Луна приближалась. Росла на экранах серебристо-желтым шаром, надкушенным слева черным ртом тьмы. Скоро без увеличения можно было различить извилистые цепи гор внизу и неровные склоны кратеров. На покрытых мельчайшей пылью равнинах солнечный свет был ослепительным, и Агафон Аркадьев, в секунду разобравшись с боруанской техникой, уменьшил яркость экранов.
      — Запрос-подтверждение делать не будем, — решил Быстров. — Слишком долго. И мозг «Тезея» отключен на девяносто семь процентов.
      — И что с того? Хочешь, чтобы нас поджарили плазменной пушкой? — подала голос Ивала.
      — Если мозг работает всего на три процента, то корабль не производит опознавание свой-чужой, — пояснил Агафон. — Он отслеживает только работу систем жизнеобеспечения, пространственную ориентацию, энергетическую и метеорную безопасность. Хотя, на «Тезее» есть еще один мозг… Арнольд. Кто знает, что твориться в его башке и чем он все это время занимался.
      — Смотрел эротические журналы, — не без оснований предположил Глеб.
      — Плохо это, — тихо произнесла галиянка. — Значит, он снова будет озабочен. Маньяк гадостный. Я его когда-нибудь убью.
      Быстров не ответил, положил пальцы на диск управления и осторожно его повернул. Сзади тонко запели маневровые двигатели. Луна лениво уплывала под днище катера. На овале радара вспыхнула яркая точка — "Тезей".
      — У нас как раз свободный ангар, — заметил Глеб. — Неплохой ты нам преподнесла подарок, товарищ Ваала. Я давно думал купить недорогой планетарный катер.
      — У этого навигатор испорчен и всякое разное. Облапошили боруанцы, — сердито отозвалась Ивала.
      — Зря ты так, наша красавица. Приобрела отличную машину. Глебу, как я погляжу, навигатор вообще не нужен, — Арканов усмехнулся, сжав толстые губы.
      — Не нужен только в пределах родной планеты, — Глеб вдавил синюю клавишу.
      — А мои руки на что? Подчиню я вам скоро навигатор, и все здесь доведу до ума. Этот космолет выйдет лучше любого нового, — пообещал Агафон и полез в карман за семечками.
      — Подлетаем, — через несколько минут оповестил Быстров.
      Снова пискнули маневровые двигатели. Катер задрал нос, и на переднем экране возникло четкое изображение «Тезея»: дальнего разведчика класса "ускользающий воин". Голубовато-серебристые стремительные обводы выдавали его галиянское происхождение. Под хищным носом и на концах загнутых крыльев красными искрами вспыхивали сигнальные огни.
      — Сейчас как пальнет из всех стволов, — с опаской произнесла Ваала.
      — Не пальнет. Нет у него такого права, целиться в самого Глеба Васильевича, — Арканов, разыгрывая спокойствие, уперся ногами в панель выключенного навигатора.
      Быстров только покачал головой и пошел на сближение.
      Когда до «Тезея» оставалось меньше полукилометра, Глеб сбросил скорость до причальной. Затем пустил боруанский космолет в последний маневр, заходя к створкам второго ангара, очерченным желтым прямоугольником. Указательный палец пилота пробежался по мерцающим огонькам, набирая код. "Давай, открывай, миленький, — мысленно произнес Быстров. — Извиняй, что на чужой технике". Словно услышав прошение, «Тезей» ожил: ярче сверкнул огнями и включил маяки сближения. Створки ангара поползли в стороны, открывая путь в темное брюхо корабля. Катер скользнул в него, словно зверек в норку, дернулся в уздечке силовых полей и замер, опустившись на круглую плиту.
      — Добро пожаловать в звездный приют, — провозгласил Быстров.
      — Ну и слава тебе, — Агафон встал и поспешил к грузовому отсеку.
      Глеб отключил одну за другой системы катера, пока не погасли все экраны и индикаторы. Выждал, пока насосы нагнетут воздух, и следом за Ваалой прошествовал к люку.
