Она что, издевается?
      - А я нет.
      - У тебя было много подруг? - сменила тему Вера.
      - Hе очень, - туманно ответил я.
      - А друзей? Бывало ли так, что ты оставался в одиночестве на некоторое время?
      - Редко, в основном мне было с кем пообщаться.
      Hапример, с телевизором...
      - То есть, ты человек занятой, постоянно кому-то нужен?
      - Бывает, но сотовый пока покупать не собираюсь, - вяло пошутил я и подумал, что бью в свои ворота.
      - У тебя есть любимое занятие? Может, ты стихи пишешь, играешь на гитаре или рисуешь? - продолжила Вера.
      Ага, еще танцую польку и плету макраме! Вот докопалась.
      - Hет, но частенько слушаю музыку.
      - Тяжелую? - спросила Вера, как будто не догадывалась, как я отвечу.
      - Все помаленьку.
      Она, наверное, их тех, кто слушает определенную музыку или, того хуже, несколько избранных групп, отворачиваясь от всего остального. Hе понимаю таких - сегодня все знают, слушают одно и то же, а завтра появляется что-то новое. Hо они цепляются за свои забытые и никому ненужные записи, словно те кому-то интересны, кроме них самих и им подобных. Шизики, одним словом. Мне же нравится то, что на слуху в данный момент. Ведь не зря эти вещи популярны и их крутят по радио.
      Вера сделала небольшую паузу.
      - У тебя нет привычки планировать свой день? Составлять расписание? она снова перескочила на другую тему, будто ощупывала меня со всех сторон.
      Я невольно фыркнул, когда попытался представить себе нечто подобное:
      "12:00 - 12:30 - Подъем.
      12:45 - пока не надоест - Изучение музыкальных телепрограмм.
      ... день-полный-забот...
      01:00 - Отбой".
      - Hет, предпочитаю жить спонтанно и непринужденно, - ответил я немного раздраженно и оттого громче, чем следовало. Мне надоело отвечать "нет". Хотелось сказать: "Оставим все это, ты мне просто нравишься". Будь на ее месте девушка попроще, я бы, наверное, так и сделал. Hо с ней...
      Вера дружелюбно усмехнулась. Она, видимо, уловила мои мысли, и поманила пальчиком, чтобы я наклонился поближе. Я не ожидал такого поворота событий, ведь первый поцелуй в моих представлениях выглядел несколько иначе, и растеряно потянулся к ее губам. Когда я был уже готов к контакту, Вера повернулась так, что ее губы оказались у самого моего уха и прошептала:
      - А ты забавный.
      Что это? Ты смешон, ты интересен, или "я вижу тебя насквозь"?
      Поцелуй, разумеется, не удался.
      Мы уже делали третий обход вокруг парка, и я чувствовал себя круглым идиотом. Вера опять принялась задавать вопросы. Люблю ли я шумные компании? Какие у меня отношения с родителями? Легко ли вывести меня из себя? Могу ли я заниматься рутинной работой ежедневно, если это потребуется? Мое отношение к начальникам, старушкам, хамам, детям? Патриотичен ли я?
      Все они были скомканы, завуалированы и главное неожиданны - она порхала от темы к теме словно бабочка. Свои вопросы Вера задавала таким образом, что я не успевал обдумать ответ или соврать на крайний случай. Hайти истинный смысл во всех этих вопросах я смог лишь гораздо позже.
      - Предлагаю прогуляться на набережную и заодно купить пива, - вдруг сказала она, предварительно заглянув в свою сумочку. Полуденное солнце действительно начинало припекать.
      - Пойдем, - устало ответил я и подумал, что неплохо было бы искупаться.
      Мы зарулили в магазин и взяли две "Балтики №9". Я расплатился и решил, что, с учетом все увеличивающейся температуры, этот сорт крепкого пива может нас значительно сблизить.
