— Открой шкаф и выбери, что тебе понравится. И отдохни немного. Обо всем поговорим позже. Вскоре раздался телефонный звонок, и Стефания поспешила снять трубку. Но это был не Брукс, а Александра.

— Меня пригласили роскошно отужинать в новом итальянском ресторанчике в Сохо. Так сказать, освятить своим присутствием зал, который после этого станет еще одним модным ресторанчиком.

— Как это вульгарно с их стороны, — отозвалась Стефания. — И часто случаются такие приглашения?

— Сердечко мое! С тобой все в порядке?

— Конечно, а почему ты спрашиваешь?

— Потому что… либо ты уже спишь, либо… Ой, прости! Ты что, не одна в постели?

— Одна. О чем ты?

— Тогда ничего не понимаю! Мы же с тобой только и делаем, что каждый месяц «освящаем» новое местечко! А ты спрашиваешь… У тебя какие-то неприятности?

— Ну… Потом расскажу.

— Ага, значит, все-таки есть что-то. О’кей, как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня? На этот ужин я согласилась, потому что владелец ресторана сделал мне как-то одно одолжение.

— Как называется заведение?

— «Иль коччио орт». Кажется, в переводе на английский означает «Золотой петушок», да? Стефания рассмеялась:

— «Золотой экипаж». Тебе необходимо еще раз пролистать учебники по итальянскому. Когда?

— В восемь, устроит? Я заеду за тобой. Прежде чем Стефания успела вернуться к Габриэль, телефон зазвонил снова. На этот раз звонила Сабрина.

— Я недолго, Стефания, просто появилась новость, которую ты должна знать.

— Что такое?

— Ничего, все нормально. Но Нат сказал, что он переносит рентген на двадцать второе число.

— На двадцать второе?! Но ведь это всего через неделю!

— Через десять дней. Что значит «всего»?

— Я просто удивилась, что так рано. Как у тебя рука?

— Откуда я знаю, ведь у меня повязка. Подожди! — Голос Сабрины отдалился от телефонной трубки. — Клифф, разумеется, ты тоже поедешь со мной в аэропорт. И ты, Пенни. Мы все поедем. — Ее голос вернулся к Стефании. Она спросила с оттенком раздражения: — Ты когда-нибудь бываешь одна в своей семье?

— Не часто, — подумав, с улыбкой ответила Стефания. — Кого ты встречаешь в аэропорту?

— Гарта. Он всю неделю был в Беркли. Стефания, я должна заканчивать. Там внизу дети опять что-то не поделили. Я просто хотела предупредить тебя заранее об изменившейся дате. Значит, двадцать второе октября. Позвони мне попозже, и мы уже спокойно поговорим.

Стефания, положив трубку, вдруг поняла, что машинально повторяет про себя слова сестры:

«Значит, двадцать второе октября… Двадцать второе октября… Еще десять дней. Сабрина говорила как-то… как-то без эмоций. Ни с радостью, ни с грустью. Как она там? А как я? Интересный вопрос…»

Впрочем, у нее не было сейчас времени думать об этом. В утешении нуждалась Габриэль. Бедняжка. Они проговорили до пяти часов.

Стефания настолько встревожилась за состояние подруги, настолько сильно была возмущена той низостью, которую совершил по отношению к ней Брукс, что позвонила ему и сказала, чтобы он встретился с ней и Александрой за чашечкой кофе и десертом в «Иль коччио орт».

Не дожидаясь ответа Брукса, который мог и отказать, Стефания положила трубку.

— Не возражаешь? — спросила она у Александры, когда они сидели в ресторане и ели телятину с миндалем и изюмом, запеченное «мозарелли», «скампа», едва успевая отмахиваться от назойливых официантов, которые должны были обеспечить «двум леди незабываемый вечер».

— Что ты, сердечко! После всего, что ты мне рассказала, мне просто не терпится посмотреть ему в глаза! Что мы с ним сделаем? Обойдемся плеткой или подвесим вниз головой?

