В нем я нашел аккуратно сложенную одежду, коробку патронов 45-го калибра и главный приз.
      Я обнаружил также толстую пачку денег - тысячи три-четыре. Не так уж и много, но вполне достаточно на случай поспешного бегства. Однако более интересным оказался паспорт - новенький, в зеленых корочках, со всякими печатями и маленькой фотографией квадратного лица Пола Кларка. Оказывается, мой "приятель" Пол всерьез подумывал о перемене климата.
      И все же главный сюрприз меня ждал впереди. Небольшой конверт. Вы правильно догадались. В нем были нарезки тридцатимиллиметровой перфорированной позитивной пленки, несколько кусков негативной пленки и дюжина глянцевых увеличенных снимков размером восемь дюймов на десять. Вот зачем вломился Кларк в мастерскую Брэйна после того, как выбрался из особняка Фелдспена.
      У меня пересохло в горле, когда я снова увидел фотографию Холли. Где она сейчас? Что с ней? Там были и фотографии Констанцы Кармочи, и Барбары Фон, и нескольких других кинозвезд, чьи лица я узнал. Была даже одна фотография Тарзана, убивающего ножом льва, но мне она показалась неинтересной.
      "Как тебе это нравится?" - спросил я себя.
      Любопытно. В чемодане были уложены вещи, совершенно необходимые Полу Кларку для поездки: деньги, заграничный паспорт и куча материалов, за которые человек с его психикой и в его отчаянном положении быстро заполучит достаточно баксов, чтобы жить безбедно в Буэнос-Айресе, Гвадалахаре или Алжире. Я понимал, что Пол Кларк надеялся на то, что его чемодан не будет обнаружен, и, видно, хотел вернуться за ним.
      Не зря же он припрятал его в постели. Судя по всему, парень готовился смыться, когда заявился я. И он вот-вот мог прийти за ним. Один шанс из десяти, но шанс был.
      Я положил чемодан обратно, туда, где он и лежал. Изъяв, разумеется, пленки и фотографии. Их я отнес в ванную комнату, сжег и спустил в унитаз. На тот случай, если Кларк вернется и я не сумею с ним справиться. Я должен был сделать это ради всех девушек, и в первую очередь ради Холли с ее фиалковыми глазами.
      Погасив свет и хлопнув дверью с замком на предохранителе, я сел в машину, отобранную у Датча и Флема, и сделал вид, что убрался отсюда. Но отъехал я только на квартал, завернул за угол, оставил машину и бегом бросился к дому Кларка.
      В дверь я вошел, держа револьвер в руке, пересек в темноте комнату и подошел к столику у кровати. Ни внутри квартиры, ни снаружи не слышно было ни звука. Я щелкнул выключателем настольной лампы, нагнулся, нащупал шнур, вставил вилку в розетку и облегченно вздохнул, когда лампа не вспыхнула. Мне не оставалось ничего другого, как ждать. Может, нечего было и ждать.
      Я стоял долго, напряженно, с револьвером наизготове в правой руке, пальцы левой лежали на выключателе настольной лампы. Дыхание мое стало ровным, сердце билось спокойно, и я больше не слышал его стука. Я начал подремывать.
      Я убрал пальцы с выключателя лампы, попытался расслабиться, прислонившись к стене и опустив руку с револьвером. Во мне росло желание забраться в постель и свернуться калачиком рядом с чемоданом Кларка. Переминаясь с ноги на ногу и постанывая почти вслух от боли в измочаленных мышцах, я простоял бесконечно долгий час в темноте, которую скоро должны были сменить предрассветные сумерки.
      Неожиданно я услышал какой-то шелест, легкий скрип где-то в задней части дома. Это мог быть бродячий кот, или просто у меня разыгралось воображение. И тут раздался негромкий писк проволочной двери, и я понял, что мое ожидание кончилось. Пол Кларк тоже настороженно ждал довольно долго, но в конце концов вошел в свою квартиру.
      Глава 24
      Он был рядом. Я слышал шум, который он производил, протискиваясь через дверь на кухню и приближаясь ко мне. Он не спешил. Видимо, рассчитывал, что в доме никого нет. И все же действовал он так осторожно, словно чувствовал, что я здесь.
