-- Может быть, ты тоже сошел с ума? Мне почему-то так кажется.
      Джей аккуратно помешал напиток палочкой для коктейля и передал мне бокал. Я сделал глоток и завел нужную тему.
      -- Ты не мог бы оказать мне услугу? Надо завтра сходить и поговорить с моим другом-психиатром.
      Я тут же решил добавить:
      -- Может, он сумеет объяснить тебе версию о гипнозе, которую я пытаюсь вбить в твою голову. И, возможно, он убьет твою пташку.
      Джей пожал плечами.
      -- Ладно, Марк. Сходим, если надо.
      -- И еще, Джей. Как думаешь, не стоит ли обсудить эту историю с твоей женой и дочкой? Происходит что-то подозрительное. Кроме того, будет лучше, если ты сбросишь этот груз со своих плеч.
      Он сморщил губы.
      --Ладно, давай покончим с этим сегодня вечером. Но лучше подождем, пока меня посмотрит твой врач.
      Я согласился, решив пока ничего не говорить ему о краже купчей. Мне показалось, что у старика сейчас и без меня хватает проблем. Да и какой толк взваливать на него еще одну неприятность. Я взял свой бокал и пошел за ним обратно в гостиную.
      Когда мы вошли, Энн уже не было. Глэдис по-прежнему сидела на диване, и я спросил ее:
      -- Энн уже упорхнула?
      -- Да. Она всегда то здесь, то там -- то приходит, то уходит.
      Если Энн пошла к Френки, у нее есть причина верить, что я последую за ней. По-моему, она всегда делала только то, в чем была уверена. Я сел в кресло, а Джей присоединился к жене на диване. Хуже нет, когда в одной комнате собираются муж, жена и ее любовник. Через пять минут меня можно было выкручивать. Потом Джей спросил, согласен ли я сыграть партию в шахматы.
      -- Думаю, нет, Джей. Сегодня не до шахмат.
      Я повернулся к Глэдис.
      -- Расскажите мне о гипнотизере. Какой-нибудь любитель?
      -- Нет,-- ответила она.-- Он профессионал, и это его работа. У него есть кабинет в деловой части города.
      -- Вы можете назвать мне его имя и адрес?
      -- Конечно, мистер Логан. Его зовут Борден, Джозеф Борден, а кабинет находится в Ленгер-билдинг на Олив-стрит.
      Джей посмотрел на меня и кивнул, словно еще раз пытался сказать, что я деру кору с плохих деревьев. На часах было 20.05, и если Энн пошла к Френки, ее уже съедало нетерпение.
      -- Спасибо за прием,-- поблагодарил я.-- Думаю, мне пора уходить. Увидимся завтра, Джей?
      Он кивнул и встал. Выходя из комнаты, я сказал:
      -- Давай свои пять, и чтобы завтра у тебя не было никаких проблем.
      Не знаю, прав ли я был тогда.
      Глава шестая.
      Я зашел в небольшой бар с приятным приглушенным светом. Здесь обслуживали только за столиками, и напитки приносились с задней части заведения. Столики заполняли центр зала, а по четырем сторонам теснились плюшевые кабинки, обитые темной кожей.
      Стройный юноша лениво наигрывал на пианино. Через какое-то время он запел. По крайней мере, на афишах он значился певцом, хотя его пассажи напоминали откровенное нытье. Песни в основном состояли из деликатного дыхания юноши в микрофон, который подрагивал в нескольких дюймах от его возбужденного лица. Иногда можно было уловить слово, похожее на "амоур", но все же реальную нервную дрожь вызывали его вздохи, рычание и стоны. Он выглядел довольно сексуально.
      Я никогда прежде сюда не заходил и поэтому оставался у входа, пока не заметил белый носовой платок, которым блондинка помахивала над головой в кабинке дальнего ряда. Я кивнул танцевавшему высокому пареньку, прошел мимо него и направился к Энн.
      Ее зеленые глаза сверкнули, и она похлопала по кожаной подушке дивана рядом с собой.
      -- Привет, малышка,-- сказал я и сел напротив.
      Нас разделял небольшой круглый столик.
      -- Привет,-- ответила она.
      Энн встала, обошла стол и притиснулась ко мне.
      -- А ты не спешил.
