— Ты точно знаешь, что шкафчик был закрыт? — спросил я.

— Точно.

— А там были только лишь деньги?

— Нет, еще украшения моей жены и какая-то серебряная и золотая мелочевка.

— Их тоже украли?

— Да, все унесли.

— Это значит, что у воров не было времени разбираться. Наверняка было темно — они не видели, что ценно, а что нет.

— О, головное украшение и цепочка жены состояли по большей части из разной величины золотых и малоценных серебряных монеток. Это воры, несмотря на темноту, должны были заметить. Остальное — булавки, кольца, все примерно одной цены.

— Они могут помочь найти воров. Осторожные грабители такие вещи обычно не берут. Взяв это, они тем самым доказали, что они не профессиональные воры, но нам остается выяснить, как же они все-таки открыли шкафчик.

Я хотел осмотреть его повнимательнее, но маленький хаджи уже это проделал.

— Вот, сиди, — сказал он. — Вот оно как было.

И он показал вовнутрь. Я сразу же заметил, что задняя стенка прилегает неплотно. Теперь я обследовал, как висит шкафчик на стене. Всего на одном гвозде, и его легко снять!

Я так и сделал, и сразу выяснилось, что залезли в него именно через заднюю стенку. Были даже заметны следы ножа. Шкафчик не был сколочен гвоздями, а спаян. Отгибая заднюю стенку, воры наверняка производили шум.

— Вы ничего не слышали?

— Нет.

— Должно было трещать. Вы сами, наверное, шумели?

— О нет, мы так были увлечены игрой, что сидели тихо. Наверняка воры действовали уже при закрытой двери.

— Они сначала себя обезопасили. Закрыли дверь на засов, чтобы их не застали врасплох.

— Тогда нам и нечего было слышать!

— И все-таки. В доме ведь не стены, а циновки. Было бы слышно. Впрочем… Хм.

Я подошел к окну. Оно было достаточно велико для того, чтобы в него протиснулся не очень упитанный человек. И шкафчик был достаточно миниатюрен, чтобы передать его наружу через окно.

— Пошли за мной! — скомандовал я, выйдя из дома. Они двинулись следом вокруг постройки.

— Ты искал за окном снаружи? — спросил я хозяина.

— Нет, конечно. У меня и мысли такой не было. Шкафчик висел в комнате, там и произошла кража. А что там искать?

— Думаю, наш труд не окажется напрасным. Посмотрим. Доверь это мне, но пусть никто не подходит близко к окну, можно затереть следы.

Я приблизился к площадке перед окном. Остальные поотстали.

Вдоль стены росли мощные кусты крапивы, и прямо под окном они были примяты.

— Смотри, кто-то вылезал из окна!

— Но уже довольно давно, наверняка один из моих мальчишек.

— Нет, это не мальчик. Вот след огромного размера. И сделан недавно: поникшая крапива еще не поднялась. И следы свежие. Я считаю, что они появились вчера вечером. Высокие края отпечатков должны были бы высохнуть и осыпаться, если бы следы были старые.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился хозяин.

— Чтобы знать все это, достаточно держать открытыми глаза и иметь немного воображения. Посмотри. Вот место, на котором стоял шкафчик. Видишь, у него до сих пор испачкано днище, хотя воры в темноте и пытались обтереть его.

— Откуда ты это узнал?

— Оттуда, что не нашел на шкафчике следов грязи. Смотрите дальше.

Я поискал на земле — ничего. Тогда я вынул нож и подрезал крапиву прямо у земли. Отведя ветки, осмотрел пустое место. Между корнями могло что-то лежать. Правильно. Что-то блеснуло. Я поднял обе вещицы. То было тонкое колечко с бирюзой и крупная золотая сережка — такие носят женщины в этой местности.

— Вот, смотри, — обратился я к хозяину. — Кое-что ускользнуло от воров. Знакомые вещицы?

— О, это украшения моей жены. А других нет?

— Давай искать вместе.