      Может, он догадывался, не знаю. Все равно он понятия не имел, где именно я нахожусь. Скорее всего, он осторожничал, как и подобает тому, за кем охотятся. Я старался держаться расслабленно и одновременно не шевелиться, чтобы ни единым звуком не выдать своего присутствия. Я глубоко и медленно дышал широко раскрытым ртом, чтобы даже мое дыхание не достигло его слуха, явно обостренного чувством опасности. Но я ничего не мог поделать с биением моего сердца. Он не мог слышать его, но в моих ушах оно громыхало как барабан. Это тревожило меня, хотя я понимал, что это глупо.
      В течение невыносимо долгих секунд стояла мертвая тишина. Он, должно быть, где-то остановился и замер, раздувая ноздри, напрягая уши и прислушиваясь к учащенному стуку собственного сердца. Мне было легче: я знал, что он приближается. Ведь ему приходилось полагаться на воображение, и это гораздо хуже, чем знание обстановки.
      Наконец он шагнул и оказался в дверном проеме. Я услышал, как он задел рукой раму двери, но не увидел его. В комнате была густая тьма, даже лунный свет не проникал сквозь закрытое шторой окно. Но я чувствовал его присутствие всего лишь в нескольких шагах от себя и старался задержать дыхание.
      Когда я почти перестал дышать, мое сердце забилось быстрее, а в крови стало снижаться содержание кислорода, я вдруг сообразил, что мои пальцы не касаются выключателя лампы и я не мог внезапно залить комнату светом и захватить его врасплох. Я начал медленно, дюйм за дюймом, тянуться пальцами к настольной лампе, пытаясь одновременно сообразить, как долго еще смогу задерживать дыхание, прежде чем мне придется выдохнуть и выдать тем самым свое присутствие. Я-то слышал его дыхание.
      Воздух с легким шелестом просачивался сквозь его губы. Зная, где он, я мог бы наброситься на него и оглушить. Но этой ночью я уже упустил его один раз и не желал опять испортить все дело. Я понимал: улизни Кларк сейчас, он может исчезнуть навсегда. Даже оставшись без денег и паспорта, он уже не решится снова рисковать. Может, ему и не уйти далеко и кто-то схватит его. Но не я, а мне хотелось сделать это самому. Очень хотелось.
      Этот парень убийца - не важно, что, по его словам, Брэйна он убил случайно - и зашел слишком далеко, когда попытался прикончить меня. А что могло случиться с Холли, я и думать боялся. Так что я никак не мог облажаться на этот раз.
      Я услышал, как его туфля прошелестела по ковру где-то передо мной, и как раз в этот момент мои пальцы нащупали кнопку настольной лампы. Я представлял себе, где он находится, и не стал ждать.
      Сощурив глаза, чтобы меня не ослепил свет, и нацелив револьвер в ту сторону, где, по моим предположениям, стоял Кларк, я нажал на кнопку лампы.
      Вспыхнул свет, и какую-то долю секунды все происходило, как в немом кино. Только свет и движение, без какого-либо звука. Кларк стоял в четырех шагах от меня, повернувшись к постели, и пистолет в его руке начал подниматься по дуге в сторону света и меня. Потом тишина взорвалась. Кларк издал приглушенный вопль, а я заорал:
      - Стоять, Кларк!
      Пистолет в его руке дернулся, и пламя, казалось, лизнуло меня.
      Он не мог прицелиться. Он даже не понимал, что делает. Он был в шоке. Я увидел пламя и почувствовал сильный удар пули в грудь, отбросивший меня на стену. Револьвер бешено задергался в моей руке, но я все же нажал на спусковой крючок.
      Я попытался прицелиться в Кларка, продолжая нажимать на спусковой крючок и чувствуя, как револьвер взбрыкивает в моей руке, когда комната вдруг поплыла перед моими глазами. Время растянулось, свет стал заметно тускнеть, передо мной мелькали какие-то размытые очертания, я слышал где-то далеко выстрелы, похожие на отдаленные удары прибоя. Я уже ничего не видел, но знал, что еще не вырубился окончательно, и старался подняться с пола, пока не погрузился в кружащуюся темноту.
      Глава 25
      На моем лбу лежала холодная ладонь, чьи-то пальцы прикасались к моей кисти, передо мной стояла девушка в белой униформе, похожая на медсестру. Меня заинтересовало, как это я очутился в постели и почему кругом пахло лекарствами.