      -- И все же я здесь. Хотя в какой-то момент мне этого не хотелось.
      Она очаровательно улыбнулась.
      -- Я была в тебе уверена. И ты тоже знал, что придешь.
      -- Но почему именно сюда?-- спросил я.
      -- Только здесь ты можешь оценить меня, Марк.
      Она сидела рядом, заложив руки за голову и чуть выгнув спину. Девочка смотрела мне в лицо.
      -- Ты уже оцениваешь меня, Марк?
      -- Конечно, детка. Но давай перейдем к делу.
      Она расцепила пальцы, закинула руки мне на шею и прижалась к моей груди.
      -- Ты прав,-- сказала она тихо и поцеловала меня в губы.
      Я начинал злиться. Разумеется, я удивился -- не так уж сильно, но все же,-- и мои глаза раскрылись от изумления, когда она склонилась и впилась в меня губами. Длинные темные ресницы мягко трепетали в дюйме от моих глаз. Она открыла веки и спокойно взглянула на меня. Ее пухлые мягкие губы двигались нежно, с опытом большого знатока. Чуть позже она удовлетворилась, лицо стало серьезным, вокруг глаз появились морщинки, и мне показалось, что рот Энн улыбается в моем рту. Я импульсивно отпрянул и оттолкнул ее от себя. Выбрось это из головы, сказал мне внутренний голос.
      -- А ты самонадеян,-- прошептала она и посмотрела вниз на мои руки.
      Я торопливо убрал их с ее талии и поворчал:
      -- Ты разыгрываешь из себя взрослую даму?
      -- Даму?
      Она улыбнулась.
      -- Это уже лучше. Но я не пытаюсь никого играть. Просто захотелось поцеловать тебя.
      -- Ты уже поцеловала. И вряд ли здесь это было уместно.
      Мне почему-то сжало горло. Она хищно усмехнулась.
      -- Да? А где ты хочешь, чтобы тебя целовали? Мне кажется, тут идеальное место. Здесь могут даже изнасиловать, и ни одна душа ничего не заметит.
      Я с усмешкой взглянул на эту маленькую ведьму.
      -- Скажи мне, Энн, ты действительно хотела поговорить со мной, или это одно из упражнений психологического практикума?
      -- Да, это опыт. Но не психологический. Я на самом деле собиралась поговорить с тобой. Сначала мне хотелось соблазнить тебя, но теперь в оправдание могу рассказать, что Глэдис все время лгала тебе.
      -- Лгала мне?
      Я не понимал эту девчонку. Она говорила об этом, как о пустяке.
      -- Тебе действительно требуется оправдание,-- пригрозил я.-- В чем же она меня обманывала?
      -- Ты какой-то закомплексованный,-- с улыбкой ответила Энн.-- Может быть, угостишь меня сначала?
      -- Я не закомплексованный, но за выпивку уплачу.
      -- Тогда мне "френч". А что для тебя? Какой-нибудь кислоты?
      Я пропустил ее слова мимо ушей и подозвал официанта. Сделав заказ, я взглянул на девчонку.
      -- Выкладывай. В чем мне солгала Глэдис?
      Пока я подзывал официанта, беседа оборвалась. Я не следил за Энн и только сейчас заметил, что она смотрит на меня. Даже не просто смотрит, а со странным упорством наблюдает за моими губами. Ее рот плотно сжался. Она больше не выглядела привлекательной. Она вдруг постарела, стала более зрелой и хищной. Такой иногда становилась Глэдис. Я повторил свой вопрос. Она медленно мигнула и улыбнулась.
      -- Прости меня, Марк. Кажется, я куда-то улетела. Глэдис... Она сказала, что не помнит вечеринку.
      -- А она помнит?
      -- Конечно. Мы болтали с ней об этом больше часа в понедельник и подшучивали над папочкой, когда он вернулся вечером домой.
      -- А что ему пришлось делать?
      -- Мистер Борден сказал ему, что он Гитлер и произносит речь. Папа с жаром выступил. Вот смеху было. Отец учился в немецком колледже, но уже давно все забыл. А тут разразился целой речью на чистом немецком. Разве не смешно?
      -- Да.
