Братья по крови

Несколько дней спустя «Баунти» бросил якорь еще у одного острова – плоского, лишенного даже холмов. Из-за отсутствия гор здесь не было ручьев, вода скапливалась в ложбинах, образуя илистые лужи. Гнилые испарения создавали вредный для европейцев климат. Хлебное дерево на островах Дружбы – редкость. Местные жители ценят съестные припасы много выше одежды, домашней утвари или оружия. Значит, с продовольствием на островах туго. В довершение ко всему англичане видели в одной из деревень отряд хорошо вооруженных воинов. Несомненно, это было не то, что искали мятежники. Но где же Соломоновы острова?

Прошло два месяца, как «Баунти» покинул Таити. Настроение моряков упало, они начали сознавать, что желанный остров будет отыскать не так просто. Корабль, еженедельно меняя курс с северо-западного на юго-западный, выписывал по океану зигзаги, уповая на то, что земля царя Соломона в один прекрасный день чудом засверкает на горизонте.

Еще месяц пути. Судно, сотрясаемое штормами и ливнями, упрямо ползло на запад. Матросы в одну вахту, без отдыха несли службу. Запасы продовольствия иссякали.

Недовольство матросов капитаном усиливалось, но Флетчер пока без труда сохранял власть на борту: кроме него никто не мог обращаться с хронометром. Познания гардемарина Янга в навигации были весьма скудны.

«Баунти» попал в пустынную зону Тихого океана, в гигантский треугольник между архипелагом Дружбы, островом Новая Каледония и Новой Зеландией, обозначенный на современных картах как море Фиджи. Мятежники продолжали жить слабой надеждой, все труднее было бороться с сильным ветром и Восточно-Австралийским течением, которое сносило «Баунти» на север70.

Кристиан Флетчер снова обратился к судовой библиотеке. В книге Хаксворта «Путешествия» он наткнулся на описание капитана Картерета острова Питкерн, виденного им четверть века назад с борта английского судна «Сваллоу».

Филипп Картерет, совершавший кругосветное плавание в паре с капитаном Уоллесом, потерял во время шторма корабль своего спутника и продолжил путь в одиночку. Случайно он наткнулся в южной части Тихого океана на уединенный скалистый остров и отметил его на карте. «…Из моря все выше и выше вздымался могучий утес. Остров имеет примерно пять миль в окружности и, по всей вероятности, необитаем. Об отвесные скалы с грохотом разбивались океанские валы, мы не заметили ни одной большой бухты, чтобы безопасно высадиться на сушу. Остров покрыт могучими деревьями, по расщелинам сбегали ручьи. Вокруг кружили большие стаи птиц, в море было вдоволь рыбы. Заметил остров молодой джентльмен, сын майора морской пехоты Питкерна, поэтому я назвал остров Питкерн. Кук, возвращаясь из антарктического плавания, пытался отыскать этот затерянный в просторах Великого океана клочок суши, но безуспешно71».

У Флетчера появилось радостное щемящее чувство: кажется, он нашел то, что нужно. «Баунти» круто поворачивает курс на 180° и, увеличивая скорость с каждым днем, устремляется по гигантской дуге в три тысячи миль на юго-восток. Матросы тоже воспрянули духом.

После спринтерского забега сроком в два месяца «Баунти» вышел в район, помеченный на карте Картеретом – 25° ю. ш. и 130° з. д. (правильно 134° з. д.) Продовольствие па судне было на исходе, ели только один раз в день – заплесневелые сухари и гороховую кашу на воде, несмотря на то, что два десятка кур, дюжина свиней и две пары коз разгуливали по палубе, животных необходимо было сохранить для будущей колонии.

Флетчер сделал скидку на возможную ошибку Картерета, заштриховал на карте зону и принялся квадрат за квадратом утюжить океан. Штормило. Рваные облака неслись куда-то на север.

Двое суток спустя, 15 января 1790 года, Кристиан Флетчер увидел с капитанского мостика зубчатые вершины.

