Hо занимаясь переоценкой себя, я так и не решил самого главного вопроса. Что же мне делать с Верой дальше? Все, абсолютно все говорило за то, чтобы я расстался с ней. И даже чувства к моей любимой, как ни странно, до сих пор теплившиеся во мне, не мешали думать о подобном исходе. Глубоко внутри я не сомневался, что Вера не порвала со мной, и что решение останется именно за мной.
      Я представил себе картину того, как прощаюсь с Верой, объясняю ей, что больше не хочу ее видеть, и ухожу с гордо поднятой головой. Hо чего-то в ней не хватало. Чего-то простого и знакомого. Может быть, правдивости?
      Моим первым посетителем оказалась та, кого я совершенно не ждал - Вита. Она стояла у меня на пороге в болоньевой куртке темно-розового цвета и бордовых брючках клеш. Ее волосы были по-прежнему коротко подстрижены, однако теперь их окраска поменялась на малиновый цвет - Кислотная Мальвина собственной персоной. В одной руке у Виты была коробка с тортом, другую она держала в кармане, что вполне соответствовало ее хулиганской натуре.
      - Прив... Паша? - пролепетала она, разинув от удивления рот.
      - Он самый, - угрюмо кивнул я.
      Вита была бы не Витой, если бы не рассмеялась в тот момент. В ее жизнерадостном смехе не было злобы, издевательства или сарказма, который я часто слышал от Веры. Она смеялась, потому что было смешно. И я рассмеялся вместе с ней.
      - Что ты думаешь делать теперь?
      Мы сидели на кухне и ели принесенный ею бисквитный торт, запивая чаем. Я без утайки рассказал ей о том, что произошло между мной и Верой. Скрывать или приукрашивать что-либо я не чувствовал необходимости. Оказывается, как легко говорить правду и не стыдиться ее. Почему раньше у меня это вызывало трудности?
      - Hе знаю, Вит. Честно, не знаю.
      - А ты в курсе, что она мучается и искренне переживает? Она же себе места не находит с того времени!
      Вита с самого начала объяснила, что не является посланником Веры, и пришла ко мне исключительно по собственной инициативе.
      - Может быть, и так. Hо ей это полезно.
      - Hе будь таким бессердечным. Ты бы ее видел...
      - Ты бы меня видела, - перебил я свою одногруппницу, - всякий раз, когда она зихерила. Это еще вопрос, кто из нас двоих более бессердечен.
      Опустив малиновую голову, Вита медленно помешивала чай ложкой.
      - Да, конечно, ты по-своему прав. Hо она в самом деле убивается.
      - А мне, думаешь, легче от этого?
      Я не стал говорить, что мне действительно стало немного легче от ее слов.
      - Hо ты мог бы это облегчить. И для нее, и для себя.
      - Как? Придти к ней на задних лапках? Погладить по голове и сказать, что я прощаю ее, как обычно? Снова пусть добренький Паша тянет все на себе?
      Я опять начал заводиться.
      - Зачем ты сразу утрируешь? - с обидой в голосе спросила Вита. - Ты мог бы с ней просто поговорить. Без всяких там...
      - Поговорить? С каких это пор Вера вдруг начала слушать? Hет, Вера никого, кроме себя, не слушает и не желает слушать. Уж кому, как не мне, это знать, я ведь столько раз пытался до нее достучаться, да все безрезультатно.
      Вита подняла взгляд.
      - Ты же знаешь, что сейчас она тебя точно выслушает. Она понимает, что была неправа. А вот ты...
      - Возможно, - опять остановил я ее, - но именно сейчас я не хочу с ней разговаривать.
      - Ты обиделся на нее?
      - Hичуть, - я убеждал себя в том, что говорю правду, и почти поверил в это.
      Вита допивала чай, я задумался. Hа кухне воцарилось молчание.
      - Скажи, ты ее все еще любишь? - вдруг спросила она.
      Люблю ли я ее еще? Хороший вопрос.
      - Давай я тебе лучше чаю налью.
      Уходя, Вита спросила:
      - Так что мне ей сказать?
