Глава XXXV. СВИДАНИЕ ПОД СЕЙБОЙ

Тот, кого любят, может не бояться разочарования. Точно в назначенный час на поляне показалась возлюбленная Кубины. Робкой, но грациозной походкой приближалась она к сейбе. Улыбка, доверчивая и немного кокетливая, светилась в ее темных глазах, играла в уголках хорошеньких губок – все говорило об уверенности во взаимной любви. Кубина пошел навстречу девушке, и влюбленные остановились посреди поляны. Присутствие постороннего, скрытого, впрочем, от взоров, не помешало Кубине расцеловать возлюбленную и на мгновение заключить ее в объятия.

Первой заговорила Йола:

– Ах, Кубина, я должна тебе что-то сказать…

– Говори, дорогая. Что-нибудь неприятное? У тебя такой встревоженный вид.

– Плохие новости, Кубина.

– Наверно, Синтия что-нибудь тебе наговорила. Ты ее не слушай.

– Нет, Кубина, я не обращаю внимания на ее слова. Я знаю, что Синтия скверная, злая девушка. Нет, это мисс Кэт мне кое-что рассказала.

– Вот не думал, что тебя может обидеть мисс Воган! Но, милая Йола, что же все-таки произошло? Может, какие-нибудь пустяки?

– Ах, Кубина, боюсь, что нашим встречам с тобой конец…

– Что ты говоришь! Неужели мисс Кэт против?

– Нет-нет, другое. Я боюсь, что…

– Да говори же, Йола! – Кубина видел, что девушка колеблется, не решаясь договорить, и даже порозовела от волнения. – Ведь мы с тобой обручены, у нас не должно быть секретов друг от друга. Ну, что ты хотела сказать?

– Я боюсь, что-нибудь помешает нам пожениться, – еле слышно пролепетала девушка, с любовью глядя в глаза Кубины.

– Вот что тебя тревожит! Успокойся, Йола, дорогая. Я уже накопил почти сотню фунтов. Уж конечно, судья не потребует за тебя больше. – Кубина нежно взглянул на Йолу. – Но пока, увы, тобой распоряжаются другие. А от этих извергов можно ожидать чего угодно. Ах, Йола, мне даже страшно подумать, на какие злодеяния они способны! Сегодня утром я лишний раз убедился в их бесчеловечной жестокости. Я не могу забыть, что и ты во власти одного из них, и каждый час ожидания той минуты, когда я наконец тебя выкуплю, кажется мне вечностью. Я всегда боюсь: а вдруг мне что-нибудь помешает? Хотя, как я уже сказал тебе, у меня накоплено почти сто фунтов, и я полагаю…

– Милый Кубина, одной сотни не хватит! – Девушка вздохнула. – Вот это и есть мои дурные новости. Два дня назад за меня предлагали двести фунтов.

– Двести фунтов? – Марон нахмурился. Он знал, что никто не станет платить за рабыню такую сумму. Разве только красота Йолы… Он сразу почуял недоброе. – Кто?

– Тот злой старик, который купил меня у капитана корабля и продал мистеру Вогану.

– Как? Джекоб Джесюрон? Старый негодяй! Проклятие! Зачем ты ему понадобилась? – Лицо Кубины все более мрачнело. – И что же мистер Воган?

– Мисс Кэт не дала ему меня продать. Она сказала: «Никогда, ни за какие деньги не продам мою Йолу этому скверному человеку».

– Так и сказала? Да, если бы не она, судья не упустил бы выгодной сделки. Двести фунтов! Большие деньги. Ну что ж! Буду трудиться день и ночь, пока не соберу столько. А если судья мне откажет? Что тогда?

Кубина умолк, но, казалось, он не ждал ответа и задал этот вопрос только самому себе.

– Ничего! – На лице Кубины вновь появилось выражение надежды и непреклонной решимости. – Не бойся, Йола. Что бы ни случилось, ты будешь моей! Пусть даже нам придется скрываться. Ты уйдешь со мной в горы.

– Что ты, Кубина! – воскликнула девушка, испуганная горящим взглядом и гневным тоном возлюбленного. И как раз в эту минуту она увидела на земле лужу крови, там, где прежде лежали убитые псы. – Что это? Кровь?

