30

В домашнем халате и мягких комнатных туфлях или при полном параде, в роскошном бальном платье с турнюром, — вне зависимости от наряда, Оливия Коннор была способна внушить должное уважение и даже вселить ужас в сердца окружающих. Джастин потянулся рукой за спину и медленно закрыл дверь спальни Эмили. Он старался достойно встретить грозный взгляд матушки, хотя чувствовал, что щеки пылают огнем и некуда деть глаза от жгучего стыда.

— У меня такое ощущение, — сказал герцог с кривой ухмылкой, — будто мне сейчас шесть лет и меня поймали в тот момент, когда я запустил руку в блюдо со сладкими пирожками, приготовленными Грейси совсем не для меня.

Матушка оглядывала его суровым взглядом, не преминув отметить расстегнутый ворот рубашки и изрядно помятые брюки.

— Сдается мне, что на этот раз ты залез рукой куда совсем не следует и совершил гораздо более серьезный проступок, — сухо ответила герцогиня.

Собрав остатки сил, Джастин приосанился, прислонился спиной к двери и скрестил руки на груди, намеренно копируя позу матушки.

— Признаю себя виновным по всем статьям обвинительного приговора. И что теперь ты собираешься делать? Снова лишить меня наследства?

— Разве забыл? Теперь ты герцог, и никто не может лишить тебя титула и наследства, ни я, ни кто-либо другой. Напротив, при желании у тебя есть возможность отправить меня в приют для престарелых вдов.

— Ах, вот как? В таком случае позволь расценить твои слова как нежелание уступить место другой женщине. Надо полагать, ты подозреваешь, что кому-то не терпится заполучить титул герцогини. Остается только выяснить, кто бы это мог быть.

— Насколько я понимаю, претендентка налицо, — многозначительно повела головой в сторону двери матушка.

— Мне кажется, ты глубоко заблуждаешься, — возразил Джастин, потирая голову. На миг показалось, что ему еще меньше шести лет.

— Что ж, очень жаль. У вас могли бы родиться красивые дети, — сказала герцогиня, пытливо взглянула на сына и добавила: — Впрочем, о чем это я? Думаю, вы именно этим и занимаетесь.

Глухо бормоча проклятия, Джастин отошел на несколько шагов в сторону и замер, подбоченившись, спиной к матушке. Наружу прорвалась злость, которую он долго скрывал.

— Когда ты мне была нужна, когда я остро нуждался в твоей помощи и поддержке, я ничего не получал. С чего ты взяла, что сейчас имеет смысл тебе довериться?

— Не думаю, что ты сейчас разрыдаешься, упадешь мне на грудь и поделишься своими тревогами, — сухо ответила матушка, в ее голосе не было и тени жалости к себе. — Без тебя знаю, что я была хорошей женой и абсолютно негодной матерью.

Джастин круто развернулся, до глубины души пораженный этим неожиданным признанием.

— Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему отец буквально не выносил твоего присутствия?

— Да, почти ежедневно, — мрачно ответил Джастин, тупо уставившись в пол, — и ответ неизменно был одним и тем же: видимо, я плохой сын, с червоточинкой.

— Ничего подобного, никакой червоточинки не было, — отрицательно покачала головой герцогиня. — Напротив, ты был прекрасным сыном, все в тебе искрилось и сверкало, да так ярко, что отец не находил себе места от зависти. — Джастин не верил собственным ушам. — Фрэнк Коннор не всегда был таким, каким ты его знал. Подобно тебе, он не нуждался в титуле и судоходной компании, чурался почестей и денег. Они его обременяли, висели на шее тяжким грузом и тянули вниз, приземляли, а он витал в облаках. Больше всего в жизни ему хотелось распустить паруса и уйти за горизонт в кругосветное путешествие, мир посмотреть и себя показать, но ему не хватало силы воли, решительности и мужества, он никак не мог отважиться на смелый шаг, просто встать и уйти, заняться любимым делом. В этом отношении у вас нет ничего общего.

Джастина раздирали противоречивые эмоции, он просто не знал, что думать, слова застряли в глотке, и оставалось только молча слушать.