– Взгляните, Янг. – Капитан с волнением протянул подзорную трубу гардемарину, с которым нес непрерывную вахту. – Мы нашли его!

Солнце клонилось к закату, подсвечивая полосы облаков бурым оттенком. Взяли курс на выступавшую из моря скалу, постепенно принимающую облик лежащего льва. Остров становился все выше, «лев» медленно поднимался. К вечеру легли в дрейф.

Ночью в кубрике матросы допили последний бочонок рома, но никто не пошел спать. Моряки часто поднимались на палубу и подолгу стояли там, всматриваясь в темноту.

– Мистер Янг сказал, что видел одни камни… – слышались голоса.

– Кажется, крикнула птица, – прошептал садовник Браун. – Земля близко…

Небо и океан окрашивались в серые тона предрассветной мглы.

Ветер ослабел, «Баунти» удалось приблизиться к острову и обойти вокруг него несколько раз. Крутые скалистые берега придавали острову вид огромного замка высотой в триста метров!

– Да это настоящая крепость!

– Идеальное место для укрытия!

Несмотря на утихший ветер, Питкерн окружало сплошное кольцо рокочущих бурунов, и нигде не было видно ни одной хорошо защищенной гавани. Среди нагромождения крутых утесов, гигантских скал и уступчатых вершин лишь кое-где виднелись расщелины. Подойдя к одной из них как можно ближе с подветренной стороны, Флетчер заметил песчаный берег, заваленный валунами и торчащими из-под воды черными скалами, о которые в ярости бился океан.

– Крепость неприступна! – сказал кто-то из матросов. – Это замок дьявола…

Моряки и сбившиеся в кучу полинезийцы сверлили взглядами мрачный неприступный берег Глухой рокот, наполнявший океанскую даль, вдруг сменялся тишиной, когда катившаяся к острову волна сталкивалась со встречной волной.

Вдруг Тарароа, вождь полинезиец, быстро заговорил. Он узнал остров. По таитянским легендам – остров табу, запретное место, куда высаживаться могли только особы священного сана. Предки Тарароа плавали сюда много веков назад. Это дурное место!

– Заткните оратору глотку, – приказал Янг матросам. – У нас нет выбора.

– Похоже, остров необитаем, – сказал Флетчер. – Спускайте на воду катер.

Первые лучи солнца скользнули по утесам, ярким пламенем легли па воду. Над островом гигантским куполом раскинулось ясное голубое небо, в котором кружили тучи птиц.

Предстояло короткое, но очень опасное путешествие. Катер могло разнести в щепки о скалы, если он не пропорет себе брюхо на рифах. Капитан дождался прилива, взял с собой трех матросов, садовника Брауна, двух полинезийцев и отправился на разведку.

Катер швыряло на могучих валах и пару раз так тряхнуло, что чуть не вырвало руль из рук Кинтала. Матрос еще сильнее сжал пальцы. Самая незначительная ошибка в управлении могла кончиться гибелью.

Флетчер осторожно подводил катер к берегу. Рокочущая белая пена бурунов у рифов приближалась. Рассчитали взмахи весел. По сигналу капитана катер взлетел на гребень наиболее высокого вала и… на несколько секунд замерли сердца отважных людей. В грохоте и брызгах перелетели с волной через зазубренный риф, налегли на весла. Если Питкерн и был убежищем дьявола, то катер проскочил у него прямо над темечком.

Соленая пена капала с лиц и напряженных рук. Флетчер ритмично командовал. Справа висела гряда утесов, окаймлявших берег, вода врывалась в большой грот, вытесняя из него воздух. Раздавался нарастающий сильный выхлоп, сменяющийся вздохом циклопа и хлюпаньем, когда вода уходила из пещеры. Это странное явление оставляло тягостное впечатление, усиливало чувство нереальности происходящего.

Слева, под трещиной в базальтах, виднелась узкая песчаная полоса. Матросы, рискуя переломать ноги на мелководье, дружно перемахнули через борт и вытащили катер на камни.

