— А Херонимо в это время займется лошадьми, у него это должно получиться, потому что он в любой обстановке действует всегда хладнокровно и быстро и в то же время очень осторожно. Моя задача — за те минуты, пока будет происходить вся эта кутерьма, вызванная нашим фейерверком, — освободить пленников.

— А кто возьмет тюки? — спросил Аука.

— Какие еще тюки? — удивился Отец-Ягуар.

— Те, про которые говорил человек, называющий себя хирургом.

— Если у нас будет на это время, не имею ничего против того, чтобы прихватить и эти тюки, несмотря даже на то, что ни книги, ни другие подобные им вещи в Гран-Чако как-то ни к чему.

— Сеньор, я уверен, что у нас вполне хватит для этого времени. Суматоха в лагере поднимется такая, что спохватятся они не скоро.

— Хорошо. Раз вы это предложили — вы это и сделаете, такое уж у нас правило.

Юноша не стал медлить и пополз по направлению к пленникам. Сделать это незаметно было весьма сложно: круг света от ближайшего костра достигал почти что границы леса, а на самом его краю рос такой густой кустарник, продраться через который было совершенно невозможно. То есть, иначе говоря, для ползущего человека оставалось лишь совсем узенькая защитная полоска. Но гибкому Ауке этого хватило, и вот уже через несколько минут он оказался за деревьями, к которым были привязаны доктор и Фриц. В это время у костра происходил такой разговор.

— Мы допустили ошибку, отпустив хирурга, — сказал человек в форме капитана. — Он выдаст нас.

— Ну и что за беда? — ответил ему Антонио Перильо. — Да любой здравомыслящий человек, послушав его хотя бы две минуты, непременно задастся вопросом: а можно ли вообще верить этому полусумасшедшему? А вообще-то, я лично ничего не имею против того, если он расскажет всем, кому можно, что это именно я обезвредил полковника Глотино.

— Если наши планы осуществятся, это, конечно, принесет вам определенную славу, а если нет — увы, только позор.

— Должны осуществиться, ведь ваш краснокожий приятель Бесстрашная Рука обещал нам свыше тысячи своих воинов.

— Я исполню то, что обещал вам, — с достоинством ответил на этот скрытый выпад индейский вождь, — если вы выполните мои условия.

— Но мы их выполнили.

— Да? Вы не показали мне все свои тайные арсеналы! А в тех, куда меня допустили, разве все оружие собрано?

— Не сомневайтесь.

— Допустим, это так. Но было еще одно важное условие с нашей стороны: мы ждем от вас поддержки в борьбе с нашими смертельными врагами камба [59], для этого ваши солдаты должны были перейти границу и встретиться с нами на берегу моря. Это условие будет выполнено?

— Разумеется. Я уже послал нескольких моих людей в форт Бранхо за подкреплением.

— Камба только и знают, что угождать белому правителю. А наш народ все время унижают. Как только мы нанесем по ним решающий удар, изменится соотношение сил, и все другие племена, которые до сих пор не знали, под чье крыло им лучше встать, примкнут к нам. И тогда у меня воинов будет ничуть не меньше, чем у белого правителя.

И разговор прервался на некоторое время.

Многие политики этой страны дорого дали бы за то, чтобы услышать все это, но для Отца-Ягуара этот разговор был просто неоценимо важен. Он с большим интересом продолжал бы слушать его и дальше, а с еще большим заглянул бы в лицо человека, который лежал на земле с противоположной от него стороны костра, в тени. Судя по некоторым косвенным признакам, это и был знаменитый «великий гамбусино». Но Отец-Ягуар не мог выждать, пока этот человек встанет или хотя бы сдвинет с лица глубоко надвинутую на него шляпу. В любой момент Ансиано мог зажечь траву, и сейчас нужно было думать прежде всего об освобождении доктора и его слуги.

Это было своего рода чудо; думаю, никто не смог бы объяснить, как большое тело Отца-Ягуара проскользнуло в зарослях, не задев ни одной веточки, но уже через несколько мгновений он стоял в листве позади доктора и Фрица и шептал им:

— Не оборачивайтесь! Я — ваш спаситель! Только, ради Бога, не оборачивайтесь.

Но доктор Моргенштерн был не из тех, кто может обуздать свое любопытство, несмотря даже на грозящую смертельную опасность: он все же сделал полуповорот головы. И Фриц, хотя у него вообще-то было больше самообладания, чем у его шефа, не смог удержаться, тоже сделал, хотя и почти незаметное, но чрезвычайно характерное движение подбородком. Внимательного наблюдателя эти изменения в поведении пленников, естественно, насторожили бы, но, на счастье пленников, такового рядом не нашлось.

