Строго симметрично слева -- точно такая же колонка, в которой напечатанный крупным жирным шрифтом текст гласил: "19 августа вицепрезидент СССР Г. Янаев принял на себя исполнение обязанностей президента СССР. Объявлено о введении в ряде районов СССР чрезвычайного положения и образовании Государственного комитетета по ЧП. В Москву введены танки. Руководство России охарактеризовало свершившееся как правый переворот и признало действия группы лиц, взявших на себя властные функции, антиконституционными. Верховный совет СССР на внеочередной сессии 26 августа рассмотрит сложившуюся ситуацию и законность принятых 18--19 августа решений". Она развернула газету, ища ответа на свой вопрос на других страницах, но и там ни слова об этом. Ничего не поняв, она приняласаь искать чтонибудь интересное. Ее внимание привлекла статья на 3й странице под названием: "Рождается новая власть -- муниципальная. И учится зарабатывать деньги". "В начале лета, -- пишется в статье -- во многих институтах Новосибирского научного центра появились странные объявления. Некая организация предлагала заключить договоры на поставку овощей и фруктов в приличных объемах и по приемлемым даже для мэнээса (младшего научного сотрудника -- Л. М.) ценам. Далее, в течение лета отдельным счастливцам удавалось приобрести арбузы, помидоры и другую сравнительно недорогую витаминную продукцию. Конечно, это капля в море, но при нашей бескормице и дороговизне и эта капля весома. Далее приводятся ответы "виновника" этих достижений -- председателя Совета самоуправления одного из микрорайонов новосибирского Академгородка Юрия Нагорных на вопросы корреспондента гзеты: "Мы подошли к рубежу, за которым кризис, катастрофа, если хотите, -- говорит Юрий Нагорный. -- Через 2--3 года истекает срок эксплуа тации четырехэтажных домов, составляющих основной жилой фонд верхней зоны Академгородка. В немедленной замене нуждается до 70 процентов всех коммуникаций. У Академии наук таких денег (имеются в виду деньги на восстановление и развитие социальнобытовой инфраструктры) нет, у районного Совета народных депутатов -- тем более. Выход один -- делать бизнес самим. К сожалению, пассивную позицию занимают сейчас многие. Многие и уезжают. Представляют ли они, что их там ждет? Западное общество сегрегировано, эмигрантам практически нет доступа в привилегированные слои. Будь ты хоть семи пядей во лбу, ты не стопроцентный американец, в отличие от потомка первых переселенцев, у которого на машине двузначный номер. А проблема отчуждения детей, изо всех сил стремящихся стать "стопроцентными", забыв при этом свой язык и прошлое?.." Отложив эту газету, Инга Сергеевна принялась за другую, которая показалась пустой и неинтересной. Она уже хотела отложить ее, когда вдруг увидела на третьей странице заголовок: "Пятно на полосе". Под заголовком следующий текст. "Многих удивило белое пятно на первой полосе предыдущего номера нашей газеты. Что это -- вмешательство цензуры, типографский брак или снятие "сгоревшего" материала? Поясним. Первоначальная идея была заложена редакцией как поддержка всероссийской акции протеста против финансового произвола государственных и партийных монополистов, печатающих и распространяющих наши издания. Но 20 августа, в день верстки газеты, мысли журналистов были не о цене гласности, а о самой возможности ее существования. Место на первой полосе зарезервировали под обращение президиума Сибирского отделения Академии наук, который собирался обсудить на своем экстренном заседании грозный текущий момент. Это заседание состоялось вечером 21 августа, было достаточно бурным и заняло чуть меньше часа. В отстуствие председателя Отделения, находящегося в зарубежной командировке, вел заседание первый заместитель председателя СО АН академик Н. Добрецов. На месте оказалось не так уж и много членов президиума: академики Ю. Молин, Д. Кнорре, А Трофимук, В. Шумный, членыкорреспонденты С. Васьков, М. Жуков, К. Свиташев, Ю. Цветков. Присутствовали: заместитель председателя СО АН Г. Шурпаев, председатель Объединенного профкома ННЦ А. Мацокин, ряд руководителей аппарата президиума отделения. Зачитали поступившую по академическим каналами информацию из Москвы о том, как наши российские депутаты из новосибирского Академгородка Анатолий Манохин и академик Александр Григорьевич Гранберг (член президиума СО АН) в ночь на 21 августа вышли вместе с другими депутатами навстречу танкам, штурмующим российский парламент, и пытались остановить их, рискуя жизнью. В отличие от академика В. Шумного, доктора наук А. Мацокина -- безусловных противников путча, академический генералитет не дал однозначной оценки случившемуся: оглядывались на затихшее в Москве руководство АН СССР да и просто "на всякий случай" решили подождать до 26 августа. В результате родилось постановление президиума 4Т 5380 от 21. 