      Энн снова оживилась и все ближе прижималась ко мне. Я чувствовал, как кончики ее пальцев опустились на мое бедро, но, возможно, это произошло случайно. У меня вырвался вздох.
      -- Кажется, Глэдис тебе не очень нравится?
      -- Почему ты спрашиваешь об этом?
      -- Так просто. Ты затащила меня сюда и говоришь, что она мне лжет.
      Энн улыбнулась.
      -- Она мне не нравится. Но я не затаскивала тебя сюда. Ты сам прибежал. И теперь останешься, правда?
      -- Ненадолго. Кажется, Джей в последнее время чем-то озабочен? Почему?
      -- О, Боже. Это его проблемы. Не знаю, почему, но он действительно чем-то озабочен.
      -- А Глэдис сказала, что ничего не заметила.
      -- Она просто врет. Это как если бы она не заметила, что рядом с ней упала луна.
      Я притих, размышляя о Джее и его чертовом попугае. Ему не понравилась идея раскрыть эту историю семье, и он поначалу не поверил, что попугай -результат гипноза. Мне было больно видеть, как Джей разваливается на куски, и по многим причинам я хотел уничтожить его неуловимую птицу. Дружба, его доверие ко мне, надежда, что я помогу ему... А тут еще и Глэдис. Мне казалось, что я задолжал Джею больше, чем сумею когда-нибудь вернуть. Но я не помогу ему, если буду держать рот на замке, а в этом деле возникло несколько подозрительных моментов. Немного подумав, я рассказал Энн историю о попугае.
      -- Вот так,-- закончил я.-- Конечно, придется встретиться с этим Борденом, если я только найду его. Что-нибудь обязательно разнюхаю.
      Она стала серьезной и даже нахмурилась.
      -- Просто не знаю, что сказать, Марк. Папа действительно взволнован последнюю неделю, но я надеялась, все пройдет. Забавно, но на вечеринке ничего не говорилось о попугаях. Мы немного пошутили, сначала про Гитлера, потом была речь, а потом Борден прочитал нам лекцию о гипнозе.
      -- Значит, пошутили? Что еще он делал с Джеем? Ты можешь рассказать мне все?
      Официант принес напитки, и я отхлебнул рома с содовой.
      -- Вечером в субботу мы устроили обед,-- заговорила Энн.-- Борден пришел в восемь часов. Он прочитал лекцию и провел демонстрацию на папе. Отец встал. Борден сказал, что сейчас он упадет назад, что он уже падает, назад, назад. Потом папа начал падать, и Борден подхватил его. Он проделал с папой еще несколько трюков, показал нам гипнопендулум -- инерцию руки и еще что-то.
      -- А ты неплохо разбираешься в этом,-- вставил я.-- Интересуешься?
      -- Я изучаю психоанализ в колледже. Читаю "Журнал общей психологии" и кое-что еще.
      -- Вот как?
      Она улыбнулась и сухо призналась:
      -- Уже год я первая в группе. Я умница. Да, в самом деле. Мне даже кажется, что я гений.
      Она засмеялась.
      -- Целый год? Но тебе только двадцать один.
      -- У-у!-- сердито фыркнула Энн.-- Только двадцать один. Если я пробовала героин в пятнадцать, какой же старой мне надо быть теперь?
      Она опустила голову.
      -- И вот когда Борден закончил свои штучки, он заставил нас всех расслабиться, а затем занялся групповым гипнозом. Хорошо получилось с папой, Глэдис и Эйлой. Тогда он брал их по одному и гипнотизировал. Он сидел с нами до полуночи. Было весело, но со мной он не работал. Думаю, здесь моя вина. Но мне хотелось увидеть, что произойдет. Кроме того, я не желала, чтобы меня гипнотизировали.
      Она замолчала и взглянула на меня, немного втянув свои щеки.
      -- Марк, хочешь я тебе отдамся?-- спросила она шутливо.
      Я кивнул и спросил:
      -- А потом что?
      -- Ах, милый, потом я буду вся в твоей власти.
      -- Черт побери, ты же знаешь, о чем я спрашиваю. Чем закончилась ваша вечеринка?
