Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сто лет назад

ModernLib.Net / Исторические приключения / Марриет Фредерик / Сто лет назад - Чтение (стр. 15)
Автор: Марриет Фредерик
Жанр: Исторические приключения

 

 


На другой день капитан брига в сопровождении своего безобразного сына подошел к нам и остановился перед нами, глядя на нас в упор. Тогда я обратился к нему.

— Вы позволили себе, милостивый государь, заковать нас в цепи, когда мы просили вас оказать нам помощь; вы ограбили нас на сумму около 400 фунтов стерлингов, когда мы соглашались уплатить вам за проезд, и захватили все остальное наше имущество. Я требую, чтобы мы все были немедленно освобождены; на мое предложение доказать вам, что я то самое лицо, за какое я себя выдаю, вы отказались выслушать мои доказательства; но я должен сказать, что я состою компаньоном торговой фирмы Треваннион в Ливерпуле, и что наши суда ведут торговлю с Джемстоуном. Мы издавна поддерживаем торговлю с фирмой Феррозер и Вилькокс, и по прибытии в Джемстоун я сумею вам это доказать и заставлю не только вернуть нам нашу собственность, но и поплатиться за ваше обхождение с нами, можете быть уверены в этом.

— Феррозер и Вилькокс! — прошептал капитан брига. — Черт бы его побрал!.. О, — добавил он, обращаясь ко мне, — вы узнали о существовании этой фирмы на одном из торговых судов, которое вы грабили; это штука нехитрая, знаем мы вас!

— Я думаю, вы сами были пиратом, если и теперь еще не пират, — крикнул я, — во всяком случае, вы — вор и негодяй; но наше время еще придет!

— Да, придет, — сказал капитан шебеки, — и помните, если вам удастся вырваться из наших рук и подкупить судей, то не удастся уйти от семи португальских ножей, знайте это!

— Да, знайте это! — поддержали в один голос своего капитана и все наши матросы-португальцы. — Мы вам этой проделки не простим!

— Я тебе говорю, отец, тут бедой пахнет, — проговорил юноша, подающий большие надежды, — лучше ты их повесь, если не хочешь, чтобы они нас закололи, как свиней. Право, на то похоже, что они не задумаются это сделать.

Я никогда не забуду дьявольского выражения лица капитана брига, после того как наши матросы произнесли свою угрозу. У него за поясом был большой пистолет, который он выхватил сгоряча.

— Так, так, отец, пристрели их! — крикнул паренек. — Сам ты всегда говорил, что «мертвецы лишнего не болтают!»

— Нет, нет! — остановил его стоявший на страже матрос, протянув вперед свой тесак. — Ни расстреливать, ни вешать мы не допустим; мы в этом все поклялись друг другу. И если они в самом деле пираты, так на то есть закон, чтобы их карать, а если нет, если они не пираты, то по какому же праву вы можете казнить их?

При этих словах капитан взглянул на матроса так, как будто хотел уложить его на месте, если бы только посмел, затем круто повернулся на каблуках и, сердито топая ногами, ушел в свою каюту. Его достойный отпрыск молча последовал за ним.

Семь дней мы провели в кандалах, когда, наконец, услышали, что марсовый матрос возвестил сверху берег, и бриг повернул в направлении берега. На ночь мы легли в дрейф, а поутру снова пошли к берегу. Перед закатом спустили якорь. Мы спросили у сторожевого матроса: «Что это, Джемстоун?» Но нам отвечали: «Нет, мы просто в устье какой-то реки; но никто не знает, почему капитан вздумал бросить здесь якорь. Хотя матросы видели на реке несколько индейских лодок, но никакого европейского поселения не видно нигде поблизости».