08. 91 г. "О текущем моменте", в котором три пункта: сосредоточить усилия на выполнении задач, возложенных на научноисследовательские коллективы, подтвердить приверженность конституциям и законам СССР и РСФСР. Все в любом случае верно, все приемлемо. Но урок гражданского мужества дали своему научному штабу коллективы многих институтов. Свое несогласие с путчистами высказал письменно академик В. Накоряков. Можно ли было ожидать однозначной позиции от бескворумного меньшинства президиума сибирской академической науки, -- науки нищей, приученной с волнением ожидать подачек ВПК к своему скудному бюджету. Вряд ли. Ну, а что касается белого пятна в газете, президиум СО АН был проинформирован, что "Наука в Сибири" не будет публиковать принятое на заседании постановление, считая, что белое пятно наиболее адекватно отразит позицию большинства заседавших в тот день. Не публикуем мы это постановление и сегодня. Стыдно. А для истории оно сохранится в архивах институтов, куда оно поступило утром 22 августа". Инга Сергеевна, взволнованная прочитанным, отложила газету с щемящей ностальгией по утраченной романтике надежд, перспектив, с которыми был связан Городок. "Если б сейчас написать обо всем этом, то, используя название известной повести Паустовского, произведение об Академгородке можно было б назвать "Время больших разочарований, сменившее время больших ожиданий", -- подумала она, ощутив абсолютную апатию. Поставив ноги на стоящую под передним сиденьем дорожную сумку и откинув спинку кресла, она, чуть рястянувшись, устроилась поудобнее, чтоб постараться уснуть. x x x
      Перед глазами возник огромный кусок газетного листа с пустым, ничем не заполненным прямоугольным пятном. Пятно превратилось в огромное зеркалоэкран, в центре которого большие скользящие буквы сложились в надпись: Прошлое? Настоящее? Будущее?.. Республики "Утопия". Затем эта надпись исчезла, и на экране появилась другая: "Беседа, которую вели Леафар и Ром о попытках наилучшего устройства одной маленькой республики". Надпись исчезла и на экране появились двое степенных мужчин среднего возраста. У одного и лицо и верхняя часть туалета точь в точь такие, как на известном портрете Томаса Мора, а нижняя часть -- брюки и туфли современные. Второй же одет в современный светлый костюм, поверх которого что-то вроде накидкипелерины. У второго в руках большая белая пластиковая папка, типа скоросшивателя, на обложке которой большими печатными буквами написано "Утопия"? У первого большой современный дипломат в правой руке. Направляясь вперед, они о чем-то громко говорят. Разобрать суть беседы трудно, но слышно, что их речь перемешана старыми и современными терминами и языковыми формами. Затем под деревом появляется скамейка, на которую они неторопливо усаживаются. Первый ставит на траву возле скамейки дипломат, а второй, выдвинув вперед руку с папкой, говорит: -- Друг мой Ром, я рад, что мое столь долгое путешествие завершилось именно здесь, где мы с тобой встретились на этом симпозиуме, и то, что ты дал мне свою книгу на некоторое время, я считаю крупным благодеянием. Даже беглые мои сведения о предмете разговора в этой книге достаточны, чтобы понять, сколь много пользы она мне принесет, однако еще больше выгоды для себя, уверен, я получу от нашей беседы с тобой, до прочтения сего текста. Поэтому прошу и умоляю опиши мне эту республику. И не стремись быть кратким, расскажи по порядку про ее обитателей, нравы, установления, законы, и, наконец, про все, о чем сам желаешь, чтобы мне узнать и понять, насколько все то, что они ведали и творили, надобно знать другим, дабы распространять их опыт либо избегать его. -- Нет ничего, что бы я сделал охотнее, любезный друг Леафар, -отвечает Ром, -- ибо я много думаю об этом даже после написания книги. Я наедине с самим собой обсуждаю мудрейшие и святейшие установления анауксов. Но чем больше я размышляю об этом наедине с собой, тем больше у меня возникает вопросов. Поэтому я написал эту книгу, чтоб посмотреть на свои рассуждения как бы со стороны. Но, как видишь, любезнейший, я не тороплюсь ее издавать, ибо не хочу объявлять миру о том, в чем сам еще сомневаюсь. Потому я премного благодарен тебе, мой друг, за то, что ты проявляешь интерес к ней, и наша беседа мне необходима еще более, чем тебе. Кроме тебя, у меня нет никого, кто помог бы