      Она опять смотрела на мой рот, ее сжатые губы мягко двигались, как будто Энн слегка покусывала внутреннюю мякоть втянутых щек. Губы скользили взад и вперед, раз за разом повторяя массирующее движение. Кончики тонких пальцев сжали мою ногу, и она провела ладонью по моему бедру. Прикосновение обожгло, словно она касалась моей кожи.
      Тон ее голоса стал новым, более высоким.
      -- Да забудь ты эту вечеринку, Марк. Поговорим о нашем свидании. О нашем вечере.
      С минуту я колебался. У Энн было как бы два разных лица. Она становилась то нежной и мягкой, что, вероятно, приходилось на ее нормальное состояние, то вдруг казалась какой-то искусственной, почти огорченной, удивляя своей странностью или, может быть, страстью. Я просто не понимал ее. Еще не понимал.
      -- Слушай, Энн, милая,-- произнес я.-- Это не свидание. Понятно? Просто дружеский разговор, и мне нужна информация. Так что выкладывай.
      Она вздохнула и улыбнулась.
      -- Ладно. Я согласна. Командуй ты.
      В ее голосе ничего не изменилось. Но рука на моем бедре немного дрогнула, и я почувствовал это где-то в своем позвоночнике.
      -- Борден заставлял их делать всякие вещи. Но попугаев не было. Он сказал Глэдис, что после пробуждения, каждый раз, когда он коснется своего носа, она будет вставать, прочищать горло и снова садиться. И она делала это. Когда Борден спросил, почему она так поступает, Глэдис ответила, что у нее ноет спина и она пытается ее расслабить. Разве не смешно, что они всегда придумывают причину для своих действий после внушения?
      -- Знаешь, иногда не смешно. Но попугая не было?
      -- Ни одного.
      -- Джей встречался с Борденом один на один?
      -- Сейчас вспомню... Один раз, кажется. Помню, они пошли в спальную отца, чтобы выпить. Это было в самом конце, и они пробыли там очень недолго. А что?
      -- Просто любопытно, Энн. Я ни в чем пока не уверен. Может быть, ты расскажешь что-нибудь еще?
      -- Да вроде бы нечего, я так думаю. Ну теперь все?
      Она усмехнулась.
      -- Нет. Кто составлял список приглашенных?
      Какое-то время она молчала, затем выражение ее лица вновь изменилось. Зеленые глаза сузились, и язык слегка пощелкивал по губам.
      -- Может, мне убрать руку?-- спросила она задумчиво.-- Ты, кажется, даже не замечаешь, что она там, Марк.
      Меня удивила натянутость моего голоса.
      -- Я замечаю.
      Она улыбнулась, ее зубы сжались, ладонь нежно и медленно погладила мое бедро. Энн потянулась за сумкой, вытащила ручку и обрывок бумаги. Во рту у меня появился привкус ваты. Она взглянула на меня из-под длинных ресниц и тихо сказала:
      -- Вот-вот! Я догадывалась, что ты ее замечаешь.
      А потом нежно добавила:
      -- Теперь смотри. Здесь сидели папа, Глэдис и я, здесь был Артур в длинном нижнем белье. Тут -- мистер Ганнибал, папин адвокат и друг нашей семьи. Рядом был мисс Стюарт. Здесь находились Питер Саулт и Эйла Вайчек. Он художник, а она его модель. Боюсь, тебе она понравится.
      Не переставая говорить, Энн быстро рисовала на бумаге схему.
      -- А почему она мне понравится?
      -- Потому что она просто прелесть. Разве тебе не нравятся прелестные дамы?
      -- Нравятся, но...
      -- Я тоже прелесть, однако она подходит тебе больше. Думаю, ты назовешь ее сексуальной. Такая, знаешь, сластолюбивая -- еще больше, чем я.
      Она помолчала и добавила:
      -- Хотя она немного глупа.
      -- О-о, тогда я уверен, что она мне понравится. Но, возможно, я не придусь ей по душе.
      Энн придвинула рисунок ко мне.
      -- Если это произойдет, ты тут же все узнаешь.
      Она усмехнулась.
      -- Если ты ей понравишься, то тоже узнаешь об этом. Правда, Эйле не хватает уравновешенности.
      Энн улыбалась и говорила так, словно хотела подействовать на мое воображение.
      -- Впрочем, возможно, увидя ее без одежды, ты не согласишься со мной. И, наверное, тебе это понравится.