      — Груши прихвати, — окликнул его Арканов. — Нельзя здесь оставлять — провоняются боруанскими ароматами или испортятся от перепада температур.
      — Потом, Аркадьевич. Потом вернемся и все заберем, — он сошел с трапа, деловито оглядел округлые стены ангара и нажал кнопку-треугольник.
      — Поздно будет потом, — Агафон опустил на пол тяжелый ящик, сердито фыркнул и снова метнулся в грузовой отсек.
      В этот момент люк, открывающий путь во внутренние помещения «Тезея» с присвистом раскрылся.
      Быстров уловил краем глаза тяжелое движение в коридоре и отшатнулся в сторону. Отшатнулся очень вовремя: выстрел масс-импульсной винтовки едва не оторвал ему плечо и крепко потряс корпус боруанского катера. Тут же огненный плевок угодил в ящик с грушами, обращая его в багровую вспышку. Два других сгустка плазмы прокатились по полу, оставляя оплавленные следы.
      — Стальная Алона! — вскрикнула галиянка, падая на пол и кувырком, откатываясь за выступ броневой плиты.
      В руке Ваалы мгновенно появился пистолет. Она выстелила наугад, разрывая прочный пластик в проходе, превращая в сверкающее крошево светильник.
      — Не стрелять! — крикнул Глеб, прижавшись к стене и осторожно подбираясь к люку.
      — Ждать когда нас поджарят? — зрачки Ивалы словно беспощадные острия уставились на Быстрова и метнулись к раскрытому люку.
      Галиянка снова нажала на спуск, на этот раз прицелившись. Импульс пистолета лиловой вспышкой прошелся по краю люка в нескольких сантиметрах от высунувшегося ствола винтовки.
      — Ивала! Не стрелять! — тверже и громче повторил Глеб.
      — Послушай его, девочка. Так мы здесь все вдребезги разнесем, — Агафон на секунду выглянул из-за катера. — Уже несоизмеримые убытки, — он с сожалением покосился на черное пятно, оставшееся от ящика с дачным урожаем.
      — Арнольд! — повернувшись к люку, гаркнул Быстров. — Опустить оружие! Винтовку на предохранитель! Ты слышишь меня?
      — Капитан? — раздался из коридора слегка обескураженный басок. — Капитан, здесь точно вы?
      — У тебя что, уши заржавели? Я — Глеб Быстров собственной персоной.
      — Голос ваш, кэп. Но извините, я думал — это захват. Чужой катер без запроса прямо в наш ангар…
      — Дубина электрическая, ты меня чуть не продырявил! — галиянка вскочила на ноги и нехотя убрала пистолет. — И я думала захват! Думала, ваш «Тезей» уже совсем не ваш.
      — Госпожа Ваала? Ваш чудный голос или я ослышался? — в проеме люка, слегка замутненном дымом, появилась двухметровая фигура андроида.
      Лицо Арнольда выражало неподдельную радость. В одной руке он держал винтовку, в другой — готовый к бою плазмомет.
      Этого робота Быстров приобрел на Криасе в салоне подержанной техники. Там же ему придали облик Арнольда Шварцнегера, по иллюстрациям с рекламного проспекта к фильму «Терминатор», случайно оказавшегося у Глеба при себе. Оснастили горой синтетических мышц, дополнительной сотней терабайт памяти и героически-туповатой физиономией. С голливудской звездой сходство вышло такое, что при первом же посещении Земли за андроидом увязалась шумная толпа, требовавшая автографов, а скромную гостиницу, где поселился Быстров со своим новым другом, окружили вездесущие папарацци.
      — Что же ты, подлец, наделал?! - Арканов кивнул на пятно сажи и останки другого ящика, пострадавшего в огне.
      — Исправлю, Агафон Аркадьевич, — виновато пробасил андроид. — Откуда мне было знать, что на неопознанном катере прилетели вы?
