3

В долине Дринг росли маки чудовищных размеров. За всю жизнь Ричиусу не приходилось видеть подобных цветов. Долина буквально утопала в них, крупных, роскошных, — оазис красоты после тоскливых траншей. В Арамуре тоже были маковые поля, но алые цветы его родины не могли сравниться с теми, что дарила здешняя земля. При виде белых и лиловых цветов он ощущал в себе нежность. Последние дни оказались просто чудесными.

Ричиус заправил перо за скрепы дневника. Он был рад вырваться на свободу из тесных траншей, ощутить на лице прикосновение капризных лучей люсел-лорского солнца. Не обращая внимания на бугристость горы у него за спиной, он улыбнулся солнцу. Его тепло было такое же приятное, ласковое, как прикосновение женских пальцев.

За горами никогда не говорили о красотах Люсел-Лора. Эти места, являвшиеся некой тайной, загадкой, следовало избегать. До того как попасть сюда, Ричиус даже ни разу не видел трийца. Но с самого раннего детства он слышал истории о белолицых вампирах и магах — быстрых как ветер и таких непонятных. Когда немного подрос и поумнел, он спросил отца про Люсел-Лор и трийцев. Дариус Вентран ответил с присущей ему категоричностью, что они порабощают своих женщин и еще более жестоки, чем нарские принцы.

— Как в Талистане? — спросил юный Ричиус. Этот вопрос очень встревожил отца. С того времени Ричиус немало слышал о трийцах. Они не были такими зверями, как их представляли в империи. Не были они и каннибалами. Даже дролы, несмотря на весь их фанатизм, иногда проявляли гуманность. Они не пытали своих пленных, как это делали нарцы из Черного Города, и не порабощали женщин в большей степени, нежели иные народы. В борделях Нара Ричиус встречал случаи пострашнее: там единственным источником дохода для обнищавшей женщины становилась торговля собственным телом.

Легкий ветерок пошевелил маки, и они защекотали подошвы босых ног. Принц по-детски захихикал и, смутившись, посмотрел в сторону Динадина и Люсилера, сидевших на траве; их разделяла игровая доска. Динадин пристально разглядывал причудливые деревянные фигуры, но веселый смех Ричиуса отвлек его, и он вопросительно поднял бровь.

— Счастлив?

— Да, — признался Ричиус. — Впервые за много дней.

Откуда— то из -глубины его существа поднялся зевок. Принц не стал его сдерживать и потянулся, словно кот. Яркое теплое солнце навевало дремоту, и мысли лениво переключились на сон. Он снова засмеялся: такая идея его позабавила. Со дня разорения деревни прошла почти неделя, и после возвращения они только спали и ели. Передышка, которую им обеспечил Гейл, пошла всем на пользу, а хорошая погода способствовала успешной охоте. Ни волки, ни воины не беспокоили нарцев, и каждый солдат, отправлявшийся за добычей, возвращался с жирной птицей или даже оленем, способными насытить отряд. Ричиус похлопал себя по животу. Ощущение тяжести доставляло удовольствие.

— Кто выигрывает? — поинтересовался он. Динадин вынул из лунки красный колышек и, покусывая его, рассматривал позицию фигур.

— А ты как думаешь? — ответил вопросом юноша. — Я в этой проклятой игре никогда не выигрываю. Он быстро поставил фигуру в новый паз. Люсилер застонал.

— Потому что ты не умеешь концентрироваться, — объяснил он, снимая фигуру с доски. Он сунул колышек под нос Динадину. — Красные фигуры — это твои пешки. А пешками прыгать нельзя.

Динадин вырвал фигуру из его рук.

— Ну ладно, — огрызнулся он и, даже не посмотрев на доску, сунул фигуру в другой паз. — Так лучше?

— Играй как следует, — молвил Люсилер, и от раздражения его акцент стал заметней, — или не играй вовсе.

— Это же просто игра, Люсилер!

Триец фыркнул и начал снимать фигуры с доски.

— Ты мог бы последовать примеру Эджи, парень, — сказал он. — Здесь проверяются стратегические способности и умение соображать. Благодаря такой игре иногда удается выжить.