      Я не знал, что сказать.
      -- Ты никогда не встречал Эйлу,-- продолжала она.-- Тебе трудно представить, как она выглядит обнаженной.
      Энн приумолкла, а затем прошептала:
      -- Но ты можешь представить меня, правда, Марк?
      В этом и состояла вся проблема. Я уже видел ее голой.
      -- Ну, попытайся, Марк,-- просила она.-- Посмотри на меня и представь себе это.
      Она отодвинулась от меня и прислонилась к стене кабинки.
      -- Прямо сейчас, Марк.
      Я взглянул на нее, на мягкие выпуклости и изгибы тела под шерстяной тканью. И тут я вспомнил о Глэдис и Джее, с трудом заставил отвести взгляд и виновато признался:
      -- Ради Христа, Энн, дай парню шанс. Притормози и скажи, почему ты думаешь, что я буду встречаться с Эйлой? Или с кем-то еще?
      Она вздохнула, пожала плечами и выпрямилась.
      -- Да просто так,-- наконец ответила она, и ее голос немного поскучнел.-- Ты расспрашивал Глэдис о папе и вечеринке. Ты изводишь вопросами меня. Теперь этот папин попугай. Когда ты расстанешься со мной, то, конечно, пойдешь к тем, кто был у нас в тот вечер -- возможно, чтобы выяснить, кто из нас лжет, Глэдис или я. Разве не так? Ты же детектив.
      -- Да, но...
      -- Я с удовольствием тебе помогу. Хочешь кое-что интересное?
      -- Ну...
      -- Когда ты встретишься с Питером Саултом, представься ему как художник. Не исключено, что он продемонстрирует тебе свои картины.
      Энн указала на список.
      -- Тут имена и все адреса, которые я знаю.
      -- А его картины... Они хорошие?
      -- Они просто умора. Он предпочитает обнаженные тела.
      Обнаженные? Ну что же, мне тоже нравятся обнаженные тела.
      -- Знаешь,-- сказал я,-- мне когда приходилось заниматься живописью в свободное время.
      Она допила остатки напитка.
      -- Давай еще?
      -- Нет. Мне надо поговорить с гипнотизером.
      -- Да ладно тебе, Марк,-- произнесла она серьезно.-- Мне хочется выпить. И я не хочу, чтобы ты уходил. Ну, пожалуйста.
      В ее голосе угадывалась небольшая фальшь. Я с любопытством взглянул на нее.
      -- Что происходит, Энн? Ты знаешь, что мне надо работать и мы не можем остаться здесь на весь вечер.
      Я усмехнулся и осмотрелся.
      -- И уж точно не в этом месте. По-моему, мы из него уже выросли, а?
      Она не ответила на улыбку и равнодушно сказала:
      -- Это хороший бар. Я чувствую себя здесь, как дома.
      -- Ты? Но неужели...
      Она перебила меня.
      -- Не в этом смысле, нет.
      Секунду Энн колебалась, потом придвинулась ко мне, и ее бедро прижалось к моему. Она скрестила руки на коленях и бросила на меня быстрый взгляд. Еще до того, как она заговорила, я знал, что Энн начнет рассказывать о себе, и мне вдруг не захотелось слушать ее. Но она смотрела прямо в мой рот и торопливо продолжала.
      -- Тут все немного сумасшедшие -- вот почему здесь я чувствую себя, как дома. Видишь того небольшого мужчину в кабинке напротив?
      Я даже не взглянул. Этого парня я и так отметил. Пока мы с Энн потягивали свою порцию, официант сделал к его столику три подхода.
      -- Он очень странный, и это ему не по душе. Возможно, он ощущает себя виноватым. Но, кроме всего прочего, он буйный алкоголик. С ним хорошо до первой рюмки, а потом, увы, все меняется. Но он мне нравится. И я ему тоже нравлюсь.
      Я нахмурился, по-прежнему не понимая ее, и она, прижавшись ко мне еще ближе, пояснила смысл своих слов прикосновением ладоней и движениями тела.
      -- Давай еще по одной. Только для меня что-нибудь послабее. А себе покрепче.
