Вторая причина того, что проблема второго фронта особенно заострилась в 1942 г., состояла в том, что вторая половина 1941 г. была занята большими и сложными переговорами между СССР и англо-американцами по вопросам военного снабжения и политики. 12 июля 1941 г. в Москве был подписан пакт военной взаимопомощи между Англией и Советским Союзом. В самом конце июля состоялся визит Гарри Гопкинса в Москву, имевший большие политические и военно-экономические последствия. В середине августа на Атлантической конференции Рузвельта и Черчилля было решено оказать Советской стране максимальную помощь военным снабжением 5 сентября британское правительство обеспечило Советскому правительству получение такого снабжения в порядке ленд-лиза. 29 сентября в Москве собралась конференция представителей трех держав (СССР, США и Англии), на которой был урегулирован вопрос о снабжении СССР на все время войны, причем не только Англия, но и США обязались делать это в порядке ленд-лиза. Затем началась организация транспортировки предметов снабжения из западных стран в СССР, что в тогдашних условиях представляло собой нелегкую задачу. Черчилль, отказывая советской стороне в организации второго фронта, старался смягчить тяжесть этого удара готовностью широко идти ей навстречу в области снабжения. Его поддерживал Рузвельт, который к тому же, как глава еще "нейтральной" державы, уклонялся от обсуждения проблемы второго фронта.
      Все указанные обстоятельства имели результатом то, что внимание Советского правительства в 1941 г. концентрировалось главным образом на вопросах военно-экономического снабжения, тем более, что пока не видно было путей для практического разрешения проблемы второго фронта.
      Только когда США вступили в войну, а вопросы снабжения в основном были урегулированы, создались условия для постановки во главу угла проблемы второго фронта (подчеркиваю постановки, ибо для разрешения ее потребовалось еще очень много времени). Вот почему последующие полтора года - 1942 и первая половина 1943 г., - в течение которых я еще продолжал работать в Англии в качестве посла СССР, прошли под знаком острой борьбы вокруг данной проблемы.
      Это не значит, конечно, что в указанный период отношения между СССР, с одной стороны, Англией и США, с другой стороны, сводились исключительно к переговорам о втором фронте. Нет, жизнь сложна и не допускает такого монизма. На протяжении 1942-1943 гг. в англо-советских отношениях происходило немало иных события, велось немало переговоров на иные темы, об этом речь пойдет дальше, но все-таки в качестве основного, доминирующего момента над всеми дипломатическими вопросами тех дней господствовала проблема второго фронта.
      Делегация ВЦСПС в Англии
      С крейсером "Кент", на котором Иден возвратился из СССР в Англию, прибыла также делегация ВЦСПС во главе с его тогдашним председателем H. M. Шверником. Чтобы последующее было ясно, я должен несколько вернуться назад.
      В феврале 1941 г. генеральный секретарь британского Конгресса тред-юнионов Уолтер Ситрин ездил в Канаду и США. Его задачей было установить в обстановке войны более тесное сотрудничество с профсоюзами по ту сторону Атлантики и в особенности побудить своих американских коллег усилить и ускорить производство вооружения, столь необходимого для Англии в ее борьбе против гитлеровской Германии. Наибольшее значение имело выступление Ситрина на съезде Американской федерации труда, происходившем 18-22 февраля 1941 г. в Нью-Орлеане, где Ситрин призывал всех рабочих США не жалеть усилий для изготовления оружия, ибо, как он выразился, "первая линия защиты демократии теперь должна быть в ваших цехах".
      Когда 22 июня 1941 г. Гитлер напал на СССР, Конгресс британских тред-юнионов решил послать в Москву специальную делегацию для установления более тесных связей с советскими профсоюзами, в первую очередь опять-таки в целях максимального развертывания военного производства. 21 сентября такая делегация была сформирована в составе Вулстоккрафта (председателя Генсовета), Ситрина (генерального секретаря Генсовета), Аллена, Коили и Харрисона. Решающей фигурой являлся, конечно, Ситрин, человек, никогда не питавший симпатий к СССР и занимавший шумно-антисоветскую позицию в период советско-финской войны 1939/40 г. Однако в атмосфере, создавшейся в Англии после гитлеровского нападения на Советскую страну и после заключения 12 июля 1941 г. пакта военной взаимопомощи между СССР и Великобританией, Ситрин вынужден был хотя бы временно несколько перекраситься. Фактически он возглавил делегацию тред-юнионов для укрепления сотрудничества между английскими и советскими рабочими.