— Мы неплохо выживаем и без трийской помощи, — заворчал Динадин. — Ведь ты — единственный триец, который сражается на нашей стороне. Все остальные, по-моему, дролы.

— Если ты так считаешь, то ты — глупец, Динадин. — Люсилер встал. — Мы потеряли больше людей, чем все население вашей империи. Мы безвылазно сидим в этой долине, и ты решил, что это и есть война. Но я видел, как воины Кронина сражаются на севере. Я был в Таттераке и присутствовал при падении Фалиндара. — Он ткнул пальцем в Динадина. — А где был ты?

— Хватит, — оборвал его Ричиус. — Я хочу отдыхать, а не ссориться. Сядь, Люсилер.

Триец мгновение помедлил и опустился на траву, бормоча что-то себе под нос.

Ричиус повернулся к юноше:

— А тебе не следовало бы говорить подобные вещи, Динадин. Эдгард рассказывал мне о боях в Таттераке. Если хочешь увидеть, как трийцы сражаются за дэгога, то следует идти именно туда.

— Знаю, — согласился Динадин. — Мне просто хотелось бы видеть кого-нибудь из этих воинов здесь. Они пришлись бы кстати, особенно с отъездом всадников Гейла. — Широким жестом он как бы обрамил окружающую безмятежность. — Это ведь ненадолго, знаете ли…

Ричиус поморщился. Конечно, Динадин прав, но у него не было желания думать об этом. Он едва мог припомнить, когда им последний раз удалось сбросить доспехи и уйти из траншей хотя бы на несколько часов, и ему не хотелось тратить драгоценный покой на разговоры о войне.

— Кронин не может нам помочь, — сказал Люсилер. — Он прислал бы воинов, будь у него такая возможность. Он ненавидит Фориса не меньше, чем мы.

— Я знаю, — кивнул Ричиус. — Эдгард как-то говорил мне об этом. У них давняя междоусобица.

— Очень, очень давняя. Все началось еще до моего рождения. Кронин не дрол и никогда им не был. И он с самого начала поддерживал дэгога. Но Форис — урожденный дрол, он из клана самого Тарна. Одно это уже заставляет их друг друга ненавидеть.

— Это как мы с Гейлом, Динадин, — с ухмылкой заметил Ричиус.

Его всегда занимали распри между военачальниками Люсел-Лора. Подобно тому, как политическое соперничество между родами Вентранов и Гейлов приводило их к войне, нынешние неприязненные чувства сеяли раздоры между трийцами. Однако Вентраны и Гейлы в конце концов отринули злобу и образовали не слишком устойчивый союз под знаменами Нара. И хотя Ричиус знал, что его безжалостный император строит планы захвата власти в Люсел-Лоре, он считал маловероятным, что военачальники трийцев когда-нибудь снова примирятся.

— Именно такой образ мыслей и послужил началом этой войны, знаешь ли, — добавил он. — В империи мы между собой не воюем.

— Да, — вынужден был признать Люсилер, — ваш император этого не допускает.

— Император сохраняет в Наре мирные отношения уже почти двадцать лет, — холодно произнес Ричиус.

— Нападая на другие страны? Нар ведет войны по всему миру. Как ты можешь утверждать, что Аркус сохраняет мир, когда сам сидишь здесь?

Динадин вмешался в разговор, не дав Ричиусу ответить:

— Но ты, похоже, не возражаешь против нашего пребывания здесь, а, Люсилер? Если б не Нар, ты и твой дэгог были бы уже в лагере для военнопленных, у дролов.

— Ваш император помогает дэгогу не без корысти — просто ему что-то от него нужно, — парировал Люсилер. — Вы — как фигуры на доске, и вас передвигает умелый игрок.

Ричиус проглотил гневный ответ — главным образом потому, что его друг был прав. Никто не мог сказать точно, почему Аркус так охотно согласился помочь дэгогу Люсел-Лора. Император с его аппетитами оставался тайной для всего Нара. Наверное, даже сам дэгог не знал, почему Нар оказался здесь. Но этот вопрос мучил нарских королей уже много десятилетий. Аркус отличался своей неутомимостью. Он был машиной, пожирателем народов. И с давних пор никому не приходило в голову спрашивать, чем руководствуется император: все просто выполняли его приказы.

