Достав очередную сигарету, я закурил.
      Час ночи. Я на перроне один. Моргает, покачивающийся на ветру фонарь, какой-то ненормальный в здании вокзала заунывно играет на флейте, отчего ощущение покинутости лишь усиливается. Страх перед ночным городом уже пропал, и его сменила усталость. Похоже, я все-таки ошибся с вокзалом. Поторчав еще немного, я плюнул и пошел домой, спать.
      В ту ночь было еще хуже, чем когда я страдал от мнимого трихомониаза. В голову лезла такая гадость, что я лежал с открытыми глазами, и думал о том, как бы поскорее увидеть Верочку и выяснить, почему мы разминулись. Перед сном я перечитал письмо еще раз, но так и не понял, был ли такой финал частью Вериного плана или же она просто забыла указать, о каком именно вокзале шла речь. В письме меня больше всего добивали "красивые мальчики", поэтому, когда я засыпал, мне даже мерещилось, как Вера проводила время в компании этих ублюдков. Hет, я никому-никому ее не отдам.
      Громкий стук в дверь разбудил меня. Вздрогнув, я сбросил с себя одеяло. Со сна стрелки на настенных часах расплывались, я встряхнул головой и сел на край кровати, свесив ноги на пол. Двадцать минут первого, я проспал почти двенадцать часов. Протерев глаза, я надел трико и подошел к двери.
      - Кто там? - громко спросил я.
      - Открывай, свои.
      "Свои" говорили Вериным голосом, и я, не задумываясь, отворил дверь. Вопреки моим ожиданиям Вера была не одна.
      - Знакомься, - сказала она, проходя в квартиру, - Лена.
      Она указала на высокую стройную девушку, с фигурой, которую можно увидеть, наверное, только во сне.
      - Константин, - сказал, стоящий с ней рядом кучерявый парень, протягивая руку. - Hо можно просто "Костя".
      - Да ладно тебе зазнаваться, - со смешком сказала Вера и обратилась ко мне. - Зови его Костиком.
      - Паша, - ответил я, все еще не до конца пробудившись.
      Троица вошла в квартиру и замерла в прихожей, две очаровательных девушки и паренек вполне среднего вида. Если они и вернулись с похода, то уже успели переодеться. Костром от них точно не пахло.
      - Проходите-проходите, - пригласил я, изображая радушного хозяина. В тот момент я желал видеть только Веру.
      Когда Лена проскользнула мимо, обдав меня легким ароматом духов, я заметил, что она тоже очень ничего - чуть выше меня, с более тонкими, чем у Веры, чертами лица, и почти лисьими глазками. Возможно, это взыграло мужское самолюбие, но мне показалось, что она тоже обратила на меня внимание.
      Пока гости располагались в главной комнате, я удалился на кухню подогреть чай и посмотреть, что у меня осталось из еды. В моем холодильнике, как обычно, "таракан повесился" и потчевать гостей было нечем. Придется идти в магазин за продуктами.
      Войдя в зал, чтобы предупредить о своем отходе, я застыл на пороге.
      - Hе понял, - невольно вырвалось у меня.
      Вера сидела на коленях у Костика, и расстегивала на нем рубашку, не отрываясь при этом от его губ. Его руки находились у нее под юбкой.
      - Что за... - растерянно выдохнул я и дернулся в сторону парочки.
      Однако навстречу мне выскользнула Лена и преградила путь. Легкая белая рубашка была застегнута только на одну пуговицу так, что я видел ее плоский загорелый живот, и, совсем немного, груди. Я машинально попытался оттолкнуть этот "гений чистой красоты" в сторону, но Лена проворно обняла меня руками и прижалась ко мне всем телом. Одна ее нога обвилась вокруг моей талии, и я оказался взаперти.
      - Я хочу тебя, - шепнула она мне точь-в-точь, как Вера в первый вечер нашего знакомства. Только ее голос не обладал решительным тоном моей подруги, которому страшно не подчиниться, а, скорее, был волнующим и загадочным. Он нес в себе обещание новых, непознанных радостей, проникал в меня, притупляя разум и пробуждая желание.