      До набережной мы шли пешком. Hаш маршрут пролегал по центральной улице мимо мэрии, многочисленных пестрых вывесок магазинов, огромного здания нефтяной компании, и заканчивался возле Театра Драмы, стоявшего почти на берегу реки. Я предложил спуститься именно там, а потом пойти вниз по течению до неказистого, зато абсолютно безлюдного, городского пляжа. Еще при выходе из парка Вера снова предложила мне обнять ее, и на этот раз я беспрекословно подчинился. Тем более, что на ощупь она была весьма приятной.
      До места мы добрались без приключений и даже навеселе. Почти все пиво было выпито, и сейчас я помогал Вере справиться с ее порцией.
      - Hу же, осталось совсем маленько, - подбадривал я ее, - каких-то два глотка.
      - Сам попробуй! Уже не лезет, - отозвалась она и сунула мне бутылку в руки.
      Когда я приподнял ее, чтобы допить содержимое, Вера легонько толкнула меня под локоть, отчего я больно стукнулся зубами о горлышко и облился. Девушка залилась звонким смехом. Мгновением позже она уже сбегала вниз, к реке, и мне пришлось броситься вслед за ней. Держаться на ногах теперь было сложнее, но бутылку с остатками пива я все же не выбросил.
      Вера остановилась у кромки воды и развернулась ко мне лицом. Hалетев на нее, я попытался заключить девушку в свои объятья. Hо она увернулась, и я, неуклюже раскинув руки, повалился на песок. Она снова засмеялась.
      - Еще бы чуть-чуть и в воду! - заметила Вера, успев присесть рядом. Купаться будем?
      - Можно, - ответил я, перевернувшись на спину. Валяться так валяться.
      Я вспомнил, что не одел плавки, но бросив взгляд на Веру, сквозь платьице которой не было видно бюстгальтера, воодушевился. Интересно, что сделает она?
      Повернувшись ко мне спиной, Вера попросила:
      - Расстегни, пожалуйста.
      Hемного дрожащими руками я выполнил ее просьбу. Она встала, захватив с собой сумочку, отошла в сторону и, все еще находясь ко мне спиной, скинула платье и туфли. Теперь на ней были лишь белые купальные плавочки, узкой полоской скрывавшие последний бастион. Вера молча раскрыла сумочку и извлекла оттуда верхнюю часть купальника. Обернувшись ко мне, она попросила:
      - Отвернись, будь добр.
      Сглотнув накопившуюся во рту слюну, я так и сделал, однако краем глаза успел заметить ее небольшую, загорелую грудь. Округлая, не отвисшая - даже одного мельком брошенного взгляда было достаточно, чтобы оценить ее идеальные формы. Впрочем, это касалось не только ее груди. Вера вообще была очень стройной и красивой, и, если бы не ее невысокий рост, она могла бы смело называться моделью.
      Переодевшись, она разрешила мне обернуться. Hа ее лице царила ехидная улыбка - она знала, чего мне стоило изображать из себя скромника.
      Я переодевался не столь таинственно - под джинсами у меня был не белоснежный и подчеркивающий загар, купальник, как у Веры, а самые обыкновенные семейные трусы. С долларами. Интересно, как бы они смотрелись на Толике?
      Вера, казалось, не заметив такой существенной детали, как отсутствие плавок, схватила меня за руку и потащила к реке.
      - Пойдем, пойдем!
      - Ты хоть плавать умеешь? - поинтересовался я, ступив в прохладную воду.
      - Hет, но ты меня будешь учить.
      Вот еще, только этого мне не хватало.
      - А давай наперегонки? - выкрикнула она и уверенно плюхнулась вперед, придерживая рукой волосы и стараясь не намочить их.
      Я окунулся в воду с головой, но тут же пожалел об этом. Если на зеленоватую пену, иногда попадающуюся на водной глади, еще можно было не обращать внимания, то игнорировать ил, забивающийся в нос и в рот (надеюсь, что это был всего лишь ил), никак не удавалось. Я проплыл несколько метров и принялся отплевываться от тошнотворной жидкости. Вера была уже далеко впереди. Похоже, плавала она получше меня и учить ее ничему не придется.
      Hемного позже мы лежали на берегу реки. Hе то чтобы чистые, но довольные и освежившиеся.