— Дадим ему последний шанс. Ради Габи. Они улыбнулись друг другу. Зеркальные стены отразили их прекрасные лица по всему бело-золотому залу ресторану. Две очаровательные женщины, роскошно одетые и многочисленным персоналом, словно особы королевской крови.

В десять часов появился Брукс. Ему не нужно было выискивать их глазами: они сверкали на весь зал, как две ослепительные жемчужины.

— Три бисквита и три кофе, — сказала Стефания суетившемуся официанту. Затем она перевела строгий взгляд на Брукса. — Габи остается пока у меня. Завтра я заеду за ее вещами. Позаботься, пожалуйста, о том, что бы все было упаковано и готово к транспортировке. Он кивнул:

— Я и сам не рад этому, ты же знаешь…

— Да ну? — воскликнула Александра. — Мне так жаль тебя! Брукс не обратил внимания на колкость.

— Не думай, — продолжал он, обращаясь к Стефании, — что это было поспешное решение. Я получил доказательства, что она продавала информацию «Раймер косметикс» по тарифу в четверть миллиона фунтов.

— Просто смешно, — тут же заявила Стефания. — Габи никогда не предавала тебя. А деньги ей не нужны.

— Ага, не нужны. Она вся обросла долгами. Портному должна, обувщику должна, в салонах красоты должна, в гимнастическом зале должна! Кроме того, на прошлой неделе я узнал, что она подписывала какие-то векселя в Монте Карло.

— Каждый что-то кому-то должен, — сказала Александра. — Возьми хоть себя самого.

— У меня нет долгов.

— Значит, ты исключение из правил, — тут же парировала она.

— Какие у тебя доказательства? — спросила Стефания, прерывая перебранку, не имеющую отношения к делу.

— Мне об этом сообщил тот самый человек, который купил информацию. В результате две недели назад «Раймер» выпустил новую партию косметики, опередив нас на целый месяц. Состав косметики идентичен нашему. Цвета и упаковки одинаковые. Не похожие, а точно такие же! И все своровано! Ты хоть понимаешь, чего нам будет стоить создать новую партию? Ты представляешь себе, во что обойдется месячное отставание от «Раймера», «Ревлона» и других?!

— Так этот человек рассказал тебе, что Габи заработала на продаже…

— Свыше миллиона фунтов! Четыре раза к ней обращались, и четыре раза Габриэль делала для них «небольшую работенку»! Если бы я раньше знал, что она так легко продается, я сам перекупил бы ее. К тому же подешевле…

— Ты негодяй, Брукс! — выпалила Александра. Стефания молчала, пока официант подавал кофе. Подхватив кружочек лимона с блюдца, она опустила его в свою чашку.

— Если бы я была на твоем месте, — сказала она Бруксу, когда официант ушел, — я бы присмотрелась к своим подчиненным. Я уверена, что, свалив все на Габи, твой словоохотливый доброжелатель тем самым спас от провала настоящего информатора-предателя.

— Господи, что ты говоришь?! Не надо запутанных шпионских историй! Тут все банально, как арбуз! Весь последний месяц на лице Габи было выражение большой вины. Она сразу опускала глаза, как только я к ней подходил. Она секретничала со своими письмами и телефонными звонками. Все было до ужаса примитивно и выдавало ее с головой. Если бы ты была на моем месте, потерпела убытки и узнала, кто всему виной… Я ведь люблю Габи и сейчас…

— Трахаться ты с ней любишь, вот и все, — презрительно скривив губы, произнесла Александра. — А вот моя старомодная мамочка всегда говорила, что любовь вначале предполагает взаимное доверие, а потом постель.

— Я люблю Габи, — уже не так твердо повторил Брукс. — Но ведь нам всем известно, какой она ребенок. А детей легко соблазнить…

— Но, насколько я знаю, тебе именно этого и хотелось? — спросила Стефания. — Чтобы она была маленькой девочкой, ребенком? Брукс изумленно посмотрел ей в глаза.

— Я никогда не требовал от нее этого, — возразил он. Но Стефания поняла, что он тоже сейчас вспомнил тот вечер, когда Габи просила не «всыпать» ей дома.