Расщелина, заваленная галькой, круто уходила вверх по склону. Возможно, сюда никогда не ступала нога человека. Мятежники, скользя по осыпавшейся гальке, осторожно начали подъем. Выбравшись через полчаса на плато, они увидели заросли хлебного дерева, банановые пальмы, ямс… Флетчер знал, что многие из этих растений не распространяются без помощи человека. Прежде чем продолжить разведку, капитан приказал зарядить мушкеты. «Баунти» с огромной высоты казался птичкой, севшей на волны передохнуть после долгого пути. В пропасти монотонно продолжал шуметь прибой.

Нагорье Питкерна сплошь поросло дремучим лесом, вековые деревья были оплетены гигантскими гирляндами цветущих вьющихся растений. Из-под плодородной земли сочилось множество родников. На каждом шагу встречались пещеры и укромные ущелья, где можно было легко спрятаться, появись английский корабль у берегов.

Заночевали на суше. На следующий день отряд завершил обход острова, обнаружив поросшие мхом каменные алтари и полинезийских идолов.

– Оро!72 – указал на одного из них Тарароа.

Полинезийцы внимательно рассматривали наскальные рисунки и магические знаки.

– Мата-ки-те-рапги73, – прочитал вождь одну из надписей.

Свежих следов пребывания человека на Питкерне не было. Если здесь когда-то и жили люди, то давно уже покинули остров. Разведчики в отличном настроении вернулись на корабль. Даже капитан выглядел радостным и счастливым, каким его не видели много месяцев.

– Мы у ворот рая, – поделился он вестью с Янгом. – Или, может быть, дьявола, но этот остров словно создан для нас.

– Не время радоваться, командир, – сказал гардемарин. – Милз подговаривал матросов бросить вас и уйти на Таити.

Флетчер приказал немедленно выгружать провиант и уцелевший скот, паруса и наиболее ценные части корабля. Покончив с перевозками, наполовину разобранный «Баунти», без мачт, палуб и надстроек, отбуксировали дальше в море, просверлили дыры в днище и подожгли, чтобы навсегда пресечь любые мысли о возвращении на Таити и уничтожить все следы, которые могли выдать место пребывания мятежников. Стоявшие на берегу Айзек Мартин и Алек Смит разрыдались, когда языки пламени охватили корпус судна. Место затопления оказалось мелким, и некоторое время из воды еще торчала обогревшая корма, пока через несколько дней не разыгрался шторм, утащив «Баунти» на глубину, в страну мрака и забвения.

7. Ящик, «Пандоры»74

Шестнадцать моряков, которые решили остаться на благословенном острове короля Георга, таитяне встретили как любимых родственников, вернувшихся из дальнего плавания. Англичане разбрелись по острову и остались жить там, где им больше нравилось и где их лучше принимали. У каждого моряка на Таити был побратим или верная подруга. Гардемарины Стюарт и Хейвуд поселились у своих возлюбленных, по таитянским законам это означало, что они женаты. Капрала Черчилля и его друга матроса Томпсона приютил вождь Вехиатуа. Помощник кока Маспретт, матрос Хиллбрант, музыкант Бирн, плотники Норман и Макинтош осели на землях Аррипаеа, младшего брата Помаре. Остальные жили в царстве кроткого и добродушного вождя Поино.

В сладкой неге проходил день за днем. Начался сезон дождей. Теплые ливни приятно освежали, англичане коротали время в обществе друзей, которые ничего для них не жалели. Возлюбленные моряков изощрялись в кулинарии, листья таро в свином жире и жареные бананы в сладком соусе сдабривались поцелуями. Многим казалось, что так будет продолжаться вечно.

