Восстановил заклинание и вновь спросил Бинка, в чем его талант. Тут же из треснувшего зеркала выпал кусок стекла и заставил меня отвлечься. Что за чепуха?
      Я попытался в третий раз. И содрогнулся уже целый замок. Мимо прошел невидимый гигант, вызвав небольшое землетрясение.
      И я понял наконец, что это – не совпадения. Неведомая магическая сила не давала мне раскрыть тайну. Но такая магия доступна лишь Волшебникам!
      – Я считал, что в Ксанте сейчас всего три истинных таланта, но такое впечатление, что появился четвертый.
      Да, веселенькую шуточку сыграла со мной судьба: я-то думал, что случай вполне заурядный! И почему Книга Ответов не предупредила меня о приближении этого странного Волшебника?
      – Три? – переспросил он.
      – Я, Ирис, Трент. – Я не стал поминать Короля Шторма, ибо с возрастом талант его шел на убыль. И вообще давно пора было гнать его в три шеи! Другое дело, что заменить его пока некем! Ирис – женщина, а Трент вот уже двадцать лет как изгнан. Что до меня, то я не имел ни малейшего желания снова тянуть эту лямку. Но если перед мной и впрямь новый Волшебник, то было бы весьма соблазнительно найти ему применение!
      – Трент? – воскликнул он. – Злой Волшебник?
      Я объяснил, что Трент – не такой уж злой, да и я, кстати, не такой уж добрый. Просто таково уж народное мнение. Не думаю, чтобы Бинк меня понял. Он еще мыслил стереотипами.
      Итак, я отпустил Бинка, не дав ему Ответа, потому что дальнейшие попытки докопаться до истины могли кончиться бедой. С одной стороны, эта неудача раздражала, с другой – внушала легкий трепет. Новый Волшебник со скрытой магией! Определенно, грядет нечто небывалое!
      По чистому совпадению меня вдруг озарило: я понял, почему создания типа демонессы Метрии всегда ухитрялись возникать там, где заваривалась какая-нибудь суматоха. Если я, мужчина, едва переваливший за сотню лет, едва не полез от скуки на стенку в поисках чего-нибудь интересного, то с какой же силой скука должна была заедать демонов, существ вечных и неуязвимых! Это вовсе не значит, что мне нравится Метрия, просто в этом я ее понимаю. Когда я терзал вопросами молодого Бинка из Северной Деревни, воля ваша, а было во мне что-то от демона.

***

      И я стал следить за этим молодым человеком. В полном недоумении Бинк вернулся в Северную Деревню, воспользовавшись невидимым мостом, о котором я уже упоминал. Затем был изгнан Королем Штормом, отказавшимся внять бумаге, в которой я удостоверял магическую одаренность Бинка. Король Шторм не любил меня, но я не любил его еще больше. Возможно даже, что бумага напугала Короля, растратившего к тому времени свой талант и, по сути, ставшего обыкновенным обманщиком. Бинк был обречен на скитания в землях, лишенных магии, и препровожден из Ксанта за Охранный Щит. Это возмутило меня до глубины души. Если бы я только мог предположить, что Король способен на такую глупость! Этот идиот изгнал Волшебника!
      Или все он прекрасно понимал и изгнал Бинка как возможного претендента на престол? Раздражение мое перерастало в гнев. Какой я был дурак, когда добровольно отдал корону этому ветродую!
      Тем временем ко мне явился еще один проситель – молодая некрасивая женщина, назвавшая себя Хамелеон. Талант ее был удивителен уже тем, что не зависел от ее воли: в течение каждого месяца она постепенно превращалась из уродины в красавицу и обратно. Умственные же ее способности изменялись в прямо противоположном порядке. В облике красивой дурочки, она заставляла трепетать даже такого старого брюзгу, как я. В противоположной фазе это была умнейшая молодая карга с ядовитейшим языком, от которой бы шарахнулся любой мужчина.