Все это было крайне таинственно, но поутру стало понятно. С кормы спустили крошечную шлюпку, которая едва могла вместить восемь человек, и причалили ее к борту брига, затем вывели нас одного за другим и, раздев до штанов, не оставив даже рубашки, приказали нам спуститься в шлюпку. Как только все мы оказались на шлюпке, и тяжестью наших тел шлюпка погрузилась в воду до шкафута, нам подали пару весел, и капитан крикнул сверху:

— Ну, а теперь прощайте, негодные пираты, которых я мог перевешать всех до последнего, — я ведь видел вас, когда вы грабили «Эмизу» под Порто-Рико; но если я передам вас властям в Джемстоуне, то мне придется стоять там два или три месяца, пока будут длиться заседания суда, а я вовсе не намерен задерживаться из-за таких негодяев! Так вот, гребите теперь к берегу и пробивайтесь, как знаете! Отчаливайте сейчас же, не то я всажу вам пулю в лоб!

— Держитесь, ребята! — крикнул я. — Пусть стреляет, если посмеет! Эй, вы, матросы «Транссенданта», беру вас в свидетели его бесчеловечного поступка! Ваш капитан ограбил нас на очень большую сумму, а теперь заставляет плыть на шлюпке, куда глаза глядят, без провианта, без одежды, вынуждая нас пристать к берегу, заселенному дикарями, которые, вероятно, не задумаются лишить нас жизни. Обращаюсь к вам, неужели вы допустите такую жестокость?

Матросы вступили в пререкания со своим капитаном, и, вероятно, последнему пришлось бы уступить, но пока шли переговоры, сынишка капитана, перегнувшись за борт брига, перерезал своим ножом причал, удерживавший нашу шлюпку, и так как прилив был очень силен, то нас подхватило и понесло к берегу прямо в устье реки, вверх по течению.

Мы схватились за весла и пытались было грести к бригу, зная, что матросы были на нашей стороне, но наши усилия были напрасны: прилив был настолько силен, что нас несло со скоростью нескольких миль в час, и через минуту-другую, несмотря на все наши старания, нас отнесло чуть не на четверть мили от брига; кроме того, наша шлюпка была настолько тесна, что мы едва смели пошевельнуться в ней из боязни, чтобы она не перевернулась. Нам не оставалось ничего более, как выйти на берег и посмотреть, как быть дальше. Но затем, немного поразмыслив, я решил, что нам лучше не спешить высаживаться: матросы на бриге говорили, что видели индейцев, а потому я подал совет предоставить шлюпке плыть по течению вверх под напором прилива, а при отливе плыть назад, вниз по течению, держась все время посредине реки до тех пор, пока не стемнеет, а тогда можно будет высадиться и укрыться в лесу. Совет мой был принят, и мы плыли по воле судеб, сидя смирно в своей крошечной шлюпке; но так как на нас не было даже и рубашки, то солнце жгло нас нещадно до самого полудня, а за это время мы успели подняться вверх по реке, по моему расчету, миль на двадцать. Река эта была широка, как морской рукав или пролив; когда начался отлив, мы повернули свою шлюпку, и нас понесло вниз по течению, пока мы не очутились снова вблизи моря.

Тем временем отлив кончился, и нам пришлось взяться за весла. Все время мы высматривали, не видно ли где индейцев, но до сих пор не видали ни одного. Я предложил выйти в устье, так чтобы индейцы, которые, быть может, видели нас, хотя мы не видели их, подумали, что мы подымались вверх по реке только с целью рекогносцировки; мы видели теперь, что бриг, хотя и снялся с якоря и поднял паруса, но по отсутствию ветра принужден был бросить снова якорь всего в четырех милях расстояния от устья реки, и потому индейцы могли предположить, что мы теперь возвращаемся обратно на судно.

Мы продолжали грести и выйдя в море, до тех пор, пока не стемнело совершенно. На расстоянии всего каких-нибудь двух миль от судна мы повернули обратно к берегу и пошли снова вверх по реке, насколько могли выше, прежде чем высадиться на берег. Все это время мы жестоко страдали от жажды и голода, и члены наши онемели от столь долгого пребывания неизменно в одном и том же положении, так как нам нельзя было шевельнуться. Колено мое почти совершенно зажило, и я теперь свободно мог снять бинт, а алмаз, зашитый в ладанку, снова повесил на шею.