— А как насчет тебя, Люсилер? — с жаром вопросил Динадин. — Думаешь, ты не такой? Когда твой дэгог дергает за ниточку, ты танцуешь как марионетка. Да, Аркус — ублюдок, но и дэгог ничуть не лучше.

Триец вознамерился было встать, но удержался.

— Наверное, ты прав.

— Не надо над этим задумываться, — посоветовал Ричиус. — Просто дела обстоят именно так — для всех нас. И вообще нам не нужна помощь Кронина. Скоро из Арамура с вестями вернется Петвин. Если он передал моему отцу, сколь серьезно тут обстоят дела, тот пришлет подкрепление, в котором мы так нуждаемся.

— Правда? — взглянул на него Динадин. — Ты действительно так думаешь? Или просто говоришь то, что, по-твоему, нам хотелось бы услышать?

— В чем дело? — пожал плечами Ричиус. — Уж не тоска ли по дому заставляет тебя усомниться в моих словах?

Динадин отвел взгляд.

— Я тоскую по дому. Это правда.

— Значит, ты сомневаешься в моем отце? — не унимался Ричиус.

— Я связан с нашим королем клятвой верности и не стану плохо о нем отзываться, — ответил Динадин. — Особенно в твоем присутствии. Просто… — он немного помолчал, тщательно подбирая слова, -… мы кое-что слышим.

— Что именно?

— Может, это все пустое, — медленно сказал Динадин, — или ты сам слышишь то же самое, но мы все знаем, как плохо идет война. Однако нам неизвестно, что именно пишет тебе отец. И это заставляет меня гадать, что именно ты пишешь в этой своей книге.

Он кивком указал на дневник, лежавший у Ричиуса на коленях.

— В моем дневнике? Поверь, там нет ничего такого, что тебе было бы интересно. Я рассказываю здесь о том же самом, что говорю тебе, и ни о чем более страшном, чем то, что ты уже знаешь. — Ричиус протянул дневник Динадину. — Прочти, если хочешь.

Юноша вяло улыбнулся.

— Просто размышления ученого? Может, тебе следовало бы вернуться в Арамур, Ричиус, и писать военные песни для тех, кто будет на передовой? Если ты говоришь, будто там нет ничего, что мне следует знать, то я тебе верю.

Ричиус с облегчением положил дневник обратно на колени.

— Итак, говори. Я знаю, тебя что-то беспокоит. Что именно? — Он пристально наблюдал за Динадином, сильно прищурив глаза, так что они превратились в щелки. — Ты полагаешь, будто король бросил нас на произвол судьбы?

— Возможно, — кивнул Динадин. — Мы здесь уже давно. Ты давно просишь подкрепления, но так его и не получил. Почему эта просьба должна привести к каким-то результатам?

— Потому что мы еще никогда не были так близки к поражению! Боюсь, отец слишком верит в мои способности. Видимо, он считает, что мы можем захватить эту долину с теми крохами ресурсов, которые он нам посылает. Но теперь, когда я ему ясно сказал…

Он неожиданно замолчал, перехватив взгляд, которым Динадин обменялся с Люсилером.

— В чем дело? — раздраженно спросил он.

— Давай переменим тему, — предложил Люсилер, перебирая фигуры, снятые с доски. — Ты прав, Ричиус. Нам следует наслаждаться передышкой, а не ссориться.

— Нет! — решительно возразил принц. — У вас от меня какой-то секрет. Какой?

— Ричиус, — спокойно ответил Люсилер, — ни для кого не секрет, что твой отец отправил тебя сюда против своей воли. И для чего это нужно было бы скрывать? Никто не осуждает его за желание не втягивать Арамур в нашу войну.

— Да полно! — запротестовал Ричиус. — Я знаю, что моему отцу не хотелось посылать нас сюда, но он прислушивается к императору. Он отправил в Люсел-Лор сотни своих людей.

— Это так, — неохотно согласился Динадин, — но в последнее время он был не так щедр на припасы и подкрепление.