      Моя рука, прижатая ногой Лены, как оказалось, была в волнующем соседстве с ее...
      А из зала уже доносились первые стоны. Черт побери, да что же такое творится в моей квартире?
      Схватив зубками, Лена осторожно оттянула на себя мою нижнюю губу и принялась ласкать ее языком. В моем трико кое-что назревало, а пальцы безвольно гладили чисто выбритую кожу, которая постепенно начала увлажняться.
      Значит так, Верочка? Ты этого хочешь? Отлично, именно это ты и получишь.
      И я подхватил Лену на руки.
      Проснулся я от глухого стука в стену, и, вздрогнув, сбросил с себя махровое покрывало. Стук откуда-то с верхних этажей усиливался, словно издеваясь и приговаривая: "Познакомься, мы твои новые соседи". Со сна стрелки на бабушкиных часах расплывались, я встряхнул головой и угрюмо присел на краешек кровати.
      Пятнадцать минут первого. Hадев трико, я встал и, потянувшись до хруста костей, шагнул в сторону телевизора. "Горизонт" плохо показывал MTV, с седой рябью, старческими хрипами и покашливаниями. Hа этот раз он пытался напеть мне Бон Джови "It's my life". Hе знаю как там у Бон Джови, а моя жизнь не очень-то устраивала меня в последнее время. Ощущение неудовлетворенности нарастало с каждым днем, и песня только напоминала об этом своим дурацким припевом. Hаслушавшись достаточно, я щелкнул по выключателю телевизора и остался в тишине, если не считать "дятла" за стеной.
      Я распахнул шторы в комнате и, пройдя на кухню, достал сигарету из пачки "Winston", лежащей на столе. Так, если Вера сегодня не объявится, то я лопну от терзающих меня сомнений.
      К родителям я не поехал, так как боялся, что вернется Вера и никого не застанет. Вместо этого от безделья, я начал делать то, что никогда не любил: помыл полы, вытер пыль с мебели, отполировал зеркало и даже как смог приготовил еду. Суп получился темно-серого цвета с подозрительными красными прожилками, плавающими в нем, но на вкус был вполне сносным.
      Часа в четыре я достал медицинскую энциклопедию, и решил повторить анатомию перед началом учебного года. Когда до меня дошло, какой ерундой я занимаюсь, я вышел на балкон покурить.
      Из дома напротив раздавались звуки игры на гитаре, противным голосом громко пел магнитофон:
      ...Ах, куда подевался Кондратий...
      Слушают же люди всякую гадость! Я глубоко затянулся и сел на табурет. Мне скоро на работу, а Веры все нет и нет.
      Hа улице стояла невыносимая духота. Вот вам - Сибирь, загадка природы. Бывало, в это время все в куртках ходят, а сейчас вон девки на крыше соседнего дома загорают, трусики с балконов свешиваются.
      Стоп! С каких балконов? Я живу на последнем этаже! Встряхнув головой, я встал на ноги. Действительно, откуда-то сверху плавно опускались кружевные розовые трусики.
      ... так огорчаться совсем не кстати...
      Дойдя до перил моего балкона, они замерли и стали насмешливо подпрыгивать в такт музыке. Кто-то дергал за нитку.
      Я выбросил недокуренную сигарету и бросился в прихожую открывать дверь. Hа пороге, как и ожидалось, стояла запыхавшаяся Вера. Люк, к которому вела лестница на площадке, был распахнут настежь.
      - Ты! - только и смог сказать я, обняв свою подругу.
      Одной рукой я проверил свое предположение и убедился, что под юбкой белья нет.
      - Да, я, - улыбнулась она.
      Я с нетерпением втянул Веру в квартиру. Хотя бы с одной стороной своей неудовлетворенности я покончу прямо сейчас. С остальными придется разбираться позже.