      Делегация прибыла в Москву в исключительно трудный момент - накануне эвакуации столицы в середине октября 1941 г. 13-15 октября она встретилась здесь с представителями советских профсоюзов в лице H. M. Шверника, К. Николаевой, М. П. Тарасова, П. Г. Москатова и Е. М. Савкова. Результатом этого совещания явилось решение о создание Англо-советского профсоюзного комитета и разработка задач профсоюзов обеих стран "для организации взаимопомощи в войне против гитлеровской Германии, ...всемерной поддержки правительств СССР и Великобритании" в целях разгрома общего врага, а также для "укрепления промышленных усилий обеих стран в производстве танков, самолетов, пушек, снарядов и другого вооружения". Обе стороны обязывались использовать все средства агитации и пропаганды для борьбы против гитлеризма, оказывать всемерную поддержку народам оккупированных немцами стран и крепить возможно более тесные личные связи между профдвижениями Англии и СССР. Кроме того, обе стороны должны были содействовать делу "максимальной помощи вооружением Советскому Союзу со стороны Великобритании"{207}.
      Вскоре после того делегация британских тред-юнионов вернулась домой, пригласив ВЦСПС в свою очередь направить в Англию ответную делегацию советских профсоюзов. Такой ответной делегацией и была делегация ВЦСПС, прибывшая вместе с Иденом на Британские острова 29 декабря 1941 г. Она состояла из девяти человек, а именно: H. M. Шверника (руководитель делегации), К. Николаевой, М. П. Тарасова, А. Мальковой, Е. Савкова, Л. Соловьева, Н. Масалова, П. Казакова, А. Якубова. При них имелись секретари и переводчики. Всего было 13 человек. Подчеркиваю данную цифру, ибо, как это ни покажется странным, в дальнейшем она сыграла свою роль.
      Началось это, впрочем, еще на советской земле. Мне поручено было договориться с Иденом об отправке делегации на "Кенте". Иден не возражал, но зато командир "Кента" заявил, что не может взять на борт делегацию. Почему? По двум основаниям: во-первых, она состоит из 13 человек и, во-вторых, среди них две женщины. И то, и другое предвещает несчастье.
      Я возразил, что кроме 13 членов делегации на крейсере поеду также я, стало быть, на борту корабля будет не 13, а 14 советских граждан. Командир судна подумал и сказал, что его первое возражение, пожалуй, отпадает. Но зато остается второе, команда судна будет очень встревожена, если узнает, что на военном корабле плывут две женщины. Я долго пытался переубедить командира, Иден осторожно меня поддерживал, но все было тщетно. Тогда я бросил на стол "козырную карту":
      - Помилуйте, - воскликнул я, - какие же это женщины? Николаева и Малькова - не женщины, а бойцы. Все население Советского Союза, в том числе и женщины, борется с фашизмом, неужели вы откажетесь перевозить советских бойцов?
      Командир "Кента" не знал, что ответить, Я еще раз обратился к нему с настойчивой просьбой исполнить пожелание советских профсоюзов, и он в конце концов уступил.
      22 декабря 1941 г. делегация выехала из Москвы в поезде, увозившем Идена в Мурманск. 25 декабря она погрузилась на крейсер "Кент". H. M. Шверник разделил со мной "адмиральскую каюту", в которой я находился на пути из Англии в Москву, остальные члены делегации были комфортабельно устроены в других каютах. 29 декабря "Кент" без всяких приключений прибыл в Гринок (Шотландия), и все мы сели в специальный поезд, который срочно доставил нас в Лондон. Прощаясь с командиром крейсера, я с усмешкой сказал:
      - Вот видите, все обошлось благополучно, а вы опасался какого-то несчастья.
      Бравый моряк ничего не ответил, но недоверчиво покачал головой. Он все-таки не был убежден.
      Была полночь, когда наш поезд прибыл в столицу. Несмотря на поздний час, делегацию встречала помимо руководителей Генсовета во главе с Ситрином еще большая толпа рабочих. Ситрину это было явно не по душе, но рядовые английские пролетария не скрывали своего энтузиазма.