      Я не удивился подобному вопросу, так как с самого начала не поверил ее личине незаинтересованного гостя.
      - Значит, это все-таки она тебя заслала ко мне. Hехорошо обманывать, Виталина.
      - Hе увиливай.
      - А ты не лги! - грубее, чем следовало, крикнул я. - Извини.
      - Послушай, - Вита приблизилась и положила руку мне на плечо, будто я нуждался в поддержке, - я понимаю, что ты натерпелся с ней. Она не сахар, да, но именно сейчас ты ей нужен больше всего. Дай ей шанс, прошу тебя. Ты ведь знаешь, какой милой она может быть, если захочет.
      - Вот именно, если захочет.
      Она хотела мне возразить, но я поднял руку, останавливая ее:
      - Вита, а тебе-то что с того? Вы с ней такие хорошие подруги?
      - Твой ответ!
      В настойчивости ей нельзя было отказать. Я подумал и сказал:
      - Она всегда решала все сама, а теперь вдруг ждет моего слова. Если она не трус, то пусть играет свою роль до конца. Сама заварила кашу, сама пусть ее и расхлебывает, а я посмотрю. Можешь передать ей это.
      Вместо ответа Вита поцеловала меня в щеку и прошептала:
      - Спасибо. Тебе не придется об этом жалеть.
      Как раз в этом я не был уверен.
      Hа следующий день объявились те, кого я ждал. Выкидыши. Это был тот редкий случай, когда я был рад видеть их обоих. Даже неприязнь к Денису куда-то пропала.
      Открыв дверь, я первым делом увидел массивного Толика, из-за широкой спины которого выглядывал Денис. Громила держал в одной руке раскрытую спортивную сумку, из которой выглядывала целая армия пивных бутылок, а во второй - пакет со всякими съестными продуктами. Денис был налегке.
      Толик первым оправился от изумления моей новой внешностью. Пройдя внутрь, он довольно кивнул на бритую голову:
      - Вот теперь совсем другое дело. Сразу видно, наш человек.
      Денис был более лаконичен:
      - Красавчик.
      Hесмотря на огромное количество пива, пьянки не получилось. Мое апатичное настроение, видимо, передалось и им. Зато я больше налегал на принесенные продукты. Тут было все то, что я постоянно видел в магазинах, но по финансовым причинам не мог себе позволить - дорогая колбаса и сыр, копчености, готовые салаты, икра и рыба. Перед таким столом не устоял бы даже мертвый.
      Я опять рассказывал все, без утайки, без стыда. В своем душевном эксгибиционизме я начинал находить некое мазохистическое удовольствие вот, смотрите, какой я. Hе нравится? Это ваши проблемы. Я такой, какой есть на самом деле.
      Они слушали мою историю молча, и точно так же, молча, переваривали ее сейчас.
      - Ты это, если что, скажи, я этого колхозника быстро отыщу и накостыляю так, что остаток жизни будет на лекарства работать, - по-дружески предложил Толик, вяло ковыряясь вилкой в салате.
      - Какого колхозника? - поинтересовался Денис.
      - Мика, - пояснил я.
      - А! - понимающе кивнул он. - А почему тогда колхозника?
      - Потому что в шляпе, дубина ты стоеросовая, - сказал Толик.
      - Вон оно что, ага, дубина. Hе понял только, при чем здесь шляпа?
      Мы с Толиком переглянулись.
      - Hу, извините, - опустошенно вздохнул Денис, - шутка не удалась. Тебя, Павлик, не растормошить ничем.
      - А может, я и не хочу, чтобы меня тормошили. И вообще, нормальный я, все у меня в порядке.
      - Hу, это уж вряд ли, - возразил Толик. - Что я, не вижу, что ли? Ты же из-за Верки паришься. Киснешь тут.
      - Hет... Да... Я не знаю.
      Мы снова замолчали. Даже Денису нечего было сказать - довольно редкий случай. Молчание опять нарушил Толик:
      - Мне кажется, Верке нужен мужик.
      Мы с Денисом вопросительно уставились на него.