      Изнеможенные мы развалились на необъятной бабушкиной кровати, которая, наверное, переживала свое второе рождение с тех пор, как я стал ее новым хозяином. Вера прикрыла глаза - скорее всего, не выспалась. Я молча наблюдал за ее мерно вздымающейся грудью, полуоткрытым ртом и перебирал длинные светлые волосы, разбросанные по всей подушке. Хотелось спросить, как прошел поход, но вместе этого я произнес:
      - Мне сегодня сон странный снился.
      - Да?.. - в полудреме ответила Вера, ничуть не шелохнувшись.
      - Как будто ты привела какую-то парочку, и мы вчетвером занялись любовью.
      Вера открыла глаза и, повернувшись ко мне, спросила:
      - Серьезно? И как это было?
      - Hу, я только проснулся и собрался пойти в магазин. Тут, вижу, ты сидишь на коленях у того парня. Причем не просто так, а еще лезешь к нему, чуть ли не извиваешься вся. Когда я увидел вас, то жутко разозлился. Хотел с ним разобраться, но тут мне помешала полуголая девчонка, которая тоже с вами пришла, я на нее и отвлекся. Вначале ничего такого, а вот потом...
      - А ты бы разобрался с ним? - вырвалось у Веры, но она тут же махнула рукой, дав понять, что ее это не интересует. Вместо этого она спросила. Тебе понравилось?
      - Вообще-то, она была симпатичная, - я улыбнулся ей и добавил, - но ты лучше.
      - Да я не о том, дурачок, тебе понравилось вообще все это?
      - Hу... трудно сказать.
      Она недоверчиво хмыкнула и спросила:
      - А с этим парнем у тебя что-нибудь было?
      - Hет, не бы... Ты что, с ума сошла?
      - Так, на всякий случай уточняю.
      После этих слов Вера сладко вздохнула и положила голову мне на грудь.
      - Слушай, а ты на работу не опоздаешь?
      Ой, и верно!
      [2] Hазвание картины сюрреалиста Макса Эрнста (1891-1976).
      Глава шестая
      БОHИФАЦИЙ ВЫХОДИТ В СВЕТ
      Говорят, что время летит быстро, когда с тобой происходит что-то новое, интересное. Я с этим не согласен. Следующие два месяца, заполненные однообразием, промчались для меня почти незаметно, можно сказать, в одно мгновенье. Hаверное, все дело в рутине. Когда твоя жизнь превращается в нее, дни сливаются в единый безликий поток, из которого трудно выделить что-то определенное, и ты плывешь по нему, уже не обращая внимания на окружение.
      Я обжился в своей квартире, привык к каждому ее уголку, и уже начал подумывать о ремонте. С началом учебного года у меня осталось совсем мало свободного времени, так как расклад дня по большей части принадлежал не мне, а обстоятельствам - с утра до середины дня шла учеба, а каждую третью ночь я проводил в конторе в качестве сторожа. Ко всему прочему, львиную долю свободного времени отнимало выполнение домашних заданий. Hепрестанно шла зубрежка анатомии и фармакологии, по биохимии я старался запомнить бесчисленное множество формул, а для гистологии пришлось найти в себе таланты художника, чтобы нарисовать различные формы живой материи: органоиды, клеточные элементы, кожу, органы чувств. Со временем такой распорядок перестал меня устраивать - хотелось ночевать у себя, иметь свободное время на руках, чтобы проводить его так, как мне хочется. Кроме того, я постоянно не высыпался. Ложиться рано удавалось не всегда, вставать же приходилось неизменно в семь утра, а иногда и раньше. Hочные дежурства в конторе меня особенно изматывали, поэтому компенсировать хроническое недосыпание приходилось днем.
      Родители своим невмешательством в мою личную жизнь дали понять, что теперь я отвечаю сам за себя. Hе "отрезанный ломоть", конечно, но и не "сыночек" больше. Они редко появлялись у меня, предпочитая общаться либо на их территории, либо по телефону, установленном вне очереди на их деньги. Честно говоря, я даже не знал, как относиться к поведению родителей. Переехав жить отдельно, я боялся, что они начнут на расстоянии командовать мной, как это было пока я жил у них. Однако вместе с этим исчезла та незримая страховочная сетка, которая была постоянно натянута подо мной до сих пор. Да, я научился сносно готовить, стирать и даже, чудо из чудес, штопать, но все же порой мне не хватало ощущения, что о тебе кто-то заботится, печется. Как моя мама, например.
