Виннету - Дух Льяно-Эстакадо

— Не болтайте чепухи! Со мной вам нельзя быть неоткровенным. Думаю, что каждый офицер был бы рад довериться Олд Шеттерхэнду. Впрочем, кажется, я вижу вас не в первый раз. Не сидели ли вы под следствием в Лас-Анимас по обвинению в нападении на поезд. С помощью нескольких негодяев вам удалось тогда представить алиби. Разумеется, вы были виновны, хотя вам и вернули свободу, но уцелели вы только в результате поспешного бегства от суда Линча82.

— Это был не я!

— Не лгите! Вас звали тогда Стюарт или как-то в этом роде. Как теперь вас зовут и с какой целью затеян сегодняшний маскарад — этого я не знаю, да и не хочу знать. Поднимите-ка кончики своих усов! Убежден, что под ними окажется заячья губа.

— Кто дал вам право учинять мне допрос? — в бессильном гневе спросил Стюарт.

— Я сам. Впрочем, мне и не надо видеть ваш рот. Я и без того знаю, как с вами поступить. Вот ваше оружие. Убирайтесь отсюда побыстрее и радуйтесь, что и на этот раз так легко отделались! Но берегитесь еще раз попасться на моем пути! Следующая встреча может оказаться для вас менее приятной.

Олд Шеттерхэнд бросил мнимому офицеру под ноги разряженные пистолеты. Стюарт поднял их, засунул за пояс и сказал:

— То, что вы говорили обо мне, неправда. Во всяком случае, вы спутали меня с кем-то другим. Поэтому я прощаю вас. Мои бумаги наверху, в комнате, и я их принесу. Убежден, что вы попросите у меня прощения.

— И не воображайте! Вестмен только посмеется над вашими бумагами, которые, вероятнее всего, украдены. Но позабавьте всех, достаньте их сверху и покажите другим. Мне-то и смотреть на них не надо.

Стюарт ушел.

— Какая сцена! — сказал Хельмерс. — Вы действительно уверены в своей правоте, сэр?

— Абсолютно, — ответил Олд Шеттерхэнд.

— Я бы этого не подумал, — вмешался Хромой Фрэнк. — У парня совершенно противозаконное лицо. Я ему уже сообщал свое мнение, но он словесным маневром вывернулся. Однако наш брат и в Аркадии побывал, и на Гиппократа поднимался, чтобы в плотнейших человеческих знаниях свое…

— Гиппогриф, Гиппогриф83, а не Гиппократ! — крикнул ему Джемми.

— Замолчи, старый ипподром! Смотрите-ка, едва появился здесь, а уже опять начинает спор! Ты не можешь не злиться на меня, потому что я умнее тебя. Все слова, которые начинаются с «гиппо — », происходят из санскрита, а в этом языке я ориентируюсь куда лучше тебя.

— Нет! «Гиппо — » — из греческого языка!

— Греческого?.. Будьте так добры, господин Джемми Пфефферкорн! Что ты понимаешь в греческом! Может быть, ты знаешь, как называл Александр Великий своего белого коня?

— Ну и как же?

— Естественно, Минотавром!

— Ах, так! А я-то думал Буцефалом45!84

— Тут ты, разумеется, заблуждаешься. Буцефал — это просто эвфемистическая конъюгация85 олимпийских гор с карфагенской юстицией. Буцефал был тем самым владельцем фабрики швейных машин в Карфагене86, который послал телеграмму в Цинциннати своему кассиру, бежавшему с несгораемым сейфом: «Отдавай мои миллионы!» Нет, коня звали Минотавром. Это тот же самый белый жеребец, которого некоторое время спустя шталмейстер Фробен убил в битве при Каннах87.

— Но, Фрэнк, это же произошло в битве при Фербеллине88.

— Ерунда! В битве при Фербеллине Андреас Хофер победил вестготов, о чем говорится в чудесной придворной песенке:

Смерть гнал до горных он долин

От городишка Фербеллин.

Стволы теперь пусты —

Тироль, прощай же ты!

