Она театрально прижала руки к груди:

— Нет? Ты оказал мне великую честь! То, что ты предпочитаешь меня наемной прислуге… —, — Черт возьми, Пейдж, вопрос о няньках тут ни при чем! Ладно, ты нравишься Дженнифер. Уж это-то никак не помешает.

— Заманчиво получить готовенькую дочь, ведь ты это имеешь в виду? — Она вздохнула:

— Послушай, Остин, я очень польщена, — в голосе слышалась насмешка, как она ни сдерживалась. — Тебе не понять, как глубоко затронуло меня это. Позволь только сказать…

— Минутку, Пейдж, хотя бы подумай, от чего ты отказываешься. Во-первых, надежность. Твои дела в бизнесе пойдут все хуже и хуже, и…

Непоколебимая уверенность, прозвучавшая в его голосе, привела Пейдж в ужас.

— Ты угрожаешь «Жене напрокат»? — потребовала она ответа.

— Выходи за меня, а не то я разрушу твой бизнес? У меня нет ни времени, ни желания на такие детские глупости. Это объективная истина, и ты поймешь это, если честно взглянешь на дела.

— На чем основаны твои сногсшибательные заявления?

— Сабрина и Кэсси теперь заняты другим. Они уделяют работе все меньше времени. Тебе удавалось тащить все на себе, но одна ты не справишься. Клиенты будут недовольны тем, что не могут получить желаемое своевременно. Ты будешь загружена сверх меры, — он пожал плечами, — по-моему, все ясно.

В сущности, он был прав. Пейдж и сама понимала, к чему идет дело, — потому-то и задумывалась всерьез о новом сотруднике, — но она скорее умрет, чем признается в этом Остину.

— Ну, если это все… Я сама придумала этот бизнес и вела его одна несколько месяцев. Справлюсь и теперь. Сокращу число клиентов…

— И будешь работать до изнеможения, едва сводя концы с концами. В этом нет необходимости, Пейдж. У тебя есть выбор…

— Да-а… Наняться к тебе на полный день.

Он заскрежетал зубами.

— Я не это предлагаю.

— Какая же я дура, — удивилась она. — Речь идет о дополнительных услугах. Для начала — согреть постель.

— Не надо говорить пошлости.

— Речь идет о платонических отношениях?

— Нет, — медленно проговорил он.

— Тогда согреть постель — часть обязанностей.

— Неужели это так ужасно, Пейдж? Ты же не станешь отрицать, что нам всегда было хорошо вместе.

Она не могла решить, чем вызваны пробежавшие по спине мурашки: то ли приятными воспоминаниями о том, как хорошо ей было, то ли чувством отвращения при мысли, что придется спать с человеком, видящим в ней только удобство.

— Тогда я думала, что люблю тебя.

— Любовь… — он отмахнулся. — Мы были настолько глупы, что верили, будто это навсегда. Все оказалось не так — ну и что? Ты же не станешь отрицать, что нас по-прежнему тянет друг к другу. И ты первая заговорила о союзе…

— Нет, — поспешно сказала Пейдж. — Не пытайся приписать мне эту бредовую идею. Я говорю — нет.

Безоговорочно — нет. И не хочу больше об этом слышать.

Она схватила вилку и вонзила ее в мусс. Жаль, что на тарелке не сердце Остина, подумала она, ибо с радостью трепала бы его па кусочки. Если у него вообще есть сердце, на что она и гроша ломаного не поставила бы.

Все испортил, мрачно твердил себе Остин.

Но как иначе можно было вести себя? Он твердо знал, что Пейдж не из тех, кто бежит от реальности. Что она сумеет оценить его искренность.

Но явно ошибся.

Он не смог бы пасть на колено и изображать любовь, которой пет, даже для того, чтобы потрафить ее самолюбию Он не лицемер, чтобы разыгрывать чувства, которых не испытывает.

Любовь да что, черт возьми, это такое?

Если бы речь шла о желании, то это совсем другое дело. Он бы живо описал, как страстно его влечет :с ней. Набросал бы дюжину сценариев, полных эротических фантазий.

