11

— Я не трус, Эдгард! — сипло произнес Динадин. — И никогда не был трусом.

Он смотрел в лицо старика, на котором оставили след те ужасы, что он видел, и вспоминал то время, когда боевой герцог Арамура был полон жизни и непобедим. Тогда Динадин с Ричиусом были еще мальчишками: они играли у ног Эдгарда и мечтали стать такими, как он. Но он изменился. Они все изменились, потому что война разрушает не только тела и здания. Война уродует людей и парализует отвагу. Война может превратить друзей во врагов.

Эдгард откинулся на спинку стула и поднес стакан ко рту. За стенами его шатра лагерь затих до едва слышного шелеста. Скоро наступит рассвет, однако пока луна все еще оставалась в небе, и ее бледный свет пробивался сквозь тонкую ткань, смешиваясь с оранжевым светом факелов, из-за чего вино казалось черным, а лицо Эдгарда — обликом древнего старца. Динадин осушил свой стакан уже столько раз, что у него голова шла кругом. Но графин наконец опустел, и вина осталось совсем немного — только на дне стакана Эдгарда.

— Я знаю, что ты не трус, — ответил боевой герцог. — Только пара храбрецов может сделать то, что делаем мы.

— Тогда почему мне самому кажется, что я трус? — вопросил Динадин. — Я уверен, что поступаю правильно. Война в долине проиграна, в этом нет сомнений. Мы были бы глупцами, если б остались. Ричиус глупец, раз остается.

— Мы это уже обсудили, — напомнил Эдгард. — Ты бросаешь друга. Это всегда нелегко. Я оставил Кронина на горе Годон. И я сожалею об этом. Но иначе поступить было нельзя. Блэквуд Гейл этого понять не может, и Ричиус тоже. Но это не делает Ричиуса глупцом, Динадин. Будь осторожен.

— Извини, — печально сказал юноша. — Мне не следовало это говорить.

Он встал и пошел к выходу. Отодвинув в сторону завесу, всмотрелся в темноту. Ночной воздух был свеж и прохладен. Доставляло удовольствие вдыхать его полной грудью. В небе горели мириады звезд. Вдали спал город нищих, похожий на кладбище заброшенных зданий, а в лагере Эдгарда усталые всадники, погруженные в мрачные сны, бормотали что-то невнятное, положив головы на седельные сумки.

Измученный и хмельной, Динадин не мог сосредоточиться ни на чем определенном. Он вспоминал отца и братишку Алейна, оставшихся дома, и гадал, что с ними стало. Отец предостерегал его: трийцы — непостижимые дьяволы, которых империи следовало бы сторониться, ибо они скорее всего приведут к падению даже Аркуса. Отец утверждал: это — страна магии и зла. Глядя вдаль, Динадин пытался разобраться в этих словах, а заодно и в том, какую роль он сам сыграл в планах императора. Он вспоминал мальчишку Динадина, которого манила эта таинственная страна. Он думал, когда-нибудь они с Ричиусом приедут сюда в поисках приключений и на месте узнают про ее чары. Но теперь он стал старше и не видел здесь магии — только тьму и смерть. В чем-то отец был прав относительно трийцев. Все это проклятое предприятие оказалось гибельным.

— Я устал, — проворчал Динадин. — Я иду ложиться.

— Отдохни, — посоветовал Эдгард и потянулся, хрустнув костями. — Думаю, я и сам лягу отдохнуть.

— Доброй ночи, Эдгард, — сказал юноша, но не успел выйти из шатра, как герцог окликнул его:

— Динадин, подожди!

— Да?

— Я давно тебя знаю, — молвил старик. — И я знаю твою семью. В ней нет ни одного труса.

Динадин выдавил улыбку.

— Спасибо, — вяло произнес он, а затем повернулся и вышел из шатра.

Он осторожно пробирался мимо спящих и часовых, выставленных без всякого порядка и смысла. Выпитое на пустой желудок вино ударило в голову, так что его немного пошатывало. Холодный ветер проносился по лагерю, вызывая дрожь во всем теле. Он вдруг понял, что ему некуда идти. У него был только собственный конь — и он направился к временной конюшне. Там, на другом конце лагеря, он обнаружил парнишку-конюха, заснувшего прямо на ящике, полном корма. Повсюду валялись попоны и уздечки, о них запросто можно было споткнуться, и он старался ступать осторожно, насколько позволяла затуманенная алкоголем голова. Его конь стоял в конюшне с полузакрытыми глазами. Динадин бесшумно проскользнул мимо конюха и отвязал коня.