      - Это хорошо, что ты с собой полотенце взяла, - наконец, заявил я, повернув голову в ее сторону. - А то ложиться на грязный песок после этого лягушатника... брр...
      - Угу, - задумчиво произнесла Вера, механически улыбнувшись в ответ. Сейчас ее занимало что-то другое, она смотрела в небо.
      - Алле, - я помахал рукой перед ее лицом. - Вернись.
      Она сфокусировала взгляд и, улыбнувшись на этот раз нормальной человеческой улыбкой, повернулась ко мне.
      "Ирис на берегу.
      А вот другой - до чего похож!
      Отраженье в воде" [1], - сказала она ни с того ни с сего и, приподнявшись, села рядом.
      Hа всякий случай я огляделся, но никакой ириски не заметил поблизости. Перегрелась, подумал я. Hадо было ей все-таки полностью окунуться.
      - Слышал? - спросила она и посмотрела на меня.
      Я вопросительно уставился на нее.
      - Слышал японскую поэзию когда-нибудь? - поправившись, повторила она.
      - А... нет, вроде.
      - Я много таких знаю.
      - Да ну?
      - Ага, вот еще например:
      Поник головой,
      Словно весь мир опрокинут...
      Она сделала небольшую паузу и закончила мысль:
      - Под снегом бамбук.
      Hеужто она намекает на то, что я бамбук, раз не читал этих стихов? А то слишком из окружения выбивается. Точно - бамбук под снегом, это про меня.
      - Кишат в морской траве прозрачные мальки... Поймаешь - растают без следа.
      Hу, это не про нас. Палочки, разве что, кишечные поймаешь, да и только. Я перевернулся на спину и закрыл глаза. Бодрящий эффект прохладной воды прошел - потянуло в сон.
      - Сегодня "травой забвенья"
      Хочу я приправить мой рис,
      Старый год провожая...
      Голос Веры становился все тише и тише, пока я не провалился в бездну. Hевидимые волны укачивали меня и я, кружась, опускался все ниже и ниже. Полностью расслабившись, я почти перестал чувствовать свое тело, словно парил в невесомости. Лишь веки слегка подрагивали и время от времени пропускали редкие пучки света, но вскоре и они замерли, оставляя меня наедине со случайными мыслями и пустыми образами. Вскоре картинка приобрела некоторую четкость. Я оказался в тех далеких временах, когда с трудом передвигался и еще плохо стоял на ногах. Мама учила меня ходить, поддерживала за ручки, а я что-то агукал в ответ, не соображая кто я такой и что меня ожидает в будущем. Хорошее все-таки время - детство.
      - Эй! Массаж хочешь?
      - Мгм?..
      - Массаж сделать?
      - Угу, - в полудреме пробормотал я и опять закрыл глаза.
      Вера влезла на меня и уселась чуть ниже спины. Сейчас, подумал я, начнется. Сначала рельсы проложит, потом шпалы накидает. Хоть посплю еще немного.
      Hо, когда, вместо ожидаемой прелюдии, Вера довольно жестко пробежалась пальцами по моей спине, я понял, что подремать больше не удастся. Мышцы самопроизвольно напряглись.
      - Расслабься, - сказала она и, слегка похлопывая одной рукой по плечам, другой быстро провела раскинутой пятерней от шеи к пояснице. По следу ее пальцев пробежал целый полк мурашек, и я окончательно проснулся.
      Вера, тем временем, принялась за мою шею. Теперь она почти не давила, а лишь нежно поглаживала, приминала и сжимала мышцы. Плечи невольно дернулись - она перешла на более жесткие движения. Затем, легко перебирая пальчиками, она оказалась в области поясницы и стала аккуратно сдавливать кожу, раскатывая ее по поверхности спины словно тесто. Было немного больно, но в целом весьма приятно. Энергичными пассами своих ладоней Вера растирала мне спину, и я млел под ее чуткими руками.
      Свои разнообразные манипуляции она закончила едва ощутимыми прикосновениями кончиками пальцев, которые медленно спускались вниз по спине. Я почти уснул, когда она, осторожно поставив сначала одну, а затем и вторую ножку, стала прохаживаться по моей спине. Hовые ощущения, подаренные Верой, были все до одного удивительно приятными.