      — Чего исправишь? Знаешь, что здесь было? Ничерта ты не знаешь, — Агафон сердито отмахнулся. — Груши и яблоки с моего сада!
      — Да, сожалею, — Арнольд понимающе кивнул. — Живую органику трудно восстановить до начального состояния.
      — Бери грузы из катера и сам знаешь куда, страж хренов, — распорядился Быстров. — Вот это и это, — согнутым пальцем он указал на дыру в панели, обшивку люка потом на разбитый светильник, — исправить на твой совести.
      — Есть, капитан! — Арнольд положил на пол оружие и бодро направился к планетолету. — А госпожа Ваала… Госпожа Ваала, позвольте вас отнести в гостевую каюту?
      — Что?! - галиянка, шагнувшая было из ангара в коридор, замерла.
      — Вас позвольте отнести, — повторил андроид. — Этими руками… — он поднял широкие ладони. — Этими руками так хочется потрогать вашу нежную попку.
      — Ишь сволочь какая! — Ивала едва сдержала себя, чтобы снова не схватиться за пистолет. — Нежную попку, говоришь? Смотри, чтобы я не порвала твою железную задницу на куски! Глеб, это не выносимо! — она повернулась к ухмыляющемуся Быстрову. — Ему надо срочно прочистить мозги! Стереть все без остатка и установить новую личность! Как вы терпите на борту такого гадостного маньяка?
      — Извини, товарищ Ваала, но мы к нему слишком привыкли. Его нужно просто воспитывать, — Быстров взял ее под руку и повел к каюте, некогда облюбованной галиянкой. — Располагайся, — сказал он, когда отъехала в сторону. — Видишь, здесь все как прежде. После тебя я не пускал сюда никого.
      Задержавшись на пороге, Ивала оглядела уютное помещение, освещенное зеленовато-синим цветом, напоминавшим далекое небо Листры. Большая кровать — пожалуй, главное достоинство этой каюты — была похожа на свежее облачко.
      — Спасибо, — прошептала галиянка и, прижавшись к Быстрову, потерлась носом об его щеку. — Очень приятно, что столько времени ты хранил память обо мне.
      — Я знал, что когда-нибудь ты здесь появишься. Появишься, и снова все завертится, закружится… И… — Глеб прислонился к округлому выступу стены. — И, признаться, я соскучился по такому верчению. Жду тебя через пятнадцать стандартных минут в рубке. До гиперброска пойдем на форсаже.
      — Троекратный расход цинтрида. А у тебя баки почти пустые. Без дозаправки до Присты не хватит.
      — Хватит. Арканов усовершенствовал двигатели и пространственные стабилизаторы.
      Ваала удивленно приоткрыла рот и, поняв, что Быстров не шутит, произнесла:
      — А-А творит чудеса. Он разбирается с нашей техникой лучше, чем все вместе взятые галиянские инженеры.
      — Талант, — Глеб развел руками и зашагал в рубку.
      К появлению Агафона он уже расконсервировал основные агрегаты корабля и ждал, когда полоса загрузки бортового компьютера войдет в зеленое поле.
      — Доброго времени, капитан, — скоро отозвалась машина приятным контральто. — Корабль выходит из режима ожидания. Параметры на экране. Жду ваших распоряжений.
      На вогнутом пластике поплыли надписи на всеобщем языке, пиктограммы и столбики цифр.
      — Мне ручное управление. Стартуем на форсаже. Приготовить генераторы для активного гиперброска.
      Арканов вошел почти беззвучно, устроился в своем кресле и начал тестировать энергообеспечение. Несколько минут он что-то бубнил под нос, потом сказал:
      — Все в порядке, Глеб Васильевич. Можно лететь и ничего не бояться — мои технические изменения вполне надежны.
      — Эх, Аркадьевич, если бы ты хотел, то давно стал крупным миллионером. Причем в галактическом масштабе, с очень солидным счетом в эконом и элитединицах. Что галиянцы, что кохху или милькорианцы за такие изобретения принесут любые суммы на блюдечке.
