— Подарок? — воскликнул Ричиус, внимательнее разглядывая ножны.

Это оказалась удивительная вещь: тонкая работа, прекрасно выделанная кожа, линия драгоценных камней по кромке. Джессикейн в них казался еще более старым.

— Где он мог найти их? Они же должны стоить целое состояние!

— Надо полагать, Бьяджио может потратить целое состояние. Может быть, он купил их у тех кузнецов, мимо которых мы проезжали по дороге сюда.

— О нет, Петвин! Чтобы сделать такую вещь, нужно немало времени. Наверное, это его собственные.

— Ты наденешь меч поверх перевязи? Ты должен сделать так, чтобы перевязь была видна, знаешь ли.

— Я бы предпочел надеть его вместо перевязи, — недовольно пробурчал Ричиус.

— Не положено. Ну-ка давай я попробую…

Петвин опустился на колено и занялся перевязью, прежде распустив неаккуратный узел, который сделал Ричиус. Принц наблюдал за другом в зеркале.

— Остальные готовы? — спросил он.

— Да, они ждут тебя в соседней комнате.

Ричиус кивнул. Комнаты, приготовленные для них Джиббеном, оказались столь огромными, что он не заметил присутствия остальных спутников в соседнем помещении. Как и все комнаты в этом гигантском замке, та, в которой он находился, ошеломляла своим великолепием. Стены ее были завешены гобеленами, полы устланы роскошными коврами. В Арамуре крестьянский дом легко поместился бы в одной такой комнате — и еще осталось бы место.

— Ну вот! — гордо объявил Петвин, вставая. Ричиус увидел у себя на боку безупречно завязанный узел и перевел изумленный взгляд на Петвина.

— Три младшие сестры, — с улыбкой объяснил друг.

— Он немного кокетливый, правда? Не удивляюсь, что мой отец никогда не надевал перевязи!

— Твой отец никогда не бывал в Наре, — сказал Петвин. — И потом, ты обязан ее надеть. Теперь это знак твоего королевского достоинства.

— Нет, Петвин, — поправил его Ричиус, — знаком моего королевского достоинства было мое кольцо. Я — первенец Арамура. — Он посмотрел на ножны. Несмотря на всю их красоту, это подарок злодея. — Я не хочу забывать, кто я.

— Не тревожься, Ричиус, ты не забудешь. Джоджастин этого никогда не допустит.

Ричиус рассмеялся.

— О, Джоджастин! Жаль, что он всего этого не видит. Мне бы хотелось, чтоб еще многие могли все это увидеть. Например, Динадин.

— Забудь о Динадине, — укоризненно покачал головой Петвин и стал закреплять ножны у Ричиуса за спиной. — Ты его пригласил, он отказался. Прекрасно — ему же хуже. Если он хочет и дальше таить обиды — пусть. Может быть, когда ты вернешься, он научится относиться к тебе с должным почтением.

— Речь идет не о почтении, Петвин. Я не хочу, чтобы вы все относились ко мне с почтением.

Петвин отступил на пару шагов, рассматривая плоды своих трудов в зеркале.

— Я уже сказал: у Динадина будет много времени, чтобы обо всем подумать. Повернись.

Ричиус повиновался и встал к другу лицом. У Петвина восхищенно вспыхнули глаза.

— Прекрасно. Настоящий король!

Ричиус слабо улыбнулся.

— Спасибо.

— Нервничаешь?

— Немного. Меня больше тревожит встреча с Аркусом. Мне кажется, он должен был поговорить со мной до коронации.

— Тебе ведь просто надо будет поцеловать его кольцо. Правильно?

Ричиус пожал плечами.

— Так сказал Бьяджио. Поцеловать кольцо и поклясться в верности ему и Нару. — От этой мысли он поморщился. — Надеюсь, я поступаю правильно.

— Конечно. Ты будешь прекрасным королем, Ричиус. Мы все это знаем. И будем рядом с тобой.

Принц не успел ничего ответить: в комнату заглянул Эннадон. У него было смущенное лицо, и Ричиус вдруг почувствовал себя невестой, надевающей свадебное платье.