— Привет, дружище, — прошептал он на ухо животному.

Услышав его голос, конь вмиг оживился, что немного подбодрило юношу. Род Лоттсов разводил лучших лошадей во всем Арамуре, а возможно, и во всем северном Наре. Будет приятно снова оказаться дома — хотя бы ради того, чтобы снова увидеть холмы в поместье отца. Когда он вернется, устроят пир: перед отъездом отец обещал ему это. Придут братья, мать приготовит угощение, пригласит родных и друзей.

Благодушное настроение вдруг стремительно испортилось. На пир придут не все его друзья! Некоторые погибли. А иные все еще находятся в долине Дринг. И, конечно, Ричиус присутствовать не сможет. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, он больше никогда не увидит своего друга. Они больше никогда не поедут верхом по дивным лесам Арамура, не будут обсуждать достоинства лошадей… Больше не будет выездов на охоту и жаркого из добытой ими дичи. Арамур без Ричиуса не будет прежним. Он не будет по-настоящему домом!

— О Боже, — тихо простонал он, — что мне делать?

Динадин вывел лошадь из конюшни. Седла на ней не было, но прочая упряжь осталась на месте. Проходя мимо спящего конюха, он поднял с земли грязную попону и набросил ее на спину лошади. Какое-то время он сможет поездить без седла — просто чтобы проветриться и подумать. Ему хотелось оставить позади лагерную вонь, побыть наедине с меркнущей луной. А потом он покинет это отвратительное место навсегда. Он вскочил на коня и направился на юг, к реке Шез.

Динадин перевел коня на рысь. Окруженные уходящей ночью, они значительно удалились от лагеря. Над ними раскинулся простор небес. Всадник воззрился на крышу мира, чувствуя себя карликом перед этой бесконечностью. Звезды горели здесь неправдоподобно ярко, они как бы парили в вышине. На востоке появилось алое пятно — вестник близкого рассвета. Динадин казался себе невесомым, бестелесным. Свободным. Ему захотелось повернуть на запад без Эдгарда, проехать по дороге без старого герцога и его жалкого отряда. Почему он должен ждать? Он желает увидеть свою семью немедленно!

— Я жив! — крикнул он бескрайнему небу и расхохотался.

Он любит Ричиуса, но жизнь он любит больше. И теперь, когда он получил свою жизнь обратно, не намерен от нее отказываться. Пусть Аркус посылает за ним — он будет начеку. Прежде императору надо его поймать!

Долгие минуты он сидел на притихшем скакуне, один на один со вселенной. Он не трус. Он сделал все что мог. Просто теперь это уже не его война.

— Мы едем домой, — сообщил он коню. — А когда мы туда вернемся, мы будем ездить, где захотим, и…

Внезапная вспышка молнии прервала его речь. Он стал пытливо всматриваться в горизонт. Солнце уже вставало. Последовал еще один разряд — бесшумный, но ошеломляющий: голубая вспышка озарила все небо. Он вперился в горящий рассвет на краю мира — с востока наползал пурпурный туман.

— Господь всемогущий! — прошептал он, вспомнив недавно услышанный рассказ.

Стремительно развернув коня, Динадин ударил его пятками в бока. Он поскакал не к лагерю под знаменем герцога, а на запад, к городу нищих и Ричиусу.

На рассвете его глаза открылись сами. Спина болела от того, что он спал на неудобном стуле, но когда Ричиус увидел, что Дьяна по-прежнему на кровати, похожая на прекрасное дитя, боль мгновенно забылась, Обшарпанные занавески на окнах были задернуты, но в темноте она была так же красива, как при свете. И она не ушла от него, а осталась в безопасности, под его бдительным оком.

