Категорически требую – верните книгу. Извиняюсь за резкость тона – вынужденная.
Влад. Маяковский.
5/XI-20 г.
Копия ЛИТО и А. В. Луначарскому.
47
В КОЛЛЕГИЮ ГОСИЗДАТА
[Москва, 5 ноября 1920 г.]
Дополнительно в коллегию Госиздата
Товарищи!
Предыдущее заявление, писанное мною час тому назад, было подано тов. Заксу. Тов. Закс отнесся с недоверием к "истории с крестиками" и сказал мне: "Я пока что порядки Госиздата знаю лучше вашего. Кто вам сказал, что ваша книга, сданная в полиграфический отдел, будет там лежать оттого, что она без крестика?" Пошли искать секретаря, нашли на лестнице, он оказался г. Осповатом и на вопрос Закса ответил ему: "Ну конечно, будут лежать под сукном и пылиться, ежели они без крестика". Посрамленный Закс бежал в кабинет, а тов. Осповат, видя, что я снова взялся за бумагу, вежливо меня предупредил: "Не пишите про меня, а то я буду действовать по инструкции, не прилагая личного рвения, и тогда ваша книга пролежит еще дольше".
Веселенькая история, не правда ли?
Вл. Маяковский.
5/XI-20 г. 2 ч. 15 м.
Копия ЛИТО и наркому Луначарскому.
48
К. И. ЧУКОВСКОМУ
[Петроград, около 10 декабря 1920 г.]
Дорогой Корней Иванович.
К счастью, в Вашем письме нет ни слова правды.
Мое "Окно сатиры" это же не отношение, а
шуткаи только. Если б это было отношение – я моего критика посвятил бы
давно и печатно.
Ваше письмо чудовищно по не основанной ни на чем обидчивости.
И я Вас считаю человеком искренним, прямым и простым и, не имея ни желания, ни оснований менять мнение, уговариваю Вас: бросьте!
Влад. Маяковский.
Бросьте!
До свиданья.
49
В ПРАВЛЕНИЕ СОЮЗА ДРАМАТИЧЕСКИХ И МУЗЫКАЛЬНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ
[Москва, конец октября – декабрь 1920 г.]
В правление Союза драматических и музыкальных писателей
от Владимира Маяковского
Заявление
Прошу зачислить с 1… 1920 г. меня в состав членов Союза драматических и музыкальных писателей.
Произведения мои следующие:
1. Мистерия-буфф (5 актов).
2. Про попов (2 к).
3. Как кто и что празднует (3 к)
4. А что, если (3 акта).
5. Владимир Маяковский.
6. Чемпионат.
Влад. Маяковский.
(Адрес) Лубянский проезд, д. 3, кв. 12. (Телефон) 2-86-13 (30-32)
50
В КОМИССИЮ ЦК РКП(б) ПО ДЕЛАМ ПЕЧАТИ
[Москва, 5 апреля 1921 г.]
Каждому из нас ясна огромная потребность РСФСР в революционном, в коммунистическом искусстве. Потребность же в таковой литературе потрясающа. Театр питается или халтурной макулатурой или падалью прошлого. Создаст новую литературу только организация писателей революции. Писателя организует книга. Революционная же книга встречает в Госиздате или ультрабюрократическое или издевательское отношение.
Три иллюстрации:
Иллюстрация первая
Бюрократизм в чистом виде
ЛИТО приняло к печати книгу "150 000 000". ЛИТО, поставленное именно для того, чтоб разобраться в вопросах художественной› литературы, аттестовало эту книгу как
исключительно агитационнуюи требовало ее издания в возможно краткий срок, в возможно большем количестве экземпляров. Агитационность была отвергнута. Книга забита была в какую-то 3 или 4 очередь, не могущую увидеть света ни в коем случае. Для чего тогда эти очереди? Началась многомесячная история с "крестиком", крестик – это пометка, которую было необходимо получить для переведения в первую очередь (подробно эта издевательская история изложена в моем докладе коллегии Наркомпроса). Крестик я получил. Валялась с крестиком. После ряда атак мне выдал т. Вейс официальную расписку в том, что книга выйдет в половине февраля, две недели тому назад я получил вторую формальную расписку с обязательством выпустить ее к 15 апреля. Если (сомневаюсь) книга выйдет, можно праздновать 10-месячный юбилей волокиты.