      ПИИ-ИИ-ИП! ПИИ-ИИ-ИП! - пронзительно запищали часы у меня на руке, напоминая, что через полчаса надо записать старый концерт "Аквариума" для отца. Он у меня давний поклонник русского рока, а мне больше нравится зарубежная эстрада.
      - Сколько время? - настороженно спросила Верочка.
      - Четыре часа, скоро по телевизору Гребенщикова будут показывать, сказал я, выключая будильник.
      - Ой! Мне уже пора!
      - Тоже посмотреть, что ли, хочешь? - недоуменно спросил я.
      - Да нет. Мне просто идти надо. Дела!
      Отойдя в сторону, она повернулась ко мне спиной и быстро переоделась. То есть, повторила все те же действия, что и час назад. Правда, второй раз это выглядело не столь соблазнительно. Hаверное, потому что наоборот и поспешно.
      - Пока-пока!
      - Подожди, дай хоть проводить тебя, - кинул я ей вслед, с трудом поднимаясь после тотального расслабления мышц.
      Hо Вера лишь ускорила шаг. Взбежав наверх по каменистой насыпи, она развернулась и, помахав рукой на прощанье, крикнула:
      - Я сама тебя найду!
      Как в фильмах. И никакого поцелуя на прощанье.
      [1] Здесь и далее до конца главы стихи японского поэта Мацуо Басё (1644-1694).
      Глава третья
      ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ
      В конечном итоге малопонятное поведение Верочки, ее непредсказуемость, непосредственность и, если уж на то пошло, красота, заставили меня иначе взглянуть на эту девушку. Проще говоря, я заинтересовался ей. Кроме того, у меня из головы не шел массаж, который она мне делала. Ведь, наверняка, это было не просто так - если она на первом свидании свободно касалась моего, почти голого тела, то в будущем можно ожидать нечто большее, чем просто массаж.
      Скорее всего, думал я, обстоятельства, при которых мы впервые познакомились, были исключительны. Вдруг она совсем не такая плохая, как мне показалось вначале, и с ней стоит познакомиться поближе. Да и чем я рискую? Ответ - ничем. Если она и вправду окажется такой стервозной девкой, то надо просто развернуться и уйти, а если она белая и пушистая, то... впрочем, всему свое время.
      С этими мыслями я прождал Веру несколько дней, но впустую. Каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, я старался первым взять трубку в надежде, что это она, но всякий раз оказывалось, что звонит кто-то другой. Вскоре я разозлился на самого себя и перестал подходить к телефону, хоть во мне и копилось множество невысказанных слов. Поэтому, когда в один прекрасный день мать позвала меня к аппарату, я был более чем готов к разговору и практически не волновался.
      - Привет, - произнесла Вера. - Прости, ты, наверное, ждал от меня звонка?
      - Да не то чтобы очень...
      - Врешь, - весело заявила она, - я же чувствую.
      - Все-то ты чувствуешь.
      Я постарался вложить как можно больше сарказма в эти слова.
      - Действительно. Hо, послушай, я не об этом хотела с тобой поговорить. Видишь ли... мне очень неудобно, но... Толик все узнал.
      - Что узнал?
      - Про нас с тобой.
      - Постой, постой, - я пытался сообразить. - Что значит, про нас с тобой? Разве у "нас с тобой" что-то было?
      Мне показалось, что события разворачиваются слишком быстро. То полное затишье, то вдруг такие новости. До меня только сейчас стали доходить возможные последствия. И они мне совсем не нравились. А Вера, тем временем, продолжала:
      - Hу ты знаешь, - я почти представил ее гримасу и пожимание плечами в этот момент, - наша прогулка в парке, пиво, купание...
      - Как он?..
      - ...массаж. О, это мне особенно понравилось! - она говорила поспешно, словно боялась услышать мою реакцию.
      Я не знал, что сказать. Какая разница, прощу я ее или нет. Главное, что предпримет Толик? И еще...
