Тревожный настрой экипажа передавался Джастину, но сейчас некогда было заниматься проблемами морального порядка, его одолевали иные заботы. Герцог был преисполнен решимости организовать погрузку в рекордно короткие сроки и добиться того, чтобы судно отплыло еще до наступления сумерек. Ради этого он был готов привлечь силы всех моряков Лондона. В свое время море подарило ему Эмили, и теперь Джастин намеревался сделать все, чтобы обуздать море и вернуть возлюбленную.

Он медленно прошел на бак, полной грудью вдыхая живительный морской воздух. Видимость была ниже средней. Весь день гавань утопала в тумане, едва проглядывали рангоуты на фоне темнеющего неба и высоко вздымавшаяся над водой массивная фигура на носу корабля. Джастин погладил ее по щеке и прошептал:

— Пожелай мне удачи, герцогиня.

— Вы что-то сказали, сэр? — прозвучало за спиной.

Обернувшись, Джастин увидел знакомую фигуру, выплывавшую из тумана. Привычное строгое пальто, застегнутое на все пуговицы, сменило свободное одеяние из толстой шерсти, на шее вместо темного галстука повязан шарф канареечного цвета, в руке огромная ковровая сумка. Необычный наряд дополняло ружье, переброшенное за спину.

— Пенфелд? Неужели это ты?

— К вашим услугам, капитан. Прибыл для дальнейшего прохождения службы, — отрапортовал слуга, лихо щелкнул каблуками и по-военному четко отдал честь.

От прилива нежных чувств увлажнились глаза, Джастин часто заморгал, подумав, что господь милосердный, лишив его чуткого и заботливого отца, ниспослал взамен настоящего друга и верного помощника, готового идти за своим господином в огонь и в воду.

— Послушай, Пенфелд. Я не смею претендовать на то, чтобы ты сопровождал меня на другой край света. Не будем забывать, что я ищу девушку, которая, по всей вероятности, отнюдь не стремится к тому, чтобы ее нашли.

— Изволите шутить, сэр? Признаться, мне до смерти наскучили блага цивилизации, это не для меня. Внутренний голос мне подсказывает, что небольшое приключение, подобно чашке горячего чая, согреет душу и плоть. — Слуга полез в карман. — Смею надеяться, вы меня простите, но по дороге в порт я зашел в магазин и кое-что купил. Надеюсь, вам пригодится.

Пенфелд протянул длинноствольный пистолет. Джастин принял подарок и задумчиво провел пальцами по холодному металлу. Он взял в руки оружие впервые с тех пор, как был вынужден пустить его в ход по просьбе Дэвида. Взглянул на слугу и прочитал в его глазах твердую решимость идти до конца, что бы ни случилось. Герцог поблагодарил Пенфелда улыбкой и засунул пистолет за пояс.

— Ладно, пошли знакомиться с кораблем, — весело предложил Джастин, обнял Пенфелда за плечи и повел на ют. — Насколько могу судить, народ подобрался боевой. Впереди масса дел, и грех терять время. Нам еще предстоит добраться до места, а там, глядишь, доведется спасти прекрасную даму, как в сказке о похождениях благородных рыцарей.

Удобно расположившись в шезлонге на палубе, Эмили без особого интереса наблюдала за тем, как бреется Николас. Судя по тому, как внимательно он разглядывал себя, сложив губы трубочкой, в маленьком зеркальце, укрепленном на поручнях, Салери не просто брился, он священнодействовал. Повязал вокруг шеи белое полотенце, расстегнул ворот рубашки, открыв гладкую безволосую грудь, и водил лезвием с такой тщательностью, будто от каждого волоска, оставшегося нетронутым, зависит дальнейшая судьба их совместного путешествия.

Идея совершить утренний обряд на свежем воздухе принадлежала Николасу, настоявшему на том, что бриться следует на палубе, поскольку там, мол, лучше видно. Однако Эмили подозревала, что ссылки на полумрак, якобы царивший в каюте небольшого пароходика, который они наняли в Мельбурне, несостоятельны. На самом деле Салери нуждался в зрителях.

Он говорил, не умолкая, причем единственной темой была его, Николаса, собственная персона. Слушая Ники, Эмили порой невольно задавалась вопросом, зачем ему понадобилось разрабатывать и осуществлять хитроумный план расправы со своими компаньонами, который в любую минуту мог дать осечку. Имей он терпение, Дэвид и Джастин умерли бы естественной смертью, наскучив его болтовней и бесконечными повторами одних и тех же историй из жизни Николаса Салери.

