Я развеял немножко магической пыли и произнес соответствующие заклинания, сделавшие мою речь неслышной для других манденийцев, но вполне понятной для Софии. Думаю, с моей стороны это была разумная предосторожность.
      – Я хотел бы забрать тебя отсюда в волшебную страну, – сказал я.
      На секунду София задумалась.
      – Порядок! – согласилась она чисто по-манденийски.
      И мы двинулись пешком в направлении границы, беседуя на ходу и узнавая помаленьку друг о друге все необходимое. Мы прошли сквозь Щит, и я развернул ковер.
      Стоило нам подняться, как София взвизгнула и чуть не спрыгнула вниз.
      – В чем дело, женщина? – спросил я. С раздражением, естественно.
      – Это волшебство! – крикнула она.
      – Разумеется, волшебство. Я же говорил, что заберу тебя в волшебную страну.
      – Да я не верила!
      – Тогда почему согласилась пойти со мной?
      – Да уж лучше с тобой, чем остаться старой девой в Мандении.
      Что ж, это звучало разумно.
      – Ну, здесь тебе частенько придется иметь дело с волшебством, потому что я – Волшебник.
      Роясь в бумагах, я обнаружил пергамент, удостоверяющий, что я окончил демонический Университет Магии и получил магическую степень; поэтому мне уже было известно, что я – Волшебник. Вчитываясь в диплом, я внезапно припомнил кое-что из университетской жизни: профессора Гроссклота, Бьюрегардда и Метрию. Демонесса по странной прихоти пыталась меня все время соблазнить, но я (непонятно, по каким мотивам) отверг ее домогательства и в итоге окончил курс. Что ж, это тоже неплохо.
      С магией София решила смириться, но все еще нервничала, поглядывая вниз с ковра. Наконец я откупорил пузырек с расслабляющими заклинаниями, и она расслабилась.
      Мы уже подлетали к замку.
      – Вот это домина! – поразилась она. – Куда к лешему моей хибаре!
      – Лешие здесь не водятся, – поправил я. – Разве где-нибудь в чаще.
      Она взглянула на меня и засмеялась; не знаю, правда, что я такого сказал смешного.
      София была потрясена замком и почти подавлена сторожевым монстром. Ожила она лишь при виде разбросанных всюду носков.
      – Ну, в этом я кое-что понимаю! – воскликнула она. – Работы тут хватит надолго!
      Вот и отлично!
      Мы вступили с ней в неофициальный брак (как она это называла). София хлопотала на кухне, быстро осваивала простенькие бытовые заклинания, привыкала собирать урожай белья с шелковицы и урожай булок с хлебного дерева. В заднем дворе замка она обнаружила розарий и усердно поливала цветы, хотя розы, судя по всему, были волшебные и не нуждались в уходе. Они лишь распускались и благоухали, когда кто-либо обращал на них внимание.
      Но были в нашей жизни и сложности. Софии почему-то то и дело требовала, чтобы я отрывался от увлекательной Книги Ответов и ложился среди бела дня в постель. Возможно, это был их народный обычай.
      Раздраженный, я обратился с вопросом к магическому зеркалу (тому, что отвечало честно), и оно ответило изображением аиста.
      – А, так ты хочешь вызвать аиста? – воскликнул я.
      София расхохоталась, и опять я не понял причины ее веселья.
      Я заложил в книгу закладку и со вздохом пошел совершать сей обряд. Тут же выяснилось, что София разбирается не только в носках. Поэтому, когда спустя некоторое время она обратилась ко мне с той же просьбой, я гораздо быстрее уразумел, чего она хочет.
      Мне шел уже седьмой десяток, но, спасибо тому давнему купанию в целительном источнике, на здоровье я никогда не жаловался. Самочувствие мое утверждало, что мне лет тридцать пять, не больше. Да и окружающие, глядя на меня, тоже, наверное, так думали.
      На следующий год аист принес нам сына. София назвала его Кромби в честь какого-то дальнего родственника-солдата. Бедняжке, видимо, пришлось испытать тяжкое потрясение при виде аиста с узелком в клюве. Неужели в их края дети доставляются иным способом? От Мандении всего можно ожидать. Но София лишь пожала плечами.
      – С Волшебником жить – по-волшебному выть, – сказала она, и опять я ее не понял.
      А через некоторое время начались неожиданности. Сейчас я уже не помню, когда именно это случилось, но в замок заявился некий крестьянин.
      – Я слышал, ты – Волшебник, – сказал он.