— Тихо! Ни звука! — донеслось из кустов. — Молчите и не двигайтесь. Я сейчас буду задавать вам вопросы. Вы отвечайте только «да» или «нет». Поднимаете правое плечо, это будет означать «да», а левое — «нет». Я Карл Хаммер, или Отец-Ягуар, с которым вы встречались у банкира Салидо в Буэнос-Айресе. Вы поняли меня?

Оба подняли правое плечо.

— Вы крепко связаны?

Ответом было «нет».

— Прекрасно. Я уже взял нож в руку. Мой спутник сейчас подожжет сухую траву. Все бросятся туда, и на несколько мгновений вы будете предоставлены сами себе. Понятно? — уточнил еще раз Отец-Ягуар.

Оказалось понятно.

— Так, хорошо. Слушайте дальше. Как только начнется суматоха, я перережу ремни, которые вас стягивают. Вы сразу же бегите вправо, там, за кустами, вы найдете четырех лошадей, чуть подальше на траве будут лежать четыре седла, каждый из вас возьмет себе по одному и…

Он не договорил. В той стороне, где должен был сейчас находиться Ансиано, блеснул язык огня и молнией пробежал по земле несколько метров… — ф-ф-ф-ф! — это вспыхнул порох, и столб пламени высотой локтей примерно в десять взметнулся в ночное небо.

На несколько мгновений все замерло. Но вот шок прошел, и все повскакали с мест, закричали, забегали… Один только вождь Бесстрашная Рука остался сидеть на прежнем месте как ни в чем не бывало.

— Накрывайте горящую траву пончо! — тоном полководца приказал он.

Однако эта мера не очень-то помогала. Сухая трава вспыхивала, как бумага, от малейшей искры, едва ее успевали погасить в одном месте, как огонь появлялся в другом. Беспокойно метались лошади.

Отец-Ягуар подскочил к пленникам, перерезал спутывавшие их ремни, схватил одного за левую руку, другого — за правую, и втроем они побежали туда, где были привязаны четыре лошади. Возле лошадей их ждал Херонимо. Увидев бегущих, он воскликнул:

— Ну быстрей, быстрей же, тащите сюда седла. Думаете, легко мне удерживать этих горячих лошадок? Здесь стало очень опасно. Я увожу их! Найдете меня сами!

Он вскочил на одну из лошадей и унесся прочь, уведя за собой весь свой маленький табун.

Отец-Ягуар схватил два седла со всей ременной упряжью впридачу…

— А как же мои книги? Мои книги! — закричал доктор, прижимая к себе один из своих тюков.

— А лопаты? А кирки? — добавил Фриц, взваливая себе на плечи второй тюк.

— Лопаты? Кирки? — переспросил Отец-Ягуар. — Да бросьте вы их!

— Ни за что! — ответил доктор. — Они мне необходимы.

Остается только догадываться, что ответил бы на эту, весьма в данный момент неуместную, принципиальность ученого не на шутку рассердившийся Отец-Ягуар, но в этот самый момент появились Ансиано и Аука и взвалили себе на плечи по седлу. Юноша бросил взгляд на недавно еще дремлющий лагерь. Там все были заняты исключительно борьбой с огнем. Но вдруг весь шум перекрыл чей-то мощный бас:

— Тормента! [60] Где пленники?!

Отец-Ягуар вздрогнул и застыл на месте, прислушиваясь к звукам этого голоса. На лице его читались тревога и какое-то мертвенное опустошение… Остальные, глядя на него, тоже приостановились.

— Они же сбежали! — пророкотал все тот же бас. — Кто-то перерезал ремни.

— Этот голос… — произнес задумчиво Отец-Ягуар. — Я уже где-то слышал его. Он…

Но ему не удалось закончить фразу. Бас начал отдавать приказы:

— Огонь погашен, все за оружие! Объясняю обстановку. Влево идти нет смысла, потому что оттуда начало гореть, в лес тоже соваться незачем: через такие заросли ни одна живая душа не продерется, значит, они могли уйти только вправо. Двадцать человек остаются возле лошадей, остальные — за беглецами!

Отец-Ягуар напряженно вглядывался туда, откуда доносился голос, но в беспорядочном мельтешении лиц, спин, лошадиных морд невозможно было разглядеть лицо того единственного человека, который его в данную минуту интересовал.