Странно. Он только сейчас осознал, что все эти сцены уже сложились у него в голове. С каких это пор он мечтает о Пейдж Макдермот?

Хотя, если призадуматься, чему тут удивляться?

Некогда он знал ее тело как свое собственное.

Мужчины такого не забывают. Раз уж их пути опять пересеклись, вновь вернулись воспоминания, пробираясь сквозь возведенную им стену, проникая, словно щупальцами, в непроизвольное течение его мыслей, вплетаясь в игру воображения…

Воспоминания о Пейдж.., невинной и эротичной, наивной и соблазнительной.

Пейдж, смотревшей на него как на безумного просто потому, что он сделал ей предложение.

Да что это с ней такое?

Подали горячее блюдо. Пейдж сосредоточенно возила кусочки бифштекса по тарелке, оставляя полоски из бернского соуса, пока мясо не остыло окончательно. Разговор вяло касался то одного незначительного предмета, то другого, и она облегченно вздохнула, когда официант убрал со стола и предложил им с тележки кофе и десерт.

Только Пейдж собралась твердо отказаться, как Остин отодвинул свой стул и поднялся. Жест был весьма красноречив. Грубо, но ясно он дал понять, что обед завершен.

Пейдж виновато улыбнулась официанту. Когда же она глянула через плечо, туда, куда смотрел Остин, то поняла: он встал, чтобы поприветствовать направляющуюся к столу пару.

— Сабрина, Калеб, рад видеть вас, — произнес он.

В какой-то миг Пейдж захотелось схватить свечу со стола и поджечь свое платье. Она готова была пойти на самосожжение, только бы выпутаться из пренеприятной ситуации.

— Мне хотелось бы пригласить вас на десерт, раздался голос Остина, — вот только…

— Столик на двоих, — пробормотала Сабрина, поэтому-то Калеб так любит сидеть за ним. В любом случае мы сами пришли пригласить вас.

Пейдж вовремя придержала язык, чтобы не отказаться, и с натугой улыбнулась. Остин бросил на нее взгляд и сказал совершенно невозмутимым голосом, что это очень кстати.

Сабрина взяла Пейдж под руку. Та с мольбой глянула через плечо, но Остин отвернулся, оплачивая счет.

Сабрина не приостановила шага, пока они не оказались в гардеробе.

— Речь, кажется, шла о десерте, — возразила Пейдж. — Или это повод тактично увести нас от стола? Дошло наконец: башня горит, и спасти можно совсем немногих, и потому ты уводишь нас из зала, чтобы не вызывать лишней паники у тех, кто остается.

— Неплохой поворот сюжета, — сказала Сабрина. Что же касается десерта, то ты и сама знаешь, что он тебе нужен не больше моего.

— Верно, — призналась Пейдж, — но…

— Итак, какого черта ты здесь с Остином Уивером?

— Обедает, дорогая, — раздался голос, Калеба прямо за спиной Сабрины. — Остальное тебя не касается.

Пейдж всегда импонировал повеса предприниматель, даже тогда, когда она считала его безответственным негодяем, играющим чувствами Сабрины от нечего делать. Но в эту минуту она готова была в пего влюбиться.

Калеб улыбнулся ей.

— Мы захватили с собой домой пирог, испеченный Пьером.

— Это не пирог, Калеб, а торт с малиной, покрытый белым шоколадом.

Сабрина подала номерок и получила свое отделанное мехом пальто.

— Ты не собираешься брать пальто, Пейдж?

— Домой? — тихо спросила Пейдж. Заступничества Калеба хватило ненадолго. Прощай надежда тихо улизнуть, избежав железных объятий Сабрины!

— Разве я не сказала? — безмятежно произнесла Сабрина.

Она повернулась к только что подошедшему Остину.

— Вам рассказать, как проехать к нам? Маршрут не тот, которым вы ездили прежде, но можно просто следовать за нами…

Служащие на парковке подогнали «ягуар» Остина и автомобиль с откидным верхом Сабрины.

Сабрина зазывно зазвенела ключами и спросила:

— Хочешь поехать со мной, Пейдж, чтобы мужчины могли обсудить дела?