— Если твой отец узнал о том, как плохо обстоят дела, он мог решить, что все потеряно, — добавил Люсилер. — Новости с севера невеселые, и уж если они дошли к нам в долину, то твой отец наверняка тоже об этом слышал.

Динадин поддержал его:

— Я слышал, Тарн обратил отряды Кронина в бегство. И даже кое-кто из наших родичей говорит об отступлении.

Ричиус расхохотался:

— Ну конечно! И от кого ты это услышал, Динадин? От людей Гейла?

— Да, — смутился юноша.

— И ты им поверил? Задумайся хоть на минуту! Если б арамурцы отступали, я уверен, что сам бы об этом услышал. Возможно, Тарн и его дролы неплохо держатся, но чтобы они победили… Сомневаюсь. А земли Кронина очень обширны — даже обширнее, чем владения Фориса. Нельзя рассчитывать на то, что ему удастся не допустить дролов хотя бы куда-нибудь.

Динадин покачал головой.

— Тарн выигрывает, Ричиус. Если Таттерак падет, мы застрянем в этой долине, и Тарн нависнет над нами, а Форис — окружит нас. Мы окажемся в ловушке. Нам надо что-то предпринять. Ты должен что-то предпринять!

— Люди Кронина смогут удерживать Тарна! — упорствовал Ричиус. — Разве ты так не считаешь, Люсилер?

Триец передернул плечами.

— У Кронина много воинов, — согласился он, — но и у Тарна их немало. Форис не единственный военачальник, который принес клятву Тарну, знаешь ли. На его стороне Нанг, Шохар, Гаврос… — Он нахмурился и стал загибать пальцы. — Кажется, все военачальники с востока. После падения Фалиндара Тарн захватил почти все восточные земли.

— Но долину Дринг он пока не взял! — гордо заявил Ричиус. — И не захватит, пока мы будем держаться. Вне зависимости от того, присягнул ему Форис Волк или нет.

— Знаешь, что я думаю? — вмешался Динадин. — По-моему, Тарн готовит решающее наступление на нас — на все нарские и верноподданнические войска. Теперь, когда мы ослаблены, он сможет нас прикончить! — Голос Динадина стал глуше. — Теперь, когда он может прибегнуть к своей магии.

— К магии! — презрительно повторил Люсилер. — Ты хоть чувствуешь, как глупо это звучит, Динадин?

— Почему глупо? — не сдавался юноша. — Я слышал от многих, Люсилер, что Тарн — чародей. Дьявольщина, ведь он дрол! Он просто дожидается удобного случая, чтобы раздавить нас.

— Никакой Тарн не чародей, — возразил триец. — Он дрольский праведник. Вам, нарцам, не стоило бы верить всему, что вам рассказывают. Для вас все дролы чародеи.

— Они поклоняются злым богам, — продолжал Динадин. — Я это знаю, Люсилер. Я не так глуп, как тебе кажется. Они верят, что их боги даруют им особые силы.

— Да, и это лишь подтверждает то, что ты так же глуп, как и они. — Люсилер упрямо тряхнул головой. — Знаешь, почему дролы верят, что получили дар Небес? Потому что они — глупцы. Они уверовали в мифы. Они преданы древней религии, которая состоит из чепухи.

— Я слышал иное, — стоял на своем юноша.

— Это все сказки-страшилки, Динадин. Дролам хотелось бы, чтобы последователи дэгога тоже верили в это. Но даже если Тарн владеет какой-то сильной магией (чего на самом деле нет), он никогда не воспользуется ею для убийства.

— Вот как? — возмутился Ричиус. Он не привык, чтобы его люди защищали его врагов, и это ужасно его раздосадовало. — И почему же? Почему ты решил, что этот чертов безумец не стал бы пользоваться волшебством, если б мог?

— Потому что этого не сделал бы ни один дрол, — решительно объявил Люсилер. — Они верят, что их магия божественна. Будь это магия или волшебство — или как бы вы еще ни назвали дар Небес, — дролы убеждены: все это следует использовать только для того, чтобы исцелять, а не причинять вред. Во всяком случае, Тарн будет проклят, если станет применять свое благословение для того, чтобы уничтожать.