А если ты не хочешь поверить моему всепроникающему интеллекту, то спроси милейшего господина Олд Шеттерхэнда. Он во всех науках и искусствах au plaid89 и может решить, кто прав — ты или я.

— Давайте не будем заниматься такими научными вопросами, — сказал знаменитый охотник и улыбнулся. — Есть и другие дела, требующие нашего внимания.

— Совершенно верно! Битва при Фербеллине, правда, довольно важна, но здесь, в Льяно-Эстакадо, она все же не достигает верхней ступеньки иерархической лестницы. Мы стоим на той телескопической периферии, с которой должны отскакивать искры подземной молнии по известному закону, что простофиля в точности равен глупцу90, что может видеть по движению шаров каждый бильярдист. Мы должны приноровиться к жестокостям серно — и азотнокислой земной жизни и не имеем права не помнить, что каждый час должен приносить нам сонет старого жителя Дессау91 или даже монолог братьев Туссэн-Лангенштейдт92. Напротив, взяв быка за рога, мы должны поскорее воспользоваться случаем. Мы предназначены для практической жизни, как сказал Шиллер в своем ноктюрне о московской колокольне93.

Бросаешься слепо в неласковый мир —

Так должен толкаться, искать свой кумир,

То корчить гримасы, то тупо глазеть —

Чтоб горстку монет в кошельке заиметь.

Ты должен то спорить, а то рисковать,

С голодным желудком ложиться в кровать

И гладить жужжащим веретеном

Убийц перед самым последним их сном.

Как раз так мы и сделаем с грифами Льяно-Эстакадо.

Может быть, он надекламировал бы еще множество таких жутких рифмованных строк, если бы Толстый Джемми не крикнул ему:

— Перестань! Остановись! Ты хочешь всех нас обречь на гибель! Дай бедному поэту насладиться вечным покоем. Нам, как ты слышал, надо поговорить о насущных вещах.

Фрэнк уже готовился гневно возразить, но Олд Шеттерхэнд отрезал:

— Совершенно верно! Хотя наш бравый Хромой Фрэнк снова оправдал свою репутацию отличного знатока немецкой литературы, однако, как ни значительны собранные в его памяти сокровища, ничего из этих ценностей в нашем теперешнем положении почерпнуть мы не можем. У нас для этого нет времени, и мы вынуждены отказаться от красивых научных рассуждений, занявшись неотложными делами.

Беседа теперь перешла на серьезные дела. Олд Шеттерхэнд обстоятельно справился о происшедшем накануне, особенно о Кровавом Лисе, которым он, казалось, очень заинтересовался. Он спросил и об искателях алмазов, которых ожидал Плутишка Фред, чтобы провести через Льяно. Тогда все стали рассказывать о пустыне страшные истории, и беседа, пожалуй, тянулась бы еще долго, если бы не появился негр Боб с чернокожим слугой Хельмерса. Именно слуга прервал беседу, справившись у своего хозяина:

— Я хочу спросить массу Хельмерса, куда нам деть так много лошадей, когда они сюда прибудут?

— Каких лошадей? — удивился хозяин.

— Солдатских. Офицер уже ускакал и скоро приведет их.

— А! Так он все-таки уехал.

— Да, уехал. Раньше мне сказали, что он намерен привести в Хельмерс-Хоум много всадников.

— Так значит, он тайно удрал! Это доказывает, что у него нечистая совесть. Куда же он ускакал?..

— Надев на лошадь сбрую, вывел ее из конюшни, вскочил в седло… Объехал вокруг конюшни… а потом прочь, туда…

С последними словами негр указал на север.

— Это подозрительно. Надо бы поехать за ним. Он сказал, что солдаты придут наверное, что здесь он должен их ожидать, и все же поскачем навстречу. С огромным удовольствием я бы повидал его снова, чтобы спросить, почему он не предупредил нас о своем отъезде.

— Вряд ли вы найдете его, — смеясь, сказал Олд Шеттерхэнд. — Вы бы недалеко заехали на север.

— Почему?

