— Мне очень жаль, — потупился Ричиус, — но оно потеряно. И потом — это было всего лишь кольцо. Разве нельзя изготовить новое?

— Конечно, можно, но дело не в этом. Это кольцо подарил тебе отец. Ты должен постоянно иметь при себе нечто, принадлежавшее ему. Нечто — кроме простой короны.

Не успел Ричиус ответить, как Джоджастин уже вскочил и прищелкнул пальцами.

— Подожди, — выпалил он, отталкивая стул. — У меня есть как раз то, что нужно, мальчик. То, что не похоронили с твоим отцом. Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.

Старик торопливо вышел из столовой. Ричиус и Петвин обменялись недоуменными взглядами.

— К чему было все это? — спросил Петвин.

Ричиус пожал плечами.

— Он принял это лучше, чем я ожидал. Мне уже начало казаться, что он вообще не заметит отсутствия кольца.

— Он все замечает, Ричиус. Например, какой ты последнее время странный. Не суди его слишком строго. Он просто о тебе тревожится.

— Петвин, — добродушно промолвил Ричиус, — ты ведешь себя так, что на тебя трудно сердиться. Но ты можешь не беспокоиться. Со мной все в порядке.

— Правда?

— Конечно.

— Тогда почему ты не читаешь письмо отца?

— О Господи! И ты тоже намерен приставать ко мне с этим?

— Ну я же возил это проклятое послание почти месяц! Ты мог бы все-таки его прочитать!

— А зачем? — уставился на друга Ричиус. — Почему это вообще должно тебя касаться? Отец написал это письмо мне. Не тебе, не Джоджастину, не Динадину. Оно — моя забота, а не ваша.

— Полегче! — оборвал его Петвин. — Мы уже знаем, что сказано в письме. Мы давно об этом догадались. А теперь это должен узнать ты. Иначе ты не сможешь нормально жить дальше. — И уже более мягко закончил: — Джоджастин прав, Ричиус. Прочти письмо и положи конец этому безумию. Будь королем.

Ричиус словно оцепенел.

— Может быть, — наконец прошептал он.

— Я помогу тебе чем смогу. Мы все поможем. И Динадин тоже, я в этом уверен.

— А вот в этом, — решительно заявил Ричиус, — я отнюдь не уверен.

— Ричиус, он просто сердится. Это пройдет. Не сомневаюсь, что в душе он понимает, как все обстоит на самом деле. А если нет, я намерен помочь ему это вспомнить. Ты никоим образом не причастен к смерти Люсилера, как и к смерти остальных. Так что не верь бредням Динадина — они только сводят тебя с ума.

— Ты — верный друг, Петвин, но можешь меня не жалеть. У Динадина есть сотни оснований злиться на меня, и по крайней мере половина из них справедливы. Мой отец действительно отвернулся от нас. И я действительно заставил всех оставаться в долине Дринг дольше, чем следовало. И Форис забрал Люсилера потому, что меня там не было. Динадин прав.

— Он не прав! — возмутился Петвин. — Ты был нашим командиром. Это тебе приходилось принимать трудные решения, а не Динадину. И разве не ему первому захотелось отправиться в Экл-Най?

Ричиус откинулся на спинку стула и глянул на дверь столовой. Дженна на кухне, добросовестно отскребает кастрюльки. Конечно, она не слышит их разговора, но в любую минуту может вернуться Джоджастин.

— Послушай, Петвин, — тихонько молвил он, — я не собирался ехать к Джильяму. По крайней мере сегодня. Я направлялся в дом Лоттсов.

— К Динадину? — Ричиус кивнул.

— Я хочу поговорить с ним, посмотреть, не можем ли мы отбросить все, что было. Ты прав, он действительно мне нужен. Мы все должны держаться друг друга, чтобы защитить Арамур от Аркуса.

— Ты в самом деле считаешь, что он пошлет сюда свои легионы? — растерянно спросил Петвин.

— Не исключено. И если это случится, нам следует быть во всеоружии. Пойми меня правильно, Петвин: я хотел бы верить в прогноз Джоджастина. Но если он ошибается…

— Тогда снова будет война, — мрачно договорил за него верный друг. — Я поеду с тобой в дом Лоттсов. И к Джильяму тоже, если захочешь.