      — А к чему мне их элитединицы? На галактические деньги, хоть миллионы, хоть миллиарды даже квасу не купишь ни Зеленограде, ни в Москве. И не желаю, мои ноу-хау в чужие руки. Ведь, сам понимаешь, может к нашим недругам попасть, — он покрутил лимб настройки от старого приемника, встроенную в галиянскую консоль энергоконтроля и несколько портившие ее изящество. — Все готово, Глеб Васильевич. Как говориться, поехали!
      — Товарищ Ивала Ваала! — позвал Быстров галиянку по внутренней связи. — Вы задерживаетесь.
      — Иду, — она мелькнула в крайнем экране, стремительная и восхитительная как валькирия.
      Когда Ивала вбежала в рубку и опустилась в кресло, Глеб снизил искусственную гравитацию до десяти процентов и положил руку на активную зону управления.
      Корпус дальнего разведчика ощутимо дрогнул, сзади донесся гул разбуженных двигателей.
      — С Богом! — выдохнул Быстров, срывая корабль с лунной орбиты.
      Голубой шар Земли все скорее сжимался в маленькое пятнышко. «Тезей» шел с шестидесятикратной перегрузкой, но гривикомпенсаторы вполне справлялись с защитой корабля и экипажа. Ваала ощущала лишь упругую силу, прижимавшую ее к спинке кресла будто властная ладонь бога. Еще она переживала тот самый восторг, который посещал ее всегда, когда кораблем управлял Глеб Быстров.
      Через два с половиной часа «Тезей» прошел Юпитер, оранжевой каплей проплывший на боковом экране. Полумрак рубки изредка разбавляли сполохи индикаторов и мерцание приборной панели. Неожиданно с кормы донесся нарастающий свист. Галиянка с тревогой повернулась к Агафону.
      — Полный порядок, — заверил Арканов, снова потянувшись к самодельным ручкам настройки. — Видишь ли, наша девочка, девз-генераторы теперь работают немного иначе — отсюда этот дурацкий писк. Неприятно правда, словно рой комаров тебе в ухо. Но придется потерпеть.
      — Приготовьтесь. Через две минуты гипербросок, — оповестил Быстров.
      — Да, да, приготовься. Просто сиди спокойно: должен быть небольшой гравитационный удар, — пояснил Ваале А-А. — И понесет нас к точке назначения самой прямой дорожкой.
      — Так скоро гипербросок? — привстав, изумилась Ивала. — Что вы придумали, товарищ Агафон? Без расчета точки входа, синхронизации с гиперслоями? На такое способны только боевые корабли Сиди и Союза Кайя, — галиянка повернулась к сосредоточенному на управлении Быстрову.
      — И мы теперь способны, госпожа Ваала. Ты расслабься, а-то с переломанным позвоночником, тебе неудобно будет разгуливать по благословенной Присте, — не поднимая взгляда, сказал Глеб.
      — Минутку, — Ивала торопливо нащупала в кармане топазовый флакон.
      — Десять секунд, — процедил Быстров.
      Она свинтила крышечку и вдохнула дурманящий аромат. Тут же на обзорных экранах вспыхнуло фиолетовое свечение. Раздался хлопок. Флакон с моа-моа вырвало из пальцев галиянки. На миг Ваале показалось, что на нее упала стальная плита. Огромная тяжесть вырвала из груди воздух и сдавленный стон.
      А потом наступила необычная легкость и тишина. Свечение на обзорных экранах стало голубым, синим, разошлось бледно-зелеными и золотыми лентами. И не было видно ни звезд, ни бархатистой тьмы космоса.
      — Через одиннадцать суток будем на Присте, — Быстров сложил ладони на затылке и отодвинулся от консоли.