Верный данному слову, он не прикоснулся к ней. Он даже не поддался соблазну подстроить случайное соприкосновение тел. Ее доверие к нему было таким хрупким, что малейший проступок мог разрушить его навсегда. Они ушли к нему в комнату и просто разговаривали — и этот вечер стал самым романтичным в его жизни. Она снова рассказывала ему об отце, о том, как он научил ее говорить по-нарски. В свою очередь, Ричиус поведал ей, как его собственный отец бросил его в Люсел-Лоре без помощи.

Вскоре после полуночи она задремала — как раз в это время Ричиус рассказывал ей о Динадине. Поскольку эта тема была не слишком приятной, его не огорчило то, что он лишился слушательницы. Дьяна спала мирно, если не считать страшного сновидения, понудившего ее вскрикнуть. Но кошмар, к счастью, был недолгим, и девушка снова погрузилась в глубокий сон. Ричиус и сам был до того измучен, что задремал, сидя на стуле. В течение нескольких часов он не мог оторвать от нее взгляд, но в конце концов все-таки заснул и проснулся, лишь когда в их убежище проникли первые лучи солнца.

«Мой отец будет от нее в восторге, — подумал Ричиус. — Он позаботится о ней, и ей будет там хорошо».

Хорошо и надежно. Большего он для нее не хотел. Она оказалась здесь единственным человеком, которому он может помочь, которого спасет. Джимсин, Лонал и все остальные погибли под его охраной. Но не она. Со временем, возможно, она даже полюбит его — но эта надежда казалась ему слишком смелой. Ему еще предстояло сражаться на этой безнадежной войне, и если даже он останется жив, то может стать калекой, как Эдгард, или безумцем, как Блэквуд Гейл. Если он не будет осторожен, война отнимет у него остатки человечности.

Он зевнул — громче, чем намеревался, и этот звук разбудил Дьяну. Ее необыкновенные глаза широко распахнулись.

— Доброе утро! — весело промолвил он.

Теперь настал ее черед зевать.

— А уже утро? — осведомилась она. — Ночь прошла так быстро! Ты поспал?

— Немного.

Дьяна села и спустила ноги с кровати. Во время сна подол ее платья задрался. Ричиус деликатно отвел взгляд.

— Сегодня я отведу тебя к Эдгарду, — сказал он. — Утром, как только мы поедим. Не знаешь, у Тендрика найдется какой-нибудь завтрак?

Она не успела ответить, потому что в дверь отчаянно забарабанили. Они оба вздрогнули. Ричиус поискал взглядом свой меч с перевязью — они оказались под кроватью. Он уже нагнулся за ними, когда услышал знакомый голос Динадина.

— Ричиус, ты здесь?

— Кто это? — спросила Дьяна.

Ричиус засмеялся.

— Не бойся, это Динадин!

— Ричиус, открывай! — кричал друг.

Он подергал ручку двери, но та оказалась на запоре. Он начал колотить в дверь. Ричиус поспешил открыть засов. В комнату мгновенно ввалился Динадин. От него разило потом и вином. Ричиус зажал нос рукой.

— Господи, Динадин, — воскликнул он, — что случилось?

Юноша не обратил на Дьяну никакого внимания. Он перегнулся пополам и, задыхаясь, указал пальцем на окно.

— На улице, — просипел он. — Неужели ты не видел?

— Не видел — чего? — изумился Ричиус.

Динадин метнулся к окну и отодвинул потрепанную занавеску.

— Смотри!

Рассвет за окном превратился в сумерки. Сквозь грязное стекло больше не просачивались лучи солнца. Над землей навис полог бархатно-черных туч — они задавили утро и встающее солнце. Смутившись, Ричиус подошел к окну и посмотрел в пограничную сторону города. На улицах нищие трийцы поднимали глаза к небу.

Огромная грозовая туча, какой он никогда в жизни не видел, ползла с востока, подкатываясь к ним поверх кипящего тумана и скрывая всю местность. Вспышки ярко-синих молний змеились с его вершины в форме наковальни, а вся его живая масса была пронизана туманным оранжевым огнем. Все это кипело и взрывалось, подползая ближе к городу, пульсируя странной, сверхъестественной жизнью. Глухой рокот грома сотрясал стекла.

— Боже! — воскликнул он, пятясь от окна, чтобы Динадин и Дьяна тоже смогли увидеть происходящее. — Что это такое?