      Я привстал, но медсестра легонько подтолкнула меня, я упал обратно на спину, а она что-то говорила мягким голосом, успокаивая меня. Острая боль пронзила мою грудь. Я улегся поудобнее, расслабился и заснул.
      Когда я проснулся, рядом с кроватью сидел Сэмсон, и его розовое, чисто выбритое лицо казалось усталым и немного постаревшим. Он не смотрел на меня. Я же видел все отчетливо и ясно и сказал:
      - Бог мой, как я голоден!
      Он быстро повернул голову ко мне, и его широкие губы расплылись в улыбке, когда он воскликнул:
      - Обманщик! Прикидываешься мертвым, а?
      - Конечно. Давно я тут?
      - Четыре дня. Ты не отключился совсем, когда тебя подстрелили, но у тебя был шок, и возникли кое-какие осложнения. Ты был не в себе.
      Я усмехнулся:
      - С грудью у меня что-то не так.
      - Тебе нельзя много говорить. Я просто забежал проведать тебя.
      Я вдруг почувствовал себя страшно утомленным. Казалось, я не мог пошевелить даже пальцем. Но меня не покидала тревога. Я хотел спросить Сэма о чем-то важном и не мог вспомнить, о чем.
      Он продолжал:
      - Кларк мертв. Мы вычислили, как все случилось. Я лишь вздернул брови, чувствуя, что засыпаю опять. Меня, вероятно, напичкали сильнодействующими снотворными.
      Сэм рассказывал:
      - Ты расстрелял все патроны. Кларк сделал только один выстрел. Одна твоя пуля попала ему в голову. Остальные разлетелись в разные стороны. Ты подстрелил кое-какую мебель и всадил пару пуль в пол у своих ног. Удивительно, что ты не отстрелил себе пальцы на ногах.
      Я спросил слабым голосом:
      - Чемодан в комнате Кларка?
      - Да, мы нашли его. Паспорт и все прочее. Я пошевелил головой:
      - У него были пленки и фотографии, их могли использовать для шантажа. Он взял их в монтажной. Из тех, что полагается сжигать. Передал их Брэйну, который его шантажировал. Я-то сначала думал, что Брэйн делал фотографии для шантажа своей любительской "лейкой", но она служила лишь прикрытием, чтобы жертвы не догадались об их истинном происхождении. Снимки "лейкой" он использовал для рекламы своей студии на Стрипе и для отвлечения внимания. Пленки из монтажной я сжег, Сэм.
      - Ты их сжег? - Кустистые брови Сэма полезли на лоб.
      - Да, Сэм. Если бы у меня что-то не получилось, я не хотел, чтобы Кларк улизнул с ними. Нельзя было оставлять их ему.
      - Понял. Он мог скрыться Однако ты ему помешал.
      - Это он убил Брэйна на вечеринке. У них произошла ссора. Он ударил Брэйна статуэткой, а потом перерезал ему горло. Но Кларк вовсе не Кларк. Я хочу сказать, что это не настоящее его имя.
      - Успокойся. Ты ведь сообщил нам все по телефону до того, как он тебя подстрелил.
      В голове у меня был полный туман. Я не мог вспомнить, как много я рассказал по телефону.
      - Мы взяли отпечатки пальцев у мертвого Кларка и отправили их в ФБР, продолжил Сэм. - Он был объявлен в розыск в Миссури. Его настоящее имя Гаролд Уолкер. Теперь это не имеет никакого значения. Просто закрыто еще одно дело.
      Я повернул голову в его сторону, но в это время вошла медсестра в белой униформе и прошептала Сэму что-то на ухо. Он встал, попрощался со мной и вышел.
      Я радовался, что Кларку не удалось скрыться, и все же меня тревожило что-то еще, хоть я и не помнил, что именно. Я заснул, мучаясь, что Сэма я хотел спросить вовсе не о Кларке.
      Прошел смутный час или день, и наконец я проснулся с ощущением, что точно знаю, что меня тревожило. Потому что она была рядом.
      Она заговорила, и ее прекрасные губы сложились в милую кроткую улыбку. Она приблизилась к кровати, наклонилась и нежно поцеловала меня. Это было чудесно.
      Я взял ее за руку и сказал:
      - Холли. Холли, дорогая. Иисусе, я так боялся, что тебя убили.