– Это кровь животных, Йола. Здесь были убиты кабан и две собаки. Успокойся, родная! Тебе надо учиться мужеству, если ты решилась стать женой марона. Жизнь маронов полна опасностей.

– С тобой, Кубина, я ничего не боюсь. Я пойду за тобой куда хочешь – далеко в горы и даже на Утес Юмбо!

– Спасибо, дорогая. Как знать… может быть, настанет время – и нам придется бежать, скрываться в горах. Пока постараемся найти иной выход. Но, если твой хозяин вздумает тебя продать, для нас выбора нет: надо бежать. Ты согласна, Йола?

– Йола всегда будет рядом с Кубиной.

Обещание это было скреплено поцелуем. Помолчав немного, Кубина сказал:

– Будем надеяться на лучшее. Мои товарищи – люди надежные, они мне помогут. Наверно, я еще не скоро смогу назвать тебя своей женой, но ничего, пока будем почаще встречаться. А теперь запомни, Йола: если какой-нибудь белый вздумает тебя обидеть или если тебя захотят продать – тогда беги на эту поляну и жди меня здесь. Я сам или кто-нибудь из моих товарищей непременно будет на месте. Я буду каждый день посылать сюда одного из наших. Не бойся, Йола, я пойду на все, я сумею защитить тебя!

– Ах, Кубина, какой ты храбрый! – восхищенно воскликнула девушка. – Ты совсем не страшишься опасностей!

– Опасность не столь велика, – заверил ее Кубина. – Если мы решимся на бегство, то не так уж трудно будет скрыться от преследования. А зато потом будем жить, не трепеща перед белыми тиранами! Но я не хочу, чтобы меня травили, как дикого зверя. Лучше всего выкупить тебя. Тогда мы поселимся неподалеку от плантации и будем жить спокойно. Как знать… может быть, со мной судья будет более сговорчив, чем со старым Джесюроном. Твоя молодая госпожа добра, она нам может помочь.

– Она меня любит, Кубина, и не захочет никому отдать.

– Она не отдаст тебя никому против твоей воли. Но если предложу тебя выкупить я – дело другое. Не признаться ли ей во всем? Впрочем, сперва я еще должен кое-что разузнать… Лучше пока не говори ей ни слова. А теперь, – продолжал марон уже другим тоном и поворачиваясь к сейбе, – я хочу показать тебе одного человека. Тебе когда-нибудь приходилось видеть беглых?

– Беглых? Нет, Кубина, никогда.

– Тут неподалеку находится беглый, я захватил его сегодня утром. Знаешь, мне кажется, он похож на тебя.

– На меня?

– Да, и поэтому мне стало особенно жалко возвращать его хозяину. Он принадлежит бессердечному негодяю, Джекобу Джесюрону. Насколько я понял, бедняга фулах – значит, твой соплеменник, и ты можешь поговорить с ним. Мне интересно узнать, кто он и как попал на Ямайку. Он вон там, за деревом.

– Ты думаешь, он фулах? – Глаза девушки загорелись, она обрадовалась возможности повидаться и поговорить с земляком.

Кубина подвел ее к дереву; беглец сидел скорчившись, укрывшись за корнями. При их приближении он поднял голову и, завидев Йолу, с радостным криком вскочил на ноги. Йола ответила ему таким же радостным криком. Обменявшись несколькими словами на незнакомом Кубине языке, Йола и захваченный им беглый раб кинулись в объятия друг друга.

Кубина застыл, онемев от удивления. Что все это значит? Кто этот человек? Йола его знает. Ее прежний возлюбленный?

В его сердце вспыхнула жгучая ревность. Но вот Йола, высвободившись из нежных объятий незнакомца, обернулась к Кубине и произнесла сразу успокоившие его слова:

– Это мой брат!

