- Коммерческая? Вы хотите сказать...
      - Ну конечно. Знаете, вчера вечером мне показалось, что вы не в восторге от моего портрета. Я не смог сдержать усмешки:
      - Какого еще портрета? Дьявольщина, вот что это было! - Айла захихикала, и я поспешил воспользоваться случаем. - Так, стало быть, вы с Питером не были, что называется, старыми знакомыми Уэзера?
      - Нет, ну что вы? Просто мистеру Уэзеру нравился" Питер, вот он нас и пригласил.
      - Айла, вы сказали вчера, что Борден попробовал свой гипноз и на вас. А вы что-нибудь помните об этом? Как это было?
      - Мне еще самой не все понятно, если честно, но я все отлично помню. Она сдвинула тонкие брови. - Он приказал мне сделать кое-что, и я прекрасно помню, как он это говорил: дело в том, что я все тут же сделала, как он сказал. Это было - ах, впрочем, какая разница! Борден даже предположил, что я настолько чувствительная натура, что мне и не нужно погружаться в транс, представляете?
      Белоснежная кожа ее бедер слабо мерцала в свете лампы. Она чуть шевельнулась, и я был ослеплен - мне показалось, что кроме этих ослепительных бедер в комнате нет ничего. Я прокашлялся и спросил слегка осипшим голосом:
      - А этот Борден, вы не помните, он позаботился о том, чтобы перед уходом стереть в вашей памяти все следы своих внушений?
      - Конечно. Я даже заметила время, когда он это сделал - двенадцать тридцать. Уверена, что ничего не путаю. Мы как раз собрались расходиться.
      Я подскочил на месте:
      - Вы все собрались уходить - одновременно?!
      - Ну конечно же нет. Какой вы странный! Мы с Питером засобирались первыми.
      - Борден был еще в доме, когда вы уходили? - Я невольно сглотнул подступивший к горлу комок. Глаза у меня слезились.
      - Нет, он ушел первым. Потом мы с Питером. Все остальные еще оставались, когда мы попрощались. - Она немного помолчала, потом подняла на меня глаза. - Вам нравится?
      - Что нравится?
      - То, на что вы пялите глаза?
      Господи помилуй, вот уж действительно! Она была права, черт возьми. Я заморгал и попытался перевести взгляд на ее лицо. На лице Айлы играла легкая улыбка, она откинула голову на спинку кресла, лениво покачивая длинными стройными ногами. С улыбкой было все в порядке, но это кокетливое покачивание заставило подол ее платья поддернуться чуть выше. По спине у меня поползли мурашки.
      - Понятно. - Я откашлялся. - Это многое открывает, то есть скрывает. Я хотел сказать, мои вопросы, то есть ваши ответы...
      В общем, все ясно, пришлось напомнить себе, что у меня на сегодня еще полно дел, а мысли были заняты совсем не тем, чем следовало. Я поднялся:
      - Огромное вам спасибо, Айла, мне пора. Она немного приподнялась, подол платья скакнул еще выше, и меня бросило в пот. Похоже, что под любой одеждой - будь то платье или кимоно - нет ничего, кроме нее самой. Под нынешним ее платьицем тоже ничего не было, и мне показалось, что Айла ничуть не возражает против того, чтобы и я это оценил.
      Слава Богу, она наконец поднялась с кресла, и подол скользнул вниз, скрыв от моего воспаленного воображения все, что было под ним.
      - Неужели вам и в самом деле нужно идти, Марк?
      - Когда-то ведь все равно придется уйти.
      - Но не сейчас же. Побудьте еще немного со мной. - Она шагнула вперед и почти коснулась меня.
      Теперь она больше уже не улыбалась, не старалась выглядеть забавной. Странное волнение охватило и меня, когда я увидел ее лицо Невозможно было отвести взгляд от ее темных, как безлунная ночь, глаз, этих бровей вразлет, кроваво-красных губ. Мой взгляд скользнул вниз, к ослепительно белым полушариям роскошной плоти, едва прикрытым тонкой как паутинка тканью, и у меня перехватило дыхание.