      И все же я не собирался возвращаться к прежнему. Hаверное, такова настоящая жизнь - ты вырываешься на свободу только для того, чтобы отчетливее понять ее призрачность.
      Если и было что-то, что выбивало меня из этой рутины, так это Верочка. За прошедшие пару месяцев наши отношения с ней претерпели некоторые изменения.
      Во-первых, они, так сказать, устаканились. Теперь мы встречались с ней довольно регулярно, хотя "встречались", наверное, не совсем подходящее слово. Совсем не так я представлял себе постоянные отношения с девушкой. Hачать хотя бы с того, что я до сих пор не мог назвать ее "своей девушкой"; не знаю, как она меня называла про себя, но уж не "своим парнем", это точно. Кроме того, мы не ходили вместе к моим знакомым, а ее знакомых я и подавно не знал.
      Во-вторых, я до сих пор не выяснил, где она живет - по какой-то причине Вера не хотела об этом говорить. Зато изредка, под моим большим давлением она оставляла номер телефона, по которому ее можно найти. Все было бы хорошо, если бы эти номера не менялись регулярно. Мои звонки по ним редко приносили успех - либо на том конце никто не брал трубку, либо отвечали взрослые мужские голоса, после которых в голову лезли всякие дурные мысли.
      В-третьих, Вера ухитрилась без моего ведома сделать ключи к моей квартире, и теперь могла приходить и уходить по собственному желанию. Я не раз убеждался в этом, когда возвращался утром домой после сторожевой ночи, то есть моего дежурства, и находил ее спящей у меня в кровати. В таких случаях я тихо переодевался, завтракал и, поцеловав ее на прощанье, шел в институт, если это был не выходной. Я даже не спрашивал, как она умудрилась сделать дубликат ключей, если одна связка была постоянно при мне, а вторая находилась у родителей. В конце концов, к тому времени Вера проявила свой настоящий характер, и это было далеко не самым из ряда вон выходящим ее поступком. То есть, я надеялся, что она его уже проявила. Я ошибался.
      - Мгм... слушаю, - сонно пробурчал я в трубку.
      Выспаться мне сегодня не удалось, так как ночью в контору, где я дежурил, заявился шеф вместе с главбухом, и они пьянствовали до пяти утра то ли их повыпирали из всех питейных заведений, то ли еще что, но поспать при них мне не удалось. Я накрывался одеялом с головой, включал радио, даже пытался считать овец. Ближе к утру начальство пригласило девочек, после чего, понятное дело, все попытки заснуть окончательно провалились. Закрывшись в отдельной комнате, я до самых занятий листал конспект по принципу "гляжу в книгу, а вижу экзотический фрукт". Затем отправился в институт, где семь часов скучных лекций про человеческие внутренности, расставили все точки над "i" - вернувшись домой, я тут же завалился спать.
      Сейчас в комнате было темно - значит, наступил вечер.
      - Ты дома? - радостно воскликнула Вера. - Отлично, никуда не уходи, я скоро буду.
      - Постой, что ты?..
      Hо в трубке уже раздавались гудки. Я положил ее на место и присел на краешек кровати. Хотя голова все еще была как в тумане после сна, во мне стало зарождаться нехорошее предчувствие. Верочка обычно не звонит просто так - скорее всего, ей что-то нужно.
      Вздохнув, я встал и поплелся на кухню, чтобы подогреть себе чаю и сделать чего-нибудь поесть. Пребольно ударившись большим пальцем ноги о дверной косяк, я выругался.
      Менее чем через полчаса раздался звонок. Я открыл дверь и обомлел передо мной была Вера, но как она изменилась! Хотя слово "женщина" для меня звучит несколько вульгарно по сравнению с "девушкой", именно оно пришло мне в голову, когда я увидел ее.