— Ричиус?

— Все в порядке, Эннадон. — Он приветливо помахал ему рукой.

Как и Петвин, Эннадон великолепно смотрелся в своем арамурском мундире и напомаженных волосах, аккуратно зачесанных назад. Слабый аромат духов предшествовал его появлению.

— Извини за беспокойство, но тебя хотят видеть.

— Бьяджио? — Эннадон кивнул.

— Ну что ж. — Ричиус напряженно повернулся к Петвину. — Наверное, пора.

— Готов?

— Кажется.

Ричиус нервно одернул китель и поправил пояс. Последний раз посмотрел в зеркало и вышел в соседнее помещение. Там его дожидались Баррет и Джильям. И еще Бьяджио. Хотя комната была ярко освещена факелами, улыбка Бьяджио была не менее ослепительной.

— Ах как вы прекрасны, принц Ричиус! Поистине величественны. Император будет так рад увидеть на вас перевязь!

— Спасибо, граф. И благодарю вас за роскошные ножны. Я польщен.

— Пустяк! Я просто решил, что ваш благородный клинок заслуживает подобающего облачения. — Взгляд графа метнулся к ножнам. — Но выглядят они впечатляюще, правда?

— Они восхитительны, — подтвердил Ричиус. — Вы слишком щедры.

— Поверьте мне, принц Ричиус, вы не сочтете мой подарок чрезмерно щедрым, когда увидите, какой пир приготовил для вас император. Все готово и ждет.

— Император на нем будет? — спросил Ричиус. — Я полагал, что встречусь с ним до коронации. В Арамуре вы говорили мне, он желает что-то со мной обсудить.

— Боюсь, императора на пиру не будет, принц Ричиус. Его внимания требует такая уйма дел! Но он поговорит с вами в определенное время.

— Но на коронации он будет?

— Конечно, — взмахнул рукой Бьяджио. — Епископ проведет небольшую церемонию, а потом вы поклянетесь, что посвятите свою жизнь служению Нару, в присутствии всех лордов империи.

Ричиус изобразил самую удачную неискреннюю улыбку в своей жизни.

— Звучит чудесно, граф

— Превосходно. Тогда нам надо идти.

Бьяджио вывел Ричиуса с его делегацией из роскошных апартаментов в не менее великолепный коридор. Они находились на внушительной высоте в одной из многочисленных башен дворца. Гобелены на стенах трепетали от сквозняка. Слуги, навьюченные кусками бекона и корзинами фруктов, виновато кланялись и спешили дальше. Отовсюду доносились нежные звуки прекрасных голосов. Прохладный воздух был наполнен ароматами мясных блюд, подлив и десерта; к этим запахам примешивалось сладкое благоухание цветов.

— Много народу приехало? — небрежно спросил Ричиус.

Его беспокоила перспектива оказаться в центре внимания большого количества людей, хоть он и предполагал, что аудитория окажется многочисленной. Бьяджио не взглянул на него, лишь вежливо-снисходительно рассмеялся.

— Так много, что вы не будете чувствовать себя непринужденно, — сказал он. — Здесь присутствуют почти все короли Нара и, конечно, их жены и дети. Даже король Панос приехал из Госса. Я представлю вас всем важным персонам. Просто держитесь поближе ко мне.

— Постараюсь, — молвил Ричиус.

«Держаться поближе» к Бьяджио было для него равносильно предложению делить ложе с боевым волком, но он понимал, что графу лучше известны лица придворных, так что ему пришлось готовиться к бесконечным рукопожатиям.

Они последовали за Бьяджио по винтовой лестнице, осторожно спускаясь вниз, чтобы не столкнуться со множеством людей, поднимающихся наверх. Лишь когда слуги заметили, кого отталкивают, они остановились и стали отвешивать Бьяджио поклоны, соответствующие его рангу, а несколько ледяных взглядов вызвали град униженных извинений. Позади Ричиуса его спутники переговаривались между собой, обсуждая райские ароматы. Как только они спустились ниже и, наконец, попали в главный зал дворца, музыка зазвучала громче. По словам Бьяджио, зал соединял все башни замка — немалое достижение, если учесть количество этих уносящихся к небу громад.

