Глава 12

Когда с Имоджин случился обморок, они с Калли наговорили друг другу резкостей и весь следующий день провели врозь. Саймон надеялся, что за это время ее обиды поутихли и он может предложить ей провести второй урок танцев. Ведь для того, чтобы выйти в свет и начать соблазнять Ноэля Кинси, она должна научиться танцевать.

В конце концов, она не знала, что план уничтожения Филтона был приведен в действие в тот же самый вечер, когда в доме произошли бурные события. Не знала она и того, что в результате вчерашней игры в «Уайтсе» граф уже ощутил значительную убыль в кармане и что Саймон дал своему противнику сутки на передышку, в расчете, что за двадцать четыре часа он возжаждет вернуть проигрыш и, закусив удила, помчится отыгрываться.

Таким образом, этот вечер виконту предстояло провести дома. Это был хороший план. Безопасный и реалистичный.

Калли, до боли очаровательная в платье цвета мяты, появилась за час до обеда. Весь этот час, а также во время самой трапезы она непринужденно болтала с друзьями Саймона, но не с ним. Выясняла мнение каждого, исключая его самого. Улыбалась всем, кроме него.

Ничего страшного, говорил он себе. Он вполне мог простить эти дамские штучки. В конце концов, джентльмен должен быть великодушен. Но как хотелось вскочить и, осторожно прошагав по столу, чтобы не наступить на огромную серебряную солонку и не зацепить головой за канделябр, придушить эту дерзкую девчонку!

После обеда Имоджин отправилась наверх, где они с Кэтлин надежно забаррикадировались в спальне и занялись горшочками с краской. Бартоломью в музыкальной гостиной по слуху подбирал мелодии. Арман взял на себя роль Одо Пинэйбла и с изяществом исполнил для Калли несколько па из кадрили. Затем показал ей несколько контрдансов, которых она не знала, и приступил к разучиванию вальса.

Саймон, не надеясь на себя — чего доброго, еще не удержится и встряхнет ее или поцелует, — старался не подходить к ней ближе чем на десять шагов. Он стоял в стороне, пытаясь казаться равнодушным. Арман взял Калли за руку, слегка касаясь правой ладонью ее хрупкого запястья, и посмотрел на нее оценивающим взглядом. Саймон ощутил некоторое беспокойство. Наблюдать, как она приноравливается к шагам Армана, определенно стоило нервов.

Калли приподняла подбородок, так как во время разговора ей нужно было смотреть партнеру в лицо. Когда они выполняли поворот, Саймону показалось, что вместо оценивающего выражения взгляд Армана приобрел непривычный юношеский блеск. На его красивом лице играла широкая улыбка.

Заинтригованный Саймон покинул свое место и сделал несколько шагов вперед, стараясь не мешать танцорам, но желая слышать, о чем они говорят. Он считал свой интерес вполне оправданным. В конце концов, перед Калли была поставлена задача освоить правила хорошего тона, а не только танцы. Поэтому нужно проверить, выучилась ли она чему-нибудь, может ли вести безобидный вежливый разговор, который не раздражал бы собеседника.

— Мистер Готье, вам приходилось когда-нибудь заставлять человека сходить за борт по доске?[21]

Услышав вопрос Калли, Саймон невольно улыбнулся и прикрыл рот рукой. Совершенно очевидно, что в искусстве ведения учтивой беседы она не упражнялась. Она практиковалась во флирте. И, судя по выражению лица Армана, получила высшую оценку за усердный труд.

Проказница. Ребенок. Неисправимый, сумасбродный ребенок, способный вывести из себя кого угодно.

— Приходилось, — с притворной серьезностью ответил Арман, аккуратно исполняя очередной поворот. — Только по вторникам. Но я терпеть не могу вспоминать об этом в ясные солнечные дни.

— Разумеется, — логично согласилась Калли. Несмотря на мрачный взгляд Саймона, с запозданием попытавшегося изобразить из себя стража приличий и выразившего ей предупреждение, она все-таки не пропустила па. — Но погода рано или поздно портится. Вот и сейчас уже становится пасмурно, не так ли? Поэтому расскажите мне подробнее о грабежах, если вы не возражаете.