— Но он же захватил Фалиндар! — напомнил Ричиус.

— Правильно. Но мечом, а не волшебством. Пойми меня, Ричиус: Тарн — демон. Я видел, какую резню он устроил в Фалиндаре. Но при этом он дрол. Ни один дрол, каким бы порочным он ни был, не стал бы использовать дар Небес для убийства. Если он оттесняет войска в Экл-Най, то делает это только с помощью людей и жиктаров.

— Звучит неплохо, — усмехнулся Динадин. — Я бы с удовольствием отступил к Экл-Наю. А ты, Ричиус?

— Да, наверное, — не стал возражать он. — Но при этом я предпочел бы не драться с Тарном, чтобы туда попасть.

Он посмотрел на Люсилера.

Тот отвел взгляд. Он помнил ночь, когда началась революция, когда мятежные дролы напали на Фалиндар, дабы освободить своего загадочного предводителя. Как его отец и дед, Люсилер состоял на службе у дэгога, числился воином королевского замка, поклявшимся защищать трийского правителя. Тогда Тарн был всего лишь пленным, гнившим в подземельях дворца дэгога.

До той кровавой ночи.

Воины— дролы -в основном фанатики Фориса в красных одеяниях — безлунной ночью напали на дворец дэгога. Они проявили свойственную дролам безжалостность и никого не щадили в своем стремлении спасти Тарна. Но Люсилеру в ту ночь повезло: он смог ускользнуть из дворца незамеченным и доставить своего дэгога в безопасное место. Фалиндар пал, и дэгог оказался в изгнании. А Люсилер за свою глубокую преданность и мужество был вознагражден незавидным поручением: помочь удержать долину Дринг и присматривать за Ричиусом.

Со дня падения Фалиндара они вместе пережили немало ужасов, но только одному Люсилеру довелось встретиться в бою с предводителем дролов. Даже Форис, хоть он и поклялся выполнять приказы своего господина, не мог претендовать на те зверства, которые учинял Тарн. Военачальник долины имел в своем распоряжении жиктары и боевых волков, а также воинов, поклявшихся умереть за него, — но все это были вещи понятные и естественные. А вот жажда крови, умело разжигаемая Тарном в подчиненных, была поистине легендарной. В некотором смысле это умение можно было назвать магическим.

Динадин развалился в траве. В кои-то веки он не воспользовался случаем поддразнить Люсилера и уставился в безоблачное небо.

— Может быть, Петвин принесет нам известия о войне в Таттераке. Наверняка он будет возвращаться через Экл-Най.

— Наверняка, — ухмыльнулся Ричиус. — Петвин любит женщин не меньше тебя.

— Знаешь, — мечтательно произнес Динадин, перекатываясь на живот и укладывая подбородок на кулаки, — отсюда до Экл-Ная всего два дня езды верхом.

— Забудь, — отрезал Ричиус.

— Но почему? Почему не съездить туда сейчас, во время передышки?

Ричиус застонал: он уже пожалел о своем обещании юноше поехать с ним в Экл-Най, если в боях наступит перерыв. Казалось, передышка наступила…

— Мы не имеем права уехать, Динадин. Форис может напасть в любую минуту.

— После того разгрома, который ему устроил Гейл? — возразил юноша. — Вряд ли.

— Да неужели? — ехидно осклабился Ричиус. — Я уверен, Форису уже известно, что Гейл и его всадники уехали.

— Ну и что? Он все равно не сможет так быстро подготовить людей для нового наступления. Правда, Люсилер?

— Кто может знать наверняка? — мрачно ответил триец. — Волк совсем не похож на других военачальников. Он непредсказуем.

— И силен, — прибавил Ричиус. — Долина Дринг велика, Динадин, и у Фориса по-прежнему воинов более чем достаточно. Было бы неразумно считать, будто последнее сражение нанесло ему сильный ущерб.

Динадин нахмурился и отвел взгляд.

— Ладно, — молвил он, вставая и отряхивая со спины траву. — Но тебе надо хотя бы принять к сведению подобный вариант. Если Тарн и дролы продолжат наступление, то такой возможности в будущем может уже не представиться.