      Она сделала еще один крошечный шажок, и я почувствовал, как ее руки обвились вокруг меня. Острые ноготки царапнули мне шею, я застонал, мои руки наслаждались нежностью ее кожи. Мои ладони обхватили ее талию, и мне показалось, что она только этого и ждала - ее горячее тело прильнуло ко мне, мягкие губы разомкнулись, голова томно откинулась, и, когда мой жаждущий рот прильнул к ее губам, я почувствовал, что она затрепетала в моих руках.
      Наши тела слились, стали одним целым, я ощущал, как судороги страсти волной пробегают по ней, и с трудом заставил себя оторваться от ее губ. Одно долгое мгновение она не отрываясь глядела в мои глаза. Потом, запустив пальцы в мои волосы, она нежно заставила меня пригнуться и вновь обожгла губы поцелуем.
      Я весь горел. Вчера вечером эта девушка показалась мне совсем другой прекрасной и холодной, словно русалка. Сейчас же она будто переродилась прижимаясь ко мне, она яростно извивалась, губы ее искали мой рот, а язык и жалил и ласкал одновременно. Мои ладони ласкали изящные выпуклости ее ягодиц, коснулись длинной грациозной спины, и я обхватил ее за плечи.
      На мгновение она отпрянула, бессильно уронив руки и позволив мне осторожно спустить с плеч бретельки платья. Оно легко скользнуло вниз, обнажив божественную грудь; Айла не отрывала глаз от моего лица, дыхание ее стало прерывистым. Я освободил ее от одежды и еще раз ласково коснулся спины, наслаждаясь шелковистой гладкостью кожи. Она взглянула вниз, на маленький комочек платья, лежавший на полу у ее ног, грациозно переступила через него и отбросила в сторону ножкой.
      Подхватив Айлу на руки, я направился к дивану и уложил ее, оставив лишь на минуту, чтобы лихорадочно избавиться от одежды и наконец вытянуться рядом с ней во весь рост. Теперь она принадлежала мне, и я мог ласкать ее как хотел: руками, губами, всем телом. Вдруг я почувствовал ее ладони у меня на груди и услышал слабый, прерывистый шепот:
      - Подожди, Марк.
      Мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем она слабо улыбнулась, и я увидел, как сомкнулись ее веки.
      - Возьми меня, Марк. Люби меня.
      Я рухнул на нее всей своей тяжестью и почувствовал, как ее руки яростно сомкнулись у меня за спиной - она застонала, прижимая меня к себе. Влажные и горячие губы терзали мои - пылающие огнем, я чуть не закричал от боли и острого наслаждения, когда длинные, как у кошки, ногти безжалостно пробороздили мне спину. Вдруг тело ее обмякло и стало невероятно податливым и нежным, каждое прикосновение ее рук, ее грудей, ее бедер наполняло все мое существо бесконечной благодарностью, бархатистая мягкость и жар ее плоти опалили меня, и могучий смерч, именуемый страстью, подхватил нас и унес прочь.
      Уже смеркалось, когда я наконец вернулся в Фарнсуорт-Билдинг, поднялся на четвертый этаж и привычно побрел по тускло освещенному коридору к своему офису. За другими дверями свет уже не горел, и мои шаги гулко отдавались в здании, которое казалось вымершим. Я вдруг подумал, что впервые в своей практике не знаю, куда идти дальше. Все ниточки, за которые я хватался с отчаянием утопающего, вели в никуда. Мне так и не удалось вновь связаться с Борденом, были еще детали, которые хотелось с ним обсудить. Я по-прежнему не видел ничего, за что можно уцепиться. Как только мне казалось, что какая-то мысль готова родиться у меня в голове, и я, затаив дыхание, ждал, пока она окончательно оформится, та, предательски вильнув хвостом, мгновенно растворялась в воздухе, словно призрачный попугай несчастного Джея.
      Вдруг я замер как вкопанный - дверь моего офиса была распахнута настежь. Тут я вспомнил, что милейший Люшен и его приятель не так давно почтили меня своим посещением, значит... Почему-то вдруг стало не по себе: а что, если они, поджидая меня, притаились в темноте за дверью? Но когда я зажег свет, то убедился - комната пуста. Я немного воспрял духом, тем более что пистолета у меня все еще не было, а без него в таких ситуациях весьма неуютно.