      Она была немного навеселе, но ее действия казались настолько странными, что девочка почти пугала меня. Эта жаркая настойчивость ее слов и движения, которые говорили сами за себя... Она была молодой, горячей, милой, и я все чаще думал о ней как о женщине, а не как о дочери моего приятеля.
      Но я и так слишком сильно слился с семейством Вэзеров. Теперь мне начинала нравиться Энн, а я не хотел впутываться в их семейные дела еще больше.
      -- Мы просто беседуем, Энн. Я провожу тебя домой.
      Она покачала головой, но пошла за мной, когда я выскользнул из кабинки и направился к выходу. Когда мы выходили, пианист провел длинными белыми пальцами по клавишам и мягко вздохнул в микрофон.
      Энн всю дорогу жалась на сидении. Она закрыла глаза, скрестила руки на груди и как будто обнимала себя. Я посмотрел на нее и увидел, что ее бедра слегка дрожат и извиваются. Ее глаза оставались закрытыми, и, казалось, она не замечала меня. Но едва я остановился перед небоскребом на площади Святого Эндрю, она положила ладонь на мою руку и склонилась ко мне.
      -- Марк.
      -- Да, Энн?
      -- Я надеялась, что ты отвезешь меня в другое место. Не сюда. Не домой.
      -- Я же говорил, что провожу тебя домой.
      -- Да, помню. Но мне показалось... Посмотри на меня, Марк.
      Она придвинулась ко мне. Ее лицо приблизилось, и я ничего не видел, кроме темных бровей, огромных зеленых глаз и изогнутых красных губ. Лицо выглядело напряженным, губы были влажны и раздвинуты.
      -- Поцелуй меня, Марк.
      Она притянула к себе мою голову и прижала губы к моим губам. Поцелуй получился сладким и мягким. Ее губы казались теплыми и нежными. Но только сначала. А потом они вдруг стали требовательными, жадными и скорее заманивали, чем целовали. Я обнял ее, прижал к себе, массируя губами девичьи уста. Ее язычок ожил в моем рту. Наконец я положил руки на ее плечи и нежно отодвинул от себя.
      -- Подожди минуту, Энн. Так вообще не годится.
      -- Я прошу тебя, Марк.
      Ее руки жили своей жизнью, зубы плотно сжались. Я видел биение пульса на изящной и плавной линии детского подбородка. Дыхание жгло, рот находился в дюйме от моих губ.
      -- Энн, я должен уйти, прямо сейчас. Мы не можем... Мне надо повидаться с Борденом.
      -- Марк, я тебе не нравлюсь? Ты не считаешь меня достойной себя?
      Я ощущал мягкость ее плеч под своими пальцами. Каждые несколько секунд ее тело импульсивно вздрагивало, и это движение проникало через пальцы в мое тело.
      -- Ты нравишься мне,-- прошептал я.-- Ты очень милая, красивая...
      Я замолчал. Не хватало слов, чтобы объяснить, насколько я запутался.
      -- Тогда не будь таким грубым,-- умоляла она.-- Я еще в баре сказала тебе, как себя чувствую. Помоги мне, Марк. Помоги мне...
      Ее руки обвили шею. Она снова прильнула ко мне. Губы впились в мой рот. Пальцы ласкали то шею, то грудь. Она сжались, и я ощутил, как ногти проникают сквозь тонкую ткань рубашки. Я слышал тяжелые удары своего сердца.
      Ее тело было мягким, оно отдавалось моим рукам. Энн скатала свитер и прижала мою ладонь к своей коже. Ее пальцы скользнули под мою рубашку, и ногти царапали спину. Я провел рукой по ее гладкому боку, сжал твердую теплую грудь. Ее губы двигались в моем рту, дыхание заливало лицо. Грудь будто обжигала мою ладонь. Мягкость тела смешивалась с плавностью бедер, влага стекала с губ.
      -- Марк,-- тихо прошептала она.-- Марк, люби меня, люби меня, люби меня.
      Словно ледяной водой окатили кожу. Я вдруг вспомнил, как Глэдис говорила то же самое, почти тем же тоном, произнося целые фразы как одно слово, а ее горячее, струящееся и жадное тело вытягивалось, когда руки конвульсивно прижимались к моей коже. Глэдис. Миссис Вэзер.
      Я резко оттолкнул Энн. Она всхлипнула.