Но — увы. Зато теперь мы знали, как все произошло. Воры боялись наделать шума. Поэтому один из них вылез из окна, чтобы открыть шкафчик на улице. Остальное мы могли обсудить уже в доме. Но перед тем как идти внутрь, зашли к лошадям. Их уже привели с пруда и снова оседлали. У каждой на морде висела торба с кукурузой, которой они с аппетитом хрустели. Я попросил слуг оставить их пока здесь, поскольку из-за близости пруда тут вилось не так много мух, как на грязном дворе. Какое счастье, что я принял это решение!

Мы уже вошли в комнату и расселись за столом, как вдруг увидели на дворе двух всадников. Выглядели они, прямо скажем, не очень представительно. Лошади были загнанные, сбруя — старая, за нее я не дал бы и пятидесяти марок.

— К тебе новые гости, — сказал Халеф хозяину.

— Мне такие не нужны, сейчас отправлю восвояси, — ответил тот.

— Но вроде бы у тебя постоялый двор…

— Кто может запретить мне не принимать тех, кто мне не по душе?

Он уже хотел выйти к ним, но я удержал его за руку.

— Стой, пусть они войдут!

— Зачем это?

— Мне нужно узнать, что скажут эти люди.

— Ты их что, знаешь?

— Да, но они ни в коем случае не должны знать, что мы здесь. И нельзя показывать им наших лошадей.

— Это легко устроить. Вам достаточно побыть в моей спальне, пока они не уедут.

— Мои спутники так и сделают, а я уж лучше послушаю.

— Не знаю, зачем тебе это нужно, но дело легко устроить. Идем, я тебя спрячу.

И он завел меня за одну из циновок, сплетенную из пучков ивовых прутьев.

— Между стеблей можно наблюдать за тем, что происходит в комнате. Услышишь все, о чем они будут говорить в комнате, даже если станут шептаться, — ручаюсь.

— А если станут осматриваться?

— Я поставлю циновку так, что тебя не будет видно.

— Хорошо. И еще. Нам надо уехать в Остромджу раньше этих всадников. И ты поедешь с нами!

— Я? Зачем?

— Чтобы забрать у воров твои законные деньги.

— А они что, в Остромдже?

— У меня есть основания так считать. Прикажи седлать лошадей и отведи свою к нашим, чтобы их не видели эти люди. Как только я все здесь узнаю, пройду в твою спальню. Один из твоих слуг должен быть готов отвести нас к лошадям. А теперь давай, выходи, пока они здесь не появились!

Этот разговор стал возможным по той причине, что, как я заметил, оба всадника не спешили входить в помещение. Они долго не слезали с лошадей, а потом направились к большому зданию, наверняка для того, чтобы поглядеть, что там можно стянуть или прихватить с собой, как выразился хозяин.

Он ушел, а я уселся прямо на землю за ширмой из ивовых пучков. Вся комната была передо мной как на ладони. Тут я услышал шаги.

— Сиди, где ты? — спросил маленький хаджи по ту сторону ширмы.

— Я здесь. Что тебе надо? Какая неосторожность с твоей стороны!

— Ба! Да парни еще не вошли. Они в конюшне у хозяина осматривают его лошадей. Ты сказал, что ты их знаешь. Это так?

— Да, знаю.

— Ну, кто же это?

— А ты сам их не узнал?

— Нет, сиди.

— А ведь у тебя такие зоркие глаза! Как же ты не заметил пращу, которая висит у одного из них на поясе.

— Нет, не заметил.

— Кто ее носил?

— А я что, знаю?

— Должен знать. Вспомни о голубятне!

— О, сиди, о ней мне лучше не вспоминать. Как только я начинаю об этом вспоминать, у меня возникает потребность дать пару оплеух кое-кому.

— Но ты ведь разглядел людей, сидевших под нами в комнате?

— На которых свалилась кошка вместе с голубиным дерьмом, а кошкой был я?

— Тех двоих, что сидели у стены, братьев, вспомнил?

— Теперь вспомнил. У одного была праща. Ты думаешь, это они?

