Виннету - Дух Льяно-Эстакадо

— Хм! — задумчиво буркнул и пожал плечами Стюарт. — Хочу быть откровенным. Мы столь же мало знаем вас, как и вы нас. Здесь, на Диком Западе, не рекомендуется так быстро, без предварительного знакомства, заводить дружбу с людьми. Нас радует, что вы нам доверяете, однако все же лучше будет, если мы останемся сами по себе, а вы выберете свой путь. Даже по этому ответу вы можете понять, что мы не грабители, как уверяли носатые. Если бы мы действительно были мошенниками, то мы обрадовались бы и взяли вас с собой, чтобы похитить ваши деньги. Но вы легко можете снова попасть в руки какого-нибудь негодяя, и я хочу дать вам один хороший совет. Мы как раз повстречались с большой компанией путешественников, желающих пересечь Льяно, чтобы купить недвижимость на той стороне. В большинстве своем это немцы из Богемии и Гессена54. Они расстались с нами вчера, а сегодня вечером намеревались стать лагерем недалеко отсюда, потому что завтра утром к ним должен прибыть проводник. Это известнейший и надежнейший знаток Льяно, скромный и очень набожный человек по имени Тобайас Прайзеготт Бартон. Присоединяйтесь к этим переселенцам, и вы будете в безопасности. Там так много вооруженных людей, что никто не решится на них напасть.

— Вы полагаете? Хм! Очень хорошо! Но как мы найдем их?

— Очень легко. Если вы отсюда направитесь прямо на юг и немножко подстегнете своих лошадей, то примерно через полчаса вы увидите перед собой одинокую вершину округлой формы, у подножия которой бежит ручеек, исчезающий на востоке, в маленькой долине, в отложенных им же песках. У этого ручейка и расположились переселенцы. Даже если стемнеет, вы не проедете мимо, так как лагерные огни должны быть видны издалека. Если вы последуете моему совету, я уже вижу вас в окружении надежных, порядочных людей.

— Благодарю вас, сэр! Вы помогаете нам выпутаться из очень затруднительного положения. Мы, конечно, отправимся в путь немедленно, чтобы присоединиться к этим немцам. Мы поедем к месту их стоянки.

— Что я должен сказать носатым, если они спросят, куда вы уехали?

— Скажите любое, что придет вам в голову!

— Хорошо! Но должен вас предупредить, что вы должны обмануть их в выборе направления вашего пути. Если вы не сделаете этого, они последуют за вами, и вы попадете к ним прямо в руки. Итак, для видимости отступите немного назад, чтобы сбить их с толку, и только потом поверните на юг. Если они меня спросят, почему вы вернулись, я уж найду ответ, который их удовлетворит.

Так и сделали. Обе группы так тепло расстались, словно они были старыми друзьями. Шестерка горожан поскакала в обратном направлении, по собственным следам, не удостоив носатых ни словом, ни взглядом. Когда они были уже достаточно далеко, чтобы не слышать слов Стюарта, тот с презрительной усмешкой обернулся к своим спутникам:

— Хорошенькие я им дал советы? Они наверняка попадут к нам в руки. Скупать алмазы! Да для этого надо иметь по меньшей мере пятьдесят тысяч долларов. Очень приличная сумма, если положить ее к себе в карман! А что вы скажете об этих носатых?

— Мерзавцы! — ответил кто-то.

— Да. А какие ханжеские были у них лица! Они вели себя так, словно не умеют сосчитать до трех, а между тем обо всем догадались. Как говорится, смекалистые парни. Они удивительно точно прочли всю эту историю по следам. Они даже знают, что индейцев было двое и что именно мы сделали нашего товарища неузнаваемым. Их проницательность очень опасна для нас. Мы должны их убрать.

— Но как, когда и где? На это у нас не остается времени. Нам же надо ехать, чтобы переставить столбы и сбить людей с дороги в Льяно-Эстакадо.

