12

Веселье было в самом разгаре. Маори пели, танцевали и веселились от души, а Джастин стоял с окаменевшим лицом и тупо смотрел перед собой на то место, где только что была Эмили, будто ожидал, что она возникнет вновь из облачка дыма. Кровь огнем растекалась по жилам, приливая по собственной воле к паху, сердцу и голове. В ушах шумело, но это не имело никакого отношения к морскому прибою. Такой же шум возник в тот вечер, когда он увидел на пляже обнаженную девушку. Это было похоже на громовой раскат, прилив необузданного желания и одновременно грозное предупреждение. С тех пор шум не стихал, ни на секунду не покидал Джастина днем и сводил с ума по ночам.

Он бросился вперед, расталкивая толпу, и впервые в жизни не дослушал до конца любимых мелодий. Кто-то пытался его остановить, женская рука легла на плечо, но Джастин стряхнул ее на ходу и продолжал идти, ничего не видя перед собой, кроме тонкой девичьей фигурки, ускользавшей вдали и готовой вот-вот раствориться в ночной тьме.

Из-за редких облаков робко выглянула луна, озарив бледным светом пляж, и под ее лучами засверкали бриллиантами песчинки. Ноги несли его все быстрее, звуки праздничного веселья остались позади, но Эмили не сбавила темпа и по-прежнему оставалась легкой тенью, скользившей между пологими дюнами. У Джастина раздулись ноздри, он втянул воздух и готов был поклясться, что чует запах девушки, неповторимый и манящий аромат ванили.

Вскоре свет от факелов потускнел и превратился в розовое зарево за спиной, звуки песен и взрывы смеха перекрыл неумолчный гул морского прибоя. Джастин обогнул песчаный холм и замер, увидев невдалеке Эмили. Она стояла на том месте, где ее нашли в ту памятную ночь.

При воспоминании об этом у него перехватило дыхание. Девушка тогда представлялась неземным творением, чем-то крайне редким и экзотическим; дикая английская роза, выросшая в пустыне. А сейчас она стояла с высоко поднятой головой, будто бросая вызов, ветер трепал юбку и теребил темные волосы. Что делает ее столь прекрасной — гордость или ранимость? Она напоминала Еву, предлагающую Адаму запретное яблоко. Джастин приближался к ней, еще не зная, как себя вести.

— Ты мне не нравишься, — сказал он.

— Ты мне тоже.

С каждым шагом становилось все труднее вырывать ноги из песка, возникло ощущение, как если бы он шел на верную гибель.

— Я слишком стар для тебя.

— Мало сказать слишком.

Джастин был уже близко и мог дотронуться до девушки.

— У меня уже есть седые волосы.

Эмили протянула руку, намотала на палец длинный седой волос и вырвала с корнем.

— Теперь уже нет.

Джастин зарылся рукой в каштановые кудри, приподнял ее голову и наклонился, едва не касаясь полных губ.

— Я никогда не женюсь на тебе.

— А я никогда не выйду за тебя замуж, — ответила Эмили и обвила рукой его шею.

— Но ты меня получишь.

Девушка слегка вздрогнула, осознав смысл обещания. Джастин чуть коснулся ее губ, стараясь подавить волнение, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не дать волю чувствам. Он действовал медленно и осторожно, с мастерством искусителя, которое, казалось, давно позабыл. Сейчас хотелось одного — вызвать ответное желание, заставить Эмили трепетать от желания и вместе найти выход.

Она робко приоткрыла губы, уступая дразнящему напору, и больше не было сил сдерживаться. Помимо воли язык его ворвался в сладкую глубину ее рта. Эмили ответила, и Джастин глухо застонал. Он вкушал от сочной спелой ягоды, которая сама просилась в руки, и уже не мог остановиться, страстно желал познать ее всю, без остатка.

Эмили знала, чего хочет Джастин, ей становилось страшно и одновременно появлялось осознание собственной силы. Задыхаясь, будто ей не хватало воздуха, она с трудом оторвала губы от нового поцелуя. «Боже мой! Да что же я делаю? — стучало в голове. — Все складывается совсем не так, как я планировала. Ведь я-то намеревалась просто соблазнить мерзавца, надсмеяться над ним и швырнуть в лицо осколки его разбитого сердца. А что вышло? После первого же поцелуя обо всем забыла, из охотника превратилась в дичь».