— Точно они. Я запомнил их лица.

— О Аллах! Они ведь говорили, что собираются в Остромджу, чтобы сообщить трем подонкам о нас и решить вместе, как отправить нас на тот свет!

— Именно так. Такое задание они получили от Манаха эль-Барши и Баруда эль-Амасата.

— Так, выходит, они пока не добрались до Остромджи, и те трое ребят, которых мы ищем и которые ограбили нашего хозяина, полагают, что мы так и не нападем на их след. Сиди, можно я дам тебе дельный совет?

— Давай.

— Мы ведь не отпустим так просто тех, за кем ты сейчас будешь следить?

— Хм. Это было бы глупо с нашей стороны?

— А что мы с ним сделаем?

— Надо подумать.

— Я уже подумал.

— И?

— Я их немножко убью.

— Как это «немножко»? Убийство вообще недопустимо, Халеф.

— О, сиди, они проснутся, но в аду. Такое даже нельзя назвать убийством.

— Оставь меня в покое с такими советами.

— Ах да, я забыл, что ты христианин. Если придется, ты отдашь жизнь за злейшего врага. Эти двое подонков как раз такого рода птицы. Если они соединятся с тремя другими в Остромдже, их станет уже пятеро, и каждого из нас настигнет пуля, пока мы будем размышлять над тем, как бы задержать их.

— Мы позаботимся о том, чтобы те трое не воссоединились с двумя. Или нет, мы сделаем как раз так, что они встретятся.

— Ты что, спятил?

— Вовсе нет.

— А что же ты тогда говоришь такие вещи?!

— Совсем неглупые вещи. Мы не знаем, как найти тех трех. На голубятне мы лишь слышали, что они где-то в развалинах. А сложно найти того, кто специально от тебя прячется.

— О, я твой друг и защитник, хаджи Халеф Омар, моих глаз хватит отсюда до Египта, а нос мой еще длиннее. Я найду этих мерзавцев.

— А еще вероятнее, они найдут тебя, и у тебя скорее всего не окажется времени даже для того, чтобы прочитать наизусть суру о смерти. Нет, сейчас мы их не тронем; мы не дадим себя засечь, но последуем за ними незаметно и будем следить. Они, желающие нашей погибели, станут нашими же проводниками, и благодаря им мы схватим тех трех.

— Аллах! Эта идея не так уж и плоха.

— Слава богу, что ты это понял. А теперь спрячься живо, пока тебя не обнаружили. Скажи только хозяину: пусть он постарается сделать так, чтобы гости как можно дольше пробыли в этой комнате, а тем временем мы с ним уедем. Надо так их обслужить, чтобы они задержались. Согласен оплатить все расходы. Скажи ему это и иди.

— Сиди, я исчезаю, кто-то идет.

Эти последние слова он прошептал уже на бегу. Наконец в комнате показались те двое. Помещение они нашли пустым. Оско и Омар спрятались давно, а хозяин пошел за пивом. Теперь я смог рассмотреть обоих более внимательно, чем прошлым вечером. У обоих были лица висельников. Есть люди, которых сразу видно по физиономии. Они были из числа таковых. Одежда их была бедная и грязная, но зато оружие свое они держали в полном порядке. В то время как у одного висела на разорванном поясе праща, у другого имелось устрашающее оружие — гайдуцкий чекан, бывший когда-то на вооружении у турков, отлавливавших в лесах беглых сербов и валахов; его побитый приклад был украшен акульей кожей. Я знал об этом ружье только по рассказам, видел лишь в коллекциях оружия, но никогда не наблюдал в действии. Даже не мог представить, что стану мишенью для обладателя столь экзотического вида вооружения.

Они огляделись.

— Здесь никого нет, — сказал тот, что с пращой. — Может, с нас ничего не возьмут за ракию, которую мы тут выпьем?

— А зачем вообще платить? — заявил другой смеясь. — Разве мы не бежали в леса? Разве не носим копчу, которой все боятся? Если мы не заплатим сами, хотел бы я взглянуть на того, кто заставит нас это сделать!