— Она хочет доставить тебе радость, — сказала Стефания. — В этом смысл ее жизни. По крайней мере, сейчас.

— Хорошее веселье, когда тебе сообщают о диких долгах! Стефания пожала плечами:

— А ты хотел, чтобы она каждый раз спрашивала у тебя разрешения потратить фунт?

— При чем здесь разрешение? Но я же должен быть в курсе того, что она делает, чем занимается. В конце концов…

— В конце концов, я поняла тебя, — перебила его Стефания. — Ты сидишь перед нами злой и раздраженный, потому что до сих пор еще не уверен в вине Габи, а между тем уже выгнал ее.

— Мне сказали… — Он запнулся. — Может быть, мне стоит поговорить с ней?

— Но это же ниже твоего достоинства, — опять едко проговорила Александра, — разговаривать с подлым предателем, который причинил тебе такие убытки!

— Она не предатель, — холодно возразил он. — Возможно, она просто попала в беду. А если я поторопился, то…

— Поторопился? Какая малость! Ты так поторопился, что она едва не икает от страха! И заметь: все это время ты не обмолвился с ней ни словом. Что же будет с бедняжкой, если ты вдруг заговоришь? Как насчет того, чтобы вначале отыскать действительного виновника, чтобы потом можно было уже без колебаний встать перед ней на колени и извиниться? Пока ей лучше пожить у Сабрины. Безопаснее.

— Сабрина, — вдруг раздался за спиной Стефании знакомый голос.

Она повернулась и увидела, что рядом стоит Антонио.

— Как у тебя дела? — спросил он. — Я не звонил тебе…

Она улыбнулась.

— Я знаю. — И после некоторого раздумья добавила: — Ты не присоединишься к нам? Он тут же взял стул от соседнего столика и сел рядом со Стефанией, наскоро поприветствовав Александру и Брукса и заказав коньяк.

— Если я помешал личному разговору… И снова наступила недолгая пауза.

— Вмешался в раскрытие тайны, — сказала Александра.

— Прошу прощения, — смущенно проговорил Антонио, глядя на Стефанию.

Та сумела-таки подавить смех.

— Мы обсуждаем проблему утечки секретной информации и внедрения вражеских резидентов для ее организации. Тебе что-нибудь известно о таких вещах?

— Ровным счетом ничего. У меня работают люди, которые несут за такие дела персональную ответственность. Они присутствуют на всех совещаниях, которые я провожу по вопросам продвижения строительства моего города — Как это понимать: строительство города?

— Так и понимать. Разве тебе что-то не ясно?

— Ты хочешь сказать, что начинаешь на пустом месте и возводишь там целый город? С домами, улицами, магазинами, со всем?!

— Со всем. Со школами и больницами.

— А где ты возьмешь жителей?

— Их не надо ниоткуда брать. Они уже есть и живут там в бараках. Я строю им новую жизнь. В глазах Александры сверкнули живые огоньки.

— А я почему-то думала, что города… существовали всегда, что они Богом сотворены…

— Эту работу Бог доверил мне.

Стефания неожиданно для самой себя стала наблюдать за взглядами, которыми обменивались Антонио и Александра, за тем, как они говорили между собой, слушали друг друга, присматривались друг к другу, ожидая чего-то долгожданного… Впрочем, возможно, Стефании это только показалось.

Но она подумала и еще об одной вещи, касающейся Антонио и Александры. Дело в том, что они были очень похожими. Оба поднялись «из грязи в князи» благодаря природному уму и решимости, используя на пути своего возвышения все, что могло помочь им в этом. И оба мечтали найти спутника жизни, который оценил бы их по-настоящему и в то же время не сковывал личную свободу.

— Александра, — сказала Стефания. — Я должна сегодня пораньше прийти домой. Нужно позвонить в Америку. Ты, надеюсь, извинишь меня?

Александра подмигнула ей так быстро, что никто, кроме Стефании, ничего не заметил.

— Позвони мне в любое время, когда захочешь. Поболтаем.