Когда вечерний прилив кончился, около полуночи, мы высадились на берег и начали совещаться, держаться ли нам всем вместе или разделиться; решено было разойтись по двое, и я избрал себе в товарищи капитана Шебеки. Первым долгом мы столкнули шлюпку в реку, чтобы ее унесло течением, затем пожав друг другу руки и простившись, быть может, навсегда, разошлись по разным направлениям. Некоторое время мы с капитаном шли лесом молча, пока нас не остановил глубокий и бурный поток с высокими, обрывистыми берегами, через который мы в ночной темноте не знали, как переправиться. Сначала мы пошли вдоль этого потока, рассчитывая найти где-нибудь переправу, и таким образом вдруг снова вышли к реке; тут же в нескольких шагах от нас была и наша шлюпка, которая пристала к берегу неподалеку от того места, откуда мы столкнули ее в воду. Мы попробовали воду в ручье, она оказалась вкусной и холодной, тогда как в реке была горько-соленая от постоянного прилива с моря, чрезвычайно сильного в этой местности. Напившись досыта воды из потока, мы присели на бережку отдохнуть; хотя мы в общей сложности не прошли и полумили, но пробираться сквозь густую лесную чащу было крайне утомительно.

— Боюсь, что эта шлюпка выдаст нас, — сказал я, — не лучше ли нам снова завладеть ею? На двоих она достаточно просторна, и, мне думается, на шлюпке мы можем подвигаться не хуже, если не лучше, чем пешком, лесом, без компаса, не зная, чем руководствоваться.

— Я с вами согласен, — сказал капитан, — но что мы будем делать?

— А вот что; сядем опять в шлюпку, поплывем вниз до самого устья, затем выйдем в море и станем грести вдоль берега; может быть, мы и доберемся до какого-нибудь европейского поселения, если не подохнем с голода раньше!

— Вы правы; это, пожалуй, будет всего лучше! Днем мы будем скрываться и отдыхать, а ночью грести вдоль берега.

Мы спустились к реке, влезли по колена в воду, сели в шлюпку и принялись грести. Теперь, когда нас было только двое, шлюпка шла легко и быстро, и к рассвету мы вышли из устья и подошли к маленькому островку, расположенному вблизи устья. Здесь мы решили пристать и попытаться раздобыть себе пищи, а также укрыться от туземцев в продолжение дня.

Вытянув лодку на берег, мы спрятали ее в кустах, росших на самом краю берега у воды. Прежде всего мы хорошенько осмотрелись, но нигде ничего подозрительного не увидели; тогда отправились на поиски чего-нибудь, чем бы можно было утолить голод. Прежде всего мы нашли дикие сливы, которые с жадностью стали уничтожать; затем, спустившись к берегу в том месте, где он был скалист, набрали ракушек, скорлупу которых разбивали камнями, и угостились ими на славу. Утолив голод, мы растянулись в тени своей шлюпки и крепко заснули. Мы были до того измучены и утомлены, что проспали до самого вечера. Когда мы проснулись, было уже почти темно, и мы решили снова сесть в шлюпку и грести вдоль берега по направлению к северу. Но едва мы стали сталкивать свою шлюпку в воду, как заметили индейскую лодку, вышедшую из устья реки и направлявшуюся к нашему островку. Это остановило нас, и мы решили притаиться в своем прикрытии. Индейцы гребли к тому самому месту острова, где мы находились, и мы думали, что они выследили нас. На самом деле оказалось не так; они пристали к берегу в двадцати саженях от нас и, вытащив свою лодку на берег, направились в глубь острова. Их было четверо, но ничего более различить не представлялось возможности, так как было почти совсем темно. С четверть часа мы оставались неподвижны, затем я предложил сесть в шлюпку и грести к берегу.

— Случалось вам когда-нибудь управляться с их челнами? — спросил меня капитан.

— В Африке мне часто приходилось пользоваться ими, — сказал я.