— Молчи! Нас тут только двое, этот Ибарек — богатый человек, у него много слуг и рабочих, против него мы ничего не сделаем. Из-за нескольких глотков ракии не стоит подвергать себя опасности. Но странно то, что за нами не следят. Может, считают просто бродягами?

— А мы что-то другое?

— Конечно, мы другие. Мы — герои лесов и гор, которые призваны мстить за несправедливость.

— Простые люди говорят «разбойники» вместо «герои», хотя мне это безразлично. Наверное, они все снаружи и наблюдают за нами через щели. Но этот номер у них не пройдет. Давай взглянем!

Они прошлись вдоль ивовых стен. Подойдя к стене, за которой прятался я, один сказал:

— За этими вязанками запросто можно спрятаться. Давайте потыкаем туда, мой нож достаточно длинен и остер.

Их разговоры доказали мне еще раз, что это за субъекты. И они — точный слепок тех, кто «ушел в леса». Может, есть и такие, кто из-за преследований, ненависти и несправедливости действительно ушел в леса и горы, но их число неизмеримо мало по сравнению с теми, кто образует банды разбойников.

Уриан вынул нож и проткнул стенку, но высоко. Не присядь я заранее, он мог бы задеть меня. Вообще-то быть раненым или убитым здесь — великая нелепость и позор. Но я нисколько не стыдился своего нынешнего занятия, ибо подслушивал ради очень нужного дела.

Подслушивать — грех, это общепризнанно, но бывают ситуации, когда это просто необходимо сделать. Редко кому выпадает случай подслушать преступников и тем самым предотвратить злодеяние, и тут следует без зазрения совести переступить через стыд и гордыню. А мне это было трудно еще из-за чувства собственного достоинства.

— Никого нет, — удовлетворенно протянул один. — Никому не посоветовал бы сидеть здесь. Пойдем.

Они вернулись в комнату и стали громко звать слуг. Пришел хозяин и вежливо извинился, что сразу не смог появиться.

— Я тут готовился к поездке, — объяснил он им, — поэтому нужно было подождать.

— Куда же ты собираешься? — с подозрением спросил тот, что с пращой.

— В Текирлык.

Хозяин был явно не дурак — указал противоположное направление. Но парень продолжал допытываться:

— А на что тебе это? У тебя там дело?

— Да, личное дело. Что вам принести?

— Ракии, и побольше. Нас мучит жажда. Мы заплатим как следует.

Ну что ж, если эти люди утоляют жажду водкой, у нас не все потеряно, подумал я.

— Заплатите? — ответил хозяин, смеясь. — Вы сегодня мои первые гости, а у меня тут давний обычай: первым гостям я подношу бесплатно. К тому же у меня сегодня праздник.

— Ах так? Какой же?

— День рождения.

— Поздравляем и желаем тысячу лет жизни. Значит, нам не надо платить за то, что мы съедим и выпьем?

— Нет, не надо.

— Тогда вели принести кувшин ракии. И выпей с нами.

— Мне не надо, скоро в дорогу. Я хочу провести день с родными, которые живут в Текирлыке. — И он удалился за ракией.

— Ну, — сказал один, тот, что с ружьем, — здорово у нас получается?

— Да, — ответил другой, согласно кивнув, — мы этим воспользуемся.

— Человек, возвратившись, не должен подумать, что мы плохо отметили его день рождения.

Я еще раз оценил находчивость хозяина, задержавшего здесь этих двоих таким немудреным способом. Он принес кувшин, содержимое которого смогло бы свалить с ног десяток мужчин. Потом он поставил на стол стакан и захотел было откланяться.

— Стой, — удержал его тот, что с пращой. — Этот сосудик — для детишек. Мы же взрослые люди и пьем прямо из горла. То, что дает Аллах, надо использовать на полную катушку. Пью за твое здоровье и желаю тебе всего того, что ты сам себе желаешь.