добрыми советами, как рассудительными, так и честными в отношении сего труда, которому я отдал много лет. -- Тогда, -говорит Леафар, -- пойдем пообедаем, и потом ничто не будет ограничивать наше время. -- Хорошо, мой друг, -- говорит Ром. На экране появляются слова: "Новости дня" 1957 год. Следом в кадре Никита Сергеевич Хрущев беседует с группой мужчин у стены со стендами и плакатами. Голос диктора кинохроники с пафосом рассказывает о начале строительства Городка науки в Сибири. "Генеральный план сибирского города науки, -- утверждает голос за кадром, -предусматривает строительство университета, двенадцати институтов, жилого массива, бульваров и парков". Снова появляются Ром и Леафар. Они садятся на ту же скамью, и Ром говорит: -- Ну что ж, наиученейший из мужей, позволь мне пригласить тебя в приятное путешествие, в самые первые годы жизни прекраснейшего из мест на Земле -- в республику Анаукс. Эта маленькая страна образовалась на востоке огромной Державы, в одном из богатейших природными ресурсами мест Земли, располагающемся в средних и высоких широтах Северного полушария, в умеренном и холодном климатических поясах, где климат в большей части суровый, резко континентальный.
      -- Мой любезный, Ром, -- сказал Леафар, -- мне кажется странным, что для тех деяний, о которых ты мне бегло сообщал в наших предыдущих с тобой кратковременных беседах, эта республика обосновалась в холодном климате, чреватом неудобствами, связанными с преодолением трудностей суровой природы. -- Что касается твоих сомнений, -- говорит Леафар, -- ты рассуждал бы по другому, если б знал историю этой страны и побывал там со мной. Анаукс создавалась в те годы, когда Держава, в состав которой она входила, только начала оправляться после смерти страшного тирана, который сковал страну страхом. Новый Правитель, преодолевая массу проблем, начал попытку излечения Державы от этого страшного прошлого. Основатели Анаукс хотели ее успехами прирастить богатства всей Державы, которая к тому же еще не излечилась от тяжелых ран, полученных ею в самой страшной на Земле войне, с окончания которой к тому времени прошло всего чуть более десяти лет. Эта Держава одержала великую Победу, за которую не постояла ценой. Те, кто основали Анаукс, были убеждены, что науки создают основу фундамента, на котором можно обеспечить прорыв Державы в экономическом и общественном развитии. -- Кто же эти смельчакиромантики, которых осенила идея создания Анаукс? -- спрашивает Леафар. -- О мой умнейший из коллег! -- говорит Ром. -- Это действительно были смельчаки и романтики. Их было трое. Все они уже были прославлены достижениями в тех науках, которым себя посвятили, и, живя в стольном городе Державы, имели все привилегии, которые давало правительство высшему рангу научного сословия. В это время скамейка с собеседниками исчезла и на экране появились трое преклонного возраста мужчин, сидящих за прямоугольным столом. Их лица выражают какой-то внутренний дискомфорт и смущение, какое бывает у человека, если он чувствует себя без вины виноватым. Непосредственно за спиной каждого на стене большой плакат с его портретом и биографической справкой. Математик и механик Михаил Алексеевич Лаврентьев. Будучи чистым математиком, он никогда не гнушался инженерных задач. За выполненные исследования и решенные задачи ему были присвоены степени доктора технических наук и физикоматематических наук без защиты диссертаций. Стал академиком в сорок шесть лет. Около двадцати лет возглавлял Сибирское отделение Академии наук. Математик Сергей Львович Соболев. Стал академиком в тридцать один год: член Эдинбургского Королевского общества, почетный доктор натурфилософии университета Гумбольта (Германия), член итальянской и французской Академий наук, почетный доктор физикоматематических наук Карлова университета (Чехословакия). Директор Института математики СО АН СССР. Сергей Алексеевич Христианович, механик, стал академиком в тридцать пять лет. -- 1956 год, -- говорит с мечтательной улыбкой, вызванной воспоминаниями о прошлом, академик Соболев. -- Трое "молодых" людей, одному из которых пятьдесят шесть, другим по сорок восемь, в дачном поселке Мозжинка встречаются на дачах то у одного, то у другого и говорят о том, как надо бы поднимать научный и технический потенциал Родины. Путь к этому процветанию мы видели в том, чтобы по всей нашей необъятной Родине расположились мощные научные центры, чтобы научные институты приблизились к местной промышленности, к местным ресурсам. Нам казалось, что именно мы должны заняться этим делом. Чувствовали мы себя удивительно