— Извини, — нахмурился Ричиус, — но мы просто не можем идти на такой риск.

Динадин грустно хмыкнул, повернулся и ушел. Ричиус почувствовал укол в сердце. Ему было неприятно нарушать слово, данное другу. И объяснения Динадина по поводу того, почему он стал таким подозрительным, тоже не принесли утешения.

Люсилер вдавил игровой колышек ему в ногу и сказал:

— Он молод и мечтает только об одном: как бы переспать с женщиной.

— Нет, — покачал головой Ричиус, — дело этим не ограничивается. Он изменился уже несколько недель назад. Он сомневается во мне, Люсилер. Он больше мне не доверяет.

— Он полон гнева, только и всего. Он ощущает себя здесь как в капкане и винит тебя в том, что ты не добиваешься большего.

— А что я могу сделать? Господи — я сделал все возможное! Я не виноват, что отец не желает прислать мне подкрепление! Я ничего этого не просил! — Ричиус скрестил руки на груди и потупился. — Люсилер, скажи мне одну вещь, пожалуйста. Насколько распространились эти разговоры о моем отце?

Триец серьезно посмотрел на него.

— Ты хочешь узнать правду?

— Конечно!

Люсилер одарил его дружеской улыбкой, что случалось с ним крайне редко.

— Я не думаю, чтобы твой отец прислал сюда новых людей. Ты сам говорил, как ему не хотелось отправлять тебя сюда. Если бы не повеление вашего императора, ты с Динадином и весь ваш отряд благополучно остались бы в Арамуре.

— Но…

— Я считаю, эта война проиграна, Ричиус, — безжалостно продолжал Люсилер. — И, по-моему, ты сам тоже так думаешь. Наверное, Динадин прав. Сейчас Тарн скорее всего готовит последнюю атаку. Возможно, до нее еще месяц или даже больше, но она неизбежна. И нам всем осталось совсем немного.

Ричиус молчал. Слова Люсилера захлестнули его душной волной тревоги. Триец изучающе смотрел прямо в лицо Ричиуса; сейчас на нем отражалась вся истина, все то, что он так отчаянно пытался скрыть. А ответный взгляд принца был полон вины.

— Это ведь была не ложь, — сказал он.

— Конечно.

— В Черном Городе есть театры, где зрителей развлекают актеры. Я никогда там не был, но слышал, что им неплохо платят. — Ричиус со стоном опустил голову на сучковатый ствол дерева. — Я старался играть как хороший актер, но теперь вижу — мне никто не верит.

— Не надо так говорить. Они сомневаются не в тебе, Ричиус. Люди знают, что выжили благодаря тебе.

— Динадин так не считает. Возможно, он прав и гнев его вполне логичен. Я сохранил нам жизни только для того, чтоб мы остались в этой западне, — и я слишком боюсь императора, чтобы отступить. Мы остались одни.

Люсилер пожал плечами.

— Остается еще Талистан. Возможно, они отправят новые войска.

— В долину — не отправят! — выпалил Ричиус. — Они уже прислали вдвое больше людей, чем мой отец, но даже если бы могли послать больше, то отправят их в Таттерак, спасать дэгога. Для Гейлов предпочтительнее, чтобы мы потеряли всю долину. Они ни в коем случае не пошлют своих людей нам на помощь.

По лицу Люсилера скользнула тень, и Ричиус уже пожалел о своих необдуманных словах. Ему следовало разрешить всадникам остаться в долине, несмотря на давнюю вражду между Вентранами и Гейлами. Теперь долина будет потеряна — и в этом повинна его гордость.

— Мне очень жаль, — сказал он, — я понимаю, не надо было прогонять Гейла.

Люсилер протестующе взмахнул рукой.

— Ничуть. Ты рассказывал мне об этом человеке, и я уверен — нам без него лучше.

— Тогда в чем же дело?

Триец сжал зубы, как обычно в минуты гнева, боясь не сдержаться и выплеснуть на Ричиуса самое неприятное.

— Я провел с тобой здесь уже почти год, — с отсутствующим взглядом молвил он. — И все-таки, Ричиус, ты хранишь от меня какие-то тайны. Я старался тебе помочь, а ты все еще мне не доверяешь.