      Хамелеон хотела избавиться от своего таланта, представлявшего для нее большую опасность. Либо ее соблазнят в безмозгло-красивом фазе, либо побьют камнями в фазе ядовито-уродливой. И только промежуточная неприметная фаза кое-как подходила для жизни. Еще ей нужно было покорить сердце одного мужчины, и мужчиной этим оказался, представьте, Бинк. Они уже знакомились дважды: впервые в... Не помню. В каком-то опасном месте (Хамелеон тогда была красивой дурочкой), откуда они выбрались лишь благодаря героизму Бинка. Другой раз, когда Хамелеон находилась в нейтральной фазе, она вновь повстречала Бинка в компании какого-то грубого солдата-женоненавистника по имени Кромби. Оказывается, это именно она проводила Бинка до моего замка, а теперь вот пришла за помощью сама.
      Я не сказал ей о моем родстве с Кромби, но почувствовал себя виноватым. Ведь Бинк почти полюбил ее (в нейтральной фазе), но Кромби все испортил своей ненавистью и грубостью. Зачем-то он придумал историю о том, что мать его могла читать мысли мужчин и, якобы, довела отца до пьянства и сумасшествия. Возможно, он и сам теперь в это верил. Или, скорее всего, просто не хотел признаться в том, что мать его – родом из Мандении, а отец – Волшебник.
      Я мало чем мог утешить девицу Хамелеон: магия была врожденной, и уничтожить ее удалось бы лишь вместе с самой просительницей. Но все же я дал Ответ, причем не потребовав за него никакой платы. Уж больно был этот Ответ жуток: девице Хамелеон предстояло отправиться в Мандению, где нет магии. Только там превращения приостановятся. Ей лишь оставалось выбрать, кем стать: глупой красавицей, умной уродиной или женщиной, неприметной во всех отношениях.
      – А куда собираются изгнать Бинка? – спросила она.
      – Вероятно, в Мандению, – со вздохом ответил я.
      – Тогда это то, что мне надо.
      Я было уставился на нее, но потом сообразил, что резон в ее словах был. Она обретала устойчивый облик и любимого человека впридачу, пусть даже такой ценой. Я рассказал ей о магических тропах, объяснил все необходимое о невидимом мосте и о мосте с односторонним движением, и девица Хамелеон ушла догонять своего Бинка.
      В конце концов, они могли быть счастливы и в Мандении. Если приглядеться, не такое уж это ужасное место. Я и сам, если на то пошло, женился на уроженке Мандении, прожил с ней тридцать пять лет – и ничего. Но меня терзала мысль, что Бинк с его талантом Волшебника вынужден будет прозябать в стране, напрочь лишенной магии. Какая утрата для Ксанта!
      Угрюмо наблюдал я за тем, как Бинка ведут к перешейку. Кажется, он сам был менее угрюм.
      Однако, стоило ему оказаться за Щитом, как события приняли интереснейший оборот. Выяснилось, что армия Мандении стянута к границе, и командует этой армией не кто иной как Волшебник Трент. Мое магическое зеркало могло показывать и то, что происходит за рубежом, но только в непосредственной близости от Щита. Дело в том, что за Щитом Ксант кончается не сразу, узкая полоска земли еще способна поддерживать магию. Находясь на этой полоске, Трент вполне мог использовать свои возможности.
      События все усложнялись. Трент, захватив в плен и Бинка, и девицу Хамелеон, попытался убедить их принять участие в задуманном им вторжении манденийской армии на территорию Ксанта. Пленники решительно отказались. Была попытка побега, Трент пустился в погоню, и путем каких-то невероятных случайностей все трое пронырнули в морских глубинах под Щитом и вновь оказались на земле Ксанта. Затем...
      Я не верил своим глазам. Трое невольных спутников, пройдя джунгли, оказались возле Замка Ругна. И замок принял их! Он поступил так, потому что двое из пришельцев были Волшебниками. Замку не было дела до людских отношений, он желал одного: чтобы Королем Ксанта был Волшебник, способный вернуть ему, замку, былое величие.
      Затем трое покинули замок, заключив перемирие. И Бинк, и девица Хамелеон люто враждовали с Волшебником Трентом. Два дурачка были искренне преданы нынешнему Королю. Я только качал головой, наблюдая за ними в зеркале.