Во время третьего тура Арман уже называл ее Калли. Когда Саймон услышал, что она тоже обратилась к нему по имени, он больше не сомневался, что между ними завязались теплые дружеские отношения.

Неожиданно для себя он вдруг осознал, что без вопросов отдаст Арману половину своего состояния, если тот его попросит. Но черта с два он подпустит его к Калли еще раз, даже на миг! А то его друг, пожалуй, и впрямь решит, что вправе на нее посягать. «Ничего себе!» — подумал Саймон, изрядно потрясенный своим заключением.

Пока Калли хваталась за талию, уверяя, что задыхается и что у нее нешуточно кружится голова, Арман уговаривал Бартоломью покинуть скамеечку и продолжить вместо него. Боунз неохотно потащился за Калли на паркет, чтобы она снова могла попрактиковаться в кадрили — танце, который откроет ее бал. Сначала новый партнер слегка роптал, пророча ей отдавленные ноги и синяки на щиколотках, но в итоге довольно успешно справился с задачей. Оказалось, что он тоже чувствовал себя с Калли очень легко благодаря ее дружелюбию.

Добродушно шутя со своим партнером, она так развеселилась, что даже пару раз улыбнулась Саймону. Снизошла, рассудил он. Это было гораздо предпочтительнее того, что он видел на ее лице за обедом. Ослиное упрямство — вот что оно выражало.

В целом все выглядело весело. Раскованно, дружелюбно, комфортно. Даже безопасно. Безопасно? Тут Саймон задумался и нахмурился. Если он вообще способен разбираться в себе, если он хоть чему-нибудь научился, пора бы знать, что два слова — «безопасный» и «Калли» — не могут находиться в одном предложении, чего бы это ни касалось.

И все-таки вечер удался. К тому же закончился он довольно рано. Часам к одиннадцати Калли начала зевать в кулак и, попросив извинения, отправилась спать. Остальные тоже разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

Самый веселый вечер за все время, что Калли жила в доме, подумал Саймон. Удача, добиравшаяся так долго, наконец пришла и смягчила напряжение, существовавшее между ними. Он так обрадовался, что даже опрометчиво пообещал покатать ее по Лондону рано утром и совершить с ней загородную прогулку.

Правда, будь он из числа тех, кто верит в предзнаменования, вернувшись к себе, он отменил бы завтрашнюю экскурсию. Он начал отвязывать шейный платок и вдруг увидел Силсби, нырнувшего за стоящую в углу скромную ширму. Голова камердинера была обернута полотенцем.

— Силсби? — неуверенно спросил Саймон, надеясь выманить слугу из-за ширмы. — Что с твоей головой? Здесь чем-то пахнет или мне кажется? Нет. Не кажется. Откуда такой ужасный запах?

— Я… я думал, вы не придете до полуночи, милорд, — ответил ему камердинер, чуть ли не укоряя за несвоевременное появление. Он выступил на несколько дюймов вперед, с трудом волоча ноги и не поднимая глаз от пола.

— Охотно верю, — кивнул Саймон, — потому что именно так я и сказал тебе перед обедом. Прости, что разочаровал тебя. А теперь, раз уж я оказался в столь странном положении, что должен извиняться перед собственным камердинером, скажи, что случилось? Каким дьявольским снадобьем ты намазал голову и провонял всю комнату?

— Вам не надо бы этого знать, милорд, — промямлил Силсби, понижая голос почти до трагического шепота. — Правда, милорд, не надо.

— Наоборот, Силсби. — Саймон отвязал свой платок и быстрым движением сдернул с шеи длинную льняную полоску. — Я погибну от неудовлетворенного любопытства, если ты мне откажешь. Ну, давай же, снимай свою повязку.

Силсби тотчас схватился за голову, будто одних только слов виконта хватило бы, чтобы размотать полотенце.

— Я не могу, милорд! — воскликнул он с неподдельным ужасом. — Только не сейчас. Одному Богу известно, что получится, если я не сделаю в точности так, как она сказала.

Саймон помедлил секунду, размышляя, стоит ли ему допытываться дальше или лучше оставить камердинера в покое, но потом решил, что стоит.