молодо, хотя считали себя людьми довольно зрелыми, и на самом деле какойто опыт у всех был. -- Да, да, -- перебил его академик Лаврентьев, словно вернувшийся из путешествия памяти в прошлое, -- чем больше я размышлял и рассуждал с коллегами о Сибири, тем заманчивей представлялась идея именно там создать высокую концентрацию научных сил. -- Он умело "посадил" свои очки на надбровье и приготовился читать какой-то текст с листка бумаги, который держал в руке. Но тут на экране появляется огромная надпись: "Сибирь на экране" (название популярного киножурнала), а за ней следует сюжет: по огромному пространству земли, без каких-либо признаков проживания людей стремительно куда-то направляется Михаил Алексеевич Лаврентьев с небольшой группой мужчин. На фоне его высоченной стройной фигуры все сопровождающие его кажутся маленькими и неуклюжими. А громкий голос за кадром сообщает: "Первым поселенцем рождающегося города стал вицепрезидент Академии наук СССР, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев. Он возглавил работу по созданию нового научного центра. Подобный эксперимент не знал прецедента в истории мировой науки". Затем все окружение Лаврентьева исчезает, и он стоит один, крупным планом, на мысе, окруженном водой. Весь его огромный, суровый облик, кажется, находится в противоречии с мягкой, дружелюбной улыбкой на лице и всепонимающей деликатности взглядом истинного интеллигента. Он мечтательно смотрит куда-то вдаль. Затем его очки увеличиваются до огромных розмеров и в них, как миражи, возникают картины цветущего городасада со светлыми дворцами и снующими людьми. Дети весело шумят, играя в парках, украшенных вырезанными из дерева героями любимых сказок. Облик взрослых выражает удовлетворенность, благополучие, необремененность житейскобытовыми заботами, а блеск глаз -озарение и творческое вдохновение. Затем все это исчезает и на экране снова появляются Ром и Леафар. -- Самый главный из них, -- продолжает рассказ Ром так, как будто и не было перерыва в их беседе, -- которого анауксы любовно называли "Старейший" (хотя он был вовсе не стар), отличался ясным умом, широкими замыслами и неутомимой энергией. И совместно с двумя такими же прославленными единомышленниками он заразил многих других энтузиастов идеей концентрации светлоголовых в этом регионе для познания и использования его богатых природных ресурсов и приумножения славы науки всей Державы. И вот, оставив привилегированные условия жизни и труда в стольном граде, собрав своих светлоголовых учеников, они отправились в холодный, неосвоенный край для создания этой уникальной республики. Анаукс была призвана стать одним из символов перемен в Державе.
      Но, позволю заметить, мой друг, что это лишь одна причина, почему Анаукс признана символом перемен. Суть же другой состоит в следующем. Известно, что тирания рождала свои мифы и своих "героев". Сбрасывание ее пут определяло потребность в новых героях, которые бы олицетворяли правдивость, истинность и веру в исполнение идеалов. Достижения науки, научнотехнического прогресса выдвигали в качестве героев тех, кто эти достижения рождал и олицетворял. Поэтому Анаукс должна была стать примером воплощения идеалов новой жизни, новых отношений. Пока Держава, пытаясь оправиться от последствий правления тирана, с трудом боролась с их инерционными проявлениями и сопротивлением новому, Анаукс, как Новый свет, с первых шагов начала жить по принципу свободы, демократии и справедливости. И эти принципы были заложены в основу всех сторон жизни анауксов: и в застройке самой Анаукс, и в отношениях анауксов друг с другом, и в создании условий для их основных занятий, и в принципах вознаграждения за заслуги, и в принципах распределения материальных благ, и в принципах организации их быта и досуга. -- А можешь ли ты, мой друг, рассказать подробнее об этом, -- говорит Леафар. -- Это вовсе несложно, -- ответил Ром, сделав паузу, чтоб сосредоточиться. Затем мечтательно глядя куда-то вдаль, вдохновенно произнес: -- Итак, начнем все по порядку. О создании самой Анаукс как среды обитания. Местоположение Анаукс было выбрано недалеко от строящейся плотины на одной из самых больших в этом регионе и даже в мире рек, а также недалеко от строящегося водохранилища и крупнейшего индустриального города. Анаукс застраивалась тремя основными зонами: зона для исследовательских лабораторий, жилая зона и зона для строителей Анаукс. Все три зоны в виде буквы "П" (которую с чьей-то легкой руки называли "параболой"), составленной из трех основных улиц каждой зоны, объединялись главной магистралью.