      Дальше – больше. Дело дошло до дуэли. Волшебник против Волшебника. И вот в ходе поединка, когда Бинк после невероятных случайностей и совпадений чудом избег превращения во что-нибудь безвредное для Трента, талант молодого человека стал мне ясен: никакая магия не могла причинить ему вреда! Даже магия такого Волшебника, как Трент. Вот почему Бинк ухитрялся уцелеть во всех передрягах! Несомненно, это был самый необычный и удивительный талант в Ксанте.
      Но Трент, тоже уяснив, в чем дело, сменил тактику. Он просто пустил в ход меч, а против чисто силовых атак Бинк был бессилен. Его спасло лишь то, что предназначенный ему удар девица Хамелеон приняла на себя.
      И Трент не выдержал. Он понял, что не может стать Королем ценой жизни этих двух молодых людей, и помог Бинку добраться ко мне за целебным эликсиром для раненой девицы. Право, эта история достойна пера самой Музы Истории.
      Потом умер Король Шторм и начались новые осложнения. Старейшины предложили было корону мне, но я объяснил им, что есть и другие претенденты.
      Итак, Королем стал все-таки Волшебник Трент, вернувший былую славу Замку Ругна. Он обезопасил Колдунью Ирис, женившись на ней и сделав Королевой. Кромби поступил солдатом на службу к Королю. Бинк женился на Хамелеон, смирившись с ее ежемесячными изменениями, и был назначен Официальным Исследователем Ксанта. Теперь он мог заниматься всем, что его интересует, а в первую очередь – магией. Так что конец у этой истории был счастливый.

***

      Однако стоило страстям улечься, как Бинк в полной мере испытал все прелести семейной жизни. Его жена Хамелеон ждала аиста, но на ежемесячные ее превращения это не повлияло никак. Она сильно расстраивалась, говорила, что совсем не хотела ребенка, но было уже поздно. От огорчения она много ела и сильно располнела в талии. С женщинами это бывает. Обычно они резко худеют сразу после того, как аист принесет младенчика. Происходит это потому, что они начинают заботиться о ребенке и едят гораздо меньше. Так вот, Хамелеон в ядовито-уродливой стадии была просто невыносима.
      Короче, Бинк вынужден был от такой жизни отправиться на поиски Источника Магии. Его сопровождали еще двое недовольных мужчин. Во-первых, кентавр Честер, с некоторых пор повесивший нос. Его подруга Чери ожеребилась и все внимание отдавать теперь их первенцу Чету. Второй – солдат Кромби, мой отрекшийся от собственных родителей сын, которому надоело быть на побегушках у Королевы Ирис. Но я его за это не виню; Королева и впрямь бывает подчас невыносима. Талант Кромби, напомню, заключался в указывании верного направления, когда что-либо требовалось найти. Например, Источник Магии. Король Трент на время путешествия превратил солдата в грифона с тем, чтобы тот мог летать, биться и вообще охранять спутников. А Бинку предстояло ехать верхом на кентавре.
      По дороге они немедленно влипли в передрягу с драконом и с гнездом никельпедов, но, к сожалению, это их не остановило, и вскоре все трое явились у ворот моего замка. Они полагали, что им нужен совет относительно их путешествия, но я-то знал, что им нужно на самом деле. Предстояла отнюдь не увеселительная прогулка. Путешествие к Источнику Магии требовало участия хотя бы одного по-настоящему опытного Волшебника. В противном случае шансы на успех были слишком малы, а на шансы на гибель слишком велики. Даже Бинк имел причины побаиваться: от магических опасностей он бы спасся, но как быть с опасностями, не имеющими отношения к магии?
      Я надеялся отмолчаться, но Бинк буквально прорвался в мой замок. Пришлось побеседовать. Когда я объяснил ему, что без опытного Волшебника им не обойтись, он истолковал мои слова совершенно неправильно.
      – Старый бродяга! – воскликнул он. – Ты хочешь идти с нами?