      – И что? – осторожно спросил я.
      – А нет ли у тебя такого зелья, чтобы самая красивая девица в нашей деревне на шею мне бросилась?
      Я взглянул на него. Дубина-дубиной и навозом от него разит. В такого разве что коровья лепешка влюбится. Но так случилось, что рука сама потянулась к полке и сняла с нее пузырек с надписью ЛЮБОВН. Я наполнил его эликсиром из любовного источника в незапамятные времена, и теперь было интересно проверить, выдохлось зелье или еще действует.
      Я отмерил ему несколько капель эликсира.
      – Дай ей выпить или просто на нее брызни, – сказал я. – И постарайся, чтобы утром первым мужчиной, кого она увидит, был ты.
      – Ага, – сказал он. – А что ты за это хочешь?
      Я не собирался торговать магией, но заломить цену было просто необходимо. Мне бы очень не хотелось, чтобы крестьяне пошли толпами в замок за приворотным зельем.
      – Вскопай участок под сад, – сказал я, вспомнив, что София давно носилась с мыслью высадить возле замка манденийские деревья. Не спрашивайте, зачем ей это было нужно; женщины – существа весьма загадочные. Однако я твердо знал, что лучше ей не перечить – иначе не найти мне моих носков.
      В общем, крестьянин взял лопату, и уже к вечеру участок был вскопан. София была настолько потрясена, что заготовила мне свежих носков на неделю вперед. Добрые дела приносят добрые плоды. Крестьянин вернулся в деревню, а через несколько дней мы услышали, как там гуляет свадьба. Стало быть, зелье еще не выдохлось.
      И крестьяне пошли в замок толпами. Одному позарез было нужно выздороветь, другому насолить соседу, третьему что-нибудь еще. Выполнять их нехитрые деревенские просьбы было не сложно, но, чтобы сократить этот наплыв просителей, мне пришлось взвинтить цены. Через пару лет сам собой возник неписаный закон: чтобы попасть к замку, каждый должен одолеть три препятствия, а потом еще служить в течение года, чтобы заработать право на Ответ. Беспокоить меня стали меньше: прорывались к замку лишь самые настырные – и то раз в месяц, не чаще. София полностью в этом меня одобряла.
      А потом начались события столь же неожиданные, но куда менее приятные. Вспомните, София все-таки родилась и выросла в Мандении; магического таланта у нее, естественно, никакого не было, и в тонкостях магии она не разбиралась. Понятно, что она слишком поздно заподозрила неладное, а я был слишком увлечен своими исследованиями. Имей я сейчас возможность прожить этот кусок моей жизни заново, я бы обязательно ею воспользовался.
      Когда Кромби было три года, за Ответом пришел восьмилетний мальчик. С первого взгляда я понял, что передо мной Волшебник, и, пока он в течение года отрабатывал мой Ответ, я с большим азартом учил его магии. Моя увлеченность передалась и Софии, никогда не имевшей до этого дела с серьезным волшебством. Таким образом сын наш оказался без присмотра. Это одна из тех моих ошибок, при одной только мысли о которых мне хочется снова принять эликсир забвения.
      Когда Кромби осознал, что его родители хлопочут вокруг другого мальчика, он начал ревновать к нему. У Кромби тоже был талант, пусть и недостаточный для того, чтобы стать Волшебником. Пока пришельцем занимался один я, это еще не сильно беспокоило Кромби. Но когда мальчишкой заинтересовалась София, Кромби возмутился. Ведь София была его матерью! Как же могла она пренебречь родным сыном и перенести всю заботу и внимание на чужого ребенка. Всего несколько ласковых слов могли бы успокоить малыша, но слова эти сказаны не были.
      И Кромби, страшно выговорить, решил найти себе другую мать. Получше этой. Такую, чтобы отдавала ему всю ласку, не оделяя ей всяких чужаков.
      А талант его заключался в том, что он умел угадывать нужное направление. Стоило ему зажмуриться и представить какую-либо вещь, как его указательный палец безошибочно устремлялся в ее сторону. Обнаружилось это случайно: как бы София ни прятала от него сладости, он непременно их находил и съедал. Конечно, Кромби был способен и на большее, но что искать ребенку в стенах замка, кроме сладостей!
      Но вот, вне себя от ярости, он зажмурился, крутнулся и, выбросив вперед указательный палец, открыл глаза. Палец указывал в стену.
      Его талант не признавал препятствий. Направление было выбрано верное. Тогда карапуз одолел порог и, выбравшись из замка, повторил попытку. Палец указывал в сторону рва.