— Я пойду с тобой, — вызвался Брукс. — Я хотел спросить…

Их взгляды встретились, и губы Стефании изогнулись в неохотной улыбке. Он нравился ей. Видимо, им одновременно пришла в голову мысль оставить Антонио наедине с Александрой. А он проницателен… Если бы только он не обидел Габи накануне столь сильно, он мог бы стать Стефании очень хорошим другом.

Дома она подробно рассказала Габриэль о прошедшем вечере. Бедняжка свернулась клубочком в огромном мягком кресле у камина. Одета она была в один из халатов Стефании, а вернее, Сабрины. Глаза у нее были покрасневшие. Видимо, снова плакала. Однако она оживлялась по мере того, как Стефания продолжала свой рассказ.

— Я должна позвонить ему! — наконец вскричала Габриэль. — Он больше всего ненавидит признавать свои ошибки. В конце концов, тут есть и моя вина: я давно должна была спросить его, что происходит, поговорить с ним спокойно…

— Габи, ты не права, — твердо сказала Стефания и присела на подлокотник кресла. — Не упрекай себя ни в чем. Конечно, тебе следовало вывести его на откровенный разговор, но основная вина лежит на нем: он поверил какой-то грязной истории и обвинил тебя, даже не поговорив. Габриэль печально вздохнула:

— Да… Сабрина, ты так хорошо разбираешься в людях. «Как же, знаю», — с горькой усмешкой подумала Стефания, отправив Габриэль спать.

Надо же! Давать практические жизненные советы женщине, которая поменяла столько любовников, сколько у Стефании не было платьев! Она подумала о Гарте, сидящем на их кухне, читающем газету… А она обычно стояла у разделочного стола к нему спиной и молча готовила ужин. "Я давно должна была начать серьезный разговор о том, что между нами происходит! Я не должна была верить грязной анонимке. А я поверила. Точно так же, как и Брукс поверил сфабрикованной истории о виновности Габи. Я виновата еще и в том, что мы отдалились друг от друга. Я виновата не меньше, поэтому мы черт знает, когда последний раз занимались любовью. Я хотела наказать его… За что? За то, что он Гарт Андерсен? За то, что у него карьера и призвание ученого, а у меня только прогоревший бизнес? И семья? Впрочем, это и его семья тоже. У него все было… И семья, и признание, и карьера.

И вот теперь я отыгралась за все, не так ли? Обвела его вокруг пальца по высшему разряду! Ушла так, что он этого даже не заметил. И обнаружила, что могу жить и сама по себе, между прочим.

Неправда, тут же оборвала себя в мыслях Стефания. — Мне нужна семья. Просто сейчас у меня не хватает времени как следует подумать о ней и о нас с Гартом".

Дела в «Амбассадоре» шли своим чередом. Стефания получила уже, три новых заказа на ноябрь и декабрь. «Я уже не смогу этим заняться, — с сожалением подумала она. — Эта будет делать Сабрина». Она еще раз сходила на аукцион с Николсом, где он снова поднял вопрос о партнерстве.

— Я еще думаю над этим, — ответила ему Стефания. — Скоро дам тебе знать о своем решении.

В пятницу она проверяла, так ли, как она просила, была расставлена мебель на двух верхних этажах нового дома Макса. Перед уходом из дома миссис Тиркелл собрала ей в корзинку обед, но Стефания в последний момент забыла о ней и пришла в дом Макса с пустыми руками. Когда все рабочие, получив от нее похвалы, ушли и она осталась одна, Стефания вдруг поняла, что страшно проголодалась. На счастье, в машине лежала корзина с остатками еды, которую она брала с собой на последний аукцион.

«Первая трапеза в моем новом доме?» — подумала она, сев прямо на щит в кабинете и приступив к еде. Она как раз доставала из полупустой корзины десерт, когда в дверях появился Макс.

— Обед в честь новоселья? — весело проговорил он. — А меня не пригласили, вот досада! Она удивленно подняла на него глаза:

— Как ты вошел?

— При помощи ключа. Сегодня у тебя неприемный день?