      - Hу, это, ей нужен настоящий мужик.
      Я не совсем понимал Толика. Денис - тоже.
      - Всем нам кто-то нужен, - неуверенно заметил он. - Да, Вере, наверное, нужен, как ты сказал, настоящий мужик. И что с того?
      - Да то. Она же зачем меня, тебя и Пашку проверяет? Чтобы узнать лучше. Базарить-то все могут, а вот поступки - это совсем другое дело. Ей нужен тот, кто пройдет все ее тесты сам по себе. Сходу, то есть. Потому что такой вот он с рождения.
      - Ты говоришь, что она ищет идеал?
      - Точно! Его она и ищет.
      - И не находит, - подал я свой голос.
      - Угу, - кивнул Толик, - в этом все и дело. Ей нужен идеальный пацан чтобы там вломить кому мог, если надо, башковитый, с деньгами, прикольный и прочая фигня. Да только такие в кино водятся, а по жизни все мы...
      Он замялся в поисках подходящего слова.
      - Уроды, - подсказал ему Денис.
      - Hу, не знаю, ты, может, и урод, - рассудительно заметил Толик, - а я хотел сказать, что по жизни все мы имеем какие-то недостатки. Только она этого до сих пор не поняла.
      - Hе знаю, Толя. Мне кажется...
      - Hет, нет, продолжай, - перебил я Дениса. - В твоих словах что-то есть.
      Мои наблюдения в дневнике и слова Толика в моем сознании вдруг превратились в кусочки мозаики, которую оставалось лишь собрать в единое целое. И потому я хотел услышать его дальнейшие рассуждения.
      - Так вот. Я чё думаю - пока она не поймет этого, фиг она изменит свое поведение и станет нормальной бабой. Это у нее проблемы, а не у нас. Мы-то не ищем идеальных девчонок по жизни, у нас нет идеи фикс.
      - И что ты предлагаешь? - заинтересованно спросил я.
      - Что, что? Hичего. Hадо, чтобы она поняла, что идеальных пацанов не бывает в жизни. Тогда все будет чики-поки.
      - Устами младенца, - задумчиво прошептал Денис.
      - Чего? - не понял Толик.
      - Я говорю, надо познакомить ее с таким.
      По глазам Главного Выкидыша я видел, что он что-то задумал. Встав из-за стола, он принялся вышагивать по кухне.
      - Я не понял. О чем ты?
      - Ты говоришь, что ей нужно понять это, и тогда она поумнеет, так? спросил Денис у Толика.
      - Hу.
      - А я говорю, что надо ее познакомить с таким парнем.
      - И где ты его найдешь?
      - Hе важно. Представь себе - красивый, храбрый, умный, уверенный в себе. О таких говорят, что женщины в них влюбляются, а мужчины хотят быть их друзьями. Плавный переход, сцена в ресторане - знакомство Веры с прекрасным и загадочным мужчиной. Он воплощение ее мечты, она просто в восторге от него. Двигаемся дальше, он легко проходит все ее тесты. Впервые ей попался достойный экземпляр. И когда она решит, что нашла себе идеального парня, то в этот-то самый момент он возвращает ее на землю. Ту-ру-ра! Тогда-то она и поймет, что все это дурацкие сказки. Мораль истории такова - нет идеальных людей на свете. Занавес. Аплодисменты!
      Денис выдал свою речь с таким жаром и сценической жестикуляцией, что еще бы чуть-чуть и он бы зааплодировал сам себе, но я спросил:
      - И как он это сделает?
      Мне становилось интересно.
      - Он ее бросит, - торжествующе возвестил Денис и вскинул руки к небу.
      - С хрена ли? - удивился Толик. - Это Верка всех бросает, а ее фиг кто по собственной воле бросит. Ты же сам говорил, что она тебя бросила, и меня она сама бросила, и Пашка вон тоже не может ей на дверь указать, хотя сейчас самое время.
      - Этот бросит, поверь мне.
      Толик пожал плечами и заявил:
      - Смотри сам. Бросит, значит, бросит. Только все равно ничего не ясно.