Ричиус положил ему руку на плечо.

— Я всегда рад твоему обществу.

В это мгновение в комнату ворвался Джоджастин с гигантским двуручным мечом в руках. От внезапности его появления Ричиус вскочил, а в следующую секунду был так изумлен, что лишился дара речи.

— Вот он! — вскричал старик.

Ричиус сразу же узнал меч. Он тысячи раз видел его за спиной у отца. В целом замке, переполненном мечами всевозможной конфигурации, не было другого столь же огромного и страшного. Из-за выщербленного клинка и побитой рукояти он казался реликвией древних времен. Он не блестел, как другие мечи: его металл давно приобрел тускло-серый оттенок. Но он отличался своим, неповторимым сиянием, которое могли видеть только те, кто был знаком с его прошлым.

— Джессикейн! — с благоговением произнес Ричиус, принимая меч из рук Джоджастина.

Пальцы ласково скользнули по клинку, ощутили прикосновение прохладного металла с изъянами. Джессикейн. Имя жены и матери, женщины, которой Ричиус практически не знал, в честь которой получил имя этот меч.

— Джессикейн, — повторил он, обращаясь уже к оружию. — А я был уверен, что тебя похоронили с отцом.

— Теперь он твой, — сказал Джоджастин. — И все будут видеть, что ты — король.

Ричиус поднял меч на уровень груди. Он был гораздо больше привычных, по крайней мере на локоть длиннее его собственного меча. Но отец был настоящим великаном и легко мог взмахивать таким гигантским клинком. Даже когда у Ричиуса прекратился рост, рядом с отцом он казался подростком. Два года войны в Люсел-Лоре ослабили его, так что ему трудно было поднять меч одной рукой. Однако он все-таки сделал это, ощутив резкую боль в запястье, и продемонстрировал оружие изумленному Петвину.

— Меч, который выиграл войну! — торжественно произнес Петвин. — Никогда не надеялся увидеть его так близко! Можно мне его подержать?

— Наверное. — Ричиус осторожно передал ему меч.

Петвин торопливо обтер жирные руки о рубашку и принял Джессикейн, словно святыню, стараясь не испачкать видавшую виды рукоять.

— Ух какой тяжелый! — Он поворачивал меч, рассматривал каждую зазубрину и пятнышко, едва осмеливаясь дышать. Наконец он вернул оружие Ричиусу со словами: — До чего же он прекрасен! Но ты не можешь его носить, Ричиус. Он слишком старый.

— Чепуха! — возразил Джоджастин. — Да ты только проведи рукой по кромке, тогда и говори, будто он стар! Этот меч так же остр, как в тот день, когда он вырезал сердце Гейла.

Ричиус понял, управляющий говорит об Анджиссе Гейле, давно погибшем дяде Блэквуда Гейла и брате нынешнего короля Талистана. Стоило Джоджастину упомянуть о нем, как Ричиус уже приготовился слушать дальнейшую историю.

— Твоему отцу было всего двадцать семь, когда он убил Гейла, Ричиус, — продолжал повествование Джоджастин. — Не намного старше тебя. — У старика затуманились глаза, мыслями он унесся в те далекие годы. — Мы все трое были тогда молоды: твой отец, Эдгард и я. Мне никогда не забыть того мгновения, когда он вонзил свой меч в грудь Гейла. Мы сражались с ним рядом. Господи, что это был за день! — Джоджастин вздохнул. — Но я, наверное, уже тысячу раз рассказывал тебе эту историю.

Ричиус рассмеялся.

— И ты, и мой отец тоже. Но я не возражаю. Это был великий день. Его следует помнить. — Он помолчал, с уважением глядя на меч. — Мне только жаль, что меня там не было и я сам этого не видел.

— Радуйся, что тебя там не было, — промолвил Джоджастин. — У твоего отца хватило разума делать все, чтобы его дети жили среди свободного народа. Вот почему мы начали войну с Талистаном и остались живы, чтобы говорить об этом. Помни, Ричиус, и никогда не расставайся с этой мыслью, тогда будешь таким же хорошим правителем, каким был Дариус.

