успокоил Глен, — скоро смирится.

— Надеюсь. — Она сделала глоток газировки.

— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем определеннее прихожу к выводу, что этот фильм вовсе не плохая идея.

Разнообразие. Все равно что в саду совместить однолетники с многолетниками. В итоге получаем цветение круглый год. К сожалению, тонкая аналогия не была оценена по достоинству. Искусство ландшафтного дизайна в «Каса де Карли» ограничивалось лишь травой на газоне да несколькими кустами гардении. Приходящий садовник раз в неделю стриг лужайку и раз в год обрезал кусты.

— Слушай, а что ты делаешь в субботу вечером? — поинтересовалась Карли, вспоминая о любви Глена к биг-бэндам, но тут же сама себя одернула: — То есть, конечно, если ты не занят с Куинном.

— Он в это время будет в Сан-Франциско, на бое быков. Я таких зрелищ не переношу, тем более что вырос в краю коров.

— А что ты скажешь, если я приглашу тебя на урок свинга?

— С удовольствием! Обожаю танцевать, но беда в том, что Куинн всегда стремится вести.

— Ну, думаю, со мной у тебя проблем не будет. — Карли взглянула на часы. — Извини, что вынуждена прервать разговор, но пора двигаться.

— Отлично, — заключил Глен. — Сообщи, где и когда встречаемся.

Когда Карли вошла в студию, Деке сидел на своем обычном месте перед компьютером и вовсю барабанил по клавишам, а Эван склонился над столом продюсера и погрузился в свои заметки. Все вокруг выглядело точно так же, как и на прошлой неделе, лишь действующие лица сменили одежду.

— Привет, солнышко, — поздоровался Деке, отъехал на катающемся кресле и пошевелил плечами, пытаясь немного размяться.

— Еще один трудный день за раскалившимся микшерским пультом? — Карли подошла и дружески начала растирать Дек-су спину и плечи.

— Ох, — простонал тот, когда массаж дошел до трапециевидных мышц. — Нажимать на кнопки — тяжелая работа.

— Бедняжка. — Карли напоследок надавила посильнее и уселась на диван. До официального начала записи оставалось еще несколько минут, так что как раз можно было перекусить. Благодаря заботам студийного буфета обед состоял из бутылочки сока и небольшого пакета крендельков в шоколадной глазури.

— Ну что, разговаривала с отцом? — Деке устроился рядом с Карли и вытащил из пакета крендель.

— Да, конечно. Звонила ему в выходные.

Диван стоял под прямым углом к пульту звукорежиссера и столу продюсера, так что Карли прекрасно видела профиль Эвана — воплощение этакого сексуального мужлана, с головой погруженного в работу. Он словно не замечал коллег, что-то набирая на компьютере.

— А навестить его в ближайшее время не планируешь? — продолжал расспросы Деке.

— Не раньше Рождества. — Карли по-братски поделилась последним крендельком. — Насколько я понимаю, намекаешь, чтобы тебя пригласили на Гавайи?

— Ты же меня знаешь, — улыбнулся Деке. — Ради серфинга готов буквально на все.

В эту минуту Эван отчаянно нажал на клавишу возврата, и Карли сморщилась, от всей души сочувствуя ни в чем не повинному компьютеру.

— Ты прекрасно можешь обойтись и без меня. Папа примет тебя в любую минуту.

— С тобой несравнимо интереснее, солнышко.

— Ах, ну конечно! — Карли с шутливым возмущением ткнула приятеля в плечо. — А на самом деле тебе просто нужен кто-то готовый позаботиться о билетах на самолет и прокате машины.

Деке в отместку потянул Карли за волосы.

— Но без профессионального совета Дома моделей Декса ты даже не сможешь как следует одеться.

— Совет надеть черный купальник не слишком оригинален.

— Но я могу пригодиться для переноса чемоданов. А кроме того, прекрасно умею натирать спинку кремом для загара. — Деке широко улыбнулся и обнял Карли за плечи. — Ты позаботишься о моей заднице, а я — о твоей. Замечательно!

«Карли рассмеялась и ущипнула приятеля за голое колено.

— Ну, Деке! Ты, как всегда, полон…

Неожиданно возле сладко воркующей парочки оказался Эван. Раздражение до предела наэлектризовало воздух. Казалось, еще немного, и этот парень заискрит и затрещит. Режиссер сунул каждому в руки по экземпляру сценария.

— Давно пора нажимать на кнопки, — веско, с явным намеком напомнил он Дексу.

Тот безмятежно взял сценарий и направился к рабочему месту. Помимо прекрасного владения сложной профессией звукорежиссера, он обладал легким, общительным и уживчивым характером, и порою именно это обстоятельство оказывалось решающим в работе. Сейчас он скорчил потешную гримасу прямо за спиной Эвана, однако Карли не позволила себе даже хихикнуть.

Запись начали с повторения нескольких строк прошлой сессии, которые Эвану не понравились, а потом перешли к новому материалу.

— Арлин Барлоу всегда играла по собственным правилам. Уже в семнадцать лет она начала работать певицей в одном из ночных клубов Чикаго. Для этого пришлось подделать свидетельство о рождении и заявить, что ей уже двадцать один. — Карли отошла от микрофона, ожидая комментария режиссера.

— Хорошо, — похвалил Эван и что-то нацарапал на своем экземпляре сценария. — Продолжим.

Карли вздохнула с облегчением. Оба все еще злились друг на друга. Однако она вовсе не собиралась просить прощения и не ожидала извинений от Эвана. Оставалось лишь надеяться, что следующие несколько недель пройдут по возможности мирно и дело обойдется без физического ущерба для людей и студии. А как хотелось пару раз стукнуть этого нудного типа по голове доской для серфинга!

Деке нажал кнопку записи и объявил следующий дубль.

— В клубе «Фрим-Фрам» Арлин познакомилась с тромбонистом Тейлором. Хотя Тейлор…

— Подожди, — прозвучал в наушниках голос Эвана. Дубль прервался. Карли через стекло посмотрела в аппаратную. Эван стоял за спиной Декса и через его плечо внимательно смотрел на дисплей. Глаза Декса тоже были прикованы к экрану, а пальцы в это время быстро бегали по клавишам. Карли давно привыкла к остановкам и перерывам в работе, а потому спокойно сдвинула наушники и принялась мерить шагами кабину записи.

Босоножки — удобные, мягкие и даже красные, но вовсе не приносящие счастья — едва слышно ступали по полу. Может быть, Дана согласится поехать вместе с ней в Италию, чтобы встретиться с папой римским и попросить у него благословения… а потом непременно вставит это в свой сериал. Нет уж! — Карли решительно отвергла идею.

— Иди-ка сюда на минутку, — прозвучал в наушниках голос Декса.

Когда Карли появилась, Эвана в аппаратной не было.

— В чем дело?

— Запись рухнула, — спокойно объяснил Деке.

— Ого! И много пропало?

— Надеюсь, что только последний дубль. Но пока все не проверю, гарантировать не могу. — Он потер затекшую шею. — Я боялся, что случится что-нибудь в этом роде. Только вчера установили новое программное обеспечение, чтобы избавиться от вирусов, но это всегда означает, что тут же появятся новые подвохи.

— А где Эван? Выскочил, чтобы излить гнев? Деке усмехнулся:

— Да, он очень расстроился. Вообще-то он вполне нормальный парень, но на прошлой неделе что-то совсем слетел с катушек. Что и говорить, он не имел никакого права так с тобой разговаривать.

— Это все фильм… — неуверенно произнесла Карли, — его детище.

— Даже фильм не дает права вести себя по-хамски.

— Конечно. Но раз я обещала озвучить его, то должна постараться сделать свое дело как можно лучше.

— Значит, держись крепче.

— Спасибо. — Карли обняла приятеля. — Тебе желаю того же.

— Не думаю, что объятия могут исправить технические неувязки, — ехидно заметил Эван, входя в комнату.

Карли невольно убрала руку.

— Ты прав, — с милой улыбкой согласился Деке. — Но мне от этого все-таки немного легче.

Всем своим видом Эван демонстрировал полное безразличие к тому, что именно способно облегчить тяжкий труд Декса.

— Как обстоят дела?

— Вот, собираюсь перезагрузить и посмотреть, что осталось от работы.

— Черт возьми! — Эван выглядел так, словно ему срочно требовалось что-нибудь бросить, причем не в пространство, а в цель.

— В жизни все бывает, — философски заметил Деке. — Дай мне пятнадцать минут.

— Прекрасно, — согласился Эван, хотя ничего прекрасного на самом деле не было. — А мы тем временем разведаем насчет обеда. — Он сделал знак Карли, приглашая с собой.

— Я лучше останусь здесь, с Дексом.

— Нет, — зло отрезал Эван, хватая ее за руку и властно увлекая за собой. — Он вовсе не нуждается в твоей помощи!

Едва они оказались в холле, Карли выдернула руку.

— Что, черт возьми, все это значит?

— Ты и сама прекрасно знаешь, что это значит.

— Нет, — воинственно возразила Карли, — ты должен объяснить свое поведение.

В этот момент одна из дверей открылась, и в холле показался парень в мешковатых штанах и черной футболке, на которой красными буквами значилось: «Привет, я участвую в программе защиты свидетелей!» Увидев двух разъяренных людей, он тут же нырнул обратно, видимо, не желая жертвовать своей работой, пусть и с минимальной зарплатой.

— Меня не было в комнате всего пять минут, а вы уже прилипли друг к другу. Представляю, до чего такими темпами можно дойти за пятнадцать минут!

— Ты просто помешанный. — Намек показался Карли отвратительным. — Только ты можешь обратить невинное дружеское объятие в заигрывание.

— Просто называю вещи своими именами. Пойдем же. — Эван снова схватил Карли за руку и потащил к выходу. — Ты просила объяснить, почему я не хочу тебя оставлять, вот я и объяснил.

На улице Эван посадил свою жертву в «тойоту» и повез в ближайшую пиццерию. Карли хотела подождать в машине, но даже это показалось надзирателю излишней вольностью, попыткой вырваться из-под контроля.

Так они и ждали свой заказ — Эван стоял, прислонившись к стене, а Карли сидела возле окна. Не обращая внимания на спутника, она наблюдала за плотным потоком машин, заполнивших бульвар Сансет. Как раз напротив, на противоположной стороне улицы, на автобусной остановке сидели на лавочке две молоденьких девушки и, возбужденно жестикулируя, что-то обсуждали. На другом конце скамейки расположился молодой человек в наушниках. Прикрыв глаза, он ритмично дергал головой. Перед троицей остановился «мерседес», и из его недр появилась дородная, явно испаноязычная матрона, одна из тех многочисленных домоправительниц и нянюшек, которые живут в стране нелегально и умудряются содержать старых и малых чистыми, ухоженными и сытыми.

На обратном пути в студию Карли удалось избежать общения, занявшись проверкой полученных сообщений. Оказалось, что назавтра у нее ничего не запланировано — ситуация не из приятных. Ни единого, даже самого незначительного, прослушивания! Мысль раздражала и мешала, словно расчесанный комариный укус. До спасительного возвращения туфель оставалось еще целых две недели. Как низко она успеет пасть за это время? А если сдадут нервы?

Когда они вернулись с обедом, Деке все еще упорно работал. Ели молча, каждый в своем углу: Деке, не отходя от компьютера, Эван, уткнувшись в сценарий, а Карли — в уголке дивана, занося кое-какие данные в электронную записную книжку. Прошло еще с полчаса, на протяжении которых Дексу так и не удалось вернуть систему к жизни, после чего было решено перенести запись на другой день.

Вторая встреча с Эваном за неделю. Какая радость!

— Провожу тебя до машины. — Эван поднялся, чтобы пойти следом.

— Не волнуйся, пожалуйста. — Карли пулей вылетела из студии.

Он догнал ее в холле, у самого выхода.

— Перестань создавать трудности!

— А ты перестань вести себя как последний идиот! Карли почти бегом бросилась через всю стоянку к своей машине, страшно злясь на то, что ему ничего не стоит шагать рядом. Эван, словно породистый скакун на ипподроме, длинными ногами отсчитывал метры асфальта. Рядом с ним Карли чувствовала себя маленьким неуклюжим пони, который неторопливо трусил раза в два медленнее.

— Знаю, что меня ты винить не можешь, но и на Декса не злись. Он вовсе не виноват в том, что все рухнуло. Он хороший инженер.

— Только не тогда, когда ты рядом. — Эван остановился перед дверцей машины, преграждая путь. — И система, и Деке весь вечер работали безукоризненно — но лишь до той минуты, как в студии появилась ты.

— Послушай, оправдываться перед тобой я не собираюсь, но все-таки скажу, что мы с Дексом просто друзья, и ничего больше. А кроме того, непонятно, с какой стати тебя это так волнует.

— Меня волнует то, что страдает моя запись. — Эван сложил руки на груди. — Его гораздо легче заменить, чем тебя, а поэтому, если уж придется выбирать, то я запишусь где-нибудь в другом месте.

Такой поворот событий Карли совсем не устраивал. Деке вовсе не был обязан страдать из-за того, что двое других никак не могли поладить между собой.

— Не делай этого, Эван. Осталось всего лишь две записи. Смена звукорежиссера серьезно нарушит твой график. Я готова сделать все, что потребуешь, только не увольняй Декса.

Карли следила за очевидными сомнениями Эвана. Он пытался принять решение. Губы сжались в тонкую линию, а это не оставляло особой надежды. Мимо проехала машина, и ночной воздух наполнился громкой нахальной музыкой. Один из пассажиров прокричал через открытое окно что-то неприличное. Хорошо знакомая с правилами этикета большого города, Карли давно научилась пропускать мимо ушей все, что следовало за ключевыми словами «Эй, малышка!». Так что она даже не обратила внимания на мимолетную реплику.

— Подонки вонючие, — зло выругался Эван, испепелив взглядом удаляющуюся машину.

Удивленная яростной реакцией, Карли растерялась. Она не знала, должна ли чувствовать себя польщенной и защищенной или оскорбленной и испуганной.

— Хорошо, Карли. — Эван наконец повернулся к ней. — Но договоримся так: если во время следующей записи ситуация не изменится, то твой милый вылетит отсюда.

— Он вовсе не мой милый.

— Странно, но он утверждает обратное.

Карли устало забралась в машину; она уже просто не могла ни о чем думать. На сегодня запас толерантности оказался исчерпанным. Ни разум, ни душа больше Эвана не воспринимали.

Свернув с главного шоссе на более живописную дорогу, девушка поехала по бульвару Сансет на запад. По мере того как грязь Голливуда сменялась блеском Западного Голливуда, улицы и люди становились чище и красивее, причем изменение затрагивало и проституток, и торговцев наркотиками. В самом начале Сансет-Стрип она свернула в Лорел-Каньон и поехала вверх, на Голливудские холмы, мимо огромных особняков и маленьких домиков, впрочем, тоже совсем не дешевых. Они выстроились в два ряда по обе стороны узкой извилистой дороги. Преодолев перевал в Мал-холланде, Карли повела машину вниз, по направлению к бульвару Вентура и к Долине, то есть к своему любимому дому.

Если считать Голливуд кинематографической столицей мира, то долина Сан-Фернандо, центр порно-индустрии, окажется ее похотливым, грязным близнецом. В отличие от знаменитых студий, например, «Уолт Дисней» и «Юниверсал», которые стремятся обозначить собственное присутствие на каждой доступной вертикальной поверхности, поставщики непристойностей предпочитают сохранять анонимность и заниматься своим делом за неприметными шлакобетонными стенами. Тот факт, что мастера порнографии столь мирно и спокойно уживаются среди представителей среднего класса, населяющего Долину, говорит не столько о широте взглядов ее жителей, сколько об их полном равнодушии: каждый может заниматься чем угодно — до тех пор, пока не нарушает общественного спокойствия.

Карли оставалась неотделимой частью Долины, и по рождению, и по воспитанию. Ее вестсайдские друзья считали, что реальный мир заканчивается в нескольких кварталах к северу от бульвара Вентура — сельского кузена бульвара Сансет, который тянется параллельно гордому родственнику, только по другую сторону хребта Санта-Моника. Если в умах у них существовали какие-то географические карты, то за этой границей зловещими черными буквами было начертано: «Опасно: страна чудовищ». Карли шутливо отмахивалась от глупых шуток и ехидных подколок, подобно человеку, который пережил кораблекрушение и знает истину в последней инстанции. Ничто не пугало ее в бесконечно тянущихся милях, заполненных жилыми домами, увеселительными заведениями, огромными магазинами и даже психиатрическими лечебницами. Весь этот мир принадлежал ей, а сама она оставалась его частью.

Глава 9

Золушке не пришлось покупать туфли. Доброй фее достаточно было взмахнуть рукой, и под мелодичный звон арфы они явились сами — великолепные хрустальные «лодочки», созданные эльфами и безупречно подходящие к любому наряду. И вот бедная падчерица, которая еще совсем недавно чистила закопченные горшки, теперь красуется в чудесных хрустальных туфельках и новом, с иголочки, наряде. Она танцует с самим принцем и держит в руках ключи от тыквы с почти реактивным двигателем.

— Уверена, ее никто и никогда не убеждал, что это всего лишь пара туфель, и ничего больше, — сердито бормотала Карли, энергично шагая через всю стоянку к студии «Тайм-Код».

Она провела немало времени в обувном отделе универмага «Нордстром» и оставила там кругленькую сумму. Девушка решила обмануть судьбу и повторить магическую цепочку, а потому вернулась в тот самый магазин, к тому самому продавцу, который в свое время продал ей те самые счастливые красные туфли. Но на этот раз Карли остановила выбор на черных — остроносых, на высоких каблуках, искусно вручную украшенных бисером.

Карли влетела в «Тайм-Код», когда студия постепенно затихала после трудового дня. Она приехала немного пораньше, надеясь поймать хотя бы несколько минут наедине с Дек-сом, до появления Эвана с его дурным настроением и дурными замашками. Парнишка, продававший кофе в кофейном баре, еще не ушел, и Карли успела раздобыть на редкость большую чашку. С ней она и появилась в студии.

Деке развалился в своем рабочем кресле и взгромоздил ноги на микшерский пульт. В этой удобной позе он внимательно наблюдал, как где-то во Франции группа красивых, о измученных парней из последних сил жмет на педали, пытаясь въехать на велосипедах на какую-то гору.

— Привет, солнышко! — Звукорежиссер убавил звук телевизора и взглянул на часы. — А ты что-то рано.

— Знаю. — Карли села на место продюсера. — Я специально: хочу поговорить с тобой до начала записи.

— Правда? — Деке снял ноги с пульта и подкатился на кресле поближе.

— Послушай, Деке, ты говорил Эвану о том, что мы вместе?

На лице звукорежиссера вспыхнула мгновенная озорная улыбка. Как правило, она безотказно действовала на женщин.

— А что, он сказал тебе?

— Но неужели это правда? — Карли не могла поверить. Молодой человек беззаботно пожал плечами, отказываясь признавать серьезность преступления:

— Да я просто подумал, что если он решит, будто между нами что-то есть, то перестанет так безжалостно на тебя наезжать.

— Что-то… — деревянным голосом повторила Карли.

— А, кроме того, мне совсем не нравится, как он на тебя смотрит.

— И как же?

— А так, будто только и думает о том, как бы половчее тебя уложить и…

— О Господи! — Карли зажала уши ладонями и запела национальный гимн, глядя, как шевелятся губы Декса. Вовсе не хотелось обсуждать с ним Эвана и секс, пусть даже гипотетический.

Деке помахал рукой перед лицом Карли. Она перестала петь и опустила руки.

— Во всяком случае, — лукаво заметил он, — ты получила представление о моих намерениях и мотивах.

Карли с решительным видом покачала головой.

— Как я понимаю, ты просто пытался защитить меня. Это, конечно, очень здорово, но ошибочно с тактической точки зрения. То есть я хочу сказать, что Эван вполне мог подумать, что если мы вместе, то против него. Понимаешь?

— Итак, чего же ты хочешь? Чтобы я признался, что между нами ничего особенного не происходит?

— Да. То есть нет. Я имею в виду… черт возьми, я не знаю…

Карли принялась мерить шагами комнату, перебирая в уме возможные сценарии. Если Деке вдруг откажется от собственных слов, то это только вызовет у Эвана лишние подозрения. Но вести себя так, словно между ними нечто большее, чем просто дружеские отношения, тоже нельзя. Сделать вид, что ничего не произошло, и пустить события на самотек? Это вряд ли лучший выход, но иного сейчас не дано.

— Слишком поздно идти на попятную, — наконец решила Карли. — А потому, наверное, самое разумное сейчас — просто вести себя более сдержанно. В его присутствии надо заниматься делом, и все. Мы на работе. Никаких шуточек. Это должно его как следует взбесить.

— Да его и так все бесит, — заметил Деке.

Карли перестала ходить из угла в угол и остановилась перед приятелем.

— Просто положись в этом деле на меня, хорошо, Деке? Думаю, мне удастся найти верный тон.

Молодой человек встал и нежно провел пальцем по щеке Карли.

— Хорошо, солнышко. Это твое дело. Я умываю руки и больше не возьму в голову ни самого Эвана, ни его проект. Занимаюсь им исключительно ради тебя.

Теперь уже мало было просто заткнуть уши — стоило бы прыгнуть в ближайшую шахту и засыпать ее за собой. Что же будет дальше?

— Добрый вечер, голубки, — приторно-сладко пропел Эван, входя в студию. — Давайте договоримся, что миловаться будете после работы, хорошо?

Деке медленно убрал руку от лица Карли и любезно улыбнулся режиссеру.

Видеоряд состоял из черно-белых фотографий молодой Арлин, разодетой в пух и прах и с зачесанными назад светлыми волосами. На каждом из снимков героиня или пела, стоя перед оркестром, или же позировала под руку с каким-нибудь стильным мужчиной. Голос Карли, наложенный на музыкальную дорожку, рассказывал:

— Арлин провела в Чикаго два года, постоянно переходя из одного клуба в другой. Пять раз она меняла оркестры и, наверное, столько же, если не больше, — мужчин. Однако несмотря на подобную переменчивость — по отношению и к тем, и к другим, — недостатка в претендентах и соискателях не ощущалось.

Монитор погас.

— Пока это еще не совсем то, что требуется, но настроение ты уловила достаточно точно, — пояснил Эван. — Понимаешь, о чем я?

Карли кивнула:

— Да, конечно. Всю правду и с легким налетом грусти, да? Чтобы не получилось слишком сухо. Личное отношение и все такое прочее.

— Да, именно так. Давай переделаем пару строчек, а потом пойдем дальше. — Эван протянул очередную стопку листов.

— Хорошо. — Карли вошла в кабину. Как приятно, что сегодня Эван ведет себя так спокойно и деловито. Может быть, в конце концов все наладится? Честно говоря, готовый фрагмент производил сильное впечатление. Если дальше получится не хуже, то можно надеяться на продолжение карьеры в документальном кино. Но только, конечно, не с Званом.

Озвучивание документальных фильмов принципиально отличалось от эмоционально бурных диалогов в мультфильмах и от короткого, но требующего полной отдачи спринта рекламных роликов. Темп здесь был куда спокойнее, оставалось время для раздумий и сомнений. Если говорить о дистанциях, то это был марафон, и напряжения он требовал совсем иного. Если бы она участвовала в проекте по доброй воле, то, возможно, и отношения с Эваном сложились бы совсем иначе. Может быть, эти отношения могли бы даже оказаться хорошими?

Как бы не так! Кого, черт возьми, она пытается обмануть?

Нет уж, работа с Эваном никогда не станет приятной. Он диктатор по натуре. Никто не смеет при нем и слова сказать, не говоря уже о том, чтобы спорить и давать советы. Так на что же надеяться Карли Бек, актрисе с подмоченной репутацией, рекламирующей дезодорант с запахом тропического бриза? Таким, как она, подобает знать свое место.

Карли не стала возражать, когда Эван сообщил, что намерен проводить ее до машины. Ведь уже целую неделю она собиралась поведать ему о Джесси Кламп. Свободолюбивая натура рвалась без церемоний выложить всю правду. Однако та часть сознания, которая не уставала контролировать действия, не позволила это сделать.

— Я разыскала Джесси Кламп, — наконец без всякого предисловия сообщила Карли в тот момент, когда они подошли к «ауди».

— Браво! — без всякого выражения поздравил Эван. — Кстати, а кто она, черт возьми, такая?

— Джесси Кламп, — повторила Карли, удивляясь, что он не вспомнил имя сразу. — В Нью-Йорке Арлин Барлоу снимала квартиру вместе с ней. Хореограф.

— А, вот кто, — безучастно произнес Эван.

— Сейчас она дает уроки танцев здесь, в Голливуде, — гордясь собственной осведомленностью, пояснила Карли. — Надеюсь, что в ближайшую субботу, вечером, смогу с ней поговорить. Возможно, она что-нибудь знает.

— Все пытаешься протолкнуть свою теорию о браке Барлоу и Силвера?

— Конечно, почему бы и нет? Если не выяснять, то ничего и не узнаешь, разве не так?

Эван покачал головой:

— Плохая идея.

— Почему? — возмутилась Карли. — Потому что принадлежит не тебе? Но ведь ты не сможешь запретить мне отправиться в клуб и поговорить с этой женщиной.

Он снова покачал головой, на сей раз плотно сжав губы — фирменное выражение лица режиссера Эвана Маклиша.

— Я пойду с тобой, — наконец заключил он.

— Но у меня уже есть спутник, я назначила свидание, — возразила Карли.

— Отмени.

— Не могу.

— Так это исследование или что-то иное? — Эван схватил ее за руку и притянул к себе. — Работа или развлечение? Что же?

Карл и выдернула руку и отступила в сторону.

— Что с тобой творится? Всего лишь минуту назад ты утверждал, что затея совершенно пустая. Сначала смеешься над моим планом, а потом меня же обвиняешь в том, что я несерьезно к нему отношусь.

— Но ведь это мой фильм. — Голос Эвана зазвучал жестко и безжалостно. — За два года работы над ним я всю задницу отсидел. Так что не надейся, что позволю тебе вот так запросто вмешаться и все испортить. Я тебе не доверяю. И все-таки зачем понадобилось это свидание?

Карли в отчаянии воздела руки:

— Это танцевальный класс, идиот! Я бы пригласила в качестве кавалера Одина, но у него на две ноги больше, чем нужно.

— Прекрасно. Так когда же за тобой заехать?

Это был вечер мартини и маникюра. Раз в месяц Карли и Дана встречались в голливудском бьюти-баре, чтобы заесть и запить неприятности, одновременно вдыхая пары алкоголя и лака для ногтей. Бар был оформлен в стиле ретро-парикмахерской, с характерными виниловыми креслами вдоль стены, над каждым из которых возвышался собственный прозрачный купол фена. Цветовая гамма сочетала зеленоватый оттенок морской пены с розовым цветом морских раковин, а стены отливали серебром. В одном из углов расположилась парочка маникюрных столов, а рядом с ними устроилась дама, рисующая хной татуировку. В отдалении диджей угощал публику танцевальными мелодиями, ну и, конечно, страждущих утешал бар с целой дюжиной разнообразных видов мартини.

Когда Карли пришла, Дана уже начала маникюр и первый мартини. Карли помахала подруге и направилась к бару.

— Что желаете? — поинтересовался бармен в красно-белой футболке с цифрой «69» на груди и спине.

— Мартини и маникюр, пожалуйста. Пусть будет дынный. — Карли положила на стойку деньги.

Через несколько минут подруги сидели возле сушилок. Пышная блондинка ждала, пока высохнут ногти, а миниатюрная брюнетка — пока подойдет ее очередь к маникюрше.

— Итак, как проходит испытание новых туфель? Карли взглянула на ноги. Черные шпильки с бисером уже побывали на нескольких прослушиваниях и на записи мультика, где ей досталась переходящая из серии в серию роль принцессы по имени ниндзя Огненный Дракон. Не случилось ничего выдающегося, но и ничего по-настоящему плохого. Может быть, надо было радоваться и этому?

— Не блестяще. Ночные кошмары не отступают. — Не обращай внимания.

— Я серьезно. Неделя выдалась нелегкой. — Карли попробовала мартини и начала не спеша рассказывать о двух последних записях с Эваном и о неприятностях с «Компостной кучей» и «Мистером Бертом».

— Обязательно появятся новые проекты.

— Будем надеяться. — Карли шутливо чокнулась с подругой. — Так что же ты скажешь о ситуации с Дексом?

— О, Деке, — произнесла Дана, сделав очередной глоток.

— Что означает «О, Деке»?

— Не изображай из себя дурочку, Карли. Он давным-давно к тебе неравнодушен.

Карли искренне удивилась:

— Так что же, ты об этом знала и ничего мне не сказала?

— Господи, Карли! Чтобы это не заметить, надо быть Хелен Келлер.

— И когда же он успел… — Карли замолчала и скорчила гримасу.

— Втюриться? Понятия не имею. Скорее всего во время вашей совместной поездки на Гавайи.

— А я-то думала, что он ездил ради серфинга.

— А я думаю, что он надеялся на иной серфинг — по поверхности тела. — Дана осушила стакан и встала. — Хочешь еще?

— Конечно, — обреченно произнесла Карли.

Ожидая возвращения подруги, Карли успела выбрать новый оттенок лака. 158А отошел в область сладкого розового воспоминания, а его место занял цвет под названием «Огненная лихорадка». Маникюрша как раз наносила последний слой, когда Дана вернулась с новой порцией мартини.

— Можно попросить тебя об одолжении? — поинтересовалась Карли, наблюдая, как мастерица узоров из хны рисовала на шее клиентки дурной глаз.

— Конечно. О каком именно?

— Сходи вместо меня на свидание.

— Как ты думаешь, сколько эта штука продержится? — спросила Дана, тоже наблюдая за работой художницы.

— Не знаю. Может быть, с неделю? Дана пригубила мартини.

гг А почему ты не можешь сама сходить на собственное свидание?

— Потому что у меня в это же время другое свидание.

— И что же, это проблема? — невинно спросила Дана.

— Для меня, к сожалению, проблема, — вздохнула Карли. — Дело в том, что завтра вечером я собиралась отправиться на урок танцев, чтобы встретиться с преподавательницей, Джесси Кламп, которая давным-давно жила в Нью-Йорке вместе с Арлин Барлоу, и пригласила приятеля, Глена. А когда я рассказала о своих планах Эвану, он заявил, что пойдет со мной, так как не доверяет мне и не может позволить, чтобы я разговаривала с этой женщиной.

Подруги не отрываясь смотрели, как толстый мужик в шортах и черной бесформенной футболке красит ногти в какой-то невероятный цвет черники с металлическим блеском.

— Сомневаюсь, что Эван ревнует именно к разговору с учительницей танцев, — задумчиво произнесла Дана. —А как выглядит человек по имени Глен?

— Высокий, неотразимый, стройный, с каштановыми волосами и мягкими карими глазами. — Карли вспомнила о занятиях ландшафтным дизайном. — Да, очень заметно, что много времени проводит на воздухе.

— Хм… — Дана явно клюнула, но еще не проглотила наживку. — Что ж, возможно…

Уже через час подруги ехали в желтом такси по долине Кахуэнга, узкой расщелине среди Голливудских холмов, соединяющей Голливуд с Бербанком.

— Согласна, я это сделаю, — неожиданно произнесла Дана, слегка комкая слова.

— Что сделаешь? — Карли выпила гораздо меньше, а потому следить за полетом мысли подруги ей было нелегко.

Дана попыталась было закатить глаза, но они не захотели повиноваться.

— Пойду на твое свидание. Есть что-нибудь еще, что мне следует узнать о герое, кроме того, что он высок, темноволос и красив?

— Да, — ответила Карли, — он гей.

Эван приехал всего лишь за несколько минут до Глена и Даны. В брюках цвета хаки и свободной хлопковой рубашке он выглядел почти своим парнем. Волосы еще не успели высохнуть после душа, и Карли с трудом подавила желание засунуть нос в расстегнутый воротник и глубоко вдохнуть волнующий запах. Но вместо этого она сунула ему в рот овсяное печенье. Возбуждение по поводу предстоящей встречи с Джесси Кламп заставило снова заняться выпечкой. К удовольствию и облегчению Карли, Эван с готовностью сжевал печенье и направился к холодильнику в поисках холодного молока.

Усевшись за стол перед блюдом с печеньем и стаканом молока, Эван как-то сразу обмяк, расслабился и в эту минуту выглядел почти счастливым. Да, свежее печенье оказалось мощным средством достижения мира. Карли не сомневалась, что даже самый кровожадный и безжалостный варвар отложил бы свою дубину и на некоторое время прекратил резню и грабеж, чтобы спокойно насладиться вкусом румяных, только что явившихся из духовки колечек, кружков и сердечек. Ведь перед ними не смог устоять даже Иван Грозный!

Раздался звонок в дверь, и выражение лица гостя тут же изменилось, снова став угрюмым. В надежде, что печенья достаточно и оно все-таки сыграет свою роль, хозяйка пошла открывать.

— Эван, — как можно любезнее провозгласила она, возвращаясь вместе с новыми гостями, — Глен и Дана пришли. Они собираются на урок танцев вместе с нами.

— Привет, Дана. — Эван встал и по-дружески обнял блондинку. Глену он протянул руку, и тот крепко ее пожал.

— Приятно познакомиться.

— Нам пора, — объявила Карли, затыкая приятелям рот печеньем, словно пробками. — Опаздывать не следует.

Дана села в «порше-родстер» Глена, а Карли направилась к своей машине. Эван пошел за ней, на ходу дожевывая последнее сердечко с корицей. Девушка открыла дверцу и на минуту остановилась, любуясь «ауди» и ласково положив руку на крышу. Краем глаза она успела заметить, что Эван недовольно нахмурился.

— Залезай, — коротко, без церемоний скомандовала она. Этот человек не представлял, чего ей стоило накопить денег на эту красоту, а она и не собиралась рассказывать. Села на водительское место и привычным движением застегнула ремень безопасности, ожидая, что Эван сделает то же самое.

Однако этого не произошло. Он посидел пару секунд не двигаясь с загадочным выражением лица и неожиданно улыбнулся:

— Пахнет кожей и…

— Гардениями, — закончила предложение Карли. По пути от машины к дому она часто срывала несколько цветков, предпочитая сладкий полуночный запах гардений запаху выхлопных газов.

Наклонившись совсем близко, Эван глубоко вздохнул:

— И сексом.

Жар его слов обдал огненной волной и проник даже в трусики. С той самой минуты, как Карли выехала на новеньком «ауди» со стоянки автодилера, она не раз в мечтах и фантазиях представляла страстный, горячий до крика и стона секс прямо здесь, в машине. До сих пор фантазия так и оставалась фантазией.

— Так как же, Карли, ты уже занималась здесь сексом? — Эван пригвоздил ее к сиденью уверенным, твердым и острым взглядом.

На этот раз трусики не выдержали и слегка увлажнились.

— Выметайся, — приказала она, показывая на дверь. Отстегнула ремень, который тут же въехал в отведенную для него ячейку, и выбралась из машины. Поспешно подошла к его фургончику и остановилась, ожидая, пока подойдет хозяин.

Эван шагал не спеша, все еще продолжая насмешливо, вызывающе улыбаться.

— Хорошо, поехали на мне.

Да, вечер обещал быть долгим и насыщенным.

— Насколько я понял, у тебя было назначено свидание с этим парнем, — заметил Эван, выскакивая на автостраду со скоростью семьдесят миль в час и ловко протискиваясь между двумя внедорожниками. — Вы прекрасно сработались бы в рекламе шампуня. А Деке знает о его существовании?

— Между Дексом и мной не происходит ничего особенного.

— Ну, значит, в библейском смысле.

Как хотелось стереть этого нахала в порошок! Впрочем, пользу принесли бы также чума и мор.

Клуб оказался заполнен людьми, одетыми весьма разнообразно — от спортивных костюмов и миниатюрных топов до классических костюмов и едва ли не бальных платьев. У входа вновь прибывшие платили за урок танцев и взамен получали своеобразное клеймо, которое им ставили прямо на руку. Карли пробилась к сцене в надежде познакомиться с Джесси еще до начала занятий, но та что-то увлеченно обсуждала с диджеем.

Джесси Кламп должно было быть уже за семьдесят, но выглядела она значительно моложе. Волосы, губы и ногти этой дамы были одинакового морковного цвета, а костюм состоял из темно-синих широких брюк и яркой блузки с короткими рукавами, завязанной на талии. Массивные красные с черным бакелитовые серьги гармонировали с такими же браслетами на запястьях.

— Добро пожаловать! — Джесси в микрофон приветствовала собравшуюся публику. Голос казался хрипловато-прокуренным и звучал с явным нью-йоркским акцентом. Рядом с ней на сцене стоял красивый темнокожий молодой человек в ярко-синем костюме. — Меня зовут Джесси, а это Дэрил. Вы готовы танцевать?

Присутствующие громким криком выразили готовность и восторг, а кое-кто из завсегдатаев ответил дружеским приветствием.

— Прекрасно! Тогда скорее хватайте партнеров, и начнем.

В тот самый момент, как Эван сжал ее руку, Карли поняла, что ей грозит нешуточная опасность. Следующий час им предстояло провести в тесном, очень тесном контакте. Придется прикасаться друг к другу, прижиматься и даже тереться. Предстоит пытка. Адская, потная, восторженная пытка.

Они начали повторять движения, причем Карли старалась держаться как можно дальше, а Эван при малейшей возможности сокращал расстояние. Ноги и бедра соприкасались возмутительно часто, а руки Эвана не просто крепко сжимали жертву, но и постоянно с нежностью ее гладили. Обстоятельства сложились так ужасно, что за приливами собственного желания Карли едва слышала музыку.