      С вокзала я повез всю делегацию в посольство. Здесь собралось много членов советской колонии, моя жена организовала дружеский ночной ужин из чисто русских блюд, все находились в каком-то радостно-приподнятом настроении, ели, пили, беседовала, обменивались мнениями и новостями. Только около четырех часов утра мы доставили делегацию в "Гайд-Парк отель", где Генсовет резервировал для нее резиденцию.
      На следующий день, 30 декабря, Ситрин показывал делегация Лондон - его достопримечательности, а также огромные разрушения, произведенные в столице налетами германской авиации. 1 января 1942 г. делегация присутствовала на заседании Генсовета, где была установлена программа ее пребывания в Англии. Решили, что делегация разбивается на три группы (возглавляемые Н. М. Шверником, М. П. Тарасовым и К. Николаевой), которые посетят ряд важнейших городов и промышленных предприятий в провинции. Каждый четверг все три группы будут возвращаться в Лондон для обмена опытом, подведения итогов и определения новых задач. Генсовет со своей стороны организует s различных районах "Объединенные конференции тред-юнионов", где смогут выступать члены советской делегации. Общая тенденция Ситрина явно сводилась к тому, чтобы предупредить слишком близкий контакт делегатов с рабочей массой и ввести их встречи с ней по возможности в рамки тред-юнионистской официальщины. Однако жизнь быстро опрокинула эти расчеты руководителей Генсовета. Обычно дело происходило так.
      Советские делегаты приезжают в определенный город. На вокзале их встречает огромная толпа рабочих с флагами и плакатами. Раздаются дружеские возгласы по адресу делегатов и Советской страны, поются английские песни, особенно часто "Краевое знамя". Потом делегаты выступают, как запланировано, на тред-юнионистской конференции с призывом сделать все возможное для разгрома гитлеровского фашизма. Потом делегатов приглашают посетить одно или несколько местных промышленных предприятий. Здесь частью организованно, а частью стихийно происходят митинги рабочих - в цехах, в клубах, на дворе фабрика или завода. На митингах говорят наши, советские, люди, говорят и английские рабочие самых разнообразных толков. Потом митинг кончается, рабочие разбиваются на труппы, и советские делегаты беседуют с отдельными группами и даже с отдельными рабочими. Всякие официальные рамки оказываются сломанными, в силу вступают обычные человеческие отношения. Это нередко вызывает среди англичан горячие чувства, настоящий энтузиазм по адресу Советского Союза, Красной Армии, всего советского народа. Тут же, на митинге, делают сборы в пользу Красного Креста. Иной раз советских делегатов и даже делегаток подхватывают на руки и восторженно качают обычай, ранее почти неизвестный в Англии. Создается настоящая, дружеская связь между рабочими двух стран, которая крепит их общее дело и которая не очень нравится тред-юнионистским бюрократам...
      За пять недель пребывания делегации ВЦСПС в Великобритании членам ее пришлось выступить на 11 объединенных профсоюзных конференциях, говорить на 40 митингах, посетить свыше полусотни крупнейших предприятий страны машиностроительных, авиационных, орудийных, танковых, угольных, швейных, портовых и многих других. Делегации показали также береговую оборону Англии в районе Фокстона (Ла-Манш). Правительство, со своей стороны, уделило делегации ВЦСПС немало внимания. 9 января я представил делегацию Эрнесту Бевину, одному из крупнейших тред-юнионистских лидеров, занимавшему тогда пост министра труда. При этой встрече Шверник и Бевин обменялись дружественными речами. 16 января делегацию принял лидер лейбористской партии Клемент Эттли, бывший в то время заместителем премьера (Черчилль находился в отъезде). 29 января делегация была приглашена к только что вернувшемуся в Англию Черчиллю, который выразил большое удовлетворение по поводу ее приезда и выступлений ее членов перед британскими рабочими. Бивербрук, министр снабжения, делал все возможное для облегчения делегации знакомства с "военными усилиями" Великобритании, и его официальные представители не раз встречали Шверника и товарищей на посещаемых ими промышленных предприятиях.
      Не осталась в стороне и английская общественность. В честь делегации ВЦСПС были устроены приемы Англо-русским парламентским комитетом и Обществом культурной связи Великобритании с СССР.
      Ситрин позаботился и о более "легкой" стороне программы: делегация была на футбольном матче, в американском балете, на заседании парламента.
