Они принесли друг другу добрые вести. Кубина сообщил Йоле, что брат ее цел и невредим и по-прежнему под его защитой. Йола же рассказала Кубине, что ее молодая хозяйка обещала отпустить ее на свободу. За те несколько дней, что они не виделись, произошло немало важных событий. Храня в строгой тайне от слуг историю злоключений брата Йолы, судья рассказал ее своей дочери, и мисс Воган упросила отца отпустить Йолу на свободу. Он согласился, но сказал, что даст Йоле «вольную» только в день свадьбы Кэт. Но ведь этот день не за горами.

Кубина пришел в восторг. Теперь деньги, накопленные для выкупа Йолы, можно потратить на устройство дома, на покупку всего необходимого для их новой жизни вдвоем. Впрочем, эта новость не была для него неожиданной. Последнее время он неоднократно встречался с судьей, и между ними установились отношения, позволявшие Кубине меньше страшиться за будущее. Мистер Воган и ему посулил освободить Йолу, но при этом добавил, что многое будет зависеть от того, насколько успешно пройдет процесс против работорговца Джесюрона. Поскольку обвинителем должен был выступить сам Лофтус Воган, Кубипа не сомневался в благоприятном исходе дела. Однако до поры до времени необходимо было все держать в строжайшей тайне. Даже Йоле он только намекнул, что принимаются меры к возвращению похищенной у ее брата собственности. Как и где это будет сделано, она узнает позже, когда против их врага поведется открытая война.

– Каким счастливым будет для нас день свадьбы мисс Воган! – воскликнул молодой марон, нежно глядя на возлюбленную. – Он всем нам принесет счастье. Впрочем, нет… – Лицо Кубины вдруг омрачилось. – Нет, не всем. Есть человек, которому этот день принесет только горе.

– И я знаю такого человека, – сказала Йола. Она тоже вдруг опечалилась.

– Значит, мисс Воган рассказала тебе? Неужели она еще хвастается этим?

– Хвастается? Чем?

– Да тем, что разбила его сердце. Вот представь себе, каково бы мне было, если бы ты обещала выйти замуж за другого! Да, невесело будет бедняге в день свадьбы мисс Воган!

Йола удивленно подняла брови:

– Невесело? Ему-то? Что ты, Кубина, он ведь счастлив! А вот бедная мисс Кэт… Да, для нее это большое горе.

– Горе? Я не понимаю, Йола…

– Ах, мисс Кэт будет так несчастна, когда выйдет замуж за мистера Монгю!..

– Как! – Кубина насторожился. – Ты хочешь сказать, что мисс Воган не рада выйти замуж за мистера Смизи?

– Рада? Она его не любит.

– Вот оно что! – Взгляд Кубины просветлел. – И ты это знаешь наверное?

– Мне сама мисс Кэт сказала. Она от меня ничего не скрывает.

– И это правда, что она не любит жениха?

– «Любит»! Она потешается над ним. А если девушка над кем-нибудь смеется, значит, он ей не мил.

– Ты-то никогда не станешь смеяться надо мной, а?.. Но скажи, милая, почему же она согласилась идти замуж за нелюбимого?

– Отец заставил. Мистер Монгю очень богат, у него много плантаций.

– Так-так… Я чувствовал, что здесь не все ладно. Почему же мисс Воган не любит мистера Смизи, такого знатного, богатого господина?

– Она любит другого, вот и все.

– Она не называла тебе имени того, другого?

– Сколько раз! Да ты и сам знаешь его. Это двоюродный брат мисс Кэт. Он только всего раз и приходил к нам. Но она полюбила его сразу, как только увидела.

– Ты уверена, что это так?

– Ну как же, Кубина! Мисс Кэт столько раз рассказывала мне об этом. Она очень по нему горюет. Говорят, он женится на очень красивой, но злой леди. На дочке старого Джесюрона – ты его знаешь.

– Да, я слыхал кое-что, – сказал Кубина, утаивая от возлюбленной, что у него на этот счет имеются вполне точные сведения. – В конце концов, может случиться, что оба брака расстроятся. Знаешь, Йола, есть такая поговорка: «Ото рта до ложки – длинная дорожка». Как знать! Может, так оно и получится с мистером Воганом и мисс Джесюрон. В общем, то, что ты мне сказала, кое-кого очень обрадует. А день свадьбы твоей хозяйки уже назначен?