Эван в очередной раз прижался к ней всем телом, и она отскочила, едва не лишив партнера равновесия.

— Веду я, — сурово напомнил он, властно возвращая беглянку в лоно своих крепких объятий.

— Ты не ведешь, — фыркнула она, — а искушаешь судьбу.

— Ничего подобного, детка, — возразил Эван. Улыбнулся, словно воплощение греха, резко остановился и, на виду у всего зала схватив партнершу за попу, прижал к себе, слегка оторвав от пола, — Вот это, пожалуй, при желании можно назвать искушением судьбы.

Так они и стояли среди танцующих, прижавшись друг к другу грудью, коленями и всем прочим, что расположено между этими точками. Примерно на середине означенного пространства ясно ощущался один очень крупный и серьезный объект. Несмотря на то что женщины в возрасте тридцати лет обычно не страдают от сердечных приступов, Карли находилась на грани инфаркта. Боже милостивый, когда она занималась сексом в последний раз, то вовсе не ощущала такого возбуждения. Да и вообще, наверное, никогда так не волновалась.

Музыка прекратилась, но Эван и не собирался ее отпускать. По великолепной породистой шее скатилась капля пота, и Карли пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не выпустить наружу язык, который так и рвался ее слизнуть. Отвернувшись, чтобы избежать искушения, она взглянула в зал и увидела, что Дана и Глен с живым интересом наблюдают за происходящим. На лицах обоих застыл вопрос: «Правда, они забавные?» — как будто в витрине зоомагазина резвились милые зверюшки.

— Пора сменить партнеров, — заметила Карли, вырываясь на свободу.

Едва не качаясь, словно пьяная, она направилась в дамскую комнату, хотя за весь вечер не выпила ничего крепче минеральной воды. Что ей действительно сейчас требовалось, так это сесть и опустить голову между колен, как можно ниже, но она ограничилась тем, что освежила лицо смоченным под краном бумажным полотенцем.

— Уверена, что на твоем лбу сейчас запросто можно поджарить яичницу, — обращаясь к пылающему отражению в зеркале, заявила Дана. Она вышла из зала вслед за Карли. Лизнув палец, приложила его ко лбу подруги и издала звук, напоминающий шипение утюга.

Карли проигнорировала ехидное замечание и, оставив Дану, направилась к бару, где сидели Глен и Эван. Не произнеся ни слова, она взяла из рук Глена джин с тоником и залпом проглотила его, а потом увлекла танцевать и самого обездоленного. Звучала спокойная баллада, которая позволяла разговаривать, не повышая голоса.

— Так, значит, ты бросила меня ради этого парня? — Глен притворился обиженным, но тут же хитро улыбнулся. — Знаешь, очень тебя понимаю и не виню. Кто он такой? Дерзкий, бесстыжий и вообще крайне опасный? Я переспал бы с ним не задумываясь.

— Глен! — укоризненно воскликнула Карли. Голос прозвучал слишком громко.

Эван взглянул через плечо Даны и через весь зал обжег взглядом. Глен усмехнулся.

— Дана наверняка уже все тебе рассказала, — ворчливо заметила Карли и попыталась отрулить в сторону от огненных глаз. — Подруга, называется.

— Не сердись на нее. Она кое-что рассказала только потому, что решила, что я и так все знаю. Я сказал, что читал контракт.

В этот момент стремительно и опасно, словно постоянно скользя на банановой кожуре, прямо на них устремилась какая-то необузданная пара. Глен ловко увел партнершу в сторону. Потом неожиданно шикарным движением закружил ее, с силой притянул к себе и страстно опрокинул, после чего моментально поймал, вернул в вертикальное положение и спокойно продолжил танец.

— Ох, Глен! — испуганно и восхищенно воскликнула Карли. — Что же ты делаешь?

— Ничего особенного. Просто предоставляю нашему плохому мальчику материал для размышлений.

Карли невольно подумала обо всех прочих случаях в жизни, когда почла бы за невероятное счастье за один вечер побывать в объятиях сразу двух непростительно красивых мужчин. Почему же это случилось именно сейчас, и один из них — совершенно невозможный Эван, а второй — гей Глен?

— Не зли его, — предупредила Карли. — Он и так почти все время отчаянно на меня злится. А кроме того, он вовсе не «наш» плохой мальчик.

Глен повторил фирменный номер с вращением, объятии падением.

— Да, но он непременно хочет им стать. Эван явно не получал удовольствия от танца. Дана что-то стрекотала ему на ухо, а он в это время пожирал взглядом Карли и Глена. Выражение его лица вполне оправдывало введение пятидневного испытательного срока перед получением права на владение оружием.

— Глен, прошу тебя, — взмолилась Карли, не на шутку встревоженная видом Эвана. — Хватит хулиганить!

Глен выпустил партнершу из весьма интимного объятия.

— Просто мерю тебе температуру. Знаешь, мне кажется, тебе не мешает кое с кем перепихнуться.

Карли презрительно фыркнула:

— Предпочитаю перепихиваться с теми, кому нравлюсь.

— Не стоит отвечать за других. Я, например, тоже думал, что Куинн на дух меня не переносит, но он нанял меня оформлять сад, несмотря на то что постоянно твердил, будто моя работа ему совсем не нравится. Вот так и получилось, что в один прекрасный день мы с ним разыгрывали перед домом сражения Гражданской войны по поводу места посадки африканских лилий и рододендронов, а еще через день я уже переехал к нему на постоянное жительство.

— Невероятно! — Карли не могла представить собственного агента отчаянно спорящим по поводу чего-то настолько приземленного, как расположение цветочной клумбы или кучи компоста. — Но с Эваном совсем другая история. Он действительно плохо ко мне относится.

— Хм, — неопределенно промычал Глен. — Мне кажется, свадьбу будет лучше отпраздновать у нас. Розарий наиболее выигрышно выглядит в мае. Как ты думаешь, сможешь протянуть еще год?

Карли вдруг усомнилась, что поступила правильно, познакомив Глена с Даной. Каждый из них воспринимал реальность в каком-то искаженном свете.

— Розы «Сесил Браннер» сплетаются с цветущим жасмином, — мечтательно продолжал Глен, погрузившись в видения ландшафтного дизайна. — Очень романтично…

Глава 10

В конце урока Карли наконец удалось поймать преподавательницу. В сопровождении не отстающего ни на шаг Звана девушка вышла на улицу, куда отправилась покурить Джесси, и, попросив уделить минутку, торопливо объяснила, что хочет поговорить об Арлин Барлоу, так как работает над документальным фильмом о певице.

— Милая, об Арлин хочет поговорить каждый встречный, — ответила Джесси, зажигая сигарету.

— Но вы должны признать, что ее исчезновение действительно интригует, ведь люди не исчезают бесследно, в никуда.

— Большинство людей действительно не исчезают. Но Арлин отличалась от всех. Всегда вела себя только так, как считала нужным. Несомненно, у нее имелись какие-то очень веские причины.

— А вы ничего не знаете об этих причинах? Что именно могло заставить ее так поступить? — Эван стоял за спиной, и жар его тела обдавал горячей волной.

Джесси выдохнула дым сигареты и рассмеялась:

— Да все, что угодно. Это вполне в ее духе. Карли с трудом скрыла разочарование.

— А что вы скажете о ее отношениях с Питом Силвером? Вам известно, насколько были близки эти двое?

— Нет. — Джесси с легкостью подняла ногу и погасила недокуренную сигарету о каблук, умудрившись даже не потерять равновесие. Потом выкинула окурок в мусорную корзину. — Дело в том, что распорядок дня у нас с Арлин совсем не совпадал, так что этого человека я видела один или два раза, не больше. Даже не смогла бы узнать его на улице, честное слово.

— Что же, большое спасибо. — Карли пожала собеседнице руку. — Благодарю за то, что ответили на мои вопросы.

— Да что вы, не стоит благодарности. Так что же, молодые люди, пойдете снова танцевать? Стоит попрактиковаться. — Последнее замечание адресовалось через голову Карли непосредственно Эвану.

— Нет, спасибо, — отказалась Карли. — Думаю, нам лучше отправиться домой.

Джесси с видом знатока осмотрела Эвана.

— Понимаю вас, милочка. Я и сама падка до красивых, сильных и молчаливых мужчин. — С этими словами бойкая особа поправила браслеты и направилась обратно в зал.

— Что ж. — Карли отступила от спутника на пару шагов. — Не могу сказать, что от тебя было очень много толку.

— Да ты полностью завладела территорией. — Эван взял, ее за руку и направился к стоянке.

— Надо попрощаться с Даной и Гленом. Услышав имя Глена, Эван скорчил кислую гримасу.

— Где ты нашла этого парня?

— В салоне красоты.

— Понятно. А кто из вас был обернут полотенцем?

Когда Эван остановил машину перед домом Карли, она все еще чувствовала себя немного не в своей тарелке.

— Что это? — спросил он, глядя на ее левое плечо. Карли закрыла плечо ладонью:

— Ничего.

Эван убрал руку и поднял рукав.

— Трудно сказать, что здесь ничего нет.

— Всего лишь татуировка из хны. Дана настояла, чтобы я ее сделала. Это временно.

— И что же там написано? — Эван наклонился ниже, чем было необходимо, чтобы рассмотреть надпись. — «Что, если?..» Что это означает?

Слова были выведены причудливым шрифтом, со множеством барочных завитушек вокруг каждой буквы. Карли стряхнула непрошеную руку.

— Всего лишь одно из чудачеств Даны. Она сказала, что это возбуждает мысли или что-то в этом роде.

— И что же, ты всегда поступаешь так, как велит Дана?

— Нет, только когда выпью. — Карли дала себе слово, что, отправляясь куда-нибудь вместе с подругой, никогда и ни за что не выпьет больше одного мартини.

— Да, действительно заставляет задуматься, — согласился Эван. Медленно ведя кончиком пальца по буквам, он еще раз по слогам прочитал вслух надпись: — «Что, если?..»

Карли пришлось бороться с дрожью, которая быстро начиная с позвоночника распространялась по всему телу. Он опять говорил особым голосом — тем самым, который используют гипнотизеры, когда хотят очаровать свою жертву до такой степени, чтобы та начала снимать с себя одежду. Голос действовал достаточно убедительно. Наверное, одежды и правда было слишком много.

— Что, если?.. — прошептал Эван, наклоняясь еще ближе. — Что, если я поцелую тебя, Карли Бек?

Ответить она не смогла, потому что он уже целовал ее, сам отвечая на собственный вопрос. Губы его мягко, нежно ласкали ее губы, дразня и уговаривая раскрыться навстречу. Еще минута — и она целовала его так же глубоко и самозабвенно, как он целовал ее.

— Хороший вопрос, — заметила Карли, вырвавшись на свободу.

Эван снова привлек ее к себе, чтобы поцеловать еще раз. Неожиданно в голове промелькнуло воспоминание из детства: вот девочка качается во дворе на качелях, поднимаясь все выше и выше в восторге и ужасе. Она летит почти параллельно земле. Карли крепко обняла Эвана, ухватившись почти так же цепко, как и тогда, на качелях, и спрашивая себя, до какой же высоты можно добраться. Может быть, облететь кругом? Что, если?..

— Я обязательно подумаю над ним. — Она отстранилась, освобождаясь из объятий.

— Я даже мыло сменил. — Эван продолжал говорить все тем же голосом гипнотизера. — Купил «Слоновую кость», как ты велела.

Этот факт стоило зарегистрировать и обдумать при первой же удобной возможности. А сейчас пора было сменить тему.

— Как жаль, что вся эта история с Джесси Кламп оказалась лишь напрасной тратой времени.

Эван оставался невозмутимым.

— Я не сомневался, что так оно и будет.

— И тем не менее спасибо за доверие, — уступила Карли.

— Не за что, я давным-давно разговаривал с ней по телефону и все выяснил.

— Что? — закричала Карли, изумленно вытаращив глаза. — Так почему же ты молчал? Почему не отговорил меня от всей этой чепухи?

— Просто решил дать тебе возможность поиграть в детектива и устранить все сомнения. — Устранить сомнения? Значит, так? Снисхождение? — Карли распалялась на глазах.

— Перестань, — холодно оборвал Эван. Я уже много лет занимаюсь документальным кино. Это моя работа, мое дело. И я вовсе не собираюсь ни с того ни с сего выскочить перед микрофоном и начать что-нибудь озвучивать — лишь потому, что видел, как это делаешь ты. Не кажется ли тебе, что ты сама ведешь себя слишком самоуверенно, если за два дня надеешься выяснить то, чему я посвятил без малого два года?

— Возможно, я слишком наивна и скорее всего чересчур оптимистична, — процедила сквозь зубы Карли. — Но, увы, такой уж уродилась. И тебе вовсе не было необходимости напрягаться лишь для того, чтобы ткнуть меня носом, словно котенка. Не понимаю, Эван, почему тебе доставляет такое удовольствие указывать на мои ошибки; лучше бы ты нашел себе новое хобби!

Карли выскочила из машины и резко захлопнула за собой дверь. Подбежав к двери дома, хлопнула и ею тоже. Униженная, усталая и злая, бросилась в душ. Включив горячую воду, принялась намыливать, тереть, скрести и оттирать свои неприятности и неудачи, однако, несмотря на яростные усилия, татуировка и не думала сдаваться. С отчаянием глядя на себя в зеркало, Карли твердо решила при случае заменить вопрос «Что, если?..» на утвердительное восклицание «Не бери в голову!».

Утром Карли проснулась с ощущением нервозности и беспокойства. За завтраком внимательно осмотрела кота, но Один выглядел таким же, как всегда — уверенным в себе, абсолютно черным и совершенно невозмутимым. Его поведение совсем не походило на кошачью тревогу перед природным бедствием, а потому можно было сделать вывод, что землетрясение Лос-Анджелесу в ближайшие часы не грозит. Ближе к вечеру, когда не случилось ничего плохого, Карли объяснила безотчетное волнение переутомлением во время встречи с Эваном.

Нет, природного катаклизма не произошло — не возникло угрозы смерти или потери одной из конечностей, на место происшествия не приезжали сотрудники Федерального агентства по управлению страной в чрезвычайных ситуациях, и Красный Крест не собирался организовывать пункт первой помощи. Определенно не произошло ничего из разряда самого страшного и опасного. Просто-напросто появился еще один симптом дезинтеграции некогда такой счастливой жизни.

Драгоценный «ауди» утратил девственность. Постыдное событие произошло на автостоянке у почты Голливуда, а потому Карли восприняла его как оскорбление федерального масштаба. Простояв в очереди почти сорок пять минут и купив марок ровно столько, чтобы не потребовалось появляться здесь по крайней мере год, она вернулась на стоянку и обнаружила, что в машину кто-то въехал.

В самой середине пассажирской двери образовалась вмятина длиной с руку. И в ней самой, и по периметру преступник оставил улики — полосы зеленой краски. Карли в ярости принялась осматривать стоянку в поисках машины подозрительного зеленого цвета. Соответствовал улике лишь безупречный классический «БМВ». Нет, нападение, конечно, совершил не он, но тем не менее Карли с подозрением и ненавистью отметила и цвет, и шикарный вид машины.

По дороге домой, все еще не в силах успокоиться, Карли едва не сбила свихнувшегося соседа Дженсена, который безмятежно выгуливал собаку по имени Мегабайт прямо посреди улицы. Фонарей в квартале оказалось не густо, а Дженсен, как назло, оделся в черное с головы до ног, очевидно, чтобы совпадать по цвету с черной собакой. Кроме того, на носу его красовались очки ночного видения. Ослепленный фарами, он застыл посреди дороги, в то время как пес (определенно наиболее разумный из двоих) пытался оттащить хозяина в более безопасное место.

— Дженсен, ну ты и идиот! — завопила Карли, изо всех сил нажимая на сигнал и в последний момент успев резко затормозить.

Радуясь возможности получить толику женского внимания хотя бы в такой форме, Дженсен просто помахал рукой. Ротвейлер смущенно направился к дому.

Карли остановилась на дорожке перед домом и положила подбородок на руль. Вот и еще раз она услышала, как издевательски посмеивается вселенная.

— Алоха. — Когда позвонил Бек, в Лос-Анджелесе стрелки часов подбирались к полуночи, а на Гавайях было всего лишь восемь часов вечера. — Как поживает моя любимая дочка?

— Пеку печенье. — Карли засунула противень в духовку и завела таймер.

— Так-так. Хочешь поговорить об этом? — Отец явно заволновался. Проблема заключалась не в самом факте изготовления печенья, а в том, что происходило это в полночь.

— Ничего особенного не случилось. Всего лишь небольшая неприятность с машиной. Хорошо, что ты позвонил. Каким же оказался твой богатый жених?

— Маленьким, толстым, с сигарой во рту.

— Ну вот, а ты хотел всучить его мне! — В голосе дочери зазвучали обиженные нотки.

— В следующий раз постараюсь найти кого-нибудь получше, — попытался оправдаться Бек. — А как прошла встреча с Джесси Кламп?

— Особа оказалась очень интересной, но интервью можно назвать провалом.

— Ну вот ты и прикоснулась к миру журналистики! — театрально воскликнул Бек. — Работа не из легких, но зато постоянно встречаешься с интересными, незаурядными людьми.

— Это уж точно. — Карли вспомнила об Эване. Вот уж кто полное ничтожество, да к тому же постоянно создающее новые проблемы!

— А как режиссер? Хорошо с ним работать?

— И да и нет, — не зная, что ответить, произнесла Карли. — Конечно, он по-настоящему талантлив, но в то же время — абсолютный перфекционист и помешан на полном контроле. Я бы сказала, что взаимодействуем мы по принципу масла и воды, но сравнение с отбеливателем и нашатырным спиртом кажется вернее. Смешай нас в помещении, и кто-нибудь тут же умрет.

— Главное, позаботься, чтобы этим «кто-то» не оказалась ты сама, — серьезно предупредил Бек.

— Не волнуйся, папочка. Я регулярно надеваю противогаз. Но в любом случае проект обещает получиться интересным. Вот только хотелось бы доказать, что Арлин была замужем за Питом.

— Возможно, тебе будет легче это сделать с новой информацией. Дело в том, что я в конце концов разыскал свои давние записи к одной серьезной статье о музыке и выудил телефонный номер Реймонда Барлоу, брата Арлин.

— Папочка, но это же просто фантастика! И где же он сейчас живет?

— Продолжает свои чудачества в Твентинайн-Палмс, неподалеку от военной базы. Ты наверняка знаешь, это к северу от Палм-Спрингс. Он живет там уже двадцать девять лет под именем Джеймс Реймонд.

— Пап, ну ты просто превзошел сам себя.

— Для любимой дочки готов на все, — ответил Бек.

У Реймонда Барлоу телефон не отвечал. Карли пыталась дозвониться целое утро. Она включила ускоренный набор и, как только выдавалась свободная минутка, нажимала на кнопку. Попробовала даже тогда, когда, убивая время между прослушиваниями, покупала кошачью еду в «Петко».

— Алло! — вдруг проскрипел в трубке старческий голос. Да, по возрасту очень похоже на Реймонда.

Стоя среди полок с игрушками для кошек с пакетом кошачьей мяты в руках, Карли начала свою кампанию:

— Да, алло! Меня зовут Карли Бек и…

— Девушка, вы наверняка пытаетесь мне что-нибудь продать, но я ничего не покупаю, — сурово заметил Реймонд. Потом перешел на более легкий тон: — Но если и после такой отповеди вы хотите со мной разговаривать, то я готов слушать.

— Нет-нет! Я вовсе не собираюсь ничего продавать! — Мимо прошла женщина, ведя на поводке бульдога-астматика и что-то горячо с ним обсуждая.

— Вы в этом уверены? — с подозрением уточнил Реймонд.

— Абсолютно. — Карли передвинула скрипучую тележку в следующий ряд и спросила себя, хорошо ли слышит собеседник.

— Я ищу Реймонда Барлоу. Это, случайно, не вы?

— Может, и я.

Перед Карли вырос солидный мужчина с ярко выраженным пивным животом и большим зеленым попугаем на плече.

— Как я уже сказала, меня зовут Карли Бек. — Попугай издал звук, поразительно точно имитирующий отрыжку, а потом поднял хвост и облегчился.

— И что же?

— Карли Бек, — повторила девушка. — Я работаю над документальным фильмом о жизни певицы Арлин Барлоу. А потому пытаюсь разыскать людей, которые ее знали и могут дать интервью. — Карли направилась в секцию товаров для мелких животных.

— Так, значит, вы снимаете фильм? — настороженно уточнил Реймонд.

— Да, я одна из участниц проекта, — начала объяснять Карли, пытаясь расположить собеседника. — Среди прочего читаю текст. А режиссер фильма — Эван Маклиш.

Мимо, крича, словно привидения в Хэллоуин, промчались двое мальчишек: один терроризировал другого зажатой в кулаке ленточной змеей. Карли содрогнулась и свернула к аквариумам с рыбками.

— Мы поговорили уже со многими, — заверила Карли в надежде усыпить недоверие собеседника. Вокруг бестолково плавали странные круглоглазые создания. — Джи-Джи, Тейлор, Сесил Монрой, Ройс Бланкеншип… Джесси Кламп.

— Никогда о такой не слышал, — равнодушно заметил собеседник.

— Она снимала квартиру вместе с мисс Барлоу.

— Разве? — Комментарий явно не произвел впечатления. — Но вы сумели поговорить с Джи-Джи и Сесил — вот это действительно ценно, — похвалил Реймонд.

— А еще с Клинтоном Пейсом, — добавила Карли, стремясь получить незаслуженный кредит.

— Xai — Смех прошелестел так, как будто перед трубкой смяли целлофановый пакет. — И вот теперь, если я правильно понял, вы хотите взять интервью у Реймонда Барлоу.

— Было бы очень приятно поговорить с вами. — Вряд ли на Си-эн-эн договаривались об интервью таким способом.

— Наверное, мне лучше обдумать предложение.

— Понимаю. — Неприличное сопение, демонический храп и безмятежный щебет свидетельствовали о возвращении особы с бульдогом.

— Так какие же именно фильмы вы снимаете? — неожиданно спросил Реймонд.

— Документальные, — заверила Карли, пытаясь увернуться от неприятной парочки. — Только документальные. Давайте я оставлю вам свой телефонный номер, мистер Барлоу.

Она вышла из магазина с надеждой и тревогой в душе. По реакции Реймонда Барлоу можно было сделать вывод, что Эван с ним еще не разговаривал. После провала с Джесси Кламп Карли хотелось вернуться к Эвану с определенным запасом прочности. Сейчас, после того как она выдала себя в некотором роде за его представительницу, идея казалась уже не столь блестящей. А если честно, скорее всего это был ошибочный, ложный ход.

Во-первых, опыт ясно показал, что Эван вовсе не нуждается в помощи, во всяком случае, в ее. Любая попытка вмешательства рассматривается как вторжение на чужую территорию совсем в духе Скуби-Ду.

С тяжелым ощущением беспощадности судьбы, которое теперь ее почти не покидало, Карли кое-как отработала последнее на этот день прослушивание и, выйдя на стоянку, отдала рабочему квитанцию.

— Что это? — поинтересовался он, показывая вниз. Карли посмотрела и обнаружила на собственной туфле кучку попугайских какашек. Да, на носке одной из приличных коричневых полотняных туфель без каблука красовалась солидная отметина, оставленная попугаем.

— Может быть, «уайт-аут»? — Кучка действительно несколько напоминала «штрих» для замазывания ошибок.

— Да, разумеется, — рассмеялся парень и направился за машиной. Через несколько минут подкатил на ней. — Когда вы приехали, это уже было, — показал он на вмятину.

— Знаю, — печально призналась Карли и, вздохнув, нежно похлопала любимца по крылу. — Знаю.

— Я такая же, как все… это все во мне…

Тихонько напевая, чтобы хоть как-то собраться с духом, Карли ехала в студию. Хотя трудно было поверить, что позитивное мышление и воодушевляющие песни способны обладать такой же силой и так же влиять на обстоятельства, как счастливые туфли, она была готова попробовать все, что угодно.

— Я гуляю по солнечному лучу! Ля-ля-ля…

К сожалению, какую бы песню ни пыталась спеть Карли, слова ее неизбежно сводились к одному: «Я неудачник, детка, так почему бы тебе меня не убить?»

Оставался открытым вопрос, может ли ее невезение каким-то образом повлиять на дела и настроение тех, кто оказался рядом. Может быть, шантаж Эвана обернется развалом фильма, в который он вкладывал столько сил. Мысль вовсе не принесла радости. Образ развенчанного, разбитого и разочарованного Эвана, конечно, грел душу, но испорченный фильм — это уж слишком.

Карли приберегла новость о Реймонде Барлоу до того момента, как запись закончилась и Эван пошел проводить ее до машины. Сессия прошла почти гладко. Отказов техники не происходило, Деке показательных выступлений не устраивал, да и перепалка с Эваном на сей раз закончилась достаточно быстро. Все эти обстоятельства вселяли надежду: может быть, Эван окажется в таком благодушном настроении, что воспримет новость спокойно? А вдруг даже похвалит?

— Что ты сделала? — Где-то в недрах Эвана родилось рычание, которое обычно издает цепной пес за забором.

Карли инстинктивно отступила на шаг в сторону.

— Разыскала Реймонда Барлоу. И сегодня днем с ним поговорила.

— Ты с ним поговорила. — Голос звучал тихо и угрожающе.

— Но должна же я была убедиться, что нашла верный номер, — слабо защищалась Карли.

— Не верю! Не могу поверить! — теперь уже Эван кричал. — У тебя нет никакого права ему звонить!

Карли отступила еще на шаг. До его «тойоты» оставалось всего лишь несколько футов. Ее собственная машина стояла футах в пятнадцати — в случае необходимости можно было добежать.

— А чего ты от меня ждал? Унизил с этой Джесси Кламп так, что теперь я вряд ли побегу к тебе с каждой мелочью — ведь ты снова можешь это сделать!

— Все, что мне от тебя требовалось, так это озвучить фильм, — с угрозой в голосе возразил Эван. — Но ты тут же захотела помочь написать текст. Теперь оказываешь помощь в продюсировании. Я делал всего лишь простой документальный фильм, а вместо этого оказался впутан в сотрудничество с Эллой, этим вездесущим дождевым червяком! — Он подступил ближе. — Начинаю думать, что, связавшись с тобой, совершил крупномасштабную глупость!

— Ну что же, прекрасно, — снова отступая, собралась с духом Карли. — Отдавай туфлю, и разойдемся с миром.

— Так, значит, ты этого хочешь, да? — Эван опять шагнул вперед, прижимая Карли к своей машине. — Не получится, леди. Ты все это начала, ты и заканчивай. Дай-ка мне номер телефона!

— Нет. — Карли, словно шит, прижала к груди сумочку. Эван склонился, всем телом прижимая ее к машине. — Нет?

Карли нервно, но решительно покачала головой:

— Не дам, пока ты не отступишь и не попросишь прощения за то, что так ужасно со мной обращаешься.

Эван недоверчиво, недоуменно уставился на нее злыми и холодными, словно лед, голубыми глазами.

— Ты лезешь в мой фильм, суешь нос в мои дела и после всего этого меня же заставляешь извиняться?

Из последних сил пытаясь сохранить самообладание, вонзившись ногтями в кожаную поверхность сумки и нервно сглатывая, Карли все-таки стояла на своем:

— Я… я заслуживаю извинений… в нашем контракте нет ни единого слова о том, что ты имеешь право меня оскорблять. Ты вполне можешь меня не любить, но по крайней мере не должен…

— Вести себя так низко? — насмешливо продолжил Эван.

— Это просто больно, — почти прошептала Карли, словно не замечая сарказма.

— Ну что же, пусть будет так, — внезапно смягчился Эван, склонившись совсем низко. — Прости за то, что я так плохо себя вел. — С этими словами он крепко обхватил голову девушки двумя руками и поцеловал в губы.

Мозг Карли отвечал на раздражители куда медленнее, чем тело: оно отдалось поцелую с безотчетной и абсолютной готовностью. Лишь через несколько минут серое вещество вернуло себе командную функцию и убедило губы оторваться и даже изобразить некоторое негодование.

— И что же ты делаешь? — возмущенно прошептала Карли.

— Прошу прощения, — невозмутимо ответил Эван. — Хочу доказать, что искренне раскаиваюсь.

— Нет, это все не от сердца!

— Еще как от сердца. — Он снова завладел ее губами и начал целовать страстно и властно, в очередной раз заглушая голос разума и наполняя тело безграничным удовольствием. —Ну а теперь ты согласна дать мне номер?

Карли попыталась освободиться, однако это не удалось.

— Сначала отпусти.

Он внимательно взглянул ей в лицо.

— Хорошо. — И отступил на шаг.

В этот момент ноги вдруг отказались держать тело, а земля стала желанным и удобным пристанищем. К счастью, Карли успела схватиться за машину и, опираясь на нее, медленно вернулась в исходное, вертикальное положение.

Эван улыбнулся:

— Ты сама сказала «отпусти».

— Я прекрасно помню все, что говорила! — Карли схватила записку с электронным адресом Отуа, швырнула мучителю и, собрав в кулак все достоинство и силу воли, решительно направилась к своей машине. — Ты ничтожество, Эван Маклиш, — бросила она через плечо. — Низкое, грязное ничтожество!

— Эй! — отозвался он вдогонку. — Контракт не дает тебе права оскорблять меня.

Пятница открылась в ежедневнике пустой, одинокой и холодной страницей. Монотонность могла скрасить лишь взятая в библиотеке книга, а потому Карли решила всерьез заняться покупкой подарка к Дню отца. Телефон она не выключала, однако на звонки не отвечала, решив сделать исключение лишь для Куинна. Общаться ни с кем не хотелось, так как она все еще корила себя за страшно неловкую ситуацию, в которую завел звонок Реймонду Барлоу.

Отчаянно терзало сознание беспомощности: ведь без нее самой и ее отца Эван никогда не получил бы возможность поговорить с Реймондом, а теперь он сделает все, чтобы не позволить Карли участвовать в интервью. Она объявлена персоной нон-грата, причем на неопределенно долгий срок.

Карли не сомневалась в том, что интервью Эван организует. Записи и заметки в его папке показывали, насколько успешно режиссер может привлекать людей к работе над фильмом, хотя скорее всего тактика общения резко отличалась от того давления, которое он применял по отношению к ней. Ясно было одно: Эвану Маклишу для достижения успеха талисман вовсе не требовался. Умный, энергичный, талантливый, красивый — зачем ему вообще талисман? Единственное, чего явно не хватало этому человеку, так это денег.

Уютно устроившись в старинном кожаном кресле, где так славно думалось, Карли просмотрела поступившие за день звонки. Больше всего сообщений пришло от Эвана, но она все равно поставила его в самый конец списка. К сожалению, все остальные разговоры закончились гораздо быстрее, чем она рассчитывала, и совсем скоро оказалось, что пора набирать номер Эвана.

— Где ты, черт возьми, болтаешься? — накинулся он, даже не поздоровавшись. — Ищу тебя весь день!

Карли сморщилась и отодвинула телефон подальше от уха.

— Может быть, мне лучше позвонить попозже?

— Нет-нет, не отключайся, — быстро попросил Эван, явно стараясь обуздать раздражение. — Что ты делаешь завтра?

— Где я была? Что я делаю завтра? Ты хуже Куинна. Жаль, что не работаешь агентом.

— Просто ответь на вопрос, — сухо попросил Эван.

— Собиралась заняться машиной.

— Это можно сделать в воскресенье. А завтра ты едешь со мной в Твентинайн-Палмс беседовать с Реймондом Барлоу.

— Я еду? — восторженно взвизгнула Карли.

В комнате тут же появился Один — выяснить, по какому поводу шум. А вдруг хозяйка обнаружила за креслом жирную мышку? Карли схватила кота на руки и принялась с ним танцевать.

— Господи, но это же просто замечательно!

— Успокойся, — сурово потребовал Эван. — Реймонд почему-то считает тебя ключевой фигурой всего этого проекта.

— Правда? — невинным тоном переспросила Карли и скрестила пальцы.

— Правда, — ворчливо подтвердил Эван. — И настаивает на твоем участии в интервью.

— Вот это да! — Карли еще немножко потанцевала вместе с Одином, раскачивая его, словно пыталась убаюкать. Кот все терпел, честно отрабатывая безграничную любовь хозяйки и щедрые порции разной вкусной еды.

— Только не зазнавайся и не думай, что если он считает тебя такой важной персоной, то и я так же считаю.

— Знаю, — безмятежно согласилась Карли, не утратив ни капли энтузиазма. — Ты меня ненавидишь.

Глава 11

Настало утро, бескомпромиссное и хрупкое. Уже в восемь стало настолько жарко, что асфальт едва не плавился. Солнце пробивалось в спальню сквозь щели в жалюзи, словно беспощадные лучи лазера, и ложилось на гладкий пол блестящими ровными полосами. Почти все население города собиралось двинуться на запад, поближе к Тихому океану, и лишь Карли и Эван смотрели на восток, в сторону пустыни.

Карли щедро намазала руки и ноги солнцезащитным кремом. В такой день кто угодно, а не только вампиры, мог загореться ярким пламенем. Макияж сводился к минимуму — всего лишь немного губной помады и туши; все остальное неминуемо расплавилось бы на жаре. Карли надела платье с короткими рукавами, скрывающими остатки татуировки, и легкие босоножки. В следующий раз (конечно, его может и не быть, но так, на всякий случай) она сделает татуировку на заднице.

Девушка направилась в кухню и поставила большую дорожную сумку возле двери. Может быть, сегодня грозный начальник настроен более миролюбиво. Однако резкий неприятный гудок остановившейся возле дома машины быстро убил ее надежды. Эван приехал рано. Как можно быстрее, чтобы он не успел снова нажать на сигнал и потревожить соседей, Карли схватила сумку и выскочила из дома. Бегом преодолела дорожку и плюхнулась на пассажирское сиденье «тойоты». Эван даже не потрудился съехать на обочину, просто остановился на минутку прямо посреди улицы, готовый, если Карли замешкается, в любой момент тронуться с места без нее.

— Привет, — жизнерадостно поздоровалась девушка. Она твердо решила сохранять любезность и дружелюбие в любую жару, даже если Эван снова окажется угрюмым. Мысль о предстоящем интервью возбуждала. Возможно, удастся точно выяснить, что произошло с Арлин Барлоу. Воображение разыгралось, а настроение заметно поднялось. Да, очень хотелось узнать правду.

Эван осмотрел спутницу с ног до головы и пробурчал нечто вроде приветствия. Карли ожидала какого-нибудь острого и едкого замечания, но вместо этого он просто молча тронулся с места. Как только выехали на шоссе, Карли в знак мира протянула булочку собственного изготовления. Подношение было принято с коротким кивком, который, судя по всему, надо было понимать как выражение благодарности. Хороший знак. Любое действие, кроме открытого бряцания оружием, можно было рассматривать как повод для торжества.

От Лос-Анджелеса удалялись зигзагами: на восток по. 134-му шоссе, потом на юг по 5-му и снова на восток по 10-му, через Помону и Сан-Бернардино в сторону пустыни. Температура неуклонно повышалась, а нескончаемые пестрые рекламные щиты сулили где-то впереди образцово-показательные дома, роскошные стрип-клубы и салоны дорогих машин.

Примерно через час показался Кабазон с обширной галереей магазинов. Он возник, словно мираж в пустыне. За ним последовал Хэдлис со своим симпатичным и известным всей округе садом финиковых пальм, а чуть дальше — казино «Моронго» с огромным отелем. И вот наконец из дымки выплыли два огромных, возвышающихся над окружающим пейзажем на несколько этажей динозавра. Колоссальных размеров бронтозавр и тираннозавр, оскалившись, стояли рядышком и с угрожающим видом наблюдали за проносящимся мимо бесконечным потоком машин.

— Был когда-нибудь возле динозавров? — поинтересовалась Карли, когда они подъезжали к рекламному щиту «Семейства Флинтстоунов». Она живо представила, как после проведенного в каменоломнях тяжелого трудового дня Фред скатывается по спине тираннозавра.

— Ни разу. — Эван даже не взглянул на ящерицу-переростка.

— У одного из них в животе расположился магазин подарков. — Молчание начинало утомлять.

Ответа не последовало.

— Раньше можно было забраться в голову тираннозавра, — с надеждой в голосе продолжала Карли, — но теперь это делать не разрешают.

Снова глухое молчание. Судя по всему, великого человека беседа вовсе не привлекала. А потому Карли принялась разглядывать ветряную электростанцию, украшающую перевал Сан-Горгонио, недалеко от Палм-Спрингса. Ряды гигантских белых часовых яростно размахивали руками, извлекая из горячего сухого воздуха электрический ток.

Пустыня взяла свое, лишь когда выехали на 62-ю дорогу и начали подниматься в предгорья. Там, блестя на солнце, путешественников ожидат Твентинайн-Палмс, временная штаб-квартира бесчисленных морских пехотинцев и постоянное пристанище нескончаемых и странных, как будто прилетевших с другой планеты пальм с изысканным названием «юкка древовидная». Они молитвенно воздевали к небесам руки-ветки. Карли вытащила из сумки еще не начатую коробку мятных пастилок:

— Удивительно свежий мятный вкус. Не желаешь? Эван устало закатил глаза, однако взял одну пастилку и засунул ее в рот, а Карли мысленно поставила еще один крестик в графе «хорошие приметы». Некоторое время ехали молча, погрузившись в заполнившее машину горьковато-сладкое облако мяты.