— Потому что северное направление, о котором он говорил, — всего лишь обман. Этот человек вовсе не офицер, хотя и носит офицерскую форму. Его лицо вызывает подозрение. Он увидел, что его разоблачили, и посчитал разумным поскорее скрыться. Конечно, поначалу он избрал совсем другое направление, чем то, куда ему нужно.

— А куда ему нужно? К западу и юго-западу простирается Льяно; на юге он был, потому что приехал оттуда; на востоке ему делать нечего; значит, остается только север, куда он и поскакал.

— Мастер Хельмерс, не сердитесь на меня, если я продолжаю утверждать, что вы заблуждаетесь. Я предполагаю прямо противоположное тому, что сказал этот человек. Он будто бы был на юге, а отправился на север. Хорошо. Значит, я убежден, что он намерен ехать на юг. Бьюсь об заклад, что мы, если поедем по его следам, очень скоро заметим: следы эти ведут на юг. Все, что он здесь говорил о военных, — обман.

— В этом я и сам убежден. Но почему же вы тогда отпустили его?

— Потому что я не волен ему приказывать и потому что не могу доказать его незаконные действия.

— Тогда скажите мне, по крайней мере, зачем же он сюда приезжал?

— Кажется, вы считаете меня всезнающим. Я могу только делать предположения. Для меня совершенно ясно, что он приезжал сюда, чтобы что-то разведать, что-то выведать. Что бы это могло быть? Ваша ферма стала для многих исходным пунктом путешествия через Льяно. Я предполагаю, что он хотел проверить, есть ли сейчас здесь люди, собирающиеся в подобное путешествие. Видимо, он интересуется такими людьми и надеется извлечь пользу из собранных сведений. Теперь скажите-ка мне, какого рода могут быть этот интерес, эта польза?

— Хм! — буркнул Хельмерс. — Я знаю, вы считаете этого человека разбойником.

— Конечно, я так считаю.

— Тогда нам не следовало его отпускать. Надо было его обезвредить. Но, разумеется, без доказательств такое было бы невозможным. Он узнал, что Плутишка Фред ожидает приезд искателей алмазов. Возможно, теперь он уехал, чтобы заняться приготовлениями к нападению на них.

— Это кажется мне не только вероятным, но и несомненным. Но явно, что в здешних местах этот человек появился не один. В любом случае с ним приехали и другие, которые ждут где-то с ним встречи. Мы бы ничего не смогли ему сделать; мне не удалось бы его задержать: я знал, что он ускользнет. Ну, раз уж он уехал, я по меньшей мере убедился, что рассуждал верно. Я пойду по его следу. Когда он уехал?

— С час назад, а может быть, и с полтора, — ответил негр, к которому был обращен этот вопрос.

— Значит, мы должны поторопиться. Есть у кого-нибудь желанье присоединиться ко мне?

Вызвались все. Олд Шеттерхэнд выбрал Плутишку Фреда — возможно, для того, чтобы лучше его узнать. Во время подобной поездки появилась бы возможность подвергнуть его маленькому испытанию. Этим решением был очень недоволен Фрэнк. Он сказал знаменитому охотнику:

— Но, почтеннейший, взять с собой кого-то другого — значит, проявить не слишком большую любезность к человеку с моими заслугами. Вы что, придерживаетесь мнения, будто я не могу быть полезным при чтении следов? Если бы я мог поехать с вами, то расценивал бы это как совершенно особую награду.

— Даже так? — улыбнулся Олд Шеттерхэнд. — Чем же вы заслужили такую награду?

— Прежде всего — моим земным существованием вообще. Во-вторых, тем обстоятельством, что я не менее любопытен, чем другие. И, в-третьих, как раз тем, что я мог еще чему-нибудь научиться, если бы вы соблаговолили взять меня с собой.

— Вы и в самом деле думаете, что могли бы поучиться еще чему-нибудь? Такую скромность следует вознаградить. Значит, вы должны ехать.