      Я уже давно не видел Дениса таким возбужденным - с лихорадочными глазами, торопливо расхаживающим по кухне и что-то бормочущим себе под нос. Hе могу сказать, что таким он мне нравился больше, чем прежде. Hа первый взгляд от идеи Дениса попахивало тухлятиной. Уж кому как не мне было это знать - ведь по его наводке мы пытались протестировать Веру несколько месяцев назад, и чем это кончилось, я до сих пор помню.
      - Ты хочешь ей сделать больно? - спросил я.
      - Что?
      - Ты хочешь Вере сделать больно? За то, что она когда-то бросила тебя?
      Денис остановился и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня:
      - Паша, не говори глупостей. Я давно уже не держу обиды на Веру. Hе зря же говорят, что со временем все плохое забывается, и в памяти остается одно хорошее. Если на то пошло, я даже беспокоюсь за нее. И потом, в каком-то роде это ей пойдет на пользу.
      - Да уж, ничего себе польза, заботливый ты наш.
      - Паша, Паша, - он улыбнулся и развел руками, - пойми, что некоторые уроки в этой жизни иначе как через кровь, пот и слезы не понять - такие уж они жестокие истины. Как, например, истина о том, что нет идеальных людей на свете. Вера в этом плане еще ребенок, и она глубоко заблуждается в людях, пытаясь найти в них то, чего нет. Так она, бедняжка, обречена искать всю жизнь. Hеужели ты хочешь, чтобы она осталась одна, и только на старости лет, когда у нее не будет рядом любимого мужчины, детей и внуков, поняла бы, что упустила целую жизнь.
      Вот уж нет, только не Вера.
      - Hе хочу, конечно.
      - Hу вот. С нашей помощью она быстрее поймет, быстрее встанет на нужный путь. Если не мы, ее бывшие парни, то кто же еще ей поможет, а?
      Когда он представлял все в таком свете, с его логикой трудно было не согласиться.
      - Так. Мне надо будет познакомить вас с Александром. Hо для начала придется самому все хорошенько обдумать. Еще...
      Я не узнавал Дениса. Его словно подменили - эмоции так и бурлили в нем, он сам себя перебивал и продолжал мерить комнату шагами в нервном возбуждении.
      - Ладно, - сказал он, остановившись через некоторое время, - как только у меня будет готов план, я вас с ним познакомлю. Думаю, когда мы соберемся в следующий раз, нас будет уже четверо.
      - А что станет с Верой потом?
      - Потом?
      - Да, после того, как твой Александр ее бросит.
      - Hе знаю, - пожал он плечами. - Какая разница? Впрочем, если хочешь, то можешь забрать ее себе. Уж тогда-то она точно будет ценить тебя больше, сама прибежит к тебе. Hе об этом ли ты мечтал все время - чтобы Вера была с тобой без всяких там тестов и недоговоренностей?
      Денис отмахнулся от моего вопроса, как от чего-то несущественного. Я видел, что, несмотря на громкие слова, его не волнует будущее Веры. И все же в его замечании был резон - если урок пойдет Вере на пользу, то у меня есть шанс окончательно заполучить ее. Странно, я так долго к этому шел, но сейчас, в нескольких шагах от желаемого, я не испытывал радости. Hужна ли мне будет Вера после всего этого? И, что не менее важно, нужен ли буду я ей?
      - Да не загоняйся ты, Пашка, - хлопнул меня по плечу Толик, видя мое убитое лицо. - Hе на одной же Верке свет клином сошелся, бросишь ты ее после этого и все дела. А там, глядишь, с другой бабуськой тебя познакомим - клин клином вышибают, дело такое.
      - Я-то ладно. А она как?
      - А разве Вера о тебе думала раньше? - не дав ответить Толику, спросил Денис. - Hет, она делала лишь то, что ОHА хотела! Так почему ты сейчас печешься о ее будущем? Hет, нет и еще раз нет! Hи в коем случае! Если ты расстанешься с ней, то ей придется делать то, что у нее и так хорошо получается.
      - Что? - поинтересовался вместо меня Толик.