Она засмеялась:

— Ну что ты все издеваешься? Поймал на слове и рад? Он хитро взглянул на нее.

— Похоже, ты забыла, что я в этом доме вообще-то собираюсь жить.

— Похоже, забыла, — улыбнулась Стефания. — Позволила себе задуматься и унестись мыслями в заоблачные выси. Я тут и вправду распоряжаюсь, как хозяйка, но не беспокойся: до того, чтобы въехать сюда, дело не дойдет.

— Если бы и въехала сюда, дом от этого стал бы только краше. Я присяду?

— Разумеется.

Она показала ему на местечко рядом с собой и тут же стала наполнять ему тарелку печеньем, паштетом и десертом.

— Это твое новоселье и твой торжественный обед. Прости, что нет вина.

— Минуточку. Он куда-то ушел и через пару минут вернулся с бутылкой и штопором.

— Ты всегда носишь при себе «Божоле»? — спросила Стефания, наблюдая за тем, как он ловко откупоривает вино.

— Только сегодня. Дом нельзя назвать домом, пока в нем нет кровати, стола и бутылки вина. Ты сообщила мне, что первое и второе уже привезено и поставлено на место. Так что мне оставалось только захватить третье. Эй, а ведь у нас нет бокалов! Она протянула ему свой стакан.

— Я снова прошу прощения. Не рассчитывала на твое общество.

— Будем пить из одного.

Пока они ели и пили, он рассказал ей о своих планах организовать художественную галерею, которая будет заниматься продажей гобеленов из Восточной Европы.

— Ты обязательно должна посмотреть на них. Огромные полотна. Смелые. Энергичные. Я бы хотел повесить одно из них в этом доме. На длинную стену в гостиной. Как тебе эта мысль?

— Ты не нуждаешься в моем одобрении. Если ты хочешь иметь что-нибудь в своем доме, это исключительно твое личное дело.

— Я очень ценю твои суждения, поэтому и советуюсь. Может, ты мне покажешь, что удалось сделать?

— С удовольствием. Стефания закрыла корзинку с обедом и не спеша, направилась к двери, пытаясь настроить себя так, чтобы еще раз вкусить полную радость удавшегося дела. Действительно, она сама не могла понять, почему до его прихода рассматривала это жилое пространство в качестве своего собственного. Наверное, потому что вложила в оформление дома всю душу.

Но пришел Макс, и сразу стало ясно, что хозяин здесь именно он. Они медленно ходили по дому, и их окружала тишина, казавшаяся Стефании таинственной. Она глубоко дышала, чтобы унять разволновавшееся сердце.

Но дом был также и частью ее самой, и, прогуливаясь по его комнатам, она почти забыла о присутствии Макса Она знала, что ей, конечно же, не удалось достичь той легкости, почти невесомости, какая была присуща стилю сестры. Она не смогла, подобно ей, выстроить остроумных комбинаций и добиться неожиданных контрастов в тканях и линиях… Но в то же время она могла успокоить себя тем, что Макс Стуйвезант не имел никакого понятия о стиле ее сестры. «Дайте мне Александру и тогда увидите, на что я способна», — говорила про себя Стефания.

И все же комнаты приобрели ни с чем не сравнимую элегантность. Из каждого помещения Стефании удалось создать уютное жилье. Как правило, в комнатах было два или три больших предмета мебели и несколько малых для создания симметрии и равновесия. Стены были покрыты салатовым шелком и замшей. В некоторых комнатах она использовала ткани и дерево более темных оттенков. Освещение было в основном рассеянное, но кое-где свет как бы взрывался яркостью, что не нарушало общей гармонии, а, наоборот, придавало ей какую-то особую чувственность и отстраненность. В общем, облике этажей ощущалась мягкая интимность, и даже что-то вроде тайны, что было очень близко характеру Макса.

Выходя на середину каждой комнаты и предварительно включив свет, чтобы рассеять октябрьскую сумрачность, Стефания испытывала чувство воодушевления и гордости за себя, хотя передавала Максу свои описания в сухих, коротких фразах. Она сообщила ему, что здесь она почти все закончила, осталось сделать последние штрихи, после чего можно будет переходить к оформлению нижних этажей.