— Прекрасно, — кивнул Фрэнк. — Сим я посвящаю вам свое благосклоннейшее «Merci, Monsieur!»94. Своей достойной похвалы скромностью я хотел дать другим блестящий пример для терпеливого подражания, quod Eduard demonschtrandus!95

Он гордо отошел, направляясь в конюшню, к своей лошади. Хельмерс сказал Олд Шеттерхэнду, что может выделить для поездки несколько хороших, отдохнувших лошадей, и охотник с удовольствием принял это предложение. Оба негра должны были привести трех лошадей, пасшихся на лугу, и оседлать их, а потом Олд Шеттерхэнд, Фред и Фрэнк ускакали прямо от конюшни, направившись по следу офицера.

Лишь вначале этот след уходил на север, потом свернул к востоку, затем к югу и, наконец, пошел в юго-западном направлении. Таким образом, Стюарт на своей лошади описал почти три четверти окружности, хотя и очень небольшого диаметра.

Олд Шеттерхэнд скакал впереди, низко наклонившись, чтобы не потерять след. Когда он убедился, что придерживаются они верного направления, он остановил лошадь и спросил:

— Мастер Фред, что вы скажете об этих следах? Можно ли им доверять?

— Непременно, сэр, — послышалось в ответ. Фред, вероятно, догадался, что Олд Шеттерхэнд хочет его испытать. — Теперь парень выдал себя. Он скачет прямехонько в Льяно и… — Он в задумчивости замолчал.

— Ну и… ?

— Кажется, он очень спешит. Окружность, которую он описал вокруг Хельмерс-Хоума, очень малого диаметра! У него просто не было времени сделать более широкий круг. И скакал он размашистым галопом. Что-то должно было торопить его.

— И что бы это могло быть?

— Если бы я мог это сказать, сэр! К сожалению, мои познания на этом кончились. Может быть, вы отгадаете это за меня.

— Я не хочу пускаться в гадания. Лучше мы будем действовать наверняка. У нас ведь есть время, и парой часов мы можем рискнуть. Мы поедем по следу как можно быстрее.

Они пустили своих лошадей галопом. Это стало возможным, потому что след был достаточно отчетливым.

Очень скоро оказалось, что Хельмерс-Хоум находился у самой границы пригодных для возделывания земель. Местность очень быстро меняла свой характер.

Севернее поселения еще рос лес. Южнее виднелись уже только отдельные деревья, а вскоре и их не стало. Кустарник сделался хилым и редким, вместо бизоньей травы пошла медвежья — верный признак уменьшения плодородия почвы. Потом все чаще стал появляться голый сухой песок, и волнистая до сих пор поверхность степи перешла в настоящую пустыню.

Пошел сплошной песок: повсюду — песок, только временами прерываемый островками медвежьей травы, над которой возвышались темно-бурые початки кровянистой колючки.

Позже даже, и эта трава исчезла, остались лишь плотные колючие кактусы да удлиненные ползучие виды Cereus, очень похожие на змей. Стюарт объезжал эти поросшие кактусами места. Потому что кактусовые иголки могли представить опасность для лошади. Своему четвероногому он только изредка позволял недолго передохнуть; потом, как это показывали глубокие следы, лошадь была вынуждена опять идти галопом.

Охотники ехали все дальше и дальше. Прошло уже более двух часов, с тех пор как три всадника оставили Хельмерс-Хоум. Они проехали по меньшей мере пятнадцать английских миль, и все же им не удалось увидеть беглеца. Лошади Хельмерса были не в состоянии догнать уехавшего далеко вперед Стюарта.

Внезапно преследователи заметили темную полосу, вдававшуюся слева, под острым углом, в песчаную равнину. Это был отлогий склон, прикрытый плодородной почвой, но росли на нем только невзыскательные мескито96. Следы вели к этому, напоминающему язык возвышению, достигнуть которого все трое должны были минуты через две. У подножия холма Олд Шеттерхэнд придержал свою лошадь, показал вперед и сказал:

— Осторожнее! Кажется, там, за кустами, есть люди. Разве вы ничего не видели?

— Нет, — ответил Фред.

— А мне показалось, будто там что-то шевельнулось. Давайте примем левее, чтобы кустарник постоянно отделял нас от них.