— Где-то здесь, — наконец произнес Эван, неохотно нарушая добровольный обет молчания. Извлек из кармана на двери целую пачку заметок и указаний и протянул ее Карли. — Помоги найти нужный дом. Он где-то здесь.

Их окружил лунный пейзаж, состоящий исключительно из полузасохших кустов и унылого вида камней. Карли нашла план местности и принялась руководить движением, не забывая одновременно указывать ямы и неровности дороги.

— Здесь, — наконец заключила она, когда машина затряслась по ухабистой, с разбитыми колеями дороге. — Его[дом должен быть в конце этой прекрасной аллеи.

За машиной вздымались огромные клубы желтоватой пыли. Карли попыталась отдать Эвану бумаги, но он лишь отмахнулся, целиком сосредоточившись на борьбе с дорогой. Карли сунула пачку к себе в сумку, очень довольная тем, что ее собственная машина спокойно отдыхает в гараже.

— Две монашки на велосипедах возвращались в свой монастырь, — заговорила девушка, глядя в боковое зеркало и подкрашивая губы, что на ухабах оказалось совсем не просто. — Первая сказала, что знает короткую дорогу, и свернула на узкую боковую улочку. Вторая поехала следом. Через несколько минут она взволнованно воскликнула: «Я еще никогда так не ездила!» «Все дело в булыжной мостовой», — ответила первая монашка. — Карли повернулась к Эвану и одарила его ослепительной улыбкой.

В этот момент машина остановилась так резко, что пассажирка едва не пробила головой ветровое стекло.

— Приехали, — произнес водитель даже не улыбнувшись. Карли вернулась в исходное положение и спросила себя, что этот суровый человек имеет против монашек.

Дом Реймонда оказался невзрачным белым трейлером. Когда-то, очевидно, его украшала зеленая отделка, но благодаря неустанным усилиям горячего калифорнийского солнца она давным-давно потеряла цвет. От самой крыши тянулся алюминиевый навес, образуя подобие крытого дворика который одновременно выполнял функции гаража. Однако сейчас машины на месте не было. Основание дома обрамляли наполовину закопанные и выкрашенные белой краской шины, очень похожие на гигантские пончики. К парадной двери вели три ступеньки, покрытые зеленым пластиковым ковриком. Прямо перед кухонным окном красовался колокольчик из ключей — раскачиваясь на ветру, они мелодично звенели.

После прохладного кондиционированного воздуха машины жара казалась невыносимой и иссушающей; она вытягивала последнюю влагу из губ и изводила тело безжалостным потом.

— Говорить буду я, — предупредил Эван по дороге к двери. Одет он был в кремовую, с короткими рукавами рубашку и просторные полотняные шорты. Туристские ботинки с низким задником оставляли в пыли причудливый след. — Постарайся не запутать историю еще больше, все и так достаточно сложно.

— Слушаюсь, — отрапортовала Карли, твердо помня о своем намерении во что бы то ни стало сохранять дружелюбие. В ответ на угрюмую мину Эвана она могла лишь улыбнуться. Мысль о том, что Реймонд Барлоу, возможно, владеет ключом к разгадке тайны Арлин, волновала и возбуждала.

— Доброе утро. — По ступенькам спустился старик с взлохмаченными седыми волосами и морщинистым, почти коричневым от загара лицом. Костюм его состоял из тонкой желтой рубашки поло и темно-зеленых того же происхождения шорт. — Должно быть, вы и есть Карли и режиссер.

Карли улыбнулась во весь рот и, словно китайский болванчик, кивнула головой.

Эван протянул для пожатия руку:

— Я — Эван Маклиш, мы разговаривали с вами по телефону. Хочу поблагодарить за то, что согласились побеседовать.

Реймонд пожал руку с молодой энергией.

— С удовольствием. Не могу сказать, что жизнь здесь переполнена впечатлениями.

Он подошел к Карли и сжал ее протянутую руку.

— Здравствуйте, дорогая. Кот, случайно, не откусил вам язык?

— Нет-нет, — быстро ответила Карли. — То есть я хочу сказать, что приятно познакомиться, мистер Барлоу. И еще раз спасибо за интервью.

— Чепуха! — Хозяин показал в сторону навеса, под которым располагалось некое подобие гостиной: диван-качалка, складной стул и холодильник, одновременно выполняющий роль стола. — Зовите меня просто Реймонд. Я бы с удовольствием пригласил вас в дом, но кондиционер сломался. Зять поехал в город, чтобы купить новый. Так что покатам жарче, чем в аду. Вы, милочка, можете устроиться на диване рядом со мной, а молодой человек сядет на стул. Напитки в холодильнике. Я, например, предпочитаю пиво. Подержите-ка эту штуку, чтобы не качалась, дорогая.

Карли придержала диван, и старик медленно сел. Сама рна взяла из рук Эвана бутылочку газировки и расположилась рядом.

— Ну вот, — произнес Реймонд, поглядывая на гостей. — И как же вы представляете нашу беседу?

Эван красноречиво посмотрел на Карли и заговорил:

— Так как вы хотели, чтобы все прошло как можно спокойнее, я захватил камеру и микрофон. Если вам здесь удобно, то останемся здесь.

— Идет.

— Сейчас я все настрою. Потребуется всего лишь минута.

— Может быть, помочь? — подала голос Карли.

— Нет, — решительно отрезал Эван. — Я привык все делать сам.

Карли покорно вздохнула.

— Вы просто сидите рядом со мной, и все, — успокоил ее Реймонд. — Ведь красивые девушки приезжают ко мне не каждый день. Обычно вокруг только пыль да кактусы.

— Вам нравится жить в пустыне? — вежливо поинтересовалась Карли.

— Здесь жизнь дешевая, — ответил он, отхлебывая пиво, — и спокойно, преступность низкая.

Эван вернулся с двумя алюминиевыми чемоданчиками, наполненными оборудованием. Аккуратно укрепил на треноге цифровую камеру, а вокруг Реймонда установил рефлекторы. На холодильник поставил цифровой магнитофон. Потом протянул к герою интервью маленький микрофон с прищепкой.

— Вот это надо прицепить на рубашку. Реймонд выпрямился в качалке.

— Валяй.

Эван прикрепил микрофон к отвороту рубашки, надел наушники и начал настраивать магнитофон на речь Реймонда.

— И много вы вдвоем снимаете этих документальных фильмов? — поинтересовался старик.

Карли заметила у губ Эвана раздраженную складку.

— Нет, мы не работаем вместе. Фильмы снимает Эван, а я обычно озвучиваю рекламные ролики и мультфильмы.

— Не смотрю мультфильмы и, как правило, стараюсь не обращать внимания на рекламу. А вы не поете?

Эван поставил складной стул за камерой, снял несколько пробных кадров и немного поправил объектив.

— В общем-то могу что-нибудь спеть чисто, но ничего интересного в моем пении нет.

Ответ, судя по всему, не разочаровал Реймонда.

— Я иногда играю на пианино в Палм-Спрингсе. А вы можете время от времени составить мне приятную компанию. Многого не потребуется. Всю работу «на зрителя» я беру на себя. — Он сделал вид, что играет на воображаемой клавиатуре.

— Подумаю, — честно ответила Карли. В конце концов, предложение работы всегда ценно. Приятно, когда можешь на что-то сгодиться.

— Порядок, — раздался из-за камеры голос Эвана. — Я готов.

— Красивое оборудование, — заметил Реймонд, разглядывая сначала микрофон у себя на груди, а потом камеру. — Сейчас все такое маленькое. Те микрофоны, которыми пользовались мы, были просто огромными. Сейчас их, наверное, уже и не найдешь.

— Ими все еще довольно часто пользуются. Многие предпочитают именно тот звук, который получается с этими старыми микрофонами.

— Не может быть!

— Вы готовы?

— Всегда готов! — подчеркнуто отчеканил старик. Прежде чем включить аппаратуру, Эван попросил Реймонда подписать бумагу на оплату. И вот наконец интервью началось.

— Можете ли вы что-нибудь рассказать о детстве Арлин в Огайо?

Реймонд улыбнулся, и на фоне загорелой, смуглой кожи сверкнули белые зубы.

— Она не слишком-то любила ферму. Нет, сэр. Наш отец выращивал кукурузу. Акры и акры кукурузы — точно так же, как и у всех фермеров в округе. Арлин кукурузу просто возненавидела — настолько, что, уже уехав в город, наотрез отказывалась ее есть. А я люблю кукурузу и скучаю без нее. Сейчас трудно найти настоящую свежую кукурузу. Кругом одна только консервированная да мороженая.

Интервью продолжалось больше часа. Реймонд не располагал какими-то новыми фактами, которых они еще не знали, но рассказ близкого человека был важен сам по себе: он добавил биографии Арлин глубину и новые краски. Эван оказался искусным, чутким слушателем и умело направлял рассказ, не мешая и не выставляя напоказ собственную персону. Карли внимательно слушала и смотрела. Работа Эвана производила сильное впечатление, а истории и анекдоты Реймонда казались забавными, хотя многие из них не заходили дальше кукурузы.

— Расскажите, когда вы в последний раз видели Арлин или получали от нее какие-то известия.

Реймонд пошевелился, и качалка тут же пришла в движение. Чтобы остановить ее, Карли пришлось упереться ногой в землю.

— Она только что вернулась из Парижа. Мы отправились в один ресторанчик и хорошо пообедали: бифштекс, жареная картошка, кукуруза. Потом она пошла навестить Пита, Пита Силвера, который в то время жил в Огайо. Арлин собиралась остаться на все лето, но не протянула и месяца. Ничего удивительного. Эти двое постоянно ругались.

Поправляя оборудование, Эван время от времени что-то незаметно записывал.

— А что вы почувствовали, когда поняли, что она пропала?

Реймонд лишь пожал плечами.

— Когда Арлин что-то задумывала, то непременно поступала по-своему, так ведь? И никогда ни у кого не спрашивала разрешения.

— А как вы думаете, куда она могла деться? Реймонд усмехнулся:

— Скорее всего живет где-нибудь потихоньку.

Эван задал еще несколько вопросов, а потом заявил, что интервью закончено, и поблагодарил Реймонда за помощь.

— О, всегда рад повторить! Я-то никуда уезжать не собираюсь.

Эван снял микрофон и начал разбирать аппаратуру.

— Я обязательно сообщу вам, когда фильм выйдет.

— Было бы очень приятно. — Старый музыкант повернулся к девушке и взял ее за руку: — Ну, а теперь, Карли, вы споете что-нибудь специально для меня?

— О, Реймонд! Мне, честное слово, очень приятно, но я на самом деле далеко не певица. Уверена, что у вас это получится гораздо лучше.

— Ну хорошо. В таком случае как насчет того, чтобы выйти за меня замуж?

Карли рассмеялась:

— А что, это действительно возможно? Старик проказливо улыбнулся:

— Я был женат четыре раза.

— Ну, желаю счастья в пятом браке. — Карли поцеловала калифорнийского Казанову в щеку.

На обратном пути, когда «тойота» снова преодолевала канавы и ямы, выбираясь на шоссе, на переднем сиденье царила куда более легкая и дружелюбная атмосфера, чем утром, перед встречей с Реймондом Барлоу. Эван по-прежнему не стремился к общению, но и ледяным его тоже нельзя было назвать. Скорее, он казался просто тихим. А Карли настолько переполнилась рассказами старика, что и ей разговаривать не хотелось.

Они проехали уже половину спуска с Высокой Пустыни, когда Эван внезапно свернул на Индиан-авеню, в сторону Палм-Спрингса. Поскольку до объяснений он не снизошел, Карли пришлось самой спросить, в чем дело.

— Мне необходимо ненадолго остановиться.

— Хорошо. — В животе у Карли урчало от голода. Она принялась копаться в своей большой сумке. Однако там не нашлось ничего съедобного, кроме бутылки воды, коробки с мятными пастилками и жвачки без сахара в потрепанной упаковке. Рацион супермодели, но не нормального человека.

— Ты есть не хочешь? — с надеждой в голосе поинтересовалась Карли, пытаясь шелестом сумки заглушить очередную революцию в желудке.

— Когда остановимся, обязательно что-нибудь съедим, — коротко ответил Эван.

— Отлично. — Девушка с облегчением вздохнула. Коробочка мятных пастилок обещала десять калорий на три штуки. Карли засунула в рот сразу три, и от мятной атаки на глазах едва не выступили слезы.

Индиан-авеню сливалась со 111-м шоссе и превращалась в главную дорогу, пересекающую Палм-Спрингс. Карли с тоской смотрела на заманчивые вывески ресторанов и кафе. Над стоящими на улице столиками висели водяные охладители, окутывая обезвоженных посетителей прохладными влажными облаками.

Эван свернул с главной улицы и направился к окраине города, где мотели и отели уступили место солидным частным домам. Проехав еще немного, он остановился перед красивым садом, в глубине которого возвышался двухэтажный, в испанском стиле, особняк, а на дорожке стоял «мерседес». Эван запустил руку за сиденье и достал небольшой сверток.

— Это займет не больше минуты.

Карли сгорала от любопытства, но удержалась от расспросов. В конце концов, она ведь даже не надеялась вернуться из пустыни живой.

Словно не замечая ведущей к дому красиво вымощенной дорожки, Эван зашагал прямо по ярко-зеленому, тщательно ухоженному газону. Когда он подошел к крыльцу, парадная дверь уже открылась. На крыльце показалась пожилая дама, одетая по последнему слову местной моды, в полотняную тунику и сандалии. И глаза, и нос ее казались абсолютно такими же, как у Эвана. После короткого объятия и поцелуя Эван отдал пакет. Дама показала на дом, но Эван лишь покачал головой. Тогда она взглянула в сторону «тойоты» и улыбнулась. А меньше чем через минуту уже оказалась возле машины.

— Добрый день. Я — Сара Маклиш, мама Эвана, — представилась она через закрытое окно.

Карли, не зная, как опустить управляемое электричеством стекло, открыла дверь и вышла. Пожала протянутую руку.

— А меня зовут Карли Бек, я приятельница Эвана. Конечно, слово «приятельница» в данном случае нельзя было назвать самым подходящим. Выражение «смертный враг» описало бы отношения значительно точнее.

— Карли, не хочешь зайти в дом и перекусить с нами? — спросила Сара, не обращая внимания на подошедшего сына. — Самое время для ленча. Я как раз приготовила кое-что для нас с отцом, но вполне хватит и на четверых.

Желудок Карли тут же согласно заурчал.

— Будем считать вопрос решенным, — заключила Сара, беря Карли за руку.

— Спасибо, мама, но нам действительно надо как можно быстрее вернуться, — вежливо возразил Эван. Впрочем, взгляд, которым он одарил девушку из-за плеча матери, вовсе не отличался любезностью. — Мы что-нибудь перехватим по дороге.

— Но зачем, если у меня как раз готов ленч? Карли очень голодна, да и сам ты наверняка тоже. Даже слышать ничего не хочу!

Карли покорно пошла за Эваном и его матерью, словно втянутая в мощное магнитное поле.

Внутреннее убранство дома выглядело таким же изысканным и дорогим, как и сад. В гостиной вместо «мерседеса» оказался припаркован элегантный черный рояль, крышку которого украшали черно-белые фотографии в серебряных рамках. Преобладали белые, кремовые и бежевые тона. Двухцветный персидский ковер из чистой шерсти, серая бархатная софа из нескольких секций. Где-то негромко играла спокойная классическая музыка.

Карли неловко поежилась: в своем ярко-желтом платье, с большой оранжевой, в полоску, сумкой в руках, в утонченной комнате она чувствовала себя инородным элементом. Наряд, который дома казался жизнерадостным и солнечным, в интерьере миссис Маклиш моментально превратил ее в безвкусную туристку. Эван, однако, не слишком беспокоился о том, что на своих туристических ботинках притащил в дом грязь.

— Рассаживайтесь. — Хозяйка привела гостей в столовую и показала на два стула возле длинного, покрытого камчатной скатертью стола. — Сейчас принесу приборы.

— Можно, я помогу? — спросила Карли, не желая оставаться наедине с Эваном.

— Нет, вы оба отдыхайте. Через минуту все будет готово. — Сара вышла из комнаты. — Билл! Угадай, кто приехал?

— Я не собирался задерживаться, — проворчал Эван, едва мать скрылась.

— Что я могла сделать? — попыталась защититься Карли.

— Остаться в машине.

Сара вернулась с красивой фарфоровой посудой и столовым серебром. Посередине стола она поставила кувшин с холодным чаем, в котором плавали кусочки льда, и несколько тарелок с разнообразными маленькими бутербродами и салатами. Сама села напротив гостей, оставив место во главе стола для хозяина дома, таинственного мистера Маклиша.

— Не ждите, начинайте. Папа через минуту к нам присоединится.

С явным облегчением Эван наполнил тарелки — сначала Карли, а потом и свою, налил в стаканы холодный чай.

—Я так рада, что ты заехал, — жизнерадостно заметила Сара, наполняя тарелку Билла. — Не рассчитывала, что появишься завтра, в День отца. Так приятно собраться всем вместе!

— Я сейчас действительно очень занят, мама, заканчиваю фильм об Арлин Барлоу, — начал оправдываться Эван. — Вовсе не хотел вас обидеть.

— Понимаю, дорогой. — Сара положила в чай мужа сахар и начала его размешивать. — Я говорю Биллу то же самое, но иногда он просто не хочет меня слушать.

Карли не спеша справлялась со своим ленчем и слушала разговор матери с сыном. Ей уже начало казаться, что Билл Маклиш — невидимка. Она украдкой взглянула на его тарелку, как будто ожидала увидеть, как она постепенно пустеет.

— Карли, у тебя уже есть какие-нибудь планы на День отца? — поинтересовалась Сара.

Карли торопливо проглотила салат.

— Хотелось бы встретиться с папой, но он живет на Гавайях, так что это не так-то просто сделать.

— Жаль, что он так далеко забрался, — вздохнула Сара и повернулась к сыну: — Дорогой, не ешь слишком быстро, это вредно для желудка.

Карли взглянула на пустой стул, а потом на Эвана, который расправлялся со своей порцией так, словно она была последней в жизни. Создавалось впечатление, что предупреждение матери слегка запоздало.

Сара ковыряла вилкой салат. Она, как и Билл, еще не притронулась к еде.

— В конце лета папе надо лететь на конференцию в Лондон. Скорее всего мы на несколько недель снимем там квартиру. Будет просто великолепно. Может быть, присоединишься к нам?

— Как-нибудь в другой раз, мам, — мягко отказался Эван.

— Вы вполне можете приехать вместе, — с энтузиазмом продолжала Сара, включив в компанию и Карли. — Мы так мало сидим дома, что вы нас и не заметите.

Карли едва не подавилась. Она взглянула на Эвана, ожидая помощи. Но тот поспешно глотал чай и в упор смотрел на пустой стул Билла. Интересно, папочка всегда вот так выразительно отсутствовал? Тогда его действительно можно не заметить.

— Большое спасибо за ленч, мамуля, — поблагодарил Эван, кладя на стол салфетку. — Но нам действительно пора ехать. Уже опаздываем.

Карли последовала его примеру, хотя еще не совсем утолила голод.

— Эван! — загремел у двери мощный голос. — Тебе уже давно пора было появиться! — Билл Маклиш занял свое место во главе стола и, как подобает истинному начальнику, окинул всех присутствующих пристальным взглядом. Мощной фигурой и темными волосами он очень напоминал сына. Экипировку его составляли шорты, рубашка для игры в регби и часы «Ролекс».

— Нам пора ехать, папа, — твердо произнес Эван.

— Ничего подобного, — возразил Билл, ныряя в тарелку. — Кстати, кто это с тобой?

— Карли Бек, познакомься, пожалуйста, с мистером Биллом Маклишем, — тускло произнес Эван.

— Так-так, Карли, — обратился к гостье папочка, — и чем же вы занимаетесь?

— Рекламой, — опередив спутницу, быстро ответил Эван.

— Хороший бизнес, — одобрительно кивнул мистер Маклиш и повернулся к сыну: — А ты не думал о размещении товаров? Я читал об этом в «Уолл-стрит джорнал». Реклама в фильмах. Один из твоих персонажей покупает бутылку колы, и — раз! — ты получаешь от компании «Кока-кола» щедрый гонорар. Таким способом наверняка можно неплохо заработать.

— Несомненно, — не скрывая сарказма, согласился Эван. Он взял Карли за руку и помог встать из-за стола.

— Большое спасибо за ленч, мамочка.

— Да, — вежливо поддержала Карли, — большое спасибо, все было очень вкусно.

— Всегда искренне рады вас видеть. — Сара поднялась, чтобы проводить гостей.

— Пока, папа! — коротко попрощался Эван.

— Мама говорила о Лондоне? — поинтересовался Билл, не обращая внимания на слова сына. — Вы вдвоем могли бы составить ей прекрасную компанию, пока я буду заниматься делами. Не сомневаюсь, что смогу за это время организовать немало товаров для размещения рекламы в твоих фильмах.

— До свидания, папа, — повторил Эван, на этот раз уже более настойчиво и решительно.

— Кэти, моя секретарша, на этой неделе тебе позвонит. — Не замечая полного отсутствия интереса сына или просто не обращая внимания на его безразличие, Билл снова занялся ленчем. Эван повел Карли на улицу, а Сара шла следом.

— Скоро увидимся, мамуля, — заверил на прощание сын.

— До свидания, дорогой. — Сара обняла Эвана, одарив его той самой обожающей улыбкой, которую матери держат в арсенале исключительно для сыновей. — Спасибо, что приехал навестить отца, он очень ценит твои визиты.

Эван ответил усталым взглядом, поцеловал мать в щеку и направился к водительской двери.

— Было очень приятно с вами познакомиться, миссис Маклиш, — сказала Карли.

— Пожалуйста, зови меня просто Сара, — предложила хозяйка. Словно не заметив протянутой руки, она обняла девушку и прошептала на ухо: — Не волнуйся, милая, он не всегда такой плохой.

Садясь в машину, Карли раздумывала, о ком из Маклишей говорила хозяйка этого красивого дома.

Глава 12

По мере того как пустыня отступала и небольшие города вырастали все ближе друг к другу, движение на дороге становилось все напряженнее. Эван изворачивался в потоке машин, искусно обманывая смерть на скорости в семьдесят миль в час. Карли, давно привыкшая к «почти столкновениям» и «едва ли не авариям», спокойно вытянула ноги и даже скинула босоножки. Их отделяла от дома сотня миль асфальтового покрытия. Совсем не мало.

— Анекдотов больше не будет?

Голос удивил. Она решила, что на сегодня уже исчерпала лимит его терпения.

— А я больше и не знаю. Эта история о монашках — мой дежурный номер.

— Довольно забавно.

— Правда? — не поверила Карли и покосилась на спутника, нет ли в этой оценке подвоха.

— Конечно. — Уголки губ Эвана поднялись, словно в улыбке. — Приходилось слышать и хуже.

Карли рассмеялась:

— Ты ничуть не лучше моего агента. После удачно прошедшего дня он говорит, что я по крайней мере не слишком опозорилась.

— Неужели? — удивленно переспросил Эван.

— Правда.

Карли наслаждалась одобрением, закутавшись в него, словно в норковое манто. От удовольствия едва не замурлыкала, однако сдержалась, опасаясь, что кое-кто из рядом сидящих решит, что ей небезразлично его мнение.

— Так что же с туфлями? — неожиданно спросил Эван, нарушая уютную безмятежность.

— Извини, — смутилась Карли, взглянув на босые ноги. — Тебя очень раздражает, что я сняла туфли?

— Вовсе нет, — ответил он. — У тебя прекрасные ноги. Действительно очень красивые. Я говорю о других туфлях.

Карли растерялась, не имея возможности оценить второй комплимент, так как слишком беспокоилась о том, что уместнее сказать. Эван перестроился на соседнюю полосу, чтобы обогнать грузовик с птицей, вслед за которым летело снежное облако перьев.

— В чем именно заключается история? — пояснил свой вопрос Эван, так и не дождавшись ответа. — Я полагаю, что какая-то история непременно существует.

Карли сунула ноги в босоножки.

— Нет, ты ошибаешься. Никакой истории не существует.

— Как бы не так! Можно подумать, что ты взялась за работу объемом в целый месяц лишь потому, что купила подходящую по цвету сумочку и не хочешь нарушать гармонию.

— Эти туфли имеют всего лишь эмоциональную ценность, и ничего больше.

— И в чем же заключается их эмоциональная ценность?

Карли понимала, что искреннее объяснение вовсе не поднимет ее во мнении Эвана. Она считала, что в его глазах занимает на лестнице млекопитающих почетную ступеньку где-то между лопоухим кроликом и карликовой козой. Но знала также и то, что если не ответит на вопрос, то Эван не отстанет до самого Лос-Анджелеса.

— Эти туфли приносят мне удачу, — произнесла она наконец.

Эван перестал смотреть на дорогу и уставился на пассажирку, смерив ее взглядом с ног до головы.

— Удачу? В каком смысле? Когда они у тебя на ногах, тебя осеняет высшее вдохновение, прозрение?

— Нет! — раздраженно ответила Карли. — Удачу в смысле обычного человеческого везения. Туфли приносят успех, благоприятную карму.

— Карму ты создаешь сама, — поправил Эван.

— Ах, прости, пожалуйста, — саркастически извинилась Карли. — И как только я могла забыть! Но дело в том, что мне платят за чтение слов, а не за понимание.

Она скрестила руки и сердито уставилась в окно, понимая, что излишние эмоции вовсе не исправят положения, а лишь укрепят упрямца в мысли о ее ущербности.

— Удачу! — презрительно повторил Эван. — Ты называешь свои высокие гонорары удачей? Считаешь, что тебе платят в два раза больше, чем другим, лишь потому, что ты удачлива, а остальные нет, а вовсе не потому, что хорошо делаешь свое дело? Значит, просто везет?! Прекрасно!

Разве этот человек мог понять, каково ей живется в профессиональном мире? Эван всегда был личностью, победителем; воздух вокруг него немедленно наполнялся золотым светом успеха. А к Карли успех никогда не приходил легко, сам собой. Она иногда говорила, что стоит ей купить лотерейный билет, как все шансы на успех тут же убегают.

— Таким людям, как ты, не дано этого понять. — Голос Карли звучал спокойно. — Когда ты был ребенком, наверняка сверстники не жаловались на то, что ты оказался в их команде: «О, вот идет Эван! Ну уж с ним-то мы ни за что не проиграем! Он такая сила!»

Маклиш пожал плечами, вовсе не собираясь оспаривать очевидного.

— А я в детстве была первой дурочкой. Популярностью никогда не пользовалась, одевалась, как головорез, говорила глупости и отличалась странным вкусом в музыке. Всегда все теряла и постоянно появлялась не там, где нужно, и не тогда, когда нужно. Волосы у меня были некрасивыми, я носила очки и брекеты на зубах, а потому, когда в класс приходил фотограф, всегда пряталась в надежде, что обо мне забудут. Настало время, когда я наотрез отказалась от очков, брекетов и плохого парикмахера, но во всем остальном была все такой же нелепой.

Эван покачал головой — возможно, недоверчиво, но скорее всего сочувственно.

— Уверена, что тебе никогда не приходилось чувствовать себя отвергнутым, обделенным или что-нибудь в этом роде, — горько продолжала Карли. — Просто не могу представить, чтобы твоя мама подсовывала тебе книги типа «Уроки общения для дурачков».

Эван не верил:

— Ты ведь шутишь, правда?

— Добро пожаловать в мой мир, Эван Маклиш, — беззаботно пригласила Карли и тут же изменила голос, не слишком старательно подражая охрипшему от крика киношному зазывале: — В ближайшем кинотеатре! «Ничтожная жизнь», в главной роли — Карли Бек. Фильм основан на скучной, но правдивой истории. Детям до семнадцати лет смотреть не рекомендуется из-за откровенных сцен глупости и реалистичного изображения полнейшей неудачливости!

— Тебя вряд ли можно назвать неудачницей, Карли, — заметил Эван, пристально взглянув ей прямо в глаза, словно смотреть на дорогу было вовсе не обязательно. — На самом деле туфли ничего не значат. Твоя жизнь такова, какой ее делаешь ты. Никакие талисманы не действуют и не помогают — вообще не оказывают никакого влияния.

Карли упрямо покачала головой.

— Но ведь ты совсем не знаешь, какой ужасной была моя жизнь. И с тех пор как я купила эти туфли, она полностью изменилась и стала хорошей. Иначе с какой стати я согласилась бы терпеть из-за них такие лишения?

— Туфли — ничто.

— Туфли — все.

Эван смерил спутницу презрительным взглядом и самоуверенно-нагло заявил:

— Вот для меня они счастливые, это правда.

Карли уставилась в окно, искренне, но с опозданием сожалея о том, что сказала гораздо больше, чем следовало. Неуместная откровенность скорее всего полностью уничтожала те крохи уважения, которые она заработала за время поездки. Теперь ее рейтинг наверняка понизился с ушастого кролика до бактерии и других не наделенных мозгом простейших организмов.

Последняя запись к фильму предстояла в ближайшую пятницу. В результате обязательства Карли по отношению к Эвану окажутся исчерпанными, и она вернет себе туфли, а вместе с ними и удачу. Ну а пока, раз жизнь снова стала такой, какой была когда-то раньше, приходится терпеть унижение и ущемленную гордость — все ради светлого будущего.

Карли проснулась от поцелуя, словно Спящая красавица. Но Эван мало походил на прекрасного принца.

— Я решил, что это поможет вернуть тебя к действительности, — пояснил он.

Девушка оттолкнула его и посмотрела в окно. Они стояли возле ее дома.

— Знаешь, — продолжал он, — твоя привычка постоянно засыпать может оттолкнуть многих мужчин.

Карли собрала вещи и зло пробормотала:

— Но только не тебя.

— Не меня, — ухмыльнулся Эван. — Итак, что же сегодня, Карли? Падающие звезды? Молнии? Или просто милые утята?

Она несколько мгновений недоуменно смотрела, не понимая, что он имеет в виду. Наконец догадалась. Чем же, черт возьми, он занимался? Исследовал ящик с бельем, пока она спала? Возможно, Дана права и он действительно склонен к фетишизму?

— Иди к чертям, — не слишком убедительно огрызнулась Карли.

Эван понимающе улыбнулся:

— Тогда там, куда ты меня посылаешь, наверняка будут маленькие чертенята.

Когда Карли и Дана приехали на барахолку возле Пасадена-Сити-Колледжа, торговля уже кипела вовсю. Первую остановку они сделали возле палатки со съестным, в которой торговали студентки — будущие медсестры. Они явно инвестировали в будущую карьеру, пытаясь всучить покупателям еду, напичканную жиром, солью, сахаром и нитратами и тем самым создавая потребность в собственных услугах.

— Кофе? Пончики? Хот-доги? — Новоявленная Флоренс Найтингейл со свежим румяным личиком помахала перед носом Даны тарелкой со всякими сомнительными вкусностями. От этого движения Дана вздрогнула и отстранилась.

Карли потеснила погруженную в себя подругу:

— Нам, пожалуйста, два кофе и два пончика — один шоколадный и один с сахарной пудрой. Да, кофе, пожалуйста, большой.

— Не забудь о Дейзи, — скучным голосом произнесла Дана. Она дернула поводок, чтобы забренчали подвески. Такса с энтузиазмом уставилась на хозяйку.

— И еще пакет картофельных чипсов, — добавила Карли. Она заплатила за еду и начала готовить кофе, щедро нагружая его сахаром и сливками. Потом сунула один стакан в руку Даны. — Выпей-ка.

Та сделала большой глоток и вздохнула.

Карли сунула ей в другую руку шоколадный пончик.

— Ешь.

Дана откусила кусочек, запила его кофе и снова вздохнула.

Вслед за Дейзи подруги направились по проходу между палатками. Такса деловито сновала от одного прилавка к другому, словно действительно пришла за покупками.

— Гав! — Она остановилась перед связкой больших оловянных дорожных знаков, прислоненных к стене потрепанного вагончика.

Карли внимательно осмотрела выставленные на старом фанерном столе солонки и перечницы. Рядом с ними парами, по завету Ноя, маршировали колонны слонов, пингвинов и других керамических животных.

— Мне это нужно? — Дана взяла в руки большой, слегка помятый знак «Идут строительные работы». Дейзи отреагировала на вопрос энергичным взмахом хвоста. Карли же едва взглянула.

— Нет.

— Эксперт дал заключение, — пояснила Дана таксе, ставя знак на место. — Так как же прошло путешествие в пустыню?

Дейзи направилась к следующей палатке, и подруги послушно поплелись вслед за ней.

— Интервью оказалось действительно интересным. Реймонд Барлоу — толковый старик. Да, Арлин и Пит Силвер действительно были любовниками, но, судя по всему, больше ничего. Он не знает, куда именно отправилась сестра, но считает, что она непременно имела веские причины для такого странного поступка. Судя по всему, Арлин всегда отличалась свободолюбивым нравом. А в конце интервью он предложил мне выйти за него замуж.

— Реймонд или Эван? Карли сморщила нос.

— Разумеется, Реймонд.

Дана остановилась у прилавка с разнообразными старинными вещами и вытащила черный пояс из тисненой кожи с серебряной, украшенной перламутром пряжкой. Примерила находку.

— Ну и как? Карли кивнула.

— Эван всю дорогу злился и дулся.

Дана купила пояс у женщины в светло-зеленом сарафане.

— На обратном пути мы ненадолго остановились у его родителей, — продолжила Карли, когда небольшая, но дружная компания снова тронулась в путь. — Они живут в Палм-Спрингсе, в огромном доме. Судя по всему, отец Эвана — какой-то очень крупный бизнесмен. Один из тех, у кого мой отец постоянно берет интервью. Мы остались к ленчу, но он задержался на деловой встрече или что-то в этом роде. Бросается в глаза, что Эван не слишком ладит с папочкой. Мама же кажется очень приятной, но мне ее жаль — ведь ей приходится постоянно и любыми путями поддерживать мир между Годзиллой и сыном Годзиллы.

— Почему-то мне никогда не приходило в голову, что Годзилла может оказаться женатым, — задумчиво произнесла Дана.

— А иначе откуда взялся Младший? — веско аргументировала Карли.

— Представляю, как его делали. Наверное, в процессе стерли с лица земли какую-нибудь небольшую японскую деревушку. Кстати, вы с Эваном уже спарились?

При этих словах копавшийся в старых журналах интеллигентный мужчина поднял голову.

Карли схватила Дану за руку и потащила ее по проходу между палаток.

— Разумеется, нет! Между нами заключено соглашение, забыла?

— Знаю. Работа в обмен на любимые туфли. Но судя по всему, он вовсе не против, да и тебе интересно, так почему бы и нет?

— Мне не интересно, — сухо возразила Карли. Глаза Даны блеснули.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что мне все это абсолютно не интересно.

— Ой, Дезинька. — Дана взяла таксу на руки. — Смотри-ка, тетя Карли втюрилась в дядю Эвана…

Прищурившись, Карли выдержала взгляд двух пар любопытных изучающих глаз.

Дана опустила собачку на землю и тихонько запела:

— Карли и Эван сидят на дереве. Целуются. Любовь прежде всего…

Карли нетерпеливо схватила поводок.

— Пойдем, Дейзи. Нам пора.

— Да, причем втюрилась по самые уши. — Дана догнала подружек и рассмеялась. — Ой, не могу! Все это так интересно!

— Ничего интересного. Просто одна из составляющих моего невезения. Карьера полетела кувырком, машина испорчена, а саму меня неумолимо влечет к человеку, который меня откровенно презирает и даже ненавидит. До дикости типично.

— Думаю, на самом деле Эван вовсе не презирает тебя, а совсем наоборот — ты ему очень симпатична. Там, в клубе, я всерьез испугалась, что он расправится с Гленом. Пока вы танцевали, он не переставая упорно тянул из меня информацию.

— И что же его так интересовало? Что ты ему рассказала?

— Сказала, что ты предпочитаешь высоких брюнетов с голубыми глазами.

— Отличная рекомендация.

— Так что же ты собираешься делать?

— Ничего, — ответила Карли, с любопытством разглядывая коробку из-под обуви, полную старых «валентинок». — Ровным счетом ничего. Вполне возможно, что неудачи меня упорно преследуют, но это вовсе не означает, что надо вешать нос.

Одина дома не было. Стоило хозяйке открыть дверь в кухню, как ее поразила особая пустота, ощущение отсутствия чего-то крайне важного, что непременно должно было присутствовать. Разумеется, то, что кот не оказался в одну секунду у ног хозяйки, выпрашивая любовь и дружбу, было действительно очень странно. Дело в том, что Один находился под домашним арестом. За стенами дома расположился враждебный для кошек мир, наполненный злыми и нервными собаками, превышающими скорость машинами и кровожадными койотами.

Стараясь не паниковать раньше времени, Карли бросила на кухонный прилавок рюкзак и подобие ленча и быстро осмотрела дом. Очень скоро она поняла, что маленький викинг отправился покорять мир, покинув родной порт через открытое окно ванной комнаты. Проклиная собственную забывчивость и наступающие сумерки, Карли схватила фонарик и выбежала из дома.

— Один! — позвала она, присев на корточки и заглядывая под дом.

Луч фонарика высветил лишь грязь да паутину. Карли сходила за банкой с кошачьим кормом — характерный стук вкусных подушечек в жестяной банке всегда был для кота безотказным сигналом к возвращению домой. Карли затихла, надеясь услышать ответное мяуканье, но так ничего и не дождалась.