— Боже мой, Карлос, что с тобой? Почему ты не двигаешься с места? — спросил Херонимо.

— Этот голос… — повторил Отец-Ягуар словно под властью какого-то наваждения.

— Ах, подумаешь, голос! Да пусть тут хоть иерихонские трубы играют — нам сейчас не об этом думать надо. Карлос, ты слышишь меня? Нужно быстрее уходить!

— Да, но я должен его увидеть, непременно должен, понимаешь.

И он безвольным движением рук опустил оба седла, которые до сих пор держал в руках, к земле…

«Так, — решил про себя Херонимо, — просто разговаривать с ним, видно, уже бесполезно, придется встряхнуть немного нашего любимого Карлоса». И он закричал во все горло:

— Опомнись! Ты что, с ума сошел? Если ты собственной жизнью не дорожишь, нас-то зачем подставлять? Мне пока, знаешь, как-то не хочется погибать ни за что ни про что, да и другим, я думаю, тоже. Если ты немедленно не одумаешься, на меня можешь больше не рассчитывать!

Он вскочил на лошадь и галопом унесся прочь.

«Он прав, — отрешенно подумал Отец-Ягуар. — Я что-то не то делаю. Надо уходить немедленно».

И несколькими широкими шагами он догнал своих товарищей по этому приключению. Несмотря на еще больше сгустившуюся ночную тьму, зоркие глаза Отца-Ягуара разглядели ученого, который выглядел довольно комично: маленький, испуганный, судорожно прижимающий к груди тюк с книгами, он еле передвигал ноги под его тяжестью. Но Отец-Ягуар не мог, к сожалению, ему помочь: ему срочно нужно было вернуться к своим людям. Сделав еще несколько неуверенных шагов, доктор Моргенштерн взмолился:

— Фриц! Фриц! Я больше не могу! Давай поменяемся тюками!

— Хорошо, — ответил Фриц. — Получите ключи от доисторического мира, а я возьму на себя печатную ученость. Однако вам, герр доктор, придется прибавить ходу, а то как бы нам не стали на пятки наступать.

Дальше они пошли быстрее, настолько быстро, насколько позволяла это делать их тяжелая ноша, но все же им не удавалось оторваться от своих преследователей на дистанцию, обеспечивающую им безопасность. А те неумолимо приближались… Прогремел один выстрел, следом другой, но, к счастью, обошлось без ранений. Заметив, что Ансиано и Аука повернули вправо, доктор Моргенштерн и Фриц сделали то же самое. Где-то совсем близко, чуть ли не прямо за спинами у них все тот же необычайно громкий и раскатистый бас произнес:

— Оставайтесь на месте, ваша милость, до тех пор, пока я не выстрелю.

— Гамбусино! — шепотом воскликнул доктор. — Я пропал!

— Ничего, ничего, не надо раньше времени опускать руки: еще не все потеряно! — ответил ему Фриц. — У нас же есть превосходное подручное средство для борьбы с противником. Сейчас мы ему устроим небольшой сюрприз вот в этой ложбинке! Через нее наш громогласный голубчик непременно пройдет, никуда не денется!

Он отполз от доктора вместе с тюком книг и стал ждать, когда появится гамбусино. Как только его высокая фигура смутно обрисовалась во мраке, Фриц ловким движением подсунул ему под ноги тюк. Великан споткнулся, перелетел через тюк, упал, но самообладания тем не менее не потерял. Но как только он начал подниматься с земли, услышал повелительное:

— Стой, или буду стрелять! Я — Отец-Ягуар, и со мной мои люди!

Гамбусино пригнулся и, несмотря на угрозу, все же ползком-ползком продвинулся немного вперед и разглядел силуэты множества людей (даже очень темной ночью можно хорошо разглядеть любой предмет или человека, если смотреть на него снизу вверх) И вот, глядя на незнакомых ему людей именно с этой точки, гамбусино заметил, что все они одеты в одежду из кожи, а на головах у них широкополые шляпы, какие в пампе и прилегающих к ней районах встретишь крайне редко.

«Тысяча чертей! — подумал он. — Это действительно его люди! Попадись он мне где угодно, хоть в преисподней, не ушел бы от меня, но здесь и сейчас я — черт возьми! — не могу с ним связываться! Ладно, придется убраться, но он еще за все мне заплатит А этот сегодняшний его удар по мне будет для него и последним.»