— Так вот, мне думается, что самое лучшее было бы завладеть их челном; на нем нам легче будет пробираться; ведь наша шлюпка будет постоянно привлекать внимание и выдавать наше присутствие, тогда как этот челн не возбудит никакого подозрения. Кроме того, этот обмен помешает нашим индейцам проследить нас, так как они, вероятно, плохо управляются с веслами.

— Не могу не согласиться с вами, капитан, — заметил я, — но как мы это сделаем?

— А вот так: вы сейчас столкнете в воду нашу шлюпку и идя рядом с нею по берегу доведете ее до того места, где находится их челн, а я тем временем доползу до него и столкну его на воду. Тогда мы не теряя времени станем улепетывать на шлюпке, волоча за собой на буксире челн, а когда пересядем в челн на порядочном расстоянии от острова, то пустим шлюпку на произвол волн; пусть ее несет течением, куда угодно.

Все это мы проделали очень спокойно и не торопясь, Добрались до того места, где лежал на берегу челн индейцев, спустили его на воду, привязали причалом к своей шлюпке и принялись грести, что было сил, уходя от острова.

Не успели мы отойти на сто метров, как метко пущенная стрела просвистела в воздухе над нашими головами. Несомненно, индейцы заметили нас. Еще две-три стрелы были пущены нам в погоню, но мы успели уже настолько отойти от острова, что они уже не долетали до нас. Мы продолжали грести до тех пор, пока не отошли на полмили, и только тогда убрали весла. Звезды горели ярко, и молодой месяц позволял нам достаточно хорошо видеть ближайшие к нам предметы. Гребки индейцев лежали на дне челна; нам из своей шлюпки нечего было взять, кроме причала да двух маленьких весел, которые мы на всякий случай забрали с собой, перебравшись в челн индейцев, после чего пустили свою шлюпку на произвол волн, а сами принялись грести, что было силы.

Оказалось, что капитан куда лучше управлялся с гребком, чем я, а потому и принял на себя роль кормчего.

Море было спокойно, как зеркало, и мы подвигались быстро. В течение всей ночи мы не переставали работать веслами, разве только на несколько минут, чтобы передохнуть. Когда стало светать, мы уже едва могли различить на горизонте тот островок, с которого пустились в путь, и находились на расстоянии приблизительно пяти миль от материка. Теперь мы без помехи могли освидетельствовать содержание нашего челна, и оказалось, могли себя поздравить с этим приобретением. В нем оказались три медвежьи шкуры, несколько фунтов вареного и сырого иньяма, две большие тыквенные фляги питьевой воды, два лука и пучки стрел, три длинных и крепких копья, один топор, три лесы с крючками и несколько маленьких фляжек с черной, красной и белой краской, и, что нам было особенно ценно, ремень и большой ржавый гвоздь и гнилушки, могущие заменить нам трут.

— Нам привалило счастье, — проговорил капитан, — но прежде, чем грести к берегу, нам следует размалеваться наподобие индейцев; вам, во всяком случае, следует придать темный цвет вашей коже: вы ведь без рубашки; я сделаю то же самое, хотя мне это не столь необходимо, я гораздо смуглее вас.

— Хорошо, — согласился я, — но прежде всего давайте поедим и попьем, а затем уже займемся и туалетом.


ГЛАВА XVIII

Мои приключения с индейцами. — То, что случилось с моим товарищем капитаном, португальцем.

Поев сушеного мяса и напившись воды, капитан измазал меня слегка черной краской, затем провел несколько белых и красных линий по лицу и по плечам. Я сделал то же самое с ним самим, после чего мы снова взялись за свои гребки и направились к берегу. Теперь прилив шел против нас, и мы с трудом могли справляться с ним. Находясь в это время как раз против совершенно голого берега, мы решили поискать на нем большой камень, который мог бы нам служить за якорь. Вскоре мы нашли такой и, забрав его с собой, отъехали сажен на двести и, привязав камень к причалу, спустили его в воду и стали на якорь. Когда это было сделано, мы принялись ловить рыбу на кусочки сырого мяса, насаженные вместо приманки на крючки. В этом нам также посчастливилось; в самое короткое время мы выудили несколько крупных рыб, после чего мы перестали делать насадку, но продолжали делать вид, будто удим, до тех пор, пока не прекратился отлив, а затем подняли якорь и снова принялись грести в северном направлении.