– Пока еще нет, но хозяин говорит, что скоро. Вот как только он вернется из своей длинной поездки. Так он сказал вчера мисс Кэт.

– Куда же это судья собрался? Ты не слыхала?

– В Спаниш-Таун, большой город, далеко отсюда.

«Что ему там понадобилось?» – подумал Кубина, а вслух произнес очень серьезным тоном:

– Слушай, Йола, как только мистер Воган соберется в дорогу, немедленно дай мне знать. Когда он уезжает?

– Завтра утром.

– Так скоро? Ну что ж, тем лучше для нас, а может быть, и еще для кого-нибудь. Значит, завтра же вечером приходи сюда. Скажи мисс Кэт, что это очень важно, что дело касается ее самой… Впрочем, нет, не говори ничего. Она и так тебя отпустит. Незачем зря ее беспокоить. Возможно, что мои опасения… Во всяком случае, ты непременно приходи. Буду ждать тебя в это же время.

Йола охотно согласилась. Влюбленные разговаривали еще некоторое время. Кубина клялся в вечной любви всем на свете: деревьями, что росли вокруг, облаком над головой, яркой луной, синими небесами. Он клялся уже десятки раз и до этого, и клятвы его не вызывали сомнения у той, кому они давались. Но влюбленным клятвы никогда не надоедают – ни тому, кто их дает, ни тому, кто им внимает.

Молодая африканка отвечала столь же пламенными клятвами верности. Она уже не тосковала по родине, не сетовала на горькую судьбу, превратившую принцессу в рабыню. Несчастья, казалось, остались позади, а будущее сулило радость и счастье.

Прошел еще час, и влюбленные начали прощаться. Марон обнял гибкий стан девушки и привлек ее к себе. В тени высокого дерева Йола казалась египетской бронзовой статуэткой. Они прощались снова и снова, не в силах расстаться.

Вдруг послышались голоса, и на освещенную луной поляну вышли двое. Они быстро направились к сейбе. Кубина и Йола бесшумно отступили в густую тень дерева. Заметить их там было почти невозможно.

Люди приближались… То были мужчина и женщина. В ярком лунном свете их нетрудно было узнать. Но влюбленные еще раньше узнали их по голосам. Это были Джекоб Джесюрон и Синтия.

– Черт возьми! – пробормотал Кубина. – Какие могут быть общие дела у этой пары ночью в лесу? Готов поручиться, затевают какую-то гнусность!

Дойдя до сейбы, Джесюрон и Синтия остановились. Каждое слово их разговора было отчетливо слышно Кубине и его подруге.

– Послушай, Синтия, голубушка, – начал Джесюрон, – ты еще не сказала мне, зачем он послал за мной.

– Я и сама не знаю, мистер Джесюрон. Разве только…

– Разве только что?

– Когда я отнесла ему корзину с провизией, я сказала при этом, что мистер Воган собирается уезжать завтра утром.

– Да неужто? – Лицо старика выразило сильнейшее беспокойство. – Господи, Боже ты мой! И ты это наверное знаешь, что мистер Воган уезжает?

– Да, масса Джесюрон, я сама укладывала ему сорочки в саквояж. Он едет верхом.

– Но куда, куда он едет? – в тревожном нетерпении допытывался работорговец.

– Кажется, далеко, в Спаниш-Таун.

– В Спаниш-Таун? – Тон, каким он задал этот вопрос, показывал, что новость не доставила ему удовольствия. – В Спаниш-Таун! Так я и знал! Так я и знал!

Он яростно воткнул в землю зонт. И вдруг засуетился.

– Пойдем, пойдем! – заторопил он Синтию. – Скорее, мешкать нельзя. Нельзя терять ни секунды…

Он быстро и молча зашагал прочь. Синтия последовала за ним.

– Тут кроется что-то недоброе! – пробормотал марон. – Они что-то затевают против судьи. Слышала, как старик встревожился, когда Синтия упомянула про Спаниш-Таун? Надо пойти проследить их. Куда это они отправились среди ночи? Ведь пошли-то они не к ферме Джесюрона, а в противоположную сторону. Послушай, Йола, мне надо идти, не то потеряю их из виду. До скорой встречи, любовь моя!