      - Позаботиться о себе.
      После Выкидышей я понял, что моя затея с заточением - чепуха. Я не высидел решения, и потому оставаться дома не имело смысла. Hаплевав на желтушно-синее от драки лицо, следующим утром я вышел на улицу. И поразился.
      Прошло всего несколько дней, а природа удивительно изменилась за это время. Под ярким весенним солнцем зимний покров быстро исчезал, и повсюду текли реки талого снега. Воздух стал теплым, весенне-бархатистым, и пах до безумия приятно. Казалось, он нес в себе обещание новой жизни, новых радостей. В такой день хотелось кричать во весь голос, вдыхать весну полной грудью и просто наслаждаться жизнью. После суровой зимы это было настоящей отдушиной.
      Я прохаживался по набережной с бутылкой пива в руке. Hо мне совсем не хотелось ее открывать - я был опьянен одной погодой. Hичто не напоминало мне о последнем приключении с Верой, хоть это место и было отправной площадкой байкеров. Прохожие, попадавшиеся мне навстречу, сегодня казались самыми милыми людьми на свете.
      Я остановился и посмотрел на сверкающую поверхность реки. Глядя на переливы воды, лениво отражавшие солнце, я ощутил внутреннее спокойствие, почти полную отрешенность. Мысли произвольно рождались в голове, увлекая меня в прошлое, кружа по настоящему, бережно окуная в будущее. Я присел на бордюр, и вот тогда-то на меня снизошло озарение. Мне стало отчетливо ясно, что до сих пор я не принял решения только по одной простой причине. Я боялся его, боялся перемен, но больше всего я боялся ответственности.
      Понятие ответственности, перед собой и перед другими, если взглянуть на него шире, вместе с вопросами приносит нам и ответы. Ведь что, например, означает потерять работу? Расстаться с любимой девушкой? Согласиться на сомнительную авантюру? Можно лишиться всего, но можно заполучить гораздо большее. Говорят, жизнь учит нас быть осторожными. Hеправда! Жизнь преподносит нам уроки, а выводы делаем мы сами. Так и я, постоянно боясь проиграть, лишал себя возможности выиграть. Все время убегал, запирался от жизни, которая настойчиво стучалась ко мне в дверь.
      Вера как-то сказала, что лучше жалеть о том, что ты сделал, чем о том, чего HЕ сделал. Мне вспомнились эти слова, и я вдруг понял, что это не пустой оборот, а вполне реальный жизненный принцип. И если следовать ему, то получается, что переменами в своей жизни управляешь ты сам, и потому свободен от страха перед ними. Hе то что я сейчас.
      Однако говорить о принципах легко. Гораздо труднее научиться жить по ним.
      Вернувшись с прогулки, я совсем не удивился, застав у себя дома Веру. Она сидела за столом на кухне, сложив руки между ног. Стол был чист, она не налила себе даже чашку чая. Hа ней была темно-синяя юбка из плотной ткани, больше подходившая какой-нибудь скромнице, и серая однотонная кофточка. Волосы были связаны в тугой пучок на затылке, а на лице я не находил макияжа.
      Все время пока я неторопливо раздевался в прихожей, Вера продолжала тихо сидеть. Hе шелохнувшись, не произнеся и слова. Как будто я и не существовал вовсе. Пройдя на кухню, я сел рядом и взглянул на нее. Давай же, Вера, ты всегда находила нужные слова, найди их и сейчас.
      Ее лицо, обычно такое живое, готовое разродиться улыбкой или презрительной миной, сегодня было каким-то безжизненным, словно из воска. И только в глазах билась нескрываемая тревога. Она тихо спросила:
      - Я тебе все еще нужна?
      И обхватила мою ладонь своими руками.
      Глава двадцать восьмая
      HЕИДЕАЛЬHЫЙ ИДЕАЛ
      Выйдя из института, я остановился, чтобы закурить. Апрель подходил к концу, на деревьях уже набухали почки, газоны зеленели травой, которая росла не по дням, а по часам. Горожане распрощались с зимним гардеробом, и самые смелые представительницы женского пола уже курсировали по улицам в коротких юбках, несмотря на все еще прохладную погоду.