Примечание. Книга издается в 5000 экземплярах (очевидно, мне для успокоения), тогда как средний тираж любой издаваемой "агитационной" книги типа Гамсуна "Новь" или "Дрожнины песни" 25-50 000 экз., а макулатура типа – Дерябина "На заре нового мира" издается в количестве
100 000экземпляров.
Иллюстрация вторая
Чистое издевательство (плакат со стихами)
Мной были представлены вам плакаты о "Борьбе с волокитой" и о "помощи Донбассу". Я указывал на невозможность печатать в Госиздате ввиду обвинений каждой живой вещи в "футуризме". Вы одобрили 2 плаката, наиболее удачные. На всякий случай я отправил эти плакаты в Главполитпуть как учреждению, для которого эти вещи больше всего могли подойти. Прилагаю рецензию Главполитпути "О яркой агитационности" и ответ Госиздата: "Отклонить как погромный".
Иллюстрация третья
Бюрократизм, смешанный с издевательством
Мною подана неделя назад книга "Мистерия-буфф". Требование на издание этой пьесы, даже в первой редакции (пьеса переработана в связи с событиями наших дней) признанной ТЕО образцовой в коммунистическом) репертуаре, долго мотивировано настойчивым спросом со стороны рабочих театров. Пьеса отклонена "за недостатком бумаги", с примечанием "на рецензию не поступала". Как может отвергаться непросмотренная книга? Разве не усомниться в недостатке бумаги, видя прилагаемый здесь список с пятидесятитысячным тиражом макулатуры? Тем более возмущает такое отношение, что "Мистерия" многократно "прорецензирована" в рабочих районах, где она читана мною под энтузиазм слушателей.
Вопрос о постановке ее и о напечатании обсуждался на специальном собрании представителей от ЦК РКП, от МК, от Главполитпросвета, от ВЦСПС, Рабкрина и других организаций и была принята
единогласноприлагаемая резолюция, внесенная коммунистами и принятая голосованием, в котором участвовало 82 коммуниста. Есть ли другое произведение, могущее так оправдать требование об издательстве?
Если вещь, так аттестованная и продвигаемая с такой энергией, не может выплыть из Госиздата, то что делается с другими книгами, у которых нет родственников, вылавливающих их из госиздатских корзин и госиздатской канцелярщины. Любой автор подтвердит, что это не случайность, а система. Надо освободить литературу от хозяйничания Вейсов.
В. Маяковский.
5.V. 21 г.
51
В ЮРИДИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ
МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ
[Москва, 6 августа 1921 г.]
В юридический отдел МГСПС
от В. В. Маяковского
Заявление
Обращаю Ваше внимание на расправу, учиняемую Государственным издательством надо мной – работником поэтического труда.
Год назад Центрхудкол под председательством Наркома обсуждала театральный репертуар Октябрьских торжеств и признала "Мистерию-буфф" одной из лучших и первых пьес коммунистического репертуара. Тов. Мейерхольд взялся за постановку. Постановка не могла быть осуществлена к годовщине, и я в течение нескольких месяцев перерабатывал "Мистерию", на которую мною уже был затрачен ранее год поэтического труда. Пьеса до постановки была прочитана мною представителям ЦК РКП, МК РКП, ВЦСПС, Рабкрина, Главполитпросвета и других организаций, интересующихся агитискусством. По прочтении пьесы была принята единогласно, по предложению присутствовавших коммунистов (85 чел.), резолюция, требовавшая постановки "Мистерии" во всех театрах РСФСР и напечатания ее в возможно большем количестве экземпляров. Резолюция опубликована в "Известиях" и "Вестнике театра".