      – Вряд ли я утверждал что-нибудь подобное, – сдержанно заметил я. – Суть в том, что твой поиск слишком уж важен. И я просто не могу доверить его любителям. Король, кстати, прекрасно все понимал, направляя тебя ко мне. А раз никто, кроме меня, не обладает достаточным опытом, я вынужден принести в жертву себя. Правда, признаться, в глубине души я даже благодарен такой необходимости...
      Итак, я занафталинил замок и принял участие в поиске. Я захватил с собой кое-какие склянки с магией (легенда говорит о сотне склянок, но это преувеличение) и служившего мне тогда голема Гранди. Талантом его был перевод, и невыносимый веревочный человечек был в этом деле весьма силен. Я оживил его четыре года назад именно для таких целей, но неблагодарный грубиян сбежал от меня. Потом вдруг вернулся, почувствовав свою неполноценность, и спросил, как ему стать настоящим. Подобно прочим невеждам он даже не позаботился вникнуть в мой Ответ: «Заботься». Но я дал ему время вникнуть.
      К моему огорчению, Гранди нашел себе забаву, крайне неточно переводя карканье грифона Кромби на человеческий. Слово «кентавр», например, он переводил как «лошадиная задница» и «полуосел». Можно себе представить, что отвечал на это Честер! А я старался не вмешиваться в перебранку, поскольку Кромби демонстративно не желал меня узнавать.
      Ночь нас застала в дороге, и пришлось искать ночлег. С помощью своего таланта Кромби вывел нас к дому людоеда. Мне это не понравилось, и я вызвал Бьюрегарда. Изрядно изумив моих спутников, мы с демоном обменялись дружескими оскорблениями.
      – Опасности – никакой, – заверил он. – Опасность – в самой вашей экспедиции.
      Выяснилось, что людоед был вегетарианцем и не собирался хрустеть нашими косточками. Вообще среди людоедов Хруп слыл самым добродушным.
      И хозяином он оказался гостеприимным: подал нам добрый ужин и прорычал свою печальную историю, которую голем тут же перевел нам корявыми двустишиями. Хруп встретил и полюбил некую чертовку, прикинувшуюся неотразимо уродливой людоедкой. Он схватил ее и спрятал от других чертяк, спасшись от их сокрушительного проклятия лишь тем, что принял вегетарианство. Проклятие поражало только тех, что хрустят косточками. Не исключено, чертовка именно этого и добивалась, боясь, как бы Хруп и ее косточками не похрустел.
      Лжелюдоедка лежала оглушенная в мертвом лесу, и Хруп теперь хотел бы знать, стоит ли ее оттуда забирать. Кромби, Честер и Бинк советовали забрать (Кромби, впрочем, полагал, что делает прямо противоположное. Он просто не знал, что людоеды ценят в людоедках именно те ужасные качества, о которых он с солдатской прямотой втолковывал Хрупу). Бьюрегарда, который тоже принимал участие в беседе, вся эта сцена окончательно убедила в ошибочности разумной жизни на территории Ксанта, и он отправился заканчивать диссертацию.
      На следующий день, пробираясь магической тропой, мы достигли Деревни Магической Пыли, населенной женщинами самых разных пород. Там были самки троллей, кентаврицы, древесные нимфы, гарпии, грифонессы и даже одна големша, составившая компанию нашему Гранди. Это меня удивило: Гранди был единственным в своем роде. Кто бы это мог смастерить самку голема, причем совсем недавно?
      А мужчин в деревне не оказалось по той причине, что все они были выманены за околицу пением Сирены – и сгинули. Без сильного пола женщины вконец истосковались. Они буквально утопили нас в тепле и нежности.
      Затем запела Сирена. Мы были очарованы, утратили силу воли и пошли на голос. Женщины пытались удержать нас, но не смогли. Женоненавистник Кромби взбунтовался и клюнул в щупальце развесистую кряжистую путану, бывшую в сговоре с Сиреной. Хищное дерево немедленно на нас напало, но Кромби вырвался из его объятий и привел на подмогу женщин, которые атаковали древопутану с факелами. Они были так отважны и исполнены решимости, что я уж было подумал, не изменит ли Кромби после этого случая своего отношения к слабому полу!