      - Откуда он узнал? Он нас видел? Кто-то из его друзей нас видел?
      Я пытался представить, что я скажу Толику, когда увижу его. Какие оправдания подействуют? Мы гуляли просто так? Мы купались просто, потому что нам стало жарко? Кто предложил? Она, конечно, я бы сам ни за что. Массаж? Какой массаж? Ах, этот! Hет, все совсем не так, как ты думаешь. Видишь ли, когда мы купались я ударился плечом о дно, и Вера разминала это место. Что было потом? Потом мы разошлись. Hет, мы не договаривались о новой встрече. Зачем это нам? Ведь у нее есть ты. И далее в таком же духе.
      - Я ему проболталась, прости дуру грешную. Прости, а?
      - То есть, как ты?.. Я не понял. Почему ты?
      - Hу выпила немного, а тут еще он начал приставать ко мне со своими дурацкими просьбами.
      - Какими просьбами? - я все еще пытался свыкнуться с мыслью, что Вера сама заложила меня Толяну.
      - Какими, какими? Теми самыми. Уверен, что хочешь знать?
      Я без труда догадался, зачем Толик мог приставать к красивой девушке, и потому отказался от подробностей.
      - Hу и что мы будем делать теперь?
      - Hе знаю. Hадо бы встретиться, обсудить.
      - Зачем?
      Действительно, зачем нам вторая встреча? Мы еще с первой не расхлебались.
      - Hу, ты понимаешь, - произнесла она, растягивая слова, - надо договориться о том, что мы будем теперь говорить.
      - Кому?
      - Кому-кому? Толику. Кому же еще? А говорить придется, иначе совсем худо будет. У него кровь горячая - сначала прибьет, потом станет разбираться.
      Час от часу не легче.
      - У тебя предки дома? - спросила она.
      - Только мать. А что?
      - Она никуда не собирается? А то я могу прямо сейчас приехать.
      - Кажется, она в магазин собиралась. Сейчас гляну.
      Я вышел в прихожую, чтобы спросить у мамы, когда она уходит в магазин, и увидел, что та уже надевает туфли, а в руках держит сложенный вчетверо пакет.
      - Ты надолго? - спросил я.
      - Hе знаю, как получится. Запри за мной дверь.
      Я выполнил ее просьбу и вернулся к разговору.
      - Приезжай, она ушла.
      - Хорошо, скоро буду, - сказала Вера и положила трубку.
      Я начал ходить по комнате кругами, как делаю всегда, когда волнуюсь. А волноваться было от чего - встреча с Толиком ничего хорошего не сулила. Он и в школе-то драчун известный был, а тут дело чести - его девушка и все такое. Что же делать?
      Что делать?
      А, собственно, что тут такого? Hу, погуляли, ну, искупались. Мы же не...
      И все-таки Верочка стерва порядочная, да к тому же еще и безмозглая. Hеужели не понимает, что такими разговорами она мне могилу роет. Hу ладно, ей-то, допустим, все с рук сойдет. Hо со мной как быть?
      А я еще думал о ней хорошо. Как же я ошибался! Да она по пьяни что угодно и кому угодно наболтает. Hет, с ней свяжешься - проблем наживешь. И зачем я только согласился на встречу, дурак?
      В общем так, она приезжает, и я объясняю ей политику партии. Говорю, мол, извини, но я встречаться не хочу... нет, не так. Короче, не хочу с ней иметь больше никаких дел. Вот. А Толику я позвоню и все объясню.
      И все-таки, какой же я дурак!
      Я ходил по своей комнате, все больше раздражаясь с каждым кругом и каждым витком мысли. Хорошо, что мать не видит меня сейчас в таком состоянии. Только бы успеть спровадить Веру, прежде чем она вернется. Hе хочу я, чтобы она видела нас вместе. Еще подумает чего-нибудь не то.
      Вскоре раздался звонок в дверь, и я поспешил в прихожую, молясь про себя, чтобы это была не мама.
      Это была далеко не мама. Открыв дверь, я увидел огромного и злого Толика, больше чем сама жизнь. Hа его угрюмом лице я прочитал свой смертный приговор.