— Я постараюсь, — ответил Ричиус и вдруг понял, что говорит правду.

Он приложит все силы, чтобы занять опустевший трон, который оставил ему в наследство отец, пусть даже для этого ему придется сразиться с легионами Нара. Он мрачно улыбнулся. Дариусу Вентрану пришлось сражаться за независимость Арамура с Анджиссом Гейлом. А теперь, двадцать четыре года спустя, его сыну предстояло бороться с Аркусом, императором всего Нара.

— Я в этом не сомневаюсь, мальчик, — сказал Джоджастин. — Вы с Петвином и все остальные ребята — прекрасная смена нам, старым солдатам. А теперь доедай завтрак. У меня дела. — Он повернулся, чтобы уйти из столовой, но у выхода остановился и бросил через плечо: — Сделай мне маленькое одолжение, Ричиус, не слишком шуми у Джильяма, хорошо? Нет смысла заводить всех по поводу того, чего скорее всего не случится.

— Не беспокойся, — пообещал Ричиус. — Я буду… сдержанным.

— О большем я и не прошу.

Когда Джоджастин ушел, Ричиус снова посмотрел на меч. Петвин прав. Меч стар, но в нем присутствует нечто, неподвластное времени. Он ощутил сродство с этим оружием, как будто дух родителей был частью его металла. Джессикейн — единственное, что ему от них осталось.

— Господи, до чего же он огромный! — сказал Петвин. — И ты действительно собираешься его носить?

Ричиус пожал плечами.

— А почему бы и нет? Свой собственный меч я тоже потерял в Люсел-Лоре.

Друзья отправились в дом Лоттсов вскоре после завтрака. В отличие от большинства аристократических семейств Арамура дом Лоттсов был расположен на море, вдали от беспокойных границ, которые отделяли их немногочисленный народ от южного соседа, Талистана. Ричиус помнил, что до него довольно далеко ехать. Но дорога, ведущая из — замка на север, была в хорошем состоянии, а ветер ослабел и стал почти теплым. Над ними простиралось дружелюбное небо — спокойный перламутровый шатер из облаков, в которых, подумал Ричиус, снега не осталось. Если им повезет, и они не станут задерживаться, то смогут навестить Динадина и вернуться еще до темноты.

Через час они добрались до границы обширного владения Вентранов. Конюшни и фермы закончились, дорога сузилась, а вдоль нее, будто строй часовых, возвышались деревья. Над ними сомкнулась сень вечнозеленых ветвей, ронявших на непокрытые головы мокрый снег. Ричиус взбодрился. Было приятно снова оказаться вне замка, чувствовать под собой коня, находиться в обществе друга и время от времени перебрасываться пустячными фразами. Вдыхая хвойный аромат, было легко забыть обо всех трудностях.

Мальчишкой Ричиус бессчетное количество раз проезжал здесь, сначала за спиной у отца, потом — на собственной лошади. Он часто направлялся по извилистой дороге к тому отрезку океанского берега, который принадлежал Арамуру. Там он подолгу смотрел, как увенчанные белой пеной волны раскачивают крошечные рыбацкие лодки. — Именно здесь, среди вековых деревьев, он стал настоящим всадником — что было целью каждого мужчины Арамура. Именно здесь отец впервые устроил с ним скачки до замка. Именно здесь Эдгард показал ему, как работать мечом, находясь в седле. И неподалеку отсюда, на гребне, оказавшемся слишком крутым для начинающего честолюбивого гвардейца, Джоджастин перевязывал ему руку после особенно неудачного падения. Вспомнив об этом, Ричиус дернул локтем: он до сих пор давал о себе знать в сырую погоду.

Ричиус улыбнулся. Дариус Вентран, единственный ребенок в семье, сумел дать своему сыну дядюшек. Ныне здравствующим был только один из них, и это обстоятельство заставляло Ричиуса особенно ценить седовласого надоеду Джоджастина.

Неожиданно по хвойному туннелю пронесся порыв ветра — с ветвей полетели целые пласты снега. Ричиус задрожал, несмотря на длинную куртку и теплую рубашку. Он мысленно поблагодарил Дженну за эту рубашку. Петвин пытался спрятать лицо от ветра. Щеки его прибрели нездоровый багряный цвет. Когда ему на плечо упал ком снега, он досадливо выругался.