Описав небольшую дугу, они заторопили своих лошадей, чтобы как можно скорее оставить за собой открытое пространство, где их так отчетливо было видно. Когда трое снова достигли зарослей, Олд Шеттерхэнд спешился.

— Оставайтесь здесь и держите мою лошадь! — сказал он. — Я пойду на разведку. Оружие держите в руках и будьте осторожны. Если мне придется стрелять, немедленно скачите ко мне!

Он нагнулся, пролез между кустами и исчез в зарослях. Не прошло и трех минут, как Олд Шеттерхэнд вернулся. Довольная улыбка играла на его губах.

— Это не офицер, — сказал он. — И не его товарищи. Думаю, нам предстоит очень интересное знакомство. Мастер Фред, может, вы что-то слышали о двух носатых братьях?

— О носатых? Да я не только слышал, но и знаю их.

— В самом деле? Ну, тогда слезайте и пойдемте со мной! Сам я их никогда не видел, но, судя по носам, это должны быть именно они.

— Как они одеты?

— Шерстяные штаны и рубашки, ботинки на шнурках и бобровые шляпы, пояса из кожи гремучей змеи, а с плеч у них свисают, подобно плащам, одеяла.

— Это они! Вы видели их лошадей?

— У них не лошади, а мулы.

— Ну, тогда нет никаких сомнений! Это они — Джим и Тим на своих Полли и Молли. Вот это неожиданность! Я…

— Тише, тише! — предупредил Олд Шеттерхэнд. — Они не одни. С ними молодой индеец.

— Бросьте осторожничать, сэр! Кто едет с носатыми, тот мне не опасен. Целые месяцы проводил я с ними, охотясь на бобров там, наверху, в Черных горах. Для того чтобы издали узнать друг друга, мы придумали особый знак. Сейчас я подам им этот знак — увидим, как они себя поведут. Что они сейчас делают?

— Сидят и отдыхают в тени кустарников.

— А их мулы?

— Ощипывают последние листочки на ветках.

— Мулы привязаны?

— Нет.

— Тогда вы сейчас узнаете, что Полли и Молли столь же умны, как и их хозяева. Спорим, что оба мула по моему сигналу окажутся здесь, рядом со мной, еще быстрее своих хозяев. Слушайте, сэр!

Он сунул два пальца в рот и издал продолжительный переливчатый свист. Ответа не было.

— Они слишком удивились, — предположил Фред. — Ну-ка еще раз!

Он засвистел снова, и почти сразу же в ответ послышался истошный, двухголосый, трубный рев; в кустах затрещало, и, круша все, что попадалось им на пути, из зарослей вырвались оба мула. Вдогонку им несся громкий голос:

— Эй! Что там случилось? Подобный свист в безлюдном Льяно! Возможно ли это? Плутишка Фред!

— Да, Плутишка! Это он! — послышался другой голос. — А ну давай вперед! Я иду следом. Это он, Фред, — скотинка его уже признала и побежала к нему.

Снова затрещали кусты, а потом из них вырвались оба брата: Джим впереди, Тим — за ним.

Увидев Фреда, они, не обращая внимания на остальных, поспешили к нему и принялись его обнимать.

— Стойте, парни, не задавите меня до смерти, — сказал, отбиваясь от них, бывший цирковой наездник. — Я охотно позволю себя обнять даже двум таким медведям, как вы, но поодиночке, поодиночке, а не одновременно.

— Не беспокойся! Мы тебя не задавим, — сказал Джим. — Подумать только! Плутишка Фред здесь, да так неожиданно! Это поистине удивительно! И как это тебе пришла в голову мысль посвистеть? Разве ты знал, что мы торчим там, за кустами?

— Конечно! Вы для меня истинные обитатели Запада! Позволяете подкрасться к себе, смотреть на себя, наблюдать за собой и даже нисколько этого не замечаете! Надо надеяться, вы удивились, увидев меня здесь, в Льяно?

— Не так уж сильно, старина. Конечно, мы удивились, встретив тебя здесь, но вообще-то мы знали, что ты находишься где-то поблизости.

— Знали? Откуда? От кого же?