Поспешно поцеловав девушку, марон быстро пошел за Джесюроном и Синтией.

Глава LXIV. ПО СЛЕДУ

Марону нетрудно было сообразить, в каком направлении ушли старик и его спутница. От поляны шла заброшенная тропа к Утесу Юмбо. Другой дороги поблизости не было. Рассудив, что едва ли Джесюрон и его спутница углубились прямо в лесную чащу, Кубина пошел по тропе. Вскоре он увидел тех, кого искал. Тени гигантских деревьев позволяли ему самому оставаться незамеченным и в то же время видеть и слышать тех, кого он преследовал.

Джесюрон был слишком поглощен собственными мыслями и почти не замечал окружающего. А мулатке и в голову не приходило, что за ними могут следить. Знай она, что по пятам за ней идет Кубина, она, наверняка, шла бы не так спокойно.

Они начали подниматься к Утесу Юмбо.

«Чудно! – подумал Кубина. – Что им там понадобилось в полночь? И кто это „он“, пославший за Джесюровом? Синтия носила ему корзинку с провизией. Значит, это беглый раб? Но неужели Джесюрон поднимется с постели среди ночи и потащится три мили по темному лесу из-за беглого раба? Правда, говорят, старик почти никогда не смыкает глаз. Ночное время для него, должно быть, самое приятное время суток, как для филина… Да, они что-то затевают против судьи Вогана, чует мое сердце. Не то чтобы я очень за него беспокоился – он не так уж многого стоит. Ведь он помогает мне только потому, что ненавидит Джесюрона. Но для его дочери, для мисс Кэт, я готов на многое. Она столько делает для моей Йолы… Хотел бы я отплатить мисс Кэт услугой за услугу… Но что это? Почему они остановились?»

Кубина застыл на месте, притаившись в тени кустов. Через секунду Джесюрон и его спутница пошли дальше, но уже в другом направлении.

«А, они идут не к утесу, а к Ущелью Дьявола! Ну да, теперь вспомнил: там, где они остановились, дорога расходится. То-то мне товарищи рассказывали, что из ущелья в последнее время доносятся порой странные звуки. Квэко даже клялся, что видел неподалеку от ущелья привидение колдуна Чакры».

Предположение Кубины вскоре подтвердилось. Джесюрон и Синтия дошли до обрыва и остановились. То же сделал и Кубина. Он едва успел пригнуться в тени, как раздался пронзительный свист. Очевидно, они подавали сигнал тому, кто находился в ущелье. Ответного сигнала не последовало, только по лесу как будто раскатилось эхо, повторившее свист. Кубина знал, что это кричит пересмешник, и не обратил на него внимания. Он напряженно следил за каждым движением странной пары. Их фигуры темными силуэтами рисовались на фоне светлого неба.

Но вдруг оба исчезли, как будто провалились сквозь землю. Кубина, впрочем, знал, что они просто спустились вниз, на дно ущелья, но он не понимал, как это им удалось.

Уже в следующее мгновение Кубина сам стоял на краю пропасти, там, где только что находились Джесюрон и Синтия. Даже при неверном свете луны Кубина все же разглядел, что сложное сплетение ветвей и лиан на склоне – дело человеческих рук. Но ему некогда было рассматривать его. Внимание его привлекло нечто более интересное.

На поверхности озера, неподвижной и блестевшей под луной, как зеркало, оправой которому служили темные берега, скользил челн, а в нем сидела странная, скорченная фигура.

Неужели это человек? Длинные, обезьяньи руки, горб, сверкающие акульи зубы… Но Кубина узнал его. Если это не привидение Чакры, то, значит, сам Чакра – живой!