Девушка подбежала к окну и прижалась щекой к стеклу, пытаясь посмотреть на восток. Увидев тучу, она побледнела и начала пятиться от окна. Ричиус едва успел ее поймать, когда она чуть было на него не налетела.

— Дьяна?

— Мне это снилось, — молвила она. — Ночью я видела это во сне. Это Тарн.

— Тарн? Дьяна…

— Он говорил со мной во сне, — продолжала девушка, словно не слышала его. — Теперь я вспомнила. Он сказал, что идет за мной.

Ричиус почувствовал укол страха. Ему вдруг вспомнились все те невероятные вещи, о которых Эдгард рассказывал им. Потрясенный, он снова посмотрел в окно. Нет, то, что они видят, обычное грозовое облако! Другого разумного объяснения просто быть не может.

— Как это возможно? Никто не в силах повелевать погодой. Этого не может быть!

— Это Тарн, — повторила Дьяна уверенно. — Он идет за мной!

— Не двигайся, — поднял руку Ричиус. — Обещаю: никто тебе вреда не причинит. Я этого не допущу.

— Все так, как нам говорил Эдгард, Ричиус, — пробормотал Динадин. — Точно так! Это Тарн.

— Это не Тарн! — взревел Ричиус. — Не знаю, что это, но это не Тарн!

Динадин в ярости шагнул к нему.

— Собирай свои вещи. Нам надо выкарабкиваться отсюда, уходить из города, пока не пришла буря.

— Мы направимся к дороге, — согласился Ричиус. — В горах есть пещеры, где мы сможем укрыться. Динадин, поспеши вниз и приготовь лошадей. За моей должен присматривать мальчишка-триец. Нам надо спешить.

— А как же Эдгард?

— Не беспокойся о нем. Я уверен, он уже увидел это. Он сообразит, что надо идти к дороге Сакцен. Ну, спеши!

Не сказав больше ни слова, Динадин выскочил из комнаты, и Ричиус услышал, как его сапоги тяжело прогромыхали по лестнице. За окном небо становилось все темнее. Ричиус отпустил Дьяну и стал надевать сапоги.

— Пошли, Дьяна, — сказал он выпрямившись. — Если мы поторопимся, то доберемся до гор раньше бури. Мы сможем переждать ее там, пока…

Он обернулся: девушка, застыв на месте, потрясенно смотрела в окно.

— Поздно! — горько сказала она. — Лоррис и Прис, этот подонок меня нашел!

Ричиус схватил ее за руку и потащил к двери.

— Пошли!

Он увлек ее за собой в коридор.

— Я не стану спорить с тобой, — промолвил он, пока они бежали вниз по лестнице. — Но я сказал: я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!

— Ричиус, стой! — воскликнула Дьяна. Она остановилась на середине лестницы, отказываясь следовать за ним. — Это магия дролов! Он прибег к ней, чтобы найти меня. Мне не скрыться. Ты должен оставить меня, иначе он убьет и тебя тоже!

Ричиус пристально посмотрел на нее.

— Дьяна, прекрати эти глупости! Тебе удалось убежать столь далеко. Так не останавливайся. Не дай этому подонку тебя поймать!

Дьяна сжала зубы, и в глазах ее снова появился решительный блеск.

Спустившись вниз, они обнаружили, что таверна пуста. Даже Тендрик куда-то исчез. Дверь гостиницы была распахнута, и в нее врывался холодный ветер. С улицы доносился рев приближающейся бури и голоса тех, кто толпился на улицах, чтобы смотреть на это удивительное явление.

— Теперь послушай меня, — сказал Ричиус. — Я знаю место в горах, где мы сможем укрыться, пока буря не пройдет. Нас там никто не отыщет. Даже Тарн. Но надо торопиться.

Не успела она ответить, как в таверну вбежал Динадин.

— Лошади готовы.

— Пошли, — обронил Ричиус, увлекая Дьяну к выходу.

На улице их ждали две оседланные лошади. Динадин уже садился в седло.

— Буря приближается, — заметил он. — Нам надо уезжать немедленно.