      Кульминационным пунктом пребывания делегации на Британских островах явился массовый митинг в Лондоне 25 января, на котором H. M. Шверник выступил с большой заключительной речью. "Встречи советской профсоюзной делегации, - говорил H. M. Шверник, - с рабочими, работницами и должностными лицами профсоюзных организаций явились замечательной демонстрацией дружбы между рабочим классом Великобритании и Советского Союза, между британскими и советскими профсоюзами. Эта дружба особенно дорога тем, что она зародилась в дни грозных испытаний для всех свободолюбивых народов и в особенности для народов Советского Союза, которым пришлось принять на себя всю тяжесть удара гигантской военной машины гитлеровской Германии.
      В СССР, - продолжал Шверник, - в процессе борьбы с немецко-фашистскими захватчиками связь между фронтом и тылом цементировалась с каждым днем все крепче и крепче, сегодня наша страна представляет единый боевой лагерь, готовый только бороться и только побеждать".
      Рассказав далее в очень ярких образах и красках о героизме Красной Армии и всего советского народа (особенно бурные аплодисменты вызвала эпопея 28 героев-гвардейцев под Москвой, взорвавших бутылками с горючим 18 вражеских танков), Шверник твердо заявил, что, несмотря на успехи советских войск на подступах к столице, народ и правительство СССР прекрасно понимают, что предстоит еще очень тяжелая и длительная борьба с гитлеровской Германией, но они во что бы то ни стало доведут эту борьбу до конца. Та же самая задача стоит и перед британским рабочим классом.
      Упомянув, что делегация имела возможность ознакомиться с работой английской промышленности на войну, председатели ВЦСПС заявил, что "организация производства, техническое оснащение предприятий произвели на делегацию самое лучшее впечатление". Тем не менее, по мнению делегации, "в промышленности Великобритании имеется еще немало неиспользованных резервов", которые "должны быть мобилизованы, и чем скорее это будет сделано, тем лучше для нашего общего дела".
      Закончил H. M. Шверник свою речь горячим призывом к дружбе между рабочим классом Англии и СССР. "Будем изо дня в день, - воскликнул оратор, - поднимать производительность труда и давать армии Великобритании и Красной Армии Советского Союза все больше и больше танков, самолетов, пушек, минометов и другого вооружения!"{208} Слова эти были встречены бурными аплодисментами.
      Мне едва ли нужно говорить, каким важным событием в жизни лондонской советской колонии был приезд делегации ВЦСПС. Точно капля волшебного эликсира была впрыснута в вены каждого из нас. Все были рады, оживлены, преисполнены бодрости и надежды, все хотели что-либо сделать, чем-либо помочь делегации. И делегация в свою очередь с большой дружественностью и симпатией относилась к колонии. Мы вместе с делегацией встречали Новый 1942 год. Мы вместе отметили 22 января 18-ю годовщину со дня смерти Ленина. Я, как посол СССР, устроил в честь делегации большой прием, на котором присутствовали члены британского правительства, лидеры лейбористской партии и тред-юнионов, парламентарии различных толков, общественные деятели и представители культуры, а также множество журналистов.
      4 февраля после пресс-конференции делегация ВЦСПС тронулась в обратный путь. Разумеется, в условиях военного времени ее возвращение было обставлено необходимой секретностью. Но англичане остались англичанами, и отъезд наших товарищей не обошелся без поклонения все тем же идолам суеверия, с которыми я познакомился в спорах с командиром крейсера "Кент".
      5 февраля 1942 г. делегация ВЦСПС погрузилась на английский крейсер "Адвенчур", направлявшийся в Мурманск. Около трех часов дня крейсер отдал концы и вышел из Гринока в открытое море. Был сильный туман. В полночь на крейсер наскочил английский танкер. В правом борту крейсера образовалась большая пробоина. К счастью, он остался на плаву и даже сохранил способность двигаться, правда, тихим ходом. Пришлось возвращаться в Гринок. Легко понять, какое впечатление эта история произвела на английских моряков - не только в Гриноке, но и в Лондоне. Неудачу "Адвенчура" объясняли в морских кругах тремя причинами: 1) он отплыл в пятницу (несчастливый день!), 2) советская делегация состояла из 13 человек, 3) среди членов делегации были две женщины. В этих кругах начались колебания, обнаружилась нерешительность. Бравые моряки стали задавать друг другу вопрос: что же теперь делать?