Он вернулся к своим спутникам. И вовремя: они уже хотели идти по его следам

— Назад! — сказал гамбусино. — Ничего не получится

— Как это «не получится?» — изумился капитан Пелехо — Почему?

— А вы не догадываетесь о том, кто перерезал ремни, связывавшие наших пленников?

— Нет. А кто?

— Отец-Ягуар собственной персоной, вот кто!

— Не может быть! Это какая-то ошибка!

— Никакой ошибки! Я видел его людей собственными глазами и слышал его голос собственными ушами. Надо как можно скорее уходить отсюда, причем не бежать сломя голову, а уходить осторожно, потихоньку. Этот человек может напасть на нас в любой момент.

— Бросьте! У страха глаза велики.

— Как? Вы в это не верите? Но почему?

— Судя по всему, у него была одна-единственная цель — освободить наших пленников, если бы он замышлял что-то иное, то, можете не сомневаться, давно бы это сделал.

— Вполне возможно, что вы и правы — на это раз у него была только одна цель, но кто может поручиться, что это так? Я все же знаю его несколько лучше, чем вы, и поэтому не могу себе позволить быть беспечным, это может слишком дорого обойтись всем нам, не только мне одному. Он меня тоже знает, правда, гораздо хуже, чем я его, впрочем, дело здесь вовсе не в том, знакома ли ему моя внешность, а в том, что мы с. ним заклятые враги. Я уверен, что он тоже узнал мой голос. А раз так, он начнет преследовать меня, чего бы ему это ни стоило.

— Что вы хотите в связи с этим предпринять?

— То, что подсказывает мне здравый смысл. Как можно быстрее свернуть наш лагерь и убраться подальше от этих мест. Скоро рассветет, и к вечеру наступающего дня нам лучше быть на безопасном расстоянии от Отца-Ягуара.

— А мне кажется, что вы преувеличиваете эту опасность. Ну с какой стати Отцу-Ягуару рисковать, нападая на нас?

— Но я же уже объяснял вам, что знаю отлично натуру этого человека. Так вот, исходя из своего опыта общения с ним, я повторяю еще раз, специально для вас, сеньор капитан: для Отца-Ягуара и большинства его людей не существует понятия риска как такового вообще, поймите же вы наконец.

Тут решил вставить свое слово и вождь абипонов:

— Если Ягуаром вы называете того, кто освободил пленников, я тоже скажу, что нам лучше уйти. И я знаю Ягуара. Только он мог так дерзко и хитро освободить пленников. Однажды я проклял его, пожелал ему смерти, и он об этом знает. Верно говорит гамбусино, надо уходить, здесь нам негде укрыться в случае нападения. Найдем другое место для лагеря, более удобное для того, чтобы отбиваться.

К этому уже нечего было добавить, а тем более что-то возражать на такие слова. Они стали седлать своих лошадей, и только тут заметили, что исчезли четыре лошади из резервных и оба тюка, принадлежавших пленникам. Но у них было еще достаточно много свободных лошадей, их хватило всем, и скоро они тронулись в путь, выстроившись на индейский манер — цепочкой: всадник за всадником, один в затылок другому.

Прогалина в зарослях становилась постепенно все шире и шире. Вообще говоря, углубляться в такие прогалины бывает порой опасно, очень часто они заканчиваются тупиком, и лучше ловушки нарочно не придумаешь. Но вождь Бесстрашная Рука хорошо знал эти места и не мог ошибиться. Вскоре они выехали в пампу. Здесь все всадники спешились и без какой-либо специальной команды образовали круг. Все понимали, что надо посоветоваться, обсудить создавшееся положение.

Этот импровизированный военный совет открыл вождь Бесстрашная Рука:

— Отец-Ягуар в темноте не мог видеть, в каком направлении мы уехали. Здесь мы в безопасности. Пусть сначала белые сеньоры выскажут все, что им хочется сказать о том, что нам делать дальше.

— Но только не надо слишком затягивать эти разговоры, — заметил гамбусино.

— Я поражен тем, до чего вы боитесь этого Отца-Ягуара, — снова начал подначивать гамбусино капитан Пелехо. — А не могло вам померещиться, что он был там со всем своим отрядом? А если был кто-то другой? В темноте, знаете ли, можно и обознаться, как говорится, все кошки серые.

— Отец-Ягуар в любой операции, которую проводит, всегда берет на себя самое трудное, и я уверен, что пленников освобождал именно он.