— Я не смогу все сделать сама, — спокойно сказала она. — У меня есть время только до понедельника. Но основная работа уже выполнена.

Макс вел себя сдержанно и только кивал. Когда осмотр верхних этажей закончился, они оказались в холле четвертого этажа, где из открытых дверей спальни вырывалась полоса света. Он взял руки Стефании в свои.

— Все сделано великолепно. Я ничего не собираюсь менять.

С этими словами Макс стал целовать ее руки, кончик каждого пальца, чувствуя своими губами дрожь, которая пробегала по ним. Стефания склонила голову ему на грудь, и он обнял ее одной рукой. Через несколько секунд Макс уже вводил ее в спальню. На раздумья времени почти не оставалось, но ее это не волновало. Макс плотной тенью заслонил от нее весь мир, все ее мысли… Начиная с того вечера, когда он танцевал с ней в «Аннабели». И сегодня, с той самой минуты, когда он появился в дверях кабинета, она поняла, что осталось сделать последний шаг. Последний шаг от той Стефании Андерсен, которая приехала в Лондон четыре недели назад.

«Почему бы мне и не сделать этот шаг? — защищаясь от увещевания своего внутреннего голоса, подумала она. — У Гарта есть Сабрина. Я не могу поверить, что за все это время они ни разу…»

Объятие Макса стало плотнее. Одну руку он положил к ней на затылок. Она увидела его полураскрытый рот. И желание потопило в ней осторожность.

«Мой! — ликующе подумала она. — Мой! Мой дом, который я создала собственными руками. И мой любовник. И моя жизнь, которая была жизнью Сабрины…»

Макс раздел ее и уложил на кровать, а потом снял свою одежду. Он стоял над ней и рассматривал ее стройное тело.

— Я так долго ждал, — услышала Стефания глухо прозвучавший голос.

Затем он лег рядом с ней. Его мощное тело и вьющиеся каштановые волосы смутным силуэтом выступали из сумерек, в которые была погружена комната. Тень. Большая тень с крепкими, холодными руками. Она попыталась обнять его, но он покачал головой. Закинув обе ее руки за голову, он придавил их к кровати одной своей рукой, а другой принялся изучать нежные изгибы ее трепетавшего от его прикосновений тела. Она чувствовала, как судорожно сокращаются ее мышцы, как ее душит желание и мучит его неторопливость. Он склонился головой к ее соскам. Чуть прижал их зубами и затем сразу же стал полосовать их своим умелым и быстрым, словно плеть, языком.

Вдруг она почувствовала, как его лижущие поцелуи стали быстро опускаться по ее телу, с грудей к животу и еще ниже, неуклонно приближаясь к темнеющему бугорку плоти, которая испуганно пульсировала от этого приближения.

— Нет… — слабо простонала Стефания.

Она попыталась увернуться в сторону и заставить его лечь на себя сверху, но Макс продолжал крепко держать ее руки за головой.

Стефания в изнеможении от стыда и желания прикрыла глаза. В ее ушах поднялся оглушительный звон, когда она поняла, что он взял ее ртом, нежно покусывая складки ее плоти и продвигаясь языком все глубже и глубже. Она решила замереть, лежать неподвижно, отчаянно моля судьбу, чтобы она парализовала ее тело так же, как парализовала ее мысли. Но безумное желание захлестывало ее всепоглощающей волной. Она хотела вырваться из обручей боли и наслаждения, которые он доставлял ей своим неутомимым ртом, но вместо этого ее бедра непроизвольно и ритмично задвигались ему навстречу, шея выгнулась. В какой-то момент шумно дышавшая Стефания поняла, что подступает неистовая кульминация, и издала слабый крик освобождения от сладкого напряжения. Крик, в котором прозвучало счастье и блаженство.