      Я узнал об этом и вместе с руководством нашей военной миссии в Англии крепко нажал на некоторые кнопки. В результате делегация ВЦСПС 8 февраля была посажена на другой крейсер, "Каир", который 15 февраля и доставил ее вполне благополучно в Мурманск. Но характерная деталь: англичане посадили на борт "Каира" еще одного человека - журналиста, чтобы число "штатских" на крейсере было не 13, а 14.
      Дня через три после отъезда делегации я встретился с министром информации Бренданом Бракеном. У нас с ним были хорошие отношения еще с довоенных лет.
      - Могу вас поздравить, - сказал мне Брендан Бракен, - ваша профсоюзная делегация произвела прекрасное впечатление на наших рабочих. Ей верили и в результате стали лучше работать на заводах. Это очень ценит и правительство.
      Я подумал: "Мы тоже заинтересованы сейчас в хорошей работе английских промышленных предприятий, стало быть, Шверник и его товарищи сделали полезное дело".
      Да, полезное! И не только в области повышения производительности британских оружейных заводов. Вся деятельность делегации ВЦСПС в высшей степени способствовала укреплению веры англичан в то, что СССР сумеет выстоять под ударами гитлеровского нашествия и затем разгромить германскую военную машину. А в начале 1942 г. это было очень важно.
      Военно-политическая ситуация
      Декабрьское контрнаступление советских войск под Москвой сыграло важнейшую роль в развитии второй мировой войны. Оно не только спасло советскую столицу от захвата гитлеровцами, на что фюрер уверенно рассчитывал, но явилось также первой серьезной неудачей германской армии. "Блицкриг" провалился. Советский Союз, который на протяжении целого полугода отступал и терпел неудачи на фронте и который многие западные "специалисты" уже приговорили к гибели, вдруг совершенно неожиданно для них нанес врагу тяжелый удар. Сперва "специалисты" растерялись и пытались объяснить немецкое поражение случайностью: в дело-де вмешался "генерал Зима", гитлеровцам пришлось временно отступить, чтобы лучше подготовиться к наступлению летом. Они даже выдвинули особую "теорию": зима - русская, лето - немецкое, т. е. зимой военное преимущество имеют русские, а летом немцы. Отсюда эти многоумные "специалисты" авторитетно предрекали, что советские успехи под Москвой - дело случайное и непрочное и что с наступлением весны немцы возьмут жестокий реванш и захватят Москву и Ленинград, а уж после этого что же останется от советского сопротивления?..
      Однако всем этим капиталистическим Кассандрам пришлось пережить большое разочарование. Бои под Москвой отнюдь не оказались какой-то единичной, изолированной операцией. Вслед за ними открылось общее контрнаступление Красной Армии на Огромном фронте от Ладожского озера до Черного моря. Германское командование явно ставило себе задачу удержать в течение зимы позиции, захваченные перед ее наступлением, с тем, чтобы подготовить новый и, как ему казалось, решающий удар весной. Оно ошиблось в своих расчетах. Конечно, советское контрнаступление не везде было одинаково сильно и успешно; конечно, в ходе боев были у него удачи и неудачи; конечно, серьезные потери людьми и вооружением были не только у немцев, но и у Красной Армии... и все-таки советское командование вырвало инициативу из гитлеровских рук и отбросило вражеские линии на 100-350 км к западу. К сожалению, Красная Армия в тот момент еще не обладала необходимым перевесом в численности, опыте и технике над германской, и потому зимнее контрнаступление 1941/42 г. не смогло привести к разгрому врага.
      Тем не менее описанные события на советско-германском фронте имели огромное значение - не только чисто военное, но и морально-политическое. Они впервые показали уязвимость гитлеровской армии и возможность ее побеждать. Они впервые обнаружили перед всем человечеством, что есть в мире страна, есть в мире сила, которая способна эффективно сопротивляться фашизму и даже наносить ему тяжелые удары. Это подняло дух всех народов, как уже закованных в гитлеровские кандалы, так и опасающихся подобной участи. Это было в то время единственным лучом света, прорвавшимся сквозь облегавшие небо свинцовые тучи, ибо положение на других фронтах второй мировой войны зимой 1941/42 г. складывалось мало благоприятно для антифашистской коалиции.