      Он знал, что по ту сторону рва ему играть запрещено, но слишком велика была его ярость. Даже если он заблудится и пропадет где-нибудь в джунглях, это послужит его матери хорошим уроком. Хотя заблудиться ему не удастся – талант не позволит.
      И Кромби затопотал ножками по подъемному мосту. Суфле высунул из воды огромную голову и предостерегающе зашипел. Он тоже знал, что карапузу запрещено играть по ту сторону, но хватать и тем более глотать моего сына змей не решился, а другими приемами охраны он не владел.
      Оказавшись на той стороне, Кромби сделал третью попытку, и палец указал в джунгли. Вконец обеспокоенный Суфле вылез из воды и пополз в замок – поднять тревогу. Но там он попал хозяйке под горячую руку.
      – Ты что ковер мочишь! – взвизгнула она. – А ну пошел отсюда!
      Суфле оробел и ретировался. Но он, увы, не владел человеческой речью. Кажется, это был чуть ли не единственный случай в истории Ксанта, когда молчание пользы не принесло.
      Змей переплыл ров и попытался догнать Кромби. Но тот уже скрылся в зарослях, а нюх у сторожевого чудовища был весьма слабый. Не обнаружив следов беглеца, Суфле вернулся к замку и спрятался в ров, пристыженный и опечаленный. Оставалось надеяться, что мальчуган сумеет вернуться сам.
      А Кромби, оробев среди незнакомого внешнего мира, тем не менее упрямо следовал за своим указательным пальцем. Палец уводил его все дальше и дальше в лес, пока не привел к огромной бочке меда. Ложка лежала рядом.
      Удивленный (как-то он несколько по-другому представлял себе новую мать), Кромби взял ложку и погрузил ее в мед.
      Ложка была полна дегтя. Стоило ей коснуться меда, как последовало нечто вроде взрыва, и на месте бочки заклубился дым.
      Ошеломленный Кромби отшатнулся, но все же устоял на ножках. Ему было всего три года, но это был боец.
      Дым сгустился и принял очертания женской фигуры.
      – Какого помидора ты здесь делаешь? – закричала незнакомка.
      – Какого – чего? – переспросил сконфуженный Кромби.
      – Свеклы, огурца, редиски, редьки... – Она запнулась и испытующе оглядела его. – Погоди-ка! Ты же совсем маленький. Тебе таких слов слышать не положено. Каждому овощу – свое время.
      – Какому овощу?
      – Думаешь, я помню! Что ты здесь делаешь один? Где твоя мамочка?
      – Моя мамочка слишком занята, чтобы за мной следить. Я ищу другую мать, и я уже тебя нашел.
      Демонесса призадумалась.
      – И кто же твоя занятая мамочка?
      – София. Она из Мандении.
      Демонесса призадумалась снова. Давненько ей не приходилось заниматься этим делом два раза подряд. Наверное, с того самого времени, когда она безуспешно пыталась меня соблазнить. Ибо это была та самая демонесса, всегда норовящая возникнуть в самый неподходящий момент. Если демоны тоже обладают талантами, то ее талант заключался как раз в этом.
      – А отец твой кто?
      – Волшебник Хамфри.
      – Это уже интересно! Так ты – еще и сын Хамфри? – Она явно хотела удостовериться до конца в своей удаче.
      – Да. Только он тоже вечно занят.
      – Это уж точно! На меня у него, во всяком случае, тоже времени не хватило. А как тебя зовут?
      – Кромби.
      – А я – Метрия. Почему ты решил, что именно я – твоя новая мать?
      – Я указал на тебя пальцем.
      – Ничего себе указал! – Она сплюнула дегтем. – Это у тебя магия такая?
      – Да. Я все нахожу. И тебя нашел.
      Демонесса кивнула.
      – Причем весьма интересным способом. Ты, видно, и впрямь талантлив. Опознать меня, несмотря на мою ложную конфигурацию!
      – Твою – что?
      – Ну, то, как я выгляжу. Тебя не одурачишь!
      – Ничто не одурачит мой талант, – гордо сказал он.
      – И чем же так заняты твои родители?
      – Другим мальчишкой. Они думают, что он лучше.
      Метрия призадумалась вот уже в третий раз подряд.
      – Что ж, узнаю Хамфри. Со мной он в свое время обходился точно так же, как сейчас с тобой. Он даже на трусики мои не обратил внимания!
      Кромби был, конечно, еще младенчески наивен, но кое-что уже понимал.