Она методично осмотрела обе стороны своей улицы, а потом начала постепенно удаляться от дома, квартал за кварталом. Она заглядывала под каждую машину и в каждую ямку куда можно было спрятаться. Все встречные, а также садовники, мойщики машин и просто люди, гуляющие с собаками, подвергались тщательному, подробному допросу о возможной встрече с большим черным котом. Солнце село, и вечерний воздух быстро наполнился прохладой. Наступало неуютное, жутковатое время, когда воображение рисовало всевозможные страшные картины. Время вампиров.

— Один? — В нескольких улицах от дома, сама испугавшись собственного дрожащего голоса, Карли заглянула под старый внедорожник. Луч фонарика неожиданно наткнулся на что-то темное и тут же неярко высветил два отражающих свет глаза. Куда, черт возьми, подевался Дженсен со своими очками ночного видения, которые ей сейчас так нужны? Карли быстро опустилась на колени и засунула голову под машину. — Один, малыш, это ты?

Да, это, несомненно, был представитель семейства кошачьих, причем нужного размера. Однако слабый свет фонарика не позволял разглядеть его. Единственный способ добраться до кота — ползти под машиной.

— Мяу…

— Один! — Мгновенное чувство облегчения тут же сменилось новой волной беспокойства. — Мамочка здесь, с тобой. Держись, дружок!

Карли поставила банку на землю, легла на живот и начала операцию по спасению кота. В горле застрял комок величиной с кулак; в желудке разыгралась буря. Земля и гравий оставляли на одежде и руках грязные следы, но девушка упорно, дюйм за дюймом, пробиралась вперед, к любимому и верному другу. Один лежал неподвижно. Странно, подозрительно неподвижно.

— И что же, черт возьми, ты там делаешь? — неожиданно загремел хорошо знакомый голос. От испуга Карли больно стукнулась головой одно машины.

— Эван, помоги, пожалуйста! Здесь Один, и скорее всего с ним случилось что-то очень плохое. Карли изогнулась, пытаясь посмотреть назад. Фонарь освещал часть улицы, но человек оставался в тени. И все же так же безошибочно, как голос родного кота, она где угодно могла узнать и этот голос.

— Ты сможешь до него добраться?

— Да, наверное. Надеюсь, что смогу. О Господи… Слабый луч фонарика нарисовал мрачную, пугающую картину. Чем ближе Карли подбиралась к своему питомцу, тем хуже он выглядел. Кот явно участвовал в какой-то отчаянной драке. Еще совсем недавно такая красивая и выразительная мордочка превратилась в жуткое месиво, а один глаз был полузакрыт.

— Мне нужно что-то, во что можно его завернуть.

Рядом тут же оказалась трикотажная фуфайка с капюшоном. Карли осторожно подобралась к коту и с головой накрыла Одина капюшоном. Кот жалобно мяукнул, но сопротивления не оказал. Карли бережно, словно маленького котенка, завернула его в мягкую ткань. Стараясь действовать как можно аккуратнее, она потянула тяжелый сверток с черным котом из-под машины, по пути постоянно извиняясь.

— Сюда. — Откуда-то сзади появились сильные и ловкие руки Эвана. — Давай его мне.

Карли изогнулась и с трудом подняла сверток, отдавая драгоценную ношу Эвану. Когда же она наконец вылезла из-под машины и встала на ноги, оказалось, что все тело бьет неуемная дрожь. Под отвратительным ядовитым светом фонаря на руках стали хорошо заметны пятна. Кровь.

— Надо срочно ехать в ветлечебницу. Он ранен. Быстрее! — Эти слова Карли хотела произнести. Но вместо них из горла донеслись какие-то булькающие, нечленораздельные звуки. Поняв, что сказать ничего не сможет, она пыталась объясняться отчаянными жестами.

Если Эван и хотел посмеяться над поведением Карли, то не позволил себе это сделать. Молча положил кота в руки Карли и повел девушку к машине.

— Все в порядке. Моя машина совсем близко. Только скажи, куда ехать, — спокойно произнес Эван, словно не замечая тех странных звуков, которые продолжала издавать Карли. — Ну или просто покажи.

Карли обреченно сидела в холодной, выкрашенной светло-зеленой краской приемной и нервно теребила рукав испачканной кровью фуфайки Эвана. Сама она была в грязи с головы до пят — после путешествия под машиной. И ладони, и колени оказались исцарапаны в кровь. Туфли тоже пострадали, а на волосы попало машинное масло.

— На-ка, выпей. — Эван стоял рядом и протягивал кофе. Карли взяла бумажный стаканчик, и на минуту аромат крепкого горячего кофе заглушил остальные запахи — дезинфекции и псины. Эван опустился на соседний пластиковый стул и молча маленькими глотками начал пить. Карли взглянула на него поверх своего стаканчика. Выглядел Маклиш великолепно, хотя и немного мрачно, однако его вид почему-то начал действовать на нервы. Весь вечер они почти не разговаривали, если не считать ответов на вопросы ветеринара. К великому облегчению Карли, раны Одина оказались не слишком тяжелыми. Несмотря на обилие крови, большей частью это были небольшие царапины и ссадины.

— А почему ты ехал по той улице? — наконец спросила Карли. Эван ни словом не упомянул ее недавний психоз, и за это она была ему искренне признательна.

— Ехал к тебе, чтобы забрать свои бумаги. Забыл их вчера.

— Но ты мог позвонить.

— Я был неподалеку.

— Очень рада. — Да, впервые его привычка наносить неожиданные визиты принесла практическую пользу.

Они как раз допили кофе, когда из кабинета вышел ветеринар, чтобы рассказать о состоянии Одина.

— Парню, конечно, здорово досталось, но держится он молодцом. Я сейчас вам его не отдам — пусть проведет ночь у нас. Важно, чтобы раны оставались чистыми, а в глаз не попала инфекция. Кот крупный и очень крепкий, так что будем надеяться на лучшее.

Едва дыша, Карли кивнула. Она так сжала руку Эвана, что кончики его пальцев покраснели. Однако он вытерпел и не отдернул руку.

— А нам можно его навестить?

— Конечно. Думаю, что он тоже будет рад вас увидеть.

Одну из стен комнаты в три ряда занимали клетки из нержавеющей стали. Примерно в половине из них сидели и лежали вялые больные кошки всех пород, цветов и размеров. По соседству находилась такая же палата для собак. Тишину нарушало только чуть слышное верещание стоящего в углу холодильника.

Как только Карли подошла к клетке, Один устало мяукнул в знак приветствия. Санитар открыл решетку, чтобы хозяйка могла приласкать больного. Мордочка почти скрылась за слоем мази, правый глаз распух, по всему телу светились островки голой кожи — в тех местах, где шерсть сбрили, чтобы обработать раны. Из капельницы поступало лекарство, а вокруг шеи был укреплен прозрачный пластиковый воротник, напоминавший абажур. Он не позволял вылизывать раны.

— Ах, даты только посмотри на себя! — Как ни старалась, Карли не смогла найти здорового места, чтобы приласкать друга. Самое большее, что ей удалось сделать, так это бережно пожать переднюю лапку и нежно ее поцеловать.

Один замурлыкал. Карли заплакала. Кот снова слабо мяукнул.

— Он говорит, — перевел Эван, — что тебе стоило бы взглянуть на противника.

— Мужчины, — сквозь слезы пробормотала Карли. — Всему виной ваша натура. Что же, будем надеяться, что она и поможет выйти из этой ситуации.

Глава 13

— Я принесу твои заметки, — предложила Карли, как только они вошли в кухню. Она едва держалась на ногах от усталости, а переживания горькой складкой залегли в уголках губ.

— Обед? — Эван показал на стоящий на столе судок.

— Да, — подтвердила Карли, копаясь в дорожной сумке. — Когда возвращалась домой, купила кое-что в мексиканском магазинчике. Если хочешь, он твой.

Эван уже открыл контейнер и выкладывал содержимое в тарелку. Потом взял две вилки и еще одну тарелку.

— Думаю, что тебе тоже стоит немного поесть.

Карли молча покачала головой и опустилась на соседний стул. Положила бумаги на стол.

— Совсем не хочется.

— Надо. Вечер выдался нелегким. — Он разделил лепешку буррито пополам и половину положил на другую тарелку. В буфете нашел бутылку острого соуса и щедро сдобрил свою порцию. Карли заметила, что и Эван, и Деке предпочитали огненную еду, а потому постоянно использовали всяческие острые приправы. Эван поднял было соус и над тарелкой Карли, но девушка лишь покачала головой, и он поставил бутылку на стол.

Карли не хотелось есть, но возражать и спорить тоже не хотелось. Неожиданно она вспомнила, что они не ругались целый вечер. Рекорд. Перемирие казалось приятным, и возобновлять войну не было никакого смысла. Вот такой добрый, спокойный и мягкий Эван нравился ей больше, чем она готова была признаться самой себе. Возможно, его мама была права…

Карли успела положить в рот всего несколько кусочков, а Эван уже опустошил тарелку. Она молча подвинула ему свою, и он, полив буррито соусом, моментально очистил и ее.

— Почему бы тебе не заняться собой? — предложил Эван, вставая. — А я наведу здесь порядок.

Карли задумалась. Душ — это, конечно, здорово, но не хотелось так резко обрывать вечер. В компании легче было переносить разлуку с котом.

Эван начал убирать со стола.

— Приготовлю кофе.

Появилась надежда, что, когда она выйдет из душа, он все еще будет здесь.

— Зерна в морозилке. Если можно, покрепче.

Через некоторое время из спальни появилась свежевымытая, причесанная и умащенная Карли. Одета она была в красные шорты, красный топик и неизменный белый махровый халат. Ноги уютно отдыхали в мягких леопардовых шлепанцах.

Эван явно чувствовал себя как дома. Он удобно расположился на диване, погрузившись в журнал «Нзшнл джиографик» с акулой на обложке, а перед ним на столике стояли две солидные кружки с кофе.

— Не стоит из-за меня надевать халат, — произнес он, откладывая журнал в сторону.

— Мне холодно, — соврала Карли. Села на диван и потянулась за кружкой.

— Это твоя семья? — Эван показал на стоящие на камине фотографии. Средняя изображала всю компанию на выпускном вечере Джулиана.

— Да, семейство Энгстром. Вот этот молодой человек в помятой шапочке и мантии — мой умный братик Джулиан. Осенью он собирается в Калифорнийский технологический институт, дабы объединиться с себе подобными. Рядом наша мама, Джудит, а справа младшая сестренка — Стейси. Она сверхталантливая художница. Вон там, над камином, ее произведение.

Большой, заключенный в рамку рисунок представлял собой серию этюдов, изображающих обнаженную женщину в различных позах — стоя, сидя, в наклоне. Сильные, уверенные линии точно передавали и эмоциональный, и физический образ модели. Лицо детально прорисовано не было, а часто натурщица и вообще отворачивалась.

— Это ты, — ни капли не сомневаясь, заявил Эван.

— Нет, — быстро возразила Карли, однако малиновый румянец на щеках выдал ее с головой.

— Конечно, ты. — Нет!

— Карли, — уверенно произнес Эван, — мне вовсе незачем видеть твое лицо, чтобы узнать всю тебя. Я же сказал, что ради меня незачем надевать халат.

— Хорошо, — растерянно сдалась девушка. — До этого вечера никто и никогда не замечал сходства.

— Не волнуйся, — успокоил Эван, большим пальцем разглаживая недовольную морщинку на ее лбу, — никто, кроме меня, не узнает.

— Но ты же узнал.

— У меня очень хорошая память. Как ты думаешь, у сестры нет этюдов, которые она хотела бы продать? — Он помолчал, позволяя мысли наполнить атмосферу, а потом сменил тему, словно отпуская Карли на свободу: — Трудно назвать твоих брата и сестру маленькими.

И действительно, на фотографии оба они были на целую голову выше Карли.

— Да, ты прав, — согласилась она, с радостью уводя разговор в сторону, — но для меня они навсегда останутся маленькими.

— А еще бросается в глаза, что ты на них совсем не похожа.

— Они похожи на моего отчима, а я — на отца. — Она показала фотографию красивого седого мужчины. Он стоял на железнодорожном вокзале где-то в Японии и, улыбаясь, держал в руках лист бумаги, на котором толстым черным маркером было написано: «С днем рождения, Карли! Люблю тебя! Папа». — Вот, это и есть Бек.

— Ты зовешь его по фамилии?

— Нет, это его имя. — Карли поставила на стол недопитый кофе и поджала ноги. — Когда я стала актрисой, то заменила фамилию Рудольф на Бек. Сценический псевдоним.

— Что, Рудольф слишком длинно и скучно?

Карли попыталась отыскать в его словах следы недоброжелательности, впрочем, безуспешно.

— Когда я вступила в профсоюз, то хотела оставить свое настоящее имя, Карлотта Рудольф, но оказалось, что уже есть Шарлотта Рудольф. Это слишком похоже, а значит, плохо и неудобно. Вот так я и превратилась в Карли Бек.

— А я всегда так и был Эваном Маклишем. — Он тоже поставил чашку и откинулся на спинку дивана.

— Не могу представить тебя никем другим.

Было уже поздно. Точного времени Карли не знала, но была уверена, что дело идет к полуночи. По всем стандартам белого рыцарства Эван наилучшим и самым благородным образом выполнил свой долг и теперь имел полное право удалиться.

— Хочу поблагодарить за все, что ты сделал сегодня вечером. — Слова Карли нарушили молчание, которое окружало обоих уже несколько минут. — Знаю, что для тебя это просто кот. Но для меня Один значит очень много. Мы уже давно вместе. Это номер три.

— Третий год?

— Третья жизнь, — торжественно произнесла Карли. Остается еще шесть, если, конечно, он не переживал каких-то неизвестных мне смертельно опасных случаев.

— Карли, Карли, — укоризненно покачал головой Эван. — Скоро ты купишь своему коту заячью лапку. А как насчет приносящего удачу ошейника?

— Что бы там ни было, — не желая замечать колкости, заговорила Карли, — огромное тебе спасибо. Я действительно очень ценю поддержку.

— У меня тоже были животные. — Эван произнес эти слова так, словно признавался в преступлении средней тяжести.

— Правда? — Она попыталась представить его мальчиком с собакой. Наверное, колли. Или немецкая овчарка. Да, наверняка овчарка.

— Пара черепах. Честное слово.

Образ юного Эвана, бродящего по полям в сопровождении верного пса, сменился видением, в котором ребенок склоняется над террариумом с рептилиями. Картина не слишком романтическая.

— И однажды хаски, — продолжал он. Карли представила себе стройного темноволосого юношу, отчаянно погоняющего упряжку сильных собак по заснеженным просторам Аляски, чтобы срочно привезти на далекое стойбище необходимое лекарство. Это уже лучше.

— И как его звали? — поинтересовалась она, не желая расставаться с идеальным образом мужественного человека и преданной собаки, знакомым по книгам Джека Лондона.

— Ее, — поправил Эван. — Снежок.

— Снежок? Звучит не слишком героически. Эван пожал плечами.

— Мать ее носила имя Снежинка, потому заводчик и назвал ее Снежком. Выбор не мой, но маме имя нравилось.

— Заводчик? А Один был бродяжкой. Это первый зверь в моей жизни. — Она тихо вздохнула. — Так странно, что его нет дома. Обычно он всегда здесь. Ходит везде, кругом его шерсть. — Подбородок Карли предательски задрожал, а перед глазами повисла дрожащая пелена.

— Эй, — мягко, почти шепотом успокоил Эван. — Но он ведь никуда не уходит. У него в запасе целых шесть жизней, помнишь?

— Это все моя глупость, — пробормотала Карли, оплакивая свою забывчивость. — Если бы я не оставила окно открытым, он бы не смог убежать. А теперь вот лежит в лечебнице, в одиночестве.

Эван обнял ее, и она совсем не сопротивлялась его рукам.

— Все будет в порядке, — тихо, ласково прошептал он и губами провел по темным блестящим волосам. Боже, как же она любила его голос!

Неожиданно Карли отстранилась и взглянула тревожными, полными страха глазами.

— А что, если дело во мне? Что, если Один оказался первым черным котом, которому хозяйка принесла несчастье?

— Карли, — решительно, спокойно возразил Эван. — Возьми себя в руки, детка. Послушай меня. Твои туфли здесь совершенно ни при чем. Понимаешь? Ни в малейшей степени. — И он снова заключил Карли в объятия.

— Ну тогда, значит, я просто ужасная кошачья мать.

— Ты великолепная кошачья мать, — заверил Эван, целуя ее в лоб. — Просто замечательная. Лучшая на свете.

— Надо было принести ему его подушечку и игрушку. Что, если ему там страшно?

— Ты сейчас говоришь точно так же, как моя мама, когда я впервые поехал на лето в лагерь. — На сей раз он поцеловал ее в кончик носа. — Она явилась в первый же вечер, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке.

Карли уткнулась носом в воротник его рубашки. Вкусно пахло Эваном и теплой хлопковой тканью.

— И сколько же тебе было лет?

— Восемь.

Она, не поворачиваясь, улыбнулась.

— Наверняка испортила твою репутацию у девочек.

— И не говори… — Теплыми руками он медленно растирал ей спину, нежно освобождая от треволнений минувшего дня.

В этот момент холодная, аналитическая часть сознания Карли, всегда напоминающая о себе с опозданием, предупредила, что уже слишком много времени. Если бы Карли и довелось с криком убежать прочь, то только не в ту минуту, когда, полуобнаженная, она оказалась в его власти, а он, крепко сжав худенькие плечи, накрыл ее губы своими и позволил языку хозяйничать во рту. О нет. Эта неприятность казалась совсем мелкой по сравнению с той, к которой она стремительно неслась. Нежным ласкам, уговорам и обещаниям, что все будет в порядке, противостоять оказалось куда труднее. Добавьте сюда обезоруживающую улыбку, шикарный зад, от которого, наверное, и пули отскочили бы; не забудьте немного благородства и великодушия — и вот уже Карли готова следовать за этим мужчиной по пятам, словно собачка породы хаски с нежным именем Снежок. Капля за каплей, поцелуй за поцелуем, чаша весов опускалась в сторону Эвана.

Карли руками пригладила мокрые волосы, нацепила шорты и футболку и отправилась из спальни в кухню, повинуясь неотразимому запаху кофе и французских тостов.

Эван сидел за столом и, словно знатный поместный лорд, пил кофе. Он выглядел настолько красивым, что Карли пришлось покрепче прижимать ноги к полу, чтобы не взлететь. На столе лежала вчерашняя воскресная газета с уже решенным кроссвордом.

Карли уснула в объятиях Эвана, а проснулась в обнимку с подушкой. По всем стандартам замена неравноценная. А потому, увидев, что он до сих пор не ушел, удивилась, но не разочаровалась. Принимая душ, внимательная хозяйка обратила внимание на то, что Эван уже успел воспользоваться предназначенными для гостей чистым полотенцем и запечатанной зубной щеткой. Карли очень старалась не расчувствоваться при виде его голубой щетки, мирно пасущейся в стаканчике рядом с ее розовой, однако это не удалось. Эмоции при встрече с зубной щеткой — плохой признак. Так совсем скоро можно начать разбирать по парам его носки и складывать футболки. Идея показалась просто ужасающей.

— Оладьи, — проворчал Эван через пару минут, недовольно глядя на лежащие на тарелке два пшеничных тоста. Судя по выражению его лица, можно было предположить, что Карли только что подала на блюдечке сушеные свиные уши.

— Что? — переспросила Карли. Она как раз разливала по кружкам кофе.

— Дексу пекли оладьи.

— И что же? — Карли ожидала разъяснений.

— Когда здесь был Деке… — С этими словами Эван кивнул в сторону спальни, чтобы не осталось сомнений, что именно означает слово «здесь». — Когда здесь был Деке, его кормили оладьями.

Карли раздраженно вздохнула.

— Я пекла Дексу оладьи за то, что он монтировал мой демонстрационный ролик, — нехотя пояснила она. — А вовсе не за… — Не договорив, она негодующе махнула рукой в сторону спальни.

— А чем же его кормили за?.. — Эван вопросительно поднял брови.

— Ничем! — подчеркнуто спокойно произнесла Карли в надежде нейтрализовать и эти отвратительные брови, и их грязные намеки.

Эван ткнул пальцем в остывающий тост и состроил ехидную гримасу.

— А я-то думал, что он тебе нравится…

— Разумеется, нравится. Он мой друг. Но мы с ним не… — Карли снова махнула рукой в сторону спальни.

Брови немного разгладились.

— Так, значит, вы никогда… — Снова движение бровями.

— Нет! Мы никогда… — Взмах руки в сторону спальни.

— Ни разу? — На сей раз скептически поднялась только одна бровь.

— Ни разу, никогда, — положив руку на сердце, заверила Карли.

Эван очаровательно улыбнулся, в очередной раз с удовольствием убедившись в том, что центром вселенной остается именно его персона.

— Но Дексу пекли оладьи.

— Прекрасно, — заключила Карли, сама удивляясь столь быстрой капитуляции. Она тут же «надела» голос примерной домохозяйки в стиле пятидесятых годов: — Эван, милый, не желаешь ли на завтрак оладий?

— Очень даже желаю. — Эван отодвинул в сторону моментально потерявшую актуальность тарелку с тостами и открыл ту газетную полосу, на которой печатались обзоры книжных новинок. — Да, и не забудь, пожалуйста, масло и кленовый сироп.

Глава 14

— Кто это? — воинственно прокричал в телефонную трубку Эван.

Карли только что вернулась с лужайки перед домом — она включала дождевые установки. Пытаясь вычислить, кого именно он оскорбляет в данную минуту, жестом попросила телефон.

— Эй, но ты же позвонил сюда, — продолжал Эван, не обращая на жест никакого внимания. Звонивший что-то громко и резко ответил. — Ладно, подождите. — Даже не извинившись, Эван отдал телефон: — Это твой отец.

Карли схватила трубку и направилась к мойке — подальше от стола и Эвана.

— Кто этот нахал? — обиженно и сердито потребовал ответа Бек. — И какого черта он отвечает по твоему телефону в понедельник утром?

Так. Она давно вышла из того возраста, когда на все нужно разрешение родителей, да и понятие «девственность» несколько устарело, однако чувство вины все-таки почему-то стучалось в сердце.

— Ну, понимаешь…

— Ладно, не обращай внимания, — ворчливо, но ласково успокоил Бек. — В любом случае это не мое дело. Но отец — всегда отец. А, подожди минутку! Ведь это он, правда? Этот твой режиссер?

— Да, — подтвердила Карли. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать Эвана в его присутствии. Несмотря на то что прошлой ночью он показал себя самым лучшим на свете мужчиной, она не могла простить, что, закрыв глаза, он начал по памяти описывать ее обнаженной.

— Послушай, у меня тут намечается интервью со шведским принцем. Он к тому же еще и чудо-банкир. Ты не против свидания с членом королевской семьи?

— Предпочитаю свидания без телохранителей и придворных церемоний. — Краем глаза Карли заметила, что Эван зло терзает газету. — Так что же, пап?

— Звоню, чтобы поблагодарить за диски. Ты слишком добра ко мне, детка.

— Поздравляю с Днем отца, папочка.

Эван с шумом перевернул газетную страницу, давая понять, как относится к этому празднику. Он умудрялся выражать свое мнение, даже не произнеся ни слова.

— Горд носить звание твоего отца, — шутливо ответил Бек. — Но хватит обо мне. Есть интересные новости. Удалось разыскать Педро да Сильву, более известного под именем Пита Силвера. Он же — мистер Арлин Барлоу.

— Не может быть! — От неожиданности Карли так резко поставила кружку на стол, что выплеснула кофе. — Так что же, ты действительно нашел мужа Арлин Барлоу?

Эван за долю секунды пробежал через всю кухню и уже стоял рядом с Карли. Он почти вплотную прижал голову к ее голове, пытаясь не пропустить ни слова из разговора. Карли чуть отодвинулась, но Эван не отстал, а подвинулся следом.

— Да, — гордо подтвердил Бек. — Никто не может спрятаться от моих расследований даже посреди Тихого океана.

— Так где же он? Она с ним? Она ведь жива, правда? Эван совсем прилип. Карли повернулась к нему спиной и довольно резко дернула плечами, пытаясь освободиться. Однако Эван угадывал каждое движение, словно овчарка ростом в шесть футов, и все равно оказывался рядом, прильнув ухом к трубке. Чтобы удержать нескромного свидетеля на расстоянии, Карли выставила локоть. Однако и это не помогло: Эван, ничуть не смущаясь, с легкостью разогнул ее руку и вплотную прижался всем телом к спине, замкнув ее в ловушке между собой и кухонным столом.

— Он живет в Мексике, недалеко от Энсенады, — пояснил Бек. — Возможно, в одном из тех местечек, где собираются живущие на социальное пособие старые гринго.

— А ты с ним разговаривал? — Карли ощущала на спине тяжесть тела Эвана, а на щеке горело его дыхание. Она почувствовала, как учащается дыхание. Оставалось лишь надеяться, что отец ничего не заметит.

— Нет, — ответил Бек. — Оставляю это удовольствие тебе. Ручка есть поблизости?

— Ручку, — повторила Карли, опасаясь, что Эван прервет разговор, а уж потом отправится за ручкой. Этого не произошло. Протянув руку, он достал бумажное полотенце и вместе с невесть откуда появившейся ручкой положил его на стол перед Карли. — Да, пап, я готова!

Бек подробно изложил информацию, которую Карли прилежно записала, радуясь, что не экономила на полотенцах и купила плотные и надежные.

— Что же, удачи, дочка, — пожелал отец. — Только сделай милость, не впутайся в какие-нибудь неприятности.

Наверное, он все-таки умел читать ее мысли.

— Постараюсь. Спасибо, папуль. Люблю тебя.

— А я — тебя, — коротко заверил Бек Рудольф и положил трубку.

Волнуясь, Карли выключила телефон.

— Не могу поверить, что папе удалось найти Пита Силвера!

Эван быстро повернул ее лицом к себе и накрыл губы своими. Французский поцелуй с французскими тостами — изысканное блюдо. Карли положила телефон и крепко обняла Эвана за шею. А он прижал ее к себе и, положив руки на ягодицы, быстрым движением поднял, посадил на стол, а сам встал между ее колен.

— Эван? — на всякий случай спросила Карли, отстраняясь от поцелуя. Она и сама точно не знала, о чем именно спрашивает. Может быть, ему лучше удастся сформулировать вопрос?

Мужские руки скользнули под футболку, а губы повели мягкую линию вниз, по шее. Судя по всему, он вовсе не был настроен разговаривать. Единственное, что сейчас интересовало Маклиша, — так это губы, кожа, грудь Карли.

Ее внимание тоже постепенно сосредоточилось исключительно на ощущениях. Она схватила Эвана за плечи и — притянула к себе, изгибаясь и стараясь прижаться как можно теснее. Соски действовали откровенно, бесстыдно, ничего не стесняясь и пытаясь привлечь к себе внимание, словно статисты в массовой сцене. Едва девушка обвила ногами бедра мужчины, как зазвонил телефон.

— Ой! — закричала Карли, когда раздался еще один звонок.

Эван замер. — Что?

— Один! — Карли оттолкнула его, соскочила со стола и схватила телефон. — Слушаю!

— Карли? Это сестра Бетси из лечебницы доктора Марка.

— Бетси! Спасибо за звонок! Как Один?

Эван засунул исписанное бумажное полотенце в карман вернулся к своей газете.

— Прекрасно. Доктор говорит, что он скоро совсем по-равится.

— Слава Богу! — с облегчением воскликнула Карли. Моет быть, все-таки она не такой уж плохой человек. — Мне можно забрать его домой?

— Только завтра. Но зато сегодня вы можете в любое время его навестить.

Эван вез Карли в ветлечебницу. На заднем сиденье «тойоты» лежал пакет с целой кучей кошачьих игрушек. Да, сегодня Один выглядел гораздо лучше. Конечно, он чувствовал себя еще слишком слабым, чтобы внезапно вскочить, погнаться за мышью и одним точно рассчитанным ударом лишить ее жизни, но зато он вполне мог расправиться с коробкой кошачьего корма. Кот и его хозяйка встретились чрезвычайно эмоционально и радостно. Настроение у обоих заметно улучшилось. Карли оставила в клетке столько игрушек, что, добавив джойстик, вполне можно было поставить ее в галерею игровых автоматов.

— Собираюсь сегодня связаться с Силвером и попробовать договориться об интервью, — сообщил Эван на обратном пути.

— А мне расскажешь? — с надеждой в голосе спросила Карли.

— Да, конечно. — Эван потер шею и пошевелил затекшими плечами.

— Так хочется поехать, — настойчивее, чем собиралась, призналась она и, чтобы смягчить свои слова, просительно добавила: — Пожалуйста…

Эван пристально смотрел на дорогу и молчал.

— Я прекрасно понимаю, что это твой фильм, — заверила Карли. — Даю честное слово, что не буду мешать. Правда!

— До сих пор он еще ни разу не соглашался дать интервью.

— Но если согласится… — Карли почти умоляла. Теперь она понимала, почему Эван так разозлился, когда она не рассказала ему о Реймонде. Она пыталась исключить его из его собственного дела. А теперь пришла ее очередь надеяться, что с ней самой не поступят точно так же. — Я знаю, что в истории с Реймондом Барлоу вела себя неправильно. Ошиблась и сожалею о своей ошибке.

Эван остановил машину у дома Карли, выключил двигатель и, повернувшись, внимательно посмотрел на девушку. Его голубые глаза пристально изучали ее лицо.

— Пожалуйста, не запрещай мне в этом участвовать. — Впервые в жизни она так боялась остаться не у дел. Поговорить с Питером Силвером не просто очень хотелось, а казалось жизненно необходимым.

Эван вздохнул. До этого он ни разу не вздыхал. Рычал, ворчал, фыркал, но никогда не вздыхал. А сейчас вдруг вздохнул.

— Может быть, поедем вместе, — наконец ответил он, подняв руку, чтобы Карли не перебивала. — В том случае, если он согласится. Некоторые соглашаются беседовать только с одним человеком, без свидетелей. Так что если он скажет «нет», то ничего не поделаешь. Больше того, я не собираюсь подгонять поездку под твое расписание. Как только Пит согласится, прыгну в машину и отправлюсь на юг, пока он не передумал. Сидеть и ждать, пока ты закончишь рекламу очередного супа, я не могу.

— Согласна, — с энтузиазмом поддержала Карли. — Обещаю все устроить и не создавать неудобств, чего бы это ни стоило.

Эван кивнул так, что Карли не поняла, соглашается он или сомневается. Во второй раз за этот день настало время страстных объятий. Он целовал нежно, соблазняя, растягивая каждый поцелуй, словно что-то мягкое и эластичное, до тех пор, пока не прерывалось дыхание. Через мгновение наступала очередь следующего поцелуя. На несколько великолепных минут все проблемы мира отступили в сторону. Жизнь подождет. И вот наконец с глубоким вздохом сожаления двое отпустили друг друга на свободу.

Карли смотрела на Эвана так, словно пыталась выбраться из путаницы противоречивых чувств, которые угрожали полностью затмить сознание.

— Не думай об этом так упорно, — посоветовал Эван, наблюдая за отражающимся в глазах девушки вихрем мыслей. — Это все ерунда.

— Ты прав, ерунда, — согласилась Карли каким-то деревянным голосом. — Давай поговорим попозже.

Пита Силвера предложение о встрече не заинтересовало. Весь день и почти весь вечер Карли ждала звонка Эвана. Она прекрасно понимала, что отказ вполне возможен, но от этого разочарование не становилось меньше. Эван разговаривал с Питом целый час, но так и не смог уговорить стареющего музыканта дать интервью. Через несколько часов Эван позвонил снова и снова получил отказ. Однако Силвер согласился посмотреть часть уже готового материала. Эван послал срочную бандероль и попросил Карли не волноваться.

— А что, если он опять откажется? — с опаской спросила она.

— Тогда буду донимать его до тех пор, пока не согласится. Поверь, от меня не так-то просто отделаться.

— Но…

— Ложись-ка спать, Карли. Завтра я тебе позвоню. Карли отправилась в спальню, чувствуя себя одинокой и покинутой: ни Одина на слишком большой кровати, ни Эвана на слишком маленьком диване. Она целый час ворочалась: заснуть никак не удавалось. Наконец усталость взяла свое, и Карли провалилась в темноту — прямо в лапы своих обычных кошмарных снов.

Жители Лос-Анджелеса обожают чувствовать себя впереди всей планеты. Прижав к уху сотовый телефон, Карли наблюдала из кухонного окна, как по лужайке соседа, словно гигантская мокрица, ползает автоматическая газонокосилка. Неугомонный в своих технологических исканиях Дженсен сидел на крыльце, потягивая из огромной, в тридцать две унции, бутылки вишневый напиток, и с законной гордостью наблюдал за последним новшеством. Новшество исправно выполняло свою обязанность — подстригало газон.

— Как поживает адская киска? — поинтересовался усталый голос Эвана.

— Значительно лучше. Подумываем о втором медовом месяце. — По пути в гостиную Карли подхватила на руки Одина и вместе с ним устроилась на диване. — Спасибо тебе. Один для меня — целый мир, а без твоей помощи мне вряд ли удалось бы его спасти.

— Да что ты, ерунда.

Ерунда… Это слово точно отражало суть их отношений. Еще совсем недавно она была бы рада его услышать. А сейчас уже сомневалась.

— Есть какие-нибудь новости от Пита? Он получил пленку?

— Да, пленку получил, но никак не может принять решение, а это само по себе уже прогресс. Мне действительно нужно поговорить с ним. Хорошо хоть, что уже не отказывается, а говорит «может быть».

Всего лишь несколько дней назад Карли пыталась убедить в этом Эвана. Она улыбнулась, подумав об иронии судьбы.

— Карли? — Голос в трубке прозвучал серьезно.

Она невольно напряглась, ожидая, что сейчас прозвучат плохие новости, сжалась и даже пригнула голову, как будто с потолка могла сорваться балка.

— Да?

— Возможно, планы изменятся.

— Хорошо… — с сомнением в голосе ответила она, разглядывая пол в поисках западни.

— Если вдруг завтра Пит Силвер согласится, то запись придется перенести с пятницы на следующую неделю. Мне потребуется время, чтобы отредактировать текст. А возможно, что-то придется переписать заново.

— Уф! — Карли глубоко вздохнула. Ей необходимы красные туфли. И необходим этот фильм. Так получилось, что она хочет иметь и то и другое. — Если я соглашусь, то смогу получить туфлю до окончания работы?

— Нет, отдать ее до окончания работы я никак не могу.

— Но почему? — возмутилась Карли. — Обещаю непременно закончить запись. Доведу дело до победного конца, Эван, причем самым лучшим образом. И не только из-за контракта, но просто потому, что это важно мне самой.

— Не могу, — после долгого молчания отрезал Эван.

— Потому что ты мне не доверяешь? — Такое отношение казалось обидным. Разве он не понимает, что она вовсе не обманщица? Раз дала слово…

— Потому, что не могу позволить себе доверять, — просто, сухо ответил Эван. — У меня нет выбора. Пробовать какие-то другие варианты нельзя, а потому необходима уверенность, что сработает именно этот. Здесь дело вовсе не в тебе.

— Конечно, — сердито возразила Карли. — Все дело в тебе. Ты всегда хочешь все делать сам. И отвергаешь любую помощь, если не попросил ее. А просить не собираешься, так ведь?

Он не ответил ни «да», ни «нет», а просто сказал:

— Давай заключим сделку.

— Не хочу заключать никаких сделок! — Один испугался резкого тона и спрыгнул на пол. — Ты несправедлив, Эван. Я сделала все, что обещала, и если нужно, сделаю больше. Но ни на какие сделки больше не согласна. Почему ты просто не спросишь меня?

— Послушай, — настойчиво произнес Эван. — Если Пит Силвер согласится на интервью, а ты не откажешься перенести запись, то я обязательно возьму тебя с собой. Обещаю.

— И отдашь вторую туфлю.

— Нет, — решительно отрезал он. — Просто возьму тебя с собой. Это все, что можно сделать.

— Все, что ты сделаешь, — поправила она.

— Да, — согласился он, — все, что я сделаю.

— Все к черту! И тебя тоже к черту! — прошипела Карли, раздавленная этим слепым упрямством, неизменной решимостью делать все по-своему, не уступая даже в мелочах.

— Что же, пусть будет так. Договорились.

В субботу вечером Дана заехала, чтобы забрать Одина. На следующее утро Карли предстояло уехать в шесть часов, а в такое неприличное время беспокоить подругу было просто невозможно. Единственными представителями рода человеческого, которых она соглашалась видеть в столь ранний час, были задержавшиеся с прошлой ночи голые мужчины.

— Спасибо, что согласилась присмотреть за Одином, — поблагодарила Карли, — передавая подруге корзинку с котом. — Только на один вечер, одну ночь и один день. Единственное, должна предупредить, что он не привык спать в одиночестве.

— Как бы я хотела сказать то же самое о себе, — заметила Дана. Она поставила корзинку на заднее сиденье, а рядом водрузила пакет с едой и всяческими кошачьими принадлежностями. Их хватило бы по крайней мере на месяц. — Кстати о ночном одиночестве…

Карли устало закатила глаза:

— Ради Бога, не начинай.

— Знаешь, для парня, с которым ты не спишь, он достаточно часто ночует у тебя. По крайней мере дважды.

— Если можно, просто позаботься о коте, хорошо? — Карли засунула палец в корзинку и почесала Одину шейку.

— Не волнуйся. Не впервые. — Дана завела машину и тронулась с места, но тут же резко остановилась и подала назад. Опустив окно, протянула Карли бумажный пакет.