ТЕО Главполитпросвета, приложив резолюцию и требование нескольких рабочих и красноармейских театров о присылке пьесы, отправило в Госиздат отношение о срочном напечатании пьесы. 2 апреля мне выдали выписку распорядительной комиссии с постановлением: "Ввиду отсутствия бумаги отложить" и с припиской: "Книга на отзыв не посылалась". Я указал гражданину Вейсу, что мотивировка недостатком бумаги не серьезна, так как, во-первых, Госиздат находит бумагу для печатания самой низкопробной макулатуры вроде пьесы "На заре новой жизни" Дерябиной или пьес Сабурова; во-вторых, эта макулатура издается в стотысячном тираже, "Мистерию" же можно издать в очень ограниченном количестве-только для нужд театров, тем более что переписывание этой весьма требуемой пьесы на машинке отнимает у Республики и бумаги больше и больше рабочих часов, на что гр. Вейс мне ответил, что "конечно, для крайне нужной вещи бумагу можно было бы наскресть, но мы не считаем таковой "Мистерию" и вообще против подобных произведений". Как же,- спросил я,- вы догадались, что пьеса не нужная, если она на отзыв не поступала, а если мнение о пьесе было предрешено до прочтения, то зачем нужна комедия с постановкой этого вопроса в комиссии? Ответом удостоен не был. Пьеса была переписана от руки и в таком виде была послана мной в Донбасс, в Тверь, ДВР, в Прагу, в Берлин и т. д. В некоторых городах Республики и за границей, по имеющимся у меня сведениям, она вышла или должна выйти в непродолжительном времени. Так как постановка "Мистерии" в Первом театре РСФСР встретила исключительно хорошее отношение и рабочей массы и газет (статьи в "Гудке", "Труде", "Известиях", в "Комтруде" и т. д.) и вызвала снова огромное требование, я снова обратился в Госиздат. На это обращение председатель коллегии Госиздата тов. Мещеряков мне сказал, что пьеса рабочим непонятна, ему лично она не нравится, что статьи и анкеты (собираемые в театре анкеты блестяще подтвердили понятность, нужность и революционность "Мистерии") не убедительны, так как статьи пишет советская интеллигенция, а анкеты заполняют советские барышни, а его может интересовать только мнение рабочих. Тов. Мещеряков предложил устроить спектакль исключительно для рабочей аудитории и позвать его, чтобы он лично убедился в производимом впечатлении. Проверял ли когда-нибудь Госиздат таким образом беллетристическую чепуху, издаваемую им,- не думаю: за это б по головке не погладили.
Я заявил тов. Мещерякову; что нравится ли ему пьеса или нет – меня не интересует. Пьесы пишу не для Госиздата, а для РСФСР, ко для испытания последнего средства на проверку согласился. Через МГСПС, при содействии тов. Охотова, был организован спектакль исключительно для рабочих-металлистов (ни один посторонний, даже по моим запискам, на спектакль попасть не мог). Несмотря на то, что я сообщил о спектакле тов. Мещерякову заранее и он обещал быть, тов не пришел.
После спектакля, прошедшего под шумное одобрение зала, была единогласно принята резолюция, в которой "Мистерия" приветствовалась как пролетарская пьеса, требовалось ее издание в возможно большем количестве экземпляров и выражалось негодование по поводу госиздатского отношения к "Мистерии" (резолюция в "Вестнике театра").
После спектакля и принятия этой резолюции ко мне обратился редактор "Вестника театра" тов. Загорский и предложил напечатать пьесу в "Вестнике", неоднократно печатавшем агитационные пьесы. Так как Госиздат в театре отсутствовал, а держать экзамены мне надоело, я согласился, и пьеса вышла в 91-92 номере "Вестника". Получив 1 июня служебную записку Всеработпроса за No 265, в которой пьеса была протарифицирована и предлагалось оплатить работу, и взяв от ТЕО отношение в Госиздат за No 180, удостоверяющее, что пьеса принята и отпечатана, я отнес эти бумаги в госиздатскую коллегию и просил уплатить построчную плату. На это тов. Мещеряков и тов. Вейс заявили мне, что надо нас всех предать суду Ревтрибунала за незаконнее отпечатание "Мистерии", а дело будет рассматриваться коллегией Госиздата. Платить же мне будут те, кто печатали пьесу (привлек ли Госиздат кого-нибудь к ответственности за напечатание никчемных томов Немировича?). Я направился в "Вестник театра" и просил оплатить в "Вестнике" ввиду отказа Госиздата. В "Вестнике" мне сообщили, что Госиздат отказываться права не имеет, так как коллегия Наркомпро-са передала ему всю смету "Вестника". Не желая вести бесплодных разговоров с яростным Госиздатом, я подождал, пока была составлена "Вестником" общая платежная ведомость и отправлена в Госиздат. Когда через неделю я пришел в Госиздат за справками, меня ждал новый сюрприз: коллегия, рассудив, что едва ли можно привлекать за напечатание революционной пьесы, напечатанной вполне законным образом на той бумаге, которая предназначалась для "Вестника театра", выпустившего с этой целью двойной номер, попробовала новый способ отшибить у меня охоту писать и стараться напечатать написанное. На ведомости стояло: "Распорядительная комиссия, 15/VII: поручить финотделу проверить ведомость по тарифным ставкам и оплатить, исключая пьесы Маяковского "Мистерия-буфф", 18/VII" (подписи).