— С тобой все в порядке? — спросил Ричиус. — Ты что-то неважно выглядишь.

Петвин закашлялся и стряхнул с куртки снег.

— В полном порядке. Я просто еще не привык так много ездить верхом.

— Мне следовало отправиться одному. Глупо, что тебе пришлось ехать снова, почти не отдохнув.

— Нет, Джоджастин прав. Тебе нельзя раскатывать в одиночку. По крайней мере пока. Не беспокойся обо мне. Я просто устал.

Ричиус нахмурился. Даже издалека он видел крошечные красные пятна в его ярко-синих глазах. Петвин был небольшого роста, тонкокостный, с недостаточно развитой мускулатурой. Поездка в Люсел-Лор едва не оказалась для него гибельной. То, что Петвин сказал этим утром за завтраком, не было преувеличением. Он действительно едва не расстался с жизнью, доставляя Ричиусу последнее письмо отца. Казалось, за прошедший месяц друг восстановил силы благодаря долгому сну и вкусной стряпне Дженны. Но теперь, заметив, как плохо он держится в седле, Ричиус понял, что ошибался.

— Такая погода нагоняет лихорадку, Петвин, — сказал он. — Нам надо возвращаться. Тебе необходимо отдохнуть.

— Со мной ничего не случится! — возразил Петвин и, кивнув на коня Ричиуса, добавил: — Если только твоя кляча не сбавит скорость. Мне вовсе не хочется оказаться в пути после захода солнца.

Ричиус наклонился вперед и потрепал коня по холке.

— Не слушай его, мальчик. Он просто злится, что ты красивее, чем он.

— А почему ты вообще все еще на нем ездишь, Ричиус? Ему не выдюжить и половины того, что могут боевые кони. Тебе надо подобрать нового коня. Такого, который был бы менее…

— Старым?

— Ну… да. Ты же гвардеец. Тебе нужен конь, который соответствовал бы твоему статусу. Как этот. — Петвин указал на своего.

Мотылек принадлежал Джоджастину. Это был прекрасный серый в яблоках конь с изящным изгибом шеи и безупречным аллюром. Лошадь, подобающая гвардейцу Арамура.

— Гром меня вполне устраивает, — сказал Ричиус. — Мы слишком давно вместе, чтобы я мог так просто от него избавиться. — Он ласково почесал животное за ухом. — Правда, мальчик?

— Гром, как же! — фыркнул Петвин. — Сдается мне, что Гром стал не такой раскатистый. И вообще — сколько ему лет?

Ричиусу нетрудно было подсчитать возраст лошади. Отец подарил ему Грома в день шестнадцатилетия. Он стал лучшим подарком для арамурского мальчишки. Значит, теперь коню должно быть…

— Кажется, четырнадцать.

— Четырнадцать? И ты считаешь, что тебе не нужен новый конь? — Петвин удивленно покрутил головой. — Нам надо попросить Динадина, чтобы он подобрал тебе коня из своего табуна, Ричиус. Если война неизбежна, то как ты будешь сражаться на этом старом мешке с костями!

— Это верно, — благодушно согласился Ричиус.

Любой конюх с первого взгляда мог определить, что Гром уже не молод. Но он по-прежнему неплохо выдерживал скорость, и мысль о замене старика на хорошую лошадь Лоттсов совершенно не привлекала Ричиуса. В качестве гвардейца Арамура ему приходилось седлать немало коней — и среди них были более сильные и быстрые, чем Гром даже в его лучшие годы. Однако ни одному из них не принадлежало место в его сердце. Только Гром был ему дорог. Как бывает со старыми друзьями, его присутствие грело душу.

— Если начнется война, я попрошу Джоджастина найти мне другого коня, — в конце концов пообещал Ричиус. — Наверное, он позволит тебе оставить Мотылька, если ты захочешь. А я мог бы взять, например, Тень.