      Но еще до того, как битва закончилась, Сирена запела вновь, и мы, вторично очарованные, отбились от женщин и двинулись на зов.
      Однако оборвавшаяся сверху ананаска взорвалась и оглушила Кромби. Утратив слух, он вышел из под власти Сирены и поразил ее стрелой в горло.
      Пение прервалось, и мы пришли в себя. Сирена была еще жива. Она лежала на маленьком островке посреди озера – русалка, прелестнее которой я вот уже сто лет никого не встречал. Волосы ее лились подобно солнечному свету, хвост переливался, как вода, а обнаженные груди я не смею описывать, чтобы не выдавать Тайн Взрослой Жизни. Она хотела лишь любви, и вот теперь истекала кровью.
      Смущенный, я решил посоветоваться с моим магическим зеркалом, и оно поведало мне, что Сирена не причинит нам вреда. Тогда я достал склянку с живительным эликсиром и исцелил несчастное создание.
      Выяснилось, что, хотя Сирена и привлекала мужчин, удержать она их не могла. Все они отправлялись на соседний островок к ее сестре Горгоне, которая обращала их в камни единым взглядом. Став постарше, она научилась обращать в камни не только мужчин, но и женщин, а также животных. Возможно, ее следовало признать Колдуньей, ибо талант ее, как видим, был велик. Но здесь я (по причинам, которые в свое время еще изложу) вряд ли смогу высказаться достаточно объективно.
      Сирена оказалась неплохим спутником. Как я уже упоминал, она была русалкой, но, когда было необходимо передвигаться по суше, могла использовать и ноги. Многие из русалок часто так поступают. Сирена приготовила нам ужин из рыбы и морских огурцов и уложила спать на мягких сухих губках.
      Следующим утром мы отправились брать Горгону. Все, кроме меня шли с завязанными глазами, а я использовал магическое зеркало, которое отражает все, кроме заклятия окаменения. Такое магическое свойство называется поляризацией.
      Горгона оказалась столь же очаровательна, как и ее сестра. Это была женщина в полном смысле слова, то есть рыбьего хвоста у нее не было. Вместо волос извивались и клубились маленькие змеи, прелестно обрамляя личико. Она была столь же наивна, как и Сирена, и не сознавала причиняемого ею зла. Весь остров был уставлен каменными изваяниями, а она думала, что мужчины оставляли их ей на память.
      Я пытался объяснить ей, в чем дело, но ее красота, отраженная в магическом зеркале, положительно смущала меня. Меня так и подмывало, взглянуть на нее прямо, но я не осмелился это сделать.
      – Мужчины не должны больше приходить сюда, – сказал я. – Они должны оставаться дома, со своими семьями.
      – А не мог бы хоть один прийти – и остаться? – жалобно спросила она.
      – Боюсь, что нет. Просто мужчины, как бы это сказать... Они не для тебя.
      Какая трагедия! Любой мужчина влюбился бы в нее без памяти, если бы за миг до этого не окаменел!
      – Но я могу дать столько любви!.. Если только мужчина останется. Хотя бы один, совсем малюсенький! Я ублажала бы его все время, я сделала бы его таким счастливым...
      Чем дольше я с ней беседовал, тем труднее мне приходилось.
      – Ты должна отправиться в изгнание, – сказал я. – В Мандении твоя магия рассеется.
      Но она об этом и слышать не хотела.
      – Я не могу покинуть Ксант! Я люблю мужчин, но родина мне дороже! Если другого выхода нет, то – умоляю тебя: убей меня и прекрати мои мучения!
      Я был испуган.
      – Убить тебя? Я не смогу это сделать! Ты – самое прелестное существо, которое я видел, пусть даже и через зеркало! Будь я помоложе...
      – Но вы еще вовсе не стары, сэр! – запротестовала она. – Вы весьма привлекательный мужчина.
      Мои спутники, слушавшие все это с завязанными глазами, крякнули и закашлялись. Меня это даже несколько раздосадовало.