На ночь мы пристали к скале у самого берега, предварительно сделав основательную рекогносцировку с целью убедиться, что нигде поблизости нет индейских челноков и самих индейцев на берегу. Так мы прожили пять суток; и это время мы миновали устья двух или трех рек и сделали, вероятно, около 150 миль вдоль берега, следуя его изгибам. Дважды мы принуждены были приставать к берегу, чтобы возобновлять наши запасы пресной воды, и делали это среди белого дня, но приняв предварительно предосторожность — вымазав темной краской не только лицо, плечи и руки, но и ноги, и все тело и сняв даже штаны. Мясо, имевшееся у нас в запасе, было уже все съедено, и мы питались последнее время почти исключительно одной рыбой. Но чтобы варить ее, требовался огонь, и сбор дров являлся для нас весьма рискованным делом, так как нам в таких случаях приходилось приставать не в открытом месте, а где-нибудь поблизости от леса; однако до сих пор все обходилось благополучно. На шестой день мы впервые подверглись опасности: огибая мысок, мы вдруг встретились с другим челноком, где находилось человек шесть или семь индейцев. Когда мы увидели их впервые, они встали в своем челне, посмотрели на нас пристально и, вероятно, убедившись, что мы не их племени, принялись грести прямо на нас. Мы тотчас повернули и стали уходить; оказывается, они удили рыбу, и потому двое из них тянули свои лесы, в то время как остальные гребли. Это несколько задерживало их, но у них было три весла, а у нас только два. Они кричали и налегали на весла изо всех сил, но это мало помогало им; их было всех семеро, пятеро мужчин и две женщины, и челн их был слишком перегружен и сидел глубоко. Они медленно нагоняли нас, несмотря на все наши старания уйти от них. Видя это, капитан сказал мне:

— У них нет оружия, иначе они пустили бы его в дело! Умеете вы стрелять из лука?

— Да, умел когда-то, даже недурно, — сказал я.

— Если так, то я буду продолжать грести, а вы натяните-ка лук да наложите стрелу и на всякий случай хоть припугните их.

Я так и сделал: встал в каноте и прицелился в преследующих нас индейцев, как бы готовясь пустить стрелу. Видя это, они немедленно перестали грести, повернули свой челн и не спеша направились к берегу. Мы же продолжали грести что было силы и через каких-нибудь полчаса уже не могли видеть наших преследователей.

После того мы продолжали свой путь и в течение трех дней не имели никаких приключений. На четвертый же день около полудня небо обложилось тучами, и все кругом стало предвещать дурную погоду. Еще до наступления ночи поднялся сильный ветер, и море стало высоко вздыматься, так что следовать вдоль берега стало невозможно.

Нам не оставалось ничего более, как высадиться на берег и втащить челн, так как нигде не было ни малейшей бухточки, где бы можно было укрыться. Было уже совершенно темно, когда мы провели свой челн между волнами прибоя к берегу и высадились на него, затем мы вытащили свой челн на берег как можно дальше от воды, а сами укрылись за выступом большой скалы. Ветер выл и свирепствовал кругом, к нему присоединился дождь, ливший ручьями. Мы пытались было развести костер и обогреться, но это не удалось, и мы расположились бок о бок на одной медвежьей шкуре, а другою накрылись и стали с нетерпением дожидаться рассвета. Но когда стало рассветать, то погода еще более ухудшилась; мы стали искать лучшего места, где бы нам укрыться, а также укрыть свой челн.