Глава XXXVI. ОХОТНИЧИЙ КОСТЮМ МИСТЕРА СМИЗИ

Вот уже несколько дней мистер Монтегю Смизи гостил в поместье Горный Приют, и хозяин не жалел ни трудов, ни издержек, чтобы доставить гостю всевозможные развлечения. К его услугам всегда были лошади для верховой езды, коляска для прогулок, в его честь давались обеды и приглашалось самое избранное общество. Вся знать города и окрестных поместий была представлена молодому богачу, владельцу огромных сахарных плантаций, к которым, как уже начали поговаривать, вскоре должно было присоединиться и соседнее, тоже немалое имение. Матримониальные планы судьи Вогана, о которых все подозревали с самого начала, стали теперь предметом самых оживленных толков. Нечего и говорить, что подобные надежды питал не один мистер Воган. Немало других плантаторов, которых судьба наградила хорошенькими дочерьми, посматривали на владельца замка Монтегю, как на весьма желанного зятя. Стараясь перещеголять друг друга, они задавали пышные званые обеды в честь молодого богача, приманивая светского льва своими невинными овечками. Столичный денди весьма благосклонно принимал все эти знаки лестного внимания, расценивая их как нечто само собой разумеющееся, как должную дань своей особе.

Так весело и беспечно прошли первые две недели пребывания мистера Смизи на Ямайке.

В одно прекрасное утро в лучшей комнате Горного Приюта, предназначенного для особо почетных гостей, неотразимый мистер Смизи прихорашивался перед зеркалом: камердинер облачал своего господина в особый туалет. В богатом гардеробе лондонского щеголя имелись костюмы на всевозможные случаи жизни: утренние, дневные и вечерние; костюм для верховой езды и костюм для прогулки в коляске; спортивный костюм для охоты пешком и особый костюм для верховой охоты; матросский костюм для катания на лодке и великолепный бальный фрак.

В описываемое утро камердинер облачал августейшую персону своего хозяина в костюм для охоты пешком. Английский сквайр или настоящий вест-индский охотник, наверно, высмеяли бы этот шутовской наряд. Он состоял из отделанной мехом куртки зеленого бархата, шапочки в форме шлема и пурпурового жилета, расшитого золотым шнуром. Высоким сапогам мистер Смизи предпочел лосины – длинные узкие панталоны из тонкой оленьей кожи палевого цвета, мягкие, словно замша. Они плотно облегали ноги, которыми, впрочем, мистеру Смизи не следовало бы особенно хвастаться. Панталоны заканчивались штрипками, застегивавшимися поверх блестящих лакированных сапожек. Да, заправский охотник только усмехнулся бы, поглядев на подобный «охотничий костюм», но сам мистер Смизи был чрезвычайно удовлетворен своим нарядом, считая его «именно тем, что требуется».

– Дьявольски удачный костюм для охоты! Как вы находите, Томс? – обратился он к лакею.

– Клянусь Богом, сэр, костюм преотличный! Вы одеты, как на картинке!

Но зачем понадобился мистеру Смизи такой наряд? Куда он собрался?

Мистер Смизи решил испробовать новое развлечение: отправиться в горы с ружьем, дабы произвести смятение и опустошение в царстве пернатых. Ему говорили, что голуби и цесарки водятся здесь в изобилии.

Предполагаемая экспедиция не носила продуманного характера – нет, это была импровизация, мгновенное решение. Наш охотник отправлялся один. Судья Воган с утра уехал в город по неотложному делу, и мистеру Смизи пришло в голову, что недурно до завтрака побродить с ружьем в соседнем лесу. Для этой экскурсии ему нужен был только темнокожий проводник.

– Право… – заметил вдруг щеголь, вдоволь налюбовавшись на себя в зеркало, – право, Томс, здешние креолочки – премиленькие создания, честное слово! Таких не сыщешь ни в балете, ни в опере. Какие глаза! Какие дивные фигуры! И как нетрудно их пленить! Нет, честное слово, я уже могу насчитать по крайней мере дюжину побед! – Он самодовольно хихикнул. – Впрочем, тут, собственно, нет ничего удивительного, не правда ли, Томс?

– Совершенная правда, сэр. Такой красавец, как вы…

– Ха-ха-ха! Да, признаться, устоять им мудрено!

То ли великий сердцеед рассчитывал увеличить число своих жертв до «чертовой дюжины», то ли не был вполне уверен в окончательной победе над одной «прелестной креолочкой», но он вдруг обратился к Томсу уже в более серьезном тоне:

– Послушайте, Томс, вы малый сообразительный, – нет, честное слово!