Впрочем, в его поведении были и свои преимущества. Спутник Эмили затрачивал столько энергии на пустословие, что не оставалось сил и времени ухаживать за девушкой и домогаться ее любви. Стало предельно ясно, почему он вполне удовлетворялся невинными мимолетными поцелуями в щечку. Человеку до такой степени самовлюбленному никто более не нужен. Ему достаточно посмотреться в зеркало, чтобы ощутить довольство жизнью.

Иные чувства испытывала Эмили, о чем свидетельствовали следы ногтей на страницах ее книги. Требовалось огромное усилие воли, чтобы сдержаться и не пнуть разговорчивого Ники в зад, отправив его купаться за борт. На память пришел Барни, которому пришлось прыгать в воду за собственной одеждой. Кто знает, может, на этот раз больше повезет и акулы подоспеют до того, как Салери спасут матросы? Эмили была готова отрезать собственную руку и швырнуть ее в воду вслед за Ники, чтобы привлечь и разжечь аппетит морских хищников.

Эта мысль ужасно ей понравилась, Эмили усмехнулась и тут же поймала пытливый взгляд Николаса, изучавшего спутницу в зеркальце. Оставалось надеяться, что он не умеет читать мысли на расстоянии, не сумеет проникнуть в ее кровожадные планы и принять меры предосторожности.

— Как ты думаешь, козочка, что мне надеть сегодня к ужину: шелковый пиджак или из тонкой шерсти? — спросил Николас.

— Ну, конечно же, шелковый, он тебе больше к лицу и лучше гармонирует с цветом кожи, — посоветовала Эмили.

— Черт! — выругался Ники. — Послушай, а загар еще не заметен? — Он приподнял голову, критически осмотрел себя в зеркале. — Понимаешь, на солнце проступает природная смуглость кожи, а мне это ни к чему. — Салери смахнул полотенце, застегнул рубашку и аккуратно повязал галстук.

«Вот схватить бы за оба конца да затянуть потуже, чтобы захрипел и засучил ножками», — немного пофантазировала Эмили, глядя на галстук.

— Долгое пребывание на сильном солнце оказывает крайне неблаготворное воздействие на кожный покров, — наставительно заметил Николас, передернув плечами. — Загорев, я стану выглядеть таким же глубоким стариком, как Джастин.

Прикрыв глаза, Эмили представила бронзовую мускулистую фигуру Джастина, крохотные светлые морщинки в углах его глаз, когда он смеется; мысленно провела кончиком языка по его губам и запустила руки глубоко в длинные волосы с выгоревшими на жарком солнце серебристыми прядями. Одолела истома, потянуло назад к возлюбленному. Эмили поспешно открыла глаза и сказала:

— Тебе ли волноваться за свою внешность, Ники! Что бы ты ни делал, выглядеть стариком тебе не грозит.

Комплименты действовали на Николаса безотказно. Он перестал корчить гримасы перед зеркалом, заулыбался и приосанился. Теперь Эмили получила возможность вернуться к чтению, а заодно можно было вдоволь понежиться на солнце.

Клиппер легко разрезал узким носом бирюзовые волны, разбегавшиеся белыми барашками. Джастин стоял на баке, поставив ногу на бухту каната и чуть подавшись вперед, позой своей как бы понуждая судно мчаться быстрее. Над головой трещали огромные полотнища парусов, надутых сильным ветром. Штурман заверил, что корабль идет с хорошей скоростью и к вечеру достигнет Северного острова.

За несколько недель плавания тело Джастина приобрело бронзовый оттенок, и солнце высветило серебряные нити в темных прядях длинных волос. Голый по пояс, в потертых брюках, облегавших бедра и ноги, как вторая кожа, с болтавшейся в ухе золотой серьгой, которую решено было восстановить на время морского похода, и длинноствольным пистолетом, торчавшим из-за пояса, герцог был точной копией удалого пирата, каким он изображается в детских книжках.

Броская внешность соответствовала внутреннему настрою, будто вернулась далекая молодость, когда безрассудный искатель приключений отправился попытать счастья в Новой Зеландии; кровь снова весело бежала по жилам. Спасибо Эмили, это она вытащила его из гроба мертвых эмоций, в котором Джастин чуть было не похоронил себя, и вернула к жизни. А теперь надо во что бы то ни стало найти девушку. Ведь он дал клятву Дэвиду позаботиться о его дочери, значит, обязан сдержать свое слово любой ценой, даже ценой собственной жизни.