Таким образом, Госиздат сам признал: 1) законность отпечатания номера и 2) законность требований об оплате, предъявляемых Госиздату со стороны сотрудников "В Т". Меня же исключили, очевидно, просто потому, что я вообще Госиздату не нравлюсь. Я обратился с жалобой в Цекпрос. Цекпрос направил меня в юридический отдел ВЦСПС. Юридический отдел дал свое заключение, подтверждающее мое безусловное право на получение платы за труд. Тогда заведующий ТНО Цекпроса тов. Богомолов просил по телефону гр. Вейса дать объяснение по поводу неуплаты. Гр. Вейс (передаю со слов тов. Богомолова) в крайне раздраженном тоне отвечал, что пьеса к печати не дозволена (отложить за неимением бумаги – едва ли это запрещение?!-
В. М.),напечатана обманным путем и оплате не подлежит (интересно, арестованы ли наборщики, набиравшие эту "нелегальщину", и получил ли плату корректор). Тов. Богомолов указал, что все равно обязаны уплатить за труд,- если угодно, привлекая незаконно напечатавших,- обязанность же профсоюза защищать интересы трудящихся. На это гр. Вейс ответствовал: "Маяковский по отношению к "Мистерии-буфф" меньше всего может быть назван трудящимся" – и бросил трубку. Так как мы не могли догадаться, что могут означать эти загадочные слова, Цекпрос отправил официальную бумагу Госиздату, требующую немедленно сообщить в письменной форме причины неоплаты. Записка отправлена 22-го. Три раза я приходил в Цекпрос, ответа не было. На телефонные звонки нам отвечали, что ничего не знают, т. к. заседание будет, и то, может быть, через неделю. Через неделю ответа не последовало. Тогда тов. Богомолов снова телефонировал в Госиздат. Кто говорил с тов. Богомоловым и что – я не знаю. Тов. Богомолов сказал мне только, что платить не хотят, а говорили такое, что и передать невозможно.
Мне эта комедия надоела. Я взял новее удостоверение о том, что мне должны уплатить (служебная записка Цекпроса No 370). Записка была подтверждена заведующим ОНТ МГСПС тов. Сивковым, предлагающим немедленно уплатить за работу. На просьбу принять меня вышел разъяренный Вейс, взял у меня записку, отнес ее и через секунду вынес обратно с надписью: "В уплате отказать. И. Скворцов. 5/VIII-21 г.". Я еще раз просил мотивировать отказ, на что мне гр. Вейс сказал: "Мы Вам пьесы не заказывали, пусть Вам платит тот, кто Вам заказал!" (Интересно, заказывал ли Вейс Грибоедову "Горе от ума", а если нет, то кто осмеливается печатать эту пьесу?)
Потеряв 1/4 месяца на разговоры о напечатании пьесы и 2/4 – на хождение за заработной платой, я, имея другие дела, должен от этого удовольствия на будущее время отказаться. Так как руководители Госиздата, во-первых, не желают признавать существующих законов об оплате труда; так как, во-вторых, в этом непризнании руководствуются, очевидно, личными симпатиями, недопустимыми в учреждениях Республики; так как, в-третьих, такой личный способ вредит всему делу развития литературы в Республике; так как, в-четвертых, лица, стоящие во главе Госиздата, в выборе печатаемых литературных произведений обнаруживают полную профессиональную безграмотность, несовместимую с их ответственными постами; так как, в-пятых, Госиздат упорствует в своей безграмотности, саботируя издание литературы высокой квалификации, невзирая даже на требование массы рабочих; так как, в-шестых, форма ответов на законные вопросы явно оскорбительна и для запрашивающего профсоюза и для меня, как для работника, защищаемого профсоюзом,- прошу Вас расследовать это дело, принудить Государственное издательство оплатить мой труд и привлечь к законной ответственности руководителей Госиздата по указываемым мною 6 пунктам. Для всестороннего выяснения этого дела прошу допросить следующих товарищей: 1) заведующего ТНО Всеработпроса Богомолова, 2) редактора "Вестника театра" тов. Загорского, 3) заведующего ТЕО Главполитпросветатов. Козырева, секретаря Всероскома помощи голодающим тов. Охотова, 5) режиссера Первого театра РСФСР тов. Мейерхольда, 6) редактора "Вестника ЦК Всерабиса" тов. Бескина и 7) председателя Губотдела Всерабиса т. Лебедева.