– Благодарю вас, сэр. Находясь все время около вас, сэр…

– Да-да, конечно. И я хочу воспользоваться вашей смекалкой. Вы знаете молодую темнокожую служанку – ту, что с тюрбаном?

– Горничную мисс Воган?

– Ну да. Ее зовут не то Эла, не то Ола – что-то в этом роде. Я думаю, для вас не составит труда вступить с ней в разговор?

– Да я уж не раз с ней разговаривал.

– Отлично! При первом же случае постарайтесь кое-что из нее выкачать.

– Выкачать, сэр?

– Ну да, вытянуть из нее.

– Вытянуть, сэр?

– До чего вы бестолковы, Томс!

– Находясь все время около вас, сэр…

– Что вы хотите этим сказать? Что поэтому вы?..

– Я хочу сказать, сэр, что, находясь все время около вас, я непременно стану толковее.

– Ну, это другое дело. Но слушайте внимательнее, сейчас вы все поймете. Мне надо, чтобы вы выведали у служанки одну маленькую тайну.

– Ага, понял… – протянул Томс, приложив палец к кончику носа. – Все понял, сэр. Только – какую тайну?

– Выпытайте у нее, что она обо мне говорит, – не служанка, конечно, а ее госпожа.

– Что служанка говорит о госпоже?

– Да нет, Томс! Вы сегодня просто тупоголовы! Вы должны узнать, что молодая госпожа говорит обо мне. Обо мне – понимаете?

– Понимаю, сэр, понимаю! Все разузнаю, все до единого словечка!

– Получите гинею. А если проведете дельце ловко, то и две. Поняли?

– Это я отлично понял, сэр. Не беспокойтесь, сэр, уж я заставлю девчонку все выболтать, если даже для этого придется подергать ее за язык.

– Что вы, Томс! Никакой грубости! Помните, мы здесь в гостях, это вам не трактир. Надо не силой брать, а стратегией, как сказал Шекспир или какой-то другой писака. Стратегией добьешься большего.

После сего туманного назидания – то ли Томсу, то ли самому себе – мистер Смизи счел разговор оконченным.

Томс подал ему охотничью шапочку – последний штрих безупречного туалета – и перекинул через плечо несколько ремешков, на которых болтались сумка с дробью, медный пороховой рожок, фляга, кружка и охотничий нож в кожаных ножнах. Вооружившись таким образом, бравый охотник величественно прошествовал в зал, очевидно, надеясь застать так прелестную Кэт и поразить ее своим умопомрачительным костюмом.

Глава XXXVII. МИСТЕР СМИЗИ НА ОХОТЕ

Самодовольная улыбка, игравшая на губах мистера Смизи, когда он наконец направил свои стопы к зеленым дебрям, свидетельствовала о том, что желанная встреча состоялась и что покоритель сердец не сомневается в произведенном впечатлении. Выйдя на открытую лужайку, отделявшую поместье от лесистых склонов, он засеменил по ней, слегка приплясывая и то и дело оглядываясь, очевидно, уверенный, что за ним наблюдают. Так оно в действительности и было. На него смотрели из окна Йола и мисс Воган. Обе улыбались. Что до Йолы, то мистеру Смизи было, конечно, совершенно безразлично, какое впечатление он произвел на служанку. Главное, что в глазах ее госпожи он, как ему казалось, прочел восхищение. Правда, на таком расстоянии – он отшагал уже сотни три ярдов – нельзя было утверждать это с полной уверенностью, но Смизи почти не сомневался, что мисс Кэт смотрит на него с обожанием. Будь он поближе к дому, он, пожалуй, усомнился бы в этом. А если бы замечание Йолы и веселый, звонкий смех Кэт достигли его ушей, его сомнения перешли бы в неприятную уверенность.

– Вы только взгляните, мисс Кэт, какой важный вид у мистера Смизи! Настоящая ворона в павлиньих перьях!