      В это время собеседники с экрана исчезают и вновь появляется академик Лаврентьев, стоящий за кафедрой, которую он обнял своми могучими руками. -Я уже приводил пророческие слова Ломоносова о том, что "российское могущество прирастать будет Сибирью", -- говорит Михаил Алексеевич с пафосом. -- Он был первым русским академиком, который понял и пытался реализовать принцип "союза наук", ратовал за подготовку Академией научной смены, призывал к использованию всеми науками математики. Более двухсот лет назад в своей "Записке о необходимости преобразования Академии наук" он писал (Лаврентьев зачитывает цитату с листка бумаги, который у него в руке): "Часто требует астроном механикова и физикова совета, ботаник анатомик -химикова, алгебраист пустого не может всегда выкладывать, но часто должен взять физическую материю, и так далее. Того ради, советуясь друг с другом, всегда должны иметь дружеское согласие. Вольность и союз наук необходимо требуют взаимного сообщения и беззаветного позволения в том, кто что знает упражняться. Слеп физик без математики, сухорук без химии".
      Отложив листок с цитатой, Лаврентьев снова вернул очки на место и, обнявши каферу, начал говорить, усилив громкость своего голоса:
      -- Одной из главных идей создания Сибирского отделения было территориальное и организационное объединений институтов разных специальностей, чтоб они взаимно усиливали друг друга. Это был, конечно, большой эксперимент в области организации науки, который -- теперь уже можно с уверенностью сказать -- полностью себя оправдал.
      На экране сменяется кадр, и появившиеся вновь Леафар и Ром продолжают прежний разговор. -- Здания лабораторий, -- говорит Ром, -- располагались недалеко друг о друга, что создавало самые благоприятные условия для общения, обмена результатами научных решений и задач, совместных семинаров и симпозиумов.
      Беседа прерывается появлением на экране нового сюжета. Крупным планом возникает известный монумент -- символ Мосфильма дата: 1960 год. Затем следуют кадры стройки на фоне зимней суровой сибирской природы. А голос диктора сообщает: "Создаваемое в соответствии с решениями съезда партии Сибирское отделение было призвано, с одной стороны, помочь освоению природных богатств Сибири и Дальнего Востока, способствовать быстрейшему развитию здесь производительных сил, а с другой стороны, активно включиться в разработку проблем мировой науки".
      Показ кадров киножурнала прерывается. Ром и Леафар продолжают беседу. -- Там все застраивалось прямо в лесу, -- говорит Ром Леафару. -- Потому в любое время года Анаукс выглядела живописно и романтично. Несмотря на то что в Анаукс работал общественный транспорт, все же основным способом перемещения анауксы предпочитали пешеходный. Дорожки и тропинки здесь заранее не закладывались. Они сформировались таким образом, как их проложили (оттоптали) сами анауксы, выбравшие себе удобные для них маршруты. Здесь всюду сновали привыкшие к людям белки, которые тщательно охранялись, как вся флора и фауна Анаукс. Кроме естественных красот здешней природы, анауксы украшали свою республику и "ручными" насаждениями деревьев и цветов. Уже после нескольких лет с начала строительства Анаукс стала похожа на райский уголок с элегантным, современно оборудованным научным комплексом, современными зданиями университета и школ, с великолепным дворцом под названием "Дом анауксиев", Дворцом культуры, прекрасным торговым центром, насыщенной бытовыми услугами жилой зоной, главный бульвар которой спускался к живописному, прекрасно оборудованному пляжу на берегу водохранилища.