— Твой отец отказался от своей мечты и в результате стал злым, вечно недовольным и вечно брюзжащим стариком с дурным характером. — Матушка приблизилась, встала на цыпочки и нежно поцеловала сына в щеку, в нос ударил давно забытый аромат лилий и камфары. — Не повторяй ошибки отца, сынок.

Герцогиня ушла, а Джастин тупо смотрел ей вслед, глубоко задумавшись. «Скорее всего матушка абсолютно права. Пора похоронить мертвых и позволить наконец Дэвиду упокоиться в мире. Видимо, пробил час, когда у нас с Эмили появилась возможность жить не только сегодняшним днем. Перед нами открывается счастливое завтра».

Ливрейный лакей с поклоном принял у дам накидки, и Эмили в сопровождении Лили вошла в фойе роскошных апартаментов графини Гермон. Открывшаяся далее гостиная была убрана и обставлена в стиле Возрождения. Потолок подпирали изящные дорические колонны на базах, отполированных до ослепительного блеска. В углу наигрывал тягучие мелодии музыкальный квартет. Эмили подмела мраморный пол длинным шлейфом платья и была представлена группе беззаботно щебетавших гостей.

Жаркий свет канделябров соперничал с тусклым зимним светом, проникавшим в комнату сквозь оконные переплеты. После сумрачного Гримуайлда, выдержанного в готическом стиле, Эмили показалось, что она очутилась в залитых ярким светом райских кушах, и на мгновение даже зажмурилась.

Лили тотчас встретила подружку, и они отошли в сторону, о чем-то оживленно беседуя, а Эмили украдкой оглянулась в надежде увидеть входящего Джастина. По пути в гости он скакал рядом с каретой на статной кобыле, и Эмили всю дорогу не переставала любоваться импозантным всадником в цилиндре и темном пальто. Весь день с утра герцог был необычно возбужден и золотые глаза ласкали теплым огнем, а теперь предстояло провести вместе целый вечер, что может доставить немало сладких мучений. Любовники не решались танцевать друг с другом в публичных местах, опасаясь, что могут ненароком выдать свои истинные чувства. Но позднее, когда все вокруг будут мирно почивать, пробьет блаженный час и за долгое терпение им воздается сполна. При этой мысли запылали щеки, Эмили слегка засмущалась. Кто бы мог подумать, что она окончательно потеряет голову из-за мужчины? Да и как можно было себе представить, что на месте этого мужчины окажется Джастин?

— Эмили! Ах, дорогая, как я рада! Неужели это ты? — При звуке визгливого голоса Сесилии Эмили зябко поежилась. Бывшая школьная подруга, она же злейший недруг и соперница, заключила Эмили в объятия. — Я обещала Генри, что ты обязательно придешь. Он просто умирает от желания танцевать с тобой, по-моему, слюной изошел.

— Не думаю, что смогу ему помочь, — запротестовала Эмили, стараясь высвободиться из цепких лапок Сесилии. — Боюсь, у меня аншлаг и все танцы расписаны заранее.

— Не говори глупостей, ты только что вошла. Стой здесь, ни шагу в сторону, а я его сейчас приведу.

Как только Сесилия пропала из виду, Эмили подыскала укромный уголок и поспешно принялась вписывать в карточку для танцев вымышленные имена потенциальных партнеров.

— Послушай, милашка, а мы с тобой раньше не встречались? — проскрипело почти над ухом.

Эмили вскинула голову и увидела перед собой налитый кровью мутный глаз, пытливо изучавший ее сквозь треснутый монокль. Девушка тяжело вздохнула, предчувствуя беду.

— Боюсь, вы обознались, сэр, — робко промямлила Эмили, потихоньку отодвигаясь подальше от потного толстяка.

— Готов побиться об заклад, что не ошибся, — не отставал джентльмен, в свое время назвавшийся «дядюшкой Джорджем». — Твое лицо мне очень знакомо. — Маленькие глазки жадно зашарили по кружевам, прикрывавшим высокую грудь девушки. — Возможно, мы познакомились на вечеринке у графа на прошлой неделе?