      – Ты льстишь мне, – сказал я, будучи и впрямь польщен. – Но меня ждут другие дела.
      Я чувствовал, что разговор затягивается. Общение с Горгоной грозило мне сразу двумя опасностями: либо тело окаменеет, либо сердце размякнет.
      – Из всех приходивших ко мне мужчин один только ты захотел поговорить со мной, – страстно продолжала она. Змейки на ее голове с интересом разглядывали меня через зеркало. – Я так одинока! Умоляю, останься со мной, и я буду любить тебя вечно!
      Тронутый девичьей мольбой, я уже хотел обернуться, но вовремя был остановлен моими товарищами, сообразившими, что я собираюсь сделать. И я сдержался, хотя мысль о любви такой прелестной женщины была весьма соблазнительна. Я так устал от одиночества!
      – Горгона, если я взгляну на тебя прямо...
      – Подойди, закрой глаза, если не можешь иначе, – сказала Горгона, все еще не понимая, какую опасность она представляет для мужчин. – Поцелуй меня. Дай мне излить всю свою любовь! Малейшее твое слово будет для меня законом – только останься!
      О, какое искушение! Внезапно я еще острее ощутил гнет одиночества. Шутка ли, восемь лет уже прошло с тех пор, как моя четвертая жена покинула меня и вернулась в Мандению. (Четвертая? Тогда почему я помню только трех?) Молодые женщины никогда не обходили меня вниманием, но я знал, что дело тут в моем таланте Волшебника, а вовсе не в гномоподобной внешности и сварливом характере. И уж, определенно, не в груде разрозненных носков! Но Горгона не знала, что я Волшебник. Она видела во мне только мужчину.
      – Вряд ли это получится, дорогая, – сказал я с искренним сожалением. – Конечно, это было бы блаженством завязать глаза и остаться здесь с тобой на день-другой (пусть даже любовь наша будет слепа). Но только Волшебник мог бы связать с тобой свою судьбу и...
      – Пусть день-другой! – воскликнула она, и ее грудь (я имею в виду, обе ее груди) так всколыхнулись, что заставили меня помолодеть лет на сорок. – Пусть с завязанными глазами! Я знаю, Волшебник не обратит на меня внимания, но вы, сэр, лучше всякого Волшебника!
      Она и впрямь не догадывалась! Пыталась польстить в одном, а польстила в другом.
      – Сколько тебе лет, Горгона? – спросил я, не устояв перед соблазном.
      – Восемнадцать. Я уже достаточно взрослая!
      Мне было сто десять. И что мне взбрело в голову? Все это напоминало игры, которые демонесса Метрия игрывала с мужчинами. Здоровье у меня, спасибо целительному эликсиру, и сейчас превосходное, но как я мог всерьез подумать о романе с этим невинным ребенком?
      – Я слишком стар, – проговорил я с глубоким сожалением. – Как бы ты мне не льстила, а правда остается правдой.
      Ее лицо в зеркале затуманилось. Змеи бессильно уронили головки. По щекам заструились слезы.
      – О, сэр, я вас умоляю...
      Я вздохнул, решаясь, хотя знал, что, возможно, еще пожалею о своем решении.
      – Может быть, потом, когда мы завершим поиски... Если ты к тому времени не передумаешь и решишь навестить меня в моем замке...
      – Да, да! – вскричала она. – Где ваш замок?
      – Просто спроси Хамфри. Дорогу тебе покажет всякий. Но тебе придется надеть вуаль... Нет даже этого недостаточно, ибо твои глаза...
      – Не закрывай мне глаза! – запротестовала она. – Я хочу видеть!
      – Дай мне подумать. – Я осмотрел свои склянки и выбрал одну, с эликсиром невидимости. – Решение не идеальное, но – сойдет. Поднеси бутылочку к лицу и вытащи пробку. – И я протянул ей склянку через плечо.
      Она повиновалась. Раздался хлопок пробки, газ с шипением вырвался из горлышка, ударил Горгоне в лицо и сделал его невидимым. Все было, а лица не было.
      Я опустил зеркало и обернулся.