      Приста считалась материнской планетой огромной Империи, в которую входило более семи десятков заселенных миров, разбросанных в радиусе ста парсек. За расширение границ и сферы влияния пристианцы тысячи лет воевали с Кохху, Нэоро и Галией, даже имели стычки с всесильным Союзом Кайя, чья техническая мощь едва уступала могуществу сверхцивилизаций Сиди и Ольвены. Не так давно (по меркам пристианской истории) восстановился мир; вместо грозных боевых эскадр звездными маршрутами пошли торговые флотилии; и на дальних планетах рядом с военными базами начали строиться мирные города. С тех пор многие имперские колонии превзошли Присту населенностью, затем богатством и великолепием. Однако эта небольшая планета, купавшаяся в блеске бело-голубого солнца, по-прежнему оставалась душой и сердцем великой космической цивилизации, начавшееся тридцать тысяч лет назад. Она оставалась главным императорским домом, именно здесь строилась внешняя и внутренняя политика, здесь плелась всеохватывающая паутина интриг, и здесь свято хранили древнюю культуру и традиции, сложившиеся при Оро и первых правителях.
      Еще на высокой орбите Быстров заметил: имперский мир тревожно изменился. Десяток боевых крейсеров и два линкора, столь огромных, что их акульи тела были видны за сотню километров, дежурили возле Верхней орбитальной базы, чего не было никогда прежде. На подлете к сверкающим Воротам Оро «Тезей» трижды запросили код идентификации. Посовещавшись с Ваалой и Аркановым, Быстров решил оставить корабль на свободной орбите на попечение Арнольда, а самим пересесть на катер и взять курс на космопорт, соседствовавший с владениями графини. Глеб мог сразу связаться с Олибрией и запросить разрешения на посадку возле ее замка — так было бы удобнее и быстрее. Но какое-то смутное чувство подсказывало землянину, что лучше не отмечаться в планетарной сети разговором с высокопоставленной госпожой. После трагической смерти императрицы Фаолоры, нерешенного вопроса с пристианским троном, вокруг которого столкнулись самые влиятельные силы, не мешала осторожность. Быстров даже подумал, что сам факт его прибытия сюда в какой-то мере может скомпрометировать Олибрию. А он желал ей только добра и счастья на три сотни лет жизни вперед.
      Совершив два витка над планетой, экипаж «Тезея» погрузился в боруанский катер (после ремонта уже получивший от Агафона имя "Леший"). Створки ангара раскрылись, и под днищем катера поплыла Приста, замутненная над океаном слоем облаков. Глеб направил судно к большому острову, с высоты похожему на надорванный дубовый листок.
      Снижались быстро, терпя перегрузку и отзываясь на частые запросы системы планетарного контроля. Когда «Леший» проходил над краем материка, высота была менее тридцати километров. Справа сапфировыми ледниками сверкали пики гор, слева виднелась Арсида — одна из древних столиц Империи, издалека поражавшая величием белых, золотистых зданий и красотой обширных садов. Над побережьем катер развернулся, пронесся вдоль нитки транспортной системы, похожей на протянутую над морем огромную трубу, и сразу откуда-то снизу вынырнуло блюдце космопорта.
      — Ваша площадка пятьдесят семь восемьсот три, — раздался в рубке учтивый голос диспетчера-автомата. — Даю посадочный луч. Отклонения недопустимы. Просьба перейти на автоматическое пилотирование.
      Глеб не стал противиться — вручил управление налаженному Аркановым компьютеру. «Леший», задрав нос, ненадолго завис и плавно опустился на свободный квадрат на краю посадочного поля.
      — Как будем добираться? — озаботился Агафон Аркадьевич, ступая на шероховатые плиты космодрома.