Климат, размягчающий мозг, и уклад жизни, парализующий волю, – опасен для европейца. Помощник боцмана Моррисон первый почувствовал скрытую угрозу. Чтобы не превратиться в изнеженных созданий с потребностями животных, он решил построить небольшое судно. Оно могло пригодиться в будущем: не век же сидеть в этом первобытном раю! Тоска по родине, по цивилизации все чаще укалывала в сердце. Постепенно у Моррисона зародился план: добраться на построенном корабле да Батавии, а оттуда в Англию. Он и еще шесть моряков не участвовали в бунте и им нечего бояться. Остальные же могут просто затеряться где-нибудь в колониях. Некоторые мятежники уже раскаивались в совершенном преступлении.

Оружейный мастер Коулмен сложил из глины и камней горн для кузнечных работ. Идея боцмана вдохнула энергию в Нормана, Макинтоша, Хиллбранта и Миллуорда. Они взялись за дело, и работа закипела.

Судостроители опять втянулись в знакомый им распорядок дня: установили вахты, торжественно поднимали английский флаг утром и вечером спускали. Моррисон вел дневник. Появились добровольные местные помощники. Скоро вокруг корабельной верфи образовалась целая колония. Рос авторитет боцмана, что не нравилось Черчиллю: капрал сам претендовал на роль лидера. Черчилль с Томпсоном прихватили с «Баунти» три бочонка рома и теперь каждый день пьянствовали. Стюарт разводил сад, Питер Хейвуд составлял словарь таитянского языка. Спустя месяц к Моррисону присоединились еще четверо матросов, кому сладкая жизнь на острове начала казаться приторной.

Пьянство Черчилля и матроса Томпсона чуть было не осложнило жизнь всем остальным. Мэтью Томпсон под действием винных паров направил свою сексуальную активность на дочь одного из вождей. Красавица отвергла его домогательства. Разъяренный и еще более распаленный решительным отказом, пьяница изнасиловал знатную таитянку, но поплатился за это. Брат девушки в тот же день жестоко избил матроса. Томпсон пытался сопротивляться, однако реакция алкоголика запаздывала. Сильные точные удары темнокожего атлета вперемежку с приемами таитянской борьбы не давала насильнику никаких шансов.

Взбешенный унизительным для себя поворотом событий, Томпсон побежал за своим мушкетом. Возле его хижины собралась целая толпа любопытных таитян. Матрос, утирая разбитую физиономию, велел им убираться, но те повиновались не слишком быстро. Томпсон выпустил заряд картечи, убив мужчину и ребенка, которого тот держал на руках.

Черчилль, узнав о бесчинствах своего друга, прибежал на верфь и предложил Моррисону немедленно организовать оборону, уверяя, что таитяне готовы к нападению. Боцман, выслушав капрала, ответил отказом.

– Томпсон сам виноват. Я не намерен ради него рисковать жизнью других. Я сам отправлюсь к вождю и извинюсь за этого негодяя.

К счастью, все обошлось. Убитый оказался с южного полуострова, а чужеземец, по законам Таити, не пользовался никакими правами, если против него совершено преступление. Авторитет Моррисона, уладившего конфликт, еще больше возрос. Все обрадовались благополучному исходу, кроме Черчилля: при боевых действиях он надеялся взять бразды правления в свои руки. Разозлившись, что его план не удался, капрал вместе с Томпсоном перебрался во владения Помаре, надеясь, что тот оценит его полководческий дар.

Работа по строительству судна возобновилась.

Скоро Черчилль, наконец, получил то, о чем давно мечтал в глубине души: умер вождь Вехиатуа, побратим капрала, и подданные усопшего, выполняя его волю, выбрали вождем Черчилля. Капрал стал важной персоной на острове, сам Помаре оказывал ему почетные знаки внимания, надеясь на военную помощь с вождями юга. Черчилль посулил щедрое вознаграждение тем морякам, кто поселится в его государстве. Соблазнились только Маспретт и Томас Беркетт, им надоела утомительная работа на верфи.