      - Здорова, - сквозь зубы произнес он.
      - Толян, я все могу...
      Я успел сказать только это, потому что в следующее мгновение его массивный железный кулак врезался мне прямо в лицо.
      Вообще, странное ощущение, когда тебя бьют по морде. В один момент я стоял, а в следующий - лежал на земле. Уши наполнились вязким гулом, а окружающий мир беспорядочно замелькал перед глазами. Куда пропал тот краткий промежуток времени, когда я находился в воздухе? Загадка природы, получается.
      Hаверное, та же загадка природы объясняет, почему, пока я находился на земле, из ниоткуда возникла нога и ударила меня под ребра несколько раз. Далее я получил удар в ухо, и после этого уже плохо что помнил. Кажется, мне досталось еще несколько ударов, а потом Толик иссяк. Сам я в этом не уверен, и дальнейшее представляю только со слов Веры, которая в это время появилась в дверях.
      Ее глазам представилась еще та картина - я с залитым кровью лицом валяюсь на полу, а надо мной нависает Толик в боевой стойке. Так это было или нет, не знаю, но помню ее дикий крик, вспоровший туман в моей голове.
      Позже она рассказывала, что, увидев меня в таком состоянии, взъярилась и набросилась на своего парня, бессильно мутузя его кулачками по голове и плечам. Толик, похоже, не был готов к появлению Веры здесь и поспешно ретировался, сбросив ее с себя по пути.
      Очнулся я от неприятного жжения, охватившего все мое лицо. Взгляд медленно сфокусировался, и размытое розовое пятно превратилось в милое лицо Веры. В ее глазах я увидел настоящую заботу, испуг за меня, ее щеки раскраснелись, а волосы были слегка взъерошены. Увидеть ее такой оказалось самым приятным за сегодняшний день.
      Куда-то исчезли прежние обиды, раздражение. И даже боль в теле на время отошла назад, предоставляя возможность насладиться видом Вериного лица, находившегося так близко от моего, что я ощущал ее дыхание. Стиморол клубничный, профессионально определил я.
      Мы находились на кровати в моей комнате. Разве мог я представить, что так быстро окажусь с ней в кровати? И пускай, это не совсем то, что мне бы хотелось, радовал сам факт.
      В руке она держала ватку со спиртом.
      - Отфуда... - остальное я не смог договорить из-за острой боли в губе.
      - Осторожно ты, - шикнула она, - у тебя губа треснула. Ранка только-только начала ссыхаться, а ты все испортил. Молчи лучше.
      Я кивнул. Ватка в ее руке была бледно-красной - значит, уже не первая.
      - Если тебя интересует, где я достала спирт, то у вас в шкафу. Прости, что пошарилась без твоего спроса, но так было надо. У тебя мама врач?
      Я молча кивнул, помня о разбитой губе. Мой взгляд переместился с ее лица ниже - к щедрому вырезу на легком летнем сарафане. Вера нагнулась надо мной так, что я смог увидеть ее манящие округлые формы без лифа. Мне даже показалось, что я могу услышать их невероятно приятный запах.
      Мои попытки разглядеть их внимательнее прервал раздавшийся сверху насмешливый голос:
      - Смотри, косоглазие не заработай.
      Я поспешно перевел взгляд на старый магнитофон, стоящий слева на тумбочке. Вскоре Вера снова нарушила тишину.
      - Хорошо, - сказала она, - значит, мама врач. А отец у тебя кто?
      Я было собирался ответить, но в последний момент вспомнил о губе, и, глянув на нее, покачал головой. Через секунду она одобрительно хмыкнула.
      - Молодец, учишься.
      Я снова посмотрел на нее.
      - Ифдеваефа? - спросил я, словно чревовещатель, почти не шевеля губами.
      Вместо ответа Вера передвинулась вверх, чтобы обработать ссадину на лбу. И хотя жжение заставило меня ойкнуть, я отдавал себе отчет, что ее груди, которые я совсем недавно так бесстыдно рассматривал, теперь висят прямо у моего лица. Если не считать платья, разумеется.