Ричиус кивнул. Над крышами Экл-Ная показалась серовато-черная вершина тучи. Эта штука была гораздо ближе, чем минуту назад, а по улицам уже начал двигаться туман. Булыжная мостовая под ногами дрожала от невероятной мощи бури. Беглецы смотрели, как буря захлестывает город. Ричиус бережно обхватил Дьяну за талию.

— Не тревожься. На этих лошадях мы сможем ее опередить. — Он вскочил в седло и взялся за поводья. — Поехали. Он протянул девушке руку.

Дьяна с его помощью села на лошадь. Животное тотчас фыркнуло и насторожилось в ожидании сигнала. В следующую секунду они уже скакали по узким улицам Экл-Ная. Подковы звонко стучали по древним камням мостовых. Вокруг толпились встревоженные торговцы и трийские нищие. Все глаза были прикованы к таинственному великану, надвигавшемуся с востока. Однако Ричиус не оглядывался назад, он гнал коня на запад. Вскоре они уже были на окраине города. Им понадобится всего несколько минут, чтобы достичь дороги и убежища в Железных горах. Никакая буря, хоть магическая, хоть обычная, не в состоянии двигаться так же быстро, как они.

Теперь уже ясно вырисовывались горы, которые раньше скрывались за высокими зданиями Экл-Ная. Ричиус ухмыльнулся. Им осталось только пересечь мост через Шез, и они окажутся на дороге Сакцен.

— Ричиус, — вдруг вскрикнул Динадин, — лагерь Эдгарда!

Ричиус бросил взгляд через плечо. Лагерь боевого герцога сейчас был виден сквозь туманный занавес надвигающейся бури. И хотя просматривалось какое-то движение, Ричиус с внезапной тревогой понял, что люди Эдгарда оказались в западне.

— Боже, — воскликнул он, останавливая коня, — что происходит?

Динадин придержал и своего коня. По всему лагерю мерцали какие-то неестественные огни. Люди и лошади метались в дымке, бесцельно кружились в тени нависшей над ними тучи; она открылась вся целиком, и ее похожая на наковальню вершина темнела и распухала, двигаясь на ногах из дыма к лагерю герцога.

— Что нам делать? — с ужасом спросил Динадин.

Ричиус закусил губу. Его охватило тошнотворное чувство собственной беспомощности.

— Мы ничего сделать не сможем.

— Но Эдгард…

— Знаю! — вскричал Ричиус. — Помоги ему Бог!

Буря уже находилась над лагерем. Светящийся туман стал гуще и скрыл лагерь за миазмами. Ричиус не обращал внимания на то, что Дьяна упорно дергает его за рубашку, не замечал тумана, подползавшего к ним по траве. Он окаменел, разрываясь между желанием бежать и броситься вперед в бесполезной попытке спасти соотечественников. Однако в душе понимал, что их настиг рок. И он оставался на месте, отказываясь повернуться к ним спиной, и смотрел, как небеса раскалываются, словно яичная скорлупа.

Воздух разорвался ревом, как будто одновременно выстрелила тысяча огнеметов. Пальцы голубых молний выскользнули из вершины тучи и упали на лагерь, взметнув вверх комья земли, щепки и обрывки ткани. Дьяна пригнулась, сняла руки с пояса Ричиуса и закрыла ладонями уши. Мужчины сделали то же самое и, ослепленные вспышкой, тем не менее не смогли отвести взгляд. Вскоре последовал новый, еще более мощный удар. Ричиус ощутил воздушную волну, прокатившуюся мимо них, когда бесчисленные разряды электричества вырвались из тучи, поджигая землю, скрытую за занавесом тумана.

— Поезжай, Ричиус! — взмолилась Дьяна. — Скорее!

А он едва мог двигаться. Понимая, что должен добраться до убежища, он способен был думать только об Эдгарде. Рыдания подступали к горлу, когда Динадин окликнул его.

— Ричиус, едем! Туман приближается. Нам надо сию минуту уезжать!

Только тогда он медленно повернулся спиной к лагерю.

— Прости меня, друг, — тихо промолвил он и снова пришпорил коня, послав его в галоп.

Булыжная мостовая сменилась песчаной почвой, и он поскакал во весь опор по наезженной дороге к мосту. Динадин мчался следом. Спустя несколько секунд показался мост; его длинные перелеты, воздвигнутые нарцами, соединяли берега реки.