Его губы жадно целовали румяную щеку с ямочкой, ласково прошлись по подбородку, нежно тронули ухо, и внутрь проник влажный язык. Из горла Эмили вырвался хриплый всхлип, она судорожно пыталась припомнить, за что так ненавидит Джастина. Прижавшись пылающим лбом к его шее, она прошептала:

— Ты всегда обращаешься со мной как с маленькой девочкой.

— Больше не буду, — пообещал Джастин, обнял девушку, и от прикосновения мозолистых ладоней к ее голой коже мурашки побежали по спине. — Ты настоящая женщина, достаточно взрослая, чтобы принять меня. — Джастин ласкал языком ее ухо, и Эмили перестала владеть собой.

Задрожали и подогнулись колени, девушка чуть не осела на песок, но Джастин подхватил ее и не позволил упасть. «Нет, нет, мы не ровня, мы не должны быть вместе», — сердце тревожно забилось, а юбка уже поехала вверх и между ног оказалось нечто горячее и упругое. Эмили жалобно застонала, вновь ощутив его жадные губы. Бежать было некуда, и не было спасения от жаркого объятия. Шершавая ладонь легко коснулась груди, палец обвел ее контуры, тронул сосок, прижал его, рука смяла тонкую ткань шарфа.

— Я не такой, как другие, Эм, и не причиню тебе боли, клянусь, — горячо шептал Джастин.

Как сказать ему, что он уже причинил ей невыносимую боль? Но сопротивляться бесполезно, и говорить что-то в эту минуту нет сил. Слишком большое удовольствие доставляет его рука, ласкающая грудь, щеки пылают, и некуда спрятаться от стыда. Еще секунда, и он все поймет, поймет, как страстно она желает его и не может ни в чем отказать.

— Все минувшие ночи я провел над нотной бумагой, пытался выплеснуть мою страсть в музыке, но в действительности мне нужна ты, и только ты, больше ничего на свете.

После его признания Эмили не могла больше сдерживаться, она прильнула губами к его груди и ощутила солоноватый вкус кожи. Джастин дрожал, как в лихорадке, не мог поверить, что сбываются его самые затаенные мечты и сон становится явью.

Он сжимал в объятиях почти нагое молодое тело, залитое лунным светом, и знал, что девушка сейчас в его власти, он может войти в нее и насладиться, они сольются воедино и вознесутся к небесам. Словно вернулась та незабываемая ночь, когда глазам его предстал чудный дар моря, позднее, казалось, навсегда утраченный. Теперь все изменилось, Джастин стал обладателем не морской нимфы, вынесенной волной на берег, а чудо-песни, переполнившей душу и сердце.

Джастин потянул узел, стягивавший шарф, и не успела Эмили возразить, как грудь обнажилась во всем ее великолепии. Девушка задрожала, как лист на ветру, Джастин прижал ее к своей груди и поспешил успокоить.

— Ты что? Испугалась?

— Все происходит слишком быстро, — призналась она, прильнув ухом к его груди, где молотом стучало сердце.

— Быстро, говоришь? — удивился Джастин. — Да я всю жизнь ждал этого момента.

— Я тоже… Если бы ты только знал… — всхлипнула в ответ Эмили.

Сейчас ей было безразлично, почему она так поступает: из чувства мести или просто потому, что окончательно сошла с ума. Эмили притянула голову Джастина и впилась в его губы. А он упал на колени перед ней, как жрец перед языческим алтарем, и осыпал девушку поцелуями, зарылся головой между ног. Эмили страстно застонала, выгнула спину, Джастин подхватил ее на руки и отнес в мягкую ложбину между дюнами, положил в сахарную постель. Под шум прибоя одна только мысль билась в голове: «Пусть эта ночь длится вечно».