— Да, изрядным запасом времени мы не располагаем. Если теперь мы позволим этим двоим уйти, то упустим последнюю возможность. В Хельмерс-Хоум они встретят Плутишку Фреда, а, может быть, и этого вечно недостижимого Кровавого Лиса, самого главного и самого опасного из наших противников. Собравшись вместе, эта четверка в состоянии, пожалуй, в самый последний момент украсть лакомый кусок, на который мы рассчитываем.

— Давай попросту пристрелим носатых братьев!

— Конечно, это было бы самым лучшим, но…

— Что «но»? — спросил другой бандит. — По-моему, ничего лучшего мы придумать не сможем. Нас пятеро, а их только двое. Что они могут против нас? Они лягут от наших пуль, не успев наставить на нас свои ружья.

— Ты думаешь? Ну-ка посмотри на них и попробуй в них выстрелить! Мне очень интересно, как ты справишься с этим.

Стюарт показал на братьев, которые, по всей видимости, все еще прилежно искали следы, нимало не интересуясь опасной шайкой. Отъезд шестерки тоже вроде бы нисколько не привлек их внимания.

— Черт возьми! — выругался парень. — Ты прав. Я только теперь заметил, как хитро поступили эти негодяи, чтобы мы в них не попали.

— Да, они так точно удерживают своих животных между собой и нами, что мы, выстрелив, смогли бы попасть только в скотину. Они ходят по кругу. И разве ты не видишь, что правую руку они все время держат на спуске? Достаточно только одному из нас прицелиться в них, он сразу же падет от их пуль. Они оказались чертовски хитрыми парнями. В их мулах тоже сидит целая сотня чертей. Животные словно понимают свою задачу — прикрывать людей. Они ни на шаг не отстают от своих хозяев и ни на мгновение не теряют окружающих из поля своего зрения.

Все было именно так, как говорил Стюарт; бандитам нельзя было стрелять. И теперь, когда носатые прекратили свои поиски, они, медленно приближаясь, все еще держали свои ружья так. чтобы в случае нужды мгновенно выстрелить. Мулы следовали за ними, как будто выдрессированные, что, пожалуй, так и было.

— Что я вижу? Искатели приключений уехали! — удивился Джим, как будто только теперь заметив исчезновение шестерки.

— Да, — ответил Стюарт. — Оглянитесь, их еще видно.

— Куда же?

— Назад, как видите.

— Конечно, вижу. Но они же хотели ехать с нами до Хельмерс-Хоум! Почему они повернули назад?

— Потому что глупые или неопытные. В их неосторожность просто нельзя поверить: подумайте только, они потеряли деньги.

— А! У них были деньги?

— Да! Один из них сунул кошелек с банкнотами в седельную сумку. Пока они вас ждали, он заметил, что шов этой сумки разошелся и кошелек выпал. Это, естественно, вызвало панику среди них. Они мгновенно повернули назад, даже не поговорив с вами. На скаку они крикнули нам, чтобы мы вам передали: завтра к вечеру, самое позднее — послезавтра утром, они придут в Хельмерс-Хоум и сразу же после этого намерены отправиться с Плутишкой Фредом в Льяно.

— Прекрасно! Не будем ломать себе голову над истинной причиной их исчезновения.

— Вы считаете, что они нас обманули?

— Не они вас, а вы нас. У меня нет желания верить в потерянный кошелек. Наши носы достаточно длинны, и не надо нас еще водить за них. Я убежден, что они выберут другое направление, как только скроются из наших глаз.

— Мастер, вы опять стали оскорблять?

— О нет. Я высказал вам только свои соображения, а они никогда не могут оскорблять. Впрочем, я хочу дать вам хороший совет, мастер Стюарт. Если вы снова станете кого-нибудь поучать, о чем не должны знать другие, не фехтуйте так руками, потому что жестикуляция в иных обстоятельствах может быть столь же понятной, как и слова.

— Я и в самом деле жестикулировал?

— И даже очень.

— А я и не замечал этого.

— Вы так махали руками, что я боялся даже, как бы они не отлетели.