— Кто это — она, Силсби?

— Кэтлин, милорд, — уныло ответил камердинер и сделал единственный шаг, подходя ближе к свету и своему хозяину. Саймон попятился, так как в глаза и ноздри сразу полез удушливый запах. — От этого… от этого лучше растут новые волосы, милорд, — продолжал слуга, с усилием выдавливая из себя каждое слово. — Это из-за Скарлет, милорд.

— Ты так влюблен, Силсби? — Саймон поджал губы, делая вид, что размышляет над признанием камердинера, но на самом деле стараясь не засмеяться вслух. Затем многозначительно кивнул пару раз и сказал: — Понятно. И в поисках средства, которое помогло бы тебе… гм… — он усиленно подбирал нужное слово, — усовершенствовать твою шевелюру, ты, само собой, обратился к горничной моей матери. А тебя не смутило, что Кэтлин сделала ее похожей на увесистую разноперую канарейку?

Силсби стащил с головы импровизированную чалму, и от пары свечей, стоявших на столике позади, вокруг головы камердинера образовалось подобие нимба. Он высветил торчащие вверх слипшиеся хохолки длиной в четыре дюйма. Обычно слуга зачесывал свои редкие волосы назад, в надежде замаскировать совершенно лысую блестящую макушку. Хорошо, что у Саймона выступили слезы как от запаха, так и от сдерживаемого смеха, потому что влага защитила глаза от усилившегося зловония.

— Ну, Силсби, — проговорил он наконец, задыхаясь, — ты, должно быть, очень сильно ее любишь, свою королеву шоколадных пирожных! — И зажал нос и рот сложенным шейным платком.

— Да, милорд, так сильно, что готов на все, лишь бы она обратила на меня внимание, — серьезно сказал Силсби, — так как она поразила меня, как только вошла в дом. — Слуга закивал в подтверждение, и к Саймону прикатилась новая пахучая волна, что-то вроде смеси камфары и лука. — И в таком случае, милорд, вы должны знать, как я переживаю.

Хорошее настроение Саймона рассеялось. Он оглядел камердинера сквозь прищуренные веки.

— Что именно ты под этим подразумеваешь? И послушай, приятель, ради Бога, водвори обратно свое полотенце, а то кажется, что у тебя волосы встали дыбом от испуга.

Силсби сделал, как ему велели, и снова посмотрел на хозяина.

— Милорд, я разболтался не к месту, — виновато и чуточку возбужденно сказал он, глядя мимо Саймона на дверь и норовя уйти.

— Всем слугам можно, почему тебе нельзя? Продолжай, Силсби. Говори, что собирался сказать.

Камердинер прочистил горло.

— Ну, сэр, это не наше дело, и вряд ли я открою большой секрет. Чего только вы не покупаете для мисс Джонстон! Устраиваете для нее этот бал. И позволяете ее другу, мистеру Пламу, жить здесь. Парень счастлив. Робертс на седьмом небе, и даже Эмери говорит, что все мы так хорошо устроены, что лучше некуда. Мы все невероятно довольны вами, милорд, — закончил Силсби с лучезарной улыбкой, словно сказал что-то выдающееся. — Премного довольны.

— Я понимаю, — кивнул Саймон. — Спасибо, Силсби. Но я полагаю, ты и все остальные заблуждаетесь. Мисс Джонстон здесь для того, чтобы развлекать мою мать и чтобы… чтобы… Ну, словом, по причине, которая вас не касается. Я чувствую, в этом доме слегка повеяло апрелем и маем — особенно в этой комнате. Но чтобы спасти меня от моей матери, ты ведь, как преданный слуга, сохранишь в тайне эту крупицу информации?

— О да, милорд! — искренне заверил его Силсби. — Пусть ее сиятельство думает, что все идет по ее плану. Не будем ее расстраивать. А это, милорд? — Камердинер показал на свою голову, обмотанную полотенцем. — Об этом тоже никому не расскажем?

— О, Силсби! — Саймон возвел глаза к небу. — Безусловно. Можешь на меня положиться.