Главным для него сейчас было известие, что Эмили жива. Джастин проследил Ники до Мельбурна, где путники пересели на другой пароход, и все пытался понять, почему бывший компаньон решил сделать крюк и навестить Северный остров, хотя, казалось бы, прямой смысл был держать путь на Южный остров, где им построен дворец, купленный на грязные деньги, обагренные кровью Дэвида.

Подставив лицо яркому солнцу и теплому ветру, вконец растрепавшему длинные волосы, Джастин жадно вдыхал солоноватый воздух, пробуя его на язык, как лакомство. Незабываемое ощущение жарких солнечных лучей и неповторимый вкус морских брызг на губах хранились в памяти и помогали выжить долгими холодными ночами в Лондоне, когда хотелось выть от тоски. Еще согревали воспоминания о коротком, слишком коротком периоде, когда выпало счастье любить и быть любимым, воспоминания об Эмили.

Джастин открыл глаза, и в душе шевельнулась слабая надежда. Все обойдется, все будет хорошо. Главное, не отчаиваться и идти вперед, только вперед, не оглядываясь.

Под звучные шлепки волн, нещадно колотивших шлюпку, Джастин и Пенфелд дружно налегали на весла. Ранее люди герцога взошли на борт небольшого пароходика, прибывшего из Мельбурна и бросившего якорь у западного побережья Северного острова. Команда судна сообщила, что пассажиры, мужчина и женщина, сошли на берег незадолго до захода солнца.

Некоторое время Джастин правил вдоль побережья, стараясь отойти подальше от якорной стоянки и высадиться в неприметном месте. Он постоянно оглядывался и беспокойно рыскал глазами по берегу, пытаясь разглядеть в зарослях Эмили. Подал знак Пенфелду сушить весла, сделал последний сильный гребок, и шлюпка уткнулась носом в песок. Учащенно забилось сердце, когда увидел знакомый холм, увенчанный деревянным крестом над могилой Дэвида. Пенфелд снял шляпу и прижал к груди в знак уважения к погибшему другу своего господина.

Шлюпку вытащили на берег и укрыли в ложбине между двумя песчаными дюнами. Пенфелд молча вынул из кожаного футляра ружье; судя по всему, с оружием он умел обращаться.

— Оставайся здесь, — велел Джастин. — Что бы ты ни услышал, сиди и не рыпайся. Ты мой главный резерв и надежда. Если случится беда, твоя задача забрать Эмили и доставить ее в безопасное место. Все понял?

— Но, сэр…

— Это приказ, — строго помахал пальцем герцог перед носом слуги. — Если нарушишь его, я… я тебя уволю без рекомендательного письма.

— Слушаюсь, сэр, — неохотно повиновался Пенфелд. Он уселся на песок, прислонившись спиной к горбинке дюны, ружье положил на сгиб руки.

Джастин пошел вперед, укрываясь в тени песчаных холмов, а когда увидел открытый пляж, присел на корточки и затаился. В памяти всплыли картинки праздника, устроенного туземцами на другом пляже, но сейчас вокруг не было ни души. Предстояло выйти на открытое место, где его подстерегала смертельная угроза. Кто знает, что скрывается в густых зарослях, откуда отлично просматривается пляж, можно не спеша прицелиться и точно поразить мишень? Нелегко подавить чувство страха, но нельзя и выжидать неизвестно чего.

В этот момент в хижине зажегся свет, напомнив трагическую ночь гибели Дэвида: тогда вот так же издали стал виден свет фонаря в палатке. Но на этот раз Джастин дал себе слово не прятаться и не медлить. На этот раз опаздывать нельзя, промедление смерти подобно; замешкаешься — снова потеряешь любимого человека.

Герцог вскочил и понесся по пляжу. В лицо били холодные морские брызги, во все стороны летели из-под ног комки мокрого песка, уводила вдаль лента пляжа, сверкающая под луной. Внезапно путь преградила длинная тень. Ники! На фоне темных зарослей он казался белым привидением в светлом костюме и широкополой панаме.

Джастин замер на месте, зачарованно наблюдая за тем, как Ники грациозным жестом зажигает спичку и подносит ее к кончику сигареты. Потянуло приторно сладковатым ароматом, и стало ясно, что Салери курит не табак, предпочитая иное зелье.

— Сигарету не желаешь? — лениво поинтересовался Ники, предлагая открытый золотой портсигар. — Помнится, в былые времена ты позволял себе побаловаться дымком.

— Почему ты не захотел оставить нас в покое, Ники? Мы были счастливы вдвоем. Почему ты предпочел остаться, когда встретил нас?