      В офисе было тепло, даже душно, рубашка моментально прилипла к телу, поэтому я сбросил пиджак, немного ослабил галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц. Закатывая рукава рубашки, я обратил внимание на странное красное пятнышко у самого сгиба локтя и озадаченно нахмурился. Мне не понравилось, что я так и не смог вспомнить, откуда у меня это проклятое пятно, похожее на укус какого-то мерзкого насекомого.
      Усевшись за стол, я бросил взгляд на часы. Без нескольких минут семь. За окном сумерки, самое время отправиться домой и завалиться спать, тем более что глаза у меня от усталости давно уже слипались. Я прикрыл веки, и перед моим мысленным взором вновь закружились лица - Джея, Энн, Глэдис, Бордена, Ганнибала, Айлы и Питера, Артура и Марты Стюарт. Тяжкий груз всей этой сумасшедшей чехарды камнем давил на плечи.
      Чертов гипноз! Попугаи проклятые! Ладно, к дьяволу все это! Мои глаза остановились на двух пухлых томиках, которые накануне дал мне Брюс Уилсон. Поскольку это были книги по гипнозу, мое раздражение перекинулось и на безвинные томики. Протянув руку, я швырнул их через всю комнату. Книжки ударились о дверь, она вдруг распахнулась, оба томика вылетели в коридор и шмякнулись на пол.
      Вот так-то, Логан! Не пора ли взять себя в руки и перестать капризничать, словно пятилетний карапуз? Не знаю, может, именно эта вспышка ярости и привела меня в чувство. Я понял, что пришло время отбросить в сторону осторожность и прижать кое-кого как следует. Бордена, к примеру, если, конечно, мне удастся отыскать этого мага и фокусника. И тогда пусть пеняет на себя. Если мне не понравится то, что он скажет, я буду трясти его, как терьер крысу, пока не скажет то, что я потребую.
      Я бросил взгляд на часы. Почти семь. Если повезет, я смогу застать Бордена либо в конторе, либо уже дома. Я схватился за телефон.
      И вдруг я вспомнил.
      Мне необходимо быть в отеле "Феникс", номер 524. Скорее, скорее! Ломая ногти, я застегнул пуговицы на рубашке, схватил пиджак и стремглав выбежал из комнаты. Одна мысль стучала в висках; как можно скорее в отель "Феникс!"
      "Отель "Феникс", - шумело в ушах, - "Феникс", "феникс", "Феникс" большой дом ниже по Бродвею! Надо спешить". Я чувствовал, что это ужасно важно. Стремглав выскочив за дверь, я готов был броситься вниз, но что-то дернуло меня оглянуться. Немного помедлив, я вернулся, выключил свет и попытался кое-как прикрыть дверь. Ну нельзя же в самом деле уйти, когда дверь нараспашку?! И еще эти проклятые книги валяются на полу!
      Времени нет, Логан! К дьяволу книги! Беги в отель. "Феникс", пульсировало в моем мозгу, кровью стучало в висках. Стоя на пороге, я бросил беглый взгляд на книги, чувствуя страшное нетерпение в груди. У меня буквально горели пятки, голова шла кругом от невыносимого желания бросить все и бежать, бежать, спешить - в "Феникс". Какая-то таинственная могучая сила тянула меня туда.
      Я потряс головой. Что за черт, ведь я суечусь, как полусумасшедшая старая дева! На трясущихся от напряжения ногах я медленно-медленно вернулся назад, подошел к книгам и с трудом поднял их негнущимися пальцами. Название одной из них бросилось мне в глаза - "Гипноз", Дж. Г. Истабрука, автора, которого я хоть и понаслышке, но знал как гениального профессора из Колгейтского университета. Внезапно я пришел в страшное возбуждение, вспомнив, как Истабрук с помощью самовнушения создал образ призрачного, но совершенно реального на вид огромного медведя. Произошло это в больнице.