— А, теперь ты удивляешься, не так ли? Известны ли тебе шестеро горожан, которых возглавляет юрист по фамилии Джибсон?

— Да, я ждал их в Хельмерс-Хоум, потому что должен провести эту компанию через Льяно. Вы встретились с ними?

— Конечно. Они назвали нам твое имя. Мы не посчитали нужным сказать им, что хорошо знаем тебя, однако сообщили, что слышали о тебе.

— Так вы отреклись от меня, проказники! Куда же подевались те парни? И что вас привело сюда и заставило прятаться в этих кустах?

— Об этом позже. Теперь же мы прежде всего хотели бы знать, кто такие два этих мастера, стоящие рядом с тобой?

— Это вы сейчас узнаете. Вот этот сэр со шляпой амазонки на голове прозывается Хромым Фрэнком и…

— Не тот ли это знаменитый немецкий ученый, который был в Йеллоустоунском парке вместе с Виннету и Олд Шеттерхэндом? — прервал его Тим. — Того, кажется, тоже звали Хромым Фрэнком.

«Знаменитый немецкий ученый» — эти слова Тим высказал в шутку, но Фрэнк принял услышанное на свой счет совершенно серьезно и поэтому ответил сам:

— Да, я и есть Хромой Фрэнк, сэр. Откуда вы меня знаете?

— В горах, на Блэкберд-Ривер, мы слышали о ваших приключениях, сэр, и очень восхищались вашими поступками. А кто такой другой господин?

Тим взглянул на Олд Шеттерхэнда.

— Этот сэр? — ответил Фред. — Посмотрите-ка на него повнимательней. И кто бы это мог быть?

В это самое время из-за кустов вышел юный команч Железное Сердце. Он увидел стоящего Олд Шеттерхэнда, услышал слова Фреда и сказал:

— Нина-нонтон, Дробящая Рука! Шиба-бикк, сын команчей, слишком молод, чтобы смотреть в лицо такому знаменитому воину.

Он отвернулся в сторону — по индейскому обычаю. Но Олд Шеттерхэнд быстро подошел к нему, положил руку на плечо и сказал:

— Узнаю тебя, хотя прошло много зим, с тех пор как я тебя видел, и ты подрос. Ты сын моего друга Тевуа-шое, вождя команчей, с которым я курил трубку мира. Он — храбрый воин и друг белых. Где он теперь разбил свою палатку?

— Его дух находится на пути в Страну Вечной Охоты, куда он сможет войти только тогда, когда я сниму скальпы с его убийц.

— Что я слышу! Огненная Звезда мертв? Убит? — воскликнул Олд Шеттерхэнд. — Скажи, кто эти злодеи?

— Шиба-бикк не скажет об этом. Спроси моих белых друзей, которые видели его труп и сегодня утром помогали при погребении.

Он опять скрылся в кустах. Когда Олд Шеттерхэнд обернулся к братьям, он увидел, что носатые во все глаза уважительно рассматривают его. Он протянул им руки и сказал:

— Кажется, вам есть что рассказать. Огненная Звезда был одним из моих краснокожих друзей, и я должен знать, кто его убил. Здесь слишком палит солнце. Поищем тень, в которой вы сидели прежде. Там вы сможете рассказать мне о случившемся.

Джим и Тим пошли напрямик через кусты. Остальные повели своих лошадей в обход зарослей. Молодой команч уже сидел на прежнем месте. Белые устроились рядом с ним, и Джим стал рассказывать о вчерашних приключениях.

Говорили по-английски, поэтому рассказчик без помех добрался до конца своего повествования. Если бы он воспользовался немецким языком, Хромой Фрэнк наверняка постарался бы то здесь, то там вставить одно из своих прославленных замечаний. Рассказав о своей встрече с молодым команчем, Джим продолжил:

— Когда наступило утро, мы приготовили временную могилу для мертвого вождя, где он должен будет лежать, пока не придут его воины, чтобы соорудить ему достойную гробницу. Потом мы отправились преследовать убийц.

— Я думал, что вы направитесь в Хельмерс-Хоум, — заметил Олд Шеттерхэнд.