На взгляд Ричиуса, башен было не менее дюжины, и в каждой имелась винтовая лестница, спускавшаяся в главный зал. Его сводчатый расписной потолок был устремлен высоко вверх. Позолоченные мраморные фризы на стенах изображали славные моменты насыщенной событиями истории Нара. На них красовались мужчины с заковыристыми нарскими именами — мужчины, чьи похождения стали сказаниями, которые слушали перед сном все дети Нара. Зал был убран гирляндами ярких цветов, венками жимолости и примул, наполнявшими воздух нежным ароматом. Здесь, на юге империи, цветы росли круглый год — говорили, будто император их очень любит. Ричиуса это удивило. Ему казалось, что любовь к цветам — странное чувство для человека, прославившегося своей жестокостью.

Когда им удалось пройти вперед еще сотню шагов, Ричиус увидел вход в тронный зал дворца. Огромные кованые двери были широко распахнуты, и в зал врывались волны музыки. Ричиус закусил губу: на них начали оглядываться. Пустая болтовня успевших подвыпить гостей стала смолкать по мере его приближения. Он замедлил шаг и расправил плечи.

— Мы с тобой, Ричиус, — сказал Петвин. Ричиус обернулся — четверо его спутников посылали ему ободряющие улыбки.

— Надеюсь, вы проголодались, — пошутил он.

Бьяджио наклонился к нему.

— Когда мы войдем, я объявлю ваше имя, — прошептал он. — Не беспокойтесь. Вам ничего говорить не нужно.

Поток людей у входа в тронный зал немного схлынул. Делегация арамурцев миновала чугунные двери. И тут же перед ней возникли тысячи лиц. Ричиус посмотрел на это море богато одетых людей: женщины делали реверансы, мужчины поднимали кубки. Среди них не было ни одного знакомого лица — но все они улыбались ему так, словно он был им братом или сыном. Те, кто сидел за столами, поднялись, завидя его, и прекратили обжорство, чтобы присоединиться к приветственным крикам, раздавшимся в тот миг, когда Бьяджио громко объявил:

— Лорды и друзья Нара, представляю вам Ричиуса Вентрана, нового короля Арамура!

Ответом были оглушительные аплодисменты и звон бокалов. Где-то в отдалении громче зазвучал хор. Слуга, дожидавшийся у дверей, бросился к Ричиусу и протянул ему кубок. Не задумываясь, Ричиус поднял его, приветствуя и благодаря собравшихся. Позади него Петвин со товарищи разразились радостными криками; они добродушно хлопали Ричиуса по плечам, расплескивая вино. Даже сам Бьяджио не осуждал их юношеского задора. Он засмеялся и приказал слугам подать вино всем, демонстративно хлопая в такт овациям.

Ричиус тоже смеялся, ошеломленный происходящим. Океан звуков, запахов и цветов кружил голову. Тронный зал был украшен примерно так же, как и главный, — живыми цветами и канделябрами из драгоценных металлов. Пространство не загромождали статуи, зато были установлены громадные столы из красного дерева, изобиловавшие всевозможными яствами. Бочки вина и пива стояли в каждом углу, повсюду в толпе сновали рабы в ошейниках, ловко разнося подносы с лакомствами. Все было именно так, как обещал Бьяджио. Ричиус стал присматриваться к гостям, и ему показалось, что среди них находятся представители всех народов империи. Бьяджио медленно вел его через тронный зал, время от времени останавливаясь, чтобы поприветствовать кого-нибудь из гостей. Граф старался незаметно указывать Ричиусу на тех, кого, по его мнению, следовало запомнить. При этом Бьяджио ухитрялся не забывать о правилах вежливости — не смотрел на представляемых в упор. Среди тех, на кого он указал, были и король Госса Панос с женой Мирандой, прославившей своего мужа тем, что переспала с половиной его рыцарей. Были в их числе Энли и Энеас, братья-герцоги из Драконьего Клюва, известные всей империи продолжительной борьбой за трон. Королева Криисы Кэтирина проделала долгий путь с севера, а граф Джаганн прибыл с восточных плоскогорий в сопровождении целого сонма облаченных в шелка прислужниц. Ричиус приветствовал всех с наивной жизнерадостностью юноши. Он был ослеплен разнообразием и пестротой нарядов — от глубоко декольтированных лиловых одежд представительниц Дахаара до скромных неярких платьев дам из Фоска. Смуглокожих аристократов Кроута не замечали дорианцы, у которых кожа была под стать их зимней стране. К своему величайшему изумлению, Ричиус обнаруживал в зале только добродушие, без ожидаемых им ревности и свар среди множества народов империи. Он тихо улыбнулся. Аркус поставил весьма убедительный спектакль.