На расстоянии приблизительно пятидесяти ярдов мы нашли узкое ущелье между двумя высокими скалами, род пещеры, достаточно большой, чтобы в ней можно было поместить наш челн и поместиться самим. Мало того, здесь мы имели возможность развести огонь и изжарить на угольях имевшуюся у нас рыбу. В этой пещере или, вернее, расщелине скал мы провели двое суток; погода тем временем постепенно улучшилась, но море еще продолжало волноваться настолько, что мы не могли решиться спустить свой челн на воду. Мы решили провести еще одни сутки в пещере, тем более, что все наши пищевые и питьевые запасы за это время истощились.

Вдруг, к нашему удивлению, мы услышали где-то поблизости выстрел, — несомненно ружейный выстрел. Из этого мы заключили, что, вероятно, недалеко отсюда расположено какое-нибудь английское селение, потому что только индейцы, жившие по соседству с английскими поселенцами, имели возможность добыть огнестрельное оружие. Но был ли то индеец или европеец, выстрел которого донесся до нас, этого мы не знали. Мне вспомнилось, что в последних полученных нами известиях из Джемстоуна нам сообщили о жестокой вражде, возникшей между туземцами-индейцами и английскими поселенцами, плантации которых опустошили индейцы. Но, конечно, это было два года тому назад, а в каком положении были теперь отношения соседей, сказать трудно. Второй выстрел из ружья, раздавшийся еще ближе, заставил меня выползти из пещеры и, укрываясь за скалою, посмотреть, что за человек стреляет; к моему ужасу, я увидел пятерых индейцев, вооруженных ружьями, на расстоянии всего каких-нибудь ста шагов от меня. Я отступил, как я полагал, незамеченный, но зоркий глаз одного молодого индейца все-таки уловил мое движение, и в тот момент, когда я рассказывал португальцу-капитану, что я видел, все скоро накрыли нас. Мы не имели ни времени, ни возможности сопротивляться, даже если бы захотели, а потому остались сидеть неподвижно на своих местах при их появлении. Они подошли совсем близко и смотрели на нас. Мокрая погода и сырость наполовину смыли с нас краски, особенно на плечах и на спине. Один из индейцев дотронулся до моего плеча и сказал:

— Угх! Белый человек, а раскрашен, как краснокожий!

После того они внимательно обследовали наш челн и, переговорив между собой, вероятно о нем, затем надели по кожаной петле каждому из нас на руку и повели за собой; мы послушно последовали за ними.

— Мы сделали все, что могли, — сказал португалец, — и больше нам ничего не остается; я чувствую, что пришел мой конец, и я скоро успокоюсь на лоне Авраама.

Я на это ничего не ответил.

Мы шли лесом, который, казалось, не имел конца края, шли до тех пор, пока не наступила ночь. Тогда индейцы сделали привал, и в то время, как один из них остался стеречь нас, остальные отправились собирать топливо для костра. У них были кое-какие припасы, но нам они не дали из них ничего. Час спустя все они растянулись подле костра, поместив нас двоих как можно ближе к огню и расположившись вокруг нас. Вскоре все они, по-видимому, крепко заснули; тогда я сказал капитану: «Нож у вас при себе?.. Если они будут спать, — продолжал я, — то выждем часок, и тогда перережьте ремень, за который индеец держит вас, потом, выждав удобный момент, бегите, и я сделаю то же самое!»

— Нож у меня при себе, но мой индеец не спит, — отозвался капитан, — надо подождать, когда он заснет.

— Каким знаком дадим мы друг другу знать, что нам удалось освободиться от ременной петли? — спросил я.

— Когда вы перережете ремень, подымите вверх руку, и я буду знать, что вы уже свободны. А когда и я буду свободен, я сделаю то же самое. Ну, а теперь будем молчать и лежать смирно, наш разговор и так уже должен был возбудить их подозрение.

Мы расположились как бы заснуть, и больше часа пролежали, не пошевельнувшись и не проронив ни слова; за это время мы убедились, что наши индейцы заснули. Тогда я достал нож и осторожно перерезал ремень у себя на руке, не разбудив своего индейца, державшего в своей руке другой конец ремня. С четверть часа я пролежал еще неподвижно и вот увидел, что мой португалец поднял кверху руку в знак того, что и он свободен. Я внимательно и чутко прислушался и, удостоверившись, что индейцы спят, тоже поднял руку.