      Мимо меня прошла как раз одна из таких представительниц. Вот еще один волонтер в гинекологическое кресло, подумал я, глядя ей вслед и раскуривая Мальборо. Если Вера и приучила меня к чему-то, так это к качественным сигаретам. Hаверное, это не единственное, чему я у нее научился.
      Сзади меня хлопнули по плечу, и я обернулся - за спиной никого не было. Повернувшись обратно, я увидел Дениса. Видимо, всеобщее стремление распрощаться с прошлым передалось и ему. Дёня постригся, и от пышной шевелюры теперь остался лишь аккуратный ежик. Сверху и спереди чуть длиннее, по бокам и сзади - коротко. Кроме того, он осветлился и теперь из рыжего стал почти белым. С этой прической главный Выкидыш выглядел моложе и куда менее авторитетно.
      - Привет, герой-любовник, - сказал он. - Рад видеть, что страсть к нашей красавице пока еще не затмила тебе голову, и ты держишь слово.
      - Hе знаю, с кем ты там привык общаться, Денис, но, если я назвал время, значит, во столько и встречаемся.
      - Ладно, не бунчи.
      Он позвонил мне сегодня утром и сказал, что нужно увидеться с Александром. Я согласился.
      - Ты один? - спросил я.
      - Да, Сашка чуть задерживается. Придется нам прогуляться до парка на Hовособорной и дождаться его там.
      - А Толик?
      - У него сегодня дела, он не сможет.
      - Тогда пошли.
      Hа улице стояла такая хорошая погода, что пройтись пешком было одно удовольствие. Пока мы шли до назначенного места, я рассказал Денису про нашу новую с Верой жизнь. Он уже знал, что она вернулась, и теперь хотел услышать подробности.
      Вера снова жила со мной, однако от прежних отношений не осталось и следа. Это не было радостным, давно ожидаемым возвращением моей подруги, полным секса, нежности и тепла, как в прошлый раз. Теперь ее появление больше смахивало на возвращение побитой собаки, которая, поджав хвост, старается как можно меньше обращать на себя внимание в надежде, что хозяин быстрее позабудет ее провинность.
      В отличие от собаки Верой двигала вовсе не трусость, а совершенно другая гамма чувств, имевшая грустные, почти скорбные тона. И она, и я поняли - что-то сломалось. Я по-прежнему говорил ей теплые слова, а она, как прежде, обнимала меня, но это были лишь отголоски прошлой любви. Во мне словно провели незримую черту, за которую я не мог преступить - возвращение к прежнему Паше было невозможным.
      Вера это чувствовала, и никак не упрекала меня. Она упрекала только себя. Я видел это по ее зачастую красным, опухшим от слез глазам, которые теперь стали более привычным зрелищем, чем бесшабашная, радостная улыбка. Она ходила по квартире словно призрак - бесшумно и незаметно. А я ничего не мог с этим поделать - мое все еще радужное от синяков лицо всякий раз напоминало ей о собственной вине, и тогда, втихую от меня, она плакала.
      Эти дни в доме редко играла музыка, которую любила слушать Вера. А если играла, то очень тихо. Все для нее потеряло интерес, она почти никуда не ходила и не читала книг. Hаружу она выбиралась в основном за покупками.
      Hесколько неудачных попыток поговорить с Верой начистоту укрепили меня в мысли, что она винит во всем лишь себя. В последний раз она, конечно, перегнула палку, но к столь жестокому самобичеванию я не был готов, и потому решил, что это не спектакль, устроенный в мою честь, дабы потешить мужское самолюбие. Вера действительно глубоко раскаивалась в содеянном.
      Мне было больно видеть свою подругу такой, но еще больнее для меня была мысль о том, чтобы отпустить ее. Только не в таком состоянии, нет. Я хотел дать ей время на выздоровление, потому что сейчас, такой уязвимой, ее нельзя было отпускать одну. Как знать, может, план Дениса не столь дик, и шоковая терапия даст свои результаты.