— Да, таково и было наше первоначальное намерение. Но потом наши планы изменились. Мы подружились с Железным Сердцем, молодым, храбрым воином, и, естественно, его дело стало нашим; он сгорал от желания немедленно отправиться по следам убийц. Вот почему мы отказались от заезда в Хельмерс-Хоум и отправились с индейцем.

— Такие действия можно только похвалить. Удалось ли вам найти след?

— Да, хотя, конечно, и были трудности. Бандиты поскакали на юг, до того места, в котором они разделились, образовав подобие сторожевой цепи для охраны какого-то лагеря.

— Кто в нем расположился?

— Точно сказать мы не можем. Предположительно, это были переселенцы. Мы видели следы волов и фургонов, а также множества лошадей. Там расположились на ночлег примерно пятьдесят человек.

— А не больше?.. В каком направлении они уехали?

— На юго-запад.

— Значит, в сторону Льяно? На фургонах? Тысяча чертей! Либо их сопровождают отменные проводники, либо есть намерение заманить их в ужасную ловушку. Что вы думаете, Джим?

— Я предполагаю худшее.

— Почему?

— Потому что здесь приложили руки пятеро убийц Огненной Звезды. Искатели алмазов тоже встретились с ними. Судя по следам, уже вскоре после полуночи люди из лагеря должны были отправиться в путь. Это бросается в глаза. Людей хотели побыстрее отправить из окрестностей Хельмерс-Хоум.

— Надеюсь, вы последовали за ними?

— Нет, сэр. Мы имеем дело только с убийцами вождя. Ну, а они, как можно прочесть по следам, не присоединились к каравану, а поскакали на запад. Естественно, мы поехали по их следам. Впрочем, мы наткнулись и на след одного-единственного всадника, который еще вечером должен был в окрестностях Хельмерс-Хоум присоединиться к каравану.

— Так! Еще вечером? Это, конечно, был почтеннейший мормонский миссионер Тобайас Прайзеготт Бартон. Дело начинает проясняться. Дальше, мастер Джим! Что говорили следы?

— Разбойники ехали очень быстро, и потому след хорошо читался. Потом нас обеспокоило, что один из пятерки отделился от остальных. Его след пошел прямо на север. Мы были вынуждены немного пройти и по этому следу.

— Хм! Об этом стоит подумать. Я мог бы предположить, что этот след принадлежал нашему офицеру.

— Офицеру? — спросил Джим. — Но у них не было никакого офицера.

— Я это знаю! Но, может быть, парни прихватили с собой офицерскую форму. Мы еще выясним это. Вы ведь говорили с этими людьми. Не было ли там коренастого крепыша с лицом, обрамленным темной бородой?

— Это описание подходит к их вожаку!

— Он начесывает усы вниз, словно хочет прикрыть губы. Вы заметили какую-либо особенность?

— Конечно! У него заячья губа. Правда, не очень бросающаяся в глаза, но я ее видел отчетливо.

— Прекрасно! Теперь все ясно! Это он! Ему пришлось отправиться в Хельмерс-Хоум, чтобы узнать, не грозит ли его делу опасность. Дальше!

— Вообще-то дальше я бы мог и не рассказывать. Отвечать за собственную глупость — маленькое удовольствие. Лучше ты, старина Тим, доскажи историю до конца.

— Спасибо! — отозвался Тим. — Кто ел хорошее мясо, должен потом и кости разгрызть. Почему я должен продолжать рассказ там, где начинается глупость?

— Потому что у тебя такие прекрасные манеры, что даже недостаток ты можешь представить как преимущество.

— Да, так уж повелось! Я всегда должен искупать грехи других. Но поскольку ты мой брат, попытаюсь это сделать. Знаете, джентльмены, случилось так, что следы мы потеряли и, сколько ни искали, найти их не смогли.

— Невероятно! — удивился Олд Шеттерхэнд.

— Говорю вам, что это так, сэр!

— Носатые потеряли след? Если бы мне сказал это кто другой, я бы обвинил его во лжи.