      Боже милостивый, я теряю время! Книги надо оставить на столе и бежать. Какая-то неясная мысль, точнее, воспоминание зашевелилось в усталом мозгу. Возник образ этого нелепого воображаемого медведя. Я вдруг явственно увидел его, будто живого, - то валяющегося на белоснежных больничных простынях, то смешно ковыляющего по коридору. Я вспомнил, что внушение оказалось настолько сильным, что, когда Истабрук истерически закричал, что медведь карабкается к нему на кровать, медсестры с визгом бросились врассыпную и помчались за психиатром. Я услышал собственный смешок. Вдруг это показалось мне невероятно забавным. Но смех тут же оборвался.
      Медведь и попугай. Ведь они похожи! Попугай, которого бедняга Джей и видел, и чувствовал у себя на плече, для всех остальных оставался невидимым.
      Ледяные мурашки побежали у меня по спине. Я мгновенно облился холодным потом и задрожал, как загнанная насмерть лошадь. Проклятый попугай! Я будто снова увидел сидящего напротив старину Джея, усталое и испуганное выражение на добром морщинистом лице, когда он махнул рукой и опустил голову.
      "Точно в полдень, Марк. Этот чертов попугай появляется ровно в полдень, минута в минуту..."
      Мой взгляд упал на часы. Семь часов. Семь ровно, минута в минуту. Я осторожно опустил книги на стол, чувствуя, как от страшного напряжения дрожат колени и капли пота катятся по лицу. Желание бежать сию же минуту, выбраться отсюда гнало меня на улицу. Чьи-то фразы, слова, неясные образы вихрем кружились в мозгу. Брюс Уилсон, такой спокойный и уверенный в себе, я сидел напротив него, а он говорил о... Знакомая фраза из книги... И Джей упоминал об этом не раз, он то и дело повторял, как.., как попугай: "Чувствую, словно я должен..."
      Не знаю, сколько времени я простоял вот так, обливаясь потом и поглядывая на часы. В офисе было темно. Где-то за окном, словно призраки, мелькали неясные фигурки людей. Две минуты восьмого. Только две минуты, а мне показалось, будто прошла вечность. Теперь я обливался горячим потом, чувствуя, как струйки текут по лицу, как взмокли ладони, словно я находился в турецких банях. И где-то внутри стал нарастать страх. И слепящей молнией вспыхнули слова Брюса: "...и он ничего не будет об этом помнить".
      Даже не будет помнить!
      Судорогой смертельного ужаса скрутило желудок. Это какое-то безумие! Ничего подобного просто не могло случиться со мной. С кем угодно, только не со мной!
      Я замер у собственного стола, широко расставив ноги, словно собираясь нокаутировать кого-то невидимого, но в комнате было темно, и я находился тут один. Рядом ни единой души, кроме меня самого и бури, бушевавшей в моей душе. Наконец весь ужас происходящего дошел до меня.
      Чудовищным напряжением воли я постарался оторваться от моих лихорадочных мыслей, от дрожащего как в лихорадке тела и взглянуть со стороны на то, что со мной происходит. Одно я знал абсолютно точно: мне нужно спешить в отель "Феникс". Я должен попасть туда как можно скорее. И я сам хочу этого. Это очень нужно мне. Как ни странно, но я так и не мог припомнить, бывал ли я там раньше. Кто ждет меня там, я тоже не знал. Одно было совершенно ясно: я должен мчаться туда сломя голову, спешить так, словно от этого зависит моя собственная жизнь.
      И рядом с этим жило понимание, одно-единственное логичное объяснение тому кошмару, который творился со мной: не мне позарез нужно бежать туда, это нужно кому-то. Кому-то, кто смог внушить мне эту мысль, а потом стер в моей памяти всякое воспоминание о контакте.
      Мне на память с ужасающей отчетливостью пришло крошечное красное пятнышко, которое я заметил на внутренней стороне предплечья, у самого локтя. Леденящий душу страх заставил меня похолодеть. Я с трудом взял себя в руки. Господи, ведь я уже не мальчик! В меня не раз стреляли, да и мне случалось убивать, даже не один раз, и кому, как не мне, знать мелкую противную дрожь, трясущиеся колени и потные ладони, когда судорога предсмертного страха сводит сердце.