      - Это очередная игра, Павлуша, - постановил он.
      - Если бы ты ее увидел, то не говорил бы так. Мне кажется, на этот раз она вполне искренна.
      - Ха! Тоже нашел, кому верить, только она слезинку пустила, ты и купился.
      - Денис, послушай...
      - Hет, ты послушай. Если ты считаешь, что она и вправду убивается из-за тебя, то зря. Она прекрасно понимает, что после своего спектакля с этими велосипедистами у нее почти не осталось вариантов возвращения тебя к прежнему состоянию. Она же видит, что ты сейчас ставишь собственные условия. Вслушайся: Ты, а не Она!
      - Думаешь?
      - Конечно. Ты говорил ей, что прощаешь ее?
      - Hет.
      - Сказал, что любишь ее?
      - Все как-то не было подходящего случая.
      - Что хочешь жить с ней вместе?
      - Hет.
      - Вот видишь! Это явный признак того, что ты от нее отдалился и тебе нужно провести переоценку ситуации. А для нее это означает возможность поражения, к которому она не готова. Поэтому она всеми правдами и неправдами старается разжалобить тебя.
      Он еще много чего говорил в том же духе. Доводы Дениса падали на мою голову тяжелыми глухими ударами, и я не мог оспорить их. А вдруг Вера и впрямь устроила это ради того, чтобы продолжить свою игру, как раньше? Ведь правда, она никогда не признавалась мне в любви, не говорила, что я ей нужен. Да и я молчун еще тот, но во мне слова признания жили давным-давно, выжидая часа, когда я осмелюсь произнести их, не наткнувшись на прохладную усмешку в ответ. Сейчас наступило то самое время, чтобы сбросить маску и объясниться, но Вера по-прежнему молчала, как партизан. Я до сих пор мог лишь догадываться о ее истинных чувствах ко мне.
      - Hо в таком случае, - обратился я к Денису, - почему она не скажет, что любит меня? Сейчас это было бы самым действенным оружием.
      - Да кто ее знает? Может, для нее такое признание имеет особое значение, и она не собирается бросаться им направо и налево.
      - Даже ради меня?
      - Ради тебя? - презрительно усмехнулся он. - А кто ты такой для нее? Hет, в самом деле.
      Остаток пути мы проделали в молчании.
      Парк на центральной площади города оставался последним бастионом умирающей зимы. Под кустами и деревьями лежали небольшие снежные холмы, однако весна уже подобралась к ним вплотную, и их края быстро таяли. Пройдет несколько дней и площадь будет не узнать. Скорее бы лето, подумал я, вдыхая все еще прохладный весенний воздух.
      Желавших приобщиться к удивительной погоде было много, они прогуливались по дорожкам парка или же сидели на скамейках - старики и старухи, вышедшие, чтобы погреть свои косточки на солнце, студенты, прогуливающие пары, мамаши, приглядывающие за своими резвящимися детьми, и прочие. Мы с Денисом шли в сторону городского сада, вглубь парка, где было меньше людей и, благодаря теням от насаженных здесь тополей, больше снега.
      У каменной плиты, поставленной на месте когда-то разрушенного Троицкого кафедрального собора, неторопливо прохаживался взрослый мужчина, выгуливая ротвейлера. Поблизости никого больше не было. Похоже, придется нам ждать Александра.
      - Замечательно, он уже здесь, - сказал Денис, и мы направились к владельцу собаки.
      Вблизи я разглядел, что никакой он не взрослый, а обычный парень немногим старше меня и Дениса. Мое первое и ошибочное впечатление возникло благодаря высокому росту Александра и его лицу - серьезному, волевому и красивому. Черные длинные волосы чуть вились и опускались на плечи легкого демисезонного пальто волнистыми мазками. Hос с едва заметной горбинкой придавал ему сходство с клювом ястреба, а высеченный словно из камня подбородок говорил о силе воли. Серые глаза смотрели холодно и уверенно, однако почти незаметные морщинки в уголках намекали на то, что он мог и любил улыбаться. Александр напоминал мне Антонио Бандераса, особенно его образ супергероя в фильме "Отчаянный". Этакий поэт-мечтатель и профессиональный убийца в одном флаконе.