      В самом деле, британские операции в Северной Африке в описываемое время сначала очень напоминали топтание на месте, а с весны 1942 г. превратились в систематическое движение вспять под давлением германо-итальянских войск, возглавлявшихся Роммелем. Фашистские силы проникли на территорию Египта и дошли до Мерса-Матру. Англо-германская война на море продолжалась с неослабевающей силой{209}. В феврале 1942 г. произошел большой скандал: два крупных германских военных судна "Шарнгорст" и "Гнейзенау", ремонтировавшихся в Бресте, прорвавшись через Ла-Манш и Па-де-Кале, ушли в Германию. Англичане были потрясены как необыкновенной дерзостью немцев, так и поразительной безрукостью собственной обороны, так много кричавшей о своей особой бдительности на южном берегу страны. Этот инцидент имел серьезные политические последствия, о которых речь будет ниже. Черчиллю приходилось утешаться только организацией больших воздушных налетов на Германию, да и то когда погода это позволяла. В своем послании Сталину от 12 марта 1942 г. он писал: "Теперь, когда погода улучшается, мы возобновляем как в дневное, так и в ночное время свое мощное наступление на Германию с воздуха"{210}. Однако хроника тех дней констатирует, что потребовалось еще полтора месяца для того, чтобы Англия послала несколько действительно мощных воздушных армад (по тысяче бомбардировщиков в каждой) на Рур и Рейнскую область.
      Еще хуже обстояло дело на Дальнем Востоке. Япония стремительно захватывала страну за страной, остров за островом, город за городом, не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления. В январе 1942 г. японцы заняли Филиппины и Малайю, в феврале - Сингапур, часть Борнео и остров Тимор, в марте - остров Яву и столицу Бирмы Рангун, в апреле устроили воздушный налет на Цейлон и потопили два английских тяжелых крейсера и авианосец "Гермес", в июне высадили десант на Алеутских островах Киска и Атту. Короче говоря, на протяжении пяти месяцев после вступления в войну Япогош стала хозяином положения в Юго-Восточной Азии и в водах Индийского океана. Волна японской агрессии подошла к границам Индии.
      США, на плечи которых легла главная борьба против Япония, делали в те дни лишь первые шаги по организации своих сил. В феврале американские войска появились в Австралии и Новой Зеландии. В марте американский генерал Стилуэлл стал начальником генштаба Чан Кай-ши. В апреле генерал Макартур был назначен главнокомандующим всеми вооруженными силами союзников в юго-западной части Тихого океана. Тогда же американские войска прибыли в Индию, а американская авиация в первый раз сбросила бомбы на Токио, Киото, Нагойю и другие японские города. Конечно, ресурсы США были огромны, и после их окончательной мобилизации Япония могла ждать тяжелых ударов, но дорога к этому моменту казалась еще длинной, и многие задавались вопросом: а наступит ли вообще этот момент?..
      Да, военная ситуация в первой половине 1942 г. выглядела для союзников достаточно мрачно. Только на советском фронте как будто бы начинался рассвет, но люди, так привыкшие за минувшие три года к непрерывным победам фашистов, боялись верить в приближение дня, пока он не наступил.
      Под датой 15 февраля 1942 г. я сделал запись, характеризующую политическое отражение военной ситуации в Англии. Приведу из нее некоторые цитаты:
      "Какова реакция Англии на военные успехи СССР в течение последних десяти недель?
      Вообще все довольны, особенно на фоне неудач в Ливии, Малайе и других местах. Так приятно иметь хорошие вести хоть с одного фронта - фронта фронтов! Здесь все больше начинают понимать, что на нашем фронте решается судьба войны, отсюда придет спасение. Колоссально возрос престиж Красной Армии. Все говорят о ней с восторгом. Разбита легенда о германской "непобедимости". Надеются, что скоро мы поломаем ребра германской армии. Полушутя, полусерьезно кое-кто из моих здешних знакомых задает вопрос: "Нельзя ли нам получить в долг парочку ваших генералов?" Криппс очень поднял престиж "молодых" советских командиров. Все очень благодарны нам, что за последние девять месяцев нет германских налетов на Англию, что угроза вторжения гитлеровцев на Британские острова отпала. Да, СССР сейчас здесь очень популярен. Рикошетом это отражается и на моей персоне: за январь я получил 100 приглашений на различные общественные, дипломатические и правительственные в приемы. Как бы не задушили меня в дружеских объятиях! Такова картина. Ну, а ее анализ?..