      Оглядевшись и убедившись, что в палате больше никого нет, она приподняла свою белую блузку и показала на правом боку, чуть ниже розового лифчика, место, задетое одной из пуль Кларка.
      Я взглянул на шрамик, перевел глаза на розовый лифчик и прошептал:
      - Прекрати это, золотце. Дай мне восстановить силы. Она рассмеялась и принялась рассказывать:
      - Я разговаривала с капитаном Сэмсоном и знаю, что в меня стрелял Кларк. Мне было не так больно, как страшно. Я выскочила из машины и спряталась за твоим отелем.
      - Но куда ты делась потом? Полиция проверила все больницы...
      Она прервала меня:
      - Я долго простояла за отелем, затем поднялась на твой этаж, но не пошла к тебе, потому что была напугана. Ты мне рассказывал про доктора Пола Энсона, живущего по соседству в апартаментах в том же коридоре. Я постучала в его дверь. Он был дома и перевязал меня. Ранение оказалось легким.
      Я представил себе доктора Пола Энсона и его похотливые руки, трогающие ее дивную плоть, и проворчал сквозь зубы:
      - Пол, случайно, не...
      - Замолчи, глупенький. Он лишь сделал мне перевязку и позволил побыть у него. Я сказала ему, что мне надо дождаться тебя, поэтому он не сразу позвонил в полицию. Но в конце концов он заявил, что не может больше ждать, и позвонил. Полицейские сильно удивились.
      - Еще бы.
      - Ты уже почти поправился, так говорят врачи. Сегодня тебе разрешили целый час принимать посетителей. Как ты себя чувствуешь?
      Я ухмыльнулся:
      - Уже лучше.
      И вправду я чувствовал себя совсем неплохо. Еще бы несколько бифштексов с кровью, и пусть в меня стреляют снова.
      Мы тихо разговаривали о вещах, до которых читателю нет никакого дела, когда открылась дверь и вошли - кто бы вы думали? - Вандра Прайс и Гарви Мэйс. Холли шепнула мне:
      - Черт, эти мне посетители. Думаю, тут скоро соберется толпа.
      Мэйс ввалился в дверь, словно лавина, и я подумал: "О Боже! Если он нокаутировал меня, когда я был здоров, то что же он сделает со мной сейчас?"
      Однако он был одна сплошная улыбка. Он раздвинул губы, а его усы встали дыбом, как коричневые колючки.
      - Привет, чемпион! - прогудел он, схватил мою бессильную руку и потряс ее.
      - Чемпион? - пропищал я.
      - Познакомься с моей миссис, - снова прогудел он. Миссис? Значит, они поженились? Вандра Прайс подошла, улыбаясь. Все улыбались мне. Я ощупал свое лицо - уж не было ли во мне чего-то смешного? Вернее, чего-то более смешного, чем обычно. Но мое лицо было нормальным.
      - Спасибо, Шелл, - поблагодарила меня Вандра.
      - За что?
      - Газеты сообщили, что убийцей был Пол Кларк и что вы разоблачили его. И что вы сожгли... Ну, вы знаете.
      Она посмотрела на Холли, сидевшую на краешке постели. Видимо, она и не догадывалась, что Холли была тоже замешана в шантаже. Ну не потеха ли? Она, очевидно, не знала, что на картине, так расстроившей ее, было изображено тело Холли.
      - Мне казалось, что вы будете сердиться на меня. - Я перевел взгляд с Вандры на Мэйса. - Ну, я имею в виду публикацию в газете фотографии с той картины.
      - Да это просто замечательно, - зажурчала Вандра. - Все как сумасшедшие кинулись смотреть "Тень любви". Я стала знаменитостью. - Она откровенно ликовала.
      "Знаменитость, черт! - подумал я. - Детка, знаменитым стало вовсе не твое тело". И я взглянул на Холли.
      Она сидела с невинным лицом и незаметно подмигнула мне одним глазом. Я едва не расхохотался.
      Мэйс хрипло проговорил:
      - Пожалуй, я погорячился насчет тебя.
      - Забудь, - успокоил я его. - А как вы узнали, что я сжег пленки? - Я посмотрел на Холли:
      - Когда капитан Сэмсон был здесь?
      - Вчера.
      - Надо же как летит время.