— Думаю, нет, — возразила Эмили и облегченно вздохнула, завидев Джастина, прокладывавшего к ней дорогу сквозь толпу. И тут ее посетила новая мысль, лицо озарила лукавая улыбка. Девушка обвила руками шею толстяка и радостно воскликнула: — Ой, как же я тебя сразу не узнала? Дядюшка Джордж, дорогой ты мой! — Эмили поманила пальцем Джастина и сообщила в полный голос, так, чтобы ее могли слышать все присутствующие: — Ваша светлость! Какая радость! Смотрите, это старинный друг моего отца, мой дорогой дядюшка Джордж! Ты помнишь его, не правда ли? В старые добрые времена он любил усаживать меня на коленки и рассказывал дивные сказки.

Джастин, естественно, не мог запомнить всех посетителей заведения миссис Роуз, поскольку в ту злосчастную ночь у него было другое на уме, но в голове «дядюшки Джорджа» начало проясняться, и в свиных глазках появилось осмысленное выражение. Он не пытался вырваться из объятий, замер, мертвенно побледнел и настороженно следил за тем, как к ним приближается герцог Уинтропский с таким лицом, что появилось неодолимое желание спрятаться под стол и просидеть там до конца вечера. Но бежать было поздно, поскольку на них обратили внимание и некоторые гости с интересом наблюдали сцену встречи старых друзей.

— Нет, нет, прости, девочка, я ошибся, — залепетал, запинаясь, толстяк, — и вы ошибаетесь. Я не Джордж, вообще не знаю никакого Джорджа. Признаться, меня зовут Гарри… то есть что я говорю?… Альфред.

— Да что вы в самом деле! Не надо так зло шутить! — укоризненно воскликнула Эмили, краем глаза приметив, что Джастин остановился рядом. — Не может быть, чтобы я обозналась. Вы поразительно похожи на дядюшку Джорджа. Ну, точная копия! — Прихватив пальцами жирную щеку, она повернула толстяка лицом к герцогу, дабы он мог хорошенько рассмотреть «старинного друга отца». — Взгляните, ваша светлость, разве я не права? Вылитый дядюшка Джордж.

Джастин смекнул, что его разыгрывают, но пока было неясно, зачем и куда клонит Эмили. Она явно что-то затеяла, и это связано с ее недавними похождениями в борделе, можно не сомневаться. Герцог задумчиво почесал подбородок и решил включиться в игру.

— Да, действительно, разительное сходство, просто не верится. А вы уверены, что у вас нет близнеца или двойника? Что скажете, приятель?

— Да. Нет. Не знаю. Может, и есть. Матушка высказывалась весьма неопределенно по этому вопросу, не уточняла. Все может быть. А теперь примите мои извинения, вынужден с вами, к сожалению, расстаться. Дела. — Дядюшка Джордж, он же Гарри и Альфред, отчаянным рывком вырвался из объятий Эмили и рысцой потрусил на выход. Ливрейный лакей, намеревавшийся подать гостю пальто и трость, проводил его удивленными глазами, когда тот пробежал мимо и скрылся за дверью.

Эмили прыснула, посмотрела на Джастина, и сердце ее учащенно забилось. На душе становилось тепло от одного его взгляда.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня, — сказал он с улыбкой.

— Ты тоже, — стрельнула глазами Эмили. Внезапно ее бросило в жар, и она скромно потупила взор. Трудно, да просто невозможно совместить стоявшего рядом элегантно и строго одетого, несколько чопорного джентльмена с разудалым нагим сатиром, проводившим все последние ночи в ее комнате. Он был неистощим в любви и любовных затеях.

— Ты подаришь мне сегодня танец? — осведомился Джастин серьезным тоном.

— А что о нас подумают? — с тревогой в голосе спросила Эмили. Впервые в жизни ей не было безразлично мнение окружающих, ведь теперь речь шла прежде всего о репутации герцога.

— Будем надеяться, они подумают, что наконец-то безумный герцог нашел женщину, вероятно, еще более безумную, раз она согласна стать его женой.

Эмили отвернулась, чтобы Джастин не увидел выражения ее лица. У нее перехватило дыхание, сердце рвалось из груди. «Значит, я нужна ему не только ради мимолетного удовольствия. Он хочет, чтобы я всегда была с ним рядом».