Пройдя не более половины зала, они увидели хор. По крайней мере двадцать юнцов с блестящими глазами и широко открытыми в песне ртами стояли на небольшом помосте, воздвигнутом в углу. Этой песни Ричиус не знал: она звучала на древненарском — но ее сильная и одновременно ангельская мелодия заставила его приостановиться. Никогда в жизни он не слышал столь великолепной музыки. Каждая нота была прозрачна, как хрустальная капля дождя. Он опустил кубок, следя, как юные певцы переходят к следующему куплету. Благозвучность тронула его до слез. Бьяджио пригубил вино, слушая пение вместе с ним. Когда песня закончилась, граф закрыл глаза и вздохнул.

— Ну, разве это не прекрасно?

— Да, — искренне согласился Ричиус. — Мне кажется, более совершенной музыки я еще не слышал. Что это была за песня? Кажется, я ее не знаю.

— Ее называют «Борусо Декойо», — ответил Бьяджио. — Песнь мучеников. Это плач о тех, кто погиб, служа империи.

«Да, таких много, так что есть о ком петь», — с горечью подумал Ричиус. Однако он вынудил себя улыбнуться

— Наверное, этих детей серьезно тренируют. Их голоса так чудесно звучат!

— Дисциплина очень строгая, — подтвердил Бьяджио. — Но конечно, одной дисциплины было бы мало. Нужна процедура.

— Процедура? — рассеянно переспросил Ричиус.

Петвин и другие его спутники затерялись где-то в толпе, и теперь он всматривался в окружающих, пытаясь найти своих товарищей. Поэтому не обратил внимания на то, с каким удивлением Бьяджио отреагировал на его вопрос.

— Такая музыка легко не дается, принц Ричиус. Вы ведь не думали, что подобных звуков можно добиться одной лишь тренировкой?

Ричиус посмотрел на хористов. Они уже прокашливались, готовясь к следующей песне. Если абстрагироваться от их поразительного исполнения, эти мальчики в белых с алым одеждах казались совсем обычными.

— А что еще тут может быть? — осведомился Ричиус.

— Процедура, принц Ричиус, применяется для того, чтобы создать ту дивную музыку, которой вы внимали. Каждый ребенок прошел через нее. Прислушайтесь к их пению. Вы не услышите ни одной неуместной ноты. И знаете почему?

— Нет, — признался Ричиус. — Почему?

— Потому что они не способны на иные звуки. Сначала выясняют, какую именно ноту ребенок возьмет лучше всего, а потом перерезают остальные связки. С этого момента может звучать только одна эта нота. А потом, когда дети поют вместе… Ну, музыка это скажет вам лучше, чем я.

Ощутив жуткую тошноту, Ричиус отвернулся. Эти дети были так похожи на мальчишек, которых он вечно прогонял с конюшни у себя дома. Те дети знали музыку только в виде военных песен, слышанных от отцов. Единственное отличие этих херувимчиков с ангельскими голосами заключалось в том, что они имели несчастье родиться в Наре. Ричиус осушил кубок, испытывая облегчение от прохладной терпкости вина.

— А что по этому поводу говорят их родители? — спросил он, наконец. — Они гордятся тем, что делается с их детьми?

Казалось, Бьяджио не заметил сарказма в его вопросе. Улыбнувшись еще шире, он ответил:

— А почему бы им не гордиться? Не каждый ребенок способен так служить императору. Выбирают только самых лучших. Это очень высокая честь, и об их семьях хорошо заботятся.