— Спасибо, сэр, — быстро поблагодарил камердинер. Он раскланялся и вышел из комнаты, когда виконт сказал, что сегодня как-нибудь разденется без его помощи.

Оставшись один, Саймон опустился на стул с высокой прямой спинкой — он всегда садился на него, когда слуга помогал ему снимать сапоги. На этот раз он повременил разуваться и долго сидел, задумчиво уставясь в пространство. Возможно, дела его совсем не так хороши, как он только что признался Силсби и пытался убедить себя самого.

Калли воображала, как она, сидя рядом с виконтом Броктоном, едет по Лондону, и эти мечты доставляли ей огромное удовольствие. А если бы Саймон передал ей вожжи, она была бы совсем счастлива.

В то утро он вел себя безупречно, как истинный джентльмен. Сделал ей комплимент за выбор платья и сам помог подняться в двухколесный двухместный экипаж. Таких прекрасных лошадей, как эта пара, Калли еще никогда не видела. Пока они везли их через Мейфэр, мимо Гайд-парка на запад, где уже начинались холмистые предместья, Саймон выполнял роль гида.

Все это время его руки непринужденно лежали на поводьях. Он не переставал балагурить, видимо, предполагая таким образом развлечь ее и просветить разговором. Однако за всю дорогу ни словом не обмолвился ни о Ноэле Кинси, ни об их плане. И что хуже всего, ничего не сказал о том, что будет с ней, когда они выполнят свою миссию.

Не упомянул он и о тех минутах, когда они оба, потеряв голову, содеяли нечто такое, о чем лучше не высказываться и забыть. Во всяком случае, Калли предположила, что Саймон именно так воспринял то событие. Поэтому если бы сейчас он осмелился о нем заикнуться, у нее испортилось бы настроение и она расплакалась бы. Или ударила его.

По мере того как административные здания и жилые дома сменялись зеленью полей и деревьев, разговор иссякал. И когда городской пейзаж полностью уступил место сельскому ландшафту, воцарилась напряженная неуютная тишина. Прежнее радостное настроение Калли тоже угасло.

Вскоре от счастья уже почти ничего не осталось, и тогда после одной особенно длинной паузы Саймон достал из жилета какую-то бумагу.

— Вот, прочтите, — сказал он и, не глядя, протянул Калли сложенный листок, продолжая следить за дорогой. — Я взял на себя труд написать для вас памятку. Здесь кое-какие дополнения к тем элементарным вещам, которые вам нужно знать.

Калли недоверчиво посмотрела на виконта.

— Этого следовало ожидать, — сказала она, удивляясь внезапному, почти непреодолимому желанию оттолкнуть эту бумагу вместе с рукой. — Стараюсь, стараюсь — и все без толку. Я хоть когда-нибудь смогу вам угодить?

— Калли, не будьте…

— Глупой? — раздраженно поинтересовалась она, не давая Саймону договорить, и выхватила у него листок. Порвала его на несколько узких полосок и швырнула через плечо, так что бумажки улетели, подхваченные бризом. — Нелепой? Тупой?

— Упрямой, — продолжил Саймон, — если вы хотите чувствовать себя уверенно и до конца соблюсти протокол. — Перебросив вожжи в левую руку и по-прежнему держа лошадей в узде — черт побери, как легко у него все получалось! — он полез в жилет и достал из кармана другой сложенный листок. — Попробуем еще раз, Калли?

— Почему бы нет? — в запальчивости воскликнула она. Схватила записку и снова разорвала, развеяв клочки по ветру. — Ну, теперь достаточно?

Виконт повернулся к ней. Снисходительно улыбнулся в свойственной ему замечательной манере — черт бы побрал его глаза! — и снова полез в карман.

— Я могу продолжать это не менее долго, чем вы, мисс Джонстон. Помня о судьбе того перечня, который для вас составляла моя мать, я предусмотрительно попросил секретаря заготовить ряд копий. Может, остановимся на трех? Или вам нужно полдюжины, чтобы вы поняли, что имена патронесс «Олмэкса» имеют некоторое значение?

Калли выхватила листок, развернула его и бегло прочитала список.