Ричиус услышал горечь в словах Люсилера. За все время их нелегких ратных трудов его друг ни разу не говорил с ним подобным образом. Теперь, когда эти слова были произнесены, принц не знал, как на них реагировать. Наконец он выговорил после затянувшегося молчания:

— Люсилер, не принимай мою скрытность за недоверие. Твоя помощь во многом была бесценна. Однако я здесь командую и не могу говорить моим людям все, что мне известно.

— Но я не вхожу в число твоих людей, Ричиус. В отличие от них меня ты оберегать не должен. Ты забываешь, что здесь я — человек дэгога. Про эту войну мне известно все — даже если я не получаю каких-то сведений от тебя.

Ричиус едва удержался от оскорбительного ответа. Люсилер уже много месяцев не видел дэгога Люсел-Лора. Насколько им было известно, трийский правитель находится в Таттераке, у преданного ему военачальника Кронина, и, наверное, слишком занят наступлением дролов, чтобы вспоминать о своем подданном, отправленном в долину Дринг. По мнению Ричиуса, со стороны Люсилера было чистой самонадеянностью думать, будто он все еще волнует дэгога.

— Даже мне не известно все, происходящее за пределами долины, Люсилер. А что до моего отца, то он стал для меня еще большей загадкой.

Сказав это, Ричиус тут же ощутил досаду. Он не любил говорить об отце с кем бы то ни было, даже с таким близким другом, как Люсилер. Но тот уже изумленно поднял брови, и Ричиус понял, что разговор примет нежелательный оборот.

— Это меня удивляет, — заявил Люсилер. — Ты один читаешь письма, которые присылает тебе отец. Остальные могут только гадать, о чем он пишет.

— Мой отец немногословен. Если б ты прочитывал его послания, то не считал бы, будто я обладаю какими-то важными тайнами. Король не так уж много мне сообщает, а я передаю тебе все, что считаю важным.

— Но важно все! Как я могу тебе помогать, если не знаю, что происходит? Я останусь здесь с тобой только при условии, что буду знать все. Таково мое требование.

Ричиус понимал: Люсилер не лжет и не блефует. Либо он будет в курсе абсолютно всего без исключения, либо он их оставит. А без руководства Люсилера долина Дринг будет неминуемо потеряна.

— Значит, — бесстрастно изрек Ричиус, — ты готов предоставить нам в одиночку сражаться с Волком?

— Готов.

— И что я могу рассказать тебе, чего бы ты еще не знал? Что война проиграна? Возможно, отец пришлет мне подкрепление, но я в этом сильно сомневаюсь. Он еще никогда так не медлил с ответом. Думаю, он решил с этим покончить.

— Я этого опасался, — ответил Люсилер. — Но разве твой отец может самостоятельно решать вопрос, воевать или нет? А как же император?

— Мой отец и Аркус никогда не были дружны. Ты сам это сказал. Если б не император, отец вообще не посылал бы нас сюда. Один Талистан охотно шлет сюда отряды — и то лишь потому, что Гейл готов ковриком лечь у ног императора. — Ричиус покачал головой. — Отец не хотел, чтобы Арамур был втянут в эту войну.

— Но ты уже здесь. Почему твой отец тебя оставляет?

— Потому что он по-прежнему считает, что Арамуром правит он, — пояснил Ричиус. — Отец позволил Арамуру стать частью империи только ради того, чтобы избежать войны с Наром. — Он вздохнул, снова подумав, во что это обернулось в дальнейшем. — А потом император навязал ему эту войну. Боже, как мы запутались!

— Возможно, — сказал Люсилер. — Но нам не следует терять надежды. Пока не следует. Петвин еще не вернулся. Может быть, он принесет нам хорошие новости, и мы ошибаемся в отношении твоего отца.

— Ты слишком оптимистичен, друг мой. Я знаю, отец уже отправил сюда больше людей, чем собирался. Он не станет нас отзывать. Даже он понимает, что в этом случае император раздавит Арамур. Но, возможно, он считает, что Аркус не тронет Арамур в том случае, если он просто допустит поражение.