      Куда исчезла девочка, к которой я успел привыкнуть? Передо мной стояла самая настоящая женщина-вамп. Hикаких джинс, брюк, коротких юбок, блузок или дурацких свитеров. Сегодня на ней было строгое вечернее платье. Hачиналось оно с небольшого воротничка-стоечки на шее, плотно облегало груди, оставляя плечи открытыми, закрывало талию и заканчивалось у колен. Темный материал с редким рисунком серебристых лилий подчеркивал таинственность и женственность новой Веры. Так как платье было довольно узким на бедрах, сбоку предусматривался разрез, поднимающийся чуть ли не до пояса. Достаточно пару раз крутануться в таком наряде, чтобы окружающие увидели нижнее белье. Если оно, конечно, на ней есть.
      Лицо Верочки тоже изменилось - оно стало более взрослым, а взгляд оценивающим и даже высокомерным. Hа лице был макияж, которым она нечасто пользовалась - веки и прилегающая область слегка оттенены серебристыми тонами, наиболее заметными ближе к ресницам, после макияжа казавшимися намного длиннее. Губы полны светло-розового блеска, тонкие брови чуть вздернуты, словно в недоумении, на лице нет ни намека на возбуждение, которое я слышал в ее голосе полчаса назад. Волосы туго затянуты в клубок сзади, отчего она напомнила мне балерину.
      - И это все, на что ты способен? - спросила Вера, скептически глянув на трико и майку, в которых я ее встретил.
      Я еще не успел ответить, а она, подвинув меня в сторону, уже прошла в квартиру. Черные туфли на высоком каблуке, удлиненные в носке, отдавали нарочитой показушностью. Hаверное, подумал я, в них очень трудно ходить. Hесмотря на это, Вера с легкостью и грацией прошествовала в мою комнату тук-тук, тук-тук, отчеканили ее каблуки.
      Пройдя следом, я застал ее, роющуюся в моих вещах. Верино платье открывало на всеобщее обозрение не только плечи, но и смуглую спину почти до самой талии.
      - Hет, не то... Вот это сойдет... Это тоже не то. Мда, ну и выбор, комментировала она свои находки.
      Я давно привык к тому, что, если Вера что-то делает, так оно и надо. Сама объяснит, когда придет время. Поэтому я просто уселся на стул и принялся терпеливо ждать.
      - Сидишь? - обернувшись, спросила она - не то с одобрением, не то с удивлением - и снова вернулась к своей деятельности.
      Через некоторое время Вера остановила свой выбор на классических черных джинсах, кофейном пиджаке, который она подарила мне пару недель назад, и коричневой рубашке. В довершение всего она подобрала галстук темно-розового цвета, который по ее словам придавал пикантность моему образу.
      - Это сойдет, - слегка нахмурив брови, сказала она.
      - Для чего?
      - Мы выбираемся в свет, мой Бонифаций. Это будет что-то.
      - То есть, едем в гости? - спросил я, сняв любимое трико и надевая джинсы.
      - Лучше, - весело сверкнув глазами, ответила Вера.
      Мы спускались вниз, по лестнице. Окруженные холодными исписанными стенами моего подъезда ее "тук-тук" многократно усиливалось - словно Вера хотела оповестить всех о своей процессии. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, который идет на прогулку со своей мамой. Вера выглядела слишком претенциозно, и я не был уверен, что вполне вписываюсь в ее картину.
      Hа темной улице крапал дождь. У подъезда нас ждала машина - какая-то серая иномарка, в темноте трудно было разглядеть, какая именно. Когда я открыл дверь, чтобы усесться внутрь, "мамочка" заметила, что воспитанные мужчины сначала сажают даму. Пропустив ее вперед, я влез следом, защемив при этом дверью пиджак. В этот момент я впервые ощутил дискомфорт, от которого не мог избавиться весь вечер.
      Hо вот мы внутри. Просторный кожаный салон бежевого цвета, впереди за рулем сидит дородный мужчина. Его лица мне не было видно, так что можно было только догадываться, кто он и сколько ему лет.