      Сэм, должно быть, дал сообщение в газеты. И тут мои мысли перескочили на картину, воспроизведенную на первой газетной полосе, и я вспомнил о своем намерении заменить ею мою "Амелию". Да-да, я собирался выбросить "Амелию", как изношенные туфли.
      Я открыл рот, чтобы спросить, где, к черту, та картина, но Мэйс опередил меня:
      - Кстати, Шелл. - Он называл меня уже Шеллом, а не Скоттом. - Ты получишь свои пять тысяч. Все обошлось как нельзя лучше.
      Чтобы я отказался от пяти штук?
      - Прекрасно, - откликнулся я. - Замечательно. Спасибо. Та картина.., я хотел бы...
      - Еще одно, Шелл. Поскольку мои парни устроили погром в твоем офисе, я велел привести его в порядок, и он выглядит как прежде. За исключением Фрэнка Харриса. Его не удалось достать. Но я возместил его книгами Генри Миллера.
      - Мой офис? - Мои дела явно шли в гору. - Ну, Мэйс, это здорово. Миллер? Он даже лучше, чем Харрис. Насчет той картины...
      - Кстати, о моих мальчиках, - продолжал Мэйс. - Датч оставил нас. Несчастный случай со смертельным исходом. Флем в больнице. Им не следовало действовать по своему усмотрению.
      - Да уж. Мэйс, давай решим насчет той картины... Снова открылась дверь. Я не видел, кто вошел, но услышал:
      - Привет, папочка! Как поживает моя деточка? - прокричала она и пересекла палату, покачивая бедрами и непрестанно шевеля своими чувственными губами.
      За ней следовала Барбара Фон, не столь восторженная, однако улыбающаяся.
      Бог мой! Я начал чувствовать себя властителем гарема.
      Конни принесла целую охапку роз и бросила их на стул. Не обращая внимания на присутствующих, она подошла к постели, нагнулась и впилась жаркими губами в мои, предприняв еще одну попытку съесть и переварить меня. В конце концов она подняла голову и возвестила:
      - Детка, я от тебя балдею!
      Я догадался, что она тоже читала газеты, однако не стал уточнять этого. Мой взгляд уперся в пару фиалковых ледышек под сердито нахмуренными бровями Холли.
      Барбара Фон едва коснулась моих губ, что не шло ни в какое сравнение с массажем Констанцы. Я услышал, как фыркнула Холли, когда Барбара обронила несколько слов о том, как она благодарна мне за все и что бы она могла сделать для меня. Но я даже не задумался над столь прельстительной перспективой.
      На несколько минут воцарилась суматоха, пока не ушли Конни и Барбара. Вандра и Мэйс тоже собрались покинуть меня.
      Холли не двигалась с места.
      Но будь я проклят, если позволю Вандре и Мэйсу уйти, пока не договорюсь о той картине, которая должна украсить мою гостиную.
      - Так как насчет той картины? - спросил я.
      - Какой картины? - переспросил Мэйс.
      - Опубликованной в газете.
      Он ухмыльнулся, пока Вандра невинно хлопала ресницами, уставившись в окно.
      - Мы ее забрали из мастерской, - сказал Мэйс. - И повесим ее у нас. Не в гостиной, конечно. В нашей спальне.
      Сукин сын! Они могли бы удовольствоваться одной головой, остальное должно принадлежать мне.
      Они направились к выходу, и я окликнул их:
      - Эй! Подождите минутку!
      Они остановились у двери и обернулись. Я заговорил было, чего хочу, но тут мой взгляд наткнулся на Холли.
      Она сидела на краешке постели и, судя по тому, как свирепо она таращилась, явно продолжала думать о Констанце Кармоче. Холли тяжело дышала, и ее белая блузка вздымалась на высоту тридцати шести дюймов и бурно опадала, обрисовывая то, что отнюдь не было мышцами. Ее маленькие кулачки упирались с двух сторон в тонкую талию, а юбка туго обтягивала стройные ноги. Хоть и сильно рассерженная, она была красивой, удивительной и очень привлекательной.
      Я посмотрел на Мэйса и сказал:
      - Ладно. Не важно.
      И они удалились.
      Бросив взгляд на Холли, я не мог сдержать улыбки.
      В конце концов, что бы я делал с той чужой картиной?