— Я… — Пейдж ухватилась за первый попавшийся предлог:

— При таком движении будет трудно следовать за вами. Я поеду с Остином и подскажу, где поворачивать.

— Думаю, Калеб мог бы и сам показать дорогу к своему дому, — сухо произнесла Сабрина, но не стала настаивать, и вскоре ее автомобиль скрылся в ночной мгле.

Пейдж поглубже устроилась на сиденье и потерла виски — Нельзя было отказаться?

— Ты вроде была не против, судя по твоей улыбке.

— А что мне надо было делать? Послать тебе телеграмму? — вспылила она.

— Ну, я мог бы объяснить им, что мы ведем серьезный разговор о браке…

— Ничего подобного.

— Хочешь сказать, что он не был серьезным, или речь шла не о браке? Потому что, уверяю тебя…

— Мы вообще не разговаривали, что, в общем, не такая уж плохая мысль, — заметила Пейдж и отвернулась, уставившись невидящим взглядом в окно.

— Послушай, — произнес Остин, — извини меня, я явно говорил что-то не то.

Пейдж взглянула через плечо.

— Даже сам почувствовал? Держу пари, что не иначе как слону надо влететь тебе в глаз, чтобы ты заметил.

— Не стоит издеваться, — он говорил так тихо, что ей пришлось напрячь слух.

Пейдж прикусила губу. Ее отчитали как маленькую, хотя, по правде, она заслужила куда более суровый упрек.

— Да, — так же тихо отозвалась она. — Ты сделал предложение — я отказалась, и кончим на этом.

Иначе было нельзя, и она не могла ответить по-другому, а потому бессмысленно втайне надеяться, что не все еще кончено, твердила себе Пейдж.

К удивлению Пейдж, пригласили не только их.

Кэсси с Джейком Эбботом потягивали виски и кофе в недавно отделанной гостиной.

Пейдж было вздохнула с облегчением, потому что Кэсси обычно отличалась здравомыслием, уравновешивающим подчас непомерное рвение Сабрины. Но когда заметила, как пристально Кэсси глянула на нее, увидев ее с Остином, то сразу вспомнила их беседу за ланчем пару дней назад.

Она намеренно села рядом с Кэсси и завела разговор, который был ей куда больше по душе, чем то, что занимало ее подругу.

— Как прошла вечеринка у Бена Оркута?

Кэсси покачала головой.

— Ее еще не было. Я сказала, что надо ставить в известность хотя бы дня за два, иначе придется довольствоваться готовыми блюдами китайской кухни.

— Если он и вправду влюблен, то и не заметит.

— Даже и не надеюсь на такое везение!

Дворецкий принес Пейдж с Остином кофе и бренди и пошел открывать дверь. Сабрина стала в позу посреди комнаты.

— Вас, конечно же, снедает любопытство, с чего бы это мы зазвали вас сегодня.

Пейдж увидела новую пару гостей. Это поубавит тебе самомнения, укорила она себя. Что бы там ни происходило, к ней это не имело никакого отношения, ибо вошедшими были родители Калеба.

— Все дело в моей маме, — продолжала Сабрина.

— Что она вытворила на этот раз? — покорно спросила Кэсси.

— Приглашения двух лишних свидетелей и пары сотен гостей показалось ей мало, — произнесла Сабрина. — Она решила, что задуманный нами прием ни в коей мере не отвечает ожиданиям ее друзей.

Ей показалось, что одного оркестра будет мало, а меню не отличается изысканностью… Ну, думаю, вам все понятно.

— Ситуация ясна, — сказал Джейк, — не ясно только, какое это отношение имеет к десерту. Вы обещали белый шоколад с малиной.

Сабрина рассеянно улыбнулась.

— Не беспокойтесь, мы и вправду захватили торт домой, но придется подождать. Мы с Калебом решили: раз уж моей маме так хочется превратить нашу свадьбу в свою, пусть сама ею и наслаждается.

Мы появимся там из уважения к гостям, но вместо этого цирка мы решили устроить свадьбу сейчас.

— Прямо сейчас? — изумилась Пейдж.

Сабрина кивнула.