      Но сейчас все было по-другому. Мне казалось, будто огромное черное облако окутывает меня плотной удушливой пеленой. Почти реально я чувствовал чьи-то ледяные пальцы, впившиеся мне в мозг, они копошились там как огромные скользкие черви, пока я покорно брел в ту сторону, которую мне указывали, не удивляясь и не задавая вопросов.
      Я не сомневался ни минуты, что мои желания навязаны мне чьей-то злой волей, что все это неестественно и страшно, но в то же время я твердо знал: я могу и должен сопротивляться.
      Стараясь ни о чем не думать, я стремительно пересек комнату, зажигая по пути свет. Как только исчез окутавший меня мрак, мне показалось, что вместе с ним растворилась и добрая половина моих страхов. Во всяком случае, я смог заставить себя сесть за стол. Вытащив дрожащими пальцами сигарету, я закурил и с наслаждением затянулся, до отказа наполнив дымом легкие и чувствуя, что самое страшное уже позади. Просто невероятно, как мне повезло, что я не бросился сломя голову вон из комнаты, даже не сделав попытки разобраться, в чем дело. Если бы я раньше не поговорил с Брюсом, если бы он не всучил мне эти книги... Меня бросило в жар... Господи, мне просто чудовищно повезло!
      Но, Боже милостивый, как, как все это могло случиться?! Я машинально стащил с плеч пиджак и повесил его на вешалку. Словно во сне, я закатал рукав рубашки и тупо уставился на крохотное красное пятнышко. Когда же я впервые заметил его, черт возьми? Сегодня утром. Сегодня рано утром, как только проснулся...
      И вдруг меня словно ударило током. Какое там током! У меня в мозгу оглушительно прогрохотал гром, но я его уже не слышал. Холодный ужас сковал меня, и я понял, что погиб.
      Я стоял и думал: а вдруг это я убил Джея Уэзера?!
      Глава 12
      Сколько прошло времени, я не знал. Когда я очнулся, мой взгляд все так же тупо был устремлен на багровую точку на сгибе локтя. Мне казалось невероятным, такая крохотная, почти незаметная.., нет, этого не может быть! Я не могу поверить в это. Я не хочу верить в это! Должно быть какое-то другое объяснение тому, что случилось со мной, - не это же!
      Но одно-единственное не вызывало сомнений: нелепое и неодолимое желание бросить все и бежать в отель "Феникс", вне всякого сомнения, могло быть только постгипнотическим внушением, и ничем иным. Мысль эта казалась безумной, но с ней пришлось смириться. Теперь оставалось лишь выяснить: что за всем этим стоит или, точнее, кто?
      Прошло всего пять минут - мне же они показались вечностью.
      Кто ждал меня в отеле? Если бы я промедлил еще немного, то он или она могли бы испугаться, почему я спутал карты? Ожидавший меня мог быть кем угодно. Перед моим мысленным взором в который раз за сегодняшний день промелькнули лица всех тех, с кем я встречался в последние дни. И все они смеялись мне в глаза. Мысли мои разбегались. Махнув рукой, я" схватил пиджак и выбежал из комнаты.
      Проходя через холл двумя этажами ниже, я вдруг замедлил шаги: а что, если я не вернусь? Я взбежал по лестнице, открыл свой офис, вытащил из ящика стола лист бумаги и карандаш и торопливо нацарапал крупными и размашистыми буквами:
      "Брюс Уилсон - Гипноз. Внушение - в 19.00 отправиться в отель "Феникс". Обнаружил след от инъекции на руке. Возможно, в невменяемом состоянии убил Джея Уэзера.
      Марк".
      Оставив записку на самом видном месте на письменном столе, я кубарем скатился по лестнице. Стоило мне только выйти на улицу и повернуть к "Фениксу", как я вдруг явственно почувствовал, что мне стало легче дышать, в голове прояснилось, и вновь, как ни странно, я почувствовал уверенность в себе. Теперь я уже знал, что со мной. Сам не помню, как завел машину, мотор взревел, и вот я уже мчусь вверх по запруженной улице. Очнулся я, проехав примерно милю. Больше терять времени нельзя. Я с остервенением выжал педаль и рванул вперед, пытаясь на ходу осмыслить свои действия. Чем ближе я находился к "Фениксу", тем легче мне было сосредоточиться. Может быть, оттого, что прохладный ветер бил в приоткрытое окно, освежая мое разгоряченное лицо, а может, и совсем по другой причине.