Он пожал плечами, понимая, что будет нелегко подобрать коня. Прежде всего ему претил нрав большинства боевых коней. Хоть они были не такими агрессивными, как порода, выведенная в Талистане (те кусали даже собственных хозяев), арамурские кони слыли горячими и непослушными, требующими скорее кнута, чем ласки. Что еще хуже, долгая война в Люсел-Лоре отразилась на состоянии конюшен: многие пустовали. Если война действительно начнется, поиск боевых коней может стать первоочередной задачей.

— Давай все равно попросим Динадина, чтобы он показал нам своих лошадей, — предложил Петвин. — Тебе негоже ездить на Громе, когда ты станешь королем.

— Может быть. Но я и правда не думаю, что вероятность этого велика. А ты? Джоджастин хочет слишком много.

— Не знаю, Ричиус. У Джоджастина на такие вещи чутье. Если он говорит, что ты будешь королем…

Ричиус засмеялся.

— А ведь он действительно так думает, да? Но это все равно было бы чудом. Мой отец ненавидел Аркуса, и император это знал. А когда Гейлы начнут ему нашептывать… — Он покачал головой. — Никаких шансов.

— А как ты сам к этому относишься? Разве ты не хочешь быть королем?

Ричиус пожал плечами.

— Надо думать, это лучше, чем война.

— Ну брось! — обиделся Петвин. — Я не верю, что ты и в самом деле так думаешь.

— Ты не принц, — резко ответил Ричиус. — Если б ты был принцем, ты бы знал о связанных с этим трудностях. Могу себе представить, каково быть королем! Всем что-то будет от меня нужно, все будут чего-то от меня ждать… А особенно Аркус. Если он действительно сделает меня королем, то что-нибудь за это потребует.

— Откуда ты знаешь? Может быть, Джоджастин прав. Возможно, Аркусу просто нужен король, на которого он мог бы положиться, кто не будет заниматься интригами. Он ведь по-прежнему ведет войну с Лиссом, поэтому опасается раздоров внутри империи.

— Возможно, — согласился Ричиус.

Война между Аркусом и островами Лисса длилась уже почти десять лет, и Аркус не собирался отвести хотя бы часть войск с этого фронта. Лиссе был слишком важен для императора — важнее, чем даже Люсел-Лор. Какие бы планы ни вынашивал Аркус относительно Люсел-Лора, они по-прежнему оставались тайной, но все в Наре знали, что император намерен любой ценой захватить Лиссе. Суть заключалась уже не в алчности. На карту была поставлена личная честь. Лиссу каким-то образом удавалось не дать Нару проглотить себя, чего не смогла сделать ни одна покоренная нация, входящая в состав империи. Арамур не смог этого добиться, как не смогли Талистан, Горкней и десяток других государств. Такого положения Аркус не мог ни понять, ни допустить. Для Нара и его уродливых идеалов подобная смелость представлялась нестерпимой опухолью.

— Нам надо быть начеку, — сделал вывод Ричиус. — Не думаю, чтобы Аркус нас боялся в нашем нынешнем состоянии. Имея на нашей границе преданный императору Талистан, его легионы смогут раздавить нас за неделю.

— Тем больше у тебя оснований надеяться на то, что Джоджастин прав, — сказал Петвин.

Ричиус кивнул. Несмотря на его нежелание становиться королем, это было бы предпочтительнее войны с Аркусом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, желая сменить тему. Еще не поздно повернуть обратно.

— И пусть Дженна думает, что я все еще болен. Забудь. Я не хочу, чтобы она снова начала вокруг меня суетиться. Она только и знает, что расспрашивать меня о тебе.

— Вот как? — небрежно уронил Ричиус. — А тебе это неприятно?

— С чего бы? Она — твоя проблема, а не моя.

— Может, тебе стоит еще раз к ней приглядеться, — посоветовал Ричиус. — Она хорошенькая.

Петвин покачал головой.

— Я ее не интересую — ты засел у нее в сердце.

— Это может измениться. Допустим, если б я с ней поговорил, сказал, какой ты чудесный парень…

— Ты думаешь, я к ней неравнодушен? — Петвин не очень убедительно изобразил возмущение.

— Ты так себя ведешь. Это правда?

Петвин покраснел и смущенно улыбнулся.