Ни слова не говоря, Джастин сорвал и отбросил юбку, склонился над девушкой, зачарованный блеском ее очей. Сейчас она уже не казалась нимфой, а напоминала ангела, ее нагота пробуждала страстное желание, и одновременно в нем вспыхнула ревность: ведь до него другие могли обладать этим богатством. Джастина обуревали разноречивые эмоции, в голове шумело, как от крепкой выпивки, все плыло перед глазами.

— Джастин? — робко пролепетала Эмили.

— Что, дорогая?

— Ты уверен, что в тебе нет крови маори?

— Может, маори известно нечто непознанное белыми, — ответил он с лукавой улыбкой и расстегнул пуговицy на брюках. — Почему мы должны лишать себя плотских наслаждений?

Широкая спина заслонила свет луны, Джастин оказался наверху, он жадно целовал ее грудь, провел рукой по бедру и прикоснулся к заветному месту. Эмили знала, что этого нельзя позволять никому, она сдвинула ноги, но Джастин продолжал нежно ее ласкать, нега растеклась по телу, и девушка разбросала ноги.

Она рассчитывала с помощью своих женских чар поработить Джастина, а вышло как раз наоборот. Эмили оказалась слабой и бессильной перед мужскими чарами, она корчилась на песке и молила бога остановить время.

Никогда в жизни Джастин не испытывал такого чувства, даже в объятиях женщины, на которой хотел жениться; он сгорал от страсти, но понимал, что не имеет права зайти слишком далеко. Его палец вошел в глубь заветного места, и Эмили вскрикнула, палец вышел и вновь вошел, а девушка поморщилась и закусила губу. Джастин заколебался, не решаясь идти дальше, приподнялся и неожиданно спросил:

— Эмили?

— Да? — откликнулась она, распахнув глаза.

— Мне кажется, ты оговорила себя. Не такая уж ты негодница, какой пыталась представиться.

— Что за глупости! — возмущенно фыркнула Эмили. — Мне учителя все уши прожужжали, какая я дрянь.

— Попробуй описать, — со вздохом продолжал Джастин, — в какой позе тебя застали с сыном садовника, а потом обвинили в том, что ты скомпрометирована?

— Может, об этом поговорим позже?

«Господи! С огромным удовольствием! Но ведь потом будет слишком поздно, могу ли я это допустить?»

— Нет, давай все обсудим сейчас. Так о какой позе шла речь?

— Да ничего особенного, — раздраженно ответила Эмили. — Сын садовника валялся на земле в крови, а я стояла над ним с вилами в руках. Пришлось его наказать. Ему, видите ли, вздумалось совать язык мне в рот, а язык у него как червяк. Но ты не волнуйся, я его не убила, только поранила.

— Последний вопрос, дорогая, — стоял на своем Джастин, хотя ему нелегко давалось каждое новое слово. — Как давно ты не знала мужчину?

— Восемнадцать лет, — засмущалась Эмили, зарделась и захлопала пушистыми ресницами.

Джастин крякнул, откатился в сторону и уставился в небо. Звезды насмешливо подмигивали, и он не знал, то ли плакать ему, то ли смеяться.

— А ты хоть знаешь, как мужчина доказывает свою любовь женщине? — спросил Джастин, тщательно подбирая слова.

— Конечно, знаю, — с негодованием запротестовала Эмили, присела на корточки и спрятала пылающее лицо между колен. — Мужчина засовывает свой…

Джастин поспешил прикрыть ей рот ладонью. Не хватало только выслушать лекцию подобного рода из уст ребенка! Эмили, чувствовалось, обиженно надула губки, а глаза подозрительно заблестели и вот-вот наполнятся слезами. Как объяснить чудачке, что ее робкое признание доставило ему несравненное удовольствие?

Значит, он мог стать первым мужчиной в ее жизни! При этой мысли ему представились полузабытые образы прошлого: зеленые холмы и аккуратно подстриженные деревья, яркий весенний день, бегущие по ровной дороге кареты, убранные цветами, чистый воздух напоен мелодичным перезвоном церковных колоколов, рядом Эмили в длинном белом шелковом платье с фатой, и слезы счастья стоят в ее глазах, прикрытых легкой вуалью.