При сем прилагается No 91-92 "Вестника театра", 2) выписка из протокола заседания распорядительной комиссии No44(110), отношение ТЕО за No 180 и две служебные записки No 265 (копия) и 370 и дополнительный счет на оплату извозчиков в связи с поездками, вынужденными волокитой Госиздата.
В. Маяковский.
6/VIII-21 г.
52
Б. Ф. МАЛКИНУ
[Москва, 17 августа 1921 г.]
Адрес для писем
Борису Федоровичу Малкину
(Лубянский проезд, д. No 3, кв. 12).
P. S.
Когда, убоясь футуристической рыси,
в колеса вставляли палки нам,-
мы взмаливались:
"Спаси нас, отче Борисе!"
И враги расточались перед бешеным Малкиным.
Я человек не очень юркий,
но черт разберет ее, волю создателя.
Оловом,
примите меня в Екатеринбурге,
ежели сбежать придется от сумасшедшего Госиздателя.
Целую. Привет Уралу!
Любящий Маяковский.
17/VIII-21 г.
53
Н. Н. АСЕЕВУ
[Москва, около 20 августа 1921 г.]
Дорогой Коля Асеев!
Введениеко всяк письму.
Подлец Третьяков через 1/2 часа едет и заставляет меня сие писать. Вам хорошо этим заниматься, когда у Вас ундервуд, а Вы только знай подписывайтесь.
Патетическое
Громовый привет и широкое футуристическое мерси за агитацию нашего искусства и за восславление моей скромной фигуры, в частности.
Деловое
Вы просите песен, их нет у меня…
Полтора года я не брал в рот рифм (пера в руки, как Вам известно, я не брал никогда). Сейчас только чувствую себя крайне удрученным, так как нужно во Всеросгазету сдать стихи о голоде. Если с этого что-нибудь поэтическое начнется, то, конечно, будет идти в ДВР. Из перечисленных Вами фамилий – Мариенгоф дрянь; если же его отобрать, как Вы советуете, то получится дрянь отборная. Что есть др – везет Сережа.
Видовое
Что касается Рощина, то спасибо, "я уже". Пастернака познакомил с ним с удовольствием – пусть талмудят головы друг другу.
Биографическое
Хочу приехать в Читу. Если Краснощеков поедет, поеду и я.
Лирическое
Обнимаю Вас и целую.
Шлю стишонок "Наш быт". Можно бы, пожалуй, и напечатать.
Отпечатан только в Агитросте – распространение малое.
В. М.
54
Н. Ф. ЧУЖАКУ
[Москва, около 20 августа 1921 г.]
Дорогой товарищ Чужак!
На Ваш шутливый запрос о том, "как живет и работает Маяковский", отвечаю. Здесь приходится так грызться, что щеки летают в воздухе. Работать почти не приходится: грызня, агитация и т. п. выжирают из меня все вместе с печенками. Для иллюстрации шлю копию моего заявления в МГСПС о Госиздате. 25 числа дисциплинарный суд. Обвиняемый – Госиздат (Вейс, Мещеряков и Скворцов). Обвинитель – я. Постараюсь перегрызть все, что возможно. Не считайте изложенное в заявлении за исключение: таких случаев тыщи. Со "150 000 000" было так же, если не хуже. Месяцев 9-10 я обивал пороги и головы. Уже по отпечатании была какая-то "ревизия" и "выемка": кто, мол, смеет печатать такую дрянь, когда на Немировича-Данченко бумаги не хватает! "Ну, батенька, и подвели же вы нас!" – сказал мне руководитель Госиздата, а потом утешил, сказав, что "по-видимому, с вами ничего не будет". Но – это все мелочи. Главное – мы побеждаем. Сторонники растут. Все выступающее против нас настолько мелко и глупо, что всякий, "коммерчески" не заинтересованный в нашем уничтожении, переходит к нам.