— Может, чуть-чуть, — признался он. — Но это не имеет значения. Она влюблена в тебя, Ричиус. А если Джоджастин и собирается выдать ее за одного из нас, то это будешь ты.

— Это решать не Джоджастину, — заявил Ричиус. — Буду я королем или нет, жениться я не намерен. Ни на Дженне, ни на ком-либо еще. Я заявлю об этом Джоджастину со всей определенностью.

— Но ты должен жениться, Ричиус! Если ты станешь королем, тебе нужен будет наследник. Все будут этого ждать от тебя — Петвин невесело рассмеялся. — Я не думаю, чтобы тут у тебя был выбор. Даже королям отдают приказы, наверное.

— Я не женюсь, Петвин, — повторил Ричиус. — Можешь быть уверен.

— Но почему? Насчет Дженны я просто тебя дразнил. Это не обязательно должна быть она. Когда ты станешь королем, ты сможешь жениться на ком захочешь. Тебе достаточно будет только ее назвать, и она станет твоей. Император об этом позаботится.

Ричиус отвел взгляд.

— Если б это было так легко! Даже Аркус не сможет дать мне ту женщину, которая мне нужна.

— Что это значит? У тебя есть зазноба, о которой я не знаю? — Петвин весело подмигнул другу. — Признавайся, Ричиус, кто она? Дочь Террила? Она настоящая красавица. Готов поклясться, что за ней увиваются все придворные. Но тебе беспокоиться не о чем. Как король…

— Это не дочь Террила, — равнодушно молвил Ричиус. — После возвращения я ее даже не видел.

— Тогда кто же? Кто-то из придворных?

— Нет, она не из Арамура. Она из… — Он замолчал, подумал и сказал: -… Издалека.

— А я об этом месте слышал?

— О да!

— Ну так откуда же она? Ну же, Ричиус, скажи! Это ведь не Талистан, правда?

— Конечно, нет! — возмутился Ричиус.

— Благодарение Богу! Джоджастин снес бы тебе голову, если б ты сказал ему, что влюбился в одну из тамошних девиц. Так откуда же она? Я был с тобой почти всюду и никогда…

Тут он умолк и повернулся к Ричиусу.

— Ох, нет! Она ведь не трийка?

Ричиус молчал — достаточно долго, чтобы Петвин убедился в своей правоте.

— Ричиус, ты ведь это не серьезно! Трийка? Как это случилось? Я хочу сказать — у тебя ведь даже не было на это времени!

— Это было не в долине, Петвин. Я впервые увидел ее в Дринге, но по-настоящему узнал в Экл-Нае.

— Ну так кто же она? Как ее зовут?

Ричиус безрадостно улыбнулся.

— Дьяна. — Он никому не называл ее имени с момента своего возвращения домой. — И прежде чем ты меня спросишь — да, она была проституткой.

Петвин вмиг потерял интерес к его рассказу.

— Господи, Ричиус. И это все? Я думал, это что-то серьезное. Нам всем когда-то приходилось влюбляться в шлюх. Забудь. Это пройдет.

— Ты не понимаешь. Это серьезно. Тебя там не было, ты ее не видел. Она была… — Он вздохнул. — Поразительная. Красивее всех женщин, которых мне приходилось видеть.

Петвин с любопытством посмотрел на него.

— И ты в нее влюблен?

— Возможно. Я постоянно думаю о ней, когда остаюсь один у себя в комнате или в парке. Ее забыть невозможно. Бог свидетель, я пытался это сделать, но память о ней меня не оставляет. Как бы ты определил такое состояние, Петвин? Назвал бы его любовью?

— Это или любовь, или какая-то другая болезнь, — пошутил Петвин. — Но где она сейчас? Почему ты не привез ее с собой, если ты так к ней привязался?

Ричиус начал было отвечать, но вдруг замолчал. Только Динадин и его дневник знали гадкую историю исчезновения Дьяны. И теперь, как бы ему ни хотелось рассказать о происшедшем, он не был уверен, что сможет это сделать.

— Ну же, — не отступал Петвин, — что с ней случилось?