Нельзя терять надежду, надо верить в будущее. Джастин погладил Эмили по щеке. «Наконец-то судьба щедро меня одарила, — подумал он, — и отныне жизнь пойдет по-новому. Рядом — чистое, невинное создание, и главное сейчас ничего не испортить, не замарать».

— В чем дело, Джастин? Ты меня не хочешь? — жалобно спросила Эмили, и слезы заструились по его пальцам.

Джастин отдернул руку. Что можно ей ответить? Если дать себе сейчас волю, потом не будет сил расстаться. Он пытался увести мысли в сторону, сосредоточиться на чем-то ином, вспомнить пятую симфонию Бетховена, фуги Баха или, на худой конец, похоронный марш Шопена, но в голове звучала другая мелодия, и этой песней была Эмили.

А она тупо смотрела в его спину и мучительно пыталась найти ответ на собственный вопрос: «Ты меня не хочешь?» Молчание становилось тягостным, и сам собой напрашивался ответ: «Нет, не хочет. Я не нужна ему. Я вообще никому не нужна». Выходит, Дорин права была, утверждая это. Но сейчас еще хуже, чем прежде. Ночная мгла не укрывает темным покрывалом, а висит над головой грозной тучей, и звезды напоминают льдинки. Одиночество тошнотой подступило к горлу.

Эмили смахнула слезы кулачком и затараторила, стараясь подавить боль вспышкой гнева:

— Можешь не оправдываться и ничего не объяснять. Одна моя подруга говорила, что многим мужчинам девственницы не нравятся, с ними неинтересно. Девственницы неловкие, они предсказуемы и начинают плакать в самый неподходящий момент. — Смахнув горючую слезу, она закончила: — Как вот я сейчас, к примеру.

В ее голосе звучала такая горькая обида, что Джастин растерялся. Ну как ей все объяснить? При чем здесь опыт и умение? Можно ли назвать неловкой тигрицу или предсказуемым — шторм на море? Джастин молча наблюдал за действиями Эмили. Она встала, разыскала юбку и повернулась к нему:

— Будем считать, что ничего не было. Хорошо? Если хочешь, могу прислать твою драгоценную Рангимэри. Уж ей-то опыта не занимать. Небось набралась у всемогущего Пакехи, его все бабы обожают за высокую потенцию.

Девушка отступила в темноту, даже не пытаясь прикрыть юбкой обнаженное тело, посеребренное луной. Джастин на миг представил, как нагая Эмили врывается на пиршество маори и во всеуслышание объявляет ничего не подозревающей Рангимэри, что Пакеха жаждет любовных утех и ждет ее в дюнах. Он стал медленно подниматься, но Эмили выставила перед грудью руку, как бы пытаясь защититься.

— Не затрудняйся, не вставай. Меня не нужно провожать. Ни для кого не хочу быть обузой, особенно для тебя.

Она развернулась, но прежде чем успела сделать первый шаг, Джастин рванулся к ней, схватил за ноги и повалил на песок. Она оказала отчаянное сопротивление, царапалась, кусалась и ругалась, сыпала отборными проклятиями, которые могли бы вогнать в краску даже видавшего виды Николаса. Наконец удалось прижать ее руки к земле и немного утихомирить. Джастин навалился сверху, нежно поцеловал по очереди глаза, щеки и уголок рта, вздохнул и тихо признался:

— Ангел мой, никого и ничего не желаю, кроме тебя. Неужели ты этого не понимаешь?

В ответ прозвучал надрывный всхлип. Джастин взял руку девушки и потянул вниз. Эмили сопротивлялась как могла, но силы были явно не равными.

— Вот сюда, — командовал Джастин. — Положи руку сюда. Неужели не чувствуешь? Неужели сама не понимаешь, как я хочу тебя?

Бушевавший в ее глазах злой огонек погас, и на смену пришло удивление.

— Вот это да! — восхищенно воскликнула Эмили, ощупывая внушительную упругость. Джастина продрала дрожь.

— Вот это да! — повторила Эмили. Кажется, впервые она просто не находила больше слов.