Он сделал два больших глотка, перевел дух, потом глотнул еще раз и изобразил на физиономии полное блаженство. Дружок последовал его примеру, щелкнул языком и протянул хозяину ополовиненный кувшин.

— Выпей, дружок. Несравненный вкус. Но не пей много, чтобы мы тоже смогли сполна насладиться твоим юбилеем.

Хозяин кивнул и ответил:

— Вас никто не торопит, можно еще раз наполнить кувшин.

— А когда тебя не будет, это сделают?

— Да, мой слуга принесет, только закажите. Если только то, что вы пожелаете, имеется в наличии.

— В таком случае желаем тебе десять тысяч лет жизни против той тысячи. Ты очень верный сын Пророка и ведешь достойную жизнь.

— Спасибо на добром слове, однако мне пора. Так что обращайтесь к слуге.

— А где он?

— На дворе. В доме никого нет. А остальные люди в поле. Скоро вернутся.

Хитрец сказал так специально, чтобы те уверились в своей безопасности. Усыпленные таким вниманием, они должны начать болтать.

— В таком случае, доброй тебе дороги, — произнес тот, что с пращой. — Но до этого можно кое-что у тебя спросить?

— Слушаю вас.

— Не останавливались ли здесь недавно трое мужчин, но не обычных, а таких… важных?

— Хм. У меня останавливается много народа. Опишите их.

— В этом нет нужды. Мы можем сказать, какие у них лошади — светлой масти.

— Верно, были такие вчера вечером. Очень важные господа.

— Они здесь ночевали?

— Нет, не стали. Играли в карты почти до утра и после этого сразу же решили ехать.

— А они сказали тебе, куда направляются?

— Да.

— Наверное, в Остромджу?

— Нет, они поскакали в Дойран.

— Ах, и в самом деле туда поехали?

— Конечно, раз они так сказали. Зачем им менять решение?

— Все правильно. Ты видел, как они поехали на юг?

— Как я мог это видеть? Для этого мне нужно было бы пробежать всю деревню. Зачем мне это?

— Я просто так спросил. Но вот еще вопрос: больше у тебя никто не останавливался, кто ехал с той же стороны?

Этот вопрос касался меня и моих спутников. Я знал, как на него ответить, но за хозяина ручаться не мог. Конечно, легче всего было сказать, что нас вообще тут не было. Но это было бы неосмотрительно: мы совершенно открыто ехали сюда, и нас многие видели. Эти двое наверняка справлялись о нас по дороге, и им сообщали, что мы уже проехали.

Лучше всего было бы, если бы хозяин сказал, что мы уже были здесь. И самое лучшее, чтобы он сообщил им, что мы поскакали за теми троими в Дойран. Тогда те бы успокоились — от нас беды можно было бы не ждать по крайней мере несколько дней.

Но, как я уже сказал, такого хода от хозяина нельзя было ожидать. Поэтому я напряженно ждал продолжения их диалога. Но хозяин, вопреки моим ожиданиям, проявил недюжинную смекалку. Он ответил:

— Со вчерашнего дня у меня вообще не было постояльцев. Вы первые.

— Хм. Но те, кого мы имеем в виду, наверняка уехали в Дабину.

— Они вполне могли проскакать без остановки это местечко.

— Может быть. Нам надо их обязательно догнать. Есть о чем поговорить.

— Это ваши знакомые?

— Хорошие друзья.

— Тогда вам надо немедленно отправляться за ними.

— Увы. А как хотелось побыть у тебя еще и насладиться твоим гостеприимством! Надеемся настичь этих четверых еще в Остромдже.

— Их было четверо, говорите?

— Да.

— И у одного был превосходный жеребец?

— Да, да! Ты видел их?

— Точно, видел. У другого было два ружья.

— Совпадает!

— А еще среди них был такой низкорослый паренек, у которого вместо бороды висело десять-одиннадцать редких волосинок.

— Верно! Ты видел именно их. Но где же, как не у тебя, они могли останавливаться?