      Рассказ Рома прерывает занимающая весь экран надпись: "1970. Большой визит". Затем предстает солнечная, нарядная, многолюдная улица Академгородка и сменяющие один другого кадры торжества встречи важного гостя. А голос диктора сообщает: "Сибиряки принимали высокого гостя со свойственным им гостеприимством. Президент Франции заметил: "Но еще более необыкновенным кажется решение сделать из Академгородка один из самых известных центров мировой науки". -- А как же проявлялись названные выше тобой принципы свободы и демократии в отношениях анауксов друг с другом -- спросил Леафар Рома при появлении их вновь на экране. -- О, это одна из самых интересных сторон жизни Анаукс, -- ответил Ром оживленно. -- Об этом стоит говорить особо. Итак, об отношениях анауксиев друг с другом. Они определились с самых первых дней поселения в том месте, где начала строиться Анаукс. "Старейший", отказавшись переждать в стольном граде даже самый начальный период строительства Анаукс, поселился вместе с достопоч тенной супругой и дочерью в бывшем домике лесника. Тут же закупили гаражи и построили сборные домики (бараки). В гаражах разместили лаборатории, а поселенцы, среди которых и сын "Старейшего" с семьей, поселились в бараках. На экране снова скамейка с собеседниками исчезла и вместо нее появляется миловидная женщина среднего возраста. В черном строгом пиджаке и белоснежной блузке, скрестив пальцы рук, положенных на стол, она ожидает сигнала, позволяющего начать говорить. На стене за ее спиной большой плакат со справочной надписью: супруга Гурия Ивановича Марчука (второго, после Лаврентьева, председателя Сибирского отделения Академии наук СССР), Ольга Николаевна. -- Когда аборигены расселились в долине, было лето, -- говорит она степенным голосом, произнося отчетливо каждое слово, как учительница классе. -- В лесу тишина. Ребята жили, как на курорте. Ходили босиком в майках и спортивных штанах, собирали грибы. Осенью березы стали яркожелтыми, и все кругом стало золотым. Обитатели Волчьего Лога (как называлось это место) переименовали свое место жительства в Золотую долину. Всей жизнью поселка заправляла мудрая Вера Евгеньевна (супруга Михаила Алексеевича). Молодежь звала ее "бабой Верой", хотя она была еще не старой. Она давала советы, лечила больных, ругала кого следует. Два раза в неделю Вера Евгеньевна занималась с группой английским языком, которым владела в совершенстве.
      Надо сказать, -- после небольшой паузы продолжила Ольга Николаевна, -что Вера Евгеньевна -- дочь нашего известного медикобиолога Данчаковой Веры Михайловны, которая в России не могла получить профессорской должности, так как в большую науку женщин не допускали, и вынуждена была с семьей уехать в 1915 году в Америку. Там она читала лекции в Колумбийском университете. В 1927 году они вернулись на родину. Так Вера Евгеньевна в США закончила колледж и университет -- биологический факультет. Ребята жили беззаботно и весело. С наступлением зимы забот прибавилось, а веселья поубавилось. Появилась главная забота: топить каждый день печи. Сначала ходили в лес и валили сухие деревья. Затем их распиливали, притаскивали к домикам и кололи. Поленья служили для растопки, а для топки -- каменный уголь. Печи топили до красна. Вечером, когда закрывали трубы, в комнатах было невозможно жарко, а утром холодно, в углах комнат появлялся иней. Тонкие стенки домиков плохо держали тепло. Кроме топки печей, постоянной и тяжелой работой была чистка дорожек. Снегу наносило так много, что иногда поутру невозможно было открыть входные двери. Столовых и магазинов не было. Поэтому для облегчения быта золотодолинцы объединились в коммуну. Сообща закупали продукты и организовали столовую. Развлечений у молодежи особых не было, и у холостяков, часто стала появляться бутылочка на столе. Михаил Алексеевич, которого молодежь с большой теплотой называла "дедом", сразу понял опасность. Он созвал общее собрание золотодолинцев, на котором единогласно приняли сухой закон. Больше не развлекались таким образом. Но зато Вера Евгеньевна каждое воскресенье приглашала всех холостяков к себе на обед. А на чай в деревянном домике собирались все обитатели Золотой Долины. Гости должны были появляться бритыми и в чистых рубашках. Как хорошо проходили эти вечера! Главным развлечением были песни. На экране снова появились прежние собеседники. Ром, продолжает: -- Общее, окрыленное мечтой стремление к преодолению трудностей объединяло всех и устанавливало демократические принципы общения друг с другом. И вот, когда было возведено первое строение для лаборатории "Старейшего", которого он ждал с нетерпением, он не обосновался там сам, а разделил его ровно на шесть частей, взяв себе одну, пять остальных отдал другим. Его примеру последовали многие. Уже через полтора года в Анаукс зажили своей научной жизнью двенадцать лабораторий. -Ром сделал небольшую паузу, затем, приняв серьезное, почти официальное выражение лица, сказал громче обычного: -- Я бы хотел особо подчеркнуть, что главной концепцией организации жизни в Анаукс было: не следовать традициям, а формировать их. Здесь, на новом месте анауксы могли отбирать лучшее из чужого и своего прежнего опыта и развивать на этой основе новый, современный и прогрессивный. Именно это с самого начала привлекало в республику все большее число анаукиев, съезжающихся со всех концов Державы. Они подразделялись в соответствии с титулами, определяющими их статус. Этими титулами были: младший анауксий, старший анауксий, кандидат в высшие анауксии, действительный член высших анауксиев. Наряду с ними здесь, естественно, трудились строители, служители медицины, системы образования, представители разных ремесел, для обеспечения бытовых нужд анауксиев.