Слуга наполнил кубок Ричиуса.

— Эта процедура, должно быть, болезненная.

— Не слишком, — обронил Бьяджио. — Детям дают успокоительные средства.

— Правда? Какие средства?

Странные глаза Бьяджио сверкнули, но он ответил далеко не сразу.

— У нас в Наре есть средства, — едва слышно произнес он, — которые облегчают боль, принц Ричиус. Дети не страдают. Никто из тех, кто служит императору, не страдает.

Ричиус собрался было что-то сказать, но ему помешала поразительная смуглокожая женщина, проскользнувшая между ним и Бьяджио, поводя крутыми бедрами. Не сомневаясь в том, что Бьяджио скажет какую-нибудь резкость по поводу такого нарушения этикета, Ричиус отступил на шаг. Но лицо графа только оживилось.

— Ах, ты выглядишь просто чарующе, дорогая. — Он взял женщину за руку и поманил Ричиуса к себе. — Принц Ричиус, позвольте представить вам мою жену, Эллианн.

Ричиус взял протянутую женщиной руку и склонился, чтобы поцеловать ее; при этом он ощутил сильный запах алкоголя, исходивший из-под накрашенных ногтей.

— Счастлив познакомиться, мадам, — промолвил он.

Посмотрев ей в лицо, он заметил, что глаза ее обладают той же неестественной прозрачностью, какую он видел у Бьяджио. Она ответила на его взгляд — и ему показалось, будто она смотрит в то же самое время и куда-то мимо него. Но ему не хотелось любоваться ею — ни ее глазами, ни обольстительной фигурой. Графиня Эллианн медленно отняла свою руку, так что пальцы его скользнули по ее пальцам, и это походило на ласку.

— Нет, принц Ричиус, это я счастлива с вами познакомиться.

Ее голос был сладко-медлительным, как у ее мужа. В нем слышалась страстность, которую Ричиус вдруг нашел привлекательной, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы еще раз не заглянуть ей в глаза. Эта женщина с ее заносчивостью и кошачьей грацией была достойной подругой Бьяджио.

— Моей жене не терпелось с вами познакомиться, принц Ричиус, — сообщил граф. — Я рассказал ей о вас и ваших приключениях в Люсел-Лоре. Возможно, позднее вы развлечете ее одной-двумя историями?

Ричиус нахмурился.

— Возможно.

— Это было бы чудесно, — пропела графиня. — Я так люблю хорошие военные истории! А я слышала, что в Люсел-Лоре были очень кровопролитные бои. Вам не трудно об этом рассказывать, не правда ли, принц Ричиус?

— Нет, — солгал он, — не слишком.

— Я так рада! У меня столько вопросов — но больше никто не хочет со мной об этом разговаривать. Даже барон Гейл. — Она придвинулась к нему ближе и прошептала: — Он ведь присутствовал при том, как Тарн захватывал Таттерак, знаете ли.

Ричиус чуть не уронил кубок. Повернувшись к Бьяджио, он резко спросил:

— Блэквуд Гейл здесь?

— Конечно, — ответил граф. — А это проблема? Я ведь говорил вам, что здесь будут присутствовать все правители Нара.

Ричиус обвел беглым взглядом огромный зал, пытаясь отыскать Блэквуда Гейла. Он увидел нескольких человек в зелено-золотых мундирах Талистана, но барона среди них не было, и он тихо выругался — однако достаточно громко, чтобы Бьяджио услышал. Это было невообразимым оскорблением, и он не собирался оставить это без внимания. К черту этикет! Существовали вещи, на которые не имел права даже Аркус. Он наблюдал за проходящими мимо людьми, надеясь увидеть Гейла, заметить блеск серебряной маски, которую, по слухам, он теперь не снимал, — и ничего не увидел. Успокоившись, он сделал еще один глоток вина. В это мгновение очередная группа гостей расступилась перед ним. На другом конце заполненного людьми тронного зала он увидел девушку. Она была юна — не более шестнадцати, с волосами медового цвета. Ее имя мгновенно всплыло в памяти.