      -- Марк!
      -- Иди домой.
      Мой голос стал странным, резким и почти угрожающим.
      -- Что случилось? Я не понимаю.
      -- Прошу тебя, Энн. Иди домой.
      -- Ты серьезно?
      -- Да.
      Не знаю, как долго она смотрела на меня. Ее глаза не мигали. Рот плотно сжался. Наконец она опустила голову и тихо спросила:
      -- Почему, Марк?
      -- Не знаю.
      -- Я что-то не так сделала?
      -- Нет.
      -- Тогда почему?
      -- Я не могу тебе этого сказать. Сам не понимаю. Я запутался. Просто забудь об этом, Энн.
      Несколько секунд она молчала, а потом тяжело вздохнула.
      -- Я пойду домой, Марк. Наверх. В свою комнату. Я буду думать о тебе. Ты этого хочешь?
      -- Наверное.
      -- Я разденусь и буду думать о тебе. Я головой залезу под одеяло и буду лежать без сна. Я буду думать о тебе.
      Она замолчала. Я ничего не ответил.
      Энн больше не произнесла ни слова. Через несколько долгих секунд она вышла из машины и тихо прикрыла дверь. Я слышал стук ее высоких каблуков по цементной дорожке.
      Посидев немного в машине, я завел мотор и отправился в деловую часть города.
      Глава седьмая.
      На мой звонок отозвался сам Джозеф Борден. Я бросил в щель автомата несколько монет и сказал ему, что звонит частный детектив и что он меня не знает.
      Борден оказался красивым мужчиной среднего роста с волнистыми каштановыми волосами, мягкими голубыми глазами, небольшими усиками и длинным узким носом. На нем был коричневый халат с золотыми тесемками вокруг запястий. Он стоял в дверях своей квартиры на Каталина-стрит и приветливо улыбался.
      -- Вы мистер Логан?
      -- Да, мистер Борден.
      -- Прошу входите.
      Он отступил в сторону, и после того как я вошел, указал мне на угловатое современное кресло, которое на удивление оказалось более удобным, чем я ожидал. Гостиная состояла из нескольких кривых линий и углов, которые соединялись в одно гармоничное целое. Два длинных книжных шкафа занимали полстены. У многих книг цветастые обложки истрепались и пестрели лоскутьями.
      Борден сел в другое угловатое кресло в двух шагах от меня и весело спросил:
      -- Что я могу для вас сделать, мистер Логан?
      -- Вы профессиональный гипнотизер, не так ли?
      -- Да. Вы правы.
      Он дал мне возможность продолжать.
      -- Не могли бы вы создать у меня правильное представление о вашей работе, мистер Борден?
      -- Да, конечно. Обычно я читаю лекции, даю публичные и частные демонстрации гипноза.
      -- Вот поэтому я и здесь. Вы проводили демонстрацию в доме мистера и миссис Вэзер в прошлую субботу, нее так ли?
      -- Да. И вполне успешно, могу добавить.
      Он весело улыбнулся.
      -- Когда вы гипнотизировали мистера Вэзера, являлись ли позитивные визуальные галлюцинации частью его постгипнотических внушений?
      Он широко раскрыл голубые глаза.
      -- О, нет! Я вообще не внушаю визуальных галлюцинаций. Я лишь продемонстрировал гипноз тем, что заставил его произнести речь в роли Гитлера, и потом было еще одно внушение под конец вечера. Когда я щелкнул пальцем, он сказал: "А теперь стаканчик на дорожку".
      Борден мягко улыбнулся.
      -- Это довольно хороший способ подвести выступление к концу.
      Я кивнул.
      -- А что потом?
      -- Мистер Вэзер смешал виски с содовой, мы выпили, и я пошел домой. Я никогда не позволяю себе пить на работе.
      После короткой паузы он добавил:
      -- Конечно перед уходом я тщательно проверил, чтобы каждый вышел из транса, поэтому все внушения были аннулированы.
      -- Кто сопровождал мистера Вэзера, когда он готовил напитки?
      -- Он был так добр, что пригласил меня взглянуть на его спальную... хотя с нами был кто-то еще из его друзей. Он очень гордится этой комнатой.