— За воротами. Я как раз стоял там с соседом, когда они подъехали. Они хотели переночевать у меня. Когда я ответил, что я хозяин, бородач на породистом скакуне спросил, не проезжали ли здесь трое на светлых лошадях.

— Шайтан! Что же ты ответил?

— Сказал правду.

— О Боже!

— А что?

— Ничего. Я просто так спросил. Рассказывай дальше.

— Бородач спросил, когда эти трое прибыли, сколько пробыли и куда затем поскакали.

— Ах, так… И что же ты?

— Я ответил, что знал. Что они поехали в Дойран. А что, я не должен был этого делать?

— Нет, что ты, ты правильно поступил. А они что?

— Всадник сказал, что им надо срочно ехать, и спросил о дороге на Дойран.

— И он поскакал по ней?

— Да, я проводил их до околицы и все объяснил самым подробным образом. Они пустились в галоп. Ну и понеслись же они!

— Таким образом, ты точно знаешь, что они поехали на юг?

— Так же точно, как то, что передо мной — вы, а не кто-нибудь другой.

— А не на запад, не в Остромджу?

— Да нет же. Я еще долго стоял и смотрел им вслед, пока те не исчезли за горой. Вороной так мне приглянулся, что я буквально не спускал с него глаз.

— Да, лошадка знатная.

— А теперь вам надо ехать туда же, чтобы поговорить с ними?

— Скорее всего. Но торопиться теперь нет нужды. Мы знаем, где они, и они нас подождут.

— Ну, тогда я рад за вас — вы обязательно увидитесь и поговорите, иначе бы я места себе не нашел. Однако мне пора. Думаю, вас мой отъезд не особенно огорчит.

В отличие от встречи прощание было довольно трогательным. Когда хозяин вышел, тот, кто был с пращой, стукнул кулаком по столу и закричал:

— Хорошо-то как! Теперь хоть этой заботы не будет. Они поехали не в Остромджу.

— Да, этому можно только порадоваться. Как мудро со стороны Баруда эль-Амасата и Манаха эль-Барши, что они провели этого парня и назвали Дойран. Теперь эти собаки, что нас подслушивали, устремились тоже туда. Пусть едут. Пусть ищут.

— Я ни разу не был в Дойране и не знаю даже, сколько туда ехать.

— Уж никак не меньше семи часов. Парни прибудут туда к вечеру. Завтра они догадаются, что их провели. Так что до послезавтрашнего полудня в Остромдже их можно не ждать. Мы можем здесь пить и есть, сколько влезет. Это меня так радует, как будто у меня у самого день рождения.

— А хозяин-то сегодня вернется?

— Вряд ли.

— Надо было его спросить.

— Зачем?

— Если бы я знал, что он вернется только завтра, я бы остался здесь на весь день. Мы ведь гости и вольны получить здесь, что захотим, без единого пара.

— Думаю, хозяин до завтра останется там.

— В самом деле?

— Обычно празднество длится до позднего времени.

— Это верно.

— А там и полночь наступит. Неужели ты думаешь, что он сядет на лошадь, чтобы провести в седле четыре часа, да еще глубокой ночью?

— Да, наверняка ему этого не захочется.

— И не только этого. Ведь на дне рождения много пьют и едят, а питье в этот день — зло. Можно напиться до бесчувствия и проспать весь день.

Это звучало так, как если бы я был в любимом немецком государстве, где царят такие же взгляды.

— Ты прав, — согласился другой, отхлебывая из кувшина. — Хозяин выпьет утром и будет долго спать. В полдень он не вернется домой. Мы можем тут похозяйничать и остаться на ночь. Четырех парней нечего бояться, они не поскачут в Остромджу.

— Значит, остаемся. Когда я вспоминаю прошлую ночь, меня охватывает гнев на себя самого. Этот человек, что на жеребце, к тому же еще и христианская собака, неверный, он мог бы быть в наших руках, а мы его упустили!

— Да, досадно. Один удар ножом, и его бы не стало.

— Все произошло так неожиданно. Даже сразу и не сообразили. Они ведь были в наших руках и ускользнули!