Сабрина.

Леди Сабрина из Горкнея пока его не заметила: она деловито стирала винное пятно с рубашки своего кучера, Дэйсона. Громадный слуга выглядел до боли неуместно в своих поношенных сапогах и мешковатой шерстяной куртке. Волосы у него были всклокочены, бороду не мешало обрезать. Он чудовищно контрастировал с вылощенными аристократами, толпившимися вокруг. Однако Сабрина была ослепительна. Ее гибкий стан подчеркивало платье из сапфирового шелка; ее волосы отливали золотом, напоминая солнечный свет на поверхности океана. Она смущенно улыбалась ненавязчиво подкрашенными губами, пока ее пальцы тщательно промокали платком густо-розовое пятно на рубашке Дэйсона. Хотя Ричиус познакомился с ней только накануне, вид знакомого лица подействовал на него умиротворяюще. Он импульсивно шагнул вперед и, помахав рукой, окликнул ее:

— Леди Сабрина!

Девушка прекратила попытки стереть пятно и неуверенно оглянулась. Ричиус снова окликнул ее — и на этот раз поймал ее взгляд. Она в недоумении посмотрела на него, а потом, словно внезапно что-то вспомнив, спрятала от него лицо в быстром повороте головы. В следующую секунду она уже исчезла в толпе, оставив ошеломленного кучера самостоятельно справляться с испачканной вином рубашкой.

Ричиус рванулся было за ней, но тут же притормозил. Сабрина не могла его не узнать! Что же означало это странное приветствие? Он нахмурился, чувствуя себя по-мальчишечьи неуверенным, отвергнутым. Ему было совершенно непонятно, какую промашку он мог сделать, чтобы побудить ее к столь необычному поведению.

— Вы знакомы с леди Сабриной, принц Ричиус? — поинтересовался Бьяджио.

Прозвучавшая в его вопросе чрезмерная фамильярность встревожила Ричиуса.

— Не слишком хорошо. Вчера я помог ей и ее кучеру вытащить карету из болота. — Он вновь посмотрел в ту сторону, где скрылась леди Сабрина. — Я был уверен, что она меня узнает.

— Вы с ней говорили?

Ричиус снова повернулся к графу. Казалось, даже его жена нетерпеливо дожидается ответа.

— Немного. А что?

— Она очень привлекательная девушка.

— Наверное.

— Здесь так много привлекательных женщин, не правда ли, принц Ричиус? — спросила графиня Эллианн. Она поймала его руку и многозначительно пожала. — Такому мужчине, как вы, надо соблюдать осторожность, иначе какая-нибудь молодая особа запустит в вас свои коготки.

— Перестань, милая, — спокойно молвил Бьяджио. — Ты смущаешь нашего бедного гостя. — Он убрал руку жены с руки Ричиуса. — Простите мою супругу, принц Ричиус. Она любит красивых мужчин.

— Я польщен, если ваша жена сочла меня таковым, граф, — ответил Ричиус. Он поклонился графине. — Извините меня, миледи, но мне пришлось познакомиться с таким количеством гостей, что я потерял моих собственных спутников. — Он взял ее руку и заставил себя снова ее поцеловать. — Было очень приятно с вами познакомиться. Ваш супруг — счастливец.

Она сделала вид, будто краснеет.

— Возможно, мы могли бы поговорить позже?

— Я буду с нетерпением ждать этого момента. Граф, вы хотите представить меня еще кому-то?

— Безусловно, — кивнул Бьяджио. — Пойдемте.

Ричиус последовал за ним через лабиринт надушенных тел, мимо столов, ломившихся от свежей выпечки и ярких фруктов, разложенных в виде радуги. Когда они добрались до сравнительно тихого уголка зала, Бьяджио остановился и, взяв у Ричиуса кубок, поставил его вместе со своим собственным на соседний стол. Затем быстро огляделся, и его лицо вдруг посерьезнело. Он сжал плечо Ричиуса ледяными пальцами и притянул его к себе.