— Благодарю вас, сэр! Но так как это говорит сам носатый Тим, придется поверить!

— Разумеется. Как же это произошло?

— Да проще не бывает. Там, вдалеке, где кончаются заросли мескито, идет скалистый грунт, простираясь на многие мили к востоку и западу. Вы увидите это место, сэр, и поймете, как можно потерять след.

— Я знаю это место. Мексиканцы, которым прежде принадлежали здешние места, называли этот скалистый участок, да и сейчас еще называют — El Piano del Diablo, Чертова плита.

— Верно! Вы его знаете? Вы там уже бывали?

— Даже дважды.

— Ну, это успокаивает меня, потому что тогда вы не посчитаете нас желторотыми, когда я откровенно признаюсь, что след как ветром сдуло.

— Хм! Четверых всадников никто не сможет сдуть.

— Конечно. Но если лошади на этой твердой, как железо, гладкой породе не оставляют отпечатков, то не видно никаких следов, сэр. Наш команч, несмотря на свою молодость, прослыл знаменитым следопытом, но и он встал в тупик.

— Хотелось бы знать, не вышло ли бы у меня по-другому?

— Но так то вы! Вы же совсем другой человек, не то что какие-то носатые! Вы и Виннету нашли бы следы даже тогда, когда лошади скакали бы по воздуху! И можно почти поверить, что здесь так и случилось. Говорю вам, не попалось даже вывороченного камешка, ни одной жалкой царапинки, которую бы оставила подкова на скале. Конечно, мы сделали то, что в таком случае предпринял бы любой другой вестмен: мы поехали вдоль кромки скал, чтобы найти место, в котором парни оставят каменную плиту и снова окажутся на песчаном грунте. Но двигались мы так медленно, что еще не покончили с этим делом, хотя уже оказались севернее той точки, в которой один всадник отделился от четверых других, чтобы поскакать в Хельмерс-Хоум, как вы сказали. Впрочем, издалека мы видели одинокого всадника, галопом мчавшегося на юг, а когда потом мы добрались до этих зарослей, то заметили, что он здесь останавливался.

Олд Шеттерхэнд насторожился. Казалось, он на короткое время задумался, потом поднялся со своего места, сравнил различные отпечатки копыт на краю зарослей мескито и при этом несколько удалился от остальных, которые вскоре услышали его крик:

— Мастер Тим, вы или Джим были и здесь, на том месте, где я теперь стою?

— Нет, сэр, — послышалось в ответ.

— Так подойдите же сюда!

Все подчинились приглашению Олд Шеттерхэнда. Когда они подошли, Олд Шеттерхэнд показал на кусты и сказал:

— Здесь вы можете совершенно отчетливо видеть, что кто-то проник в заросли. Вот сломана веточка, а обломанная поверхность еще не успела подсохнуть. Значит, это случилось не так давно. Пойдемте за мной, джентльмены!

Он медленно углублялся в густые заросли, тщательно осматривая каждую веточку и каждую пядь земли, пока не остановился перед песчаной площадкой. Она была довольно просторна — как в длину, так и в ширину. На песке не было видно и следа растительности. Ни малейшего стебелька, самого жалкого, там не росло. Олд Шеттерхэнд опустился на колени, и казалось, будто он хочет изучить каждую песчинку в отдельности. Наконец Олд Шеттерхэнд поднялся с довольной улыбкой и осмотрел со всех сторон заросли, ограничивающие площадку. Потом он показал на какое-то место и сказал:

— И здесь кто-то прятался. Бьюсь об заклад, что тот, кого мы ищем, именно здесь, перед кустарником, спешился. А теперь скажите мне, мастер Тим! Одинокий всадник отделился от четверки южнее этой площадки?

— Юго-восточнее, сэр!

— Прекрасно! А тот человек, которого отсюда видели, был в военной форме?

— Нет.

— Тогда для меня ясно следующее: вожак пятерки, оставив сообщников, поскакал сюда, чтобы выкопать форму и появиться в Хельмерс-Хоум в мундире офицера. Когда он бежал от нас, он поскакал опять сюда, чтобы эту форму снять.