Судьба, которая иногда так любит бесцеремонно и жестоко вторгаться с помощью дьявола в нашу жизнь, решила от скуки разыграть роковую партию. Изо дня в день росла в Мэтью Томпсоне черная зависть к неожиданно возвысившемуся Черчиллю. Все больше и больше накапливалась злоба. Подленький голос князя тьмы нашептывал пьянице: ты тоже можешь стать вождем, если убьешь капрала. И в один прекрасный день это свершилось. Выстрелив, Томпсон опустил дымящийся мушкет, с интересом рассматривая огромную дыру в спине Черчилля. Заметив вышедшего на выстрел из кустов Беркетта, убийца оскалил зубы и свирепо спросил:

– У тебя есть возражения?

Испуганный свидетель отрицательно замотал головой.

– Тогда иди и скажи им, что дух Вехиатуа вселился в меня.

Группа островитян с криками «Вехиатуа!», «Вехиатуа!» приблизилась к резиденции вождя. Томпсон, уже решив, что стал вождем, пригласил подданных в дом. Неожиданно несколько мускулистых парней кинулись на матроса, прижали его шею доской к земле и… последнее, что увидел Мэтью – занесенный над его головой камень… А дьявол гаденько хихикал за углом.

Время шло. Один день был похож на другой. На верфи начали вырисовываться киль и борта будущего судна. Англичане усвоили местные обычаи, почти все покрыли себя замысловатыми татуировками – это служило признаком достоинства и чести. Гардемарин Стюарт стал отцом, очень любил свою жену и был безмятежно счастлив. Родилось еще несколько детей, папами которых были англичане, остальные супруги белых мужей находились в радостном ожидании.

С окончанием сезона дождей на острове начались столкновения между вождями. Эта затянувшаяся война за передел крохотных государств длилась уже многие годы, затихая на время муссонов и вспыхивая вновь, как только подсыхали горные тропы.

Больше года продолжалось строительство корабля. Наконец 1 марта 1791 года плотник Макинтош вбил последний гвоздь. Англичане могли гордиться своим творением, напоминавшим очертаниями небольшую изящную шхуну. Судно, названное «Резолюшн», четыреста таитян тянули волоком до воды целый километр, где прилив подхватил новый кораблик. Боцман Моррисон не спешил делиться с товарищами своими тайными планами. Прежде чем пуститься в плавание, предстояло еще оснастить шхуну парусами. Изготовление местной материи – тары – дело долгое и трудоемкое, со сложной технологией, и без содействия местных вождей не обойтись. А пока они сами нуждались в помощи.

К англичанам прибыл гонец от Помаре с просьбой о вооруженной поддержке. Против него выступил тройственный союз вождей южного полуострова. Хитрый Помаре через шпионов давно следил за строительством и рассматривал большую лодку белых людей как мощное орудие. Англичане жили на его земле, пользовались всеми благами, и он видел в них верных и сильных союзников.

Отряд Моррисона поспешил на помощь. В области Паре его встретили братья Помаре с воинами в полном вооружении: с копьями, щитами, в высоких боевых головных уборах. Союзники составили план военной операции: пехота островитян наступает вдоль берега, англичане на шхуне атакуют врага с фланга и тыла.

Помаре собрал значительные силы. За шхуной отправился целый флот из сорока боевых каноэ и двух тысяч воинов под командованием Хитихити. Вожди, объявившие ранее нейтралитет, поспешили нарушить его и перейти на сторону сильного. Поливая вражеские деревни мушкетным огнем со шхуны «Резолюшн», флот Помаре обогнул остров и высадился на юге. После нескольких дней боевых действий, которые, впрочем, не отличались особым кровопролитием или ожесточением, непримиримые вожди юга засели в труднодоступных горных укреплениях.

Помаре решил отпраздновать первую победу и закрепить завоеванные территории за своим малолетним сыном Ту. В назначенный день он приказал всем вождям острова явиться в свою резиденцию и принести присягу их новому повелителю.