Глава LXV. СИНТИЯ МЕШАЕТ

В душу отважного молодого марона на мгновение закрался страх, когда он узнал колдуна. Как все окрестные жители, он знал, какой ужасный приговор вынесли старику, на какие страшные муки его обрекли. Как и все, Кубина не сомневался в его смерти. Неудивительно, что сердце храброго марона все же дрогнуло, когда он своими глазами увидел в лодке Чакру. Некоторое время Кубина оставался недвижим. Но тут он вспомнил, что рассказывал ему Квэко. Как большинство негров, Квэко твердо верил и в дьявола и в Юмбо и не сомневался в том, что ему действительно повстречалось привидение Чакры. Объятый суеверным ужасом, он, вместо того чтобы проследить за «привидением» и убедиться, призрак это или же создание из плоти и крови, бросился бежать сломя голову, оставив «духа» хозяином положения. Кубина, гораздо менее склонный к суевериям, лишь на секунду усомнился, не дух ли это. Случай с Квэко и присутствие здесь Джесюрона и Синтии, – оба эти факта привели его к выводу, что в лодке живой Чакра.

Как случилось, что старик остался жив и на свободе, марон сразу понять не мог. Но он был человек сообразительный, и присутствие Джесюрона навело его на некоторые догадки относительно чудесного воскрешения Чакры. Удостоверившись в том, что перед ним именно Чакра, марон занял позицию, позволявшую ему наблюдать за действиями всех троих: Чакры, Джесюрона и Синтии.

Вот лодка скрылась: она проходила под кустами, росшими у подножия утеса, и поэтому сверху ее не было видно. Но голоса, хотя и не очень явственно, – их заглушал шум водопада, – были слышны. До Кубины долетали лишь отдельные слова, и при всем желании он не мог понять, о чем идет разговор.

Вскоре голоса смолкли, и на озере вновь показалась лодка. В ней сидело только двое – Джесюрон и Чакра. Синтия, к большой досаде Кубины, осталась на берегу. Это нарушало его планы: проследить колдуна до его логова. Ясно, что оно где-то в ущелье. Если понадобится, позже можно будет разыскать его там. Это обстоятельство несколько успокоило Кубину, но его тревожил Джесюрон. Зачем он здесь? Что они задумали? Последовав за ними, он мог бы подслушать их разговор и помешать их намерениям.

Марон-охотник знал, что спуститься в ущелье нелегко. Ему уже приходилось это проделывать. В поисках дичи он как-то вместе с товарищами спускался на самое дно пропасти с помощью веревочной лестницы и охотился там в лесных зарослях. Но это было давно, задолго до казни Чакры. Тогда они не обнаружили в этом пустынном мирке никаких следов человека.

Он мог бы переплыть озеро вслед за лодкой – ему уже приходилось проделывать это раньше, – но ему мешало присутствие Синтии. Значит, нечего и думать о том, чтобы выслеживать Чакру дальше. Оставалось одно: притаиться здесь, на краю ущелья, и дожидаться возвращения Джесюрона и Чакры.

Размышления его были прерваны шорохом и треском ветвей: кто-то поднимался по склону. Кубина заглянул вниз. Среди листвы мелькнул яркий клетчатый платок. Это возвращалась Синтия.

Кубина немедленно спрятался в кусты и, притаившись там, стал ждать, что будет делать мулатка дальше. Может быть, ее роль уже сыграна, по крайней мере на сегодня, и она просто возвращается домой?

Догадка его оказалась верной. Взобравшись наверх, мулатка остановилась лишь на минуту, чтобы поправить висевшую на руке корзинку, из которой торчало горлышко бутылки. Затем, глядя прямо перед собой, Синтия ступила на тропинку и углубилась в непроглядную тьму леса.

Спустившись вниз, Кубина постоял еще немного, выжидая, пока лодка доберется до противоположного берега. Он зорко всматривался и напрягал слух. Убедившись, что лодка доплыла, Кубина неслышно погрузился в воду и поплыл.

Луна освещала лишь две трети поверхности воды, на остальную треть падала тень от утеса. Стараясь держаться в пределах этой тени и плывя беззвучно, словно рыба, Кубина добрался до противоположного берега незамеченным.

Под густой листвой девственного леса была кромешная тьма, в которую не проникал ни один луч луны. Кубина предположил, что от места стоянки лодки должна идти тропинка. Пробираясь вдоль берега озера, он скоро обнаружил челн, привязанный к дереву.