Будто легким весенним дождем омыло Джастина. До чего же она невинна! Он восторженно поцеловал усыпанный веснушками нос и сказал:

— Не скрою, дорогая, что это самый приятный комплимент, который мне случалось слышать из женских уст.

— От женщины, не спорю, но не от ребенка, — уточнила Эмили, продолжая чего ласкать бесхитростно и нежно, в ее темных глазах читался немой вопрос.

— Ты еще не женщина, — улыбнулся Джастин и попытался согнать поцелуем тучки, омрачавшие чистое девичье лицо. — Ты богиня.

Джастин впился в пухлые губы, взял руку Эмили, поцеловал каждый пальчик и напоследок ладонь. Глядя ей прямо в глаза, попросил:

— Не откажи в небольшом подарке, моя богиня.

— Проси что хочешь, — прошептала Эмили.

Конечно, можно поймать ее на слове, а там будь что будет, но так дело не пойдет, нужно держаться до конца.

— Время. Дай мне время, пожалуйста.

— Время? — непонимающе повторила Эмили. В голове у нее все смешалось. Время? Сколько еще нужно времени, чтобы Джастин ее полюбил? Десять лет? Целую жизнь? Он и так забрал семь лет ее жизни. Она провела эти годы за крышкой отцовских часов. Все это время часы тикали у его сердца, отсчитывая минуту за минутой. На миниатюрном портрете время остановилось.

— Мне требуется время, чтобы организовать свою жизнь, — пояснил Джастин. — Слишком долго я пытался убежать от своего прошлого, забыл о настоящем и будущем.

«Смешно, — подумала Эмили, прикрыв глаза, чтобы не выдать себя. — А что, если сказать ему: бежать никуда больше не надо, твое прошлое лежит под тобой, нагое и дрожащее?»

— А что будет, когда ты сумеешь организовать свою жизнь? — спросила Эмили и открыла глаза, моля небо, чтобы Джастин ничего не смог прочитать в ее взгляде.

— Ты узнаешь первой, клянусь.

Он снова поцеловал ее, а она обняла его за шею, притянула к себе с такой страстью, будто они виделись в последний раз, и Джастин глухо застонал, перевернулся на спину, увлекая девушку за собой.

— Для человека, которому я не нравлюсь, вы слишком добры, — с улыбкой сказала Эмили.

— Я действительно говорил, что ты мне не нравишься, но это отнюдь не означает, что я тебя не люблю, — ответил Джастин, и в его тоне не было даже тени насмешки.

Джастин не мог заснуть, но на этот раз не терзался и не проклинал судьбу, замучившую бессонницей, которую сменяли ночные кошмары. Сейчас не спалось по иной причине, душа его пела, словно перед ним наконец распахнулась дверь, а за ней открылся залитый ярким солнечным светом мир новых планов и возможностей. Джастин наблюдал за тем, как наступающий рассвет разгоняет темноту и постепенно розовеет восток. А перед глазами простиралось безбрежное бирюзовое море без единой морщинки на гладкой поверхности воды, и можно смотреться туда как в зеркало.

Джастин крепче обнял спавшую рядом Эмили, наслаждаясь прикосновением шелковистой кожи. С полуоткрытым во сне ртом девушка выглядела совсем юной, и становилось неловко за себя и свою жгучую страсть. Как ни старался он, подавить желание не удалось, и Джастин тихо выругался. Скоро, очень скоро можно будет позволить себе просыпаться, держа в объятиях Эмили… черт, на полу! Как это на полу? Видно, придется соорудить кровать. Нет, не просто кровать! Нужно построить новый дом, в котором будет вторая комната для Пенфелда, отгороженная плотной стеной от кровати. Да, конечно, потребуется еще одна комната, залитая солнечным светом, где будут разбросаны детские игрушки и, естественно, куклы.

При этой мысли Джастин невольно усмехнулся. Интересно, как прореагирует Эмили, когда узнает, что их совместная жизнь начнется с дочери? Она не раз твердила, что терпеть не может детей, но достаточно понаблюдать, с каким обожанием смотрят на нее Кавири и Дани, чтобы понять: на самом деле Эмили очень любит детей, просто относится она к ним серьезно, как к взрослым, а не куклам.