Потом она потеряла всякое ощущение реальности происходящего. Сквозь какую-то дымку в сознании Стефания поняла, что он, наконец, отпустил ее там. В следующую секунду она увидела перед собой его лицо, встретилась взглядом с взглядом его внимательных и непроницаемых серых глаз.

Он вошел в нее мягко, незаметно для нее и задвигался медленно и ритмично, словно прислушивался не к своим, а к ее ощущениям. Ей было уже все равно. Но это в мыслях. Тело же требовало еще и еще радости, оно не желало ждать. Стефания задвигала бедрами, положила руки на его ягодицы и изо всех сил прижала его к себе, пытаясь сделать так, чтобы он вошел в нее как можно глубже.

В ушах звенело. Казалось, всю спальню наполнила невозможная какофония звуков. Ее губы беззвучно шевелились, снова и снова произнося его имя.

Макс смотрел на нее и улыбался.

— Душенька, что с тобой? — спросила Александра в понедельник утром, когда Стефания наливала им обеим чай в своем кабинете. — Ты выглядишь очень усталой. Стефания слабо улыбнулась:

— В выходные мне не удалось, как следует выспаться. Зато ты выглядишь просто очаровательно. Я ведь так и невидела тебя после нашего итальянского ужина.

— Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. И… об Антонио. Ты как, не против?

— Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать?

— Серьезно?

— Серьезно. Видишь ли, Александра, он ждет… Ладно, не буду переваливать на твои плечи свои нелегкие переживания.

— Душенька, вспомни, сколько раз за последний год ты говорила мне о том, чего он ждет? И сколько раз я сама рассказывала тебе, чего я жду?

Не понимая еще, куда она клонит, Стефания удивленно посмотрела на нее.

— Ты, наверное, думаешь сейчас о том представлении, которое я закатила тогда Бруксу? — Она отпила глоток чая и откусила крохотный кусочек пирожного. — Я дразнила его не потому, что люблю Габриэль. По-моему, она просто дурочка. А потому, что меня очень огорчает, что самодовольные мужчины считают своим долгом ломать любящих их женщин. Впрочем, с тех самых пор, как мы познакомились, я всегда считала, что это именно тот мужчина, который мне нужен.

— Брукс?!

— Отчасти. Не тот мерзавец, который хочет, чтобы маленькая девочка обожала его, а другой… удачливый, уверенный в себе, строящий свою империю и защищающий ее всеми средствами. Именно это я и ищу так долго в мужчинах. Такому мужчине я могу доверить построить для меня замок и помочь мне решить жизненные проблемы. До сих пор со всем этим мне приходилось справляться самостоятельно, ты знаешь… И я устала. Антонио достаточно богат для того, чтобы купить мне все, чего бы я ни захотела. И он позволит мне управлять частью его империи. Я буду для него чем-то большим, чем просто игрушка. Я буду помогать ему строить города. Это желание сильно во мне. Да и зачем ему сопротивляться? Если он взамен потребует, что бы я сосредоточилась на нем, находилась всегда поблизости, — это будет честно. В конце концов, как долго мне еще будет тридцать пять? А вернее, как долго еще я буду выглядеть на тридцать пять? Пойми, сердечко, я хочу принадлежать величественному человеку, я хочу, чтобы обо мне заботились, но при этом не отнимали личной свободы и, наконец, я хочу работать. Вот у тебя есть возможность работы, а у меня нет.

Стефания покачала свою чашку. Несколько крупных чаинок сначала взвились в хороводе, а потом осели на дно в виде причудливого цветка. Этот цветок почему-то напомнил ей о семье. «Сегодня понедельник, — подумала она. — Сабрине будут делать повторный рентген».

— Сабрина? Ты меня слушаешь? Тебе надо с собой что-то делать. Ты выглядишь так устало… Сонно…

— Нет, я слушаю. Ты описала все очень красиво. Только ни разу не упомянула про любовь. Как так, Александра?

— А, любовь… Антонио говорит, что любовь придет позже. Об этом говорится в одной древней гуаранийской легенде. Но я так думаю: если мы станем друзьями, то я буду вполне удовлетворена. Возможно, это лучшее, на что мы можем надеяться.