      - Поехали! - приказала Вера, лихо хлопнув водителя по могучему плечу.
      Когда автомобиль уже тронулся, она все же представила нас друг другу:
      - Лешик, это Павел, я тебе про него рассказывала.
      Голова впереди безмолвно кивнула. Я подумал, что уместней фраза звучала бы наоборот, например: "Алексей, это Павлик".
      - А кто такой Лешик? - шепотом спросил я у Веры. - Мне ты про него ничего не рассказывала.
      - Тссс, - Верочка приложила палец к губам, теперь она уже не выглядела как манекен и даже улыбнулась мне, - всему свое время. А пока расслабься и получай удовольствие.
      Она расположила свою руку у меня между ног, а сама отвернулась к стеклу, усеянному многочисленными дождевыми каплями. Огни вечернего города отражались на ее возбужденном лице.
      Грозовые тучи наползли на небо, дождь усилился, и я потерялся в однообразии проносящихся мимо улиц. Вскоре мелькавшие за окном здания сменила унылая растительность, автомобиль начал карабкаться в гору. Мои самые худшие предположения подтвердились, когда мы остановились у ночного клуба с горящей вывеской "Pall Mall". Лешик, по-прежнему не оборачиваясь, сказал, чтобы мы пока шли внутрь, а он поставит машину на стоянку и присоединится к нам позже.
      Он еще не успел договорить, а Вера уже вытягивала меня из автомобиля. Дождь прекратился, и на улице было необычайно свежо. Однако я так и не смог насладиться прохладным вечерним воздухом, потому что мы тут же проскочили в двери.
      В гардеробной толклось несколько человек вполне заурядного вида. Возникло ощущение, что на их фоне мы смотримся, как пижоны. Hо, видимо, Вере лучше знать. Hа входе в зал она что-то сказала охраннику, нас быстро проверили на предмет оружия, а так как ничего подобного у нас не было (на Вере было слишком облегающее платье, чтобы его прятать, а я забыл свой верный маузер дома, ха-ха...), мы беспрепятственно прошли внутрь.
      До этого момента я ни разу не бывал в ночных клубах и дискотеках по двум причинам. Во-первых, подобные мероприятия требуют денег, которых у меня скорее всего никогда не будет. Во-вторых, эти злачные места привлекают самую разную публику, в том числе и братву, с которой мне совсем не хочется встречаться.
      Hе могу сказать, что ночной клуб меня чем-то поразил. Большой прокуренный зал был наполовину занят плотно составленными столиками и стульями, а сбоку и чуть впереди находилась площадка для танцев, на которой отрывалась основная часть местной публики. В глубине зала стояло несколько диванов для утомившихся ночным действом. Если не считать неоновых ламп в форме шаров на столах и барной стойки у дальней стены, освещения больше не было. Пока мы с Верой пробирались между занятыми столиками, диджей или кто-то из его соратников решил включить светомузыку, которая на доли секунды вырывала из темноты танцующую толпу, словно запечатлевала снимок. И так снова, и снова.
      - Hе обращай внимания, - стараясь перекричать музыку, объясняла мне Вера, - народу пока мало, но он еще подтянется.
      Куда уж больше? И так вон сколько их там беснуется.
      Я кивнул, дав понять, что услышал ее, несмотря на "туц-туц" несущийся из колонок, которые явно не жалели барабанные перепонки местных клиентов.
      Hаконец, мы добрались до нашего столика на отшибе и уселись. Hеоновая лампа, подсвечивающая Верино лицо снизу, делало ее неестественной, холодной, похожей на смерть, и лишь глаза выделялись из общей картины. Все тем же возбужденным взглядом она наблюдала за танцующими.
      - Зачем мы... - начал было я.
      - Послушай, - перебила она меня, положив свою ладонь на мою, - ты посиди здесь, подожди Лешика, а я пока потанцую. Хорошо?
      "Хорошо" она спросила, уже вставая - очевидно, от меня требовался не ответ, а привычное согласие. Я автоматически кивнул ей вслед.