Португалец осторожно поднялся с земли и, бесшумно ступая через тела растянувшихся на земле и крепко спавших индейцев, благополучно миновал их. Я сделал то же самое, при этом указал ему на оставленные индейцами в траве ружья; он взял одно из них, я — другое, и мы отступили под прикрытие стоявших поблизости деревьев.

— Надо нам захватить и остальные ружья, — сказал я, — останьтесь здесь, я попытаюсь.

Осторожно подкравшись к тому месту, где лежали ружья, я захватил остальные три и собирался отступить, унося их с собой, когда один из индейцев повернулся, как бы пробудившись. Тогда я кинулся бежать мимо капитана, сделав ему знак следовать за мной; таким образом оба мы отбежали немного в глубь чащи леса и стали оттуда наблюдать за индейцами, которые не могли нас видеть. Капитан знаком пригласил меня бежать дальше, но я удержал его и был прав: индеец поднялся, сел и осмотрелся кругом. Заметив, что мы бежали, он разбудил остальных. Все они вскочили на ноги и, осмотревшись кругом, увидели, что их ружья исчезли, и стали совещаться. Наконец, они, по-видимому, решили преследовать нас и снова изловить, если возможно, и направились опять к морю.

— Ну, теперь нам следует припрятать три ружья, а по одному оставим себе для самозащиты!

Осмотрев ружья, мы убедились, что все они заряжены, и португалец сказал мне:

— Их пятеро, и если мы повстречаем их, то выстрелим из двух ружей; но если мы убьем двоих, все же их еще останется трое против нас двоих, и мы будем безоружны. Лучше унести с собой все пять ружей; возьмите вы два, а остальные три возьму я.

Думая, что он прав, я согласился, и мы стали пробираться к морю тем же самым путем, каким шли индейцы, преследуя нас. Мы шли быстро, зная, что индейцы бежали бегом.

Пробираться лесом было нелегко, но мы не щадили своих сил и еще до рассвета увидели море сквозь деревья.

Как только мы достигли берега или, вернее, отмели, простиравшейся на 500 ярдов, мы стали вглядываться, не видно ли где индейцев, но их нигде не было видно.

— Давайте обойдем, пока еще не рассвело, кругом и зайдем с той стороны скал! Если они в пещере, то мы накроем их невзначай! — сказал португалец.

Продолжая скрываться под деревьями опушки леса, мы прошли еще около полумили к югу, и затем, едва взошло солнце, мы вышли из леса и направились прямо к скалам. Подойдя к пещере, или ущелью, мы тщательно осмотрели все кругом и, убедившись, что там никого не было, вошли; челнок наш был на месте и совершенно не тронут.

— Их здесь нет и не было, — сказал я, — где же они могут быть?

— Вероятно, где-нибудь недалеко отсюда, — сказал мой товарищ-португалец. — Я полагаю, что они притаились где-нибудь и рассчитывают захватить нас в тот момент, когда мы станем спускать на воду наш челн!

— Кажется, вы правы! Так выждем здесь поблизости, пока совершенно рассветет, тогда мы будем в безопасности от их неожиданного нападения.

Мы так и сделали; и когда солнце взошло, сколько мы ни смотрели во все стороны, наших индейцев нигде не было видно.

Тогда мы решили войти в самое ущелье и готовились уже сложить на землю наше оружие и заняться канотом, когда я вдруг заметил, что сверху сорвался маленький осколок камня. Это сразу возбудило во мне подозрение, и я стал звать капитана, чтобы он вышел из ущелья вместе со мной, что он и поспешил сделать; и тогда я сказал ему, что, вероятно, индейцы взобрались на вершину ущелья и залегли там на скалах, скрытые от наших глаз, и подстерегали нас, готовые ежеминутно наброситься.