      — Ясно как — на такси, — Глеб поднял голову, щурясь от голубого пристианского солнца, вдохнул насыщенный кислородом воздух. Слегка зашумело в затылке, и как-то разом нахлынули воспоминания: о ритуальной охоте с Фаолорой в горах, о нескольких сказочных днях на Коралловом острове, беспощадном сражении с виконтом Кафлу и забавах в подводном городе. Воспоминания были разные, отрывочные, но очень ясные, и во всех них присутствовала Олибрия. Быстров подумал, что сам воздух Присты хранит ее запах, и легкий ветерок, прошедшийся по лицу, так же приятен, как прикосновение ее волос.
      — Чего ждем, Глебушка? — Ивала взяла его за руку и заглянула в глаза.
      — Ждем, пока я гостинцы графине соберу, — вместо Быстрова ответил Агафон. — Вот, — он выглянул из люка, держа потертую сумку. — Грибочки маринованные, прошлого года, правда. Груши, яблоки, кило сладкой морковки и две трехлитровки солений. Вишневое варенье… М-да, вишневое варенье забыли на "Тезее".
      — Так что возвращаться теперь? — сердито поинтересовалась Ваала.
      — Нет уж, придется предстать перед графиней без варенья. Помогите что ли, — Арканов протянул тяжелую поклажу Быстрову, — я плащ возьму. А то не угадаешь здешнюю погоду.
      Плащ А-А искал долго, и Глеб успел насмотреться на неуклюжие формы грузовых звездолетов вдоль дальней эстакады и на здание космопорта, похожее на серебряную птицу, накрывшую крыльями землю. Когда Агафон вышел, все они направились к круглой площадке со столбиком, причудливым от пристианских рельефов. Ивала нажала на выступ, и площадка мигом полетела вниз.
      — Ох! — воскликнул Арканов. — Не первый раз на этой штуке путешествую, а все чувство такое, что меня от неожиданности инфаркт хватит.
      Прекратив падение, площадка понеслась по горизонтали, наращивая ход. Мимо, сливаясь в голубую линию, пролетали осветительные огни, сканеры таможенного контроля и какие-то конструкции, при приближении которых возникал отчаянный страх. Но Глеб знал, что мчавший их транспортер окружен полусферой защитного поля и пассажиры не пострадают при любой мыслимой аварии.
      Неожиданно вокруг вспыхнул яркий свет. Движение после толчка прекратилось. Диск транспортера стоял на обширной площади по другую сторону космического вокзала. Возле тонкой арки ворот и по тускло-зеркальному тротуару прохаживались люди, но можно было различить среди них звероликих боруанцев и представителей совсем негуманоидных рас: четырехногих кохху, уродливых ней-уду, джекров или выделявшихся огромным ростом и приплюснутыми головами посланцев Елона.
      Быстров, давно привыкший к галактической экзотике, не стал разглядывать столпотворение возле космопорта, а сразу направился к стоянке такси. Выбрал свободную машину, и скоро флаер взял курс на имение госпожи Олибрии. Летели невысоко: сквозь прозрачные стенки кабины можно было разглядеть заповедные сады, тянувшиеся на полсотни километров. Древние могильники, расположенные на плато были как на ладони с черными пирамидками безымянных захоронений и памятниками известным вельможам, словно клыки неведомых животных возвышавшиеся на десятки метров над землей. За изгибом реки такси пошло на снижение и тихо опустилось на нефритовую площадку возле позолоченной стелы.
      — С вас тридцать семь экономединиц, — нежно пропел автомат.
      — Платить кто будет? Ты, Аркадьевич? — Глеб с хитрецой посмотрел на Агафона.
      — Чего это я? У меня денег нет, — А-А прижал сумку с дарами графине к животу.
      Ваала хихикнула и с укоризной глянула на Быстрова.
      — Вот видишь. А говорил, что экономединицы тебе не нужны. На рублях не везде далеко уедешь, — Глеб приложил браслет тыльной стороной к мерцавшей панели. — Лично мне зкономки очень нужны.
      Снимая деньги со счета клиента, автомат удовлетворенно пискнул.
      — Я, конечно, не скряга, но хочу заработать достаточно, — добавил Глеб. — Хотя бы на полет к планетам Сиди. Или Ольвены, на худой конец. Пойми, Аркадьевич, мечта у меня такая.