Наследник сидел на жертвенном камне, жрец прочитал длинную молитву и опоясал мальчика плетеным поясом из красных перьев – знаком императорского достоинства, который носили великие предки, правители Полинезии. У ног юного императора лежали три человеческие жертвы. На Таити в жертву приносились люди только низших каст, в основном бродяги и рабы, причем обреченный до последней своей минут не должен был знать о своей участи.

Две недели длился пир. Помаре щедро наградил англичан землей, называл их дядями. Однако не все вожди пришли на поклон. Помаре решил провести еще одну военную кампанию, чтобы наказать непокорных. На этот раз гардемарины Стюарт, Хейвуд, оружейный мастер Коулмен и матрос Скинер отказались участвовать в карательной операции и вернулись к своим семьям.

Утром 23 мая Питер Хейвуд отправился на прогулку. Поднявшись на холм, он присел, чтобы полюбоваться на открывшийся великолепный вид. Внезапно он вздрогнул и замер, словно статуя. Обогнув мыс Венеры, в бухту Матаваи входил европейский корабль! Сорвавшись с места, гардемарин бросился обратно. На берегу он встретил Стюарта. Оба немедля прыгнули в каноэ. На корабле развевался английский флаг. Это был фрегат «Пандора», посланный Адмиралтейством на поиски мятежников.

Гардемарины без опаски поднялись на борт, сообщили капитану Эдвардсу свои имена и звания. Тот, не дослушав до конца, приказал арестовать явившихся добровольно моряков и заковать их в кандалы.

– Я протестую, капитан! – возмутился Стюарт. – Мы не принимали никакого участия в мятеже на «Баунти»!

– Прекратите истерику, – поморщился Эдвардс. – У меня приказ доставить всех в кандалах. Суд разберется. Позвольте напомнить вам, что по уставу преступником считается не только мятежник, но и всякий, кто, находясь на борту, ничего не сделал для предотвращения бунта.

За минуту до того, как гардемаринов сбросили в трюм, они в последний раз окинули взглядом синие горы и поросшие пальмами зеленые берега прекрасного Таити, где оставались их жены и дети. В отчаянии Стюарт горько пожалел о том, что не последовал за Флетчером, где его не достала бы длинная рука закона.

Остальные моряки с «Баунти», получив сногсшибательные новости, в замешательстве и панике решили выйти на построенной шхуне в море и идти куда глаза глядят. Оружейный мастер Коулмен, музыкант Бирн и мятежник Скинер явились на «Пандору» добровольно и были также арестованы.

На поиски остальных бунтовщиков капитан Эдвардс послал две шлюпки. Одна из них, под командованием лейтенанта Томас Хейворда, бывшего гардемарина с «Баунти», погналась за шхуной, но не догнала. Три дня беглецы скитались по океану. Когда кончился скудный запас продовольствия, боцман Моррисон решил сдаться.

– С таким парусным вооружением нам все равно далеко не уйти.

С ним согласились плотник Норман и мятежник Эллисон. Их лично связал лейтенант Хейворд и отправил на «Пандору». А те, кто решил до конца бороться за свободу, укрылись в горах. Эдвардс послал морскую пехоту прочесывать остров. В это время на фрегат явился хитрый Помаре. Кротко выслушав выговор капитана за то, что скрывает врагов своего друга – короля Англии, вождь поклялся, что ничего не знал о событиях на «Баунти», и предложил помощь в поимке солдат своей армии, которые так верно ему служили. Вездесущие шпионы вождя выследили моряков. Ночью, спящих, их разбудили прикладами, избили и приволокли на «Пандору».

Утром третий лейтенант Хейворд представил капитану список выловленных бунтовщиков:

1. Гардемарин Джордж Стюарт

2. Гардемарин Питер Хейвуд

3. Помощник боцмана Джеймс Моррисон

4. Оружейный мастер Джошуа Коулмен

5. Плотник Чарльз Норман

6. Плотник Томас Макинтош

7. Матрос Майкл Бирн

8. Матрос Генри Хиллбрант

9. Матрос Джон Самнер

10. Матрос Уильям Маспретт

11. Матрос Джон Миллуорда

12. Матрос Томас Эллисон

13. Матрос Ричард Скинер

14. Матрос Томас Беркетт

– Двоих – капрала Черчилля и матроса Томпсона нет в живых, сэр, – добавил Хейворд. – Остальные девять мятежников во главе со штурманом Флетчером восемнадцать месяцев назад ушли с острова на «Баунти» в неизвестном направлении.