— Ну, до такой беды не дошло бы. Впрочем, вы могли наблюдать за моими движениями. Каждый мог слышать все, о чем мы говорили. В этом не было никакой тайны. Мы беседовали о потерянных следах.

— Ах, вот что! Значит, вы считаете, что следы отыщутся там, на юге?

— На юге? Как это вам пришло в голову?

— Эта мысль мне пришла на ум, когда я смотрел на ваши руки, двигавшиеся словно крылья ветряной мельницы. Левой рукой вы показывали на юг, а правой при этом делали такие движения, словно хотели показать очертания горы. Потом вы опять отвели руку прямо от себя, что означало, естественно, равнину. Еще позже вы показали назад, на восток, а оттуда — снова на юг. Все это было настолько ясно, что я вам могу даже рассказать, куда они поехали.

— Сделайте милость!

— Весьма охотно! Шестерка поехала на восток, а сейчас, когда я уже не могу разглядеть всадников, они наверняка повернули к югу. Там, справа отсюда, есть гора, к которой примыкает довольно ровная местность. К этой горе и должны подъехать парни. Так как со здешними местами они незнакомы, а вы их туда направили, несмотря на наступающую темноту, то эта равнина не должна быть слишком далеко. Я знаю там, внизу, одну маленькую песчаную площадку, куда с горы стекает ручей, который теряется в песках. Туда можно было бы доехать за три четверти часа, и мне очень хочется разбить там на ночь свой лагерь.

При этих словах он твердо посмотрел Стюарту в лицо. Тот не смог полностью овладеть собой: было заметно, что Стюарт испугался.

— Делайте, что хотите, мастер, — грубо закричал он, — но не рассказывайте нам сказки. Нам совершенно наплевать, где вы захотите выспаться. Вы поступаете так, словно считаете себя всезнайкой. Скажите-ка нам лучше, нашли ли вы следы?

— Конечно, нашли.

— Где?

— Пойдемте с нами! Я их вам покажу. Еще достаточно светло, чтобы можно было различить следы.

— Так идите вперед!

— Это я сделаю. Но Тим, мой брат, пойдет позади всех.

— Это еще зачем?

— Чтобы проследить, не придет ли вашему ружью мыслишка сделать глупость. Итак, следите за своими стреляющими дровами! Если им захочется выстрелить, пуля Тима сразу же, и наверняка, найдет обладателя ружья.

— Мастер! Слишком уж вы дерзки!

— О нет. Предупреждая, я думаю только о добрых отношениях с вами. Ну, пошли!

Он двинулся первым, другие последовали за ним, а шествие замыкал Тим, держа в руках изготовленное к стрельбе ружье и зорко следя за каждым движением пятерки.

Вскоре Джим остановился, показал на землю и спросил:

— Мастер Стюарт, что вы здесь видите?

Разбойник наклонился, чтобы рассмотреть указанное место, и ответил:

— Здесь, на скале, лежал камушек, раздробленный копытом лошади.

— Могло ли раздробить такой камушек подкованное копыто?

— Нет. Эта лошадь была неподкованной.

— Значит, индейская лошадь. Пошли дальше!

Они нашли еще много таких раздавленных камушков.

— Это, конечно, след, — сказал Джим. — Прямая линия между этими осколками указывает на запад. Туда и поскакал индеец.

— Индеец? Откуда вы знаете, что это был индеец? — язвительно спросил Стюарт.