65
Л. Ю. БРИК
[Москва, 2 ноября 1921 г.]
Дорогой мой и миленький Личик!
А я все грущу – нет от тебя никаких письмов. Сегодня пойду к Меньшому – авось пришли. Ужасно хотелось бы вдруг к тебе заявиться и посмотреть, как ты живешь. Но увы,- немного утешаюсь, уверяя себя, что, может быть, ты меня не забыла, а только письма не доходят. Пиши же, Лиленок!
Приехал из Владивостока скульптор Жуков, привез сборник статей Чужака (большинство старые) и газету "Дв телегр", в котором большая статья Чужака о Сосновском. Прислал Чужак гонорар мне за посланные материалы. Сегодня Жуков у нас обедает.
Как будто есть и у меня крохотная новостишка. Вчера приходил человек, о котором говорила Рита (из харьковского Губполитпросвета), и хочет везть меня в Харьков на 3 вечера. Условия хорошие. Если сегодня (тоже должен обедать) он не раздумает, я на будущей неделе в четверг или в пятницу (чтоб успеть получить твое дорогое письмо) уеду дней на 8-10 в Харьков. Отдохну и попишу. Работы сейчас фантастическое количество и очень трудная.
Пиши, солнышко.
Люблю тебя.
Жду и целую, и целую.
Твой
2/XI-21 г.
О Гржебине еще не мог узнать ничего! У него никого нет.
Разумеется, я буду тебе писать со всех станций, если уеду, ты пиши. Я к себе транспорт налажу.
Целую, целую, целую, целую.
56
Л. Ю. БРИК
[Москва, 28 ноября 1921 г.]
Деловое.
Дорогой и милый Лиленок.
Вот тебе отчет об издательстве.
1) Был в Наркомвнешторге. Товарищ Васильев, от которого зависит ввоз, оказался знакомым и обещал сделать все возможное, но разрешение зависит также и от Наркомпроса (Госиздата).
2) Я был у Луначарского, и он при мне говорил с Госиздатом (Мещеряковым), со стороны Госиздата препятствий не оказалось, и Луначарский утвердил список книг и просил Наркомвнешторг разрешить ввоз.
3) Дальнейшее буду делать так: высылая книгу в печать, буду прилагать каждый раз разрешение на ввоз.
4) Список книг, предполагаемых к изданию (первая очередь):
1. МАФ. Иллюстрированный) журнал искусств. Редакция – В. Маяковский и О. Брик. Сотрудн Асеев, Арватов, Кушнер, Пастернак, Чужак и др.
2. Маяковский. Сборники стихов.
3. Б. Пастернак. Лирика.
4. Книга о русском плакате.
5. Поэтика (сборник статей по теории поэтического языка).
6. Хлебников. Творения.
7. Искусство в производстве. Сборник статей.
8. Хрестоматия новейшей литературы.
Резолюц Лунач:
"Идею издательства считаю приемлемой. Книги прошу разрешить к ввозу при соблюдении соответств постановлений.
Луначарский".
5) Об учебниках надо говорить с Крупской; это труднее, но если издательство наладится – сделаю и это.
6) Чтоб выслать книги, их нужно сначала здесь (как ты писала) привести в абсолютно приемлемый вид.
7) Для этого необходимо сначала выяснить финансовый вопрос (организационные и мне).
8) С Граником я буду говорить только завтра.
9) Мне кажется, что мне следует (чтоб заменило все остальное) не менее 20 мил в месяц (на валюту это совсем кроха).
10) На организационные (машинистка, бум и пр.), а также на выдачу авансов необходимо около 50 миллионов) единовременно (тоже по-моему).
11) Как только все это выяснится, буду слать книги. Вот пока деловое все.
Целую тебя, милый мой.
Весь твой
Щен Маяк.
28/XI-21 г.
57
Л. Ю. БРИК
[Москва, 19 декабря 1921 г.]
Дорогой и милый, милый Лиленочек!
Вчера (воскресенье 18) приехал из Харькова и сразу набросился на твои письма, получил 2 милых и все три деловых!