Отыскав тропинку, Кубина, не теряя ни секунды, бесшумно, словно кошка, начал красться вперед. Иногда он останавливался, прислушиваясь. Но до его слуха не долетало ничего, кроме шума верхнего водопада, к которому он теперь приближался.

Там, у самой воды, деревья росли реже. Марон осторожно прошел еще немного и остановился. Неожиданно во мгле блеснул огонек. Прямо перед Кубиной была хижина с бамбуковой дверью. Из нее доносились голоса. Еще мгновение – и Кубина очутился возле самой двери. Здесь он притаился, готовясь подслушать то, что будет говориться в хижине.

Глава LXVI. НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРЫТИЯ

Заговорщики не понижали голоса, полагая, что здесь им нечего опасаться подслушивания. Но из-за свистящего шума водопада Кубине удавалось разобрать далеко не все. Но и то, что ему удалось услышать, повергло его в величайшее изумление. Он и не подозревал, что на земле существуют такие негодяи, как Чакра и Джесюрон!

Кубина не только слышал заговорщиков, но и видел их сквозь широкие щели в двери. Джесюрон, очевидно устав от лазания по горам, сидел на бамбуковом настиле, а колдун стоял перед ним, прислонившись к огромному корню, служившему боковой стеной хижины.

Разговор, по-видимому, только что начался. Ведь они добрались до хижины всего за несколько минут до Кубины и едва успели зажечь светильник. «Значит, – рассуждал марон, – я услышу все с самого начала». Но скоро он понял, что это была уже не первая встреча заговорщиков, готовящих убийство.

Джесюрон только что закончил злобную речь. Он снял очки, и видны были его маленькие свирепые глаза. Правой рукой он крепко сжимал ручку зонта, словно угрожая Чакре. Тот, очевидно, трусил и умолял о чем-то. Хотя ростом и физической силой он вдвое превосходил Джесюрона, в этот момент колдун робел перед ним.

– Право, масса Джек, – говорил он просительным тоном, – откуда же я мог знать, что судья соберется ехать так скоро? Вы и сами наказывали не торопиться, чтобы никто ничего не заподозрил. Если бы я знал, я бы прикончил проклятого судью Вогана разом, в мгновение ока! Уж я бы сумел, не беспокойтесь!

– Ведь он так, чего доброго, ускользнет от нас! – горестно воскликнул Джесюрон. – Именно теперь, когда так важно убрать его с дороги! Синтия говорит, он там что-то против меня готовит. Она подслушала его разговор в павильоне.

– Что он может вам сделать, масса Джек?

– Что сделать? Он замыслил меня погубить, – он и еще этот проклятый марон Кубина. Знаешь ты его?

– Еще бы мне не знать!

– А Лофтус Воган, этот надутый индюк, и не подозревает, что его жена, красавица Квашеба, была любовницей марона! Ха-ха-ха! Любила-то она его посильнее, чем чванливого судью Вогана. Ха-ха-ха! Нашему гордецу и невдомек, что молодой Кубина, с которым они готовят каверзу против меня, в некотором роде его собственный сын. Ха-ха-ха!

Кубина стоял, как громом пораженный. Впервые он узнал, кто была его мать. В раннем детстве до него доходили смутные толки, но со временем они стерлись у него в памяти. Отца он хорошо знал, но матери не помнил. Неужели квартеронка Квашеба, о которой он столько слышал, – его мать? Значит, Лили Квашеба, красивая, образованная дочь судьи Вогана, – его сводная сестра? Сомневаться в этом теперь не приходилось. Из дальнейшего разговора Джесюрона и Чакры он узнал еще ряд подробностей, убедивших его в том, что все это правда. Да, подобные истории были не редкостью на Ямайке.

Молодого марона охватили неведомые ему доселе чувства. Вдруг возникли новые кровные узы, о которых он не знал, новые привязанности. Подавив душевное волнение, Кубина продолжал прислушиваться.

Он узнал, что у него есть сводная сестра. Это было ошеломляющее открытие. Но вскоре ему пришлось услышать нечто, еще более его поразившее: негодяи задумали убить не только судью, но и его самого!