— Ты же сама предложила нам сбежать со свадьбы. Но мы решили, что нельзя сыграть свадьбу без тех, кого мы любим. Потому мы и заманивали, уговаривали, буквально похищали вас, чтобы собрать здесь — на свадьбу. — Она посмотрела на Пейдж. Помучилась же я с тобой: я чуть не весь вечер искала тебя, потому что дома тебя не оказалось. Я была просто ошарашена, когда, отправившись за Остином, увидела и тебя!

— Рад услужить, — тихо произнес Остин. — Готов на все, чтобы выручить друга.

Калеб хлопнул его по спине и громко произнес:

— Ваша честь, мы готовы.

С террасы вошел седовласый человек с книгой в руке и встал перед камином.

— Не могли бы вы разместиться полукругом?

Пейдж поставила чашку с кофе и стала рядом с Кэсси. С краю ей было хорошо видно всех. У Кэсси все еще был ошеломленный вид. Сабрина с Калебом не сводили друг с друга глаз. Родители Калеба были спокойны, словно ничего особенного не происходит. Джейк явно смирился с тем, что придется подождать десерта. А Остин…

Ей не хотелось, чтобы мысли об Остине имели хоть какое-нибудь отношение к свадебным делам, а потому она принялась размышлять о том, насколько эта церемония отличается от той, что задумывала мать Сабрины. Никаких величественных маршей на органе — просто еле слышная музыка, никаких огромных корзин с экзотическими цветами, а только ваза с дюжиной роз на камине. Никаких затейливых нарядов…

Ее платье в эдвардианском стиле так и осталось в комнате для гостей, где она примеряла его в день приезда Остина. Его теперь, видно, не надеть. Да что говорить о нем, если вспомнить о великолепном платье Сабрины из белого атласа с кружевами…

Хотя паре, стоящей перед камином, до этого явно и дела нет. Для них нет ничего важнее любви, которой светятся их глаза, когда они клянутся в верности на всю жизнь.

Когда-то и она чувствовала то же.

Какая злая насмешка, думала Пейдж, что эта простая и красивая церемония происходит сразу после сделанного ей Остином в суховатой форме предложения.

Она посмотрела на него и, поздно спохватившись, поняла, что он наблюдает за ней. Его сумрачный откровенный взгляд поймал и накрепко приковал к себе ее глаза, и сердце часто забилось у нее в груди.

Когда-то и они стояли перед судьей и клялись в любви и верности…

В глубине души Пейдж чувствовала, что слова судьи только раздражают ее, потому что, глядя на Остина, она вдруг поняла, почему его предложение привело ее в такую ярость.

Оно не оскорбило ее, а обидело. Ее больно задело, что, сведя свое предложение к браку по расчету, он дал попять, что их брак ничего для него не значил И что любовь которую она хранила в сердце, так же мало значит для него, как и прежде…

Погоди, прервала она себя, я уже не люблю его.

Не может быть, чтобы я все еще любила его!

От ужаса у нее занялось дыхание. Да, когда-то она любила его. Клялась любить, почитать и дорожить им всю свою жизнь. Но все кончилось в тот день, когда он ушел от нее. Он нарушил свои обещания, а потому она свободна от своих. И ее сердце наглухо закрылось для него…

В глубине души у нее как будто что-то прорвалось Нет, она не перестала любить его, она просто подавила в себе это чувство. Она не забыла Остина; она не желала признаваться, что было хоть что-нибудь, заслуживающее воспоминаний.

Все эти годы она уверяла себя, что излечилась от своего чувства и что куда более важные дела отодвигали в сторону мужчин и любовные приключения. На деле ее сердце все еще принадлежало Остину.

Она оставалась верна клятве верности и любви, скрывая это даже от себя. Все дело в гордости, решила она, ведь людям свойственно скрывать свои чувства к тем кто отверг их.

К тому, кто снова хочет жениться на ней.., из ложных побуждений.

Уйти сразу после церемонии, в разгар импровизированного приема, было неловко. К тому же, пока они с Остином были в разных концах комнаты, Пейдж позволила себе немного расслабиться и повеселиться — во всяком случае, она не горела желанием остаться с ним наедине, пусть даже ненадолго, пока он довезет ее до дома. Надо хотя бы прийти в себя от открывшейся ей истины, примириться с тем, что она все еще любит его, обдумать, что делать дальше.