      Широкие массы очень рады нашим успехам без всяких оговорок. Иначе с господствующим классом. В груди его сейчас две души, которые для краткости можно назвать, как "черчиллевская" и "чемберленовская" (хотя сам Чемберлен уже мертв).
      "Черчиллевская" душа рассуждает примерно так: Германия посягнула на Британскую империю и на мировые позиции Англии, - стало быть, надо ее разгромить. Русские бьют и, возможно, разобьют Германию. Очень хорошо. Русские сделают за англичан грязную работу. Англичане же без больших потерь, церемониальным маршем вступят в Берлин. На будущей мирной конференции Англия вместе с США составят "здоровый противовес" большевикам. Все складывается очень удачно: мы одержим победу дешевой ценой. Пусть русские делают свое дело.
      "Чемберленовская" душа уже сейчас дрожит от страха: а что, если русские придут в Берлин одни? Что, если они слишком сильны? Что, если Красная Армия сделается хозяином континента? Что, если под влиянием советских успехов Европа большевизируется? Что, если Москва навяжет нам "советский мир"? Кто сможет ей пометать?
      Группа Черчилля (Иден, Бивербрук, Брендан Бракен, Кренборн и др.) слишком ненавидит Германию и ради ее разгрома готова идти с большевиками. Группа чемберленовцев (Маргесон, Кингсли Вуд, Андерсон и др.) слишком ненавидит "коммунизм" и ради избежания "большевизации Европы" готова на компромисс с Германией, особенно с Германией генералов и помещиков. Лейбористы занимают неопределенную позицию: сказывается их бесхребетность и вражда к коммунистам.
      Пока наши успехи еще не очень серьезны, чемберленовцы молчат, а черчиллевцы нас даже хвалят. Но что случится, если Красная Армия станет приближаться к Берлину, да еще одна?.. Кошмар! На лбу многих представителей английского господствующего класса (и не только "чемберленовцев") при этой мысли выступает холодный пот!.. Допускаю, может наступить момент, когда сами англичане, без всяких понуканий с нашей стороны, побегут открывать второй фронт, чтобы предупредить оккупацию Берлина только одной Красной Армией".
      Как видно из приведенного, уже в тот ранний период Великой Отечественной войны у меня не было никаких иллюзий на счет истинных настроений и расчетов британского правительства. Последующее лишь подтвердило правильность моей оценки положения. В частности, второй фронт во Франции был открыт только тогда, когда перед англичанами и американцами реально встала угроза, что Советские Вооруженные Силы раньше их придут в Берлин.
      Настроения, господствовавшие в Англии после победы под Москвой, сделали возможным благополучное завершение одной счастливой инициативы британских коммунистов. Еще в 1939 г., накануне второй мировой войны, они поставили перед лондонским муниципалитетом, в котором правящей партией были лейбористы, вопрос об установлении мемориальной доски в доме, где Ленин жил в 1902-1903 гг. (Финсбюри, Холфорд-сквер, 30). Сначала, когда еще шли переговоры о пакте взаимопомощи между СССР, Англией и Францией против гитлеровской агрессии, муниципалитет обнаружил известную склонность к удовлетворению просьбы коммунистов. Но когда в результате саботажа Чемберлена и Даладье переговоры были сорваны, муниципалитет поспешил заморозить этот вопрос. Теперь, в начале 1942 г., положение резко изменилось, и коммунисты сумели добиться разрешения на прикрепление мемориальной доски к дому No 30 на Холфорд-сквер. К сожалению, к этому времени самый дом был сильно разрушен немецкими бомбами, но все-таки его фасад наполовину сохранился. Вот к этому-то обломку стены в середине марта 1942 г. была прибита мемориальная доска. На открытии присутствовали представители муниципальных властей и гости, среди которых находился лидер Британской компартии Гарри Поллит. Были произнесены речи с английской и с советской стороны. Напротив дома, где жил Ленин, в небольшом парке был водружен бюст Владимира Ильича работы одного местного скульптора. Фашистские молодчики Мосли несколько раз пытались повредить бюст и доску, но это им не удалось. Мы, советские люди в Лондоне, испытывали чувство глубокого удовлетворения от сознания, что и здесь, в самом сердце капиталистической Англии, имеется памятник нашему великому вождю. Пусть он пока еще скромен, слишком скромен для такого гиганта в истории человечества, но принципиальное значение его огромно.