— Хо-о! — ответил Джим. — Простоватые искатели алмазов наверняка проболтались, что я вас раскусил. Значит, нам не надо больше ломать комедию. Вы — грифы Льяно, а мы честные охотники, которых вам трудно обмануть и с которыми вам не удастся справиться. Я не хочу спрашивать, каким образом вы добились полного доверия наивных горожан. Но, несомненно, вы их просто обманули. Нам безразлично, что вы с ними сделаете. Мы не погонимся за ними на юг, чтобы еще раз их предупредить. Кажется, они задались единственной целью — попасть в Льяно и там дать себя убить. И нам не придет в голову лишать их этого удовольствия. Мы выполнили свой долг и теперь должны заботиться о самих себе. Здесь, в этом месте, ваша дорога скрестилась с нашей. Вы уедете раньше нас, и притом немедленно! Скачите за своим индейцем, но поостерегитесь направлять ружейное дуло на нас! Мы отлично умеем управляться с такими типами, как вы. Дула наших ружей пока глядят вверх, но еще только одно резкое слово с вашей стороны или подозрительное движение — и мы стреляем! Повернитесь, повесьте ружья на луки седел — и на коней! Будьте здоровы и старайтесь больше не попадаться нам на глаза!

Он стал возле Тима, и оба вскинули свои ружья.

— Мастер Джим! — в крайней ярости выкрикнул Стюарт. — Вы не имеете права нас оскорблять. Мы…

— Мошенники вы! — прервал его Тим. — Я говорю вам: тому, кто скажет еще хотя бы одно слово, я немедленно всажу в голову пулю! У нас в стволах четыре заряда, а вас пятеро; последнего мы добьем прикладами. Если через минуту вы еще будете здесь, вам придет конец!

Это было сказано тоном, не оставлявшим никакого сомнения в том, что братья настроены серьезно и будут стрелять. Пятеро разбойников поняли, что каждый из них при малейшем движении, хоть отдаленно похожем на сопротивление, может стать трупом. Еле владея собой от бешенства, они вынуждены были повернуться, повесить ружья на луки седел, сесть на лошадей и, не говоря ни слова, удалиться. Один из них прицепил позади себя трофейные сбрую и седло.

Только преодолев быстрым аллюром приличное расстояние, они пустили лошадей шагом и обернулись. Они увидели, что Джим и Тим все еще стоят на том же месте, однако уже опустили ружья.

— Чтоб вы сдохли! — выругался Стюарт. — Ничего подобного со мной еще не случалось! Могут ли пятеро крепких мужчин, не боящихся самого черта, удирать от двух таких задрипанных длинноносых обезьян? Но даю голову на отсечение, что эти носатые действительно выстрелили бы в нас при одном-единственном слове. Вы так не думаете?

Все его спутники с ним согласились.

— Действительно, они выглядят всезнающими. Даже по движениям моей руки мошенники угадали суть разговора! Если бы только знать, что они будут теперь делать.

— Об этом легко догадаться, — сказал один из бандитов.

— Ну, и что ты думаешь?

— Они попытаются снова догнать тех парней, чтобы еще раз их предупредить о грозящей опасности.

— В этом я сомневаюсь. Их предупреждение однажды уже пустили по ветру, а носатые не те парни, которые дважды напрашиваются на помощь и совет. Поэтому нам надо действовать. Мы повернем на юг. Как только мы увидим костер переселенцев, остановимся и расставим посты, линию которых может миновать только наш набожный Прайзеготт Бартон. Естественно, переселенцы не должны догадываться о нашем присутствии. Если приедут носатые — на что я не рассчитываю, — мы их просто пристрелим. Индейца мы, разумеется, теперь вынуждены отпустить, хотя я бы охотно отнял у него лошадь. В нашем братстве она стоит триста долларов, а, может быть, и еще больше.

— Собственно говоря, из-за двух лошадей бессмысленно было связываться с краснокожими. Одна теперь убита, да и другой у нас все равно нет. Зато за нами пойдут носатые. Они переночуют где-то поблизости, а рано утром, как только рассветет, пойдут по нашему следу. Они встретятся с переселенцами и загубят все наше так великолепно задуманное дело.

— Нет, так они не поступят. Горожане оскорбили их, и носатые больше не станут о них беспокоиться. Во всяком случае, они отправятся в Хельмерс-Хоум, где расскажут о своей встрече с нами. К сожалению, мы не узнаем, к какому решению они придут. Нам не остается ничего другого, как уговорить Бартона выступить с первыми лучами солнца и сделать очень приличный дневной переход, чтобы возможно быстрее увести переселенцев подальше отсюда. Мы, естественно, исчезнем еще раньше.