– Надо убрать и этого, – сказал Джесюрон. – С него все и началось. Если даже мы покончим с Воганом, Кубина все равно пойдет с этим делом к другому судье. Найдется много охотников помочь ему подставить мне ножку. Так ты, Чакра, не мешкай, пускай поскорее в ход свою ворожбу. Времени больше терять нельзя, – понимаешь?

– Все будет сделано, масса Джек, все, что нужно. Только дело это нелегкое. Двадцать лет потратил я на то, чтоб расправиться с отцом, и давно уже добираюсь до сына. Он, как и его отец, стоит у меня поперек горла. Вы-то знаете, за что я их обоих ненавижу.

– Знаю, знаю! Давно все знаю.

– Так я постараюсь, масса Джек. На Синтию надежда плохая. Она не отказалась бы угостить Кубину – она думает, что я дал ей приворотное зелье. Но Кубина ее к себе и близко не подпустит. Ничего, Чакра сам все устроит! Недолго осталось ходить по земле сыну Квашебы!

«Подожди – может, дольше, чем ты полагаешь», – мысленно ответил ему тот, кому сулили такой скорый конец.

– Но главное не он, а судья Воган, ты про это не забывай! – в новом приступе ярости воскликнул Джесюрон. – Все, все может ускользнуть от меня – имение и все, все! Ты подвел меня, старик. Ты все юлишь, ведешь двойную игру. Смотри берегись, Чакра!

Он даже вскочил на ноги и, угрожающе сжимая зонт, двинулся на колдуна.

– Нет-нет, масса Джек, – повторил тот виноватым и покорным тоном. – Вы же знаете, я сам жду не дождусь, как бы поскорее разделаться с судьей Воганом. Обещаю вам, моя ворожба свое дело сделает.

– Да сделает, когда будет поздно! Потом мне его смерть будет не нужна. Если он успеет побывать в Спаниш-Тауне, если он раздобудет там необходимые бумаги, тогда я разорен. Понимаешь? Тогда хоть меня самого пои своим зельем!

Чакра слушал, очевидно не вполне его понимая. Он не знал главной цели Джесюрона.

– Я тебе не доверяю! – продолжал Джесюрон все так же грозно. – Ты только о себе думаешь. Мечтаешь получить Лили Квашебу? Помни, Чакра: если ты вовремя не покончишь с судьей и он успеет доехать до Спаниш-Тауна живым и невредимым, то смотри, со мной шутки плохи! Не только и в глаза не увидишь обещанного вознаграждения, но можешь даже поплатиться собственной шкурой. Стоит мне шепнуть кому следует – и в Ущелье Дьявола обыщут каждый кустик!

Джесюрон направился к двери. Марон нырнул в тень сейбы. Он не услышал, чем кончился разговор, который продолжался еще несколько минут. Джесюрон все грозил Чакре, а колдун клялся, что на него можно положиться.

– Судья не уйдет от наших рук, масса Джек. Я сегодня передал Синтии бутылку с новым снадобьем. Через сутки судьи не станет.

– Это наверное?

– Да-да! Так же верно, как то, что меня зовут Чакра. Не сомневайтесь, масса Джек. Мне судья Воган так же «мил», как и вам. Вот его дочка – дело другое…

Вскоре оба негодяя покинули хижину. Марон неотступно следил за ними. И только после того, как Чакра перевез через озеро Джесюрона и вернулся к себе, марон переплыл под прикрытием тени на другой берег и выбрался из ущелья.

Глава LXVII. БУРНАЯ СЦЕНА

Покинув Ущелье Дьявола, работорговец торопливо зашагал к дому. Его гнало не только желание поскорее добраться до постели. Хотя был уже поздний, или, вернее, ранний час, так как брезжил рассвет, в глазах старика не было и намека на сонливость. Напротив, он собрался, не откладывая, осуществить одно важное намерение. Он то и дело что-то недовольно бормотал. Его томили беспокойство и неуверенность. Старому колдуну далеко не всегда удавалось выполнить свои обещания. Неужели враг ускользнет и хитроумный план, так тщательно продуманный, потерпит неудачу? Правда, бутылка с ядом в руках Синтии. Но что, если яд недостаточно силен и не окажет желанного действия? Что, если Синтии не удастся подлить его в питье судьи? Лофтус Воган собирается выехать рано утром. У нее просто может не представиться удобного случая. Или, чего доброго, в последний момент мулатка не осмелится выполнить возложенную на нее опасную обязанность. Или же сама жертва заподозрит неладное и откажется принять питье из рук Синтии…