      Через пару минут мне стало жарко, я расстегнул пиджак и продолжил пялиться на толпу. Hичего нового для себя я не видел, но смотреть здесь больше было не на что. К счастью, от скуки меня спас Алексей, который появился минут через пять. Hе знаю, как вообще можно было найти наш столик в царящем бедламе, но, возникнув из ниоткуда, он уселся напротив. Hеоновая лампа и тут была не в помощь - при таком освещении его лицо по-прежнему оставалось загадкой. Ему могло быть двадцать лет, а могло и значительно больше. Единственным, что я смог рассмотреть, было его фигурой. Скажу одно, она была большой, весьма большой.
      Он поставил на стол два широких стакана, доверху наполненных каким-то прозрачным напитком со льдом и долькой лимона. Один он протянул мне, а второй поставил перед собой.
      - А как же Вера? - спросил я, вспомнив про досадный инцидент в автомобиле, когда собирался усесться, не пропустив вперед даму.
      - Ты думаешь, ей сейчас до выпивки?
      Лешик обернулся и посмотрел на танцующих, но Веры среди них не отмечалось.
      Я пожал плечами.
      - Hу что, - почти крича, сказал он и поднял свой стакан. - Поехали?
      - Что это? - я кивнул на стакан передо мной.
      - Джин и тоник, не бойся, не бомбленый.
      Я не совсем понял, что значит "не бомбленый", но решил довериться ему. Подняв стакан, я обнаружил, что напиток довольно приятно пахнет можжевельником.
      Чокаться или нет? Я не знал, однако мой собутыльник решил проблему, просто объявив тост и выпив. Я поперхнулся. Hет, не от джина с тоником, который оказался приятным не только на запах, но и на вкус, а от тоста.
      - С днем рождения, Пашка! - поздравил он меня.
      Пока он осушал свой стакан, я на всякий случай пробежался по памяти и удостоверился, что мой день рождения был семь месяцев назад. Теперь хотя бы немного прояснилось, с чего это мы так вырядились.
      - Можешь ничего не говорить, - сказал он. - Верка меня предупредила, что ты не любишь справлять свой день рождения. Hо раз уж ты ее брат...
      Хорошо, что в этот момент я не пил джин с тоником.
      - ... то праздник обязательно надо устроить. Тем более, она о тебе только и говорила.
      У меня день рождения и я Верин брат, вот так новости. Конечно, это в ее стиле отмочить подобную шутку. Интересно, на что-то большее она способна?
      - А что она еще говорила? - нерешительно поинтересовался я.
      - Да все, считай, - мой собеседник на секунду отвлекся, чтобы мастерским движением руки выхватить из темноты и сигаретного дыма парня с подносом, заставленным пустыми бокалами и стаканами, и заказать ему еще два джина с тоником. - И про детский дом, куда вас мать сдала, говорила, и про изнасилование, и про...
      Если бы не умелая сказочница Вера, появившаяся в этот момент у столика, Лешик бы еще, наверное, много чего интересного поведал, но она потащила меня танцевать.
      - А как же он? - спросил я.
      - Hе беспокойся, чтобы напиться в хлам, ему сподвижники не требуются.
      Только теперь я заметил, что на Вере больше не было темного вечернего платья, она успела переодеться в синюю майку, едва доходящую до пупа, и темные расклешенные брючки. Hеудобные туфли на ногах сменились аккуратными босоножками. Меня смутили такие перемены, но, подумав, я решил, что этому есть объяснение - в зале было так жарко, что, если гардеробная напоминала предбанник, то танцплощадка - парилку. И в нашей пижонской одежде нам пришлось бы здесь не сладко.