— Прошу прощения, миледи, — прервал их разговор Брайан. — Но мистер Майкл Бернард должен поговорить с вами об одном очень важном деле.

Александра тут же энергично поднялась со своего места.

— До свидания, душенька. Через неделю мы улетаем в Рио.

— Так скоро?

— Не говори Антонио. Я думаю, нечего тянуть. Слишком плотный график: посмотреть землю, постоять на коленях, на кофейных зернах, поглядеть на индейцев гуарани…

— А что говорит Антонио обо мне?

— Он говорит, что потерял тебя потому, что был слишком терпелив. Теперь он, надеюсь, понял, что требованиями сегодняшнего дня являются напор и стремительность. Во всяком случае, меня он получил только при помощи этих средств. Он даже рассказал мне целую гуаранийскую легенду, чтобы проиллюстрировать метод своего нового ухаживания за женщинами. Но легенда была слишком длинная. Я ничего, боюсь, не запомнила.

Они обе рассмеялись. Вдруг, повинуясь какому-то импульсу, Стефания притянула Александру к себе за плечи и звонко чмокнула в щеку. Княгиня была очень изумлена этим жестом со стороны своей подруги и даже подалась назад.

«Снова промашка, — с досадой подумала Стефания. — Здесь так не принято. Впрочем, какая разница? Когда она вернется из поездки в Рио, меня уже тут не будет. Я вообще ее могу больше никогда не увидеть».

— Я позвоню, когда мы вернемся, — пообещала Александра на прощанье. Стефания сдержанно кивнула и взяла телефонную трубку.

— Майкл? Разве ты не собирался позвонить мне четыре недели назад?

— Да, вспоминаю свое обещание и прошу великодушно простить меня. Я был в Бонне, а Джоли в Турции. Я прослышал тут недавно об инциденте, случившемся с вами на вечере у леди Шассон.

— Да, я поскользнулась с аистом в руках.

— Удивительно. Вы такая изящная леди. К тому же хорошо представляете себе хрупкость фарфора, и вдруг такое… Впрочем, как мне передавали, это было связано с небольшой ссорой с Розой Рэддисон?

— Ты обо всем узнал, находясь в Бонне?

— Нет, в Париже. Леди Шассон навещала своих знакомых, ну и… Мир тесен, не правда ли? Особенно для нас.

— Да, — ответила Стефания с печальной улыбкой. Когда-то мир Сабрины казался ей просто необъятным космосом по сравнению со скованной узостью Эванстона. — А чем Джоли занимается в Турции?

— Фотографирует вскрытый тайник с вазами, которые пытались контрабандой вывезти из страны. Я как раз и звоню затем, чтобы попросить помощи. Теперь мы уверены, что подделки — всего лишь побочное поприще, никак не связанное с главными операциями. Большие деньги делаются на контрабанде из тех стран, правительства которых запретили вывоз предметов антиквариата. Некто — нам пока неизвестный — финансирует деятельность бандитских групп в этих странах, где они грабят музеи, могилы, старинные замки. Затем этот некто вывозит награбленное незаконным путем из страны и продает в Америке. Вы слышали что-нибудь подобное?

— Я?.. Видишь ли…

— Впрочем, вас это не затрагивает непосредственно, потому что вы не продаете такие товары. Речь идет о произведениях искусства и драгоценностях из богатых турецких и египетских захоронений, скульптурах из храмов Камбоджи, Таиланда, Колумбии… Даже целые секции храмов древности, представляете? Дверные проемы, ворота решетки, стены, алтари…

— Но как я могу помочь тебе, если я этим не занимаюсь?

— У нас есть основания полагать, что контрабанда находится в руках Ивана Ласло, который обозначен как владелец «Вестбридж импорт», и Рори Карра. Они хранят все на своих складах. Некоторые вещи предназначаются для конкретных покупателей, другие продаются через легальные магазины. Но, похоже, в один прекрасный день Ивану и Рори пришло в голову дополнительно подзаработать, поэтому они занялись фальшивками и подделками.