— Действительно, имена устроительниц, — заявила она, словно Саймон был меньше ее в этом уверен. — А я как-то не подумала…

— Бог мой, вот не ожидал услышать! — Он перераспределил поводья, чтобы править обеими руками, затем повернулся к ней и улыбнулся. У нее слегка подпрыгнуло сердце. Теперь это стало почти естественным, когда он ей улыбался. — Не часто вы признаетесь, что чего-то не знаете! Однако, я полагаю, это моя ошибка. Вероятно, мне следовало сначала сказать, что сегодня вечером вы едете в «Олмэкс».

У Калли екнуло сердце, в изумлении она приоткрыла рот.

— В «Олмэкс»? Я думала, что поеду туда не раньше… Но еще не время! Разве я готова? А как же бал? Ведь мой бал еще не состоялся.

Саймон устремил взгляд на пустынную дорогу, словно ждал, что из-за холма в любой момент может выскочить огромная почтовая карета и поэтому нужно быть готовым к экстренным действиям.

— Да, бал еще не состоялся. Он откладывается на три недели, так как у Имоджин довольно плохо с планированием. — Саймон говорил об этом с таким спокойствием, будто доказывал отрицательные стороны какого-то архитектурного проекта. Он снова повернулся к ней и улыбнулся. В эту минуту он выглядел очень юным и красивым, а также по-детски непосредственным, чем необычайно располагал к себе. — Обычно, — продолжал он, в то время как в ушах у нее послышалось странное жужжание, — последствия подобных перестановок бывают катастрофическими, но я, виконт Броктон, могу делать то, что не дано другим. Вас это не удивляет? На Боунза, например, это произвело огромное впечатление.

— Бал отложен, — повторила Калли и ощутила, что у нее онемели губы. Вот так, наверное, чувствовала себя перед обмороком Имоджин. — Или вы подразумеваете, что он отменен? Ведь это так? Вы отменили мой бал. Почему?

— Мисс Джонстон, видите вон там, совсем недалеко отсюда, те очаровательные высокие деревья? — протяжно спросил Саймон, показывая влево. Эти звуки вызвали в ней страстное желание придушить его. Существовало много способов убийства, и ей захотелось использовать по меньшей мере дюжину. — Поверьте, ваш гонор выше любого из них. Вы теряете контроль над собой.

— Я не теряю над собой контроль, Саймон Роксбери! — тотчас отпарировала Калли. — Я запрещаю себе это, потому что тогда у вас появится предлог отказать мне в участии в нашем плане. Вы скажете, что мне нельзя доверять, и отмените «Олмэкс» тоже. Вы можете это сделать. Но это не значит, что я считаю вас худшим из зол и самым вредным человеком, способным нанести предательский удар в…

— Ее королевское высочество принцесса Шарлотта выходит замуж, — прервал ее Саймон. — И торжество в Карлтон-Хаусе намечено на тот же вечер, что Имоджин выбрала для вашего бала. — Калли показалось, что в лицо ей хлестнул холодный ливень. Она даже удивилась, что капли не зашипели у нее на носу — так велик был ее гнев. — Предполагалось устроить небольшую церемонию в узком кругу, но выяснилось, что многие единодушно приурочили к этой дате свои вечера и балы, чтобы вместе отпраздновать торжественное событие. А мы ведь хотим знать наверняка, что Филтон выберет наш бал, не так ли?

Калли, сверкая глазами, опустилась на сиденье. Объяснения только слегка смягчили ее гнев.

— Тогда, я полагаю, все правильно.

— Как вы великодушны! Принни будет так доволен, что Имоджин не станет устраивать соревнование и не отобьет у него гостей!

— Не хитрите, — проговорила Калли, морща нос. — Скажите, но таким образом наши планы отодвигаются? «Олмэкс» — прекрасное место для практики, однако Боунз говорил мне, что последние пять или шесть сезонов Филтон туда ногой не ступал.

— Боунз прав, — улыбнулся Саймон. — Но я узнал — не важно, каким образом, — что недавно умершая родственница Филтона не оставила ему ни пенса. Я убежден, сейчас он со всех ног бросится на охоту за приданым. В ближайшие две недели он появится в Лондоне На первой ярмарке невест.