Они проехали еще немного на запад, а потом повернули на юг.

Джим и Тим отложили свои ружья не раньше, чем всадники оказались на пределами досягаемости их пуль. Тогда Джим растянул рот как можно шире, довольно рассмеялся и сказал:

— Ну, старина Тим, как тебе это понравилось?

— Так же, как и тебе, — ответил его брат с точно таким же довольным лицом.

— Разве общение с этой шайкой не доставило тебе высочайшего из наслаждений?

— Самое высочайшее! Если такие парни вынуждены удирать от двух скромных охотников, словно пуделя, упавшие в ведро с молоком, этому можно только порадоваться. А точно ли дело шло о нашей жизни?

— Совершенно точно! Это видно было по их взглядам и движениям. Ты же не веришь, что искатели алмазов потеряли свои деньги?

— Такое мне и в голову не пришло. Они уехали туда, на юг. Почему и зачем — это нас больше совершенно не касается. Мы их предупреждали, и наша совесть теперь чиста. Они считают себя чрезвычайно умными и мудрыми. Этот Джибсон даже изучал юриспруденцию. Я не понимаю, зачем мы должны буквально навязывать им нашу помощь. Если они в своей наивной слепоте мчатся прямо на стенку головой, то мы могли бы посмотреть, как они с этой стенкой справятся без нашей помощи. Но я думаю, что в нашей помощи нуждается больше бедный индеец, и он заслужил ее своим мужеством.

— Конечно. Значит, поищем его?

— Да. Мы знаем, в каком направлении он на самом деле поскакал — направо, в окрестности старого серебряного рудника. Фокусы с двумя камушками, которые мы сами растерли, служили только для того, чтобы ввести в заблуждение этих мошенников. Я отчетливо видел капли крови и был бы очень удивлен, если бы мы не нашли индейца на руднике.

Они покинули место недавних событий, каждый вел мула за собою. Братья не садились в седло, чтобы иметь возможность тщательно рассматривать почву; теперь это стало куда труднее, потому что быстро темнело.

Пройдя немного, они увидели на земле маленький предмет: это была красная, тщательно выделанная головка от калюме55. Джим поднял ее, сунул себе в карман и удовлетворенно сказал:

— Мы на верном пути. Эта голова отвалилась от трубки и незаметно выпала. Скоро мы узнаем, кому принадлежит эта трубка — раненому старику или молодому индейцу.

— Наверняка старику. Молодой человек вряд ли уже побывал в Миннесоте56, чтобы достать себе в священных каменоломнях глину для своей трубки.

— А вдруг он захватил трубку как добычу? Он мог просто взять ее на время, но только не мог получить в наследство.

— Разве индеец когда-нибудь наследует трубку? Ее же всегда хоронят вместе с владельцем.

— Есть племена, у которых это, к сожалению, соблюдается не так строго. Благостное влияние добросердечных бледнолицых проявляется и здесь. Вообще-то, судя по тотемному57 знаку, вырезанному на головке, трубка принадлежала команчу, и притом вождю. Хорошо, что мы знаем их язык. Мы сможем окликнуть их, иначе бы нам пришлось опасаться приветствия пулей, а это совсем не высочайшее из наслаждений.

Путь теперь пошел в гору. Слева от братьев был горный склон, а справа — скальная осыпь. В пространство между ними едва-едва мог протиснуться человек, и с еще большим трудом — верховое животное. Они шли по единственно возможной тропе и, таким образом, могли с определенной долей уверенности полагать, что индейцы тоже проследовали здесь.

Потом братья остановились перед высокой осыпью из отработанной породы. Это был щебень, выбранный из шахты и набросанный перед нею. Как высок был этот отвал, понять было нельзя, так как уже стало темно.