— Но неминуем скандал, — шепотом сказала Эмили. — Ведь ты мой опекун. Я больше месяца прожила в твоем доме. От нас все отвернутся, нас перестанут принимать в свете.

— В таком случае они могут убираться к чертям собачьим, а я поеду в Новую Зеландию, и там мы отпразднуем нашу свадьбу по обычаям маори. — Джастин переждал секунду и требовательно спросил: — Ну, что скажешь? Как ты думаешь, Сесилия не будет возражать, если мы используем ее вечеринку в своих целях и оповестим мир о нашей помолвке?

— Не будет. Она же простила меня за то, что я однажды засунула дохлую мышь в ее сапог.

Джастин заключил Эмили в объятия, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды окружающих.

— Сейчас же прекрати плакать, — сурово сказал он. — Пенфелд никогда мне не простит, если влага попадет на крахмал и стоячий воротничок примет висячее положение. — И чтобы предотвратить такую беду, предложил свой носовой платок. — Дуй сюда, высморкайся, не стесняйся. Вот и молодец. Ну как, стало легче? — Эмили согласно кивнула. — Тогда пошли. Вспомни, как мужественно встретила ты лицом к лицу людоедов и дракона, как выстояла в смертельной схватке. Не сомневаюсь, что не испугаешься кучки старых дев и стареющих кавалеров. — Эмили энергично закивала. — Если хочешь знать, я сам их слегка побаиваюсь, но деваться некуда. Ну а если нам станет невмоготу, позову на помощь матушку. С ней им ни за что не справиться.

Джастин повел девушку к площадке, где кружились пары, а она окончательно смутилась и вцепилась в его рукав. Впрочем, никто не обратил на них ни малейшего внимания. Все взоры были обращены к фойе, где в эту секунду появился новый гость. По гостиной пробежал легкий шумок, все оживленно обсуждали незнакомца. Когда толпа чуть расступилась и стал виден предмет всеобщего внимания, Эмили с досадой воскликнула:

— О, нет, только не это! Неужели графиня и миссис Роуз вращаются в одном кругу и у них так много общих знакомых?

В поисках ответа Эмили взглянула на своего спутника и похолодела. Джастин словно окаменел, лицо покрыла мертвенная бледность, изгнав остатки загара.

— В чем дело? Что случилось? Ты выглядишь так, будто встретил привидение, — нетерпеливо дернула герцога за рукав удивленная девушка.

Джастин сбросил ее руку и замер на месте. Кожа на лице его натянулась, черты обострились, будто он надел страшную маску. Эмили оглянулась по сторонам в поисках причины столь странного поведения, но вокруг не было ничего и никого, кроме любезного незнакомца, повстречавшегося ей ранее в парке, а потом в борделе. Сейчас он шел по гостиной, учтиво раскланиваясь и рассыпаясь в улыбках.

Как всегда, на нем был отлично пошитый по последней моде костюм и красиво повязанный галстук. Новый гость переходил от одной группы к другой, кого-то одаривал улыбкой, с кем-то обменивался остротами и плыл дальше. Высокий бокал шампанского казался продолжением его руки, будто он так и родился с бокалом на тонкой ножке. Незнакомец воплощал элегантность и отличные манеры, никого не оставлял без внимания и словно купался в восторженных взглядах и томных вздохах.

— Вы только посмотрите! Все говорили, что он чертовски хорош собой, но этот человек превосходит все ожидания! — возгласила неизвестно откуда взявшаяся Сесилия, заставив Эмили невольно вздрогнуть. Она говорила театральным шепотом, который мог бы уловить даже глухой от рождения. — Все мои подруги просто без ума от него. Он итальянец, а вы же знаете итальянских мужчин. — Сесилия глупо захихикала. — К тому же еще и миллионер. Ходят слухи, что сколотил огромное состояние на торговле золотом.

Незнакомец в эту минуту склонился над ручкой очередной красотки, закатившей в экстазе глаза, поднял голову, мило улыбнулся и хотел было продолжить свой путь. Но тут Сесилия рванулась вперед, схватила гостя за руку и привела с собой. Джастин и незнакомец оказались лицом к лицу.