— В таком случае, он мог видеть всех нас и слышать то, о чем мы разговаривали у костра.

— Дьявол! Так, так так… Пленники были привязаны к деревьям у нас за спиной. Оттуда, из-за деревьев, всех нас было, безусловно, отлично видно. Ко мне лично это относится меньше, чем к другим: мое лицо ведь было под шляпой Хотя теперь это уже не имеет никакого значения, раз меня выдал мой голос.

— Даже если он и не узнал вас по голосу, у него среди нас есть еще одна мишень — я, — произнес вождь абипонов.

— А из-за чего вы с ним враждуете? — спросил все еще не удовлетворивший свое любопытство Пелехо.

— Это было, когда мы вели очередную свою войну с племенем камба, а он тогда находился среди них. И однажды пришел к нам в качестве парламентера, чтобы договориться о перемирии. Но для этого надо было кое-чем из трофеев пожертвовать, а нам этого не хотелось, и мы отослали Отца-Ягуара обратно ни с чем Он ушел в гневе, а тут еще один из нас послал ему вслед отравленную стрелу, но она застряла в его куртке Потом мы убили двух вождей камба и всех до одного мужчин, многих стариков, не щадили и детей. А женщин увели с собой. Тогда он стал во главе другого клана камба и пошел на нас

— И кто же победил?

— Он. Ягуар владеет любым видом оружия лучше всех, кого я знаю Его гнев вдохновлял камба, и они тоже сражались, как звери, а он очень толково руководил ими Они отобрали у нас обратно все, что мы отняли сначала у них С тех пор мы с Отцом-Ягуаром и стали смертельными врагами. Поэтому нам нужны ружья и порох, мы должны доказать этим ничтожным камба, что абипоны — воины, а не мокрицы, а они без белого вождя — жалкие трусы Если вы предоставите нам ружья и порох, то приобретете очень верных и надежных союзников на долгие времена.

— Вы получите то, что просите.

Тут нашел что вставить в разговор молчавший до сих пор Антонио Перильо:

— Если бы у него даже и не было причины враждовать с вами, повод для этого появился бы немедленно, как только он встретился бы со мной. Вы знаете про то, что случилось на корриде в Буэнос-Айресе он унизил не только меня, но и других эспад Если он попадет мне в руки, пусть не рассчитывает на снисхождение, тем более, что он еще и сторонник генерала Митре…

— Я много слышал об этом человеке, — сказал капитан Пелехо, — но никогда не имел с ним никакого дела. Поэтому, сеньоры, я и задаю вам так много вопросов. А кроме того, я уверен, что Отец-Ягуар пойдет по нашим следам в любом случае, даже если причины, по которым он ненавидит кого-то из вас лично, вдруг почему-то станут для него несущественными. Однако сделать это ему будет не так-то легко и просто.

— Почему? — спросил гамбусино.

— Следы в пампе быстро исчезают.

— Вы в самом деле так думаете, сеньор? В таком случае должен вам сказать, что вас никак нельзя заподозрить в том, что вы — опытный следопыт. Уверяю вас, для Отца-Ягуара не представляет особого труда даже на траве пампы прочесть суточной давности следы от копыт лошадей. Его ни в коем случае нельзя недооценивать: этот человек умеет видеть, что называется, на три метра под землей. Он умеет читать все, что написано на любых предметах, деревьях, камнях, даже на облаках. Я надеюсь, вы понимаете, что слово «написано» я употребляю не в буквальном его смысле.

— Значит, те, кого он искал, проскакали перед его взором на облаках, — нарочито напыщенным тоном сказал капитан, искренне веселясь при этом.

Но гамбусино не принял его иронии.

— Вы ничего не поняли! — довольно нервно сказал он. — Вам известно, что движение облаков зависит от направления ветра?

— Представьте себе, известно.

— Ну тогда попробуйте сделать логический вывод из этого факта и моих слов. Сеньор, у меня нет ни времени, ни, откровенно говоря, охоты рассказывать вам о приключениях, в которых Отец-Ягуар доказал, что читать любые следы где угодно он умеет отлично, тем более, что подобные приключения с его участием, я чувствую, нам с вами еще предстоит пережить вместе.

— Но мы проезжаем через пески, леса, низины, переходим реки вброд. Невозможно прочесть следы, оставленные на этом пути.