Братья слезли с лошадей и привязали их за два тяжелых камня. Потом они стали медленно взбираться по отвалу. При этом они не пытались идти бесшумно — напротив, нарочно шли так, чтобы был слышен хруст щебня под их ногами. Но после каждого шага они останавливались и прислушивались. Им надо было узнать, есть ли кто-нибудь наверху, кто должен был окликнуть их, прежде чем применить свое оружие.

Во время одной такой паузы они услышали шум камешка, скатившегося сверху.

— Слушай! — прошептал Джим. — Значит, мы верно предположили, что наверху могут быть индейцы. Они начеку. Раненый, если он вообще еще жив, лежит где-то в штольне, а молодой индеец несет вахту снаружи. Окликни его, Тим!

Тим выполнил это указание, крикнув вверх внятно, но не слишком громко:

— Tuguoil, omi gay nina; tau umi tsah!58

Теперь они ждали ответа. Прошло немного времени, потом они услышали вопрос:

— Haki bit?59

Прозвучало только три коротких слога, но их было достаточно, чтобы понять, кто стоит наверху, потому что оба слова были взяты из языка, которым пользовались свободно бродящие команчи в переговорах со своими бывшими врагами, а теперешними союзниками — кайова60.

— Gia ati masslok akona61, — ответил Тим.

— Bite uma уере!62 — после некоторого раздумья раздалось сверху.

Они поднялись выше. Достигнув верхушки отвала, они увидели, несмотря на темноту, неподвижную фигуру. Незнакомец стоял, выпрямившись, держа ружье на изготовку.

— Naha о nu neshuano!63

Братья увидели, что это был действительно, как они и предполагали, молодой индеец. Тим успокоил его:

— Моему юному краснокожему брату не надо стрелять. Мы пришли ему помочь.

— Мои белые братья одни?

— Да.

— Вы шли по следам моей лошади?

— Мы случайно оказались на месте схватки и прочитали по следам о том, что произошло. Мы шли по следам, твоим и твоих врагов, чтобы защитить вас от дурных белых людей. Вы — храбрые краснокожие воины, а они — трусливые бандиты, постыдно бежавшие от нас, хотя их было больше.

— Мой брат говорит правду?

— Я не лгу. В знак того, что мы пришли как твои друзья, мы положим свое оружие перед тобой, а потом ты сам можешь решить — забрать нам его назад или нет.

Братья положили ножи и ружья. Индеец, все еще державший ружье наведенным на них, сказал:

— У бледнолицых мед на губах, но в сердце — злоба. Они кладут оружие, чтобы пробудить доверие, а потом придут еще трое ваших товарищей и принесут сюда смерть.

— Ты считаешь, что мы из тех бандитов, что тебя преследовали? Однако ты ошибаешься.

— Так скажите мне, где находится эта шайка? Вы должны это знать, потому что шли по их следам.

— Мы нашли их в тот момент, когда они внизу искали на камнях твой след, который они потеряли. Мы сначала заговорили по-дружески, чтобы сбить их с толку. Они не могли отыскать следы. Но мы-то сразу обнаружили капли крови, стекавшие из раны твоего спутника. Однако, не сказав об этом ни слова, мы сделали ложный след, по которому вся пятерка поскакала на запад. На прощанье сказали им, что считаем их разбойниками и убийцами, и направили свои ружья прямо на них, как теперь ты направил свое ружье на нас. Тогда они позорно бежали.

— Почему же вы их не убили?

— Потому что они нам ничего не сделали. Мы стреляем только тогда, когда вынуждены защищать свою жизнь.

— В ваших словах я чувствую доброту. Мое сердце приказывает доверять вам, но другой голос призывает меня быть осторожным.

— Не следуй этому голосу, доверься своему сердцу! Мы хорошо к тебе относимся. Спроси себя сам, зачем бы нам за тобой идти. Ты ничего нам не сделал, следовательно, мы не хотим причинить тебе зло. Мы знаем, что тебя преследовали. По следам было видно, что твой спутник ранен, поэтому мы пошли за тобой, намереваясь предложить помощь. Если у тебя это вызывает подозрение, мы сейчас же уйдем, потому что не привыкли кому-либо навязываться.