— У вас множество талантов, принц Ричиус, — тихо произнес он. — И вы более хороший дипломат, чем ваш отец. Вокруг моей жены словно кобели увиваются многочисленные глупцы. Но не вы.

— Поверьте мне, граф, я не хотел никого оскорбить. Я просто…

— Не надо извиняться. Вы справились с ней просто великолепно. Не много найдется мужчин, которые отважились бы отказать Эллианн. Но вам даже этого не понадобилось делать, правда? Вы совершенно ее очаровали. Мне кажется, вы будете иметь здесь успех.

— Простите меня, граф, но вам следует объяснить свои слова. Я не понимаю, что вы хотите сказать.

Бьяджио притянул Ричиуса еще ближе и обнял за плечи, как отец может обнять сына. Принц оглянулся, надеясь, что за ними никто не наблюдает. У него сложилось впечатление, будто они остались совершенно одни остальные гости были поглощены своими разговорами. Бьяджио указал пальцем в противоположный конец зала.

— Посмотрите туда. Вы его видите?

И Ричиус действительно его увидел.

Железный Трон Аркуса.

Трон оказался не столь великолепным, как он себе представлял. Его не украшали драгоценные камни, причудливая резьба или древние руны. На сиденье не было подушек, а спинка не возносилась претенциозно к потолку. В нем была только грубая польза железа, холодного и неприступного. Пустой и аскетичный трон стоял на крошечном помосте, странно неуместный в этом пышном зале, и в то же время во всей огромной империи не было ничего, что символизировало бы власть лучше, чем этот бедный, грубо сработанный стул.

— Он прекрасен, правда?

Ричиус вынужден был согласиться. Он так напоминал трон его собственного отца, что принц невольно задумался об императоре, восседавшем на нем. Насколько скромен Аркус Нарский, покоритель континента, если может удовлетвориться отсутствием роскоши. Что за человек вызвал его в столицу Нара?

— Он удивительный, — сказал наконец Ричиус.

У него возникло немало вопросов относительно этого трона, но не было намерения задавать их Бьяджио. Граф явно рассчитывал извлечь из их разговора нечто иное.

— Что вы хотите мне сказать, граф? — спросил он.

— Есть вещи, которые нам необходимо обсудить, принц Ричиус. Вещи, которые вам следует узнать прежде, чем вы встретитесь с остальными.

— С остальными?

— Да, с людьми, которые так же приближены к императору, как его собственные мысли.

— Мне кажется, я знаю этих людей, граф. В Арамуре мы называем их Железным Кругом.

— Так называют нас и здесь, в Наре, — усмехнулся Бьяджио. — Однако мы сами предпочитаем называться иначе.

— Вы говорите так, будто мне следует опасаться этих людей, — заметил Ричиус. — Верно?

Бьяджио рассмеялся.

— Ах, принц Ричиус, вы себе даже не представляете!

— Тогда просветите меня.

— Мы — глаза и уши императора. Когда мы советуем, он нам внимает.

— И?…

— И вам разумнее всего обойтись с остальными так же, как с моей женой. Они станут наблюдать за вами, ждать, когда в вас проявится та же гниль предательства, что была в вашем отце. Человек недалекий мог бы им дать именно то, чего они хотят. Но вы ведь не глупы, правда?

Ричиус едва не лишился дара речи. Он не ожидал, что Бьяджио будет столь откровенно высказываться по поводу измены его отца, — и не представлял, как ему ответить.

— Почему вы говорите мне это, граф? — спросил он. — Что вам от меня нужно?

— Уверяю вас, принц Ричиус, мне ничего не нужно, кроме того, чтобы вы стали хорошим королем.

И Ричиус вновь не стал скрывать своего скептицизма.

— Вы мне не верите? — изобразил удивление граф. — А следовало бы. Вы уже знаете, насколько нам важно, чтобы внутри империи царил мир. Но другие в вас не уверены. Вам придется их убедить.

— А если я не смогу?

Бьяджио выразительно поднял брови.

— Это было бы весьма прискорбно. Потому что, видите ли, не все в Наре так легко прощают, как я. А мое влияние на императора ограничено. Но вы могли бы убедить остальных, что вы не до такой степени сын своего отца, дабы им нечего было сообщить императору. Тогда вы вернетесь в Арамур уверенным в своей власти, а я смогу заниматься своим делом без помех.