«Да, „ото рта до ложки – длинная дорожка“, – повторял он про себя свою излюбленную поговорку. – Неужели дело сорвется? Только бы не дать ему добраться живым до Спаниш-Тауна! Ведь от этого зависит счастье моей Юдифи! Да и мое тоже. Горный Приют станет моей собственностью. Он достанется Герберту Вогану, а сам Герберт Воган – моей, моей дочери! И вдруг после всех моих стараний все сорвется, все рухнет? Даже подумать страшно… Тогда я разорен. Юдифь все-таки захочет выйти за Герберта Вогана – ведь она в него влюблена. А у него за душой ни гроша! Бог ты мой, надо это немедленно приостановить! Сейчас же поговорю с Юдифью».

Подгоняемый этими соображениями, Джесюрон ускорил шаги и через несколько минут был уже возле стен своего неприглядного дома. Сторож-негр открыл ему ворота. Джесюрон крадучись, словно вор в чужом доме, поднялся по деревянным ступеням на веранду: он боялся разбудить того, кто спал в гамаке, подвешенном в ее дальнем конце. Старик на цыпочках прошел в другой конец веранды – там в одной из комнат горел свет. Это была спальня его дочери. Джесюрон негромко постучал и шепотом окликнул дочь по имени.

– Кто там? Ты, старик?

И тут же послышались шаги. Юдифь или еще не ложилась, или уже успела встать. Дверь открылась, и достойный отец вошел в комнату своего детища.

– Ну, почтенный родитель, думаю, незачем спрашивать, где ты бродил всю ночь? Очередная сделка, новая партия живого товара? Но с какой радости я должна была сидеть и дожидаться тебя чуть не до рассвета? Я до смерти хочу спать!

– Юдифь, выслушай меня. Дела наши из рук вон плохи. Все идет прахом…

– Да, судя по твоей унылой физиономии, дела у тебя не блестящи. Что с тобой стряслось, многоуважаемый родитель?

– Мне нужно сообщить тебе нечто весьма важное.

– Ну, говори, не тяни. Я хочу спать.

– Юдифь, перестань кокетничать с молодым человеком.

– С каким молодым человеком? Что ты болтаешь?

– С Гербертом Воганом.

– Ого! Теперь ты запел по-другому? Говори, в чем дело?

– У меня есть на то серьезные причины.

– Говори скорее, да потолковее: что случилось?

– Видишь ли, Юдифь, тебе следует держаться подальше от молодого Вогана, пока не выяснится одно очень важное обстоятельство. Я полагал, что в недалеком будущем его ждет богатство, но сегодня ночью до меня дошли сведения, что богатство может пройти мимо его носа. А за нищего тебе выходить замуж нечего.

– Вот что, отец… – Юдифь оставила обычный насмешливо-саркастический тон и заговорила серьезно: – теперь уже поздно что-либо менять. Помнишь, я говорила, что паук может ненароком попасть в собственную сеть. Вот так оно и случилось. Я оказалась в роли неудачливого паука.

– Что ты говоришь, Юдифь? – Старик поглядел на нее встревоженно.

– Да, представь себе. Вон там в гамаке спит муха, которую я задумала поймать. Муха цела и невредима. А я… Слушай: пусть он нищий, без всякого положения в обществе, – мне все равно. Для меня он достаточно богат и знатен. Не моя будет вина, если он все же не станет моим мужем.

Последние слова выдали, что гордая красавица не вполне уверена в чувствах Герберта Вогана.

– Замуж за нищего? – вне себя от ярости завопил старик. – Никогда! Выкинь из головы эту чушь!

– Можешь бранить его нищим сколько хочешь. Нам с ним это совершенно безразлично.

– Я лишу тебя наследства! – прошипел Джесюрон.

– Сделай милость. Но помни: ты сам затеял игру. Боишься потерять ставку? Смотри, как бы тебе не пришлось потерять меня. Если только он…

Какая-то печальная мысль омрачила ее прекрасный лоб. Но она не договорила – отец прервал ее.