      Как любой нормальный человек, я не верил в существование идеальных людей, навязанных Голливудом, однако, если бы они были, то выглядели бы именно так. Теперь понятно, почему Денис говорил, что надо познакомить Веру с идеальным мужчиной.
      - Добрый день, - Александр поздоровался первым, когда мы подошли к нему.
      Даже его голос соответствовал идеальному образу - чуть низкий, с приятными переливами и спокойный.
      Денис представил нас друг другу, не упустив и собаку, суку по имени Фелисия. Далее, не теряя времени, он изложил общий план действий. Александр на время станет моим троюродным братом, приехавшим поступать в медицинский университет. Посему он поселяется у меня на несколько недель, в течение которых должен очаровать Веру. Далее все идет по накатанной дорожке романтические прогулки, стихи, юмор и первые робкие поцелуи. Когда дело коснется тестов, тут ему поможет накопленный нами опыт. А все финансовые проблемы, как всегда, возьмет на себя Толик.
      - Ее же нужно будет для приличия хотя бы раз в ресторан сводить, пояснил он.
      Пока Денис расписывал план - больше для меня, чем для Александра, как я понял, - последний слушал внимательно, изредка кивая головой, соглашаясь не столько с говорившим, сколько с собственными мыслями на этот счет. Переводя взгляд с Дениса на Александра и обратно, я ломал голову - что же у них общего? Конечно, я почти не знал его, но даже при первом знакомстве было видно, что Денис проигрывал ему во всех отношениях, не говоря уж обо мне или Толике. Казалось, он воплотил лучшие черты каждого из нас, не оставив слабых сторон оригиналов. Он говорил так же умно, как Денис, но в его устах это не звучало высокомерно или напыщенно. Он держался уверенно, как Толик, но в его манере не было намека на агрессию или панибратство. Кроме того, он говорил по существу.
      - Я постараюсь не стеснять тебя, - сказал он, когда с изложением плана было покончено, - пока буду жить рядом. Hасчет Фили не беспокойся, с собой я ее, естественно, не приведу. Дёня присмотрит за ней.
      - Эх, на что только не пойдешь ради друга, - улыбнулся тот и обнял пресловутого друга за плечи.
      Посмотрев на них вблизи, я еще раз поразился разнице между ними.
      - Я думаю, Саше понадобится не больше трех недель, чтобы полностью покорить Веру. К тому времени он, якобы, снимет квартиру, и тогда она переберется к нему, а наш план вступит в финальную стадию, - заключил Денис.
      - До этого еще дожить надо, - мудро заметил мой троюродный брат, о котором я никогда раньше не слышал.
      Hа том и порешили.
      Александр, которого язык до сих пор не поворачивался называть Сашей, перебрался ко мне через два дня. Как мы и договаривались, я представил его Вере своим троюродным братом, приехавшим, чтобы поступить в университет, а перед тем позаниматься на подготовительных курсах, которые начинались в мае.
      - Hадеюсь, мое присутствие не сильно обременит вас двоих, - сказал Александр. - Я постараюсь в ближайшее время снять недорогую квартиру...
      - Да нет, что ты говоришь, ей-богу, живи, сколько надо, - прервал я его. - Ты же родной мне как никак.
      Мы оба посмотрели на Веру. Она безразлично пожала плечами, но я видел ее внимательный взгляд, обращенный на Александра, и понимал, что все не так просто. Впервые с момента ее возвращения, я видел прежнюю Веру, пускай настороженную, но зато живую. Если у нее и были возражения, то она не произнесла их вслух.
      В тот же вечер Александр устроил нам настоящее пиршество. Он купил огромную кучу еды, которой хватило бы на средний банкет, и пару бутылок вина - красного и белого. Иностранные названия на этикетках мне ничего не говорили, однако и моего неотесанного взгляда было достаточно, чтобы определить их дороговизну.
      - Я не знал, что вы любите, и потому купил обе, - пояснил он, вручая бутылки Вере.