      Прозрачный колпак такси откинулся, выпуская пассажиров. Первой, минуя выдвижную ступеньку, на землю спрыгнула галиянка и протянула руки к Агафону, чтобы принять его ценный груз. За А-А на нефритовое поле ступил Быстров. Все они направились к замку графини. Дорога к нему начиналась под высокой аркой и тянулась среди ухоженных садов. Здесь горько пахло смолой ароматических деревьев, внимание привлекали стекловидные статуи и грозди ярких цветов, свисавшие с кустов, подстриженных причудливыми формами.
      Не прошли друзья и четверти пути, как Ивала остановилась и кивком указала Глебу на три флаера, стоявших на лужайке в тени деревьев с темно-синей листвой.
      — Клянусь Алоной, у графини гости. Не знаю, насколько желанные для нее, тем более для нас, — поделилась соображениями галиянка.
      — Машины приземлились так, чтобы их не было видно ни сверху, ни со стороны дороги, — проговорил Арканов. — Не нравится мне это.
      Быстров прошел вперед, внимательнее приглядываясь к флаеру-лодочке из черного дерева, покрытого изящным рельефом и серебряными звездами.
      — Экипаж герцога Саолири, — уверенно сказал он, потом повернул голову к соседней машине, похожей на хищного зверя, изготовившегося к прыжку.
      Ее иридиевый корпус был инкрустирован золотом и черными агатами, блестевшими на концах когтей, по золотой гриве и вокруг глубоко посаженых глаз.
      — Все-таки свяжусь с графиней, — решил Глеб, так и не разгадав, кому принадлежат два других экипажа. — Попробую по короткой линии.
      Он нажал на браслете несколько пластин и сосредоточился. Олибрия ответила сразу. Появилась в его сознании капелькой горько-сладкого бальзама, тающего в огне.
      — Привет, — тихо сказал Быстров. — Ты меня звала — я здесь. Стою на дорожке к твоему дому…
      Она несколько секунд молчала, и Глеб чувствовал, как часто бьется ее сердце.
      — Спрячься куда-нибудь. Скорее! — отозвалась она. — Только что от меня вышел герцог Саолири и маркиз Леглус! Тебе с ними лучше не встречаться!
      — Поздно, — произнес Быстров, увидев группу пристианцев, шедших к флаерам.
      Теперь было не трудно догадаться, кому принадлежит машина с фигурой хищного зверя. Леглуса Глеб узнал за двести шагов по просторной красно-бурой одежде с оливково-серыми вставками, которую любил одевать маркиз во Дворец и на важные встречи. Справа от него шел граф Исерион — глава Имперской Ложи и давний недруг Олибрии. Немного позади следовал мрачный герцог Саолири в сопровождении четверых гвардейцев, вооруженных фотонными копьями.
      — Доброго времени, господа! — Глеб сплел пальцы знаком приветствия и отступил к статуе стража.
      — Капитан Быстров? — герцог без удовольствия улыбнулся. — Откуда вы здесь? Не думаю, что сейчас вы чем-то можете помочь графине.
      — В это недоброе время Империя не нуждается в вашем присутствии, — заметил Леглус, остановившись посередине нефритовой дорожки. — Советовал бы вам, капитан, держаться подальше от дома Олибрии. Мы хорошо помним о вашем нежелательном влиянии на графиню. И нам очень многое трудно будет забыть.
      — Возможно, о пользе моего присутствия здесь Олибрия имеет свое мнение, — ответил Быстров, коротко глянув на маркиза и повернувшись к герцогу, сплел пальцы знаком прощания.
      Саолири лишь кивнул. Его лицо оставалось мрачным, от чего морщины яснее выделялись на светлой обветренной коже (ходили слухи, что он третий раз избегал процедуры омолаживания, будучи в плену каких-то нелепых предрассудков).