Но наш охотник ничего этого не слышал. Он уходил все дальше, сохранив свое приятное заблуждение. За ним шел слуга – чернокожий мальчуган, весь наряд которого состоял из длинной холщовой рубахи; на плече у него висел огромный ягдташ, болтавшийся чуть не до колен. Это был наш старый знакомый Квеши, грум, гонец, почтальон и все прочее. В данной экспедиции на Квеши была возложена обязанность проводить молодого господина в места, особенно славящиеся обилием дичи, и затем таскать за охотником переполненную добычей сумку. На охоту за голубями и цесарками собаку с собой обычно не брали, и поэтому Квеши должен был также находить и приносить охотнику убитую птицу.

Ретивый охотник отшагал уже добрую милю через кусты, леса и долы. Квеши следовал за ним неотступно, как тень. Но в ягдташ пока еще не попала ни одна жертва. Голуби были пугливы, а цесарок нигде не было видно. Только иногда вдали слышался их пронзительный крик, напоминающий визг пилы, и охотник, надеясь добраться до них, все больше углублялся в лесные дебри.

Они прошли еще милю, истек еще час времени – все никаких результатов. Правда, было сделано несколько выстрелов по голубям. Но, надо полагать, густое оперение на красных грудках красивых птиц было крепче настоящей брони, – во всяком случае, двустволка лондонского щеголя не причинила им ни малейшего вреда.

Еще миля, еще час – ягдташ по-прежнему оставался пустым. Неуспех, однако, не помешал охотнику изрядно проголодаться, и к концу третьей мили он начал испытывать настоятельную потребность заполнить неприятную пустоту в желудке. Мистер Смизи знал, что Квеши несет завтрак, приготовленный заботливым дворецким Горного Приюта. Настало время подкрепиться. Усевшись в тени развесистого дерева, мистер Смизи приказал Квеши подать завтрак.

Это приказание Квеши не нужно было повторять дважды. Раздутые бока увесистой сумки говорили, что и ему будет чем поживиться от господского завтрака. Уж конечно, здесь хватит на двоих, да еще и останется.

Вывернув сумку, Квеши вывалил на траву все разом: каплуна, ломти хлеба, ветчину, копченый язык, соль, перец и горчицу. На самом дне сумки оказалась бутылка кларета. Если прибавить к этому флягу с коньяком, которая висела на боку мистера Смизи, живительной влаги было вполне достаточно, чтобы запить всю эту вкусную снедь.

На свет появились нож и вилка. Этими орудиями, в отличие от ружья, мистер Смизи владел в совершенстве.

В два счета каплун был разрезан на аккуратные порции, и почти столь же молниеносно все они, одна за другой, исчезли во рту мистера Смизи. Туда же отправились толстые ломти ветчины и копченого языка.

Квеши не получил приглашения разделить завтрак. Он сидел у ног господина и грустно следил за каждым его движением. Жевательные способности лондонского щеголя оказались столь необыкновенными, что взгляд Квеши выражал все большее удивление и тревогу. Он начинал опасаться, что для него ничего не останется. Исчезла уже половина каплуна, а с ним почти вся ветчина и прочая снедь.

«Проклятый обжора подберет все до крошки и вылакает все до капли!» – мрачно подумал Квеши, увидя, как охотник единым духом осушил стакан кларета. Вместительный желудок мистера Смизи легко принял и вторую такую же порцию. Утомительный путь и жара пробудили у охотника сильную жажду.

К полному отчаянию Квеши и немалой досаде самого мистера Смизи, остатки кларета постигла плачевная участь. Ставя бутылку на землю, мистер Смизи проделал это так неловко, что она опрокинулась и содержимое ее вылилось на траву.

Да, терпение и добродушие Квеши были подвергнуты слишком жестокому испытанию. Но вот наконец мистер Смизи утолил и голод и жажду, и остатки, еще довольно внушительные, перешли в распоряжение Квеши. Он не замедлил приняться за них с настоящим остервенением – можно было не сомневаться, что в дальнейшем ягдташ уже не будет тяжелой обузой, если только, конечно, охотничьи успехи Смизи после завтрака не окажутся более значительными.