      – Ты что, была его женой?
      – Не совсем. Женой была демонесса Дана, потом она его бросила. Я тоже хотела вызвать с ним вместе аиста, но ничего не вышло. Он был слишком занят, чтобы таращиться на всякую фиг... э... фигуру. – Она нахмурилась, удрученная воспоминаниями.
      – Да, – сказал Кромби, прекрасно ее понимая.
      – Что ж, твой талант тебя не обманул. А как ты себе представляешь другую мать?
      – Ну, она ни на кого больше не обращает внимания, только на меня, – начал он объяснять, ибо давно уже все продумал. – Дает мне конфеты, не купает, не укладывает спать одного и в темноте. А других детей не любит, ну вот ни на столечко!
      Метрия кивнула.
      – Это я могу.
      – Конечно. Мой талант прямо на тебя указал.
      – Ладно. Ну, Кромби, сейчас позабавимся.
      – Как?
      – Для начала раздобудем конфет.
      Понятно, что они уже были сообщниками.
      Метрия подхватила Кромби и довольно быстро доставила его на берега Молочной Реки, где на кисельных берегах росли в изобилии сливочные шоколадки. Кромби был в восторге. Он набил рот сладостями, и Метрия тут же унесла его к газированному озеру Сода-Пробка. Вода Кромби сначала не очень понравилась, но Метрия научила карапуза наливать воду в бутылку с красивой этикеткой и взбалтывать, отчего вкус немедленно улучшался.
      Однако вскоре демонесса стала серьезна. Не совсем, конечно – так, самую малость.
      – Кромби, все это замечательно, но я боюсь, что у тебя разболится животик. А я бы не была настоящей матерью, если бы допустила такое. Давай-ка я доставлю тебя сейчас домой, а завтра мы встретимся снова и тогда уже наедимся конфет до отвала. И ничего от этого не будет.
      – Но я не хочу домой!
      Она нахмурилась.
      – Я тебя понимаю. Но если ты не вернешься, они поймут, что ты улизнул, и станут за тобой надзирать.
      – Как надзирать?
      – Как следует.
      Такая перспектива ему не понравилась.
      – Я не хочу, чтобы за мной надзирали!
      – Ты что же, хочешь совсем не ночевать дома?
      – Меня укладывают в темной комнате, а сами куда-то уходят. А в спальне привидениев полно; могут схватить, если под одеяло с головой не залезть. А еще заставляют касторку пить, говорят: она для меня полезная!
      Метрия изобразила сочувствие.
      – Ты прав. Все это, действительно, ужасно. Но послушай! Я не могу проникнуть в замок, потому что твой отец развел вокруг такую демонополизацию, что стоит ее какому-нибудь демону полизать, как он тут же бежит в страхе. Но если я сделаюсь малюсенькой-малюсенькой, ты мог бы меня как-нибудь пронести с собой.
      – Отлично!
      Демонесса обернулась маленькой медовой лепешкой, и Кромби сунул ее в рот.
      – Смотри не проглоти, – сказала лепешка, открывая крохотный ротик. – Если проглотишь, мне придется выходить из тебя в газообразном состоянии.
      – Как-как выходить?
      – Громко!
      И Кромби не проглотил ее и даже не надкусил, хотя иногда очень хотелось. К счастью, животик его уже был полон: в нем толклись шоколадки и побулькивала сода-пробка.
      Суфле с огромным облегчением наблюдал, как малыш проходит по мосту на эту сторону, и по взгляду его Кромби понял, что змей его не выдал.
      Демонополизация не сработала. Видимо, она реагировала только на демонов в свободном состоянии.
      Отсутствия Кромби в замке даже и не заметили. Но вскоре настало время ужина, а Кромби был уже сыт. Однако Метрия, вылетев у него изо рта в виде струйки невидимого дыма, уничтожила пищу. Точно так же поступила она потом и с касторкой.
      Когда Кромби уложили в кроватку и погасили свет, Метрия была с ним. Она обратилась в нежнейшую подушку с двумя выпуклостями, между которыми так удобно укладывалась голова.
      Потом пришло привидение и наклонилось над кроваткой.
      – Смотри-ка! – вскричало оно. – Он не укрылся одеялом с головой! А вот мы его сейчас схватим!
      Внезапно подушка открыла огромную длинную пасть.
      – Да ну? – выдохнула она и щелкнула на привидение двумя с половиной миллиардами зубов. Призрак от неожиданности опал на пол, где Подкроватное Чудище тут же прижгло ему пятки.