— Уйти и лишить себя удовольствия наблюдать за тем, как вы пожираете друг друга? — криво усмехнулся в ответ Ники. — Ты никогда не мог понять, чего я хочу. К примеру, у меня и в мыслях не было убивать тебя. Просто хотелось понаблюдать, как ты истекаешь кровью изнутри.

— Где она? Что ты с ней сделал?

— Ровным счетом ничего. — Ники глубоко затянулся, зло сверкнули глаза. — Пока ничего.

Джастин выхватил из-за пояса пистолет и наставил на бывшего друга и компаньона. Рука не дрогнула.

— Я хочу повидаться с ней.

Ники положил портсигар в карман и нехотя поднял руки.

— Пожалуйста, воздержись от стрельбы. Того и гляди попадешь, пойдет кровь, забрызгаешь костюм, а ты ведь знаешь, как тяжело отстирываются пятна крови, особенно когда имеешь дело с материалом из египетского хлопка.

— Показывай дорогу.

Ники опустил руки и с обезоруживающей улыбкой сказал:

— Странно у тебя устроены мозги, работают только в одном направлении. Поставишь перед собой цель и тупо идешь к ней, не глядя по сторонам. На мой взгляд, весьма незавидное качество. Я же сказал: она в полной безопасности в данный момент… пока не наскучила мне.

— Ах ты, грязная сволочь! — зарычал Джастин, угрожающе надвигаясь на Салери. Тот негромко рассмеялся.

— Выходит, ты решил прибегнуть к насилию? Так я и думал, что этим закончится. Хотелось бы знать, что сказал бы твой драгоценный Дэвид, если бы прослышал, что его лучший друг все ночи проводит в постели с крошкой Клэр. Не думаю, что он имел в виду именно это, когда просил тебя позаботиться о своем дитятке. Остается надеяться, что ты неплохой наездник и теперь кобылка будет ходить подо мной смирно и выполнять любые команды с первого раза, без понуканий.

Это был удар под ложечку. Джастин взревел, сунул за пояс пистолет и бросился на врага, сшибив его плечом. Сигарета прочертила тьму огоньком, противники сцепились и повалились в песок. Герцог нанес резкий удар по голове Ники и снова занес кулак, чтобы превратить лицо его в кровавое месиво, но тут до него дошло, что тот не оказывает никакого сопротивления. Прикрыв лицо ладонями, противник только жалобно хныкал и явно не пытался дать сдачи.

Джастин оседлал Ники, схватил за лацканы пиджака, приподнял и сильно встряхнул.

— Как ты мог это, сделать, сукин сын? Как ты мог пойти на это? Ведь мы были друзьями!

Ники открыл лицо, и герцог ужаснулся при виде того, что враг плачет. Слезы лились ручьем, расчищая светлые дорожки среди песка и грязи на перепачканных щеках, но глаза сверкали дикой ненавистью.

— Ты от рождения имел все и никогда не смог бы понять, как живут бедняки, — злобно прошипел Ники. — Тебе не приходилось рыться в сточных канавах Рима в поисках еды или завалявшейся монетки. Тебя не вынуждали продавать все, что есть, либо торговать собой.

Ошеломленный горькими признаниями поверженного противника, Джастин присел на корточки.

— У нас могло быть все, что ни пожелаешь, — продолжал Ники. — Ты и я могли быть счастливы, но ты отказался от титула и наследства. Отбросил, вышвырнул, как старую, ненужную вещь. Конечно! Мы гордые и независимые! Нам наплевать на деньги! И все потому, что ты не знал им цены. Все потому, что тебе никогда не приходилось корчиться в потных руках грязной свиньи из Сицилии, сцепив зубы, терпеливо сносить его приставания, и все это в надежде, что потом он швырнет кусок хлеба как плату за твои услуги.

— Нет, я никогда не знал и не догадывался, — признался Джастин, отвернув лицо. — Клянусь, не знал!

Он абсолютно не был готов к тому, что последовало. Резким ударом каблука в подбородок Ники отбросил противника, не дав ему опомниться, выхватил из-за пояса пистолет и направил на Джастина. Тот медленно встал на ноги. Салери поднял шляпу и нахлобучил на голову. Рука с пистолетом ходила ходуном.

— Богатенький недоносок, ты все испортил, а если бы мы действовали совместно, нам было бы море по колено, все могло принадлежать нам!

Внезапно послышался тихий вздох, едва перекрывший шелест ветра, и глазам непримиримых противников явилась Эмили. Свет луны играл на перламутровой рукоятке пистолета, выглядывавшей из ее узкой ладони.