Прошло немного времени, прежде чем братья дождались ответа. Казалось, индеец раздумывал. Потом он сказал:

— Мне не нужна ваша помощь. Можете уходить.

— Хорошо. Тогда мы тебя покинем. Остается только пожелать, чтобы ты потом не раскаялся.

Они снова взяли свое оружие и принялись опускаться с отвала. Они не успели отойти далеко, когда Тим остановился и тихо спросил:

— Ты ничего не слышишь, старина Джим? Мне показалось, как будто наверху, справа от нас, скатился камушек.

— Я ничего не слышал.

— Там кто-то крадется! Мы должны быть осторожными.

Братья продолжали спускаться. Когда они достигли подножия отвала, прямо перед ними с земли поднялась темная фигура.

— Стой, парень! — крикнул Джим, наводя ружье. — Ни шага, а то стреляю!

— Почему бледнолицый хочет стрелять? Ведь я же пришел с дружеским намерением, — послышалось возражение.

Джим узнал голос молодого индейца, с которым только что разговаривал.

— А, это ты? — спросил Джим. — Ты спускался вместе с нами? Так это тебя слышал Тим! Из-под твоей ноги упал камень. Что тебе здесь надо?

— Я хотел посмотреть, насколько правдивы слова белых людей. Если бы вы были врагами, то не оставили бы меня. Но вы исполнили мое пожелание, ничего не предприняв против меня, значит, вы выдержали испытание. Вы не принадлежите к моим преследователям, и я прошу вас пойти со мной, чтобы посмотреть Тевуа-шое, моего отца.

— Здесь находится Тевуа-шое, Огненная Звезда, знаменитый вождь команчей? — удивленно спросил Тим.

— Да, он здесь. Он мертв. Я Шиба-бикк, Железное Сердце, его младший сын, пролью его кровь над убийцами. Бледнолицые могут пойти за мной.

И он опять полез наверх по отвалу. Белые карабкались за ним.

Взобравшись, индеец подошел к скальной стене и протиснулся в расщелину, знакомую и братьям, которые были здесь уже не в первый раз. Это был вход в старый, заброшенный серебряный рудник.

Их встретил слабый странноватый запах. Пройдя шагов тридцать от входа, они увидели небольшой костер. Охапка старательно собранных сучьев лежала возле огня. Пламя должно было только освещать мертвеца, поднятого в сидячее положение и опиравшегося спиной о скалу.

Железное Сердце положил свое ружье и сел напротив мертвеца. Он кинул ветку в огонь, согнул ноги и положил на колени подбородок. В таком положении он безмолвно глядел на труп.

Оба белых, не проронив ни слова, сели рядом. Они отлично знали индейский обычай, запрещавший оскорблять сыновнюю боль словами. Лица обоих индейцев не были размалеваны — верный знак того, что они поехали в путь не с враждебными намерениями. Вождь команчей был красивым мужчиной, что вообще отличает всех команчей. Его лицо, даже у мертвого, блестело подобно светлой бронзе. Глаза его были закрыты, а губы плотно сжаты, потому что смерть вождя была мучительной. Нижняя часть охотничьей рубашки была распахнута, так что виднелось обнаженное тело в том месте, куда вошла вражеская пуля. Сведенные судорогой руки лежали на бедрах — еще одно доказательство болей, перенесенных вождем в последние мгновения жизни.

Джим и Тим сидели очень тихо, словно боялись даже малейшим шорохом нарушить покой убитого.

Прошло немало времени, прежде чем Шиба-бикк поднял голову, взглянул на братьев и сказал:

— Вы слышали об Огненной Звезде, вожде команчей? Тогда вы знаете, что он был храбрым воином.

— Да, — ответил Джим. — Мы узнали вождя сразу же, как только его увидели. Мы познакомились с ним на Рио-Боско, где он помог нам отбиться от толпы пауни64.