Карли взяла его и заглянула внутрь. В пакете оказался солидный запас кондомов и несколько питательных батончиков с высоким содержанием протеина.

— Удачного путешествия! — жизнерадостно пожелала Дана и укатила.

В Энсенаду ведут две дороги: первая — широко известная, вошедшая в поговорку, верхняя, а вторая соответственно нижняя. Они петляют одна над другой в тянущихся вдоль побережья горах. Совершенно независимые, но едва ли равные. Верхняя дорога платная и содержится наилучшим образом — с разметкой, ограждениями и тому подобным. Нижняя, общедоступная, не может похвастаться всеми изысками платной, в частности, такой роскошью, как асфальт. Так что тем, кто не склонен рисковать, ездить по ней не рекомендуется.

Карли не отрываясь смотрела из окна машины на нескончаемую синеву волн Тихого океана, неустанно бьющихся о неровный, изрезанный берег. Лос-Анджелес остался далеко позади, в трех часах пути, отделенный границей и контрольно-пропускным пунктом. Контраст между разделенными пограничной полосой американской и мексиканской сторонами бросался в глаза так же резко, как и контраст между платной и общедоступной дорогами. Американская сторона отличалась строгим единообразием и порядком, монотонной одинаковостью улиц, машин и магазинов, которая, хотя и казалась скучной, в то же время вселяла спокойствие и своего рода уверенность. Но стоило лишь пересечь границу, как все тут же менялось. Кругом царило непредсказуемое разнообразие. Очень личное и нередко поистине артистическое самовыражение на мексиканской стороне пронизывало и землю, и небо, вдохновляя и нервируя, даря чувство свободы и пугая.

— Как ты думаешь, Арлин убежала от чего-то или к чему-то? — спросила Карли, начиная первый настоящий разговор за целый день. Почти всю американскую часть пути она проспала и проснулась лишь перед границей, в Сан-Исидро. Вести машину в Тихуане оказалось истинным испытанием, а потому Карли сидела как можно тише, с благоговейным восхищением наблюдая, как Эван отвоевывает у соперников жизненное пространство.

Он долго не отвечал на вопрос — так долго, что Карли начала волноваться.

— Мне не положено иметь собственное мнение, — наконец мрачно произнес он. — Предвзятость может помешать объективности, повлиять на выбор людей, которых я приглашаю для беседы, на саму беседу, на то, что я подчеркиваю в фильме и чего стараюсь избежать. Я должен документально представить все, что произошло, а не выдвигать собственные теории.

Да, наверное, вопрос действительно оказался непростительно глупым. Глядя вниз, на крутой обрыв прямо под колесами машины, Карли пыталась решить, что лучше сделать — драматично выброситься в открытое окошко или же тихо и незаметно умереть от стыда на месте.

— Но, — продолжал Эван уже другим голосом, — это официальный ответ. А настоящий ответ заключается в том, что, по-моему, наша героиня сбежала. Впрочем, если я выясню что-нибудь иное, то меня это не убьет. Все было так, как было.

Карли отодвинулась от двери и расслабилась.

— А почему ты считаешь, что она сбежала? Эван снизил скорость, минуя опасный участок.

— Исходя из того, что известно в настоящий момент, такой вывод напрашивается сам собой. В тот, последний, год счастье от Арлин отвернулось. Так утверждал Реймонд, да и все остальные тоже. Роман с Питом Силвером не удался. Возможно, когда она в последний раз навещала музыканта во Франции, они действительно поженились, но даже брак не спас разрушающихся отношений. Да, скорее всего она просто убежала, так же как еще девочкой убежала с фермы.

Карли придерживалась иного мнения:

— А мне кажется, что она как раз бежала к чему-то.

— Правда? — В голосе Эвана мелькнула искра интереса.

— Дело в том, — заметила девушка, с улыбкой отмечая интерес спутника, — что поскольку я не режиссер, то могу не волноваться насчет непредвзятости и уступок искушению.

На красивых, четко очерченных губах Эвана промелькнула улыбка. Да уж, вот с этим искушением бороться действительно трудно.

— Мое мнение ни на чем не основано, совершенно субъективно, — заметила Карли. — Как ты сказал, она была несчастна, но вряд ли убегала именно от несчастья. Скорее всего она искала счастье, так же как и в первый раз, когда ушла из дома. Мне кажется, что и тогда девушка не столько ненавидела существование на ферме, сколько просто рвалась в город, к иной жизни, которую считала настоящей.

Эван покрутил рукой — мол, давай-давай, ври дальше.

— Арлин оставила дом ради музыки, — продолжала Карли. — Никто и никогда не говорил о том, что она ненавидела собственную семью и близких. Просто, как часто бывает в молодости, стремилась к более интересной, динамичной жизни. А потому и поехала в город, чтобы начать заниматься музыкой. Может быть, и во второй раз она исчезла по той же причине.

— Если обстоятельства сложатся удачно, — вставил Эван, — то, возможно, через несколько часов нам удастся выяснить, что произошло на самом деле.

— Нет сил ждать, слишком интересно. — Карли улыбнулась, едва сдерживая волнение. Впервые с того момента, как обнаружилась пропажа туфель, она ощущала полное и безоговорочное счастье. И вдруг Эван неожиданно улыбнулся в ответ. Эта улыбка захватила, словно бьющаяся внизу вода, и неумолимо увлекла за собой.

В Энсенаду приехали примерно в одиннадцать. В выходной день портовый город был полон туристов. Любопытные пришельцы жадно фотографировали достопримечательности, среди которых одной из главных был заметный из любой точки города мексиканский флаг — он подчинил себе всю гавань. В развернутом виде флаг страны занимал площадь двух футбольных полей, а весил больше пятисот фунтов.

Карли уже давно не была в семейном кондоминиуме Марины, однако нашла его без особого труда. Он находился к югу от города, через дорогу от каменистого пляжа. Белый, в современном стиле, комплекс состоял из тридцати отдельных построек, большая часть которых принадлежала пенсионерам или сдавалась отдыхающим. Эван остановил «тойоту». До беседы с Питом Силвером обязательно нужно было перекусить, так что оставалось всего лишь несколько минут, чтобы привести себя в порядок.

Пока Эван выгружал из багажника сумки, Карли проверила автоответчик.

— Добро пожаловать в кондоминиум, Карли, — выплыл из динамика мелодичный голос Конни, матери Марины. — С удовольствием посмотрела последнюю серию «Ежового рая», ту, где тебя и Дану поймали на подсчете карт в Вегасе, а потом вам пришлось удирать. Честное слово, забавно! Насчет стирки не волнуйся: по четвергам приходит женщина и наводит полный порядок. Так что наслаждайся жизнью, моя милая.

— Вы и правда это делали? — поинтересовался Эван.

— Что делали? — не поняла Карли, нажимая кнопку автоответчика.

— То, что она говорила насчет Вегаса.

— Разумеется, нет. Дана все и всегда сочиняет сама.

— Неужели? — усомнился Эван.

— Карты считала она, — сдавалась Карли. — А я всего лишь вела машину, когда пришлось оттуда сдергивать.

— Действительно, всего лишь…

— Далеко не все наши с ней похождения отражаются в сериале. Только самые интересные эпизоды.

— А я, случайно, не попаду в историю? — опасливо осведомился Эван.

— Только если планируешь совершить нечто увлекательное, — внезапно осмелев, уточнила Карли.

— А ты гарантируешь услуги эвакуатора? Воздух сгущался, и в комнате становилось жарко. Эван позволил себе один из своих «ерундовых» поцелуев.

Карли собиралась сказать, чтобы он сейчас же прекратил безобразничать. От этих проделок она все забывала. Забывала даже важные обстоятельства, например, то, что совсем ему не нравится, что он считает ее попросту ненормальной, а также то, что он ей тоже совсем не нравится и она считает его отъявленным нахалом.

— Закончим попозже, — уверенно заключил Эван и направился к двери.

Не теряя времени, они поехали в город, чтобы купить на ленч пирожков с рыбой — «тако». Тротуары оказались забиты туристами, причем многие направлялись именно в ресторан «Хассонгз». Основанное немецким иммигрантом больше века назад, это заведение стало родиной коктейля «Маргарита» и, как логичное следствие, местом множества пьяных драк. Здесь собирались те молодые жители штата Калифорния, которые хотели исполнить роль отчаянного американского парня: все, что требовалось, — это пересечь южную границу Соединенных Штатов, напиться до одурения и начать выворачиваться наизнанку. Воистину пришел, увидел… напакостил.

— Ты когда-нибудь бывал здесь? — поинтересовалась Кар-ли, когда они проходили мимо «Хассонгз».

— Что-то даже и вспоминать не хочется, — уныло ответил Эван.

— Да, — вздохнула Карли. — понимаю, о чем ты.

Пит Силвер жил примерно в двадцати минутах езды от города в юго-западном направлении. Дорога давно и отчаянно нуждалась в ремонте. Пока «тойота» тряслась и прыгала по ухабам, Карли невольно вспомнила другой не слишком гладкий путь — к трейлеру, в котором жил Реймонд Барлоу. На губах сама собой возникла улыбка.

Эван краем глаза заметил это выражение.

— Только не говори, что ты никогда так не ездила. Карли вспомнила еще один подходящий к случаю анекдот:

— После ночной оргии в валхаме довольный бог поворачивается к своей спутнице и гордо заявляет: «Я — Тор». А богиня отвечает: «И я тоже, но игра стоила свеч».

К ее удивлению, Эван запрокинул голову и громко, искренне, заразительно расхохотался. Карли этот смех показался лучшей на свете музыкой, и все же она корила себя за то, что моментально растаяла, словно карамелька на раскаленном приборном щитке.

Дом Пита Силвера оказался маленьким белым глинобитным строением. Он стоял на горе, в глубине сада, и смотрел окнами прямо на океан. Земля казалась бедной и каменистой, однако деревья сгибались под тяжестью апельсинов, лимонов, лаймов, фиников и абрикосов. Чуть дальше холмистый пейзаж казался причесанным аккуратными рядами виноградников: они уходили вдаль ровными параллельными линиями.

— Знаю, что вести себя надо тихо и скромно, — заверила Карли, когда Эван остановил машину. Дальше предстояло карабкаться по высеченным в горе каменным ступеням. — Буду говорить только тогда, когда ко мне обратятся, и ни за что на свете не позволю себе совать нос, куда не следует. Даю честное слово скаута!

Эван сразу стал серьезным и взглянул на спутницу непроницаемыми, океанской голубизны, глазами. Потом молча кивнул, вышел из машины и принялся вытаскивать из багажника аппаратуру.

Глава 15

При ближайшем рассмотрении дом оказался больше, чем выглядел снизу, с улицы, так как значительную его часть закрывали деревья. Широкое окно справа от парадной двери выходило на море. Подъемы цементных ступеней, также как рама вокруг двери, были облицованы синей с желтым узором мексиканской плиткой. Вместо звонка посетителям предлагался тяжелый кованый молоток. Эван постучал.

Неожиданно для самой себя Карли поднялась на цыпочки и поцеловала спутника в щеку.

Эван вопросительно поднял бровь.

— Это на счастье, — прошептала она и изо всех сил сжала его руку. К собственному удивлению, она тут же ощутила ответное пожатие. Рука оказалась на свободе только после того, как послышались шаги, а потом и звук отпираемой двери.

На пороге показалась крошечная женщина с седеющими, стального цвета волосами, собранными в пучок на затылке, и сморщенной, почти каштановой кожей. Одета она была в ярко-голубое крестьянское платье с вышитыми на корсаже и по подолу яркими цветами. Экономка взглянула на Эвана быстрыми, живыми, словно у молодой девушки, черными глазами.

— Добрый день, сеньора, — поздоровался Эван на ломаном испанском. — Это дом Педро да Сильвы?

— Пьетро, — произнесла женщина с акцентом, сразу выдавшим уроженку холмов Тосканы, а вовсе не мексиканку.

Она знаком пригласила за собой и повела посетителей по коридору, через арку, в просторную гостиную. Каблуки золотых босоножек отсчитывали на кафельном полу каждый шаг. Напротив окна с видом на океан красовался огромный каменный камин, увенчанный резной дубовой полкой. Середину комнаты занимали два просторных кожаных дивана, а между ними уютно устроился кофейный столик. В большом кресле лицом к двери сидел сам хозяин, Пит Силвер.

Карли видела всего лишь несколько фотографий этого человека и все же моментально его узнала. Внешность казалась удивительной: выразительные, полные грусти карие глаза, высокие, четко очерченные скулы и поистине великолепный, царственный рот. Густые, белые, словно хлопок, разделенные пробором волосы создавали удивительный, достойный кисти художника контраст с кожей почти кофейного цвета. Одет он был в черные брюки и характерную для тропиков рубашку с коротким рукавом, искусно расшитую белым по белому.

— Вы не теряли времени попусту, — произнес старый музыкант, поднимаясь и протягивая Эвану руку.

— Боялся, как бы вы не передумали, — с улыбкой признался Эван, отвечая крепким пожатием. — Это Карли Бек, она будет читать текст к нашему фильму.

— Очень приятно. — Пит взял руку гостьи в свою и слегка пожал.

— Спасибо за то, что разрешили мне приехать. Это очень мило с вашей стороны.

— Не за что, — ответил Пит и повернулся к впустившей гостей женщине. — Если вы еще не успели познакомиться, то разрешите представить мою кузину. Ее зовут Марчелла Орсини.

Новые знакомые приветствовали друг друга сразу на нескольких языках.

— Кофе? — предложила Марчелла и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Пит показал на диваны. Карли и Эван сели рядышком, лицом к камину. — Вам придется проявить немалое терпение в отношении Марчел-лы. Она не говорит по-английски. Поскольку вы работаете в кино, считает вас знаменитыми. Очень любит звезд разного калибра. Кроме меня. Вот если бы я был Рики Мартином…

— Педро да Сильва, Пит Силвер, Пьетро. — Эван перечислил варианты имени хозяина. — Что именно вам больше по душе?

— Смотря где… — Красавец пожал плечами и улыбнулся. — Моя мать была мексиканкой, отец — итальянцем. А все американские друзья зовут Питом.

К тому времени как Марчелла вернулась с кофе и печеньем, Эван успел подключить магнитофон и установить микрофон. Она поставила поднос на стол и, с опаской взглянув на аппаратуру, уселась напротив гостей.

Пит наблюдал за приготовлениями с большим интересом, время от времени задавая толковые вопросы.

— Какое теперь все маленькое, — удивился он.

— То же самое сказал и Реймонд, — не подумав, заметила Карли. Все, провал. С ролью невинной наблюдательницы покончено. Впрочем, Эван, надев наушники, регулировал уровень записи и, судя по всему, даже не заметил оплошности. Или просто сделал вид, что не заметил.

— Реймонд, — задумчиво повторил Пит. — Реймонд Бар-лоу?

Карли ответила коротким быстрым кивком.

— Как он?

Карли взглянула на Эвана, который деловито копался в папке с заметками, и лишь после этого ответила:

— Прекрасно. Живет в Палм-Спрингсе.

— Пустыня всегда ему нравилась. А он, случайно, не предлагал вам выйти за него замуж?

— Да, — Карли улыбнулась, — действительно предлагал.

Пит коротко, почти беззвучно рассмеялся и что-то сказал по-итальянски Марчелле. Та ответила быстрой улыбкой и резким, отрывистым смехом.

Через несколько минут приготовления закончились, и Эван начал интервью:

— Расскажите мне об этом доме. Вы здесь выросли? Пит покачал головой:

— Нет, построил его специально для Арлин, чтобы она могла видеть океан. И фруктовый сад посадил тоже для нее.

Он пустился в воспоминания об их первой встрече.

— Мой акцент казался ей смешным, — заметил он. — А я считал ее самой красивой женщиной в мире. И постоянно повторял это и по-итальянски, и по-испански.

Потом Пит упомянул об отношениях с Арлин.

— Мы сводили друг друга с ума. Часто ссорились — иногда из-за всего подряд, а иногда просто так, даже без повода. Я всегда кричал по-испански, но никогда не хотел ее обидеть, задеть какие-то серьезные чувства. Языки давались Арлин с большим трудом, а поэтому в любви я признавался только по-английски. Так чтобы она наверняка поняла.

О причине ухода Арлин:

— Я умолял ее выйти за меня замуж и вернуться в Мексику, чтобы вместе заняться виноградниками. Отец заболел, а потому я больше не хотел играть по клубам и не хотел, как тень, ездить следом за ней. — Пит замолчал и вздохнул. — Она боялась. Не хотела снова жить на ферме. Я много раз делал ей предложение и наконец сказал, что это последнее. Она ответила отказом. И поехала обратно в Штаты. Ну а я вернулся в Мексику.

Пит замолчал и пригубил виски, которое Марчелла принесла сразу после начала интервью. Потом покрутил стакан, внимательно наблюдая за тем, как вращаются кубики льда. Казалось, в глубокой задумчивости он забыл обо всем на свете. Никто не осмеливался вторгаться в воспоминания. Марчелла, прикрыв глаза, откинулась на спинку дивана, то ли задремав, то ли мечтая о Рики Мартине.

Карли наблюдала, как таймер на цифровой аудиокассете отсчитывает десятые доли секунды. Эван сидел неподвижно, с покорностью и терпением человека, ожидающего важных вестей. Через некоторое время Пит осушил стакан и поставил его на стол.

— Чтобы найти меня, ей потребовался почти год. Конечно, я мог бы и помочь, но решил предоставить ей возможность сделать все самой. — Он выразительно постучал пальцем по лбу. — Туповат был парень…

— Просто вы не сомневались, что она непременно вас разыщет, — успокоил Эван.

— О да, — согласился Пит и засмеялся. — Как только узнал, что она меня ищет, сразу начал строить вот этот дом. Ей потребовалось время. По-испански она не говорила, но это не имело особого значения. Арлин была очень красива, а все мужчины готовы говорить на языке красивой женщины. В тот самый момент, когда она наконец появилась, я как раз выкладывал плиткой парадную дверь. Плитка была зеленой, а ей больше нравилась синяя. Я сказал, что изменить цвет может только моя жена. Именно тогда Арлин и решилась. Уж очень ей хотелось, чтобы парадная дверь была синей.

Свадьба Пита и Арлин состоялась в следующее воскресенье прямо посреди виноградника семейства да Сильва. Так как поговорить Арлин ни с кем из гостей не могла, она пела. В качестве первого танца оркестр марьячи сыграл трогательную аранжировку ее самой популярной песни «Унеси меня на луну». Всю свою жизнь Арлин провела рядом с Питом Силвером и больше никогда не думала о расставании.

— Арлин умерла два года назад, — закончил повествование Пит. Голос его дрогнул. Помолчав, старый музыкант сглотнул комок в горле и, словно стирая тень печали, провел рукой по лицу.

Карли боялась непрошеных слез, а потому упорно смотрела в сторону.

— Последнее время она очень болела, — наконец снова заговорил Пит. Несмотря на заметную дрожь, голос его звучал спокойно. — Во всем виноваты сигареты. Она так и не смогла бросить курить и постепенно все больше слабела. Он снова замолчал и принялся пристально изучать океан.

— Ее положили в больницу, но оказалось, что сделать уже ничего нельзя. Она хотела домой, поэтому я и забрал ее. Была весна, а она так любила весну!

Пит поднял руку, показывая, что интервью окончено. Потом отстегнул микрофон и вышел из комнаты.

— Получается, что она ни от чего не убегала и ни к чему не стремилась, — задумчиво предположила Карли на обратном пути, сидя в машине рядом с Эваном. — Она просто убежала к любимому человеку.

— Похоже на то.

— Ты разочарован?

— Нет, — серьезно и честно ответил Эван. — Случилось то, что случилось. В этом нет и не может быть ни плохого, ни хорошего. Я ведь уже говорил, что не имею права предпочесть какой-нибудь конкретный конец. Дело в том, что конец — это далеко не вся история, а всего лишь ее небольшая часть. И начало, и середина не менее важны.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебила Карли. — Необходимо научиться объективно смотреть на сюжет в целом. А я очень рада, что она его нашла. Просто замечательно, что в конце концов и на ее долю выпало счастье и она обрела все, о чем мечтала.

На перекрестке, перед знаком «стоп», Эван быстро поцеловал Карли, а потом, оглядевшись, поехал дальше.

— Это вовсе не означает, что меня не радует ее счастье.

Когда они вернулись из дома Пита Силвера в город, улицы все еще были переполнены людьми. В барах клиенты заказывали выпивку с таким видом, словно в любой момент, размахивая своими отвратительными бляхами, могли ворваться полицейские. В некоторых заведениях спиртное означало не просто крепкий напиток. Крупные, мускулистые бармены были готовы в любой момент залить выпивку в глотку посетителя и тут же схватить его за грудки и изо всех сил встряхнуть. Своеобразный человеческий коктейль в исполнении Всемирной федерации борьбы.

Время обеда еще не наступило, а потому Карли и Эван решили прогуляться по главной улице, авенида Лопес-Мате-ос. Уличные продавцы с тележками предлагали мороженое, или, по-мексикански, «чаррос», щедро посыпанное корицей печенье, другие сладости. Здесь же можно было взять напрокат игуану или ослика и сфотографироваться в их компании. Какие-то люди держали в руках слабо заряженные автомобильные аккумуляторы и за деньги предлагали сеанс электрошока. Туристы старались как можно больше увидеть, погрузиться в незнакомую культуру, ощутить новый, неведомый мир. Но находились и такие, кто не упускал возможности схватиться за оба контакта аккумулятора.

Эван с подозрением оглядывался по сторонам и крепко сжимал руку Карли. Толпа становилась все гуще и беспокойнее; люди задевали друг друга и случайно, и со злым умыслом. Сплошь и рядом орудовали карманники, вызывающе вели себя проститутки. Эван крепко обнял спутницу и прижал к себе; лицо его выражало открытый вызов каждому, кто осмелился посмотреть слишком внимательно или задержать взгляд на секунду дольше, чем следовало. Он следил за Карли с таким старанием, словно она была бриллиантом в витрине магазина Тиффани. Жест означал одновременно и защиту, и обладание. Сам объект отнесся к действию с интересом, но и с подозрением.

В конце концов парочка осела в небольшом ресторанчике, предлагавшем дары моря. Карли медленно пила коктейль, а Эван разглядывал ее с нескрываемым, откровенным желанием. Комната освещалась неярко, интимно — над каждым столиком висела лампа из узорного кованого железа. Вдоль стен стояли красные виниловые кабинки с двумя диванчиками и столом между ними. С деревянных решеток под потолком свисали пурпурные кисти пластикового винограда. Одну из стен целиком занимала грубо намалеванная копия картины Боттичелли «Рождение Венеры».

— Почему ты все время на меня смотришь? — не выдержала Карли. Она сидела, крутя в пальцах крошечный бумажный зонтик от коктейля.

— А ты сама как думаешь? — Эван снова заговорил своим фирменным «гипнотизерским» голосом.

— Не заигрывай со мной, — отрезала Карли, нервно ерзая на диванчике. Хорошо зная силу воздействия его сексуальности, она пыталась избежать очередной неловкой ситуации.

— А собственно, почему бы и нет? — Эван придвинулся ближе. Теперь двое сидели совсем рядом, так, что и ноги, и бедра их соприкасались. Карли слегка отодвинулась. Эван едва слышно, словно про себя, рассмеялся, но остался на месте.

Официант торжественно водрузил на стол обед — энчилады с омарами для двоих. Эван попытался было заказать каждому еще по одному коктейлю, но Карли отказалась. Она и так уже чувствовала себя слишком взволнованной и возбужденной и боялась окончательно утратить самоконтроль. Возможно, все дело было в алкоголе. А может быть, совсем по Павлову, уже выработался рефлекс на множество проведенных в коктейльном царстве распутных вечеров и ночей: стоит только пересечь границу, как в голове сам собой возникает туман.

— И перестань, пожалуйста, отвечать на все мои вопросы вопросами, — раздраженно потребовала Карли.

Эван взял принесенный официантом коктейль и поднял стакан, словно провозглашая тост.

— Хочу тебя, — заявил он и сделал глоток.

Карли быстро допила все, что у нее оставалось. Может быть, все-таки стоило заказать еще…

Обед прошел в тяжелом, напряженном молчании, прерываемом лишь вопросами официанта.

Нежный, мягкий карамельный вкус теплого заварного крема порадовал Карли именно в тот момент, как рука Эвана оказалась у нее под юбкой. От неожиданности девушка пискнула и вытаращила глаза. Если бы в этот момент кто-нибудь за ней наблюдал, то непременно решил бы, что молодая особа пришла в бурный восторг от десерта. Карли проглотила крем и открыла рот, чтобы заявить решительный протест. Эван же воспринял движение как персональное приглашение к поцелую и не стал отказывать себе в удовольствии, попутно окунув в море блаженства и свою спутницу. Крем тут же утратил все свое очарование. Теперь уже без закуски в виде поцелуя он вряд ли на что-то годился. Карли положила ложку.

— Будешь доедать? — поинтересовался Эван.

«Нет, милый, — подумала Карли, возвращаясь на землю, — вопрос в том, будешь ли ты заканчивать то, что начал?» Она жестом отказалась от десерта.

Эван взял ложку левой рукой и принялся с видимым удовольствием есть крем. Правая рука оставалась на своем месте, уютно устроившись между колен Карли и даже чуть выше. Любому из свидетелей поза наверняка показалась бы впечатляющей. Как известно, умение в одинаковой степени владеть двумя руками очень полезно. Покончив с десертом, Эван тщательно облизал ложку. Это тоже подействовало на Карли возбуждающе.

— Почему ты все время на меня смотришь? — сексуально улыбаясь, повторил недавний вопрос Эван.

— А ты как думаешь?

Официант принес счет, тактично положил его на стол между обедающими и тут же испарился. К чеку одновременно потянулись две руки.

— Я заплачу.

— Я заплачу.

— Мое. — Карли придвинула маленький поднос к себе. Правая рука Эвана скользнула вниз, к коленям. Девушка вопросительно подняла брови.

— Мое. — Эван левой рукой потянул поднос к себе; правая рука вернулась на прежнее место.

Карли редко следовала советам матери, однако на этот раз пришлось согласиться, что спорить из-за чека — дурной тон. Это так неизысканно.

— Твое. — Она подвинула поднос в сторону настойчивого мужчины и при этом внимательно следила за движением его руки — до тех пор, пока та не обрела единственно достойного положения.

— Как приятно, что ты способна верно оценить обстановку. — Лицо Эвана оставалось бесстрастным, в то время как рука его делала свое дело.

Карли с восхищением наблюдала, как Эван ловко, без малейшего затруднения подписал чек левой рукой, даже не вспотев. О ней самой сказать этого было нельзя. Она уже взмокла. Вспотела по-настоящему.

Из ресторана парочка вышла шагом, но, едва дойдя до стоянки, оба бегом бросились к машине.

Карли внезапно остановилась и схватила спутника за рукав.

— Мы же не сами парковались.

— Черт! Иди к машине. — Эван побежал обратно, туда, ?где стоял, с интересом наблюдая за происходящим, служащий стоянки. Сунув ему в руку щедрые чаевые, Эван схватил ключи и тем же способом, на высокой скорости, вернулся обратно. Через минуту «тойота» неслась по авенида, словно водитель готовился к международному ралли.

Радетели за безопасность движения неустанно призывают держать руль двумя руками — так, как будто стрелки часов показывают без десяти два. Карли же считала, что вполне достаточно просто «без десяти». Если сжимать покрепче, то можно вести машину и так. Эван уловил выражение лица спутницы, ловко отправил правую руку туда, где она проводила время обеда, и улыбнулся так, как могут улыбаться только мужчины, да и то лишь в определенные моменты жизни. Машина прыгала по ухабам разбитой мостовой, и анекдот насчет монашек почти реализовался.

Они резко затормозили у парадного входа своего домика, выскочили из машины и почти ввалились в темный холл. Эван запер дверь, схватил Карли на руки и направился в первую попавшуюся спальню.

— Эван, — заговорила она, едва он поставил ее на ноги возле кровати, — а как же наш контракт? Это, конечно, ерунда, но все-таки…

— За пределами Соединенных Штатов и протекторатов контракт недействителен, — последовал уверенный ответ в промежутках между высоковольтными поцелуями.

Карли начала расстегивать ремень на его брюках. Она ведь не юрист, а потому может просто поверить тому, что слышит.

Лихорадочно, жадно они стаскивали друг с друга одежду, пытаясь как можно быстрее устранить препятствия на пути к близости. Наконец все лишнее было отброшено, и на разгоряченную кожу обрушился ливень еще более горячих, почти кипящих поцелуев. Эван приостановился лишь для того, чтобы включить возле кровати неяркую лампу и вытащить из бумажника кондом.

— Подожди, — выдохнула Карли, сжав его руку. Подведя любимого к кровати, она положила руку ему на грудь и толкнула на мягкое ложе.

Это тело вполне могло бы принадлежать танцору — высокому, гибкому, с четко и красиво очерченными мускулами. Женская рука нежно скользнула по шее, плечам, груди. На светлой коже четко вырисовывались упругие волоски. Карли изучала мужчину, словно пытаясь наполниться им, ощутить как можно полнее. Ничто не утаилось от ее внимания: сладкое и соленое, гладкое и шероховатое, мягкое и восхитительно твердое. Спускаясь вниз, она обошла стороной мощную эрекцию, приберегая ее на обратный путь.

— И как только, черт возьми, тебе удалось удержать все это в штанах? — Она любовно обняла богатство и улыбнулась счастливой улыбкой.

— Посмотри внимательнее, — слегка севшим от желания голосом ответил Эван, — думаю, что по отпечаткам можно сосчитать, сколько звеньев на молнии.

Карли шаловливо провела кончиком языка по готовому к боевым действиям пенису.

— Мм… думаю, ты прав.

Губы нежно коснулись твердого кончика, и Эван застонал от удовольствия. Рот Карли продолжал интимное путешествие. В теле Эвана невозможно было обнаружить ни малейшего изъяна. Оно казалось поистине безупречным, совершенным. Язык трудился до тех самых пор, пока не ощутил шелковистый влажный привкус мужского желания.

— О Боже, Карли, — простонал Эван, слегка поднимаясь над постелью. Он легко перевернул девушку, моментально оказавшись сверху, быстро вооружился презервативом и перехватил инициативу. Медленно, неотвратимо-упорно начал проникать в горячую, влажную, мягкую бездну. — Я для тебя так тверд и груб! Наверное, сейчас взорвусь! Подожди, не двигайся. Даже не дыши.

Карли застонала и сдержала собственное тело, рвущееся навстречу любимому.

Эван положил руку под голову подруги, удерживая ее на месте, и требовательно заглянул в глаза:

— Скажи, ты меня хочешь?

Ощущение каждой клеточки этого сильного и красивого мужчины внутри собственного тела оказалось настолько удивительнее, прекраснее, неповторимее, оглушительнее, чем это можно было представить даже при самом богатом воображении, что Карли неожиданно для самой себя глубоко задумалась.

— Ты меня хочешь? — Вопрос прозвучал снова — тише, но настойчивее.

— Я желаю тебя.

Он накрыл ее губы своими и начал целовать страстно, почти яростно — до тех пор, пока у Карли не закружилась голова, словно в полете» Поцелуи спустились ниже, на грудь, стали нежнее и чаще. Эван любовно вел свою женщину к вершине блаженства. Она сомкнула ноги вокруг его бедер и, трепеща от возбуждения, воспринимала мощные толчки.

— Еще? — спросил он, быстро выгибая бедра.

— Еще! — отчаянно потребовала она. — Еще и еще!

С глубоким стоном он уже почти вламывался в ее тело. Покрытая потом кожа не скрывала энергичных движений мышц. Кровать раскачивалась, и деревянная спинка стучала по стене, выбивая неуклонный, неумолимо нарастающий ритм. Карли ощущала, что уже не в состоянии сдержать крик, достойный оперной сцены.

— Держись, девочка, — предупредил Эван, внедряясь все глубже и мощнее.

Она пыталась попросить немного подождать, оттянуть конец хотя бы ненадолго. Однако тело не послушалось, утратило выдержку, сдалось, и, словно альпинисты в связке, Карли и Эван опрокинулись головой вперед, один за другим, не в силах сдержать воплей.

Толчок оказался невероятным, словно все тело девушки сначала сжалось, а потом взорвалось с ядерной силой, моментально сведя разум, плоть и душу в едином биении сердца. Это оказался совсем не обычный оргазм. А Эван оказался совсем не обычным мужчиной, любовником. Карли, разумеется, еще не была готова безоговорочно признать его сверхъестественные возможности, но если еще хоть пару раз в жизни он смог бы привести ее в такое же состояние, то, несомненно, заслужил бы высокое звание супергероя. Да, черт возьми, так недалеко и до создания новой религии.

— Тебе не тяжело? — поинтересовался Эван спустя некоторое время. Ведь даже полубоги нуждаются в отдыхе.

— Совсем чуть-чуть.

Он немного подвинулся.

— Так лучше?

— Мм… — слабо кивнула она.

— Это односпальная кровать, — серьезно заметил Эван, оглядываясь и оценивая ситуацию.

— Не я выбирала, — ответила Карли.

— Но она оказалась вполне подходящей. — Эван с огромной неохотой покинул ее тело и, прежде чем встать с кровати, нежно поцеловал. — Я скоро вернусь, красавица.

Через несколько минут он уже схватил Карли в охапку и бегом, через несколько ступенек, бросился на второй этаж в поисках более широкого ложа. В первой комнате влюбленных встретили обои в розовый цветочек и широченная кровать с балдахином и белым воздушным покрывалом.

— Уже лучше, — заключила Карли, взирая с высоты роста Эвана.

Он скорчил недовольную гримасу:

— Слишком вычурно. Она показала на дверь:

— Веди дальше, командир.

Следующая комната таила королевское ложе и стены, увешанные портретами сердитых рок-звезд и пышногрудых красоток.

— По-моему, ничего, — выразил свое мнение Эван.

— Мне свидетели не нужны, — сурово отвергла выбор Карли. И наконец, в главной спальне обнаружилась огромная двуспальная кровать, а в придачу широкий балкон с видом на океан.

— Вот то, что надо, — дружно согласились оба и повалились на мягкий матрас.

— Давай останемся еще хотя бы надень, — крепко прижимая к себе подругу, прошептал Эван. Потом уткнулся носом ей в волосы и глубоко вздохнул. — Мне так нравится твой запах.

Контракт, туфли, Куинн — все предметы и обстоятельства моментально потеряли всякое значение. Да, еще один день просто необходим. На обратном пути у нее будет вполне достаточно времени, чтобы как следует отругать саму себя за глупость.

— Да, — прошептала Карли и сразу почувствовала, как расслабился любимый. Через несколько мгновений он уже сладко спал в ее объятиях. Карли же лежала без сна и удивлялась, насколько приятно лежать рядом с Эваном — почти так же замечательно, как и под ним.

Глава 16

Карли проснулась от теплого мурлыканья и поцелуя в шею. Нет, мурлыкал не Один, но это совсем не разочаровало. Острые зубы тихонько укусили за плечо, и тут же снова последовал успокоительный поцелуй. Он подарил неожиданное ощущение счастья. Девушка открыла глаза и сквозь стеклянную дверь балкона посмотрела в усеянное звездами черное небо. На ночь дверь оставили приоткрытой, так что звук и запах прибоя то наплывали, то снова отступали. Карли замурлыкала в ответ и прижалась спиной к манящему теплу мужского тела.

— Проснулась? — шепотом уточнил Эван, согревая дыханием ухо и щеку. Рука нежно скользнула по груди, а пальцы легкими, дразнящими движениями разбудили соски, тут же превратившиеся в твердые счастливые комочки.

Карли в ответ слегка поерзала. Судя по всему, Эван совсем проснулся, стряхнул сон и готов к действию.

Он исследовал ее также, как всего несколько часов назад она изучала его самого. Губы и руки повторяли ландшафт молодого тела, отмечали холмы и долины, отдыхали в приятных, манящих местах. Сама Карли считала, что давно знает географию страны под названием Карлиленд, однако этот мужчина сумел открыть такие удивительно сладкие уголки, о существовании которых она до сих пор даже не подозревала. Лодочка удовольствия стремительно набирала скорость, расправляя паруса навстречу попутному ветру. Таких темпов Карли до сих пор не ведала.

— Эван, — тихонько позвала она и немного отстранилась. Ей хотелось настоящей близости.

Он тут же обнял ее, нежно укусил за бедро и поцеловал.

— Дело в том, девочка, что у меня больше нет кондомов.

— Что?!

Карли одновременно обрадовалась и рассердилась — ведь он оказался не настолько самоуверенным, чтобы отправиться в путь с целым ящиком презервативов. Но язык Эвана продолжал свое магическое действо, и Карли расслабилась и успокоилась, решив, что придется обойтись без того, чего нет. Показаться грубой она вовсе не хотела.

— Подожди! — внезапно ее осенило. — В гостиной, в большой сумке, лежит бумажный пакет. Скорее неси его сюда!

Эван выпрыгнул из кровати и бегом бросился вниз. Через пару минут он вернулся с большой сумкой, включил лампу возле кровати и расстегнул замок-молнию. Из бумажного пакета вытащил упакованное в фольгу резиновое изделие и быстро расправился с оберткой. Кондом оказался сиреневого цвета, но Карли было все равно. Она притянула Эвана к себе и закинула ноги ему на бедра.

Он быстро скользнул в нее, даря волны наслаждения. Карли считала, что все, что произошло между ними недавно, было восхитительно и прекрасно. Но настоящее оказалось еще удивительнее, еще неповторимее и неожиданнее. Было настолько хорошо, что Карли, словно кошка, впилась ногтями в спину мужчины; он слегка запрокинул голову и застонал от удовольствия.

— Да, да, да, — тихонько пела она в такт его движениям и отвечала на эти движения мышцами внутри себя, стремительно приближаясь к вершине удовольствия.

Эван прорычал имя Карли, словно предупреждение:

— Ты сводишь меня с ума.

— Отлично. — Ей вовсе не хотелось терять разум в одиночку.

Эван прорычал что-то еще и неистово, страстно, так, что перед глазами подруги поплыли звезды, принялся доказывать ей свое желание. Карли держалась, от наслаждения едва не улетая в небеса. Это были удивительные гонки, сексуальный поединок, в котором кому-то предстояло сдаться первым. Карли, конечно, проиграла, но и Эван продержался лишь на несколько сотых секунды дольше.

Утешительным призом Карли послужил высший из всех возможных оргазмов. Ее посетило такое блаженство — и умственное, и физическое, — которое свело на нет все испытанное прежде. Да, на вершину ее возвел истинный мастер, но постичь секрет его успеха, казалось, невозможно.

— Это был лучший миг в моей жизни! — выдохнула Карли, тем самым показывая, что разум и тело идут разными путями и им еще предстоит соединиться.

— Всегда готов служить, — великодушно отрапортовал Эван, прежде чем со вздохом облегчения обрушиться прямо на возлюбленную.

— Ой! — от неожиданности пискнула Карли.

— Извини, детка, вовсе не хотел тебя раздавить. — Он перекатился на спину, увлекая за собой подругу. — По-моему, я просто на секунду отключился.

— У тебя здесь, красавица, прямо аптечка скорой помощи, — изумленно заметил Эван, сидя на кровати и внимательно изучая походный набор Даны — герметично упакованные кондомы и питательные батончики. Он вытащил один батончик, прочитал надпись на обертке и с недовольной гримасой сунул его обратно в пакет: — Фу, ненавижу кокосы!

— А почему ты решил, что я собирала все это в расчете на тебя? — поддразнила Карли.

Эван принялся подбрасывать кондом в воздух.

— А для кого же ты так старательно упаковала запас? Для армии, военно-морского флота, военно-воздушных сил и морской пехоты?

Карли швырнула в него пакет.

Эван как раз внимательно рассматривал фосфоресцирующий кондом:

— О, ты даже предусмотрела встречу с парочкой бойскаутов!

— На самом деле боевой набор собирала вовсе не я, — наконец пояснила Карли, безуспешно пытаясь завладеть занимательным пакетом. — Это Дана так понимает дальнюю поездку.

Эван снова разыскал кокосовый батончик и через плечо забросил его в самый дальний угол. Потом выудил еще один необычный кондом, внимательно его изучил и засунул под подушку.

— Как только вернемся, напомни мне ее поблагодарить. Карли смахнула латекс с кровати.

— Будь добр, сам верни ей все, что останется, и не забудь сказать «спасибо».

Эван рассмеялся и прижал девушку к себе:

— А кто сказал, что что-нибудь останется?

— О, мужчины! — Карли безуспешно попыталась освободиться, а потом просто уткнулась носом в грудь любимого. — А пистолет она, случайно, не положила?

— Нет. — Эван выключил свет. — А потому, чтобы застрелить меня, тебе придется ждать возвращения в Лос-Анджелес.

— Ты прав, — со вздохом согласилась Карли. — Но зато у меня есть шанс прямо здесь расправиться со всеми этими запасами.

Пока Эван принимал душ, Карли набрала рабочий номер Даны.

— Добро пожаловать на планету обезьян. У телефона главный смотритель, — сухо приветствовала Дана. — Что случилось, крошка? Уже пора платить за тебя выкуп?

— Помнишь тот пакет, который ты мне сунула?

— С полезными мелочами? — жизнерадостно уточнила Дана.

— Да. Там уже кое-чего не хватает.

— Понятно. Один чувствует себя прекрасно. Так что не спеши. Просто дай знать, когда будешь возвращаться.

— Спасибо.

Разговор с агентом оказался не столь приятным.

— Что, черт подери, ты до сих пор делаешь в Мексике? — заорал Куинн.

— Интервью с Питом Силвером оказалось настолько интересным, — ответила Карли (и не солгала), — что я решила задержаться еще на денек. — Вторая часть ответа, правда, никоим образом не относилась к Питу, но тоже была правдива.

— Отлично, — фыркнул Куинн. — Я отменю все намеченные прослушивания. В конце концов, это всего лишь твоя карьера.

— Куинн…

— Не пей сырую воду. И текилу тоже не пей.

После ленча Эван позвонил Питу Силверу и сообщил, что они решили задержаться в городе еще на день.

Карли мыла посуду и рассеянно слушала разговор. Как она и предполагала, в морозилке нашлось кое-что на ленч. А на завтрак они прямо в постели пили кофе с батончиками из пакета Даны.

Эван все еще разговаривал по телефону, и Карли отправилась наверх, на балкон главной спальни. Она сняла целлофановый чехол с полосатого, зеленого с белым, шезлонга и уселась, чтобы вдоволь насмотреться на мерцающую океанскую даль. Дом стоял совсем близко к воде — от океана его отделяли только пляж и дорога.

Карли вспомнила, что всю ночь провела в страстных объятиях Эвана, и улыбнулась. Оба раза после минут любви он прижимал ее к себе с той серьезной обстоятельностью, с которой делал все, чем занимался. И стоило только двум телам слиться воедино, он зарывался носом в волосы подруги, удовлетворенно вздыхал и тут же сладко засыпал. Оказывается, злой и страшный Эван очень любит нежности.

Сама Карли получила от близости огромное, невероятное наслаждение, вполне достаточное, чтобы удовлетворить и любопытство, и физические потребности. И все же она не была готова перевернуть страницу. Так хотелось еще — хотя бы немножко.

— Эй, девочка, а ты не забыла защитный крем? — Эван вышел на балкон и нежно провел пальцем по ее щеке.

Карли улыбнулась такой заботе и застенчиво покачала головой.

Эван присел на край шезлонга.

— Он хочет, чтобы мы приехали снова.

— Правда? — Карли обрадовалась, что не совсем завралась в разговоре с Куинном.

— У него есть кое-какие фотографии, которые он готов мне дать, и несколько старых пленок с записями Арлин.

— Но это же просто чудесно!

— Достаточно странно, вернее сказать, удивительно, — заключил Эван и нежно поцеловал подругу. Карли с готовностью отдалась вновь захватившему ощущению блаженства. Положив руки на плечи Эвана, она притянула его к себе, заставив лечь рядом. Ради этих поцелуев на солнышке вполне можно было и пострадать, немного обгорев. — Когда-нибудь занималась сексом на балконе, да еще в шезлонге? — поинтересовался Эван.

— Нет, ни разу. — Почему-то вдруг очень захотелось попробовать.

— И я ни разу. — Эван расстегнул ее кофточку и покрыл поцелуями шею и грудь.

Карли почувствовала, что готова стерпеть ожоги третьей степени, лишь бы узнать, какова любовь на балконе, возле самого океана.

— Увы, — вздохнул Эван, садясь и снова застегивая блузку. — Придется отложить это удовольствие на вечер, потому что я обещал, что мы выедем немедленно.

Карли смахнула с груди его руки.

— Я передумала.

Эван встал и, крепко обняв, увлек ее за собой.

— Не волнуйся, — успокоил он. — Я сделаю все возможное, чтобы ты передумала обратно.

Этот парень был несносен. Но после собственного импульсивного ночного признания она понимала, что он говорит чистую правду. Прежде чем начать третий раунд, ей предстояло перейти в защитный режим. И все же мечта о третьем витке наслаждения, о тройной короне блаженства, оказалась удивительно влекущей. В конце концов, игра стоила свеч.

Марчелла приветствовала молодых людей, словно добрых знакомых, что-то пробормотала по-итальянски и поцеловала обоих в щеку. Эвана даже дважды. Карли прилепила невинную улыбку и, едва Марчелла на секунду отвернулась, шутливо ущипнула своего спутника. Эван не остался в долгу и, пока шли по коридору, ответил тем же. Пройдя мимо гостиной, Марчелла миновала столовую с длинным, грубо сколоченным обеденным столом и вышла во внутренний двор. Здесь она знаком пригласила присесть за небольшой столик, на скамью с узорной спинкой из кованого железа, пробормотала что-то насчет «эспрессо» и ушла. Молодые люди тихо сидели рядышком и терпеливо ждали появления хозяина дома.

Дворик переходил в маленький, уставший от безжалостного солнца газон. А за газоном рос тот самый фруктовый сад, часть которого можно было увидеть с нижней дороги. Неожиданно между гранатовыми и апельсиновыми деревьями появился толстый пятнистый кот. Он остановился и принюхался. Вернулась Марчелла с подносом в руках и поставила кофе на стеклянный стол. Она раздраженно закудахтала, а потом что-то по-итальянски сказала Эвану. Он же за неимением ответа просто улыбнулся. Миниатюрная итальянка нежно потрепала его по щеке и снова вернулась в дом.

Кофе привлек внимание пчел. Они совершили над ним несколько разведывательных кругов, а потом снова вернулись на фруктовые деревья. Карли рассеянно наблюдала за охранной деятельностью кота.

— О чем ты задумалась? — негромко поинтересовался Эван.

— Думаю, имело ли это смысл.

— Что именно? — Он наклонился и поправил непослушную прядь волос.

— Любовь, — ответила Карли. Она поставила локти на стол и положила подбородок на скрещенные пальцы. — Должно быть, Арлин отчаянно любила Пита.

— Или он ее отчаянно любил, — предположил Эван.

— А я никогда и никого так не любила. — Девушка подумала вдруг о своих родителях, которые уж точно не питали друг к другу подобных чувств.

— А я надеюсь, что никогда и не полюблю. Карли недоуменно взглянула:

— Не хочешь полюбить так глубоко?

— Не хочу, — откровенно признался Эван. — Ведь это будет мешать всему остальному.

Ничего удивительного. Карли никогда и не представляла этого человека в качестве надежного и постоянного партнера. Да и насчет собственного постоянства она тоже сомневалась. И даже не потому, что ей этого не хотелось. Скорее всего даже счастливым туфлям не удалось бы изменить то, что написано на роду.

— Не ожидал, что сможете приехать так скоро, — раздался за спиной голос Пита. Он был одет почти так же, как и вчера, только рубашка оказалась голубой, с синей вышивкой. Молодые люди хотели было встать, но хозяин жестом попросил их не беспокоиться и сам сел напротив Карли. Взглянул на Эвана:

— Испугались, что передумаю, так ведь?

— Скорее, не хотел упускать такой грандиозной возможности, — уточнил Эван.

Пит кивнул и следующий вопрос адресовал Карли:

— Как сегодня настроение?

— Хорошее, — ответила она, вспоминая о бурно проведенных ночи и утре.

Хозяин вопросительно поднял брови, глаза его блеснули.

— Всего лишь?

Карли почувствовала, как неумолимо краснеет шея. Рядом с ней сидел Эван, который и выглядел, и пах, и действовал, словно хорошо откормленный лев. К счастью, от необходимости отвечать на каверзные вопросы спасла Марчелла, которая именно в этот момент вышла из дома. Как обычно, энергичная женщина уже (а может быть, еще) что-то говорила.

— Дать вам на время фотографии и пленки меня убедила Марчелла, — признался Пит. Кузина тем временем уселась за стол и принялась разливать кофе. — А сам я, честно говоря, до сих пор сомневаюсь. Когда фильм появится, начнутся бесконечные звонки и визиты. Но ведь, хочу я того или нет, вы все равно его сделаете, причем сделаете хорошо. Так что, наверное, имеет смысл постараться и сделать еще лучше.

— Когда дело дойдет до окончательного варианта, я обязательно пришлю вам копию, — пообещал Эван. — Ваше мнение для меня очень важно. Не могу обещать, что что-нибудь изменю, но возможность всегда существует.

Пит пристально взглянул в глаза Эвану, а потом посмотрел на Карли и загадочно улыбнулся:

— Да, как мне кажется, должно получиться очень хорошо.

Вернувшись домой, Эван первым делом начал страстно целовать Карли. Однако он то и дело поглядывал сквозь полуопущенные жалюзи на машину. «Тойота» стояла напротив кухонного окна, до отказа набитая коробками. Пит не поскупился на фотографии и старые магнитофонные бобины с записями Арлин. Погрузить эти драгоценности аккуратно, ничего не испортив, стоило огромного труда и изобретательности, однако Эван был исполнен решимости и, как всегда, преуспел.

— Нам нельзя оставаться здесь на ночь, — невесело заметил он. — Гаража нет, а оставить пленки просто так, в машине, я не могу. Так что скорее всего придется сейчас же уезжать, чтобы как можно скорее добраться до дома.

Несмотря на недавнее наслаждение близостью, тело Карли уже снова мечтало о любви и готовилось к блаженству.

— Но ведь у тебя в машине стоит сигнализация. Руки Эвана скользнули под блузку.

— Если к тому времени, как я выскочу из дома, воры уже будут на улице, толку от нее будет мало.

— О! — загадочно отреагировала Карли. Она поднялась на цыпочки и как можно крепче прижалась к сильному мужскому телу.

— Не делай так, — попросил Эван, но не отстранился.

— Как? — уточнила Карли и прильнула еще ближе. — Вот так?

— Да.

— Или так? — Она погладила заметную даже сквозь джинсы эрекцию.

— Да, — ответил он, сдерживая дыхание.

— Тогда, наверное, и вот так тоже нельзя делать. — Одним быстрым движением Карли расстегнула джинсы и спустила их вместе с плавками. Потом опустилась на колени и начала обеими руками ласкать твердый пенис, с интересом поглядывая снизу вверх.

Эван быстро посмотрел в окно, потом снова опустил глаза на такую раскованную и сексуальную брюнетку. В ее глазах светились порочные мысли.

— Нет, — неуверенно произнес он, в то время как Карли гладила плоть, утверждавшую совсем иное. — Так уж точно лучше не делать.

Напряженно, почти отчаянно раздваиваясь, Эван смотрел то на машину, то на женские руки. На лбу его выступил пот; удержаться на ногах стоило огромных усилий. Он причудливо выругался, одновременно испытывая огромное наслаждение и проклиная сложное положение, в котором так неосмотрительно оказался.

Карли провела горячим влажным языком по бедру.

Эван застыл, не в силах отвести взгляд от маленькой кудесницы, которая так отважно действовала губами.

— О Господи, да…

Через несколько минут Карли уже лежала на спине не где-нибудь, а прямо на кухонном столе. Эван стоял у нее между ног, поспешно надевая кондом, он все еще пытался смотреть на машину.

— Иисус, Мария и Иосиф, — благоговейно произнес он, глядя вниз и едва проникнув в женское лоно. Потом дважды глубоко вздохнул и погрузился как можно глубже.

— Ты же не католик, — с трудом выравнивая дыхание, пробормотала Карли. Она пыталась удержаться на столе и не взлететь. — Ты вообще неверующий.

— И все святые на небесах, — простонал Эван, ритмично работая бедрами. Казалось, в этот момент он снова рождается на свет.

А уже через несколько секунд Карли кричала вместе с ним и «аминь», и «аллилуйя».

— Ты прав, — жизнерадостно согласилась она, расплетая ноги, которыми обнимала Эвана за талию, и болтая ими в воздухе. — Да, ты, конечно, прав. — Лицо девушки горело, а дыхание все еще сбивалось. — Ни в коем случае не следует оставлять пленки и фотографии без присмотра.

Эван что-то зловеще прорычал и сжал руками шею блудницы. Наступил страшный миг отмщения.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, а потом с нежностью погладил жертву по волосам и поцелуями заглушил собственное смятение.

Когда молодые люди выехали из Энсенады, солнце уже опускалось в Тихий океан. На западе небо все еще расцвечивали голубые и розовые полосы, а восток уже скрылся за темно-лиловым покрывалом.

Карли вспоминала первую встречу с Эваном Маклишем, яркое впечатление, которое произвел на нее этот красивый, уверенный в себе человек, и размышляла, стоило ли доводить дело до жарких объятий, даже с учетом ситуации с туфлями. Она посмотрела на сильные мужские руки, так спокойно застывшие на руле. Прекрасные руки, способные на прекрасные действия. Нет, решила она, того, что произошло, никак нельзя было допускать, ведь, даже несмотря на физическое влечение, преодолеть антагонизм вряд ли удастся. Но все произошло именно так, как произошло. Если бы не туфли, актриса Карли Бек и режиссер Эван Маклиш ни за что не проводили бы столько времени вместе и она не оказалась бы в нынешнем положении, где-то между высшим счастьем и самой серьезной ошибкой в жизни.

— Та ночь… у меня дома, — заговорила Карли, с трудом подыскивая подходящие слова, — когда ты принес розы. Ты действительно был готов довести дело до конца?

— Конечно, — не задумываясь ответил Эван, даже не взглянув на спутницу.

— О! — В возгласе прозвучало разочарование.

— А ты?

Квиты. Он мог выглядеть в собственных глазах нахалом, готовым воспользоваться любой возможностью, но зато она уж точно оказывалась полупомешанной дурочкой, гоняющейся за парой туфель, словно за Святым Граалем.

— Но при этом я ни за что не пошел бы против твоей воли, — продолжил Эван. — Ни на единый миг.

— Ну а если я просто подыгрывала, подчинялась?

— Ты подыгрывала постоянно, на протяжении последних суток?

Ответа не последовало. Солнце опускалось все ниже, превращая океан в великолепную хромированную поверхность, покрытую едва заметной рябью.

— Не пытайся на все найти ответ, Карли, — посоветовал Эван. — От бесплодных мыслей или сойдешь с ума, или впадешь в депрессию. И то и другое одинаково плохо. Неужели ты уже жалеешь о том, что произошло?

— Нет, — честно призналась Карли. — Нисколько не жалею.

— И я тоже. Жизнь — это банкет. Празднуй сейчас, а то потом не получится.

Карли надеялась получить свои туфли, а вместе с ними и собственную жизнь не позже чем через неделю. Тогда все должно снова встать на свои места. Мир сразу окажется лучше. Она закончит работу над фильмом, а это значит, что сидеть в одной комнате с Эваном больше не придется — если, конечно, она этого сама не захочет. К сожалению, она захочет. Сумма выкупа значительно выросла и составила круглую цифру. Придется заплатить значительно больше, чем предполагалось. В итоге к ней вернется удача, а Эван гордо удалится, унося с собой голос на пленке и, возможно, прилипший к подошве кусочек сердца.

Ночь в Мексике казалась чернее, чем ночь дома, в Калифорнии. Карли попала в эти края далеко не впервые, но ездить в темноте ей не приходилось еще ни разу. Она выросла в городе и совсем не привыкла к бесконечно тянущимся милям неосвещенного шоссе, а бездонная черная пропасть вокруг вырезанной фарами частички вселенной тревожила и пугала.

— Нервничаешь? — почувствовал состояние спутницы Эван.

Карли посмотрела влево: очень хотелось разглядеть отражающийся от поверхности океана свет луны. Ехали на север, вдоль горной цепи и под уклон, однако дорога была такой узкой и извилистой, что успокоиться было трудно. Путь казался одним долгим, скучным и непредсказуемым падением.

— Немножко. — Карли снова посмотрела на воду. — Только что неожиданно обнаружила в собственной душе страстную любовь к ограждениям.

— Не волнуйся, красавица. Обещаю доставить, домой в целости и сохранности, — спокойно заверил Эван.

Тревожная пустота берега наконец миновала, но путешественникам пришлось бороться с бешеным, бесконтрольным движением Тихуаны, а после этого на границе подчиняться дорожной разметке, которая то и дело заставляла их останавливаться. Последняя надежда вернуться домой до полуночи рухнула, как только дорожный патруль выудил «тойоту» из общего потока машин. Эвану и Карли пришлось сидеть в шумной комнате ожидания, а полицейские и обученные для поиска наркотиков собаки тем временем рылись в машине.

— Черт возьми! — нетерпеливо воскликнул Эван. — Если, не дай Бог, они привяжутся к этим пленкам…

— Все будет в порядке. — Теперь уже успокаивала Карли, хотя и сама была не слишком уверена в благополучном исходе проверки. Она не раз слышала страшные истории о невинных путниках, чьи машины по малейшему подозрению разбирали буквально на кусочки. — Посмотрим, может быть, удастся что-то сделать…

— Карли, не усугубляй положение.

— Доверься мне, Эван. — Девушка похлопала товарища по несчастью по руке. Потом расправила плечи и решительно направилась на поиски начальника пограничного пункта. Ей не раз приходилось выручать Дану из затруднительных ситуаций, так что кое-каким полезным приемам и маленьким хитростям она успела научиться. Через пятнадцать минут «тойота» уже беззаботно катила по родному гладкому американскому асфальту.

Уже в Сан-Диего Эван наконец сумел подавить мужскую гордость и поинтересовался, что же произошло на границе.

— Наверняка ты сгораешь от желания рассказать, что случилось.

— Вовсе нет, — равнодушно пожала плечами Карли.

— Что значит «вовсе нет»?

— Вовсе не сгораю от желания рассказать тебе, что именно произошло на границе.

— Карли… — зловеще прорычал Эван.

— Хорошо, хорошо, — сдалась она и озорно усмехнулась: — Я просто показала им, на что способна.

— Что? — Машина вильнула так, что выскочила из своего ряда — от возмущения Эван едва не потерял управление. Водитель соседней машины нервно засигналил, выразительным жестом показал свое отношение к происходящему, а потом прибавил скорость, чтобы поскорее оторваться от сумасшедшей «тойоты». — И что же это ты им показала? — потребовал ответа Эван.

Карли невинно захлопала глазами.

Номер не прошел — Эван зло прищурился, явно не на шутку закипая.

Карли подавила смешок. Этот парень, когда нервничал, становился таким забавным! Даже трудно было представить, что в их прошлую поездку она изо всех сил старалась его не раздражать.

— Показала, как разговаривают герои мультфильмов, — наконец призналась Карли. — Сказала, что пленки — часть проекта, над которым я когда-то работала. Разумеется, на мультфильм это совсем не похоже, но они-то не разбираются… как бы там ни было, я изобразила и дождевого червячка Эллу, и принцессу ниндзя Огненный Дракон, и суслика Грету, и еще нескольких малышей. К счастью, у начальника есть дети, так что он сразу узнал моих героев. Я обещала ему прислать несколько снимков и специальное письмо детишкам.

— Значит, нас спас суслик по имени Грета. Невероятно, но факт!

— Поверь, милый, это чистая правда. — Карли подула на ногти, несколько раз провела ими по рукаву, чтобы ярче блестели, и издала отчаянный боевой клич принцессы ниндзя Огненный Дракон: — Аааа-еее-яяя!

Эван от ужаса вздрогнул и снова потерял управление.

Глава 17

Когда подъехали к дому Карли, было уже совсем поздно. Хотелось бы знать, о чем думал Эван после того, как машина наконец благополучно пересекла границу Соединенных Штатов и протекторатов. Была ли мексиканская интерлюдия всего лишь приключением? Очень хотелось, чтобы он остался на ночь, но просить об этом было страшно.

— Хочу поставить машину в гараж, — деловито заметил Эван. — Так надежнее, чтобы не рисковать пленками.

Слава Богу!

Карли поспешно выскочила из «тойоты» и открыла гараж, пока он не передумал. Через пять минут машина надежно стояла в гараже, а они с Эваном слились в объятиях на кухне.

— Нам с тобой нужно принять душ, — решил Эван, прервав поцелуй. — После всей этой езды я чувствую себя жутко грязным.

Левая бровь Карли вопросительно поднялась.

— Ты грязный, а принимать душ должны мы оба? Интересная логика…

Эван взял подругу за руку, подхватил свою дорожную сумку и направился в ванную.

— Это лучший способ сделать обоих одновременно и чистыми, и голыми.

— Гениально, иначе не скажешь, — заявила Карли, включая сразу и свет, и воду, — но ты всего лишь согласился со мной.

— Если хочешь, можешь считать это своей идеей. — Эван снял кроссовки, носки, рубашку и стаскивал джинсы и плавки. — Тогда гениальной сразу окажешься ты.

Карли скинула туфли и вылезла из платья. От горячей воды уже шел пар. Эван помог ей освободиться от лифчика и трусиков, крепко обнял, и они вместе встали под душ.

— А у тебя во дворе есть шезлонг? — поинтересовался он. — Мы ведь так и не успели опробовать тот, который стоял на балконе кондоминиума.

— Конечно, есть. — Карли налила себе в ладонь немного геля для душа и принялась намыливать Эвану грудь. — Но воспользоваться им нам не удастся. Дело в том, что вокруг соседи, с которыми мне еще не раз придется встретиться. Повернись, пожалуйста.

Эван послушно повернулся.

— И что же, они всю ночь следят за твоим двором?

Карли подумала о Дженсене с его скрытыми камерами. Ей вовсе не хотелось увидеть в Интернете горячее порно с собственным участием.

— Ты совсем не знаешь моих соседей.

— Карли?

— Мм? — Она как раз намыливала ему зад и размышляла над тем, что красивее зада просто и быть не может. Восхитительный и абсолютно доступный. Рука послушно последовала за мыслью и ущипнула плотную, крепкую мышцу.

— Занималась когда-нибудь сексом прямо в душе?

— Да. — Смелые руки скользнули вокруг его бедер и начали намыливать другие, не менее восхитительные и тоже вполне доступные участки. — Однако предпочитаю заняться этим в спальне.

— Ну да, понятно. — Эван неожиданно уперся руками в стену, словно боялся потерять равновесие. — Если ты сейчас же не уберешь руки, я за себя не ручаюсь.

Карли заставила подопечного вытерпеть шампунь и кондиционер и лишь после этого согласилась отправиться в спальню. Однако ей пришлось ждать, пока он насухо вытрется большим мохнатым полотенцем.

— Хочу преподать тебе три урока, — заявила Карли, напяливая кондом на маленького друга, в то время как его хозяин бездействовал в постели.

— Это будет чтение, письмо и арифметика? — уточнил Эван. Чистенький, стройный и красивый, он выглядел чрезвычайно заманчиво.

— Вовсе нет. — Карли скользнула по сильному мужскому телу, потом села верхом и как можно медленнее впустила его в себя, по миллиметру растягивая удовольствие.

От наслаждения Эван издал низкий, похожий на рычание звук.

— Уроки называются так: качание, скачки и перекаты, — с улыбкой удовлетворения пояснила Карли и наклонилась, чтобы нежно сжать губами мужской сосок. Потом начала языком рисовать на груди круги, повторяя движения бедер.

— И сколько, по-твоему… — поинтересовался он в промежутках между глубокими удовлетворенными вздохами, — сколько, по-твоему, понадобится времени, чтобы выучить эти уроки?

— Немало, — ответила Карли, не прекращая греховных действий. — Может быть, целая ночь.

Эван поймал губами губы возлюбленной.

— Я никуда не спешу, так что готов учиться хоть до утра.

Однако провести вместе утро им не удалось. Солнце едва встало, а Эван уже поцеловал подругу на прощание. Он успел принять душ и одеться. Больше того, на тумбочке рядом с кроватью Карли ожидала чашка крепкого ароматного кофе.

— Мне пора идти, — с сожалением произнес он, присев на край постели и нежно положив руку ей на плечо. — До пятницы необходимо свернуть горы.

Карли потерла глаза, пытаясь прогнать сон, и взглянула на своего мужчину. Несмотря на долгую бессонную ночь, а может быть, благодаря ей он выглядел возмутительно энергичным и красивым. Она потерлась щекой о его руку.

— Должно получиться просто великолепно, — продолжал Эван. Рука его скользнула под простыню, чтобы ласково пройтись от плеча к бедру и обратно.

— Знаю, — ответила Карли. Эван, конечно, говорил о фильме, но она притворилась, что он имеет в виду что-то другое.

Он прижался губами к ее губам. Поцелуй имел вкус зубной пасты и кофе — настоящий утренний поцелуй. Карли вздохнула, закрыла глаза и тут же услышала неразборчивый, невнятный шепот.

— Что-что?

— Ничего. Так, ерунда.

Все понятно. Они вернулись домой, в Лос-Анджелес. Вернулись в реальность, то есть в пустоту, в никуда.

— Спи, еще рано, — прошептал Эван.

И она заснула, потому что сон казался самым легким способом уйти от неприятных мыслей.

Если не считать стола, накрытого на одного, нет ничего более одинокого, чем пустая постель. Через несколько часов Карли открыла глаза и увидела вокруг себя пустоту, а на тумбочке чашку с остывшим, совсем холодным кофе. Рядом с ней не было ни красивого черного кота, ни красивого черноволосого мужчины.

Да, пора отправляться к Дане за Одином.

— Как поживает мой большой мальчик? — ворковала Карли, прижимая к себе счастливого кота. — Проблемы были?

— Нет, — ответила Дана, садясь на красный диван рядом с подругой. — Правда, один раз малыш перепутал ванную комнату с собственным туалетом, но это моя вина: я случайно его заперла, беднягу.

— Извини, мне очень неловко.

— Ничего страшного. Ради успешного развития твоего романа готова на все. Расскажи поскорее, как дела.

Карли взглянула на часы. Ровным, бесстрастным компьютерным голосом сообщила:

— В момент последнего сигнала… точное время будет… девять часов… двадцать минут… и десять секунд. Тебе не пора идти на работу?

— Подумаешь, немного опоздаю. Ничего страшного, не впервые.

Карли не сдавалась:

— А у меня прослушивание, причем до него надо еще забросить домой Одина.

— Ну расскажи хотя бы в общих чертах, — настаивала Дана.

Карли покачала головой.

— Что? Только не пытайся убедить меня в том, что ничего не случилось.

— Что-то, конечно, случилось. Просто я не уверена в том, что именно.

— О, понимаю, — задумчиво протянула Дана, наконец-то оценив ситуацию. — Неужели ты все-таки поддалась микробу любви?

Карли удивленно вскинула брови.

— Господи, надеюсь, что нет. Но пора двигаться. Если я сорву еще одно прослушивание, Куинн непременно меня убьет.

Карли посадила Одина в корзинку и направилась к двери. Дана повесила на плечо свою сумку и пошла следом.

— А что, ты очень боишься влюбиться? — поинтересовалась она.

— Нет, — призналась Карли. — Любовь сама по себе просто прекрасна. Я боюсь вовсе не ее, а того ощущения, которое приходит потом: чувствуешь себя так, словно падаешь лицом прямо на асфальт.

Карли предпочла бы думать, что в одиннадцать вечера в ее дверь мог позвонить только один-единственный человек. Однако, перебрав в уме многочисленных приятелей и непредсказуемых родственников, она вынуждена была признать, что возможны варианты. А потому подпоясала халат и встала на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок.

На крыльце стоял человек с красной туфлей в руках.

Уйдя утром из дома Карли, Эван, очевидно, провалился в какую-то черную дыру и попал в отдаленную галактику. Только так можно было объяснить его двухдневное отсутствие и молчание. Конечно, телефон всегда под рукой, но звонить не хотелось: мешали раздражение и чувство полного одиночества и заброшенности. Почему она всегда должна оставаться рассудительной, спокойной и здравомыслящей? Чтобы заставить пострадать и Эвана, Карли целых пять секунд не отпирала дверь. Пусть знает, что и она умеет вести себя жестко, почти безжалостно.

— Это не за Мексику, — произнес Эван, держа туфлю в руке.

— О? — ровным голосом произнесла Карли. — Так за что же?

Он молча пожал плечами.

— И все? — Она повторила его движение. — И что же это должно означать?

Эван протянул туфлю:

— Берешь или нет?

— Беру, — раздраженно произнесла Карли, схватив туфлю и вместе с ней увлекая в дом Эвана. Ей хотелось найти в поступке символическое значение, а потому полное отрицание какого бы то ни было смысла бесило.

Эван направился прямиком в кухню, к холодильнику.

— Если интересует, там есть остатки спагетти, — предложила Карли.

— Очень даже интересует, — заверил Эван, вытащил кастрюлю, положил себе солидную порцию и засунул тарелку в микроволновую печь. А потом обнял Карли и начал целовать, одновременно разогревая и еду, и ее.

Наконец усевшись за кухонный стол, он набросился на спагетти, словно за прошедшие два дня ни разу не ел.

— Мм, безумно вкусно, — оценил он. — Ты всегда так замечательно готовишь?

Карли просияла. Наверное, такого блаженства от признания заслуг не испытывали даже нобелевские лауреаты.

— У тебя есть жутковатый сосед с черной собакой?

— Да. Это Дженсен и Мегабайт.

— От них обоих много шума, а толку никакого, — презрительно заметил Эван. — Я нечаянно переехал какую-то детскую игрушку, которая кружилась на твоей дорожке, и этот тип с собакой тут же выскочил неизвестно откуда. Он что, считает себя ниндзя или кем-то подобным?

— Как правило, он безвреден, — успокоила Карли. Явно не поверив, Эван взглянул так, словно хотел сказать, что она шутит.

— Я предупредил, что если еще раз встречу его в радиусе ста футов от твоего дома, то не задумываясь разукрашу физиономию.

— Совсем не по-соседски, — заметила Карли, а про себя подумала, что унять странного и надоедливого Дженсена, дом которого стоит на противоположной стороне улицы, все равно не удастся. Это соображение Карли приберегла лично для себя, так как, судя по выражению лица Эвана, сдержать обещание ему ничего не стоило.

— Этот мужик способен на все. Не забывай на ночь запирать дверь. И поплотнее задергивай шторы.

Надо же, он сразу понял Дженсена. Карли убрала тарелку и постаралась перевести разговор на менее болезненную тему:

— Как продвигается фильм? Много успел сделать? Эван вытащил из внутреннего кармана пиджака свернутые в трубочку листы сценария и положил на стол.

— Взгляни.

Карли быстро допила кофе, который налила себе перед самым его приходом, наполнила чашку Эвана и погрузилась в чтение.

— Спасибо, — поблагодарил он и с удовольствием начал пить. — Все действительно важные изменения в тексте пришлись на последнюю четверть. А все остальное — просто новый зрительный ряд или музыка.

Карли бегло просматривала листки, пока не дошла до незнакомого материала. Да, вся история Пита и Арлин рассказана совершенно точно. Читая сценарий, Карли вновь увидела теплый мексиканский полдень и уютную гостиную Пита Силвера, ощутила запах кожи и кофе «эспрессо», услышала слегка надтреснутый, с налетом печали голос старого музыканта. Интервью состоялось меньше недели назад, а казалось, что прошла целая жизнь. Чья-то чужая жизнь.

— Это действительно сильно, — оценила Карли, наконец дойдя до самого конца и закрывая сценарий.

Эван воспринял комплимент как должное. В отличие от самой Карли он привык к успеху.

— Обязательно послушай пленки с записями Арлин. Боже мой, это что-то невообразимое. Я, конечно, мог бы потратить еще целый год, просто слушая ее песни, но — увы! — сейчас необходимо сконцентрироваться на фильме.

— А что за фотографии дал тебе Пит?

— Удивительно интересные. Они многое изменят в фильме. — Эван допил кофе и налил себе еще чашку.

— Если потребуются изменения, — заметила Карли, заботливо добавляя сахар и сливки, — я готова что-то прочитать заново. Причем совершенно бесплатно.

Гость коротким кивком поблагодарил за заботу о своем кофе и торопливо заговорил:

— С этим все в порядке. Завтра вечером прочитаешь последнюю часть, а потом я соберу весь материал и займусь монтажом. Уверен, что больше ничего не понадобится. Но все равно спасибо.

Карли уже имела достаточный опыт неудачных прослушиваний, чтобы понять, что в ее услугах не нуждаются.

— А что ты скажешь о новом материале? — поинтересовался Эван, явно кидая ей кость.

Удостоившись почетного титула Мисс Конгениальность, Карли невесело приняла утешительный приз. Она снова взяла в руки сценарий и сделала вид, что внимательно его изучает, пытаясь не показать, насколько расстроена. Разумеется, меньше всего на свете Эван нуждался в ее мнении, но упустить неожиданно представившуюся возможность она не могла — вряд ли этот человек спросит еще раз. Поэтому она сделала несколько замечаний и даже предложила кое-что относительно других частей фильма.

Ответом на все критические усилия оказались лишь ни к чему не обязывающие кивки и неопределенное бормотание — но и эта реакция оказалась куда лучше той, которую вызвала первая попытка Карли высказать собственное мнение, когда самолюбивый режиссер резко, почти на полуслове оборвал ее. Сейчас же, вне всякого сомнения, он просто насмехается над ней. И все же… Она съежилась от сознания собственной глупости.

Тяжелые ритмичные удары, волнами накатывающие на спальню, сигнализировали о перемещении по тихой улице мощной стереофонической системы в ненадежной оболочке легкового автомобиля. Но уже через несколько минут единственным поступающим из внешнего мира сигналом оказался головокружительный запах буйно цветущего жасмина. Карли перевернулась на живот и посмотрела на Эвана:

— Расскажи, что произошло тогда, на вечеринке у Даны.

Эван лежал на подушках, и на губах его играла ленивая, довольная улыбка. Волосы растрепались и выглядели совершенно неотразимо, а выражение лица не оставляло сомнений в том, что за все самые великолепные оргазмы мира несет ответственность именно он, и никто другой.

— Ты уверена, что хочешь это узнать?

— Не слишком. Но зато вполне уверена в том, что в памяти не должно быть белых пятен.

— Ну что же… после того, как ты отключилась… Карли застонала.

— Я ненавижу истории, которые начинаются таким образом!

— После того как ты отключилась, — повторил Эван, не обращая внимания на ее страдания, — я отнес тебя в дом и засунул под душ.

— И ты меня раздел?

— Это было необходимо, хотя и очень трудно.

— Разумеется, никого более подходящего для этой процедуры не нашлось во всем Лос-Анджелесе, — сухо заметила Карли.

— Хотелось бы думать именно так. — Он ущипнул ее за голую попу.

— Рассказывай дальше, — распорядилась Карли, шлепнув хулигана по руке.

Ухмыльнувшись, Эван продолжил:

— Ну вот, а потом упаковал тебя как можно уютнее и уложил в постель.

— Очень мило с твоей стороны.

— Правда? Да, так о чем же я? А, вспомнил! Ты открыла глаза и пробормотала: «О Боже, Эван, прекрати кружиться, а то меня сейчас стошнит». — Он произнес эти слова высоким, писклявым голосом, как будто подражая ее манере речи.

— Эй! — резко оборвала Карли. — Говорить на разные голоса — это мое дело!

— Просто стараюсь придать своему повествованию немного реализма, — оправдался Эван, снова положив руку на аппетитную попку. — Ну вот, как бы там ни было, ты начала издавать разные похожие на стоны звуки, примерно такие же, как сейчас, и упорно просила тебя убить.

Это уж было слишком. Карли уткнулась лицом в подушку. Эван крепко обнял ее и принялся тихонько, нежно растирать спину.

— Я, конечно, отказался. Потом ты заявила, что я поистине отвратителен. Это было постыдно, поскольку на самом деле ты считала меня очень красивым.

— Не-е-ет, — жалобно пропищала девушка где-то под мышкой у любимого.

— Причем порочно красивым, — жизнерадостно прошептал он ей в самое ухо.

— О-ой!

— Потом ты заявила, что раз у меня не хватает благородства тебя убить, то самое меньшее, что я могу сделать, — это доставить тебя домой. Поэтому я взвалил тебя на плечо и отнес домой. Это казалось лучшим выходом.

— Всему виной твоя низость, — с несчастным видом пробормотала Карли.

— Ну да, конечно. — Эван легко положил ее на себя и обольстительно поцеловал. — Интересно, а ты и сейчас считаешь меня порочно-красивым?

— Да, — ответила она, избегая смотреть ему в глаза и разговаривая с подбородком.

Эван положил ее руки к себе на грудь.

— Докажи, — попросил он.

Чуть позже пришла очередь Карли приклеить к своему лицу выражение, которое можно перевести как: «Поблагодаришь потом, когда снова сможешь соображать».

Итак, туфли наконец-то вернулись к хозяйке. Пришло время пить шампанское, хлопать кого следует по спине и торжествующе восклицать.

— В гостях хорошо, а дома лучше; в гостях хорошо, а дома лучше, — серьезно твердила Карли, не спуская глаз с познавших истинное счастье ног. Потом для верности трижды стукнула каблуком о каблук.

Один внимательно наблюдал за хозяйкой, примостившись на спинке дивана. Свесившийся набок хвост то сворачивался в колечко, то снова распрямлялся, а глаза неизменно следовали за каждым движением Карли. Сейчас зверь выглядел воплощением кошачьей мудрости.

— Не могу понять, — пожаловалась Карли, останавливаясь перед ним. — Что-то не так. Чего-то явно не хватает.

Раздался звонок. Может быть, пришел Эван? Неужели она ждет его? Этого еще не хватало!

— Гряду с дарами, — провозгласила Дана. В руках ее пестрела коробка с пиццей.

— А ты разве не на работе? — поинтересовалась Карли, направляясь вслед за подругой в кухню.

— Ленч с клиентом, — объявила Дана и торжественно водрузила коробку на стол.

Карли уже доставала тарелки и салфетки.

— Я вовсе не клиент. А у Одина денег еще меньше, чем у меня, хотя он и не так тщательно выбирает, на чьих коленях сидеть.

— Нет, в данном случае клиент — это я. — Дана положила на свою тарелку большой кусок пиццы и начала наматывать на пальцы сырную полоску. Потом растопырила ладонь, с интересом глядя, как растягивается, а затем рвется мягкая масса. — У меня есть для тебя настоящее дело. В конце этого сезона начнется широкая продажа нашего сериала телеканалам. И я хочу, чтобы ты озвучила весь рекламный материал. В общей сложности сто телевизионных роликов и сто радиороликов.

Карли как раз отправляла в рот кусок пиццы, когда смысл слов подруги дошел до нее в полной мере. От изумления она едва не подавилась.

— Издеваешься?

— Разве я когда-нибудь обманывала тебя? — поинтересовалась Дана и рассмеялась: — Ну, впрочем, бывало, конечно, и, наверное, случится еще. Но сейчас все всерьез и без всяких шуток.

— Боже, это же невероятно! — Работа с лихвой восполняла потерю и «Мистера Берта», и «Компостной кучи». — Твоя идея?

— Трудно сказать, — неопределенно ответила подруга. — Права голоса я не имею, но зато имею возможность решать такие вопросы, которые очень важны для тех, кто голосует.

— Надеюсь, Дана, твоими поступками руководят не одни лишь дружеские чувства. Ты вовсе не должна обо мне заботиться, и мне не хочется, чтобы ради меня ты испортила хорошую работу.

Легким движением руки Дана отмела все сомнения и тревоги.

— И да и нет. Сегодня утром они дали мне послушать запись той актрисы, которую собирались пригласить, — мне совершенно не понравилось. Она просто ужасна — скучная, претенциозная и неестественная. Мне хочется услышать кого-нибудь по-настоящему толкового и занимательного. То есть тебя. В конце концов, ведь ты и есть Чарли.

— Никогда не думала, что буду счастлива это услышать, — рассмеялась Карли. Ее вера в чудесную силу туфель начинала восстанавливаться. —Ты настоящая подруга. Не знаю, как смогу отблагодарить и смогу ли вообще.

— Разумеется, сможешь, — уверенно заявила Дана, изучая содержимое холодильника в поисках подходящего напитка. — Просто расскажи мне все без утайки о Мексике. Смотри-ка, туфли уже у тебя на ногах, а еще даже не пятница. Детали, крошка. Мне нужны подробности, самые мелкие, пусть даже неприглядные.

— Ты заламываешь серьезную цену. — Карли вздохнула, признавая полное поражение. Потом подняла руку ко лбу и указательным пальцем изобразила букву «Л»: — Думаю, это просто любовь.

Глаза Даны озорно блеснули.

— И сколько же кондомов осталось в пакетике? Карли пожала плечами:

— Пять, а может быть, и того меньше.

Дана низко, протяжно свистнула, а Карли внезапно густо покраснела.

— Дело здесь не только в сексе.

Дана взглянула с нескрываемым интересом.

— Ну хорошо, — сдалась Карли. — Секс, конечно, играет не последнюю роль — вернее, играл на первых порах. А сейчас уже стали важны и многие другие вещи.

— Например?

— Ну, например, то, что он всегда делает именно то, что говорит. У Эвана слово с делом не расходится. Ни фальшивых обещаний, ни наполнителей, ни добавок. Все в чистом виде. В его понятия об отношениях пустые разговоры не входят.

— Да уж, похоже на хороший шоколад, — одобрительно заметила Дана.

— Поступает он всегда так, словно ему на все наплевать, — продолжала Карли, увлекаясь и не обращая внимания на странную аналогию Даны. — Но как только мы с Одином попали в беду и потребовалась срочная помощь, он не сказал ни слова, ни разу не поддразнил и не обвинил меня в женской глупости, просто сделал все, что смог. Получается, что внешнее впечатление и внутренняя сущность совсем не совпадают: на поверку этот человек оказывается куда лучше, чем кажется сначала. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. В серединке крем, — ответила Дана, причмокивая.

— Ну да, можно сказать и так. Как бы там ни было, он умен, честен, уверен в себе и никогда, никогда не сдается. А целуется так сладко, что приходится обнимать его как можно крепче, чтобы не улететь.

— Мм, трюфель, — протянула Дана, имитируя Гомера Симпсона.

— Ну примерно. — Карли вовсе не настолько любила шоколад, но она была рада, что Дана понимает, о чем идет речь. — Кроме того, он считает меня талантливой, говорит, что я вовсе не неудачница, и смеется моим шуткам.

— Истинная драгоценность! — заключила Дана. — Слушай, Карли, держись за этого парня покрепче, что бы ни случилось. И не задумываясь стреляй в каждого, кто оказывается на пути.

— Бесполезно. — Карли печально покачала головой. — Как можно крепко держаться за то, чего не имеешь?

— Ты не ошибаешься?

— Последнее, к чему стремится Эван, — это настоящая, серьезная любовь. Можешь поверить, для него жизнь сосредоточена на документальных фильмах. Ему никто не нужен. Эван Маклиш красив, умен, талантлив и делает только то, что хочет сам. Так что любовь со всеми ее сложностями и обязательствами ему совсем ни к чему.

— Любви, шоколаду и сексу всегда находится и место, и время.

Карли пожала плечами:

— Он согласится с тобой по двум позициям из трех.

Едва Карли вошла в студию, выражение лица Декса тут же изменилось. Он пристально осмотрел ее с ног до головы, и обычно такие веселые, дружелюбные глаза внезапно стали холодными и злыми. Друг сразу все понял. Но как? Не может быть, чтобы образ прошлого сохранялся так долго.

— Привет, — чуть громче и жизнерадостнее, чем обычно, поздоровалась Карли. Интересно, обнимет ли он ее, как обычно? Она вспомнила, как ее встретил Куинн, и нервно повела головой. Да уж, воспоминание не из приятных. О рукопожатиях и объятиях не приходилось и мечтать. Можно сказать, что агент словами выразил то отношение, которое обычно изображают поднятым средним пальцем. Он казался жутко разочарован поведением подопечной. Деке же пошел еще дальше. Куинн немножко повеселел, стоило Карли рассказать о предложении озвучить рекламу «Ежового рая», а для Декса у нее не было припасено ничего, кроме продолжения крепкой дружбы.

— Привет, — коротко ответил звукорежиссер. Язык тела красноречиво пояснил, что объятия неуместны.

Карли незаметно принюхалась к самой себе. Может быть, она пахла Эваном, и этот запах бил в нос мужчинам и напрочь их отпугивал?

— Как поживает Мексика? — поинтересовался Деке, уменьшив звук соревнований по пляжному волейболу.

— Хорошо, — ответила Карли как можно нейтральнее. Прыгать от восторга сейчас не время.

— Да уж, несомненно. — Он сделал вид, что возится со своим пультом, избегая встречаться с ней взглядом.

Карли села на диван. Такой поворот событий вовсе не входил в ее планы. Не то чтобы она вообще что-нибудь планировала, но если бы вдруг подобное случилось, то меньше всего хотелось бы обидеть Декса и задеть его чувства. Разве честно, когда обстоятельство, которое делает счастливым одного человека, приносит другому боль? Неужели количество счастья в мире ограничено, и если один получает больше, то другому достается кусок поменьше?

— Не сходи с ума, Деке, — попросила Карли, решив действовать открыто.

— Да я вроде не сумасшедший, — ответил он чуть мягче. — Наверное, просто разочарован.

Разочарован. Боже, как она ненавидит это слово! Его так часто произносила мама. Если бы Джудит сделала себе татуировку, то скорее всего написала бы именно это: «Разочарована».

— Прости, — попросила Карли.

— За что? — удивился Деке. — Ты же не сделала ничего плохого.

— Не знаю, — вздохнула она. — А что-нибудь хорошее я разве сделала?

— Все, что ты делаешь, солнышко, хорошо и правильно. — Деке присел рядом и обнял приятельницу за плечи. Потом нежно поцеловал в макушку. — Разочарован я потому, что ты выбрала не меня. Но не переживай из-за этого. Жизнь — это пляж, помнишь?

— Да, но в таком случае дело кончается смертью.

— Вовсе нет. В таком случае дело кончается тем, что ты сидишь и смотришь, как почти голые девушки играют в волейбол.

— Понятно, — заключила Карли и быстро обняла друга.

— Итак, ты собираешься за него замуж? — неожиданно спросил Деке.

— Да, разумеется. — Карли рассмеялась. Эван поставил палатку на уик-энд, а Деке уже решил, что речь идет о бетонном фундаменте. Оказывается, он вовсе не так уверенно ориентируется в запахах, как поначалу показалось Карли.

Деке внимательно взглянул на нее и снова углубился в созерцание прыгающих вокруг мячика потных особ в бикини. На губах его застыла отрешенная полуулыбка.

Если Эван и удивился, застав на диване парочку, сосредоточенно наблюдающую за происходящим на экране, то виду не подал. Просто кивнул, словно генерал, разрешающий подчиненным расслабиться. От проницательной Карли не ускользнул тот моментальный взгляд, которым обменялись мужчины. Она поняла, что сейчас на ее глазах заключено своеобразное мирное соглашение. Этот мужской язык казался сверхъестественным, а потому жутковатым: невысказанные предположения, косвенные намеки, снисходительность и гордость. А иногда одно дерьмо, и ничего больше. Но черт возьми, неожиданно подумала Карли, глядя, как любитель серфинга и плейбой от киномира вместе колдуют над пультом, разве эти люди не достойны любви?

Глава 18

— Педро да Сильва, сын итальянца и мексиканки, родился в самом сердце мексиканской винодельческой провинции, на побережье Баия. Родители видели его виноделом — в отца — и истинным католиком — в мать. Он же выбрал путь музыканта, саксофониста.

На мониторе в это время проходила целая серия фотографий: вот Пит, босоногий мальчик, стоит в винограднике; вот он, уже стеснительным подростком, позирует с саксофоном в руках; а вот уже красивый молодой человек играет на сцене, перед публикой. Рассказ перешел к самому Питу Силверу: срывающимся от волнения голосом он делится воспоминаниями о первой встрече с Арлин Барлоу. На экране в это время появляется фотография молодой пары в одном из ночных клубов.

Карли не могла оторваться от экрана. Она уже видела некоторые из фотографий и присутствовала на интервью, однако новая работа — с музыкой и собственным голосом за кадром — оказалась потрясающе интересной. Как нередко бывает в успешных творческих проектах, целое по своей значительности и масштабу превзошло простую сумму отдельных составляющих. Даже Деке, который, казалось, потерял к фильму всякий интерес, с энтузиазмом воспринял новый вариант.

— Я старался обращаться с пленками как можно бережнее. Записи просто поразительные. На них Арлин поет, а Пит играет на саксофоне — и все. Многие часы записей, которые они делали вместе на протяжении долгих лет.

— И ты собираешься все их переписать? — поинтересовался Деке.

— Так мы договорились с Питом. Он позволил мне использовать все, что я считаю нужным и интересным, с тем условием, что ему достанутся современные копии всех пленок. А это нелегкий труд. Некоторые из пленок в неважном состоянии.

— Если нужна моя помощь, то я готов, — благородно предложил Деке.

— Большое спасибо, — поблагодарил Эван, — но дело в том, что бюджет у нас очень скуп.

— Что-нибудь придумаем, — заверил Деке. — Не могу же я упустить возможность услышать, как Арлин Барлоу поет то, что еще никто и никогда не слышал.

Эван явно хотел отказаться, но, на мгновение задумавшись, согласно кивнул.

Карли сидела тихо, слушая, как мужчины вырабатывают оптимальную тактику работы с пленками. По мере того как росло их возбуждение, росла и ее меланхолия. Осталось совсем чуть-чуть, и порученная ей часть работы над фильмом подойдет к концу. Дальше жизнь покатится мимо. А окончательный вариант она увидит лишь на просмотре, вместе с сотней совершенно посторонних людей. Роль червячка Эллы в «Компостной куче» убрали, а это повлекло за собой потерю работы и соответственно заработка. Уход из фильма об Арлин Барлоу не грозил никакими финансовыми ограничениями, однако в душе Карли от одной лишь мысли о конце рождалась такая пустота, которую вряд ли можно будет чем-нибудь заполнить. Здесь даже и туфли не помогут.

По дороге из студии за машиной Карли неотступно следовала синяя «тойота». Несмотря на соперничество, на сей раз мужчины поладили куда лучше, чем на прежних сессиях. Сегодня Карли, а вовсе не один из них чувствовала себя третьей лишней.

— Лошадь входит в бар, — заговорил Эван, пока Карли открывала дверь кухни. Едва войдя, он заключил ее в объятия. Нежным поцелуем разгладил тревожные морщинки на лбу, коснулся губами опущенных уголков ее губ. — Бармен взглянул на лошадь и спрашивает…

— Почему у вас такое длинное лицо? — подсказала Карли, заканчивая каламбур.

Эван поцеловал ее еще раз.

— Так почему же у вас такое длинное лицо? Девушка неопределенно пожала плечами.

— Послеродовая депрессия по поводу окончания работы? — Поцелуй в кончик носа. — Лекарство от этого недуга мне известно.

— Не сомневаюсь, — согласилась Карли и, взяв его за руку, повела в спальню. Сегодня здесь, а завтра исчезнет. Карли была согласна даже на один час, одну ночь любви. Если бы пришлось выбирать между ничем и чем-то, пусть даже не слишком щедрым, она без колебаний выбрала бы «что-то», тем более что это «что-то» дарило совершенно невероятные ощущения. Ему хотелось быть рядом с ней, пусть даже короткое время, и она понимала и принимала такое желание. Приходится довольствоваться малым.

— Кто-нибудь уже говорил тебе, — чувственным голосом начал Эван, когда они, полностью раздетые, обнявшись, лежали под одеялом, — что у тебя самая великолепная, неповторимая, поразительная, убийственно-прекрасная…

— Да? — в ожидании невероятного комплимента произнесла Карли.

— …кровать в мире? — закончил он и тут же получил удар по голове дорогой пуховой подушкой.

Эван рассмеялся и крепко прижал девушку к себе, покрывая быстрыми жаркими поцелуями.

— Не расстраивайся, ты тоже ничего.

Карли оттолкнула насмешника и натянула одеяло чуть ли не до ушей.

— Я очень люблю свою кровать.

— И я тоже, — серьезно согласился Эван. — Она действительно замечательная. Совсем не маленькая и не хлипкая, как это часто бывает. Кровать очень приличного размера.

— Калифорнийская королевская кровать, — громко произнесла Карли.

Эван закинул руку за голову и постучал по спинке.

— Прочная. Чтобы сломать, придется изрядно попотеть. Карли представила себе тот процесс, который имел в виду Эван, и откашлялась.

— Честно говоря, даже никогда не думала о такой возможности, — призналась она.

— А я сразу именно об этом и подумал — еще в самый первый раз, когда притащил тебя сюда от Даны.

— Правда? — Об этом первом разе она могла думать лишь с ужасом. Стоило только представить собственную внешность: неопрятная, взъерошенная, с размазанной тушью. И скорее всего не переставая несла какую-нибудь несусветную чушь.

Эван откинул одеяло и посмотрел на обнаженную подругу.

— Тогда я подумал, что ты просто неотразима: такая красивая на этих красивых простынях.

— Но на мне же был халат, — возразила Карли и натянула одеяло.

— Халат появился позже, — пояснил Эван. Он схватил одеяло и сбросил его на пол. Под внимательным оценивающим взглядом Карли даже поежилась. — Зачем ты это делаешь? — спросил он.

— Что?

— Нервничаешь, когда я на тебя смотрю.

— Вовсе и не нервничаю. — Девушка упорно разглядывала висевший под потолком кондиционер. Его давно пора протереть — совсем пыльный.

— А что ты видишь, — почти шепотом спросил Эван, нежно проводя пальцем длинную изогнутую линию по всему телу подруги — от макушки по шее, груди, животу, бедрам и ногам, — что видишь ты, когда смотришь в зеркало?

Карли повернулась к нему спиной.

— Тебе вовсе незачем это знать.

— Могу поспорить, что ты видишь совсем не то, что вижу я. — Эван обнял ее и крепко прижал к себе, как всегда делал в минуты близости. — Хочешь знать, что вижу я?

Карли вздохнула.

Он сжал ее в объятиях еще крепче и нежно зашептал в самое ухо:

— Вижу добрую, смешную, теплую. — Он нежно погладил ее по волосам. — Вижу обворожительную улыбку, прекрасные карие глаза, губы, которые так и просят поцелуя, и женщину, которая в постели просто-напросто сводит меня с ума.

Карли вспомнила ту глупую игру, в которую они с Даной играли со своим счастливым печеньем.

«Тебя ожидают прекрасные мгновения», — пророчила найденная записка. «В постели!» — одновременно закричали тогда подруги. Сейчас, когда предсказание начало неожиданно сбываться, Карли пожалела, что ограничила пророчество такими узкими рамками.

Эван встал очень рано — как и в день их первого путешествия в Мексику. Работа не ждет. Надо идти.

Он ушел, а Карли вытянулась в кровати, стараясь ощутить рельеф матраса. Внезапно ей пришло в голову, что тот след, который оставляет в постели любимый, точно повторяет рельеф его тела. Этот след дарит самое счастливое и в то же время самое печальное ощущение обладания и потери.

Не одеваясь, Эван прошлепал в кухню и начал варить кофе. Но в спальню, словно смена караула, явился Один. Он запрыгнул на кровать, возмущенно обнюхал подушку соперника, потоптался на ней и наконец улегся.

Карли прислушивалась к шуму воды в душе и раздумывала, не присоединиться ли к процедуре. Может быть, это немного оттянет разлуку. Но Эван так торопился, что выскочил раньше, чем она успела принять окончательное решение.

— Ну вот, — разочарованно протянула Карли, сожалея об упущенной возможности.

Эван вошел в спальню в том же виде, как и вышел из нее, то есть совершенно голый. В каждой руке он нес по чашке кофе. На левом бедре красовалась симпатичная родинка в форме полумесяца.

— Что ты сказала?

— Да так, просто разговаривала с Одином.

Эван пробормотал что-то невнятное и поставил чашки на столик возле кровати. Натянул плавки и джинсы. Надел рубашку, однако застегиваться не стал. После этого сел на край кровати и взял свою чашку.

Карли села и протянула руку, чтобы дотронуться до него. Провела ладонью по груди, поцеловала в шею и начала застегивать рубашку.

Эван сжал ее руку и поцеловал.

— Ты это видишь?

— Да.

Эван смотрел, чего-то ожидая.

Карли грустно улыбнулась и пальцами прикоснулась к его щеке.

— А что я еще вижу, ты не хочешь знать. Эван понимающе кивнул:

— Наверное, ты права.

— Все будет прекрасно. — Она застегнула последнюю пуговицу.

Карли отмеряла нужное количество ванилина, и в этот момент зазвонил телефон.

— Чем занимаешься? — спросил Эван без всякого вступления.

От этого голоса сердце выскочило из груди и закружилось по комнате.

— Пеку печенье.

— Сейчас приеду, — коротко констатировал он и повесил трубку.

Пятнадцать минут спустя Карли выкладывала печенье на противень, а Эван в это время стоял за спиной и целовал ее в шею.

— Сколько они будут печься? — поинтересовался он. Рука скользнула под фартук и расстегнула пуговки на груди.

— Двенадцать минут. — Его ладонь гладила ее кожу, и Карли вздохнула. — А через пятнадцать ты уже сможешь их съесть.

— Не могу ждать, — промурлыкал он в самое ухо.

— Сейчас начнется отсчет. — Карли освободилась из объятий, поставила противень в духовку и завела таймер.

— Двенадцать минут, — напомнил Эван и, развязав фартук, аккуратно его снял. Еще через тридцать секунд Карли уже оказалась прижатой к стене, а ее шорты и трусики полетели через плечо мужчины.

В кухне появился Один.

— Мяу? — тихо спросил он.

— Не сейчас, милый, — выдохнула Карли. — Почему бы тебе не пойти поиграть?

— Я и так играю, — ответил вместо кота Эван, склоняясь к ее груди.

Карли наконец расстегнула пуговицы на рубашке Эвана и стянула ее с плеч. А он скользнул по телу Карли вниз.

— Восемь минут, — провозгласил он и дотронулся губами до интимного места. Потом закинул ее ногу себе на плечо и погрузился в глубокий поцелуй.

Восемь минут — это время, в течение которого солнечные лучи преодолевают космическое пространство и касаются поверхности Земли. Такая уйма времени оставалась у Карли до того, как ей предстояло стать сверхновой звездой.

— Пять минут, — сообщил Эван. Он встал, спустил джинсы и плавки и надел кондом.

— Всего пять минут! — жалобно воскликнула Карли. Она могла заниматься этим часами. Почему, ну почему она не затеяла печь огромный пирог?

Эван легко поднял девушку, чтобы она могла обвить его ногами, и стремительно вошел в нее, словно не имел в запасе ни единой свободной секунды. Собственно, так оно и было.

Кухня наполнилась ароматами масла, ванилина, шоколада и звуками желания, страсти и безумного секса.

— Три минуты, — слегка задыхаясь, заметил Эван, взглянув на часы.

— О Господи, Эван, заткнись! — завопила Карли, как можно крепче, почти отчаянно, цепляясь за него руками и ногами. Она почти умирает, а он занимается арифметикой. Карли, Эван и печенье дошли до кондиции почти одновременно, с разницей всего в несколько секунд. Глядя, как обворожительный полуголый Эван вытаскивает противень из духовки, Карли поймала себя на мысли, что отныне звонок кухонного таймера навсегда останется для нее символом высшего наслаждения и будет вызывать соответствующую реакцию. Довольно щепетильная ситуация.

Они с удовольствием принялись поедать вкусное печенье, запивая его холодным молоком. Карли жевала с каким-то горьковато-сладким удовлетворением. Свежее печенье наполнилось особым смыслом. Ведь эти двенадцать минут она могла провести в полном одиночестве.

— Хочешь, пойдем в «Боул»? — неожиданно предложил Эван.

— У меня после него всегда болит рука, — отказалась Карли.

— Не в боулинг, — медленно объяснил Эван, — а в «Холливуд Боул»[2]. Сегодня среда, а по средам там играют танго Пьяццолы. Можно устроить пикник.

Карли взглянула с подозрением. Неужели он предлагает сидеть под звездами, потягивать вино и слушать музыку?

— Ты что, приглашаешь меня на свидание?

— Похоже, что так. — Судя по всему, самого Эвана эта мысль тоже удивила.

— Пойдем, — согласилась Карли, счастливо улыбаясь и засовывая в рот любимому очередное печенье. Может быть, все-таки ей не придется больше печь печенье в полном одиночестве?

На следующее утро, после того как посуда уже была вымыта и расставлена по местам, а Эван сидел за столом и разгадывал кроссворд, Карли наконец отважилась высказать свое предложение.

— Я вот думала о фильме.

Эван одобрительно кивнул, словно именно так и следовало поступать.

— У меня есть кое-какие сбережения…

— Нет, — тут же отрезал он. Карли присела рядом.

— Но ведь ты даже меня не выслушал.

— А мне вовсе незачем тебя слушать. Твои деньги я все равно не возьму. Найду какой-нибудь другой выход.

Карли наклонилась поближе.

— Но ты и не будешь брать деньги. Я дам их тебе в долг. Эван покачал головой:

— Нет.

Карли попыталась еще раз:

— Беспроцентный заем?

— Нет.

— Ну почему ты отказываешься? Тебе нужны деньги, а я их предлагаю. Так в чем же проблема? Пленки Пита — огромная удача, но ведь ты сам сказал, что бюджет слишком скромен. Даже с помощью Декса тебе будет очень трудно скопировать весь аудиоматериал и одновременно закончить фильм. Все равно придется где-то искать деньги. Так почему бы не взять их у меня?

Эван пристально посмотрел прямо в глаза Карли.

— И что же ты хочешь взамен своих денег?

— Хочу помочь тебе закончить фильм, — ответила она, полагая, что говорит о вполне очевидном.

— И все? — Эван нетерпеливо постучал ручкой по газете.

— Конечно. — Она посмотрела на красноречиво пляшущую ручку. — Что же еще?

Заметив взгляд, Эван перестал стучать.

— А как насчет части фильма? Или даже части меня? Разве банк Карли действует не на таких условиях?

— О чем ты говоришь, Эван? Он откинулся на спинку стула.

— Дана рассказала мне о твоих беспроцентных «займах» брату и сестре.

— Разве моя помощь Джулиану и Стейси в оплате колледжа имеет какое-нибудь отношение к фильму? — расстроенная подобной реакцией, спросила Карли.

— У тебя много общего с могущественным Биллом Мак-лишем, — презрительно заключил Эван. — Закон стар как мир: тот, кто платит, диктует собственные правила. Но тебе не удастся купить ни меня, ни мой фильм. Видишь ли, ни то, ни другое не продается.

В душе Карли ярким пламенем разгорелся гнев. Она не смогла сдержать обиды:

— Как ты смеешь сравнивать меня со своим отцом! Я вовсе не требую оплаты ни за любовь, ни за проведенное вместе время! Впрочем, ты прав: это мои деньги, и распоряжаюсь я ими сама. А потому могу отдать их тому, кому посчитаю нужным, — просто потому, что мне так хочется. Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что человек может руководствоваться в своих поступках не только жадностью?

— Если честно, — признался Эван скучным бесстрастным голосом, — ни разу.

Его ледяной тон моментально заморозил в душе Карли остатки гнева.

— Я вовсе не пытаюсь купить фильм или отобрать его у тебя, поверь, Эван, — почти взмолилась она. — Напротив, я стараюсь сделать его твоим.

Ответ оказался столь же холоден, как и выражение лица Эвана.

— С какой стати я должен тебе верить?

— Ну вот, вернулись к тому, с чего начинали. Ты отказываешься мне доверять, и я не в силах тебя переубедить. Искренне хочу помочь, но ты отвергаешь любую помощь. Стремишься контролировать все и вся. Знаешь что? Это невозможно. Вот ты считаешь, что я стремлюсь испортить твой фильм. Так позволь, я кое-что тебе скажу. — Карли по-детски ткнула в грудь Эвана пальцем. — Если кто и портит фильм, так это именно ты! Только ты со своей необузданной гордостью!

Еще не кончилось утро, а так много суливший день уже взорвался и разлетелся на мелкие кусочки. Она, как полная дурочка, расслабилась и перестала во всем искать подвохи и ловушки. И не поняла, что свет, показавшийся в конце тоннеля, исходил от фар стремительно летящего навстречу поезда.

— До свидания, Карли. — Эван встал и притронулся к ее щеке. На лице его ясно читались разочарование и сожаление.

Вот и все. Сначала он играл ее сердцем, как мячиком, а теперь вот упаковал его и спокойно отправился домой. Ничтожество. Ее любимое ничтожество.

— Прежде чем ты уйдешь, — заговорила Карли, едва сдерживая слезы, — хочу, чтобы ты знал…

— Не надо, — резко прервал Эван и быстро покачал головой.

— Не надо говорить, что я люблю тебя? — В уголках губ родилась едва заметная обреченная улыбка. — Или не надо тебя любить?

— И то и другое, — резко ответил Эван. — Ничего не надо.

— Может быть, твое сердце и делает то, что приказывает ему голова, но мое отказывается подчиняться, — печально возразила Карли. Она уже и раньше разбивалась и горела на этой дороге. Но на пути к разбитому сердцу не осталось никаких следов, ничего, что могло бы показать, что ранимая, чуткая душа сомневалась, колебалась и даже с силой жала на тормоза, прежде чем слететь с шоссе в кювет небытия. — Как бы там ни было, нравятся тебе мои слова или нет, а я тебя люблю. Понимаю, что затея пустая и, возможно, даже смертельная. И все-таки люблю всем своим глупым сердцем.

Эван взял Карли за подбородок и взглянул ей в глаза:

— Ради чего такие страдания? Лучше люби кота, детка, так будет спокойнее и толку больше. А все остальное ни к чему. Ты и сама этого не хочешь.

— Тебе не дано знать, чего я хочу, а чего нет, — горячо возразила девушка. — Больше того, ты даже не знаешь, кто я такая. Прошло столько времени, а ты понимаешь меня ничуть не лучше, чем во время самой первой встречи.

— Неправда.

— Тогда поверь мне! — Это был последний глоток воздуха, который еще мог спасти жизнь зарождающейся любви.

Однако непреклонный Эван лишь медленно покачал головой.

Решительный отказ сломил выдержку Карли. По щекам покатились серебряные капли дистиллированной сердечной боли.

— Не мучь себя, — попросил Эван, сжимая ее руки. — Я вовсе не тот человек, который тебе нужен. В мире миллион мужчин, которые на коленях готовы добиваться благосклонности такой женщины, как ты. Так выбери же одного из них.

— В мире кино молодого талантливого режиссера ожидают громадные деньги. Значит ли это, что ты готов сменить жанр, в котором работаешь?

— Нет.

— Не беспокойся, — горько заметила Карли, вытирая слезы, на месте которых тут же появились новые. — Не беспокойся, я с собой справлюсь.

— Карли… — Эван сочувственно положил руку ей на плечо.

— Уходи скорее, Эван, — почти приказала она, резко освобождаясь. — И спасибо за то, что удержал меня от действительно невыгодного инвестирования. Я просто-напросто вернусь к своим мультфильмам и рекламным роликам — там денег куда больше. А благотворительной работы уже достаточно на целый год вперед.

Эван ушел, а она внимательно прислушивалась к его шагам. Вот вдруг они стихли на пороге — мгновенное сомнение, — но он тут же справился с ним и решительно захлопнул за собой дверь. Карли омывала слезами кроссворд в «Нью-Йорк тайме», а Эван в это время в последний раз уезжал прочь из ее дома.

Если бы жизнь имела звуковую дорожку, то еще задолго до звонка в дверь зазвучала бы воинственная песня «Идут плохие парни». Тогда Карли смогла бы немедленно вооружиться и опустить забрало. Но случилось так, что она открыла дверь совершенно безоружной, не подозревая об опасности.

На пороге стояла Джудит Энгстром, высокая блондинка, к тому же очень раздраженная. С годами многочисленные разочарования лишили глаза дамы былой голубизны, и теперь они смотрели тускло и серо, словно шляпки гвоздей.

— Мама. — Карли едва не зажмурилась от ослепительного сияния трех очень светлых голов. Прищурившись, продолжила приветствие: — Джулиан, Стейси, рада вас видеть.

— Привет, — в унисон произнесли братик и сестричка.

— Необходимо поговорить, — заявила Джудит, нетерпеливо топнув ногой.

— Как дела? — поинтересовалась Карли, не обращая внимания на воинственный клич.

— Хорошо. Нормально, — ответили младшенькие, одновременно кивнув.

— А ты не впустишь нас в дом? — поинтересовалась Джудит.

Этот уик-энд оказался для Карли бесконечно грустным; единственными друзьями она могла бы назвать печаль, сожаление и одиночество. Ни кулинарная терапия, ни счастливые туфли не могли снять с сердца камень тоски и разочарования. Оставалось одно — попробовать доверить физической работе ту роль, с которой не справлялась душа. А потому Карли устроила генеральную уборку, чтобы стереть все следы пребывания Эвана в ее уютном и любимом доме.

— Конечно, проходите, — пригласила она, чувствуя себя такой же издерганной и вывернутой наизнанку, как половая тряпка, которую она держала в руках. — Устраивайтесь. Вообще-то регистрация начинается только в три, но ради вас придется сделать исключение.

Джудит прошествовала, словно утка во главе выводка.

— У тебя все и всегда превращается в шутку, так ведь?

Стоило гостям войти, как Один соскочил с дивана и удалился. Сморщившись, Джудит напряженно уселась на диван между своими подопечными. Карли устроилась в кресле-качалке.

Джулиан и Стейси часто бывали у Карли, но матушка навестила ее лишь во второй раз. Несколько лет назад, в первый День благодарения в новом доме, Карли приготовила праздничный ужин и пригласила родственников. Джудит, не доверяя кулинарным способностям старшей дочери, принесла еду с собой. Состоялась кулинарная дуэль — классическая индейка Джудит против фантазии Карли. В итоге Джулиан и Стейси до отказа наполнили желудки — так им хотелось угодить обеим хозяйкам.

Не теряя времени даром, Джудит нанесла первый удар:

— Джулиан рассказал, что тебя выкинули из мультфильма.

Брат аккомпанировал резкому высказыванию виноватым взглядом. Он прекрасно знал, как нейтрализовать любого из существующих видеоврагов, но против Джудит, Всемогущей Воинственной Матери с ее арсеналом безжалостного оружия уничтожения человеческой личности, чувствовал себя совершенно бессильным. Бедный ребенок.

Карли решила экономить боеприпасы и не открывать ответный огонь.

— А Стейси говорит, что ты финансируешь какой-то фильм.

Самая младшая в семье уставилась на кончики собственных туфель. Тактику самообороны она заимствовала у опоссума: замри, не двигайся, не дыши, и тогда, возможно, тебя не заметят. Наверное, когда-нибудь она достигнет следующей ступени: «убегай и прячься».

Карли не реагировала.

— Если бы только ты окончила колледж и получила диплом! — воскликнула Джудит. — Но ведь ты никогда и ничего не желаешь слушать! Теперь, когда работы больше нет…

— Всего лишь одной из работ. — Конечно, надо было бы смолчать, но Карли не смогла. Нельзя давать Джудит завоевывать очки.

— Очередной работы. — Неудачи Джудит помнила вечно. — Я так и знала, что это долго не продлится. Вот теперь ты потеряла свои пятнадцать минут на экране. И что же ты делаешь? Швыряешь деньги на какой-то дурацкий фильм. Ничего глупее просто невозможно придумать!

Да, живи матушка в позапрошлом веке, она с удовольствием вышивала бы на корсажах падших женщин алые буквы «А» и исправно посещала церемонии сожжения ведьм.

— Скажи же что-нибудь! — наконец не выдержала Джудит. — Не сиди, как идиотка.

Ну вот и пришла очередь Карли палить в ответ, однако на эту бесполезную войну у нее просто не хватало сил. Эван не верит, что она всего лишь хочет ему помочь. Мать не верит, что старшая дочь способна на что-либо, кроме откровенных неудач. И оба не сомневаются в собственной правоте. А, к черту обоих!

— Мне на все наплевать, мам! — произнесла наконец Карли, крепко сжав кулаки. — Пожалуйста, побереги свою любовь и заботу. Я и сама могу за себя ответить. Больше не нуждаюсь ни в талисманах, ни в заступничестве. Я сама себе талисман, и что бы ты ни делала, изменить это не сможешь.

Моя карьера развивается прекрасно. Больше того, блестяще! Сказочно! Так было и так будет. Круто, правда?

Слова слетали с губ, словно золотые монеты. Казалось, свыше снизошло просветление. Постоянное брюзжание и недовольство матери лишили дочь уверенности в себе, заставив все время сомневаться, волноваться и трястись от страха. Однако жизнь рядом с Всемогущей Воинственной Матерью не прошла даром, а принесла свои плоды. Карли Бек вышла из испытания крепкой, сильной и гибкой. Никаких поражений. Карли и есть сама принцесса ниндзя Огненный Дракон. Это уж точно, ведь у них на двоих один голос.

— Спасибо, — заключила Карли, мило улыбаясь мамочке.

— За что же? — Джудит удивленно подняла брови.

— За то, что ты такая, как есть.

Из окна ресторана открывался потрясающий вид. Спокойный ярко-синий океан, безмятежный мягкий ковер, заполняющий бескрайнее пространство до самого горизонта. Дана пришла пораньше, чтобы занять столик в первом ряду. Девушки сидели в маленьком мексиканском ресторанчике под названием «У Шарки», немного севернее Голливудского бульвара. Сегодня там праздновали свой день пожарники.

— Значит, так, — подытожила Дана, с аппетитом приканчивая тако с мясом. — Выгнала Джудит и приказала Эвану катиться куда подальше…

— Примерно так, — кивнула Карли. В отличие от подруги она ковыряла в тарелке без всякого энтузиазма.

— Тебе необходимо встряхнуться. — Дана в сотый раз внимательно оглядела зал, оценивая обстановку. Мужчины тесными, дружными компаниями сидели за маленькими столиками. Ели, пили и шутили, то ли случайно, то ли нарочно соприкасаясь широкими плечами.

— Набери 911, найди себе друга.

— Ага, — ответила Карли. — Тогда уж лучше прямо в тюрьму — так будет вернее.

Дана пожала плечами.

— А можешь сходить к автоматам и наполнить наши стаканы, а на обратном пути прихватить с собой сразу дюжину приятелей. Разнообразие еще никому не вредило. Просто улыбнись, Карли, и все. Улыбнись! Помнишь, как это делается?

Карли со вздохом направилась к автоматам с напитками и мгновенно попала в невидимое, но ясно ощутимое облако тестостерона. Даже в том мрачном настроении, в котором она пребывала все последнее время, оказалось невозможно удержаться от улыбки в ответ на жизнерадостные приветливые взгляды симпатичных лиц. Несомненно, каждый из этих людей заслуживал самого пристального внимания, но ни один из них не был Эваном. Случилось так, что любовь многое разрушила в жизни Карли: еще теплое, только из духовки, печенье, интересные поездки, целую страну Мексику, сон, еду, жизнь вообще, а вот теперь еще и День пожарника.

— Говорят, ты вернулась в «Компостную кучу»? — уточнила Дана, когда Карли вернулась с полными стаканами.

— Да, представляешь? Расстроенные детишки начали писать на студию сердитые письма, и в результате я вернулась в образе двойняшек — дождевых червячков Эллы и Элл и.

— Так, может быть, детишки и Эвану что-нибудь напишут?

— Эвану наплевать на общественное мнение. Чтобы он передумал, нужны куда более радикальные меры, чем письма дошколят.

— А может быть, он уже передумал. Почему бы тебе ему не позвонить?

— Представь себе, эта мысль приходила мне в голову уже раз сто, — призналась Карли, грустно качая головой. — Но если бы он вдруг изменил мнение и внезапно поверил в меня, как в самую надежную крепость, то давно позвонил бы сам. Или явился. Раньше он никогда не стеснялся делать то, что считал нужным.

— Может быть, еще не все кончено. — Дана всегда отличалась тем, что до последнего момента верила в возрождение ушедшей любви. — На днях я встретила Декса, и он рассказал, что работа над фильмом дается Эвану совсем не легко — ему больно и трудно слушать твой голосок.

По взаимному молчаливому соглашению и фильм, и сам режиссер стали для Карли и Декса запретной темой.

— Скорее всего мистер Маклиш счастлив, что это всего лишь запись, а не я собственной персоной. Когда я просто читала тот текст, который он написал, ему было куда легче со мной общаться. А взбесился он, когда я стала высказывать свое мнение.

Дана открыла было рот, чтобы возразить, но Карли жестом попросила помолчать.

— Любовь — дрянь, — изрекла она. — Больше ни за что, никогда и ни в кого не влюблюсь. И больше никогда и ни с кем не буду заниматься сексом.

При этих словах Дана едва не поперхнулась.

— Просто игра не стоит свеч, — пояснила Карли, подавая подруге салфетку. — А если честно, то Эван убил меня для других мужчин.

— Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Слегка впадаешь в крайность? — Дана искренне встревожилась.

— Заниматься сексом с Эваном все равно что пить драгоценное выдержанное вино. Чуть лучше, чуть хуже, но всегда великолепно. По сравнению с этим секс с любым другим мужчиной напоминает дешевое пойло в пластиковом стаканчике.

Дана сочувственно, но с явным любопытством посмотрела на страдающую подругу.

— А нельзя ли поточнее, в деталях?

Глава 19

Просматривая список деловых предложений, Карли могла с уверенностью сказать, что жизнь вернулась к тому уровню благосостояния, если не счастья, о котором можно было говорить до похищения туфель. Ночные кошмары канули в прошлое, а «ауди» по имени Силвер снова обрел былую безупречность. Не зря Куинн любил говорить: «Ты идешь вверх. Потом вниз. Потом снова вверх. Бог к этому привык». Привыкла и Карли. Она верила, что где-то впереди непременно ждет новая интересная работа.

Эван тоже оказался прав. Карли признала его правоту неохотно, с грустью, вовсе не желая слишком высоко оценивать проницательность этого человека. Но она относилась к себе честно, а потому не могла отрицать правду. Туфли на самом деле были всего лишь магическим успокоительным лекарством, дублером ее собственных талантов и способностей. Раньше казалось гораздо легче довериться наделенным магической силой красным шпилькам, чем себе самой. Теперь же Карли поняла, что готова к встрече с будущим, каким бы оно ни оказалось: хорошим, плохим или поистине ужасным. Чем стоять пассивно, ожидая выигрыша в жизненной лотерее, куда лучше действовать и идти вперед.

Последний заказ от «Тайм-Код» едва не остался незамеченным. На завтрашний вечер Куинн назначил работу над рекламным роликом какого-то фильма — всего один час. Вполне обычное дело, ничего подозрительного, если не считать, что в заявке не указано ни название фильма, ни имя продюсера. Такое тоже случалось, но на сей раз в голове Карли почему-то прозвучал сигнал тревоги. Несмотря на новое прагматичное мировоззрение, вера в силу предчувствий все-таки сохранилась. Некоторые предзнаменования, в частности найденный на крыльце мертвый голубь, могли оказаться судьбоносными, а потому игнорировать их было просто недопустимо. Несмотря на поздний час, Карли набралась смелости и позвонила агенту.

— Надеюсь, вы с хорошими вестями? — раздраженно поинтересовался Куинн.

— Это Карли.

— О!

— О? — Подозрение росло с каждой секундой. — Что это за рекламная запись завтра вечером?

— И ради этого ты звонишь в одиннадцать часов?

— Что это за заказ, Куинн? — настаивала Карли.

— Переработка твоего бесплатного документального фильма.

— Что?

— Я предупреждал, что идея безнадежная, — пробормотал Куинн в сторону кому-то рядом с собой, пока Карли облегчала душу избранными выражениями, которые, как правило, не употребляла.

— Карли, это Глен. — Тот самый «кто-то», кто находился рядом с Куинном, взял трубку.

— Глен, что же, черт возьми, происходит? С какой стати у меня сессия с Эваном?

— Все произошло так, — вежливо пояснил Глен. — Мистер Маклиш позвонил Куинну…

— Он должен был это сделать еще в первый раз! — закричал Куинн в трубку.

— Заткнись, — любезно успокоил Глен партнера. — Видишь ли, Карли, случилось так, что Эвану потребовалась переработка, и он решил, что это лучший способ ее устроить.

— Да уж, — фыркнула Карли. — А кому принадлежит гениальная идея не указывать в заявке имя режиссера?

— Мне, — виновато признался Глен.

— Бесполезно, — одновременно произнесли Карли и Куинн.

— Мне кажется, он просто скучает по тебе, — предположил Глен.

— Прекрасно! — горячо ответила Карли. — Завтра он сможет продолжить это занятие!

— Вы позвонили Эвану Маклишу. Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, и я при первой же возможности перезвоню.

Би-и-ип!

— Нет, — произнесла Карли.

— Что значит «нет»? — поинтересовался Эван, взяв трубку.

— «Нет» означает просто «нет». Никогда и ни за что.

— Ты не можешь так говорить.

— Что значит, я не могу так говорить? — возмутилась Карли. — Тебе не дано управлять моей жизнью. Хочу и говорю «нет». Ты не вправе мне запретить. Понял? Нет, нет и еще раз нет!

— Но я подал на тебя заявку!

— Ну и что? Я ее отменяю.

— Но ты должна это сделать, Карли, — попытался убедить Эван. — Иначе я просто не смогу закончить работу.

— Какая страшная трагедия, — спокойно заметила Карли.

— Мне казалось, фильм тебе небезразличен.

— Ты прав. Но однажды я предложила тебе посильную помощь, и ты набросился на меня, как на лютого врага. Я не до такой степени влюблена в Арлин Барлоу, чтобы все забыть.

— Но я прошу не об одолжении. На этот раз работа будет оплачена.

— Вот потому-то я за нее и не возьмусь.

— Подожди секунду! Сначала ты бесилась, потому что я не мог тебе заплатить, а теперь бесишься, потому что я готов платить.

— Точно.

— Ничего не точно. Это полная бессмыслица.

— Ты изволил заявить, что мне не удастся тебя купить. Так вот, тебе меня купить тоже не удастся.

— Сейчас ты занимаешься сведением счетов.

— А ты поступил просто непорядочно! — Карли театральным жестом воздела палец, словно оппонент сидел в кресле напротив. — Устроил все за моей спиной!

Эван презрительно фыркнул:

— Так что же, договор с твоим агентом теперь называется «устроил за моей спиной»? А я-то, дурак, всю жизнь считал, что в этом заключается его работа.

— Эван, почему ты не обратился ко мне? Не к агенту, а ко мне самой?

— Вот сейчас я как раз к тебе и обращаюсь, — почти прорычал режиссер.

— Слишком поздно. — Карли повесила трубку как раз в тот момент, когда в ней раздался душераздирающий вопль.

На следующий день, когда Карли вернулась домой, на автоответчике ее ждали голоса Глена, Даны, Декса и еще нескольких человек. Целый греческий хор, дружно призывавший согласиться на работу с Эваном. Предатели. Все и каждый — просто предатели. Карли мысленно вычеркнула их из списка постоянных претендентов на свежее печенье. Они вполне могут есть согретые солнцем камни — ей плевать!

— Мяу! — Один смотрел на любимую хозяйку с сочувствием и надеждой.

— Если ты тоже о фильме, — Карли наклонилась, чтобы почесать любимца за ухом, — то я даже слышать ничего не хочу!

Она начала со звонка самому злостному из обидчиков.

— Рудольф слушает.

— Пап, ну как ты только мог?

— Мог что? — словно не понимая, о чем идет речь, переспросил Бек. Голос прозвучал, пожалуй, слишком невинно. Было слышно, что в комнате включен телевизор.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Карли встала перед камином, на котором хранила отцовскую фотографию. — Как ты мог позволить Эвану впутать себя в эту историю? Ведь этот человек даже не вызвал у тебя симпатии.

— И сейчас не вызывает, — согласился отец. — И все же мне кажется, что ты просто обязана довести работу до конца. Ты видела фильм?

— Больше не имею никакого отношения к его созданию, — отрезала Карли.

— Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.

— Без комментариев.

— Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.

— Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш — дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.

В ответ Бек рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, пап.

— Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.

— Тогда ты способен понять ситуацию, — заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.

— Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.

— Это случилось лишь однажды.

— Но в будний день и рано утром.

— Это здесь совсем ни при чем, — огрызнулась Карли.

— Совершенно верно. — Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. — Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!

Карли услышала в трубке собственный голос:

— Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?

— Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.

— Я уже и так жалею, — почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.

— Ну же, Карли, — ворковал Бек, — постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.

Карли состроила упрямую физиономию.

— А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.

— Пап!

— Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, — пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. — Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же — мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.

— Лишь однажды!

Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась — в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.

Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.

— Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, — едва слышно прошептала девушка. — Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…

— Что это? — удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.

Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.

— Можешь сделать потише?

— Извини. — Деке убавил громкость. — Что ты сказала?

— Ничего. Просто так, разминалась.

Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.

— Готова? — уточнил Эван. Карли кивнула.

— Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.

Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.

— Ну ладно, Маклиш, — не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. — Что все это значит?

— Что значит «что все это значит»? — переспросил Эван, выключая компьютер.

— О, ради Бога! — Карли почти в отчаянии воздела руки. — Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.

— Для тебя, может быть, и мелочи, — спокойно ответил Эван. — Но ведь это мое дело, правда?

— Ничего себе! — воскликнула Карли. — Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!

Эван поднял брови:

— Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.

— Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?

— Ненормальная, — любезно заметил Эван.

Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.

— Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? — почти с отчаянием закричал он.

— Да, — гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. — Да, потому что ты делишь постель с врагом.

— Прошу прощения? — негодующе вставил Эван.

— Один звонок! — возопил Деке. — Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!

— Печенье для друзей, — пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: — Для настоящих друзей.

— Но я настоящий друг! — взмолился Деке. — Самый верный!

— Черт возьми, помолчите минуту! — взревел Эван. — Когда это я успел превратиться во врага?

— Печенья больше не будет! — кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.

В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:

— Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!

Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.

— А как насчет блинчиков? — едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. — Блинчиков мне тоже больше не испекут?

— К черту блинчики! — снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: — Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?

— Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!

— А мне дадут блинчиков?

— Нет! — набросился Эван на Декса. — Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!

— А ты не распоряжайся ее блинчиками! — нахохлился Деке. — Ты им не хозяин!

— Отцепитесь от моих блинчиков оба! — Карли схватила сумочку. — А ты, Эван, и вообще катись к черту!

Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.

— И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?

В дальнейшем мысль не участвовала — все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.

Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.

С воинственным кличем она выскочила из студии.

В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.

Ее пульс больше не подскакивал от одного лишь звонка в дверь. Возвращаясь домой, она уже не смотрела на дорожку, надеясь увидеть машину Эвана, — или почти не смотрела. Все друзья, пусть даже и не до конца прощенные, снова исправно получали пакеты с вкусным свежим печеньем. Как чистится и отстраивается после землетрясения город, очистила и отстроила свою душу Карли. Внешне все выглядело так, словно и не произошло эмоциональной катастрофы, но, что ни говори, а земля заколебалась и сдвинулась, а вместе с ней дрогнула и наша маленькая актриса. В глубине сердца залегли глубокие шрамы — трещины, которые не замажешь никакой косметикой.

Прежде чем войти в фойе кинотеатра, Карли старательно нацепила безмятежную любезную улыбочку. Она вступала в вечер, полный иронии. Именно здесь они с Эваном когда-то впервые увидели друг друга. Тогда на ней были туфли, которые перевернули весь мир. Теперь они уже утратили способность приносить удачу, но тем не менее оставались красивыми и любимыми.

Длинное платье из красного бархата при каждом движении струилось и обтекало фигуру, ласкало и радовало, словно цветок. День прошел в салоне красоты, где ни одна, даже самая мелкая, деталь внешности не осталась без внимания. Полного совершенства достигли каждый ноготок, каждый завиток и каждый сантиметр тела. Кожа сияла, улыбка ослепляла жемчужным блеском, и даже брови и мочки ушей рвались к триумфу. К этому вечеру Карли готовилась, словно к последней битве, и определенно собиралась выглядеть на миллион долларов, пусть даже пришлось бы заплатить за вход почти такую же сумму.

— Ну так что же, надумали выйти за меня замуж?

Карли встретила танцующие карие глаза приветливой улыбкой:

— Добрый вечер, Реймонд. Как хорошо, что вам удалось приехать!

— Исключительно ради вас, — любезно заверил старый музыкант, с удовольствием принимая поцелуй. Одет он был по-зимнему: белая водолазка, голубые брюки, кремовый пиджак. — Так что же скажете?

— Скажу, что этот город переполнен женщинами. Так зачем же ограничивать себя одной-единственной?

— Но вы стоите миллиона женщин, — нагнетал давление Реймонд.

— Видите вон ту высокую блондинку в маленьком черном платьице? — Карли показала на Дану. Красавица стояла возле стола с закусками.

— Роскошная женщина! — В глазах Реймонда вспыхнул неподдельный интерес.

— Передайте ей от меня привет. Уверяю, вы именно тот, кого она ждет.

— Ну что же, прекрасно, — пробормотал Реймонд и направился в указанном направлении.

— Ты уверена, что это стоило делать?

В голове Карли прозвучал сигнал тревоги. Хорошо, что Эван стоял за спиной: она успела стереть выражение растерянности и скрыть миллион разнообразных чувств.

— Они созданы друг для друга.

И вот Карли и Эван оказались лицом к липу. Маклиш был в том же костюме, в котором она увидела его в первый раз. а сам казался воплощением красоты и мужественности. Карли провела в подготовке к бою несколько дней, а ему выглядеть шикарно ничего не стоило: всего-навсего принять душ и погладить рубашку. Мужчинам вовсе не обязательно прикладывать особые старания, чтобы усовершенствовать собственную внешность; достаточно всего лишь помыться, побриться и надеть что-нибудь чистое. А женщинам приходится не только доводить себя до стерильной чистоты, но и в полном смысле перевоплощаться.

— Привет, красавица, — поздоровался Эван.

— Привет. — Карли поздравила себя с тем, что даже не поморщилась, услышав до боли знакомое обращение.

— Как жизнь? — Эван внимательно взглянул, явно надеясь найти в лице ответ на свой вопрос.

— Прекрасно, — соврала Карли, изо всех сил стараясь сделать вид, что это действительно так. — А ты как?

— Все в порядке.

Судя по внешнему виду, он говорил правду.

— Пит Силвер здесь?

— Нет, он прячется. Боится, что после фильма некуда будет деваться от любопытных.

К Эвану подошел приятель, чтобы поздороваться и поздравить с премьерой, и Карли попыталась воспользоваться возможностью и улизнуть. Но Маклиш, должно быть, почувствовал движение и крепко сжал ее руку. Цепь замкнулась. В душе Карли мгновенно задули ветры и поднялась буря. Одно прикосновение, и вся сила, вся решимость куда-то улетучились. Одно пожатие руки, и она уже готова реветь, словно потерявшийся в зимней прерии теленок. Выдернув руку и стараясь не слышать окликов Эвана, девушка убежала в единственно надежное пристанище, в дамскую комнату. Надпись «Лайза и Чаки» оказалась зачеркнута и заменена новой — «Кристина и Чаки». За ней последовала еще одна: «Аманда и Чаки». Карли стояла лицом к двери кабинки и размышляла, что сделало этого человека по имени Чаки таким популярным среди дам. Она высморкалась в кусочек туалетной бумаги и, скомкав, бросила его в унитаз. Изделие принадлежало к разряду автоматических, а потому, чтобы смыть, надо было сесть, а потом снова встать. Она села и встала в третий раз, раздумывая о том, что хуже того положения, в котором оказалась, не может быть ничего.

— Карли? — раздался голос Даны. — Я знаю, что это ты. Узнала по туфлям.

Черт!

— С тобой все в порядке? — Под дверью кабинки показались носки туфель подруги. Сегодня она была на шпильках длиной в пять дюймов, и от этого ноги доходили Карли как раз до подмышек. Еще один повод для переживаний. — Нет.

— Может быть, мне к тебе войти?

— Нет!

— Подождать здесь?

— Нет. Я просто немного побуду одна, ладно? Все будет хорошо. А ты иди и смотри фильм.

Шикарные ноги Даны еще немного потоптались под дверью, а потом исчезли.

— Если нужно, позови. Я рядом.

Карли просидела в кабинке до тех пор, пока не осталось сомнений, что просмотр начался, и только после этого покинула убежище. Сквозь закрытые двери зала доносилось пение Арлин. Карли проникла в зал вместе с целой толпой опоздавших и села у самой двери. Пробежали начальные титры, и невероятно молодая Арлин Барлоу без сопровождения запела «Унеси меня на луну». Потом на экране появилось потрепанное свидетельство о рождении и начался рассказ Карли.

«Анджела Арлин Барлоу была третьей из четверых детей Эда и Кэрол Барлоу и при этом единственной дочкой. Уже два поколения семьи жили в штате Огайо и занимались разведением кукурузы…»

Жизнь Арлин разворачивалась на экране, и голос за кадром звучал на фоне все новых и новых песен, сопровождая оригинальные и яркие образы. Эван создал произведение, достойное мастера. Даже знакомство с материалом и знание текста не смогли помешать впечатлению. Фильм получился потрясающим. Великим, как и предсказывал Эван.

«Она хотела домой, и поэтому я забрал ее домой. Была весна. Она так любила весну».

Карли выскользнула из зала и вышла на улицу, в темноту ночи. В ушах звучал срывающийся от наплыва чувств голос Пита Силвера.

Глава 20

Лос-Анджелес растянулся больше чем на четыре тысячи квадратных километров, причем основная часть его территории покрыта асфальтом. Единственное, что могло сейчас спасти Карли, — это скорость. Ехать и ехать, влиться в бесконечный поток фар и габаритных огней, озаряющих город подобно бриллиантовым и рубиновым ожерельям. Она выбрала самый дальний маршрут, меньше чем за час проехала по пяти шоссе и только после этого почувствовала, что может повернуть к дому. С радостью мазохиста ковыряя собственные раны, посмотрела, не стоит ли на дорожке машина Эвана. Разумеется, дорожка оказалась пустой.

Карли всерьез считала любовь опасной болезнью. Переболев и оставшись в живых, человек может рассчитывать на пожизненный иммунитет. Войдя в кухню, она поняла, что ей самой суждено любить лишь раз в жизни. Больше она просто не выдержит. Оставались серьезные сомнения насчет окончательного выздоровления после первого приступа болезни.

— Мяу?

— Отныне и впредь, — Карли взяла Одина на руки и вместе с ним вошла в гостиную, — отныне и впредь буду заниматься исключительно котом и любить только своего верного черного друга.

— Мяу, — одобрительно поддержал Один.

Рядом с телефоном мигала лампочка автоответчика. Карли автоматически включила звук.

— Привет, подружка! — прозвучал энергичный голос Даны. Где-то за ее спиной тренькало пианино. — Тебе известно, что ты сопродюсер? Маклиш возвел тебя в этот почетный статус. Что скажешь?

Музыка смолкла, а вместо нее раздался чуть надтреснутый голос:

— Выходи за меня замуж!

Игра возобновилась. Трудно было сказать, кому делает предложение Реймонд — Дане или ей самой.

— Мне нужно идти. Позвони, а не то притащусь к тебе домой.

Словно в тумане Карли побрела в спальню, чтобы переодеться и подумать. До нее еше не совсем дошел смысл всего услышанного. Сопродюсер? Подобно молнии без грома, слово казалось почти нереальным. Не успела она расстаться с роскошным платьем и начать сопоставлять факты, как раздались три громких, настойчивых, требовательных звонка в дверь.

— Черт возьми, Дана! — осудила бесцеремонность подруги Карли и, накинув халат, пошла открывать. Не дав себе труда встать на цыпочки и посмотреть в глазок, закричала: — Если не можешь ждать, открой своим ключом!

— Ты не дала мне ключ. — На пороге стоял Эван Маклиш собственной персоной. Густые темные волосы переливались в свете фонаря и бросали тень на лицо.

— Я… наверное, я подумала, что это кто-то другой, — запинаясь и с трудом находя подходящие слова, пробормотала Карли. Сердце оторвалось и покатилось куда-то в сторону пяток. — То есть… я не ждала тебя…

Эван окинул взглядом халат, под которым ничего не было, и нахмурился.

Карли наконец кое-как пришла в себя и расправила плечи.

— А что ты, собственно, делаешь на моем крыльце?

— Да так, просто проезжал неподалеку, — прозвучал стандартный ответ. Внешность, однако, не дотягивала до стандарта. На премьере режиссер-триумфатор выглядел поистине безупречно; сейчас на нем не было ни пиджака, ни галстука, да и сам он казался изрядно потрепанным. — Можно войти?

Слишком испуганная и взволнованная, чтобы воевать или даже спасаться бегством, Карли на мгновение задумалась, а потом отступила на шаг и вслед за незваным гостем направилась в кухню. Там он остановился и в упор, не мигая, словно желая пригвоздить к месту, уставился на нее.

— Какая же ты красивая, Карли, — произнес он почти благоговейно. Слова нарушили оцепенение. Эван прикрыл глаза, как будто ослепленный блеском видения, и не спешил их открывать. Наконец снова заговорил: — Стоит мне решить, что я наконец-то справился с твоей красотой, ты вдруг как-то поворачиваешь голову, или смеешься, или просто улыбаешься, словно вспомнив что-то забавное, и я снова пропадаю. Снова атомная бомба.

Карли отвела взгляд. Она ожидала каких угодно слов, только не этих. Ей хотелось ответить, что сама она ни. за что не привыкнет к его красоте, даже если будет рядом каждый день, до самой старости. Но разве можно сказать подобное? Поэтому Карли сменила тему:

— Спасибо за мой статус. За оба статуса.

— Благодарить вовсе не за что. — На лице Эвана появилось решительное выражение. — Ты это заслужила. Без тебя бы ничего не получилось.

— Тебе очень тяжело дались эти слова? Эван пожал плечами:

— Но ведь это правда.

— В любом случае спасибо.

Карли ждала каких-нибудь объяснений — например, зачем он появился в ее доме. Но объяснений не последовало.

— Похоже, что ты все-таки нашел надежный источник финансирования.

— Да, — ответил Эван и неуверенно засмеялся. — Ни за что не догадаешься, кто спонсор.

Карли покачала головой.

— Мама. — Он заметил удивление и кивнул: — Да, действительно странно. Деньги у нее остались от продажи бизнеса, которым она когда-то владела. И она сказала отцу то же самое, что ты сказала мне: «Это мои деньги, и я могу делать с ними все, что хочу. А потому собираюсь инвестировать в фильм об Арлин Барлоу».

— Твоя мама тебя очень любит. — Карли не стала подчеркивать, что и сама очень любит этого человека.

— Синяк до сих пор остался. — Эван посмотрел на ногу.

— Это хорошо. — Карли все еще держалась за сердце. — Ты это заслужил.

Он пожал плечами. Соглашался, отрицал, извинялся? Трудно сказать. Эван Маклиш казался Карли Бек таким же крепким орешком, как и заковыристые кроссворды в «Нью-Йорк тайме», но в отличие от них надеяться на правильный ответ в следующем номере, через неделю, было абсолютно бесполезно.

В растерянности она снова задала тот же вопрос:

— Что ты здесь делаешь, Эван?

— Хочу, чтобы мы снова оказались вместе, Карли. Хочу, чтобы все стало так же, как раньше. — Слова прозвучали устало и даже смиренно.

— О? — неопределенно воскликнула Карли. Этот человек, конечно, устал, но тем не менее выдвигает требования. Она медленно сняла с воротника халата черный волосок Одина. — Зачем?

— Как зачем? — Эван огорченно сморщился, словно актриса вдруг начала читать не тот текст. Он решил подсказать еще раз. Второй дубль оказался не столь сглаженным и прозвучал резче: — Я же сказал, что хочу, чтобы все снова стало по-прежнему.

— Слышала, — ответила Карли, отказываясь принимать подсказку. — А потому и спрашиваю: зачем?

Эван прикрыл глаза с выражением отчаянной внутренней борьбы и душевной муки. С трудом справившись с переживаниями, он открыл глаза и медленно заговорил:

— Потому что ты несчастна…

— С какой стати ты решил, что я несчастна? — тут же перебила Карли. Это было правдой, но она вовсе не собиралась признавать эту правду вслух, да еще в присутствии заинтересованного лица.

Эван принялся неторопливо загибать пальцы.

— Друзья, родственники, агент…

Карли оттолкнула руки, пока не закончились пальцы:

— Чем ты занимаешься? Следишь? Преследуешь меня?

— Не больше, чем ты меня, — парировал Эван.

— И когда же это я тебя преследовала? Мы давным-давно не виделись!

— Конечно, но ты уже много месяцев сводишь меня с ума, — с отчаянием произнес Эван, сжав руками голову и шагая по кухне. — Когда бы и где бы я ни работал над фильмом, везде ты. Стоит сесть в машину, как из приемника тут же раздается твой голос. Стоит включить телевизор, как этот чертов червяк Элла начинает воспитывать, учить, что непременно надо быть верным и надежным другом и ни в коем случае не забывать отправлять во вторичную переработку все, что можно переработать! Если все это и не считается противозаконным, то непременно должно стать противозаконным!

— Но я же не виновата…

— Все к черту! — Эван замахал руками, отметая любые аргументы. — Я скучаю. Мне плохо без тебя, Карли! Хочу быть с тобой, хочу, чтобы мы были вместе!

Все эти слова — хорошее начало, но еще далеко не все, что требуется для счастья.

— Вместе? В каком качестве? Как друзья, любовники, партнеры? Как?

— Так, как тебе будет угодно. — Эван обреченно опустился на стул. Растрепанные волосы торчали во все стороны.

Карли села рядом и положила руки на крашеный стол.

— Я уже говорила, Эван. Мне нужно все и сразу.

— Прекрасно, — пробормотал он. — Значит, мы женимся.

— Bay! Звучит романтично, словно судебный приговор! А тебе не приходило в голову, что лучше бы предложить или попросить, а не сухо констатировать?

— Ты просто меня убиваешь, Карли, — устало, из глубины измученной души простонал Эван. — Ведь когда-то я был разумным человеком. Знал, что делаю. Отвечал за собственные поступки. Контролировал свое настроение. А потом явилась ты вместе с всемогущими красными туфлями, и все полетело кувырком. Никак не могу понять, почему мечтаю о тебе каждый день, в то время как каждую ночь вижу тебя во сне? Разве здесь есть справедливость?

Карл и не отрываясь смотрела, как спокойный, невозмутимый человек, каким обычно выглядел Эван, начал медленно стучать головой о стол. Один тут же воспользовался возможностью и начал грызть шнурки парадных черных туфель. Сейчас Маклиш выглядел несчастным и разбитым, жалкой копией самого себя. И все из-за нее. Момент торжества казался совсем близким, но не нес того удовлетворения, которого она ожидала.

— Перестань. Голова заболит.

Эван выпрямился и уставился в потолок. Один основательно обслюнявил одну из туфель и принялся за вторую.

— Голова и так болит, — деревянным голосом произнес страдалец. — Так ты выйдешь за меня замуж?

— Нет.

— Нет? — Он так резко вскочил со стула, что кот вылетел из комнаты, словно пуля. — Но ведь ты любишь меня!

— Да уж, вот на этом ты меня поймал, — расстроенно призналась Карли. Но второе место в этой гонке ее вовсе не интересовало. Она заслуживала большего. — Но ведь это еще далеко не все.

— Не понимаю! — воздев руки и умоляя вселенную о милости, вопил Эван. — Я даю тебе все! Хочу на тебе жениться! Ты можешь участвовать в постановках моих фильмов всю оставшуюся жизнь! Я полностью тебе доверяю! Так чего же еще ты хочешь?

Карли встала на цыпочки, крепко схватила самоуверенного хозяина жизни за воротник и посмотрела в синие глаза.

— Вот чего я хочу. — Она поцеловала его с такой страстью, словно близилось второе пришествие и времени оставалось совсем мало. В поцелуе сконцентрировалась жизнь — прошлая, настоящая и будущая, — все, что уже случилось и еще могло произойти. В страстном соединении губ воплотились невысказанные надежды и желания. — Хочу, чтобы ты меня любил, — пробормотала Карли, с трудом успевая произнести слова и сердито раскачиваясь, от чего голова Эвана запрокинулась. Наконец она отпустила свою жертву. — Ничего больше и ни каплей меньше.

Что-то невнятно бормоча и качая головой, словно обреченный на вечные проклятия человек, Эван побрел к двери. Карли знала, что он больше не вернется: на сей раз любимый уходил от нее навсегда. В горле теснились громкие, отчаянные крики боли и горя.

Завыть она не успела: послышалось приглушенное предостерегающее рычание собаки, а потом окрик и почти одновременно с ним вопль боли. Через мгновение Эван уже совсем иначе, стремительно и энергично, ворвался в дом. Теперь его лицо выражало крайнюю степень решимости. Он осторожно сжимал правую руку, а в левой держал очки ночного видения.

— Дай ключи от твоей машины, — скомандовал он, швыряя шпионский оптический прибор на стол. Заметив сумочку, тут же принялся в ней копаться: — Ладно, сам найду.

— В чем дело? — лепетала Карли, не понимая, что происходит. Зачем-то торопливо провела по лицу рукавом халата, и на нем остались следы косметики.

Эван схватил ее за локоть и потащил к двери. По пути на секунду остановился, чтобы налить воду в миску Одина и доверху наполнить вторую миску, предназначенную для корма.

— В чем дело? Куда мы едем? — пыталась выяснить Карли. Эван вытащил ее на улицу и подвел к «ауди», причем с пассажирской стороны.

— Пожалуйста, Карли, не спорь и не возражай, — попросил он, принимаясь вытирать любимой слезы и целовать щеки, глаза и губы. — Можешь хоть раз в жизни что-то для меня сделать? Прошу тебя!

Карли еще ни разу не доводилось слышать, чтобы этот человек умолял, да еще к тому же полностью одетым. Лишившись дара речи, она опустилась на сиденье.

— Спасибо, — благодарно произнес Эван и закрыл дверь. Потом сел за руль и пулей вылетел на дорогу, нарушая все законы физики и штата Калифорния.

— А я и не спорю, — ответила Карли через некоторое время, когда машина уже мчалась по шоссе, обгоняя другие. Она твердо решила вести себя тихо и покорно. Ведь натуралист в условиях дикой природы ни за что не станет раздражать животных. — А можно спросить, куда мы едем?

— Мы едем в Вегас. — Дрожание челюсти противоречило спокойному голосу.

В Вегас. Решительное выражение лица доказывало, что Эван вовсе не шутит. Наверное, в конце концов ей удалось окончательно свести его с ума.

— Зачем нам в Вегас?

— Едем жениться.

Вцепившись в сиденье, Карли сдерживалась изо всех сил. Она обещала не спорить, но…

— Почему?

— Почему?! — словно в агонии завопил Эван. Койоты навострили уши и ответили на его крик протяжным воем. — Да потому, что ты хочешь всего! Ты не можешь не спорить со мной, а я тебя люблю! Ты актриса, а я тебя люблю! Ты вмешиваешься в мой фильм, а я тебя люблю! Ты веришь в то, что туфли приносят счастье — о Господи, — а я тебя люблю! Потому, что я люблю тебя, и это единственная правда! Теперь ты счастлива?

— Да! — выдохнула Карли. Она изо всех сил обняла любимого и начала осыпать его горячими, восторженными поцелуями. — Люблю тебя, Эван. Ты раздражительный, ворчливый, эгоистичный и вообще самый отвратительный из всех, кого я знаю, и все же я тебя люблю.

Эван заметно расслабился, напряженные плечи оттаяли, а суровый темно-синий цвет глаз посветлел и превратился в нежно-голубой. Складки на лбу разгладились, губы смягчились, а в уголках появилась легкая улыбка. Даже руки сжимали руль не так отчаянно-напряженно, но нога тем не менее упорно жала на педаль газа.

— Ты забыла упомянуть, насколько я низок, — вставил Эван.

Он попытался было снова изобразить на лице суровое выражение, но под щедрым поцелуем Карли оно тут же растаяло. Она сидела, со счастливой улыбкой откинувшись на спинку сиденья и поставив скрещенные ноги на приборный щиток. Полы халата раскрылись и обнажили фигуру почти до пояса. Эван взглянул в ее сторону, и машина резко дернулась.

— Карли? — позвал он, вновь обуздав «ауди».

— Мм?

— А что на тебе надето, кроме халата?

— Только мои красные туфли.

Эван издал еще один клич, на сей раз триумфальный, и затормозил на обочине.

— Откинь-ка сиденье, красавица, нам потребуется пространство.

Карли с удовольствием увидела, как лицо любимого расплылось в хорошо знакомой лукавой улыбке.

— Слушаюсь. — Она посмотрела на собственные ноги и рассмеялась. Может быть, красные туфли действительно приносят удачу?..

1

Желтая сосна.

2

«Голливудская чаша» — голливудский летний театр.