— Не знаю, — мрачно произнес Ричиус. — И это самое ужасное. Ее унесла буря — та самая, что убила Эдгарда. Я пытался ее спасти, но не смог. — Он отвел взгляд. — Мы убегали от бури, хотели скрыться в горах, но она оказалась слишком мощной…

Он прервал рассказ, не в силах продолжать. Небо над ними внезапно потемнело. Лошади едва ползли, словно тоже прислушивались к его признанию.

— Ричиус, — строго сказал Петвин, — не думай о такой чепухе. Динадин рассказал мне про ту бурю, и судя по тому, что он описывал, ее пережить не смог бы никто.

Ричиус саркастически улыбнулся.

— Я смог.

— Чудом, — уточнил Петвин.

— О да! — огрызнулся Ричиус. — Мне всегда подобным образом везло, правда? На меня волк не напал ни разу, он всегда выбирал кого-то другого. Я подвел ее, Петвин, так же как подвел Люсилера.

— Ничего подобного! — возразил друг. — Я уверен, ты сделал все что мог, а потому не ругай себя. С такими воспоминаниями очень тяжело жить, но ты должен научиться идти вперед. Она мертва — и все.

— Если б только я мог быть в этом уверен! Она убегала от Тарна. Вот почему она оказалась в Экл-Нае — чтобы спрятаться от него. Но ему каким-то образом удалось ее найти. Ту бурю сотворил он, Петвин. Она сказала, что это он, что он ее ищет.

Петвин выпрямился в седле.

— Ричиус, подумай, что ты говоришь! Это невероятно!

— Я понимаю, это звучит нелепо. Я и не рассчитываю на то, что ты мне поверишь. Я сам не поверил Эдгарду, когда он мне впервые рассказал о такой буре, но это правда. Тарн каким-то образом устроил этот кошмар, причем узнал, что Дьяна в Экл-Нае.

— И ты думаешь, она осталась жива? Вряд ли. Если, как ты говоришь, ее унесла буря, то она наверняка должна была ее убить. Извини, Ричиус, но ее определенно нет в живых.

Ричиус закрыл глаза.

— Молю Бога, чтобы это было так, — прошептал он совершенно искренне.

Об ином думать было невозможно. Он помнил, как нежная ручка Дьяны выскальзывала из его пальцев. Его хватка слабела, слабела, слабела — а он пытался ее удержать, сжимал ее руку так крепко, что у нее ломались кости. Но этого оказалось недостаточно! Она ускользнула от него — может быть, чтобы умереть, а может — попасть руки Тарна. Он мысленно проклинал себя. Он подвел ее, и Петвину не удастся его в этом разубедить.

Наконец он открыл глаза.

— Петвин, Динадин тебе что-нибудь говорил о Дьяне?

— Нет, ничего не говорил. Он только сказал, что вы вдвоем выехали из города вовремя и смогли уйти от бури. Он ничего не говорил о девушке. — Петвин пожал плечами, явно теряясь в догадках. — Я не знаю почему. Наверное, не захотел. Ты ведь знаешь, каким он иногда бывает скрытным.

Ричиус засмеялся: да, Динадин умеет молчать о подобных вещах. И сейчас он испытывал чувство уважения к своему другу. Он предполагал, что Динадин будет всем рассказывать о том, как у него украли Дьяну, и приятно удивился, что это по-прежнему оставалось их собственной постыдной тайной.

— Я забрал Дьяну у него, Петвин, — признался Ричиус. — Мы были в таверне, и он положил на нее глаз. Я велел ему этого не делать, потому что она — трийка. Ты знаешь, как я к этому относился.

Петвин ничего не сказал, он ждал продолжения.

— И он меня послушался. Он был недоволен, но не стал спорить, а просто отправился наверх и нашел другую девицу. А вот я не смог сделать то же самое. Она была слишком красива, а я был пьян и одинок. Не успел я сообразить, что делаю, как уже заплатил хозяину гостиницы за нее — и мы оказались в постели.

— И Динадин об этом узнал?

— Я сказал ему на следующее утро. Господи, какой я был дурак! Он уже злился на меня за мое несогласие уйти из долины, но когда я объяснил ему про Дьяну, знаешь, что он сделал?

— Разбил тебе нос? — пошутил Петвин.

— Нет, он отдал мне серебряный кинжал брата, чтобы я смог купить себе еще одну ночь с ней.