— Две недели? Так долго?

— Терпение, моя дорогая. Весь этот год и даже больше, с тех пор как заболела его родственница, Филтон жил на широкую ногу в надежде на наследство. Но даже такой циник, как он, должен хоть какое-то время побыть в трауре из уважения к старушке. Так что рассматривайте этот вечер как часть необходимой подготовки к своему балу и встрече с нашим дорогим графом. Он никуда не денется ни от вас, ни от Лондона. Всему свое время. Вы обольстите его, потом отшвырнете и оставите лежать лицом вниз в сточной канаве. И ему покажется, если я правильно помню, что его жизнь разлетелась на мелкие осколки, которые прольются дождем на его тело. Вам нужно только запастись терпением. Вопросов больше нет?

— На самом деле я сказала — на его искалеченное тело, — уточнила Калли, вытянув руку и наблюдая, как капли дождя падают на ладонь. — А теперь еще два вопроса, милорд, — сказала она как можно ласковее. — Первый. Поскольку сегодня мне будет дано позволение на участие в сезоне от одной из патронесс, указанных в этом перечне, означает ли это, что я могу танцевать вальс и у себя на балу? И второй. Вы не думаете, что нужно поискать какое-нибудь укрытие, где мы могли бы переждать этот дождь? Солома теряет форму от сырости, а это моя самая любимая шляпка.

— Здесь есть небольшая гостиница, прямо за следующим поворотом, — сказал Саймон, переводя лошадей на рысь. Он повернулся и улыбнулся Калли. — Волнуетесь?

— Вы об «Олмэксе»? — спросила она, желая, чтобы его улыбка не приводила ее в такое смятение. — Нет. Мне некогда волноваться, и это, наверное, хорошо.

— В «Олмэксе» вы будете великолепны, — заявил Саймон совершенно серьезно. — Но я не это имел в виду. Вас не смущает, что вы отправляетесь со мной в маленькую сельскую гостиницу без сопровождения?

Калли наградила его ледяным взглядом, ожидая, что сейчас последует напоминание о том событии в спальне. Интересно, как он станет его истолковывать? Как шутку? Неужели он полагает, что имеет дело с девчушкой, слепо влюбившейся в него после одного или двух дурацких поцелуев? Или думает, что она боится оставаться с ним наедине, потому что может броситься ему на шею и просить другого поцелуя? Или захочет, чтобы он снова ее трогал?

Нет, она не собирается этого делать и никогда не сделает. Она постарается вообще его не замечать, хотя на деле до сих пор получалось наоборот. И он это знает, дрянной человек!

— Ха! — Калли тряхнула головой. — С какой стати я должна волноваться?

— Да просто так, — вкрадчиво произнес Саймон, и она пожалела, что не припрятала в ридикюле большой кирпич, чтобы запустить им в насмешника.

Когда они въехали в гостиничный двор, мелкий моросящий дождь усилился, грозя перейти в ливень. Саймон бросил вожжи выбежавшему навстречу конюху, обхватил Калли за талию и, быстро спустив с высокого, как насест, сиденья, почти внес в двери. Гостиница, как она и ожидала, оказалась чуть лучше примитивной сельской таверны.

Калли поморгала, стряхнув с ресниц капли дождя, сделала несколько шагов и заглянула в общий зал.

— О, здесь очень мило, — сказала она, увидев полдюжины мужчин, потягивающих эль. Перед ними стояли наполненные едой миски, судя по виду и запаху, с тушеным кроликом. Повернувшись к Саймону, она заметила его нахмуренное лицо. Но ее мало трогало, что он думает. — Около моего дома есть очень похожая гостиница, — продолжила она. — Мы бывали там с Джастином, пока он не уехал. Мы сидели там вместе с фермерами, разговаривали с проезжими, а иногда даже метали дротики. У меня это неплохо получалось. Как вы считаете, Саймон, мы могли бы…

— Нет, ребенок, ни в коем случае! — Саймон схватил ее сбоку за локоть и притянул к себе. — Я согласен, эти посетители производят вполне благоприятное впечатление. И если хотите знать, я скорее беспокоюсь за их безопасность, нежели за вашу. Тем не менее никаких бесед и никаких дротиков. Довольно с меня неприятностей. Вы меня поняли, Калли?