— Без сомнения, они там! — заметил капитан, когда я рассказал ему о сорвавшемся сверху осколке камня. — Давайте обойдем кругом ущелья и посмотрим, не увидим ли мы их там на вершине.

Мы так и сделали; но индейцы слишком хорошо укрылись в скалах, так что мы никого не видели.

— Ну, что нам теперь делать? — спросил мой приятель. — Бесполезно взбираться на скалы к ним туда, да еще с ружьями в руках: это совершенно невозможно!

— Конечно, — согласился я, — это невозможно, а если мы станем выводить канот из ущелья, то они воспользуются этим временем и нападут на нас!

— Да, но я думаю, что если мы осторожно проберемся» в ущелье с тем только, чтобы ухватить причал, затем выйдем вновь и станем тащить наш челн за этот причал, тогда они ничего не могут сделать нам, а когда челн выйдет из ущелья, то они будут лишены возможности пошевелиться там наверху, не будучи замечены нами.

— Во всяком случае попытаться надо; вы постойте здесь и покараульте, а я схвачу причал и вынесу конец его сюда.

Индейцы, очевидно, не ожидали подобного маневра с нашей стороны; не выпуская ружей из рук, мы стали тащить челн за причал; с невероятными усилиями нам удалось вытащить его на несколько ярдов из ущелья; и тогда мы с минутку передохнули, чтобы собраться с новыми силами, но все время не сводили глаз с вершины скал. Отдохнув, мы опять принялись тащить за причал и проволокли челн еще по меньшей мере на сто ярдов дальше; теперь только я заметил, что наши луки и стрелы были унесены индейцами.

Я сообщил об этом капитану.

— Значит, нам необходимо еще дальше оттащить челн, чтобы не быть на расстоянии полета стрелы, не то они этим воспользуются; давайте положим наши запасные ружья в челн и будем тащить его как можно скорее!

Мы схватились за причал и протащили свой челн еще ярдов на сто вперед; в этот момент в воздухе просвистела стрела и упала на песок почти у наших ног.

— Тащите скорее! — крикнул португалец. — Видите, мы еще на расстоянии выстрела!

Снова мы понатужились, что есть мочи, и стали тащить изо всех сил; индейцы пустили в нас еще две стрелы, причем одна из них вонзилась в левую руку капитана повыше локтя, но так как она не задела кости, а прошла только сквозь мякотную часть, то это не лишило его возможности владеть рукой. Третья пущенная в нас стрела уже не долетела до нас, и мы теперь знали, что Мы в безопасности от их стрел.

— Отломите пернатую часть стрелы и вытяните ее с другого конца! — сказал мне капитан.

— Не сейчас, — возразил я, — они могут увидеть и подумать, что вы выбыли, так сказать, из строя, и могут напасть на нас, предполагая, что им придется иметь дело со мной одним.

— Ну, да эта стрела мне и не мешает, — надо нам теперь поскорее дотащить челн до берега и спустить на воду, если только они дадут нам это сделать. Мы до сих пор перехитрили их!

Мы повернули челн носом к воде и стали тащить его по песчаной отмели, все время не спуская глаз с индейцев и опасаясь неожиданного нападения. Но они не шевелились. Они, вероятно, поняли, что не могли ничего сделать с нами, у которых было огнестрельное оружие, а совершенно открытая песчаная отмель не позволяла им незаметно подкрасться к нам. Таким образом мы без помехи спустили свой челн на воду и спустя несколько минут, держась на почтительном расстоянии от берега, миновали ущелье и скалы, на которых залегли индейцы, держа путь на север. Когда мы отошли мили на две от этих скал, то увидели, что индейцы спускались с них и затем пошли по направлению к лесу.

— Возблагодарим Господа за столь чудесное спасение! — сказал я.

— Да, возблагодарим Его, в особенности за то, что Он уберег меня от смерти, — отозвался португалец, — но на душе у меня все еще тяжело: я чувствую, что мы избежали одной беды, чтобы попасть в другую, горшую. Я не увижу больше Лиссабона, в этом я уверен!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21