      – Но ты говорил... – выдохнула она, еще не понимая, что произошло.
      Я предъявил ей зеркало. Она взглянула – и ахнула. Потом шагнула ко мне и поцеловала. О как был сладок этот поцелуй! Лицо ее, хоть и не видимое, было вполне осязаемо.
      – Как долго я об этом мечтала! – пробормотала она. – Как я благодарна тебе, удивительный человек!
      Затем она отступила, и я почувствовал, что равновесие мною утрачено.
      – Друзья, можете снять повязки, – сказал я. – Горгона уже неопасна.
      Здесь я был не совсем прав; для меня Горгона была теперь опаснее, чем прежде.
      Остальные сорвали повязки и впервые взглянули на нее. Эффект был потрясающий, и я ощутил гордость.
      С помощью магического зеркала я связался с Замком Ругна, чтобы сообщить об успехе. Отозвалась Королева Ирис. Возникшее в зеркале изображение сопровождалось иллюзией голоса. Талант Ирис сильно развился за последние годы, хотя, кажется, благодарности за все, чему я научил ее в детстве, она не испытывала ни малейшей. Что делать, власть портит человека!
      Услышав, что Королева величает меня Добрым Волшебником, Горгона наконец поняла, кто я такой. Это нисколько не изменило ее отношения ко мне. Она обвила меня руками и запечатлела еще один невидимый поцелуй. Змееволосы были сильно удивлены, они шипели и покусывали меня за мочки ушей. К счастью, челюсти у них слабенькие, а зубы неядовитые.
      Мы вернулись в Деревню Магической Пыли и убедили женщин, что опасности больше нет. Увы, я был не в силах вернуть к жизни окаменевших мужчин. Пусть Горгона и не была настоящей Колдуньей, однако магия ее была весьма сильна.
      Женщины дали нам в провожатые грифонессу. Мы шли через Земли Безумия, где слишком толстый слой магической пыли проделывает с природой удивительные штуки. Этот путь подсказал нам Кромби. Проходя через изобилующие насекомыми места, я открыл новую разновидность картинокрыла – картинокрыл меловосковой. Я был восхищен своим открытием и оставил подробное описание новой разновидности.
      Однако районы сильной магии подчас бывают весьма опасны для путников. Мы подверглись нападению мидасовой мухи, сначала попытавшейся сесть на меня. Сознавая опасность, я уклонился, чуть было не упав с Кромби, и тогда муха атаковала самого солдата-грифона. Но в последний момент наша провожатая приняла удар на себя.
      Муха прикоснулась к ней – и грифонесса обратилась в свое собственное золотое изваяние. Она спасла нас ценой собственной жизни. Кромби был потрясен. Лютый женоненавистник, он никак не мог поверить, что женщина пожертвовала ради него собой. Конечно, она могла и не подозревать, что Кромби на самом деле никакой не грифон, но мне это кажется несущественным.
      Теперь, оказавшись без проводника, мы полностью осознали всю опасность нашего положения. Близилась ночь, пора было думать о ночлеге. Мы обнаружили кости древнего сфинкса и использовали их в качестве прикрытия. Талант Кромби утверждал, что это самое безопасное место в округе.
      Но трудности наши только еще начинались. Бинк нашел что-то съестное и принес показать мне. Я чуть пятнами не пошел, увидев, что он сорвал.
      – Это грибы Синей Агонии! – вскричал я. – Выкинь немедленно!
      Достаточно было съесть кусочек такого гриба, чтобы тело стало синим, а потом и вовсе распалось, превратившись в синюю слизь, убивающую всю растительность вокруг. Тут же выяснилось, что Кромби проверил с помощью своего таланта эти грибы и нашел их съедобными. Однако, когда его попросили указать что-либо смертельно опасное, он опять ткнул крылом в эти грибы. Определенно творилось что-то странное.
      Вскоре мы обнаружили виновника случившегося. Это был небольшой обломок дерева, искажающий талант любого, кто к нему прикоснется. Весьма опасная находка. Я оставил подробное ее описание, искренне сожалея, что не смог открыть это раньше, когда инспектировал таланты Ксанта.