Не сказать, что это открытие могло повлиять на ее ответ; оно только убедило ее, что она поступила правильно. Слишком тяжело вступать в брак без взаимной любви; выйти за любимого, зная наверняка, что он не любит, было бы поистине самоубийством.

Но он в конце концов загнал ее в угол на кухне, куда она принесла поднос с тарелками.

— Разве это не дело дворецкого, Пейдж?

— Мне не привыкать помогать Дженнингсу.

— Нам пора идти. Невесте с сияющими, как звезды, глазами и контуженому жениху явно хочется побыть наедине.

— С чего это ты назвал жениха «контуженым»? спросила она, когда «ягуар» выезжал на дорогу.

— Просто у Калеба такой вид, будто он и сам не верит, что произнес заветные слова.

— Что ж удивительного? Он пользовался устойчивой репутацией повесы. Но может, дело не в этом. Может, ему не верится, что он получил Сабрину в жены.

Остин не отрывал глаз от встречных машин, готовясь сделать поворот.

— Что ты сказала? — переспросил он.

— Так, пустяки. Тебе этого не понять, — ответила она и добавила — Не думала, что уже так поздно.

— Мама будет волноваться?

Никому бы и в голову не пришло выискивать в вопросе двойной смысл, однако Пейдж уловила в голосе Остина иронию.

— Она беспокоится, когда я поздно возвращаюсь, — ровным тоном ответила она. — Как и ты всего несколько дней назад, если я не ошибаюсь.

— Эйлин вовсе не так стара, как кажется или хочет казаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Что ты не так уж нужна ей. Так что, если ты отказываешься из-за нее…

— Нет. И не тебе судить, насколько она нуждается во мне.

— Я вовсе не прошу, чтобы ты бросала ее, простоя думаю, что она может позаботиться о себе куда лучше, чем тебе представляется.

— Да? А как же насчет предложения купить дом с отдельными апартаментами?

— Если ты этого хочешь…

— Тебе это не грозит, Остин.

Как только «ягуар» остановился у ее домика, Пейдж сказала — Спасибо за ужин. Занятный вышел вечерок.

Он выключил мотор и обошел машину.

Было бы ниже ее достоинства рвануть к дому как испуганный кролик, твердила она себе. Что за дело, если он решил проводить ее до двери? Не съест же он ее!

Она порылась в сумке, разыскивая ключ и ругая себя за то, что не держала его наготове. И к чему ему стоять так близко? У нее дрожали пальцы.

— Не надо все время прятать от меня глаза, Пейдж.

Она ощутила исходившее от него тепло, когда он приблизился еще на шаг.

— Ты прекрасно знаешь, что будет, — тихо произнес он, — если мы проведем ночь вместе. Я не забыл, как заставить тебя стонать от наслаждения…

Держись непринужденно, твердила она себе.

Что бы он ни сказал, делай вид, будто тебе и дела нет.

— Веский довод не делать этого, — пробормотала она. — Соседи могут вызвать полицию.

Она вздрогнула, услышав его сдавленный смех, и непроизвольно глянула на него.

Его губы неожиданно прижались к ее губам, не жадно, а с уверенностью, пугавшей ее больше всякой грубости, потому что он был абсолютно уверен в себе — и нисколько в этом не ошибался. Ей хотелось забыть, как он целуется — нежно, чувственно, дразняще, усмиряя ее гнев, путая мысли, заставляя забыть обо всем, расслабиться.., но это отпечаталось в каждой клеточке мозга, и предательское тело ответило, как прежде.

Только за эти семь лет Остин достиг еще большего совершенства.

Она стукнула его по щеке, но он не сразу отпустил ее. Он держал ее за плечи, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Не все еще кончено, Пейдж, — горячо проговорил он.

Она смогла еле прошептать в ответ:

— Все кончено.

Войдя в дом, она, обессиленная, прислонилась к двери.

Все кончено, твердила она себе, осталось залечивать раны.