— О, — сказал Ричиус, — и что же это за дело?

Бьяджио бесстрастно улыбнулся.

— Слежка за вами.

Молчание между ними длилось всего секунду, но его хватило для того, чтобы в уме Ричиуса возникла простая фраза. Эту фразу знали в империи все, и принц выучил ее еще на коленях у отца. Но при мысли о ней он по-прежнему содрогался.

«Рошанн повсюду».

— Хорошо, — сказал наконец Ричиус. — Похоже, у меня нет иного выбора, кроме как улестить этих людей.

— Этого требуют интересы Арамура, принц Ричиус. — Бьяджио снова протянул ему кубок.

— Конечно. Тогда где же они? Покажите их мне.

— Один стоит прямо за вами. Не поворачивайтесь слишком быстро.

Медленно, спокойно Ричиус обернулся к трону, неспешно поднося кубок к губам. Лениво осмотрел зал, пытаясь угадать, кого именно он высматривает, пока его взгляд не остановился на исключительно низеньком человеке — ростом не больше, чем у двенадцатилетнего мальчишки, — оказавшемся впереди него. Как и Бьяджио, этот человек был очень богато одет. Казалось, он не замечает их, так как поглощен созерцанием длинноногой красавицы, возвышавшейся над ним. Свой бокал она держала на уровне его носа. Взгляд тараканьих глазок живо перебегал с лица женщины на ее грудь.

— Кто это?

Бьяджио отвернулся.

— Не глазейте столь откровенно, — проворчал он. — Его зовут Бовейдин. Он — министр вооружений Нара.

— А, вот как! — протянул Ричиус и подумал: «Тот самый, что дает работу военным лабораториям».

Даже в Арамуре слышали об этом гениальном недомерке. Создатель огнемета, боевого фургона и кислотоброса — такова была сомнительная слава человека, принесшего в Нар науку. Должно быть, он прожил на свете немало лет, но не казался старым. Ричиус мысленно отметил это как очередную странность: ведь его устройства уже несколько десятилетий ломали стены и сопротивление сотен городов. Именно он и ему подобные заставили Арамур склониться перед Аркусом без борьбы. Бовейдин сделал мечи и копья такими же бесполезными, как камни и палки.

— Вы хотите, чтобы я ему представился?

— Нет. Он не любит разговаривать с пришлыми. Но вы пробудете в Наре достаточно времени, чтобы с ним познакомиться. Он сам найдет вас, когда решит с вами встретиться.

— Но мне показалось, вы хотите, чтобы я поговорил с ними и убедил их в моей лояльности.

— Я хочу, чтобы вы запомнили их лица, только и всего. До конца дня вы познакомитесь с большинством из них. И при этом будете стараться не сказать какой-нибудь глупости.

Ричиус устало кивнул.

— Кто еще?

Бьяджио указал мизинцем в сторону дверей. Мужчина в ослепительно белом одеянии входил в зал, широко раскрыв объятия. Навстречу ему рвались с приветствиями гости.

— Епископ, — сообщил граф.

Епископ Эррит с привычной легкостью шел сквозь толпу, поглаживая щеки и раздавая отпущения грехов, словно гостинцы. Несмотря на дородность, двигался он с удивительным изяществом. Свита послушников в капюшонах следовала за ним, склонив головы в безмолвном почтении. От этого зрелища Ричиус поморщился. Как и большинство жителей Арамура, он не отличался религиозностью, и ему не слишком нравились ритуалы нарских священнослужителей. Не случайно большинство церквей, воздвигнутых ими в Арамуре, пустовали в субботние дни. Хотя люди вроде Эррита утверждали, что Бог Нара и Арамура един, Вентраны при любой возможности старались развеять этот миф.

— Я не хочу с ним знакомиться, — холодно промолвил Ричиус. — У нас в Арамуре священников хватает.

— Когда речь идет о епископе, ваши желания роли не играют, — недовольно заметил Бьяджио.