      Руки у меня все еще едва заметно дрожали, и колени были словно ватные, но теперь, по крайней мере, я не сидел, как жертвенное животное в ожидании расправы. Я уже не сходил с ума от ужаса, чувствуя, как меня засасывает черная безысходность, предопределенная чьей-то злой волей. Теперь я был совершенно уверен, что кто бы меня ни ждал - он и был убийцей Джея. Я был убежден в этом, как если бы сам видел, как он спустил курок. Еще немного и мы встретимся лицом к лицу. Оружия у меня нет - ничего, кроме пары сильных рук, дюжих кулаков и той выучки, что приобретается на армейской службе, в уличных драках или пьяных потасовках в баре.
      Впрочем, этого маловато. А еще... Вдруг я похолодел. Ударив по тормозам, я услышал пронзительный визг, машина вильнула и резко остановилась. В памяти отчетливо всплыли слова Брюса о моментальном гипнозе, о внушенном условном рефлексе, когда человек вдруг падает, будто пораженный громом, впадает в гипнотический сон при малейшем знаке или заранее заданном слове.
      А если так будет и со мной?! Тогда выходит, мне нельзя появляться там. Что с того, что я встречусь с человеком, пристрелившим Джея, и узнаю цель этого убийства, если сам после этого стану покойником? Нет, я не должен идти в ловушку, пока не буду уверен, что голова моя по-прежнему остается ясной.
      В моей памяти всплыли все те странные несообразности, которые еще утром поставили меня в тупик: будильник, моя одежда, пистолет. Странно, но ведь я даже не смог вспомнить, что со мной было накануне вечером. Что же мне предпринять сейчас, когда я знаю: любые события, поступки или слова могут быть стерты у меня из памяти с такой же легкостью, с какой мы стираем запись с магнитофонной ленты? А ведь именно об этом и предупреждал меня Брюс.
      Магнитофон! Я остолбенело замер в машине, а движущийся поток обтекал ее, и раздавались недовольные гудки. Постепенно у меня в голове оформилась неплохая идея. Конечно, она могла сработать, а могла и нет. Но сама по себе была столь заманчива, что грех не попробовать.
      Я тронулся и уже медленнее поехал вперед. Впереди засветилась неоновая вывеска отеля "Феникс", до него оставалось не больше двух кварталов. И вот тут-то я заметил то, что мне было нужно: "Радиоприемники и телевизоры. Диллон".
      С трудом пристроив свой "бьюик" у тротуара, я вприпрыжку помчался в магазин.
      Первый же продавец, который попался на моем пути, удивленно вытаращил глаза, когда я схватил его за рукав и, прижав к стене, лихорадочно забормотал:
      - Быстро! Мне нужен магнитофон, самый лучший, и только переносной! Сколько?!
      - А?!
      - Магнитофон! Только быстро, прошу вас. Я очень спешу. Если поторопитесь, приятель, я в долгу не останусь!
      У тупого ублюдка живо прочистились мозги. Впрочем, не исключено, что выражение моего лица тоже сыграло свою роль. Продавец завел глаза к небу и принялся считать в уме:
      - Уэбстеровский стоит около ста девяноста плюс налог...
      Вытащив из кармана смятые бумажки, я сунул две сотенные и двадцатку ему в руку и закричал:
      - Скорее тащите его сюда! Немедленно! Сдачу оставьте себе!
      Несчастный уставился на деньги, словно видел их впервые в жизни. Но очевидно, я ошибся, так как он вдруг взвился в воздух и дематериализовался у меня на глазах. Вернулся он секунд через тридцать.
      - Вот!..
      - Он работает? - Я выхватил коробку у него из рук.
      - Это образец - в него даже лента заправлена! Только вставить вилку в...