— Тогда вы знаете, что в Стране Вечной Охоты он будет повелевать многими воинами. Но Маниту65 призвал его не в битве. Вождь команчей был злодейски убит.

— Теми, кто вас преследовал?

— Да.

— Как это случилось и как вы потом попали сюда?

— Мы углубились в страну бледнолицых. Воины команчей закопали свои топоры войны и жили последнее время в мире с белыми. Мы не боялись входить в города белых людей. Огненная Звезда охотился вместе со своими воинами на реке, которую белые называют Рио-Пекос. Там мы наткнулись на белых людей, которые стремились попасть в далекий город. Они называли его Остин. Так как путь туда небезопасен из-за вставших на тропу войны краснокожих, они попросили Огненную Звезду дать им опытного проводника. Он решил сам сопровождать этих белых и взял с собой меня, чтобы я мог посмотреть города и дома бледнолицых. Мы удачно добрались до Остина, а потом повернули назад. Сегодня, когда началась последняя треть пути, нас встретила эта шайка. Вначале они потребовали наших лошадей. Когда мы им отказали, один из этих убийц выстрелил Огненной Звезде в живот. Лошадь вождя испугалась и понесла. Я вынужден был броситься за ним вдогонку, потому что вождь был ранен, и не смог сразиться с бледнолицыми. Если вы видели следы, то уже знаете, что произошло дальше.

— Да, ты убил одного из этих бандитов и снял с него скальп.

— Это так. Кожа с его головы висит здесь, на поясе. Но я получу и скальпы других убийц. Ночью я буду оплакивать отца и пропою надгробную песню вождей. Утром я похороню его среди этих скал — это будет его временная могила, а потом я приведу сюда воинов-команчей, которые соорудят ему гробницу, отвечающую достоинству и храбрости вождя. Но как только я скрою мертвого от глаз солнца, я разыщу след убийц. И я скажу вам, что Шиба-бикк не стал еще знаменитым воином — с момента его рождения прошло не много зим, — но он сын знаменитого вождя, и беда бледнолицым, на следы которых он направит свои глаза!

Он встал, подошел к своему отцу, положил ему руку на голову и продолжил:

— Бледнолицые клянутся — команч, разумеется, говорит без клятв. Итак, запомните мою речь: когда могильный холм над Огненной Звездой будет закончен, на его верхушке должны повиснуть все шесть скальпов его убийц. Железное Сердце сказал это, и так должно произойти!

Глава третья. ЧАС ДУХОВ

В обеденный час следующего дня Хельмерс снова сидел за столом перед своим домом. Рядом расположились Плутишка Фред и Хромой Фрэнк. Негра Боба с ними не было. Он торчал в хлеву вместе с черным слугой фермера.

А три мастера беседовали о вчерашнем происшествии, о дуэли между Кровавым Лисом и незнакомцем и о его смерти. Неудивительно, что разговор незаметно перешел на всякие потусторонние темы, связанные со смертью, а потом — на духов и призраков.

Хельмерс и Фред решительно не верили в возможность того, чтобы душа умершего могла вернуться, стать видимой, а то и разговаривать. Фрэнк, напротив, весьма энергично защищал существование привидений, а поскольку оба его собеседника все же остались при своем мнении, он гневно воскликнул:

— Оба вы глупы, и даже очень! Вам нельзя помочь, потому что корове безразличны мускатные орехи. Для ореха бессмысленной жизни, то есть для всего, что надземно и в то же время подземно, существует только тот, у кого крепкие зубы, кто уже с самой ранней юности имел дело с находящимися и по ту и по эту сторону проявлениями духа. Но с вами этого не случилось, а поэтому мне, собственно говоря, не следует злиться и удивляться тому, что в ваших ничтожных мыслительных коробках нет места даже духам и привидениям. Если бы я был мертвецом — чего пока, к счастью, не случилось — я бы уж навалился на вас своим нездешним обличьем сегодня же ночью. Это внушило бы вам другое, лучшее, мнение о духах!