— Но как они забрались на голубятню?

— Наверняка через чердак с соломой.

— А откуда они знали, что оттуда можно подслушать? Кто сообщил им, что у нас собрание и что мы встречаемся именно там?

— Черт им рассказал. Эти гяуры все узнают от чертей, которые водят с ними дружбу. Больше никто не мог нас выдать. Ну, хватит о них, пусть идут в ад, все четверо.

— Нас вообще это не касается, мы лишь гонцы, и нам платят за это.

— Кто мне платит, тому я и друг и тому служу.

— И убить можешь?

— Почему бы и нет, если платят? Разве это большой грех — убить гяура?

— Напротив, весьма полезное и нужное дело. Тот, кто убьет христианина, поднимется на ступеньку ближе к седьмому небу. Это старая истина, которую сегодня, к сожалению, мало кто вспоминает. У меня руки чешутся пустить пулю в этого чужеземца.

— У меня тоже.

— Подумай только, сколько мы на этом заработаем. Во-первых, нам заплатят, а во-вторых, отдадут его имущество. Один конь чего стоит! Конюший падишаха, если ему предложить, отвалит кругленькую сумму.

— Или ничего.

— Почему же?

— Он спросит, откуда она у нас.

— Получена в наследство.

— А где родословная, обязательная в таких случаях?

— Она наверняка у него на руках, мы завладеем ею вместе с остальным имуществом. Я вот только подозреваю, что не только мы разеваем пасти на этого коня.

— А кто еще?

— Манах эль-Барша и Баруд эль-Амасат.

— Это верно. Но их легко обмануть.

— Как же?

— Мы не скажем, что чужаки поехали в Дойран. Они просто уехали в… в… в… в какое-то место, название забыли. А сами поскачем в Дойран и отловим этих четверых парней.

— Хорошая идея. Но Манах и Баруд тоже не будут терять времени даром.

— Значит, мы плохо придумали?

— Кто знает, сколько мы их будем искать!

— Найдем в мгновение ока.

— А я не уверен. Мы знаем лишь, что они в развалинах, но там можно прорыскать сколь угодно долго.

— Ты забыл, что мы должны обратиться к старому Мюбареку?

— Нет, помню. Но сообщили ли они ему точное место своего обитания? Это во-первых. А во-вторых, мы же не знаем старика, что это за тип?

— У него тоже копча, знак нашего братства.

— Это еще не основание выдавать нам все тайны.

— Но у нас есть еще и пароль, который Баруд эль-Амасат одновременно дал и Мюбареку. Этим знаком он даст нам знать о том месте. Так что мы его отыщем, не бойся. Но, может статься, нам поставят еще какую-то задачу.

— Мы этого не допустим. Нам надо скакать за четверкой.

— Как это не допустим? Надо слушаться. Ты что, не знаешь, что того, кто не повинуется, ждет смерть?

— Если это доказано! А если я больной?

— Но как мы одновременно заболеем?

— А вот как. Мы повстречались на дороге с четверкой, и произошла стычка.

— Хм. Ранение?

— Да. Я забинтую голову, а ты, скажем, руку. И понадобится отпуск на лечение. Смотри, хозяин поехал к воротам. Пей, посмотрим, принесет ли хозяин еще один кувшин.

Они все пили и пили, и опустошили-таки сосуд, к моему удивлению, даже, я бы сказал, к ужасу. Один из них подошел к окну, крикнул слугу, и тот безропотно исполнил его приказ, как и велел ему хозяин. Гости узнали от него, что он обязан исполнить любой их приказ, и не замедлили с таковым — велели принести еще один кувшин.

От двух кувшинов такой ракии свалился бы и носорог, и я думал, что они скоро просто-напросто упадут не сходя с места мертвецки пьяными, и моя миссия сама собой завершится. Они сидели друг напротив друга, смотрели прямо перед собой и пили с короткими промежутками. Я понял, что от них толку больше не будет, и собрался ретироваться. Услышанное меня не особенно удовлетворило. Что я, собственно, узнал? Что шут, таинственный предводитель «тех, кто ушел в горы», держит всех подчиненных в строгости, а непокорных карает смертью.