      Все остальное было ясно и так. Пока он хлопал глазами, я уже бежал по коридору.
      Влетев в холл отеля "Феникс", я покрутил головой в поисках рассыльного, охранника, все равно кого - меня устраивал кто угодно. Чувствовал я себя прескверно, точно в бане. Лицо покрывала испарина, рубашка прилипла к спине, а в голове, отсчитывая секунды, тикал невидимый будильник. Заметив краем глаза жизнерадостного рассыльного с рыжей шевелюрой и крохотными рыжими усиками, я стремглав бросился к нему, зажав под мышкой магнитофон. В другой руке я заранее приготовил сотенную.
      Держа в мокрых от пота пальцах купюру, я подошел к нему и прошипел сквозь зубы:
      - Слушай, рыжий, есть работа. Сотню зашибить хочешь?
      Нижняя челюсть у парня отвалилась, и стало ясно, что ждать ответа не имеет смысла. Я оглянулся по сторонам и продолжал:
      - У вас там наверху вечеринка - в номере 524. Мне нужны ключи от смежного номера - по какую сторону, не важно. Сколько тебе нужно времени, чтобы выяснить, какой номер свободен, и провести меня туда? - Помахав у него перед глазами мятой сотенной, чтобы он мог убедиться в серьезности моих намерений, я сунул ему под нос свою лицензию и скороговоркой добавил:
      - Все, что мне нужно, - это услышать, о чем они говорят. Понятно, рыжий? - И я ткнул пальцем в коробку с магнитофоном.
      Парень попался сообразительный - решение он принял через две секунды. Он украдкой посмотрел по сторонам и кивнул мне:
      - Пошли. Только тихо.
      Лифт довез нас до пятого этажа. По дороге я бросил взгляд на часы. Было уже почти четверть восьмого. Я конечно опоздал, но не очень сильно.
      На пятом этаже мы вышли из лифта, я поспешил за посыльным по коридору. Остановившись у номера 522, парень поднял руку, чтобы постучать, но замер и нерешительно взглянул на меня. Я замотал головой. Он помялся, потом сунул руку в карман.
      - Служебный ключ, - шепнул он.
      - Так этот номер не занят? - прошипел я.
      - Через минуту увидим. - Он пожал плечами. Открыв дверь, он бесшумно скользнул в прихожую. Я зажмурился, ожидая, что из комнаты вот-вот раздастся пронзительный женский визг, а то и мужские проклятья, сопровождаемые извинениями моего рыжего приятеля. Но все было тихо.
      Из двери высунулась рыжая голова, и парень поманил меня за собой.
      Войдя в номер, я осмотрелся, прикидывая, куда лучше всего сунуть магнитофон. Заметив мои колебания, рыжий ткнул пальцем в стену, отделявшую нас от 524 номера, и выразительно поднял брови. Я кивнул, и тогда он на цыпочках прокрался в угол и приоткрыл дверь встроенного шкафа.
      - Лучшего места не найдете, - прошептал он. - Стенка тут бумажная. Парень честно отрабатывал полученную сотню.
      Он сэкономил мне время, но все остальное я должен был сделать сам. Расплывшись в благодарной улыбке, я поднял вверх большой палец. Мой рыжеволосый приятель выразительно подмигнул мне и, выскользнув за дверь, бесшумно прикрыл ее за собой.
      Я отыскал розетку, поставил магнитофон на столик и, вытащив микрофон, прикрепил его к внутренней стенке встроенного шкафа. Потом я включил его и, поставив магнитофон на запись, перевел регулятор на максимальную мощность. Пленки должно было хватить, как минимум, часа на четыре. Теперь можно уходить.
      Я глубоко вздохнул и постучал в номер 524. Сердце молотом стучало в груди. Через мгновение я все узнаю - пусть даже мне грозит гибель, пусть меня заставят пустить себе пулю в голову - все равно я рад, хоть какой-то конец. И тут из-за двери раздался тихий голос:
      - Войдите.
      И я почувствовал, как у меня конвульсивно скрутило желудок и рот наполнился горечью. Я открыл дверь и вошел.