Пока Квеши расправлялся с остатками завтрака, мистер Смизи, чувствуя после кларета особый прилив энергии, решил немного побродить по лесу в одиночку. Терять времени больше было нельзя. Его уже начинала пугать перспектива появления в Горном Приюте с пустым ягдташем. Такой великолепный костюм, такое торжественное отбытие – и такое плачевное возвращение! Нет, это слишком унизительно! Он принял твердое решение во что бы то ни стало добиться успеха. Нацепив на себя ремни с пороховым рожком и сумкой с дробью и вскинув на плечо ружье, охотник удалился, предоставив юному проводнику обгладывать косточки каплуна.

Глава XXXVIII. ИНДЮК

Вероятно, святой Губерт, покровитель охоты, принял пролитое на землю вино за жертвенное возлияние в свою честь и решил вознаградить охотника. Не успел мистер Смизи отойти и на двести шагов, как взору его представилось приятное зрелище: на самом верху сухого дерева со сломанной вершиной сидела большая птица. Сперва он принял было ее за цесарку, но, заметив темно-бурое оперение птицы, понял, что ошибся. На голове и шее перья у нее вовсе отсутствовали, как у индюка. Да, птица весьма напоминала этого всем хорошо знакомого представителя пернатых.

– Индюк! – не удержался Смизи от восклицания. – Нет, честное слово, это дикий индюк!

Лондонскому денди приходилось слышать, что в Америке водятся дикие индейки. А раз Ямайка – это часть Америки, то, значит, они водятся и на Ямайке. Не давая себе труда убедиться в правильности своих умозаключений, Смизи, глубоко убежденный, что перед ним дикий индюк, решил взять его хитростью.

Дерево стояло на краю небольшой полянки, шагах в ста от Смизи. Желая действовать наверняка, наш охотник быстро опустился на колени и проворно, но соблюдая всяческие предосторожности, пополз вперед. Он хотел подобраться к индюку поближе, шагов на семьдесят… Тогда уж его ружье промаха не даст.

С большим ущербом для своих палевых лосин Смизи одолел наконец шагов тридцать. Индюк, не шевелясь, сидел на прежнем месте.

Ружье поднято, щелкает курок, гремит выстрел. Птица переворачивается в воздухе и исчезает. Ликующий охотник устремляется к дереву подобрать добычу.

Но что это? Где же птица? Неужели не убита, а просто улетела? Нет, не может быть. Ведь он своими глазами видел, как индюк упал, словно камень. Конечно, убит наповал! Не мог же он вдруг ожить?

Мистер Смизи облазил соседние заросли вдоль и поперек, обойдя вокруг ствола по крайней мере раз десять, исследовав каждый кусочек площади шагов на двадцать от дерева. Все тщетно! Индюк как сквозь землю провалился. Если бы злополучный охотник хоть сколько-нибудь сомневался в том, что действительно подстрелил его, он скоро отказался бы от дальнейших поисков. Но Смизи был абсолютно уверен, что не промахнулся. С упрямой настойчивостью он продолжал разыскивать своего индюка. Он решил осмотреть все вокруг до последнего камешка, до мельчайшей щепки и громко позвал Квеши.

Несмотря на неоднократные призывы, Квеши не появлялся. Мистер Смизи вынужден был прийти к выводу, что его чернокожий проводник либо заснул, либо ушел с места привала. Охотник уже подумывал отправиться на розыски Квеши, но тут его осенила догадка, куда могла исчезнуть птица.

Дерево, на котором сидел индюк, было сломано на высоте пятнадцати футов и напоминало уцелевшую башню разрушенного замка. Оно было сплошь опутано густой сеткой листьев множества вьющихся растений. Только на самом верху сквозь листву виднелся сам ствол. «Именно там, а не внизу, – решил Смизи, – и лежит убитая птица!»

Это было вполне правдоподобно, так как диаметр ствола достигал футов пяти – шести. Смизи решил немедленно удостовериться в правильности своей догадки. Разумеется, он охотнее поручил бы это Квеши, но чернокожий помощник отсутствовал, приходилось действовать самому.