Саймон провел ее в зал и, остановившись у ближайшего стола, выдвинул стул — просто согнул крюком ногу и кончиком сапога подцепил за ножку.

— Сидите здесь и ведите себя как подобает, — сказал он, довольно грубо усаживая ее за стол. — Я сейчас разыщу хозяина и закажу отдельную комнату, где мы могли бы пообедать. Я вернусь не позже чем через пять минут.

Другая девушка на ее месте — большинство юных девушек — взирала бы на виконта Броктона с обожанием и отвечала: «Да, милорд» или «Как скажете, милорд». Но у нее никогда не было желания походить на других девушек. Она сверкнула глазами, сознавая, что действительно все еще сердится на него. По целому ряду причин. Как он смеет думать, что из-за нее могут возникнуть неприятности? И как он смеет сомневаться в ее поведении? А самое главное, как он смеет ее целовать, а потом вести себя так, будто для него это ничего не значит? Хочет таким образом ее подразнить?!

— Уходите, Саймон Роксбери! — воскликнула она, высвобождая локоть. — Убирайтесь к дьяволу!

Саймон снял свой цилиндр, стряхнул воду с загнутых полей, огляделся и тяжело вздохнул:

— Это займет четыре минуты.

— Не стоит спешить из-за меня, — ехидно сказала Калли, снимая перчатки. Когда Саймон повернулся и пошел в коридор, она швырнула перчатки на стол. Наверное, побежит на кухню искать хозяина, подумала она. Или какую-нибудь женщину, чтобы приставить к ней и помешать ей играть в дротики. Она с тоской посмотрела на доску, висящую на дальней стене, и ощутила приятный зуд, представив дротик, балансирующий между пальцами.

Калли склонила голову набок и улыбнулась молодому фермеру в рабочей робе и широких штанах. Парень показался ей совершенно безобидным.

Все вышло так просто!

Она сняла шляпку и освободилась от ридикюля, предусмотрительно спрятав его под цилиндр Саймона. К его возвращению она стояла у меловой черты на полу с дротиком в руке. Пока она целилась в мишень, двое фермеров заключили небольшое пари, попадет или нет юная мисс во второй глаз быка.

Калли попала.

— Вы неисправимы, — тихо сказал Саймон, подходя сзади. Она не оставила свою позицию, давая знать, что ничуть не боится его гнева, и продолжала наблюдать за попыткой молодого фермера. Парень метнул дротик и промахнулся.

— Вы делаете это только для того, чтобы наказать меня? — спросил Саймон.

Калли улыбнулась ему так ласково, что сама удивилась, как только патока из уголков рта не закапала на подбородок.

— Да, такая мысль у меня была, но это не единственная причина. Ну что, сейчас я получу по уху, братишка?

— Братишка? — повторил Саймон, поглядывая на мужчин, подбивающих Калли сыграть еще. — По крайней мере в этом есть какой-то резон. Понравилось развлекаться, ребенок?

— О да! — заулыбалась Калли, на этот раз искренне. — Я так удачно сыграла, Саймон. Это нельзя не признать. Я сидела в своей очаровательной клетке и за все время ни разу не выбралась за хрустальные стены. Должна же я немного позабавиться. Разве я не заслужила?

Виконт посмотрел на дверь, затем снова на мужчин за столами.

— О, черт побери… — пробормотал он, стягивая с себя пиджак. — Калли, два из трех — и уходим обедать. Я договорился с хозяином, чтобы еду принесли в комнату. — Он повернулся к мужчинам и протянул руку за дротиками. — Пари, джентльмены? — спросил он. — Но только помните, это я научил сестру всему тому, что она здесь показала.

Тушеный кролик был такой аппетитный и вкусный, что в отсутствие всевидящего ока Имоджин Калли рискнула вымакать кусочком корочки остатки соуса с луком, а затем облизать по очереди каждый палец.

Они обедали в небольшой комнате, сидя друг против друга. Саймон положил подбородок на руки, упершись локтями в дубовый стол и отодвинув в центр свою пустую тарелку.