      Глава 13
      Припарковавшись, я оставил машину возле офиса и вышел как раз у дверей в Фарнсуорт-Билдинг.
      Меня еще слегка подташнивало, но после того, как мой "бьюик" послушно замер у тротуара, я почувствовал, что в голове у меня немного прояснилось. Итак, мне нужно было съездить в отель "Феникс", что я помнил совершенно отчетливо. Весь этот кошмар, когда тяга бежать туда сломя голову буквально выворачивала меня наизнанку, еще жил в моей памяти. Я хорошо помнил, как уехал из офиса, помнил, что в этот момент уже чувствовал себя значительно лучше, и.., на этом все обрывалось.
      Дьявольщина, так был я все-таки в "Фениксе" или не был?! Скорее всего, нет, прошло слишком мало времени. Помнится, когда на меня накатило, часы показывали ровно семь, семь минута в минуту. В моей душе стал нарастать панический страх. Я отчетливо помнил все до малейших мелочей: мои рассуждения, вдруг охвативший меня животный ужас, пятнышко на левой руке все до того момента, как я сел в машину. Даже записку, которую оставил на столе. Записку для Брюса Уилсона - конечно, если я не выдумал все это от начала до конца. А если выдумал?
      Я взлетел по лестнице и распахнул дверь в офис. Зажег везде свет и кинулся к столу. Передо мной лежала моя записка. Я перечел ее дважды, пока в памяти не запечатлелось каждое слово. Казалось, что с тех пор, как я написал ее, прошло всего несколько минут. Я взглянул на часы. Без десяти восемь!
      Так значит, все-таки это произошло! По крайней мере, что-то произошло, но что, я не мог сказать наверняка. Уехал я минут в пять - семь восьмого. Стало быть, целые полчаса изъяты из моей памяти, будто кто-то, злобно хихикая, стер их школьным ластиком. Я стиснул до боли зубы, силясь вспомнить, что делал все это время или хотя бы лица людей, которые встретились мне на пути. Бесполезно! Я мог бы кого-то прикончить и просто выкинуть все это из головы! Услужливая память вновь подсказала мне имя Джея, и холодная дрожь пробежала у меня по спине.
      Усевшись за стол, я прикрыл глаза и попытался немного расслабиться. Снова и снова твердил я себе, что я не убийца, пусть и не могу вспомнить, что натворил. Ведь внушение - то же насилие, черт побери! Да и потом, припомнил я, Брюс говорил, что хотя в принципе такое возможно, но потребуется немало времени, чтобы заставить обычного человека стать убийцей. А ведь* это говорил не просто кто-то там - это говорил специалист. В конце концов, убийство - не такая простая штука, чтобы человека толкнуть на это, просто щелкнув пальцами.
      Все, что мне сейчас нужно, - это сохранять хладнокровие, способность трезво мыслить, чтобы отупляющий ужас вновь не сковал мой мозг. В конце концов, со злостью подумал я, ведь я же не дикарь какой-то, который слепо верит в магию и колдовство и приносит каменным богам кровавые жертвы?! Я взрослый цивилизованный мужчина, черт подери! Не робот, которого нажатием кнопки заставляют сесть или встать. И не ходячий набор рефлексов, которым может управлять проходимец, и не игрушка для чьей-то забавы!
      Но в горле у меня предательски пересохло, и, что ни говори, я знал, что сейчас не могу доверять даже своим мыслям. Да, я ничего не помнил. Сбросив пиджак и закатав рукав рубашки, я вновь уставился на крохотную красную метку, уже почти незаметную. Вновь и вновь перебирал я в памяти все, что произошло за последний час, но - увы! Единственное, что прочно засело у меня в памяти, - это убежденность, что мне необходимо было приехать в "Феникс". Но вот что потом - один Бог знает! Единственный путь узнать это - вернуться назад, а при одной мысли о "Фениксе" меня бросало в дрожь. Темный, животный ужас на уровне подсознания охватывал меня, и я, холодея, подумал: а не так ли чувствует себя любой безумец в краткие минуты просветления?!
      Я одновременно существовал как бы сразу в двух измерениях, которые отделяла друг от друга черная пропасть беспамятства.