Петвин болезненно поморщился.

— Ох, Ричиус…

— Знаю. Поверь мне, я стыжусь того, что сделал. Но она такая необыкновенная, Петвин. И Динадин совсем ее не знал. Ему просто хотелось ее поиметь.

— Да? — презрительно сощурился Петвин. — А тебе не хотелось? Откуда ты знаешь, может, Динадин тоже считал, что она необыкновенная?

— Петвин, он видел ее всего минуту!

— Иногда, чтобы влюбиться, достаточно одной минуты. Особенно если идет война. Ты сам сказал, что она прекрасна. Может, Динадина она привлекла так же, как и тебя.

— Может быть, — опечалился Ричиус.

До сих пор ему не приходило в голову, что Динадин мог испытывать к Дьяне нечто большее, чем похоть. Почему-то он забыл, что той ночью не он один испытывал одиночество и страх.

— У меня такое чувство, будто я его предал, — заключил Ричиус. — Сначала это сделал мой отец, а потом — я. Но я не хочу, чтобы это продолжалось. Мы можем и дальше спорить о смерти Люсилера, о том, что я сделал не так, но какая от этого польза? Я…

Ричиус замолчал, изумленный движением на дороге. Пять похожих на собак животных, лениво выкатив языки, наблюдали за приближающимися всадниками. Лошади мгновенно остановились. Ричиус почувствовал, как насторожился Гром. Мотылек злобно фыркнул. Все пять животных имели обычные признаки своей породы, знакомые не только людям, но и лошадям. Горные волки.

— Ричиус…

— Я их вижу. Не шевелись. И не давай Мотыльку волю.

Петвин натянул поводья. Огромный боевой конь повиновался: он замер, глядя в глаза своим врагам. Животные были исхудавшие, голодные, с жадно горящими глазами. Ричиус содрогнулся. Его охватил ужас, когда он вспомнил слова, которые этим утром произнес Петвин: от первого снега они сходят с ума.

«Это не боевые волки, — успокаивал он себя. — Не бойся».

Но ему было страшно. Желудок начало сводить, как перед боем. Ему уже приходилось сталкиваться с волками — гораздо более крупными и злобными тварями, чем эти, но то было в Люсел-Лоре, там он ожидал, что волки станут на него охотиться. Теперь он пожалел, что с ними нет огнемета.

— Что нам делать? — спросил Петвин.

— Не двигайся.

Они ехали уже почти час, так что на дом Террила в северном поместье рассчитывать не приходилось. Если они бросятся бежать, а волки помчатся за ними, стая догонит их задолго до цели. Ричиус оглянулся через плечо. Дорога позади них была пуста. Он прислушался, надеясь уловить голоса или скрип колес, но услышал только снежную тишину. Они были одни. Он медленно снял со спины огромный меч. Пора взглянуть, на что способен Джессикейн.

— Мы сейчас повернем, — тихо промолвил он. — Очень медленно.

Петвин кивнул и непринужденно положил руку на рукоять своего меча. Второй рукой осторожно потянул повод, приказывая Мотыльку повернуться. Конь секунду помедлил, затем повиновался. Ричиус тоже начал разворачивать Грома. Когда лошади пошли рысью, он оглянулся. Волки двинулись следом.

— Дьявол! — прошипел он, понимая, что звери собираются на них напасть.

Волки чуют страх, а от него сейчас так и разит страхом. Он вытащил Джессикейн из ножен. Огромный боевой меч отягощал руку — хорошее оружие для того, что ему предстоит сделать. Петвин тоже обнажил свой меч. Они переглянулись.

— Готов?

Петвин слегка кивнул.

— Ну ладно.

Ричиус крикнул и дал Грому шенкеля. Старый конь словно ждал этой команды — он рванул вперед, зарываясь копытами в покрытую снегом дорогу и выворачивая комья замерзшей земли. Как это ни странно, Мотылек был уже впереди них. Ричиус почувствовал, как серая волна ударила ему в лицо, словно ливень ножей. Он пригнулся в седле и, наклонив голову к шее Грома, оглянулся назад. Волки неслись следом, быстро догоняя всадников.