— Ваша светлость и Эмили, разрешите представить вам… — начала Сесилия.

— Привет, Джастин, — перебил ее незнакомец. Голос его звучал напевно, он изъяснялся с легкой ленцой и почти незаметным иностранным акцентом. С улыбкой поднял бокал и пригубил шампанского.

— Привет, Ники, — откликнулся Джастин и наотмашь ударил кулаком по ухмыляющейся физиономии. Свободный полет незнакомца грубо остановила ближайшая дорическая колонна.

— …представить нового друга моей матушки, очень дорогого нам человека, Николаса Салери, — закончила Сесилия, с головы до ног обрызганная шампанским. Она пока не способна была понять, что произошло.

31

Эмили закатила глаза, пошатнулась и упала бы в обморок, если бы ее вовремя не подхватила Сесилия. В гостиной воцарилась мертвая тишина, гости пребывали в шоке, испуганно тараща глаза.

Николас приподнялся на локте, сел, используя колонну в качестве опоры, нетерпеливо отбросил упавшую на лоб прядь темных волос и оглядел себя. При виде безнадежно испорченной белоснежной рубашки, залитой кровью, стекавшей из уголка рта, смуглое лицо его перекосила брезгливая гримаса.

К нему бросились ливрейные лакеи, но Николас небрежно отмахнулся от них, давая понять, что в помощи не нуждается. Он быстро пришел в себя и восстановил прежний апломб, встал на ноги и с легким поклоном изрек:

— Я тоже рад тебя снова видеть, Джастин.

Он еще нетвердо стоял на ногах, чуть покачнулся, поднес к губам безжизненную руку Эмили и склонился в галантном поклоне.

— Мне, мисс Скарборо, доставляет несравненное удовольствие видеть вас. Вы очень похожи на своего отца, у вас одинаковые глаза.

Эмили отрешенно посмотрела на свою руку со следами крови и поспешно вытерла ее о платье, оставив на нем жуткое красное пятно.

— Держи лапы при себе, не смей до нее дотрагиваться, — прорычал Джастин, сделав шаг вперед.

Ливрейные лакеи предусмотрительно ретировались. Они были наслышаны о дурной репутации безумного герцога, и им совсем не улыбалось оказаться втянутыми в драку.

Николас достал белоснежный носовой платок, промокнул кровоточащую губу, брезгливо оглядел результат и отшвырнул грязный платок, пойманный на лету подоспевшей горничной.

— Имейте снисхождение к моему давнему другу, мисс Скарборо, не судите его слишком строго, — обратился он к Эмили с покровительственной улыбкой. — Иного не дано, такого приема следовало ожидать. Когда человека гложет чувство вины, в его мозгах происходят изменения, способные помутить разум. Смею предположить, что у моего друга крыша поехала с того момента, когда он хладнокровно убил вашего батюшку.

По гостиной прокатился ропот.

— О чем вы говорите? — вскричала Эмили. — Совсем с ума сошли? — Она схватила Джастина за лацканы фрака, еще влажные от пролитых ею слез радости, и попыталась поймать взгляд любимого. — Что болтает этот безумец? Какой страшный бред! Скажи ему, чтобы немедленно прекратил! Откуда взялось это чудовищное обвинение?

Джастин смотрел прямо перед собой, будто ничего не слышал. Эмили изо всех сил тряхнула его — все напрасно.

— Скажи ему, Джастин! — требовала Эмили звенящим голосом, готовым вот-вот сорваться на истерический вопль. — Сейчас же все ему объясни! Всем скажи, что ты не убивал моего отца.

Тогда он посмотрел на нее, и в его взгляде было столько горечи и страдания, что Эмили готова была жизнь отдать, но только не видеть этого. Джастин мягко отцепил пальцы девушки, сжимавшие рукав фрака, повернулся и направился к выходу. В гостиной поднялся шум, дамы ахали, кавалеры осуждающе качали головами, ропот нарастал, но Эмили уже ничего не слышала, кроме неумолчного рева морского прибоя.