      Но главное ядро населения, конечно, составляли анауксии, для обеспечения жизни и труда которых и была создана эта республика. Духовные удовольствия анауксии ценили больше всего, а самым любимым их занятием, воссоединяющим труд и досуг, был поиск истины . Поэтому споры, дискуссии, симпозиумы, где и старейшие и юные по самым разным вопросам науки и жизни на равных состязались в аргументации, определяли многие стороны их труда и досуга. Любимыми развлечениями их были празднества по случаю присуждения им научных степеней. Это называлось у них товарищескими ужинами. Обычно в таких случаях в жилище виновника собирались причастные к торжеству анауксии всех рангов. И каким бы видам увеселений они ни придавались -- танцам, песням, играм, -- все же и здесь основное время занимали их бесконечные споры, дискуссии по всем проблемам, и прежде всего, конечно, по проблемам их любимых наук. Такой же атмосферой отличались и любимые ими посиделки с песнями под гитару у костра в лесу либо на берегу водохранилища. Когда же был построен "Дом анауксиев" он стал главным из излюбленных мест для проведения там товарищеских ужинов, семинаров, симпозиумов и других видов занятий, связанных с их трудом и досугом. Среди развлечений у анауксиев высоко ценились также уличные гулянья, которые устраивались в дни державных и традиционных праздников, например по случаю проводов зимы, встречи Нового года и других. Несмотря на суровые морозы, в зимнее время на улицах устраивались различные игры, танцы, продавались различные яства. Анауксии любили и телесные удовольствия. Поэтому всевозможные спортивные игры и занятия были очень почитаемы ими. Но все же самыми высокочтимыми удовольствиями у них были удовольствия духовные, которыми одаряла их основная деятельность, -- это занятия науками. И это можно было увидеть, даже не вникая в суть их жизни. Достаточно было приехать в Анаукс в любое время суток и в любой лаборатории увидеть освещенные окна, свидетельствующие, что там идет работа. Анаукс была призвана способствовать развитию теоретических и экспериментальных исследований в физикотехнических, естественных и социально экономических науках. Но королевой всех наук здесь была математика! Ей отводилось особое место, и к ее методам устремлялись представители всех наук. На этих словах Рома собеседники с экрана исчезли, и вновь, но уже сидящий в кресле появился академик Лаврентьев. Тесно сплетя пальцы обеих рук, сложенных на груди, он говорит с репортером со свойственной ему доброжелательной улыбкой. -- А у нас возможность соединения усилий, снятие ряда организационных преград предопределило быстрый переток идей и методов, а иногда и владеющих ими специалистов из одной науки в другую. Чаще других таким активным партнером становилась математиа. О ней и ее роли мне хотелось бы рассказать подробно. Математика росла в веках вместе с культурой человечества...
      Здесь сюжет меняется, и на экране появляется известная журналистка, страстная патриотка Академгородка Замира Ибрагимова. Устремляясь с экрана огромными жгучими глазами к тем, кто ее слушает, она своим специфическим, низким голосом серьезно, словно с кем-то споря, говорит: -- Да, не жаловал советскую литературу. Но когда-то покорил будущую свою жену Веру Евгеньевну чтением наизусть Гумилева. Да, не почитал обществоведов, полагая сии науки неестественными, в отличие от естественных, коим и сам служил и всячески покровительствовал.