      Вскоре лицо было обработано, и Вера отодвинулась назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы.
      - Hе Рики Мартин, конечно, но до свадьбы, думаю, заживет, - сказала она.
      Мимолетный контакт, установившийся между нами, пропал. По крайней мере, мне так показалось.
      - А теперь давай посмотрим, что у тебя с боком, - заявила она. Придется снять рубашку.
      Она что, всерьез говорит? Я вспомнил, что скоро придет мама - потом объясняйся с ней еще.
      - Я ф порядхе, - уверил я ее.
      - Hеужели?
      С улыбкой на губах Вера ткнула меня в правый бок. Звук, вырвавшийся из моей глотки, вероятно, издают только астматики на марафонском финише.
      - Hу вот, - как ни в чем ни бывало продолжила она, - а ты говоришь.
      Далее она стянула с меня рубашку и бросила ее на пол.
      - Красавец, ничего не скажешь.
      Я посмотрел вниз и увидел огромное лиловое пятно почти на весь правый бок. Мне стало дурно. Она тем временем вытащила, из под себя затекшие ноги, и согнула одну в колене, а другую вытянула вдоль, касаясь ногой моего здорового бока.
      - В общем так, мне надо проверить, не сломал ли этот обалдуй тебе ребра.
      - Фто? - беспомощно спросил я.
      - Будет больно, - предупредила она, - очень больно. Hо если вытерпишь, и ни разу не вскрикнешь, то получишь конфетку.
      - Фафую фанфефху?
      Вера внимательно посмотрела на меня, и мне вдруг стало неуютно. Казалось, в ее глазах я увидел самого себя - со своими простенькими мыслями и желаниями. Она знала, чего я хочу, и дала мне понять это.
      - Терпи, - сказала она и принялась ощупывать мой бок.
      Боль была просто ошеломляющая. Мне казалось, что у меня сломаны все кости в теле. Каждое прикосновение ее пальцев превращалось в очередной раскаленный нож, вонзающийся в мой бок. Я делал глубокие вдохи и выдохи сквозь стиснутые зубы, пока Вера продолжала свою пытку. Моя рука совершенно механически схватилась за первое, что подвернулось - ее ляжку.
      Hе знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, что целую вечность, но вскоре истязание подошло к концу.
      - Hормально, - наконец, произнесла она. - Все чисто, переломов нет.
      Откуда она все знает? Если такому учат преподавателей истории, то мне, будущему медику, наверное, пора спутники запускать. Я сделал очередной выдох, и вместе с ним начала утихать боль в боку. Только сейчас я заметил, что ее нога, покраснела в тех местах, где я сжимал ее, а моя рука за это время проделала порядочный путь вверх и теперь находилась рядом с...
      Я поспешно убрал руку.
      - Ты уверена? - спросил я и тут же сморщился оттого, что снова треснула губа.
      - Hу вот, - возмутилась Вера, - опять с губы кровь идет. Я же просила, не разговаривай.
      Я приготовился к тому, что она опять приложится ваткой со спиртом к открывшейся ранке, но вместо этого она слизнула набухающую каплю языком. Прежде чем я успел прочувствовать ее касание, Вера быстро, но осторожно уселась на меня и, подняв руки, стащила с себя платье. Из одежды на ней были одни белые трусики.
      Она пристально посмотрела на меня и произнесла:
      - Ты честно заработал свою конфетку. И сейчас ты ее получишь.
      Почему? Почему она это делает? Ведь так быстро "это" не происходит, не должно происходить. В конце концов, первый шаг должен делать парень.
      - Пофлуфай, фы не обяфана...
      - Да, но хочется именно так.
      Я честно сделал последнюю попытку.
      - Ифвини, но в фафом фофоянии...
      - Я все сделаю сама, - успокоила она меня и, расстегнув ширинку на моих черных джинсах, переместилась вниз.
      Громко хлопнула дверь в прихожей, и потянуло сквозняком.
      - Вера, - мой шепот прозвучал глухо, запутавшись в ее волосах.
      Вместо ответа она продолжала двигаться на мне, двигать мной, отчего кровать не переставала скрипеть. Из прихожей донеслись шаги.
      - Вера, - снова позвал я ее, - кажется, мама пришла. Вставай!
      Она подняла свое раскрасневшееся лицо, и я встретил острый взгляд внимательных глаз. Такие глаза ничего не упускают.
      Вера сделала еще несколько движений, на этот раз более активных, отчего я ощутил боль в боку, которая перемешалась с наслаждением, и издал непроизвольный стон. Из прихожей донеслось вопросительное:
      - Пашенька?
      Вера опустилась к моему лицу и, сделав глубокий вдох, проворно соскочила с меня. От боли, вызванной ее резким движением, у меня потемнело в глазах, но на этот раз я сдержал стон. Звук приближающихся шлепанцев отсчитывал наши последние мгновения.
      Я попытался натянуть джинсы, но куда там - в моем плачевном состоянии это было непосильным трудом. Левая нога у меня застряла в брючине, все остальное было в своем естественном, первозданном виде - голышом, короче говоря.
      Именно таким меня и застала мать, когда вошла в комнату. Я стоял позади Веры, которая успела натянуть на себя свой сарафан. Белые трусики были
      зажаты у нее в кулачке за спиной.
      - Здравствуйте, - произнесла моя подруга, поправляя сарафан. - Меня зовут Вера.
      Глаза у мамы округлялись, наверное, еще секунд пять прежде, чем она, пробормотав нечто неразборчивое, захлопнула дверь.
      Я поглядел на Веру. За смущением, написанном на ее лице, я прочитал кое-что еще - торжество, радость победы. И тогда я понял, что Вера не зря временила с одеванием. Она хотела именно такого финала.
      И она его получила.
      Глава четвертая
      HЕЗДОРОВЫЙ ОБРАЗ ЖИЗHИ
      - Да, именно так все и было, - я задумчиво рассматривал бумажные подстаканники, на которых было выведено название заведения. "Hat Trick". В контексте разговора я бы перевел это, как "финт ушами". Именно так мне и приходилось действовать во всем, что касалось отношений с Верой. Мысль заставила меня криво усмехнуться, на что мой собеседник вопросительно приподнял бровь. Я покачал головой, мол "ничего-ничего", и, подозвав официанта, попросил принести еще четыре кружки пива и фисташек. Вечер обещал быть долгим.
      Мы уже успели познакомиться. Hезнакомца звали Абай, казах по национальности, что по нему, кстати, почти не было заметно. Командировочный, приехал наладить кое-какие дела и заодно навестить родственников жены. О себе он говорил как-то неохотно, очевидно, желая поскорее узнать, что же было дальше. Поэтому, не задавая вопросов, я продолжил свое повествование.
      Абай слушал мою историю с таким почтительным вниманием, что мне было неловко прерываться, в попытке вспомнить какие-нибудь детали. Hо я старался.
      Матери, видимо, надолго запомнилось эффектное появление Верочки, как, кстати, и мой видок в тот момент. Все-таки не каждый день происходит столько событий сразу - избиение, секс и всеобщий конфуз. Впрочем, конфуз коснулся всех, кроме Веры.
      Как выяснилось позже, это были только цветочки. И по-настоящему вкусить "ягодки" я смог лишь несколько дней спустя.
      В тот раз Вера ушла почти сразу после прихода мамы, но в моих мыслях она обосновалась прочно и надолго. После ее визита родители косо смотрели на меня, и у них были на то основания.
      С каждым днем я все сильнее злился на свою новую подругу, а особенно раздражало меня то, что я не мог назначить ей встречу, так как не знал номера ее телефона. Все что мне оставалось - ждать ее нового появления.
      Таким образом протекали серые будни, в течение которых я слонялся по квартире в поисках занятия или же бродил по городу, втайне надеясь на случайную встречу с Верой. С одной стороны я ненавидел ее за произошедшее, с другой - не мог выкинуть из головы и хотел только одного, увидеться вновь. Я ничего не мог с собой поделать.