Еще я узнал, что Баруд эль-Амасат и Манах эль-Барша и бежавший с ними из Эдирне надзиратель скрываются в развалинах Остромджи. Но руины могут быть весьма обширны. Наверное, эти люди появляются там по ночам в установленное время. Потом я выяснил, что есть такой старик Мюбарек, так называемый «святой», у которого прибывшие с помощью пароля узнают все новости. В частности, трое названных лиц. Но кто такой этот «святой», который, несмотря на святость, занимает немалый пост в преступной иерархии? Где его искать? Тоже на развалинах? И что это за пароль? «Святого» я надеялся найти быстро. С паролем же дело было намного сложнее. Можно, конечно, захватить этого старика и вытрясти из него нужные сведения. Теперь я был уверен, что оба любителя спиртного останутся в комнате до утра. Они не заказали никакой еды, и потому ракия подействовала на них быстрее.

Это было мне на руку, ибо таким образом искомые оказывались непредупрежденными о нас и я мог использовать время с сегодняшнего полудня до завтрашнего для поисков беглецов — до этого времени пьянчуги не очухаются.

Я выскользнул из своего убежища и пробрался в спальню. Она была заперта изнутри. Я тихо постучал, и Халеф открыл. Он находился там с обоими спутниками и слугой.

— Нам необходимо было закрыться, — объяснил он тихо. — Подонки могли додуматься проверить все помещения.

— Правильно сделали. А где остальные домашние?

— Они все попрятались, ведь хозяин объяснил, что все на поле.

— Тогда давайте трогаться. Иди первым и позаботься, чтобы нас не обнаружили.

Слуга, которому предназначалось это распоряжение, вывел нас, закрыл дверь, спрятал ключ и повел к лошадям.

Второй слуга, обслуживавший гостей, тоже стоял наготове. Он пошел к ним и, громко разговаривая, стал отвлекать их внимание.

Из двора нам удалось незаметно проскользнуть к задней стене здания, откуда путь наш лежал в поле, где с лошадьми и слугами нас поджидал хозяин.

— Слава Богу, для тебя время текло не так медленно, как для меня! Поехали!

— Сначала давай рассчитаемся. Скажи, сколько мы тебе должны.

— Должны? — улыбнулся он. — Ничего не должны.

— Так дело не пойдет.

— Пойдет. Вы мои гости.

— Нет. Мы к тебе приехали незванно, а ты встретил нас как близких людей.

— Эфенди, хватит об этом!

— Но я же обещал заплатить за этих мерзавцев!

— Ты явно хочешь меня разозлить. Ты что, собираешься возвращать мне деньги за пару яиц и пиво? И думаешь, я их приму? Да никогда!

Я с интересом смотрел на лицо Халефа, которое менялось буквально с каждой секундой. Он очень боялся, что я все же заплачу. И раздраженно сказал:

— Сиди, ты знаешь Коран и все его закоулки. Почему ты выступаешь против этого мудрого учения? Ведь ты же знаешь, что нельзя отводить руку дающего. Подаяние — это дар Аллаха; тот же, кто отвергает дар, обижает Аллаха. Я надеюсь, что ты уймешь свое сердце и окажешь честь Пророку. Не стоит спорить о пиастрах, которые никому не нужны.

Это было подано с таким напором, будто речь шла о жизни и смерти, проклятии и вечности. Я, смеясь, вручил слугам бакшиш — самую малость, от которой они пришли в такой восторг, что по очереди стали целовать мне руку, чему я так и не смог воспрепятствовать.

Затем мы выехали на дорогу в Остромджу (я уже говорил, что это на самом деле вовсе не дорога). Проехав по ней всего ничего, я спросил хозяина:

— Эта так называемая дорога — единственная, которая ведет к Остромдже?

— Это самый прямой путь. Есть и другие, но по ним дольше ехать.