(Дело на следующей странице!)
Получила ли ты харьковское письмо? Я рад, что оттуда вырвался – Харьков город ужаснейший. Читал три раза, было довольно масса народу.
Не забывай меня, детка, пожалуйста.
Я твой верный
Лилек!
1) В четверг вышлю и докладную записку и сведения об учебниках.
2) За учебниками надо идти в Наркомпрос на Остоженку.
3) Также думаю получить заказ от Давида Петровича (буду завтра тоже).
4) Если будут от Главполитпросвета заказы на плакаты и иллюстрированные книжечки, их можно издать?
5) Не слишком ли издатель упирает на учебники?
6) Не является ли литература наша только неприятным для него придатком к Евтушевскому – ведь тогда это не то.
7)
Важный вопрос(задают все) – придется ли Наркомпросу расплачиваться
золотом,или мы будем расплачиваться в РСФСР нашим рублем? Конечно, последнее было бы сделать легче.
8) Как пройдут через латвийцев мои книги? Ведь если делать "искусство без примеси", то не пойдет ни мое "полное собрание", ни "МАФ", ни "книга о плакате".
Выясни это подробнее.
9) Постараюсь к четвергу все же выслать книгу (и для печати и для расценки),
10) Отчего такой упор на учебники, ведь если поставить хорошее литературное издательство (особенно роман), ведь это тоже даст издательству большую прибыль.
В четверг все вышлю и все взвешу окончательно. Пиши.
Целую, твой В. Маяк.
Можно ли к тексту о плакате выслать большие "окна", чтоб их уменьшили для печати в Риге, или это надо
{или лучше)сделать тут?
53
Н. И. НИКОЛАЕВОЙ
[Москва, 1 февраля 1922 г.]
Тов. Николаева!
Будьте любезны помочь поэтессе Софье Яковлевне Парнок (недавно приехавшей). 1) Научите ее, что сделать, чтобы стать членом Союза. 2) Дайте охранную грамоту на комнату.
С тов. приветом
Вл. Маяковский.
1/II-22 г.
59
О. С. ЛИТОВСКОМУ
[Москва, 22 февраля 1922 г.]
Среди газетных китов, из кого
состоят "Известия" нонича,
пренежно люблю Литовского
Асафа Семеныча.
Влад. Маяковский.
Если дотянусь руками с Лубянского проезда, обниму собственноручно.
22/II-22 г.
60
ПИСЬМО О ФУТУРИЗМЕ
[Москва, 1 сентября 1922 г.]
Футуризма как единого точно формулированного течения в России до Октябрьской революции не существовало.
Этим именем крестили критики все революционно-новое.
Идеологически спаянной группой футуристов была наша группа, так называемых (неудачно) "кубо-футуристов" (В. Хлебников, В. Маяковский, Д. Бурлюк, А. Крученых, В. Каменский, Н. Асеев, О. М. Брик, С. Третьяков, Б. Кушнер).
Нам некогда было заниматься теорией поэзии, мы давали ее практику.
Единственным манифестом этой группы было предисловие к сборнику "Пощечина общественному вкусу", вышедшему в 1913 году. Манифест поэтический, выражавший цели футуризма в эмоциональных лозунгах.
Октябрьская революция отмежевала нашу группу от многочисленных футурообразных, ушедших от революционной России, и оформила нас в группу "коммунистов-футуристов", литературные задачи которой таковы:
1) Утвердить словесное искусство, как мастерство слова, но не как эстетскую стилизацию, а как умение в слове решить любую задачу.
2) Ответить на любую задачу, поставленную современностью, для чего:
а) произвести работу над словарем (словоновшества, звуковая инструментовка и т. д.),
б) заменить условную метрику ямбов и хореев полиритмией самого языка,
в) революционизировать синтаксис (упрощение форм словосочетания, ударность необычных словоупотреблений и т. п.),
г) обновить семантику слов и словосочетаний,
д) создать образцы интригующих сюжетных построений,
е) выявить плакатность слова и т. д.
Решение перечисленных словесных задач даст возможность удовлетворить нужду в самых различных областях словесного оформления (форма: статья, телеграмма, стихотворение, фельетон, вывеска, воззвание, реклама и пр.).
Что касается вопроса о прозе, то:
