17. ЛЕОПАРДЫ, ИХ ЛОГОВА И ВСЕ ПРОЧЕЕ

Кполудню следующего дня дом удалось привести в более-менее нормальное состояние. Я приняла душ, переоделась, убрала комнаты, мастер заменил разбитое стекло, а Рози заняла свое место на кухне.

Когда она вошла с черного хода, часы показывали без десяти восемь. Лицо Рози было белым как мел.

— Энни, что случилось? Почему у дверей стоит полицейская машина? О боже, вы только посмотрите на это окно! Ми… миссис Бичем? — Она перекрестилась.

— Рози, все в порядке. В дом забрались воры, но теперь все нормально. Дело улажено.

Бедная маленькая Рози. Если ее так потряс какой-то взлом, то что с ней будет завтра? Джерри взял с меня слово, что едва миссис Бичем вернется домой, как я скажу ей, кто я такая.

Рано утром мы узнали хорошую новость. Оказалось, что два соседних дома были ограблены тем же самым способом.

— Значит, ваш дом не был выбран специально! — заявил чей-то жизнерадостный голос. — Эти типы воспользовались тем, что вчера был праздник. Решили, что в доме никого нет, и забрались в него. Мелкие воришки, только и всего!

— Просто замечательно, — фальшиво бодрым тоном ответила я.

Однако я понимала, что скрывать свои подлинные чувства от миссис Бичем будет куда труднее. Хотя Джерри снова проявил заботу обо мне, обратившись к своей знакомой, профессиональному консультанту. Эта женщина должна была позвонить и укрепить мою уверенность в себе.

— Убеждена, что ваша настоящая мать будет ошеломлена, но в конце концов поймет вас, — сказала женщина-консультант и дала отбой. Ей было нужно звонить следующему клиенту.

— Как вы смели! Как вы смели подойти ко мне с этой мерзкой фальшивкой! — Миссис Бичем вскочила с кресла. Ее точеное лицо покраснело от гнева.

Я захлопала глазами и попятилась.

Это было неправильно. Все должно было идти по-другому. Так, как обещала знакомая Джерри. Она ведь дипломированный психолог…

Тогда почему миссис Бичем ведет себя подобным образом? Почему не хочет меня понять? Почему она стоит и смотрит на меня так, словно я кусок дерьма, случайно приставший к подошве ее туфельки от Гуччи?

Наверно, она неправильно поняла меня.

— Миссис Бичем, кажется, вы меня не поняли. Я сказала, что я ваша…

— Не смейте повторять эту наглую ложь! Если у вас есть хоть капля порядочности, вы покинете эту комнату еще до того, как я позову на помощь!

На помощь? Разве на нее кто-нибудь нападает?

Дыхание миссис Бичем становилось все более частым. Казалось, она с трудом втягивала в себя воздух. Над ее верхней губой, как всегда, покрытой алой помадой, выступили капельки пота.

О боже… А вдруг ее хватит удар?

— Пожалуйста, миссис Бичем… Я не хотела вас огорчать.

— Огорчать? — Она прижала руку к груди. — А что вы хотели? Всерьез думали, что я обрадуюсь этой мерзкой фальшивке?

Миссис Бичем прижала к губе носовой платок. Капли пота исчезли, ее дыхание восстановилось и стало более мерным. Она почти успокоилась. Но не стала терпимее.

— Моя дочь? — с презрением повторила она. Глядя на меня так, словно я грязный лисенок, которого Пеппер однажды принесла в дом и положила у камина.

Неужели это та самая женщина, которая едва не улыбнулась мне, когда я подбадривала ее в ту ужасную ночь? Которая благодарила меня, когда я помогала ей менять ночную рубашку?

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом! — На ее шее неистово пульсировала голубая вена, грозившая прорвать тонкую белую кожу.

— Нет, вы не понимаете. Это не фальшивка. Я обязана рассказать вам правду. У меня больше нет сил хранить ее в тайне. Думаю, вы имеете на это право. Я действительно ваша дочь. В моей комнате лежит свидетельство о рождении. Я родилась двадцать восьмого ноября тысяча девятьсот семидесятого года в частной лечебнице «Морская звезда» близ Блэкрока. Весила девять фунтов четыре унции, и случилось это ровно в полдень. Когда звонили колокола, славившие ангелов.

Я тараторила как сорока, не желая, чтобы она унижала себя, продолжая отпираться. Когда она поймет, что я говорю правду, ей станет стыдно.

— Наверно, вы помните колокольный звон, доносившийся из церкви напротив. Многие роженицы жаловались на шум. Говорили, что он мешает им. Ну, может быть, они были не католички, а протестантки. Впрочем, едва ли в родильном отделении «Морской звезды» могло быть много протестанток, потому что лечебницей руководили монахини…

Я знала, что несу вздор, но не могла остановиться. Пока я говорила, у нее не было возможности возражать мне.

Миссис Бичем протянула руку и вцепилась в широкую каминную доску с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Я была уверена, что она потеряет сознание, упадет на медную решетку и разобьет себе голову. Рухнет у моих ног и умрет, а сверху на нее будет грозно взирать судья.

Мне хотелось обнять и поддержать ее. Сказать: «Не волнуйтесь, я не собираюсь нарушать ваш покой». Я не хотела, чтобы она умирала. И даже не хотела ее огорчать. Если бы она приказала, я бы ушла к себе в комнату и сидела там как мышь. Всю жизнь. Не сказав ни одной живой душе то, что сказала ей.

Но миссис Бичем не потеряла сознание. И не умерла. Взяла себя в руки, сделав усилие, не вязавшееся с ее хрупкой внешностью, и села в кресло с высокой спинкой. Ее лицо вновь приобрело нормальный цвет. Пережитый шок не мешал ей двигаться с поистине королевским изяществом. Можно было поклясться, что она полностью справилась с собой. Если не обращать внимания на страх, застывший в ее глазах.

Но я не собиралась причинять ей вред. Она должна была знать это.

— Миссис Бичем, я не хотела вас расстраивать. Но мне нужно узнать свое происхождение.

— Ваше происхождение? — мрачно повторила она. — Откуда мне знать ваше происхождение? Вы в этом доме служанка. И ничего больше.

С таким же успехом она могла вонзить мне в грудь большую медную кочергу. Во всяком случае, больнее мне не было бы…

— Миссис Бичем, пожалуйста… Неужели мы не можем хотя бы…

— Вы говорите о деньгах? Так вот что вам нужно! Вы пробрались в дом, чтобы шантажировать меня?

Пробралась? Я?

— Вы спланировали это заранее?

— Нет! Ну, может быть, и планировала… но совсем не так, как вы могли подумать… Я вовсе не хотела… не собиралась… — Все окончательно пошло вкривь и вкось. И чем больше я старалась, тем хуже выходило.

Я начала сначала:

— Нет. Позвольте мне объяснить. Я…

— Вы хитрая маленькая дрянь. Проникли в дом и терпеливо ждали удобного момента, чтобы застать меня врасплох! — Ее глаза прищурились и приобрели знакомый ледяной блеск. — О, вы вели себя очень умно. Все это время скрывали свое подлинное лицо. И жили в моем доме.

— Нет, вы все искажаете! Я не планировала… ну, это не было планом. То есть, может быть, и было, но я не хотела от вас ничего, кроме правды. Думаю, что имею на нее право.

Миссис Бичем вскочила с кресла.

Я отпрянула. Но это было лишнее. Она не собиралась приближаться ко мне. Миссис Бичем прошла к большому окну и остановилась у него. Казалось, в ее позвоночник вставили шомпол. Эта поза была мне знакома. Я достаточно часто видела ее. В этой самой комнате. Она прогоняла меня. Ждала, что я уйду.

Черта с два!

— Вы действительно говорили окружающим, что собираетесь удалять фиброму?

— О чем вы? — не оборачиваясь, спросила она.

— Когда я родилась, вы говорили, что легли в «Морскую звезду», чтобы удалить фиброму.

— А вы явились, чтобы наказать меня за это?

— Я… нет. Я хотела знать, почему вы… бросили меня. То, что я получила здесь работу, было простым совпадением. В то утро я случайно оказалась здесь, и Пенелопа по ошибке приняла меня за одну из претенденток на место.

— Вы оказались здесь случайно! Просто шли мимо моих дверей, направляясь в полученную по наследству трущобу? — Ее подбородок вздернулся так, что уставился в потолок.

И тут я поняла, что она никогда не признает меня. Даже если я проторчу здесь до Судного дня, пытаясь спорить и доказывать, кто я такая. Даже если суну ей под нос свое свидетельство о рождении. Даже если получу образец ее крови или лоскут кожи и проведу анализ ДНК. Ничто на свете не заставит эту женщину признать меня.

Я не торопилась. Была осторожна. Боялась смутить или обидеть ее. Но теперь поняла, что даром тратила время. Наверное, я знала это с самого начала и именно поэтому откладывала разговор. Наверное, инстинкт подсказывал мне, что, если я расскажу ей правду, она под любым предлогом избавится от меня. Еще раз.

Вырастившая меня Берни Макхью родилась в самой бедной и густонаселенной части города, но она обращалась с собаками лучше, чем эта женщина обращалась со мной.

Я постучала ее по плечу:

— Ну ты, высокомерная старая сука! Смотри мне в глаза, когда оскорбляешь меня! Я не собиралась позорить тебя. О наших родственных отношениях не знает ни одна душа. — За исключением разве что Джерри… — И можешь мне поверить, хвастаться ими я не собираюсь. Я думала, что моя родная мать леди, а она оказалась настоящей сукой. В двадцать четыре карата. Она отодвинулась.

— Не смейте лапать меня!

Лапать? Постучав по плечу? Миссис Бичем и не догадывалась, что ее холеному, породистому лицу грозила пощечина.

— Я требую, чтобы вы покинули этот дом. Сию же минуту, — ледяным тоном сказала она.

— Можете не беспокоиться. Вы не смогли бы удержать меня здесь даже в том случае, если бы прибили мои ноги к полу!

Она не реагировала.

— Я жалею, что пришла сюда. Жалею, что узнала вас. И… и… — Я лихорадочно пыталась найти слова, которые могли бы побольнее задеть ее. — Надеюсь, что ваши драгоценности и дерьмовые картины лежат на дне Лиффи. Там им и место. Вы знаете, как эти картины назвал полицейский эксперт? Халтурой. Не стоящей холста, на котором они написаны. Очень похожими на вас, миссис Бичем. Одна видимость, а содержания ни на пенни!

— Я требую, чтобы вы покинули мой дом. — Спокойствие, звучавшее в ее голосе, только подстегивало мою истерику.

— Вы не поверите, — сказала я, — но я в самом деле думала, что под вашей холодной, фригидной внешностью может скрываться душа, способная на человеческие чувства. Ну разве это не смешно? — Я открыла дверь. — О да, большое спасибо за то, что вы меня бросили. Благодаря этому меня вырастила добрая, любящая мать, а не жестокая, бессердечная сука!

Когда я поднималась по лестнице, за мной увязалась Рози.

— Что случилось? Почему вы так кричали?

— Спросите свою миссис Бичем!

— Мою? Понятно… Послушайте, дайте ей время. Она еще не оправилась от шока, вызванного ограблением.

— Ах, вот в чем дело? Значит, шок может сделать человека холодным, эгоистичным и нетерпимым? Это что-то новенькое.

— Вы ведь не бросаете нас, правда? — испуганно пролепетала Рози, увидев, что я достаю чемодан.

— Нет. Просто я на ночь глядя решила отправиться в Диснейленд. — Я начала бросать в чемодан одежду.

— Энни, не уходите. Я без вас не справлюсь. Я чуть не расхохоталась ей в лицо.

— А как вы справлялись до моего прихода? Тем более что я здесь не ударяла палец о палец.

У нее изумленно расширились глаза.

— Вы шутите? Вы были лучше всех остальных, вместе взятых. Никто из них вам в подметки не годится!

Я чуть не забыла про чемодан.

— Всех остальных? Что вы хотите этим сказать? Рози смутилась.

— Всех остальных… компаньонок. Энни, от них не было никакого толку. Одни неприятности. Когда они уходили, я о них нисколько не скучала.

— И сколько компаньонок у нее было?

— Ну, три… нет, четыре. Но последняя не в счет. Она не прожила у нас и недели. Ушла через три дня.

— Почему мне не сказали об этом?

— А вы бы согласились занять это место, если бы узнали?

— Может быть, и нет. Мне хотелось, чтобы миссис Бичем была совершенством. Выше всяких подозрений. — Я слегка улыбнулась. — Как жена Цезаря.

— Ну, я мало что о ней знаю, но могу поручиться, что она не совершенство. Как и каждый из нас. Неподалеку от нас жила женщина, которая сорок лет делала искусственные цветы для церкви. Каждый понедельник дочиста мыла алтарь. Никогда не была замужем. Говорили, что у нее было время только для господа. А когда она умерла, в ящике ее комода нашли мертвого младенца. Мумифицированного. Как статуя. Новорожденного младенца. Никто не знал, сколько времени он там пролежал. Даже догадаться нельзя было, потому что он был как мраморный. Бедное маленькое существо. А все считали эту женщину совершенством.

— Мумифицированный младенец? — Я пришла в ужас. — О боже, Рози, откуда вы берете такие истории?

— Это не история, а святая правда! Я сама видела его мумию.

Я с треском захлопнула чемодан. Рози открыла мне дверь.

— Скажите миссис Бичем, что за остальными вещами я кого-нибудь пришлю, — сказала я.

Рози стояла на лестничной площадке и смотрела мне вслед.

— Да благословит вас бог, Энни.

Когда я проходила мимо библиотеки, оттуда не доносилось ни звука. Дверь оставалась плотно закрытой.

Когда к дому подъехало вызванное мной такси, шофер громко просигналил, но в библиотеке по-прежнему было тихо, как в могиле.

Я помахала Рози рукой:

— Берегите себя.

— Счастливо, Энни.

18. ТРЕХМЕСЯЧНОЕ ЖАЛОВАНЬЕ ВМЕСТО ИЗВЕЩЕНИЯ ОБ УВОЛЬНЕНИИ

Джерри быстро вышел из кабинета мне навстречу. Увидев мой чемодан, он буквально воспарил от радости.

— Молодец, Энни!

Сандра сидела за столом и дулась. Смотрела на меня так подозрительно, словно я была смертью с косой, пришедшей, чтобы разрушить ее счастливый мирок.

— Бедная Сандра, — сказала я, когда мы с Джерри благополучно достигли его кабинета. — Думает, что я претендую на ее место.

— Ничего, пусть почешется. — Джерри не был склонен к сантиментам.

Наверно, именно поэтому он не захотел слышать подробности моей беседы с миссис Бичем.

— Меня касается только одно: то, что ты наконец убралась из этого проклятого дома. — Я никогда не видела его таким довольным. — И никаких разговоров о поиске квартиры. У меня в доме пустуют две спальни. А когда я занят по ночам, то и все три. Можешь выбирать.

— Спасибо. Однако учти, это только на время. Пока я не приду в себя. А потом…

— Конечно, конечно. Но зачем же пропадать месту?

— Не хочу тебе мешать. Точнее, натыкаться на заначки, которые лежат у тебя в ванной.

— Заначки? — Он улыбнулся. — Не знаю, о чем ты говоришь. Никогда не слышал, чтобы женщины использовали это слово.

— Ох, перестань! Я по горло сыта правилами хорошего тона, — язвительно ответила я.

Но чувство юмора у Джерри было неистощимым. Он смеялся в ответ на каждое мое оскорбление. И отвечал колкостью на колкость.

Именно такая шутливая перепалка мне и требовалась, чтобы забыть о горьком разговоре с миссис Бичем.

Когда Джерри объявил, что приглашает меня на ленч в ресторан ближайшей гостиницы, Сандра чуть не выскочила из штанов.

— Джерри, у тебя нет времени. — Она проводила нас до дверей, с трудом передвигаясь на шестидюймовых каблуках. Стройные ноги двадцатилетней девушки туго обтягивали колготки «Капри». Сандра выглядела так, словно по ее пищеводу не проходило ни кусочка твердой пищи. Словно она соблюдала диету Эм-ти-ви и не пила ничего, кроме ключевой воды.

— Тебе собирался звонить мистер Уолш. — Она все больше выходила из себя. — Хотел обсудить новую охранную систему для его фабрики.

— Дашь ему номер моего мобильника. — Джерри открыл мне дверь.

— Ты говорил, что я могу делать это только в крайнем случае.

— Я передумал.

— Мистер Уолш будет недоволен, — мрачно сказала она.

— А кто доволен, Сандра? Кто доволен? И почему мы должны быть довольны? Именно этот вопрос я задаю себе каждый день.

У Сандры отвисла челюсть. Воспользовавшись этим, Джерри взял меня за локоть и вывел наружу.

Мы обедали в просторном зале ресторана почти новой гостиницы. Почти, потому что на самом деле это был старинный постоялый двор, заново отделанный и обставленный одной американской компанией, про которую говорили, что она обладает способностью превращать в золото все, к чему прикасается. Тем не менее атмосфера здесь была европейская. Оркестр под сурдинку играл Моцарта, а против каждого места стояли четыре бокала. Можно было представить себе, какую сумму придется выложить за здешний ленч.

Несмотря на плохое настроение, которое я изо всех сил скрывала, при виде внушительного меню у меня дрогнуло сердце. Вкусная еда всегда восстанавливала мою веру в жизнь.

— Ничего себе меню, — заметила я.

Эти слова заставили Джерри нахмуриться.

Я снова взяла папку. Неужели я что-то упустила? Ну да, конечно, вот же она, в самом конце. Причина плохого настроения Джерри. Набранная самым мелким шрифтом. «Стоимость обслуживания составляет пятнадцать процентов от стоимости блюд». Я ждала взрыва.

Но его не было. Джерри отложил меню в сторону и начал оживленно болтать, указывая на собравшихся здесь известных людей. Он не только с улыбкой заказал бутылку очень дорогого «Шатонеф-дю-Пап», но и без возражений оплатил счет. И даже дал чаевые официанту, хотя я всегда считала, что это противоречит его принципам.

Потом он отвез меня к себе домой и отнес мой чемодан в самую большую спальню.

Вечером, все еще находясь в приподнятом настроении, он попросил Деклана взять микроавтобус и съездить на Хейни-роуд за моими вещами.

Не стану утверждать, но думаю, что он выбрал не Барни, а Деклана исключительно из-за внешности последнего. Я точно знаю, что однажды Деклан прыгнул в реку, чтобы спасти выводок тонувших щенят, но посторонний человек едва ли мог бы этому поверить. У Деклана было тонкое худое лицо и узкие, лишенные ресниц глаза хладнокровного убийцы. К тому же он был единственным, кто умел говорить, не двигая губами.

Миссис Бичем либо не было дома, либо она так испугалась выходившего из машины Деклана, что не рискнула показаться ему на глаза.

Рози передала ему запечатанный конверт, на котором было написано «Энни». Больше ничего.

Я осторожно вскрыла его, убежденная, что там лежит ядовитый порошок. Если не бомба с часовым механизмом.

Но там оказался чек. Жалованье за три месяца вместо извещения об увольнении. Миссис Бичем могла быть холодной, бессердечной сукой, но обвинить ее в скупости было нельзя.

Это было моим единственным утешением. Да, она сама наказала себя, отринув собственную плоть и кровь, и все же это продолжало причинять мне боль. Напрасно я твердила, что лучше не знать, почему она меня бросила.

«Чего не знаешь, то не болит», — гласит старая пословица. Интересно, какой идиот ее придумал?

Мою боль можно было сравнить только с болью от глубокого подкожного нарыва. Его нельзя увидеть или потрогать, но ты знаешь, что он там, потому что стоит решить, что ты научился не обращать на него внимания, как он внезапно вонзает в тебя стрелу. Только для того, чтобы напомнить о своем существовании.

Я говорила себе, что мать, дважды отвергшая собственного ребенка, не стоит того, чтобы о ней думать, но, честно говоря, это не помогало.

Зато помогало другое. Джерри дал мне возможность трудиться в его офисе как каторжной. А поскольку его немногочисленные служащие были сильно перегружены, они не стали злиться на новенькую, неожиданно вторгшуюся в то, что они привыкли считать своей вотчиной, и с радостью приняли помощь.

Каждое утро мы с Джерри ехали на работу вместе. Он открывал помещение, забирал почту, а затем исчезал. Нужно было выполнять взятые на себя обязательства.

Мне предстояло погрузиться в хаос, который он называл своими гроссбухами. Требовалось привести в порядок папки с делами; казалось, к ним не прикасались со времен всемирного потопа.

Судя по всему, Джерри и два других сыщика были хорошими детективами. Иначе зачем бы они были нужны ушлым жителям Дублина? Но их отчеты оставляли желать лучшего. А система регистрации не имела ничего общего с делопроизводством.

— Кто у вас отвечает за учет? — спросила я Сандру, которая все еще дулась на меня.

— У нас никто конкретно ни за что не отвечает, — свысока ответила она. — Мы одна команда. И все делаем вместе.

— Никогда бы не подумала, — вздохнула я, глядя на гору документов.

Когда мы с Джерри остались наедине в его берлоге, назвать которую кабинетом можно было только в насмешку, я не выдержала:

— Разве можно так вести дела? Удивительно, что ты еще не обанкротился.

— Э-э… Ну, раз уж ты упомянула об этом, то недавно к нам приходил аудитор и производил очень странные звуки.

— А ты подумал, что это какое-то животное, верно? Он откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— Джерри, я не шучу. Тут лежит счет, который следовало отправить мистеру Уиверу еще в мае…

— Это работа Сандры. Наверно, у нее не дошли руки. Такое бывает.

— …в мае девяносто седьмого года, — закончила я.

— О, тогда она еще не работала. Сандра пришла к нам в девяносто восьмом. — Он гордо улыбнулся. — Прямо после школы. И двухнедельных курсов делопроизводства.

— Тут у вас настоящий хаос. Я не знаю, как вы умудряетесь работать.

— Ну да, у нас тесновато, но тут уж ничего не поделаешь. Я пытался снять смежное помещение, однако его перехватило соседнее Интернет-кафе, которому приспичило расшириться.

— Я имела в виду не тесноту. Сама знаю, как трудно в Дублине с помещениями. Я говорю про постановку дела. У вас никто не умеет пользоваться компьютерами. Ты постоянно обращаешься к архивам, а у самого даже базы данных нет.

— Послушай, Энни, у тебя сложилось неверное впечатление. Мы не конторские служащие, а сыщики. Наша работа там. — Он показал на улицу. — Нам некогда сидеть за столами и. возиться с компьютерами. Мы весь день бегаем по городу, задрав хвост.

— Понимаю и ценю. Но без элементарного порядка в документах нельзя. Как можно что-нибудь найти в таком бедламе? — Я показала на горы бумаги, завалившие его письменный стол.

— Ты права, это нелегко, — засмеялся он.

— Джерри, мне не до шуток. Чем у тебя занимается Сандра, черт побери?

Он потянул меня к двери и жестом указал на маленькую приемную, отгороженную от основного помещения.

Сандра сидела, зажав телефонный аппарат между плечом и ухом, в котором торчало огромное кольцо, выражала сочувствие расстроенному собеседнику и одновременно что-то быстро писала в блокноте. Свободной рукой она пыталась выключить кипящий чайник.

— Прошу прощения, миссис, но вам придется немного подождать. Не кладите трубку. Нам звонят по другому аппарату. — Она нажала на кнопку. — Алло? Сыскное агентство Даннинга. Чем могу служить?

Она бросила в чайник четыре пакетика с чаем, залила их кипятком, а затем снова заговорила с первой собеседницей, убеждая ее не волноваться:

— Вашу проблему можно решить. Но для этого нужно сохранять хладнокровие…

Сандра потянулась к своим записям и при этом чудом не опрокинула чайник.

19. У КАЖДОГО ЕСТЬ СКРЫТЫЕ ТАЛАНТЫ. РАЗВЕ НЕ ТАК?

Через неделю после того, как меня выгнала миссис Бичем и я для успокоения принялась наводить порядок в офисе, Джерри предложил мне настоящую работу.

— Это не благотворительность! — выпалил он, предвосхищая мои возражения. — Я не даю людям работу из жалости. Нам был нужен постоянный работник. Причем именно такой, как ты. Правда, мы сами об этом не догадывались. Кроме того, я чувствую, что если не поймаю тебя на слове, то тебя сманит кто-нибудь другой. Мне и в голову не приходило, что ты гениальный организатор. Как же я мог этого не заметить?

Я покраснела.

— Может быть, ты просто не присматривался ко мне. Но он был прав. Пока я не попросила Джерри заняться делом миссис Бичем, мы с ним виделись только на людях. А на людях я была ходячим несчастьем.

Откуда ему было знать, что я становилась самой собой только в офисе? Что моего приказа слушались даже самые непокорные компьютеры? Стоило мне нажать на кнопку, и они начинали выдавать данные, которые уже давно отчаялись получить.

Иногда я сама удивлялась этим своим способностям. Но когда я жила на Хейни-роуд, то не могла передать миссис Бичем чашку чая и при этом не вылить половину жидкости себе на ноги.

— Может, у тебя есть и другие скрытые таланты, о которых я не догадываюсь? — игриво спросил Джерри, перегнувшись через письменный стол.

И все потому, что я удачно создала пару файлов. И составила две цифровые таблицы. Неужели такие вещи могут возбудить мужчину?

— Ты преобразила это место, — сказал он.

Тут Джерри был прав. Теперь по офису можно было ходить, не рискуя споткнуться о гору никому не нужных бумаг. Или остатки еды, заказанной в ближайшем ресторане.

— Не могу поверить, что тебе понадобилась для этого всего неделя. Я не видел крышки своего письменного стола с девяносто восьмого года. Богом клянусь, сегодня утром я решил, что ошибся дверью. Я понятия не имел, что у меня была полочка для входящих и исходящих.

— И не мог иметь. Потому что я только вчера ее купила.

— О господи… Надеюсь, ты взяла деньги из фонда на мелкие расходы?

— Не хочу говорить об этом. — Я скорчила гримасу.

— О чем? О полке для входящих и исходящих?

— О твоем фонде на мелкие расходы. Я почти уверена, что это незаконно.

Он засмеялся и захлопал в ладоши.

— Ох, Энни, добро пожаловать в сыскное агентство Даннинга!

— Точнее, в сумасшедший дом, — охладила я его. Это становилось опасно. Когда Джерри смеялся, от него нельзя было отвести глаз. К счастью, это случалось нечасто, хотя в уголках его рта действительно таилась улыбка. Он умел шутить с невозмутимым видом, но большую часть времени был смертельно серьезен. По крайней мере, в моем присутствии. Однако сейчас он улыбался. А его кабинет был слишком тесным, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Пришлось напомнить себе, что он все еще носит обручальное кольцо на среднем пальце левой руки.

Сотрудники Джерри с энтузиазмом встретили весть о моем зачислении в штат. Во всяком случае, два сыщика.

Реакция Сандры была немного иной. Она подала заявление об уходе.

— Ты не можешь отпустить ее, — сказала я Джерри. — Во-первых, она очень старается. Во-вторых, я не хочу, чтобы из-за нее меня мучила совесть. Поговори с ней. Она восхищается тобой. Почему-то считает тебя великим человеком.

Он удивленно поднял бровь, но с Сандрой поговорил. И попытался объяснить, что я ей не конкурент.

По окончании этой беседы Сандра заявила, что уйдет немедленно.

Я пригласила ее на ленч.

— Сандра, — сказала я, обращаясь к ее мрачному профилю, — я видела, как ты общаешься с людьми. У тебя поразительный талант. Ты вызываешь у них лучшие чувства. Жених обожает тебя, Джерри просто души не чает, а клиенты присылают открытки с благодарностями. Я сама их видела, — быстро прибавила я, заметив ее удивление.