От низа до самой верхушки по стволу тянулись лианы, толстые, как канаты. Вот удобная лестница! Хотя столичный франт не умел лазить по деревьям и вообще не отличался особой ловкостью, данная задача показалась ему не очень сложной. Скинув ружье, он начал карабкаться по лианам. Дело оказалось не столь легким, как он предполагал. Но, подгоняемый желанием положить наконец что-то в пустой ягдташ, Смизи напряг все силы и успешно добрался до цели.

Да, он оказался прав: птица была там, только не на стволе, а внутри – в углублении, образовавшемся в выгнившей сердцевине. Охотник не удержался от радостного восклицания. Добыча в руках! То есть стоит только протянуть руку…

Он опустился на колени и сунул руку в углубление, вытянув ее во всю длину. Однако он не смог коснуться птицы даже кончиками пальцев.

Впрочем, это его не обескуражило. Надо просто спуститься за птицей самому – до нее не больше четырех футов, а углубление достаточно широко.

Не раздумывая долго, Смизи встал во весь рост и прыгнул. К сожалению, он не вспомнил в эту минуту мудрый родительский совет, который дала старая лягушка молодому лягушонку: прежде чем прыгнуть, подумай!

Прыжок, совершенный мистером Смизи, оказался для него роковым. Дно углубления, где лежала птица, выглядевшее вполне прочным и надежным, оказалось трухлявым. Вся сердцевина дерева совершенно сгнила. На поверхности этой кучи трухи, мусора и пыли могла удержаться птица, но не человек. Владелец замка Монтегю исчез в бурых облаках пыли столь же мгновенно, как если бы прыгнул с реи «Морской нимфы» в самую пучину Атлантического океана.

Глава XXXIX. СМИЗИ В ДУПЛЕ

Как ни стремительно было падение, как ни темна поглотившая его «пучина», охотник оказался жив и даже не очень пострадал. Труха, в которую он провалился, задержала падение, и на самое дно он опустился довольно мягко. Но, оставшись в живых и даже не оглушенный падением, Смизи на некоторое время совершенно потерял способность мыслить и двигаться.

Мало-помалу он пришел в себя и сообразил, что остался цел и невредим и отделался одним испугом. Прежде всего он постарался высвободить ноги, так как, падая, ухитрился согнуться почти пополам. Приняв после некоторых усилий вертикальное положение, Смизи устремил глаза вверх, туда, откуда проникал к нему слабый свет.

Он не сразу понял, где находится. Вокруг плавала такая густая пыль, что он почти ничего не видел. Она набилась ему в рот и в нос и заставила отчаянно чихать. Но вот тучи пыли понемногу улеглись, и Смизи смог осмотреться. Над головой он видел светлое круглое пятно – это был кусочек неба. Вокруг стояли темно-бурые стены, уходящие в высоту на много футов. Смизи находился внутри ствола, и его окружала трухлявая, полусгнившая древесина.

По мере того как у него прояснялось в голове, он все четче представлял себе постигшую его неудачу. Сначала он не был склонен считать происшедшее большой бедой. Он даже готов был посмеяться над комизмом своего положения. Только попытавшись выкарабкаться наверх, Смизи понял, насколько это трудно. Его охватила тревога. Вторая попытка оказалась не удачнее первой. Также и третья, и четвертая, и пятая. После шестой попытки Смизи уселся на кучу трухи. Его охватил неописуемый ужас. Все яснее сознавал он безвыходность своего положения. Нет, это не просто маленькая неприятность, смешное приключение. Это даже нельзя назвать неудачей. Ему грозила смертельная опасность. Вот к какому малоутешительному выводу пришел постепенно наш злополучный охотник. Если он сам не выберется из этой темницы, в которой он очутился из-за неосторожности, кто выручит его из беды?

Рассчитывать на Квеши нечего было и думать. Темнокожий проводник не откликнулся на его зов и, значит, либо спит, либо ушел. А если не Квеши, то кто другой разыщет его? Кто может очутиться здесь поблизости, кто придет на помощь?

Никто! Сгнившее дерево, в дупле которого находился Смизи, стояло в самой гуще леса. Вокруг была сплошная чаща и ни единой тропинки поблизости. Пройдет месяц, прежде чем кто-нибудь случайно забредет в эти места. А уже через неделю Смизи не будет в живых. Да, через неделю, а то и раньше он умрет от голода!