      Ночью события развернулись еще интереснее. В небе начали оживать созвездия. Честер задрался с Центавром, и вскоре все мы полезли на небо выяснять отношения, пока Гранди не догадался уничтожить иллюзию с помощью того же самого кусочка дерева. Оказалось, что мы попросту лезли на дерево. Что и говорить, Области Безумия – места далеко не безопасные.
      Видя наше отступления, созвездия решили нас атаковать. Когда нам удалось отбиться, они вылили на нас Млечный Путь. Возможно, что в реальной жизни в это время просто прошел дождь, но нам казалось, что мы с головы до ног в прокисшем молоке.
      И опять нас вытащил из иллюзии Гранди со своим кусочком антимагического дерева. Он явно преодолел свой эгоизм и заботился о нас в тот момент как мог. Мы же от его заботы всячески отбивались. Такой вот парадокс.

***

      Мы проследовали к озеру Огр-Чоби, в котором водились черти болотные. Я хотел сохранить для коллекции обломок удивительного дерева, ибо он мог мне пригодиться. Но когда я попытался загнать его в бутылку, он извратил мое заклинание и загнал в бутылку меня самого. Остальные нашли это весьма забавным. Однако после нескольких попыток я все же управился с деревяшкой. Затем я изучил таинственные холмики земли, то и дело возникавшие неподалеку от нас. Выяснилось, что это работа сквиггла, одной из разновидности многочисленного семейства вабанков. Создание двигалось под землей, оставляя на поверхности такие вот пригорки. Может быть, оно за нами следило? А если так, то почему? Магическое зеркало не смогло дать ясного ответа. Возможно, что подземные тайны менее доступны волшебному стеклу.
      Чтобы уберечься от проклятий чертей болотных, с которыми неминуемо пришлось бы столкнуться на пути к Источнику Магии, необходимо было уменьшить нашу численность. Я вместе с Кромби и Гранди поместился в бутылочку, а Бинк и Честер должны были нас в этой бутылочке нести. Я выдал обоим пилюли, позволяющие дышать в воде, и мы таким образом были подготовлены к путешествию на дно озера. Настроение мое было не слишком радужным, но следует признать, что шансы на успех у нас были.
      Дно бутылки было устлано ковром. Внешний мир, казалось, был неимоверно далек.
      – Ого! А мы путешествуем с комфортом! – заметил Гранди.
      Грифон каркнул.
      – Ну, имей ты человеческий облик, ты бы тоже так подумал, клювомозг! – огрызнулся голем, прекрасно понимая язык грифона.
      Я обратился к магическому зеркалу, уменьшившемуся вместе с нами. Следить за тем, что происходит снаружи, было лучше с его помощью, чем сквозь бутылочные стенки. Во-первых, оно не дает искажений, а во-вторых, не находится у Бинка в кармане.
      Бинк и Честер проникли в озерные пучины и встретились с чертями болотными. Как и следовало от них ожидать, они повздорили с хозяевами и нырнули в центральный водоворот, сообщавшийся с подводным городом. Бутылочка, в которой мы сидели, естественно, выпала из поля зрения в бурный поток.
      Чудовищная была скачка. Я пытался с помощью зеркала определить наше местонахождение, но бутылку кувыркало немилосердно, а потом ударило о скалу. Я упал, зеркало вырвалось у меня из рук и разлетелось, угодив в стену.
      Затем кувыркание прекратилось. Я поднялся с пола, затем моему примеру последовали Гранди и Кромби. Мы были потрясены, но невредимы. Разбейся бутылка о скалу, все бы могло кончиться иначе. Мебель в бутылке была вся побита и изломана, ковер скомкан.
      – В следующий раз не доверяй себя этим двум идиотам, – сказал Гранди, и грифон согласно каркнул. Мне также трудно было не согласиться с големом.
      Я подобрал осколок зеркала побольше. Он работал; магия ведь заключена в стекле, а не в оправе. Осторожно поднес к глазам. Осколок по-прежнему следил за Бинком.