– Не будем спорить попусту, дочка, – сказал он. – Ложись спать. Но прошу запомнить твердо: если Герберт Воган не разбогатеет, я согласия на ваш брак не дам. Оба вы не получите от меня ни гроша. Ты поняла, Юдифь?

И, не дожидаясь ответа, старик поспешно вышел из спальни дочери.

Глава LXVIII. КУДА ТЕПЕРЬ?

Выбравшись из ущелья, марон на минуту остановился, обдумывая план дальнейших действий. Неожиданное открытие преисполнило его новыми чувствами. В голове и в душе у него царил одинаковый хаос. Ему нужно было собраться с мыслями, прийти в себя. Особенно его поразило то, что он – сводный брат мисс Воган. Но эта неожиданная странная новость не требовала от него никаких немедленных поступков. Впервые зародившееся в нем чувство братской привязанности усилило ту симпатию, какую он всегда питал к девушке, но, судя по только что подслушанному разговору, его неожиданно обретенной сестре пока ничто не грозило. Правда, гнусные намеки Чакры и Джесюрона заставляли страшиться за будущее. Но жизни ее отца грозила непосредственная опасность – в этом не было никаких сомнений. Против судьи готовились какие-то дьявольские козни, его собирались убить! Надо немедленно принимать меры. Завтра уже может быть поздно…

Сообщение Синтии, что судья завтра должен уезжать, совершенно очевидно застало заговорщиков врасплох, и теперь они торопятся привести в исполнение свой план. Все это марон отлично понял из разговора колдуна и Джесюрона. Он понял также, каким оружием решили они поразить своего врага: самым надежным и незаметным – смертоносным зельем Оби! Кубина и раньше подозревал, что его отец был отравлен Чакрой. Теперь он был в этом совершенно убежден. И, если бы не необходимость поспешить на помощь судье и не уверенность в том, что теперь уже не составит труда разыскать Чакру в любое время, Кубина, несомненно, отомстил бы за смерть отца, не покидая Ущелья Дьявола.

У молодого марона благоразумие сочеталось с поразительным хладнокровием, он никогда не совершал поспешных, необдуманных поступков. Временно оставив Чакру в покое, он твердо решил непременно заняться им, как только позволят обстоятельства. В таинственном «воскрешении» жреца Оби, которое, конечно, не могло не поразить Кубину в первый момент, он теперь уже не видел ничего сверхъестественного. Присутствие Джесюрона объяснило все. Кубина понял, что Джесюрон освободил колдуна, сняв с него цепи, и заковал в них труп какого-нибудь негра, чей скелет впоследствии и был принят за скелет казненного Чакры. Зачем Джесюрону понадобилось все это проделывать?.. У такого негодяя для этого могло найтись много причин.

Но сейчас размышлять об этом марону было некогда. Надо было думать не о прошлом, а о настоящем и будущем – о спасении судьи. Нельзя отрицать, что Кубина испытывал в какой-то степени дружеское расположение к нему. Прежде его отношение к плантатору было не слишком горячим, но их сблизил недавно заключенный союз против общего врага. Открытия этой ночи еще более повысили интерес марона к Лофтусу Вогану, и нет ничего удивительного в том, что он почувствовал искреннее желание спасти отца той, которую с сегодняшней ночи считал своей сестрой. Именно этим были заняты теперь все его помыслы.

То, что жрец Оби жаждал смерти судьи Вогана, было Кубине вполне понятно: колдун мстил ему за ужасный приговор. Но почему хотел смерти судьи Джекоб Джесюрон? Из подслушанного разговора Кубина выяснить этого не мог. Ведь даже Чакра ничего не знал о цели своего покровителя. Может быть, его так сильно пугает предстоящий суд, о котором он каким-то образом ухитрился проведать? Подумав, марон решил, что тут скрывается нечто другое. Из их разговора явствовало, что они задумали убить судью задолго до того, как Джесюрон мог получить какие-либо сведения о намерениях соседа. Нет, причина другая. Но дело сейчас не в этом. Лофтус Воган, отец великодушной девушки, которая обещала вызволить из рабства его дорогую невесту и которая оказалась его, Кубины, сводной сестрой, – ее отец в опасности!