      – О-у-о! – взвыл призрак и вылетел из спальни, зацепившись по дороге за торчащий из стены гвоздь.
      Больше призраки не приходили, а Кромби так смеялся, что у него даже животик заболел.
      Затем подушка выпустила руки, и они обнимали Кромби и гладили его по голове, пока он не уснул под тихое колыбельное мурлыканье. Никакого сомнения, Метрия была идеальной матерью.
      Прошел год. Мальчишка-Волшебник покинул замок, но Метрия осталась. Обычно она принимала форму курточки Кромби, и он разгуливал в ней по дому. Она могла стать всем, что он пожелает. И, в самом деле, стала для него всем. Никого другого он уже не признавал. Когда София пыталась его учить чему-то, он даже и не слушал, зная, что в нужный момент Метрия подскажет правильный ответ. То и дело они сбегали незаметно на берега Сода-Пробки и всячески веселились.
      Никому бы из нас и в голову не пришло, что Метрия выведывает тем временем мои секреты и вообще вредит как может. Сколько раз мои заклинания не срабатывали или действовали наоборот, а я не мог понять, почему! Хорошенькую шутку сыграла с нами демонесса!
      Потом Кромби исполнилось тринадцать. Став подростком, он, понятно, почувствовал интерес к противоположному полу. Он еще не достиг возраста, позволяющего приобщиться к Тайнам Взрослой Жизни, но кое-что о ней понаслышке знал. Словом, типичный подросток.
      Он начал приставать к самой Метрии. Но та сообразив, что раскрытие тайны принесет больше пользы, чем вреда, дала ему по рукам. Не привыкши к такому обращению, Кромби оторопел, потом взбесился и сграбастал демонессу. Та обратилась в дым и улетела. Метрия, конечно, причинила мне много неприятностей; не сумев погубить меня, она погубила моего сына; но в данном случае я с ее действиями согласен полностью. Женщина не должна позволять такого с собой обращения.
      Больше Метрия к Кромби не являлась, и спать ему пришлось одному. Привидений он уже не боялся, а вот по подушке сильно тосковал. Тогда же обнаружилось его полное невежество во всех предметах, которые пыталась преподавать ему София. Это был совершенно испорченный подросток. Метрия оказала ему крайне дурную услугу, отучив от какой-либо дисциплины. Он стал вспыльчив и несдержан. Особую ненависть вызывали в нем зрелые женщины.
      Он покинул замок, и мы ему в этом не перечили. Зажмурился, крутнулся и выбросил вперед указательный палец, выдохнув при этом:
      – Девушка!
      Пошел в указанном направлении и, действительно, вскоре увидел сидящую на поляне девушку. Была она хороша собой, и мой оболтус влюбился в нее с первого взгляда, как это часто бывает с подростками. Наученный горьким опытом, он повел себя вежливо. Они танцевали, целовались, делились секретами. А потом он вдруг потребовал:
      – А ну покажи трусики!
      Она засмеялась. Раздраженный, он сграбастал ее, но она обратилась в дым и улетела. Тут он только сообразил, что это опять была демонесса Метрия.
      После этого случая Кромби возненавидел всех женщин без исключения. Любого возраста и любого сложения. Говорят, что нет ничего опаснее оскорбленной женщины. Метрия это доказала с блеском.
      К тому времени я уже уяснил наконец, что случилось. Мой сын безнадежно отбился от рук. Пришлось отдать его в солдаты; в военном деле его ненависть могла принести хоть какую-нибудь пользу. Я чувствовал, что потерял сына. София – тоже.
      Я усилил оборонную мощь замка, усовершенствовал демонополизацию. Не то чтобы я так сильно не любил демонов, отнюдь! Среди них встречаются подчас весьма достойные личности. Но Метрия – это какое-то проклятие! И особенно опасна она для неокрепших душ, таких как мой Кромби. Отсутствие дисциплины типично для демонов, но для людей оно губительно.
      Нет, конечно, я не слагаю с себя вины. Я уже совершил однажды подобную ошибку, позволив Тайвань воспитать моего сына без отцовского участия, и вот теперь я эту ошибку повторил. Но я дал себе зарок: в следующий раз я буду настоящим отцом своему сыну и не доверю его воспитание никому.
      Горестные воспоминания переполняют меня, и все-таки необходимо отвлечься от моего непутевого сына и продолжить эту историю. Чувствую, что связность повествования несколько мною утрачена. Пожалуй, здесь стоит прерваться и начать следующую главу.

Глава 12
Трент