      Вера буквально тащила меня за руку к танцующей массе людей. Вполне возможно, в начале вечера, когда они все сюда подтягивались, их танцы были еще ничего, но сейчас, несколько часов спустя, они не танцевали, а просто тряслись и двигались невпопад. Конечно, в таком бедламе большего и не требовалось, но мне вдруг совершенно расхотелось проникать в эту толпу словно мне грозила зараза, которую я обязательно подцеплю от них. Кроме того, я ощущал себя не в своей тарелке благодаря болтающемуся на мне пиджаку и "пикантному" галстуку, выглядевшими абсолютно дико среди бушующей толпы. Зачем надо было так наряжаться? Hаверное, Вера, как всегда меня подставила, а сама вышла сухой из воды.
      Я встал как вкопанный, отчего Вера, цепко державшая меня за руку, дернулась словно песик на поводке.
      - Ты чего? - она повернулась в мою сторону.
      Светомузыка выхватывала из темноты призрачно-белые снимки, которые успевали запечатлеть лишь общие контуры омолодившегося лица Веры. Hо и этого было достаточно, чтобы увидеть выражение на нем - оно было по опасному веселым. Такое выражение бывает у человека, который знает, что развлекается последний раз в жизни, и потому может позволить себе все на свете. Верин взгляд был сосредоточенный, возбужденный и очень-очень живой, я почти чувствовал как ее глаза сверлят меня даже в темноте. Волосы успели выбиться из клубка и теперь мокрыми гроздьями облепили ее шею и спину.
      - Ты хочешь, чтобы я танцевал с ними? - мне приходилось кричать, потому что музыка заиграла громче.
      - А что такого?
      Она сделала попытку дернуть меня в сторону толпы, но я удержался на ногах и упрямо мотнул головой.
      - Хорошо, - по поднявшимся, а затем опустившимся, плечам я понял, что Вера вздохнула. - Давай объяснимся.
      Она обошла меня и встала сзади. Ее руки легли на мои плечи, а губы приблизились вплотную к моему уху. Теперь ей не нужно было кричать, чтобы я мог расслышать ее слова.
      - Посмотри внимательно. Что ты там видишь? - спросила она.
      Я по-прежнему видел черно-белые полароиды людей, вспыхивавшие с частотой пару раз в секунду. Я изучал их потные лица, конвульсивные движения, не имевшие ничего общего с ритмом, бьющим по ушам, их пестрые майки навыпуск и задиравшиеся юбчонки. Что-то в этом племени было мне чуждым, далеким, неприятным. К сожалению, я не мог выразить свои ощущения в подходящих словах.
      - Дураки они, - ответил я. - Они не понимают, как глупо, как... тупо сейчас выглядят. Hаверняка, половина из них уже нанюхалась или укололась.
      - Дурак - это ты, - без всякой злобы в голосе произнесла Вера.
      Она крепко обняла меня и медленно начала кружиться вместе со мной. Кажется, мы двигались в сторону танцпола. Музыка и свет, вращающиеся в пространстве люди, столики, лампы с каждым оборотом создавали ощущение фантасмагоричности происходящего.
      - Оцениваешь, раскладываешь все по полочкам, пытаешься навесить ярлык. Чего ты добьешься этим? - нашептывала мне Вера. - Посмотри, попробуй понять, зачем они сюда приходят? Зачем предаются этому?
      Я лишь глубоко вздохнул, пытаясь замедлить вращение. У меня уже кружилась голова. Hо Верочка следовала своему темпу, и я подчинился, внимая каждому ее слову.
      - Многие, не все, но многие из них работают, или учатся, а, возможно, и то, и другое одновременно. Они такие же, как ты.
      Очередное слово из Вериных уст, еще один оборот на месте. Веки словно налились свинцом. Тело стало ватным, а движения заторможенными.
      - В них копятся усталость, раздражение, желчь... они теряют перспективу жизни - она сужается, превращается в их повседневную работу или учебу.
      Я хотел возразить, ведь для меня ничего не сужается и не расширяется, но не мог сказать ни слова. И лишь сильнее погружался в ее голос. Или растворялся в обстановке.
      - Здесь они одна большая семья. Музыка, хорошее настроение, танцы до утра. Тут они по-настоящему расслабляются. Завтра они вернутся в свой дурацкий институт или офис, где будут вести себя примерно и снова постепенно зашиваться.