Джастин с любовью окинул взглядом дорогие черты девичьего лица и подумал, что за столь короткое время многому научился у проказницы. Она бурей ворвалась в его жизнь, не страшилась трудностей и решительно преодолевала встававшие на ее пути препятствия. Значит, во всем нужно следовать ее примеру.

Хватит скрываться, засовывать голову в песок, бежать от реальной жизни. Отныне, твердо решил Джастин, он не будет прятаться от своей семьи и наследства, возьмет на себя полную ответственность за девочку, поджидающую опекуна в пансионе в Англии. «Как только вернусь в дом, тотчас сяду за стол и напишу письмо отцу: попрошу его позаботиться о Клэр Скарборо до того дня, когда я смогу забрать ее из пансиона. Правда, придется слукавить. Отец не поймет меня, если сказать, что забота о девочке продиктована обещанием, которое я дал умирающему другу. Ладно, напишу, что это мой внебрачный ребенок».

Эмили во сне причмокнула и потянулась губами к груди Джастина. Если у него еще оставались какие-то сомнения относительно планов будущей жизни, они развеялись от прикосновения пухлых девичьих губ. На сердце стало легко и спокойно, пропало чувство вины или сожаления; близость чистой и невинной девушки словно бы принесла всепрощение, теперь можно было забыть о всех прошлых грехах и прегрешениях.

Но как только Эмили заворочалась и сладко потянулась, Джастина вновь одолели греховные мысли. Если здраво рассудить, даже самый благородный джентльмен может позволить себе кое-какие вольности с девушкой, на которой намерен жениться.

Эмили боялась открыть глаза, чтобы не спугнуть руку, нежно ее поглаживавшую, как кошку. Она еще не окончательно проснулась, витала в сновидениях, но на душе было радостно. Ее кожу ласкали без всякой задней мысли, ничего не ожидая в ответ и не требуя, просто нежно гладили, будто касались кончиками легких перьев. Хотелось глубоко вздохнуть, но не получалось.

Джастин не садился за фортепьяно уже много лет, но на теле Эмили играл мастерски, его длинные тонкие пальцы довели девушку до экстаза, а когда она готова была закричать от наслаждения, вмешались его губы. Эмили медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней Джастина, на его губах играла улыбка, нежная и горделивая.

— Что это было? — спросила девушка, задыхаясь.

— Ураган? Землетрясение? — предложил он на выбор.

— А можно? — не скрывая удивления, поинтересовалась Эмили.

— Не уверен, но абсолютно точно, что это аморально. Боюсь, я бесстыдно позволил себе некоторую вольность.

— Ты хочешь сказать, что теперь я уже не девственница?

— Когда ты лишишься невинности, в этом не будет никаких сомнений, — пообещал Джастин и нежно поцеловал любимую.

С явной неохотой распрощались они с райским уголком среди песчаных дюн. Джастин отправился на поиски цветастого шарфа, а Эмили пришлось ждать его возвращения, прикрыв руками обнаженную грудь. Легкий ветерок трепал темные кудри. Подставив лицо утреннему бризу, девушка раздумывала над событиями минувшей ночи.

Без сомнения, она переоценила свои силы, посчитала, что сможет овладеть душой Джастина, оставаясь безучастной, а получилось, что сама утратила душевный покой, и, видимо, навсегда.

Вскоре Джастин вернулся, крутя на пальце шарф, как белый флаг, а потом настоял на праве самому повязать шарф поверх ее груди, зашел сзади, чуть прижался, потерся подбородком о ее шею, и Эмили невольно вздрогнула, ощутив теперь уже знакомую упругость под брюками.

— По утрам у тебя всегда так? — спросила она.

— Только так, и не иначе, — заверил Джастин, лаская ее грудь под тонким шарфом. — К тебе это не имеет никакого отношения.

— Лжец, — прошептала девушка, двигая бедрами.

— Изволите дразниться? — пробормотал Джастин и ласково укусил ее за мочку уха. — Ну, пора домой.