      -- Прекрасно. Причина всех этих вопросов, мистер Борден, заключается в том, что после того вечера у Джея Вэзера каждый день возникают галлюцинации. На его плече появляется попугай. И я уверен, что это постгипнотическое внушение.
      -- Вот как?
      Он казался удивленным. Я привел подробности, и он сказал:
      -- Да, похоже на последствия гипноза, но уверяю вас, мистер Логан, здесь нет никакой связи с выступлением в тот субботний вечер. Мы ничего не говорили ни о попугаях, ни о каких-либо других визуальных галлюцинациях. И даже если бы они возникли, я очень опытный и внимательный специалист, чтобы оставлять внушения в умах субъектов после демонстрации.
      Он казался возбужденным.
      -- И последний вопрос, мистер Борден. Могли бы вы вкратце описать ваше выступление в тот вечер?
      Он кивнул.
      -- Конечно. Я прочитал собравшимся небольшую лекцию по основам гипноза7 Присутствовало восемь человек. Потом последовали предтрансовые инструкции. После нескольких демонстраций я использовал групповой гипноз.
      -- Другими словами,-- прервал я его,-- вы пытались загипнотизировать каждого из них одновременно?
      Он кивнул, и я спросил:
      -- А что, если бы все восемь вошли в транс?
      Он засмеялся.
      -- Такого никогда не случилось бы в этой группе, мистер Логан. Но мне удалось ввести в глубокий транс троих из присутствующих. Я использовал технику "обратной связи" Эндрю Сальтера, в которой субъекта просят описать, как он себя чувствует, и эти ощущения возвращаются ему, так сказать, при следующем подходе. Кстати, это мне кажется наиболее важным шагом.
      Он скосил глаза на пол.
      -- Итак, из было трое -- мистер и миссис Вэзер и еще одна женщина с довольно странным именем. Такая красивая, знаете.
      -- Эйла Вайчек?
      -- Да, она. Я применил к этой троице мгновенный гипноз, затем пробудил их и продемонстрировал особенности гипноза с каждым из них по очереди. Поэтому другие семь человек имели возможность наблюдать за трансовыми состояниями.
      -- Одну минуту, мистер Борден. Что вы подразумеваете под мгновенным гипнозом?
      -- Общую процедуру. Когда субъект находится в глубоком трансе, ему можно внушить, что позже он мгновенно уснет, когда будет сделан некий жест или будет произнесено определенное слово. Например, мы гипнотизируем субъекта и говорим ему, что позже он погрузится в глубокий сон, стоит мне только щелкнуть пальцами и сказать: "Спать." Затем он пробуждается, а когда я щелкаю пальцами и говорю: "Спать", он тут же засыпает.
      Я покачал головой.
      -- То есть вы хотите сказать, что можете теперь подойти к мистеру и миссис Вэзер или, допустим, к Эйле Вайчек и заставить их спать?
      -- Да нет же! Я уже говорил, мистер Логан, что уходя от Вэзеров, я удалил все внушения. Запомните, там было пять человек, которые не подвергались гипнозу. Пятеро, не считая меня! Причем я действовал по приглашению и, конечно, с их согласия.
      -- Так-так.
      Я отметил это в уме и сказал:
      -- Прекрасно. Благодарю за секретную информацию, мистер Борден. Это все, чего я хотел.
      На часах было 21.16. Я снова посмотрел на Бордена, размышляя о странной силе, с которой он столкнул трех человек в субботний вечер. И меня по-прежнему беспокоил попугай Джея.
      -- Чем больше узнаю о гипнозе, тем интереснее становится. Людям говорят: "Спи", и они, бац, засыпают.
      Он засмеялся.
      -- Не все так просто, мистер Логан. Есть несколько методов...
      Борден замолчал и слегка нахмурился7
      -- Ну вот, например,-- сказал он, и фраза повисла в воздухе.
      Гипнотизер прошел в угол комнаты и отодвинул стол от стены. На нем покоился большой магнитофон. Другой такой модификации я никогда прежде не видел. К нему крепился картонный диск шести дюймов в ширину с черным пятном в середине и чередующимися черными и белыми полосами, которые, извиваясь, шли от центра к внешнему краю диска. Полосы начинались как точка в центре, а затем расширялись и на краю достигали полудюйма.