— Для большинства людей, согласен, невозможно, а для него это не слишком трудная задача. Вы можете мне возразить, что для этого требуются незаурядный ум, обширные и глубокие знания, а также немалый опыт, но у Отца-Ягуара все это есть. Не будем спорить, кто из нас прав, вы поймете это сами, когда Отец-Ягуар появится. Впрочем, это произойдет не слишком скоро. Я понял одну важную вещь. Сейчас он нас не преследует, вопреки моей недавней уверенности в этом. А знаете, по какой причине? Он точно знает, куда мы направляемся.

— Откуда он может это знать? Среди тех, кто посвящен в наш план, предателей нет.

— Но ведь Отец-Ягуар слышал наш разговор у костра!

— Ну и что? Мы не говорили ни о чем таком, что бы раскрывало наши планы, не упоминали никаких имен и названий мест.

— Вы так думаете? А тайные арсеналы, о которых вы сказали?

— Но мы же не говорили о том, где именно они находятся.

— Зато вы говорили, что надо отправить посыльных на границы, чтобы передать приказ солдатам идти к озеру.

— А я сказал, как называется это озеро?

— Нет.

— Ну и вот, пусть проедет по всем озерам, благо, их в Аргентине не так уж и мало.

— Этого ему не требуется делать. Он уже знает точно, какое именно озеро вы имели в виду.

— Каким образом он это мог узнать?

— От наших пленников, неужели не понятно? Их-то вы не стеснялись, когда говорили о наших планах.

— Черт! Но кто бы мог подумать, что все так обернется. Нельзя терять времени! Надо немедленно ехать к этому озеру Лос-Карандахес.

— Я буду не я, если Отец-Ягуар уже не в курсе всех наших планов. Но я все же попробую перехитрить его и направить по ложному следу. Значит, так: мы шли с юга и, перейдя реку, двинулись дальше на север, а потом на северо-запад. Теперь нам надо вернуться назад, чтобы вновь перейти реку.

— Но это же огромный крюк!

— Никакого крюка. Надо сделать вот как: сейчас же сняться с этого места, найти другую прогалину в лесу и завтра утром выйти к реке, а дальше уже ехать вдоль нее. Скакать придется в таком же темпе, как на охоте с гончими. До самого вечера, потом надо отдохнуть часа два-три, а после этого и вернуться сюда уже другим путем.

— Но мы потеряем целых два дня на это!

— Ничего не поделаешь! Зато при этом мы проведем самого Отца-Ягуара.

— Но вы можете гарантировать, что это удастся?

— Разумеется.

— А я все же сомневаюсь в этом.

— Это потому, что вы все же не до конца понимаете, что происходит. Объясняю еще раз: Отец-Ягуар сможет начать преследовать нас только завтра утром, когда мы будем уже у реки. Поскольку он вынужден будет ехать медленно, чтобы внимательно изучать следы лошадиных копыт, то доберется к реке только к вечеру. И только через сутки он, возможно, сможет выйти к тому месту, куда мы вернемся, я говорю «возможно», потому что за то время, что будет разделять нас, следы пропадут. Тут весь фокус именно в этой разнице во времени.

— Вы в этом уверены, сеньор?

— Не был бы уверен, не говорил бы. Отец-Ягуар будет убежден, что мы вернулись туда, откуда шли сначала, перейдя вновь через реку. Он подумает, что мы испугались его, и в нем проснется тщеславие, которое имеет коварное свойство ослаблять рассудок даже таких хитроумных и многоопытных людей, как он, что нам в данном случае будет на руку.

— Да, это было бы чрезвычайно большой для нас удачей, только я, откровенно говоря, не разделяю вашей уверенности.

— Напрасно, все получится, но ладно, очень скоро вы убедитесь в том, что я был прав.

— И тогда мы сможем спокойно пойти в форт Тио, чтобы пополнить запасы провианта?

— Сможем.

Антонио Перильо не высказал никакого мнения на этот счет, а Бесстрашная Рука сказал:

— Гамбусино все хорошо продумал, его план мне нравится. Мы проведем Отца-Ягуара и укоротим ему руки. Сколько человек с ним?

— Точно я этого не могу сказать, — ответил гамбусино. — Насколько я мог разглядеть в темноте, их было что-то от двадцати до тридцати человек,

— У нас воинов десять раз по десять, но люди Отца-Ягуара гораздо более умело, чем наши, обращаются с оружием. Поэтому будет лучше, если мы еще до встречи с ними объединимся с другими отрядами абипонов. Я знаю не очень далеко отсюда другую прогалину, которая выведет нас к реке.

И они, не мешкая, тронулись в путь.