Эдвардс опасался, как бы пойманные мятежники не склонили и команду «Пандоры» к бунту. Следовало изолировать узников и держать их под строгим надзором. Капитан дал распоряжение плотникам сколотить на шканцах из толстых досок ящик три на пять метров, куда перевели четырнадцать арестованных моряков. Единственный вход в тесную клетку – небольшой люк в потолке, который открывался только снаружи. В стенах – два окошечка, забранных решетками. У ящика постоянно дежурили двое часовых под командой гардемарина. Разговаривать с арестантами запрещалось, исключение капитан сделал только для старшины корабельной полиции, который мог отвечать на вопросы, касающиеся рациона. Прочность кандалов проверяли при каждой смене караула. Под страхом расстрела узникам запрещалось разговаривать между собой на таитянском наречии.

Наступившая жара усилила их мучения. Смрад от двух параш, которые не спешили опорожнять, назойливые мухи и духота делали их страдания нечеловеческими.

Таитянские жены арестованных были вне себя от горя. Каждый день с грудными детьми на руках они поднимались на фрегат и через решетку смотрели на своих мужей. Вечером их силой отрывали от клетки. Женщины рыдали и рвали на себе волосы. Стюарт, не выдержавший душераздирающих сцен, отказался от дальнейших свиданий.

Полтора месяца стояла «Пандора» в Матаваи, пока команда конопатила корпус судна. Иногда, когда у капитана был хорошее настроение, он разрешал узникам поиграть со своими детьми в тюрьме. Закованные в кандалы матросы плакали, сознавая, что больше никогда не увидят своих отпрысков.

По просьбе Хитихити арестованных хорошо кормили; они даже получали ром. Друзья с острова передавали для них орехи, фрукты и овощи.

8 мая 1791 года под завывания жен и подруг узников, под прощальные крики побратимов «Пандора», плавно развернувшись, направилась в открытое море продолжить поиски мятежников. За фрегатом следовала оснащенная парусами шхуна «Резолюшн» под командой унтер-офицера Оливера. Юная жена Стюарта голосила громче всех, протягивая на руках вслед удалявшимся кораблям семимесячную девочку. Стюарт так никогда и не узнает, что его безутешная супруга через несколько недель умрет от горя, целыми днями всматриваясь в пустынный горизонт, в отчаянии надеясь на чудо.

На «Пандоре» уплыл домой, на остров Борабора, и полинезийский полководец Хитихити. Он не захотел больше служить Помаре, который так подло поступил с «дядями».

Прочитав еще раз инструкции Адмиралтейства, Эдвардс начал поиски мятежного корабля. «Пандора» обошла западную часть архипелага Общества и архипелаг Дружбы, Эдвардс изредка высаживался на островах и расспрашивал местных жителей. Полинезийцы, не понимая, как маловероятно появление европейского корабля в их водах, и шестым чувством угадывая, какие ответы наиболее желательны для щедрых гостей, утвердительно кивали головами и указывали различные направления. Задача Эдвардса была безнадежной: в Тихом океане тысячи островов, на любом из них могли укрыться мятежники. То, что удалось арестовать четырнадцать человек из экипажа «Баунти», – чудо. Никто не мог предполагать, что капитан Блай совершит невозможное и живым доберется до Англии. А те, у кого хватило ума как следует спрятаться, исчезли бесследно.

Эдвардс был ограничен и во времени. Продолжать поиски он мог ровно столько, насколько хватит продовольствия. Посетив для очистки совести еще архипелаг Самое, капитан «Пандоры» в начале августа решил возвращаться. Единственное, на что он мог рассчитывать – это обнаружить бунтовщиков по пути домой случайно. Но тот, кто всем управляет, так скуп на чудеса.

Узников не выводили на прогулку, чтобы исключить малейшую возможность для побега. Они томились в своем ящике в ужасной тесноте, в еще большей степени испытывая весь комплекс страданий арестанта после той привольной и счастливой жизни, которую вели на Таити.

«Пандора» взяла курс на запад в Торресов пролив, все дальше и дальше удаляясь от Питкерна. Вблизи острова Хатам исчез из виду «Резолюшн», и хотя фрегат несколько дней держался на виду, шхуна так и не появилась.

– Я не могу больше ждать. Оливер опытный моряк, он в состоянии добраться до Ост-Индии самостоятельно, – сказал Эдвардс первому помощнику лейтенанту Джону Ларкину. – Надо признать, что бунтовщики построили неплохое судно. Оно надежно, обладает превосходными мореходными качествами.

Следуя на запад, Эдвардс открыл к северу от Фиджи и острова Фатака и Аната и еще два острова в восточной части архипелага Соломона75. 13 августа «Пандора» проплыла мимо острова Ваникоро. Три года назад в Тихом океане пропала без вести экспедиция французского мореплавателя Лаперуза. Над островом поднимался дым костров, но Эдвардс не обратил на него особого внимания и упустил возможность спасти оставшихся в живых французских моряков, подававших сигнал проходящему кораблю76.

В конце августа капитан Эдварде привел фрегат к Торрссовому проливу. «Пандора» шла в плохо изученных и едва ли не самых опасных водах в мире. Самые зоркие матросы сидели высоко на мачтах в корзинах, высматривая проливы, которыми ранее прошел Кук. Эдвардс на капитанском мостике не отходил от карты, делая пометки карандашом.

Капитан лег в дрейф и выслал вперед шлюпку с лейтенантом Корнером. Через несколько часов лейтенант подал знак, что проход найден. Наступил вечер, и, как всегда в тропиках, быстро стемнело. «Пандора», поддерживая связь со шлюпкой световыми сигналами, осторожно двигалась к Большому Барьерному рифу. Моряки, промеряя глубины, непрерывно кидали лот. Под килем было более ста футов. Эдвардс, полагая, что прямой угрозы нет, не стал ждать утра и решил рискнуть.

Течением фрегат несло на фонарь шлюпки. Нарастал рев прибоя. «Пандора» в темноте приближалась к неведомому.

Вдруг лотовый крикнул:

– 75 футов!

С другого борта донеслось:

– 50 футов!

Эдвардс побледнел и велел поднять паруса, но уже ничего нельзя было сделать… Фрегат со страшной силой бросило на подводный риф. Раздался самый ужасный звук в жизни матроса: треск ломающегося шпангоута и досок обшивки борта. Заточенные в «ящике „Пандоры“» попадали друг на друга, многих ранило цепями. В трюмы сразу хлынула вода.

Следующей могучей волной опасно накренившееся судно приподняло и перебросило через риф. Тяжело раненый корабль встал на якорь в небольшой лагуне.

Сохраняя самообладание, Эдвардс распорядился подвести под дно запасной парус, чтобы преградить доступ воде.

– Ничего не выходит, сэр! – доложил через полчаса Ларкин. – Слишком много пробоин. Две из них большие, парус выдавливает внутрь. Рулевое управление разбито.

Оставалось только безостановочно откачивать воду помпами, чтобы удержать корабль на плаву хотя бы до рассвета.

– Выбросить пушки за борт!

Четыре беспрерывно работающие помпы не справлялись. Вода прибывала. Арестанты тревожно прислушивались к командам, к беготне на палубе. Боясь утонуть, они общими усилиями разбили цепи.

– Выпустите нас отсюда!

Эдвардс, опасаясь, что преступники в суматохе сбегут, снова приказал заковать их, усилил караул у люка.