Смизи охватил такой неудержимый страх, что он перестал что-либо соображать и погрузился в мрачное оцепенение.

Но человеку свойственно надеяться до конца. Инстинкт самосохранения, присущий и низшим животным, подстегнет даже самого слабого духом.

Поднявшись на ноги, незадачливый охотник снова стал карабкаться по отвесным стенкам дупла, но и эта попытка не увенчалась успехом. Но тут он заметил, что больше всего ему мешают его собственные узкие палевые лосины, прилипшие к покрывшейся испариной коже, штрипки, туго охватывающие сапожки, а также сами сапожки. Необходимо было избавиться от всех этих помех. Это не казалось трудным.

Но на деле вышло иначе. Узкое пространство не давало возможности наклониться, чтобы расстегнуть штрипки. А с пристегнутыми штрипками нечего было и думать снять сапоги. Смизи попробовал сесть по-турецки, скрестив и поджав под себя ноги, но штрипки при этом натянулись так туго, что расстегнуть их уже не было никакой возможности. Слабым, изнеженным пальцам денди это оказалось не под силу.

«Нужда – мать всякой выдумки» – гласит пословица. Она оказалась справедливой и в данном случае. Мистер Смизи сообразил, что вместо штрипок можно расстегнуть подтяжки и таким образом вовсе избавиться от панталон.

Он снова встал на ноги, но тут ему пришла в голову еще более блестящая мысль. Что, если обрезать лосины повыше колен? Тогда легко будет избавиться разом и от них, и от сапожек, и от штрипок. Охотничий нож Смизи остался на траве возле фляги с вином, но, по счастью, у него в жилетном кармане оказался перочинный ножик.

Палевые лосины были обрезаны. Упираясь то носком, то пяткой, Смизи сумел освободиться от всего, что ему мешало, и остался в одних носках. Он недолго бездействовал. Страх подгонял его. Опять Смизи полез по стенке дупла, но, увы, после неоднократных и равно бесплодных попыток он пришел к ужасному выводу, что таким образом ему отсюда никогда не выбраться.

Он никак не мог преодолеть последних четырех футов: верхняя часть стенок, которая давно уже была открыта действию ветра и воды, стала совершенно гладкой, а недавние дожди сделали ее к тому же влажной и скользкой, и каждая попытка кончалась тем, что Смизи снова летел вниз.

Эти повторяющиеся падения измучили и оглушили его: он падал с довольно значительной высоты, футов в десять – одиннадцать. Если бы не мягкая труха внизу, смягчающая удар, одного такого полета было бы достаточно, чтобы Смизи переломал себе руки и ноги. Он окончательно пал духом. Отчаянию его не было границ.

Глава XL. ТРОПИЧЕСКИЙ ЛИВЕНЬ

Когда несчастный мало-помалу снова пришел в себя, мысли его приняли иное направление. Он уже больше не пытался выкарабкаться наружу, ибо предыдущий опыт убедил его в полной невозможности этого. У него оставалась лишь надежда, что близ дерева его разыщет Квеши или какой-нибудь случайный путник. Шансы на это, разумеется, невелики. Даже если кто-нибудь пройдет мимо дерева – кому придет в голову, что ствол внутри полый и в нем сидит человек? Кто догадается, что в этом деревянном саркофаге заживо погребен Смизи?

Прохожий может заметить лежащее возле ствола ружье. Но разве это поможет ему сообразить, где находится хозяин ружья? Но если его, Смизи, нельзя увидеть, то можно услышать!

Едва это соображение мелькнуло у него в голове, как Смизи тут же принялся вопить во всю силу легких. Он горько пожалел, что не додумался до этого раньше. Может быть, за это время кто-нибудь уже успел пройти мимо…

Смизи испускал непрерывные громкие вопли, чередуя отрывистые, резкие выкрики с протяжным завываньем. Добрый час тянул он свою унылую арию, но единственным ответом было лишь эхо его собственных стенаний, гулко разносившееся в пустом дупле. Печальное соло из стонов и воплей изредка прерывалось паузами: страдалец прислушивался, не откликнется ли кто-нибудь на его зов. Но никто не откликался.